Страница:Адам Мицкевич.pdf/678

ска, и всякія движенія среди шляхты давали поводъ карьеристамъ изъ русскихъ проявить свою энергію, а шляхта все еще не понимаетъ, какъ измѣнились условія ея существованія, и по старому устраиваетъ свои дѣла. Въ этомъ заключается трагизмъ положенія, источникъ всѣхъ тѣхъ страшныхъ несчастій, которыя съ сокрушеннымъ сердцемъ видѣлъ Мицкевичъ. Но въ быту этомъ, гдѣ было столько простодушной незлобивости, нѣтъ мѣста для трагическихъ людей. Трагедія внѣ ихъ; она заключается въ роковомъ для Литвы ходѣ событій, гдѣ желанія или воля самой Литвы ничего не значатъ. И эти люди, въ свою очередь, не могутъ быть носителями трагическаго. Развѣ Яковъ Соплица, измѣннически убившій магната, который измучилъ его, надругался надъ его любовью, трагическое лицо? Нѣтъ, это добрый и мягкій по существу своему человѣкъ, который по какому то науще-нію «лукаваго», какъ то неожиданно для себя, въ запальчивости совершилъ преступленіе, и потомъ всю жизнь свою кается иискупаетъ свой грѣхъ. И самое искупленіе идетъ по проторенной дорогѣ: монашество, служеніе Наполеону, отъ котораго онъ вмѣстѣ со всѣми ждетъ возстановленія государства. А между тѣмъ этотъ Яковъ Соплица единственный болѣе трагическій образъ. Остальные — неглупые, но безалаберные люди, совершенно лишенные смысла политической оріентаціи, глубокіе провинціалы, для которыхъ поѣздка въ Варшаву представляется дальнимъ путешествіемъ, старосвѣтскіе помѣщики. Въ ту минуту, когда такъ нужны были настоящіе политическіе умы, ихъ не оказалось. У Литвы не было вождей. Вотъ тотъ выводъ, который напрашивается у безпристрастнаго читателя послѣ ознакомленія съ вереницей лицъ, выведенныхъ въ поэмѣ. И потому въ основѣ всего лежитъ, дѣйствительно, смѣхъ сквозь слезы. Слезы очень чувствуются въ «Панѣ Тадеушѣ», вопреки тѣмъ польскимъ критикамъ, которые не хотѣли ихъ замѣтить. То, что Мицкевичъ видѣлъ въ Парижѣ, вызывало только слезы; но и въ прошломъ, и тогда, когда Литвѣ такъ нужны были вожди, ихъ не оказалось въ этой толпѣ добрыхъ и честныхъ людей, готовыхъ пойти въ наполеоновское войско, способныхъ на героизмъ момента, но такихъ мелочныхъ, до такой степени погруженныхъ въ домашніе счеты, такихъ отсталыхъ и неприспособленныхъ къ долгой политической борьбѣ. Но поэтъ не хочетъ останавливаться на этомъ горькомъ чувствѣ. Онъ торопливо смахиваетъ слезу и уносится душой отъ