Страница:Адам Мицкевич.pdf/675

восхищался красотой мірозданія, онъ восхвалялъ создателя его и призывалъ вѣрующихъ преклониться передъ благостью Бога. Когда средневѣковой миннезингеръ приводилъ свои шаблонныя строки о веснѣ и розахъ, онъ бралъ только первые аккорды своей любовной пѣсни. Символика природы или условный фонъ исчерпываютъ, въ общемъ, то, что создали въ пониманіи и описаніи природы литературныя школы до романтизма. Яркія поэтическія индивидуальности постоянно вырывались изъ этихъ рамокъ, но суть дѣла не мѣнялась отъ этого, такъ какъ на массу читателей и на посредственныхъ писателей давила «школа». Романтизмъ сталъ разрушать установившіяся и въ этой области традиціи, но эта работа освобожденія поэтическаго творчества отъ стѣсняющихъ его правилъ совершалась здѣсь менѣе революціонно, чѣмъ въ другихъ вопросахъ. И у романтиковъ природа лишь постепенно завоевываетъ свои права. Въ польской же поэзіи реформу и въ этой области совершилъ Мицкевичъ, и притомъ уже на закатѣ своего поэтическаго творчества, Въ «Панѣ Тадеушѣ». Значеніе этой реформы въ сознаній Европы было немаловажно: красота природы стала ощущаться людьми не потому, что въ ея явленіяхъ находили соотвѣтствія, фонъ для человѣческихъ переживаній, а потому, что во всемъ мірѣ стали чувствовать гармонію, единство, цѣлое, въ которомъ одно изъ мѣстъ принадлежитъ и человѣку. Отсюда былъ одинъ шагъ къ перевороту общественнаго міровоззрѣнія, къ развитію естествознанія и т. под. Мицкевичъ, со своей стороны, подошелъ къ новому пониманію значенія природы въ поэзіи безсознательно: тоска по Литвѣ и проникновеніе его души ея жизнью были настолько сильны, что онъ внесъ въ свою поэму картины этой жизни, не считаясь ни съ экономикой цѣлаго, ни съ практической надобностью писать фонъ для человѣческихъ дѣйствій. Но, идя въ этомъ направленіи, онъ шелъ на ряду съ прогрессомъ поэзіи и съ расширеніемъ человѣческаго сознанія, будучи и въ этомъ отношеніи вождемъ своего народа на пути къ высшему познанію. Когда то въ «Балладахъ и романсахъ» Мицкевичъ раскрылъ передъ польскимъ читателемъ душу простого крестьянина, теперь въ «Панѣ Тадеушѣ» онъ далъ ему познаніе души литовской природы, ощущеніе того стихійнаго духа, который живитъ лѣса и воды Литвы, ея звѣрье, ея простой людъ. Этого Мицкевичъ, вѣроятно, не задумывалъ сдѣлать, но онъ это сдѣлалъ, потому что