мы боролись и съ морозомъ, и съ голодомъ, и съ Литвой, Конрадъ ѣздилъ одинъ въ лѣса и дубравы и тамъ велъ тайные переговоры съ Витольдомъ. Мои шпіоны давно уже слѣдятъ заего дѣлами, они скрывались вечеромъ у наружной башни, онине поняли, о чемъ Конрадъ говорилъ съ отшельницей, но, судья, онъ говорилъ на языкѣ литвиновъ!» Такъ гласило обвиненіе въ «измѣнѣ, коварствѣ, убійствѣ и ереси». Всѣ двѣнадцать судей сошлись въ смертномъ приговорѣ Валленроду. «Горе, всѣ воскликнули хоромъ, и стѣны три раза повторили эхомъ: горе!»
Но Мицкевичу еще жаль разстаться съ Валленродомъ. Въ послѣдней главѣ онъ даетъ чувствительную сцену разставанья Альфа съ Альдоной. Валленродъ у подножья башни подробно разсказываетъ возлюбленной объ ея родномъ домѣ, который онъ посѣтилъ теперь; онъ умоляетъ Альдону вернуться вмѣстѣ съ нимъ домой. Но та не соглашается. Почему? Потому что она измѣнилась, подурнѣла. «Нѣтъ, пусть никогда лишенья отшельницы не исказятъ лица прекрасной Альдоны». Таковъ смыслъ длиннѣйшихъ рѣчей, которыми обмѣниваются Альфъ и Альдона, какъ въ сантиментальномъ романѣ начала XIX вѣка. Такъ изъ кокетства Альдона оставляетъ Валленрода на гибель, а онъ блуждаетъ вокругъ замка, сорвавъ со своей груди все, «кромѣ угрызеній совѣсти». Утромъ онъ вернулся, случайно попавъ на городскіе окопы. Крики «горе, горе» пробудили его изъ забытья. Онъ вернулся къ башнѣ Альдоны, открылъ ей, что его узнали, и просилъ бросить ему вѣточку или хотя бы нитку отъ одежды, ленточку съ волосъ... Но Альдона оказалась болѣе суровой, чѣмъ Марыля: она не дала ни «вѣточки» (gałazka, которая появилась здѣсь изъ Дѣдовъ», ибо какая «вѣточка» могла быть въ этой башнѣ?), ни нитки. Такъ же трогательно и многословно Альфъ прощается съ Хальбаномъ и выпиваетъ ядъ. Хальбанъ не слѣдуетъ его примѣру: онъ хочетъ пережить Альфа и распространить его славу въ народѣ. «Я пройду по деревнямъ, замкамъ и городамъ Литвы. Куда самъ не дойду, туда долетить моя пѣсня. Бардъ будетъ пѣть ее рыцарямъ въ битвахъ, а женщина Въ домѣ для своихъ дѣтей, - будетъ пѣть ее, и когда-нибудь въ будущемъ изъ этой пѣсни возстанетъ мститель за наши кости»... Но вотъ врываются въ комнату убійцы Альфа. А онъ «припалъ со слезами къ окну и долгимъ - долгимъ взглядомь смотрѣлъ на башню (Альдоны), какъ будто хотѣлъ вдоволь
