отшельницы! Взглянули на рѣшетку: кажется, она откинулась, кажется, къ землѣ она протягиваетъ руки... Къ кому же? Пусто вокругъ. Только издали что то блеститъ, какъ будто играетъ лучь на стальномъ забралѣ, и тѣнь на землѣ... не плащъ ли это рыцаря? Все исчезло... навѣрное, обманъ зрѣнія; то блес пулъ, должно быть, румяный взоръ зари; утренній туманъ скользнулъ по землѣ». Конечно все это невѣроятно: гуляющіе ночью рыцари, которые слышать тихій шопотъ отшельницы въ высокой башнѣ, но не видять рыцаря, стоящаго у башни! Но развѣ нужна была романтикамъ и ихъ читателямъ эта жалкая естественность? Довольно того, что планъ Конрада начинаетъ раскрываться передъ ними, что на подвигъ спасенія родины Конрада посылаетъ любимая женщина, отшельница въ таинственной башнѣ. Хальбанъ воспользовался тѣмъ, что слышали рыцари. Онъ увѣрилъ ихъ, что само небо устами вѣщей отшельницы велѣло имъ остановить свой выборъ на Конрадѣ. «Согласны, закричали они, согласны!» А Хальбанъ? Онъ «глубоко задумался, бросилъ взглядъ презрѣнія на кричащихъ рыцарей» и запѣлъ грустную чувствительную пѣсню о бѣдной литвинкѣ, которая утонетъ въ волнахъ забвенья, какъ Вилія утопаетъ въ водахъ. Нѣмана. «Тщетно удерживать сердце и потокъ! Дѣвица любить, а Вилія струится; Вилія пропала въ Нѣманѣ возлюбленномъ, дѣвица плачетъ въ одинокой башнѣ».
Дѣйствіе продолжаеть развертываться въ третьей главѣ. Первыя двѣ представили намъ Валленрода съ двухъ сторонъ онъ угрюмый нѣмецкій рыцарь, не запятнавшій себя кровью Литвы, и вмѣстѣ съ тѣмъ какая -то таинственная связь соединяеть его съ литвинкой- отшельницей. И вотъ теперь Конрадъ Валленродъ магистръ ордена крестоносцевъ. «Поцѣловавъ книги святыхъ заксновъ, магистръ окончилъ молитву и принялъ отъ командора мечъ и большой кресть, символы его власти. Онъ поднялъ гордое чело, хотя надъ нимъ нависла туча заботы, и бросилъ вокругъ взглядъ, въ которомъ сверкнула радость вмѣстѣ съ гнѣвомъ... И, невиданная гостья на его лицѣ, пролетѣла улыбка, слабая и мгновенная, какъ блескъ, разрѣзавшій раннюю тучу, возвѣщая за разъ восходъ солнца и грозу». Рыцари увидѣли въ этой улыбкѣ грозное предзнаменованіе для Литвы. «Дрожите, литовцы! Уже близка минута, когда на стѣнахъ Вильны блеснетъ знаменіе креста. Напрасны надежды. Проходять дни, недѣли;
