вождемъ народа, какимъ онъ былъ передъ возстаніемъ 30 года. Если галиційская молодежь конца двадцатыхъ годовъ заливалась слезами, прочтя стихи поэмы: «Счастья онъ дома не встрѣтилъ, на родинѣ не было счастья», то развѣ и теперь этотъ стихъ не беретъ за душу любого изъ честныхъ и благородно мыслящихъ польскихъ юношей? И польская критика ставитъ эту поэму чрезвычайно высоко, непомѣрно высоко, закрывая глаза на ея литературные недостатки, часто заставляя себя видѣть единство и цѣльность, гдѣ ихъ не видѣлъ самъ авторъ, оправдывая психологическія противорѣчія аргументомъ въ родѣ того, что «все бываетъ на сценѣ». Піэтизмъ критики понятенъ и простителенъ. Спасовичь ставитъ «Конрада Валленрода» на одномъ уровнѣ съ «Паномъ Тадеушомъ»; Тарновскій считаетъ эту поэму самымъ великимъ изъ произведеній Мицкевича; по миѣнію Брюкнера, выше польская поэзія не поднималась никогда; И. Хмѣлевскій утверждаеть, что «въ подробностяхъ поэма не имѣетъ себѣ равной», хотя и видитъ значительные недостатки въ ея композиціи; М. Здзѣховскій такъ же, какъ и Спасовичъ, восхищается этическимъ подъемомъ «Валленрода» и т. под. Впрочемъ поэма подверглась и очень детальной и научной обработкѣ: указаны (Брухнальскимъ, Нерингомъ, Прохаской) ея историческіе элементы; отмѣчены (Вернером. Брухнальскимъ, Галле и др.) литературныя вліянія, въ ней отразившіяся; изслѣдованы (Третякомъ, Гжегожевичемъ и др.) процессы измѣненія и приспособленія ея плана къ замыслу и т. п. Литература о «Конрадѣ Валленродѣ» чрезвычайно обширна: самое обиліе ея указываетъ на то значеніе, какое пріобрѣла въ исторіи польской литературы и въ исторіи польскихъ идеаловъ эта поэма.
Популярность Мицкевича среди польской молодежи конца 20 -хъ годовъ была уже очень велика; но многіе знали о немъ «только по его славѣ», какъ свидѣтельствуетъ одинъ изъ современниковъ поэта, М. Даровскій, бывшій въ 1828 г. студентомъ Краковскаго университета (воспоминанія В. Белзы). «Тогда не такъ - то легко было доставать книжки; не то, что теперь; книжный рынокъ не отличался оживленіемъ, а охрана границъ слѣдила за книжной контрабандой больше, чѣмъ за всякой другой. Не трудно понять, что съ нами сдѣлалось, когда въ руки попала «Ода къ молодости» Мицкевича». Но и болѣе чуткіе изъ старшаго поколѣнія не устояли передъ «Конрадомъ Валленродомъ»: такіе упорные классики, какъ Козьмянъ, Моравскій продолжали возмущаться испорченностью
