стороны Мицкевича они вызывали все большее пренебреженіе и высокомѣрную насмѣшливость къ вырождавшимся классикамъ. Не вступая въ мелкую борьбу съ ними, онъ разразился въ 1829 г. статьей о варшавскихъ рецензентахъ и критикахъ, о которой рѣчь будетъ ниже. Но уже здѣсь слѣдуетъ отмѣтить, что этотъ неумолчный гулъ восторженныхъ похвалъ въ русской критикѣ и такое грубое непониманіе у себя на родинѣ воспитывали Мицкевича. Все болѣе онъ чувствовалъ себя выше толпы, ея вождемъ, въ котораго сегодня она бросаетъ камни, и за которымъ она завтра послушно пойдетъ, куда онъ ни поведеть ее. Къ концу 1827 года относится очень цѣнное свидѣтельство о Мицкевичѣ, принадлежащее перу его стараго знакомаго, Малиновскаго. «Послѣ столькихъ лѣтъ разлуки, пишетъ онъ: послѣ столькихъ несчастій, перенесенныхъ нами обоими, мы встрѣтились съ братскимъ чувствомъ растроганнаго умиленія. Мицкевичъ съ наружной стороны измѣнился немного: отпустилъ себѣ бакенбарды, что придаетъ ему болѣе солидный видъ. Цвѣтъ лица сталъ лучше. Онъ немного возмужалъ, измѣнился, но къ своей выгодѣ. Въ обществѣ онъ держится не такъ эксцентрично, какъ прежде: очень свободно и привѣтливо. Даже съ тѣми, кто имѣетъ меньше всего права разечитывать на предупредительность съ его стороны, онъ чрезвычайно любезенъ. Талантъ его созрѣлъ; его разговоръ, оживленный всѣмъ видѣннымъ и прочитаннымъ, носить печать его богатой фантазіи. Теперь онъ говоритъ много и охотно, часто въ обществѣ раздается только его голосъ, и всѣ сейчасъ же затихаютъ и прислушиваются къ нему». Таковъ былъ авторъ «Конрада Валленрода».
„Конрадъ Валленродъ“.
Ни одно изъ произведеній Мицкевича не вызвало такой буривосторга у современниковъ, какъ поэма «Конрадъ Валленродъ ». И ни въ чемъ, кажется, не выражается такъ полно идейная связь позднѣйшихъ поколѣній польскаго народа съ поколѣніемъ Мицкевича, какъ въ томъ, что это преклоненіе передъ «Валленродомъ» живо донынѣ. Здѣсь Мицкевичъ остался и теперь такимъ же
