съ юга и изъ Москвы. Мрачное описаніе Петербурга, относящееся въ этому позднѣйшему періоду въ жизни поэта, я приведу на своемъ мѣстѣ. Само собой разумѣется, что съ очень стѣсненнымъ сердцемъ Мицкевичъ въѣхалъ въ городъ, гдѣ его ждало такое неизвѣстное будущее. Его политическое прошлое, репутація человѣка, гонимаго правительствомъ, и польское происхожденіе облегчили ему пребываніе въ Петербургѣ, гдѣ и тогда было много поляковъ, гдѣ уже назрѣвало движеніе декабристовъ. Случай свелъ Мицкевича сейчасъ же послѣ пріѣзда въ Петербургъ съ однимъ изъ его университетскихъ товарищей, Пшецлавскимъ, и на слѣдующій день они пошли осматривать мѣста, наиболѣе пострадавшія отъ наводненія. Картина разрушенія и опустѣнія, представившаяся ихъ глазамъ, произвела, по словамъ Пшецлавскаго, чрезвычайно сильное впечатлѣніе на поэта. Присущій ему мистицизмъ нашелъ себѣ новую пищу въ этой картинѣ, которая такъ логически вѣрно завершила нить мыслей, развертывавшихся по дорогѣ. Кара Божья за деспотизмъ однихъ, за глупость другихъ. «Кто видѣлъ Петербургъ, тотъ скажетъ, что его строили должно быть дьяволы» (że budowały go chyba szatany). Гнѣвъ Господень долженъ разразиться надъ такимъ городомъ. «Спите спокойно, какъ глупые звѣри!»
Въ такомъ настроеніи Мицкевичъ черезъ своего виленскаго товарища встрѣтился съ человѣкомъ, о которомъ еще много лѣтъ позже онъ вспоминалъ съ какимъ - то суевѣрнымъ благоговѣніемъ. Это былъ полякъ Олешкевичъ, членъ Академіи Художествъ. «Но справедливѣе его назвать волшебникомъ (gušlarzem), говоритъ Мицкевичъ въ стихотвореніи, посвященномъ этому человѣку. - Онъ давно отвыкъ отъ красокъ и кисти; онъ изучаетъ только Библію и Кабалу и, говорятъ, бесѣдуетъ даже съ духами». Горячій патріотъ и ненавистникъ русскаго режима, Олешкевичъ былъ тѣмъ ближе виленскому изгнаннику, что вѣрилъ въ неминуемое Божье наказанье Россіи за раздѣлъ Польши. Пшецлавскій увѣрялъ, будто онъ предсказалъ даже само наводненіе 8 ноября, въ которомъ, конечно, видѣлъ «страшное, но непонятое» предсказаніе будущей участи Петербурга. Піетистъ, мистикъ, вдохновенный проповѣдникъ кротости и любви къ людямъ, знатокъ окультной литературы, Олешкевичъ произвелъ огромное впечатлѣніе на Мицкевича, который и самъ принялся за Якова Беме и С. - Мартена. Это вліяніе оставило слѣдъ на всей позднѣйшей жизни поэта.
