Страница:Адам Мицкевич.pdf/310

самомъ днѣ ада, чѣмъ съ нечистыми духами вѣчно бродить по землѣ, видѣть слѣды давнихъ утѣхъ, вспоминать о прошлой гнусности отъ восхода до захода, отъ захода до восхода, умирать отъ жажды и отъ голода и кормить хищныхъ птицъ. Но, увы! таковъ приговоръ: до тѣхъ поръ я долженъ влачить въ тѣлѣ осужденную душу, пока кто -нибудь изъ васъ, мои крѣпостные, меня не накормитъ и не напоитъ. О, какъ жжетъ меня жажда! Если бы хоть маленькую мѣрочку воды! Ахъ, если бы вы мнѣ подали хоть два зернышка пшеницы!“ На эту жалобу хоръ отвѣчаетъ четверостишіемъ, повторяющимъ, послѣднія просьбы привидѣнія. „Ахъ, какъ его жжетъ жажда! Если бы хоть самую маленькую мѣрочку воды! Ахъ, если бы мы ему подали хоть два зернышка пшеницы!“ Это -рефренъ, совершенно въ духѣ оперы. Хору крестьянъ отвѣчаетъ хоръ ночныхъ птицъ, терзающихъ осужденнаго. „Напрасно онъ молитъ, напрасно плачетъ! Мы здѣсь вьемся чернымъ хороводомъ, совы, вороны, сычи; прежде были мы, баринъ, твоими слугами; ты заморилъ насъ голодомъ; мы съѣдимъ кушанья, мы выпьемъ напитки. Эй, сычи, вороны и совы! Когтями, кривыми клыками разорвемъ тѣло на куски! И хоть бы ты уже взялъ въ пасть, и оттуда я достану когтями, доберусь до самой утробы. Не зналъ ты, баринъ, милости! Эй, сычи, вороны и совы, и мы не будемъ знать милости; растерзаемъ ѣду на куски, а когда ѣды не хватитъ, разорвемъ на куски и тѣло, пусть сверкаютъ голыя кости“. Эта сцена становится центральнымъ мѣстомъ обряда. Хотя передъ зрителемъ должны пройти представители трехъ степеней загробной жизни, но духи блаженные и духи, томящіеся въ чистилищѣ, проходятъ какъ будто вскользь, тогда какъ явленіе осужденнаго духа разработано съ чрезвычайной подробностью. Эта непропорціональность характерна для молодого творчества Мицкевича, который хотѣлъ излить хотя бы въ стихахъ все свое отвращеніе къ крѣпостному праву, отдававшему въ руки тирановъ тысячи человѣческихъ жизней. Но и здѣсь дѣло не обошлось безъ нѣкоторого внутренняго противорѣчія, какихъ вообще во II части "Дѣдовъ" не мало. Достаточно отмѣтить, что птицами, терзающими тѣло злого помѣщика, являются тѣ же самые крестьяне, братья которыхъ совершаютъ обрядъ; и они страдали отъ помѣщика, который умеръ такъ недавно, а между тѣмъ ничего, кромѣ состраданія къ осужденному, они не находять въ своихъ душахъ. Они рады облегчить страданія его, а ихъ братья, пре-