раньше, чѣмъ говорить о немъ, необходимо остановиться на содержаній второго тома „Поэзіи“, который заключалъ въ себѣ „Гражину“ и „Дѣдовъ“.
ГЛАВА Х.
Содержаніе „Литовской повѣсти“ вращается въ области все тѣхъ же новогрудскихъ преданій, которымъ были уже посвящены "Мѣшко", „Живиля“ и нѣсколько балладъ. Героизмъ женщины, которая спасаетъ подвигомъ самоотверженія честь родины и презираетъ измѣну тогда, когда мужчина готовъ пойти на нее, составляетъ сюжетъ „Гражины“. Уже этотъ сюжетъ указываетъ на то, въ какомъ отдаленномъ прошломъ творчества Мицкевича нужно искать корней повѣсти; анализъ текста и стиха указалъ, какія позднѣйшія наслоенія легли на первоначальную основу „Гражины“. Самое содержаніе лишено единства.
Повѣсть начинается романтическимъ описаніемъ пейзажа. „Все сильнѣй, все холоднѣе сѣверный вѣтеръ, въ долинѣ туманъ, а мѣсяць, окруженный водоворотомъ черныхъ тучъ, во мглѣ показывалъ на высотѣ свое нецѣлое око. И міръ былъ подобенъ сводчатому зданію, а небо подобно движущемуся своду, а мѣсяць — окну, въ которое сходить день“. Послѣ этого смѣлаго сравненія, въ которомъ бросается въ глаза несоотвѣтствіе временъ глагола (wiatr chłodzi настоящее время и вслѣдъ затѣмъ miesiąc pokazowal прошедшее), поэтъ переходить къ пейзажу Новогрудка. „На плечахъ новогрудской горы замокъ бралъ позолоту у мѣсячнаго блеска; на дерновыхъ валахъ и на синемъ пескѣ гигантскимъ столбомъ переламывалась темная тѣнь, спадая въ ровъ, гдѣ въ вѣчномъ стѣсненіи, изъ подъ зеленой плѣсени дышала вода. Городъ уже спалъ, въ замкѣ погасли огни, только на валахъ и на башняхъ стража вспугиваетъ дремоту (ночи), повторяя лозунгъ“. Въ это время на равнинѣ, у подножья замка, появляются какіе то всадники, закованные въ латы рыцари. Ихъ трое. Они даютъ знакъ, имъ отвѣчаютъ и опускаютъ подъемный мостъ. Стража узнаетъ по ихъ костюму, что это нѣмцы крестоносцы. Желая вѣрно передать эпоху, поэтъ разсказываетъ о той ненависти,
