по воздуху. Боже! Это ея личико, блѣдное, какъ раннее утро: волосы спадають на шею серебристыми лучами: прозрачная тучка служить ей одѣяніемъ, краснѣя у груди лентами изъ розъ. Я видѣлъ ее такъ же ясно, какъ вижу тебя, я видѣлъ ее такой, какой она бываетъ всегда, только окруженную большей ясностью, болѣе божественной: но болѣе прекрасной она быть не могла! Потомъ она проскользнула къ столику; мы встрѣтились глазами, я быль весь въ глазахъ (caly byłem w oku): сердцемъ такъ близко отъ ея сердца, лицомъ отъ ея лица: насъ раздѣляла только жалкая шахматная доска. Съ тѣхъ поръ уже много разъ въ предразсвѣтную пору, въ сумракѣ тѣней, Богъ своей милостью посылаетъ мнѣ подобное видѣніе. Оно носится всегда около шахматной доски, но не хочетъ, чтобы игрою съ ней ней я перемѣнилъ положеніе (abym graniem zmienił stanowisko)“. T. e, припервомъ движеніи поэта, при его приближеніи къ доскѣ образъ пропадаль. Неужели это не совершенно реальное изображеніе видѣнія, которое навѣщало влюбленнаго поэта, какъ нѣчто посылаемое ему самимъ Богомъ въ утѣшеніе, какъ образъ неосязаемый, обожествленный, лучезарный Марыли, образъ, который велъ ero къ добру и не заключалъ въ себѣ ничего принижающаго, земного. Въ области тѣхъ, высокихъ вдохновеній, которыя посылали Мицкевичу даръ импровизаціи, которыя дѣлали его въ собственныхъ глазахъ возстающимъ пророкомъ, это видѣніе божественной Беатриче было такъ возможно и естественно. Толькотакъ, мнѣ кажется, можно понять это важное для біографіи Мицкевича мѣсто.
Именемъ Лауры и эротическимъ сонетомъ въ духѣ Петрарки кончается сборникъ. „Напоминаніе“ („Przypomnienie“) такъ называется оно. Кому? Не Марылѣ. „О, Лаура, встаютъ ли еще когда - нибудь въ твоей памяти тѣ прекрасные годы нашего возраста, когда только вдвоемъ и только другъ другомъ занятые, мы не хотѣли и думать обо всемъ остальномъ чуждомъ намъ мірѣ?“ О чемъ вспоминаетъ поэтъ. О бесѣдкѣ, увитой жасминомъ, о ручьѣ, струившемся журча по лугу. „Тамъ насъ часто закрывала любовная одежда поздней ночи, когда Мы изливали другъ другу наши желанія (Wzajemne tłumaczących chęci). А мѣсяць, выглянувъ изъ -подъ бѣлаго облака, озарялъ бѣлоснѣжную грудь и золотыя кольца, придавая божественное очарованіе твоимъ чарамъ“. Если мы припомнимъ описаніе красоты Ковальской въ ея
