Обратимся къ письмамъ. 2 февраля 1822 г., сообщая Т. Зану (т.-е. самому Мицкевичу) о смерти ихъ общей знакомой, Марія предается безнадежному отчаянію. „Въ одной религіи я не нахожу успокоенія. Никогда мнѣ не было такъ необходимо присутствіе дорогого пана Томаша, какъ въ этотъ моментъ. Ты всегда господствовалъ надъ моимъ умомъ. Не откажи же и теперь поддержать меня своими совѣтами, можетъ быть, болѣе или менѣе ты успокоишь меня. Я имѣла много доказательствъ дружбы дорогого пана Томаша и, ободренная его обычной добротой, я рѣшилась написать пану Томашу, чтобы припомнить ему о себѣ. Съ самаго пріѣзда моего въ Новогрудскій уѣздъ я не получила ни одного письма отъ пана Томаша, а отсюда я заключаю, что онъ забылъ обо мнѣ. Хорошо извѣстно пану Томашу, сколько радости онъ можетъ мнѣ доставить, а потому, если онъ сохранилъ отзывчивость къ страданіямъ друзей, пожертвуй хоть короткимъ моментомъ и напиши мнѣ съ теперешней оказіей“. Послѣ этихъ нѣжныхъ и горькихъ жалобъ прекрасной, наивной женской души, такъ смиренно сознающей свою вину, такъ трогательно просящей не забывать ее, Марыля говорить все тому же дорогому пану Томашу: „Очень мнѣ хотѣлось видѣться сь добрымъ паномъ Томашемъ, но я не расчитываю быть въ Вильнѣ раньше Св. Юрія (какъ долго еще ждать). Теперь я только утѣшаю себя воспоминаніемъ о дорогихъ минутахъ, проведенныхъ въ Вильнѣ. Я ужъ и не надѣюсь больше испытать подобное наслажденіе. Мучатъ меня какія -то мрачныя предчувствія, постоянно нападаетъ на меня черная меланхолія. Панъ Томашъ, милый, ты пожалѣлъ бы меня, если бы могъ войти въ мои страданія“.
О Мицкевичѣ въ письмѣ случайное и сдержанное упоминаніе, потому что „мама“, отъ которой передается порученіе Зану, былатуть же. Отсылаю книгу, которую оставилъ панъ Мицкевичъ, будучи въ Тухановичахъ; прошу отдать ему. Я слышала, что онъ послѣ праздниковъ болѣлъ, навѣрное не поберегся; нужно смотрѣть за его здоровьемъ, потому что онъ очень мало обращаетъ вниманія на себя". Мы знаемъ изъ писемъ самого Мицкевича и Ежовскаго, что, дѣйствительно, въ январѣ 1822 года поэтъ сильно простудился и былъ долго боленъ. Не въ этой ли припискѣ и заключается вся суть письма, и не расхворался ли Мицкевичъ послѣ своего перваго свиданія съ Марылей? Характеренъ и постъскриптумъ: „Очень прошу извиненія у пана Томаша, что надоѣ-
