Мицкевича и тогда, когда онъ читаетъ ногаціи увлекающемуск и болтливому филомату--Чечоту, и тогда, когда онъ возносить себя на знаменитомъ парижскомъ банкетѣ превыше своего соперника Словацкаго, и тогда, когда онъ ведетъ парижскую эмиграцію къ нравственному перерожденію въ духѣ Товянскаго или организуеть польскіе легіоны въ Крымскую войну. „Библейскій патріархъ“: такъ формулируютъ свои впечатлѣнія люди, знавшіе Мицкевича въ эти послѣдніе годы его жизни.
Пока же, въ Ковнѣ, еще не сознавая своего превосходства надъ толпой, но какъ то инстинктивно чувствуя свое право учить, Мицкевичъ интересуется всѣми мелочами жизни филоматовъ. Въ письмахъ его обнаруживается, что фикція преданности филоматовъ только научнымъ занятіямъ была уже окончательно опровергнута жизнью. Филоматы сознавали себя политическимъ обществомъ. „Несправедливо было бы сказать, что мы работалитолько на бумагѣ“, заявляетъ Мицкевичъ въ ноябрѣ 1819 г. „Такъ и тоть, кто станетъ готовить къ бою войско, не можетъ сказать, что Онь добился кое чего, пока не испыталъ войска въ битвѣ. До сихъ поръ у насъ была лишь военная подготовка (musztra), миръ не позволялъ намъ показать себя на полѣ сраженія, и потому въ тиши мы занимались обученіемъ. Потомъ настанутъ войны, одна за другой, можетъ быть уже настаютъ... Я всегда говорю, что мы сдѣлали много, и дай Богъ, чтобы всегда дѣло шло такъ “. Въ это время на филоматскихъ торжествахъ пѣли стихи Чечота о предкахъ, которые такъ же „пили“, но, „лучше насъ били“. За границей и въ Царствѣ Польскомъ студенческія организаціи раскидывались все болѣе густой сѣтью, и въ Ковнѣ Мицкевичъ могъ слышать о нѣмецкихъ студенческихъ союзахъ. Подробно писать объ этомъ онъ остерегался („о странныхъ Обществахъ сохрани полное молчаніе“, опасенія шпіонства, борьба съ Бруно Сухецкимъ, удаленнымъ изъ общества филоматовъ, „тайна рекомендуется строжайшая“ и т. п. совѣты, тревоги показываютъ, что Мицкевичъ отлично видѣлъ уже антиправительственный характеръ общества). „Чѣмъ деспотичнѣе правительство, тѣмъ болѣе тайными должны быть всѣ тайныя общества“: вотъ принципъ, который онъ старался внушить самымъ пылкимъ изъ филоматовъ. „Единое оружіе рабовъ измѣна“, говорилъ впослѣдствіи старый жрецъ въ „Конрадѣ Валленродѣ“.
Постоянно живя душой съ филоматами, Мицкевичъ мысленно
