Страница:Адам Мицкевич.pdf/104

ображеніе о времени написанія „Картофеля“ до лѣта 1818 года. Дѣло въ томъ, что разборъ „Ягеллониды“ былъ прочитанъ въ засѣданіяхъ филоматовъ 15 апрѣля и 5 мая 1818 года, именно въ то время, когда будущій учитель литературы, готовясь къ экзамену на магистра, особенно усердно изучалъ эпосъ. Повидимому, свою работу онъ отдалъ на конкурсъ, но награды не получилъ и даже напечатать въ Вильнѣ свою рецензію не могъ, потому что „нѣкто изъ дирижирующихъ авторами, сочиненіями и всей здѣшней періодической литературой задумалъ написать когданибудь подобныя же замѣтки“. Едва ли этимъ нѣкто не былъ проф. Боровскій, который отнесся такъ сухо къ разбору молодого студента. Поэма, надъ которой Мицкевичъ испробовалъ свой критическій даръ, вышла въ 1818 году, но въ отрывкахъ стала извѣстна еще въ прошломъ году, когда одинъ изъ критиковъ іезуитской „Полтавы“ ксендза Мусницкаго привелъ въ качествѣ достойнаго образца эпическаго творчества поэму Томашевскаго. Рецензія Мицкевича извѣстна только въ печатномъ видѣ. Врядъ ли, однако, и въ рукописи были какія-нибудь отступленія отъ господствовавшихъ въ ту пору воззрѣній на классическую поэму: отступленія, выкинутыя изъ практическихъ видовъ при печатаніи напротивъ, вся критическая статья проникнута съ первой до послѣдней строки однимъ духомъ, и какіе- нибудь выпады въ романтическомъ духѣ совсѣмъ не уживаются съ нимъ. Этотъ духъ ложноклассическій, требованіе „правилъ “ въ поэзіи и точнаго соблюденія ихъ. Въ противоположность одному изъ новѣйшихъ критиковъ Мицкевича, Т. Грабовскому, я полагаю, что въ мѣткахъ нѣтъ рѣшительно никакихъ признаковъ романтизма, что ничѣмъ не оправдывается выводъ Т. Грабовскаго: „онъ носить еще классическое вооруженіе, но измѣняетъ себѣ нѣкоторыми движеніями, какъ Гражина поражаетъ своими движеніями смущенныхъ рыцарей “. П. Хмѣлевскій, по моему мнѣнію, правъ, когда утверждаетъ, что Мицкевичъ оставался въ своей критикѣ „въ полной зависимости отъ принциповъ, которые у насъ были тогда повсюду распространены, и не высказалъ ни одной мысли, которая позволила бы видѣть въ немъ будущаго иниціатора новаго направленія въ поэзіи ". Начиная съ самаго заглавія Uwagi " (Замѣчанія), которое было сильно въ ходу у ложноклассическихъ критиковъ („Uwagi“ писалъ Боровскій, писали и многіе другіе), и кончая Ссылками только на ложноклассическіе авторитеты (Гомеръ, Виргилій,