Но если еще и можно признать авторское право на письма за ихъ авторами, то запрещеніе печатать собственныя письма безъ разрѣшенія лица, которому они были адресованы, прямо противорѣчитъ ст. 2-й того же проекта, признающей за авторомъ право „всѣми возможными способами воспроизводить, опубликовывать и распространять свое произведеніе“.
Повторяя въ главномъ статью 9-ю дѣйствующаго закона, ст. 26-я проекта допускаетъ, однако, одно нововведеніе, и при томъ не къ лучшему: по дѣйствующему закону для опубликованія переписки между умершими лицами требуется согласіе ихъ наслѣдниковъ, а проектъ говоритъ о согласіи наслѣдниковъ по закону, исходя изъ убѣжденія, что только таковые, т. е. лица, которыя „стояли къ нему (автору или адресату письма) дѣйствительно близко, т. е. обыкновенно его семья и вообще ближайшіе родственники“ „заинтересованы въ недопущеніи огласки частныхъ бумагъ умершаго“; „другими словами, въ данномъ случаѣ имѣетъ значеніе не фактъ полученія наслѣдства, а родственная близость между умершимъ и наслѣдникомъ, которою опредѣляется самый порядокъ наслѣдованія по закону“. Именно этимъ послѣднимъ аргументомъ составители проекта показываютъ, на какую шаткую почву вступили они здѣсь. Какъ извѣстно, авторское право по наслѣдству по закону нерѣдко достается самымъ отдаленнымъ родственникамъ, у которыхъ съ умершимъ нѣтъ никакой родственной близости; во всякомъ случаѣ, фактомъ завѣщанія своего авторскаго права или вообще передачи по завѣщанію своихъ имущественныхъ правъ, умершій доказалъ, что онъ чувствуетъ гораздо большую близость къ своему наслѣднику по завѣщанію, чѣмъ къ обойденнымъ имъ близкимъ или дальнимъ родственникамъ. Между тѣмъ, законопроектъ, явно игнорируя эту волю умершаго, передаетъ возможность распоряжаться его духовнымъ достояніемъ людямъ, ему по духу, можетъ быть, совершенно чуждымъ, которыхъ онъ прямо желалъ отстранить отъ распоряженія своимъ духовнымъ наслѣдствомъ. Онъ даже отказываетъ писателю въ правѣ морально распорядиться въ своемъ завѣщаніи судьбою своихъ писемъ, предоставивъ ихъ опубликованіе близкому ему лицу. Такимъ образомъ, проектъ въ этомъ отношеніи не только принимаетъ устарѣвшую и подлежащую устраненію статью дѣйствующаго закона, но дѣлаетъ даже шагъ назадъ сравнительно съ нею, и вмѣстѣ съ тѣмъ дѣлаетъ такое вторженіе въ сферу завѣщательнаго права, которое совершенно противорѣчитъ существующему законодательству и завѣщательной практикѣ.
Но если еще и можно признать авторское право на письма за их авторами, то запрещение печатать собственные письма без разрешения лица, которому они были адресованы, прямо противоречит ст. 2-й того же проекта, признающей за автором право «всеми возможными способами воспроизводить, опубликовывать и распространять свое произведение».
Повторяя в главном статью 9-ю действующего закона, ст. 26-я проекта допускает, однако, одно нововведение, и притом не к лучшему: по действующему закону для опубликования переписки между умершими лицами требуется согласие их наследников, а проект говорит о согласии наследников по закону, исходя из убеждения, что только таковые, т. е. лица, которые «стояли к нему (автору или адресату письма) действительно близко, т. е. обыкновенно его семья и вообще ближайшие родственники» «заинтересованы в недопущении огласки частных бумаг умершего»; «другими словами, в данном случае имеет значение не факт получения наследства, а родственная близость между умершим и наследником, которою определяется самый порядок наследования по закону». Именно этим последним аргументом составители проекта показывают, на какую шаткую почву вступили они здесь. Как известно, авторское право по наследству по закону нередко достается самым отдаленным родственникам, у которых с умершим нет никакой родственной близости; во всяком случае, фактом завещания своего авторского права или вообще передачи по завещанию своих имущественных прав, умерший доказал, что он чувствует гораздо большую близость к своему наследнику по завещанию, чем к обойденным им близким или дальним родственникам. Между тем, законопроект, явно игнорируя эту волю умершего, передает возможность распоряжаться его духовным достоянием людям, ему по духу, может быть, совершенно чуждым, которых он прямо желал отстранить от распоряжения своим духовным наследством. Он даже отказывает писателю в праве морально распорядиться в своем завещании судьбою своих писем, предоставив их опубликование близкому ему лицу. Таким образом, проект в этом отношении не только принимает устаревшую и подлежащую устранению статью действующего закона, но делает даже шаг назад сравнительно с нею, и вместе с тем делает такое вторжение в сферу завещательного права, которое совершенно противоречит существующему законодательству и завещательной практике.
