притомъ отвѣта положительнаго, — или онъ рискуетъ потерять свой трудъ даромъ.
Если же это произведеніе однажды съ разрѣшенія автора уже переведено, то даже авторъ не будетъ имѣть права дать его вторично другому поэту.
Беря болѣе близкій намъ примѣръ, укажемъ на „Потонувшій колоколъ“ Гауптмана, появившійся въ свѣтъ около 10 лѣтъ тому назадъ. Тотчасъ же послѣ появленія въ свѣтъ, онъ былъ переведенъ стихами г. Буренинымъ. Если бы тогда дѣйствовалъ настоящій проектъ, то г. Буренинъ долженъ былъ бы получить разрѣшеніе автора. Такое разрѣшеніе, вѣроятно, было бы дано, потому что у Гауптмана едва ли могли быть особенныя основанія отказать въ немъ г. Буренину,—и это самое помѣшало бы перевести его вновь Бальмонту. Между тѣмъ несомнѣнно, что и послѣ появленія этихъ переводовъ произведеніе Гауптмана нуждается въ новыхъ и новыхъ поэтическихъ истолкованіяхъ, которымъ всѣмъ, по крайней мѣрѣ на цѣлыхъ 10 лѣтъ, былъ бы положенъ предѣлъ настоящимъ проектомъ (а Бернскою конвенціею и еще на болѣе долгій срокъ, до истеченія срока авторскаго права).
Изъ изложеннаго ясно, что во всякомъ случаѣ стихотворный переводъ долженъ почитаться произведеніемъ совершенно самостоятельнымъ и никоимъ образомъ не можетъ быть поставленъ въ зависимость отъ согласія автора. Стихотворное произведеніе должно считаться плодомъ самостоятельнаго вдохновенія. Необходимо указать, что тотъ, кто ведетъ агитацію за присоединеніе Россіи къ Бернской конвенціи, этимъ самымъ агитируетъ за стѣсненіе даже стихотворныхъ переводовъ требованіемъ авторскаго разрѣшенія.
Въ меньшей степени вѣрно, но все же вѣрно это и относительно всякаго художественнаго произведенія, написаннаго прозой. Нѣтъ никакого основанія ограничивать ознакомленіе русской публики съ иностраннымъ художественнымъ произведеніемъ однимъ только переводомъ, не допуская переводовъ конкурирующихъ.
Возьмемъ для примѣра такое произведеніе, какъ книга Ренана „Жизнь Іисуса“. Лишь только цензурныя условія сдѣлали возможнымъ ея появленіе по-русски, какъ различные переводы начали появляться одинъ за другимъ. Если на „Жизни Іисуса“, переведенной въ полномъ видѣ уже не менѣе трехъ разъ (кромѣ многочисленныхъ переводовъ сокращеннаго изданія) будутъ пробовать свои силы еще цѣлые десятки переводчиковъ, изъ которыхъ нѣкоторымъ можетъ быть удастся еще болѣе приблизился къ стилю автора, чѣмъ это
притом ответа положительного, — или он рискует потерять свой труд даром.
Если же это произведение однажды с разрешения автора уже переведено, то даже автор не будет иметь права дать его вторично другому поэту.
Беря более близкий нам пример, укажем на «Потонувший колокол» Гауптмана, появившийся в свет около 10 лет тому назад. Тотчас же после появления в свет, он был переведен стихами г. Бурениным. Если бы тогда действовал настоящий проект, то г. Буренин должен был бы получить разрешение автора. Такое разрешение, вероятно, было бы дано, потому что у Гауптмана едва ли могли быть особенные основания отказать в нём г. Буренину, — и это самое помешало бы перевести его вновь Бальмонту. Между тем несомненно, что и после появления этих переводов произведение Гауптмана нуждается в новых и новых поэтических истолкованиях, которым всем, по крайней мере на целых 10 лет, был бы положен предел настоящим проектом (а Бернскою конвенциею и еще на более долгий срок, до истечения срока авторского права).
Из изложенного ясно, что во всяком случае стихотворный перевод должен почитаться произведением совершенно самостоятельным и никоим образом не может быть поставлен в зависимость от согласия автора. Стихотворное произведение должно считаться плодом самостоятельного вдохновения. Необходимо указать, что тот, кто ведет агитацию за присоединение России к Бернской конвенции, этим самым агитирует за стеснение даже стихотворных переводов требованием авторского разрешения.
В меньшей степени верно, но всё же верно это и относительно всякого художественного произведения, написанного прозой. Нет никакого основания ограничивать ознакомление русской публики с иностранным художественным произведением одним только переводом, не допуская переводов конкурирующих.
Возьмем для примера такое произведение, как книга Ренана «Жизнь Иисуса». Лишь только цензурные условия сделали возможным её появление по-русски, как различные переводы начали появляться один за другим. Если на «Жизни Иисуса», переведенной в полном виде уже не менее трех раз (кроме многочисленных переводов сокращенного издания) будут пробовать свои силы еще целые десятки переводчиков, из которых некоторым может быть удастся еще более приблизился к стилю автора, чем это
