отрицать момента труда цѣлыхъ поколѣній въ произведеніяхъ любаго автора. Толстой не былъ бы Толстымъ, если бы до него не писали Гоголь, Пушкинъ и другіе, какъ Пушкинъ не былъ бы Пушкинымъ безъ предыдущей работы Жуковскаго, Батюшкова, Карамзина и др. Признаніе авторскаго права необходимо въ интересахъ развитія литературы, но какъ право патентное, какъ всякое монопольное право на извѣстныя дѣйствія, оно должно быть толкуемо ограничительно; расширительное его толкованіе, полное закрѣпленіе какой-либо идеи въ собственность автора или изобрѣтателя сдѣлало бы невозможнымъ развитіе науки и литературы, какъ расширительное толкованіе права патентнаго сдѣлало бы невозможнымъ развитіе промышленности. Въ ст. 3-й проекта его составители прямо оговариваются, что „не считается нарушеніемъ авторскаго права пользованіе чужимъ произведеніемъ для созданія новаго произведенія, существенно отъ него отличающагося“. Переводъ, несомнѣнно, существенно отличается отъ произведенія; на немъ,—по крайней мѣрѣ, на хорошемъ переводѣ художественнаго произведенія, всегда имѣется отпечатокъ индивидуальности переводчика помимо индивидуальности автора. Сами составители министерскаго проекта признавали въ своей объяснительной запискѣ, что переводъ „требуетъ самостоятельнаго умственнаго труда“ (стр. 33); тѣмъ не менѣе въ отрицаніи свободы переводовъ они идутъ такъ далеко, что не проводятъ различія даже между произведеніемъ прозаическимъ и произведеніемъ поэтическимъ (стихотворнымъ). Они ограничиваютъ право на переводъ точно также по отношенію къ стихотворнымъ, какъ и по отношенію къ прозаическимъ, одинаково беллетристическимъ, научнымъ и публицистическимъ произведеніямъ. Если бы настоящій проектъ былъ закономъ 70 лѣтъ тому назадъ и тогда же были бы заключены конвенціи, заключеніе которыхъ онъ предусматриваетъ, то Лермонтову, чтобы напечатать его стихотвореніе „На сѣверѣ дикомъ стоитъ одиноко“, требовалось бы спеціальное разрѣшеніе Гейне.
Русскій поэтъ, которому придетъ въ голову послѣ того, какъ настоящій проектъ войдетъ въ силу и вызоветъ заключеніе конвенцій,—а по отношенію къ польскому поэту и до заключенія конвенціи—перевести стихами чужое поэтическое произведеніе (по крайней мѣрѣ, появившееся меньше десяти лѣтъ тому назадъ), не будетъ имѣть возможности приступить къ своей работѣ въ порывѣ вдохновенія, а долженъ будетъ списываться съ авторомъ или его издателемъ и неопредѣленное время ждать отвѣта,
отрицать момента труда целых поколений в произведениях любого автора. Толстой не был бы Толстым, если бы до него не писали Гоголь, Пушкин и другие, как Пушкин не был бы Пушкиным без предыдущей работы Жуковского, Батюшкова, Карамзина и др. Признание авторского права необходимо в интересах развития литературы, но как право патентное, как всякое монопольное право на известные действия, оно должно быть толкуемо ограничительно; расширительное его толкование, полное закрепление какой-либо идеи в собственность автора или изобретателя сделало бы невозможным развитие науки и литературы, как расширительное толкование права патентного сделало бы невозможным развитие промышленности. В ст. 3-й проекта его составители прямо оговариваются, что «не считается нарушением авторского права пользование чужим произведением для создания нового произведения, существенно от него отличающегося». Перевод, несомненно, существенно отличается от произведения; на нём, — по крайней мере, на хорошем переводе художественного произведения, всегда имеется отпечаток индивидуальности переводчика помимо индивидуальности автора. Сами составители министерского проекта признавали в своей объяснительной записке, что перевод «требует самостоятельного умственного труда» (стр. 33); тем не менее в отрицании свободы переводов они идут так далеко, что не проводят различия даже между произведением прозаическим и произведением поэтическим (стихотворным). Они ограничивают право на перевод точно также по отношению к стихотворным, как и по отношению к прозаическим, одинаково беллетристическим, научным и публицистическим произведениям. Если бы настоящий проект был законом 70 лет тому назад и тогда же были бы заключены конвенции, заключение которых он предусматривает, то Лермонтову, чтобы напечатать его стихотворение «На севере диком стоит одиноко», требовалось бы специальное разрешение Гейне.
Русский поэт, которому придет в голову после того, как настоящий проект войдет в силу и вызовет заключение конвенций, — а по отношению к польскому поэту и до заключения конвенции — перевести стихами чужое поэтическое произведение (по крайней мере, появившееся меньше десяти лет тому назад), не будет иметь возможности приступить к своей работе в порыве вдохновения, а должен будет списываться с автором или его издателем и неопределенное время ждать ответа,
