и отрывокъ изъ Пушкинскаго перевода стиховъ Мицкевича: «Три у Будрыса сына»:
Нѣтъ на свѣтѣ царицы краше польской дѣвицы: |
Изученіе грамматики, исторіи и географіи, по принятымъ тогда для поступленія въ училище учебникамъ, предоставлялось моему собственному усмотрѣнію, съ каковой цѣлью учебники эти всегда находились въ моей комнатѣ. Пользовался ли я, однако, ими, меня не спрашивали.
Не менѣе страненъ былъ и вступительный экзаменъ въ училище. Происходилъ онъ въ началѣ августа и длился, кажется, всего одинъ день. Ясно помню, что лично для меня экзаменъ состоялъ въ рѣшеніи задачъ (рядомъ со мной сидѣлъ мальчикъ, желавшій, чтобы я ему помогъ) и въ письменныхъ отвѣтахъ по русскому и французскому языкамъ, при чемъ меня спросили, умѣю ли я говорить по-французски. Изъ исторіи же и географіи, никакого экзамена мнѣ не было. Возможно, что аспирантамъ, приготовлявшимся къ поступленію въ существовавшихъ тогда приготовительныхъ пансіонахъ, содержимыхъ инженерами[1], дѣлались при экзаменѣ льготы; но возможно и то, что знаніямъ по исторіи и географіи не придавалось значенія, потому что географіи въ училищѣ насъ обучали два года, a исторіи — три.
Замѣчательно, что на душѣ у меня не было никакого непріязненнаго чувства къ капитану Костомарову. На жизнь у него я не жаловался ни брату, ни моей прежней гувернанткѣ, въ семью которой ходилъ по воскресеньямъ и праздникамъ, не только въ эти полгода, но и во все время пребыванія въ инженерномъ училищѣ, такъ какъ другихъ знакомыхъ, кромѣ этой семьи, въ Петербургѣ у меня не было. Не зная городскихъ нравовъ и не живя до тѣхъ поръ между чужими, я думалъ, должно быть, что иной формы существования на чужбинѣ и быть не можетъ.
Семья Вильгельмины Константиновны состояла изъ ея младшей сестры Олимпіады, уже взрослой дѣвицы, и прелестнѣйшей старушки-матери, Эмиліи Адольфовны, нѣмки изъ Франкфурта на
- ↑ Кромѣ Костомарова, держали пансіоны еще два офицера, служившіе въ инженерномъ училищѣ, Скалонъ и Клейгельсъ (кажется, отецъ знаменитаго впослѣдствіи петербургскаго градоначальника, отличавшагося сугубымъ рвеніемъ къ порядку и вооружившаго на сей конецъ, безъ воли начальства, полицію казацкими нагайками — за что и былъ, вѣроятно, почтенъ Кіевскимъ Генералъ-Губернаторствомъ).
