чала Вильгельмъ Мюллеръ и я, потомъ я и Максъ Германнъ, оба мои соработника, крайне милые люди) и не платили за право работать ни копейки.
Къ Людвигу я явился безъ рекомендаціи и былъ первымъ московитомъ, котораго онъ увидѣлъ (впослѣдствіи онъ умѣлъ различать въ русскихъ три типа, подъ названіями петербуржцы, московиты и малороссы). Разговаривая со мной о выраженномъ мною намѣреніи заняться вліяніемъ алкоголя на кровообращеніе и поглощеніе кровью кислорода, онъ сдѣлалъ мнѣ родъ экзамена по физіологіи, и, должно быть, удовлетворился отвѣтами, потому что пустилъ въ лабораторію. Мѣсто я получилъ въ мастерской, гдѣ работали всѣ вообще его вѣнскіе ученики, а Зальфенмозеру было поручено помогать мнѣ при опытахъ.
Пока я валандался съ поглощеніемъ кровью кислорода и кимографическими кривыми нормальнаго и пьянаго животнаго, — а на это при моей тогдашней неопытности, ушелъ весь лѣтній семестръ, — Людвигъ не принималъ никакого участія въ судьбѣ моихъ опытовъ, спрашивая лишь время отъ времени, все ли у меня благополучно, и зная, конечно, отъ Зальфенмозера, что внѣшнимъ образомъ опыты идутъ безъ скандала. Интересоваться ими Людвигъ, конечно, не могъ и, можетъ быть, присматривался къ московиту. Единственное вниманіе его ко мнѣ выражалось слѣдующимъ образомъ: въ тѣ утра, когда онъ не работалъ съ В. Мюллеромъ[1] и самъ продолжалъ свои опыты съ иннерваціей слюнной железы, я приглашался ассистировать ему въ этихъ опытахъ. Они заключались въ графическомъ изображеніи актовъ выдѣленія слюны на поверхности вращающагося барабана, въ видѣ нисходящихъ кривыхъ. Съ этой цѣлью маленькій сосудъ, въ который втекала слюна подчелюстной железы, былъ снабженъ пишущей иглой и, будучи подвѣшенъ на крайне слабой (т.-е. сильно растяжимой) пружинѣ, опускался между двумя правилами, безъ тренія, непрерывно внизъ, по мѣрѣ наполненія слюной. Опыты эти были для меня не только интересны и поучительны, но еще и занимательны, потому что профессоръ, тогда еще въ сущности молодой человѣкъ, лѣтъ 40, любилъ болтать за работой: разсказывалъ веселые анекдоты изъ древней университетской жизни, о чудакахъ профессорахъ, разспрашивалъ меня о Россіи, зналъ имя Улыбышева (кажется, такъ), какъ лучшаго,
- ↑ Опыты эти заключались въ изученіи явленій дыханія при условіи, когда полость легкаго трахеотомированнаго животнаго сообщалась съ очень маленькимъ пріемникомъ О2, въ видѣ колокола, погруженнаго въ ртуть, по мѣрѣ потребленія изъ него животнымъ газа. Оказалось, что когда весь газъ исчезалъ изъ-подъ колокола, изъ легочнаго воздуха исчезалъ безслѣдно весь кислородъ.
