дошло до того, что синьора Марія стала казаться мнѣ бѣдной, беззащитной жертвой въ рукахъ богатаго сатира. Въ это заблужденіе ввела меня ея манера реагировать на его ухаживанья. Какъ очень красивая женщина и какъ хозяйка меблированныхъ комнатъ, она, конечно, должна была привыкнуть къ любезностямъ подобнаго рода и въ мое отсутствіе вѣроятно отвѣчала на нихъ смѣхомъ, но въ моемъ присутствіи, видя, что я отношусь къ ней иначе, и вѣроятно замѣчая, что любезности П. П. производять на меня непріятное впечатлѣніе, она не знала, какъ ей отвѣчать на нихъ, неловко отшучивалась, по временамъ даже краснѣла и съеживалась. А Павелъ Петровичъ, какъ я узналъ впослѣдствіи отъ С. П., замѣчая, что я тронутъ падроной и будто бы ревную его къ ней, поддразнивалъ меня своими любезностями. Сколько времени действовали на меня эти раздражающія вліянія, не помню; но они успѣли довести мою нервную систему до такого состоянія, которое неизбѣжно кончается взрывомъ; и взрывъ произошелъ неожиданный, нелѣпый.
До того достопамятнаго дня, когда онъ случился, гостями за вечернимъ чаемъ бывали у насъ только Ал. Андр. и какой-то знакомый П. П. изъ Петербурга, глухой чиновникъ; въ этотъ же разъ, не предупредивъ ни меня, ни хозяйку, онъ привелъ человѣкъ пять русскихъ художниковъ. Передъ ихъ приходомъ я сидѣлъ въ нашемъ салонѣ съ синьорой Маріей и бесѣдовалъ съ нею самымъ мирнымъ образомъ; когда же гости появились въ дверяхъ этой комнаты, она вскочила со стула испуганная, и я невольно вслѣдъ за нею; она стала прятаться за моей спиной, а я сталъ закрывать ее отъ взглядовъ остолбенѣвшей компаніи. Сцена эта продолжалась, конечно, лишь нѣсколько мгновеній и кончилась тѣмъ, что синьора Марія убѣжала черезъ другія двери къ себѣ, а я, растерявшійся и сильно сконфуженный, едва смогъ раскланяться съ пришедшими и тотчасъ же уплелся въ свою комнату, схватилъ шапку и — вонъ изъ дома. Чай вѣроятно не состоялся, потому что, вернувшись часа черезъ два, я нашелъ нашу квартиру уже пустой, заперся въ своей комнатѣ и предался размышленіямъ, въ которыхъ вопросъ, почему синьора Марія испугалась, не былъ затронуть (впослѣдствіи я узналъ, что одинъ изъ гостей игралъ нѣкоторую роль въ ея прошломъ), а на первый планъ выступало мое дурацкое поведеніе, придавшее разыгравшейся сценѣ такой видъ, словно мы были накрыты на мѣстѣ преступленія, — поведеніе, компрометировавшее бѣдную, беззащитную дѣвушку. Плодомъ этихъ размышленій было написанное въ ту же ночь письмо, въ которомъ виновникъ скандала предлагалъ руку и сердце скомпрометирован-
