дей, какъ у людей — или градомъ побьетъ, или скотъ вытопчетъ, а у насъ — хучь ты ее самъ лаптемъ приколачивай!
— Что ты, кумъ, ворчишь? — спросилъ, подойдя къ Савельеву, мужикъ Парфенъ Парфеновъ.
— Да что, братъ дядя, рожь у меня изъ земли лѣзетъ. И не доглядишь, какъ урожай будетъ.
— Ну? — сказалъ Парфенъ Парфеновъ. — Влопаешься ты, кумъ!
— И то! Сколько лѣтъ по хорошему было: и о прошломъ годѣ — недородъ, и о позапрошломъ — недородъ, а тутъ — нако-ся! Урожай. Пойтить въ кусочки потомъ и больше никакихъ апельциновъ!
— А во, братъ, тучка оттеда идеть. Помочитъ, можетъ, — на корню она, подлая, подгніетъ. Все лучше, чѣмъ потомъ по двугривенному за пудъ расторговаться.
Глаза Савелія Савельева загорѣлись надеждой.
— Гдѣ? Гдѣ туча?..
— Во. Гляди, можетъ, градомъ осыплется.
— Вашими бы устами, Парфенъ Лукичъ, — сказалъ повеселѣвшій Савельевъ, — да медъ пить!
Задравъ рыжія бороды кверху, долго стояли кумовья и слѣдили за ползущей тучей.
III.
Газета «Голосъ Мудрости» писала въ передовой статьѣ:
— Мы давно призывали общество къ болѣе тѣсному единенію и борьбѣ со страшнымъ бичемъ русскаго крестьянина — урожаемъ! Что мы видимъ: въ нормальное, спокойное время, когда рядъ недородовъ усыпляетъ общественное вниманіе, всѣ забываютъ, что коварный врагъ не спитъ и въ это же самое время, можетъ быть, продираетъ ростками землю, чтобы выбиться наружу зловѣщими длинными колосьями, словно рядомъ бичей, угрожающихъ нашему сельскому хозяйству. А потомъ ахаютъ и охаютъ, безпомощно мечась передъ призракомъ бѣдствія:
