ленькое, а силища въ немъ громадная! Нѣтъ, ужъ видно судьба такая, чтобы быть урожаю!
— Ну, а мужики что?
— Да что жъ мужики — плачутъ. Сколько лѣтъ уже, говорятъ, не было этихъ самыхъ урожаевъ, а тутъ — разгнѣвался Господь — послалъ.
Директоръ осмотрѣлъ уныло свои ногти и вздохнулъ.
— Мужиковъ жаль!
— Да-съ. Сюрпризецъ! Вотъ ужъ правду говорятъ: многострадальный русскiй народъ.
— Э?
— Многострадальный, говорю. И они многострадальные, и мы... Намъ то еще хуже, ваще пр-во! Какъ начнутъ это вагоны требовать, пробки разныя устраивать, въ газетахъ насъ ругать — чистѣйщей воды драма.
— А, можетъ... еще и недородъ будетъ?
— Нѣтъ нималѣйшей надежды. Я наводилъ справки. Въ одинъ голосъ всѣ — урожай!
— Опять эта кутерьма пойдетъ: безплатныя столовыя, общеземсщя организацiи на мѣстахъ, пострадавшихъ отъ урожая, крестьянское раззоренiе. Эхъ, ты, русскiй народъ!
Въ голосЬ директора послышались лирическiя нотки.
— Эхъ, ты, русскiй народъ! Кто тебя выдумалъ, какъ говоритъ незабвенный Гоголь... До того ты теменъ и дикъ, что отъ простого урожая отвертѣться не можешь.
— Трудно отвертѣться, ваше пр-во. Лѣзетъ!
— Кто лѣзетъ?
— Все, что въ землѣ есть. Повѣрите — въ нѣкоторыхъ мѣстахъ опасаются, что и фрукты могутъ дать урожай!!
— Что вы говорите! Эхъ, хорошо говорилъ покойный Гоголь: урожай, кто тебя выдумалъ?
II.
Мужикъ Савельевъ стоялъ у межи своего поля и ругался:
— Ишь ты! Ишь ты, подлая! Такъ и претъ! У лю-
