Однажды безпартiйный житель Петербурга Ивановъ вбѣжалъ, блѣдный, растерянный, въ комнату жены и, выронивъ газету, схватился руками за голову.
— Что съ тобой? — спросила жена.
— Плохо! — сказалъ Ивановъ. — Я лѣвѣю.
— Не можетъ быть! — ахнула жена. — Это было бы ужасно… Тебѣ нужно лечь въ постель, укрыться теплымъ и натереться скипидаромъ.
— Нѣтъ… что ужъ скипидаръ! — покачалъ головой Ивановъ и посмотрѣлъ на жену блуждающими, испуганными глазами. — Я лѣвѣю!
— Съ чего же это у тебя, горе ты мое!? — простонала жена.
— Съ газеты. Всталъ я утромъ — ничего себѣ, чувствовалъ все время безпартiйность, а взялъ случайно газету…
— Ну?
— Смотрю, а въ ней написано, что въ Ченстоховѣ губернаторъ запретилъ читать лекцію о добыванiи азота изъ воздуха… И вдругъ — чувствую я, что мнѣ его не хватаетъ…
— Кого это?
— Да воздуху же!.. Подкатило подъ сердце, оборвалось, дернуло изъ стороны въ сторону… Ой, думаю, что бы это? Да тутъ же и понялъ: лѣвѣю!
— Ты-бъ молочка выпилъ… — сказала жена, заливаясь слезами.
Однажды беспартийный житель Петербурга Иванов вбежал, бледный, растерянный, в комнату жены и, выронив газету, схватился руками за голову.
— Что с тобой? — спросила жена.
— Плохо! — сказал Иванов. — Я левею.
— Не можетъ быть! — ахнула жена. — Это было бы ужасно… Тебе нужно лечь в постель, укрыться теплым и натереться скипидаром.
— Нет… что уж скипидар! — покачал головой Иванов и посмотрел на жену блуждающими, испуганными глазами. — Я левею!
— С чего же это у тебя, горе ты мое!? — простонала жена.
— С газеты. Встал я утром — ничего себе, чувствовал все время беспартийность, а взял случайно газету…
— Ну?
— Смотрю, а в ней написано, что в Ченстохове губернатор запретил читать лекцию о добывании азота из воздуха… И вдруг — чувствую я, что мне его не хватает…
— Кого это?
— Да воздуху же!.. Подкатило под сердце, оборвалось, дернуло из стороны в сторону… Ой, думаю, что бы это? Да тут же и понял: левею!
— Ты-б молочка выпил… — сказала жена, заливаясь слезами.
