етъ поговорить, въ обществҍ держится свободно, на гитарҍ играетъ, поетъ… А ты?
Обезкураженный этими упреками, я немедленно подходилъ къ гитарҍ, висҍвшей на стҍнҍ, дергалъ струну, начиналъ визжать пронзительнымъ голосомъ какую-то невҍдомую пҍсню, старался, «держаться свободнҍе», шаркая ногами по стҍнамъ, но — все это было слабо, все было второго сорта. Сережа оставался недосягаемъ!
— Сережа служитъ, а ты еще не служишь… — упрекнулъ меня отецъ.
— Сережа, можетъ быть, дома лягушекъ ҍстъ, — возразилъ я, подумавъ. — Такъ и мнҍ прикажете?
— Прикажу, если понадобится! — гаркнулъ отецъ, стуча кулакомъ по столу. — Черртъ возьми! Я сдҍлаю изъ тебя шелковаго!
Какъ человҍкъ со вкусомъ, отецъ изъ всҍхъ матерій предпочиталъ шелкъ, и другой матеріалъ для меня казался ему неподходящимъ.
*
Помню первый день моей службы, которую я долженъ былъ начать въ какой-то сонной транспортной конторҍ по перевозкҍ кладей.
Я забрался туда чуть ли ни въ восемь часовъ утра и засталъ только одного человҍка въ жилете безъ пиджака — очень привҍтливаго и скромнаго.
— Это, навҍрное, и есть главный агентъ, — подумалъ я.
— Здравствуйте! — сказалъ я крҍпко пожимая ему руку. — Какъ дҍлишки?
— Ничего себҍ. Садитесь, поболтаемъ!
Мы дружески закурили папиросы, и я завелъ дипломатичный разговоръ о своей будущей карьерҍ, разсказавъ о себҍ всю подноготную.
Неожиданно сзади насъ раздался рҍзкій голосъ:
— Ты что же, болванъ, до сихъ поръ даже пыли не стеръ?!
ет поговорить, в обществе держится свободно, на гитаре играет, поёт… А ты?
Обескураженный этими упреками, я немедленно подходил к гитаре, висевшей на стене, дергал струну, начинал визжать пронзительным голосом какую-то неведомую песню, старался, «держаться свободнее», шаркая ногами по стенамъ, но — все это было слабо, все было второго сорта. Сережа оставался недосягаем!
— Сережа служит, а ты еще не служишь… — упрекнул меня отец.
— Сережа, может быть, дома лягушек естъ, — возразил я, подумав. — Так и мне прикажете?
— Прикажу, если понадобится! — гаркнул отец, стуча кулаком по столу. — Черт возьми! Я сделаю из тебя шелкового!
Как человек со вкусом, отец из всех материй предпочитал шелк, и другой материалъ для меня казался ему неподходящим.
*
Помню первый день моей службы, которую я должен был начать в какой-то сонной транспортной конторе по перевозке кладей.
Я забрался туда чуть ли ни в восемь часов утра и застал только одного человека в жилете без пиджака — очень приветливого и скромного.
— Это, наверное, и есть главный агент, — подумал я.
— Здравствуйте! — сказалъ я крепко пожимая ему руку. — Как делишки?
— Ничего себе. Садитесь, поболтаем!
Мы дружески закурили папиросы, и я завел дипломатичный разговор о своей будущей карьере, разсказав о себе всю подноготную.
Неожиданно сзади нас раздался резкий голос:
— Ты что же, болван, до сих пор даже пыли не стер?!
8
