Франкъ Брамлей.
правитьАмериканскій художникъ Франкъ Брамлей родился въ Сибсеѣ, около Бостона, въ Линкольнширѣ 6 мая 1857 г. Онъ воспитывался въ Линкольнѣ и тамъ же началъ свое художественное образованіе подъ руководствомъ Тейлора, въ Школѣ Искусствъ. Изъ Линкольна Брамлей отправился въ Антверпенъ, гдѣ и пробылъ три года, работая въ студіи Верлата. Изъ Антверпена Брамлей поѣхалъ въ Венецію, а оттуда, въ 1884 г., въ Ньюлинъ, гдѣ способствовалъ возникновенію цѣлой колоніи художниковъ.
Названіе „Ньюлинская Школа“ въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ неудачно, потому что оно подразумѣваетъ всѣхъ художниковъ, жившихъ и работавшихъ въ Ньюлинѣ, независимо отъ существеннаго различія ихъ цѣлей, манеры и техники. Это названіе — чисто географическое.
Немного лѣтъ тому назадъ, когда подходило время годичной выставки картинъ, произведенія ньюлинскихъ художниковъ ожидались съ живѣйшимъ интересомъ. Нынѣ же Корнвалійская рыбацкая деревушка, такъ странно и такъ внезапно возведенная въ рангъ художественнаго центра, не занимаетъ уже больше своего прежняго выдающагося положенія. Нѣкоторые изъ художниковъ, прославившихъ Ньюлинъ, разстались съ нимъ окончательно, другіе же посѣщаютъ его только урывками. Однако же, въ Ньюлинѣ осталось достаточно художниковъ для того, чтобы эта деревушка сохранила и теперь долю своей прежней славы. Тѣмъ не менѣе Ньюлинъ занимаетъ исключительное положеніе въ исторіи британскаго искусства, такъ какъ никакая другая мѣстность не была такъ полно и подробно иллюстрирована кистью цѣлой группы художниковъ. Самыя обыденныя явленія повседневной жизни служили темою для внушительныхъ холстовъ съ изображеніемъ свадебныхъ и похоронныхъ обрядовъ, праздниковъ и пирушекъ корнвалійскихъ рыбаковъ.
Если Ньюлинъ утратилъ долю своего значенія, то это не потому, чтобы художники, работающіе въ немъ, перестали быть выдающимися. Въ матеріальномъ отношеніи ньюлинцы вполнѣ процвѣтаютъ. Имъ никогда не приходилось переносить такихъ издѣвательствъ и ложнаго толкованія, какимъ подвергались прерафаэлиты, потому что они имѣли дѣло не съ поэтическими, таинственными и символическими темами, но съ простою дѣйствительностью.
Ньюлинцы всегда были ревностными и увлекающимися работниками, Франкъ же Брамлей никому изъ нихъ не уступалъ, какъ въ рвеніи, такъ и въ энтузіазмѣ. Усердный трудъ былъ принятъ молодыми художниками за правило, хотя они и не чуждались удовольствій. Любимымъ ихъ развлеченіемъ былъ крикетъ, и Брамлей былъ главою въ своей партіи.
Студія Брамлея въ Ньюлинѣ помѣщалась въ первобытномъ двухъэтажномъ строеніи; каждый этажъ состоялъ изъ одной только большой комнаты, причемъ одинъ изъ нихъ находился надъ землею, а другой подъ землею. Въ верхнемъ этажѣ работалъ художникъ, а въ подвалѣ помѣщалась одновременно школа для дѣтей и лавка зеленщика. Брамлей никогда, повидимому, не убѣгалъ отъ гвалта и болтовни, долетавшихъ до его студіи. Во всякомъ случаѣ нѣкоторыя изъ его лучшихъ работъ были исполнены въ такой обстановкѣ, какую немногіе художники нашли бы подходящей и которая многихъ навѣрное ужаснула бы.
Брамлей не принадлежитъ къ тѣмъ плодовитымъ художникамъ, которые поражаютъ публику числомъ и разнообразіемъ своихъ картинъ. Онъ не часто оставлялъ масляныя краски ради другого матеріала и его методъ не допускаетъ быстроты работы. Самымъ значительнымъ изъ выставлявшихся имъ работъ было положено начало въ 1886 г. картиною, названною „Domino“. Въ слѣдующемъ году онъ выставилъ „Eyes or No Eyes“. На нихъ съ увѣренностью были основаны надежды на свѣтлое будущее художника.
Эти надежды Брамлей быстро оправдалъ. Въ 1888 г. онъ выставилъ въ королевской академіи свое знаменитое нынѣ произведеніе: „Безнадежный разсвѣтъ“ (см. № XVII). Представлена внутренность рыбацкой хижины; старуха и ея дочь смотрятъ при загорающейся зарѣ на бурное море. Передъ ними открытая Библія, а на столѣ, освѣщенномъ тоненькой свѣчкой, накрытъ скромный ужинъ. Въ этомъ произведеніи есть, конечно, книжный смыслъ, но было бы несправедливо считать его просто за нарисованный разсказъ. Въ этой картинѣ, несомнѣнно, много чувства, но Брамлей тщательно удалилъ изъ нея все рѣзко сантиментальное. Въ „Безнадежномъ разсвѣтѣ“ Брамлей очень сдержанно взываетъ къ нашимъ чувствамъ; онъ создалъ не мелодраму, а атмосферу, отягченную чѣмъ-то очень близкимъ къ трагизму. Однимъ изъ выдающихся достоинствъ этого произведенія является то, что художникъ подошелъ къ сюжету не какъ къ чувствительной темѣ, а какъ къ матеріалу для художественнаго исполненія. Этотъ сюжетъ прежде всего привлекъ Брамлея своею техническою задачею. Дѣйствительность тутъ воспроизведена въ самыхъ мельчайшихъ подробностяхъ. Жалкая внутренность хижины, въ которой художникъ помѣстилъ несчастныхъ женщинъ, до крайности реальна; она даже черезчуръ подчеркнута въ ущербъ поэтическому достоинству произведенія: вниманіе, которое должно быть сосредоточено на страданіи центральныхъ фигуръ картины, отвлекается посудою на столѣ. Однако же, обѣ женщины великолѣпно написаны и руки ихъ исполнены особенно хорошо и выразительно. Освѣщеніе очень искусно выполнено и колоритъ, хоть и темный, но гармониченъ.
Молодая жена въ отчаяніи стоитъ на колѣняхъ около своей старухи матери, которая пробовала утѣшать ее впродолженіи долгой ночи словами изъ большой Библіи, лежащей открытой возлѣ нея. Женщины тщетно ожидали возвращенія любимаго ими человѣка, несомнѣнно, погибшаго въ свирѣпомъ морѣ, которое виднѣется сквозь треснутыя стекла окошечка хижины; свѣтаетъ и на столѣ догораетъ послѣднимъ мерцаніемъ свѣчка, горѣвшая всю ночь. Ужинъ на столѣ не тронуть, а по ту сторону стола стоитъ никѣмъ не занятый стулъ.
Картина эта была куплена на основаніи Чантрейскаго завѣщанія за четыреста фунтовъ стерлинговъ и до сихъ поръ остается одною изъ самыхъ привлекательныхъ картинъ въ коллекціи Лондонской Національной Академіи.
Въ 1894 г. Брамлей былъ избранъ членомъ Королевской Академіи. Тогда же его работы были отправлены въ ходъ во Франціи, гдѣ онъ получилъ золотую медаль въ Старомъ Салонѣ Парижа и былъ выбранъ членомъ Новаго.
Таковъ краткій очеркъ карьеры Брамлея. Онъ, безъ сомнѣнія, преслѣдовалъ съ глубокимъ благоговѣніемъ, достойнымъ симпатіи и уваженія то, что казалось ему истиннымъ и прекраснымъ. Какъ ни былъ онъ проникнутъ натуралистическими идеями, однакоже онъ никогда не отдавался прославленію того, что безобразно. Если, по своему художественному методу, онъ принадлежитъ скорѣе Франціи, чѣмъ Англіи, то въ выборѣ сюжетовъ этотъ американецъ — по существу, англичанинъ. Его краски большею частью, по необходимости, мрачны, поэтому пріятно видѣть, когда онъ дѣлаетъ экскурсію въ область декоративнаго искусства, какъ, напр., въ своей картинѣ „Сонъ“, потому что это даетъ возможность примѣнять болѣе яркія краски.
-
Безнадежный разсвѣтъ.
