Сторож маяка в Нейверке (Штертебекер)/ДО

Сторож маяка в Нейверке
авторъ Клаус Штертебекер, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: нѣмецкій, опубл.: 1909. — Источникъ: az.lib.ru • Выпуск 8.

КЛАУСЪ ШТЕРТЕБЕКЕРЪ,
могущественный владыка морей.

Сторожъ маяка въ Нейверкѣ.

ГЛАВА I.

— Это не можетъ такъ продолжаться дальше. Виталійцы все болѣе поднимаютъ головы, а что касается этого Клауса Штертебекера такъ ни одинъ человѣкъ и ни одинъ городъ столько еще не вредилъ намъ какъ этотъ пиратъ!

— Дѣйствительно, это стыдъ и позоръ! Мы уже дошли до того, что гамбургскій корабль прямо не смѣетъ оставить Эльбу, даже когда они собираются многіе сразу. Виталійцы лежатъ со своимъ флотомъ предъ Гелголандіей и не даютъ даже мыши проскользнуть.

— Мы не должны были допустить, чтобы они основались на островѣ, но теперь уже поздно; построенная ими крѣпость непобѣдима. Это доказала борьба пяти тысячъ рыцарей нѣмецкаго ордена, разбившихъ свои головы о неприступную крѣпость.

— Больше половины ихъ погибло при штурмѣ.

— Это дѣйствительно неслыханно, до какого позора мы дошли!

— Но что намъ дѣлать? Да если мы соберемъ отрядъ солдатъ въ пять тысячъ человѣкъ и пошлемъ ихъ въ Гелголандію, это тоже не поможетъ намъ. Солдаты не могутъ быть надежнѣе рыцарей.

— Мы должны пытаться побѣдить этого Штертебекера хитростью, въ открытой борьбѣ мы ничего не подѣлаемъ съ нимъ. Флотъ виталійцевъ насчитываетъ теперь двадцать одинъ корабль, да какіе! Мы не можемъ выставить даже одного подобнаго.

— Боже избавь. Вѣдь этотъ негодный юнкеръ провозглашенный «королемъ виталійцевъ», разбилъ даже англійскій флотъ, подъ командой знаменитаго адмирала Лорда Хурхиля, такъ, что король Ричардъ И долженъ былъ подчиниться требованіямъ пиратовъ.

— Какъ"? что? это ново для насъ!

Разскажите бургомистръ! Это ужасныя новости? — кричали сенаторы, собравшіеся въ ратушѣ, чтобы найти средство противъ усилившагося морскаго разбоя въ сѣверномъ морѣ.

Бургомистръ Бальтазаръ Кольмстеде отвѣтилъ: Сегодня утромъ я узналъ это извѣстіе. Самое курьезное это то, что виталійцы своей побѣдой оказали намъ тоже услугу.

— Какъ это возможно? Разскажите! — кричали сенаторы.

— Король Ричардъ II закрылъ гостинный дворъ.

— Это неслыханно! Это нарушеніе мирныхъ отношеній. Мы не можемъ это такъ оставить, — шумѣли сенаторы.

— Слушайте дальше, — продолжалъ бургомистръ виталійцы узнали объ этомъ гораздо раньше насъ и ІІІтертебекеръ съ шестью кораблями предпринялъ настоящую войну противъ Англіи.

— Съ шестью кораблями? это невѣроятно! Гдѣ же былъ англійскій флотъ?

— Онъ стоялъ, подъ командой Лорда Хурхиля за островомъ Вигтъ и охранялъ индійскій корабль съ золотомъ который попалъ въ руки Штертебекера послѣ гибели британскаго флота.

Гамбургскіе сенаторы были поражены. То что бургомистръ разсказалъ имъ, казалось имъ невозможнымъ, хотя они уже давно знали о геройской дѣятельности Штертебекера.

Это извѣстіе совсѣмъ придавило ихъ. Если величайшій флотъ въ мірѣ ничего не могъ сдѣлать противъ виталійцевъ, такъ что можетъ сдѣлать одинокій городъ Гамбургъ.

На Ганзейскій Союзъ нельзя было полагаться. Каждый городъ заботился о собственныхъ дѣлахъ и хотя они обѣщали другъ другу помощь и поддержку они рѣдко исполняли свои обѣщанія.

Наконецъ въ Гамбургѣ убѣдились, что они могутъ разсчитывать только на свои собственныя силы и вотъ они теперь занялись вопросомъ о защитѣ торговли отъ морскихъ разбойниковъ.

— Штертебекеръ поѣхалъ со своимъ флотомъ вверхъ по Темзѣ, — продолжалъ бургомистръ, — и заставилъ короля вновь открыть гостинный дворъ, такъ что нашъ рынокъ въ Лондонѣ теперь тоже открыть.

— Это храброе дѣло, — сказалъ Юргенъ Мюльвартеръ. Мы бы должны были быть очень признательны этому Штертебекеру, если бы онъ былъ гамбургскимъ адмираломъ или морякомъ какого либо другого признаннаго города или государства. Но онъ вѣдь только пиратъ. Какая намъ польза отъ того что мы свободно можемъ продавать наши товары въ Лондонѣ, если мы не имѣемъ возможности доставить ихъ туда.

— Мы должны предпринять что нибудь противъ дерзкаго морскаго разбойника, — крикнулъ Генрихъ Вальтерръ. Чѣмъ дальше мы откладываемъ это. тѣмъ болѣе возрастаетъ его сила и тѣмъ труднѣе будетъ побѣдить его.

— Въ этомъ мы всѣ согласны, — сказалъ сѣдой Клаусъ Дитманъ. Но вопросъ въ томъ, можемъ ли мы измѣнить это положеніе. При теперешнемъ обстоятельствѣ мы не можемъ выступить на борьбу съ виталійцами. Помимо того что у насъ очень мало кораблей равныхъ кораблямъ виталійтевъ, но не хватаетъ прежде всего способнаго адмирала.

Съ этими словами всѣ были согласны. Сенаторы опустили головы и мрачно молчали.

— У насъ остается только одинъ исходъ, — сказалъ Николасъ Шоке послѣ недолгой паузы. — Я уже раньше предлагалъ попытаться хитростью побѣдить этого Владыку морей.

Бальтазаръ Гольмстеде покачалъ головой.

— Я на это не могу согласиться, — сказалъ онъ. Не ужели вы хотите, чтобы упрекали сенатъ вольнаго города Гамбурга, что онъ купилъ свою безопасность коварнымъ обманомъ? Нѣтъ, господа, это не годится.

— Вы меня плохо поняли, почтенный бургомистръ, — отвѣтилъ Николасъ Шаке. Я совсѣмъ не думаю, чтобы сенатъ пустилъ въ ходъ обманъ или измѣну, хотя съ такимъ разбойникомъ совсѣмъ не слѣдуетъ быть особенно разборчивымъ въ средствахъ.

— Въ такомъ случаѣ, сенаторъ Шоке, я не понимаю что вы подразумѣваете.

— Очень просто. Городъ Гамбургъ назначилъ двѣсти дукатовъ за голову атамана разбойниковъ. Если найдется кто нибудь, кто захочетъ заработать эти деньги и предастъ пирата въ наши руки, развѣ можно будетъ обвинить сенатъ въ нечестномъ поведеніи?

— Нѣтъ! Этого никто не скажетъ! — крикнули всѣ сенаторы!

— И я думаю, для насъ безразлично какимъ образомъ этотъ человѣкъ доставитъ намъ пирата, — продолжалъ Шоке торжествующимъ голосомъ.

— Конечно! Намъ никакого дѣла нѣтъ до выбора средствъ этого человѣка. Но до сихъ поръ не нашелся еще человѣкъ, который захотѣлъ бы заработать этотъ призъ, хотя мы его нѣсколько разъ повышали.

— Повысьте его еще разъ, благородные сенаторы и я вамъ доставлю человѣка, который возьмется за это дѣло.

— Сколько же нужно прибавить?

— Сто дукатовъ, такъ чтобы всего было триста дукатовъ.

— Это неслыханно, — крикнулъ Юргенъ Мюльвартеръ и другіе сенаторы тоже выразили свое недовольство.

— Но развѣ торговля Гамбурга не дороже для васъ? спросилъ Николасъ Шоке. Если вы построите корабли и наймете солдатъ вамъ обойдется гораздо дороже, не говоря уже о безполезно пролитой крови.

— Вы говорите такъ, какъ будто вы. имѣете въ виду опредѣленную личность, — сказалъ бургомистръ.

— Да, господа. Сегодня утромъ явился ко мнѣ одинъ человѣкъ съ предложеніемъ доставить намъ ІІІтертебекера, мертваго или связаннаго.

— На смерть мы не можемъ согласиться, — сказалъ сѣдой Дитмаръ. Связаннаго это другое дѣло.

— Я тоже такъ думаю, — сказалъ Шоке. Я сказалъ ему, что совѣтъ согласится только на то, чтобы онъ доставилъ Штертебекера живымъ, иначе онъ становится какъ бы участникомъ убійства. Этотъ человѣкъ согласился доставить пирата живымъ. Но онъ требуетъ за это триста дукатовъ.

— А кто онъ такой? спросилъ бургомистръ.

— Я обѣщалъ ему, назвать его имя только тогда, когда сенатъ согласится на эту сумму. Во всякомъ случаѣ его имя должно остаться въ тайнѣ.

— Странныя условія, — вспыхнулъ молодой Юргенъ Мюловартеръ. Что мы позволимъ измѣннику дѣлать намъ предписанія? Ибо вѣдь все дѣло основано на измѣнѣ. Я удивляюсь, Николасъ Шоке, что вы взялись дѣлать сенату подобныя предложенія.

Шоке гнѣвно вскочилъ съ мѣста.

— Не смѣйте еще разъ говорить такія слова, молодой Мюльвартеръ. Вамъ многое прощаютъ, потому что всѣ знаютъ, что вы горячая голова и не всегда обдумываете то что говорите, въ то время.

— Держите языкъ за зубами! — гнѣвно крикнулъ Мюльвартеръ. Иначе.

— Успокойтесь, господа, успокойтесь? — вмѣшался бургомистръ. Какъ можно совѣщаться, когда вы готовы изъ за простого слова лѣзть на стѣны.

Оба сенатора все еще стояли другъ противъ друга въ вызывающихъ позахъ. Но благодаря усиліямъ другихъ участниковъ совѣщанія они наконецъ успокоились, послѣ чего Шоке продолжалъ холоднымъ голосомъ.

— Я считалъ своимъ долгомъ сообщить высокому совѣту предложеніе, сдѣланное мнѣ какъ сенатору, съ просьбой передать ее сенату. Этотъ человѣкъ берется доставить Штертебекера и хочетъ за это триста дукатовъ. Теперь сенатъ долженъ рѣшить, принимаетъ ли онъ это предложеніе или нѣтъ. Если да я назову здѣсь имя этого человѣка и представлю его сенату, чтобы всѣ формальности были закончены.

Николасъ Шоке сѣлъ съ рѣшительной миной на свое мѣсто, какъ человѣкъ которому нечего больше сказать по этому дѣлу и ему остается только дожидаться рѣшенія другихъ.

Теперь заговорилъ Клаусъ Дитмаръ.

— По зрѣломъ обдумываніи я нахожу, господа, что мы должны согласиться на эти триста дукатовъ. Вѣдь ихъ придется платить только тогда, когда Штертебекеръ дѣйствительно будетъ переданъ въ наши руку. Неправда ли, мистеръ Шоке?

Шоке утвердительно кивнулъ головой.

— Значитъ мы ничѣмъ не рискуемъ. Арестъ этого разбойника стоитъ даже большую сумму. Я, господа, голосую за принятіе предложенія.

— И я, и я! — кричали бургомистръ и другіе сенаторы, даже Юргенъ Мюльвартерѣ голосовалъ за принятіе предложенія.

— Къ порядку, — сказалъ Бальтазаръ Гольмстедъ. Сенатъ единогласно рѣшилъ принять ваше предложеніе, сенаторъ Шоке. Теперь вы должны представить намъ этого человѣка. Вы можете это скоро сдѣлать?

— Черезъ нѣсколько минутъ, господа. Онъ ждетъ внизу въ ратушѣ.

— Какъ? внизу въ ратушѣ? какъ его имя?

— Вильмсъ Граумапъ, сторожъ маяка въ Нейверкѣ.

Всѣ были изумлены этимъ отвѣтомъ ибо этотъ человѣкъ находился на службѣ у сената. Но это не могло быть основаніемъ отказаться отъ его помощи хотя сенатъ охотнѣе предпочелъ бы, чтобы это дѣло было исполнено постороннимъ; Злые языки всегда сумѣютъ упрекнуть сенатъ въ слишкомъ близкомъ соучастіи.

Но дѣло было уже рѣшено, сенатъ не могъ отказаться отъ своихъ словъ и Шоке поручено было ввести Граумана.

Надъ головой смѣлаго руководителя виталійцевъ повисла ужасная опасность. Измѣнникъ готовился предать его въ руки палача, за кровавые серебренники.

ГЛАВА II.
Мерзкій обманщикъ.

— Гей, лодочникъ! Что вамъ нужно на "Буревѣстникѣ? — крикнули часовые на палубѣ адмиральскаго корабля Штертебекера къ человѣку приблизившемуся на парусномъ суднѣ къ флоту виталійцевъ.

— Я хочу сдѣлать вамъ важное сообщеніе, прошу разрѣшить мнѣ подняться на палубу.

Часовые доложили атаману Лимпургу, стоявшему на шканцахъ, о желаніи лодочника.

Атаманъ Лимпургъ самъ подошелъ къ рейду и осмотрѣлъ пришельца, скромно спустившаго свой парусъ, ибо лодка его тѣмъ временемъ причалила вплотную къ Буревѣстнику.

— Что вамъ нужно? Съ кѣмъ вы хотите говорить? — коротко спросилъ Лимпургъ.

— Съ вашимъ королемъ. Я долженъ сдѣлать ему чрезвычайно важное сообщеніе.

— Какъ? вы? — сказалъ атаманъ и въ голосѣ его ясно слышалось презрѣніе. Вы кажется носите гамбургскіе цвѣта?

— Да сударь. Но это не относится къ дѣлу.

— Вы знаете что гамбуржцы наши враги, — ворчалъ Лимпургъ. Все что исходитъ оттуда скверно. Мы имѣемъ всѣ основанія недовѣрчиво относиться съ нимъ.

— Сударь, то что я явился вамъ доказываетъ что я вамъ желаю добра. А то что я открыто показываю вамъ мои цвѣта говоритъ только въ пользу моей честности. Развѣ я бы осмѣлился одинъ приблизиться къ вамъ, если бы не былъ вашимъ другомъ; дайте мнѣ подняться на бортъ. Вашъ король самъ рѣшитъ важно ли то извѣстіе, которое я приношу или нѣтъ.

— Кто вы такой, что вы хотите лично говорить съ королемъ виталійцевъ.

— Я Вильмсъ Грауманъ, сторожъ маяка въ Нейверкѣ.

— Погодите.

Атаманъ удалился. Онъ не хотѣлъ, на свою отвѣтственность, позволить этому въ высшей степени подозрительному человѣку подняться на бортъ, онъ хотѣлъ спросить на это разрѣшенія Штертебекера. Одно то обстоятельство что человѣкъ, находящійся на службѣ города Гамбурга, вообще явился сюда возбуждало подозрѣнія атамана и онъ предупреждалъ адмирала, не слишкомъ довѣряться пришельцу.

— Я готовъ отрубить себѣ руку, если этотъ человѣкъ не измѣнникъ, — сказалъ Лимпургъ. — Или онъ измѣняетъ своимъ кормильцамъ, или намъ. Первое такъ же скверно какъ второе. Будьте осторожны, адмиралъ, я чую что то недоброе. Его бѣгающій взглядъ обнаруживаетъ нечистую совѣсть.

Штертебекеръ улыбнулся. Онъ уже привыкъ къ тому, что это люди слишкомъ уже безпокоятся за него и всюду подозрѣваютъ опасности.

— Дайте ему подняться на корабль что онъ можетъ намъ сдѣлать одинъ?

— А если это шпіонство, адмиралъ! негодяй можетъ быть хочетъ понюхать сколько у насъ орудій и людей.

— Это онъ можетъ узнать! Это только заставитъ ихъ еще больше бояться насъ.

Лимпургъ поклонился и вышелъ изъ каюты. Лицо его приняло болѣе спокойное выраженіе. Адмиралъ правъ одинъ человѣкъ не можетъ имъ вредить, будь у него хоть семь пядей на лбу.

Атаманъ разрѣшилъ лодочнику подняться на палубу и провелъ его въ каюту Штертебекера.

— Что вы хотѣли сообщить мнѣ? — спросилъ адмиралъ. Говорите коротко и ясно. Вы видите я занятъ. Вы сумѣете разсказать гамбуржцамъ что юнкеръ фонъ Винсфельдтъ не тратитъ все свое время только на грабежи и попойки, какъ они тамъ разсказываютъ, но умѣетъ такъ же заниматься серьозными работами. Вы видите, вотъ наброски морской карты устья Эльбы. Тамъ находится вашъ островъ съ маякомъ.

Брауманъ низко поклонился и поспѣшилъ увѣрить заискивающимъ тономъ, что онъ всегда считалъ короля виталійцевъ величайшимъ морякомъ всѣхъ временъ и преклоняется предъ его громадными заслугами.

Конечно, — гамбуржцы на этотъ счетъ другого мнѣнія и именно поэтому онъ явился теперь сюда, съ исключительной цѣлью предупредить Штертебекера,

— Предупредить? мнѣ? противъ гамбуржцевъ? — принявшій слова посѣтителя за чистую монету. Не стоило трудиться. Что гамбуржцы мнѣ враги, объ этомъ знаютъ даже дѣти.

— Совершенно вѣрно адмиралъ, это не тайна. Но теперь готовится противъ васъ особенный ударъ.

— Да? — засмѣялся Штертебекеръ. Я нисколько не боюсь ихъ.

— Вамъ нечего было бы бояться, если бы они открыто выступили противъ васъ. Но для этого гамбуржцы слишкомъ трусливы. Они замышляютъ нападеніе изъ за угла.

— Но ради какихъ цѣлей вы сочли нужнымъ предупредить меня? Вѣдь вы сами находитесь на службѣ у гамбуржцевъ?

Вильмсъ Брауманъ низко поклонился вѣроятно съ цѣлью скрыть выраженіе своего лица отъ пронизывающихъ глазъ короля виталійцевъ. Когда онъ опять поднялъ голову на лицѣ его было выраженіе скромности и услужливости.

— Адмиралъ, — началъ онъ какъ бы колеблясь и глаза его подстерегающе бѣгали по лицу Штертебекера выглядывавшаго изъ окна на морской просторъ. — Мое положеніе очень тяжелое. Я конечно слуга гамбургскаго сената, но на этомъ заброшенномъ посту я весь во власти виталійцевъ. Если они захотятъ что нибудь сдѣлать противъ меня, такъ я не сумѣю защититься.

— Вы живете тамъ совершенно одинъ въ башнѣ?

— Нѣтъ, адмиралъ, я имѣю помощника, съ которымъ мы смѣняемся въ дежурствѣ.

— Есть у васъ семья?

— Нѣтъ, адмиралъ.

— Вамъ нечего бояться виталійцевъ, вы намъ тоже нужны.

— Я вамъ нуженъ, адмиралъ?

— Конечно. Вотъ маякъ одинаково служитъ намъ какъ и другимъ кораблямъ. Вы дѣлаете очень необдуманно пытаясь войти съ нами въ сношенія. Вѣдь васъ могутъ выдать, вашъ помощникъ напримѣръ.

— Адмиралъ, никто не будетъ такимъ негодяемъ, что бы измѣнить другому, — отвѣтилъ Брауманъ, изобразивъ на своемъ лицѣ невинность и преданность.

— Ну, Грауманъ, то чти вы теперь дѣлаете, тоже похоже на измѣну, — рѣзко сказалъ Штертебекеръ. Какъ вы думаете, что скажутъ на это гамбуржцы?

— Адмиралъ, я покорнѣйше прошу васъ не судить меня слишкомъ строго, — сказалъ негодяй. Именно потому что я ненавижу измѣну, даже когда она исходитъ отъ моихъ кормильцевъ, я явился сюда. Сударь, я люблю васъ, я уважаю васъ, еще больше чѣмъ виталійцы уважаютъ васъ, поэтому я не могу быть спокоенъ, когда вамъ угрожаетъ низкая измѣна, Сенатъ выслалъ противъ васъ тайныхъ убійцъ.

— Тайныхъ убійцъ? Чортъ возьми! Развѣ у Сената уже нѣтъ другихъ средствъ, кромѣ яда и кинжала?

— Вы видите, благородный адмиралъ! Развѣ можетъ быть спокойно сердце честнаго человѣка, когда онъ слышитъ о такихъ позорныхъ дѣяніяхъ? И развѣ, это неблагородно предупредить такого великодушнаго героя какъ вы отъ укусовъ змѣи?

— Дѣйствительно; вы правы, Грауманъ, — сказалъ Штертебекеръ и протянулъ свою руку этому Іудѣ, который пожалъ ее съ подобострастной миной.

— Я хочу спасти васъ, адмиралъ. Но я дѣйствую не самостоятельно, а по порученію человѣка, обязаннаго вамъ своей жизнью и состояніемъ, но порученію молодого графа фонъ Ритцебютеля.

— Реймарсъ? — обрадованно крикнулъ Штертебекеръ. Онъ тоже знаетъ о позорномъ планѣ гамбуржцевъ?

— Да, онъ знаетъ еще больше чѣмъ я. Его родственники изъ Гамбурга сообщили ему всѣ подробности этого мерзкаго рѣшенія. Графъ Реймаръ просилъ меня передать вамъ, что бы вы встрѣтились съ нимъ на маякѣ въ Нейверкѣ, тамъ онъ сообщитъ вамъ всѣ подробности.

— Въ Нейвернѣ? — изумленно выговорилъ Штертебекеръ, однако безъ всякихъ подозрѣній. Подозрительность была противна его открытой душѣ и неиспорченному характеру такъ что у него даже не явилась мысль о возможности обмана.

— Это странно, — бормоталъ онъ про себя. Молодой графъ никогда не велъ себя такъ таинственно, онъ всегда открыто и безстрашно встрѣчался со мной.

Грауманъ слышалъ эти слова, собственно не относившіеся къ нему и отвѣтилъ съ миной святоши,

— Удивительно ли, благородный адмиралъ, что молодой графъ предпринимаетъ теперь всякія предосторожности, чтобы не выдать ни себя, ни васъ? Онъ навѣрное знаетъ, что замокъ Ритцебютелей окруженъ шпіонами. Поэтому онъ выбралъ для встрѣчи такое время, когда за нимъ меньше слѣдятъ.

— Когда именно?

— Сегодня въ полночь.

— Хорошо, сегодня въ полночь на маякѣ въ Нейверкѣ. Я приду, вотъ вамъ моя рука.

— Это исключительно для вашей безопасности, благородный адмиралъ, — сказалъ Грауманъ и подобострастно наклонился къ рукѣ Штертебекера, какъ бы для того что бы поцѣловать ее, а на самомъ дѣлѣ для того, что бы скрыть торжествующій блескъ его глазъ.

Коварный измѣнникъ не напрасно разсчитывалъ на довѣрчивость и честное сердце благороднаго короля виталійцевъ.

— Я уже поймалъ его, — думалъ онъ выходя изъ каюты. Онъ идетъ въ ловушку, премія и уже моя.

ГЛАВА III.
Въ домѣ измѣнника.

Темная ночь опутала сѣверное море, воды котораго казались черными какъ густое чернило. На небѣ не было ни звѣздочки. Это была ночь, какъ бы приспособленная для чернаго предательства. Только одна свѣтовая точка виднѣлась въ мракѣ. Это былъ маякъ Нейверка.

Маяки въ былое время совсѣмъ не были такіе сложные аппараты какъ теперь. Тогдашнимъ свѣточемъ было только одно освѣщенное окно въ верхнемъ этажѣ простой, не особенно высокой башни, могущей служить въ военное время своего рода крѣпостью.

Въ обычное время въ Нейверкѣ не было никакой военной, силы. Въ случаѣ войны да же сторожъ маяка оставлялъ свое мѣсто и островъ оставлялся на произволъ судьбы, ибо маякъ могъ оказать пользу только врагамъ.

На этотъ разъ на островѣ былъ сильный отрядъ. Вильмсъ Грауманъ потребовалъ отъ гамбургскаго сената двадцать четыре солдатъ и спряталъ ихъ такъ искусно, что даже его помощникъ не подозрѣвалъ объ ихъ присутствіи. Они явились сюда прошлой ночью. Никто не видѣлъ и не слышалъ какъ они прошли мимо самого Граумана, назначившаго своего помощника на такія занятія, что тотъ не могъ уйти съ своего мѣста.

Двѣнадцать солдатъ онъ спряталъ на чердакѣ и двѣнадцать въ подвалѣ. Здѣсь они должны были просидѣть двадцать четыре часа безъ всякихъ движеній. Это было очень трудно сидѣть въ этихъ затхлыхъ, переполненныхъ людьми, темныхъ помѣщеніяхъ, Но солдаты не роптали, ибо сенатъ обѣщалъ выдать каждому хорошее вознагражденіе, если это предпріятіе окончится успѣхомъ.

Жадный Грауманъ, для котораго не было ничего святого, когда дѣло касалось корысти, ухитрился даже выхлопатать вознагражденіе для его помощника и сенатъ назначилъ послѣднему пятьдесятъ дукатовъ. Но Грауманъ совсѣмъ не думалъ дѣлиться съ кѣмъ бы то ни было. Онъ скрылъ отъ своего помощника весь этотъ планъ и думалъ воспользоваться его вознагражденіемъ.

Теперь онъ стоялъ у подножія башни и вглядывался въ ночную темноту. Вѣтеръ гнѣвно рвалъ его волосы и платье а пѣна бьющихся о набережную волнъ, брызгала ему въ лицо.

Но онъ не отходилъ отъ своего мѣста. Онъ поджидалъ того, котораго онъ подкупилъ своими льстивыми словами и заманилъ его съ адскимъ коварствомъ въ разставленную ловушку.

Единственной его заботой было то, что Штертебекеръ можетъ быть не придетъ. Море слишкомъ сильно волновалось и нужно было обладать необыкновенной храбростью и презрѣніемъ къ смерти, что бы пуститься теперь по морю въ легкой лодкѣ.

Большимъ кораблемъ нельзя было пользоваться. Около острова море было не глубоко и большое судно совсѣмъ не сумѣло бы добраться къ берегу.

Но онъ только напрасно безпокоился. Онъ слишкомъ мало зналъ Штертебекера, если у него хотя бы на мгновеніе могла явиться мысль, что владыку морей могутъ удержать бури и волны даже если бы ему пришлось пользоваться орѣховой скорлупой.

На губахъ предателя появилась теперь демоническая улыбка, глаза торжественно засверкали. Онъ замѣтилъ на бушующихъ волнахъ небольшой парусъ.

Это можетъ быть только Штертебекеръ. Никто другой не осмѣлился бы выѣхать въ такую бурю.

— Онъ идетъ въ ловушку! — шепталъ онъ. — Деньги уже мои. И не только сенатская премія! Богатые гамбургскіе купцы не откажутъ мнѣ, съ своей стороны, въ вознагражденіи за то, что я избавилъ ихъ корабли отъ пиратовъ. Черезъ нѣсколько минутъ все рѣшится.

— Вотъ какъ! онъ ѣдетъ одинъ безъ всякой защиты! Тѣмъ лучше, совсѣмъ не нужно было привести столько солдатъ, достаточно было бы трехъ, четырехъ человѣкъ.

Негодяй не могъ подавить свою радость. Но онъ долженъ былъ овладѣть собою и не выдатъ себя слишкомъ рано. Штертебекеръ долженъ при высадкѣ встрѣтить честное лицо, озабоченное только за жизнь своего гостя. Онъ старался всѣми силами придать себѣ такой невинный видъ.

Ледка приплыла къ берегу. Штертебекеръ опустилъ парусъ и выскочилъ на землю. Съ помощью Граумана онъ вытащилъ лодку на берегъ.

— Слава Богу — сказалъ Грауманъ, поднявъ глаза къ небу, — что вы не утонули въ такой бурѣ. Я уже боялся, что съ вами случится несчастье. Никто бы не осмѣлился плыть въ такую ужасную бурю на такой маленькой лодкѣ.

— Мой другъ, — безпечно сказалъ Штертебекеръ, ударивъ Іуду по плечу. — Я уже пережилъ не такія бури. Если бы даже эта орѣховая скорлупа потонула, я бы добрался къ берегу вплавь.

Грауманъ схватился за голову, какъ бы въ ужасѣ и перекрестился отъ такого предположенія.

— Никто, кромѣ васъ, не осмѣлился бы пуститься въ море при такой погодѣ — повторилъ онъ еще разъ.

— Вы хотите этимъ сказать, что Реймаръ фонъ Ритцебютель не пріѣхалъ?

— О, нѣтъ, адмиралъ! Онъ уже ждетъ васъ наверху въ башнѣ. Онъ вѣдь пришелъ съ другой стороны. Вода между островомъ и материкомъ значительно спокойнѣе, чѣмъ въ открытомъ морѣ.

— Такъ провели меня къ нему. Любопытно узнать что гамбуржцы задумали противъ меня,

— Вы это сейчасъ узнаете. Слѣдуйте за мной.

Грауманъ пошелъ впередъ и войдя въ башню, заботливо заперъ дверь за собой и Штертебекеромъ. Онъ хотѣлъ перерѣзать своей жертвѣ всякую дорогу къ спасенію. Помимо этой двери нельзя было выйти изъ башни.

— Вѣтеръ раскрываетъ мнѣ двери, если онѣ не закрытъ и сказалъ онъ къ Штертебекеру, какъ бы извиняясь.

Клаусъ совсѣмъ не обратилъ на это вниманіе. Онъ находился теперь въ скудно освѣщенномъ помѣщеніи нижняго этажа башни, подъ которымъ находился еще подвалъ, служившій кладовой, а иногда и тюрьмой для плѣнниковъ. Послѣднихъ бывало здѣсь очень рѣдко.

Этажи соединялись вмѣстѣ передвижимыми лѣстницами. Вмѣсто дверей находились четыреугольные люки въ полу, закрывающіеся плитами.

По предложеніи Граумана Штертебекеръ поднялся.

— Наверху кажется темно — замѣтилъ Клаусъ все еще ничего не подозрѣвая.

— Мой помощникъ навѣрно опять забылъ налить лампу — негодующе сказалъ измѣнникъ, — Мнѣ придется прогнать этого негоднаго человѣка. Поднимайтсь вверхъ сударь, я сейчасъ зажгу огонь.

Король виталійцевъ поднялся по лѣстницѣ. Когда онъ на половину уже всунулся въ люкъ, на него вдругъ была наброшена веревка, лежавшая уже на готовѣ. Одновременно дюжина рукъ схватила его за голову, руки и плечи, чтобы удержать его.

Въ одно мгновеніе онъ почувствовалъ себя окутаннымъ веревками. Онъ хотѣлъ броситься внизъ, но тамъ ему уже связали ноги и теперь затягивали веревку на его колѣнахъ и поясѣ.

— Негодяй! — загремѣлъ король виталійцевъ. — Мерзкое предательство! Такъ низко и подло, какъ ты, никто меня не обманывалъ.

Окутанный веревками съ ногъ до головы, спущенный внизъ, какъ мѣшокъ, Штертебекеръ бросилъ взглядъ невыразимаго презрѣнія на негодяя, восторгающагося своей дешевой побѣдой.

Теперь мерзавецъ показалъ свое настоящее лицо. Убѣдившись, что Штертебекеръ крѣпко связанъ, онъ подошелъ къ нему и принялся издѣваться надъ нимъ

— Я перехитрилъ тебя, пиратъ, — смѣялся онъ. — Тебя славятъ за умъ и силу. Видишь, Вильмсъ Брауманъ умнѣе и сильнѣе тебя, онъ сманилъ тебя въ ловушку и укротилъ тебя. Завтра утромъ я тебя отвезу въ Гамбургъ и получу заслуженную награду, а завтра вечеромъ твоя голова будетъ отрублена топоромъ Розенфельда.

— Подлый барышникъ! Такъ ты меня продалъ за деньги? Уйди съ моихъ глазъ, меня тошнитъ отъ тебя!

— Почему ты былъ такъ глупъ, юнкеръ Клаусъ, и позволилъ сторожу надуть себя? Развѣ я тебя не предупреждалъ? Развѣ это не честно съ моей стороны, если я тебѣ сказалъ, что гамбуржцы что то замышляютъ противъ тебя? Ты видишь, что я былъ правъ. Въ другой разъ прислушивайся больше тому, что тебѣ говорятъ, великій король виталійцевъ, ха-ха-ха, могущественный владыко морей, ха-ха-ха. Ужасъ сѣвернаго моря!

— Негодяй! избавь меня покрайней мѣрѣ отъ твоего присутствія! Если мнѣ придется кончить свою жизнь такъ печально, какъ ты мнѣ предсказываешь, то я хочу по крайней мѣрѣ не загадать свои послѣдніе часы видомъ такой каналій.

— Хорошо, мой сынъ, какъ тебѣ угодно, — издѣвался Брауманъ. — Ты хотя не вѣжливъ и позволяешь себѣ неприличныя выраженія, но я исполню твое желаніе. Я ухожу теперь и оставляю тебя одного, какъ тебѣ хочется. А то я бы тебѣ разсказалъ еще что нибудь о твоей матери, доброй госпожѣ Аделаидѣ фонъ Винсфельдь, которая…

— О моей матери! — крикнулъ Штертебекеръ, забывъ уже все остальное. — Ты что нибудь знаешь про нее? О, скажи мнѣ, прошу тебя, скажи мнѣ.

Штертебекеръ совершенно измѣнился. Онъ даже не думалъ теперь ни о позорной измѣнѣ, жертвой которой онъ сталъ, ни о ожидающей его судьбѣ. Онъ думалъ теперь только о своей несчастной матери.

Гдѣ она можетъ быть? Жива ли она вообще? Что стало съ ней?

Невинная женщина была куда то утащена служителями сената и съ того времени онъ ничего не знаетъ о ея судьбѣ. Всѣ его усилія не привели ни къ чему. Съ того ужаснаго дня, когда ему сообщили о ея арестѣ, она исчезла для него на всегда.

Негодяй замолчалъ и устремилъ свои лживые глаза на благородное лицо Штертебекера. Онъ наслаждался видомъ того, какъ сильный могучій человѣкъ страдаетъ отъ вспоминанія о несчастной судьбѣ его матери. Онъ торжествовалъ, любуясь тѣмъ, что этотъ знаменитый человѣкъ умоляетъ его о жалости.

— Я заклинаю тебя, Брауманъ, — сказалъ Штертебекеръ. — Скажи мнѣ, что ты знаешь о моей матери. Могу ли я еще сдѣлать что нибудь для нея? Умоляю тебя, отвѣчай мнѣ правду. Помни, что это сынъ хочетъ знать судьбу матери, что я можетъ быть завтра умру.

— Ты, парень, какъ видно, очень любопытный, — издѣвался Брауманъ, любуясь мученіями своей жертвы. — Ты слишкомъ много спрашиваешь сразу. Какъ разъ теперь я могу тебѣ сказать правду, ибо она хуже всякой лжи, которую я могъ бы придумать. Твоя мать продана морямъ. Сенаторъ Детлевъ фонъ Шенкъ подарилъ ее капитану одного испанскаго корабля, который увезъ ее въ бухту Биская. Тотъ продалъ ее тамъ. Большого богатства онъ не получилъ за нее, ибо за старыхъ женщинъ плотятъ очень дешево.

— Негодяй! — гнѣвно вскрикнулъ Клаусъ Штертебекеръ. — Ты смѣешь насмѣхаться надъ священнѣйшимъ чувствомъ людей, надъ любовью къ матерямъ? О, будь я освобожденъ я бы задушилъ тебя собственными руками.

Штертебекеръ рвалъ на себѣ веревки, но онѣ были слишкомъ крѣпки. Но измѣнникъ все таки боялся, что этотъ гигантски сильный человѣкъ можетъ еще вырваться и приказалъ солдатамъ опоясать его новыми веревками и бросить его въ подвальный карцеръ.

— Завтра мы опять увидимся, — насмѣхался Брауманъ. — Завтра я предамъ тебя въ руки палача.

— Великій Боже! — бормоталъ Штертебекеръ. — Такъ я ужъ ничѣмъ не могу помочь несчастной страдалицѣ.

— Нѣтъ — насмѣшливо отвѣтилъ безжалостный сторожъ маяка. — Она останется рабыней, пока она не упадетъ подъ ударами нагаекъ негровъ.

— Мерзавецъ! Трусливая сволочь! — задыхался Штертебекеръ.

— Завтра! — отвѣтилъ Брауманъ со смѣхомъ, указывая на шею, какъ отрубаютъ голову.

Затѣмъ солдаты стащили плѣнника внизъ.

ГЛАВА IV.
Измѣнчивость судьбы.

На второй день море немного успокоилось. Штертебекеръ провелъ ужасную ночь. Негодяи бросили его на холодный каменный полъ, не давъ ему даже связки соломы.

Онъ остался лежать въ томъ же положеніи, какъ его бросили, не въ состояніи двинуться. Ни хлѣба ни воды ему не подавали. Но все таки Брауманъ не только заперъ внѣшнюю дверь карцера, но и устроилъ еще за ней цѣлую барикаду изъ боченковъ и старой мебели.

Онъ все опасался за свои деньги. Онъ охотнѣе всего перерѣзалъ бы своему плѣннику горло, ибо при невѣроятной силѣ послѣдняго, онъ все не могъ быть спокоенъ. Но сенатъ поставилъ непремѣннымъ условіемъ, что бы Штертебекеръ былъ доставленъ живымъ.

Негодяй хотѣлъ поэтому хотя бы обезсилить плѣнника голодомъ и жаждой, чтобы енъ не могъ вырваться въ послѣднее мгновеніе.

Еще одна работа волновала жаднаго предателя. Онъ боялся, что товарищи Штертебекера бросятся его искать.

Поэтому онъ заставилъ солдатъ бодрствовать всю ночь. Какъ только начало свѣтать, онъ приготовился отвезти своего плѣнника въ Гамбургъ.

Съ собой въ лодку онъ взялъ шесть солдатъ. Они были вооружены съ головы до ногъ, но теперь они должны были испытать обязанности гребцовъ, такъ какъ вѣтеръ былъ не благопріятный для паруса.

Клаусъ страшно страдалъ отъ жажды. Кровь застывала въ его жилахъ и онъ каждое мгновеніе боялся, что онъ задохнется отъ тѣсноты шнурованія. Но онъ все таки не вымолвилъ ни слова жалобы, ни просьбы.

Онъ не хотѣлъ унизиться предъ такой грязью и желалъ только, чтобы поскорѣе избавилъ его отъ нечеловѣческихъ мукъ.

Поѣздка въ Гамбургъ продолжалась недолго, ибо Брауманъ заставлялъ гребцовъ напрягать всѣ свои силы.

Появленіе лодки въ гавани произвело большой фуроръ. Вѣсть о томъ, что страшный пиратъ Клаусъ Штертебекеръ привезенъ связанный, распространилась по городу съ быстротой молніи и всѣ побѣжали къ берегу, чтобы убѣдиться собственными глазами въ правдивости этого невѣроятнаго слуха.

Въ Гамбургѣ Штертебекеръ имѣлъ много восторженныхъ приверженцевъ и обыватели раздѣлились на два лагеря. Бѣдная часть населенія открыто держала его сторону. Всѣ знали, что онъ никогда не обидитъ бѣдныхъ и страждущихъ, онъ грабилъ только богатыхъ, живущихъ въ роскоши на счетъ своихъ ближнихъ.

Всѣ тѣ, которые раньше лично знали его сохранили о немъ хорошую память и многіе хотѣли бы его видѣть свободнымъ и сами бы не прочь были способствовать его освобожденію.

Послѣдніе съ ужасомъ смотрѣли на шествіе, движущееся къ ратушѣ. Одинъ взглядъ на плѣнника вызывалъ общее возбужденіе, ибо Брауманъ оставилъ на немъ всѣ веревки; изъ боязни что онъ убѣжитъ въ послѣднее мгновеніе и лишитъ его крупной преміи. Клаусъ Штертебекеръ не могъ самъ ходить или стоять и его буквально таскали по улицѣ.

Между зрителями прибѣжавшими взглянуть на морскаго героя находился также Реймерсъ, владѣлецъ виннаго погреба, въ которомъ Клаусъ фонъ Винефельдъ въ молодости осушалъ не одинъ стаканъ вина.

Гнѣвъ и возмущеніе охватили его при видѣ такого недостойнаго обращенія съ его былымъ любимцемъ. Неужели этотъ бѣдный весь израненный человѣкъ, котораго тащутъ какъ низкаго преступника, неужели это его Клаусъ.

Въ ярости онъ чуть не бросился на негодяевъ тащившихъ плѣнника. Но онъ во время опомнился, понявъ, что онъ можетъ этимъ разбитъ свои собственные планы.

Онъ задумалъ освободить юнкера, котораго онъ зналъ за безусловно честнаго человѣка, несмотря на то что онъ находится въ враждебныхъ отношеніяхъ съ высокимъ совѣтомъ. Какъ это сдѣлать, было довольно трудно рѣшить. Но теперь помогъ ему простой случай.

Многіе зрители осыпали солдатъ и сенатъ ругательствами, за такое жестокое обращеніе съ плѣнникомъ.

Этимъ Реймерсъ воспользовался. Онъ началъ спорить съ этими людьми и призывать солдатъ арестовать ихъ.

— Это очень хорошо, — кричалъ Реймерсъ заглушая, своимъ басовымъ голосомъ общій шумъ, — что высокій совѣтъ обращается съ морскимъ разбойникомъ какъ онъ это заслужилъ. Честный гражданинъ любящій миръ и порядокъ долженъ убить такого пирата собственными руками.

Эта рѣчь повліяла какъ искра брошенная въ пороховой погребъ. Теперь разгорѣлись всѣ страсти. Оба лагеря образовавшіеся за и противъ плѣнника враждебно столкнулись и Реймерсъ своими возбуждающими рѣчами раздразнилъ ихъ до величайшей степени.

Скоро началась общая свалка въ которую солдаты были втянуты противъ воли, таки они не могли протиснуться черезъ толпу.

На шумъ сбѣжались со всѣхъ сторонъ полицейскіе и солдаты, но ихъ появленіе только подлило масло на огонь, общее волненіе все болѣе возростало и въ суматохѣ никто не разбиралъ между друзьями и врагами. Реймерсъ счелъ этотъ моментъ какъ разъ подходящимъ для себя. Онъ быстро столковался съ нѣкоторыми единомышленниками и бросился къ плѣннику.

— Граждане, — крикнулъ онъ громовымъ голосомъ. — Давайте доставить разбойника въ подлежащее мѣсто. Бейте его, чтобы онъ не могъ убѣжать.

Начались крики и вой, за и противъ Штертебекера. Реймерсъ бросился съ цѣлой толпой, гнѣвно махающей руками и ногами какъ бы для ударовъ. Но Штертебекеръ чувствовалъ къ его радости, что веревки его по немногу ослабѣваютъ.

Теперь наклонилось къ нему старое, милое, немного раскраснѣвшееся лицо съ сѣдой бородой и волосами.

— Вотъ, мой мальчикъ, бери этотъ ножъ, это единственное оружіе, которое я могу тебѣ дать. Теперь убирайся отсюда, я задержу немного твоихъ преслѣдователей. Сначала ты долженъ куда нибудь улизнуть, затѣмъ ты знаешь, гдѣ живетъ старый Реймерсъ. Задняя калитка останется все время открытой, пока ты не будешь въ безопасности.

— Держите его! Онъ убѣгаетъ! Разбойникъ убѣгаетъ, онъ закололъ меня! — закричалъ старый Реймерсъ и бросился въ противоположную сторону отъ того куда побѣжалъ Штертебекеръ. Вонъ тамъ, онъ бѣжитъ! Держите его, ловите его! Вонъ туда онъ побѣжалъ.

Реймерсъ ревѣлъ какъ зарѣзанный, а Брауманъ вторилъ ему. Въ суматохѣ сторожъ маяка не замѣтилъ куда Штертебекеръ скрылся, въ разгарѣ битвы онъ тоже получилъ нѣсколько ударовъ отъ противниковъ Штертебекера и кровь бѣгала у него теперь по лицу.

Крики Реймерса онъ принялъ за чистую монету и помагалъ ему кричать.

— Разбойникъ убѣжалъ! держите его, ради Бога, держите! Вонъ тамъ, тамъ.

Онъ побѣжалъ рядомъ съ Реймерсомъ не переставая кричать. Вся толпа побѣжала за ними сваливая другъ друга съ ногъ. Но никто уже не зналъ куда нужно бѣжать.

Клаусъ Штертебекеръ безслѣдно исчезъ.

ГЛАВА III.
Въ поискахъ за Штертебекеромъ.

— Гдѣ это адмиралъ можетъ быть теперь? — сказалъ магистръ Вигбольдъ къ Генриху Нисену на завтра послѣ случая на Нейверкѣ. — Онъ еще не вернулся. Онъ не сказалъ когда онъ думаетъ вернуться?

— Нѣтъ господинъ магистръ. Но нечего безпокоиться. Сторожъ маяка хотя мнѣ не нравится и онъ можетъ быть способенъ на глупость, но на островѣ есть только два человѣка, онъ и его помощникъ нашъ адмиралъ всегда справиться съ ними.

— Если они только не устроили какую либо засаду. не отравили его или закололи спящаго, отвѣтилъ ученый. — Ты еще дитя Нисенъ, ты не знаешь на что они способны.

Генрихъ вопросительно посмотрѣлъ на своего собесѣдника, какъ бы ожидая, что онъ еще что то скажетъ. Но Вигбольдъ махнулъ рукой и сказалъ.

— Ну не безпокойся, мой мальчикъ. Ты еще успѣешь узнать мірскую подлость. Дай Богъ, чтобы ты узналъ это слишкомъ рано и имѣлъ силы вынести это испытаніе. Но постараемся однако узнать что съ Клаусомъ.

— Неужели съ нимъ случилось несчастье? — спросилъ Генрихъ, пораженный ужасной мыслью. Этой ночью была страшная буря, а адмиралъ уѣхалъ въ маленькой лодочкѣ.

— Въ этомъ отношеніи нечего безпокоиться, Клаусъ Штертебекеръ слишкомъ способный морякъ. Въ худшемъ случаѣ онъ плыветъ какъ утка и можетъ вплавь добраться къ острову. Нѣтъ, этого нечего бояться. Я скорѣе предположу, что онъ попалъ въ какую нибудь ловушку.

— Это тоже возможно, — сказалъ Генрихъ, молодой графъ предупреждалъ о какихъ то тайныхъ замыслахъ гамбурскаго сената, можетъ быть онъ поѣхалъ изъ за этого въ Гамбургъ.

— Или возможно, что онъ уѣхалъ съ графомъ въ замокъ Ритцебютелей. Но мы обождемъ еще немного. Если мы до обѣда не получимъ никакихъ извѣстій я посовѣтуюсь съ Годеке Михаиломъ. Онъ навѣрное предприметъ что нибудь, чтобы выяснить эту исторію.

Вигбольдъ и Ниссенъ долго всматривались въ море, но на ровной поверхности его ничего не видно было.

Въ полдень часовые на «Буревѣстникѣ» замѣтили лодку. Она плыла отъ желѣзнаго Михеля и на ней явился Годеке Михаилъ, чтобы освѣдомиться о мѣстонахожденіи Штертебекера.

— Гмъ? это очень странно! — бормоталъ онъ, когда магистръ разсказалъ ему все, что онъ зналъ. Клаусъ еще не вернулся и не прислалъ никакихъ извѣстій. Не скрывается ли здѣсь какая нибудь продѣлка сената.

Вигбольдъ испугался.

— Такъ, вы тоже думаете, что тамъ не все въ порядкѣ? спросилъ онъ поблѣднѣвъ.

— Я даже убѣжденъ, что тотъ собачій сынъ Вильмсъ Браумамъ заварилъ намъ кашу, которой мы можемъ подавиться. Но клянусь сатаной, нѣтъ моимъ ангеломъ хранителемъ, св. Михаиломъ, онъ самъ расхлебаетъ ее вмѣстѣ съ тарелкой, а ложкой онъ самъ подавится.

— Вы близко знаете этого Браумана?

— Близко, покорнѣйше благодарю! Но я все же настолько знаю его, чтобы считать его способнымъ на всякую глупость. Я одинъ только разъ взглянулъ въ его змѣиные глаза и даже вздрогнулъ; столько было тамъ хитрости и коварства.

— Но онъ вѣдь не посмѣетъ причинить намъ какое нибудь зло, когда мы ежедневно можемъ разсчитаться съ нимъ. — Эта собака ужъ найдетъ оправданіе или приведетъ себя въ безопасность. Но я это сейчасъ же разузнаю. Это нельзя оставить въ долгій ящикъ.

— Совершенно вѣрно. Вы мнѣ позволите сопровождать васъ?

— Нѣтъ, дорогой магистръ. Въ этой поѣздкѣ мнѣ нужны такіе молодцы, изъ которыхъ каждый могъ бы справиться съ тремя или пятью противниками. Я выберу отрядъ желѣзныхъ людей и горе негодяю, если онъ осмѣлился тронуть Штертебекера. Впрочемъ я вспомнилъ: адмиралъ кажется думалъ встрѣтиться въ Нейверкѣ съ молодымъ графомъ Веймаромъ?

— Да. Сторожъ говорилъ, что молодой графъ долженъ былъ ждать его вчера ночью.

— Хорошо, теперь мы разузнаемъ всю эту комедію. У Ритцебютеля я думаю напасть на какой нибудь слѣдъ. Но горе Брауману если онъ совретъ!

— Вы хотите поѣхать изъ Ритцебютеля въ Нейверкъ?

— Я думаю придется такъ.

— Не думаете ли вы, что мы должны были бы совсѣмъ овладѣть этимъ островомъ?

— Конечно, я это всегда совѣтовалъ Штертебекеру. Мы бы тогда владѣли всѣмъ устьемъ Эльбы, слѣдовательно и Гамбургомъ.

— Превосходно! Я пріобрѣлъ новый свѣтильный матеріалъ, похожій по составу на греческій огонь. Этимъ свѣтомъ нашъ маякъ превзойдетъ всѣ бывшіе до сихъ поръ свѣточи и сумѣетъ оказать намъ хорошія услуги въ этомъ трудномъ фарватерѣ.

— Хорошо, магистръ! Даю вамъ слово, что Нейверкъ раньше или позже попадетъ въ руки виталійцевъ. Пока прощайте.

Годеке Михаилъ отправился въ шлюпкѣ къ замку Ритцебютелей и былъ принятъ молодымъ графомъ съ большой радостью. Юнъ не напрасно былъ такъ привязанъ къ виталійцамъ. Вѣдь Штертебекеръ спасъ его изъ его ледяной могилы ужасовъ и безумія и вернулъ ему все его состояніе.

Графъ Реймаръ былъ изумленъ, услышавъ, что сторожъ маяка передалъ Штертебекеру какое то порученіе отъ его имени. Онъ Браумана даже въ глаза не видѣлъ и конечно не былъ ночью на островѣ.

— Я такъ и думалъ! — крикнулъ Годеке Михаилъ топнувъ ногой по полу. Гей, люди, мы ѣдемъ въ Нейверкъ. Если мы теперь выѣдемъ мы приѣдемъ туда къ вечеру. Прощайте, графъ!

— Прощайте благородный Годеке. Обѣщайте мнѣ, если вы привезете моего друга Клауса Штертебекера цѣлымъ и невредимымъ, непремѣнно заѣхать ко мнѣ въ замокъ. Мы выпьемъ на радостяхъ нѣсколько бокаловъ вина.

— Прекрасно, — отвѣтилъ Годеке Михаилъ. Мы таки вернемся изъ Гамбурга голодные какъ волки.

— Изъ Гамбурга? Я думалъ, вы хотите ѣхать въ Ней-веркъ?

— Сначала да. Но я убѣжденъ что намъ придется отправиться оттуда въ Гамбургъ.

Годеке Михаилъ вышелъ и приказалъ приготовить лодку. Предъ закатомъ лодка выплыла въ море и направилась къ острову. Капитанъ правилъ такъ, чтобы они причалили къ такому мѣсту на островѣ, гдѣ ихъ меньше всего могли замѣтить съ маяка.

Онъ хотѣлъ явиться совершенно неожиданно чтобы не дать время могущей находиться тамъ стражѣ приготовиться къ защитѣ.

Наступилъ вечеръ. Лодка безшумно приплыла къ цѣли. Двѣнадцать виталійцевъ съ капитаномъ во главѣ вышли на берегъ. Черныя фигуры медленно двинулись къ башнѣ, обитатели которой совсѣмъ не подозрѣвали о приближающейся опасности.

Солдаты осушали стаканъ за стаканомъ вина въ честь великой побѣды двадцати четырехъ человѣкъ надъ однимъ. Никто не ожидалъ что имъ скоро придется расплатиться за свою «побѣду».

ГЛАВА VI.
Близится часъ расплаты.

Въ Гамбургѣ весь городъ находился въ страшномъ волненіи. Клаусъ Штертебекеръ исчезъ и всѣ розыски не привели ни къ чему. Каждому казалось что онъ видѣлъ его, но никто точно не зналъ гдѣ именно.

Замѣчательнѣе всего было то, что даже Реймерсъ, направившій толпу на ложный слѣдъ, не зналъ гдѣ его Глаусъ находится. Когда онъ отвлекъ вниманіе толпы отъ настоящихъ слѣдовъ, онъ самъ направился искать.

Онъ утѣшилъ себя мыслью что онъ застанетъ его можетъ быть дома. Но онъ ошибся, Клауса не было и онъ послѣ тоже не являлся несмотря на нетерпѣливое ожиданіе стараго Реймерса.

Но хуже всѣхъ чувствовалъ себя Вильмсъ Брауманъ; его положеніе дѣйствительно было незавидное.

Помимо того что онъ лишился своей преміи, онъ боялся теперь мести Штертебекера, котораго онъ предалъ и вдобавокъ еще издѣвался надъ нимъ. Онъ насмѣхался надъ святыней своего измѣнника, надъ его любовью къ матери. И этотъ человѣкъ находится теперь на свободѣ и можетъ растоптать его какъ червя.

Струсившій Брауманъ побѣжалъ къ ратушѣ, гдѣ собрался теперь весь сенатъ для пріисканія мѣръ къ успокоенію общественнаго возбужденія и поимкѣ морскаго разбойника.

Но и здѣсь, у мудрыхъ отцовъ города царила полная растерянность. Вся полиція была поставлена на ноги чтобы найти бѣглеца, и всѣ поиски до сихъ поръ не привели ни къ какимъ результатамъ.

Сенаторы сидѣли мрачные, съ опущенными головами и не знали что предпринять. Они опасались несчастій для города и каждое мгновеніе ожидали пожаровъ.

Они привыкли считать Клауса Штертебекера убійцей и поджигателемъ, который способенъ только на уничтоженіе чужой собственности.

Они забывали что это они сами толкнули благороднаго юнкера фонъ Винсфельда на путь пирата, тѣмъ что его несправедливо обидѣли, лишили родины и извергли изъ ихъ общества. А сами виталійцы? Дѣйствительно ли они только простые морскіе разбойники какъ ихъ называли? Никогда! Они оказывали гамбуржцамъ хорошія услуги въ ихъ борьбѣ съ Даніей. Гамбуржцы сами оттолкнули ихъ.

Послѣ того какъ они закончили свою войну и перестали нуждаться въ помощи виталійцевъ, гамбуржскій сенатъ вдругъ потребовалъ, чтобы они разсѣялись и продали или даже сожгли свои корабли. Возмущенные такой черной неблагодарностью виталійцы стали врагами Гамбурга.

Объ этомъ гордые сенаторы не подумали все время. И теперь они въ отчаяніи отъ того что виталійцы которыхъ они горделиво оттолкнули не даютъ имъ покоя.

При такомъ мрачномъ настроеніи сенаторовъ, въ ратушу влетѣлъ Вильмсъ Брауманъ. Онъ потребовалъ ни болѣе ни менѣе какъ премію, обѣщанную сенатомъ за голову Штертебекера. Но здѣсь онъ встрѣтилъ сильный отпоръ со стороны сенаторовъ, не имѣющихъ ни малѣйшей охоты раздавать деньги понапрасну.

Юргенсъ Мюльвартеръ первый выскочилъ и набросился вы Браумана.

— Вы требуете плату за голову Штертебекера? — гнѣвно крикнулъ онъ къ предателю, дрожащему отъ волненія и страха. По какому праву? Развѣ вы предали его въ наши руки, чтобы мы могли передать его суду?

— Я его арестовалъ и привезъ въ Гамбургъ — заявилъ Брауманъ. Если онъ опять убѣжалъ изъ за безчинства гамбуржской толпы такъ это не моя вина.

— Не ваша вина? А чья же? Развѣ вы уже передали плѣнника сенату? Или можетъ быть судьямъ? Или портовой стражѣ? Ничего подобнаго. Онъ еще былъ въ вашихъ собственныхъ рукахъ.

— Простите, господа, это ваши солдаты вели его. Они отвѣчаютъ за то, что онъ убѣжалъ. Благородный сенаторъ Николасъ Шоке, къ вамъ я обращаюсь съ просьбой поддержать мое справедливое требованіе и не допустить, чтобы меня лишили вознагражденія, доставшагося мнѣ съ трудомъ и опасностью.

Сенаторъ Шоке досадливо пожалъ плечами. Ему и такъ уже было непріятно, что онъ былъ посредникомъ этого неудавшагося дѣла. Но теперь гнѣвно поднялся со стула сенаторъ Генрихъ Вальнигеръ и крикнулъ:

— Слыханное ли это дѣло, господа, чтобы такой рабъ осмѣлился оскорблять высокій сенатъ въ самой же ратушѣ? Не сказалъ ли онъ только что, что мы хотимъ лишить его заслуженнаго вознагражденія? Такое нахальство не должно остаться безнаказаннымъ. Я предлагаю сейчасъ же арестовать его и всыпать ему нѣсколько десятковъ розогъ, чтобы онъ научился держать языкъ за зубами.

— Ахъ вы добрые, благородные господа, — захныкалъ сторожъ маяка, увидѣвъ что сенаторы не шутятъ. Сжальтесь надъ бѣднымъ несчастнымъ человѣкомъ. Клянусь именемъ Бога и всѣхъ святыхъ, что мнѣ даже во снѣ не снилось оскорблять высокій сенатъ.

— Позвольте мнѣ, господа, сказать нѣсколько словъ, — заговорилъ сѣдой Диммеръ. — Высокій сенатъ изслѣдуетъ это дѣло по всѣмъ правиламъ закона и никого не обидитъ. Но сегодня это дѣло еще не можетъ рѣшиться. Нужно обождать результатовъ поисковъ разбойника. Я думаю, что если мы его не поймаемъ, сторожъ маяка не имѣетъ никакихъ правъ на вознагражденіе. Отложимъ же рѣшеніе этого вопроса на послѣ. А теперь, господа, я обращаю ваше вниманіе не другое обстоятельство. Теперь уже близится къ закату и я хочу спросить, на какомъ основаніи этотъ человѣкъ находится еще между нами. Онъ назначенъ нами сторожемъ на Ней-веркѣ и какъ таковой, получаетъ отъ насъ жалованіе. Я предлагаю поэтому сейчасъ же отпустить его и отправить на постъ. Если онъ не успѣетъ во время прибыть, къ мѣсту своей службы, я предлагаю оштрафовать его.

— О подождите господа, сжальтесь заревѣлъ Брауманъ бросившись на колѣни. Ему сейчасъ же предоставился весь ужасъ его положенія.

Онъ вернется на свой постъ, гдѣ онъ ближе къ виталійцамъ, чѣмъ къ городу Гамбургу? Ни за что? Каждое мгновеніе ему пришлось бы ожидать свой смертный часъ.

Онъ заливался слезами и умолялъ сенатъ оставить его въ городѣ, гдѣ онъ готовъ на худшую службу, на ничтожнѣйшее жалованіе. Высокій сенатъ остался неумолимымъ и когда Брауманъ не двинулся съ мѣста послѣ повторенія приказа, Бургомистръ закричалъ:

— Наше терпѣніе лопнуло! Я приказываю силой отправить его къ маяку. О карѣ за ослушаніе сенату мы послѣ поговоримъ. Солдаты! передайте его гаванной стражѣ, пусть она доставитъ его въ Нейверкъ, хотя бы связаннаго.

Брауманъ былъ и отбивался какъ сумашедшій, но это не помогло ему. Его связали и бросили въ лодку.

Къ вечеру лодка приплыла къ Нейверку. Гаванная стража передала его солдатамъ. Съ порученіемъ сената, слѣдитъ за нимъ, чтобы онъ опять не убѣжалъ и вернулся обратно въ Гамбургъ.

Брауманъ обезумѣлъ отъ страха и ходилъ какъ помѣшанный. Онъ зналъ, что близится часъ расплаты.

ГЛАВА VI.
Годеке Михаилъ въ Нейверкѣ.

Солдаты согласились съ указаніемъ дрожащаго сторожа, что каждое мгновеніе можно ожидать нападенія виталійцевъ и въ страхѣ забаррикадировали нижнюю входную дверь чѣмъ только возможно было.

Черезъ часъ явились туда виталійцы и нашли дверь запертой. Это была крѣпкая дубовая дверь обитая желѣзомъ, съ сильнымъ замкомъ.

Взломать ее нельзя было даже военными топорами, предназначенными на то, чтобы ломать человѣческія головы но не дубовыя двери. Другихъ орудій не видно было по близости, но Годеке Михаилъ нашелъ исходъ.

На борту его шлюпки были смола и пакля, которыя употребляются для закрытія щелей въ лодкахъ. Этимъ капитанъ теперь воспользовался. Дверь была толсто намазана смолой и около нея былъ разложенъ небольшой костеръ изъ пакли и щепекъ.

Обитатели башни до сихъ поръ не подозрѣвали что ихъ враги уже на островѣ. Тѣмъ болѣе они были поражены почувствовавъ запахъ гари и убѣдившись что входная дверь горитъ. Этимъ былъ отрѣзанъ единственный выходъ изъ этой ловушки.

— Они пришли! — Это они! Виталійцы пришли! заревѣлъ Вильмсъ Брауманъ. — Мы всѣ пропали!

— По твоей винѣ, — крикнулъ командиръ отряда солдатъ. — Если бы ты не придумалъ это мерзкое предательство мы бы теперь не сидѣли въ ловушкѣ. Особенно глупо было что мы твоими подлыми издѣвательствами раздразнили Штертебекера до крайней степени.

— Я невиновенъ! — хныкалъ Брауманъ. — Я невиновенъ! Сенаторъ Шоке подстрекнулъ меня на это. На него падаетъ вся вина. Но онъ теперь въ безопасности, а мы будемъ перерѣзаны.

— Молчи, несчастный! — презрительно крикнулъ командиръ отряда. Мы будемъ драться до послѣдней капли крови и если мы умремъ такъ мы хотъ возьмемъ съ собой въ могилу нѣсколько противниковъ.

— Вамъ хорошо говорить! Вы падете въ борьбѣ, тамъ смерть приходитъ совсѣмъ незамѣтно. Но меня замучатъ до смерти.

— Ты это заслужилъ, собачій сынъ! Мнѣ съ самого начала не нравилось то что ты такъ подло издѣвался надъ Штертебекеромъ. Въ особенности гадко было то что ты говорилъ на счетъ матери, тьфу чортъ! Я не хотѣлъ вмѣшаться въ грязный разговоръ, но я долженъ былъ сразу заткнутъ тебѣ ротъ.

— Дымъ становится все гуще, — стоналъ Брауманъ. Дверь долго не выдержитъ что будетъ тогда?

— Тебя они вѣроятно изрубятъ въ котлетку, тогда мы избавимся отъ твоего собачьяго воя.

Брауманъ вспомнилъ что его ожидаетъ и упалъ на полъ, безъ чувствъ. Командиръ презрительно оттолкнулъ его ногой и спустился по лѣстницѣ въ нижній этажъ. Тамъ онъ убѣдился что дверь дѣйствительно долго не выдержитъ натиска.

— Вотъ такъ, дѣтки! Беритесь за топоры, — послышался голосъ Годеке Михаила за дверью и вслѣдъ затѣмъ послышались частые сильные удары въ обгорѣвшую дверь.

Командиръ отряда убѣдился что они не могутъ остаться въ верхнемъ этажѣ. Они должны встрѣтить врага здѣсь у двери и стараться во что бы то ни стало прорваться.

Онъ быстро поднялся по лѣстницѣ и кликнулъ солдатъ внизъ. Онъ старался дѣлать это по возможности безшумно, что бы виталійцы не узнали что враги приготовились къ встрѣчѣ,

Подъ ударами топоровъ дверь съ грохотомъ лопнула. Виталійцы бросились въ наполненное дымомъ помѣщеніе.

Въ темнотѣ началась ужасная борьба. Оба противника имѣли свои преимущества. Гамбуржцы были почти вдвое больше виталійцевъ, но послѣдніе были избранные неимовѣрно сильные люди и лучше вооружены.

Долгое время обѣ стороны стояли одинаково твердо. Нѣсколькимъ солдатамъ удалось прорваться и исчезнуть въ темнотѣ. Они были спасены ибо на берегу они могли достать лодку.

Остальные были всѣ перебиты. Годеке Михаилъ не думалъ щадить своихъ враговъ. Четыре виталійца лежали уже мертвыми на мѣстѣ битвы и почти всѣ были ранены.

Теперь проскользнула мимо какая то темная фигура стараясь исчезнуть въ темнотѣ. Но Годеке Михаилъ уже замѣтилъ ее.

— Стой, — крикнулъ онъ своимъ медвѣжьимъ голосомъ схвативъ дрожащую фигуру за шиворотъ. Не Брауманъ ли это? Нѣтъ, не убѣжишь мой милый! Мы должны еще потолковать между собой.

— Пощадите! Пощадите! — визжала жалкое существо извиваясь какъ змѣя.

— Пощадить тебя? Увидимъ. Сначала ты мнѣ отвѣтишь на моя вопросы. Гдѣ теперь Клаусъ Штертебекеръ, отправившійся вчера на твой проклятый островъ, небо да простить ему эту глупость?

— Великій король виталійцевъ находится въ Гамбургѣ.

— Ты его заманилъ въ ловушку и съ помощью солдатъ отправилъ въ Гамбургъ что бы получить премію за его голову? Неправда ли, негодяй, это было такъ? Признайся!

— Клянусь Богомъ, это не вѣрно, — сказалъ безстыдникъ и клятвенно поднялъ руки къ нему. Король виталійцевъ совсѣмъ не былъ на островѣ, онъ уѣхалъ съ графомъ Реймаромъ прямо въ Гамбургъ.

— Врешь мерзавецъ! Графъ объ этомъ ничего не знаетъ. Но погоди негодяй я заставлю тебя признать ея. Свяжите ему руки и ноги, — приказалъ онъ виталійцамъ.

Приказаніе сейчасъ же было исполнено,

Капитанъ вынулъ изъ костра, на которомъ горѣли еще обломки двери, кусокъ накаленнаго желѣза, на другомъ концѣ котораго было еще немного дерева, такъ что можно было его держать въ рукахъ и приставилъ его ко лбу сторожа.

Несчастный ревѣлъ отъ безумной боли, но Годеке не ощущалъ никакой жалости къ предателю. Съ холоднымъ тономъ сказалъ онъ.

— Я тебѣ выжегъ на лбу каинову печать. Ты никого больше не обманешь. Признайся что все было такъ какъ я сказалъ. Съ этими словами Годеке Михаилъ опять подставилъ накаленное желѣзо, къ лицу клятвопреступника, поставившаго Бога въ свидѣтели своей ложной присяги.

— Да, да это правда! Я его выдалъ! Я признаюсь во всемъ только уберите желѣзо! Пощадите, сжальтесь, будьте человѣчны!

Онъ почти лишился разсудка отъ страха, боли я ужаса.

Годеке Михаилъ громко засмѣялся.

— Негодяй! — крикнулъ онъ. — Что ты воешь о пощадѣ! Ты щадилъ благороднѣйшаго человѣка, когда ты передалъ его въ руки палачей? Благодари Бога, что я не имѣю времени возиться съ тобой, а то я бы зажарилъ тебя на медленномъ огнѣ.

Капитанъ всадилъ ему накаленное желѣзо въ грудь. Предатель упалъ на горящій костеръ испуская нечеловѣческіе звуки.

— Оставьте его лежать, какъ онъ лежитъ, — безжалостно сказалъ Годеке. — Онъ заслужилъ еще худшую смерть. Теперь къ лодкѣ! Мы поѣдемъ со всѣмъ флотомъ виталійцевъ въ Гамбургъ!

— Урра! — крикнули виталійцы. — Мы спасемъ нашего любимаго короля. Да здравствуетъ Клаусъ Штертебекеръ и Годеке Михаилъ!

ГЛАВА VIII.
Спасеніе Штертебекера.

Въ Гамбургѣ Штертебекера абсолютно нельзя было найти, хотя весь городъ искалъ его, какъ друзья, такъ и враги.

Онъ имѣлъ всѣ основанія не показываться, ибо если бы его нашли, онъ бы погибъ и даже самые лучшіе друзья не могли бы помочь ему, не имѣя возможности бороться съ сенатомъ.

Полицейскіе и солдаты безостановочно искали его, городскіе ворота охранялись, внимательнѣе обычнаго. Каждый уголокъ въ городѣ и въ гавани былъ осмотрѣнъ. Тысячи обывателей добровольно принимали участіе въ этихъ поискахъ и все таки не нашли никакихъ слѣдовъ бѣглеца.

Наступилъ вечеръ, большинство обывателей шныряло по улицамъ, надѣясь, что бѣглецъ воспользуется темнотой ночи, чтобы скрыться.

Куда же дѣлся Штертебекеръ?

Онъ дѣйствительно нашелъ себѣ удивительное мѣсто. Никому не могло прійти на умъ искать его тамъ.

Вырвавшись изъ рукъ своихъ преслѣдователей, онъ бросился къ Екатерининскй церкви, двери которой стояли открытыми. Онъ поднялся по лѣстницѣ башни, и добрался къ колокольнѣ. Онъ понялъ, что только необыкновенное убѣжище можетъ спасти его отъ тысячной толпы ищущихъ его и — залѣзъ въ большой колоколъ.

Да, онъ крѣпко привязалъ себя къ языку колокола. Тамъ онъ ждалъ много часовъ, ему время казалось безконечнымъ. Церковь, какъ всѣ городскія зданія, была обыскана сверху до низу. Тысячи народу проходили мимо колокольни и никто не догадался затянуть въ колоколъ. Это было совсѣмъ не легко висѣть все время неподвижно на колокольномъ языкѣ. Къ тому же Штертебекеръ двадцать четыре часа не ѣлъ и не пилъ.

Силы его понемного ослабѣвали. Ночью онъ хотѣлъ оставить свое убѣжище, но одинъ взглядъ на улицы Гамбурга убѣдилъ его, что онъ еще не сумѣетъ бѣжать.

Приходилось терпѣть и дожидаться болѣе удобнаго случая. Но ему нужно было подкрѣпить свои силы, истощенные всѣмъ пережетымъ.

Теперь онъ вспомнилъ о церковномъ сторожѣ, занимавшемъ комнатку подъ самой крышей, недалеко отъ его убѣжища. Онъ теперь отправился къ нему и засталъ его за своимъ скромнымъ ужиномъ.

Церковный сторожъ весь задрожалъ, увидѣвъ морского разбойника, котораго боится весь городъ. Онъ былъ увѣренъ, что пиратъ сейчасъ же зарѣжетъ его, но Штертебекеръ успокоилъ его.

— Не бойтесь меня! Я вамъ не причиню никакого вреда, если вы меня не выдадите. Дайте мнѣ глотокъ воды и позвольте мнѣ принять участіе въ вашемъ ужинѣ; я вижу — онъ скроменъ, но достаточенъ. Я знаю, что вы бѣдный человѣкъ и ничего не возьму у васъ даромъ.

Сторожъ сначала позволилъ ему присѣсть за столъ со страха, но потомъ онъ становился все довѣрчивѣе и разрѣшилъ ІІІтертебекеру переночевать у него и жить до того, пока онъ сумѣетъ уйти изъ Гамбурга.

Но имъ пришлось проститься гораздо раньше, чѣмъ они сами думали. Уже на второе утро они были разбужены орудійными выстрѣлами.

— Чертъ возьми! — крикнулъ Штертебекеръ. — Я узнаю выстрѣлы орудій Буревѣстника!

Онъ соскочилъ съ постѣли и бросился къ окну. На Эльбѣ дѣйствительно стояли двѣнадцать виталійскихъ кораблей и Буревѣстникъ пока далъ знать о себѣ только слѣпыми выстрѣлами. Но они были хорошимъ предостереженіемъ, что за слѣпыми послѣдуютъ болѣе дѣйствительные.

Клаусъ Штертебекеръ оставилъ бѣдному старику кошелекъ съ золотомъ и посовѣтовалъ ему не говорить никому, что онъ скрывалъ у себя ІІІтертебекера.

— Богъ да благословитъ васъ, — отвѣтилъ старикъ, не столько изъ за богатого вознагражденія, сколько изъ за того, что онъ узналъ въ морскомъ разбойникѣ благороднаго человѣка.

Когда Штертебекеръ появился на улицѣ, всѣ со страхомъ сторонились отъ него. Никто не смѣлъ прикоснуться къ нему. Онъ свободно прошелъ къ гавани и сенатъ притворился ничего не знающимъ о появленіи бѣглеца.

Когда виталійцы увидѣли на берегу своего короля, они разразились громкими криками ура! Онъ живъ и свободенъ; Это пока достаточно для нихъ. Они выслали лодку, на которой Штертебекеръ добрался къ Буревѣстнику.

Онъ опять очутился въ кругу своихъ. Орудійные выстрѣлы привѣтствовали возвращеніе короля виталійцевъ, Клауса ІІІтертебекера.

КОНЕЦЪ.

СЛѢДУЮЩІЙ ВЫПУСКЪ № 9:
Кровавое родство.

Тип. Б-евъ Тиль, Мыльная 7, въ Варшавѣ.