Къ К* И* Е — ой
Бывало
Скромность
Романсъ («Я въ Англіи на свѣтъ родился…»)
Нещастіе
Романсъ («Въ убогой хижинѣ моей…»)
На квартетъ Моцартовъ
Ахъ! какъ она мила!
Посланіе къ А* И* П* * *.
Въ день имянинъ сестры моей
Къ воздушнымъ путешественницамъ
Эпитафiя Княгинѣ Евгеніи Сергеевнѣ Долгорукой.
Романсъ. («Любовь и cеpдцe научили…»)
Стихи на праздникъ, данный К* М* Д* Ц — мъ на Прѣсненскихъ прудахъ
Переводъ Французскихъ стиховъ
Эпитафія С. И — ву.
Къ А* Ф* С — ой.
На смѣрть А* Е* M--ой
Надпись къ портрету
Къ Юліи
Весна
Къ милой Е * * *
Посланіе къ А*** С*** Т — ой
Стихи на пораженіе французовъ и Наполеона подъ Бріенной 20 Января 1814 года.
На баcню «Соловей и Малиновка»
Къ К* И* Е — ой (*).
Ахъ! вѣрю щастью душъ въ раю, на небесахъ!..
Онѣ гармоніи плѣнительной внимаютъ;
И въ Ангельскихъ всегда сладчайшихъ голосахъ,
Подобныхъ твоему, утѣхи почерпаютъ!
К. Ш — въ.
(*) Авторъ слышалъ, какъ она пѣла въ концертѣ — слышалъ и восхищался.
БЫВАЛО.
Бывало утро начинаю
Бесѣдой съ Настинькой моей;
Часовъ никакъ не примѣчаю
Бывало въ разговорахъ съ ней;
Бывало съ Настинькой любезной
Простая пища для меня
Казалась райскою, небесной —
Амброзіей питался я;
Бывало въ полдень на колѣняхъ
У нѣжной Настиньки моей,
На зелени въ прохладныхъ тѣняхъ
Смежитъ глаза мои Морфей;
Бывало съ Настинькой гуляю
Въ пріятный вечеръ по лугамъ;
Бывало душу открываю
Предъ нею безъ помѣхи тамъ;
Бывало прелести Природы
Прелестнѣе казались съ ней…
Ахъ! сладостной въ любви свободы
За щастье кто отдастъ Царей!..
Бывало съ Настинькою двое
Въ любезной сердцу тишинѣ….
Увы! теперь ужь все иное!..
,,Теперь — Судьбы сказали мнѣ —
Одинъ съ сердечною тоскою
И день и ночь препровождай;
Безмолвно слезною рѣкою
Лишь грусть изъ сердца изливай!"
К. Ш --въ.
СКРОМНОСТЬ.
Когда Юпитеръ взялъ на мысль распредѣлить
По щастью, между нами
Для добродѣтелей мѣста съ чинами.
То Скромность, яблоко бывъ въ правѣ получить,
Стояла въ уголку; объ ней не помышляли.
Ее и не видали.
,,О ты, которая любезностью своей
Всегда мила сердцамъ! " сказалъ Юпитеръ ей:
,,Тебѣ ужь мѣста не достало,
Но не жалѣй о томъ ни мало;
Будь добродѣтелей подругою иныхъ,
И возвышай ты цѣну ихъ! «
Съ Французскаго — К. Ш — въ.
РОМАНСЪ.
Съ Французскаго: Je suis natif d’Angletere
Я въ Англіи на свѣтъ родился,
И странствую по всѣмъ мѣстамъ;
Тоску души разсѣять льстился —
Тоска за мною по слѣдамъ.
Она въ душѣ моей таится;
Я страстью пагубной горю.
Въ минуту разумъ мой затмится,
Когда объ ней заговоріо.
Подъ бѣдственнымъ Небесъ вліяньемъ
Даръ жизни мною полученъ;
Моимъ печальнымъ состояньемъ
Навѣкъ я съ щастьемъ разлученъ.
Я раненъ былъ любви стрѣлами
Еще во цвѣтѣ юныхъ дней,
И подъ сѣдыми волосами,
Увы! ношу знакъ раны сей!
Давно, оставя край свой милый,
Влачу я цѣпь въ чужой странѣ. —
,,Къ инымъ народамъ духъ унылый
И грусть неси, „ сказали мнѣ:
,,Тамъ кончатся твои печали;
Тамъ въ мирѣ, въ радости живи!“
Пришелъ… и чтожь? смѣяться стали
Надъ бѣдной жертвою любви.
О вы, которые цвѣтами
Любви красуетесь всегда!
Страшитесь, чтобъ тоски слезами
Не окропить ихъ иногда!
Страшитесь мукъ любви нещастной,
И сожалѣйте… ахъ! о томъ,
Кто розы не сорвавъ прекрасной,
Уколотъ злымъ ея шипомъ!
К. Ш — въ.
НЕЩАСТІЕ (*).
Souvent un rien nous éblouit
Et de l’insenisé jusqu’au sage,
S’il jude de son propre ouvrage,
Par l’amour propre il est séduit!
Нещастная любовь для сердца сущій адъ!..
Нещастные въ любви! проститесь со вселенной:
Въ нещастіи души нѣтъ радостей, отрадъ;
Нещастье любитъ жить въ пустынѣ удаленной! —
Такъ Сафо страстная, нещастная, въ лѣсахъ
Скитается съ своимъ нещастіемъ, съ тоскою;
Потомъ… нещастному не свѣдомъ смерти страхъ….
Нещастную любовь тушитъ морской волною.
Но ты, по щастію, съ Нещастіемъ такимъ —
Съ нещастьемъ Сафинымъ ни мало незнакома:
Фаонъ души твоей Нещастіемъ твоимъ
Не будетъ никогда. Нещастіемъ влекома
Печальная душа къ Нещастному всему
Стремится по своей симпатіи нещастной;
Но ты, скажу еще, Нещастію сему —
Нещастію любви — любви, извѣстно, страстной —
Судьбой не предана. Нещастная не твой
Нещастный пишетъ… по правдѣ объявляю:
Нещастіе въ любви не губитъ твой покой —
И такъ нещастіе на щастье промѣняю.
К. Ш — въ.
(*) Слово это задано Дамою, такъ чтобы оно было въ каждомъ стихѣ, не смотря на разныя его измѣненія. Авторъ написалъ передъ нею двадцать стиховъ; но нѣсколько болѣе утомило бы… читателя.
Романсъ.
Въ убогой хижинѣ моей
Я бѣдности не знаю —
За тѣмъ, что съ милымъ сердцу въ ней
Всѣ чувства раздѣляю.
Любовь и онъ — мнѣ всякой трудъ
Въ забаву обращаютъ;
Меня съ наградой нѣжной ждутъ
И радостью встрѣчаютъ.
Ахъ! кто на свѣтѣ не одинъ,
Тотъ щастливъ въ каждой долѣ;
Надъ тѣмъ и рокъ не властелинъ;
Тому ничто онъ болѣ.
Любовь, любезный и покой —
Вотъ все, чего желаю;
Къ чему стремлюсь всегда душой,
Что щастьемъ называю!
К. Ш — въ.
На квартетъ Моцартовъ,
въ которомъ Г. Рачинской игралъна первой
скрыпкѣ и плѣнялъ своимъ талантомъ.
Ты могъ разрушиться (*): но духъ, но геній твой
Въ своихъ твореніяхъ жить будутъ безконечно;
Брать дань души и сердца вѣчно —
Восторгами, слезой!
К. Ш — въ.
(*) Моцартъ былъ пораженъ идеею о разрушеніи, которая ускорила смерть его.
Ахъ! какъ она мила!
,,Ахъ! какъ она мила!„ я долго самъ съ собою
Тихонько говорилъ — и не спуская глазъ,
Смотрѣлъ всегда, вездѣ, гдѣ только могъ, на Хлою;
Внималъ словамъ ея въ восторгѣ каждой разъ.
,,Ахъ! какъ она мила!“ съ другими я всечасно —
И даже съ Хлоями — о Хлоѣ говорилъ.
Будь скроменъ! мнѣ шепталъ разсудокъ — но напрасно:
Я чувствъ души моей ни мало на таилъ…
,,Ахъ! какъ она мила!„ восторгомъ не владѣя,
Въ ея присутствіи однажды я сказалъ…
И Хлоя слышала!.. Я, глазъ поднять не смѣя,
Невольной дерзости рѣшенья ожидалъ.
,,Ахъ! какъ она мила!“ о Хлоѣ стану вѣчно
Съ душею пламенной повсюду говорить…
Она за искренность простила мнѣ сердечно,
И искреннимъ съ собой дозволила мнѣ быть.
К. Ш — въ.
Посланіе
Къ А* И* П* * *.
Ah! ne l’oublions pas, à la ville, au village,
Le bonheur le plus doux est celui qu’on partage!
Delille.
Взглянулъ на юной лугъ — и сердце взволновалось;
Въ воображеніи все ясно начерталось
Любезное душѣ и памяти моей
Тѣхъ милыхъ для меня и незабвенныхъ дней,
Когда мы всѣ часы, мой другъ! съ тобой дѣлили,
И вмѣстѣ подъ твоимъ смиреннымъ кровомъ жили…
Безцѣнные часы!.. Ахъ! вспомни, нѣжной другъ!
Какъ вышли въ первой разъ мы на весенній лугъ;
Какъ всякой травкою, листочкомъ любовались;
Какъ живо прелестьми Натуры наслаждались;
Съ какими чувствами климатъ щастливой (*) твой
Хвалилъ я — и желалъ въ немъ вѣчно жить съ тобой;
Какіе замки мы на воздухѣ творили;
Какіе родники блаженства находили;
Съ какимъ восторгомъ душъ спѣшили каждой день
Рабуховскихъ (*) березъ и липъ въ прохладну тѣнь!
Сей Англійской твой садъ — богатый красотою
Природы лишь одной, гдѣ все ея рукою,
Безъ поту и трудовъ людей, подобныхъ намъ,
Къ веселью чистому доставлено глазамъ;
Гдѣ Гиршфелдъ не имѣлъ участья никакова,
И гдѣ не встрѣтится вамъ бюстъ Нерона злова (*) —
{(*) Я видѣлъ въ одномъ изъ лучшихъ Москов скихъ садовъ бюсты
Нерона, Калигулы, Агриппины и подобныхъ имъ: не знаю, можетъ
ли сердце искать наслажденія тамъ, гдѣ попадаются такіе предметы!} Былъ сценою для насъ пріятнѣйшихъ часовъ:
Тамъ въ сладкой тишинѣ прекрасныхъ вечеровъ
Друзья на зелени Китайской нектаръ пили
Изъ рукъ Харитиныхъ, рѣзвилися, шутили;
Мораль, Политика, входили въ разговоръ,
И въ воздухѣ гремѣлъ Софистовъ жаркихъ споръ;
Любезная Пазюръ (*) за бабочкой лукавой
{(*) Такъ прозвалъ онъ маленькую дочь свою, съ которою
былъ я очень друженъ.}
Гонялась искренно — и къ маменькѣ со славой,
Съ пылающимъ лицомъ и съ щастьемъ на очахъ
Бѣжала… „Что, Пазюръ! ужь бабочка въ рукахъ?“ —
„Нѣтъ, маменька! я тамъ, тамъ — видите лужочикъ?
Вотъ этотъ сорвала голубинькой цвѣточикъ.“
Невинность милая!… Какъ другъ вашъ лобызалъ
Любимицу свою! какъ съ нею онъ игралъ
Въ горѣлки, въ мячики!… Ахъ! сладостно вздыхаю!
И юность собственну щастливу вспоминаю.
Не знаю, можетъ ли кто юность вспомянуть,
И съ умиленіемъ сердечнымъ не вздохнуть!
Вдругъ видимъ: на лугу тѣнь длинная ложится,
Сближается — и чтожь?… съ улыбкою явится
Корнелій-Непотъ (*) къ намъ… безцѣнной сердцу кладъ!…
Какъ искренне ему изъ насъ былъ каждой радъ!
Веселье новое нашъ кругъ одушевляло;
Смѣхъ громкой эхо тамъ — за холмомъ повторяло.
Нашъ Непотъ тысячу вѣстей, каррикатуръ
Распишетъ тотчасъ намъ — и всякой разъ Амуръ
Началомъ и концомъ его картинамъ служитъ:
Мой рыцарь съ нимъ живетъ — и щастливъ, и не тужитъ….
И кто съ товарищемъ, друзья! любезнымъ симъ
Не будетъ жребіемъ доволенъ ввѣкъ своимъ?
Съ нимъ хижина — чертогъ; скамейка — тронъ Моголовъ…
Покрайней мѣрѣ съ нимъ ни золота, ни троновъ
Сіянье ложное не ослѣпитъ очей…
Ахъ! благомъ истиннымъ, вѣрнѣйшимъ жизни сей
Во всякой долѣбъ я съ Дельфирой наслаждался,
И надъ Фортуной бы отъ всей души смѣялся! —
Но ежели Любовь мой скромный въ мірѣ путь
Не краситъ розами, и ежели мнѣ въ грудь
Блаженства своего — увы! не проливаетъ:
То Дружба дни мои щастливитъ — украшаетъ.
Ея щедротамъ вновь обязанъ я тобой;
Она, мой милый! насъ и сердцемъ и душой
(Имѣю опыты) навѣкъ соединила;
Она источникомъ обильнѣйшимъ служила
Отрады сладкой мнѣ — и будетъ ввѣкъ служить,
Далеколь, близколь рокъ съ тобой велитъ мнѣ жить.
Все это вспомните, разсмѣйтесь и — вздохните,
Любезные мои!… Такъ, вздохомъ принесите
Дань другу вашему, которой часто вамъ
Сердечну дань сію, друзья! приноситъ самъ.
К. Ш — въ.
Въ день имянинъ сестры моей,
при подаркѣ простымъ зплотымъ колечкомъ.
Какъ братская любовь проста и безконечна!..
Эмблемою ея твой братъ тебя даритъ,
Съ желаньемъ пламеннымъ: ,,да радость ввѣкъ сердечна
Дни кроткіе твои всечасно золотитъ!„
К. Ш — въ.
Къ воздушнымъ путешественницамъ
въ Москвѣ, 8 Мая, 1804
Геройской духъ вѣнца безсмертія желаетъ!..
И Женщина-Герой
Нашъ лучшій фиміамъ конечно почитаетъ
За дымъ простой.
Но землю посѣщать, къ нещастью, не намѣренъ
Юпитеръ болѣе, — я съ вами въ томъ увѣренъ!
Чтожь дѣлать?.. На Олимпъ къ Юпитеру летѣть,
Всѣ ужасы пути, Юнонинъ гнѣвъ презрѣть…
Хвала безстрашію!.. Щастливый путь!.. простите!
И отъ Юпитера вѣнцы свои примите!
К. Ш — въ.
ЭПИТАФIЯ
Княгинѣ Евгеніи Сергеевнѣ Долгорукой.
Какая похвала на крышкѣ гробовой,
Не холодна, какъ онъ!… И съ горестной душой,
Пѣвецъ твой пламенный (*) — лишь слезы проливаетъ
На прахъ безцѣнный твой; лишь томною рукой
Цвѣты весенніе по камню разсыпаетъ!
К. Ш — въ.
(*) Авторъ, во многихъ своихъ піесахъ, приносилъ нeльcтивый фиміамъ достоинствамъ сей почтенной женщины. — Она скончалась весною.
Романсъ (*).
L’ai promis des vers à Constance;
Pour moi son ordre est une loi,
Qu’un regard soit ma récompense!
Любoвь и cеpдцe научили
Мeня на cкpомной лиръ пѣть:
Судьбы съ Дельфирой разлучили —
И лирой я забылъ владѣть!
Я пѣлъ блаженство и Дельфиру;
Ихъ нѣтъ ужь болѣе со мной!….
На что, сказалъ я, cтpоить лиру
Съ унылой, грустною душой?
Кому печальныхъ стонъ не cкучeнъ?
Кто любитъ жалобамъ внимать?..
Ахъ! въ комъ печалью духъ измученъ,
Тому не должно ли молчать?
И я безмолвною слезою
Cудьбѣ жecтоку дань платилъ;
Бралъ лиру томною рукою —
И жизни въ ней не находилъ.
Но Хлоя взять ее велѣла —
Ахъ! что сильнѣе красоты?..
Рука по лирѣ полетѣла,
И сердца ожили мечты.
К. Ш — въ.
(*) К* К* А* Т — я, cлавная талантомъ cвоимъ въ пѣніи, требовала отъ Автора стиховъ для Музыки.
Стихи на праздникъ,
данный К* М* Д* Ц — мъ на
Прѣсненскихъ прудахъ 24го Іюня, 1804.
Гдѣ я?… не въ областиль у Тассовой Армиды?…
Какіе вкругъ меня магическіе виды!
Какими звуками плѣняется мой слухъ!
Какою радостью во мнѣ пылаетъ духъ!“
— ,,Ты у Любезности и Вкуса, „ отвѣчаютъ
Мнѣ сотни голосовъ: ,,на праздникѣ пpоcтомъ;
Они безъ хвастовства — по чувcтву угощаютъ
Вельможей и друзей“… — Ахъ! я увѣренъ въ томъ!
К. Ш — въ.
Переводъ Французскихъ стиховъ.
Какъ нѣжныя сердца дoстoйны сoжалѣнья!
Блаженствo никoгда не пoсѣщаетъ ихъ!
Всегда печаль, бoязнь и лютыя сoмнѣнья —
Вoтъ справедливая истoрья чувствъ мoихъ!..
Аврoра утрення, съ вечернею звѣздoю
И нoчь съ задумчивoй пoдругою свoей,
Свидѣтели тoгo, какъ мучусь я тoскoю;
Свидѣтели любви и вѣрнoсти мoей.
К. Ш — въ.
Эпитафія
С. И — ву.
Любoвь! на кипарисъ, пoсаженный тoбoю,
Пoвѣсь изѣ бѣлыхѣ рoзъ вѣнецъ…
Жестoкая! ты всѣмъ чувствительнымъ душoю
Гoтoвишь Вертеровъ кoнецъ!
К. Ш — въ.
Къ А* Ф* С — ой.
По утру съ Франклинoмъ и Кантoмѣ разсуждать
И въ слѣдъ за Геніемъ парить умoмъ, душoю;
А ввечеру кадриль на балѣ танцoвать
И гoлoвы кружить у смертныхъ красoтою —
Вoтъ истинный ея пoртретъ!…
Искуства oднoгo ему недoстаетъ.
К. Ш — въ.
На смѣрть А* Е* M--ой (*).
(*) Авторъ былъ въ концертѣ, когда узналъ о внезапной ея смерти.
Когда гармонія своей волшебной силой
Лила мнѣ въ грудь восторгъ и нѣжила мой слухъ;
Тогда надъ свѣжею твоей…. увы!… могилой
Носился мой смущенный духъ!…
И вѣчный мракъ ея и небо предъ собою
Я видѣлъ…. трепеталъ…. и умилялся вновь.
Какую власть тогда имѣла надо мною
Гармонія!… то въ ледъ, то въ пламень кровь
Мою всечасно превращала!…
Ахъ! въ первый разъ еще такъ живо ощущала
Душа моя тщету, ничтожность благъ земныхъ!…
Минута — и слѣдовъ уже не видимъ ихъ!
Давноль ты жизнію, здоровьемъ наслаждалась?
Давно ли чувства огнь блисталъ въ твоихъ очахъ?
Давно ли радостно съ друзьями улыбалась?
A нынѣ…. тлѣетъ твой подъ хладнымъ камнемъ прахъ!…
И завтра о тебѣ всѣ въ мірѣ пoзабудутъ:
Уставъ, предписанный Натурою сердцамъ!…
Онъ благо въ бѣдной жизни намъ!…
,,Не вѣчно обо мнѣ,лишь горьки слезы, будутъ
Дѣлившіе со мной все щастье дней моихъ,
Печаль и скорби ихъ» —
Скажу, глаза свои на вѣки закрывая,
И мыслію пріятной сей
Ужасный, тяжкій сходъ въ могилу облегчая,
Съ отрадой лягу въ ней.
М--ва! ахъ, нѣтъ! кто зналъ тебя, не взглянетъ
Безъ чувства горести на грoбъ смиренный твой;
Достоинства твои вспомянетъ
И окропитъ его сердечною слезой!
К. Ш--въ.
Надпись къ портрету.
Амуръ бы Душенькѣ невольно измѣнилъ
При первой встрѣчѣ съ К… вой;
Летать бы вовсе позабылъ
И сладость вѣрности позналъ бы въ страсти новой.
К. Ш--въ.
Къ Юліи.
Пускай мущина покосится
За то, что Истинѣ святoй
Рукою смѣлой воскурится
Чистѣйшій ѳиміамъ…. Одной
Своей онъ требуетъ бoгинѣ
Всѣхъ жертвъ на свѣтѣ, олтарей…
«Бoгинѣ щастія? судьбинѣ?»
Нѣтъ, гордoсти… онъ служитъ ей!
Но, Юлія! тебѣль сердиться,
На то, что всякoй часъ душoй
Желаю къ Истинѣ стремиться?
Я нахожу въ ней образъ твoй:
Она, какъ ты, мила, прелестна,
И мoжетъ ли инoю быть,
Когда богамъ она любезна?…
«Я женщина — и такъ дѣлить
Вниманья смертныхъ не согласна
Вовѣкъ съ соперницей мoей;
И если Истина прекрасна,
Клянуся не встрѣчаться съ ней» —
Въ глазахъ у Юліи читаю
Мoей богинѣ приговоръ;
Въ безмoлвной гoрести вздыхаю
И потупляю томный взоръ!..
К. Ш — въ.
Весна.
Здравствуй, милая, прелестная,
Жизнь, душа всего творенія,
Дочь благихъ Небесъ любимая,
Гостья для земли безцѣнная,
Множество сердецъ чувствительныхъ! —
Я тебя, Весна! привѣтствую —
Не въ стѣнахъ высокихъ города,
Не на шумныхъ его улицахъ,
Не изъ оконъ палатъ мраморныхъ —
Нѣтъ! а въ полѣ — вмѣстѣ съ птичками.
Гимнъ со мной тебѣ поющими.
Здѣсь на взоры твои пламенны,
На лице румяно-свѣжее,
На улыбку гордо-кроткую,
На одежду разноцвѣтную,
На корону лучезарную
И на скипетръ благодѣтельной
Я вблизи смотрю — плѣняюся,
И восторгъ мою колеблетъ грудь. —
Ты съ любовію горячею
Обняла Природу томную —
И Природа оживилася;
Радость въ нѣдра пролилась ея,
И Природа благодарная
Миръ даетъ тебѣ прекраснѣйшій,
Рощи листьями атласными
По ея желанью мощному
Вдругъ одѣлися, украсились,
И концерты разнотонные
Загремѣли въ юной зелени,
На душистой тамъ черёмухѣ
Соловей изъ груди пламенной
Выливаетъ трели яркія
И раскатами чудеснымя
Выражаетъ страсть безмѣрную.
Тамъ, въ кусточкахъ размариновыхъ,
Нѣжно-томная малиновка
Сладкимъ голосомъ любви самой
Приглашаетъ сердце — ввѣкъ любить;
Тамъ на гибкой ивъ пѣночка,
На дубу высокомъ зяблица,
На шиповникъ овсяночка
Составляютъ тріо дивное.
Эхо чуткое, проворное
За Орфеями воздушными
Повторяетъ пѣсни огненны.
Ландышъ съ скромною фіялкою
(Образомъ души Эльвириной)
Колокольчики съ сиренгами
Въ честь Веснѣ свой ѳиміямъ курятъ.
Ручейки по гладкимъ камушкамъ
Зажурчали, зарѣзвилися,
Засверкали брилліянтами,
И долинамъ злачнымъ, шолковымъ
Красоту волшебну придали.
Наконецъ — сердца невинныя
Сельскихъ мирныхъ обитателей
Съ пиршествующей Природою
Восхитилися тобой, Весна!
И лужайка хороводами
Полевыхъ красавицъ истинныхъ,
Какъ цвѣтами, разпестрилися.
Все твоимъ приходомъ радостнымъ,
Другъ, царица щастья кроткаго!
Взвеселилось, ощастливилось,
И къ надеждамъ усладительнымъ
Путь открылся въ души чистыя.
О весна, весна любезная!
О Природа всемогущая!
Кто холоденъ къ нашимъ прелестямъ,
Нечувствителенъ ко благостямъ,
Разнодушенъ къ удовольствіямъ —
Тотъ…. не скажемъ горькой истины….
Ахъ, Эльвира! какъ пріятности
Полевыя у безъискустзенны,
На обманчивы промѣнивать,
И вздыхать всегда о городѣ?
Въ немъ твоя, не спорю, суетность
Съ честолюбіемъ утѣшены….
Ахъ! въ какой душъ не кроются
Честолюбіе и суетность!…
Но кому ты красотой своей —
Сими взорами прелестными,
Сей улыбкою плѣнительной,
Тонкимъ, острымъ, пылкимъ разумомъ,
Вкусомъ чистымъ и разборчивымъ
И талантами небесными —
Всѣмъ — кому, скажи, обязана?
Не Природъ ли единственно?…
Должно, должно благодарною
Быть, Эльвира! къ щедрой матери,
И для щастія сердечнаго
(Безъ котораго всѣ радости
Пролетаютъ такъ какъ молнія!)
Возвращаться къ ней въ объятія
Отъ блестящихъ свѣтскихъ призраковъ
Съ нѣжной дѣтскою горячностью.
К. Ш — въ.
Село Прасолово.
Къ милой Е ** *
Я слушалъ Мару (*) — восхищался,
И слушать вѣкъ ее хотѣлъ…..
Но взоръ мой болѣ наслаждался;
Я на тебя смотрѣлъ!
К. Ш — въ.
(*) Въ Концертѣ.
ПОСЛАНІЕ
къ А*** С*** Т — ой.
Я видѣлъ тѣ мѣста, которыя тобою
Когда-то красились; въ которыхъ ты жила
Съ любовью, съ дружбою и съ мирною душою;
Гдѣ всѣми чтима ты была;
Гдъ съ чувствомъ о тебѣ всегда воспоминаютъ,
И гдѣ слѣды твои цвѣтами усыпаютъ…
Ахъ! какъ пріятно, сладко жить
Въ сердцахъ y добрыхъ и заочно!
Какъ счастіе любви небесной, чистой прочно,
Его не можетъ — нѣтъ! и время изтребить. —
Съ обыкновенными души моей мечиами
Ходилъ я по твоимъ слѣдамъ;
Безъ всякаго труда отыскивалъ ихъ самъ,
Или передо мной они являлись сами.
И могъ ли не узнать я ихъ?
И льзя ли было имъ уйти отъ глазъ моихъ?…
Въ саду Армидиномъ (*), гдъ дышетъ все прохладой,
Надеждой, радостью, гдѣ съ томною Дріядой
Сильфъ пламенный любви и счастью гимнъ поютъ,
И счастье и любовь другъ другу въ сердце льютъ;
Гдѣ мысли въ области прошедшаго летаютъ;
Гдѣ тысяча вещей
Воображеніе чудесно занимаютъ;
Гдѣ все душѣ моей
Служило пищею пріятною и новой —
Тамъ я угадывалъ мѣста, въ которыхъ ты
Одна, сама съ собой и съ Юліей Руссовой
Питала сладкія, счастливыя мечты;
Всѣмъ сердцемъ вѣрила блаженству нѣжной страсти,
Которую ни рокъ, ни всѣ на свѣтѣ власти
Не могутъ покорить подъ грозной скипетръ свой….
Ахъ! только страстію такой
Душа — не хладная, сухая —
Довольна можетъ быть
И счастье вѣчное въ себѣ лишь находить,
Другому счастье сообщая!
"А здѣсь, " я думалъ: «столъ подъ тѣнью вязовъ сихъ
Съ Китайскммъ нектаромъ не разъ былъ поставляемъ,
И чай душистый разливаемъ
Хозяйкою въ кругу семьи, друзей своихъ….»
Ахъ! какъ завидовалъ я наслажденью ихъ!
"Здѣсь ввечеру она гуляла вмѣстѣ съ ними,
Здѣсь бѣгала съ дѣтьми, здѣсь съ чувствами живыми
Смотрѣла на море, на флаги кораблей
И думала съ Поэтомъ:
«Нѣтъ невозможнаго на свѣтѣ для людей!
И люди сдѣлались владыками надъ свѣтомъ.»
По каждой Англійской дорожкѣ золотой
Казалось мнѣ, я шелъ тихонько за тобой;
Подъ каждымъ деревомъ кудрявымъ и тѣнистымъ
Я воздухомъ дышалъ съ тобою свѣжимъ, чистымъ,
И даже вслухъ тебѣ, забывшись, говорилъ
О томъ, что для себя прекраснымъ находилъ….
Отвѣта не было!… иль эхо за горою
Перекликалося изъ жадости, сo мною.
«А тамъ…» Но можноли бумагѣ передать,
Въ подобныхъ случаяхъ, всѣ наши впечатлѣнья?…
Ласкаюсь честію изустно все сказать.
Все — все, безъ изключенья.
Ужь повѣстей отъ насъ недалека пора:
Приходятъ длинные осенни вечера;
Романы, Были намъ помогутъ ихъ убавить.
И время скучное улыбкою приправить.
Пылающій каминъ и сердца скромный жаръ
Улиссу твоему въ разсказахъ — но правдивыхъ —
Доставятъ занимать не много трудный даръ….
Съ какою жадностью жду сихъ минутъ счастливыхъ!
К. Ш — въ.
С. Петерб. 14 Іюля.
(*) Въ Ораніенбаумѣ.
Стихи на
пораженіе французовъ и Наполеона подъ
Бріенной {*} 20 Января 1814 года.
Гдѣ солнце днесь весны и славы,
Гдѣ Александра озаритъ?
Кому предпишетъ Онъ уставы?
Кого оружьемъ покоритъ,
Любовью и благотвореньемъ?
Кѣмъ обожаемъ будетъ ввѣкъ,
Превозносимъ съ благоговѣньемъ,
Какъ Царь, Герой и человѣкъ? —
И гордая столица въ мірѣ,
Съ народомъ буйственнымъ своимъ,
Въ презрѣнной властелинъ порфирѣ,
Европа мучимая имъ,
Потомство внуковъ изумленно;
Непостижимыхъ цѣпь чудесъ
Въ умъ представляются мгновенно,
И сердце молитъ у Небесъ?
"Да бодрствуютъ всегда надъ нами,
Да совершитъ священный путь
Великій Алѣксандрь дѣлами!
Его лишь духъ возмогъ препнуть
Стремленье гидры кровожадной.
Къ попранью Троновъ, Олтарей,
И надъ вселенной безотрадной
Вознесшей власть — своихъ мечей!
«Да Ангелъ мира воплощенный
На землю блага возвратитъ,
Тираномъ лютымъ похищенны!
И чувствомъ щасшья озлатитъ
Страны стонавши подъ желѣзнымъ,
Ужаснымъ скипетромъ его!»
И съ благодарнымъ токомъ слезнымъ
Замолкъ гласъ сердца моего!
К. П. Шаликовъ-
13 Февраля, 1814.
Москва.
- ) Бріенская военная школа была первою и, вѣроятно, послѣднею военною школою Наполеона. Союзники преподали ему окончательный урокъ. Мудрецу Корсиканскому нѣчему будетъ учиться иному, кромѣ нѣсколько трудной науки — умирать при пламенникахъ фурій! К. Ш.
НА БАCНЮ
Соловей и Малиновка.
Дpузья! не cамъ ли намъ пeчальной Cоловeй
Пpопѣлъ о вѣтpеной Малиновкѣ cвоeй —
Какъ онъ забытъ, оставлeнъ eю?
Ахъ! только можно пѣть Орфею
Oбъ Эвридикѣ и cудьбѣ,
Любви, надeждѣ, сepдцу льcтившей,
Потомъ cъ любезною жecтоко pазлучившей!
Я вѣрю въ истинѣ, Cоловушко, тeбѣ!
Такъ живо гоpecтей чужихъ нe выpажаютъ,
Oдни нecчаcтные нecчаcтьe пpямо знаютъ!
К. Ш — въ.
7-го Числа нынѣшняго мѣсяца скончался въ Москвѣ отставный Генералъ-Аншефъ и Кавалеръ Петръ Дмитріевичь Еропкинъ, незабвенный въ лѣтописяхъ и сердцахъ гражданъ древней столицы дѣятельностію, оказанною имъ въ прекращеніи извѣстнаго мятежа, случившагося въ 1771 году. Здѣсь помѣщаются двѣ эпитафіи, въ память покойника.
Миръ праху твоему, другъ мира и добра!…
Не пышность мрамора, не прелесть серебра
Ко гробу твоему взоръ съ сердцемъ привлекаютъ;
На немъ безцѣнныя сокровища блистаютъ:
«Любовь къ отечеству и длинный рядъ заслугъ,
Смиренье, правота и твердой, сильной духъ.
К. Ш--въ.
Къ Сочинителю Стиховъ подъ названіемъ:
Надпись на полѣ Бородинскомъ (*).
Пѣвецъ младый! пѣвецъ отечественной славы!
Вѣнецъ Бородина — Фарсаліи второй,
Гдѣ Цезарь нашъ владѣлъ всемощною Судьбой,
Склонившей; къ намъ свои правдивые уставы —
И дерзкимъ случаемъ возникнутый Помпей
Начало испыталъ своихъ превратныхъ дней!
Пѣвецъ любезнѣйшій! мы слезы проливали
Изъ тронутыхъ сердецъ, когда тебѣ внимали:
Въ вѣщаньи старика ко внучатамъ своимъ
На мѣстѣ славныхъ жертвъ — на полѣ Бородинскомъ,
Унизившемъ врага въ киченьи исполинскомъ,
И въ умиленьи душъ мы покланялись имъ:
Пѣвецъ! возьми свою вновь арфу золотую
И возгреми на ней безсмертныя дѣла
Героевъ-Россіянъ и славу ихъ святую:
Достойна ихъ твоя хвала!
К. П. Ш--въ
(*) См. „Вѣстн. Евр.“ N 5 и 6 стран. 21. Сіи стихи были бы прекраснымъ мѣстомъ героической поемы. Молю Феба, чтобы онъ цвѣтущему талантомъ поету внушилъ желаніе написать ее. K. Ш.
Призваніе любви.
Со крепомъ на очахъ, съ свѣтильникомъ угасшимъ,
Съ колчаномъ ломкихъ стрѣлъ — увы! — тебя не спасшимъ,
Ты удалилася, печальная Любвь,
Отъ мѣстъ, гдѣ варвартство лишь зрѣло слезы, кровь,
Отъ мѣстъ, гдѣ при тебѣ веселья обитали,
Гдѣ олтари твои цвѣтами осыпали;
Гдѣ жертвы для тебя курились всякой часъ;
Гдѣ ты счастливила своей улыбкой насъ,
И гдѣ мы посреди развалинъ страшныхъ ныне —
Подобія могилъ въ ужаснѣйшей пустынѣ —
Вѣ сихъ самыхъ нѣкогда прелестнѣйшихъ мѣстахъ,
Взираемъ на слѣды со трепетомъ въ сердцахъ
Враждебницы твоей во вѣкъ непримиримой —
Сей дщери тартара и старшей и любимой —
Злой Ненависти!… Ахъ! сколь грозные слѣды!
Ихъ признакъ — нищета, скорбь, горесть, всѣ бѣды,
Постигшія людей при самой колыбели,
Несчастнаго въ своемъ отъ жребія удѣлѣ,
Жилища нашего минутнаго — земли!…
Любовь! моленіямъ души моей внемли!
Явись, благая, къ намъ со свитою своею!
Мы чашу радости лишь пьемѣ съ тобой и съ нею!
Дай чашу намъ сію и горечь услади
Испитыхѣ нами золъ утѣшить насъ приди!
И удовольствіемъ всѣ возсіяютъ лица,
И счастья приметъ видъ унылая Столица!
Подъ пепломъ хладнымъ твой свѣтильникъ огнь возжетъ —
И благо нашихъ дней какъ Фениксъ оживетъ!
Но добродѣтель къ намъ пускай тебя приводитъ!
И олтари себѣ съ твоими да находитъ!
И первый ѳиміамъ да воскурится ей! —
Безъ добрадѣтели нѣтъ счастья для людей?
К. П. Ш --въ.
Къ Н. Д. И. П… ву.
Кто падаетъ какъ ты, въ стихахъ своихъ ко мнѣ,
Въ стихахъ столь скромныхъ, сколь прекрасныхъ (*), —
Тотъ къ солнцу возлетѣвъ, его лучей въ огнѣ
Судьбы не обрѣтетъ Икаровъ сихъ несчастеныхъ!..
Пари, младый орелъ! полетъ отважный твой
Не оскорбитъ орловъ, давно знакомыхъ съ небомъ…
Ты къ поприщу сему самимъ назначенъ Фебомъ!….
Но мнѣ удѣлъ иной.
К. П. Шаликовъ.
(*) Которые заключаются двумя слѣдующими:
На крыльяхъ восковыхъ я къ солнцу попытался;
Но счастливъ — я упалъ въ объятія друзей.
Достопочтенному сосѣду, юности моей благодѣтелю,
Его Превосходительству Петру Николаевичу Жеребцову.
Когда бичъ страшный нашихъ дней,
Низпосланный на землю Богомъ —
Чтобъ въ жребій правдиво-строгомъ
Смирить надменный духѣ страстей,
Противныхъ Небу, счастью вредныхъ,
Въ своемъ успѣхѣ самомъ бѣдныхъ,
Когда Атилла и Неронъ,
Воскресшіе въ лицѣ ужасномъ
(Но больше міру неопасномъ),
Подъ именемъ: Наполеонъ;
Когда сей, словомъ, извергъ злобы,
Изшедшій ада изъ утробы
Убійственной рукой своей
Разсѣялъ кровныхъ и друзей
По отческой странѣ обширной,
Лишивъ обители ихъ мирной
И чуждыми заставивъ быть
Тѣхъ мѣстъ, гдѣ жили и родились,
Дѣтьми своими веселились;
Гдѣ вѣкъ надѣялись дожить
Въ спокойной, счастливой судьбинѣ,
И гдѣ холодный пепелъ нынѣ:
Тогда нечаянно со мной,
Къ отрадѣ сладкой мнѣ, въ сосѣдствѣ
Почтенный благодѣтель мой,
Нужнѣйшій намъ всѣхъ прочихъ — въ дѣтствѣ.
Открыть съ началомъ жизни путь
Для насъ по склонностямъ врожденнымъ,
Есть — Прометеевъ огнь вдохнуть
Къ успѣхамъ въ свѣтѣ вожделннымъ;ё
Есть лучшее изъ лучшихъ благъ
Вамъ въ міръ семъ, гдѣ первый шагъ
Рѣшаетъ участь нашу темну —
И мы по тернамъ, иль цвѣтамъ
Проходимъ нравственно вселенну…
Я опытомъ извѣдалъ самъ
Сего закона непреложность:
Ты подалъ къ счастью мнѣ возможность,
Открывъ съ началомъ жизни путь
По склонностямъ моимъ врожденнымъ;
И ежели не могъ вдохнуть
Огня къ успѣхамъ вожделѣннымъ,
То скудный даръ тому виной
Природы-матери скупой!
Но благодарностью хранимый
Пылаетъ огнь неугасимый
Въ груди моей, какъ ѳиміамъ
На олтарѣ передѣ Святыней:
Душа моя есть вѣчный храмъ,
Гдѣ съ добродѣтелью-богиней
Сліявъ почтенный образъ Твой,
Сосѣдъ, Благотворитель мой!
Но мой ли только?» — И недавно
Подобный подвигъ Ты свершилъ:
Какъ для меня, отцомъ Ты былъ
Для юноши, и пекся равно
О счастьи вѣрномъ для него. —
Благодѣянья Твоего
Я бывъ посредникомъ, дивился
Двумъ случаямъ, толь сходнымъ симъ;
Мечталъ, что въ юношѣ родился
Я снова сыномъ быть твоимъ…
И быть имъ въ сердцѣ непрестану,
Докелѣ чувствомъ не увяну
И не сойду въ могильный сводъ!
A Ты вкушай сладчайшій плодъ
Твоихъ святыхъ благотвореній!
Да сохранитъ Тебя Твой Геній
Среди житейскихъ частыхъ бурь
Спокойнымъ, здравымъ, невредимымъ!
И солнцемъ благѣ незаходимымъ
Да, жизни Твоея лазурь
На горизонтѣ ввѣкъ сіяетъ
И слѣдъ Твой къ небу озаряетъ!
К. П. Шаликовъ.
Медвѣдь и прохожій.
(Баснь.)
Въ лѣсу прохожій вдругъ съ медвѣдемъ повстрѣчался,
И чуть въ объятія косматыя къ нему,
Какъ будто къ другу, непопался.
Но страхъ несчастному сему
На память мысль извѣстную приводитъ —
Что мертваго медвѣдь, нетрогая, обходитъ.
Прохожій ницъ проворно палъ
И мертвымъ притворился,
Не шевелился
И не дышалъ —
На трупъ точнехонько походитъ.
Медвѣдь его такимъ сначала и находитъ;
Однакожь лапой толкъ его туда, сюда —
На волоскѣ бѣда!…
Оборвалась! Медвѣдь замѣтивши притворство,
Свирѣпымъ тотчасъ сталъ,
И оказалъ свое надъ жертвою проворство —
Ее въ минуту растерзалъ!
Не льзя ли за урокъ сказать такимъ примѣромъ;
Во всякомъ родѣ быть опасно лицемѣромъ?
К. П. Ш--въ.
Стихи ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ ГОСУДАРЫНѢ
ИМПЕРАТРИЦѢ ЕЛИСАВЕТѢ АЛЕКСѢЕВНѢ;
на побѣды АЛЕКСАНДРА ПЕРВАГО, ИМПЕРАТОРА
Всероссійскаго ОТЦА Отечества, Утѣхи народовъ.
ТВОЕЙ, Владычица сердецъ,
Щедротою одушевленный,
И внемлемъ бывъ ТОБОЙ пѣвецъ
Единымъ чувствомъ вдохновенный,
Къ ТЕБѢ еще гласъ лирный свой,
ЦАРИЦА, вознести дерзаетъ! —
Когожъ Героемъ избираетъ? —
Прости, ЦАРИЦА! сей Герой
Есть ТВОЙ Супругъ, Герой вселенной,
ЕГО дѣлами изумленной!
Уже я вижу рядъ вѣковъ
И слышу поздное потомство:
«Расторгнутъ адской злобы ковъ
И сверглось въ тартаръ вѣроломсиво,
Татьба, безбожіе, развратъ;
Возстали Олтари и Троны,
Цари, народы и законы;
Не поражаетъ брата братъ,
И кровь людей не льется въ славу,
Иль варварской души въ забаву!»
И все сіе свершилось кѣмъ?
Потомство міру отвѣчаетъ:
«МОНАРХА Росскаго мечемъ!»
И вѣкъ за вѣкомъ ощущаетъ
Живѣе сладкій плодъ побѣдъ
Безсмертныхъ, несравненныхъ въ свѣтѣ:
Герой имѣлъ одно въ обѣтѣ —
Чтобъ ими счастливъ былъ весь свѣтъ!
Достигнетъ цѣли сей великой
СУПРУГЪ ТВОЙ съ доблестью толикой!
И Ангелъ кротости и благъ,
Вооружившійся громами,
Свой каждый означаетъ шагъ
Трофеями и торжествами
На удивленіе самой
Богини мудрости и брани!
Благословенье, вмѣсто дани,
Приемлетъ всюду ЦАРЬ Герой,
Карателъ хищнаго тирана,
Сквернителя Монарша сана!
Но санъ и жертвы отмщены
Стыдомъ падущаго колосса!
И вотъ на что устремлены
Удары смертоносны Росса,
Онъ ихъ со славой довершитъ —
Сей Россъ нигдѣ непобѣдимый,
Когда еще ЦАРЕМЪ водимый,
Котораго боготворитъ! — --
Нѣтъ лучшаго тому примѣра,
Что могутъ ЦАРЬ-Отецъ и Вѣра!
И между тѣмъ какъ ЦАРЬ-Отецъ
И Вѣра тамъ всякъ часъ стяжаютъ
Побѣдъ блистательный вѣнецъ,
И лавромъ путь свой устилаютъ
Въ храмъ славы предлежащій имъ;
Ты здѣсь, ЦАРИЦА-Мать, другими,
Неоцѣненными, святыми
Побѣдами надъ рокомъ злымъ
Россіи чадъ, какъ Богъ, сіяешь!…
Ихъ счастья только ТЫ желаешь!
Князь Петръ Шаликовъ.
Стихи ЕГО ВЕЛИЧЕСТВУ ГОСУДАРЮ
ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ ПЕРВОМУ
на безсмертную побѣду предъ стѣнами
Лейпцига въ Октябрѣ 1813 года.
«Святое дѣло, тгоржествуй!
И слава въ лѣтописяхъ міра
Христовыхъ воиновъ ликуй,
Какъ звѣздный сонмъ въ поляхъ еѳира!
Блаженства на земли предтечь,
Монарховъ правды сильный мечь
Да поразитъ — и не возстанутъ! —
Сыновъ злодѣйства! и да грянутъ
Отмщенья громы въ ихъ главы
За милліонъ пожатыхъ ими,
За брани съ Россами Моими,
За раны вѣрной мнѣ Москвы!»
Рекъ Царь небесъ — и совершилось!….
Чудесъ позорище открылось!
Сошлись безчисленны полки;
Гортани мѣдны заревѣли;
Отъ каждой сто смертей руки;
Сердца свирѣпостью кипѣли —
Одни за Бога, за Царей;
Другіе за кумиръ страстей —
Земля стонала, небо тмилось;
Иль страшнымъ заревомъ багрилось;
Текла рѣками черна кровъ —
Но нихъ неслися труповъ горы:
Съ явленьемъ утренней Авроры
И до ея господства вновь
Не прерывалась адска сѣча,
Сей день въ дняхъ битвъ увѣковѣча!
О промыслъ Вышняго! за насъ
Враги предъ тѣмъ друзьями стали
Въ рѣшаемый судьбою часъ!
Сподвижники вдругъ жертвой пали
Оружій собственныхъ своихъ,
Возмездьемъ праведнымъ на нихъ
Со твердой грудью обращенныхъ!
Отъ смерти на позоръ спасеаныхъ
Враги ихъ новые влекутъ
Во плѣнъ, избавясь плѣна сами;
И съ обрѣтенными друзьями
Безсмертны лавры чести жнутъ
Подъ знаменемъ ея нетлѣннымъ,
Одушевляющимъ, священнымъ!
И…. радость вѣчная!…. оно
Въ рукахъ Героевъ вѣнценосныхъ!
Побѣдой, правдою дано! —
Въ рукахъ, для coпостата грозныхъ!
Онѣ всѣ замыслы его,
Всю мощь — и съ ними самаго
Во прахъ, въ ничто преобратили,
И злобѣ съ лихвой отплатили
За долговременный успѣхъ
На счетъ невинно-угнѣтенныхъ,
Спокойства, счастія лишенныхъ!
Но Ангелъ мира и утѣхъ
Ниспосланъ имъ въ МОНАРХѢ Россовъ!…
И призрачныхъ гдѣ слѣдъ колоссовъ?
Исчезли, сгибли — навсегда!
A здѣсь….. О зрѣлище прекрасно!
Видали ль равное когда? —
Искать мы стали бы напрасно
Въ исторіи земныхъ премѣнъ,
Народовъ всѣхъ и всѣхъ временъ!…
Передъ Монархами младыми
Съ власами подъ вѣнцомъ сѣдыми
Въ смиреньи старецъ-Царь стоитъ;
Тьмы воиновъ чужихъ по волѣ
Прешедшихъ къ Нимъ на бранномъ поле
Подъ крѣпкій правды, вѣры щитъ,
И цѣлый полкъ вождей плѣненныхъ
Среди несметныхъ жертвъ сраженныхъ!
Гремитъ въ подсолнечной труба
Богини вѣстницы крылатой:
«Для смертныхъ новая судьба
Возникла изъ страны богатой
Отъ вѣка доблестью сердецъ!»
И на ТЕБЯ, нашъ ЦАРЬ-Отецъ!
Изъ всѣхъ земли концовъ языки
Благословеній, счастья клики,
И мысль и умъ, и взоръ и слухъ,
Съ душей и сердцемъ обратили!
Тобой спасенну изумили
Вселенную дѣла и духъ
ТВОИ, МОНАРХЪ, неимовѣрны!
Они пребудутъ безпримѣрны!
Князь Петръ Шаликовъ.
Къ портрету ИМПЕРАТРИЦЫ
ЕЛИСАВЕТЫ АЛЕКСѢЕВНЫ.
Благоговѣйными очами
Взирая на ТВОИ божественны черты,
Съ восторгомъ думаю: ТЫ царствуешь надъ нами
Небесной властію душевной красоты.
К. П. Шаликовъ.
Гора въ родахъ
(Баснь.)
Родами мучилась гора.
Безмолвно холмы, лѣсъ, долина —
Всѣ ожидали исполина.
Вдругъ съ трескомъ вскрылася нора
И что же? — Выскочилъ мышонокъ.
Смыслъ этой басни простъ, не тонокъ;
Но близокъ къ истинѣ за то:
Хвастливыхъ рѣчь; дѣла — ничто.
К. П--Ш.
Мое назначеніе.
Любовь и красота въ союзъ твердомъ были,
Когда раждался я на свѣтъ:
Онъ для чувствъ моихъ слились въ одинъ предметъ,
И для меня весь міръ собою населили.
Ничто имъ чуждое не трогаетъ души
И сердца моего! Съ любовью, съ красотою
Лишь могутъ быть онѣ довольными судьбою;
Любовь и красота въ чертоги, шалаши ,
Въ Царицу для меня пастушку превращаютъ,
И вѣкъ златой душѣ и сердцу возвращаютъ.
Ни время самое небеснаго огня ,
Возженнаго въ груди любовью, красотою,
Своей холодною рукою
Не можетъ потушить вовѣки для меня.
Какъ долго жизнь ни продолжится,
Мученьемъ гордости, тщеславія суетъ
Она не изнурится:
Любовь и красота — вотъ чѣмъ лишь милъ ей свѣтъ.
К. Д. Ш.-въ.
СТИХИ
Его Императорскому высочеству, Государю
Цесаревичу КОНСТАНТИНУ ПАВЛОВИЧУ,
на миръ Россіи съ Франціею.
О Вѣстникъ мира Знаменитый,
Участникъ славы и трудовъ
Того Чей духъ, добромъ несытый,
Расторгнулъ тяжку цѣпь оковъ,
Томившихъ двадцать лѣтъ вселенну,
Своимъ спасеньемъ изумленну!
Ликуй! — вселенныя Герой,
Ея Спаситель, всюду чтимый,
Сердцами всѣхъ боготворимый,
Нашъ ЦАРЪ-Отецъ, — Братъ кровный Твой!
Довольно лавровъ для Россіи!
Враговъ поникли долу выи
Передъ ЦАРЕМЪ ея, предъ ней!
Пора! — и миръ въ сіяньи Феба,
Сей другъ людей, благій сынъ Неба,
Стезею чести и побѣдъ
Притекъ на гласъ ЦАРЯ Героя,
Творца и славы и покоя,
И вотъ ЦАРЮ его обѣтъ;
"МОНАРХЪ, владѣющій полсвѣтомъ
,,И Россовъ твердою душой!
"Ихъ благо есть ТВОИМЪ предметомъ;
"Какъ Богъ ТЫ правишь ихъ судьбой,
"Ея завистниковъ карая!
"Воззвавъ меня изъ сѣни рая
"Подъ сѣнь Престола Своего,
"Ты пишешь мнѣ, МОНАРХЪ! законы,
"Чтобъ я разрушилъ всъ препоны
"Ко щастью Царства ТВОЕГО.
"Исполню сладкій долгъ, священный!…
"Взирай на сушу, на моря —
"И духомъ, сердцемъ восхищенный,
"Въ лицѣ Верховнаго Царя,
"Сочти дары несомы мною,
"Желанные, Отецъ, ТОБОЮ
"Для преданныхъ ТЕБѢ дѣтей;
"Торговля, ремесла, науки
"Златой пріемлютъ скипетръ въ руки —
«И будутъ ихъ блаженствомъ дней!»
Блаженство ваше нераздѣльно
Съ подвластными, Монархи! Вамъ.
Любя ихъ нѣжно, безпредѣльно,
Вы драгоцѣнны Небесамъ —
И Царство Ваше процвѣтаетъ,
И Ваша слава возрастаетъ
Равно и миромъ и войной!
Бичи-Аттилы жаждутъ крови ;
Но Вы — Вы божество любови,
И свѣту служите красой!
Таковъ МОНАРХЪ, вамъ миръ дающій!
Таковъ нашъ АЛЕКСАНДРЪ младой,
Благодѣянія ліющій
На насъ державною рукой! —
ТВОИМИ доблестьми плѣненный,
Восторгомъ общимъ вдохновенный,
Безмолвенъ будетъ ли пѣвецъ,
Когда народными устами
Превознесенъ ТЫ похвалами
За щастье, радости сердецъ!
А Ты благъ прочныхъ, вожделѣнныхъ
Безцѣнный Вѣстникъ нашъ, Герой!
Почій на лаврахъ вѣкъ нетлѣнныхъ,
Вожатыхъ съ юности Тобой
Почій средь общаго спокойства
Веселья, щастія, устройства
По буряхъ, всколебавшимъ свѣтъ
И АЛЕКСАНДРОМЪ укрощенныхъ!….
Но мы еще дней ждемъ блаженныхъ:
Отца-МОНАРХА съ нами нѣтъ!
К. П. Шаликовъ
СТИХИ
На четвертое изданіе сочиненій Ивана Ивановича Дмитріева
(Почтенный Авторъ, въ отсутствіи своемъ, поручилъ мнѣ
смотрѣніе за печатаніемъ.)
Разъ сорокъ я читалъ изданья сихъ стиховъ,
Пока четвертаго не сдѣлался случайно
Уставщикомъ кавыкъ (*). Но вотъ, что чрезвычайно:
Мнѣ каждый стихъ казался новъ!
И вотъ какъ надобно, любя литтературу,
На славу ей писать,
Чтобъ было весело читать
И корректуру!
К. Ш-въ.
(*) Полустишіе изъ сихъ же сочиненій.
Посланіе къ Тончію.
Сосѣдъ, любимецъ Музъ и Грацій,
Воспѣтый славнымъ другомъ ихъ,
Апеллъ, которому Горацій
Принесъ на звукахъ струнъ златыхъ
Дань благодарности нетлѣнной
За образъ свой, одушевленной
Безсмертной кистью на холстѣ!
Привѣтствую тебя стихами!
И въ сладостной своей мечтѣ
Дерзаю стать въ ряду съ пѣвцами,
Достойными тебя, сосѣдъ,
Который самъ большой Поэтъ!
Но ты и Философъ любезной,
Премудрости знакомъ ты съ бездной,
Съ ученой древностью сѣдой
И съ новомодными умами;
Играешь мыслями, словами
Съ щастливой легкостью порой;
Въ чемъ хочешь каждаго увѣритъ
Всесильной Логикой своей;
Мгновенно область всю обмѣритъ
Тончайшихъ, выспреннихъ идей,
И на ладони весь представитъ
Метафизическій намъ міръ,
Благоговѣть предъ нимъ заставишь;
Велишь парить съ собой въ эѳфиръ,
И взоръ души туда направишь,
Гдѣ истицу укажешь ей
Безъ ослѣпительныхъ лучей,
Но въ наготѣ — однимъ прелестной,
И непріятной для другихъ, —
И жить съ богинею небесной
Вселишь желаніе — въ благихъ
Всесокрушающему (*) Канту,
Сему натуры Корибанту,
Перчатку бросивъ иногда
(Твоя невинная забава),
Восторжествуешь ты всегда —
И честь тебѣ, сосѣдъ и слава!
Но вопрошу тебя, сосѣдъ;
Когда нибудь имѣлъ ли свѣтъ
Такое множество, какъ нынѣ,
Философическихъ задачь
О недовѣдомой судьбинѣ
Людскихъ успѣховъ, неудачь,
На всемъ земномъ шару извѣстномъ
И времени въ кругу столь тѣсномъ,
Тогда какъ для подобныхъ дѣлъ.
Столѣтій нуженъ былъ предѣлъ
И уголокъ одинъ въ подлунной;
Тогда какъ вѣкъ ученой, умной —
Гораздо болѣе вѣковъ
Перикла, Августа, всѣхъ бывшихъ —
Грозилъ позоромъ намъ оковъ,
Для варваровъ стыдомъ служившихъ? —
Какой противорѣчій духъ!
И все творятъ Китайски тѣни (**),
Но гдѣ раздоровъ адскихъ другъ,
И гдѣ волшебны бюлетени?…
Другъ мира, истины, добра
На нихъ воздвигнулъ вся благая! —
Всему есть очередь, пора!
Скажу, посланье заключая,
И къ оправданью сихъ стиховъ,
Что всѣмъ системамъ мудрецовъ
Я оптимизмъ предпочитаю:
Ты сталъ по случаю моимъ
Сосѣдомъ близкимъ, дорогимъ —
И Музъ къ себѣ я призываю,
И имъ работу задаю,
И хоть нескладно, да пою!
К. П. Ш--въ
1814, Августа 13.
(*) Эпитетъ, данный ему Рускимъ путешественникомъ въ письмѣ его o семъ великомъ Метафизикѣ. Соч.
(**) Такъ сосѣдъ мой называетъ людей въ отнощеніи къ ихъ тѣлесному состоянію. Соч.
СТИХИ
на полученіе фельдмаршальскаго чина
Графомъ Барклаемъ де Толли.
Твой жезлъ (*) прославленнымъ Моисеевымъ жезломъ
Для дерзостныхъ враговъ Россіи былъ и будетъ!
Предъ нимъ они всегда падутъ во прахъ челомъ!…
И Галлъ сего жезла вовѣки не забудетъ!
Кн. Шаликовъ
Москва.
(*) Фельдмаршальской.
Разница
Михей наслѣдникомъ сталъ дядина имѣнья,
Но не наслѣдовалъ его благотворенья!
СТИХИ
на новую знаменитую побѣду
Блюхера надъ Буонапартомъ.
Достойныя сему Герою воздаянья
Гдѣ свѣтъ возьметъ?…. Твои безсмертныя дѣянья,
Великій Мужъ! тебя на вѣчны времена
Поставятъ образцомъ тѣхъ воиновъ священныхъ,
Чьи всюду миръ несутъ побѣдны знамена
И вѣютъ къ радости народовъ угнѣтенныхъ!
Перемѣна.
Покинувъ лиру, Климъ, извѣстный нашъ Поетъ,
Сталъ почитателемъ…. «Наукъ высокихъ?» — Нѣтъ.
«Большаго свѣта?» — Нѣтъ. «Карть?» — Нѣтъ? «Чегоже?» — Рому.
Безъ чаши пуншика не выдетъ онъ изъ дому.
К. Ш--въ.
Успѣхъ.
Призвавъ на помощь сатану,
Фирстъ въ карты выигралъ побольше милліона;
Купилъ прекрасный домъ, деревню, и жену,
И наслаждается… плодами слезъ и стона!…
К. Ш-въ.
Рѣшительность.
Перо, чернила и бумага,
Да безразсудная отвага —
И Бардусъ, журналистъ;
Въ недѣлю публикѣ вранья печатный листъ.
К. Ш-въ.
Тайна супружества.
Супруги дивною судьбой сопряжены:
Михей уменъ и добръ при жизни былъ жены!!
К. Ш-въ.
Глухой и часы.
(Притча.)
Глухой купилъ часы съ курантами стѣнными,
Прекрасныя и дорогія.
Постановивши къ мѣсту ихъ,
И устремивъ свой взоръ на нихъ,
Сталъ любоваться ими.
Глядитъ на стрѣлку — часъ проходитъ и другой,
Но бою нѣтъ. — «И такъ (вскричалъ сердясь глухой):
Ты обманулъ меня хвалеными своими
Часами — скверными, какъ самъ, купчишко плутъ!
Ну гдѣжъ куранты тутъ?
Да и часовъ не бьютъ!
За наглый столь обманъ тюрьмы конечно мало!»
A между тѣмъ куранты, бой —
Все было; — ничего лишь не слыхалъ глухой!..
A что онъ глухъ y на мысль совсѣмъ ему не вспало,
Какое множество такихъ
Во всякомъ родѣ есть глухихъ!
Вопросъ.
Когда не безъ души Михей,
То что онъ чувствуетъ, взирая на чертоги,
Сокровищь полные, гдѣ сотни двѣ людей
Отъ скудости его чуть чуть таскаютъ ноги?
Кн. Ш--въ.
Мнѣніе.
Нашъ Момусъ издалъ въ свѣтъ свои стихотворенья.
Не лучшель былобъ ихъ назвать; смѣхотворенья?
Кн. Ш--въ.
Наставница существъ любезнѣйшихъ въ твореньи,
Наставница въ добрѣ въ наукѣ мирно, жить
Съ разсудкомъ, съ совѣстью — и щастливыми быть
Внѣ дома, въ обществѣ, въ семьѣ, въ уединеньи,
И щастье приносить
Всегда, вездѣ и всѣмъ — единственно собою!
Вотъ что поручено судьбою
Наставницѣ супругѣ, хозяекъ, матерей,
Еще во цвѣтѣ юныхъ дней!
О сколь обязанность почтенная, святая!
Быть можетъ, ли ее полезнѣе другая?
За то я какіе съ ней труды сопряжены!
За то, всѣмъ щастьемъ здѣсь мы имъ одолжены,
Когда своей они достигли важной цѣли!
Ахъ! чтобы смертные — игралище судьбы:
Тамъ злобной клеветы, тутъ Марсовой трубы,
Тамъ собственныхъ страстей — отрадою, имѣли,
Для щастія нашли безъ ангеловъ земныхъ,
Безъ нѣжныхъ чувствами существѣ, прелестныхъ сихъ,
Которыя для насъ благими Небесами
Ниспосланы дѣлишь все въ жизни бѣдной съ нами —
И жизнь богатою сама себѣ творитъ —
Но мягкой воскѣ легко пріемлетъ всякой видъ!
Ученье ложное и вредные примѣры
Творенье лучшее дурнымъ во всемъ безъ мѣры
Содѣлаютъ скорѣй чѣмъ взоры усмотрѣть
Начало, могутъ зла — и что же? Нѣтъ спасенья!
Намъ должно ввѣкъ сносить тоску и огорченья,
И радостей не знакѣ, съ печалью умереть,
И милой не искать за гробовой доскою! —
Когдаже существа любезныя сіи
Имѣютъ съ юныхъ дней всегда передѣ собою
(Безъ лести!) качества прекрасныя твой, —
Умъ, чувства, знаніе наукъ, людей и свѣта,
То… нужноль досказать? прибавлю только я,
Что естьли бы на гласъ сердечнаго обѣта,
Украсилась судьба смиренная моя
Любви супружеской плодомъ неоцѣненнымъ,
Симъ въ міръ нравственномъ явленьемъ несравненнымъ
Подъ именемъ, душъ пріятнымъ, дочерей;
Наставницъ бы для нихъ желалъ тебѣ подобныхъ,
Столь замѣняющимъ достойно матерей!
Но тщетнобъ! — гдѣ найти до всемъ съ тобою сходныхъ?
К. П. Ш--въ.
Альбомъ красавицы есть то же для Поэта,
Не баснословныхъ — нашихъ дней,
Что Аполлоновыхъ взоръ пламенныхъ очей
Былъ для Пѣвцовъ того щастливѣйшаго свѣта,
Когда самъ богъ стиховъ имъ лиру подавалъ!
И самъ играть на ней
Охоту и восторгѣ въ грудь смертному вливалъ!
А какъ красавица съ своимъ въ рукѣ Альбомомъ,
Съ улыбкой льстивой на устахъ,
Въ очаровательныхъ словахъ
Желанье оказавъ, чтобы на память въ ономъ
Поэтъ оставилъ что-нибудь, —
Къ душѣ и сердцу тотчасъ путь
Откроетъ вдохновенью —
И онъ готовъ къ паренью.
Уже покинулъ землю онъ….
Уже на небесахъ. Но долженъ опуститься!
Таковъ, къ нещастію, законъ!
Альбома строгаго! все должно заключиться
Лишь въ двухъ, иль трехъ стихахъ:
Судьбой моей горжуся,
Что буду жить я въ сихъ листахъ,
Но буду ль у тебя жить въ памяти — не льщуся.
К. Ш--въ.