A. Ѳедоровъ
правитьСтихотворенія
правитьI.
правитьМой отецъ былъ крестьянинъ-пастухъ.
Я въ крови сохранилъ его духъ,
По равнинамъ бродить я люблю,
Пѣсни пѣть, да на небо глядѣть.
Чуткимъ ухомъ я звуки ловлю,
Звуки ночи и яркаго дня.
Мнѣ пріятнѣй всѣхъ пѣсенъ земныхъ
Сочный свисть перепелокъ степныхъ.
Первый жавронокъ, трелью звеня,
Беззаботно ласкаетъ мой слухъ.
Мой отецъ былъ крестьянинъ-пастухъ.
Я люблю просыпаться съ зарей,
Видѣть травы въ росѣ голубой,
Розоватый туманъ у воды
И дрожанье послѣдней звѣзды.
Полусонно, какъ дѣти, цвѣты
Открываютъ душистые рты;
Подъ бугромъ еще пахнетъ костромъ,
Чистятъ гуси примявшійся пухъ.
Звонко стадо скликаетъ пастухъ.
Я люблю на низинахъ, на днѣ
Умирающій снѣгь по веснѣ
И сквозь снѣгъ — полусонный побѣгъ.
Въ чистомъ полѣ люблю я ночлегъ
Подъ дрожащими искрами звѣздъ.
Вижу травъ непосѣянныхъ ростъ,
Слышу вздохи и трепетъ земли:
Все земное я страстно люблю,
О земномъ я и небо молю;
Сердце мнѣ ея слезы зажгли.
II.
правитьСъ тобою были мы вдвоемъ въ старинной залѣ.
Въ окнѣ свѣтила намъ осенняя луна,
И свѣтъ ея блестѣлъ, какъ влага, на рояли,
И пальцы тонкіе по клавишамъ блуждали,
И звуки рѣяли, и пѣла тишина.
Ты вся была въ тѣни. Взволнованный, влюбленный,
Я замеръ у твоихъ тонувшихъ въ ткани ногъ,
И въ сумракѣ ловилъ мой взоръ неутоленный
Любимыя черты и этотъ взглядъ бездонный.
Но ни лица, ни глазъ я разглядѣть не могъ.
И ты казалась мнѣ воздушной и безплотной,
Какъ этотъ лунный свѣтъ въ ночной осенней мглѣ.
Ты вся была печаль о жизни мимолетной,
Объ умершей веснѣ, о ласкѣ беззаботной.
Земная, ты была душой не на землѣ.
Я слушалъ, я глядѣлъ, охваченъ страстной дрожью.
Дышать боялся я, чтобъ не спугнуть мой сонъ,
Чтобъ думой не уйти опять по бездорожью
Отъ этой музыки съ ея небесной ложью,
Отъ счастья, что тобой любимъ я и влюбленъ.
Я заперъ всѣ двери и ставни,
А нѣтъ ни покоя, ни сна.
За окнами хмурая осень
И ночь холодна и темна.
Тамъ вѣтеръ, бездомный бродяга,
Качаясь на вѣткахъ нагихъ,
Поетъ заунывныя пѣсни
О вѣчныхъ скитаньяхъ своихъ.
Я слушаю ихъ поневолѣ,
И тянутъ тѣ пѣсни меня
Уйти въ непогоду и сумракъ
Отъ близкихъ, тепла и огня,
Въ безлюдной глуши затеряться
И дикую пѣсню запѣть,
Къ себѣ сожалѣнья не видѣть,
Себя самому не жалѣть.
А. Ѳедоровъ.
Литературно-научный сборникъ. 1906
Къ солнцу.
правитьРебенкомъ маленькимъ я помню
Предмѣстье, пятна бѣлыхъ хатъ;
За ними — степь, каменоломню,
И всю печаль и бѣдность помню,
И помню солнечный закатъ.
Подъ осень вѣрно это было,
И вѣрно дѣтскій умъ впервой
Сознанье робко озарило.
Подъ осень вѣрно это было:
Шаръ солнца, помню, огневой.
Казалось солнце близко-близко.
И, наконецъ, оно къ холму
Склонилось такъ смиренно-низко.
Казалось солнце близко-близко, —
И вотъ я побѣжалъ къ нему.
Лишь добѣжать бы мнѣ къ кургану,
А тамъ я руки протяну
И шаръ сіяющій достану.
Лишь добѣжать бы мнѣ къ кургану,
А тамъ я къ солнышку прильну.
И унесу его съ собою,
И буду имъ всю жизнь согрѣтъ —
"И къ солнцу и бѣжалъ съ мольбою,
Чтобъ унести его съ собою,
Очнулся — я почти что сѣдъ.
Но какъ въ младенчествѣ далекомъ
Все къ солнцу, къ солнцу я спѣшу
Въ своемъ порывѣ одинокомъ.
Но какъ въ младенчествѣ далекомъ
Одной надеждой я дышу.
И страстно вѣрю, вѣрю чуду,
Что къ солнцу я свой путь найду
И для людей его добуду.
И буду страстно вѣрить чуду,
Пока въ пути не упаду.
А. Ѳедоровъ.
Сумерки.
правитьПогасъ послѣдній лучъ. Повѣяла прохлада.
Надъ рѣчкой бѣлый паръ клубится полосой.
Подпасокъ мальчуганъ сурово гонитъ стадо
Съ луговъ, увлаженныхъ холодною росой.
На небѣ палевомъ, какъ бѣлыя волокна,
Застыли облака; въ отворенныя окна,
Неслышною стопой, таинственно грустя,
Вступили сумерки, какъ робкое дитя.
Душа исполнилась невольно обаянья…
Отъ книги медленно отвлекся грустный взоръ,
Моментъ — и дѣтскихъ дней плывутъ воспоминанья,
Плывутъ, сплетался въ плѣнительный узоръ.
Въ полутаинственныхъ и мягкихъ полутонахъ
Воображеніе послушно создаетъ,
Какъ въ грезахъ юности восторженно-влюбленныхъ,
Родимыхъ образовъ неясный хороводъ…
Темнѣе и темнѣй… Вотъ вѣтеръ полусонный,
Покинувъ свой пріютъ между густыхъ вѣтвей,
Минуя цвѣтники, изъ дремлющихъ аллей,
Впорхнулъ ко мнѣ въ окно волною благовонной,
Шепнулъ привѣтъ цвѣтамъ въ букетѣ на столѣ,
Игриво шелохнулъ страницей книги бѣлой…
Очнулся я: толпой неясной и несмѣлой
Качнулись призраки и скрылись въ сонной мглѣ.
Ушли и сумерки. Какъ бархатное поле,
Весь въ золотыхъ цвѣтахъ лазурный небосводъ.
Какъ лебедь, берега покинувъ поневолѣ,
Багровая луна свершаетъ свой обходъ.
Въ природѣ хоръ ночной, какъ музыка, невнятно
Звенитъ, лаская слухъ. Ночь нѣгою полна.
Въ душѣ моей звенитъ поэзіи струна,
А съ высоты небесъ спокойная луна
Бросаетъ на стѣну бѣлѣющія пятна.
А. Ѳедоровъ.
Съ дѣтской вѣрой истиннаго счастья
Не проси у неба голубого:
Ты не встрѣтишь проблеска участья
Въ красотѣ лазурнаго покрова.
Небо, звѣзды, лѣсъ, равнины, волны
Красотой блистательною полны,
Полны мертваго безстрастья.
У красавицъ въ чарахъ обаянья
Не проси ты счастія, влюбленный:
Какъ зари стыдливое мерцанье,
Кратокъ мигъ, блаженствомъ озаренный.
Дни пройдутъ, любовь тебя обманетъ
И темнѣй въ усталомъ сердцѣ станетъ,
И больнѣй покажутся страданья.
У друзей обманчивыхъ и ложныхъ
Не ищи ты счастія съ довѣрьемъ:
Нуженъ ты для цѣлей ихъ ничтожныхъ,
И тебя лобзаютъ съ лицемѣрьемъ;
Нѣтъ, они безъ тѣни колебанья
Отойдутъ, не слушая рыданья
И моленій страстныхъ и тревожныхъ.
У богатства, почестей и славы
Не ищи ты счастья и отрады:
Какъ миражъ, о, другъ, они лукавы,
Холодны, какъ поцѣлуй наяды.
Высоко обманчивымъ сіяньемъ
Увлекутъ томимаго желаньемъ
И оттуда свергнутъ безъ пощады.
Лишь въ душѣ, какъ солнце, одинокой,
Какъ угрюмый океанъ, тревожной,
Ты ищи съ надеждою глубокой
Тотъ источникъ счастія возможный.
Презирая міра обольщенья,
Ты найдешь себѣ успокоенье,
Жизни цѣль и путь ея надежный.
А. Ѳедоровъ.