Складчина. Литературный сборникъ составленный изъ трудовъ русскихъ литераторовъ въ пользу пострадавшихъ отъ голода въ Самарской губерніи
С.-Петербургъ, 1874
I.
Долгъ.
Святѣй всѣхъ словъ и чувствъ святыхъ,
Какія есть у человѣка,
Прочнѣй всѣхъ мудростей земныхъ, —
Будь выше нашего мы вѣка, —
Всѣхъ громче суетныхъ тревогъ,
Что наша жизнь полна земная,
Есть мысль высокая, благая, —
Та мысль: я выполнилъ свой долгъ!
Пускай глупецъ тогда кричитъ
Иль празднолюбецъ суесловитъ,
Пусть клевета тогда язвитъ
И зависть низкая злословитъ,
Пускай пилитъ насъ гнусный толкъ
И злоба адская насъ гложетъ, —
Что эту мысль, что превозможетъ,
Ту мысль: я выполнилъ свой долгъ!
На все въ природѣ есть законъ, —
Законъ есть свѣту и движенью,
Законъ положенъ отъ временъ
Земли и солнца обращенью;
Такъ точно начерталъ санъ Богъ
Завовъ и въ сердцѣ человѣка,
И слышимъ мы его отъ вѣка, —
Законъ: ты выполни свой долгъ!
Пускай онъ труденъ и тяжелъ,
Пускай ведетъ онъ въ заточенье,
Иль пусть онъ малъ, и ты-бъ нашелъ
Въ себѣ иное назначенье, —
Да, пусть ты выше-бы стать могъ,
И шепчетъ гордое сознанье:
Онъ есть толпы всей достоаянье,
Но ты, — ты выполни свой долгъ!
Такъ онъ высокъ для насъ иль жалъ,
Какъ на него мы смотримъ сами:
Однимъ онъ свѣтлый идеалъ,
Другимъ онъ кажется цѣпями:
Кому тяжелъ, кому легокъ,
Иному жизнь, другому бремя, —
И только послѣ скажетъ время:
Кто точно выполнилъ свой долгъ.
А между тѣмъ? А цѣлый вѣкъ?
Кто намъ про это нынѣ-жъ скажетъ?
Чему повѣритъ человѣкь?'
Кто укрѣпитъ? Кто путь укажетъ? —
А этотъ гласъ, что влилъ въ насъ Богъ!…
А совѣсть — гласъ всегда гремящій?…
Какая музыка намъ слаще,
Какъ та: ты выполнилъ свой долгъ!
II.
Cпаситель на двухъ моряхъ.
Плыветъ ладья во мглѣ ночной,
Блеститъ дрожащею звѣздой
По озеру Тиверіады;
Сквозь этотъ чудный блескъ на ней
Двѣнадцать движутся тѣней;
Съ небесъ — звѣздъ смотрятъ миріады;
Еще одинъ спитъ на кормѣ,
И отъ него-то въ дальней тьмѣ
Сіяетъ свѣтъ сей надъ водою.
Но вотъ съ горъ вѣтеръ набѣжалъ,
Завыло озеро межъ скалъ
И вздулось, вспѣнилось грозою;
Спѣшатъ пловцы толпой въ кормѣ,
У всѣхъ страхъ смерти на умѣ:
— Наставникъ! гибнемъ!… Надъ волнами
Онъ всталъ; но это былъ Христосъ!
Духъ бури смолкнулъ — и какъ песъ
Ласкался подъ его стопами.
Такъ мы плывемъ въ ладьяхъ своихъ,
Какъ призраки тѣней ночныхъ,
Пучиной жизненнаго моря;
Вокругъ все тихо, и въ тотъ часъ
Не слышимъ мы, что также въ насъ
Почилъ Господь; намъ надо горя,
Христосъ межъ нимъ и духомъ бури;
Смолкаетъ ревъ кипящихъ волнъ,
И вновь скользитъ спасенный челнъ
Звѣздой дрожащей по лазури.
Намъ надо треволненій, бѣдъ,
Чтобы узрѣть сей дивный свѣтъ,
Что блещетъ всуе передъ нами;
Но вотъ, чуть вѣтеръ набѣжалъ
Иль челнъ ударило средь скалъ,
И онъ наполнился волнами, —
Кто вѣруетъ, тотъ вопіетъ:
— Спаситель! гибну!… И встаетъ.
А. Тимофеевъ.
КЛАДЪ.
правитьВъ годину печалей, тоски и ненастья,
Гонимый судьбою, презрѣнный людьми,
Закованный въ цѣпи тяжелой неволи,
Поэтъ безотрадный, небесный богачъ,
Громады сокровищъ съ слезами выноситъ,
И, въ черную полночь, дрожащей рукой
Въ сырую могилу съ собой зарываетъ,.
И проситъ покоя подъ мирной землей.
Проходятъ столѣтья надъ бѣдной могилой;
Лежитъ и тоскуетъ невѣдомый кладъ,
И терніемъ дикимъ съ травой заростаетъ;
Но чисто и внятно съ людьми говоритъ:
То мрачнымъ и грознымъ видѣніемъ бродитъ,
То плачетъ младенцемъ, то дѣвой поетъ,
То яркой звѣздою въ полуночь пылаетъ,
То бурной грозою, сверкая, реветъ.
Шумитъ и толкуетъ народъ любопытный,
Сзываетъ къ могилѣ жрецовъ и царей;
И съ пѣснью хвалебной, съ усердной молитвой,
За кладомъ священнымъ толпою идетъ.
Горитъ и курится закланная жертва,
Душистой волною струится елей…
Достигли до клада: надъ бѣдной могилой,
Какъ солнце поэту, стоитъ малзолей!
ТИМОФЕЕВЪ.