Родина.
(Посвящена М. М — ѣ Родзянковой.)
править
Ты жизнь мнѣ давъ — сей даръ безцѣнной!
Наемной нѣжности не ввѣрила ее,
Но счастье заключа свое
Въ заботахъ матери, тѣмъ только восхищенной,
Что можетъ для дѣтей всегда полезной быть,
Всечасно имъ добро творить;
Въ уединеніи не обольщенна свѣтомъ,
Закрывъ глаза ко всѣмъ плѣнительнымъ мечтамъ,
Своимъ ты жертвовала лѣтомъ
Отца лишеннымъ сиротамъ! —
Отъ бурь ихъ дѣтство укрывала,
Взлелѣяла, образовала….
За попеченія твои
Какія принесу тебѣ благодаренья?
И чѣмъ твои благотворенья
И чувства изражу свои? —
Не силенъ, не великъ я въ мірѣ,
Все, все мое богатство въ лирѣ:
Прими жъ хоть пѣсни ты мои!
Дни радостей моихъ, дни кроткихъ наслажденій
Скрываютъ яркое сіяніе свое
Нависшей тучею суетъ и огорченій,
Затмилось солнце вдругъ мое; —
Въ пирахъ знакомые пеняютъ,
За чѣмъ не веселъ, скученъ сталъ?
«Разсмѣйсяжъ?» — други повторяютъ,
Пѣнящій поднося фіалъ;
Перстами легкими Хариты,!
Съ улыбкой нѣжа мнѣ ланиты,
Грусть, просятъ, хоть для нихъ забыть
Ахъ, кто лишенъ всего, что мило,
Что сердце, душу, умъ живило,
Какъ можетъ тотъ веселымъ быть? —
Войду ли въ темны своды рощи,
Услышу ль свисты соловья,
Зажгутся ли свѣтила нощи, —
И томная рука моя
Прострется къ лирѣ возбужденной….
Едва отзывомъ повторенной
Прольется звукѣ отъ струнъ ея….
Мгновенно грудь стѣсняетъ вздохъ глубокій,
Стремится слезный токъ изъ потупленныхъ глазѣ….
О край родимый, край далекій!
О кровные мои! я удаленъ отъ васъ! —
Плыву среди морской стремнины
Безъ паруса и безъ весла…
Куда таинственной судьбины
Меня десница завела? —
Когда изъ за кипящей бездны
Проглянутъ берега любезны
Встающіе надъ пѣной волнѣ?
И скоро ль въ пристани желанной
Друзья оливами вѣнчанной
Привяжутъ мой дорожній чолнъ? —
Едва возвышенные кровы,
Знакомые душѣ моей,
Чернѣющи лѣса, дубовы
Закрылись далью отъ очей,
И холмъ, гдѣ вѣчно незабвенныхъ,
Я зрѣлъ со мною разлученныхъ,
Чуть рѣялъ въ синевѣ небесъ;
Уже по нихъ я воздыхаю,
Къ нимъ взоры, руки простираю,
Молю, чтобъ вѣтръ обратно несъ!
Тамъ ближніе мои, родные!
Тамъ, радость, дружба, тамъ покой!
Тамъ первыя любви златые
Мечтанья духъ плѣнили мой!
Тамъ рай всѣхъ чувствъ! — Но старецъ хилой,
Въ комѣ время силы истощило,
Надъ кѣмъ и смерть уже паритъ,
Почто, подпершись костылями,
Къ странѣ сокрытой за горами.
Дрожащіе стопы влачитъ? —
Влачитъ; вотще супруга слезы,
Отчаянная льетъ рѣкой;
И юна дочь, весенни розы
Стыдящая своей красой,
Безъ чувствѣ у ногъ его… далеко
Ужь видѣнъ старецъ одинокой;
Коснулся знаемыхъ полей! —
Падетъ, стократно ихъ лобзаетъ;
Какъ будто снова оживаетъ!
Счастливъ! — онѣ въ родинѣ своей!
Сынъ добрый Альповъ и свободы,
Очарованныхъ житель странѣ,
Гдѣ дивною игрой Природы
Хладѣ зимній съ жаромъ лѣтъ сліянъ;
Гдѣ нивы блещутъ между льдами,
Къ лугамъ, осыпаннымъ стадами,
Надъ бездной крутизна ведетъ;
Рукой тирана увлеченный,
Сражаться — для оковъ вселенной,
Средь стана одинокъ Гельветъ;
На лавры, на трофей неглянетъ,
Уныло бродитъ въ тмѣ нощной,
Тоскуетъ, изсыхаетъ, вянетъ,
Какъ, нѣжный цвѣтѣ въ землѣ чужой! —
Бьютъ къ сбору бубны! — нѣтъ Гельвета!
День меркнетъ, сумракомъ одѣта
Луна восходитъ надъ горой;
Нашли! — безъ жизни; — тусклы очи,
Ликъ блѣдный, какъ звѣзда полночи,
Обращены къ странѣ родной (*)! —
(*) Извѣстно, что Швейцары, разлученные со своею родиною, часто умираютъ отъ тоски по ней! —
И легче подъ землей родимой
Средь милыхъ праховъ истлѣвать;
Здѣсь слаще сонѣ непробудимой,
Здѣсь, будетъ радостнѣй встрѣчать
Блескъ утра, просвѣтѣ жизни вѣчной!
Гласъ трубный грянетъ быстротечно;
Къ взыгравшимся костямъ опять
Прильнетъ покровъ ихъ; мы предстанемъ,
Свой судъ услышимъ, вмѣстѣ станемъ
Рай неразлучности вкушать!
Красой таинственной * прелестной
Премудрый Промыслѣ осіялъ
Дубраву, поле, кровѣ небесной,
Гдѣ рокѣ намъ свѣточь жизни далѣ,
Гдѣ въ колыбели мы играли,
Любовью младость увѣнчали,
Гдѣ прахѣ отеческихъ костей? —
И чижикѣ рѣзвой, легкокрылой,
Изъ клѣтки золотой, постылой,
Вспорхнулъ, и къ рощицѣ своей!
Когдабѣ и мнѣ небесны силы
Парящи съ свистомъ ко звѣздамъ
Обширныя орлины крылы,
Къ могучимъ дали раменамъ;
О пламенныхъ предметѣ желаній,
О родина! — о всѣхъ мечтаній
И радостей моихъ предѣлѣ!
Разстлавшись въ воздухѣ крылами,
Помчалсябъ свѣтлыми полями,
И прямо бы къ тебѣ летѣлъ!
Ужь наступаетъ мигѣ свиданья!
Уже они передо мной!
Плачь, поцѣлуи, восклицанья! —
Восторгѣ души, восторгѣ нѣмой!
Безмолвно слуги озираютъ;
Взявъ братья руки, пожимаютъ;
Сестра глядитъ сквозь тонкихъ слезъ;
Повисла мать на выѣ сына! —
И узнающій господина —
Ласкается домашній песъ! —
Но что въ забвеніи мечтаю?
Гдѣ сладки вобразилъ часы?
Среди Москвы я обитаю,
Лишенной всей своей красы! —
Поникъ градѣ пышный, градѣ великій,
Замолкли пированій клики,
Ночь не свѣтлѣетъ отъ огней,
Развалины — за мной, предъ мною,
Согласныя съ моей тоскою
И мрачностью души моей! —
На падши преклонясь граниты
У берега рѣки сижу,
На Кремль, на сѣрымъ мхомъ покрыты
Обломки зданій я гляжу;
Лучь солнца въ ихъ краяхъ играетъ,
Мой взоръ уныло провожаетъ
Златую вечера зарю;
Задумываюсь, размышляю,
Невѣрю самъ себѣ, взираю,
И въ умиленьи говорю:
«Непостижимый Богъ! предвѣчный,
Отецъ природы и судьбы»
Услышь гласѣ тихій, гласѣ сердечный!
Не о себѣ мои мольбы!
Въ укромномъ уголкѣ вселенной,
Отъ взоровъ свѣта удаленной,
Храни ты мой родимый край!
Да Парка жизнь совьетъ изъ злата
Сестры и матери и брата!
Въ кругу ихъ да продлится рай!
«Да процвѣтутъ поля и нивы,
Обильны въ утренней росѣ;
Да дремлютъ рощи молчаливы
Въ неизмѣняемой красѣ;
Да вихри мимо разродятся,
Палящіе дожди промчатся,
Градъ — скачущій, стучащій въ кровъ —
Исчезнетъ, солнцемъ растопленный,
И земледѣлецъ устрашенный
Не узритъ бурной при полковъ! —
„Когдажъ рабыня Превидѣнья,
О други, скорбь васъ посѣтитъ!
Отъ вашихъ олтарей куренья
Лицо Всевышній отвратитъ;
Застелетъ мракомъ сводѣ отчизны;
Да духѣ вашъ въ переливахъ жизни
Пребудетъ упованья полнъ! —
Не вѣки лишь отъ бѣдствій чаши!
Богъ испытуетъ силы ваши; —
Спокойтесь! правосуденъ Онъ!
Въ часъ, какъ въ нѣдрахъ грозной бури
Скрываетъ солнце блѣдный лучь,
Стремится мрачность по лазури,
Изъ блещущихъ, гремящихъ тучь
Дождь ливнемъ льется, вѣтры свищутъ,
Чрезъ поле звѣри въ страхѣ рыщутъ:
Ницъ смертный палъ, земля дрожитъ….
Взошедъ на облакъ златорунный,
Разженны размахнувъ перуны,
Господь въ злодѣевъ ихъ стремитъ!“ —
А. Родзянка.
Уединеніе.
правитьБлаженъ поселянинъ въ своемъ уединеньи!
Пускай не знаетъ онъ, что слава, знатность, свѣтъ;
Пускай онъ дни свои въ безвѣстности, въ забвеньи,
Среди родныхъ полей, въ семьѣ своей ведетъ;
Что нужды! и чему завидовать онѣ будетъ?
Счастливецъ всѣмъ богатъ; — природа — другъ его!
Въ ея объятіяхъ онъ суетность забудетъ;
Не купитъ горестью блаженства своего!
Пещеры, елями угрюмо осѣненны,
Луга, долины, прудѣ, тѣнистые лѣса,
Гдѣ нѣгой сумрака, прохладъ обвороженны
Въ полдневные жары, усталые глаза
Дремота томная съ небрежностью смыкаетъ;
Простой, покойной домъ, вдали — громады горъ;
Ручей, надъ коимъ онъ въ часъ вечера мечтаетъ:
Вотъ область, вотъ его богатство, пышный дворъ! —
О жребій сладостный! — Счастливцы городскіе,
О вы, которые на лоно сладкихъ нѣгъ
Хотите возвратить тѣ вѣки золотые,
То царство ясное покоя и утѣхъ,
Когда стыдливая невинность украшала
Чистѣйшія сердца; когда еще любовь
Ни бури, ни измѣнъ мучительныхъ не знала;
Когда при алтаряхъ игривыхъ агнцовъ кровь
Подѣ жертвеннымъ мечемъ еще не проливалась;
Всегубящій перунъ дремалъ на небесахъ,
И матерь робкая потери не боялась
Любезныхъ сердцу чадъ въ далекихъ сторонахъ!
Оставьте скукою чертоги позлащенны,
Гдѣ живопись, рѣзьба, гдѣ Феба свѣтлой хоръ
При звукахъ громкихъ лиръ поетъ воспламененный; —
Гдѣ роскошь, суетность, всѣхъ радостей соборъ,
Напрасно силятся прогнать отъ васъ мученья?
Сюда, подъ сельскій кровъ, къ любезнымъ симъ лугамъ,
Придите вы вкусишь отъ чаши наслажденья —
Трапеза чистая открыта Небомъ вамъ!
Здѣсь лѣто радостнѣй, весна стократъ милѣе;
Здѣсь самая зима отрадъ не лишена! —
Здѣсь осень томная любезнѣй, веселѣе: —
Природа прелестью простой оживлена!
Лѣса угрюмые, куда не проникали
Ни остріе сѣкиръ, ни звонкій гулъ роговъ;
Гдѣ вдохновенія восторговъ не смущали
Ни шумъ докучливый, ни пышность городовъ,
Для васъ безмолвствуютъ и тѣни разширяютъ;
Спѣшите въ густоту дубравы сей мечтать!
О какъ счастливы тѣ, которые мечтаютъ,
На коихъ томныя поезіи печать!
Сеи дубъ, порывомъ бурь корней своихъ лишенный,
Безъ листьевъ, безъ коры, упадшій на песокъ,
Для наблюдателя — оракулъ освященный,
Се времени глаголъ! се гордости урокъ! —
Онъ видѣлъ торжества, пиры, любовь, забавы,
Премѣны дивныя безчисленныхъ племенъ —
Ахъ! можетъ быть сей дубъ, красивый, величавый;
Еще свирѣпостью Бореевъ не смущенъ,
Страдальца укрывалъ своей вѣтьвистой тѣнью,
Дарилъ изгнанникамъ прибѣжище, покой;
Внималъ возлюбленныхъ лобзаньямъ, восхищенью —
И въ полдень пламенной, за чашей круговой
Бояръ и Воеводъ, Вельможъ преименитыхъ,
Почтенныхъ лѣтами, дѣлами, прохлаждалъ;
И тихимъ шопотомъ, отъ суеты сокрытыхъ,
Любимцевъ мудрости въ забвенье погружалъ.
Тамъ со скалы ручей; какъ молнія, сверкаетъ: —
Съ зарей стыдливою и дремлющей луной
Онъ размышленіе на брегъ свой призываетъ!
Сюда, другъ Піеридъ, чувствительный душой,
Спѣши бесѣдовать съ природой и съ собою!
Сюда, столѣтія грядущи вопрошать,
Смиряться предъ Творцемъ, одѣяннымъ грозою,
Несчетны милости Его благословлять!
Пускай вожди побѣдъ, любимцы грозной славы,
Колеблютъ въ ярости престолами Царей;
Пусть моремъ и землей проложатъ путь кровавый,
Развалины градовъ пусть буду тѣ — ихъ трофей!
Уединеніе! твои дары благіе
Любимца твоего сторицей наградятъ,
Ни скипетры, ни лавръ, ни горы золотыя
Такими благами, какъ ты, насъ не дарятъ!
Съ Невтономъ иногда онъ духомъ воспаряетъ
Законы открывать безчисленныхъ міровъ;
Или — второй Бюффонъ, природу вопрошаетъ
Въ волканахъ пламенныхъ, въ безмолвіи лѣсовъ,
Во глубинѣ морей и въ пропастяхъ безвѣстныхъ,
Въ растеніяхъ, въ цвѣтахъ, и въ червѣ, и въ себѣ;
Полнъ вѣры и любви, содругъ Духовъ небесныхъ,
Онъ покланяется, незримый Богъ, Тебѣ!
Творенія ума, Исторія вселенной,
Гласъ лиры нѣжныя, гитары томный стонъ,
И сельски праздники, и кругъ друзей почтенной,
Жужжанье пчелѣ, лай псовъ, и рога дальній звонъ
Замѣнятъ для него всѣ радости земныя,
Богатства, почести, которымъ служитъ свѣтъ;
Текутъ, какъ свѣтлой ключъ, всѣ дни его златыя, —
И въ смерти для него грозы и страха нѣтъ!
Потомство не придетъ къ простой его могилѣ
Учишься доблестямъ — и славы достигать;
Дивиться не придетъ величію и силѣ —
Надменный мавзолей слезами окроплять!
Сюда, въ часъ вечера, въ безпечности счастливой,
Смиренный селянинъ съ любезною своей
Придетъ бесѣдовать подъ елью молчаливой
О сладостяхъ любви, отрады нашихъ дней!
Здѣсь — скажетъ онъ вздохнувъ — спитъ добрый сынѣ Природы,
Любимецъ здѣшнихъ Нимфъ, который украшалъ
Всѣ наши пиршества, всѣ игры, хороводы —
Нѣжнѣй всѣхъ о любви несчастный воспѣвалъ!
Миръ праху твоему, о другъ уединенья!
Пастушки, пастухи! составьте гимнъ простой
Усопшему пѣвцу родимаго селенья,
И оросите прахъ сердечною слезой.
А. Родзянка.
Родзянка А. Г. Уединение („Блажен поселянин в своем уединеньи!..“) / А.Родзянка // Вестн. Европы. — 1811. — Ч. 56, N 7. — С. 200-205.
О время милое покоя, наслажденій!
О какъ младенчество тобой я счастливъ былъ!
Безпечному среди твоихъ обвороженій
Ни скукой, ни тоской рокъ злобный не грозилъ.
Тогда въ очахъ моихъ все прелестью блистало:
Для новыхъ радостей и день просіявалъ,
И солнце къ западу теченіе склоняло,
И мракъ таинственный природу облекалъ.
Весналь румяная живительнымъ дыханьемъ
Пробудишь спящія въ уныніи поля,
Прервешь плѣненье водъ, и соловья стенаньемъ
Восторги призоветъ на берега ручья —
И я въ саду своемъ; товарищей игривыхъ
Зову свои труды, веселости дѣлить.
Веселость, вѣрный другъ сердецъ миролюбивыхъ!
О, съ нею насъ ничто не можетъ разлучить!
Она и заступъ намъ и острой серпъ вручаетъ,
Она учитель нашъ искусству умнымъ быть,
Она союзы, миръ межъ нами заключаетъ,
Чинами, славою какъ мощный Царь даритъ.
И строитъ зданія, и крѣпости, и грады;
Иль въ храбрыхъ воиновъ переряжая насъ,
Гремитъ оружіемъ, являетъ страхъ осады,
Единоборства, бой, побѣды шумный часъ.
Когдажъ утомимся игрою и трудами»
Какъ солнце скроется за рощею густой,
Стыдливая луна проглянетъ надъ водами,
И пыль отъ шумныхъ стадѣ поднимется горой;
Предъ взорами ея, довольные собою,
Спѣшимъ мы прыгая на поселянъ взирать,
Когда усталые безпечною толпою
Идутъ въ объятіяхъ семейства отдыхать.
Ихъ пѣсни, радость ихъ, и сельской видъ природы,
И время нашихъ лѣтъ, и склонный умъ къ мечтамъ
Тогда казали намъ вѣкъ золотой свободы,
О коемъ сладка мысль чувствительнымъ сердцамъ!
Какъ часто, въ густоту дубравы удаленны,
Веселые друзья составивъ хороводъ,
Простыми звуками цѣвницы восхищенны,
Играли, прыгали, не вѣдали заботъ.
Иль сладостнымъ себя питая вспоминаньемъ?
Стѣснясь въ безмолвный кругъ, подѣ липою устой,
Недвижны, притаивъ въ грудяхъ своихъ дыханье,
Прошекшихъ доблестей плѣнялися молвой.
Быть Александрами, Ахиллами мечтали!
Надѣялись мечемъ вселенну покорить,
И время подвига и мѣсто назначали,
Гдѣ должно бросить громъ и гдѣ врага простить,
Кто не любилъ внимать о витязяхъ могучихъ,
Которые — примѣръ и въ мирѣ, и въ бояхъ —
Покрыты сталію, среди песковъ сыпучихъ,
Въ пещерной глубинѣ, въ пустынѣ и борахъ,
Гдѣ привидѣнія и феи обитали,
Царевной милою воспламеняя духъ,
На смерть, опасности безъ ужаса дерзали,
И съ небомъ, и съ землей, и съ адомъ бились вдругъ?
Ихъ славой звучною, дѣлами восхищенный
И я — забывшись — чтилъ себя богатыремъ!!
И въ сновидѣніяхъ красавицъ рушилъ плѣны,
Съ духами велъ войну, все обращалъ верьхъ дномъ.
"Вотъ, думалъ, близокъ часъ, когда шеломъ, мечь бранный,
"Коня, щитъ, и копье, и латы получу,
"Съ благословеніемъ родителей въ путь дальній
"Отправлюсь, доблести чтить міръ сей научу.
"Невѣрные предъ мной падутъ и посрамятся,
"Вдова и сирота отца во мнѣ найдетъ,
"Злодѣи не дерзнутъ невинностью ругаться,
"Темница грозная дѣвъ юныхъ не пожретъ.
"И Бардъ и Тробадуръ на-лирахъ вдохновенныхъ
"Безсмертіе мое народамъ возвѣстятъ,
"И будутъ славою моею восхищенныхъ,
«Героевъ доблестямъ потомки научать.»
Такъ думалъ я, мечталъ — и въ сладкой мирной нѣгѣ
Текла невинная прелестныхъ дней заря;
Все вкругъ меня цвѣло и въ полѣ, и на брегѣ,
Въ саду и на горѣ, и въ рощѣ у ручья.
Тогда о горѣ я незналъ и стороною,
Недумалъ, не гадалъ, чтобъ смертные могли
Невинныхъ поражать безтрепетной рукою,
Чтобъ добродѣтелью злодѣйство нарекли.
Но гдѣ младенчество, куда, куда сокрылось?
Гдѣ радостей твоихъ восторги, суеты?
Почти невѣрное такъ рано удалилось
И унесло свои прелестныя мечты?
Почто тебѣ во вѣкъ ко мнѣ невозвращаться,
Почто назначено завистливой судьбой?
Какъ въ алчный океанъ потоки водъ стремятся,
Такъ быстро счастіе уходитъ за тобой.
Луга прелестные, одѣтые цвѣтами,
И сѣнь прохладная родительскихъ дубравъ!
Вашъ прежде вѣрный другъ, окованъ суетами,
Непридетъ болѣ къ вамъ искать себѣ забавѣ.
Теперь далеко онъ. Кто знаетъ — можетъ статься,
Готовый протекать покорный злобѣ свѣтъ,
Въ разлукѣ съ кровными онъ будетъ въ вѣкъ терзаться,
И жизнью утомленъ — безвременно падетъ.
Ар. Родзянка.
Родзянка А. Г. Младенчество («О время милое покоя, наслаждений!..») / Ар. Родзянка // Вестн. Европы. — 1811. — Ч. 60, N 21. — С. 32-36.