Стихотворения (Державин)/Версия 5/ДО

Стихотворения
авторъ Гавриил Романович Державин

Опубл.: 1816. Источникъ: az.lib.ru • Том третий.

СОЧИНЕНІЯ ДЕРЖАВИНА

СЪ ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫМИ ПРИМѢЧАНІЯМИ Я. ГРОТА ИЗДАНІЕ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМІИ НАУКЪ ТОМЪ ТРЕТІЙ. СЪ ПОРТРЕТОМЪ Д. А. ДЕРЖАВИНОЙ И ПЯТЬЮ ВИНЬЕТКАМИ

СТИХОТВОРЕНІЯ. ЧАСТЬ III.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ ВЪ ТИПОГРАФІИ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМІИ НАУКЪ (Вас., остр, 9 л., № 12). 1866

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Настоящимъ томомъ заканчивается первый отдѣлъ нашего изданіямъ. е, собраніе стихотвореній Державина. Этотъ томъ представляетъ три разнородныя части:

1) Сочиненія послѣднихъ восми лѣтъ жизни поэта (1809—1816);

2) Сочиненія неизданныя за все время его литературной дѣя: тельности (1767—1816); и:,

3) Объясненія Державина къ стихамъ его.

Такъ какъ эти Объясненія не идутъ далѣе 1810 г. и вовсе не касаются стихотвореній, не изданныхъ самимъ поэтомъ при жизни его, то задача комментатора въ этомъ томѣ была сравнительно, труднѣе, нежели въ двухъ предыдущихъ. За. то, съ другой стороны, когда рѣчь шла объ общеизвѣстныхъ событіяхъ ближайшей къ намъ эпохи, мы могли соблюдать большую противъ прежняго краткость въ своихъ примѣчаніяхъ.

Главнымъ основаніемъ для текста стихотвореній 1809—1816 годовъ, которыми начинается предлагаемый нынѣ томъ, служила намъ. V-я часть Сочиненій Державина, изданная имъ въ 1816 году, незадолго передъ смертью^[1], и составляющая продолженіе первыхъ четырехъ, напечатанныхъ въ 1808, эта часть содержитъ въ себѣ, на 239 страницахъ, 56 позднѣйшихъ стихотвореній, начиная съ 1807 года, однакожъ безъ хронологической послѣдовательности. Книга напечатана въ типографіи Плавильщикова, неизвѣстно подъ чьимъ надзоромъ, но далеко не такъ исправно, какъ первыя части, за изданіемъ которыхъ наблюдалъ Лабзинъ^[2]. Для повѣрки этого печатнаго текста мы постоянно пользовались обильными рукописями поэта.

Затѣмъ идутъ, въ настоящемъ томѣ, Опыты первой эпохи и неизданныя стихотворенія Державина. Къ числу первыхъ относятся, сверхъ рукописныхъ, такія пьесы, которыя вскорѣ послѣ ихъ сочиненія были помѣщены въ журналахъ или изданы отдѣльно, но послѣ нигдѣ не перепечатывались, и такъ какъ онѣ тогда явились безъ имени автора, то принадлежность Державину многихъ изъ нихъ оставалась неизвѣстною. Тетради поэта несомнѣннымъ образомъ разъяснили происхожденіе такихъ стихотвореній. Важнѣйшій источникъ неизданныхъ сочиненій первой эпохи его дѣятельности (до 1779 года) составляетъ тетрадь, уже упомянутая нами въ І-мъ Томѣ (стр. XII) и писанная вскорѣ послѣ возвращенія его изъ командировки по поводу Пугачевщины, именно въ 1775 или 1776 году. Изъ этой тетради мы въ настоящій томъ не внесли только того, что или уже напечатано нами какъ изданное еще при жизни Державина, или, будучи слишкомъ незрѣло и представляя единственно біографическій интересъ, удобнѣе найдетъ мѣсто, при біографіи поэта..

Раннія и неизданныя стихотворенія Державина раздѣлены у насъ на два разряда: къ одному отнесены тѣ, время сочиненія которыхъ извѣстно и которыя поэтому можно было расположить въ строго-хронологическомъ порядкѣ; въ другой включены стихотворенія неизвѣстныхъ, годовъ. Въ первомъ разрядѣ помѣщены между прочимъ. Читалагайскія оды, какъ одинъ изъ первыхъ опытовъ Державина, не принятый имъ въ собраніе его сочиненій и еще долго по смерти его не входившій въ изданіе ихъ. Въ послѣдній разрядъ вошли по необходимости и нѣкоторыя, впрочемъ весьма немногія, изъ прежде-напечатанныхъ мелкихъ пьесъ Державина, о времени происхожденія которыхъ не осталось точныхъ свѣдѣній. Но и этотъ второй разрядъ не вовсе лишенъ хронологической послѣдовательности. Не будучи въ состояніи рѣшить, въ которомъ именно году написаны Нѣкоторыя изъ стихотвореній Державина, мы однакожъ всегда имѣли возможность опредѣлить, къ какой эпохѣ его дѣятельности каждое изъ нихъ относится. Такихъ эпохъ мы приняли три: первая, по собственному сознанію поэта, идетъ до 1779 года, когда онъ вступилъ на путь самостоятельнаго творчества; вторую можно доводить до конца прошлаго столѣтія, а третью, въ которую его талантъ уже слабѣетъ, составляетъ остальное время его жизни. По, этимъ тремъ эпохамъ мы и распредѣлили стихотворенія неизвѣстныхъ годовъ.

Мелкія неизданныя пьесы Державина, числомъ 280, отдѣлены еще имъ самимъ въ особую, тетрадь, которая подъ заглавіемъ Часть VII уже при жизни его была приготовлена къ печати. Въ ней стихотворенія были расположены по отдѣламъ, имѣвшимъ слѣдующія названія: 1) Надписи, къ Высочайшимъ особамъ относящіяся; 2) Надписи на разные случаи; 3) На изображенія; 4) Надгробія; 5) Записки^[3]; 6) Эпиграммы и 7) Мадригалы. Сборникъ этотъ сохранился въ трехъ спискахъ, представляющихъ, одинъ противъ другаго, разныя измѣненія; старѣйшій. изъ нихъ писанъ рукою самого поэта и относится къ концу прошлаго столѣтія; другіе два списка изготовлены въ послѣдніе годы жизни Державина рукою секретаря его, Абрамова. Помѣщенные здѣсь стихи заимствованы изъ трехъ болѣе старыхъ рукописей: а) изъ тетради 1776 г., б) изъ тетради 1790-хъ годовъ, о которой мы говорили еще въ I-мъ Томѣ (стр. XII, 4), и в) изъ черновой переплетенной тетради, куда Державинъ вносилъ своей рукой, новыя свои сочиненія въ этомъ родѣ: часто онъ здѣсь же въ первый разъ писалъ ихъ начерно. Однакожъ въ чистые списки попали не-всѣ пьесы, находящіяся въ этихъ послѣднихъ рукописяхъ, и потому мы печатали многое прямо изъ черновыхъ; всякій разъ, когда это само собой-не было ясно, мы означали источникъ, откуда-брали то или другое неизданное стихотвореніе.

Найденныя нами въ нѣсколькихъ спискахъ басни и притчи Державина напечатали мы особымъ отдѣломъ, какъ новый, до сихъ поръ неизвѣстный разрядѣ его. сочиненій, и отсылаемъ читателя къ предпосланному имъ подробному примѣчанію.

Наконецъ, отдѣльное же мѣсто отвели мы такимъ пьесамъ, которыхъ принадлежность Державину сомнительна, но которыя въ рукописныхъ сборникахъ или въ печати были прежде уже отмѣчены его именемъ и потому не могли быть вполнѣ исключены и изъ нашего изданія.

Вслѣдъ за оконченными въ этомъ томѣ стихотвореніями Державина мы сочли правильнымъ напечатать тутъ же его собственныя къ нимъ Объясненія, которыя въ двухъ предыдущихъ томахъ доставили намъ основной матеріалъ для нашихъ примѣчаній. Хотя здѣсь и повторяется отчасти то, что было уже приведено въ послѣднихъ, необходимо было представить въ цѣлости этотъ важный первоначальный источникъ комментарія къ Державину, источникъ, который сверхъ того представляетъ вообще любопытныя замѣтки о его времени и служитъ существеннымъ дополненіемъ къ его Запискамъ. Издать вполнѣ эти Объясненія казалось намъ тѣмъ нужнѣе, что они до сихъ поръ извѣстны были только въ искаженной редакціи одного изъ родственниковъ поэта. Здѣсь онъ въ первый разъ являются въ настоящемъ своемъ видѣ. Подробнѣе мы говоримъ о нихъ въ особомъ, напечатанномъ передъ ними примѣчаніи.

Приложенный къ настоящему тому портретъ второй жены Державина снятъ съ подлинника, писаннаго Боровиковскимъ и принадлежащаго Петру Ивановичу Капнисту. Источники, виньетокъ указаны при стихотвореніяхъ, къ которымъ онѣ относятся.

Я. Гротъ.

ОГЛАВЛЕНІЕ TOMA III.

Предисловіе

СТИХОТВОРЕНІЯ отъ 1809 до 1816 года:

1809.

I. Геба

II. Аспазіи

III. Оковы

IV. Русскимъ Граціямъ

V. Воцареніе правды

VI. Синичка

VII. Незабудочка

VIII. Цѣленіе Саула

IX. Въ память Давыдова и Хвостова

1810.

X. Шествіе по Волхову россійской Амфитриты

ХІ. Надежда. Къ Ѳ. П. Львову

XII. Къ Бахусу

XIII. Слава

XIV. Идолопоклонство

XV. Добродѣтель

XVI. Истина

XVII. Тоска души

XVIII. Явленіе

XIX. Предвѣстіе

XX. Проблескъ

1811.

XXI. Срѣтеніе Орфеемъ солнца

XXII. Къ Меркурію

XXIII. Римскому народу

XXIV. Аристиппова баня

XXV. Эхо

XXVI. Къ Лидіи

XXVII. Упованіе на защиту Божію

XXVIII. На преодолѣніе врага

XXIX. Къ Калліопѣ

XXX. Къ Меценату

XXXI. На освященіе храма Казанскія Богородицы въ С. Петербургѣ

1812.

XXXII. Жилище богини Фригги

Примѣчаніе къ стихотворенію Царь-дѣвица:. 117.

XXXIII. Царь-дѣвица

XXXIV. На мечъ великаго князя псковскаго Гавріила

XXXV. Къ портрету графа Витгенштейна

XXXVI. Эпитафія завоевателю

XXXVII. На пареніе орла

XXXVIII. На отъѣздъ императора

XXXIX. Гимнъ лиро-эпическій на прогнаніе французовъ изъ отечества

1813.

XL. На смерть фельдмаршала, князя Смоленскаго

XLI. На побѣду Александромъ I Наполеона подъ Люценомъ

XLII. На домовую церковь князя А. Н. Голицына

XLIII. Состраданіе

XLIV. Покаяніе

XLV. Тлѣніе и нетлѣніе

XLVI. На побѣду при Лейпцигѣ

XLVII. Новогородскій волхвъ Злогоръ

XLVIII. На отбытіе императрицы Елисаветы Алексѣевны къ государю въ заграничную армію

1814.

XLIX. На отбытіе великихъ князей Николая Павловича и Михаила Павловича изъ Петербурга въ. армію

L. Сочинительницѣ стиховъ: Къ фантазіи и На смерть подруги

LI. Христосъ

Приложеніе

LII. На покореніе Парижа

LIII. На возвращеніе императора Александра I

LIV. На срѣтеніе побѣдителя Европы, Александра I

LV. На возвращеніе полковъ гвардіи

1815.

LVI. Полдень

LVII. На возвращеніе императрицы Елисаветы Алексѣевны изъ чужихъ краевъ

LVIII. Хоры, пѣтые въ, торжественномъ собраніи Бесѣды любителей русскаго слова

1816.

LIX. На торжество, бывшее въ Петербургѣ 19 марта 1816 года на память взятія Парижа

LX. Полигимніи

LXI. Послѣдніе стихи Державина

ОПЫТЫ ПЕРВОЙ ЭПОХИ и СТИХОТВОРЕНІЯ НЕИЗДАННЫЯ. 1767.

I. На шествіе императрицы въ Казань

II. На маскарадъ, бывшій передъ императрицей въ Казани

III. Ода Екатеринѣ II

IV. На поднесеніе депутатами ея величеству титла Екатерины Великой

1768.

V. Вывѣска (1-ая эпиграмма на Сумарокова)

VI. На Сороку въ защищеніе Кукушекъ (2-ая эпиграмма на Сумарокова)

1770.

VII. На случай разломки московскаго кремля для построенія новаго дворца

VIII. Раскаяніе

1771.

IX. На Петергофъ

1772.

X. Fragmentum

1773.

XI. На бракосочетаніе великаго князя Павла Петровича съ Натальею Алексѣевною

1774.

Примѣчаніемъ Читалагайскимъ одамъ

XII. Оды, переведенныя и сочиненныя при горѣ Читалагаѣ

I. Ода на ласкательство

II. Ода на порицаніе

III. Ода на постоянство

IV. Ода къ Мовтерпію

V. Ода на великость

VI. Ода на знатность

VII. Ода на смерть генералъ-аншефа Бибикова

VIII. Ода на день рожденія ея величества

1775.

XIII. Эпистола къ генералу Михельсону на защищеніе Казани

XIV. Молитва

XV. На статую Петра Великаго

XVI. На изображеніе Петра Великаго

XVIÎ. На такое же изображеніе

XVIII. На гробъ Петра. Великаго

XIX. На болтуна

1776.

XX. На открытіе намѣстничествъ

1777.

XXI. На изображеніе Ѳеофана

XXII. На Кантемира

XXIII. На Поповскаго

XXIV. На Лосенкова

XXV. На Чемесова

1779.

XXVI. Пѣснь Екатеринѣ Великой

XXVII. Къ портрету Ломоносова

XXVТІТ. При чтеніи описанія зимы въ Россіядѣ во время жестокаго. мороза 1779 года

1780.

XXIX. Письмо къ супругу въ Новый 1780 годъ

XXX. На загородный домъ сенатора Николая Ивановича Чичерина

1783.

XXXI. На увеселительный садъ, названный Капризомъ, княгини Елены Никитишны Вяземской, въ селѣ Александровскомъ

1787.

XXXII. Желаніе зимы, его милости разжалованному отставному сержанту, дворянской думы копіисту, архиваріусу безъ архива, управителю безъ имѣнія и стихотворцу безъ вкуса

1788.

XXXIII. На мраморную колонну въ Красной мызѣ Нарышкиныхъ _у-которую безъ вѣдома хозяевъ императрица Екатерина II въ саду ихъ поставить приказала

XXXIV. На отраженіе Шведовъ Грейгомъ

1789.

XXXV. На гробъ графа Петра Ивановича Панина

XXXVI. XXXVII. На изображеніе Екатерины II

1790.

XXXVIII. На перенесеніе мощей св. Александра Невскаго въ новопостроенную церковь митрополитомъ Гавріиломъ

XXXIX. На мраморное изображеніе митрополита по повелѣнію императрицы Екатерины II

XL. Къ портрету княгини Екатерины Романовны Дашковой, во время ея президентства въ Академіи Наукъ

XLI. Къ бюсту адмирала Василія Яковлевича Чичагова

XLII. Къ портрету адмирала Александра Ивановича Круза

1791.

XLIII. Суворову-Рымникскому въ Роченсальмъ. изъ Царскаго Села

XLIV. На медаліонъ, на которомъ представленъ Суворовъ въ-львиной кожѣ

1794.

XLV. Резолюція

XLVI. На трагедію «Лжедмитрій» князя Бѣлосельскаго

XLVII. Отрывокъ

XLVIII. Н. А. Львову

Приложеніе. Солдатская пѣсня на взятіе Варшавы (Н. А. Львова)

1795.

XLIX. — На освященіе храма въ кабинетѣ ея величества

L. При входѣ Григорьевской больницы

LI. Надъ дверьми покоевъ, гдѣ лежатъ больные

LII. На монументъ, воздвигнутый графинею Браницкой въ мѣстечкѣ Бѣлой Церкви князю Потемкину-Таврическому

LIII. — На бюстъ въ медаліонѣ великой княжны Александры Павловны, ея трудовъ, подаренный графинѣ Браницкой

1796.

LIV. На медаліонъ графини Александры Васильевны Браницкой, подаренный Екатериною II, съ антиками ея работы.

LV. Видъ автору Сувороиды

LVI. На гробъ Дубянскаго

LVII. На рондо Петру Великому

LVIIL Другу женщинъ

1797.

LIX. Дашѣ приношеніе

LX. Автору, осмѣявшему въ комедіи стихотворцевъ и переводившему Анакреона

LXI. На кончину Екатерины II

LXII. Къ статуѣ Екатерины II

LXHL Къ мраморному ея бюсту у сенатора Самарина

LXIV. На медаліонъ съ ея изображеніемъ и волосами у Протасовой

LXV. На таковой же съ силуэтомъ и волосами ея у графини Мусиной-Пушкиной

LXVI. Къ изображенію императора Павла I при вступленіи его на престолъ

LXVII. На изображеніе Суворова при отставкѣ его

LXVIII. Къ портрету сенатора князя Якова Ѳедоровича Долгорукова

LXIX. Къ портрету того же

LXX. На гатчинскіе пруды въ царствованіе императора Павла I

LXXI. Къ портрету великой княжны Александры Павловны

LXXII. На надутаго, несправедливаго и хромоногаго историка

1798.

LXXIII. На паденіе новаго фаэтонта

LXXÏV. Къ Ѳ. М. Колокольцову

LXXV. На характеръ императора Павла

LXXVI. Г-ну Дицу

LXXVII. На гробницу П. В. Неклюдова, поставленную супругою его въ Невскомъ

1799.

LXXVIII. Къ портрету преосвященнаго Иннокентія псковскаго

LXXIX. На побѣду, одержанную эрцгерцогомъ Карломъ надъ французскимъ генераломъ Журданомъ

LXXX. На смерть князя Александра Андреевича Безбородко

LXXXT. На гробъ его же

LXXXII. Жуковскому и Родзянкѣ, приславшими съ большими похвалами автору переводъ его оды «Богъ» на французскомъ языкѣ

1800.

LXXXIII. Отрывокъ

LXXXIV. На смерть Суворова

LXXXV. На гробницу Суворова въ Невскомъ

1804.

LXXXVI. Петрушѣ, проповѣднику безъ словъ

LXXXVII. На подъячаго, свиставшаго въ комедіи «Коварный». —

1805.

LXXXVIII. Кантата

LXXXIX. Пирушка Англичанъ въ Петербургѣ по случаю полученныхъ извѣстій о побѣдѣ Русскими Французовъ, народная пѣсня

ХС. На атаку Французами Багратіона

ХСІ. На первыя побѣды Русскими Французовъ

ХСІІ. На оппозицію англійскаго парламента о торгѣ невольниками

XCIII. На несправедливую хвалу рецензентомъ нѣкоторыхъ мѣстъ въ трагедіи «Бардахъ»

1806.

XCIV. И. И. Дмитріеву по полученіи отъ него 3-й части его сочиненій

XCV. Къ портрету императора Александра I

XCVI. Къ портрету императрицы Елисаветы Алексѣевны

XCVII. Къ портрету вдовствующей императрицы Маріи Ѳеодоровны

XCVIII. Къ портрету великаго князя Константина Павловича

ХСІХ. Аѳины и Александръ

С. На журналъ «Другъ Просвѣщенія», перемѣненный изъ алаго цвѣта въ голубой

СІ. Разноцвѣтные журналы. Къ секретарю академіи

1807.

CII. Милорду, моему пуделю

CIII. Крестьянскій праздникъ

CIV. На прогулку въ грузинскомъ саду

СУ. Похвала Комару

CVI. На могилу убитыхъ при границѣ русскихъ воиновъ подъ Фридландомъ

CVII. Къ портрету Хераскова

1808.

СVIII. А. С. Хвостову

Приложеніе (Отвѣтъ Г. Р. Державину А. С. Хвостова)

СІХ. Приказъ моему привратнику

Приложеніе

Отвѣтъ. Приказъ моему секретарю

СХ. Отвѣтъ на пасквиль

СХІ. На освѣщеніе эрмитажнаго театра, въ которомъ былъ маскарадъ и ужинъ 28 января 1808 года

CXII. На взятіе Свеаборга

CXIII. На то, что было и что нынѣ

CXIV. На пораженіе Гишпанцами Французовъ

CXV. Къ портрету адмирала Дмитрія Николаевича Сенявина

СXVI. Въ защиту Станевича

CXVII. На памятникъ прекраснаго пуделя

СXVIII. Аннѣ Петровнѣ Буниной, на присланную идиллію, въ которой она представляетъ себя безполезно пилящею камень

СХІХ. На французскую книгу, называемую Новою Тактикою

1809.

СХХ. При посылкѣ сочиненій автора сестрѣ его Натальѣ Ивановнѣ Миллеръ

СХХІ. Отвѣтъ А. С. Хвостову

СXXII. Лизѣ за книжку

CXXIIL Вѣрѣ за цѣпочку

СXXIV. Другой Вѣрѣ за кошелекъ

СXXV. На филантропію

СXXVI. Пирамида

1810.

СXXVII. Въ записную книжку Петрушѣ Милову

СXXVIII. На гробъ переводчика Анакреона, Н. А. Львова, и его супруги, въ селѣ Никольскомъ

СХХІХ. Дѣтская пѣсня

СХХХ. Къ молодому Злобину

1811.

СХХХІ. На издателя чужихъ стихотвореній

СХХХІІ. Физіогномистъ и хиромантикъ

СXXXIII. Амуръ и Гименей

1812.

СХXXIV. Къ портрету князя Кутузова-Смоленскаго

1814.

СXXXV. Къ портрету графа Михаила Андреевича Милорадовича

СХXXVI. Солдатскій или народный диѳирамбъ по торжествѣ надъ Франціею

1815.

СXXXVII. Молодому Капнисту

СТИХОТВОРЕНІЯ НЕИЗВѢСТНЫХЪ ГОДОВЪ, большею частію неизданныя: Первая эпоха. 1762—1778.

СХXXVIII. Идиллія

СХХХІХ. На гробъ Бодряги

CXL. Эпиграмма

CXLI. Открытіе

CXLII. Совѣтъ

CXLIII. Схоластикъ

CXLIV. Улика

CXLV. На Красавицу

CXLVI. Бывальщина

CXLVII. Сонетъ

CXLVIII. Похвальные стихи Гаврилѣ Андреевичу Суровцову

CXLIX. Молитва

CL. Загадка

Вторая эпоха. 1779—1800.

CLI. Изъ поэмы «Пожарскій»

Приложеніе

CLII. На гробъ Пожарскаго

CLIII. Отрывокъ

CLIV. Стансы Кларисѣ

CLV. Молитва

CLVI. Кантата на день военнаго ордена героямъ росскимъ

CLVII. Подражаніе псалму

CLVIII. На птичку

CLIX. На полководца, хотѣвшаго постричься

CLX. Правило жить

CLXI. Справка

CLXII. Челобитная о достройкѣ дома

CLXIII. Оборона отъ вора

CLXIV. На барсука

CLXV. Совѣтъ автору

CLXVI. Молитва

CLXVIL На смерть Петра Великаго

CLXVIII. Воинская пѣснь

CLXIX. Къ портрету адмирала Спиридова

CLXX. На гробъ князю Петру Михайловичу Голицыну

CLXXI. На гробъ любимцу Фортуны

CLXXII. На гробъ вельможи и героя

CLXXIII. Къ силуэту Хемницера

CLXXIV. Къ портрету прекрасной и добродѣтельной женщины

CLXXV. На гаубицы, графомъ Шуваловымъ и на конную артиллерію, княземъ Зубовымъ введенныя

CLXXVI. Къ портрету В. В. Капниста

CLXXVII. На холоднаго стихотворца

CLXXVIII. Къ портрету трудолюбиваго

CLXXIX. Къ портрету чрезъ злодѣянія достигшаго къ добродѣтелямъ и славѣ

CLXXX. Къ портрету преосвященнаго Платона

CLXXXI. На извѣстнаго стихотворца

CLXXXII. На корыстолюбца

CLXXXIII. На риѳмоплета

CLXXXIV. На вздорнаго писателя

CLXXXV. На сочинившаго оду безъ еровъ

CLXXXVI. На Скрыплева

CLXXXVII. На Хмельнина

CLXXXVIII. «Босканфъ, Лаба и Дольскій»

CLXXXIX. Къ портрету Н. А. Дьякова

СХС. На гробъ князя А. А. Вяземскаго

Третья эпоха. 1801—1816.

СХСІ. На законы

СХСІІ. Эпитафія самому себѣ

СXCIII. На гробъ А. И. Бибикова

CXCIV. На монументъ П. Д. Еропкину, воздвигнутый въ Москвѣ за спасеніе оной

СXCV. На гробъ преосвящённаго Амвросія, убитаго въ Москвѣ

СXCVI. Въ альбомъ императрицѣ Маріи Ѳеодоровнѣ

CXCVII. Экспромптъ для Марѳы Ивановны Арбеневой

CXCVIII. Къ портрету H. М. Карамзина

СХСІХ. На гробъ графа Алексѣя Григорьевича Орлова

СС. Въ альбомъ Екатерины Дмитріевны Балашовой

CCI. На спускъ корабля Орла

ССІІ. Свѣтская благодарность

CCIII. Къ портрету NN 511

СCIV. Дурной сонъ

CCV. Оцѣнка двухъ картинъ

СCVI. Къ портрету И. И. Дмитріева

СCVII. На гробы рода Державиныхъ въ селѣ Егорьевѣ

ССVIII. Ободреніе

ССІХ. На построеніе храма

ССХ. На могилу милой собачки

ССХІ. Отвѣтъ Тромпетина, Булавкину

ССХІІ. На трагедію

CCXIII. Благопріятный случай

ССXIV. Благословеніе невѣстѣ и жениху

ССХУ. Для альбома Е. И. Ланской

ССXVI. На Самохвалова

ССXVII. Экономка

ССXVIII. Доказательство талантовъ

ССХІХ. Глупилову

ССХХ. Судъ о басельникахъ

ССХХІ. Судъ о трагикахъ

ССХХІІ. «Враги — намъ лучшіе друзья»

ССXXIII. «Царь — вышній образъ Божьей власти»

ССXXIV. Къ портрету князя А. И. Горчакова

ССXXV. Въ альбомъ K. В. Капнистъ

ССXXVI. Къ портрету безкорыстнаго

ССXXVII. Посвященіе императору Александру

ССXXVIII. Лирикъ.

ССХХІХ. Изъ второй пѣсни Моисеевой

ССХХХ. Къ Правдѣ

ССХХХІ. Кубокъ

ССXXXII. Посланіе къ великой княгинѣ Екатеринѣ Павловнѣ о покровительствѣ отечественнаго слова

ССXXXIII. Горе-богатырь

НЕИЗДАННЫЯ БАСНИ и ПРИТЧИ:

Примѣчаніе

I. Смерть и Старикъ

II. Медвѣдь, Лисица и Волкъ

III. Собака и Старуха

IV. Левъ и Кротъ

V. Лисица и Зайцы

VI. Мать и Дѣти.

VII. Судъ о стихотворцахъ

VIII. Фонари

IX. Корабль и игла

X. Струя и домъ

XI. Хозяйка

XII. Крестьянинъ и дубъ

XIII. Аистъ

XIV. Жмурки

XV. Лашманы и дубъ

XVI. Гуси

XVII. Медвѣдь и Рысь

XVIII Выборъ министра

XIX. Цвѣтъ и Паукъ

XX. Ягненокъ и Волкъ

XXI. Голуби

XXII. Бойница и водопадъ

XXIII. Филька и Михейко

XXIV. Великанъ, баба и дитя

СТИХИ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ДЕРЖАВИНУ:

Примѣчаніе

I. Къ Павлину

II. На Радищева

III. Резолюція на просьбу протопопа

IV. Дежурство.

Приложеніе (Къ Дежурщику)

СТИХОТВОРЕНІЯ ОТЪ 1809 ДО 1816 года.

I. ГЕБА¹.

1809.

Изъ опаловаго неба 1.

Со Олимпа высоты,

Вижу, идетъ юна Геба,

Лучезарны красоты!

Изъ сосуда льетъ златаго

Въ чашу злату снѣдь Орлу.

Зоблетъ молній царь, пернатыхъ 2.

Пукъ держа въ когтяхъ громовъ,

Вѣтръ съ раменъ его крылатыхъ

Вкругъ шумитъ межъ облаковъ.

Черно-пламенныя очи

Мещетъ Геба на него.

И улыбкою Авроры 3.

Бранный умягчая духъ,

Музъ его клоня на хоры^а

Нѣжимый, палимый слухъ,

Вьетъ Орелъ гнѣздо на лонѣ,

Оперяются птенцы!

Что таинственна картина? 4.

Что явленье дѣвы сей?

По челу — Екатерина,

По очамъ — огнь Павловъ въ ней;

По душѣ она — Марія,

Александръ, Елисаветъ.

Такъ, она ему сестрою, 5.

Искренній ея бывъ другъ,

Будетъ вѣрности душою

То творить, что и супругъ^б,

И, царю служа полсвѣта ²,

Будетъ подданныхъ примѣръ.

О изящна добродѣтель, 6.

О великихъ образъ женъ,

Кто, быть могши самъ владѣтель,

Но ставъ волей униженъ,

Явилъ, выше царской власти^в,

Духъ отечеству служить!

Симъ однимъ Екатерина, 7.

Именемъ своимъ однимъ

Ты повергла исполина

Росса ко стопамъ твоимъ.

Чѣмъ любовь твою заплатимъ? —

Лишь любовію одной.

Со Георгіемъ на брани, 8.

Въ поприщѣ съ тобой наукъ,

Мы сберемъ трофеевъ дани:

Грянетъ Александровъ звукъ!

Славься симъ, Екатерина,

Славься Россіянкой быть.

^а Клонитъ Музъ его на хоры (1809).

^б Наполнять супруга духъ.

^в Блескъ отринулъ царской власти,

Чтобъ отечеству служить.

---

¹ 18-е апрѣля, которымъ въ рукописи помѣчена эта пьеса, было днемъ бракосочетанія великой княжны Екатерины Павловны съ принцемъ Георгіемъ Ольденбургскимъ. Къ этому-то событію и относится стихотвореніе Геба, напечатанное сперва въ Цвѣтникѣ Измайлова и Бенитцкаго за апрѣль 1809 г., стр. 82, съ подписью Д--въ, а потомъ 1816 г. въ ч. V, XXIX. Екатерина Павловна родилась 10 мая (ст. ст.) 1788 г., овдовѣла 15 декабря 1812, вступила во второй бракъ съ наслѣднымъ принцемъ виртембергскимъ 12 января 1816; 18 октября того же года, съ восшествіемъ его на престолъ, сдѣлалась королевою и скончалась 26 декабря 1818 (Краткое жизнеописаніе королевы виртембергской и проч. въ Сынѣ Отеч. 1819 г., ч. 53 и-54).

² И, царю служа полсвѣта.

Это выраженіе полсвѣта, которымъ Державинъ такъ любитъ означать Россію, употреблено первоначально въ такомъ же смыслѣ Ломоносовымъ: въ одѣ 6 (строфа 17) онъ говоритъ о вступленіи Елисаветы Петровны на престолъ, какое было великое дѣло —

«Полсвѣта взять въ одной нощи!»

II. АСПАЗІИ¹.

Блещетъ Аттика женами, 1.

Всѣхъ Аспазія милѣй:

Черными очей огнями,

Грудью пѣнною своей

Удивляючи Аѳины,

Превосходитъ всѣхъ собой;

Взоры орли, души львины

Жжетъ, какъ солнце, красотой.

Рѣзвятся вокругъ утѣхи, 2.

Улыбается любовь;

Нѣги, радости и смѣхи

Плетеницы изъ цвѣтовъ

На героевъ налагаютъ

И влекутъ сердца къ ней въ плѣнъ;

Мудрецы по ней вздыхаютъ,

И Периклъ въ нее влюбленъ.

Угождаютъ ей науки, 3.

Дань художества даютъ,

Мусикійски сладки звуки.

Въ взгляды томность ёй ліютъ.

Она чувствуетъ, вздыхаетъ,

Нѣжная видна душа,

И сама того не знаетъ,

Чѣмъ всѣхъ больше хороша.

Зависть съ злобой содружася 4.

Смотрятъ косо на нее,

Съ черной клеветой свіяся,

Уподобяся змѣѣ,

Тонкія кидаютъ жалы,

И винятъ въ хулѣ боговъ²;

Ужъ Перикла силы малы

Быть щитомъ ей отъ враговъ.

Ужъ ведется всенародно 5.

Предъ судей она на судъ,

Злы молвы о ней свободно

Ужъ не шепчутъ, — вопіютъ;

Ужъ собранье засѣдало,

Ужъ Архонты всѣ въ очкахъ;

Но сняла лишь покрывало:

Палъ предъ ней Ареопагъ!

¹ Написано 24 апрѣля для Марьи Антоновны Нарышкиной, урожденной княжны Четвертинской (Томъ!, стр. 685). О семействѣ и родѣ ея см. Воспоминанія Вигеля въ Русск, Вѣст. 1864 г., № 4, стр. 211. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXXII. 1809.

² И винятъ въ хулѣ боговъ.

Аспазія вмѣстѣ, съ Алкивіадомъ была обвинена въ поруганіи аѳинскихъ термовъ, когда эти изображенія въ одно утро оказались опрокинутыми въ цѣломъ городѣ. Аспазія явилась предъ судомъ въ покрывалѣ. Когда она сбросила его съ себя, всѣ были поражены ея красотою, и никто уже не хотѣлъ судить ее (Об. Д.).

III. ОКОВЫ¹.

Лиза голову чесала

Скромно гребнемъ золотымъ;

Взявши^а волосъ, привязала

Къ красотамъ меня своимъ.

Бывъ окованъ^б цѣпью нѣжной,

Я шутилъ — прервать хотѣлъ;

Попытался — и желѣзной

Тверже цѣпь сію нашелъ.

Съ самой той поры я въ скукѣ,

Въ тяжкомъ плѣнѣ нахожусь:

Не могу ужъ быть въ разлукѣ,

Волоскомъ за ней влекусь

И лишь тѣмъ я облегчаюсь,

Успокоиваю грусть,

Что къ ней ближе прививаюсь^в

И касаюсь сладкихъ устъ.

^а Вырвавъ… (1834).

^б Станъ сей скованъ…

Я прервать ее хотѣлъ;

Но чрезъ опытъ и желѣзной

Тверже цѣпи я нашелъ.

^в.…приближаюсь.

¹ Писано на Званкѣ для племянницы поэта, Елисаветы Николаевны Львовой^[4] (см. Томъ II, стр. 418). Пьеса заимствована изъ Греческой Антологіи: подлинникъ принадлежитъ Павлу Силенціарію, но Державинъ, кажется, слѣдовалъ нѣмецкому переводу Гердера (см. Hellas Veilchen, Гисснъ, 1805, стр. 94). Выписываемъ и тотъ и другой:

• • Буквальный переводъ: «Вырвавъ волосъ изъ золотыхъ кудрей, Дорида связала мнѣ привычныя къ копью руки. Я быстро уклонился, думая, что легко разорву оковы плѣнительной Дориды. Но, не имѣвъ къ тому силы, я застоналъ, какъ бы подъ тяжестью желѣзныхъ цѣпей. Теперь меня несчастнаго влекутъ волоскомъ: куда потянетъ повелительница, туда за ней и слѣдую».

Von ihrem Haupt zog Doris

ein eignes goldnes Haar,

und band mich an den Händen

ihr zum Gefangenen.

Ich lacht' der schönen Bande,

die, sprach ich, reiss' ich leicht;

doch ach! als ich versuchte,

war Eisen nie so hart.

Nun hab' ich aufgegeben

zu reissen sie, den Muth;

Unglücklicher, ich folge

wohin dein Haar mich zieht.

Это стихотвореніе приведено въ Разсужденіи о лирической поэзіи, какъ примѣръ «вкуса въ простомъ слогѣ», и напечатано въ Чтеніяхъ въ Бесѣдѣ любит. русс. сл., 1811, кн. II, № 1, стр. 103, потомъ въ изданныхъ Львовымъ Объясненіяхъ и въ Библ. для чтенія 1834 г., т. I, стр. 30, откуда перешло и въ послѣдующія изданія соч. Державина. Печатаемъ текстъ по Чт. въ Бесѣдѣ, приводя варіанты изъ Объясненій.

IV. РУССКИМЪ ГРАЦІЯМЪ.

Велитъ вамъ, Граціи, надернуть покрывало^а

На пѣсенки мои шутливыя мудрецъ.

Знать, яблоко его Эдема не прельщало,

Ни мать — не изъ ребра, ни глиняный отецъ,

Ни любопытенъ онъ, какъ дѣды его были;

Но вы, зрю, — всякая вслѣдъ прабабы идетъ, —

Сквозною дымкою тѣ пѣсенки закрыли

И улыбнулися на запрещенный плодъ.

^а На пѣсенки мои шутливыя, мудрецъ,

Ты мрачное велишь надернуть покрывало.

Знать, яблоко тебя Эдема не прельщало,

Ни мать — не изъ ребра, ни глиняный отецъ,

И прадѣды твои нелюбопытны были.

Но что? — зрю, всякая красавица идетъ

За прабабой своей, и кисеей лишь скрыли,

Взглянувъ съ улыбкою на запрещенный плодъ.

(Позднѣйшая рукопись).

¹ По поводу появленія въ 1808 году Сочиненій Державина, Сергѣй Глинка помѣстилъ въ своемъ Русскомъ Вѣстникѣ за апрѣль 1809 г. (стр. 135) довольно подробное Извѣстіе о нихъ, въ которомъ было между прочимъ слѣдующее замѣчаніе: «Въ третьей части находятся анакреонтическія оды, бывшія уже въ печати, съ прибавленіемъ нѣкоторыхъ новыхъ въ семъ родѣ сочиненій. Анакреонъ и Сафо полюбовались бы многими изъ сихъ пѣсень. Должно однако признаться, что есть между ими и такія, на которыя, бы Граціи желали накинуть покровъ…» Послѣднія слова и вызвали эти стихи Державина, къ заглавію которыхъ въ рукописи прибавлено; «въ отвѣтъ Русскому Вѣстнику на совѣтъ его въ журналѣ 1809 года». Они были тогда же напечатаны въ Цвѣтникѣ, ч. II, стр. 122; но ни въ одно изданіе сочиненій Державина до сихъ поръ не входили,

V. ВОЦАРЕНІЕ ПРАВДЫ¹.

Господь воцарился! 1.

Земля, веселись!

Мракъ тучъ разступился;

Холмъ, въ свѣтъ облекись:

Правда и судъ утвердились

Вкругъ трона Его.

Предъ Нимъ огнь предыдетъ, 2.

Враговъ попалитъ,

Вселенную двигнетъ,

Громъ мракъ освѣтитъ;

Горы, какъ воскъ, вмигъ растаютъ

Предъ Божьимъ лицемъ.

И небо всѣмъ правду 3.

Его возвѣститъ;

Народъ въ немъ отраду,

Честь, славу узритъ;

Тѣ же, что чтили кумировъ,

Поникнутъ съ стыдомъ.

Услыша съ весельемъ, 4.

Взыграетъ Сіонъ,

Воцареніе правды.

Сонмъ дѣвъ съ восхищеньемъ

Воскликнетъ о Немъ

И возгласитъ, что правдивы

Господни судьбы!

Творецъ, что всѣхъ высшій 5.

Надъ всѣми есть Богъ,

Кой, взоромъ проникши,

Унизилъ злыхъ рогъ;

Души храня, преподобныхъ

Лучемъ осіялъ.

Ликуйте жъ о Богѣ, 6.

О добрые! днесь, хвалите въ восторгѣ

Царя вы небесъ!

Имя и святость и славу

Воспойте Его.

¹ Псаломъ 96, переложенный 3 іюля 1809 г. на Званкѣ. Напеч. 1816 г. въ ч. V, VIII, гдѣ въ 3-мъ стихѣ, несогласно съ рукописью, напечатано: разступися.

VI. СИНИЧКА¹.

Синичка весення! 1.

Чиликать престань:

Во время осенне

Зяблику дань

Ты платишь и таешь,

Вздыхаешь.

Любить всѣмъ въ природѣ 2.

Судьбой суждено,

Но въ птичьемъ народѣ,

Ахъ! нужно одно,

Что если пылаешь,

Вздыхаешь;

То помни, что лѣто 3.

Тотчасъ протечетъ;

Что сердце, нагрѣто

Лишь страстью, поетъ;

Но хладъ какъ встрѣчаешь,

Вздыхаешь.

Такъ выбери жъ птичку 4.

Такую себѣ,

И въ осень синичку

Чтобъ жала къ себѣ

И хладу не знала,

Вздыхала, вздыхала, вздыхала.

¹ Сочинено на Званкѣ 15 іюля. Напеч. первоначально въ изданныхъ Львовымъ Объясненіяхъ и въ Библ. для чт., 1834, т. I. Въ рукописи слово вздыхаетъ повторено по три раза въ концѣ первыхъ трехъ куплетовъ.

VII. НЕЗАБУДОЧКА¹.

Милый незабудка-цвѣтикъ! 1,

Видишь, другъ мой, я, стеня,

Ѣду отъ тебя, мой свѣтикъ:

Не забудь меня.

Встрѣтишься ль гдѣ съ розой нѣжной, 2.

Иль лилеей взоръ плѣня,

Въ самой страсти неизбѣжной

Не забудь меня.

Ручейкомъ ли гдѣ журчащимъ 3.

Зной омоешь лѣтня дня:

И въ жемчугѣ водъ шумящихъ

Не забудь меня.

Вѣтерокъ ли гдѣ порханьемъ 4.

Кликнетъ, въ тѣнь тебя маня:

И подъ устъ его дыханьемъ

Не забудь меня.

¹ Сочинено на Званкѣ 22 іюля. Напеч. въ первый разъ въ изданныхъ Львовымъ Объясненіяхъ и въ Библ. дл. чт. 1834, т. I.

VIII. ЦѢЛЕНІЕ САУЛА¹.

Саулъ, Сіона царь, сынъ Кисовъ, волю Бога

Взгордясь презрѣлъ, тѣмъ власть Его уничижилъ.

Господь средь гнѣва яра, строга,

Блестящее лице съ Саула отвратилъ

И рекъ: «Поди, злой духъ! круши его.»

Глаголомъ симъ вострепетали бездны,

Сквозь пропасти подземны

Со огненна одра покоя своего

Возстала злая Месть и идетъ на Саула.

Пукъ лютыхъ стрѣлъ на ней за плечьми среди тула 10.

Вися гремитъ, какъ громъ вдали, — и передъ ней

Отверзлись ржавыя со скрыпомъ ада двери,

Изъ коихъ зависти и злобы блѣдны дщери,

Боязнь и грусть и скорбь и скука и тоска,

Змѣистыхъ клочья власъ вкругъ ней, какъ облака,

Пустивъ на вѣтръ, летятъ въ призракахъ чернымъ роемъ:

Тѣ съ скрежетомъ зубовъ, тѣ съ хохотомъ, тѣ съ воемъ,

Какъ враны, волки какъ на трупъ съ лѣсовъ, степей

Стадами гладными на казнь бѣгутъ цареву.

Средь крику ихъ и реву 20.

Унынье дикое безмолвно, тяжело,

Густой подобно мглѣ, на грудь, на очи, на чело,

На духъ преступника, на сердце налегло,

Огнемъ всю внутренность, тоской смертельно жгло;

И ночь и день его терзая угнетало,

Мечтами ужасало.

Почувствовалъ, почулъ

Еговы гнѣвъ Саулъ.

Веселья отъ него повсюду удалились

И утучняющій спорхнулъ отъ вѣждей сонъ, 30.

По ссохшимся щекамъ потоки слезъ катились,

И былъ какъ тѣнь, какъ остовъ онъ.

Въ размученномъ такомъ, тревожномъ состояньи

Друзья вокругъ его во плачѣ, во стенаньи

Вѣщаютъ, что пастухъ, по имени Давидъ,

Болѣзни тяжкія бряцаньемъ струнъ цѣлитъ;

Что арфы громкіе и тихозвучны тоны

Волшебствомъ нѣкакимъ обворожаютъ слухъ,

Покоятъ, веселятъ, лелѣютъ, нѣжатъ духъ

И прогоняютъ грусть, задумчивость и стоны, 40.

И словомъ, мочной что гармоньи сладка власть

Удобна исцѣлять болѣзнь и всяку страсть.

Поспѣшно повелѣлъ звать сына Іессея.

Пѣвецъ пришелъ и хоръ съ нимъ предъ него,

И зря, что на одрѣ царь, взоромъ пламенѣя,

Лежитъ и день клянетъ рожденья своего,

Съ созвучностію струнъ, касаясь чуть ушесъ.

Двугласну тихо пѣснь вознесъ:

О Боже! поспѣши

Сердечный внять мой гласъ. 50.

Скорбь царску утиши,

Отри потоки съ глазъ

И просвѣти Твое лице

На блещущемъ его вѣнцѣ.

Виждь, стрѣлы, Судія,

Твои его разятъ,

Какъ лютая змія,

Ліютъ во сердце ядъ.

О Боже! поспѣши,

Скорбь царску утиши. 60.

Внимаетъ пѣснь монархъ; но сила звуковъ, словъ

Такъ отъ него скользитъ, какъ лучъ отъ холма льдяна;

Снѣдаетъ грусть его, мысль черная, печальна.

Пѣвецъ то зритъ — и, взявъ другихъ строй голосовъ,

Поетъ ужъ хоромъ всѣмъ; но сонно, полутонно,

Смятенью тартара, душѣ смятенной сходно:

На пустыхъ высотахъ, на зыбяхъ Божій духъ

Искони до вѣковъ въ тихой тмѣ возносился,

Какъ орелъ надъ яйцомъ, надъ зародышемъ вкругъ

Тварей всѣхъ теплотой, такъ крылами гнѣздился. 70.

Огнь, земля и вода и весь воздухъ въ борьбѣ

Межъ собой внутрь и внѣ безпрестанно сражались,

И лишь жизнь тѣмъ они всѣмъ являли^а въ себѣ,

Что тамъ стукъ, а тамъ трескъ, а тамъ блескъ прорывались;

Громъ на громъ въ вышинѣ, гулъ на гулъ въ глубинѣ

Какъ катясь, какъ вратясь даль и близь оглушали,

Бездны безднъ, хляби хлябь колебавъ въ тишинѣ

Безъ устройствъ естество, ужасъ, мракъ представляли.

Подъ томной пѣснью сей царя тягчайшій сонъ

Давилъ, что больше мертвъ, чѣмъ живъ казался онъ. 80.

Былъ сходенъ хаосу, въ сонъ вѣчный погруженну,

Въ себѣ самомъ смятенну.

Но гласъ взгремѣлъ:

Стихіевъ бездны раздѣлились;

Огнь съ воздухомъ на высоту взлетѣлъ,

Земля съ водою внизъ спустились:

Бысть свѣтъ!

Чертежъ, въ умѣ Творца предвѣчно изложенный,

Напечатлѣлся всей природы на росткахъ,

На скрытыхъ сѣменахъ. 90.

Всѣхъ думъ его отсвѣтъ,

Отъ слова образъ взявъ, сталъ видъ одушевленный,

И въ родѣ всяка тварь своемъ,

Къ чему назначенна, явилась точно тѣмъ.

Какъ искра, отъ кремня и изъ стали вспрянувъ^б,

Такъ солнце излилось, изъ мрака возблеснувъ.

Прекрасное свѣтило!

Грядетъ среди небесъ,

Величіе открыло

Тьмы Божескихъ чудесъ. 100.

Въ слѣды его смотря,

Румянилась^в заря,

Въ безмолвномъ утра мракѣ

Сіяетъ Оріонъ;

Но звѣздъ царя при зракѣ

Блѣднѣетъ, меркнетъ онъ.

На сѣверѣ въ полнощи льетъ

Свой Арктусъ яркій свѣтъ.

И ты, о милая лампада,

Луна! (такъ воспѣвалъ пастухъ) 110.

Средь звѣздъ вдали блестяща стада

Свой тихо совершаешь кругъ.

Сумрачны тучи удивились

Задумчивой красѣ твоей,

Когда края ихъ посребрились

Отъ свѣтлости твоихъ лучей,

И ты царицей нощи стала, —

Оспоривая день, блистала.

Такъ тьмы планетъ въ молчаньи путь

Проходятъ свой благоговѣйно, 120.

Стремяще неотложный трудъ

Къ мѣтѣ всеобщей стройно, вѣрно.

О, коль сей дивенъ тихогромъ^г

И льетъ гармонію какую!

Какъ свѣтлыхъ Серафимовъ сонмъ,

Крылами пѣснь на немъ святую

Порхавъ, по Сферамъ издаютъ,

Созвучно всѣ Творца поютъ.

Воскликни, хоръ, воскликни вдругъ,

И ты Творца съ тьмой звѣздъ согласно 130.

Пой съ Серафимы велегласно;

И ты Его творенье рукъ.

Веселой трепетной душой

Хвалу Его любовью пой!

Въ безчувствіи глухомъ лежащаго владыку

Проникнулъ сладкій шумъ сего священна лику.

Оцѣпенѣлый взоръ вкругъ дико водитъ онъ

И чудесамъ небесъ дивится, мыслей полнъ.

Но ново пѣніе возстало

И вновь царя слухъ обуяло: 140.

Онъ слышитъ, Океанъ, возставъ, съ челъ звѣздъ потекъ

Шумяще въ свой предѣлъ, во глубины безмѣрны;

Возникли горъ хребты мгновенно изъ средь бездны

И межъ себя пути отверзли бѣгу рѣкъ;

А тамъ, нагнувшися, скалы круты, кремнисты

Низвергнули съ себя журчащій чистый ключъ,

Который, какъ жемчугъ пересыпаясь чистый,

Катитъ по муравѣ потокъ свой въ понтъ зыбучъ.

Виждь, пестрѣетъ стадомъ холмъ,

Агнцы по лугамъ рѣзвятся, 150.

Тонкимъ скрыты облачкомъ

Пѣсни жавронковъ гласятся;

А какъ солнца лучъ багряный

Загорится средь ручья,

Отдаются рощи дальны

Свистомъ громкимъ соловья.

Съ неба Ангелы нисходятъ,

Пѣсни ангельски поя,

И блаженство ихъ низводятъ

Въ тѣни злачныя рая². 160.

Миръ ликуетъ и спокойство,

Подъ смоковницей сидя;

Цвѣтъ вдругъ, запахъ и довольство

Къ ихъ желаніямъ ведя,

Непорочность и веселья

Рука объ руку идутъ;

Тамъ не знаютъ лицемѣрья,

А всѣ въ радости живутъ.

Будь, чета благословенна,

Вѣкъ невинностью спряженна, 170.

Ублажайся счастьемъ вновь,

Чистая сердецъ любовь.

Хоръ смолкъ. — Монархъ челомъ своимъ съ одра склонился

И, благовѣнья полнъ, во помыслахъ молился

Толикихъ множества Создателю чудесъ.

Но злобы духъ въ немъ вновь воскресъ

И чернымъ жегъ огнемъ его съ сугубой силой.

Царь бьетъ себя во грудь съ душой унылой^д:

Почто веселье и покой,

Рекъ въ хижинахъ^е живутъ, а домъ забыли мой? 180.

Быстрые гласы, теките,

Духа печальна будите,

Коль не почувствуетъ самъ,

Грѣхъ что его есть тиранъ.

Стени и жалуйся, о арфа! скорбнымъ тономъ,

Стени и наполняй весь свѣтъ его урономъ.

Несется, слышу, вопль и стонъ и плачъ и вой.

Какое зрѣлище я вижу предъ собой!

Увы! напрасны суть твои ужъ слезъ потоки:

Преступная чета, ты пала въ грѣхъ жестокій. 190.

Съ невинностью твоей веселость протекла,

Смерть косу на тебя, яряся, занесла

И Херувима мечъ огнемъ вокругъ сверкаетъ,

Отчаянье въ очахъ вездѣ тебя пужаетъ;

Возненавиженна сама собою ставъ,

Куда^ж сокроешься, себя собой терзавъ?

Несчастная чета! оставленная Богомъ,

Въ лѣсахъ ли будешь жить, съ звѣрьми подъ листьевъ кровомъ;

Но ты жалка, твое плачевно состоянье!

Подвиглись небеса, всѣ Ангелы въ рыданьѣ; 200.

Долъ плачетъ, плачетъ холмъ, гулъ вкругъ твердитъ: увы!

О, коль несчастливы, сердца порочны, вы!

Быстрые гласы, теките,

Души преступны разите,

Правдъ не познаютъ коль сихъ,

Что грѣхъ мучитель есть ихъ.

Кичливу грудь царя и страхъ и стыдъ бунтуютъ,

Въ надменномъ гнѣвъ лицѣ и злость изобразуютъ,

Кровавы, выпуклы глаза его свирѣпо зрятъ.

Но юноша хоть то и примѣчаетъ, 210.

Безъ робости играетъ,

Ланиты правдою горятъ,

И смотритъ такъ на злость тирана онъ спокойно,

Какъ добродѣтели смотрѣть на злобу сродно.

Подъ взоромъ блещущимъ вслѣдъ скачущимъ перстамъ

По арфѣ огнь бѣжитъ, сверкая по струнамъ,

И возбуждаючи высоки, страшны тоны,

Грѣхъ въ бѣдствіи поетъ и казнь его и стоны:

Громы въ громы ударяютъ,

Гулъ за гулами реветъ, 220.

Смерть и ужасы летаютъ,

Молнія вселенну жжетъ;

Бездны разверзаютъ зѣвы,.

Богъ преступниковъ казнитъ.

Князь и царь, рабы царевы,

Кто отъ Бога убѣжитъ?

Родъ Іаковль! веси, грады

Брось и кущи ты свои,

Ты умрешь, — «и нѣтъ пощады

За злодѣйствія твои. 230.

Ты умрешь, — и я ужъ внемлю

Шумъ вокругъ небесныхъ стрѣлъ;

Трупы смрадны кроютъ землю

И Солима пустъ предѣлъ.

Внемли! се крикъ и вопль изъ бездны выникаетъ,

Се слабо до ушей доходитъ онъ моихъ,

Се тише отъ часу, все тише, — исчезаетъ,

И вотъ уже совсѣмъ затихъ³.

Погибли навсегда хулители Господни,

Землей поглощены, низверглись въ преисподни, 240.

Пропалъ ихъ слѣдъ,

И слуху нѣтъ.

Но ахъ! возмогутъ ли мои плачевны струны

Тѣ живо описать и молньи и перуны,

Какіе праведный опредѣлилъ Судья

Въ казнь вѣчную злодѣямъ. — Увы! ужъ вижу я:

Грядетъ, грядетъ свирѣпо мщенье,

Вкругъ въ бурю, въ мракъ облечено.

Низвергнуло скалы трясенье;

Понтъ, небо въ кровь превращено. 250.

Міръ дрогнетъ, вѣетъ знамя гнѣва.

Возстань, хлябь водъ, возстань!

Гласъ рекъ: — и изъ твоихъ безднъ чрева

Потопомъ съ неба шумнымъ грянь

И погреби въ волнахъ вселенну,

Нечестьемъ, злобой оскверненну.

Пусть знаетъ свѣтъ мой правый судъ,

Изъ сна грѣховъ себя возбудитъ.

Возстань! — да воды не придутъ

Въ свой паки одръ почить покойно; 260.

Но да стремятся всюды грозно⁴,

Поколь заклеповъ не прорвутъ,

Сквозь горъ камнистыхъ не пройдутъ

И сушей^з Океанъ не будетъ.

Съ гласу Господня

Вмигъ преисподня

И звѣздна хлябь водъ

На землю течетъ.

Море волнами,

Небо дождями 270.

Шумитъ и реветъ,

Міръ топитъ и жретъ.

Богъ правъ — и судъ Его есть правда,

И праха сынъ всегда зрѣть слабъ ея лучи.

Ненависть съ завистью покрыла ярыхъ волнъ громада;

Тамъ сластолюбіе, тамъ роскошь, мракъ пьючи,

Съ развратомъ, съ лѣностью^и погрязли безднъ въ стремленьи,

И тщетно о своемъ мнятъ смертные спасеньи.

Скалъ прорванъ сводъ,

Всталъ къ небу понтъ, 280.

Нѣтъ больше въ спорѣ

Съ брегами волнъ,

На морѣ море

Кидаетъ чолнъ

По всей вселенной

Опустошенной.

Но гласы, пламенѣя,

Возвысьтеся пѣвцовъ,

Воскликни хоръ живѣе

Спокойныхъ пастуховъ, 290.

Чтобъ огненныя стрѣлы

Струнъ ихъ и пѣсней вдругъ

Пронзали онѣмѣлы

Цареву грудь и духъ,

И онъ бы, правды самъ ставъ зритель,

Позналъ, что грѣхъ — его мучитель.

Межъ тѣмъ какъ пѣлъ Давидъ такъ пѣснь, восторга полнъ,

И сильный арфы гласъ чертожны двигалъ стѣны,

Саулъ, въ отчаяньи пуская дикій стонъ,

Зубами скрежеталъ, терзалъ влае, ы смятенны 300.

И рдѣлъ въ жару, какъ угль, и мерзъ въ хладу, какъ ледъ;

По блѣдному лицу катился градомъ потъ,

И съ пѣною изъ устъ клубилася желчь черна.

Въ неистовствѣ его схвативъ рука кинжалъ

Взнесла ^і на грудь свою, но, бывъ остановленна

Отъ сущихъ близъ его, — вдругъ острый сей металлъ

Повергла на Давида. Давидъ отсторонился,

И дѣйствующій зря

Страхъ Божій на царя,

И что спасенъ былъ самъ, — восторгомъ оживился, 310.

И сталъ пріятно съ струнъ, какъ вѣтерокъ, дышать,

По малу духъ царя къ спокойству пріучать;

Но, тщетнымъ зря и то, что скорбь хотя тѣлесну

И рану облегчить возможно намъ извѣстну;

Но слабы всѣ бальзамы суть

Цѣлить и утолять душевную въ насъ грусть,

Сердечны скрыты раны,

Терзающія тайны, —

Приди жъ, раскаянье, онъ рекъ, скорѣй съ небесъ,

О ты, что тусклый взоръ возводишь къ милосердью 320.

И, полно чувствъ живыхъ, Судебъ колеблешь твердью,

Приди, къ святынѣ вождь, въ лицѣ печали, слезъ,

И милость приведи Творца со умиленьемъ,

Чтобъ сердце царское предъ нимъ съ благоговѣньемъ

Содѣлалось тобой способнымъ къ чувству благъ

И отъ него бъ ушли уныніе и страхъ!

Раскаянье приходитъ^к:

Внемли его, монархъ;

Оно покой приводитъ

И сладость во слезахъ; 330.

Печаль имъ радостью бываетъ,

Коль все желанье обитаетъ

И мысль твоя на небесахъ:

Оно къ блаженству первый шагъ.

И се раскаянье прогнало уже ярость. —

Царь смотритъ на кинжалъ, являя трепетъ, жалость,

И тихій на пѣвцовъ кидаетъ съ вздохомъ взглядъ.

Зѣницы, пламенно вращаясь, не горятъ,

Въ которыхъ передъ симъ отчаянность грозила,

Небесная печаль грусть ада уступила. 340.

О! какъ милость есть любезна,

Всѣхъ она славнѣй добротъ!

Плачетъ царь — и струйка слезна

По ланитѣ его льетъ.

Ее Ангелъ принимаетъ,

Не пустя упасть во тму;

Милосердью посвящаетъ, *

Жертвъ пріятнѣй всѣхъ ему.

Еще, еще, — но ахъ! болѣзнь приходитъ снова,

Біенье сердца, грусть видна въ очахъ царя сурова. 350.

Возвысьте, пастыри, вашъ выспреннѣе гласъ,

Покудова недугъ въ немъ въ корнѣ не погасъ,

Поколь обильный токъ съ очей не устремился

И мукъ съ души его яремъ не низложился.

Всемогущій! пріими

Вздохъ раскаянья царева,

Искушенія изми

И надежду среди гнѣва

Брось ему твоимъ лучемъ,

Чтобъ онъ, сердца сокрушенье 360.

Слезъ изливъ тебѣ дождемъ,

Зрѣлъ въ тебѣ свое цѣленье.

Спустись теперь въ юдоль съ холмовъ, парящій хоръ,

И къ пѣнью вышнему не напрягайтесь, струны:

Тріумфъ явили свой гармоніи перуны.

Монархъ ихъ чувствуетъ, его свѣтлѣетъ взоръ,

Ланиты блѣдныя румянятся зарею.

Блаженъ! — ужъ отъ него бѣжитъ унынье прочь;

Не мучится уже онъ совѣстью своею.

Раскаянной душѣ спѣшитъ самъ Богъ помочь, 370.

И черна скорбь къ нему ужъ вспять не возвратится.

Пѣснь ваша, пастыри, ему да усладится,

И арфы тихія пріятный сердцу звукъ

Надеждою небесъ его да тѣшатъ духъ,

Забавы сельскія, невинность и свобода,

Да обольститъ его вашъ пѣніемъ предѣлъ,

Чтобъ гордость позабылъ, чтобъ нравилась свобода

И онъ богатству бы спокойство предпочелъ.

Поля, лѣса, пустыни дики,.

Сквозь дебрь журчащіе ручьи, 380.

Пастушьи громки слышьте клики,

Поющи^л свѣтлы дни свои.

Межъ скалъ отъ рѣзвыхъ стадъ брыканья

Хохочетъ эхо вкругъ его,

И онъ, священна полнъ вниманья,

То зритъ, другой не зритъ чего.

Подъ тихія вечерни сѣни

Идетъ къ нему покой съ небесъ,

Любовь, невинность въ восхищеньи

Въ цвѣтахъ сидятъ съ нимъ межъ древесъ. 390.

Вокругъ чела его довольна

Звѣздъ зрится блескъ, льетъ съ ризы свѣтъ;

Вся жизнь его покрова пальмъ достойна ^м,

Шалашъ его покой даетъ.

Да ввѣкъ, о Ангелъ! ощущаетъ

Твою бесѣду грудь моя;

Спѣсь, зависть при дворахъ блистаетъ;

Пастушья хижина твоя.

Тише, о пѣсни! теперь вы звучите,

Скорбному духу дремоту внушите; 400.

Лей на него свой ароматъ, сонъ, вкругъ;

Сладко спокойство, лелѣй его духъ.

Слетайте на него, о воины небесны,

Стрегущи Божій градъ, — и маніемъ своимъ его

Владѣющія сномъ, чѣмъ вы, мечты прелестны,

Грядуща время видъ являете того,

Гдѣ приготовлена душамъ благимъ награда,

А злобы извергамъ грозящи страхи ада,

Слетите и, его восхитя духъ съ собой,

Представя передъ нимъ небесный садъ златой, 410.

Къ превыспренности той взнесите свѣтлой, звѣздной,

Гдѣ о безсмертьи^н лишь звучитъ безсмертный хоръ;

Гдѣ, кромѣ радости, ничто не существуетъ,

И новой вѣчностью жизнь вѣчна торжествуетъ.

Арфъ своихъ тономъ,

Божественнымъ звономъ,

Стрясите съ него

Скорбь люту его;

Плачь будетъ въ радость,

Стонъ его въ сладость. 420.

И се уже его гармонія живить;

Потокомъ сладкихъ слезъ кропитъ отрадный видъ.

Бѣжитъ уныніе ^о, проходитъ безпокойство.

Согласье новое, яви твое устройство,

Греми, струнъ новый громъ,

Созвучно съ голосами,

Подвигни небесами,

Кличь радость въ царскій домъ.

Какая сильна мощь томитъ души волненье?

Какая возбуждать въ ней можетъ бурну страсть? 430.

Твое, Гармонія, волшебное велѣнье

И надъ природой всей твоя чудесна власть.

Ты, дщерь небесъ,

Вселенной зримой сей съ тѣхъ поръ извѣстна стала,

Какъ съ трона вѣчнаго Премудрость гласъ снизслала,

Который міръ вознесъ.

Явилась ты, — и твердь усѣялась звѣздами,

По звуку твоему потекъ сей красный, свѣтлый строй!

Полкъ ангельскъ, поразись согласіемъ его, красой, —

Великъ, воспѣлъ, великъ Творецъ нашъ чудесами! 440.

И въ изумленіи съ тѣхъ поръ съ высотъ глядитъ

На сей лучистый сонмъ, въ его заряся токѣ,

И совокупно съ нимъ гласитъ

Пѣснь первую звѣзды, возникшей на востокѣ,

Котору сферы всѣ и вблизь и вдаль твердятъ

Едиными усты: Осанна! святъ, святъ, святъ!

^а … они ощущали въ себѣ (1811).

^б … и стали воспрянувъ.

^в Румянится…

^г Фортепіано. Д. — Ср. Томъ II стр. 642.

^д Царь бьетъ себя во грудь и вопіетъ съ душой унылой (7 стоп.).

^е И въ хижинахъ…

^ж Куды…

^з и суша…

^и Съ развратомъ, съ лютостью…

^і Взнеся…

^к И чтобъ…

^л Поюща…

^м Покрова, пальмъ своихъ достойна,

Шалашъ его спокойство чтетъ.

^н Гдѣ о безсмертномъ…

^о Бѣжитъ унынье прочь…

¹ Окончено 25 іюля. Въ рукописи отмѣчено: „Подражаніе Бровну“ и къ заглавію прибавлено зачеркнутое потомъ слово: Ораторія. Докторъ Броунъ, англійскій священникъ (John Brown, род. 1715, ум. 1766), пріобрѣлъ въ свое время такую извѣстность своими сочиненіями, особенно по части воспитанія, что императрица Екатерина II въ началѣ своего царствованія приглашала его въ Россію для устройства училищъ; но Броунъ по слабости здоровья не могъ предпринять такого далекаго путешествія и въ припадкѣ меланхоліи лишилъ себя жизни. Сочиненіе, которому подражалъ Державинъ, носитъ въ подлинникѣ заглавіе: „The cure of Saul, a sacred ode“, и напечатано въ книгѣ того же Броуна: „А dissertation on the rise, union and power etc. of poetry and music“ (Изслѣдованіе о происхожденіи, связи и могуществѣ поэзіи и музыки), изданной въ Лондонѣ 1763 г. и замѣчательной для насъ тѣмъ болѣе, что Державинъ впослѣдствіи пользовался ею въ своемъ Разсужденіи о лирической поэзіи. Книга Броуна пріобрѣла въ 18-мъ вѣкѣ большое значеніе и была переведена по-нѣмецки и по-французски; нѣмецкій переводъ вышелъ въ Лейпцигѣ 1769 г. и онъ-то вѣроятно находился въ рукахъ Державина. Имѣя передъ собою англійскій подлинникъ^[5], заимствуемъ помѣщенное передъ нимъ содержаніе оды, чтобы дать читателю возможность судить, въ какой степени русское подражаніе соотвѣтствуетъ въ ходѣ мыслей оригинальному произведенію: и Саулъ, за непокорность небу, пораженъ недугомъ безумія. — Давидъ посланъ исцѣлить его силою музыки. — Онъ является въ сопровожденіи хора пастырей и, чтобы развлечь скорбь Саула, поетъ сотвореніе міра и блаженное состояніе нашихъ прародителей въ раю. — Саулъ тронутъ изображеніемъ, но спрашиваетъ, отчего онъ долженъ страдать, когда другіе счастливы. — Давидъ, желая убѣдить его, что источникъ несчастія есть преступленіе, поетъ паденіе человѣка и изгнаніе его изъ рая. — Это оскорбляетъ гордость царя и, вмѣсто того, чтобъ успокоить, приводитъ его въ изступленіе. — Давидъ пробуждаетъ въ немъ совѣсть и устрашаетъ его пѣснью объ истребленіи непокорнаго племени землетрясеніемъ, а всего преступнаго міра потопомъ. — Саулъ въ ужасѣ покушается на свою жизнь. — Но Давидъ укрощаетъ его, взывая къ раскаянію и къ Божію милосердію. — Когда же онъ опять впадаетъ въ отчаяніе, Давидъ приказываетъ своему хору возгласить еще болѣе торжественную и умилительную пѣснь. — Саулъ проливаетъ слезы раскаянія. — Давидъ поетъ собственное свое счастіе въ смиренномъ жребіи пастыря. — Чтобы еще болѣе усладить горе царя, онъ тихой гармоніей наводитъ на него сонъ и призываетъ небесныя видѣнія. — Лицо Саула проясняется, врагъ-недугъ бѣжитъ, и Саулъ просыпается вполнѣ успокоенный: — Давидъ кончаетъ радостною пѣснью о могуществѣ гармоніи и того небеснаго гимна, который сопровождалъ ее при сотвореніи міра».

Въ развитіи самыхъ частей оды и всѣхъ ея подробностей Державинъ сохраняетъ полную свободу и оригинальность. Замѣтимъ, что стихи въ разныхъ мѣстахъ состоятъ изъ 7-и стопъ; иногда же нарушается и правильность размѣра. Цѣленіе Саула напеч. въ VIII. въ Бес. люб. р. сл. 1811 г., кн. II, № 2, стр. 72, подъ названіемъ Ораторія, и 1816 г. въ ч. V, XXIV.

² Въ тѣни злачныя рая.

Это произношеніе рая неразъ встрѣчается у Ломоносова: см. ода 8, строфа 2, и ода 10, строфа 6. Стихи 161—164 печатались до сихъ поръ, начиная отъ изданія 1816 года, съ такою пунктуаціей, что смыслъ ихъ совершенно затемнялся; мы возстановили его по рукописи. Въ стихѣ 157 и ниже въ 200-мъ Ангелы, какъ въ рукописи, а не Ангели, какъ въ изд. 1816 года.

³ И вотъ уже совсѣмъ затихъ.

Этотъ стихъ въ изданіи 1816 г. пропущенъ, конечно по ошибкѣ.

⁴ Но да стремятся всюды грозно.

Для формы всюды ср. въ одѣ На взятіе Измаила, Томъ I, стр. 348, строфу 13.

IX. ВЪ ПАМЯТЬ ДАВЫДОВА И ХВОСТОВА¹.

Вдыхавшая героямъ 1.

Россійскимъ къ славѣ духъ,

Склони днесь къ струнамъ томнымъ,

О Муза! ихъ твоимъ,

И юныхъ двухъ отважныхъ

Сподвижниковъ оплачь,

Что сквозь стихіевъ грозныхъ

И океанскихъ безднъ

Свирѣпыхъ и бездонныхъ,

Колумбу подражая,

Два разъ Титана вслѣдъ

Прошли къ противуножнымъ².

Межъ горъ лазурныхъ, льдистыхъ, 2.

Носящихся въ волнахъ,

И въ ночь, подъ влагой звѣздной,

По райнамъ, парусамъ

Блестящей, — солнца тропы

Преплывъ сквозь мразъ и жаръ,

Они, какъ воскрыленны

Два орлія птенца,

Пущенные Зевесомъ,

Чтобъ, облетѣвъ вселенну, "

Узнать ея среду,

Три удивляли свѣта³.

Тамъ на летучихъ Этнахъ, 3.

Иль въ чолнахъ морь средь нѣдръ,

Тамъ въ нарахъ, на еленяхъ ⁴.

Въ степяхъ на коняхъ, псахъ,

То всадниковъ, то пѣшихъ.

Зимой средь дебрь и тундръ

Однихъ между злодѣевъ,

У жъ ихъ погибшихъ чтутъ.

Безъ пищи, безъ одежды

Въ темницахъ уморенныхъ;

Но вдругъ воскресшихъ зрятъ,

Вездѣ какъ бы безсмертныхъ.

И Финнъ и Галлъ былъ зритель⁵ 4.

Безстрашья ихъ въ бояхъ,

Когда они сражались

За вѣру, за царя,

За отчество любезно;

Но благовѣнью въ нихъ

Всякъ къ родшимъ удивлялся,

Коріолановъ зрѣвъ⁶.

Всякъ ждалъ: насъ вновь прославятъ

Грейгъ, Чичаговъ, Сенявинъ,

Крузъ, Сакенъ, Ушаковъ

Въ моряхъ великимъ духомъ.

Но мудрыхъ разсужденье 5.

Коль справедливо то,

Что блескъ столицъ и прелесть

Достоинствамъ прямымъ

Опаснѣй, чѣмъ пучины

И камни подъ водой:

Такъ, красны струи невски!

Средь тихихъ вашихъ нѣдръ,

Въ насмѣшку бурямъ грознымъ

И страшнымъ океанамъ,

Пожрать не могшимъ ихъ,

Вы, вы ихъ поглотили!

Увы! въ семъ мірѣ чудномъ 6.

Одинъ небрежный шагъ

И твердые колоссы

Преобращаетъ въ персть. —

Родители! ахъ, вы,

Внуша гласъ скучной лиры⁷,

Не рвитеся безъ мѣръ;

Но будьте какъ прохожій,

Что на цвѣтахъ блескъ росъ

Погасшимъ зрѣлъ, — и ихъ

Вслѣдъ запахъ обоняйте.

Жизнь наша жизни вѣчной 7.

Есть искра, иль струя;

Но тѣмъ она ввѣкъ длится,

На память Давыдова и Хвостова.

Коль благовонье льетъ

За добрыми дѣлами.

О, такъ! исполнимъ долгъ,

И похвалы за гробомъ

Услышимъ коль своимъ, —

Чего желать намъ больше?

Въ пыли и на престолѣ

Прославленный герой

Главъ злыхъ вѣнчанныхъ выше.

Хвостовъ! Давыдовъ! будьте 8.

Ввѣкъ славными и вы.

Межъ нами ваша память,

Какъ гулъ, не пройдетъ вмигъ.

Хоть рокомъ своенравнымъ

Вы сѣсть и не могли

На колесницу счастья⁸;

Но вашихъ похожденій звукъ,

Духъ. Куковъ и Нельсоновъ

И умъ Невтона звѣздна,

Какъ Александровъ вѣкъ,.

Не позабудутъ Россы.

¹ Флота лейтенантъ Хвостовъ и мичманъ Давыдовъ были молодые люди, отличавшіеся образованіемъ, расторопностью и отвагой. Опредѣлясь на службу въ сѣверо-американскую кампанію, они два раза ѣздили моремъ въ Америку и оттуда въ Сибирь. Во второе путешествіе пришлось имъ поступить въ распоряженіе отправленнаго посломъ въ Японію камергера Резанова (см. Томъ II, стр. 476). Послѣ внезапнаго отъѣзда его они, исполнивъ его порученіе, прибыли въ Охотскъ; но здѣсь, по неожиданному повелѣнію начальника порта, Бухарина, ихъ посадили подъ стражу. Заключеніе это было такъ тяжко, что конечно сдѣлалось бы для нихъ гибельнымъ, еслибъ юношеская смѣлость и добрые люди не помогли имъ спастись бѣгствомъ. Добравшись благополучно до Петербурга въ 1808 году, они, по желанію самого главнокомандующаго финляндскою арміею, графа Буксгевдена, отправились на театръ войны и тамъ своею храбростью пріобрѣли почетную извѣстность (Спб. Вѣдом., 1808, сент. 8, № 72). Въ слѣдующую зиму Буксгевденъ причислилъ ихъ, въ видѣ награды, къ своей свитѣ и велѣлъ имъ возвратиться въ Петербургъ, гдѣ они съ тѣхъ поръ и оставались. Въ началѣ октября 1809 года пріѣхалъ туда корабельщикъ сѣверо-американскихъ штатовъ, Вульфъ, съ которымъ они подружились во время своихъ странствованій. Вмѣстѣ съ нимъ они провели вечеръ 4 октября у академика Лангсдорфа^[6], жившаго на Васильевскомъ острову. Пробывъ тамъ за полночь, молодые люди въ два часа ночи подъѣхали къ исакіевскому мосту, который въ это время былъ разведенъ; сквозь мостъ проходила барка. Имъ показалось, что они успѣютъ соскочить съ одного края моста на барку и потомъ съ барки попасть опять на другой край моста. Однакожъ скачокъ былъ неудаченъ: они оборвались, упали въ воду и оба потонули; ночь была темная и бурная. Николай Александровичъ Хвостовъ род. 28 іюля 1776 г., и слѣдовательно умеръ 33-хъ лѣтъ; Гаврилѣ Ивановичу Давыдову было всего 26. Оба воспитывались въ морскомъ кадетскомъ корпусѣ (Двукратное путешествіе въ Америку Хвостова и Давыдова, изданное А. Шишковымъ, Спб. 1810). Хвостовъ приходился племянникомъ адмиралу Шишкову, женатому въ первомъ бракѣ на сестрѣ его матери, урожденной Шельтингъ. Разсказъ Булгарина объ этихъ двухъ морякахъ въ Воспоминаніяхъ его (ч. II, стр. 148) во многомъ невѣренъ (см. Литерат. газету 1846 г., № 3 и 5), но прибавляетъ къ исторіи ихъ гибели слѣдующую любопытную черту: "Вдругъ оба они пропали безъ вѣсти, а какъ въ это же время американскій купеческій бригъ прошелъ безъ осмотра, при сильномъ вѣтрѣ, мимо брантвахты за Кронштадтомъ и не заявилъ бумагъ, то многіе, зная безпокойный духъ Хвостова и Давыдова, полагали, что они, по страсти къ приключеніямъ, ушли въ Америку. Это казалось тѣмъ болѣе вѣроятнымъ, что шкиперъ американскаго брига (названный выше Вульфъ) былъ пріятель Хвостова и Давыдова, оказавшихъ ему услугу въ Ситхѣ. Наряжена была коммиссія для изслѣдованія дѣла, но она ничего не открыла я. Если вѣрить Булгарину, тайну разъяснилъ черезъ нѣсколько времени, воротясь въ Петербургъ, свидѣтель ихъ гибели Вульфъ, который былъ съ ними въ роковую ночь, но, опасаясь задержки, промолчалъ о несчастіи своихъ сопутниковъ; люди, разводившіе мостъ, также боялись отвѣтственности, и бѣдственный случай остался тайной: тѣла не были выброшены на берегъ.

Когда погибель Хвостова и Давыдова сдѣлалась извѣстною, то въ Русск. Вѣстникѣ за декабрь 1809 г. явились по этому случаю два стихотворенія: Анны Волковой и А. Ш. (Шишкова) при письмѣ къ издателю С. Глинкѣ и съ его примѣчаніемъ. Чтеніе всего этого, вѣроятно, и подало Державину поводъ къ сочиненію пьесы Въ память Давыдова и Хвостова, которая въ рукописи помѣчена 24 декабря и сперва написана была риѳмованнымя стихами, послѣ зачеркнутыми и совершенно передѣланными. Она напеч. 1816 г. въ ч. V, XXXVIII.

² Прошли къ противуножнымъ —

т. е. къ антиподамъ — въ Америку.

³ Три удивляли свѣта —

т. е. Европу, Азію (Сибирь) и Америку. Летучими Этнами въ слѣдующемъ стихѣ названы корабли. Ср. Крылаты Этны, Томъ I, стр. 406.

⁴ Тамъ въ нарахъ, на еленяхъ и проч.

Нары, по нашимъ словарямъ, значитъ помостъ выше пола, полати, задняя лавка въ избѣ; но здѣсь очевидно употреблено для означенія особаго рода саней, на которыхъ ѣздятъ сѣверные инородцы.

⁵ И Финнъ и Галлъ былъ зритель и проч.

считались союзниками Россіи во время происходившей въ Финляндіи войны съ Шведами, въ которой, какъ было выше показано, участвовали Хвостовъ и Давыдовъ.

⁶ Коріолановъ зрѣвъ и проч.

Особенно Хвостовъ доказалъ во многихъ случаяхъ рѣдкую сыновнюю любовь: онъ рѣшился на, путешествіе въ Америку главнымъ образомъ для того, чтобы облегчить положеніе своей матери, и предложилъ ей половину назначеннаго ему жалованья: см. Предисловіе Шишкова къ Двукратному путешествію и проч. Послѣдними стихами 4-й строфы Державинъ хочетъ сказать, что погибшіе молодые люди подавали блестящія надежды, что отъ нихъ ожидали громкихъ подвиговъ въ будущемъ. Приведенныя Державинымъ имена означаютъ прославившихся въ исторіи русскаго флота героевъ; пятеро изъ нихъ всѣмъ извѣстные адмиралы, которыхъ біографіи можно найти въ Словарѣ Бантышъ-Каменскаго. Не такъ извѣстенъ капитанъ 2-го ранга Сакенъ, но и его память не менѣе достойна жить въ потомствѣ. Христофоръ Ивановичъ (собственно Рейнгольдъ) фонъ Сакенъ, вѣроятно лифляндскій уроженецъ, выпущенъ изъ морскаго кадетскаго корпуса въ 1772 г.; какъ офицеръ, бывшій на отличномъ счету, онъ взятъ во время турецкой войны въ черноморскій флотъ и въ 1788 г. командовалъ дуббель-шлюпкой. 20 мая, на пути отъ Кинбурна къ устью Буга, за ней погналось множество мелкихъ турецкихъ судовъ, и Сакенъ погибъ вмѣстѣ съ своей шлюпкой. Обстоятельства смерти его въ точности не извѣстны; но изъ свѣдѣній, которыя тщательно собиралъ самъ Потемкинъ, изъ показаній очевидцевъ сраженія и сослуживцевъ Сакена вытекаетъ заключеніе, согласное съ общею молвой его современниковъ, что онъ самъ взорвалъ свою шлюпку на воздухъ. 27 мая Потемкинъ, по соображеніи всѣхъ полученныхъ извѣстій, доносилъ императрицѣ: «Въ то время, когда суда непріятельскія показались на лиманѣ, двойная шлюпка, съ капитаномъ Сакеномъ, посыланнымъ отъ принца Нассау къ генералу Суворову, возвращалась къ флотиліи. Тринадцать судовъ непріятельскихъ утремились за нею въ погоню. Достигаемый Турками, капитанъ Сакенъ отправилъ къ флотиліи маленькую шлюпку, у него бывшую, съ 9-ю матросами, приказавъ имъ объявить объ опасномъ его состояніи и что ни онъ, ни его судно въ рукахъ турецкихъ не будетъ. Сіи матросы видѣли его окруженнаго непріятелемъ, сцѣпившагося съ онымъ и поднявшагося на воздухъ. Если при семъ случаѣ не истребилъ онъ съ собою судна непріятельскаго, какъ увѣряютъ, то неустрашимость, съ которою онъ сражался, и геройская смерть показали Туркамъ, какихъ они имѣютъ непріятелей.» Тѣло Сакена было найдено на берегу безъ черепа и съ оторванными руками; онъ погибъ лѣтъ 35-и отъ роду. Есть преданіе, что Екатерина II, въ награду за подвигъ Сакена, пожаловала его сестрамъ пенсію или имѣніе (А. Висковатова Взглядъ на военныя дѣйствія Россіянъ въ Черномъ морѣ и Дунаѣ съ 1787 по 1791 годъ, Спб. 1828, стр. 19; Морской Сборникъ 1855, т. XV, № 4, статья В. Е. [Владислава Евневича], и 1856, т. XXVI, № 14, статья Висковатова). Замѣчательную характеристику Ушакова см. въ одной изъ первыхъ главъ Исторіи войны 1799 г. Д. А. Милютина. Въ доказательство дѣльнаго направленія Хвостова приведемъ, что онъ во время своихъ странствованій составилъ словарь нарѣчія, употребляемаго на южномъ берегу острова Сахалина. Этотъ словарь напечатанъ въ 3-й части Путешествія Крузенштерна.

⁷ Внуша гласъ скучной лиры и проч.

Внуша значитъ здѣсь внявъ. Ср. Томъ I, стр. 324.

⁸ На колесницу счастья.

Въ письмѣ къ Глинкѣ (см. выше прим. 1) находилось между прочимъ выраженіе: «Жизнь ихъ была цѣпь несчастій».

X. ШЕСТВІЕ ПО ВОЛХОВУ РОССІЙСКОЙ АМФИТРИТЫ¹.

Что сіяетъ отъ заката 1.

Въ полнощь полудневный свѣтъ?

Средь багряна сткляна злата

Кто по Волхову плыветъ?

Полкъ Тритоновъ трубитъ въ трубы,

Рыбъ на днѣ сребрится бѣгъ,

Пляшутъ холмы, скачутъ дубы,

Съ плескомъ рукъ бѣжитъ вслѣдъ брегъ²

И шумятъ струи жемчужны!

Посидонъ ли съ Амфитритой 2.

Озираетъ ходъ то рѣкъ,

Чтобъ, судами ставъ покрытой,

Онъ довольство всюду влекъ?

Иль Прекраса перевозитъ

Шествіе по Волхову россійской Амфитриты.

Въ Выбутскъ Игоря въ ладьѣ³,

Огнь къ себѣ любви въ немъ множитъ,

Жжетъ и сердце имъ свое?

Сколь красы съ геройствомъ дружны^а!

Нѣтъ, — не древнихъ дивъ картина 3.

Удивляетъ смертныхъ взглядъ;

Шествуетъ Екатерина

Со Георгомъ въ Петроградъ!

Ладогона⁴ зрю сурова;

Снѣго-блещущи власы

Онъ взбугря чела сѣдова,

Изъ-подъ длани на красы

Взоръ стремитъ звѣзды полночной.

Какъ? гласитъ: Екатерина! 4.

Вновь мнѣ блещетъ божество?

Имя, вѣсть о ней едина —

Мнѣ восторгъ и торжество!

Рекъ — и, взоръ къ прекрасной дщери

Осклабляя, подалъ знакъ,

Чтобъ ее весть понта въ двери, —

И Нева, преклонши зракъ,

Въ градъ ведетъ преузорочный.

Петрополь, встаетъ на встрѣчу; 5.

Башни всходятъ изъ-подъ волнъ.

Не Славенска внемлю вѣчу⁵,

Слышу Музъ аѳинскихъ звонъ.

Вижу, мраморы, граниты

Богу взносятся на храмъ;

За заслуги знамениты

Въ память вождямъ и царямъ

Зрю кумиры изваянны.

Вижу, Сѣвера столица 6.

Какъ цвѣтникъ межъ рѣкъ цвѣтетъ, —

Въ свѣтѣ всѣхъ градовъ царица,

И ея прекраснѣй нѣтъ!

Бельтъ въ безмолвіи зерцало

Держитъ предъ ея лицемъ,

Чтобы прелестьми блистало

И вдали народамъ всѣмъ,

Какъ румяный отблескъ зарытый.

Вижу лентіи летучи 7.

Разноцвѣтны по судамъ;

Лѣсъ пришелъ изъ мачтъ дремучій

Къ камнетесаннымъ брегамъ.

Вижу пристаней цѣпь, зданій,

Торжищъ, стогновъ чистоту,

Злачныхъ рощъ, путей, гуляній

Блескъ, богатство, красоту,

Красотѣ царя подобну!

Межъ народа тамъ онъ зрится, 8.

Какъ отецъ между дѣтей;

Но здѣсь молнія стремится

Отъ его въ строяхъ мечей,

И отзывъ его перуна

Ужъ. трясетъ среду земну⁶:

Онъ, избравъ днесь вождя юна,

На рогатую Луну

Повелѣлъ вести брань злобну.

Фениксъ сей, изъ праха отча 9.

Вставъ, паритъ во звѣздный кругъ;

Гордость, зависть, злоба, молча

Въ немъ признавъ воинскій духъ,.

Защищать Стамбулъ престанутъ,

Въ Азію Магметъ уйдетъ.

Вновь Эллады лиры грянутъ,

И почтитъ тогда весь свѣтъ

Александра алтарями.

Но доколѣ совершится 10.

Древній сей пророчій гласъ,

Норда царь тѣмъ веселится,

Что межъ льдовъ растетъ Парнассъ;

Что художества, науки,

Разцвѣтавъ въ его тѣни,

На него простерши руки,

Славословятъ щедры дни

И вѣнецъ сулятъ съ звѣздами.

Но всѣхъ лучше украшеній^б 11.

Милосердья алтари;

Духъ мой нолнъ тамъ восхищеній^в,

Гдѣ равны богамъ дари:

Вижу вдовъ, сиротъ притворы,

Рукодѣлья юношъ, дѣвъ,

За болящими призоры

И всѣхъ нивъ благихъ посѣвъ

Зрю Маріиной рукою⁷!

Вижу домъ весь благодатный, 12.

Братьевъ, сестръ — божествъ соборъ,

Тихій нравъ и, какъ пріятный

Лучъ, Елисаветинъ взоръ!

Поспѣшай къ намъ, Амфитрита,.

Россовъ всѣхъ утѣшь сердца,

Да душой орла — повита

Будетъ юна духъ птенца^г,

Намъ рожденнаго тобою.

^а Красота съ геройствомъ дружны (1811).

^б ….украшеньевъ (1816).

^в … восхищеньевъ;

^г Будетъ юнаго птенца (1811):

¹ Писано на Званкѣ въ іюнѣ мѣсяцѣ по поводу проѣзда водою изъ Твери въ Петербургъ великой княгини Екатерины Павловны съ супругомъ, принцемъ Георгіемъ Ольденбургскимъ, генералъ-губернаторомъ новгородскимъ, тверскимъ и ярославскимъ (см. выше стр. 1). Черезъ нѣсколько времени, 18 августа, родился въ Павловскѣ старшій сынъ ихъ, Александръ (ум. 4 ноября 1829). Напечатано 1816 года въ ч. V, XXXI; первоначально же въ Соч. и перев. росс. акад., ч. V (1811), стр. 155, и въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1811 г., кн. II, № 1, стр. 53; тамъ эта пьеса помѣщена въ Разсужденіи о лирич. поэзіи, какъ примѣръ разнообразія въ картинахъ.

² Съ плескомъ рукъ бѣжитъ вслѣдъ брегъ.

Подражаніе стиху Ломоносова: «Брега Невы руками плещутъ», который повторяется у него, съ нѣкоторымъ измѣненіемъ, въ разныхъ мѣстахъ (см. Томъ I нашего изд., стр. 149.)

³ Въ Выбутскъ Игоря въ ладьѣ.

По преданію, великая княгиня Ольга жила прежде въ выбутской веси близъ Пскова и была перевозчицей. Подъ именемъ Прекрасы является она и въ драматическомъ сочиненіи Екатерины II: Начальное управленіе Олега (см. Томъ I, стр. XXIX и 477).

⁴ Ладогона зрю сурова.

Въ Ладогонѣ поэтъ олицетворяетъ Ладожское озеро, которое въ друтомъ мѣстѣ названо у него Ладогъ (см. ниже, подъ 1813 г., стихотвореніе Новогородскій волхвъ Злогоръ). Наши прежніе писатели не стѣснялись въ обращеніи съ собственными именами и свободно урѣзывали или удлиняли ихъ, или перемѣняли въ нихъ удареніе, когда находили это нужнымъ: такъ скандинавскія Валкиріи у Екатерины и у Державина являются Валками (см. Томъ II, стр. 272); такъ у Батюшкова шведскій водопадъ Тролльетта обратился въ Троллетану (см. его отрывокъ Воспоминанія).

⁵ Не Славенска внемлю вѣчу и проч.

По Іоакимовой лѣтописи и сказаніямъ 17-го вѣка, Славенскъ былъ древній городъ, основанный на Волховѣ правнукомъ Іафетовымъ, Славеномъ. Петрополь — названіе, часто встрѣчающееся уже у Ломоносова. Бельтомъ Державинъ называетъ Балтійское море (ср. Томъ I, стр. 159, и дополи. примѣч. къ. ней въ концѣ настоящаго Тома).

⁶ Ужъ трясетъ среду земну —

т. е. Константинополь (см. Томъ I' стр. 475). Тогда была война съ Турціей, и послѣ неудачной осады Силистріи Багратіономъ, назначенъ былъ главнокомандующимъ, въ началѣ 1810 г., графъ Ник. Мих. Каменскій, молодой генералъ, незадолго передъ тѣмъ прославившійся своими подвигами въ Пруссіи и въ Финляндіи. Онъ былъ сынъ фельдмаршала, Михаила Ѳедотовича (см. Томъ II, стр. 608 и 644), и потому-то поэтъ ниже называетъ его фениксомъ, возставшимъ изъ праха отча.

⁷ Зрю Маріиной рукою.

См. Томъ II, стр. 78 и слѣда;.

XI. НАДЕЖДА.

КЪ Ѳ. П. ЛЬВОВУ¹.

Лучъ, отъ свѣта отдѣленный, 1.

Льющаго всѣмъ солнцамъ свѣтъ,

Прежде въ духъ мой впечатлѣнный,

Чѣмъ онъ прахомъ сталъ одѣтъ,

Безпрестанно ввыспрь парящій

И съ собой меня манящій

Къ океану своему!

Хоть претитъ земли одежда,

Но несешь меня къ нему

Ты желаній на крылахъ,

О безсмертная Надежда,

Обѣщательница благъ!

Глупые мечтаютъ смертны. 2.

О какихъ-то дняхъ златыхъ;

Суеты ихъ неисчетны,

Ищетъ цѣлей всякъ своихъ.

Я премѣны вижу свѣта:

Зрю зимы, весны дни, лѣта

И осеннихъ дней возвратъ;

Старѣютъ, юнѣютъ роды,

Зрю всему свой кругъ, свой рядъ:

Но довольнымъ не хощу

Быть теченьемъ симъ природы, —

Все чего-то вновь ищу.

Вѣкъ меня Надежда льстила: 3.

Утѣшала дѣтски дни,

Храбрость мужеству дарила,

Умащала сѣдины

И, предъ близкой днесь могилой

У крѣпя своею силой,

Сыплетъ предо мной цвѣты.

Вѣчности на прагѣ стоя,

Жизнь люблю и суеты,

Славы мню стяжать вѣнецъ,

Безпокоюсь средь покоя, —

И еще ль я не глупецъ?

Такъ кажусь я пусть безумнымъ, 4.

Пусть Надежда бредъ глупцовъ;

Но какъ моремъ жизни шумнымъ

Утопаю средь валовъ,

Чѣмъ-то духъ мой все бодрится:

Должно, должно мнѣ родиться

Къ лучшему чему ни есть.

Ахъ! коль чувство что внушаетъ,

Умъ даетъ и сердце вѣсть,

Истины то знакъ для насъ;

Духъ никакъ не облыгаетъ.

Гласъ Надежды — Божій гласъ.

Гласъ Надежды — сердца сладость, 5.

Восхищеніе ума,

О добрѣ грядущемъ радость.

Хоть невидима сама,

Но вездѣ со мною ходитъ,

Время весело проводитъ

И въ забавахъ и въ бѣдахъ.

На нее зря, улыбаться

Буду въ смертныхъ я часахъ

И какъ хладъ польетъ въ крови,

Буду ризъ ея держаться

До объятія Любви.

Такъ Надежды пресѣкаетъ 6.

Лишь одна Любовь полетъ,

Какъ во солнцѣ утопаетъ

Лучезарномъ искры свѣтъ.

Съ Богомъ какъ соединимся^а ,

Въ свѣтѣ вѣчномъ погрузимся

Пламенемъ любви своей,

Смертная спадетъ одежда,

Мы въ блистаніи лучей

Жизнью будемъ жить духовъ. —

Вѣрь, жива твоя Надежда,

Ты ее увидишь, Львовъ!

^а Когда съ Богомъ съединимся (1813).

¹ О Ѳедорѣ Петровичѣ Львовѣ см. Томъ II, стр. 478. Написано 15 іюня въ память первой жены его, Надежды Ильинишны, урожденной Березиной, племянницы Державиной: мать Березиной была Анна Алексѣевна, въ дѣвицахъ Дьякова. Напеч. въ Соч. и перев. росс. ак., ч. VI (1813), стр. 189, и 1816 г. въ Соч. Державина, ч. V, XV.

XII. КЪ БАХУСУ¹.

Вакха вдали, вѣрь мнѣ потомство, я видѣлъ: 1.

Межъ дикихъ онъ скалъ сѣдящій, пѣть училъ пѣсни

Нимфъ, ставшихъ вокругъ, внимавшихъ его, и вверхъ

Завостренныхъ ушми козлоногихъ Сатировъ.

Эвоа! дрожитъ еще сердце отъ страха; 2.

Ужасомъ бога исполненно скачетъ оно

Съ радости дикой. — Эванъ! щади, о! щади!

Отъ грознаго тирса я трясусь, цѣпенѣя²!

Позволь, да пою я о дерзкихъ Тіадахъ, 3.

О быстро-текущемъ винѣ, млечныхъ потокахъ,

И медъ какъ изъ утлыхъ древесныхъ, дуплястыхъ

Пней каплетъ на землю, извиваясь струями.

Такъ, позволь мнѣ воспѣть и о свѣтломъ вѣнцѣ, 4.

Блестящемъ межъ звѣздъ, твоей блаженной супруги³,

46

Бахусу.

О страшномъ паденьи жилища Пентея

И о еракійска Ликурга пагубѣ лютой.

Ты волнъ! далекихъ кротишь океановъ, 5.

И шумный вкругъ холмовъ обтекая пустынныхъ,

Женъ бистонійскихъ⁴ переплетше безвредно,

Связуешь власы змѣй ядовитыхъ узлами.

Ты, буйна Гигантовъ вдругъ крамола когда, 6.

Верхъ на верхъ по горамъ взгроможденнымъ взмостяся,

Къ отчему царству взнеслась, съ зѣвомъ ужаснымъ

И съ львиными Рета когтями, вспять ниспровергъ.

Отъ всѣхъ хотя ты, какъ искусный плясавецъ, 7.

Въ шуткахъ и играхъ любви способнымъ былъ признанъ;

Въ браняхъ не меньше потомъ примѣръ далъ собой

И великъ ты равно, какъ въ бояхъ, такъ и въ мирѣ.

Церберъ въ рогахъ золотыхъ зрѣлъ тебя тихо 8.

И, -ничуть не взревѣвъ, лишь хвостомъ обвивая,

Съ кротостью ластясь, трехъ языками зѣвовъ

Вкругъ смиренно лизалъ стопы твои и бедры.

¹ Ода Горація (кн. II, 19). Напечат. 1816 г. въ ч. V, XLIII, и еще прежде, безъ заглавія, въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1811, кн. II, № 1, стр. 115, какъ примѣръ диѳирамба въ Разсужд. о лирич. поэзіи, для котораго конечно и переведена ода. Не считая умѣстнымъ касаться здѣсь степени точности перевода, сдѣланнаго вѣроятно съ нѣмецкаго, ограничиваемся объясненіемъ нѣкоторыхъ выраженій и малоизвѣстныхъ именъ.

² Отъ грознаго тирса я трясусь, цѣпенѣя и проч.

Пораженный явленіемъ бога, поэтъ боится ударовъ его тирса, жезла, обвитаго плющемъ и виноградными листьями. Тіады — вакханки (Thyiades, отъ ϑυῖειν — бѣсноваться).

⁵… твоей блаженной супруги —

Аріадны, дочери Миноса, которую Вакхъ взялъ въ супружество, когда она была оставлена Тезеемъ на островѣ Наксосѣ. По Овидію, Вакхъ, для прославленія Аріадны, снялъ съ головы ея вѣнецъ о семи алмазахъ и помѣстилъ его на небѣ, гдѣ камни превратились въ искры (созвѣздіе Вѣнецъ Аріаднинъ).

⁴ Женъ бистонійскихъ…

Бистонійскими, или ѳракійскими женами Горацій называетъ вакханокъ, которыя вплетали ехиднъ въ свои волосы.

XIII. СЛАВА¹.

День дню отрыгаетъ глаголъ, и нощь нощи

возвѣщаетъ разумъ (псал. 18, 3).

Еще ль, цари, вамъ имя громко 1.

Быть мнится славою прямой?

Еще ль, мудрецъ, ее ты только

Чтешь дыма блещущей струей?

Признайтесь^а, — ваша мысль неправа;

Увѣрьтесь истины въ словахъ:

Безсмертная, прямая слава

Есть цѣпь цвѣтущихъ вѣчно благъ.

Чтожъ хвалишься во злобѣ, сильный, 2.

Внутрь беззаконіемъ и внѣ,

Коль ты, чрезъ слезы крокодильны,

Чрезъ токи крови на войнѣ,

Чрезъ вѣроломства, бунты, яды,

Чрезъ святотатну неба честь,

..Повергъ престолы, храмы, грады

И могъ царей всѣхъ выше сѣсть?

Положимъ, край твоихъ желаній — 3.

Въ водахъ, въ земляхъ, внутрь дикихъ мѣстъ

Распространя завоеваній²,

Коснуться даже самыхъ звѣздъ.

Се горъ и рѣкъ уже не стало:

Какъ вихрь, промчался на крылахъ,

И все передъ тобою пало;

Но что же славы въ томъ? — Ты прахъ!

Увы! — и каждую минуту 4.

Питаючи въ себѣ змію,

Коль разжигаешь жажду люту

И жрешь самъ внутренность свою,

Почто явишь въ себѣ Тантала

И ловишь мнимой славы тѣнь?

На то ль, чтобъ о тебѣ сказала

Словъ нѣсколько аѳинска чернь?

Безумецъ! знай, когда въ надменьѣ 5.

Ты богъ мечтаешь быть въ себѣ,

Лишь тиграмъ ты идешь въ сравненье

И въ сердцѣ томъ, кто льститъ тебѣ.

На погребенны пепломъ грады,

На кровь, на слезы зря людей,

Какихъ ждешь жертвъ, похвалъ, пощады

Отъ нашихъ и грядущихъ дней?

Виждь: тайно, мрачно днесь вздыханье 6.

Вслѣдъ ходитъ всюду за тобой;

А завтра клятвы, восклицанье

На гробъ твой громъ повергнутъ свой. —

Кто жъ замыслы исполнитъ страшны,

Чѣмъ міръ поработить мнилъ весь?

Гдѣ блескъ, гдѣ звукъ, гдѣ пышны брашны?

Ты былъ — и нѣтъ, — твой слухъ исчезъ³!

Се громка слава^б сильныхъ міра! 7.

Се образецъ геройскихъ дѣлъ!

Вослѣдъ кроваваго^в ихъ пира

Что видимъ мы? — не груды ль тѣлъ?

Не кости ль на поляхъ смердящи?

Не запустѣнье ль, нуждъ всѣхъ мать? —

Ахъ! можно ли столь злы губящи

Правдиво Славою назвать?

Но и хранящій строги нравы, 8.

Угрюмый доблестію мужъ,

Не отрѣвай совсѣмъ чувствъ славы

И ты отъ любочестныхъ душъ.

Всѣмъ смертнымъ славолюбье сродно,

Различенъ путь лишь и предметъ:

И въ бочкѣ циникъ благородно

Велѣлъ царю не тмить свой свѣтъ.

Тому мила чрезъ то извѣстность, 9.

Тотъ мнитъ инымъ быть именитъ^г;

Но пользъ творцу чрезъ кротость, честность

Звучнѣй всѣхъ плескъ принадлежитъ.

Отецъ семействъ, законодатель,

Забрало отъ татей, коварствъ,

Сохи, серпа изобрѣтатель —

Бича славнѣй, поправдѣ, царствъ.

Возьмемъ же, въ противуположность 10.

Тирану; добраго царя,

Всю истощившаго возможность,

Блаженство подданныхъ творя:

Не зримъ ли Генія въ немъ неба,

Блестяща радуги лучемъ,

Въ томъ — мрачна демона Эреба?

Тотъ сыплетъ свѣтъ, — сей вержетъ громъ.

Гнусна убійцъ народовъ слава; 11.

Я тихой дорожу молвой:

Той — мести нѣдрится отрава,

Сей — засѣвается покой.

Подрывъ и вражью съ трескомъ граду

Не радуетъ души моей;

Стихъ добрыхъ думъ одинъ въ награду

Жметъ сладки слезы изъ очей.

Какой восторгъ души блаженной! 12.

Какая слава, вѣчна честь,

Какъ храмъ, для бѣдныхъ учрежденный,

Придешь, гдѣ воспитанье, зрѣть

И въ скорбяхъ сущихъ врачеванье!

Тутъ царь — отецъ, царица — мать.

Умъ можетъ скиптровъ тамъ стяжанье,

Здѣсь будетъ сердце одобрять.

Но если больше обоженна 13.

Гдѣ слава долженствуетъ быть,

То въ образѣ щита священна

Кто лавромъ могъ себя покрыть?

Во оборонѣ лишь отчизны

Вѣнчаетъ славою война.

Могилы — въ жертвенники тризны

Преобращаетъ намъ она.

Такъ, доблесть токмо превосходна 14.

Должна поправдѣ славной быть;

Благотворителя народна

Долгъ сердцемъ и устами чтить.

Се солнце Творческой державы

Вѣщаетъ силу, безднъ сквозь тму:

"Богъ благъ, — одинъ Онъ Царь есть Славы,

«И вся поклонятся Ему.»

^а Познайте… (1812).

^б Вотъ громка слава…

Вотъ образецъ…

^в Послѣ кроваваго…

^г …знаменитъ.

¹ Написано 24 іюня на Званкѣ и направлено очевидно противъ Наполеона, которому противополагается Александръ. Напечатано въ Вѣстникѣ Европы 1812 г., № 16 (ч. LXIV, стр. 32), съ полною подписью имени; также въ Соч. и перев. росс. акад., ч. VI (1813), стр. 181, и 1816 г. въ ч. V, XVII.

² Распространя завоеваній.

Нелишнимъ считаемъ напомнить, что здѣсь завоеваній не есть родительный падежъ, а поставлено вмѣсто завоеваніи: особенность, неразъ встрѣчающаяся у Державина, какъ мы указали еще въ примѣчаніяхъ къ Фелицѣ (Томъ I, стр. 145).

³ Ты былъ — и нѣтъ, — твой слухъ исчезъ.

Предсказанія Державина о паденіи Наполеона начались еще съ 1798 г. (см. Томъ II, стр. 147) и. потомъ повторялись нѣсколько разъ.

XIV. ИДОЛОПОКЛОНСТВО¹.

Азъ есмь Господь Богъ твой, да не будутъ

тебѣ бози ими….

Творцу я поклоняюсь міра, 1.

Въ лицѣ Его служу царю.

Нигдѣ, ни въ комъ себѣ кумира

И не творилъ и не творю.

Почтожъ мнѣ, идолы безчестны,

Шумихой, мишурой прелестны,

Вкругъ ползать вашихъ алтарей? —

Почто, — коль въ хижинѣ безвѣстной

Доволенъ подъ рукой небесной

Я долею моей?

Богатствъ, чиновъ стяжатель, власти, 2.

Льстецъ, ищущій могущимъ быть,

Пусть лучшей достигаетъ части, —

Стоитъ въ водѣ и — хочетъ пить;

Но пастырь добрый², вѣрный стаду^а,

Не перелазитъ чрезъ ограду,

За посохомъ нейдетъ безъ зва

И пастырства не вымоляетъ;

А взявъ овецъ, ихъ соблюдаетъ

Отъ расхищенья льва;

Кладетъ за нихъ въ часъ лютый душу, 3.

Не бѣгавъ, какъ наемникъ, прочь;

Но знавъ, что Тотъ, Кто море, сушу

И небо создалъ, день и ночь

Такъ дланью бдитъ надъ нимъ своею,

Какъ предначертанной стезею

Катитъ и міра колесо:

То полнъ сихъ чувствъ и не крушится,

А подъ какимъ зубцомъ случится, —

Смиренно сноситъ все,

И чтетъ терпѣнье въ добродѣтель, 4.

Что смертнымъ нужно всѣмъ оно;

Что чрезъ него лишь насъ Содѣтель

Вчиняетъ звѣздъ своихъ въ звено;

Что перстъ Его за правду царства

Возноситъ, — низитъ за коварства

До предназначена конца;

Царямъ вельможъ здѣсь въ возвышенье,

А тамъ даетъ во униженье

Ихъ власти и вѣнца.

Такъ Вышній таинства сердечны 5.

И мысль всѣхъ видитъ съ горнихъ мѣстъ,

Мракъ ада проницаетъ вѣчный

И солнечныхъ пучины гнѣздъ.

Въ Его — снѣжинка въ морѣ пѣнномъ,

И искра въ пламени возжженномъ,

И черна мравья путь во тмѣ,

И въ небѣ слѣдъ орла паряща,

И туча стрѣлъ, съ луковъ летяща,

Различены умѣ.

Различены; — но нѣтъ изъятья; 6.

Міръ въ общей колеѣ течетъ;

Хоть въ томъ звенѣ, хоть въ томъ участье —

Несчастьемъ тотъ, сей счастьемъ чтетъ.

Къ чему жъ гордыней надыматься,

Когда случится возвышаться?

Мы можемъ завтра внизъ упасть.

Но ползть почто и бѣдствъ въ юдолѣ?

Учиться лучше въ низкой долѣ:

Тщетна кумировъ власть.

Ахъ, нѣтъ! — кумиры сильны въ мірѣ⁶, 7.

Издревле имъ поклонникъ свѣтъ:

Здѣсь роскошь усыпляетъ въ пирѣ,

Здѣсь злато ослѣпляетъ блескомъ,

Тамъ слава оглушаетъ трескомъ.

Все, все сочли за бога мы!

Безчисленны суть наши страсти^в,

Крамольники мы вышней власти.

О Россъ! бѣги сей тмы.

^а Пусть тать пре лазитъ чрезъ ограду,

Но пастырь добрый, вѣрный стаду

На паству не пойдетъ безъ зва,

Достоинства не вымоляетъ.

Наемникъ посохъ оставляетъ

И стадо на хищенье льва.

Все въ свѣтѣ Промыслъ управляетъ,.

Пасетъ такъ звѣзды, какъ овецъ,

Народъ, какъ волны, устремляетъ

И царскихъ помыслы сердецъ

Ведетъ къ мѣтѣ ему извѣстной.

Мнѣ видится сей міръ чудесный

Какъ бы вертяще колесо.

То вверхъ оно, то внизъ вертится;

Подъ коимъ быть зубцомъ случится,

Терпѣть нашъ жребій все (Рукопись).

⁶ Нѣтъ! идолы могущи въ мірѣ.

— О нѣтъ! болваны сильны въ мірѣ.

^в Увы! несчетны наши страсти.

Избавь, Творецъ, ты міръ сей власти,

Сей многобожья тмы.

¹ Написано 27 іюня на Званкѣ и очевидно выражаетъ взглядъ поэта на собственныя его тогдашнія отношенія (Ср. въ Томѣ II, стр. 590, стихотвореніе Облако). Напеч. 1816 г. въ ч. V, XIV.

² Но пастырь добрый, вѣрный стаду и проч.

Слѣдующее за симъ есть подражаніе притчѣ Спасителя о добромъ пастырѣ (ев. отъ Іоанна, гл. X).

XV. ДОБРОДѢТЕЛЬ¹.

Орудье благости и силъ, 1.

Господня дщерь, Его подобье,

Въ которой мудро совмѣстилъ

Онъ твердость, кротость, умъ, незлобье

И къ благу общему любовь,

О доблесть смертныхъ! Добродѣтель!

О соль земли! — хоть сонмъ духовъ,

Разврату нравственну радѣтель,

И смѣетъ звать тебя мечтой;

Но Богъ, я мню, ты воплощенный.

Такъ, — ты намѣстница Творца, 2.

Его зиждительница воли

Въ Его селеньяхъ безъ конца.

И въ сей боренія юдоли

Добра и зла ты вождь единъ.

Къвысокой той чредѣ ведущій,

Къ которой избранъ Свѣта сынъ.

О Ангелъ, въ человѣкѣ сущій!

О человѣкъ, лицомъ, душой

На небеса взирать рожденный!

Ты, доблесть, — мужества примѣръ, 3.

Ты — цѣломудрія зерцало,

Незыблема подпора вѣръ,

Несокрушимо странъ забрало.

Ты въ узахъ, въ бѣдствахъ присный другъ.,

Клевретъ въ трудахъ, товарищъ въ бдѣньи,

Вождямъ и пастырямъ ты духъ

Даешь, ихъ паствъ и царствъ въ храненьи,

Плодъ ратаямъ, талантамъ блескъ,

Вѣнецъ — всѣхъ нуждъ превозможеньямъ.

Ты, Добродѣтель, образецъ 4.

Благодѣяньевъ всѣхъ возможныхъ,

Гармонія благихъ сердецъ,

Источникъ сладостей не ложныхъ.

Ты, — если царствуешь съ царемъ, —

Съ судомъ онъ милость сочетаетъ, "

Зло облиставъ своимъ лицомъ;

Отъ сильныхъ слабыхъ защищаетъ:

Покровъ наукъ и музъ ты плескъ,

Мать сирыхъ, врачъ изнеможеньямъ.

Кто разъ узрѣлъ твои черты, 5.

Твоей плѣнился красотою,

Вкусилъ священныхъ устъ соты

И весь слился съ тобой душою,

Тому другихъ красотъ ужъ нѣтъ:

Прахъ — безъ тебя ему богатство.

Корона — въ терніяхъ цвѣтетъ;

Но гдѣ узритъ тебя, — препятство

И смерть ему уже ничто; —

Летитъ тобою насладиться.

Тогда ему и злой тиранъ 6.

И всѣ его прещенья, муки, —

Какъ будто знакъ къ побѣдѣ данъ;

Всѣ ужасы — торжествъ какъ звуки

Манятъ на лобно мѣсто течь:

На пиръ, на бракъ какъ бы съ невѣстой,

Съ улыбкою идетъ подъ мечъ. —

Такъ Михаилъ шелъ въ гробъ отверзтой²,

Чтя ханску ярость ни во что,

Чтобъ идоламъ не поклониться.

Тогда, — какъ страстны мы тобой, 7.

Какихъ свойствъ-милосердья чужды?

Смягчаемся сиротъ слезой,

Не сносимъ хладно нищихъ нужды,

Воспитывать дѣтей рачимъ,

Болѣзнь и старость облегчаемъ,

Цвѣтъ цѣломудрія хранимъ,

Умъ слѣпо вѣрою плѣняемъ.

Скорѣй царь бѣдность посѣтитъ,

Любя тебя, чѣмъ домъ богатый.

Тогда въ судилищахъ и судъ 8.

Даютъ бояры безпристрастно,

Отечество, царя блюдутъ,

И правду говорятъ безстрашно.

Тогда, о сладостный восторгъ!

Царицы — вѣрныхъ женъ примѣры:

Вершитъ свой Евпраксія рокъ³!

Лилеей ставъ царевна вѣры,

Сама дѣвъ сонму предсѣдитъ⁴

И въ души льетъ ихъ нравы святы!

Но льзя ль исчислить лѣпоты 9.

Твои, о доблесть всеблаженна!

Ты все вчиняешь въ красоты,

Что тронетъ длань твоя священна:

Ты доблишь чувства, мысли, трудъ %

Какъ соль творитъ вкуснѣй всѣ яства;

Тобой геройствомъ — храбрость чтутъ,

Щедротою — уронъ богатства,

Прощеньемъ ты караешь месть,

Ты ненавидима, а любишь.

И, Добродѣтель, посему 10.

Добротой Богу ты подобна,

Что, доброхотствуя всему,

Ты благородствомъ превосходна:

Твой правда трудъ, твой польза плодъ;

Ты не себѣ, но всѣмъ радѣешь,

Ко всѣмъ добра ты — для добротъ,

Просить награды — не умѣешь;

Всему предпочитаешь — честь

И о дѣлахъ своихъ не трубишь.

Величія и славы цвѣтъ 11.

Небесъ, о безпорочна Дѣва!

Тобой стоитъ сей только свѣтъ

Среди страстей кипящихъ рева.

Коль не было бъ въ немъ чадъ твоихъ,

Орловъ, сквозь бурь летать рожденныхъ,

И голубицъ, отъ чреслъ святыхъ

Твоихъ на свѣтъ произведенныхъ,

Чтобъ зло кротить и побѣждать, —

Міръ палъ давно бы въ преисподню.

Цвѣти жъ сильнѣй, эдемскій кринъ, 12.

Средь дебрь терновыхъ здѣшня міра,

Да благовоніемъ твоимъ

Моя всѣхъ услаждаетъ лира.

Или во мнѣ твоихъ добротъ

Лицомъ благоволи явиться:

Тогда и солнца отъ красотъ

Не усумнюся отвратиться,

Твою чтобъ только пальму взять

И къ лону принести Господню.

¹ Писано 12 іюля на Званкѣ. Въ рукописи помѣщено подъ заглавіемъ слѣдующее, потомъ зачеркнутое примѣчаніе: «Написано по спору, въ которомъ съ одной стороны утверждали, что нѣтъ добродѣтели, что она только существуетъ мечтательно и условно». Напеч. въ Соч. и перев. росс. акад., ч. V (1811), стр. 166, и 1816 г. въ ч. V, XVI.

² Такъ Михаилъ шелъ въ гробъ отверзтой.

Великій князь Михаилъ не поклонился идоламъ Батыя и пострадалъ. Д.

³ Вершитъ свой Евпраксія рокъ!

Евпраксія, великая княгиня рязанская, чтобъ не достаться въ руки влюбленнаго въ нее Батыя, бросилась съ башни. Д. — Евпраксія была супруга князя Ѳеодора Юрьевича, убитаго при нашествія Батыя на Рязань. На сказаніе о Евпраксіи Державинъ написалъ впослѣдствіи трагедію, носящую въ заглавіи имя этой княгини.

⁴ Сама дѣвъ сонму предсѣдитъ.

Дочь Ярослава. Д. — Такъ въ изданіи 1816 г.; въ рукописи же было примѣчаніе: «Великая княжна Анна, дочь Всеволода, пошедъ въ дѣвичій монастырь, сама воспитывала дѣвицъ и учила ихъ разнымъ знаніямъ». Послѣднее свѣдѣніе согласно съ извѣстіемъ, находящимся въ Исторіи Татищева. Анна, или Янка, постриглась въ 1113 году. Отецъ ея былъ сынъ Ярослава Владиміровича (Ср. Ист. г. Р., т. II, прим. 156).

XVI. ИСТИНА¹.

Источникъ всѣхъ началъ, зерно 1.

Понятій, мыслей, чувствъ высокихъ,

Среда и корень тайнъ глубокихъ,

Отколь и кѣмъ все создано,

Числъ содержательница счета,

Сосференнаго въ твердь сію,

О Истина! о голосъ Свѣта!

Тебя, безсмертная, пою.

Тебя, — когда и червь, занявъ 2.

Лучи отъ солнца, въ тмѣ блистаетъ;

Ко свѣту очи обращаетъ,

Безъ словъ младенецъ лепетавъ: —

То я ль души моей пареньемъ

Не вознесуся въ Твой чертогъ?

Я ль не воскликну съ дерзновеньемъ:

Есть вѣчна Истина, — есть Богъ!

Есть Богъ! — я чувствую Его 3.

Какъ въ существѣ моемъ духовномъ,

Такъ въ чудномъ мірѣ семъ огромномъ,

Быть не возмогшемъ безъ Него.

Есть Богъ! я сердцемъ осязаю

Его присутствіе во мнѣ:

Онъ въ Истинѣ, я увѣряю,

Онъ совѣсть — внутрь, Онъ правда — внѣ.

Такъ, Истина, сліясь изъ трехъ 4.

Существъ, единства скрыта лономъ

Средь тѣлъ и душъ и въ духѣ ономъ,

Кто создалъ все, кто держитъ всѣхъ.

Ея подобье въ солнцѣ зрится:

Лицомъ и свѣтомъ и тепломъ^а

Живя всю тварь, оно не тмится,

Ключъ жизней всѣхъ, ихъ образъ въ немъ.

Сильнѣе Истина всѣхъ силъ, 5.

Рожденна ею добродѣтель.

Чрезъ духъ свой зрѣть ее Содѣтель

Въ безмѣрности чудесъ открылъ;

Ея никто не обнимаетъ,

Окромѣ Бога самого,

Полкъ тщетно Ангеловъ взлетаетъ

Прозрѣть кивотъ судебъ Его.

О Истина! трилучный свѣтъ, 6.

Сый, — бывый, сущій и грядущій!

Прости, что прахъ, едва ползущій,

Смѣлъ о Тебѣ вѣщать свой бредъ;

Но Ты, — коль солнцевъ всѣхъ лампада,

Міровъ начало и конецъ,

Отъ корней звѣздъ до корней ада

Объемлешь все, — всего Творецъ!

Творецъ всего, — и влилъ мнѣ духъ 7.

Ты въ волѣ мудрой и въ желаньяхъ,

И неба и земли въ познаньяхъ

Парящій совершенства въ кругъ;

Такъ можно ль быть мнѣ въ томъ виновнымъ,

Что въ выспренность Твою лечу?

Блаженствомъ я Твоимъ верховнымъ,

Тобой насытиться хочу.

Тобой! — Ты перло думъ моихъ, 8.

Отца наслѣдье, сота слаще.

Ахъ! скрытнѣй, далѣй чѣмъ, тѣмъ вящше

Я алчу зрѣть красотъ Твоихъ,

Младенцамъ лишь однимъ не тайныхъ.

Внемли жъ! — и мигъ хоть удостой

Мелькнуть сквозь тучъ Тебя вкругъ зарьныхъ,

И отѣни мнѣ обликъ Твой.

Нѣтъ, буйство! — какъ дерзну взирать 9.

На Бога, облеченный въ бренья?

Томиться здѣсь, тамъ наслажденья^б

Ждать — смертныхъ участь — и вздыхать.

О, такъ! — и то уже высоко

Непостижимаго любить,

Небесной Истиною око

Умѣть земное пламенить!

Сліянный въ узелъ блескъ денницъ, 10.

Божественная лучезарность,

Пространствъ совокупленна дальность,

Всѣхъ единица единицъ!

О правость воль неколебимыхъ!

О мѣра, вѣсъ, число всего!

О красота красотъ всезримыхъ!

О сердце сердца моего!

Думъ правило, умовъ законъ, 11.

Свѣтило всѣхънародовъ, вѣковъ!

Что бъ было съ родомъ человѣковъ,

Когда бъ Тебя не вѣдалъ онъ?

Когда бы совѣсти не знали

Всѣхъ неумытнаго Судьи,

Давно бъ звѣрями люди стали.

Законы святы мнѣ Твои.

Пускай продерзкій мрака сынъ 12.

Кощунствуетъ въ своей гордынѣ,

Что правда — слабость въ властелинѣ,

Что руль правленій — умъ одинъ,

Что златомъ тверды царства, грады;

Но ахъ! сихъ правилъ тщетенъ блескъ:

Имперьи рушатся безъ правды….

Се внемлемъ мы^в престоловъ трескъ!

О Истина, душевна жизнь! 13.

Престолъ въ сердцахъ небесна царства!

Когда духъ лжи, неправдъ, коварства,

Не внявъ разсудка укоризнъ,

Къ добру препятствъ мнѣ вержетъ камень,

Ты гласомъ божескимъ Твоимъ

Взжигай въ душѣ моей Твой пламень

И будь свѣтильникомъ моимъ.

Ты жезлъ мой будь и вождь всегда, 14.

Да токмо за Тобой стремлюся,

Твоимъ сіяньемъ предвожуся,

Не совращаясь никогда

Съ путей, Тобой мнѣ освѣщенныхъ;

Любя Тебя, да всѣхъ люблю;

Но отъ совѣтовъ, мнѣ внушенныхъ

Тобой, нигдѣ не отступлю.

Да буду провозвѣстникъ, другъ, 15.

Поборникъ Твой, вездѣ щитъ правды;

Всѣ міра прелести, награды.

Да не истлятъ во мнѣ Твой духъ;

Да оправдаю я невинность;

Да соблюду присягу, честь;

Да зла не скрою ковъ, безчинность,

И обличу предъ всѣми лесть.

Да буду соподвижникъ твердъ 16.

Всѣхъ добродѣтелей съ Тобою,

Ходя заповѣдей стезею,

По правосудью милосердъ;

Да сущихъ посѣщу въ темницахъ,

Пить жаждущимъ, ѣсть гладнымъ дамъ,

Бальзамъ страдающимъ въ больницахъ

И отче лоно сиротамъ.

Да отвращу мой взоръ отъ тѣхъ, 17.

Кто Твоего не любитъ свѣта,

Корысть и самолюбье мѣта

Единая чья дѣйствій всѣхъ,

Да отъ безвѣрныхъ удалюся,

Нейду съ лукавыми въ совѣтъ

И въ сонмъ льстецовъ, — а прилѣплюся^г

Къ друзьямъ Твоимъ, Твой чтущимъ свѣтъ.

И Ты, о Истина! мой Богъ! 18.

Моей и вѣры упованье!

За все мое Тебя желанье,

За мой къ Тебѣ въ любви восторгъ,

Когда сей плоти совлекуся,

Хоть былъ бы чистъ, какъ блескъ огня,

Но какъ къ тебѣ въ судъ явлюся,

Не отвратися отъ меня.

^а Оно, и свѣтомъ и тепломъ

Живя всю тварь, само не тмится,

Струя ихъ жизни, образъ въ немъ.

^б Томиться ввѣкъ, — ждать наслажденья —

Есть смертныхъ участь и вздыхать.

О, нѣтъ!…

^в Мы слышали…

^г И ко льстецамъ, — но прилѣплюся.

¹ Кончено іюля 21 на Званкѣ. Напеч. въ Соч. и перев. росс. акад., ч. V (1811), стр. 160; въ въ Бес. люб. р. сл. 1811 г., кн. II, № 2, стр. 3, и 1816 г. въ ч. V, 1. Въ рукописи при заглавіи зачеркнутъ эпиграфъ: «Аще кто меня отвергается предъ человѣки, и азъ отвергнуся его предъ Ангелами Божіими» (ср. ев. отъ Луки, XII, 9). Въ Соч. и пер. сохранена первая половина этого изреченія.

Приложенныя къ настоящей одѣ виньетки взяты изъ изданной въ 1816 г. части V: тамъ первая изъ нихъ находится передъ этимъ стихотвореніемъ, открывающимъ томъ, а вторая на заглавномъ листѣ.

XVII. ТОСКА ДУШИ¹.

Что такъ смущаешься, волнуешь, 1.

Безсмертная душа моя?

Отколѣ пламенны желанья?

Отколь тоска и грусть твоя?

Се холмы синіе мерцаньемъ,

Лугъ запахомъ спокойство льютъ;

Но, ахъ! ничто не утоляетъ

Унынья томна твоего!

Иль дѣлъ, иль подвиговъ вновь жаждешь, 2.

Чтобъ имя прозвучать свое?

Возстань, опрепояшься, дѣйствуй!

Обширно поприще, твое!

Иль жжетъ алчба ничтожна злата?

Прости! — не вѣдалъ я того,

Безсмертная, сему кумиру

Чтобъ била ты когда, челомъ.

Ужели это тотъ избранный, 3.

Снѣдаешься, крушишься кѣмъ,

Чѣмъ нощью спящіе въ снѣ грезятъ

И грезятъ спящіе чѣмъ днемъ?

Нѣтъ, слабо праха воспаленье

Наполнить пустоту твою. —

Но что жъ? — скажи скорѣй мнѣ средство,

Внутри чѣмъ жажду утолить?

Такъ вскликнувъ я, — повергся долу, 4.

Заглохнулъ стонъ болотна дна,

Замолкло лѣса бушеванье,

Затихла тише тишина…

Лежалъ простертъ я, чуть дыхая,

Въ цвѣтахъ на берегу ручья,

Надъ коимъ, мѣсяцъ серпозлатый

Блисталъ, блѣднѣлъ, темнѣлъ, — исчезъ.

Ночная тма темнѣе стала; 5.

Вкругъ въ гибкомъ камышѣ, въ кустахъ

Чуть слышимо погодъ шептанье

Въ меня вливало^а нѣкій страхъ.

Во слухъ мой доходили звуки

Такъ нѣжны, сладки, какъ свирѣль.

Отколь они ко мнѣ неслися?

Но въ сердцѣ такъ вѣщали мнѣ:

"Не драгоцѣнностей алканье, 6.

"Не слава, не хвала людей

"И не предметъ, тобой избранный, —

"Волнуютъ во груди твоей;

"Но Тотъ…. Прочь отъ очей повязка!

"Запона и отъ слуха прочь-!

"Воззри, о робкій! маловѣрный!

"Вокругъ себя и въ небеса.

"Не зришь ли. чёрнордяный пламень, 7.

"Зеленыхъ сумракъ средь лѣсовъ?

"Не обоняешь ли цвѣтущихъ

"Ты благовоніе цвѣтовъ?

"Не внялъ ли крастелина треска³,

"И радостна въ травѣ, во мху

"И въ воздухѣ жужжанья, шума

"Большихъ и малыхъ жизней толпъ?

"О мрачный и оглохлый смертный! 8.

"Не образованы ль рукой

"Они одной, изъ той же глины,

"Изъ коей и составъ весь твой?

"Не облаченъ ли плащаницей

"Непроницаемой ты вкругъ?

"Сотри скорѣй плену отъ взора

"И съ слуха перепонку сбрось.

"Тотъ, сердцемъ кто не познаваемъ 9.

"Твоимъ, но пламенно искомъ,

"Вблизи тебя неподалеку

"И можетъ быть легко найденъ,

"Его душой кто прямо ищетъ.

"Онъ носится вокругъ тебя

"Въ заряхъ и раннихъ и вечернихъ

"И на моряхъ и на земли.

"Такъ, Имъ ты, Имъ щедротодарнымъ, 10.

"Вся вспламененна Имъ однимъ^б;

"По Немъ твоя тоска, томленье,

"Зовешь Его, грустишь ты Имъ;

"Твой къ току своему духъ рвется,

"Страданья небрежа земны

"И наслажденья презирая,

"Свое блаженство въ Немъ лишь чтитъ^в.

"Онъ жаждъ твоихъ всѣхъ утоленье, 11.

"Онъ чуденъ именемъ своимъ,

"Любовь и свѣтъ — Его есть сущность;

"Его когда всегда есть съ Нимъ⁴,

"Его гдѣ — здѣсь и повсемѣстно;

"Его подобіе есть ты,

"Его отсвѣтъ въ тебѣ блистаетъ:

«Гордись, мой братъ, величьемъ симъ.»

Такъ рекъ, — завѣса и повязка 12.

Съ меня ниспали. Я прозрѣлъ

И видѣлъ вкругъ себя сіянье:

Трепещущи, чуть съ мѣста сшелъ,

И въ ужабѣ не смѣлъ быть дерзкимъ

Еще разъ на Него взглянуть;

Но только гласъ Его я слышалъ,

Въ вечернемъ вѣющъ вѣтеркѣ.

Склоня колѣна, вслѣдъ молился 13.

Ему и радостенъ я былъ,

Пылалъ восторгомъ несказаннымъ,

Дрожалъ, не познавалъ себя;

Вся млѣла кровь. Опомнясь, вскликнулъ:

Нашелъ, о Чудный, я-Тебя!

Нашелъ, не выпущу изъ сердца! —

Благослови меня съ высотъ!

^а Въ меня внушало… (1813).

^б Воспламененна Имъ однимъ.

^в Въ Немъ ты чтешь.

¹ Близкій переводъ пьесы. Козегартена: Das Wehen des Allliebenden (его Poesieen, Лейпцигъ 1798—1802 {* Какъ видно изъ рукописей Державина, это изданіе въ трехъ томахъ есть то самое, которымъ онъ пользовался.},.т. I, стр. 53), помѣченный въ рукописи: «27 іюня на Званкѣ». Такъ какъ Державинъ вслѣдъ за этимъ заимствовалъ нѣсколько стихотвореній изъ того же поэта, то помѣщаемъ здѣсь краткую о немъ замѣтку. Козегартенъ (Ludwig Theobul Kosegarten), род. 1758 г. въ Мекленбургѣ, ум. 1818. въ Грейфсвальдѣ, пасторъ и профессоръ, одинъ изъ самыхъ плодовитыхъ поэтовъ лучшаго періода германской литературы, замѣчательный разнообразіемъ тоновъ своей поэзіи и обиліемъ ея формъ. Онъ писалъ и драмы и романы и пользовался въ своё время большою извѣстностью; однакожъ позднѣйшая критика признала его только первымъ между второстепенными-поэтами той эпохи. По словамъ Гервинуса (Gesch. d. d. Dichtung, т. V, стр. 582), Козегартенъ плаваетъ по всему морю поэзіи и нигдѣ не бросаетъ якоря; только замѣтно, что онъ вышелъ изъ гавани, гдѣ стоялъ Клопштокъ. Разныя строфы этого перевода помѣщены какъ примѣры въ Разсужденіи о лирической поэзіи. Напеч. въ Соч. и перев. росс. ак., ч. VI (1813), стр. 174, съ означеніемъ при заглавіи: Переводъ изъ Козегартена, и 1816 г. въ ч. V, XIII.

² Запона и отъ слуха прочь!

Въ подлинникѣ: "Hinweg vom Auge "Die Binde! weg vom Ohr «Die dicke Haut!»

³ Не внялъ ли крастелина треска и проч.

Въ подлинникѣ: "Hörst du der Wachtel Schmettern? "Siehst du im Gras, im Moos "Das fröhliche Gewimmel «Der Leben klein und gross?»

⁴ Его когда всегда есть съ Нимъ.

Въ подлинникѣ: "Sein Wann ist Immerdar, "Sein Wo ist Allenthalben, «Sein Ebenbild bist du!»

XVIII. ЯВЛЕНІЕ¹.

XVIII. ЯВЛЕНІЕ¹.

Лежалъ я на травномъ коврѣ зеленомъ, 1.

На берегу шумящаго ручья,

Подъ тѣнносвѣсистымъ лаплистнымъ кленомъ ²;

Отъ зноя не пеклася грудь моя, 1

И, мня о сихъ, о тѣхъ дѣлахъ отчизны,

Я въ сладостномъ уныніи дремалъ,

Припомня все, что претерпѣлъ въ сей жизни,

Хотя и правъ бывалъ.

И се съ страны изъ рощи вылетаетъ 2.

Жена мнѣ юна солнечной красы!

Какъ снѣгъ, тончица бѣла обвѣваетъ

Ея орѣхокурчаты власы³;

Съ очей ея блестяща отливалась

Эфира чистаго лазурна даль;

Среди ланитъ лилейныхъ расширялась

Заря, сквозясь въ кристаль.

Вкругъ устъ ея видна была червленыхъ 3.

Усмѣшка, ласка искренней любви,

Блистали капли росъ съ рѣсницъ чуть смежныхъ;

Въ очахъ щедрота, тихій нравъ въ крови^а

Показывали мнѣ ее въ печали.

Я зрѣлъ, иль мнилъ такъ быть въ мечтаньи ей.

Но кто блаженнѣе, кого видали,

Какъ я мечтой былъ сей?

Возсталъ, — и къ ней объятья простираю; 4.

Она же отъ меня уходитъ прочь^б!

Я блѣдность на лицѣ ея встрѣчаю,

Она померкла такъ какъ лунна ночь;

Но, съ чувствомъ на меня взглянувъ усердно,

Взоръ важный и глубокомудрый свой

Съ десницею взведя на небо звѣздно,. —

Исчезла предо мной!

Гряди въ свой путь, я рекъ, небесъ явленье, 5.

Гряди, — довольно я позналъ тебя,

И ясно все твое мнѣ мановенье:

Я понялъ, какъ впередъ вести себя:

Не стоитъ хвалъ, любви, но паче слезно^в

Само-блестяще на земли житье;

Но тамъ, но тамъ съ тобой цвѣтетъ любезно

Отечество мое.

^а И тихій нравъ, текущій во крови7

Изъ вздоховъ мнѣ ея печаль являли.

Такъ зрѣлъ въ мечтѣ, иль быть я мнилъ такъ ей (1813).

^б Но, отъ меня она. уходите прочь.

Ахъ! сумракъ на лицѣ ея встрѣчаю,

"И стала такъ блѣдна, какъ лунна ночь.

^в Не стоитъ хвалъ, но даже слезно

И самое блестяще здѣсь житье.

¹ Подражаніе пьесѣ Козегартена Die Erscheinung (см. его Poesieen, т. II, стр. 43, и т. III, 278). Писано 28 іюля на Званкѣ. Напеч. въ Соч. и nep. росс. емс., ч. VI (1813), стр. 179, съ означеніемъ при заглавіи: Подражаніе Козегартену, и 1816 г. въ ч. V, XVIII.

²… лаплистнымъ кленомъ.

Въ. Соч. и пер. р. ак. напечатано лапистымъ и въ примѣчаніи объяснено: «кленъ имѣетъ листья подобные лапамъ»; но въ рукописи такъ же какъ въ изд. 1816 г., которому мы здѣсь слѣдуемъ. Въ подлинникѣ просто: "Mir kühlten Erlenschatten*"Der Wangen heissen Brand."

³ Ея орѣхокурчаты власы.

Въ подлинникѣ: «Ein weisser Schleier wehte „Um ihr nussbraunes Haar“.

XIX. ПРЕДВѢСТІЕ¹.

О вечеряюще свѣтило! 1.

Любезный, но багровый лучъ!

Что, солнце тихо, такъ уныло

Ты сходишь въ лоно темныхъ тучъ

И мглистымъ, потускнѣлымъ златомъ

Наводишь мракъ на свѣтлый день,

Печальнѣйшимъ твоимъ закатомъ

Всѣмъ разстилаешь гроба тѣнь?

Вкругъ осенѣюща природа² 2.

Даетъ унылы мысли мнѣ,

Холодная съ кладбищъ погода

Разноситъ хладъ по всей странѣ;

Поля златыя опустѣли,

Вдаль птицы тянутся струей,

Древа пожелкли, покраснѣли

И предвѣщаютъ рокъ всѣ злой

Такъ, — жребій всѣхъ гражданъ вселенной; 3.

Есть тотъ, чтобъ цвѣсть и.отцвѣтать,

И кровью тигръ ненасыщенный

Не можетъ ввѣкъ не умирать.

Родимся мы, растемъ и зрѣемъ,

Идемъ, идемъ, — куда? — не знавъ,.

Сѣдѣемъ, старѣемъ, дряхлѣемъ

И падаемъ въ ровъ тли стремглавъ…

Такъ, такъ, — кто вѣсть, что дубъ корнистый 4.

Еще сей долго простоитъ?

Перунъ ли на него огнистый

Падетъ, иль вихрь его сразитъ?

Пусть всей-земли онъ трепетанье

Пренесъ, не нагибавъ чела;

Но рока злаго, скрежетанье,

Придетъ — и будетъ онъ земля.

Ахъ, такъ! и розы молодыя, 5.

Лилеи, что предъ мной цвѣтутъ,

Отъ зноя ли, иль стужи злыя,

Но свянутъ скоро, опадутъ;

Румянецъ, бѣлизна сотрется

И разнесутся ихъ листы;

Пріятность, красота минется…

Увы! въ семъ свѣтѣ все мечты.

Повѣренна моихъ печалей. 6.

И общница моихъ отрадъ!

Коль стали младости мы далѣй

И смерти намъ серпы грозятъ:

То крѣпче дружбой мы спряжемся

И такъ скрѣпимъ свои сердца,

Что рушься міръ, — не ужаснемся,

Дождавшись нашихъ дней конца.

Конецъ ристалища блистаетъ 7.

Сей жизни пальмою для тѣхъ,

Кого смиренье провождаетъ

Въ блаженну вѣчность для утѣхъ.,.

Рука мы объ руку съ тобою,

Христовой вѣры подъ щитомъ,

Въ блестящихъ ризахъ бѣлизной»

Въ невѣстникъ Ангеловъ войдемъ.

.

¹ Подражаніе пьесѣ Козегартена Ahndung (см. его Poesieen, т. I, стр. 111. Писано 29 іюля на Званкѣ. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XX.

² Вкругъ осенѣюща природа.

Въ изд. 1816 г. осѣнѣюща, но въ подлинникѣ: "Du weckst mir leise Trauer, «О herbstliche Natur».

XX. ПРОБЛЕСКЪ¹.

Хранителя меня ты ангела крылами, 1.

О мысль безсмертія! пріосѣняй,

Да въ немъ, какъ въ зеркалѣ, души очами

Я будущихъ блаженствъ увижу рай;

Подобно путникъ какъ сверхъ водъ, сквозь лѣсъ, въ мракъ нощи

Зритъ проблескъ отъ луны.

Коль не былъ гордъ и подлъ и лишь изъ самолюбья 2..

Пронырствомъ не пролѣзъ вельможъ я въ сонмъ,

Но съ малыхъ должностей всегда орудье

Былъ Бога и царя, ихъ чтя законъ:

Се зрю, се зрю себя сѣдящимъ выше неба

Между князей духовъ!

Когда грустилъ, вздыхалъ и проливалъ слезъ рѣки, 3.

Что нравовъ простота и вѣры лучъ

Въ вселенной погасалъ, и человѣки

Творились злѣй звѣрей средь бранныхъ тучъ:

Утѣшеннымъ себя въ эдемскихъ вижу кущахъ

Средь праотцевъ моихъ!

Коль сердцемъ кротокъ, тихъ, благолюбивъ душою, 4.

Не тягостенъ рабамъ и добръ я былъ,

Доволенъ отческихъ полой землею

И жатвой чуждой духъ мой не мутилъ:

Наслѣдіемъ себя взираю награжденію

Небеснаго Отца!

Когда не царскія желалъ, искалъ награды, 5.

И мзды чьей за труды, за подвигъ мой;

Но домогался лишь вездѣ единой правды,

Считая жребій всѣхъ за жребій свой:

Насыщеннымъ себя я вижу правосудьемъ

Отъ Истины святой!

Коль милостивымъ всѣмъ былъ, щедрымъ, милосердымъ 6.

И бѣднымъ завсегда желалъ помочь,

Стыдился къ страждущимъ глухимъ быть, твердымъ,

Сиротъ и вдовъ не гналъ отъ дома прочь:

О диво! въ грозный день, въ судъ страшный, неумытный

Помилованнымъ зрюсь!

Когда былъ сердцемъ чистъ, чуждъ козней и коварства, 7.

Не ставилъ никому на ловъ сѣтей;

Но, искренней душой презря препятства,

Невинныхъ въ вредъ себѣ спасалъ людей:

О восхищеніе! зрю Бога лучезарна

Къ себѣ лицомъ къ лицу!

Не изъ корысти коль себѣ хвалы и славы, 8.

Но изъ желанія лишь всѣмъ добра

Смиреньемъ укрощавъ враждебны нравы,

Судилъ, мирилъ, на сильныхъ мощь не зря:

О несказанна честь! — за миротворство Божьимъ

Я сыномъ нареченъ!

Коль обносимымъ былъ и оклеветанъ лжами 9.

За то, что истину и правду чтилъ,

Что Божьими блюдомъ, хранимъ судьбами

И ими весь мой вѣкъ поддержанъ былъ.:

Весельемъ ангельскимъ, небеснымъ наслаждаюсь

Въ бесѣдѣ я святыхъ!

О радость! о восторгъ! толико быть блаженнымъ, 10.

Что удостоиться взирать Творца

И, свѣтомъ окружась Его священнымъ,

Въ чертогѣ опочить всѣхъ, благъ Отца,

Между своихъ друзей, родныхъ, поднесь что милы

Такъ сердцу моему!

Тогда-то тамъ, о тамъ! не здѣшне земно тлѣнье, 11.

Не проходящи сны мірскихъ торжествъ,

Но съ ликомъ Душъ вовѣкъ Творцу хваленье

На арфѣ возглашу въ кругу Божествъ,

И небо и земля, моря и преисподня

Послушаютъ меня!

Давидъ, Іоасафъ тогда свои псалтиры 12.

Мнѣ съ радостью дадутъ, — да, въ нихъ бряцавъ,

Во гармоничные созвучны лиры

Сольюся Ангеловъ, самъ Ангелъ ставъ;

Въ безсмертномъ превитать я буду озареньи,

Какъ ясный Божій лучъ!

Не оставляй же ввѣкъ, не оставляй, любезна 13.

О мысль безсмертія! меня всегда;.

Будь стражъ средь поприща сего мятежна

И не кидай менѣ ты никогда;

Но тѣшь меня, покой пріятнымъ вображеньемъ

Ты будущихъ блаженствъ.

Хотя болѣзнь когда, хоть смерть мнѣ приразится, 14.

Не преставай елей свой въ грудь мнѣ. лить

И по послѣдній вздохъ въ умѣ твердиться,

Что въ гробъ иду не умирать, но жить,

Тѣхъ вѣчныхъ благъ вкушать, что въ небѣ приготовилъ

Богъ любящимъ Его.

¹ Писано 6 августа на Званкѣ и сперва было озаглавлено Просвѣтъ. Это опять подражаніе Козегартену; ср. въ его сочиненіяхъ (т. I, стр. 114) пьесу Aussicht. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXI.

XXI. СРѢТЕНІЕ ОРФЕЕМЪ СОЛНЦА (Гимнъ).

Оставь багряный одръ, — гряди, 1.

О златокудрый, вѣчно-юный

Богъ свѣта! Дѣвъ парнасскихъ вождь,

Гряди и приведи съ собою

Весны, и лѣта ясны дни

И цвѣто-благовонну Флору,

И въ класахъ блещущу Цереру,

И Вакха гроздовъ подъ вѣнцомъ:

Да, въ срѣтенье тебѣ исшедши,

Воскликнемъ гимнъ.

Вспылалъ румяный огнь въ водахъ, 2.

Вздымались горы, засверкали!

Се зрю, се зрю, — грядетъ, грядетъ

И свѣтлое чело возноситъ

Изъ синихъ волнъ на небеса!

Ужъ тихой арфы тихи звуки

Бѣгутъ со струнъ лучами въ долъ,

Безмолвны наклонились кедры,

Внимаетъ тварь^а!

Пришелъ, пришелъ любитель Музъ, 3.

Олимпа царь, источникъ знаній.

Сердецъ ему несемъ

Благоуханну дань.

Прими и озари съ престола

Тебя поющихъ Піэридъ.

(Диѳирамбъ).

Тяжелой съ неба стопой 4.

Мракъ отступаетъ,

Тонетъ, блѣднѣетъ во мглѣ,

И съ роскошью лѣнь,

Тучныя вѣжди подъемля,

Вставъ, идутъ къ трудамъ,

Зрятъ честью плѣнны умы

Къ лаврамъ и славѣ.

Слава! что зрю въ восхищеньи? 5.

Боги, богини и Фивъ!

Се они! — сердце трепещетъ!

Очи летятъ на красы!

Льются съ раменъ волны златы;

Розы средь устъ и ланитъ!

Голуби, лебеди, пава²,

Вѣщая птица при нихъ.

Слава! зрѣлъ свѣтлаго Фива!

Видѣлъ! — вѣрь мнѣ, потомство³.

Слава! слава! Музы, скорѣе 6.

Теките, бѣгите ко мнѣ

Фива воспѣть. — Холмы и рощи,

Рѣки шумящи съ горъ слышу^б,

Прядаютъ звѣзды, громы гремятъ,

Пестрые тигры, львы желтогривы

Кротко у ногъ Фива легли, —

Вьются орлы. — Фиву ввѣкъ слава!

^а Вся внемлетъ тварь (1811).

^б. Шумящи ужъ слышу.

¹ Приготовлено вѣроятно въ ожиданіи посѣщенія императоромъ Александромъ I Бесѣды, собиравшейся въ домѣ Державина. Кромѣ того, что самое содержаніе пьесы подаетъ поводъ къ такому предположенію, основываемся на томъ, что она въ рукописи отнесена къ марту 1811 года, открытіе же Бесѣды послѣдовало въ этомъ самомъ мѣсяцѣ, 14-го числа. Стихотвореніе было напечатано отдѣльно подъ заглавіемъ: Срѣтеніе Орфеево солнца. Гимнъ и диѳирамбъ въ греческомъ вкусѣ, препровождаемые лирою. Музыка г. Бортнянскаго (Спб. 1811), съ подписью Державинъ. Потомъ въ въ Бес. люб. рус. слова 1811 г., кн. II, № 2 (стр. 103), при чемъ видно, что оно присоединено къ книжкѣ уже послѣ отпечатанія ея, такъ что заглавіе его не вошло и въ оглавленіе. Въ ч. V, см. XXX, гдѣ опущены находившіяся прежде надъ куплетами надписи: строфа, антистрофа и эподъ.

² Голуби, лебеди, пава,

Вѣщая птица при нихъ. «Голуби — принадлежность Венеры; лебеди — Аполлона; пава — Юноны; вѣщая птица (сова) — Минервы». Д.

³ Видѣлъ! — вѣрь мнѣ, потомство.

Ср. выше, стр. 45, 1-й стихъ оды Къ Бахусу.

XXII. КЪ МЕРКУРІЮ¹.

Краснорѣчивый внукъ Атланта, 1.

Меркурій, дикій нравъ смягчившій грубыхъ смертныхъ

И образъ давшій ихъ движенью тѣлъ красивый

По правиламъ палестры!

Тебя, боговъ и Для вѣстникъ, 2.

Пою, обрѣтшаго выпуклозвонку лиру,

Въ уловкахъ хитраго, искуснаго все въ шуткахъ

Похитить, скрыть, что хочешь.

Обманомъ нѣкогда изъ стада, 3.

Бывъ юнъ еще, воловъ ты свелъ у Аполлона,

И онъ, коль не отдашь, грозилъ; но, стрѣлъ вмигъ въ тулѣ

Не взвидѣвъ, — разсмѣялся.

Ты щедраго въ пути Пріама 4.

Былъ вождь, какъ онъ Пергамъ оставилъ и, сквозь стана

Прошедъ враговъ, избѣгнулъ лютыхъ стражей

Ѳессальскихъ и Атридовъ.

Вчиняя души благочестны 5.

Въ селеньяхъ радости и, легкія ихъ стаи

Гоняя золотымъ жезломъ, ты всѣмъ пріятенъ

Богамъ небесъ и ада.

¹ Переведено изъ Горація (кн. I, ода 10) и помѣщено въ Разсужденіи о лирич. поэзіи, какъ примѣръ единства въ содержаніи. Напеч. сперва въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1811 г. (кн. II, № 1, стр. 40), потокъ 1816 г. въ ч. V, XL.

XXIII. РИМСКОМУ НАРОДУ¹.

Куда, куда еще, мечи, едва вложенны 1.

Въ ножны, вы обнажа, стремитесь, вновь ярясь?

Поля ль отъ васъ, моря ль не много обагренны,

И мало ль ваша кровь лилась?

Нѣтъ, нѣтъ! — не Римъ ему враждебный и надменный 2.

Низвергъ и превратилъ въ персть пламемъ Карѳагенъ;

Ни вольный Бритовъ родъ, цѣпями отягченный,

Сквозь вратъ торжествъ веденный въ плѣнъ.

Такъ, такъ, — не отъ Парѳянъ, но собственной враждою 3.

Своей, крамолою падетъ вашъ славный градъ.

Ни волкъ, ни левъ, какъ вы, съ столь яростію злою

Своихъ собратьевъ не губятъ.

Чтожъ за слѣпая месть, и что за вышня сила, 4.

Иль грѣхъ какой стремитъ васъ? — Дайте мнѣ отвѣтъ. —

Но вы молчите!… Что? — вашъ блѣдность зракъ покрыла!

Иль молній ужаснулъ васъ свѣтъ?

Се строгій Рима рокъ, се злоба звѣровидна, 5.

Какъ заглушаетъ вашъ братоубійствомъ гласъ!

Съ тѣхъ поръ, какъ Ремова кровь пролита невинна,

Лежитъ проклятіе на васъ.

¹ Изъ книги эподовъ Горація (эп. 7). Переведено 18 іюня на Званкѣ. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXXIX. Тамъ во 2-мъ стихѣ 2-й строфы пламень, но это очевидно опечатка, которую мы поправили по рукописямъ. Въ этой строфѣ, какъ и въ началѣ слѣдующей, вѣроятно съ намѣреніемъ отступлено отъ подлинника.

XXIV. АРИСТИППОВА БАНЯ¹.

Что вы, аркадскія утѣхи, 1.

Темпейскій долъ, гесперскій садъ,

Цитерски рѣзвости и смѣхи

И скрытыхъ тысячи прохладъ

Средь рощъ и средь пещеръ тѣнистыхъ,

Между цвѣтовъ и токовъ чистыхъ, —

Предъ тѣмъ, гдѣ Аристиппъ живетъ?²

Что вы? — Домъ полнъ его довольствомъ,

Свободой, тишиной, спокойствомъ,

И всѣхъ блаженствъ онъ чашу пьетъ!

Жизнь мудраго — жизнь наслажденья 2.

Всѣмъ тѣмъ, природа что даетъ.

Не спать въ свой вѣкъ³, и съ попеченья

Не чахнуть, коль богатства нѣтъ;

Знать малымъ пробавляться скромно,

Жить съ беззаконными законно,

Чтить доблесть, не любить порокъ,

Со всѣм"и всегда ужиться,

Но только съ добрыми дружиться:

Вотъ въ чемъ былъ Аристинновъ толкъ!

Взгляните жъ на него. Онъ въ банѣ! 3.

Се роскоши и вкуса храмъ!

Цвѣтъ розъ разсыпанъ на диванѣ;

Какъ тонка мгла иль ѳиміамъ,

Завѣса вкругъ его сквозится;

Взоръ всюду изъ нея стремится,

Въ нее жъ чуть дуетъ вѣтерокъ^а;

Льетъ чрезъ каминъ, сквозь сводъ, въ купальню,

Въ книгохранилище и спальню

Огнистый съ шумомъ ручеекъ.

Онъ нѣжится, — и Апеллеса 4.

Картины вкругъ его стоятъ^б:

Сверкаютъ битвы Геркулеса;

Сократъ съ улыбкою пьетъ ядъ;

Звучатъ пиры Анакреона;

Видна и ссылка Аполлона,

Стада пасетъ какъ по землѣ,

Какъ съ Музами свирѣлку ладитъ,

Въ румянецъ розъ пастушекъ рядитъ:

Цвѣтетъ спокойство на челѣ.

Иль миртъ подъ тѣнью, подъ луною, 5.

Онъ зритъ, на чистомъ ручейкѣ

Наяды плещутся водою,

Шумятъ, — ихъ хохотъ вдалекѣ

Погодкою повсюду мчится,

Отъ тѣлъ златыхъ кристалъ златится

И прелесть свѣтится сквозь мракъ.

Все старцу изъ окна то видно

Но Нимфъ невинности нестыдно,

Что скрытый съ нихъ не сходитъ зракъ.

А здѣсь, въ сосѣдственномъ покоѣ, 6.

Въ очкахъ друзей его соборъ

Надъ книгой, видной на налоѣ,

Сидитъ, склоня думъ полный взоръ,

Стиховъ его занявшись чтеньемъ;

Младая дщерь на цитрѣ пѣньемъ

Между фіяловъ вторитъ ихъ. —

Гласъ мудрости живѣй несется,

Какъ дѣвъ онъ съ розовыхъ устъ льется,

Подобно медъ съ сотовъ златыхъ.

«О смертные!» поетъ Арета⁴: 7.

"Коль странники страны вы сей,

"Вкушать спѣшите благи свѣта:

"Теченье кратко вашихъ дней.

"Блаженство намъ даруетъ время;

"Бываетъ и порфира бремя,

"И не прекрасна красота.

"Едино счастье въ томъ неложно,

"Коль услаждать духъ съ чувствомъ можно,

"А все другое — суета.

"Не въ томъ бѣда, чтобъ чѣмъ прельщаться, 8.

"Бѣда пороку сдаться въ плѣнъ.

"Не долженъ мудрымъ называться,

"Кто духа твердости, лишенъ.

"Но если тѣло услаждаемъ^в

"И душу благостьми питаемъ:

"Почто съ небесъ перуна ждать?

"Для жизни человѣкъ родится,

"Его стихія — веселиться;

"Лишь нужно страсти побѣждать

"И въ счастіи не забываться, 9.

"Въ довольствѣ помнить о другихъ;

"Добро творить не собираться⁵,

"А должно дѣлать, — дѣлать вмигъ.

"Вотъ мудра мужа въ чемъ отличность!

"И будетъ ли вредна тутъ пышность,

"Коль миро на браду занесъ.

"И часъ въ домъ царскій призываетъ,

"Но сирота пришелъ, рыдаетъ:

"Онъ всталъ, — отеръ его токъ слезъ?

"Порочно ль и столовъ обилье, 10.

"Блескъ блюдъ, винъ запахъ, сладость яствъ,

"Коль гонятъ прочь они унынье,

"Крѣпятъ здоровье, — и пріятствъ

" живутъ душой друзьямъ въ досугахъ;

"Коль тучный полкъ стоитъ въ прислугахъ,

"И съ гладу вкругъ не воютъ псы?

"Себя лишь мудрый умѣряетъ

"И смерть, какъ гостью, ожидаетъ,

«Крутя задумавшись усы⁶.»

Но вдругъ вошли, пресѣкли пѣнье 11.

Отъ Діонисья три жены.

Мужамъ рожденны на прельщенье:

Какъ нощь — власы, лицомъ — луны,

Какъ небо — голубые взоры;

Блескъ устъ, ланитъ ихъ — блескъ Авроры,

И холмы въ даръ ему плодовъ

При персяхъ отдаютъ въ прохладу. —

"Хвала царю, " рекъ, «за награду;

„Но выдьте вонъ: — я философъ⁷.“

Какъ? — Нѣтъ, мудрецъ! скорѣй винися, 12.

Что ты лишь слабостью не слабъ.

Безъ зубъ воздержностью не дмися:

Всякъ смертный искушенья рабъ.

Блаженъ, и въ средственной кто долѣ

Возмогъ обуздывать по волѣ

Своихъ стремленье прихотей!

Но быть богатымъ, купно святу,

Такъ трудно, какъ орлу крылату

Иглы сквозь пролетѣть ушей.

^а … вѣетъ вѣтерокъ (1812).

^б … Ахиллеса

… вкругъ его дышатъ.

^в … тѣлу угождаемъ.

¹ Написано на Званкѣ 22 іюня, подъ заглавіемъ Баня. По разсказу Аксакова (Воспоминанія, М» 1856, стр. 385), Державинъ однажды заставилъ его прочесть эту «любимую свою пьесу» въ присутствіи молодыхъ дѣвицъ. «Я остановился и сказалъ, не угодно ли ему назначить что-нибудь другое. — Ничего, возразилъ смѣясь Гаврила Романовичъ: у дѣвушекъ уши золотомъ завѣшены». Аксаковъ прибавляетъ, что пьеса «была впослѣдствіи напечатана, но съ исключеніями». Это несправедливо: мы имѣемъ передъ собою какъ первоначальную рукопись, такъ и послѣдующія редакціи Аристипповой бани, и можемъ засвидѣтельствовать, что всѣ измѣненія, съ которыми она напечатана, касаются только формы отдѣльныхъ выраженій и не заключаютъ въ себѣ ничего существеннаго въ отношеніи къ смыслу стиховъ.

Аристиппова баня явилась въ Чт. въ бес. люб. р. сл. 1812 г., кн. VI, стр. 65, и 1816 г., ч. V, XXXIII.

² Предъ тѣмъ, гдѣ Аристиннъ живетъ.

«Греческій философъ, жившій за 400 лѣтъ до Рождества Христова». Д. — Аристиппъ былъ родомъ изъ Кирены; воспитанный въ нѣгѣ и наслажденіяхъ на родинѣ, онъ, хотя и ученикъ Сократа, училъ, что высшее благо заключается въ пріятныхъ ощущеніяхъ, въ томъ, чтобы наслаждаться со вкусомъ, умѣренно, спокойно, не нарушая, свободы духа. Ср. въ Томѣ I, стр. 260, пьесу: Философы пьяный и трезвый.

³ Не спать въ свой вѣкъ…

Что поэтъ собственно хотѣлъ сказать этими словами, видно изъ первоначальной редакціи стиха въ рукописи: Не вѣшать рукъ, и съ попеченья.

⁴ Дочь его, имъ воспитанная, была дивомъ красоты и добродѣтели своего времени. Д. — Ἀρετή, virtus, достоинство, красота и т. п. Такъ дѣйствительно называлась дочь Аристиппа.

⁵ Добро творить не собираться,

А должно дѣлать, — дѣлать вмигъ.

По словамъ покойнаго И. В. Капниста (см. Томъ II, стр. 106), Державинъ не любилъ осторожной или разборчивой благотворительности и съ особеннымъ оживленіемъ повторялъ эти два стиха. Самое правило, въ нихъ заключающееся, заимствовано, кажется, у Суворова, который говорилъ: «Добро дѣлать спѣшить должно» (Фукса Ист. Сувор., ч. II, стр. 164).

⁶ И смерть, какъ гостью, ожидаетъ,

Крутя задумавшись усы.

По поводу послѣднихъ двухъ стиховъ Гоголь говоритъ о Державинѣ: "Слогъ у него такъ крупенъ, какъ ни у кого изъ нашихъ поэтовъ. Разъявъ анатомическимъ ножемъ, увидишь, что это происходитъ отъ необыкновеннаго соединенія самыхъ высокихъ словъ съ самыми низкими и простыми, на что бы никто не отважился, кромѣ Державина. Кто бы посмѣлъ, кромѣ его, выразиться такъ, какъ выразился онъ въ одномъ мѣстѣ о томъ же своемъ величественномъ мужѣ, въ ту минуту, когда онъ все уже исполнилъ, что нужно, на землѣ "(слѣдуютъ два выписанные нами стиха). «Кто, кромѣ Державина, осмѣлился бы соединить такое дѣло, каково ожиданіе смерти, съ такимъ ничтожнымъ дѣйствіемъ, каково крученіе усовъ? по какъ черезъ это ощутительнѣе видимость самого мужа и какое меланхолически-глубокое чувство остается въ душѣ!» Замѣтимъ, что вмѣсто послѣдняго стиха въ рукописи стояло прежде: «Съ улыбкой расчесавъ усы».

Въ первой редакціи пьеса кончалась 11-ою строфой; 12-ая приписана позднѣе.

⁷ Но выдьте вонъ: — я философъ.

«Діонисій, царь сиракузскій, подарилъ Аристиппу трехъ красавицъ. Онъ привелъ ихъ къ себѣ и отпустилъ назадъ, не прикасаясь къ нимъ». Д. — Аристиппъ жилъ нѣсколько времени при дворѣ Діонисія младшаго въ Сиракузахъ,

XXV. ЭХО¹.

Касаюсь струнъ, — и громъ за громомъ 1.

Отъ перстовъ съ арфы въ слухъ летитъ,

Шумитъ, бушуетъ доломъ, боромъ,

Въ мглѣ шепчетъ съ тишиной и спитъ;

Но вдругъ, отдавшися отъ холма

Возвратнымъ грохотаньемъ грома,

Гремитъ и удивляетъ міръ:

Такъ ввѣкъ безсмертно эхо лиръ.

О мой Евгеній! коль Нарциссомъ 2.

Тобой я чтусь, — скалой мнѣ будь,

И какъ покроюсь кипарисомъ,

О мнѣ твердить не позабудь².

Пусть лирой я, а ты трубою,

Играя, будемъ жить съ тобою,

На Волховѣ какъ чудный шумъ

Тьмой гуловъ удивляетъ умъ.

Увы! лишь въ свѣтѣ вспоминаньемъ 3.

Безсмертенъ смертфій человѣкъ:

Нарциссъ жилъ Нимфы отвѣчаньемъ, —

Чрезъ Музъ живутъ піиты ввѣкъ.

Пусть въ персть тѣла ихъ обратятся,

Но вновь изъ персти возродятся,

Какъ ожилъ Пиндаръ и Омиръ

Отъ Данта и Петрарка лиръ.

Такъ, знатна часть за гробомъ мрачнымъ 4.

Останется еще отъ насъ,

А паче свиткомъ безпристрастнымъ

О комъ воскликнетъ Кліинъ гласъ.

Тогда и Ѳивовъ раззоритель³

Той самой Званки былъ бы чтитель,

Гдѣ Фебъ бесѣдовалъ со мной.

Потомство воззвучитъ — съ тобой.

¹ Въ рукописи заглавіе: Званское эхо. Къ Евгенію, съ примѣчаніемъ: «Писано 3 числа (іюля) въ день рожденія автора; послано 13-го, въ день именинъ его, іюля 1811 г., въ отвѣтъ на письмо Евгенія отъ 8 іюля 1809, въ которомъ онъ, похваляя званское эхо, просилъ что-нибудь написать о семъ удивительномъ явленіи природы, подобно какъ писалъ Овидій въ Превращеніяхъ своихъ». Упоминаемое здѣсь письмо въ нашихъ рукахъ. Увѣдомляя Державина о полученіи письма его изъ Званки, Евгеній продолжаетъ: "Вы опять въ сосѣдствѣ съ безсмертнымъ эхомъ, которое, вѣрно, въ первый же день вашего пріѣзда проснулось отъ зимнаго сна. Я помню у Овидія, книг. 3 Превращеній, описаніе эха, гоняющагося за Нарциссомъ:

Кто тутъ? вскричалъ Нарциссъ: кто тутъ? вскричало Эхо.

Поди ко мнѣ — рекъ тотъ: поди ко мнѣ, рекло и Эхо.

Бѣжишь ты — ты бѣжишь: другъ друга укоряютъ.

Постой — постой одинъ другому повторяютъ *.

• Въ позднѣйшее время Нарциссъ Овидія переведенъ М. П. Погодинымъ: см. Московскій Вѣстникъ 1828 г., ч. VIII, стр. 129.

«Піиты повѣствуютъ, что Нимфа Эхо, любя Нарцисса и не видя отъ него взаимной любви, изсохла отъ унынья и превратилась въ скалу, сохранившую въ себѣ вмѣсто жизни одинъ только голосъ. Званское эхо также можетъ упрекать своего любимаго барда, не пропѣвшаго ему ни одного привѣтливаго стишка. Нарциссъ у Овидія былъ по крайней мѣрѣ привѣтливѣе». Въ пьесѣ жизнь званская (см. Томъ II, стр. 633) уже была рѣчь про эхо, о которомъ здѣсь говорится. При посѣщеніи Званки въ 1863 г., мы распрашивали мѣстныхъ жителей объ этомъ явленіи, но никто не зналъ о немъ: «отголосокъ встарину, можетъ статься, и былъ въ лѣсу, а теперь тамъ лѣсъ вырубленъ, хоть шаромъ покати» (Званка и могила Держ., Совр. лѣтоп. 1863, № 33).

Напечатано, подъ заглавіемъ Званское эхо, въ Соч. и перев. росс. ак. 1813 г., ч. VI, стр. 172, и потомъ 1816 г., въ ч. V, XXXIV.

² О мнѣ твердить не позабудь, —

т. е. какъ историкъ русской литературы: см. Томъ II, стр. 632.

³ Тогда и Ѳивовъ раззоритель —

Александръ Македонскій, пощадившій въ Ѳивахъ домъ Пиндара.

XXVI. КЪ ЛИДІИ¹.

Скажи мнѣ, Лидія, боговъ

Подъ клятвою прошу, почто ты Сибариса

Любя губишь, что нынѣ онъ

Возненавидѣлъ рать, — пыль, зной сносить могущій?

Почто, надѣвъ броню, верхомъ

Межъ сверстныхъ всадниковъ не ѣздитъ и уздою

Стальнозубчатой не кротитъ

Бурливаго коня, всѣхъ яростнѣйша Галловъ?

Зачѣмъ касаться Тибра онъ

Боится желтыхъ волнъ, и отъ борцовъ елея² 10.

Бѣжитъ, отъ яда какъ ехиднъ?

Сожженныхъ зноемъ рукъ, оружіе носящихъ,

Зачѣмъ не кажетъ, всѣмъ хвалясь,

Что пращею своей сподвижниковъ всѣхъ далѣй

Онъ за поставленную цѣль

Пребрасывалъ кружцы тяжелые нерѣдко?

И, древле какъ Ѳетидинъ сынъ

Предъ слезнымъ, жалостнымъ паденьемъ Иліона,

Зачѣмъ онъ прячется отъ войскъ,

Чтобъ и его на брань не увлекли съ собою?

¹ Переведено изъ Горація (ки. I, ода 8) 9 іюля на Званкѣ. Имена Лидіи и Сибариса означаютъ роскошь и изнѣженность. Поэтъ пеняетъ Лидіи, что очарованный ею молодой человѣкъ не участвуетъ болѣе въ забавахъ и упражненіяхъ своего возраста. Шутка относится къ ней, но еще болѣе, кажется, направлена противъ Сибариса. Напеч. 1816 г., въ ч. V, XLV.

²… и отъ борцовъ елея и проч…

т. е. елея, которымъ борцы умащаютъ свои члены. Въ подлинникѣ: «Cur olivum sanguine viprina cautius vitat»… Ниже кружецъ — слово, удачно передающее названіе дискъ.

XXVII. УПОВАНІЕ НА ЗАЩИТУ БОЖІЮ¹.

Будь милостивъ ко мнѣ, мой Богъ, 1.

Коль врагъ меня пожрать зіяетъ,

Всякъ день мнѣ бѣдства замышляетъ,

Всякъ день блюдетъ моихъ слѣдъ ногъ

И злобно на меня враждуетъ.

Объемлетъ страхъ, — надежда Ты, 2.

Тобой живу, Тобой хвалюся,

Ты щитъ, броня, — и не боюся.

Мнѣ все, кромѣ Тебя, мечты, —

И что мнѣ человѣкъ возможетъ?

Пусть мыслятъ вредъ мнѣ всякій день, 3.

Твердятъ слова мои съ гнушеньемъ,

Толпятся, ловятъ съ ухищреньемъ,

Мой слѣдъ стрегутъ и тѣнь:

Ихъ тщетенъ трудъ, — Тобой спасуся.

Твой, Боже, перстъ ихъ сломитъ рогъ, 4.

Меня Ты скроешь милосердьемъ,

Слезъ сжалишься моихъ теченьемъ.

Упованіе на защиту Божію.

Тогда, никто какъ не помогъ,

Ты не забылъ Твоихъ обѣтовъ.

Убѣгнетъ врагъ, услышавъ то, 5.

Что я Тобою защищаюсь,

Что на Тебя я полагаюсь,

Однимъ Тобой хвалюсь, — и что

Тогда злодѣйства мнѣ людскія?

Такъ, — славлю я Тебя, Господь! 6.

Лишь Ты отъ золъ меня избавилъ,

Стеръ слезный токъ, подъялъ, возставилъ

И продлилъ мой еще животъ. —

Тебѣ ль не благоугождаю?

¹ Изъ псалма 58. Писано 15 іюля на Званкѣ и въ рукописи сперва озаглавлено: Надежда въ напастяхъ на Бога. Напеч. 1816, въ ч. V, XIX.

XXVIII. НА ПРЕОДОЛЕНІЕ ВРАГА¹.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 1.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны,

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу поетъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Приди и обозри, о смертный! 2.

Непостижимы чудеса:

На чемъ стоятъ столпы несмѣтны,

Держаніи землю, небеса;

Зри, обращалъ какъ Богъ понтъ въ сушу,

Какъ хлябь разверзъ, простеръ въ ней путь

И тамъ провелъ живую душу,

И вѣтръ не могъ никакъ гдѣ дуть!

(Хоръ).

Воскликни. Господу, вселенна! 3.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины. *

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Его всевидящее око 4.

Сквозь безднъ всѣхъ звѣздъ на міръ сей зритъ,

Что низко въ немъ и что высоко,

Надъ вражеской гордыней бдитъ

И насъ ведетъ къ блаженной жизни,

Стопы склоняя на добро;

Чрезъ брань, бѣды и укоризны

Такъ чиститъ насъ, какъ огнь сребро.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 5.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

'Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Хотя вводилъ Онъ насъ въ напасти 6.

И посылалъ на насъ войны;

Но то Его былъ опытъ власти,

Чтобъ наши наказать вины.

Благословите жъ, всѣ языки,

Днесь Бога нашего, и вы,

Зря чудеса Его велики,

Хвалите, преклоня главы.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 7.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Придите въ храмъ нашъ и внимайте 8.

Душъ славословія трубу;

Но не на жертвы вы взирайте, —

На искренны Творцу мольбу;

И ежели языкъ неправду

Какую нашъ въ сей часъ изрекъ,

Да удалитъ отъ насъ пощаду

И милость Онъ свою навѣкъ.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 9.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

¹ Изъ псалма 65. Сочинено 16 іюля на Званкѣ, вѣроятно по поводу начавшихся, особенно съ весны этого года, дѣятельныхъ приготовленій къ войнѣ съ Наполеономъ. Графъ Joseph de Maistre, сардинскій посланникъ, писалъ изъ Петербурга 15 (27) августа; «Люди, наиболѣе знакомые съ положеніемъ дѣлъ, думаютъ, что война непремѣнно возобновится до окончанія года» (Lettres и проч., т. I, стр. 218). Напеч. 1816 г. въ ч. V, IX.

XXIX. КЪ КАЛЛІОПѢ¹.

Сойди ко мнѣ съ небесъ, царица Калліопа! 1.

И громкою трубой, иль нѣжнымъ звономъ струнъ

Отъ цитры Феба, иль, когда предпочитаешь

Ты голосъ свой всему, — воспой безсмертну пѣснь.

Уже мнѣ слышится, или я, обаяясь 2.

Прелестною мечтой, брожу въ густой чащи

Священныхъ рощъ и шумъ прохладнаго зефира

И тихій внемлю токъ журчащаго ручья?

Такъ на горѣ Вультуръ, еще въ младенствѣ сущій, 3.

За рубежемъ родной Апуліи моей,

Игрою утомленъ, въ снѣ сладкомъ осѣненный

Таинственно вѣтвьми я былъ отъ голубей.

Всѣмъ населяющимъ вершины-Ахероній, 4.

Навѣсисты скалы лѣсныхъ бантійскихъ дебрь

И тучны пажити долинъ низкофорентскихъ,

Казалось жителямъ то нѣкимъ чудомъ, что

Не уязвляемый ни отъ медвѣдей лютыхъ, 5.

Ни черноядныхъ змѣй, подъ злачнымъ лавромъ я

И миртовой въ тѣни почилъ священной рощи. —

Не безъ покрова, знать, боговъ былъ отрокъ смѣлъ.

Меня, любящаго струи и ваши пѣсни, 6.

Ни съ филиппинскихъ рать бѣжавшая полей,

Ни древо адское, ни волны Палинура

Не погубили морь сицильскихъ въ хлябяхъ ихъ.

Я вашъ, Камены, вашъ. — На холмы ли сабински, 7.

Въ прохладный ли Пренестъ, въ пологій ли Тибуръ,

Или въ приморскіе вхожу вертепы байски,

Нигдѣ и ничего, бывъ съ вами, не страшусь.

Доколѣ вы со мной, пловцомъ пущусь охотно 8.

Въ ярящійся Босфоръ, въ пески ливійски пѣшъ,

Британовъ къ странникамъ и Коноканъ свирѣпыхъ,

Піющихъ конску кровь, Донъ скиѳскій посѣщу.

Вы, подвигъ цезаря великаго окончить, 9.

Какъ размышляетъ онъ въ пещерѣ Піэридъ,

И воинство свое шлетъ въ браняхъ утомленно

Во грады на покой, прохладой щедрите.

И днесь, блаженные ему совѣты, кротки 10.

Вдохнувъ, ликуете. — Мы знаемъ, страшный громъ

Чей свергъ Титановъ полкъ; землей и моремъ бурнымъ

Кто правитъ, царствами и смертныхъ и боговъ.

Немалымъ ужасомъ Юпитера смутила 11.

Самонадѣйная та буйна, юна рать,

Что силясь, мышцами подъявъ братосодружно,

Лѣсистый на Олимпъ вскатить вверхъ Пеліонъ.

Но что возмогъ Тифей? — что Мимъ ужасномочный? 12.

Что съ грознымъ станомъ могъ гигантскимъ Порфирьенъ?

Что Ретъ и Энцеладъ, надменно съ корней рвавши

И въ бѣшенствѣ своемъ бросавши дерева?

Противъ эгида что гремящаго Паллады? 13.

И пламенный Вулканъ, царица и небесъ

Стояла Гера гдѣ, и не слагающій вовѣкъ^а

Съ раменъ своихъ стрѣлогремящій свѣтлый тулъ,

И моющій власы разсыпанны, златые, 14.

Струящися въ ключахъ кастальскихъ чистыхъ водъ

И въ отчихъ родшися витающій дубравахъ

Ливійскихъ, патерискій и дельфскій Аполлонъ?

Лишенна падаетъ благоразумья сила 15.

Подъ бременемъ своимъ. Благоразумьемъ же^б

Мощь размѣряему возводятъ боги выше;

Но ненавистна имъ возставшая на нихъ.

Свидѣтель словъ моихъ да будетъ Гигъ сторукій 16.

И непорочныя Діаны Оріонъ

Помысля на соблазнъ^в. — Онъ скоро укрощеннымъ

Сталъ въ дерзости своей дѣвической стрѣлой.

На собственныхъ своихъ низверженна чудовищъ 17.

Земля, стеня, скорбитъ о чадахъ тѣхъ ея,

Что сдхнуты молніей во мрачны бездны ада,

И Этна, брошенна на нихъ, еще горитъ.

Нечестіе стрещи опредѣленна птица 18.

Рвать невоздержнаго не престаетъ доднесь

Титія печени, и влюбчива связуютъ

Пиритоя еще трехъ-сотныхъ склепы узъ.

^а … и не слагающій [безъ вовѣкъ] (1811).

^б … Благоразумьемъ мощь

Соразмѣряему…

^в Помнившій на соблазнъ…

¹ Переведено изъ Горація (кн. III, ода 4) для Разсужденія о лирич. поэзіи, какъ примѣръ разнообразія въ планѣ, который нѣкоторые «такъ утаеваютъ, что и угадать трудно». Державинъ прибавляетъ, что толкователи этой оды «донынѣ не согласны, съ какимъ намѣреніемъ она писана». По замѣчанію одного изъ новѣйшихъ комментаторовъ, главная мысль ея — похвала Музамъ, дарующимъ мудрость: сначала поэтъ говоритъ о покровительствѣ, какое онѣ оказываютъ ему, о наслажденіи, доставляемомъ ими цезарю; потомъ, чтобы еще ярче выставить свою идею, онъ противополагаетъ этому мрачный образъ грубой исполинской силы, которая дѣйствуетъ безсознательно и сама себя губитъ (Наукъ въ Кёнигсбергѣ). «Этой одѣ», сказано при переводѣ г. Фета, «съ такимъ же правомъ можно дать заглавіе: Къ Каменамъ или къ цезарю Октавіану; переходы отъ одного предмета къ другому рѣзки, но вы чувствуете внутреннюю связь между ними, и ода производитъ цѣльное впечатлѣніе». Въ объясненіе подробностей, относящихся къ подлиннику, -здѣсь не входимъ и отсылаемъ читателя къ примѣчаніямъ, приложеннымъ къ переводу г. Фета (Оды Горація, Спб. 1856). Ту же оду перевелъ Востоковъ (Стихотв. его, Спб. 1821, стр. 133). Переводъ Державина сдѣланъ по буквальному переводу въ прозѣ, писанному неизвѣстной рукой и найденному нами въ его бумагахъ.

Ср. въ Томѣ I, стр. 503, другую оду Къ Калліопѣ, въ которой только начало заимствовано изъ Горація.

Настоящій переводъ напеч. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., 1811, кн. II, № 1, стр. 48, и 1816 г. въ ч. V, XLI.

XXX. КЪ МЕЦЕНАТУ¹.

Сабинскаго вина, простаго, 1.

Немного изъ большихъ кувшиновъ

Днесь выпьемъ у меня, Меценъ,

Что самъ, на греческихъ винъ гнѣзда

Наливъ, я засмолилъ въ тотъ день,

Когда, любезнѣйшій мой рыцарь, 2.

Народъ тебя встрѣчалъ въ театрѣ

Со плескомъ рукъ, — и громъ отъ хвалъ

Твоихъ съ бреговъ родимыхъ Тибра

Звучалъ сверхъ ватиканскихъ горъ.

Ты у себя вино секубско 3.

И сладки пьешь каленски соки;.

Но у меня ихъ нѣтъ, — и гроздъ

Ни форміанскій, ни Фалернскій

Моихъ не благовонитъ чашъ.

¹ Переведено изъ Горація (ки. I, ода 20) и вклютено въ Разсужд. о лирич. поэзіи, какъ примѣръ краткости. Напеч. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., 1811, кн. II, № 1, стр. 59, и 1816 г. въ ч. V, XLII.

XXXI. НА ОСВЯЩЕНІЕ ХРАМА КАЗАНСКІЯ БОГОРОДИЦЫ, ВЪ С.-ПЕТЕРБУРГѢ¹.

Ужъ не Ѳавора ль я на рамѣ 1.

По ребрамъ свѣтлыхъ тучъ хожу?

Иль Соломона въ дивномъ храмѣ

Вкругъ изумленный взоръ вожу

По злату, по мусій, порфирамъ,

И къ звонкимъ Сіонитъ² Псалтирямъ

Клоню вперенны ушеса?

Восторгъ всѣ наполняетъ чувства:

Богатство, красоту искусства,

Отверзты вижу небеса!

Ни бурь, ни морь, ни громовъ рева 2.

Не внемлетъ, благовѣя, міръ.

Что се? — Святыхъ въ святая Дѣва

Восходитъ, вслѣдъ струя ЭФиръ!

Глава увѣнчанна звѣздами,

Луна блистаетъ подъ ногами,

Какъ солнце, ясенъ взглядъ и тихъ;

Одѣта неба омофоромъ,

Предстала предъ Всевидца взоромъ, —

И слышу свыше Дѣвы ликъ:.

"О вѣчный, Трисвятый 3.

"И непостижный Сый!

"Вселенну наполняяй

"И обитаяй въ храмахъ

"Тобой живыхъ сердецъ,

"Воззри на оны сонмы,

"На чистый ѳиміамъ,

"Тебѣ отъ нихъ куримый,

"И на царя, колѣна

"Преклонша предъ Тобой,

"Который храмъ сей создалъ

"Въ земну обитель мнѣ;

"И будь благопріятенъ

"Народу и ему,

"Какъ въ мирѣ, такъ и въ брани,

«Чтобъ угождалъ Тебѣ.»

И се, въ подобьи голубинѣ, 4.

Свѣтъ милый, радостный очамъ,

По синей низлетѣлъ равнинѣ,

Какъ алыхъ зарь отливъ, на храмъ!

Не духъ ли то святый съ горъ звѣздныхъ

Нисшелъ на домъ молитвы вѣрныхъ

О знаменіе непостижно!

Россія будетъ неподвижно

Подъ кровомъ цвѣсть благихъ небесъ!

Такъ, если силой теплой вѣры 5.

Мы и невидимое зримъ,

Мой духъ сквозь недостижны сферы,

Какъ огнекрылый Серафимъ,

Паритъ въ обитель душъ блаженныхъ

И въ чувствахъ тонкихъ, безмятежныхъ

Молитвы слышитъ ихъ за насъ.

Передъ судебъ святымъ ковчегомъ

Давидъ по струнамъ перстовъ бѣгомъ

Отъ гуслей льетъ сладчайшій гласъ:

"О Боже! что есть тварь, 6.

"Какъ бренный человѣкъ?

"Дни въ суетѣ проводитъ

"И, цвѣтъ какъ, увядаетъ;

"Но помнишь Ты его

"И только отличаешь

"Отъ Ангелъ мало тѣмъ,

"Что мракъ земный онъ долженъ

"Пройти стезею тернья,

"И въ Твой одѣться свѣтъ.

"Пошли жъ на то Ты силы

"Народу и царю,

"Кой въ храмѣ прибѣгаетъ

"Семъ съ вѣрою къ Тебѣ:

"Да благостію носитъ

«Твой образъ на земли!»

¹ Еще императоръ Павелъ опредѣлилъ построить, на мѣстѣ старой церкви Рождества Богородицы (гдѣ былъ образъ Казанской Богоматери), нынѣшній Казанскій Соборъ, утвердилъ составленные академикомъ Воронихинымъ планы и 14 ноября 1800 года учредилъ, подъ предсѣдательствомъ графа А. С. Строганова, особую коммиссію для построенія храма. Въ 1801 году императоръ Александръ положилъ въ основаніе его первый камень. Десять лѣтъ продолжалось строеніе церкви, и наконецъ 15 сентября 1811 г. она освящена въ присутствіи государя и всей императорской фамиліи (Пушкарева Описаніе С-пбурга, ч. I, стр. 170). По мнѣнію Вигеля (Восп. его, Р. Вѣстн. 1864, № 4, стр. 496), Воронихинъ, бывшій крѣпостной человѣкъ гр. Строганова, въ этомъ произеденіи «ничего не могъ сдѣлать, какъ самымъ сквернымъ почеркомъ переписать намъ Микель-Анджело». Напечат. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., кн. VI, стр. 28, и 1816 г. въ ч. V, ххіі.

² И къ звонкимъ Сіонитъ…

«Сіонскія, или духовныя музы». Д. — Ср. Томъ II, стр. 678.

XXXII. ЖИЛИЩЕ БОГИНИ ФРИГГИ¹.

1812. (Хоръ.)

Боги любятъ добродѣтель, 1.

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

(Пѣвецъ).

Брагге, духъ поэзіи незримый²,

Скальда за руку схвати, повелъ₃

Чрезъ дремучій лѣсъ непроходимый

Въ хладны тундры, — сѣвера въ предѣлъ⁴.

Сосны вкругъ его стояли снѣжны,

Висли вѣтви и листы предъ нимъ,

Заграждали стези, виды смежны,

И онъ небомъ виденъ былъ однимъ.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Брагге скальда мчалъ сквозь дебри темны. 2.

Въ ужасѣ безъ чувствъ скальдъ трепеталъ,

Вой слыша волчьи, врановъ стоны

И зря древъ съ вершинъ, какъ огнь сверкалъ

Въ взорахъ синихъ рысей, пестроблѣдныхъ,

Злящихся втай на него напасть,

И медвѣдей, изъ берлоговъ земныхъ

Раззѣвавшихъ въявь кроваву пасть.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Но коль паче скальдъ тѣмъ устрашился, 3.

Что, бывъ вихремъ въ облакѣ песенъ,

Вмигъ изъ лѣса въ замкѣ очутился,

Башнями, стѣнами окруженъ,

Гдѣ чугунными драконы ртами

Огнь и громъ бросая, воздухъ жгли, —

Скрежеталъ морозъ, стуча зубами, —

И пустынный градъ сей стерегли.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Ужъ не въ станѣ ль древнихъ Скандинавовъ, 4.

Въ области Варяговъ, думалъ скальдъ,

Бранныхъ средь племенъ Скнео-Славяновъ, —

Гдѣ, о Скада! высился твой градъ⁵,

И твои молніеносны руки

Всей землѣ отколь бросали брань, —

Рюрики сбирали славы звуки,

Кости царствъ и кровь Одину въ дань⁶?

Боги любятъ добродѣтель,.

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Идетъ въ темные пѣвецъ проходы 5.

Сквозь кругловерхихъ вратъ, межъ столповъ

Подъ гранитны, мшисты, древни своды,

За скрыпучихъ сто дверей, замковъ,

За желѣзныя рѣшетки ржавы,

Дня гдѣ свѣтъ, ни солнца не блеститъ.

"Ахъ! не Локке ль подъ землей кровавый⁷

"Здѣсь свое оружіе хранитъ?

Боги любятъ добродѣтель

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

"Не Тевтоновъ ли тамъ зрятся гряды 6.

"По стѣнамъ мечей, щитовъ, кольчугъ,

"Ратоборны страшные наряды,

«Потрясающіе умъ и духъ?»

Возстаютъ ужъ быстрые Полканы⁸,

Пѣши въ бубны рыцари стучатъ,

Копьями, сѣкирами въ грудь раны

Дать ему, главу срубить грозятъ!…

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Скальдъ упалъ полмертвымъ; — но незапно 7.

Въ мрачный взоръ его проникнулъ лучъ,

Возвратился духъ его обратно.

Онъ взглянулъ, и межъ полночныхъ тучъ

Зрѣлъ сіяніе неизреченно

Неисчетныхъ тысящей лампадъ. —

«Зришь ли царство», Брагге рекъ, "священно,

"Доблестей священныхъ вертоградъ?

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

"Травы, купины, древа пахучи, 8.

"И зимою здѣсь цвѣты цвѣтутъ;

"Птицы райски, день и ночь поющи,

"Тоны мусикійски слухъ влекутъ

"Къ чувствамъ кроткимъ, тихимъ, безмятежнымъ

"Витязей младыхъ и юныхъ дѣвъ, —

"Къ подвигамъ клоня ихъ славнымъ, нѣжнымъ;

"Здѣсь витаетъ съ агнцемъ вкупѣ левъ.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

"Подъ небесъ здѣсь вкругъ сапфирнымъ сводомъ 9.

"Горы, зрѣлища, сады видны;

"Сельски дѣвы часто хороводомъ

"Съ Валками златы проводятъ дни⁹,

"Важность съединяя съ утѣшеньемъ;

"Словомъ: здѣсь всѣ счастливо живутъ, —

"И цвѣты, какъ солнца свѣтлымъ зрѣньемъ,

«Фригіей животворясь, растутъ.»

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Кто жъ та Фригга? гдѣ ея владѣнье? 10.

Брагге скальдъ спросилъ. — "Здѣсь она живетъ:

"Мудрость царствуетъ въ уединеньѣ,

«Образуетъ душъ изящныхъ въ свѣтъ».

Такъ, — во старца превратясь, — съ смиреньемъ

Скальду стихотворства богъ сказалъ:

"Чрезъ путь трудный опытомъ, терпѣньемъ.

«Входятъ только смертныя въ Валкалъ¹⁰.»

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

¹ Къ объясненію этого стихотворенія служитъ слѣдующее письмо Державина къ графу Петру Гавриловичу Головкину (егермейстеру и дѣйствительному камергеру) отъ 7 февраля 1812 года: «Въ бытность мою прошлый разъ въ Гатчинѣ далъ я слово вашему сіятельству написать что-нибудь въ альбаумъ государынѣ императрицѣ; но тогда за краткостію времени не могъ. Пріѣхавши же домой, тотчасъ исполнилъ; но за нездоровьемъ моимъ не имѣлъ силъ въ прошедшую субботу пріѣхать для поздравленія ея высочества государыни великой княжны съ днемъ ея ангела^[7]. Теперь препровождаю балладу. Аллегорическое содержаніе ея относится: 1-е, на уединенное положеніе Гатчина; 2-е, на военный арсеналъ, гдѣ государыня изволила устроить прекрасную пріемную залу; 3-е, на воспитаніе великихъ князей и княжны; а наконецъ 4-е, вообще на моральную цѣль, что премудрость живетъ въ уединеніи, и храмъ блаженства или славы достигается превозможеньемъ трудныхъ путей опытами добродѣтелей и терпѣніемъ. Ежели таковое сочиненіе благоугоднымъ покажется, то ко мнѣ ли прислать изволите альбаумъ, или мнѣ къ вамъ пріѣхать для написанія въ немъ сего маловажнаго произведенія? Я признаюсь, что оно необыкновенными и трудными стихами написано, не можетъ и показаться вдругъ по нѣкоторымъ особливо мрачнымъ идеямъ; но мнѣ хотѣлось во вкусѣ Оссіана тѣхъ временъ и тѣхъ странъ сличить нѣчто, когда Скандинавы съ Дуная перешли на сѣверъ. Итакъ, — прежде нежели вы изволите сдѣлать изъ сей піесы какое употребленіе, — покорно прошу показать оную Григорію Ивановичу Вилламову^[8], Николаю Исаевичу Ахвердову^[9] и господину Шторху^[10], какъ знатокамъ этого дѣла, и спросить ихъ замѣчанія и совѣта: буде они найдутъ что непріятное, то можно перемѣнить или все сочиненіе вовсе уничтожить. Мое намѣреніе было только одна усердная готовность исполнить предложеніе ваше, къ благоугодности той, которую мы обожаемъ».

Объ источникахъ знакомства Державина съ скандинавскою поэзіей, изъ которой заимствованы образы въ этой пьесѣ, было уже говорено въ ІІ-мъ Томѣ, стр. 271. Жилище богини Фригги въ рукописи названо балладою (о значеніи, въ какомъ Державинъ принималъ это слово, см. ниже прим. 1 къ пьесѣ Царь-дѣвица). Напечатано 1816 г. въ ч. V, XXXV, съ нѣсколькими подстрочными примѣчаніями, которыя мы помѣщаемъ и здѣсь, присовокупляя, гдѣ нужно, свои поясненія.

«Фригія — скандинавская богиня премудрости, царица неба и матерь всѣхъ боговъ». Д. — Фригга (Frigg или Frygg), супруга Одина, высшая изъ всѣхъ богинь.

² Брагге, духъ поэзіи незримый.

«Брагге, геній поэтовъ, или Аполлонъ». Д. — Браге, сынъ Одина; въ его вѣдѣніи поэзія и краснорѣчіе; онъ самъ превосходнѣйшій поэтъ и исполненъ мудрости.

³ Скальда за руку схватя, повелъ.

«Скальдъ — поэтъ». Д. — Въ скандинавскихъ языкахъ слово скальдъ до сихъ поръ означаетъ всякаго поэта.

⁴ Въ хладны тундры, — сѣвера въ предѣлъ.

«Тундры — трясины, или зыбучія болота». Д. — Это сѣверно-финское слово, употребленное Державинымъ еще въ 1788 г., въ одѣ Осень во время осады Очакова (Ушелъ олень на тундры мшисты), сдѣлалось ему извѣстнымъ, вѣроятно, во время олонецкаго губернаторства (1785). Въ спискѣ словъ на букву Т, составленномъ имъ передъ тѣмъ для словаря россійской академіи, этого имени нѣтъ. По-фински tùnturi значитъ собственно скала. По словарю Соколова, тундра — «безлѣсное мѣсто, поросшее мхомъ». Ср. выше стр. 33.

⁵ Гдѣ, о Скада! высился твой градъ.

«Скада, богиня вреда, молніи и грому». Д. — Это значеніе придано Скадѣ, кажется, произвольно, по смыслу нарицательнаго имени skada (вредъ). Skade — прекрасная дочь одного великана, супруга Ніорда и мать Фреи, богини красоты (Nordisk Mythologi af N. М. Petersen, Копенгагенъ 1849, и Nordiskt Myth. Lexikon, af W. Stälberg, Стокгольмъ 1844).

⁶ Кости царствъ и кровь Одину въ дань.

«Одинъ, главный богъ Скандинавовъ (Юпитеръ)». Д.

⁷ Ахъ! не Локке ль подъ землей кровавый.

«Локке, богъ ада, ни Плутонъ». Д. — Локе, богъ зла.

⁸ Возстаютъ ужъ быстрые Полканы.

О Полканахъ см. одно изъ нашихъ примѣчаній къ слѣдующему за симъ стихотворенію. Даръ-дѣвица, При распространенныхъ во время Державина историческихъ и этнографическихъ понятіяхъ естественно было смѣшеніе древнерусскихъ и скандинавскихъ сказаній. То же увидимъ ниже, подъ 1813 г., въ стихотвореніи Новогородскій волхвъ Злогоръ.

⁹ Съ Валками златы проводятъ дни.

«Валки, музы». Д. — См. Томъ II, стр. 272.

¹⁰ Входятъ только смертныя въ Валкалъ.

«Валкалъ, чертогъ блаженствъ, или рай храбрыхъ». Д. — См. тамъ же.

XXXIII. ЦАРЬ-ДѢВИЦА¹.

Царь жила-была Дѣвица, 1.

Шепчетъ русска старина:

Будто солнце свѣтлолица,

Будто тихая весна.

Очи свѣтлы голубыя, 2.

Брови черныя дугой,

Огнь — уста, власы — златые,

Грудь — какъ лебедь бѣлизной.

Въ жилкахъ рукъ ея пуховыхъ, 3.

Какъ эфиръ, струилась кровь;

Между розъ, зубовъ перловыхъ,

Усмѣхалася Любовь.

Родилась она въ сорочкѣ 4.

Самой счастливой порой,

Ни въ полудни, ни въ полночкѣ, —

Алой, утренней зарей.

Кочетъ хлопалъ на нашестѣ 5.

Крыльями, крича сто разъ:

Сѣверной звѣзды на свѣтѣ

Нѣтъ прекраснѣй, какъ у насъ.

Маковка злата церковна 6.

Какъ горитъ средь красныхъ дней,

Такъ священная корона

Мило теплилась на ней,

И вливала чувство тайно 7.

Съ страхомъ чтить ее — дивясь:

Къ ней придти необычайно

Было не перекрестясь.

На нее смотрѣть не смѣли 8.

И великіе цари;

За рѣшеткою сидѣли

На часахъ богатыри.

И Полканы всюду чудны² 9.

Домъ стрегли ея и тронъ;

Съ колоколенъ самогудный

Слышался и ночью звонъ.

Теремъ былъ ея украшенъ 10.

Въ солнцахъ, въ мѣсяцахъ, въ звѣздахъ;

Отливались блески съ башенъ

Во осми ея моряхъ³.

Въ рощахъ злачныхъ, въ лукоморьѣ 11.

Въявь гуляла и въ саду,

Лѣтомъ въ лодочкѣ на взморьѣ,

На санкахъ зимой по льду.

Конь подъ ней, какъ вихрь, крутился, 12.

Чувъ дѣвицу ѣздока;

Полкъ за нею нимфъ тащился

По слѣдамъ издалека.

Козъ и зайцевъ быстроногихъ 13.

Страсть была ея гонять,

Гладить ланей златорогихъ

И деревъ подъ тѣнью спать. 14.

Ей ни мошки не мѣшали,

Ни кузнечики дремать;

Тихо вѣтерки порхали,

Чтобъ ее лишь обвѣвать. 15.

И по вѣткамъ птички райски,

Скакивалъ заморской котъ,

Пѣли соловьи китайски

И жужукалъ водометъ. 16.

Статно стоя, няньки, мамки

Одаль смѣли чуть дышать,

И бояръ къ ней спозаранки

Въ спальню съ дѣломъ допущать. 17.

Съ ними такъ она вѣщала,

Какъ изъ облакъ божество;

Лежа царствомъ управляла,

Ихъ журя за шаловство. 18.

Иногда же и тазала

Не однимъ ужъ язычкомъ:

Если больно разсерчала,

То — по кудрямъ башмачкомъ. 19.

Всѣ они Царя-дѣвицы

Такъ боялись, какъ огня,

Крыли, прятали ихъ лицы

Отъ малѣйшаго пятна.

И безъ памяти любили, 20.

Что безхитростна была;

Ей неправдъ не говорили,

Что сама имъ не лгала.

Шила ризы золотыя, 21.

Сплошь низала жемчугомъ,

Маслила брады сѣдыя

И не ссорилась съ умомъ.

Жить давала всѣмъ въ раздольѣ, 22.

Плавали какъ въ маслѣ сыръ;

Ѣздила на богомолье, —

Божествомъ ее всякъ чтилъ⁴.

Всѣ поля ея златились 23.

И шумѣли подъ серпомъ,

Тучныя стада водились,

Горы капали сребромъ.

Слава добраго правленья 24.

Разливалась всюду въ свѣтъ;

Всѣ кричали съ восхищенья,

Что ея мудрѣе нѣтъ.

Стиходѣи ту жъ бряцали 25.

И на гусляхъ милу ложь;

Въ царствахъ иншихъ повторяли⁵

О Царѣ-дѣвицѣ тожъ.

И отъ этого-то грому 26.

Поднялись къ ней женихи

Вереницей къ ея дому,

Какъ Фазаньи пѣтухи.

Царствъ за тридевять мудруя, 27.

Вымышляли, какъ хвалить;

Вздохами любовь толкуя,

Къ ней боялись подступить.

На слонахъ и на верблюдахъ 28.

Ханъ иной дары ей шлетъ,

Подъ ковромъ на хинскихъ блюдахъ,…

Камень съ гору самосвѣтъ.

Тотъ эдемскаго индея⁶, 29.

Гребень — звѣздъ на немъ наростъ,

Пурпуръ — крылья, яхонтъ — шея,

Изумрудный — зобъ и хвостъ.

Колпицъ алы черевички⁷ 30.

Несъ — съ бандорой тотъ плясать,

Горлицъ нѣжныя яички —

Нѣжно пѣть и воздыхать.

Но она имъ не склонялась: 31.

Набожна была чрезъ-чуръ;

Только въ шуткахъ забавлялась,

Напущая на нихъ дурь.

Иль велѣла имъ трудиться: 32.

Яблокъ райскихъ ей искать,

Хохликъ солнцевъ, чтобъ свѣтиться

Въ тмѣ, вѣкъ младостью блистать.

Но они понадорвали 33.

Свой животъ и стали въ пень;

Что искали, не сыскали

И исчезли будто тѣнь.

Тутъ, откуда ни явился 34.

Царь, царевичъ, или круль,

Ни людямъ не поклонился,

Ни на Спаса не взглянулъ.

По бедру коня хлестъ задню 35.

И въ тотъ мигъ невидимъ сталъ, —

Шасть къ Царю-дѣвицѣ въ спальню

И ее поцѣловалъ.

Хоронилася платочкомъ 36.

И ворчала хоть въ сердцахъ;

Но какъ вслѣдъ его окошкомъ

Хлопнула, — вскричала: ахъ!

Конь къ тому жъ въ пути обратномъ 37.

Тронулъ сѣть садовыхъ струнъ:

Градъ позналъ въ семъ звукѣ страшномъ,

Что былъ дерзокъ Маркобрунъ⁸.

Вотъ и всталъ дымъ коромысломъ 38.

Отъ маяковъ по горамъ;

Въ мрачномъ воздухѣ, нависломъ

Ревъ завылъ и по церквамъ.

Кличъ проклинали въ столицѣ, 39.

И гонцы всѣмъ дали вѣсть,

Чтобъ скакать къ Царю-дѣвицѣ

И, служа ей, — мстить за честь.

Заскрипѣли двери ржавы 40.

Оружейницъ древнихъ лѣтъ,

Воспрянули мужи славы

И среди пустынныхъ мѣстъ.

Правятъ снасти боевыя 41.

И булатъ и сталь острятъ;

Старые орлы, сѣдые

Съ соколами въ бой летятъ.

И свирѣпы кони въ стойлахъ 42.

Топаютъ, храпятъ и ржутъ,

На холмахъ и на раздольяхъ

Пыль вздымаютъ, пѣну льютъ.

Въ слухъ пищали стѣнобойны, 43.

Растворя чугунны рты,

Воютъ въ часъ полночный, сонный,

Чтобъ скорѣй въ походъ идти.

Идетъ въ шкурахъ рать звѣриныхъ, 44.

Съ дубомъ, съ пращей, съ кистенемъ,

Въ перьяхъ птичьихъ, въ кожахъ рыбныхъ,

И какъ холмъ течетъ чрезъ холмъ.

Занимаетъ степи, Луги 45.

И насадами моря,

И кричитъ: помремте други

За Дѣвицу и Царя!

Не плѣнила златомъ, сбойствомъ⁹ 46.

Насъ она, ни серебромъ,

Но лишь дѣвичьимъ геройствомъ,

Здравымъ и простымъ умомъ.

И такъ сими вождь рѣчами. 47.

Взбудоражилъ воиновъ духъ,

Что, поднявъ бугры плечами,

Растрепали круля въ пухъ.

И еще въ его бы царствѣ 48.

Только разъ одинъ шагнуть,

Свѣта бъ не было въ пространствѣ,

Чѣмъ его и вспомянуть..

Кровь народа Маркобруна 49.

Уподобилась рѣкѣ;

Онъ дрожалъ ея перуна

И въ своемъ ужъ чердакѣ.

Но какъ онъ Царя-дѣвицы 50.

Нѣжный нравъ довольно зналъ, —

Сталъ пастухъ — и гласъ цѣвницы

Часто ей своей внушалъ.

«Виноватъ», пѣлъ, "предъ тобою, 51.

"Что прекрасна ты, мила.

«Сердце тронь мое рукою.»

— Сядь со мной! — она рекла….

Такъ и всѣ красотки славны 52.

Дерзостей не могутъ несть;

Всѣ бываютъ своенравны,

Любятъ жены, дѣвы честь.

ЦАРЬ-ДѢВИЦА.

Примѣчаніе 1.

Въ «Народныхъ русскихъ сказкахъ», изданныхъ А. Н. Аѳанасьевымъ, сказка подъ этимъ названіемъ встрѣчается въ двухъ видахъ (выпускъ V, № 42, и вып. VIII, № 13; ср. тамъ же стр. 448); но обѣ редакціи не представляютъ ничего общаго съ стихотвореніемъ Державина, и въ нихъ лицо Царъ-дѣвицы является совершенно безцвѣтнымъ. Почти то же можно замѣтить и о сказкѣ, которая напечатана отдѣльно (М. 1820) подъ заглавіемъ: «Утица златокрылая, или сказка о Петрѣ-царевичѣ и супругѣ его Царь-дѣвицѣ». Здѣсь эта героиня, иногда обращающаяся въ утицу, охарактеризована только слѣдующими, произносимыми ею словами: «Я Царь-дѣвица, владѣю въ тридесятомъ государствѣ, имѣю много злата, сребра и разныхъ драгоцѣнностей; теперь ищу себѣ мужа: ты, Петръ-царевичъ, не женатъ? коль хочешь, такъ женись на мнѣ.» — Въ комической оперѣ Екатерины II Храбрый и смѣлый витязь Ахридѣичъ Царь-дѣвица — одно изъ дѣйствующихъ лицъ, именно невѣста Ивана-царевича; но и тутъ вся ея роль ограничивается тѣмъ, что она идетъ со всѣмъ своимъ дворомъ съ крыльца на встрѣчу своему жениху, угощаетъ его и по его просьбѣ велитъ колдуну, который заключенъ у нея въ темномъ погребѣ, освободить сестрицъ Ивана-царевича, Луну и Звѣзду, изъ рукъ Медвѣдя-молодца и Морскаго Чуда.

Прочитавъ Царь-дѣвицу Державина, всякій увидитъ, что идея его разсказа должна быть заимствована изъ какого-нибудь другаго источника. Мы уже указали разъ (см. Томъ II, стр. 214) на Русскія сказки Чулкова какъ на книгу, съ которою нашъ поэтъ былъ знакомъ. Здѣсь, въ повѣсти объ Алешѣ Поповичѣ (ч. I, стр. 187 и слѣдд.) находимъ и эпизодъ, откуда могли возникнуть образы, представленные Державинымъ. Алеша Поповичъ, родившійся, по этой сказкѣ, въ Поруссіи отъ Чурилы Пленковича и Прелѣпы, жены тамошняго жреца, за проказы свои изгнанъ изъ края и отправляется въ Кіевъ. Дорогою, на поляхъ Литвы, онъ видитъ шатеръ и узнаетъ отъ стоящаго передъ входомъ связаннаго невольника, что въ шатрѣ опочиваетъ Царь-дѣвица: «она ѣздитъ по свѣту, побиваетъ богатырей и недавно, проѣзжая русскою землею, надѣлала ужасныя раззоренія. Меня», прибавляетъ невольникъ, «послали противъ нея съ тысячью… мнѣ приказано было привести ее живую въ Кіевъ; но она перелущила моихъ всадниковъ и меня взяла въ плѣнъ… Въ первый день покусился я было уйти; но Царь-дѣвица догнала меня и отвѣсила мнѣ ударовъ пять плетью, отъ коихъ я съ недѣлю съ мѣста не вставалъ и заклялся больше не бѣгать». Алеша освобождаетъ тысяцкаго, а самъ входитъ въ шатеръ, чтобы отмстить за русскую землю. Царь-дѣвица спала крѣпкимъ сномъ; богатырь, пораженный ея красотою, привязываетъ ее къ кровати; отъ его поцѣлуевъ она просыпается съ гнѣвомъ и угрозами, хочетъ его преслѣдовать; но онъ, взявъ ея оружіе и доспѣхи, скачетъ въ Кіевъ на ея конѣ. Здѣсь онъ открылся Чурилѣ Пленковичу, былъ признанъ имъ за сына и принятъ милостиво Владиміромъ въ услуженіе. Вскорѣ Царь-дѣвица, исполняя свои угрозы, явилась предъ стѣнами Кіева, начала опустошать его окрестности, вызывала богатырей и требовала выдачи виноватаго. Алеша признался, что онъ виноватый, и обѣщалъ, безъ всякаго сраженія, побѣдить богатырку и привести ее въ Кіевъ. Царь-дѣвица стояла въ шатрѣ своемъ въ заповѣдныхъ лугахъ княжескихъ. Алеша пошелъ пѣшъ, безъ всякаго оружія, только съ перстнемъ, который подарилъ ему одинъ спасенный въ пути Полякъ и съ помощію котораго онъ могъ становиться невидимкой. Такъ вошелъ онъ въ шатеръ, гдѣ лежала красавица. Пробужденная опять его ласками, она смутилась, требовала, чтобъ невидимка открылся; узнавъ, что это ея оскорбитель, дерзкій Алеша Поповичъ, она сперва разсердилась, но потомъ, когда онъ себя назвалъ духомъ-хранителемъ этого богатства, когда объявилъ себя ея невольникомъ, то она призадумалась… Наконецъ, когда онъ ей явился въ тѣлесномъ своемъ образѣ и бросился передъ нею на колѣни, «она уже не считала благопристойнымъ мстить духу-хранителю за вину того, коего онъ представлялъ образъ», и довольствовалась одними укорами. «Хитрый богатырь умѣлъ пользоваться выгодами сего обстоятельства и довершилъ побѣду. Онъ получилъ прощеніе на самыхъ необходимыхъ условіяхъ — быть ея супругомъ, и Царь-дѣвица не раскаялась, потуша опасный огнь своего мщенія.»

Любопытно, что подобное преданіе, съ разными видоизмѣненіями, существуетъ и у другихъ народовъ. Въ героическихъ сказаніяхъ минусинскихъ Татаръ, метрически переложенныхъ на нѣмецкій языкъ академикомъ Шифнеромъ^[11], является нѣсколько разъ Ханъ-дѣвица (die Chanen-jungfrau) — «великая героиня: она ѣздитъ въ большой колесницѣ на сорока колесахъ, запряженной сорока конями; отъ ѣзды ея дрожитъ земля, колеблется море». Она живетъ въ шатрѣ, который стерегутъ шестдесятъ побѣжденныхъ ею героевъ, и никто не можетъ ей противоборствовать; наконецъ однакожъ богатырь Канакъ -Калешъ побѣждаетъ ее; но, избивъ Ханъ-дѣвицу до полусмерти, онъ возвращаетъ ей жизнь и становится ея мужемъ.

Что могло подать Державину поводъ къ сочиненію этой пьесы, названной въ его рукописяхъ романсомъ и отличающейся во многихъ отношеніяхъ отъ всего, что онъ до тѣхъ поръ писалъ^[12]? Съ 1811 года, когда была учреждена «Бесѣда любителей русскаго слова», онъ сочинялъ для публичныхъ чтеній Разсужденіе о лирической поэзіи и поэтому много занимался теоріею разныхъ отраслей ея. Разсматривая оперу, онъ между прочимъ говорилъ: «У насъ изъ славянскаго баснословія, сказокъ и пѣсень, древнихъ и народныхъ, писанныхъ и собранныхъ гг. Поповымъ, Чулковымъ, Ключаревымъ и прочими…. много заимствовать можно чудесныхъ происшествій». Ключаревъ издалъ въ 1804 году, подъ заглавіемъ Древнія русскія стихотворенія, собраніе былинъ, дополненное впослѣдствіи Калайдовичемъ. Какъ смотрѣлъ Державинъ на эти произведенія, видно изъ собственныхъ словъ его. Отдавъ справедливость русскимъ народнымъ пѣснямъ, онъ продолжаетъ: «Но относительно древнихъ пѣсней, изданныхъ г. Ключаревымъ,… то въ нихъ нѣтъ почти поэзіи,… онѣ одноцвѣтны и однотонны. Въ нихъ только господствуетъ гигантескъ, или богатырское хвастовство, какъ въ хлѣбосольствѣ, такъ и въ сраженіяхъ, безъ всякаго вкуса. Выпиваютъ однимъ духомъ по ушату вина, побиваютъ тысячи бусурмановъ трупомъ одного, схваченнаго за ноги, и тому подобная нелѣпица, варварство и грубое неуваженіе женскому полу изъявляющая». Естественно предположить, что Державинъ, недовольный былинами, захотѣлъ попытаться написать по-своему что-нибудь въ томъ же родѣ. Такъ какъ онъ о романсѣ, въ своемъ «Разсужденіи», упомянулъ только мимоходомъ и выразилъ намѣреніе посвятить особое сочиненіе разсмотрѣнію новѣйшихъ видовъ лирики, то очень возможно, что романсъ Царь-дѣвица былъ имъ заранѣе приготовленъ, какъ примѣръ къ теоріи этого вида. Поэтическая разработка древнихъ народныхъ сказаній не была чужда уже и тогдашней литературѣ. Мы не говоримъ здѣсь о способѣ, какъ она производилась; довольно того, что идея ея существовала. Въ этомъ еще Екатерина II подавала примѣръ другимъ писателямъ. Самъ Державинъ, можетъ быть, подъ вліяніемъ Добрыни Львова (см. Томъ II, стр. 462), написалъ въ 1804 г. драматическое сочиненіе въ родѣ оперы, названное имъ также Добрыня. Изъ подобной мысли проистекла и Даръ-дѣвица, довольно выдержанная въ основномъ своемъ характерѣ, хотя однажды и встрѣчаются въ ней «нимфы» (въ смыслѣ дѣвушекъ) рядомъ съ «Полканами».

Что касается отнесенія пьесы Царь-дѣвица къ романсу, то замѣтимъ, что въ то время не одинъ Державинъ ошибочно понималъ это названіе; тогдашняя піитика иногда еще смѣшивала понятія романсъ и баллада. Эшенбургъ говоритъ: «Къ пѣснѣ относится также романсъ или баллада, которые по содержанію своему принадлежатъ къ повѣствовательному, а по формѣ лирическому роду. Обыкновенно предметомъ этого вида поэзіи бываетъ замѣчательное, или по изложенію поэта дѣлающееся замѣчательнымъ, происшествіе страстнаго, трагическаго, чудеснаго, любовнаго или только веселаго и шуточнаго характера». Онъ прибавляетъ, что между романсомъ и балладой нѣтъ-существеннаго различія и отвергаетъ мнѣніе, будто романсъ долженъ имѣть содержаніе комическое, а баллада — трагическое^[13]. Между тѣмъ Державинъ по видимому именно принималъ это раздѣленіе, потому что другое стихотвореніе того же рода, но болѣе мрачнаго настроенія: Новогородскій волхвъ Злогоръ (см. ниже) названо у него «балладой». Не надобно впрочемъ забывать, что на этомъ поприщѣ Жуковскій предупредилъ Державина своими первыми балладами: «Людмила» была написана въ 1808 году, а «Свѣтлана» въ 1811. Именно этотъ примѣръ могъ привлечь на ту же стезю и Державина, который ни въ одномъ родѣ поэзіи не хотѣлъ уступать другимъ пальму первенства, къ чему способствовалъ епископъ (впослѣдствіи митрополитъ) Евгеній, который однажды, въ письмѣ 1809 г., совѣтовалъ ему подражать Горацію во всемъ, "то есть, попытаться бы и въ эпистолѣ и въ сатирѣ, дабы и въ семъ не «уступить римскому пѣвцу». На занятія Державина въ области баллады могло дѣйствовать вліяніе съ этой же стороны. Вотъ какъ Евгеній возражалъ на приведённое выше замѣчаніе Державина о былинахъ: "Напрасно вы относите къ пѣснямъ Древнія русскія стихотворенія Ключарева. Они суть не что иное, какъ сѣверныя баллады или романсы, какъ и сами «вы прежде сказали. Гигантескъ, или увеличиваніе, и повтореніе въ нихъ есть сущій сѣверный скандинавскій вкусъ. Хвастовство силою и попойками есть того же происхожденія. Гаральдъ, норвежскій принцъ, воспитывавшійся при дворѣ Ярославовомъ въ Новѣгородѣ и Кіевѣ, также хвастается силою своею. Самая дикость и грубость нравовъ, изображенныхъ въ сихъ стихотвореніяхъ, доказываетъ древность сей поэзіи, хотя вы и вѣроятно заключаете, что стихотворенія сіи въ татарскомъ вѣкѣ уже писаны, по крайней мѣрѣ духомъ древнѣйшихъ сихъ временъ. Въ нашихъ лѣтописяхъ видно, что праотцы наши были піяки и забіяки. Древнія наши русскія сказки прозаическія такого же вкуса. А потому какъ сказки сіи, такъ и стихотворенія Ключарева почитаю я драгоцѣнными для насъ, хотя и испорченными остатками нашей древности» (см. въ нашемъ изданіи переписку Державина съ Евгеніемъ).

Даръ-дѣвица писана на Званкѣ въ іюнѣ мѣсяцѣ; напечатана 1816 г. въ Ч. V, XXXVII.

Прилагаемъ и первоначальную редакцію начала этой пьесы, набросанную на оборотѣ одного дѣловаго письма отъ И. Наумова, писаннаго 27 января 1812 года.

РОМАНСЪ.

Въ русскомъ царствѣ всѣмъ извѣстно,

Что былъ-жилъ Дѣвица-царь,

Что ея лицо прелестно

Отливалось блескомъ зарь;

Что душа въ ней голубина

Тихій какъ зефиръ была,

Грудь — высока лебедина:

Она ангеломъ слыла;

Что ума ея безмѣрна

Ни сказать, ни описать;

Чувства сердца благовѣйна

Сердцемъ могъ лишь всякій знать;

Что сонмъ въ небѣ звѣздъ горящій

И песокъ на днѣ морскомъ

Какъ на персяхъ былъ блестящій

Ея жемчугъ;

Что, живъ въ теремѣ высокомъ,

Былъ всевѣдущъ ея духъ,

Ей коснись кто слухомъ, окомъ, —

Раздавался гуслей звукъ.

² И Полканы всюду чудны.

Полканы, по толкованію нашихъ прежнихъ миѳологовъ, родъ русскихъ кентавровъ. Кайсаровъ (М. 1810) называетъ Полкана иначе полуконь, Ср. Томъ II, стр. 214. Въ сказкѣ о Бовѣ Королевичѣ богатырь Полканъ, имѣющій такой же видъ, «скачетъ всякій скокъ по семи верстъ» и становится названымъ братомъ Бовы. Оттуда стихъ Державина въ Фелицѣ: «Полкана и Бову читаю» (Тѣмъ I, стр. 139). По замѣчанію г. Пыпина, «самымъ характернымъ представителемъ рыцарскихъ романовъ, переведенныхъ у насъ встарину, можно назвать Исторію Бовы Королевича, которая хотя и сдѣлалась теперь почти синонимомъ пошлости и вульгарности, стоитъ однако внимательнаго разбора. Это конечно древнѣйшій между извѣстными у насъ западными романами, и потому любопытнѣйшій для историка популярной литературы» (Учен. Зап. 2-го отд. ак. наукъ, кн. IV, стр. 244). По изслѣдованію г. Пыпина, сказка эта есть сокращенная передѣлка италіянской редакціи рыцарскаго романа, относящагося къ циклу сказаній о Карлѣ Великомъ и внесеннаго въ знаменитую поэму-хронику среднихъ вѣковъ, Reali di Francia. Въ подлинникѣ заглавіе повѣсти: Buovo d' Antona. Происхожденіе нашего Полкана видно изъ слѣдующаго буквальнаго перевода нѣсколькихъ строкъ подлинника: «Одинъ, по имени Pulicane, былъ получеловѣкъ, полусобака, къ низу отъ середины собака, къ верху человѣкъ». Этотъ Пуликане бѣгалъ такъ шибко, что никакой другой звѣрь не могъ догнать его, и говорилъ очень хорошо; онъ былъ сынъ собаки и христіанки, владѣтельницы армянскаго города Каппадокіи. См. также въ Современникѣ 1841 г. (т. XXI) Витязь Бова, переводъ съ италіянскаго, и въ Молвѣ 1857, № 18, замѣтку Хомякова.

³ Во осми ея моряхъ.

Какъ изъ этого, такъ изъ другихъ мѣстъ пьесы видно, что Державинъ представляетъ себѣ Царь-дѣвицу владѣтельницей всей Россіи. Восемь морей окружаютъ у него и престолъ Фелицы:

Какъ восемь бы зерцалъ стояли

Ея великія моря (см. Томъ I, стр. 274).

Уже Ломоносовъ говорилъ о семи моряхъ: у него, въ одѣ на взятіе Хотина, Анна Ивановна —

«Седми пространныхъ морь бреговъ

Надежда, радость и богиня» (Соч. Лом., ч. I, стр. 44).

У него же, въ 3-й одѣ, и Елисавета Петровна —

«Богиня, коея державу

Обнять не могутъ седмь морей» (тамъ же, стр. 61).

Миръ въ Кучукъ-Кайнарджи, 1774 г., прибавилъ къ счету еще одно море — Черное. Прежнія семь были: Ледовитый океанъ, Бѣлое море, Балтійское, Азовское, Каспійское, Охотское, или, по тогдашнему, Пенжинское^[14], и Восточный океанъ. По поводу осми морей Державина Гоголь, замѣчая, что все у него величаво, прибавляетъ между прочимъ: «величава Россія, созерцающая себя въ осми моряхъ своихъ». Соч. и письма Гоголя, т. III, стр. 141).

⁴ Божествомъ ее всякъ чтилъ.

Эта и слѣдующія строфы написаны какъ будто съ мыслію о Екатеринѣ II или Елисаветѣ Петровнѣ.

⁵ Въ царствахъ иншихъ повторяли.

Иншій — областное и древнее слово: иной, чужой.

⁶ Тотъ эдемскаго индея —

или индюка? По слѣдующимъ стихамъ, скорѣй павлина.

⁷ Колпицъ алы черевички.

Колпица, или колпикъ, см. Томъ I, стр. 225, и Томъ II, стр. 80.

⁸ Что былъ дерзокъ Маркобрунъ.

Король Маркобрунъ, одно изъ лицъ, дѣйствующихъ въ сказкѣ о Бовѣ Королевичѣ; тамъ онъ приходитъ изъ «града Данска» или изъ царства Задонскаго. Въ италіянскомъ подлинникѣ онъ называется Macabruno, rè di Polonia (cm. выше примѣч. 2).

⁹ Не плѣнила златомъ, сбойствомъ.

Объясненіе слова сбойство представляетъ нѣкоторую трудность. Оно находится только въ Церковномъ словарѣ Алексѣева, гдѣ опредѣлено такъ: «удальство, молодечество, скосырство». По Опыту областнаго словаря, скосырь означаетъ: «человѣкъ надменный, безъ достоинствъ; — сердитый, вспыльчивый». По этому же словарю сбойливый значитъ «скромный въ рѣчахъ» (влад.), а по Дополненію къ обл. сл. — удалый, отважный, имѣющій тяжелый характеръ (новг.). Въ Словарѣ ц. сл. и русск. яз. сбойливый объяснено: «способный сбивать другихъ, ухищренный». Употребленное въ предыдущемъ куплетѣ слово насадъ значитъ «водоходное плоскодонное судно».

XXXIV. НА МЕЧЪ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ ПСКОВСКАГО ГАВРІИЛА, НА КОТОРОМЪ ЗОЛОТОМЪ НАСѢЧЕНО:

Honorem meum nemini dabo¹.

Се страшный князя мечъ псковскаго, Гавріила.

Съ нимъ чести никому своей не отдалъ онъ:

Да снидетъ отъ него на Александра силал,

И съ срамомъ побѣжитъ отъ насъ Наполеонъ!

¹ Т. е. «Чести моей никому не отдамъ». Мечъ этотъ виситъ въ Троицкомъ псковскомъ соборѣ надъ гробницей князя Всеволода Гавріила (Иcm. Гос. Р., т. II, гл. IX и прим. 266); но, по разысканіямъ Доленги-Ходаковскаго, онъ принадлежалъ знаменитому Довмонту (Энцикл. лекс. Плюшара, т. XVII). Надпись Державина была напечатана въ Сынѣ Отеч. 1812, ч. 1, № VI, стр. 253, съ примѣчаніемъ: «Писано 1 іюля 1812 г. во Псковѣ, при ракѣ угодника». Державинъ поѣхалъ туда около 20 іюня, дней на десять, и по возвращеніи на Званку писалъ 7-го іюля Василію Степановичу Попову: «Я изъ Пскова 5 числа сего мѣсяца воротился… Узнавъ, что въ тамошнемъ соборѣ почиваютъ мощи россійскаго героя, великаго князя Гавріила, и находится страшный его мечъ, пошелъ полюбопытствовать и велѣлъ отъ искренняго сердца отпѣть молебенъ за успѣхъ нашего оружія. И вотъ, при семъ случаѣ какія пришли мнѣ въ голову мысли, вамъ сообщаю, желая, чтобъ онѣ сбылись»^[15]. Слѣдуютъ стихи, ничѣмъ не отличающіеся отъ предлагаемой нами редакціи.

Впослѣдствіи городъ Псковъ поднесъ Витгенштейну (см. слѣдующую надпись) икону св. Гавріила съ изображеніемъ меча его, а императоръ Александръ I повелѣлъ герою принять въ свой гербъ девизъ этого меча.

XXXV. КЪ ПОРТРЕТУ ГРАФА ВИТГЕНШТЕЙНА¹.

Петрополю грозилъ въ Наполеонѣ пламень,

Иль разъяренный понтъ свирѣпостію волнъ.

Но кто его скала былъ, ограждавшій камень?

Онъ!

¹ При движеній французской арміи къ Витебску оставленъ былъ для противодѣйствія Витгенштейну и для угроженія Петербургу корпусъ Удино. Получивъ повелѣніе открыть наступательныя дѣйствія противъ Витгенштейна, Удино рѣшился немедленно по занятіи Полоцка направиться по пути къ Петербургу. Извѣстно, какъ Витгенштейнъ (род. 1768, ум. 1843 г.) дѣйствіями при Клястицахъ и Полоцкѣ, въ іюлѣ и августѣ мясяцахъ, разстроилъ планы Французовъ (Богдановичъ, т. I, гл. XIII и XIV). Петербургское дворянство поднесло ему грамоту, а купечество 150.000 рублей.

Напеч. въ Сынѣ Отеч. 1812, ч. 1, № VI, стр. 254.

XXXVI. ЭПИТАФІЯ ЗАВОЕВАТЕЛЮ¹.

Подъ камнемъ симъ лежитъ Батый-Наполеонъ,

Величье было ихъ — ужасный сонъ!

¹ Напеч. въ Сынѣ Отеч. 1812, ч. 1, № VI, стр. 254.

Всѣ три надписи (№ XXXIV—XXXVI), напечатанныя при жизни Державина съ полною подписью его имени, нынѣ въ первый разъ являются съ собраніи его сочиненій.

XXXVII. НА ПАРЕНІЕ ОРЛА¹.

Воэнергесъ! Орелъ, сынъ грома! 1.

Не ты ль на высотахъ паришь

И сновъ святыхъ патмосска холма

Видѣнья бытіемъ рѣшишь?

О, нѣтъ! — судебъ проречь не смѣя,

Что агнецъ одолѣетъ змѣя,

Въ тебѣ я зрю лишь духъ Петровъ.

Такъ, — онъ надъ росскимъ войскомъ вьется,

Имъ громъ и лавръ вождю несется.

Се знакъ: — мы побѣдимъ враговъ.

Мужайся, бодрствуй, князь Кутузовъ! 2.

Коль надъ тобой былъ зримъ орелъ, —

Ты вѣрно побѣдишь Французовъ

И, Россовъ защитя предѣлъ,

Спасешь отъ узъ и всю вселенну.

Толь славой участь озаренну

Давно тебѣ судилъ самъ рокъ:

Смерть сквозь главу твою промчалась²,

Но жизнь твоя цѣла осталась.

На подвигъ сей тебя блюлъ Богъ!

Въ покровъ Его предавшись сильный, 3.

Тебѣ что можетъ Люциферъ³?

Ты шелъ, — и пройдешь чрезъ ехидны, —

Окномъ сбодется лютый звѣрь⁴.

Нога наступитъ Александра

На жруща пламемъ Саламандра.

Стратигъ ты молньи, Михаилъ!

Ты подъ своимъ зря руководствомъ

Рать, тверду духа превосходствомъ,

Сдхнешь Галловъ тьмы, — съ тобой Богъ силъ!

¹ Кутузовъ, назначенный главнокомандующимъ на мѣсто Барклая-де-Толли, отправился въ Царево-Займище, гдѣ тогда находилась главная квартира обѣихъ армій. «Войска встрѣтили вождя, знакомаго всѣмъ старымъ служивымъ, дружнымъ ура! Пріѣхалъ Кутузовъ бить Французовъ, говорили между собою наши солдаты. Съ быстротою молніи во всѣ концы обширной Россіи разнеслась вѣсть, будто бы въ самое то время огромный орелъ вознесся надъ головою Кутузова, сопровождая его при объѣздѣ лагеря. Это событіе, дѣйствительное или вымышленное, осталось въ народныхъ преданіяхъ, какъ свидѣтельство надеждъ, возбужденныхъ новымъ главнокомандующимъ; Михайловскій-Данилевскій говоритъ объ этомъ случаѣ, какъ о несомнѣнномъ событіи, случившемся въ минуту перваго появленія Кутузова передъ войсками у Царева-Займища, а въ Запискѣ о войнѣ 1812 г., князя А. Б. Голицына, бывшаго на безсмѣнныхъ ординарцахъ при Кутузовѣ, полетъ орла надъ главнокомандующимъ отнесенъ къ другому времени. Когда въ первый разъ, говоритъ кн. Голицынъ, Кутузовъ обозрѣвалъ позицію подъ Бородинымъ — это было послѣ обѣда — исполинскій орелъ парилъ надъ нимъ. Куда онъ, туда и орелъ. Анштетъ первый это замѣтилъ, и толкамъ не было конца» (М. Богдановича Исторія отеч. войны, т. II, стр. 125 и 530). Въ такомъ видѣ, какъ сейчасъ будетъ показано, слухъ объ орлѣ дошелъ и до Державина. Въ Сѣверной Почтѣ 1812 г. (4 сент. № 71) напечатанъ отрывокъ партикулярнаго письма изъ главной квартиры отъ 26 августа, гдѣ между прочимъ сказано: «въ самый первый день, когда главнокомандующій нашъ ѣздилъ для осмотра мѣстоположенія, орелъ появился парящимъ надъ его головою: князь Михаилъ Ларіоновичъ снялъ шляпу и всѣ воскликнули тогда ура!» Въ рукописи стихи Державина помѣчены 31 августа. Въ октябрѣ они были напечатаны отдѣльно (въ четвертку) съ заглавнымъ листомъ такого содержанія: «Ода по случаю паренія орла надъ россійскою арміею подъ предводительствомъ князя Кутузова, при селѣ Бородинѣ, 1812 года въ августѣ». Другая ода На пареніе орла явилась въ № VI Сына Отеч. 1812 г. съ подписью: К.-З-ій. Тверь, 1812, ноября 8.

Кутузовъ, получивъ извѣстіе о стихахъ Державина, но еще не читакъ ихъ, писалъ ему 7 декабря изъ Вильны: «Между тѣмъ приношу вамъ чувствительную благодарность и за того Орла, который, какъ слышу я, при Бородинѣ воскриленный великимъ бардомъ нашимъ, парилъ надъ главою Россіянина, придавая блескъ скромнымъ его заслугамъ». Позднѣе, 30 марта 1813 г., недѣли за двѣ до смерти своей, князь Смоленскій такъ выражался въ письмѣ къ Державину изъ Силезіи: «Хотя не могу я принять всего помѣщеннаго въ прекрасномъ твореніи вашемъ На пареніе орла прямо на мой счетъ, но произведеніе сіе, какъ и прочія безсмертнаго вашего пера, имѣетъ особенную цѣну уваженія и служитъ новымъ доказательствомъ вашей ко мнѣ любви». Потомъ ода Державина была напеч. въ Соч. и перев. росс. ак. 1813 г., ч. VI, стр. 170, и 1816 г. въ ч. V, XXVI.

Названіе Воэнергесъ въ первомъ стихѣ означаетъ Іоанна Богослова. Въ евангеліи отъ Марка (гл. 3, ст. 17) сказано, что Спаситель, избравъ Іакова и Іоанна въ число своихъ учениковъ, «нарекъ имъ имена Воанергесъ, то есть Сыны Громовы».

² Смерть сквозь главу твою промчалась.

Въ 1774 и 1788 годахъ Кутузовъ былъ раненъ двумя пулями: одна, ударивъ въ лѣвый високъ, вылетѣла у праваго глаза; другая, попавъ въ щеку, вышла въ затылокъ. Его двукратное спасеніе обращало на него вниманіе всей Россіи (М. Богдановичъ, т. II, стр. 10).

³ Тебѣ что можетъ Люциферъ.

См. замѣченное о Денницѣ въ Томѣ II, стр. 224.

⁴ Окномъ сбодется лютый звѣрь и проч.

Мысль о сходствѣ Наполеона съ апокалипсическимъ звѣремъ давно уже начала распространяться. Извѣстный графъ Іосифъ де Местръ, сардинскій посланникъ въ Петербургѣ, еще въ 1806 году писалъ: "До сихъ поръ звѣрь имѣлъ перевѣсъ. Весь міръ земной идетъ за нимъ и поклоняется ему. У него съ десятокъ головъ и столько же діадемъ въ итогѣ. Не знаю, когда его свергнутъ въ пропасть. Что до меня, не могу отказаться отъ надежды дожить до того, что онъ сдѣлаетъ этотъ скачокъ (Lettres etc. du c^te J. de Maistre, Парижъ 1851, т. I, стр. 32). Ср. ниже примѣчанія къ стихотворенію XXXIX. Объ имени Саламандръ см. нашъ Томъ II, стр. 616.

XXXVIII. НА ОТЪѢЗДЪ ИМПЕРАТОРА,
декабря 7 дня 1812 года¹.

Сбылись моихъ надеждъ пророчественны сны:

Россія Францію, а съ ней Европу побѣдила.

На верхъ какой теперь мы славы взнесены!

Спокойство можетъ дать вселенной наша сила.

Пусть Грецій Александръ великъ слыветъ войной;

Но Міръ кто умиритъ, — тотъ болѣе душой!

¹ «Между тѣмъ какъ остатки непріятельской арміи отступали отъ Нѣмана къ Вислѣ, императоръ Александръ I, принявъ мѣры для продолженія борьбы съ пораженнымъ, но еще опаснымъ противникомъ, отправился изъ Петербурга, ночью съ 6-го на 7-е декабря, въ главную квартиру князя Кутузова, какъ только получилъ донесеніе о занятіи нашими войсками Вильны… Главною цѣлью путешествія государя было приданіе большей настойчивости дѣйствіямъ нашихъ арміи… 11-го, въ пятомъ часу по-полудни, раздались на улицахъ и площадяхъ Вильны громкія восклицанія народа… На слѣдующее утро, въ день рожденія императора Александра, 12-го декабря, государь, обратясь къ собравшимся во дворецъ генераламъ, сказалъ имъ, какъ представителямъ всей арміи: „Вы спасли не одну Россію; вы спасли Европу“… (М. Богдановичъ, Исторія отеч, войны, т. III, стр. 346). Стихи Державина напеч. въ Соч. и перев. росс. ак. 1813 г., ч. VI, стр. 169, и 1816 г. въ ч. V, XLIV.

XXXIX. ГИМНЪ ЛИРО-ЭПИЧЕСКІЙ НА ПРОГНАНІЕ ФРАНЦУЗОВЪ ИЗЪ ОТЕЧЕСТВА¹.

Посвященъ во славу всемогущаго Бога, великаго государя, вѣрнаго народа, мудраго вождя и храбраго воинства россійскаго.

Благословенъ Господь нашъ, Богъ, 1.

На брань десницы ополчивый

И подъ стопы намъ подклонивый

Враговъ надменныхъ дерзкій рогъ.

Возстань, тимпанница царева,

Священно-вдохновенна дѣва²!

И, гусли взявъ въ багряну длань,

Брось персты по струнамъ — и грянь,

И пой побѣды звучнымъ тономъ

Царя Славянъ надъ Анадономъ³.

Что жъ въ сердцѣ чувствую тоску 2.

И грусть въ душѣ моей смертельну?

Разрушенну и обагренну

Подъ пепломъ въ дымѣ зрю Москву.

О страхъ! о скорбь! Но свѣтъ съ эмпира

Объялъ мой духъ, — отблещетъ лира;

Восторгъ плѣнитъ, живитъ, бодритъ

И тлѣнъ земный забыть велитъ.

„Пой!“ — міръ гласитъ мнѣ горній, дольній —

„И оправдай судьбы Господни.“

Открылась тайнъ священныхъ дверь! 3.

Исшелъ изъ безднъ огромный звѣрь⁴,

Драконъ, иль демонъ зміевидный^s;

Вокругъ его ехидны

Со крыльевъ смерть и смрадъ трясутъ,

Рогами солнце пругъ;

Отенетяя вкругъ всю ошибами Сферу,

Горяшу въ воздухъ прыщутъ сѣру,

Холмятъ дыханьемъ понтъ,

Льютъ ночь на горизонтъ

И движутъ ось всея вселенны.

Бѣгутъ всѣ смертные смятенны

Отъ князя тмы и. крокодильныхъ стадъ.

Они ревутъ, свистятъ и всѣхъ страшатъ;

А только агнецъ бѣлорунный⁶,

Смиренный, кроткій, но челоперунный,

Возсталъ на Сѣверѣ одинъ, —

Исчезъ змѣй-исполинъ!

Что се? Стихіевъ ли борьба? 4.

Брань съ свѣтомъ тмы? добра со злобой?

Иль такъ рожденныя утробой

Коварствъ, крамола, лесть, татьба

Въ адъ сверглись громомъ съ княземъ бездны,

Которымъ трепеталъ сводъ звѣздный,

Лишались солнцы ихъ лучей?

Отъ пламенныхъ его очей

Багрѣли горы, рдѣло море,

А слѣдъ его былъ плачъ, стонъ, горе!

Иль Галлъ, творецъ то злыхъ чудесъ, 5.

Похитившій у вѣтра крылы,

У доблести, у вѣры силы,

Скиптръ у царей, громъ у небесъ,

У правосудія законы?

Убивъ народовъ милліоны,

Изгнавъ къ отечеству любовь,

Растлилъ всѣхъ духъ, оподлилъ кровь,

Ставъ хищна рабъ Наполеона, —

Возмнилъ быть царь вселенной трона?

Такъ — онъ, то Галлъ съ своимъ вождемъ: 6.

Навергнувъ на царей яремъ

И всю почти плѣня Европу,

Далъ страшному Атропу⁷

Не разъ ея же кровью пиръ;

Прервалъ звукъ нѣжныхъ лиръ,

Пресѣкъ спокойствіе, торги, трудъ сельскій, мирный

И, въ блескъ разбойника порфирный

Одѣвъ, возвелъ на тронъ, —

То былъ Наполеонъ.

Онъ вѣтви ссѣкъ лилей несчастныхъ

И, въ замыслахъ своихъ ужасныхъ

Превозносясь, какъ нѣкій дивій Гогъ^s,

Въ гордынѣ мнилъ, что все творить возмогъ.

Но, на спокойну зря Россію,

Что передъ нимъ одна не клонитъ выю,

Вспылалъ, простеръ завистну длань --.

И дхнулъ изъ зѣва брань.

Уже, какъ смрадныхъ тучи пругъ, 7.

Его летящи легіоны

Затмили свѣтъ, иль быстры волны

Какъ рѣкъ пяти шумящихъ вдругъ⁹

Чрезъ Нѣманъ прорвались преградный.

Самъ онъ, какъ тигръ на трупы гладный,

Предспѣющій своей молвѣ,,

Шагнулъ къ Днѣпру, шагнулъ къ Москвѣ.

Кровавы вслѣдъ моря струились

И заревы по небу рдились.

Въ стремленьи быстръ, въ бою жестокъ, 8.

Уже своей побѣдой дмился,

Что мы (съ насмѣшкою хвалился)

Бѣжимъ его и праха ногъ ¹⁰;

Что быстрый полкъ его орлиный

На домъ Петра, Екатерины¹¹.

Возсядетъ скоро средь столицъ

И вкуситъ онъ отъ царскихъ лицъ,

По жатвѣ звучной, громкой славы,

Въ Петрополѣ, въ Москвѣ забавы¹².

Уже блаженствъ своихъ съ одра 9.

Россія внемлетъ гласъ царя,

Зовущаго на ополченье ^І3.

О радостно видѣнье!

Такъ Май, блестя своимъ лицомъ,

Сквозь тучъ чрезъ тихій громъ

Скликаетъ сонмъ съ полей, съ лѣсовъ къ себѣ пернатый.

Различно щемя, въ разны латы

Облекшись, росскій родъ

Какъ исполинъ встаетъ;

Идетъ на брань единодушно,

Монарху своему послушно,

За тронъ его, за вѣру умереть.

Нигдѣ сей ревности подобной нѣтъ!

И старцы, дѣти, жены, дѣвы,

Богатства всѣ свои въ сокровища царевы

Отдавъ, идутъ въ Господень храмъ

Взнесть душъ ихъ ѳиміамъ.

Держай твердь, море, землю, адъ^а 10.

И равновѣсье межъ мірами;

Дышай зефирами, громами

И все въ единъ вмѣщаяй взглядъ,

Воззрѣвъ на лесть Наполеона,

На святость Александра трона,

Въ нощь темныхъ тучъ себя облекъ

И тихимъ гуломъ грома рекъ:

„Полна нечестья Галловъ мѣра,

Спасаетъ Россовъ тепла вѣра!“

И бысть. — Молебныхъ капля слезъ, 11.

Упадши въ чашу правосудья,

Всей стратегистики орудья¹⁴,

Какъ прахъ, взметнула до небесъ.

Раздвиглись Чермна Моря волны,

И Фараонъ, гордыней полный,

Ступилъ въ невлажный понтъ ногой.

Морскихъ звѣрей, чудовищъ строй

Хотя сей дерзости глумились,

Но будто бы боясь — странились,

И отверзали сами путь; 12.

А онъ, чтобъ паче страхъ вдохнуть,

Со всадники, со колесницы,

Какъ бы закрывъ зѣницы,

Безстрашно вшелъ во сердце водъ

И гналъ Іаковль родъ,

Избранный искони и ввѣкъ хранимый Богомъ,

Тѣсня его поспѣшнымъ ходомъ;

Но Богъ воззрѣлъ на Нордъ:

Слился двухолмный понтъ —

И съ шумомъ поглотилъ тирана.

Слѣдъ сталъ его лишь влага слана;

Лишь выплывалъ тамъ щитъ, тамъ тулъ, тамъ бронь,

Тамъ съ всадникомъ выказывался конь,

Блестѣла чуть въ зыбяхъ порфира.

Не честолюбья ли то образъ міра

И гибели надменныхъ силъ?

Се Богъ какъ ихъ казнилъ!

Но ужасъ духъ еще объялъ! 13.

Царь Сиріи, властитель міра;

Явя въ себѣ торжествъ кумира,

Безумнымъ вдругъ животнымъ сталъ¹³,

И на стѣнѣ предъ всѣхъ очами

Писала длань огня чертами¹⁶,

Что скоро власть царя пройдетъ,

Который правды не блюдетъ.

Всевышній управляетъ царства,

Даетъ, отъемлетъ за коварства¹⁷.

Не видимъ ли и въ наши дни 14.

Мы сихъ чудесъ въ Наполеонѣ?

На зыблемомъ возсѣдши тронѣ,

Не возлюбилъ онъ тишины,

Но, злобу злобами умножа,

Спокойны царства востревожа,

Во храмы запустѣнье внесъ,

Святыхъ не пощадилъ тѣлесъ¹⁸,

Полъ нѣжный, посрамленный,

Заставилъ втайнѣ лить токъ слезный, —

И Богъ сорвалъ съ него свой лучъ: 15.

Тогда средь бурныхъ, мрачныхъ тучъ

Неистовой своей гордыни,

И домы благостыни

Смердя своими надписьми¹⁹,

А алтари коньми²⁰

Онъ поругалъ. — Тутъ всѣ въ немъ чувства закричали,

Огнями надписи вспылали,

Изслали храмы стонъ —

И обезумѣлъ онъ.

Симъ предузнавъ свое онъ горе,

Что царство пройдетъ его вскорѣ,

Не могъ уже въ Москвѣ своихъ снесть золъ,

Рѣшился убѣжать, зажегъ, ушелъ; —

Вторымъ ставъ Навходоносоромъ,

Кровавы угли вкругъ бросая взоромъ,

Лилъ пѣну съ челюстей какъ вепрь

И ринулся въ мракъ дебрь.

Но, Муза! тайнственный глаголъ 16.

Оставь, — и возгреми трубою,

Какъ твердой грудью и душою

Россъ ополчась на Галла шелъ;

Какъ Западъ съ Сѣверомъ сражался,

И громъ о громы ударялся,

И молньи съ молньями сѣклись,

И небо и земля тряслись

На Бородинскомъ полѣ страшномъ,

На Малоярославскомъ, Красномъ²¹.

Тамъ штыкъ съ штыкомъ, рой съ роемъ пуль, 17.

Ядро съ ядромъ и бомба съ бомбой,

Жужжа, свища, сшибались съ злобой,

И мечъ, о мечъ звуча, слалъ гулъ;

Тамъ всадники, какъ вихри бурны,

Темнили пылью сводъ лазурный;

Тамъ блѣдна Смерть съ косой въ рукахъ,

Скрежещуща, въ единый махъ

Полки, какъ класы, посѣкала

И трупы по полямъ бросала;

Тамъ рвали другъ у друга громъ²², 18.

Осмь кратъ спирали градъ челомъ

И царство поборали царствомъ,

Зла генія коварствомъ,

Который такъ, какъ жгущій Эвръ²⁵,

Смотря на древній кедръ,

Стоящій на челѣ святой горы Синайской,

Всѣхъ прохлаждавшій тѣнью райской,

Преклоншимся лицомъ

Надъ осмь морей стекломъ^б,

Простертъ бывъ на полсвѣтѣ корнемъ,

Цвѣлъ въ покровительствѣ Господнемъ;

Но Эвръ его давно сносить не могъ;

Рѣшился съ высоты низринуть^в въ логъ:

Напалъ, иглъ нѣсколько сшибъ зѣвомъ,

Но стебля сбить не могъ всѣхъ силъ набѣгомъ.

Вздохнулъ впервый на неуспѣхъ

И съ срамомъ вспять побѣгъ.

Бѣжитъ, — и пламеннымъ мечемъ 19.

Его въ тылъ Ангелъ погоняетъ,

Отвсюду ужасомъ смущаетъ,

Слѣдъ сѣетъ огненнымъ дождемъ.

Встревоженный, взъяренный, блѣдный,

Онъ съ трескомъ въ воздухъ мещетъ стѣны,

Съ кремлевскаго ихъ рвавъ холма;

Съ чела его въ мракъ искръ косма,

Сквозь дыма сыплясь, какъ комета,

Окровавляла твердь полсвѣта.

Бѣжитъ, — и нѣсколько полковъ, 20.

Летящихъ воздуха волнами,

Онъ видитъ тѣней предъ очами

Святыхъ и нашихъ праотцовъ,

Которы въ звѣздномъ челъ убранствѣ,

Безмѣрной высоты въ пространствѣ,

Какъ воющей погоды стонъ,

„Наполеонъ! Наполеонъ!“

Ліютъ въ слухъ жалобы: „изъ злости

Ты наши двигалъ прахъ и кости²⁴!“

Бѣжитъ! — и зритъ себя вокругъ 21.

Онъ тысячи невинныхъ вдругъ,

Замученныхъ и убіенныхъ,

Имъ не запечатлѣнныхъ²⁵,

Что полумертвымъ взоромъ зрятъ,

Съ устъ посинѣлыхъ хладъ

Дыхавъ, со всѣхъ сторонъ кричатъ ему съ укорой:

„Ты, ты предпременной и скорой

Насъ смертно посѣкъ,

Когда на брани текъ.

И се, — наполненну слезами

Семействъ и нашими кровями,

Обвиту жалами шипящихъ змѣй,

Ту чашу смертну, въ жизни что своей²⁶

Ты наполнялъ безперестанно,

Желалъ и требовалъ несыто, жадно

Еще, еще себѣ кровей,

Прими теперь и пей!“ —

Бѣжитъ, — себя самъ упреждавъ; 22.

За скорыми его шагами

Лишь поспѣваетъ Смерть прыжками,

Тѣлъ груды по странамъ бросавъ;

Тамъ мѣдные лежатъ драконы,

На кони наваленны кони

И колесницы другъ на другъ.

Великаго здѣсь вождя духъ,

Искусство, смѣльство видно бранно,

Что онъ бѣжитъ лишь безпрестанно!

Бѣжитъ, — хотя и жажды полнъ 23.

Къ сокровищамъ неоцѣненнымъ,

Въ чертогахъ, въ храмахъ похищеннымъ;

Но ихъ и всѣхъ кидаетъ онъ

Друзей, больныхъ безъ сожалѣнья.

Сей геній — ищетъ лишь спасенья!

Его страшитъ и вѣтровъ свистъ

И скрипъ деревъ и падшій листъ,

Въ сердечныхъ отзываясь нѣдрахъ,

Какъ страшный громъ во мрачныхъ дебряхъ.

Бѣжитъ, — и самъ себя внутрь рветъ, 24.

Что сильно Россъ его женетъ;

Но кажетъ, будто бы безстрашно

Онъ шествуетъ обратно.

Такъ волкъ въ лѣса бѣжитъ назадъ,

Бывъ прогнанный отъ стадъ,

Оставя добычу, и рыщетъ хоть скачками,

Но, взадъ озрясь, стуча зубами,

Огнь сыплетъ изъ очей;

Иль аспидъ, лютый змѣй,

Бѣжитъ такъ съ поль, коль Сѣверъ дуетъ

И Abpa за собою чуетъ:

То вверхъ главу, то внизъ клоня, ползетъ,

Шипитъ, крутитъ хребетъ, хвостъ въ кольца вьетъ;

И сколько змѣй сей ни ужасенъ,

Но поползокъ его тѣмъ паче страшенъ,

Что дымъ струится въ немъ и смрадъ,

А, воздухъ дышитъ ядъ^г!

Бѣжитъ, — и видитъ наконецъ, 25.

Что за его всѣ злодѣянья

Готовитъ небо наказанья,

И падаетъ съ него вѣнецъ;

Ф Что, ставъ предъ собственнымъ ужъ взоромъ

Кладбищнымъ рать его позоромъ,

Отъ глада, ранъ и мраза мретъ.

О ужасъ! Галлъ здѣсь Галла жретъ²⁷!

Но съ сердцемъ Бонапартъ желѣзнымъ

И симъ смѣется бѣдствамъ слезнымъ²⁸!

Бѣжитъ, — но сорока двухъ лунъ 26.

Ужъ данный срокъ на возвышенье,

Еще пяти — на оскверненье²⁹

Ему прошелъ; уже перунъ

Предвѣчнаго виситъ закона

Поверхъ главы Наполеона:

Еще немного — онъ падетъ,

И сонмъ тѣхъ царствъ, что съ нимъ идетъ,

Вдругъ на него весь обратится³⁰;

Содомъ, Гоморъ съ нимъ вспепелится.

О, такъ! таинственныхъ числъ звѣрь³¹, 27.

Въ плоти седмьглавый Люциферъ,

О десяти рогахъ вѣнчанный³²,

Дни кончитъ смрадны.

Сей мнимый геній, царь царей,

Падетъ злый вождь вождей.

Судьбы небесныя издревле непреложны:

Враги Христовы суть ничтожны.

Отъ нихъ намъ вѣра — щитъ;

Онъ праведныхъ хранитъ.

Кто жъ щитъ даетъ сей царствъ въ отпору?

Царь, не причастный Вельфегору³³.

Такъ! Александровъ гласъ нашъ духъ вознесъ:

Прибѣгъ онъ въ храмъ — и сталъ безстрашнымъ Россъ.

Упала демонская сила

Рукой избранна князя Михаила³⁴.

Сей мужъ лишь Гога могъ потрясть,

Россію вѣрой спасть³⁵.

Какая честь изъ рода въ родъ 28.

Россіи, слава незабвенна,

Что ей избавлена вселенна

Отъ новыхъ Тамерлана ордъ!

Цари Европы и народы!

Какъ бурны вы стремились воды,

Чтобъ поглотить край Росса весь;

Но, буйные! гдѣ сами днесь?

Почто вы спяща льва будили,

Чтобы узналъ свои онъ силы?

Почто вмѣщались въ сонмъ вы злыхъ 29.

И, съ нами разорвавъ союзы,

Грабителямъ поверглись въ узы

И сами укрѣпили ихъ?

Гдѣ царственны, народны правы?

Гдѣ, гдѣ германски честны нравы?

Друзья мы были вамъ всегда,

За васъ сражались иногда;

Но вы, забывъ и клятвы святы,

Ползли грызть тайно наши пяты.

О новый Вавилонъ, Парижъ³⁶! 30.

О градъ мятежничьихъ жилищъ³⁷,

Гдѣ Бога нѣтъ, окромѣ злата,

Соблазновъ и разврата;

Гдѣ самолюбью на алтарь

Все, все приносятъ въ даръ!

Бывъ чуждыхъ царствъ несытъ, ты шелъ съ Наполеономъ,

Неизмѣримымъ небосклономъ

Россіи повратить,

Полсвѣта огорстить.

Хоть прелестей твоихъ уставы

Давно ужъ чли вѣнцомъ мы славы;

Но, не довольствуясь слѣпить умомъ,

Ты мнилъ попрать насъ и мечемъ,

Забывъ, что сѣверныя силы³⁸

Всегда на Западъ ужасъ наносили;

Гдѣ жъ мамелюкъ твой, гдѣ элитъ?

О вѣчный Сенѣ стыдъ!

Такъ, дерзка Франція! и вы, 31.

Съ ней шедшія на насъ державы!

Не страшенъ намъ вашъ ковъ коварный,

Коль члены мы одной главы.

Отъ хижинъ, церкви до престола

И дѣти всѣ до нѣжна пола³⁹

Суть царски витязи у насъ.

Вы сами видѣли неразъ,

Какъ велъ отецъ дѣтей ко брани⁴⁰,

Какъ сами шли безстрашно къ казни⁴¹.

А ваша гдѣ надменность словъ 32.

И похвальбы Наполеона,

Что къ обладанью росска трона

Не мечъ онъ несъ, а пукъ оковъ?

Гдѣ на монетѣ, имъ тисненной⁴²,

Тотъ царь Москвы, тотъ царь вселенной,

Кто произнесъ толь дерзку рѣчь,

Что онъ, поколь наверхъ свой мечъ

Петрова не положитъ гроба,

Не дастъ покою намъ?… О злоба¹³!

Но духъ Петровъ, сквозь звѣздну мглу 33.

Съ улыбкой внявъ сію хулу,

Геройской кротости въ незлобьи

Вспарилъ орла въ подобьи», —

И грянулъ бородинскій громъ.

Съ тѣхъ поръ Наполеонъ

Упалъ въ душѣ своей, какъ духъ Сатанаила,

Что древле молньей Михаила

Палъ въ озеро огня

И тамъ, стеня,

Мертвъ въ помыслахъ лежитъ ужасныхъ

Подъ ревомъ волнъ, искръ смрадныхъ, страшныхъ.

А если онъ когда еще и живъ,

То только тѣмъ, что, взоры искосивъ

На Сѣверъ съ зависти и злости,

Грызетъ свои, бѣснуясь, ссохши кости,

На славу Александра зря,

Всѣмъ милаго царя.

Лежитъ! — о радость! о восторгъ! 34.

Кавказъ и Тавръ встаютъ мнѣ выше,

Евксинъ и Бельтъ шумятъ мнѣ тише:

Мы побѣдили, — съ нами Богъ!

Вселенна знай и всѣ языки,

Коль благъ Богъ въ браняхъ намъ великій!

Внемли, врагъ скрытый, намъ хвалу;

Гладь, змѣй, языкъ свой о пилу⁴⁵;

Кричи, что рейнски страшны силы; —

Ихъ съ Нѣмана по Обь могилы⁴⁶!

Такъ, щитъ намъ Богъ: мы страшны Имъ, 35.

Его мы волей торжествуемъ,

Ему побѣды восписуемъ,

Имъ Русскій Царь непобѣдимъ, —

Будь одного Его держава!

Славянъ всегда наслѣдье — слава.

Не блещутъ доблести безъ бѣдъ,

И превосходствъ нѣтъ безъ побѣдъ.

Богъ посѣтилъ насъ, — Богъ прославилъ,

Всѣхъ выше царствъ земныхъ поставилъ.

Хвала Ему! хвала, Творецъ, 36.

Тебѣ! изъ глубины сердецъ

Благодареніе приносимъ;

Молебны чувства взносимъ

Тебѣ въ пространны небеса

За явны чудеса,

Которыми Ты насъ возвысилъ непостижно,

Изъ всѣхъ земныхъ державъ такъ дивно,

Что честью превознесъ

И славой до небесъ:

Отечество мы оградили,

Царя и вѣру защитили

Отъ угрожавшихъ рабственныхъ оковъ;

Не зря на лесть и на соблазнъ даровъ,

На ужасы и самой смерти,

Галлъ не возмогъ насъ предъ собой простерта;

И симъ ужаснымъ бѣдствомъ Россъ

Еще превыше взросъ.

О Россъ! о добльственный народъ, 37.

Единственный, великодушный,

Великій, сильный, славой звучный,

Изящностью своихъ добротъ!

По мышцамъ ты неутомимый,

По духу ты непобѣдимый,

По сердцу простъ, по чувству добръ,

Ты въ счастьи тихъ, въ несчастьи бодръ,

Царю радушенъ, благороденъ,

Въ терпѣньи лишь себѣ подобенъ.

Красуйся жъ и ликуй, герой, 38.

Что въ нынѣшнемъ ты страшномъ бѣдствѣ

Въ себѣ и всемъ твоемъ наслѣдствѣ

Далъ свѣту духъ твой знать прямой!

Лобзайте, родши, чадъ, — ихъ, чада,

Что въ васъ отечеству ограда

Была взаимна отъ враговъ;

Цѣлуйте, дѣвы, жениховъ,

Мужей, супруги, сестры, братья,

Что былъ всякъ твердъ среди несчастья.

И вы, Гесперья, Альбіонъ⁴⁷, 39.

Внемлите: палъ Наполеонъ!

Безъ насъ вы рано или поздно,

Но понесли бы грозно,

Какъ всѣ несутъ, его ярмо, — ,

Ужъ близилось оно;^_

Но мы, какъ холмы, бывъ внутрь жупломъ наполненны,

На насъ налегшій облакъ черный

Сдержавъ на раменахъ,

Огнь дхнули, — палъ онъ въ прахъ.

Съ гиганта ребръ въ Версальи трески,

А съ нашихъ рукъ вамъ слышны плески:

То въ общемъ, славномъ торжествѣ такомъ

Не должны ли и общихъ хвалъ вѣнцомъ

Мы чтить героевъ превосходныхъ,

Душою Россовъ твердыхъ, благородныхъ?

О, какъ мнѣ милъ ихъ взоръ, ихъ слухъ!

Плѣненъ мой ими духъ!

И се, какъ въявѣ вижу сонъ, 40.

Ношуся внѣ предѣловъ міра,

Гдѣ въ голубыхъ поляхъ эѳира

Витаетъ вождей росскихъ сонмъ.

Межъ ими тамъ въ бесѣдѣ райской

Рымникскій, Таврскій, Задунайскій

Между собою говорятъ:

«О, какъ вѣнецъ свѣтлѣй стократъ,

Что данъ не царствъ за расширенье,

А за отечества спасенье!

„Мамай, Желковскій, Карлъ путь святъ 41.

Къ безсмертью подали прямому

Петру, Пожарскому, Донскому; —

Кутузову днесь — Бонапартъ.

Доколь Москва, Непрядва и Полтава

Течь будутъ, ихъ не умретъ слава.

Какъ воинъ, что въ бою не палъ,

Еще хвалъ вѣчныхъ не стяжалъ;

Такъ громокъ странъ пусть покоритель,

Но лишь великъ ихъ, святъ спаситель.“

Поправдѣ, вѣчности лучей 42.

Достойны войны нашихъ дней.

Смоленскій князь, вождь дальновидный⁴⁸,

Не зря на толкъ обидный,

Великій умъ въ себѣ являлъ,

Безъ крови поражалъ

И въ бранной хитрости противника, безъ лести,

Превысилъ Фабія онъ въ чести.

Витгенштейнъ легче бить⁴⁹

Умѣлъ, чѣмъ отходить

Средь самыхъ пылкихъ, бранныхъ споровъ,

Бывъ смѣлъ какъ левъ, быстръ какъ Суворовъ.

Вождь не предзримый, громъ какъ съ облаковъ,

Слеталъ на вражій станъ, на тылъ — Платовъ⁹⁰.

Но какъ исчислить всѣхъ героевъ,

Живыхъ и падшихъ съ славою средь боевъ?

Почтимъ Багратіоновъ прахъ³¹, —

Онъ живъ у насъ въ сердцахъ!

Се бранныхъ подвиговъ вѣнецъ! 43.

И разность межъ Багратіономъ

По смерти въ чемъ съ Наполеономъ?

Не въ чувствѣ ль праведныхъ сердецъ?

Для нихъ не больше ль знаменитый

Слезой, чѣмъ клятвами покрытый?

Такъ! мѣрилъ мѣрой кто какой,

И самъ возмѣренъ будетъ той.»

Намъ правда Божія явила,

Какая Галловъ казнь постигла.

О полный чудесами вѣкъ! −44.

О міра колесо превратно!

Давно ль страшилище ужасно

На насъ со всей Европой текъ?

Но гдѣ днесь добычи, богаты?

Гдѣ мудрые вожди, тристаты?

Гдѣ побѣдитель въ торжествахъ?

Гдѣ геній, блещущій въ лучахъ?

Не здѣсь ли имъ урокъ въ ученье,

Чтобъ царствъ не льститься на хищенье?

О, такъ! блаженство смертныхъ въ томъ, 45.

Чтобъ дѣйствовать всегда во всемъ

Лишь съ справедливостью согласно,

Такъ мыслить безпристрастно,

Что мы чего себѣ хотимъ,

Того желать другимъ.

^а Держащій небо, землю, адъ (1813).

^б Надъ чистыхъ водъ стекломъ.

^в … низвергнуть.

^г А въ воздухъ дышитъ ядъ.

¹ 13 января 1813 года А. Измайловъ писалъ Грамматину изъ Петербурга: «Державинъ, сказываютъ, написалъ какой-то славный гимнъ на наши побѣды. Я не думаю однако, чтобъ этотъ гимнъ могъ сравниться съ послѣдними стихами Жуковскаго Пѣвецъ во станѣ русскихъ воиновъ» (Библ. Зап. 1859, № 14). Гимнъ былъ напечатанъ въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., 1813, кн. X, стр 3, и потомъ 1816 г. въ ч. V, XXVII. Его перевелъ на нѣмецкій языкъ г. Гётце, который впослѣдствіи переводилъ также русскія народныя пѣсни^[16] (см. Сынъ Отеч. 1817 г., ч. 36, № II, стр. 158). Нѣмецкій переводъ гимна напечатанъ отдѣльно въ Ригѣ и Дерптѣ, въ 1814 г. (см. въ концѣ нашего изданія библіографію переводовъ изъ Державина). Гимнъ переведенъ былъ также на англійскій языкъ молодымъ Петровымъ, сыномъ извѣстнаго лирика, и Державинъ отправилъ этотъ переводъ въ Лондонъ къ русскому посланнику, графу С. Р. Воронцову, съ просьбою напечатать нѣсколько экземпляровъ его на счетъ Державина и переслать ихъ въ Петербургъ къ переводчику (письмо Державина къ Воронцову отъ 31 мая 1814 г.).

Перепечатываемъ вслѣдъ за симъ примѣчанія, помѣщенныя самимъ Державинымъ въ концѣ Лиро-эпическаго гимна.

² Священно-вдохновенна дѣва!

«У Давида и Соломона были хоры пѣвцовъ, между которыми и тимпанницы-дѣва. Здѣсь дѣва разумѣется то же, что Муза».

³ Царя Славянъ надъ Анадономъ.

«Анадонъ по-еврейски, а по-гречески Аполлгонъ, значитъ истребитель (Апокалипсисъ, глава 9, стихъ 11)».

⁴ Исшелъ изъ безднъ огромный звѣрь.

«Звѣрь исходитъ отъ бездны (Апок. гл. 11, ст. 7 и гл. 13, ст. 1)».

⁵ Драконъ, иль демонъ зміевидный.

«Змій древній, нарицаемый діаволъ (Апок. гл. 11, ст, 9). — Подъ видомъ змія здѣсь разумѣется коварство».

⁶ А только агнецъ бѣлорунный.

«Змій съ агнцемъ брань сотворитъ, и агнецъ побѣдитъ его (Апок. гл. 17, ст. 14). — Здѣсь подъ видомъ агнца представляется христіанская кротость и имѣетъ отношеніе къ тому, что царствующій императоръ вступилъ на престолъ подъ знакомъ Окна».

⁷ Далъ страшному Атропу.

«Атропъ — Парка или смерть».

⁸ Превозносясь, какъ нѣкій дивій Гогъ.

«Гогъ, слово еврейское, значитъ противоборника Христу (Апок. гл. 20, ст. 7, и у пророка Іезекіиля гл. 38, ст. 2, и гл. 39, ст. 11).

⁹ Какъ рѣкъ пяти шумящихъ вдругъ.

„Наполеонъ пятью колоннами, болѣе нежели въ 500,000 человѣкъ, перешелъ пограничную рѣку Нѣманъ. Реляція отъ 17 іюня“.

¹⁰ Бѣжимъ его и праха ногъ.

„Въ письмахъ въ Парижъ и бюллетеняхъ тщеславился Наполеонъ такимъ образомъ“.

¹¹ На домъ Петра, Екатерины.

„Слухъ носился, что такъ отзывался онъ послу нашему въ Парижѣ“.

¹² Въ Петрополѣ, въ Москвѣ забавы.

„Нѣкоторыя парижскія дамы, по увѣренію Наполеона, писали къ петербургскимъ французскимъ торговкамъ, чтобъ онѣ къ Петрову дню приготовили имъ платья для бала въ Петергофѣ“.

¹⁵ Зовущаго на ополченье.

„Манифестъ объ ополченіи 6 іюля 1812 года“.

¹⁴ Всей стратегистики орудья.

„Стратегистика, слово греческое, значитъ военный обманъ или хитрость, которою Французы столь много превозносились“. Стратегія, отъ греч. στρατός = войско, значитъ военное искусство.

¹⁵ Безумнымъ вдругъ животнымъ сталъ.

„У пророка Даніила, гл. 4, ст. 30, сказано о Навуходоносорѣ: траву яки волъ ядаше“).

¹⁶ Писала длань огня чертами.

„У Даніила же гл. 5, ст. 5, при пиршествѣ Валтасара: Въ той часъ изыдоша персты руки человѣчи и писахуѣ.“

¹⁷ Даетъ, отъемлетъ за коварства.

„Тамъ же, гл. 4, ст. 22: Владѣетъ Вышній царствомъ человѣческимъ, и ему же восхощетъ, дастъ е“.

¹⁸ Святыхъ не пощадилъ тѣлесъ.

„Смотри Сѣверной Почты № 94, статью изъ Москвы о неистовствѣ Французовъ“.

¹⁹ Смердя своими надписьми.

„Слухъ носился, что Наполеонъ въ Москвѣ своими надписями богоугодныя заведенія присвоилъ своей матери“.

²⁰ А алтари коньми.

„Смотри Сѣверной Почты № 78, статью изъ Твери“.

²¹ На Малоярославскомъ, Красномъ.

„При сихъ мѣстахъ три славныя побѣды рѣшили участь не токмо Россіи и Европы, но, такъ сказать, цѣлой вселенной“.

Всю семнадцатую строфу ср. съ 17-ою же строфой оды Ломоносова на взятіе Хотина:

„Тамъ кони бурными ногами

Взвиваютъ къ небу прахъ густой“ и проч.

Въ экземплярѣ сочиненій Ломоносова, принадлежавшемъ Державину, эта строфа отмѣчена словами: „блестящая картина ужаса“.

²² Тамъ рвали другъ у друга громъ.

„Въ реляціи отъ 27 августа видно“ что батареи при Бородинѣ переходили нѣсколько разъ изъ рукъ въ руки».

²³ Который такъ, какъ жгущій Эвръ.

«Эвръ, африканскій полуденный палящій вѣтръ». Для стиха: «Надъ осмь морей стекломъ», см. выше, стр. 124, примѣч. 3 къ пьесѣ Царь-Дѣвица.

²⁴ Ты наши двигалъ прахъ и кости!..

«Видно изъ письма доктора Рокруа къ доктору Граю, что Наполеона не только сны, но и привидѣнія ужасали».

²⁵ Имъ не запечатлѣнныхъ.

«Да дастъ имъ начертаніе на руцѣ или на челахъ ихъ (Апок. гл. 13, ст. 16). — Наполеонъ принятыхъ въ свою службу клеймилъ или печаталъ своимъ именемъ (См. журналъ Сынъ Отечества № 4, стр. 168)».

²⁶ Ту чашу смертну, въ жизни что своей.

«Чашею ею же черпа вамъ, черплите ей сугубо (Апок. гл. 18, ст. 6)».

²⁷ О ужасъ! Галлъ здѣсь Галла жретъ!

«Сіе видно Сѣверной Почты въ № 99».

²⁸ И симъ смѣется бѣдствамъ слезнымъ!

«Въ томъ же письмѣ доктора Рокруа къ Граю видно, что когда Наполеону предсказывали о подобныхъ ужасныхъ картинахъ, то онъ улыбался».

²⁹ Еще пяти — на оскверненье.

«42 мѣсяца нѣкоторые разумѣютъ 42 года его, можетъ быть, политической жизни по сей 1812 годъ; а другіе 42 мѣсяца принимаютъ въ прямомъ смыслѣ время его успѣховъ по испанскую войну, и объясняютъ оные числомъ звѣринымъ, какъ ниже видно. — Касательно же 5 мѣсяцевъ, то оные полагаютъ со дня вступленія его въ Россію, съ іюня по ноябрь мѣсяцъ»(см. ниже примѣч. 31).

³⁰ Вдругъ на него весь обратится.

«Сіи возненавидятъ и запустѣвшу сотворятъ ю, и сожгутъ ю огнемъ, то есть Вавилонъ (Апок. гл. 17, ст. 16)».

³¹ О! такъ, таинственныхъ числъ звѣрь.

«Число звѣрино 666 (Апок. гл. 13, ст. 18). Видно изъ исчисленія Дерптскаго профессора Геделя^[17] въ письмѣ къ военному министру Барклаю-де-Толли, отъ 22 іюня 1812 года, что въ числѣ 666 содержится имя Наполеона, какъ и приложенный при семъ французскій алфавитъ то доказываетъ». — Дополнимъ это примѣчаніе Державина выпискою изъ Исторіи отеч. войны, М. И. Богдановича: Въ имени Наполеона, переложенномъ въ цыфры, по еврейскому счисленію, думали отыскать звѣря (Антихриста), означеннаго въ Апокалипсисѣ числомъ 666; а какъ въ другомъ мѣстѣ Апокалипсиса опредѣленъ былъ предѣлъ славы этого звѣря числомъ 42, то надѣялись, что 1812 годъ, въ который Наполеонъ имѣлъ отъ роду 42 года, будетъ временемъ его паденія. Въ Апокалипсисѣ, гл. 13, находится слѣдующее пророчество, ст. 18: "Здѣ мудрость есть, иже имать умъ, да "почтетъ число звѣрино: число бо человѣческо есть и число его шестьсотъ-шестьдесятъ-шесть. И даны быша ему уста, глаголюща велика и хульна; «и дана бысть ему область творити мѣсяцъ четыре-десятъ-два». Какъ въ имени и титулѣ звѣриномъ, кои на французскомъ языкѣ изображаются сими словами: L’empereur Napoléon, такъ и въ числѣ четыредесяти-двухъ, кои на ономъ же языкѣ пишутся словами: quarante deux, находится оба раза число 666, которое опредѣлено въ помянутой главѣ, стихѣ 18-мъ Апокалипсиса.

Выше отмѣченное значеніе дано французскимъ буквамъ по примѣру еврейскаго числоизображенія, по которому десятью первыми буквами означаются единицы, а прочими десятки:

А изъ того выходитъ слѣдующее:

(Ист. отеч. войны, т. I, стр. 92 и 434).

³² О десяти рогахъ вѣнчанный.

«Имѣетъ седмь главъ и роговъ десять (Апок. гл. 17, ст. 3). Подъ главами разумѣются здѣсь семь королей, поставленныхъ Наполеономъ, какъ-то: неаполитанскій, вестфальскій, виртембергскій, саксонскій, голландскій, испанскій, баварскій; а подъ рогами — десять народовъ, ему подвластныхъ, а именно: австрійскій, прусскій, саксонскій, баварскій, виртембергскій, вестфальскій, италіянскій, испанскій, португальскій, польскій, какъ въ манифестѣ отъ 3 ноября 1812 г. явствуетъ».

³³ Царь, не причастный Вельфегору.

«Вельфегоръ идолъ; — разумѣется здѣсь Наполеонъ, которому государь не причастился, или союзникомъ не былъ».

³⁴ Рукой избранна князя Михаила.

«Возстанетъ Михаилъ князь великій (у пророка Даніила гл. 12, ст. 1). — Замѣчательно, что фельдмаршалъ Кутузовъ, при порученіи ему въ предводительство арміи, какъ бы нарочно пожалованъ княземъ, чтобы сближиться съ Священнымъ Писаніемъ; впрочемъ онъ избранъ былъ общимъ голосомъ въ начальники всеобщаго ополченія». 17-го іюня послѣдовало избраніе графа Кутузова въ начальники о-петербургскаго ополченія; 29 іюля онъ былъ возведенъ въ княжеское достоинство, а 8 августа назначенъ въ главнокомандующіе всѣми арміями и ополченіями. Прозваніе Смоленскаго пожаловано ему за дѣла подъ Краснымъ и вообще въ смоленской губерніи при отступленіи Наполеона (М. Богдановичъ, томъ II, стр. 11, и III, 146).

³⁵ Россію вѣрой спасть.

«По нѣкоторымъ извѣстіямъ видно благочестіе князя Кутузова, что онъ предъ Бородинскимъ сраженіемъ предъ иконою Божіей Матери съ генералами въ виду всего войска присягнулъ, чтобы ни шагу съ мѣста не отступать».

³⁶ О новый Вавилонъ, Парижъ!

"Вавилонъ великій мати любодѣйцамъ и мерзостемъ земскомъ (Апок. гл. 17, ст. 5, и гл. 18, ст. 2, 3). Развратъ, соблазнъ, нечестіе и самое безбожіе французскаго народа, не упоминая о бывшихъ въ послѣднюю революцію, видны въ исторіи самыхъ давнихъ вѣковъ христіанства. Ихъ упрекаютъ, что они еще во время обладанія Испаніей) и фракціею Готѳами при королѣ Вамбо, совокупясь съ нѣкоторымъ похитителемъ престола, Павломъ Грекомъ, какъ нынѣ съ Бонапартомъ, поругали христіанскую вѣру разными безчиніями; во время четвертаго крестоваго похода въ константинопольскомъ Софійскомъ соборѣ плясали съ распутными дѣвками, изъ коихъ одна припѣвала сквернословную пѣсню. Тожъ, и въ лучшіе дни своего просвѣщенія при Людовикѣ XIV и въ Голландіи, какія Французы дѣлали жестокости и варварства, того безъ омерзѣнія къ нимъ напомянуть не можно. Потомство и о нынѣшнихъ поступкахъ ихъ въ Москвѣ не лучше отзовется)?.. Нелишнимъ считаемъ напомнить здѣсь, что означенная ковычками примѣчанія принадлежатъ самому Державину.

³⁷ О градъ мятежничьихъ жилищъ.

«Якобинцы».

³⁸ Забывъ, что сѣверныя силы.

«Извѣстно по исторіи, что всегда сѣверные народы одолѣвали западныхъ, — и самый Римъ палъ отъ нихъ».

³⁹ И дѣти всѣ до нѣжна пола.

«Двѣнадцатилѣтнія даже дѣти тайно отъ своихъ родителей убѣгали въ ополченіе, какъ-то сынъ покойнаго тайнаго совѣтника Муравьева, и проч.».

⁴⁰ Какъ велъ отецъ дѣтей ко брани.

«Генералъ Раевскій выводилъ впередъ на сраженіе своихъ дѣтей».

⁴¹ Какъ сами шли безстрашно къ казни.

«Когда по оклеветаніи нѣкоторыхъ крестьянъ въ убійствѣ Французовъ приговорены они были къ казни, то они, простясь между собою, выходили безъ всякой робости подъ ружейные выстрѣлы, ознаменовавъ себя только крестнымъ знаменіемъ. См. журналъ Сынъ Отечества, № 6, стр. 244».

⁴² Гдѣ на монетѣ, имъ тисненной.

"Увѣряютъ нѣкоторые, что будто въ Москвѣ выбита была, по приказанію Наполеона, монета или медаль, на которой изображенъ его портретъ съ надписью: «Мой міръ и моя воля».-- Отъ самаго вступленія въ Москву до выхода оттуда, Наполеону некогда было думать о выбитіи хвастливой медали.

⁴³ Не дастъ покою намъ?… О злоба!

«Отзывъ Наполеона въ разговорахъ о мирѣ при вступленіи въ россійскія границы».

⁴⁴ Вспарилъ орла въ подобьи.

«Извѣстно, что при бородинскомъ сраженіи, при осмотрѣ россійской арміи княземъ Кутузовымъ, виденъ былъ парящій надъ его главою орелъ (Сѣверная Почта, № 71)». См. выше, стр. 133, оду На пареніе орла.

⁴⁵ Гладь, змѣй, языкъ свой о пилу.

«Нѣкоторые скрытые недоброхоты, при полученіи извѣстій о побѣдахъ, хотя показывали радость, но всегда предвѣщали ужасы отъ Рейнскаго Союза».

⁴⁶ Ихъ съ Нѣмана по Обь могилы!

«Нѣманъ — извѣстная пограничная рѣка; а Обь — протекающая въ Сибири, куда отсылаются преступники».

⁴⁷ И вы, Гесперья, Альбіонъ.

«Гесперія и Альбіонъ, древнія имена Испаніи и Англіи».

⁴⁸ Смоленскій князь, вождь дальновидный.

«Изъ реляціи отъ 23 августа видно, что князь Кутузовъ предсказалъ, съ котораго мѣста Наполеонъ атаковать его будетъ, и что, вступивъ въ Москву, онъ его истребитъ. См. Сѣверную Почту, № 70 и 75».

⁴⁹ Витгенштейнъ легче бить.

«Въ одномъ донесеніи графа Витгенштейна видно, что легче ему было побѣждать Французовъ, нежели отъ нихъ ретироваться».

⁵⁰ Слеталъ на вражій станъ, на тылъ — Платовъ.

«Никто столько не безпокоилъ Наполеона, какъ ссй генералъ своими азаками, такъ что Французы названія ихъ боялись. Журналъ Сынъ Отечества, № 9, стр. 128». — Ссылка на анекдотъ о старухѣ, которая словомъ коза испугала Французовъ, подумавшихъ, что она произноситъ казакъ. О Платовѣ см. Томъ II, стр. 648.

⁵¹ Почтимъ Багратіоновъ прахъ.

«Багратіонъ получилъ тяжкую рану при Бородинѣ, отъ которой скончался».

Судьбы Всевышняго, отнявъ скиптръ у Бурбоновъ,

По чертежу своихъ законовъ

Взявъ червя изъ червей,

Въ санъ облекли царей.

Долгъ былъ его, — къ чему былъ званный;

Но онъ, нечестьемъ обуянный,

Дерзнулъ Господню волю пренебречь,

Не стертъ токъ слезъ, судъ правый не изречь

И быть отрекся миролюбнымъ,

Великимъ; но склоня свой слухъ ко трубнымъ

Онъ гласомъ, мнилъ быть и судьбѣ

Царь, Богъ, — и се не бѣ!

Не бѣ. — Но ты, монархъ, блистай 46.

Твоей небесной красотою;

То кротостью, то правотою

Владѣй, плѣняй и успѣвай

Лукъ наляцать твой крѣпкій, сильный,

Чрезъ всѣ твои страны обширны

Ко ужасу твоихъ враговъ,

И грозный строй твоихъ полковъ,

Какъ туча молньями чревата,

Кругомъ возляжетъ царства свята.

Югъ, Западъ, Сѣверъ и Востокъ 47.

Подъ твой покровъ прострутъ ихъ длани,

Уйдетъ вражда, умолкнутъ брани,

Въ пшеницѣ не взрастетъ порокъ;

Цари придутъ къ тебѣ на сонмы,

Чтобъ миромъ умирить ихъ громы,

И скромну власть твою почтутъ;

Обыметъ совѣсть правый судъ;

Всѣмъ чувство въ грудь вольется ново,

И Царство снидетъ къ намъ Христово.

Печалью мрачныя главы 48.

Лучемъ возблещутъ вновь Москвы,

Вновь внидетъ благолѣпье въ храмы,

Съ обѣтомъ ѳиміамы

Возжгутся наши и сердца

Не забывать Творца;

Отца отечества несмѣтны попеченьи

Скорбей прогонятъ нашихъ тѣни;

Художествъ сонмъ, наукъ,

Торговъ, лиръ громкихъ звукъ, —

Всѣ возвратятся въ ихъ жилищи;

Свое и чуждо племя пищи

Придутъ, какъ подъ смоковницей, искать,

И словомъ: бывъ градовъ всѣхъ русскихъ мать,

Москва по прежнему возстанетъ

Изъ пепла, зданьемъ велелѣпнымъ станетъ,

Какъ фениксъ, снова процвѣтать,

Вѣнцомъ средь звѣздъ блистать.

И сей прелестный градъ Петровъ 49.

Отъ удовольствіевъ сердечныхъ,

Отъ радостей невинныхъ, честныхъ,

Да съ тѣмъ сравнится, съ облаковъ

Что снидетъ душъ святыхъ въ ограду,

Въ блаженство, въ сладость и въ прохладу,

Гдѣ съ камней, стѣнъ драгихъ лучи

Подъ гусльми взблещутъ и въ ночи;

Зной вздремлетъ древъ подъ осѣненьемъ,

Освѣтитъ царь своимъ все зрѣньемъ,

И изъ страны Россійской всей 50.

Печаль и скорби изженутся,

Въ ней токи крови не прольются,

Не канутъ слезы изъ очей;

Отъ солнца пахарь не сожжется,

Отъ мраза бѣдный не согнется;

Сады и нивы плодъ дадутъ,

Моря чрезъ горы длань прострутъ,

Ключи съ ключами сожурчатся,

По рощамъ пѣсни отгласятся.

Но, солнце! мой вечерній лучъ! 51.

Уже за холмы синихъ тучъ

Спускаешься ты въ темны бездны,

Твой тускнетъ блескъ любезный,

Среди лиловыхъ мглистыхъ зарь

И мой ужъ гаснетъ жаръ;

Холодна старость — духъ, у лиры — гласъ отъемлетъ,

Екатерины Муза дремлетъ:

То юнаго царя

Днесь вслѣдъ орловъ паря,

Предшествующихъ благъ видѣнья,

Что мною въ день его рожденья

Предречено, достойно пѣть

Я не могу; младымъ пѣвцамъ гремѣть

Мои ввѣряю ветхи струны,

Да черплютъ съ нихъ въ свои сердца перуны

Толь чистыхъ, ревностныхъ огней,

Какъ пѣлъ я трехъ царей.

XL. НА СМЕРТЬ ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ СМОЛЕНСКАГО,
апрѣля въ 16 день 1813 года¹.

Отколѣ палъ незапно громъ 1.

И молнія покрылась паромъ?

Грохочетъ всюду гулъ кругомъ!

Какимъ гордишься, Смерть, ударомъ,

Что дрогнула твоя коса?

Давно ль, давно ль, страна преславна, 2.

Въ блаженствѣ царствовала ты!

Гдѣ жъ красота твоя державна?

Не тотъ и взоръ, не тѣ черты!

Отколь тамъ грусть, гдѣ духъ великій?

Военный Геній твой въ слезахъ, 3.

Въ густомъ туманѣ ратна сила,

Всеобща скорбь слышна въ рѣчахъ,

По лаврамъ ты идешь уныло!

Гдѣ сынъ твой, гдѣ безсмертный вождь?

О рокъ! гдѣ вождь нашъ сильный? 4.

Гдѣ воевода грозныхъ стрѣлъ?

Онъ въ родинѣ своей обильной

На гладъ и моръ враговъ навелъ

И ихъ заставилъ жрать другъ друга!

Гдѣ онъ, со пламеннымъ мечемъ 5.

Женущій князя тмы и злобы,

Глотавшаго въ пути своемъ

Болѣзни, муки, смрадъ и гробы,

Бѣгущаго, какъ хищный волкъ?

Откликнись, вождь нашъ несравненный! 6.

Осиротѣлъ твой мечъ въ ножнахъ!

На твой лежащій шлемъ священный

Уже валятся ржа и прахъ!

Не спишь ли ты въ сіяньи славы?

Злодѣй земли изъ безднъ встаетъ 7.

И страшны рветъ съ себя оковы!

Въ лицѣ луны кровавый цвѣтъ

Огнистый мещетъ взоръ суровый,

И змѣи дыбомъ на главѣ!

Проснись…. Но что?… Желанья тщетны! 8.

Молчитъ весь міръ на голосъ мой!

Ссѣченный дубъ нашъ кратколѣтній

Не тмитъ уже лучей собой,

И шумъ вокругъ лишь въ листьяхъ мертвыхъ.

Вотъ генія блестящій вѣкъ! 9.

Гдѣ умъ? гдѣ духъ? гдѣ блескъ и сила?

И что такое человѣкъ,

Когда вся цѣль его — могила,

А сущность — горсть одна земли!

И свѣтъ и прахъ онъ здѣсь мгновенно, 10.

Но скрытый сей небесный громъ

Единымъ мигомъ въ жизни тлѣнной

Быть можетъ вѣчности лучемъ.

О призракъ свѣта непостижный!

Ты рабъ, — и рабъ благій иль злой, 11.

Съ закатомъ солнца тѣнь растуща!

Единый Богъ свѣтильникъ твой.

Струя, въ пути тебя несуща,

Несетъ и червя за тобой!

Отечества сыны прямые! 12.

Не унывайте въ скорбный часъ:

Все Богъ! — Его лучи святые

Съ рожденіемъ въ сердцахъ у васъ.

Орлу что пропасти бездонны?

Предшественница вѣра вамъ. 13.

Царь Сѣвера, отецъ народный,

Повергнувъ зло къ своимъ стопамъ,

Откроетъ къ счастью путь свободный

И землю отъ оковъ спасетъ.

Ступай, о Россъ, воитель ада! 14.

Горою бей и вихремъ рви,

Ударь дождемъ въ подобьи града,

Усѣй враговъ костями рвы.

Заря блаженства за тобою!

¹ «По прибытіи главной квартиры въ Бунцлау ⁶/₁₈ апрѣля, болѣзнь князя Кутузова, усилившаяся отъ простуды, заставила его остановиться. Здѣсь, среди торжествъ, возбужденныхъ наступленіемъ союзныхъ войскъ, суждено было ему окончить славную жизнь свою. Императоръ Александръ и король прусскій оставались въБунцлау до ⁹/₂₁ апрѣля и ежедневно навѣщали стараго вождя, который, уже на одрѣ смерти, имѣлъ утѣшеніе вручить государю ключи Торна, — послѣдній трофей ввѣреннаго ему воинства!… Король прусскій прислалъ къ нему знаменитаго врача Гуфеланда. Но уже были сочтены дни Кутузова. ¹⁶/₂₈ апрѣля его не стало» (М. Богдановича Исторія войны 1813 года, т. I, стр. 115 и слѣдд.). Замѣчательно, что въ тогдашнихъ русскихъ газетахъ мы не находимъ извѣстія о кончинѣ фельдмаршала.

Эта ода, не включенная 1816 г. въ ч. V, была напечатана въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1813 г., чт. XIII, стр. 107, съ подписью имени Державина, и оттуда перешла въ позднѣйшія посмертныя изданія сочиненій поэта. Ср. ниже, подъ этимъ годомъ, Тлѣніе и нетлѣніе, написанное на тотъ же случай.

XLI. НА ПОБѢДУ АЛЕКСАНДРОМЪ І-мъ НАПОЛЕОНА ПОДЪ ЛЮЦЕНОМЪ¹.

Впервый изъ пращи вергнулъ громъ 1.

Ты собственной твоей рукою

На Голіаѳа шлемъ кичливый,

О кроткій сѣверный Давидъ²! —

И Филистимлянинъ туманный

На прахѣ блѣдный, обуянный,

Средь войскъ, какъ дубъ въ лѣсу, лежитъ.

Взноси скорѣе шагъ другой 2.

И, мечъ твой изъ ноженъ извлекши,

Взмахни, да отъ него отблещетъ

По небосклону молніи свѣтъ,

И трупъ безглавый, отдѣленный,

Въ крови гиганта погруженный,

Какъ островъ въ морѣ, поплыветъ;

Да зря чудовище, у ногъ 3.

Поверженно твоихъ, воскликнетъ

Побѣдну пѣснь тебѣ Европа,

Спасенная отъ узъ тобой,

И дерзки Наполеонисты^а

Отъ золъ — къ тебѣ, твоей защиты

Придутъ искать, младый герой!

^а …Наполеониты (1813).

¹ Сраженіе подъ Люценомъ, 20 апрѣля, не было собственно побѣдой, но по тому, какъ дѣйствовали въ немъ союзныя войска и какъ сообщено было о немъ извѣстіе въ Россію, естественно, что оно у насъ было принято, въ то время, за побѣду. Въ Сѣверной Почтѣ 1813 г., № 36, сказано: «1-е число мая ознаменовано было здѣсь торжествомъ побѣды, одержанной въ присутствіи его императорскаго величества россійскими войсками въ соединеніи съ прусскими, подъ командою генерала отъ кавалеріи гр. Витгенштейна, надъ французскою арміею, подъ предводительствомъ императора Наполеона, апрѣля 20 числа, при мѣстечкѣ Люценѣ. … Передъ начатіемъ молебствія управляющій военнымъ министерствомъ князь Горчаковъ читалъ о сей побѣдѣ извѣстіе» и проч. Современный намъ историкъ войны 1813 г. говоритъ: «Сраженіе при Люценѣ стоило Французамъ убитыми и ранеными вообще до 15 т. человѣкъ…. Союзники захватили въ плѣнъ до 800 человѣкъ и взяли съ боя пять орудій. Съ нашей стороны уронъ былъ также значителенъ… и весьма лишь немногимъ уступалъ непріятельскому…. Въ награду за Люценское сраженіе графъ Витгенштейнъ (главнокомандующій) получилъ орденъ св. Андрея первозваннаго, Блюхеръ св. Георгія 2-й ст…. При составленіи реляціи сраженія подъ Люценомъ императоръ Александръ приказалъ гр. Витгенштейну помѣстить отъ себя, въ заключеніе донесенія, слѣдующія собственноручно написанныя государемъ слова: Вообще не могу довольно отдать справедливости войскамъ, сражавшимся въ сей достопамятный день передъ глазами своихъ государей, какъ храбрости ихъ, такъ и порядку, съ коимъ подъ жарчайшимъ огнемъ всѣ движенія были исполняемы. Вслѣдъ за симъ не премину я представить объ отличившихся» (Богдановичъ, т. I, стр. 191 и слѣдд.).

Эти стихи, помѣченные въ рукописи 1-мъ мая, напечатаны въ Сынѣ Отеч. 1813 г. ч. 5, № XVIII, стр. 341, съ подписью Д., и потомъ 1816 г. въ ч. V, XLVI.

² О кроткій сѣверный Давидъ!

Историкъ употребляетъ то же сравненіе, называя покойнаго Кутузова «орудіемъ всесильнаго Промысла, поразившимъ завоевателя такъ же неожиданно, какъ пораженъ былъ сильный Голіаѳъ рукою слабаго Давида» (Богдановичъ, т. I, стр. 118).

XLII. НА ДОМОВУЮ ЦЕРКОВЬ КНЯЗЯ А. Н. ГОЛИЦЫНА¹.

Суетъ мірскихъ во удаленьи,. 1.

Во сумракѣ и тишинѣ,

Лишь солнца ярка въ озареньи

Молебный храмъ открылся мнѣ.

Ликъ ангельскій доходитъ слуху,

Небесну манну въ пищу духу

Мнѣ каплетъ съ высоты Сіонъ.

Что се? — не свѣтла ль сѣнь Ѳавора,

Иль храмина тѣхъ лицъ собора,

На челахъ чьихъ сіялъ огонь?

Иль первой христіанъ то церкви 2.

У кровъ благочестивыхъ душъ,

Гдѣ съ псальмами свершалъ втай жертвы

Носившій въ сердцѣ Бога мужъ?

Ущелья, мраки подземельны

Ему казались рощи сельны

И окрестъ бури — тишиной.

Голицынъ! вѣра движетъ холмы,

Спасаетъ, отвращаетъ громы

Отъ царствъ единою слезой.

Блаженъ, кто можетъ въ ней 3.

Свои утѣхи находить,

Быть здателемъ церквей

И души жизнію поить,

Сводя на землю небеса.

Се блескъ! се слава! се краса!

¹ Князь Александръ Николаевичъ Голицынъ род. 8 декабря 1773 г., ум. 22 ноября 1841. Когда писаны были эти стихи, отнесенные въ рукописи къ 1-му мая, онъ былъ уже членомъ государственнаго совѣта и главноуправляющимъ духовными дѣлами иностранныхъ исповѣданій; по словамъ Вигеля (Русск. Вѣст. 1864 г., № VII, стр. 111), это послѣднее управленіе, въ началѣ весьма небольшое, было незадолго передъ тѣмъ создано для князя Голицына, котораго императрица Екатерина, при самой женитьбѣ Александра Павловича, помѣстила ко двору этого любимаго внука своего. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXIII.

XLIII. СОСТРАДАНІЕ¹.

Блаженъ, на нища и убога 1.

Кто зритъ и въ лютый, скорбный день

Отъ зноя, жажды, глада строга

Спасетъ, — и кущъ своихъ подъ тѣнь

Его привесть не постыдится:

Онъ Господомъ вознаградится.

Господь самъ съ неба назидаетъ 2.

Его въ сей жизни и хранитъ,

Блаженствомъ всякимъ угобжаетъ,

Жатвъ изобиліемъ даритъ

И, избавляя бѣдъ и скуки,

Не предаетъ во вражьи руки.

Всегда ему воспомогаетъ, — 3.

Въ болѣзни даже на одрѣ,

Когда вкругъ ложа ужъ сверкаетъ

Его серпъ смерти — и въ зарѣ

Онъ вѣчности, — быть въ мглѣ ужъ мнится; —

Но, вдругъ воспрянувшимъ, здравъ зрится.

Такъ мнилъ, надѣясь я на Бога, 4.

И сострадателенъ всѣмъ былъ,

На лица сира зрѣлъ, убога, —

И Богъ стократъ мнѣ заплатилъ:

Когда мнѣ врагъ ковалъ напасти,

Сіялъ я паче въ славѣ, въ счастьи.

¹ Подражаніе псалму 41: Блаженъ разумѣваяй на нища и убога. Напеч. 1816 г. въ ч. V, X.

XLIV. ПОКАЯНІЕ¹.

Помилуй мя, о Боже! по велицѣй 1.

Мнѣ милости Твоей,

По множеству щедротъ, Твоей десницей

Сгладь грѣхъ съ души моей;

А паче тайныхъ беззаконій

Очисть; — ихъ знаю я.

Я знаю ихъ, — и зрю всѣхъ предъ собою 2.

Моихъ пороковъ тьму;

Се сокрушенной каюся душою

Тебѣ, лишь одному

Тебѣ, — что быть дерзнулъ лукавымъ

И укрывалъ мой грѣхъ.

Но льзя ль кому передъ Тобой въ чемъ скрыться, 3.

Коль все зришь, слышишь Ты?

Какъ можно на судѣ въ чемъ оправдиться

Предъ Тѣмъ, Кто и мечты

Душъ нашихъ и сердецъ всѣхъ знаетъ?

Онъ вѣрно побѣдитъ.

Такъ, знаетъ, что я зачатъ въ беззаконьи, 4.

Въ грѣхахъ родила мать,

Что внутрь меня коварство, а внѣ козни

Неправдой правду тмятъ, —

Ту правду, искру ту премудру,

Что Онъ во мнѣ возжегъ.

Ахъ! окропи жъ меня Ты звѣздъ иссопомъ, 5.

Водъ благости Твоей;

Омой, Творецъ, мнѣ грудь Ты слезъ потопомъ,

Внявъ вздохъ души моей,

Да сердцемъ уясняся чистымъ,

Бѣлъ буду я какъ снѣгъ.

Даждь слуху моему веселье, радость, 6.

Чтобы въ моихъ костяхъ

Смиренныхъ та вовѣкъ лилася сладость,

Пьютъ кою въ небесахъ.

Такъ, Боже! отврати взоръ грозный

Отъ слабостей моихъ.

Созиждь въ моей утробѣ сердце чисто, 7.

Духъ правый обнови,

Который бы, какъ солнце въ мглѣ лучисто,

Сіялъ въ моей крови,

И лика Твоего святаго

Съ меня не отврати.

Пошли мнѣ Твоего жаръ въ грудь спасенья 8.

И духомъ такъ своимъ

Владычнимъ утверди путь для ученья

Заповѣдямъ Твоимъ,

Чтобы-къ Тебѣ и нечестивыхъ

Я обратить всѣхъ могъ.

Уста мои, о Творче! мнѣ отверзи 9.

На похвалу Твою,

Да холмы слышатъ, рѣки и безднъ брези,

Что я Тебя пою

И никому не посвящаю

Я пѣсень, какъ Тебѣ.

Ахъ! Жертвы бъ восхотѣлъ коль Ты какія, 10.

Принесъ бы я давно;

Но не пріемлешь Ты мольбы иныя,

Вздыханье какъ одно:

Храмъ Богу — сердце сокрушенно,

Смиренный духъ — алтарь.

¹ Подражаніе псалму 60: Помилуй мя Боже по велицѣй милости Твоей. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XI.

XLV. ТЛѢНІЕ И НЕТЛ 122;НІЕ¹.

Прекрасный, лѣпый, лучезарный, 1.

Кругомъ обтекшій витязь міръ,

Лучи метавшій жизнодарны

На понтъ, на землю, на эѳиръ,

О дивный побѣдитель мрака,

Всѣхъ смертныхъ ужасовъ и страха!

Что, солнце, видъ твой поблѣднѣлъ?

Во мглу златыя скрылись латы,

За облакъ шлемъ огневласатый,

И нѣтъ въ твоемъ ужъ тулѣ стрѣлъ!

Лѣса и холмы отдаленны 2.

Одѣлись темной синевой;

Долины злачны, холмъ зеленый

Подернулися блѣдной мглой;

Цвѣты, въ безмолвьи преклоненны,

Росою плачутъ окропленны;

Сверкаютъ молніи вдали; *

Ревъ слышенъ громовъ, вѣтровъ свисты.

Ужель природы осенистый

Сей образъ смерти, образъ тли?

Ужель и въ гробѣ созерцанный 3.

Отечества спаситель, вождь,

Герой, въ блескъ лавровъ увѣнчанный, —

Картина тлѣнія того жъ?

И добродѣтель просвѣщенна,

И службой честь пріобрѣтенна,

И слава, позднихъ гулъ временъ,

И уваженье царска рода,

И благодарность отъ народа,

И память вѣчная — все тлѣнъ?

Сей плачъ, сей стонъ и воздыханье 4.

Толь множества печальныхъ лицъ,

Прощальныхъ гимновъ отпѣванье

И возведеніе зѣницъ

Къ Творцу со пламенной мольбою,

Просящею душамъ покою

(Чрезъ что суть мертвы и живы

Ввѣкъ, небо и земля въ сношеньѣ

Между собой), ужели тлѣнье?

И нѣтъ безсмертія? — Увы!

Нѣтъ, есть благій Богъ и безсмертный, 5.

Есть правда, и безсмертье есть. "

Чрезъ Промыслъ свой Онъ неизслѣдный

Въ свой вѣчный свѣтъ возводитъ персть.

Добро отъ злобы отдѣляя,

Ту въ тму, то въ солнцы помѣщая,

Всѣхъ зиждетъ царствіе небесъ.

Порокъ изъ праха не воспрянетъ,.

А добродѣтель вѣчно станетъ

Пить свѣтъ и жизнь Творца съ очесъ.

Се тлѣнье есть, въ чемъ и нетлѣнье^а. 6.

Отверзти вижу небеса:

Въ лазурномъ блещетъ отдаленьѣ

Непостижимая краса!.

Не тамъ ли Божеска держава,

Жизнь вѣчная, блаженство, слава?

Восторгъ объемлетъ умъ и духъ!

Зрю невечерне солнце ново!

Гармоньи тихой внемлю слово,

Вселенна преклонила слухъ:

«Гряди о добрый, доблій воинъ! 7.

На вѣчно свѣтло торжество;

Ты царства Моего достоинъ,

Ты чтилъ и вѣрилъ въ Божество.

Полнъ къ человѣчеству любовью,

Не славился его ты кровью;

Разилъ враговъ, въ слезахъ ліясь.

Спасавъ отечество и вѣру,

Къ царю блюлъ долгъ, себѣ зналъ мѣру:

Въ безсмертье внидь, Смоленскій князь!»

^а Се тлѣнье въ чемъ есть и нетлѣнье (1813).

¹ Писано 12 октября на Званкѣ, въ память кончины Кутузова (см. выше, стр. 165, оду на тотъ же случай). Напеч. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1813, чт. XIV, стр. 56; потомъ въ Сынѣ Отеч. 1814, ч. 2, № III, стр. 122, и наконецъ 1816 г. въ ч. V, XXVIII.

XLVI. НА ПОБѢДУ ПРИ ЛЕЙПЦИГѢ¹.

Твоя побѣдная десница 1.

Высоко славой вознеслась!

Надменный запада Денница²,

Тобой змѣй раненый, віясь

Въ ужасныхъ кольцахъ, пресмыкаетъ,

За Рейнъ путь кровью уливаетъ

И зѣвомъ міръ еще страшитъ.

Но кто Богъ велій, какъ Богъ неба?

Главу во правду, шлемъ въ блескъ Феба,

Облекъ тебя Онъ вѣры въ щитъ.

И сталъ ты бичъ непобѣдимыхъ, 2.

Какъ богъ величія въ лучахъ!

Нѣтъ стѣнъ тебѣ ненизложимыхъ:

Намѣсто страха — всѣмъ ты благъ,.

И сердца кротость, добродѣтель

Твоя — такихъ чудесъ содѣтель,

Не видывалъ сей міръ какихъ!

Враги безъ боя отдаются;

Силъ горсть твоихъ — врагъ съ тьмой дерутся:

Подъ Кульмомъ мы плѣнили ихъ.

Такъ, ты днесь въ образецъ вселенны 3.

Творишь, избранникъ! чудеса:

Монархъ, въ невинность облеченный,

Къ себѣ склоняетъ небеса. —

Мужайся и ревнуй ихъ волѣ:

Не будетъ съ дней твоихъ ужъ болѣ

Персъ, Грекъ и Римъ великимъ чтимъ

За покореніе вселенны,

Корсъ зломъ затмится, погребенный,

Какъ солнцемъ нощь, лучемъ Твоимъ!

¹ Битва подъ Лейпцигомъ, начавшаяся 5 октября, кончилась 7 числа бѣгствомъ Наполеона; союзные же монархи заняли городъ. Стихотвореніе Державина было напечатано сперва въ Сынѣ Отечества 1813 г., ч. 10, № XLVI, стр. 47, съ подписью Державинъ, потомъ 1816 г. въ ч. V, XLVII.

² Надменный запада Денница.

См. Томъ II, стр. 224. Байронъ также сравнивалъ Наполеона съ Денницей. Въ извѣстной одѣ своей «То Napoleon Buonaparte» (строфа 1) онъ говоритъ:

Since he, miscall’d the Morning Star,

Nor man, nor fiend hath fallen so far.

(Со временъ того, кто былъ прозванъ Денницей, ни человѣкъ, ни злой духъ не падалъ такъ низко).

XLVII. НОВОГОРОДСКІЙ ВОЛХВЪ ЗЛОГОРЪ¹.

(Хоръ).

Бояновъ послухъ, скальдъ сѣдый! 1.

На мрачномъ Волховѣ^а, лѣнивомъ

Возсядь — и въ гулѣ торъ игривомъ,

На арфѣ древніе слѣды^б

Изъ праха извлекавъ забвенья,

Потомкамъ позднимъ въ удивленье,

Грянь, пой дѣла намъ прошлыхъ лѣтъ,

Изъ тмы ихъ воскрешая въ свѣтъ.

(Скальдъ).

Внемлите! съ южныя отчизны^в 2.

Оденъ пришелъ на край нощной,

Съ нимъ Велесъ; волхвъ же Злогоръ, тризны

Вѣкъ въ память сдѣлавшись рѣкой,

Сталъ Волховомъ съ временъ тѣхъ зваться,

Могильны холмы омывать,

Сребристымъ зміемъ изгибаться,

Вкругъ враномъ и сычемъ летать.

Такъ онъ, изверженецъ изъ ада, 3.

Всѣхъ козней демонскихъ соборъ,

Славяновъ сынъ, Славяна града

Колдунъ, слѣпившій черни взоръ

Очарованьями, мечтами,

Во громы, въ мольни, въ вихри, въ дождь

Преображавшійся часами,

Былъ крокодилъ, волхвъ, князь, жрецъ, вождь.

Онъ невѣгласовъ² вмѣсто Бога 4.

Принудилъ силой, страхомъ чтить

Кумиръ Перуна-Чернорога

И кровь ему съ мольбой ихъ лить;

Но жертвъ ему не приносившихъ

Самъ и чрезъ чадъ своихъ губилъ:

Невой, Ильменемъ, Мшагой плывшихъ⁵

Шелонью, Ладогомъ топилъ.

(Хоръ).

Бояновъ послухъ, скальдъ сѣдый! 5.

На мрачномъ Волховѣ, лѣнивомъ

Возсядь — и въ гулѣ горъ игривомъ,

На арфѣ древніе слѣды

Изъ праха извлекавъ забвенья,

Потомкамъ позднымъ въ удивленье,

Грянь, пой дѣла намъ прошлыхъ лѣтъ,

Изъ тмы ихъ воскрешая въ свѣтъ.

(Скальдъ);

Злогора душу взяли черти; 6.

Но слухъ такъ страшенъ былъ о немъ,

Что люди добрые, по смерти

Въ гробъ положивши ницъ лицомъ,

Такъ спрятали его въ могилу,

Чтобъ имъ не вреденъ былъ тиранъ,

Осиновъ колъ ему вбивъ съ тылу,

Надъ нимъ насыпали курганъ.

Но онъ и по своей кончинѣ 7.

Творилъ премножество проказъ,

Какъ переносится донынѣ

О немъ старухъ и бабъ разсказъ:

Плелъ басни, смуты, сѣялъ шашни,

Былъ женъ посадничьихъ дружокъ,

Леталъ въ повалуши ихъ, въ башни,

И внизъ и вверхъ, какъ голубокъ.

^а На мутномъ Волховѣ… (Черн. рукоп.).

^б Пой арфой древнихъ лѣтъ слѣды.

^в Пой, съ южной какъ пришли отчизны

Оденъ, Велесъ на край нощной

И волхвъ Злогоръ для вѣчной тризны

Между холмовъ потекъ рѣкой.

И Волховомъ сей волхвъ съ тѣхъ поръ

Сталъ зваться, былъ что извергъ ада и проч.

Въ куту Кикиморой незримой 8.

Сидѣлъ онъ часто на печи;

Весь ужинъ, къ вечеру хранимой,

Съѣдалъ, зубами скрипучи;

А по ночамъ, къ хозяйску диву,

Скакалъ на клячахъ по сту верстъ;

Коню жъ любимому плелъ гриву

И какъ трубу волнистый хвостъ.

(Хоръ).

Бояновъ послухъ, скальдъ сѣдый! 9.

На мрачномъ Волховѣ лѣнивомъ

Возсядь — и въ гулѣ горъ игривомъ,

На арфѣ древніе слѣды

Изъ праха извлекавъ забвенья,

Потомкамъ позднымъ въ удивленье,

Грянь, пой дѣла намъ прошлыхъ лѣтъ,.

Изъ тмы ихъ воскрешая въ свѣтъ,

(Скальдъ).

Вадима въ бунтъ на Гостомысла 10.

Всю чернь сей поджигалъ Злогоръ,

Вперяя противъ здрава смысла

Въ Варяговъ и въ Славянъ раздрръ;

Онъ тожъ не допущалъ Добрыню

Новогородцевъ окрестить,

На холмахъ водружать святыню

И идоловъ въ рѣкахъ топить.

Противился и Ярославу. 11.

Въ суды онъ Правду Русску ввесть,

И бабу злу, Ягу лукаву,

Посадницу всѣмъ Марѳу въ честь

На колымагѣ вскачь съ желѣзнымъ

Пестомъ велѣлъ возить на вѣчь;

На Хутынѣ жъ огнемъ подземнымъ⁴

Царя бѣгъ Грознаго сожечь.

И днесь на Званкѣ онъ проказитъ, 12.

Тьмы ночью дѣлая чудесъ:

Златой луной на Волховъ слазитъ,

Лучемъ въ немъ пишетъ горы, лѣсъ

И, лоснясь съ колкунами⁵ длинной

Какъ снѣгъ брадой, склонясь челомъ,

Дрожитъ въ струяхъ, — иль, въ холмъ могильной

Залегши, въ мракъ храпитъ какъ громъ.

¹ Начато 13-го марта въ Петербургѣ. — Имя Злогоръ встрѣчается въ одномъ отрывкѣ мнимо-древняго стихотворенія, о которомъ Державинъ упоминаетъ въ своемъ Разсужденіи о лирической поэзіи. «Если справедливо», говоритъ онъ, «недавнее открытіе одного славяно-русскаго стихотворнаго свитка перваго вѣка и нѣсколькихъ произреченій пятаго столѣтія новогородскихъ жрецовъ, то и они принадлежатъ къ сему роду мрачныхъ временъ стихосложенія. Я представляю при семъ для любопытныхъ отрывки оныхъ; но-за подлинность оныхъ не могу ручаться, хотя, кажется, буквы и слогъ удостовѣряютъ о ихъ глубокой древности». Отрывокъ, гдѣ названъ Злогоръ, такъ переведенъ въ Разсужденіи Державина:

«Не умолчи, Боянъ, снова воспой:

О комъ пѣлъ, благо тому.

Суда Велесова не убѣжать,

Славы Славяновъ не умалить.

Мечи Бояновы на языкѣ остались;

Память Злогора волхвы поглотили.

Одину вспоминаніе, Скиѳу пѣснь.

Златымъ пескомъ тризны посыплемъ».

Имя Злогора Державинъ соединилъ съ преданіемъ, о которомъ онъ говорилъ еще въ 1807 г. въ стихотвореніи Жизнь званская (строфы 58 и 59; см. Томъ II, стр. 644); тамъ онъ объяснилъ въ примѣчаніи, что возлѣ званской усадьбы находится курганъ и что, пожалуй, подъ этимъ курганомъ погребенъ вождь, или волхвъ, о которомъ разсказываютъ, будто онъ, превращаясь въ крокодила и въ разныхъ чудовищъ, пожиралъ людей, плававшихъ по Ильменю и по Волхову, отъ чего эта рѣка будто бы и получила свое названіе. Сходно съ этимъ и Карамзинъ приводитъ сказку, будто изъ пяти братьевъ, пришедшихъ отъ Чернаго моря и открывшихъ чрезъ волхвованіе мѣсто, гдѣ имъ слѣдовало водвориться, старшій братъ Словенъ поселился на рѣкѣ Мутной, основалъ городъ Словенскъ и назвалъ рѣку Мутную Волховомъ… Онъ «былъ лютый чародѣй, принималъ на себя образъ крокодила, скрывался въ рѣкѣ, топилъ и пожиралъ лицей, не хотѣвшихъ обожать его какъ Перуна. Онъ жилъ въ особенномъ городкѣ на берегу рѣки, въ томъ мѣстѣ, которое именуется Перынью и гдѣ язычники поклонялись ему. Они увѣряли, что Волховъ сѣлъ въ боги; но мы знаемъ, что бѣсы утопили его въ рѣкѣ. Надъ тѣломъ злаго чародѣя, волнами изверженномъ въ Перыни, злочестивые отправили тризну и насыпали высокую могилу, которая черезъ три дни провалилась въ адъ». Сказку эту Карамзинъ нашелъ въ рукописныхъ сочиненіяхъ одного дьякона конца XVII вѣка, въ синодальной библіотекѣ (И. Г. Р., т. I, прим. 70 и 91). Она была извѣстна еще Ломоносову, который видѣлъ въ ней аллегорію. Вотъ что онъ говоритъ въ Показаніи россійской древности: «Баснь о претвореніи Словснова сына въ крокодила сходствуетъ весьма съ тогдашними обыкновеніями. Ибо по морю Варяжскому и по втекающимъ въ него судопроходнымъ рѣкамъ чинились великіе разбои, на которые выходили часто княжескія и королевскія дѣти. Итакъ не дивно, что волхвъ, разбойничая по рѣкѣ Мутной, почитался за крокодила и далъ ей свое имя отъ волшебства» (Соч. Лом., изд. Смирд., т. III, стр. 11).

Пьеса Злогоръ въ рукописяхъ Державина названа балладой, о чемъ см. выше стр. 120. Замѣчаемое здѣсь смѣшеніе славянскихъ преданій и басень съ скандинавскими встрѣчается уже и въ нѣкоторыхъ старинныхъ сказкахъ, наприм. въ вышедшихъ изъ типографіи Новикова подъ заглавіемъ Вечерніе часы или древнія сказки Славянъ древлянскихъ (М. 1787—1788, см. особенно ч. I).

Злогоръ напеч., съ значительными измѣненіями противъ первоначальной редакціи, 1816 г. въ ч. V, XXXVI, гдѣ противъ заглавія примѣчаніе: «Взято изъ новогородскаго баснословія».

² Онъ невѣгласовъ…

Невѣгласъ, церк.-сіав., невѣжда, несвѣдущій.

³ …Ильменемъ, Мшагой плывшихъ и проч.

«Рѣки и озеро новгородской губерніи». Д. — О формѣ Ладогомъ см. выше стр. 38.

⁴ На Хутынѣ жъ огнемъ подземнымъ и проч.

Хутынскій монастырь (ср. Томъ II, стр. 439 и 632), основанный въ 1192 г., лежите на Волховѣ, верстахъ въ 10-ти къ сѣверу отъ Новгорода, на прежней большой московской дорогѣ. Сюда заѣзжалъ на пути въ Новгородъ царь Иванъ Грозный (И. Г. Р., т. IX, прим. 388). Въ ризницѣ хранится трость его, которую онъ бросивъ, убѣгая изъ монастыря при чудесномъ огненномъ запаленіи, происшедшемъ отъ гроба преи. Варлаама, основавшаго эту обитель (Ист. росс. іерархіи, ч. VII, стр. 616).

⁵ И, лоснясь съ колкунами…

Слова колкунъ нѣтъ ни въ одномъ словарѣ. Не опечатка ли это? Вѣроятно, должно читать: колтунами. Хотя названіе колтунъ собственно означаетъ въ западныхъ губерніяхъ болѣзнь (plica polonica), при которой волосы на головѣ спутываются и образуютъ какъ бы густую массу и которая господствуетъ особенно въ болотахъ минской губерніи; но по устному свидѣтельству г. Даля, это слово извѣстно также и въ нѣкоторыхъ великорусскихъ мѣстностяхъ, гдѣ оно равносильно слову косма: народъ говоритъ, наприм., что домовой заплетаетъ у лошадей гриву въ колтуны. Къ сожалѣнію, мы не могли сличить печатнаго _текста этой строфы съ рукописнымъ, потому что въ тетрадяхъ Державина сохранилась только первая половина настоящаго стихотворенія. 1813.

XLVIII. НА ОТБЫТІЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ АЛЕКСѢЕВНЫ КЪ ГОСУДАРЮ ВЪ ЗАГРАНИЧНУЮ АРМІЮ,
19 декабря 1814 года ¹.

Ужъ двадцать лѣтъ какъ украшаешь 1.

Ты росска трона вышину,

Ужъ двадцать лѣтъ изображаешь

Щедроту, кротость, тишину.

Кто зрѣлъ лицо твое сурово?

Кому рекла обидно слово?

Виною чьихъ была ты слезъ?

Во храмѣ ль ты, — благочестива,

Въ чертогахъ ли, — ласкорѣчива.

Твой свѣтлый взглядъ есть взглядъ небесъ.

Но днесь отъ насъ ты отъѣзжаешь, 2.

Все наше сердце рвешь съ собой;

Такъ вслѣдъ свой души увлекаешь,.

Какъ солнце — птицъ парящихъ рой,

Въ иной предѣлъ катяся свѣта,

Нашъ духъ тамъ, гдѣ Елисавета!.-

И чѣмъ воздать за цѣпь цвѣтовъ,

Твоимъ супругомъ, намъ сплетенну,

Владѣньемъ кроткимъ наложенну,

Какъ не любовью за любовь?

Гряди жъ, жена благословенна, 3.

Воззванна нѣжностію въ путь,

Усердіемъ препровожденна;

Обнять героя бранну грудь,

И подъ трудомъ главу склоненну,

Безсмертнымъ лавромъ осѣненну,

На лонѣ нѣги умасти.

Согласье ваше намъ пріятно;

Но возвратись скорѣй обратно

И намъ на сѣверѣ свѣти.

Такъ, если мать, родство драгое, 4.

Спѣшишь зрѣть душъ восторгъ ты ихъ,

То вспомнь и божество другое,

Другую мать, другихъ родныхъ,

Тебя любящу полвселенну.

Ты, кою жизнь намъ дать блаженну

Въ залогъ низслали небеса,

Явись скорѣй съ своимъ супругомъ,

За миръ земнымъ воспѣта кругомъ,

Желанный плодъ намъ принеся.

Да видя странъ другихъ народы 5.

Въ васъ благотворну имъ чету,

Передадутъ изъ рода въ роды'

Монарховъ росскихъ красоту,

И возгремятъ ихъ всюду клики,

Что только таковы владыки

Царствъ могутъ счастье созидать,

Кто благостью, умомъ, геройствомъ,

Любовью, правотой, спокойствомъ

Умѣютъ подданныхъ плѣнять.

¹ Въ № 102 Сѣверной Почты 1813 года, декабря 20, напечатано: «Вчера въ пятницу государыня императрица. Елисавета Алексѣевна отбыть изволила изъ сей столицы въ чужіе край по тракту въ Берлинъ и Франкфуртъ на Майнѣ». Къ этому-то случаю относятся стихи Державина, начатые имъ впрочемъ за два года предъ тѣмъ въ похвалу императрицы, какъ показываетъ первоначальная редакція, начинающаяся такъ:

Осмнадцатъ лѣтъ ты украшаешь

Россійски трона вышину.

Это начало — подражаніе двумъ Первымъ стихамъ одной строфы Ломоносова (въ 18-й одѣ его, см. строфа 23):

«Осмнадцатъ лѣтъ ты украшала

Благословенный домъ Петровъ».

Пьеса Державина была напечатана въ Сынѣ Отеч. 1813 г., ч. 10, No LI, стр. 253; потомъ 1816 г. въ ч. V, XLVIII.

XLIX. НА ОТБЫТІЕ ВЕЛИКИХЪ КНЯЗЕЙ НИКОЛАЯ ПАВЛОВИЧА И МИХАИЛА ПАВЛОВИЧА ИЗЪ ПЕТЕРБУРГА КЪ АРМІИ,
5 февраля 1814 года¹.

Птенцы, спорхнувшіе съ гнѣзда 1.

Полсвѣтнаго Петрова^а дома,

Орлы младые, вожди грома!

Ужель пришла и вамъ чреда

Парить, ширяться въ поднебесной

И молніей дракона жечь?

Но вы едва суть оперенны, 2.

Съ крылъ льетъ чуть лоскъ на раменахъ:

Почто же, въ бурю устремленны,

Вы рѣете на явный страхъ,

Оставя блещущихъ слезами

Нѣжнѣйшу матерь и сестру,

И домъ, любящій васъ, и слугъ, 3.

Усердьемъ коихъ и раченьемъ;

Примѣромъ родшей и ученьемъ

Вы свой питали юный духъ,

Чтить добродѣтель навыкая,

И бремена какъ царствъ носить?

Постойте! — Иль породѣ сроку 4.

Боговъ для возмужанья йѣтъ?

Коль такъ, не устрашаясь року,

На исполинскій мчитесь слѣдъ,

Да будетъ братъ вашъ въ томъ свидѣтель,

Колико вамъ любезна честь!

Летите подъ его надзоръ 5.

И, славными его путями

Обвивъ челъ вашихъ верхъ звѣздами,

Дивите тожъ царей соборъ,

Какъ онъ, дивя, исторгъ Европу

И всю подсолнечну отъ узъ.

Летите — и съ Невы до Сены^б, 6.

На поприщѣ толь многихъ царствъ,

Окинувъ окомъ перемѣны^в

Боренья правды и коварствъ,

Воспользуйтесь урокомъ рѣдкимъ,

Нужнѣйшимъ для владыкъ земныхъ,

Что тотъ, кто не позналъ правдиво 7.

На самыхъ опытахъ дѣла,

Не можетъ править царствъ счастливо,

Не знавъ цѣны добра и зла;

Путь^г Демона и Генья видя,

Познайте, Богу какъ служить.

И будутъ всѣ благословенны

Шаги стопъ вашихъ въ семъ пути,

Мольбой Маріи споспѣшенны,

Колико славны, столь святы!

Да вы, небесъ намъ подъ покровомъ,

Во здравьи возвратитесь вспять!

^а Полночнаго Петрова… (1814).

^б А отъ высотъ, съ Невы до Сейны.

^и Окинувъ дѣйствій всѣхъ премѣны,

Боренье…

^г Плодъ…

… Богу чѣмъ служить.

¹ Напеч. сперва въ Сынѣ Отеч. 1814, ч. 12, № VII, стр. 31; потомъ 1816 г. въ ч. V, XLIX.

L. СОЧИНИТЕЛЬНИЦѢ СТИХОВЪ:
КЪ ФАНТАЗІИ И НА СМЕРТЬ ПОДРУГИ¹.

Олимпія! — На Пиндѣ Россовъ

Соперница Пиндара струнъ,

Которой Фебъ^а и Ломоносовъ,

Внушивъ фантазіи перунъ,

Высокихъ мыслей стройность, вкусъ,

Свои бы лиры уступили!

Тебя ихъ лаврами покрыли, —

Подруга, Бѣлышева, Музъ!.

^а Которой Фдаккъ… (позднѣйшая рукоп.).

¹ Въ № IX Сына Отечества на 1814 годъ были помѣщены стихи въ подписью Б. и съ примѣчаніемъ отъ редактора: «Сіи стихи сочинены одною изъ выпускаемыхъ нынѣ воспитанницъ о-петербургскаго училища св. Екатерины». Они оканчивались куплетомъ, который выписываемъ:

«Еще понынѣ Ломоносовъ

Повсюду славою гремитъ —

И къ чести, славѣ храбрыхъ Россовъ

Его иноплеменный чтитъ:

Не ту же ль участь велегласно

Провозглашаешь ты всечасно

Пѣвцу Фелицы и другимъ?

Воззри, и мы соплещемъ имъ».

Въ вышедшей вслѣдъ за тѣмъ книжкѣ Сына Отечества (ч. 2, № X, стр. 154) появился отвѣтъ Державина, который потомъ не вошелъ въ собраніе его сочиненій и отнесенъ былъ къ числу мелкихъ его стихотвореній, оставшихся ненапечатанными.

LI. ХРИСТОСЪ¹.

Никтоже прійдетъ ко Отцу, токмо мною.

Іоан. гл. 14, хСт. 6.

О Сый, котораго перомъ², 1.

Ни бреннымъ зрѣніемъ, ни слухомъ³,

Ниже витійства языкомъ

Не можно описать, а духомъ⁴

И вѣрой пламенной молить!

Твоею благодатью плѣнный,

Какъ бы на небо восхищенный⁵,

Тебя дерзаю я гласить⁶. —

Тебя; — но кто же сущій Ты, 2.

Что человѣкомъ чтимъ и Богомъ?

Лице, какъ солнца красоты⁷!

Хитонъ, какъ снѣгъ во блескѣ многомъ!

Изъ ребръ нетлѣнныхъ льется кровь⁸!

Лучи — всю плоть просіяваютъ!

Небесный взоръ, уста дыхаютъ

Сладчайшимъ благовѣстьемъ словъ!

Кто Ты, — что къ намъ сходилъ съ небесъ 3.

И паки въ нихъ вознесся въ славѣ⁹? —

Вовѣкъ живый и тамъ и здѣсь

Несмѣтныхъ царствъ своихъ въ державѣ¹⁰,

Въ округѣ и срединѣ Сферъ.

Хлѣбъ жизни и животъ струй вѣчныхъ¹¹,

Самъ святъ, безгрѣшенъ; а всѣхъ грѣшныхъ

Единая къ спасенью дверь¹²!

Кто Ты, — кого изъ древнихъ лѣтъ 4.

Сивиллы, маги и пророки¹³

Приходъ предвозвѣстили въ свѣтъ;

Полкъ горнихъ силъ сквозь блескъ далекій¹⁴

Дивился съ трепетомъ кому,

Что Бога и Царя небесна,

Безсмертна суща, безтѣлесна,

Сходяща видятъ смерти въ тму?

Кто Ты, — въ которомъ сквозь эфиръ ¹³ 5.

Съ горы ниспадшій зрѣлся камень,

Кѣмъ міра сокрушенъ кумиръ;

Тотъ, лѣпый юноша, что пламень¹⁶

Внутрь пещи въ росу претворилъ,

И прежде, чѣмъ на свѣтъ явился,

Во тьмѣ чудесъ предобразился

И чаяньемъ языкомъ былъ¹⁷?

Кто Ты, — котораго звѣзда¹⁸ 6.

Часъ возвѣстила въ міръ явленья,

Казала путь къ кому ведя

Царямъ, волхвамъ для поклоненья;

Чей тронъ не въ златѣ средь порфиръ,

Но въ вертѣ^[18], въ ясляхъ былъ возвышенъ¹⁹,

Надъ кѣмъ ликъ ангеловъ былъ слышенъ:

Сошелъ во человѣки миръ!

Кто Ты, — вспять Іорданъ бѣжалъ²⁰ 7.

Кого омыть съ стремленьемъ шумнымъ,

Въ пустынѣ свѣтъ осіявалъ;

Гласъ Агнцемъ проповѣдалъ чуднымъ²,

Могущимъ всѣхъ грѣхи подъять.

Таинственнымъ страша всѣхъ слухомъ,

Что, не родясь водой и духомъ²²,

Небесъ не можно достигать.

Кто Ты, — что отверзалъ слухъ, взоръ 8.

Глухимъ, слѣпымъ — прикосновеньемъ²³;

Кротилъ свирѣпость бурь и мбрь²⁴

Единымъ перста мановеньемъ?

И не Тебѣ ль былъ сонмъ духовъ²⁵

Послушнымъ, всякая стихія,

И гласъ не Твой ли изъ земныя

Взывалъ утробы мертвецовъ²⁶?

Не Ты ль величественный мужъ 9.

Во славѣ, въ блескѣ несказанномъ²⁷

Между живыхъ и мертвыхъ душъ²⁸

На холмѣ зрѣлся лучезарномъ,

Какъ нѣкій дивный властелинъ

И днешня и грядуща міра?

Надъ коимъ громъ гремѣлъ съ эмпира:

«Се мой возлюбленнѣйшій Сынъ²⁹!»

Какъ! — Неба сынъ Ты? — ужасъ, мракъ 10.

Мои всѣ пробѣгаютъ кости!

Ты Богъ? — но Твой поруганъ зракъ

Отъ человѣческія злости!

Окровавленны красоты!

Съ злодѣями на древѣ крестномъ³³

Висишь въ томленьи скорбномъ, смертномъ,

Блѣднъ, бездыханенъ, мертвъ! — Кто жъ Ты?

Кто Ты? — и какъ изобразить 11.

Твое величье и ничтожность,

Нетлѣнье съ тлѣньемъ согласить,

Слить съ невозможностью возможность?

Ты Богъ, — но Ты страдалъ отъ мукъ³¹!

Ты человѣкъ, — но чуждъ былъ мести³²!

Ты смертенъ, — но истнилъ скиптръ смерти³³!

Ты вѣченъ, — но Твой издше духъ³⁴!

О тайнъ глубокихъ океанъ! 12.

Пучина дивъ противоборныхъ!

Зачѣмъ сходилъ Ты съ звѣздныхъ странъ

И жилъ въ селеніяхъ юдольныхъ?

Творецъ Ты, — могъ все съ высоты;

Ты тварь, — почто же трепетала³⁵

Вся твердь, какъ жизнь Твоя увяла?

Открой, открой себя мнѣ Ты!

Открой себя, открой, молюсь! 13.

И се — гласъ слышу сердца въ дверяхъ:

"Доколь воплю, доколь толкусь³⁶

"Воскреснуть въ хладныхъ маловѣрахъ?

"О свѣта сынъ! о рабъ днесь тмы!

"Свлеки съ себя покровъ твой бренной

"И міыслью, вѣрой воскрыленной

«Мой Промыслъ о себѣ вонми:

Премудрость, сила и любовь, 14.

Богъ духъ, въ трехъ свѣтахъ Свѣтъ ввѣкъ.живый³⁷,

Единствомъ тройчнымъ до вѣковъ

Въ своемъ совѣтѣ положивый

Свою въ тмѣ славу проявить,

Воззвать изъ безднъ созданье ново

Послалъ единородно Слово³⁸,

И словомъ: — тма — вселенной быеть³⁹.

Изобразилось естество, 15.

Незримое всезримымъ стало

И въ человѣкѣ Божество,

Какъ солнце въ морѣ, возсіяло!

Все покорилося ему⁴⁰,

Что благъ былъ, кротокъ, чистъ, незлобенъ

И во зерцалѣ какъ подобенъ

Творцу безсмертну своему.⁴¹

Но поелику созданъ онъ⁴² 16.

Съ свободною душой изъ персти;

То обаялъ мечтаній сонъ

Его и ухищренье лести⁴³:

Онъ, въ красоту свою влюбясь,

Возмнилъ быть Богъ — и возгордился,

Отъ Единицы отклонился

И отблескъ въ немъ Ея погасъ.

Погасъ! — палъ въ тму вселенной царь, 17.

Нетлѣнье превратилось въ тлѣнье»;

Ему совоздыхая тварь⁴⁵,

Доднесь страстей своихъ въ бореньѣ,

Вѣкъ будетъ въ прѣ — не утолитъ

Доколь гцѣвъ Отчь сей низкой долей⁴⁶,

Что волей палъ, и той же волей

Себя къ Нему не возвратитъ,

И плоти не отвергнетъ такъ⁴⁷, 18.

Ничто чтобъ духъ не отягчало;

Но палъ какъ въ толь глубокій мракъ,

Что силъ его возстать не стало⁴⁸;

То тутъ Любовь, временъ въ исходъ⁴⁹,

Сошла смирить страстей злыхъ ревы:

Сый возсіялъ отъ чистой Дѣвы,

Какъ солнца лучъ отъ чистыхъ водъ!

Имъ пробудилось божество, 19.

Уснувше чувствъ отъ обольщенья,

Духовно свѣта существо,

Какъ искра камня отъ біенья,

Вспрянуло, — и явился Богъ

Въ плоти его страданьемъ Слова:

На свѣтъ Имъ трисвятый зрѣть снова

Адамъ сподобиться возмогъ.

Адамъ бы падши не возсталъ, 20.

Когда бъ въ Христѣ не воскресился,

Не воскресясь — не возсіялъ,

Не возсіявъ — не возродился

Въ блаженство первородно вновь.

Се, какъ смиреніемъ, терпѣньемъ,

Страданьемъ, скорбью, умерщвленьемъ

Возводитъ всѣхъ къ себѣ Любовь!

Такъ подлинно, безъ плоти духъ 21.

Не могъ въ тлѣнъ пасть. Безъ духа жъ силы

И плоть слаба духовъ втечь въ кругъ

Къ землѣ съ прикованными крылы:

То по совѣту трисвяту,

Скудель въ санъ серафимскъ возставить,

Безсмёртьемъ смертнаго прославить

Предоставлялося Христу.

И Имъ со славой, съ торжествомъ 22.

Явилась міру Божья сила:

Какъ западъ, насъ златымъ лучомъ⁸⁰

Святая кровь Его покрыла,

И освѣтила благодать,

Давъ область въ чадъ Его вчиняться⁸¹,

Младенцевъ смысломъ умудряться⁸²

И разумъ вѣрѣ покорять, —

Чтобы, надѣясь на Его 23.

Одну мы благость, милосердье,

Могли искать себѣ того

Наслѣдна, прежня озаренья,

Имъ кое только можно зрѣть:

Святымъ внутрь духомъ очищаясь,

Живясь, свѣтлѣясь, возвышаясь,

Любовью къ Божеству горѣть.

Се, что есть Сый, что есть Христосъ, 24.

Что Бого-Человѣкъ, что Слово:

Онъ самый тотъ, который взнесъ

Духовно и тѣлесно въ ново

Тѣмъ бытіе, что, страждя самъ,

Всѣмъ подалъ ясные примѣры⁵³,

Какъ силой доблести и вѣры

Входить возможно къ небесамъ!

Такъ, Онъ единъ: никто другой 25.

Слѣпца привесть не можетъ къ свѣту,

Потерянному чувствъ стезей;

Лишь словомъ устъ Его согрѣту

Внутрь вскрыться могутъ очеса.

Поитъ струей Онъ вѣчной жизни

И сладость древнія отчизны

На землю сводитъ, небеса.

Онъ — сшедша Истина съ небесъ, 26.

Онъ — Добродѣтель воплощенна,

Отерша токи смертныхъ слезъ.

Въ лицѣ подобострастна тлѣна

Сходилъ Онъ къ смертну естеству⁵⁴.

Отъ узъ грѣховныхъ міръ избавить,

На прежней степени поставить

И уподобить Божеству.

Такъ, безъ Него’никто къ Отцу⁵⁵ 27.

Его приближиться не можетъ.

Безъ Сына дверь наградъ къ вѣнцу

Таинственную не проторжетъ.

Живетъ въ Отцѣ, Отецъ же — въ Немъ⁵⁶;

Безднъ, неба и земли посредникъ,

Ходатай, вождь, всѣхъ благъ наслѣдникъ⁵⁷

И подвигоположникъ Онъ.

Предвѣчной Правдѣ, трисвятой 28.

Противно бъ было безконечно,

Чтобъ смертный за проступокъ свой

Предъ Вѣчнымъ не былъ виненъ вѣчно.

Кто жъ Бога удовлетворитъ?

Лишь Сынъ Его изъ милосердья,

Взявъ на себя всѣхъ преступленья⁵⁸,

Возмогъ міръ миромъ примирить⁵⁹.

Се есть Христовыхъ -цѣль заслугъ: 29.

Да благость сблизитъ съ правосудьемъ,

Да воцаритъ надъ тѣломъ духъ, —

И сихъ великихъ дѣлъ, орудьемъ

Онъ пребылъ Самъ, что Самъ страдалъ:

Онъ могъ призвать въ защиту громы;

Но, волею на казнь ведомый,

Своей Онъ смертью смерть попралъ.

И чрезъ примѣръ явилъ сей свой, 30.

Что не мірскія наказанья

На лобномъ насъ мрачатъ хулой⁶⁰,

Равно и не коронъ сіянья

Богоподобными творятъ;

Но правда, вѣра, добродѣтель

Ввѣкъ провозвѣстникъ и свидѣтель

И блескъ неложный свѣта чадъ.

Се тако Іисусъ всѣхъ спасъ 31.

И познанъ Человѣко-Богомъ,

Что такъ ни чей покоить гласъ

И сладость въ насъ лить въ бѣдствѣ строгомъ

Не силенъ, какъ Его единъ.

Бывъ выше всѣхъ, — училъ быть низшимъ⁶¹,

Любить, враговъ, и сердцемъ чистымъ⁶²

Молилъ за нихъ лишь Божій Сынъ.

Онъ Царь, Законодатель тотъ, 32.

Что устъ своихъ однимъ глаголомъ

Ко благу общу всѣхъ ведетъ,

Равняетъ хижину съ престоломъ:

«Просящему», речетъ Онъ, «дай⁶⁵,

Болящаго призри въ больницѣ,

Печальнаго утѣшь въ темницѣ,

Голодна, жадна напитай».

Первосвященникъ Онъ, Пророкъ⁶⁴, 33.

Кой вѣрющимъ въ Него любовью

Себя далъ вѣры ихъ въ залогъ,

Запечатлѣвъ завѣтъ свой кровью⁶⁶,

И такъ его тѣмъ утвердилъ,

Что Имъ обѣщанный, небесный

Въ языкахъ огненныхъ чудесный⁶⁶

Излилъ свой Духъ и научилъ:

Былинки злобно не сломить⁶⁷, 34.

Но быть всѣмъ кроткимъ, всѣмъ радушнымъ,

Лишь по себѣ другихъ судить⁶⁸,

И не чрезъ рать себѣ послушнымъ

Быть міру, но чрезъ рыбъ-ловцовъ⁶⁹

Простыхъ велѣлъ, — и синагоги,

Ареопагъ имъ палъ предъ ноги⁷⁰:

Се силенъ.какъ законъ Христовъ!

Христосъ весь благость, весь любовь, 35.

Блескъ свойствамъ даже трисвященнымъ;

Весь кругъ бы безъ Него міровъ⁷¹

Неполнымъ былъ, несовершеннымъ.

Богъ-Умъ могъ все предначертать,

Богъ-Мощь — все сздать; любви жъ безъ Бога

Могли ль премудрость, сила строга

Горѣ къ себѣ сердца воззвать?

Такъ, Богъ и дивенъ и великъ 36.

Намъ паче воплощеньемъ Сына:

Могъ плоть и духъ создать Онъ вмигъ,

Но связь сихъ крайностей едина

Всѣхъ удивительнѣй чудесъ!

Адамъ пусть волею палъ злою;

Но взнесся плотью онъ святою

Въ Христѣ превыше всѣхъ небесъ.

Отецъ и Сынъ и Духъ Святый, 37.

Незримый Свѣтъ тріѵпостасный;

Но въ плоти Сынъ пріявъ черты,

Какъ человѣкъ подобострастный,

Открылъ Себя и научилъ

Чтить Бога истиной и духомъ⁷².

Кумировъ свергъ своимъ Онъ слухомъ,

Какъ силу ада сокрушилъ⁷³.

Христосъ насъ Искупитель всѣхъ⁷⁴ 38.

Отъ первороднаго паденья.

Онъ свѣтъ, — тмой необъемлемъ ввѣкъ⁷⁵;

Но тмится внутрь сердецъ невѣрья⁷⁶,

Свѣтясь на лонѣ у Отца⁷⁷.

Христа нашедши, все находимъ⁷⁸,

Эдемъ свой за собою, водимъ,

И храмъ Его — святы сердца⁷⁹.

О Всесвятый! Превѣчный Сый! 39.

Свѣтъ тихій Божескія славы!

Пролей свои, Христе! красы

На духъ, на сердце и на нравы,

И жить во мнѣ не преставай;

А ежели и уклонюся

Съ очей Твоихъ и затемнюся,

Въ слезахъ моихъ вновь возсіяй⁸⁰!

Услышь меня, о Богъ любви! 40.

Отецъ щедротъ и милосердья!

Не презрь преклоншейся главы

И сердца грѣшна дерзновенья⁸¹

Мнѣ моего не ставь въ вину,

Что изъяснить Тебя я тщился,. —

У ногъ Твоихъ коль умилился

Ты, зря съ мастикою жену⁸².

¹ Эта духовная ода Державина не имѣетъ ничего общаго ни съ латинскимъ гимномъ Гейнзіуса, въ переводѣ Спица (Dan. Heinsii Lobgesang Jesu Christi), ни съ тѣми многочисленными стихотвореніями на эту же тему, которыя можно найти у подражателей германскаго поэта (см. Гервинуса Geschichte d. deut. Dichtung, т. III, стр. 210 и 234). Во II-мъ Томѣ нашемъ, въ примѣчаніи къ Безсмертію души (стр. 3), мы уже упомянули мимоходомъ, какъ высоко Мицкевичъ ставилъ оду Христосъ, хотя и находилъ начало ея слабымъ. «Le commencement de son ode au Christ est très-faible. Il regarde toujours le Christ comme un souverain: cette idée de souveraineté le domine. Il admire surtout l’origine du Christ, за puissance extérieure, l'éclat de sa gloire. Mais vers la moitié de l’ode le poète est à lui-même, il développé son système, d’ailleurs très-philosophique, il regarde l’homme, d’après quelques-unes des traditions religieuses, comme ayant été créé sans la matière, et comme matérialisé par sa propre fauté. Jésus, la lumière divine, arrive pour le relever. Il y a des vers admirables de simplicité et de naïvete; je ne trouve rien de pareil dans les autres ouvrages de Dierzawin^[19]». За этимъ слѣдуютъ строки, уже приведенныя нами въ указанномъ мѣстѣ и содержащія между прочимъ странную догадку Мицкевича, будто поэтъ написалъ оду Христосъ въ первой молодости. Наконецъ Мицкевичъ особенно выставляетъ конецъ 12-й, 13-ую и 15-ую строфы: въ послѣдней онъ находитъ философическую идею.

Ода эта сперва была напечатана отдѣльно въ 1814 году (въ типографіи военнаго министерства), подъ заглавіемъ: Христосъ. Свыше Благословенному приношеніе. Имя. автора только въ концѣ. Потомъ 1816 г. въ ч. V, II. Въ 1851 году ода Христосъ была опять издана отдѣльно въ Петербургѣ, Натальею Расторгуевою (въ большую осмушку, 16 страницъ).

Такъ какъ всѣ примѣчанія къ этому стихотворенію ограничиваются ссылками на Св. Писаніе, сдѣланными Державинымъ, то для сбереженія мѣста не выписываемъ подъ текстомъ стиховъ, къ которымъ онѣ относятся.

² «Сый, всегда вездѣ пребывающій. Іоанна гл. 1, ст. 18: Сый въ лонѣ отчи». Д.

³ «Тамъ же: Бога никтоже видѣ нигдѣже».

⁴ «Къ Коринѳян., первое послан. Павла, гл. 12, ст. 3: Никто же можетъ рещи Господа Іисуса, точію Духомъ Святымъ».

⁵ «Къ Коринѳ. второе послан. гл. 12, ст. 2: Восхищена бывша до третіяго небесе».

⁶ «Послан. первое Іоан. Богосл. гл. 2, ст. 27: Помазаніе въ васъ пребываетъ, и оно учитъ вы о всемъ».

⁷ «Матѳ. гл. 17, ст: 2: Лице его яко солнце.-- Марка гл. 9, ст. 3: Ризы блестящи яко снѣгъ».

⁸ «Іоан. гл. 20, ст. 27: Принеси руку и вложи въ ребра мои».

⁹ «Іоан. гл. 3,.ст. 13: Никтоже взыде на небо, токмо сшедый съ небесе».

¹⁰ «Іоан. гл. 14, ст. 2: Въ дому Отца моего обители многи суть».

¹¹ «Іоан. гл. 6, ст. 51: Азъ есмъ хлѣбъ животный.-- Тамъ же гл. 7, ст. 37: Аще кто жаждетъ, да прійдетъ ко мнѣ, и піетъ».

¹² «Іоан. гл. 10, ст. 9: Азъ есмъ дверь, мною аще кто внидетъ, спасется».

¹³ «Царица Никавля и она же Сивилла Савская, увидя въ Іерусалимѣ у Соломона не гніючее древо, на коемъ около тысячи лѣтъ послѣ распятъ Христосъ, въ изступленіи возгласила: Се древо, на немъ же Богъ облеченный плотію умретъ въ воскресеніе.-- Также Эрифрейская, Куманская и прочія Сивиллы и Трисмегистъ въ Египтѣ предвѣщали о Христѣ. См. Лактанція въ 4 кн. — Магъ Сирійскій Валаамъ, 4 книги Числъ Моисея гл. 24, ст. 17, сказалъ: возсіяетъ звѣзда отъ Іакова и возстанетъ человѣкъ отъ Израиля.-- Пророкъ Аввак. гл. 3, ст. 1: Господи, услытахъ слухъ твой и убояхся, и проч.» О царицѣ Савской см. книгу 3-ю Царствъ, гл. 10. Ср. ниже, подъ 1815 г., Полденъ.

¹⁴ «Іова гл. 38, ст. 7: Возгласиша мя гласомъ веліимъ ecu Ангели мои».

¹⁵ «Даніилъ гл. 2, ст. 34: Отторжеся камень отъ горы безъ рукъ, и удаpu тѣло въ нозѣ желѣзны и скудельны, и истни ихъ до конца».

¹⁶ «Дан. гл. 3, ст., 92: И зракъ четвертый подобенъ Сыну Божію».

¹⁷ «Псал. 117, ст. 25 и 26: О Господи! поспѣши же. — Благословенъ грядый во имя Господне.-- И прочіе пророки предвѣщали о Мессіи или Помазанникѣ Божіемъ Христѣ».

¹⁸ «Матѳ. гл. 2, ст. 2: Видѣхомъ бо звѣзду его на востоцѣ и пріидохомъ поклонитися ему».

¹⁹ «Луки гл. 2, ст. 7: И положи его въ яслѣхъ».

²⁰ «Псаломъ 113, ст. 5: И тебѣ Іорда.не, яко возвратился ecu вспять».

²¹ «Іоан. гл. 1, ст. 29: Се агнецъ Божій, вземляй грѣхи міра».

²² «Іоан . гл. 3, ст. 5: Аще кто не родится водою и духомъ, не можетъ внити въ Царствіе Божіе».

²⁵ «Іоан. гл. 9, ст. 6: Помаза очи бреніемъ слѣпому.-- И Луки гл. 7, ст. 22: Слѣпіи презираютъ, хромій ходятъ, прокаженніи очищаются, глусіи слышатъ, мертвіи возстаютъ, нищіи благовѣствуютъ. О сихъ чудесахъ Іисуса доносилъ и Понтійскій Пилатъ императору Тиверію».

²⁴ «Матѳ. гл. 8, ст. 26: Тогда возставъ запрети вѣтромъ и морю, и быстъ тишина велія»,

²⁵ «Матѳ. гл. 8, ст. 32: И рече (бѣсамъ): идите».

²⁶ «Іоан. гл. 11, ст. 43: И воззва: Лазаре, гряди вонъ».

²⁷ «Матѳ. гл. 17, ст. 1 и 2: И возведе ихъ на гору высоку едины и преобразися предъ ними»,

²⁸ «Тамъ же ст. 3: Се явистася имъ Моисей и Илія (изъ коихъ второй по преданію святыя Церкви живъ и донынѣ)».

²⁹ «Тамъ же ст. 5: Гласъ изъ облака глаголя: сей есть Сынъ мой возлюбленный».

³⁰ «Исаія гл. 53,.ст. 12: И со беззаконными вмѣнися.-- Матѳ. гл. 27, ст. 38: Тогда распяша съ нимъ два разбойника: единаго одесную, и единаго ошуюю».

³¹ «Матѳ. гл. 27, ст. 30: Пріяша страсть, и біяху по главѣ его».

³² «Луки гл. 23, ст. 34: Отче, отпусти имъ: не вѣдятъ бо, что творятъ».

³³ «Ко Евреемъ послан. гл. 2, ст. 14: Да смертію упразднитъ имущаго державу смерти».

³⁴ «Луки гл. 23, ст. 46: И сія рекъ издше».

³⁵ «Матѳ. гл. 27, ст. 51-и 52: И земля потрясеся, и каменіе распадеся. — По описаніямъ путешественниковъ и нынѣ видима разсѣлина въ каменной горѣ Голгоѳѣ».

³⁶ «Апокалипс. гл. 3, ст. 20: Се стою при дверехъ и толку».

³⁷ «Іоан. гл. 4, ст. 24: Духъ есть Богъ.-- И его же первое послан. гл. 1, ст. 5: Богъ свѣтъ есть».

³⁸ «Іоан. гл. 1, ст. 14: И Слово плотъ бысть».

³⁹ «Бытія кн. 1, гл. 1, ст. 3: И рече Богъ: да будетъ свѣтъ: и быстъ свѣтъ».

⁴⁰ «Ко Евр. гл. 2, ст. 8: Вся покорилъ ecu подъ нозѣ его».

⁴¹ «Бытія гл. 1, ст. 26: И рече Богъ: сотворимъ человѣка по образу нашему и по подобію».

⁴² «Бытія гл. 2, ст. 7: И созда Богъ человѣка, перстъ вземъ отъ земли, и вдуну въ лице его дыханіе жизни».

⁴³ «Тамъ же гл. 3, ст. 5: И рече змій: и будете яко Вози».

⁴⁴ «Тамъ же ст, 20: Яко земля ecu, и въ землю отъидеши».

⁴⁵ «Къ Римлян. гл. 8, ст. 22: Вѣмы бо, яко вся тваръ съ нами совоздыхаетъ».

⁴⁶ «Къ Колоссаемъ гл. 1, ст. 20: И тѣмъ примирити всяческая къ себѣ».

⁴⁷ «Посланіе второе къ Коринѳ, гл. 5, ст. 4: Воздыхаемъ, да пожерто будетъ мертвенное животомъ. — И къ Колос. гл. 3, ст. 5: Умертвите уды ваша яже на земли».

⁴⁸ «Посланіе второе къ Норино, гл. 12, ст. 9: Сила бо моя въ немощи совершается».

⁴⁹ «Къ Галат. гл. 4, ст. 4: Егда же.пргиде кончина лѣта, посла Богъ Сына своего единороднаго».

⁵⁰ «Вечерняя пѣснь св. Софронія, Патріарха іерусалимскаго: Пришедше на западъ солнца, видѣвше свѣтъ вечерній».

⁵¹ «Іоан. гл. 1, ст. 12: Даде имъ облаетъ чадомъ Божіимъ быти».

⁵² «Матѳ. гл. 11, ст. 25: Яко утаилъ ecu сія отъ премудрыхъ и разумныхъ, и открылъ ecu та младенцемъ».

⁵³ «Ко Евреемъ гл. 12, ст. 2: Взирающе на начальника вѣры, и совершителя Іисуса».

⁵⁴ «Первое посланіе къ Тимоѳ. гл. 3, ст. 16: Богъ явися во плоти».

⁵⁵ «Іоан. гл. 14, ст. 6: Никтоже прійдетъ ко Отцу, токмо мною».

⁵⁶ «Тамъ же ст. 10: Яко азъ во Отцѣ, и Отецъ во мнѣ».

⁵⁷ «Ко Евр. гл. 8, ст. 6: И лучшаго завѣта есть ходатай».

⁵⁸ «Исаія гл. 53, ст. 11: И грѣхи ихъ той понесетъ».

⁵⁹ «Къ Колоссаемъ гл. 1, ст. 20: И тѣмъ примирити всяческая къ себѣ».

⁶⁰ «Къ Галат. гл. 6, ст. 7: Богъ поругаемъ не бываетъ».

⁶¹ «Матѳ. гл. 11, ст. 29: Научитеся отъ меце, яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ: и обрящете покой душамъ вашимъ»,

⁶² «Матѳ. гл. 5, ст. 44: Любите враги ваша».,

⁶³ «Матѳ. гл. 25, ст. 35 и 36: Взалкахся бо, и дасте мы ясти и проч.».

⁶⁴ «Ко Евр. гл. 5, ст. 10: Нареченъ отъ Бога Первосвященникъ, по чину Мелхиседекову».

⁶⁵ «Ко Евр. гл. 7, ст. 27: Единою (жертвою) себе принесъ».

⁶⁶ "Дѣян. Апост. гл. 2, ст. 3: «И явишася имъ раздѣлени языцы яко огненни».

⁶⁷ «Исаія гл. 42, ст. 3: Трости сокрушены не сотретъ».

⁶⁸ «Къ Римлян. гл. 2. ст. 1: Имже бо судомъ судити друга, себе осуждавши».

⁶⁹ «Матѳ. гл. 4, ст. 19: Грядита по мнѣ, и сотворю вы ловца, человѣкомъ».

⁷⁰ «Дѣян. Аност. гл. 17, ст. 22: Ставъ же Павелъ посредѣ Ареопага.-- Тамъ же гл. 18, ст. 4: Стязашеся же на сонмищахъ (или въ синагогахъ)».

⁷¹ «Іоан. гл, 1, ст. 3: Вся тѣмъ быша: и безъ него ничтоже бысть, еже быстъ.-- Къ Ефес. гл. 4, ст. 10: Сшедый и возшедый превыше всѣхъ небесъ, да исполнитъ всяческая.-- Къ Колос. гл. 1, ст. 18: Яко да будетъ во всѣхъ той первенствуя».

⁷² «Іоан. гл. 4, ст. 23 и 24: Егда истинніи поклонницы поклонятся Отцу духомъ и истиною».

⁷³ «Исаія гл. 11, ст. 4: И духомъ устенъ убіетъ нечестиваго».

⁷⁴ «Къ Галат. гл. 3, ст. 13: Христосъ искупилъ насъ отъ клятвы законныя».

⁷⁵ «Іоан. гл. 1, ст. 5: Свѣтъ во тмѣ свѣтится, и тма его не объятъ».

⁷⁶ «Второе посланіе къ Коринѳ. гл. 4, ст. 3: Благовѣствованіе наше въ гибнувшихъ есть покровено».

⁷⁷ «Іоан. гл. 1, ст. 18: Единородный Сынъ, сый въ лонѣ Отчи».

⁷⁸ «Матѳ. гл. 6, ст. 33: Ищите прежде Царствія Бо, жія, и правды его, и сія вся приложатся вамъ».

⁷⁹ «Послан. второе къ Коринѳ. гл. 6, ст. 16: Вы есте церкви Бога Жива».

⁸⁰ «Псаломъ 6: Слезами моими постелю мою омочу».

⁸¹ «Послан. 2 Пав. къ Тим. гл. 3, ст. 16: Всяко писаніе Богодухновенно и полезно есть къ ученію».

⁸² «Матѳ. гл. 26, ст. 7: Приступи къ нему жена сткляницу мѵра имущи многоцѣннаго».

Приложеніе.

Въ тетрадяхъ Державина ода Христосъ сохранялась въ одномъ только чистомъ спискѣ, совершенно согласномъ съ напечатаннымъ въ его сочиненіяхъ текстомъ; но изъ другихъ бумагъ поэта, видно, что предъ изданіемъ ея, въ 1814 году, была представлена въ цензуру иная редакція, мѣстами отличавшаяся отъ позднѣйшей. Державинъ долженъ былъ по нѣскольку разъ измѣнять многія строфы. Наконецъ «избранные имъ самимъ разсмотрители» были удовлетворены послѣдними его исправленіями, и рукопись была возвращена ему съ одобреніемъ цензурнаго комитета. Просвѣщеннымъ посредникомъ между нимъ и духовною цензурою былъ знаменитѣйшій архипастырь нашего времени, нынѣ высокопреосвященный Филаретъ московскій, бывшій въ ту пору ректоромъ с-петербурской Духовной академіи. О томъ свидѣтельствуютъ два письма его къ Державину (отъ 10 и 28 марта 1814 г.). Въ переданныхъ намъ рукописяхъ нашли мы черновой листъ, содержащій послѣднія объясненія Державина на нѣкоторыя изъ цензорскихъ замѣчаній, которыя тутъ же имъ выписаны. Помѣщаемъ здѣсь эти объясненія поэта вмѣстѣ съ предшествовавшими имъ замѣчаніями цензора.

"Замѣчаніе на строфы 16 и 36, будто причиною паденія перваго человѣка было то, что онъ созданъ съ плотію.

"Объясненіе. Такъ мнѣ точно кажется по самому строгому смыслу Священнаго Писанія: Богъ, взявъ персть, изъ земли создалъ человѣка и потомъ по его преступленіи объявилъ ему свой приговоръ : земля еси и въ землю пойдеши; слѣдовательно, сотворя его съ одной стороны изъ персти, сотворилъ чрезъ то не токмо съ возможностію пасть, но и осудилъ его за преслушаніе необходимо умереть или идти въ землю по той причинѣ, что онъ взятъ былъ отъ земли. Съ другой же стороны, поелику Богъ вдунулъ въ лице его дыханіе жизни съ свободною волею, то далъ ему чрезъ то купно и возможность не пасть, или быть безсмертнымъ. Поелику жъ онъ, преступивъ заповѣдь, и духомъ палъ и тѣломъ умеръ; то и совершился надъ нимъ смертный приговоръ. А какъ нельзя предполагать, чтобъ Всевѣдущій не предвидѣлъ искони сихъ бѣдственныхъ случаевъ, то для того и предопредѣлилъ Онъ чрезъ Сына своего избавить его отъ оныхъ. Когда же было то не такъ, то не для чего было Христу воплощаться и страдать, подавая собою образъ къ возрожденію. Мнѣ могутъ сказать, что Ангелы безплотны были, но пали. Пусть такъ. Но такое ли ихъ-было паденіе, какъ человѣка, и предположено ли было ихъ искупленіе какъ его, и могутъ ли они возвратиться въ прежній свѣтъ свой, какъ онъ? — Это неисповѣдимая тайна, а потому и говорить о ней не должно; здѣсь же мы токмо видимъ и чувствуемъ всякій разъ по себѣ, что причина соблазна и паденія духа нашего — наши чувства; то для чего и не предполагать, что плоть была причиною паденія и первосозданнаго человѣка, а особливо когда говоритъ то стихотворецъ, который объясняется болѣе чувственно, а не духовно, какъ богословъ? Наконецъ припомню и слова самого Спасителя: духъ бодръ, а плотъ немощна^[20]; слѣдовательно она причиною паденія.

"Замѣчаніе на строфу 20, будто паденіе перваго человѣка было неизбѣжимо и необходимо для блаженства.

"Объясненіе. По свободной волѣ человѣка было оно избѣжимо, слѣдовательно и обходимо; но когда оное случилось, то само по себѣ разумѣется, что для возвращенія прежняго блаженства нужно было возрожденіе чрезъ Іисуса Христа, который не явился бы міру для искупленія. человѣка, когда бы онъ не палъ.

"Замѣчаніе на строфу 37: что Отецъ и Сынъ и Духъ Святый взяли въ образѣ Христа видимыя подобострастныя черты, нельзя того допустить, ибо воплотился токмо Сынъ Божій, а не вообще Святая Троица.

"Хотя Святая Троица исповѣдуется православіемъ никогда и нигдѣ не раздѣлимою, то и можно бы основаться на семъ догматѣ моимъ мнѣніемъ; но какъ Христосъ Спаситель молилъ Отца, чтобъ мимо шла чаша Его и жаловался на крестѣ, что вскую Его Отецъ оставилъ, то я охотно повинуюсь сему замѣчанію и исправляю мою погрѣшность такимъ образомъ:

Отецъ есть, Сынъ и Духъ Святый, Незримый свѣтъ тріѵпостасный; Но Сынъ, пріявъ въ плоти черты Какъ человѣкъ подобострастный, Открылъ въ себѣ и научилъ и проч.

«Удовлетворительны ли будутъ сіи объясненія? Но какъ бы то ни было, окончи ихъ, за нужное нахожу сказать, что піптъ не есть догматикъ онъ говоритъ иногда загадочно, подразумѣваемо, кратко, а иногда съ4 нѣкоторою свободою или вольностію. — Сіе ему тѣмъ паче кажется извинительно, что самое богословіе подвержено разнымъ противорѣчіямъ. — Доказательство сему — что находится въ. библіотекѣ многихъ вѣковъ нѣсколько тысячъ богословскихъ и философскихъ споровъ, еще по сіе время нерѣшеныхъ и никогда рѣшиться не могущихъ, потому что судебъ и тайнъ Божіихъ никто изъ смертныхъ изъяснитъ не можетъ. Въ семъ случаѣ полезнѣе бы было всего плѣнять только разумъ слѣпою вѣрой и ни богословамъ, ни философамъ ничего не проповѣдывать и не писать относительно существа Божія и Его Промысла; — но какъ писали, пишутъ и писать будутъ, и непротивно сіе Священному Писанію, которое говоритъ: Вей бо вы сынове свѣта есте, и — всякое писаніе богодухновенно естъ ко ученію^[21]; то думаю, что и сіе сочиненіе не произведетъ раздора въ православіи нашемъ, тѣмъ паче ежели при сумнительныхъ мѣстахъ удостоится оно краткихъ примѣчаній святѣйшихъ отцовъ, какъ что по-богословски понимать должно».

LII. НА ПОКОРЕНІЕ ПАРИЖА¹.

Сердце плѣняюща лира! 1.

Геній восторга! взносись

И, обтекая вкругъ міра,

Свѣтлый твой голосъ возвысь.

Пой того крѣпость, мощь львину

Агнца, — кто кротость явилъ,

И другую половину^а

Свѣта — Парижъ покорилъ!

Милостью больше, чѣмъ гнѣвомъ, 2.

Въ славѣ блестящъ тамъ, какъ Богъ,

Препровожденный вшелъ небомъ

Въ древній Бурбоновъ чертогъ;

Духъ къ нимъ народа любовью

Возжегши, ихъ воскресилъ;

Бѣдства московски не кровью,

Благомъ злодѣямъ отмстилъ.

Здравъ, Александръ, 3.

Царь будь царей,

Что безъ наградъ

Твердой твоей

Свергъ злость ты душой.

Доблесть вознесъ,

Прямо герой!

Славься симъ днесь! *

Слава тебѣ днесь какая 4.

Въ мірѣ обширномъ звучитъ,

Счастьемъ что, сладостьми рая

Вкругъ доблесть духъ твой поитъ-:

Взглянешь на грады, — спасенны;

Храмы ль зришь, — жертвы курятъ;

Дѣти ль отцамъ возвращенны, —

Всѣ ихъ спасителя чтятъ.

Сколько жъ отрадно, пріятно 5.

Быть Россіяниномъ днесь,

Что ты насъ такъ благодатно

Славой и честью вознесъ!

Вся насъ теперя вселенна

Своей ужъ защитой чтетъ;

Европа узъ свобожденна

Хвальными пѣсньми поетъ.

Здравъ, Александръ, 6.

Царь будь царей,

Что безъ наградъ

Твердой твоей

Свергъ злость ты душой,

Доблесть вознесъ, —

Прямо герой!

Славься симъ днесь!

Сладкія слезы восторга 7.

Съ радостныхъ льются очесъ:

Ангела ль кротка, иль бога,

Сына ль, любимца ль небесъ

Зримъ въ тебѣ, иль исполина,

Маньемъ смирилъ что руки

Міръ весь? — Петръ, Екатерина,

Столько ль, какъ ты, велики?

Мудростью, правдой, геройствомъ 8.

Чудный стяжалъ ты вѣнецъ.

Съ богоподобнымъ къ намъ свойствомъ

Царь возвратись и отецъ!

Къ матери нѣжной скорѣе

Въ славѣ побѣдныхъ лучей;

Солнце весной какъ свѣтлѣе…

Дай жизнь Россіи такъ всей.

Здравъ, Александръ, 9.

Царь будь царей,

Что безъ наградъ

Твердой твоей

Свергъ злость ты душой,

Доблесть вознесъ,

Прямо герой!

Славься симъ днесь!

^а Другую кто половину (Рукоп.).

¹ Написано, какъ видно изъ рукописей, 17 апрѣля. Напечатано тогда же отдѣльно (въ медицинской типографіи) и въ Сынѣ Отечества, ч. 14, № XXII, стр. 95; потомъ 1816 г. въ ч. V, L.

• «Подобные стихи пѣты были въ Парижѣ Французами въ честь, нашего государя, при вступленіи его въ сію столицу». Д.

LIII. НА ВОЗВРАЩЕНІЕ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I¹.

Ты возвратился, благодатный, 1.

Нашъ кроткій ангелъ, лучъ сердецъ!

Твой возсіялъ намъ зракъ прекрасный,

Монархъ, отечества отецъ!

Внемли жъ усердья клики звучны:

О, сколько мы благополучны,

Отца въ монархѣ зря!

Ура! ура! ура!

Ты мужества явилъ примѣры, 2.

Россію твердой спасъ душой;

Защитникъ былъ свитыя вѣры

И, доблестьми прямый герой,

Явилъ дѣла великодушны.

О, сколько мы благополучны,

Отца въ монархѣ зря!

Ура! ура! ура!

Ты возвратился, царь нашъ милый, 3.

И счастье наше возвратилъ;

Прогнавъ отъ насъ тѣ дни унылы

И страхъ, который насъ томилъ,

Что были мы съ тобой разлучны.

О, сколько жъ мы благополучны,

Отца въ монархѣ зря!

Ура! ура! ура!

¹ Въ рукописи эта пьеса названа кантатой, съ отмѣткою, что она сочинена 28 апрѣля и пѣта въ Павловскѣ у императрицы Маріи Ѳеодоровны 17 іюля 1814 года. На музыку переложена, кажется, Бортнянскимъ. Въ первоначальной редакціи было передъ послѣднимъ куплетомъ еще два, зачеркнутые Державинымъ, какъ недовольно удачные и излишніе. Напеч. сперва отдѣльно, а потомъ 1816 г. въ ч. V, III.

LIV. НА СРѢТЕНІЕ ПОБѢДИТЕЛЯ ЕВРОПЫ, АЛЕКСАНДРА I¹.

Внемлите, царства! поднимитесь, 1.

О князи* вратъ градскихъ, скорѣй!

Раздайтесь стогны, разступитесь,

Отъ гласа радости моей:

Возстань, срѣтай, о Сѣверъ бранный!

Се въ лавръ и пальмы увѣнчанный

Великій Александръ идетъ,

Не царствъ вселенной покоритель,

Но ихъ отъ узъ освободитель;

Царь славы, царь сердецъ грядетъ!

Такъ! мужеству ль его дивиться? 2.

Изгналъ онъ твердостью враговъ!

Великодушію ль чудиться?

Онъ местью ихъ не пролилъ кровь!

Красѣ ль, щедротѣ ль поклоняться?

Се — плѣнны имъ благотворятся

Безмездно царства и цари!

Иль ублажать его смиренье?

Онъ Богу только въ прославленье

Творилъ добро, смирялъ царствъ при!

На лоно отчее, на гнѣзды, 3.

Подъ сѣни рощъ и тихихъ селъ

За нимъ орлы, — въ ихъ персяхъ звѣздны,

Изъ молніевъ вѣнцы вкругъ челъ, —

Парятъ и кроютъ свѣтъ крылами;

Европа плескомъ и хвалами

Ихъ твердый духъ и нравы чтитъ,

И съ сожалѣньемъ благодарнымъ

За царевождемъ лучезарнымъ

И мысль и взоры вслѣдъ стремитъ.

Гряди, избранный небесами, 4.

Великія свершивъ дѣла!

Твой подвигъ тысячью вѣками

И честь твою не скроетъ мгла.

Се громъ за громомъ, по эѳиру

Катясь, благовѣствуетъ міру,

Что ществуетъ къ дѣтямъ отецъ.

Спускаясь солнце въ понтъ, дивится,

Что градъ Петровъ свѣтлѣе зрится

Отъ пламени къ нему сердецъ!

На вышнія Россія горы, 5.

Толпясь, съ поспѣшностью течетъ,

Чтобъ на героя бросить взоры

Вдали, на блескъ его побѣдъ:

Какъ громовержною рукою,

Но больше мудрою главою

Ужасны силы онъ истнилъ

И пламемъ жрущаго дракона

Низвергъ съ похищеннаго трона,

Царей и царства свободилъ.

По неизмѣрному пространству 6.

Рѣкъ за-рифейскихъ и степей,

Кавказскихъ, таврскихъ ордъ подданству,

Гдѣ сильныхъ тысячи князей,

Въ подвижныхъ ** и недвижныхъ градахъ

Живя край свѣта дней въ прохладахъ,

Молвятъ въ пирахъ народовъ ихъ:

«Хвала полнощному Давиду,

Что не далъ Галламъ насъ въ обиду!»

И огнь изъ чашъ ихъ пьютъ златыхъ.

На Терекѣ, Уралѣ, Донѣ 7.

Летучи тучи-казаки,

Сѣдыхъ, сухихъ морей на лонѣ

Разсыпавъ бурные полки,

Какъ вихрь, въ кругахъ вертясь, кружатся,

Учить сыновъ и внуковъ тщатся,

Какъ всякъ изъ нихъ сто Галловъ свергъ;

Молніеносны стѣны ратны,

Звукъ трубъ и флейтъ сливъ въ громъ пріятный,

Торжествъ ихъ плещутъ средь утѣхъ.

Но коимъ свѣтится восторгомъ 8.

Сиротъ порфироносна мать,

Насъ наградивша полубогомъ,

Того не можно описать!

Зрѣть сына въ славѣ — сердца сладость!

Ея всѣмъ ангельская радость

Видна на взорахъ и устахъ.

Цари велики, какъ зарницы

Въ понтъ съ неба зря, — въ немъ зря ихъ лицы,

Съ ней не сравняются въ лучахъ.

И ты, о древняя Камена! 9.

Сѣдой сребрящася главой,

Не чая быть ужъ столь блаженна,

Чтобъ гласъ еще возвысить свой,

Въ хвалу тобой дивъ предреченныхъ,

У зря ихъ нынѣ совершенныхъ,

Удвой, удвой твоихъ струнъ кликъ;

Звучи: «Кто Богъ нашъ, какъ Богъ велій!»

Тобой воспѣтый въ колыбели —

Днесь болѣй всѣхъ земныхъ владыкъ!

О диво, мыслямъ непонятно! 10.

О благость щедрыхъ къ намъ небесъ!

Величіе невѣроятно,

Какимъ въ толь кратки дни вознесъ

Россію царь благословенный!

Нашъ мечъ, въ ножны имъ не вложенный,

Едва сверкнулъ съ своихъ жилищъ, —

Уже на Эльбѣ и на Рейнѣ

Гремитъ, блеститъ, разитъ на Сейнѣ,

И передъ нимъ простертъ Парижъ!

Парижъ! сынъ истый Вавилона, 11.

Кумиръ народовъ и царей,

Гдѣ Бога, вѣры и закона

Никто не чтилъ, кромѣ страстей***;

Въ которомъ Корсъ, пришлецъ надменный,

Мечтавъ ось обращать вселенны,

Россію ни во что вмѣнялъ:

Какъ ураганъ, вздымалъ волнъ холмы;

Какъ Люциферъ, металъ въ твердь громы;

Но Александръ предсталъ, — онъ палъ!

Гиганты міра! научитесь 12.

Примѣромъ симъ. — О царствъ главы!

Превыше мѣръ не возноситесь

И съ Богомъ не равняйтесь-вы,

На скиптръ опрясь свой исполинскій!

Предъ Нимъ ничтожны вы и низки,

Коль правда, вѣра не за васъ:

Онѣ однѣ — твердыня трона.

Гдѣ блескъ меча Наполеона?

Предъ солнцемъ правды онъ погасъ.

Объемлетъ умъ благоговѣйно 13.

Мой — ужасъ, радость и восторгъ;

На стогнѣ молится смиренно,

Зрю, Александръ! — и, свѣта богъ

Какъ, взглядомъ тму онъ освѣщаетъ,

Врагамъ щедротою отмщаетъ

И прахъ Людовика святитъ!

Во изумленьи, золъ столица,

Склоня колѣна, горды лица,

Токъ умиленныхъ слезъ струитъ!

Какіе клики, разговоры, 14.

Племенъ различныхъ торжество!

Какіе радостные взоры

На ихъ блаженства божество!

Ливанъ тамъ храмы изливаютъ;

Тамъ дѣвы, юноши бросаютъ

Къ стопамъ спасителя цвѣты!

Когда какой и гдѣ властитель

Толикихъ душъ былъ вдругъ плѣнитель?

Онъ-Ангелъ благъ и красоты!

Онъ Геній, съ небеси низсланный! 15.

Маріей кроткою рожденъ,

Чтобъ ввѣкъ былъ миротворецъ славный

И сыномъ Божьимъ нареченъ:

Онъ громы утишилъ военны,

Воздвигнулъ троны низложенны,

Безъ пользъ своихъ плѣнилъ сердца.

На Геликонѣ я двухолмномъ

Лиръ очарованъ всюду звономъ

Съ конца Европы до конца!

Тамъ обнимаются супруги, 16.

Сыны и братья и сестры;

Мечи куются въ сельны плуги;

Станъ кроютъ сАтерти, ковры;

Поля, бывъ "руповъ мертвыхъ полны,

Струятся класами, какъ-волны;

Пестрѣетъ лугъ въ рѣкахъ и брегъ;

Стада на пажитяхъ тучнѣютъ;

Попутны вѣтры въ парусъ вѣютъ, —

И всѣмъ златой катится вѣкъ.

Текутъ дни райскіе, незлобны; 17.

Сопразднуетъ народамъ тварь!

И все сіе богоподобный

Даруетъ миролюбный царь!

А ты, о бичъ и царствъ воитель,

Желавшій свѣта быть властитель!

Взгляни черепьевъ на костры:

Вела тебя гдѣ слава мнима,

Тамъ дымомъ твердь доднесь мрачима

И рдѣютъ кровію зари.

Надъ пеплами тамъ клятвы воютъ, 18.

На небо стоны вопіютъ;

Въ могилѣ черви прахъ твой взроютъ,

Какъ въ жизни совѣсть враны рвутъ..

Почто же было такъ трудиться,

Чтобъ быть тебѣ великимъ мниться?

Великимъ злоба не творитъ.

Сія честь существу благому

И слава, но не духу злому

Безсмертіе принадлежитъ.

Но отвратимъ скорѣй зѣницы 19.

Съ позорища кровей и слёзъ;

Злой демонъ счастья съ колёсницы

Упалъ, — и слухъ о немъ исчезъ.

Пойдемъ же и простремъ мы длани,

Сердца повергнемъ вмѣсто дани,

Любовію къ отцу горя

Хваля ко брани исхожденье,

Восхвалимъ днесь и возвращенье

Благословеннаго царя.

Пойдемъ и сопряжемъ съ любовью 20.

Надежду нашу на того,

Кто самъ сожертвовалъ намъ кровью.

Мы все получимъ отъ него:

Онъ храбрости воздастъ усердье…

Явитъ терпѣвшимъ милосердье,

Невинныхъ узы перервётъ,

Созиждетъ домы раззореннымъ,

Дастъ правосудье притѣсненнымъ,

Всѣхъ благочестьемъ превзойдетъ.

И мы, его душою полны, 21.

Пойдемъ его добротъ вослѣдъ;

Покажемъ, что его достойны,

Что насъ счастливѣй въ свѣтѣ нѣтъ;

Стопы его облобызаемъ

И въ немъ съ горячностью познаемъ

Царя — ревнителя Христа.

Въ восторгахъ сильныхъ тихнетъ радость,

Отъ гуслей не ліется сладость,

Я полонъ чувствъ, — молчатъ уста!

Но чту себя и тѣмъ счастливымъ, 22.

Что нѣчто въ славу его пѣлъ,

Что сердцемъ вѣщимъ, справедливымъ

Тотъ днесь тріумфъ запечатлѣлъ,

О коемъ предвѣщалъ я прежде:

Се царства въ сбывшейся надеждѣ

Пришли стопы его лобзать²!

Меня народы не забудутъ:

Хвалы мои ему ввѣкъ будутъ

Моря и горы повторять.

• «Портики, или надвратные переклады». Д. — Князь, верхній брусъ у воротъ.

• • «Улусы, или кочевыя селенія, переносящійся съ мѣста на мѣсто». Д.

• • • «Шатобріанъ, стран. 35 и 36». Д. — Здѣсь разумѣется извѣстная брошюра Шатобріана: «De Bonaparte et des Bourbons», перепечатанная въ Петербургѣ и изданная одновременно (1814 г.) по-русски въ двухъ различныхъ переводахъ. Въ рукахъ Державина былъ вѣроятно переводъ Севастьянова Бонапартъ и Бурбоны, въ которомъ на указанныхъ страницахъ дѣйствительно описывается мрачными чертами внутреннее состояніе Франціи въ Наполеоново время.

¹ Въ рукописи, какъ и въ изданіи 1816 г., озаглавлено: «На срѣтеніе побѣдителя, свободителя и примирителя Европы, великаго и свыше благословеннаго отца отечества Александра I. 1814 года іюля дня». Напечатана тогда же отдѣльно, въ четвертку (12 страницъ)^[22] съ двумя виньетками, которыя и здѣсь воспроизводятся: одна, въ началѣ, представляетъ тріумфальныя ворота и вступающаго въ нихъ Феба, за которымъ лежитъ пораженный имъ драконъ и летятъ орлы (см. строфы 3-ю и 5-ю); на другой виньеткѣ, въ концѣ, — изображена надъ тучами и перунами радуга. Въ изд. 1816 г., ч. V, см. LI.

² Пришли стопы его лобзать.

Ср. въ стихотвореніи 1805 г.: Гласъ санктпетербургскаю общества (Томъ II, стр. 577):

Цари колѣна преклоняютъ,

Народы, царства прибѣгаютъ

Стопы спасителя лобзать.

LV. НА ВОЗВРАЩЕНІЕ ПОЛКОВЪ ГВАРДІИ¹.

Безсмертной, громкой чада славы, 1.

Которы за Россію кровь.

Толь храбро лили у Полтавы,

Какъ и подъ Кульмомъ нынѣ вновь!

Такъ, вамъ, — герои хвалъ достойны,

Петра и Александра войны,

Побѣдна рать царя, —

Ура! ура! ура!

Вы, ваше твердое геройство 2.

И грудь, незыблему ничѣмъ,

Не зря на вражье превосходство,

На мѣсто поставляли стѣнъ

И, бывъ какъ холмы неподвижны,

Во браняхъ клали души львины.

Побѣдна рать царя!

Ура! ура! ура!

Гордитесь сладостной молвою, 3.

Неложной честью таковой,

Что такъ служа царю-герою,

Какъ вы, сталъ всякъ изъ васъ герой.

Мы, подвиги чтя ваши бранны,

Цѣлуемъ ихъ, цѣлуемъ раны.

Побѣдна рать царя!

Ура! ура! ура!

¹ Напеч. 1816 г. въ ч. V, LIII.

LVI. ПОЛДЕНЬ¹.

Едва Кармилъ и Амморей

Багряною зарей

Изъ утреннія мглы, какъ острова, взносились,

И розовымъ огнемъ ихъ чела золотились,

Рубинные ковры, восточный горизонтъ

И искросребра ткань струили черный понтъ, —

Великолѣпный флотъ Хирамовъ изъ Офира

И чудный кораблецъ въ немъ краше, легче всѣхъ

На поднятыхъ крылахъ дыханіемъ зефира

Къ юдейскимъ берегамъ прибѣгъ. 10.

Никавля въ немъ была, владычица Сидона,

Желавша видѣть Соломона!

Но солнце восходить какъ стало на зенитъ, —

Ковыль вдали, пески и воздухъ зарябѣли,

Подзвѣздные орлы почить подъ хламомъ сѣли,

И въ глубину спустился китъ

На зыбкой отдыхать бездонной колыбели;

Въ коральныхъ теремахъ Сирены усмирѣли,

Пернаты онѣмѣли,

Прижалися среди ихъ гнѣздъ, 20.

Не могши жара снесть.

Лишь изъ лѣсныхъ трущобъ, чрезъ холмы, степи, логи,

Вскачь серны и единороги

Ихъ жажду утолить,

И вѣтвеглавые елени табунами —

Къ потокамъ, къ студенцамъ, пробитыми тропами

Бѣжали вереницей пить.

Тогда поморье іоффійско

На разстояніе неблизко

И іорданскій брегъ покрытъ 30.

Станъ дивнымъ поѣздомъ сей южныя царицы:

Тьма темъ кипитъ, блеститъ!

И всадникъ и пѣшецъ и конникъ и возницы,

Въ путь движась, не щадятъ ни силы, ни труда.

Но часъ когда

Пришелъ полдневный,

Палъ прямостойно лучъ въ долъ съ неба раскаленный

И все лицо земли какъ угль разжегъ,

Никто ступить не могъ:

Змѣй вихрепламенный летѣлъ и близкимъ ревомъ 40.

Ужъ всѣхъ грозилъ истнить тлетворнымъ зѣвомъ;

Изъ пыли облака, какъ черна дыма сѣть,

Столбясь, крутясь, весь затѣняли свѣтъ.

И не было нигдѣ спасенья каравану,

Коль не прибѣгла бы Македа къ талисману,

Который въ даръ прислалъ царицѣ Савской сей

Съ Еговы именемъ мудрѣйшій изъ царей.

Подъ кедры Божіи ливанскіе подзвѣздны

Царица скрылася въ сіонскій садъ,

Въ святилище прохладъ, 50.

Спокойства, тишины,

Гдѣ въ страшны глубины,

Средь высочайшихъ скалъ, нависнувшихъ надъ бездны,

Изъ древъ сплетенна сѣнь, иль нѣкій дивный сводъ

Ущельемъ на гору всѣмъ отверзаетъ всходъ;

Куда ни вѣтръ не провѣваетъ,

Ни свѣта лучъ не проницаетъ;

Гдѣ вѣчно дерева, какъ дремлющи, стоять;

Гдѣ путники съ высотъ-и въ самомъ сильномъ зноѣ

Въ потокѣ Кедрскомъ такъ свѣтило міра зрятъ, 60.

Какъ блюдо круглое, пловущее, златое,

И синю, какъ въ окно, чуть-чуть, небесъ лазурь;

Во время громовъ гдѣ и въ ужасъ бурь

Какъ дубы вержутся, бушуя пальмы гнутся,

Стократно гулы вкругъ глухіе раздаются;

А въ тишину, какъ нѣкій шопотъ, стонъ,

Отъ горлицъ воркованья,

То отъ долбленья жолнъ,

Отъ соловьевъ свистанья,

То отъ различныхъ голосовъ, 70.

Звучащихъ средь лѣсовъ;

Какъ проѣзжаютъ тамъ мостъ каменнометальный,

Тьмой отголосковъ, эхъ, — грохочутъ дебри дальны.

Порфироносица, проѣхавъ оный лѣсъ,

Или дремущихъ рощъ злачно-зелено море,

Главу взносящихъ до небесъ,

Пальмъ, нардовъ, кипарисовъ, певговъ,

Алоевъ, теревинеовъ, кедровъ,

Носящихъ гроздъ и льющихъ ароматъ,

Узрѣла предъ собою вскорѣ 80.

Давидовъ градъ,

Который облакомъ со ската,

Отъ разноцвѣтныхъ плинсъ стеклистыхъ и отъ злата,

На кровы съ крововъ льющихъ блескъ,

Сіялъ — какъ бы пожаръ средь рѣкъ!

¹ Это неконченное стихотвореніе осталось только въ двухъ отдѣльныхъ спискахъ (руки Абрамова^[23], съ поправками самого Державина) безъ всякаго хронологическаго указанія; но такъ какъ рукописныя тетради поэта доходятъ до 1814 года и не содержатъ этого отрывка, то мы не колеблемся отнести его къ позднѣйшему времени.

Въ первый разъ онъ былъ напечатанъ, однакожъ не совсѣмъ исправно, въ Памятникѣ отечественныхъ музъ 1827 г., стр. 28, и оттуда перешелъ, въ томъ же видѣ, въ посмертныя изданія сочиненій Державина. Здѣсь онъ помѣщается исправленный и дополненный по подлинному списку.

Послѣ перепечатываемаго нами текста находятся въ рукописи еще шесть стиховъ, за которыми, на 11-и страницахъ большаго формата, слѣдуютъ въ прозѣ исторія построенія и подробное описаніе Соломонова храма; вѣроятно, поэтъ думалъ переложить со временемъ и это въ стихи. Приводимъ здѣсь рукописное заключеніе отрывка, предшествующее прозѣ:

Хирама позвала къ себѣ Архитектона,

Въ Ерусалимѣ былъ что зодчій Соломона,

Сопутствовалъ что съ ней,

И, показавъ рукой и маніемъ очей

Ему на зданіе огромно,

Желала все узнать, что имъ гдѣ строено, подробно.

Онъ, на чертежъ и градъ свой обращая зракъ,

Разсказывалъ ей такъ.

Къ этому отрывку относятся въ бумагахъ Державина множество выписокъ изъ Священнаго Писанія, изъ Іосифа Флавія и другихъ источниковъ, также черновой эскизъ описанія храма, и наконецъ особая рукопись подъ заглавіемъ: «Свиданіе царицы Макведы или Никавли, Сивиллы Савской, съ царемъ Израиля, премудрымъ Соломономъ, въ Іерусалимѣ; переводъ съ древняго эллинскаго» и проч. Къ рукописи приложено и сдѣланное перомъ изображеніе царицы Савской. Всѣ эти дополненія показываютъ, какъ занимали Державина подобныя сочиненія въ послѣдніе годы его жизни, когда онъ вмѣстѣ со многими другими предался мистицизму, и какіе обширные приготовительные труды онъ предпринималъ для осуществленія задуманныхъ имъ въ этомъ настроеніи плановъ. Слѣдующіе стихи, набросанные имъ въ одной изъ принадлежащихъ сюда тетрадей, даютъ понятіе объ основной идеѣ, съ какою онъ принялся за этотъ трудъ (о царицѣ Савской ср. выше стр. 195):

Храмъ Соломона и Савской царицы

Его посѣщенье, о Муза, воспой.

Ты только можешь мудрость и славу

И велелѣпье вѣнчанныхъ сихъ главъ

Въ притчу царямъ живо представить,

Что миромъ однимъ лишь царства цвѣтутъ.

LVII. НА ВОЗВРАЩЕНІЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ АЛЕКСѢЕВНЫ ИЗЪ ЧУЖИХЪ КРАЕВЪ,
ноября 30 дня 1815 года¹.

Небесъ благихъ планета, 1.

О ангелъ тихихъ дней!

О солнце, кѣмъ нагрѣта

Грудь у Россіи всей!

Сіяніемъ честей

И славою одѣта,

Всечтимая душей,

Хвала тебѣ, Елисавета!

И ты, внемля съ полсвѣта 2.

Подвластныхъ гласъ людей,

Какъ въ гимнахъ царствъ днесь пѣта,

О нѣжныхъ мать дѣтей!

Зри, что ихъ всѣхъ очей

Ты съ Александромъ мѣта

Въ гармоніи лучей.

Хвала тебѣ, Елисавета!

Такъ, ты въ дни зо.гь навѣта, 3.

Какъ-дождь лила огней

Съ небесъ на насъ комета,

И ползъ какъ страшный змѣй,

Всѣмъ твердостью твоей

Была лучемъ совѣта

И дивомъ для мужей.

Хвала тебѣ, Елисавета!

И впредь, о цвѣтъ лилей! 4.

Будь утѣшеньемъ свѣта

Намъ доблестью своей.

Хвала тебѣ, Елисавета!

¹ Въ рукописи эти стихи названы: баллада или застольная пѣснь. Напечатаны 1816 г. въ ч. V, LV.

LVIII. ХОРЫ, ПѢТЫЕ ВЪ ТОРЖЕСТВЕННОМЪ СОБРАНІИ БЕСѢДЫ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКАГО СЛОВА,
30 декабря 1815 года¹.

Начальный.

Взведи окрестъ твой взоръ, Россія, 1.

И виждь среди твоихъ трофей —

Твой царь, смиря страны чужія,

Приноситъ миръ душѣ твоей

И хочетъ благомъ онъ заняться

Своихъ дѣтей, своимъ добромъ*.

О радость! будемъ утѣшаться

Въ монархѣ мы отцомъ!

Какъ въ небѣ свѣтится планета, 2.

Съ сіяніемъ сліясь зарницъ,

Такъ, славой многихъ царствъ одѣта,

Въ кругу родныхъ царей, царицъ

Не можетъ мать налюбоваться

На сынѣ доблестей вѣнцомъ.

О радость! будемъ утѣшаться

Въ монархѣ мы отцомъ!

Зря мать, царицу и супругу 3.

И благодатнаго царя,

Да прозвучитъ земному кругу

Хоръ музъ нашъ, ревностью горя,

Что къ намъ благоволятъ склоняться

Они, какъ Фебъ съ небесъ, лицомъ.

О радость! будемъ утѣшаться

Въ монархѣ мы отцомъ!

Окончательный.

Внуши, Творецъ, моленье

Душъ росскихъ и сердецъ;

Пошли благословенье

На насъ, щедротъ Отецъ!

Чтобъ здравье, дни и слава

Того царя цвѣли,

Чья мудрость, мечъ, держава

Отечество спасли;

Да матерь и супруга,

Весь домъ его и родъ,

Какъ солнце, жизнь намъ льетъ

И въ новый годъ съ небесна круга!

• «Подлинныя слова государя». Д.

¹ О Бесѣдѣ любителей русскаго слова, учрежденной 1811 г. въ домѣ Державина, см. его біографію. Послѣдняя, 19-ая книжка ея Чтеній цензурована въ мартѣ 1815 г. и потому настоящіе хоры не могли войти въ это изданіе. Они напечатаны отдѣльно и въ Сынѣ Отеч. 1816 г., ч. 27, № I, стр. 43; также въ ч. V, LIV.

LIX. НА ТОРЖЕСТВО,
бывшее въ Петербургѣ 19 марта 1816 года,
НА ПАМЯТЬ ВЗЯТІЯ ПАРИЖА¹.

Воспоминаніе парижскаго плѣненья 1.

Представя Александръ на невскихъ берегахъ,

Неизреченный духъ влилъ въ Россовъ восхищенья,

Что далъ имъ торжество незримо зрѣть въ вѣкахъ.

Казалось, неба сводъ, полкъ Ангеловъ склонились, 2.

Чтобъ зрѣть царей, царицъ, ликъ пастырей, войскъ строй;

Но паче красотѣ души того дивились,

Кто въ благочестьи семъ былъ истинный герой.

За зло не воздалъ зломъ, не мстилъ страдальца кровью; 3.

Но, прахъ его почти, платилъ врагамъ любовью.

Се образъ доблестей, который, какъ гора,

Вѣкъ будетъ славой ростъ, какъ звѣзды, не увянетъ. 4.

Ничто такъ радовать тебя, монархъ, не станетъ,

Какъ память сладкая содѣланна добра.

¹ Торжество состояло, какъ показываютъ самые стихи, изъ парада войскамъ съ молебствіемъ. Этотъ сонетъ напечатанъ въ ч. V, LVI; потомъ въ Сынѣ Отеч. 1821 г., ч. 67, № VI, стр. 270.

LX. ПОЛИГИМНІИ¹.

Муза Эллады, пылкая Сафа, 1.

Сѣверныхъ странъ Полигимнія!

Твоя ли сладкозвучная арфа?

Твои ли то струны златыя,

Что, молніи въ души бросая,

Что, громами тихо гремя,

Грудь раздробляютъ мою!

Иль, о румянощока, чернокудра, 2.

Агатовоокая дѣва!

Ты мнѣ древняго слога премудра

Витіевъ Вольскихъ напѣва

Съ розовыхъ устъ гласъ проливаешь?

Слышу журчащіе токи

И во гармоньи тону!

Такъ, ты, греко-россійска Харита, 3.

Вблизи какъ меня возсѣдая,

Коснулась ко мнѣ дланью піита,

Со мной однодушно дыхая,

Мой гимнъ возглашаючи Богу:

Сердце во мнѣ вспламенялось,

Слезы ручьями лились!

И еслибъ мигъ еще продолжила 4.

Твое небозвучное чтенье,

Всю жизнь-бы мою какъ былье спалила;

Растаялъ бы я въ восхищеньѣ,:

Юной красой упояся;

Блаженства снести бы не могъ,

Умеръ, любовью сгорѣвъ.

Но холодная старость, сѣдая, 5.

Блѣднымъ покрывъ щитомъ костянымъ,

Стрѣлы твоихъ очесъ отражая,

Хоть упасть ко стопамъ мнѣ твоимъ

Строго тогда воспретила,

Избѣгъ я тебя; но твой взглядъ,

Лучъ какъ въ льдѣ, блещетъ во мнѣ.

Зрится въ моемъ, горитъ вображеньѣ, 6.

Ахъ! какъ солнце, твоя красота!

Слышу тобой мое выраженье,

И очаровательна мечта

Всю дуійу мою наполняетъ

Пѣньемъ твоимъ пѣсень моихъ. —

Буду я, буду безсмертенъ!

¹ Издатель Сына Отечества въ некрологѣ Державина (1816, № XXIX) считаетъ Полигимнію послѣднимъ его стихотвореніемъ. Вѣрнѣе будетъ принять, что это — одно изъ послѣднихъ. Въ рукописяхъ оно не сохранилось. Здѣсь Державинъ обращается къ какой-то дамѣ, которая читала ему вслухъ его стихи. Судя по выраженію пылкая Сафа, можно бы подумать, что поэтъ разумѣетъ извѣстную А. И. Бунину; но тогда ей было уже 42 года (род. 1774) и притомъ она никогда не отличалась красотою. Скорѣе можно полагать, что Державинъ обращается или къ княгинѣ Зинаидѣ Волконской, урожденной Бѣлосельскоq-Бѣлозерской (ум. 1862 г. въ Римѣ), блиставшей талантами и наружностью и воспѣтой впослѣдствіи многими очарованными ею поэтами; или къ Бѣлышевой, которая уже прежде внушила ему стихи (см. выше стр. 192). Пьеса эта напечатана послѣднею (LVII) въ ч. V его сочиненій.

LXI. ПОСЛѢДНІЕ СТИХИ ДЕРЖАВИНА¹.

Рѣка временъ въ своемъ стремленьи

Уноситъ всѣ дѣла людей

И топитъ въ пропасти забвенья

Народы, царства и царей.

А если что и остается

Чрезъ звуки лиры и трубы,

То вѣчности жерломъ пожрется²

И общей не уйдетъ судьбы!

¹ Эти стихи, вошедшіе подъ принятымъ и нами заглавіемъ во всѣ посмертныя изданія сочиненій Державина, въ первый разъ напечатаны были, вскорѣ послѣ смерти поэта, въ Сынѣ Отечества 1816 г., ч. 31, № XXX, стр. 175, при замѣткѣ, которую прилагаемъ здѣсь цѣликомъ: "Въ некрологіи Державина сказали мы, что послѣднее его сочиненіе была ода Полигимніи. Эта ода въ самомъ дѣлѣ есть послѣднее изъ напечатанныхъ, но послѣ того написалъ онъ еще нѣсколько стиховъ. За три дни до кончины своей, глядя на висѣвшую въ кабинетѣ его извѣстную «историческую карту: Рѣка временъ^[24], началъ онъ стихотвореніе На тлѣнность, и успѣлъ написать первый куплетъ.

„Сіи строки написаны имъ были не на бумагѣ, а еще на аспидной доскѣ (какъ онъ всегда писывалъ начерно^[25] и уже послѣ смерти его положены на бумагу однимъ родственникомъ. — Кончина его была тиха, подобно закату яснаго солнца. 3-го числа праздновалъ онъ еще въ семейственномъ кругу 74-й день своего рожденія. 8-го числа почувствовалъ усиленіе обыкновенной болѣзни своей, спазматическихъ припадковъ въ груди, и въ 11 часовъ вечера продиктовалъ письмо въ Петербургъ къ доктору, у котораго просилъ совѣтовъ въ своей болѣзни. Онъ никакъ не думалъ, что находится въ опасности и въ то же время приказалъ отписать къ издателю 6-ой части^[26] его сочиненій о перемѣнѣ одного стиха. Потомъ легъ онъ въ постелю, въ половинѣ 2-го часа вздохнулъ сильнѣе обыкновеннаго, и съ симъ вздохомъ скончался. Тѣло его предано землѣ 12 іюля въ Хутынѣ монастырѣ, отстоящемъ въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Новагорода, куда привезено было по Волхову. На погребеніи были почти одни только родственники его. Гробъ несли офицеры стоящаго неподалеку оттуда конноегерскаго полка; они не были знакомы лично ни ему, ни семейству его, но почли обязанностію отдать послѣдній долгъ великому Россіянину“.

Вскорѣ доска съ послѣдними стихами Державина была подарена его родственниками императорской публичной библіотекѣ, по усильной просьбѣ директора, А. Н. Оленина (Сынъ Отеч. 1817, ч. 34, № II, стр. 67). Тамъ хранится она и понынѣ: ее всякій можетъ видѣть на стѣнѣ, въ отдѣленіи русскихъ книгъ; но отъ начертанныхъ на ней строкъ почти ничего уже не осталось.

Прилагаемая виньетка находится въ концѣ всѣхъ пяти томовъ первоначальнаго изданія сочиненій Державина.

² То вѣчности жерломъ пожрется.

Ср. во ІІ-мъ Томѣ, стр. 306, во второй строфѣ оды На смерть Нарышкина, послѣдній стихъ: „Все вѣчности жерло пожретъ“.

ОПЫТЫ ПЕРВОЙ ЭПОХИ и СТИХОТВОРЕНІЯ НЕИЗДАННЫЯ.

I. НА ШЕСТВІЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ВЪ КАЗАНЬ'.

1767.

Пристойно, Волга, ты свирѣпо протекала,

Какъ для побѣдъ Татаръ тобой царь Грозный шелъ^а;

Ты шумомъ водъ своихъ весь полдень устрашала,

Какъ громъ тобою Петръ на гордыхъ Персовъ велъ^б;

Но днесь тебѣ тещи пристойно съ тишиною:

Екатерина миръ приноситъ всѣмъ собою^в.

^а Къ побѣдѣ какъ Татаръ тобой царь Грозный шелъ (1779).

^б Великій Петръ тобой какъ громъ на Персовъ.велъ.

^в Несетъ тобой всѣмъ миръ монархиня съ собою.

¹ О поводѣ къ этой надписи Державинъ такъ упоминаетъ въ своихъ Запискахъ (Р. Б., стр. 36): „Съ открытіемъ весны государыня на судахъ по Волгѣ шествовала въ Казанъ. На семъ пути, въ сообществѣ своихъ приближенныхъ господъ, трудилась надъ переводомъ Мармонтелева Велизарія“. (Ср. Томъ I, стр. 793, и Прибавл. къ Казанск. Вѣстнику 1828, № 48, стр. 536).

Напеч. въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779 за февраль (ч. III), стр. 109.

II. НА МАСКАРАДЪ, БЫВШІЙ ПЕРЕДЪ ИМПЕРАТРИЦЕЙ ВЪ КАЗАНИ,
гдѣ Нагайцы и прочіе народы плясали и играли на своихъ инструментахъ¹.

1767.

Достойно мы тебя Минервой называемъ^а,

На мудрые твои законы какъ взираемъ.

Достойно мы тебя Астреею зовемъ:

Подъ скипетромъ твоимъ златые дни ведемъ^б.

Воистину у насъ Орфеевъ вѣкъ тобою^в:

И горы и лѣса текутъ къ тебѣ толпою. —

Гдѣ ты, монархиня, тутъ пиръ и торжество,

Ликуетъ старъ и малъ, ликуетъ общество,

И дикіе съ степей сбѣгаются Фауны

И пляшутъ предъ тобой, согласно движа струны.

Россія! похвались владычицей своей:

И варварски сердца уже плѣнились ей^г.

^а …Минервой нарицаемъ,

Кодь мудрые твои законы созерцаемъ (1779).

^б …твоимъ въ златые дни живемъ.

^в И радость и восторгъ текутъ въ сердца рѣкою.

Монархиня! гдѣ ты, тутъ красно торжество.

^г И варварски сердца плѣненны стали ей.

¹ См. примѣчаніе къ предыдущей пьесѣ. Напеч. въ С-пб. Вѣстн. 1779 (ч. III), стр. 109.

III. ОДА ЕКАТЕРИНѢ II¹.

Вдохни, о истина святая! 1.

Свои мнѣ силы съ высоты;

Мнѣ, гласъ мой къ пѣнью напрягая,

Споборницей да будешь ты!

Тебѣ вослѣдъ идти я тщуся,

Тобой одною украшуся.

Я слабость духа признаваю,

Чтобъ лирнымъ тономъ мнѣ гремѣть;

Я Музъ съ Парнасса не сзываю,

Съ тобой одной хочу я пѣть.

Велико дѣло и чудесно² 2.

Въ подоблачной странѣ звучать

И въ честь владѣтелямъ нелестно

Гремящу лиру настроятъ;

Но если пышныя пареньи

Однимъ искусствомъ, въ восхищеньи,

Сердца, безъ истины, плѣняютъ;

То въ вѣки будущихъ премѣнъ

Въ подобны басни ихъ вмѣняютъ,

Что пѣлъ Гомеръ своихъ временъ.

Начто жъ на горы горы ставить 3.

И вверхъ ступать какъ исполинъ?

Я солипу свѣтъ могу ль прибавить,

Умножу ли хоть лучъ одинъ?

Твои, монархиня, доброты,

Любовь, судъ, милость и щедроты

Безъ украшеніевъ сіяютъ!

Поди ты прочь, витійскій громъ³!

А я, что Россы ощущаютъ,

Лишь то моимъ пою стихомъ.

Возведъ своихъ я мыслей взоры 4.

Надъ верхъ полночныя страны,

Какіе, слышу, разговоры

По селамъ, градамъ ведены⁴!

Тебѣ, о мать Екатерина,

Плетется тамъ похвалъ пучина;

Усердны чувства то вспаляетъ

И движетъ къ оному языкъ!

О коль, — толпа людей вѣщаетъ, —

Въ владѣвшей нами Богъ великъ!

Онъ далъ намъ то въ императрицѣ, 5.

Чѣмъ Петръ премудръ въ законахъ слылъ;

Что купно видѣлъ свѣтъ въ дѣвицѣ,

Какъ вѣкъ ея незлобивъ былъ:

Шумящей славѣ не внимаетъ,

Что вмѣстѣ съ плачемъ прилетаетъ;

Но чѣмъ народна тихость болѣ,

Свой тѣмъ единымъ краситъ тронъ,

Во всемъ Творца согласна волѣ;

Та зритъ на пышность, какъ на сонъ.

Она подобна той пернатой, 6.

Что кровь свою изъ персей льетъ,

Да тѣмъ, своихъ хоть дней съ утратой,

Птенцамъ довольство подаетъ.

Покой трудами нарушаетъ,

Страны далеки обтекаетъ,

Для пользы нашей потомъ льется,

Не для себя свой вѣкъ живетъ:

Да обще счастье вознесется,

Да всякъ блаженны дни ведетъ.

Предъ мысленными очесами 7.

Предходитъ новый мнѣ предметъ;

Народъ сокрылся съ похвалами,

Ни селъ, ни градовъ болѣ нѣтъ.

Я духомъ въ храмахъ освященныхъ,

Темисой⁵ всѣмъ установленныхъ,

Какой тутъ слышу слухъ веселый!

Не злобой пишутъ виннымъ рокъ!

Ликуйте, росскіе предѣлы:

На васъ кровей не льется токъ!

Стрѣлецъ, оружіемѣснабженный, 8.

На сынѣ видя лютыхъ змѣй,

Любовью отчей побужденный

Спасти его напасти сей,

Поспѣшно лукъ свой напрягаетъ,

На сына стрѣлы обращаетъ;

Но чтобъ кровямъ его не литься

И жизнь безбѣдно сохранить,

Искусно мѣтитъ онъ и тщится

На немъ лишь змѣй однихъ убить.

Таковъ твой судъ есть милосердый, 9.

Ты такъ къ намъ сердобольна, мать!

Велишь, — но были бъ мы безвредны, —

Пороки въ насъ ты истреблять.

Для правды удовлетворенья,

Для вящшей злости пресѣченья,

Грозишь закона намъ стрѣлою;

Но жизнь преступшихъ ты блюдешь.

Насъ матерней казнишь рукою —

И крови нашей ты не льешь.

Твою къ намъ милость, мать народа, 10.

Мнѣ всю удобно ль исчислять?

Произвела тебя природа,

Чтобъ всю вселенну удивлять!

Чѣмъ далѣ вѣкъ твой протекаетъ,

Тѣмъ болѣ смертныхъ ущедряетъ.

Младенцамъ жизни ты спасаешь,

Законы старымъ пишешь ты,

Науки въ юныхъ расширяешь,

Селишь обширны пустоты.

О, коль пространно всюду поле 11.

Твоихъ, богиня, хвальныхъ дѣлъ!

Вникаю тѣмъ, чѣмъ зрю ихъ болѣ,

Не можетъ мысль вмѣстить въ предѣлъ!

Такъ мнѣ ужъ можно ли стремиться

И пѣть тебя достойно льститься,

Коль Музъ соборъ, Россіянъ клики

Немолчно тщатся тя гласить;

Но всѣ твои дѣла велики

И тѣ не могутъ похвалить!

Тобой сколь родъ нашъ препрославленъ 12.

И сколь тобой блаженъ нашъ вѣкъ,

Таковъ тебѣ алтарь поставленъ

Въ сердцахъ россійскихъ человѣкъ,

Премудра нашихъ дней богиня!

Тишайша матерь, героиня!

Ущедрь Господь твои такъ лѣты,

Какъ ты безмѣрно щедришь насъ;

Исполнь всегда твои совѣты,

Вонми мольбы смиренный гласъ!

Сіе къ тебѣ подданныхъ чувство, 13.

Покой душамъ! любовь сердецъ!

Начто жъ мнѣ пѣть тогда искусство,

Коль всякъ тебѣ внутри пѣвецъ?

Усердныхъ только всѣхъ желаній,

Не ложныхъ, искреннихъ плесканій

Тебѣ свидѣтель симъ нельстивный.

Они восходятъ до небесъ

И съ славой вдругъ твоей предивной

Гремятъ хвалу твоихъ чудесъ.

¹ Эта первая по времени ода пѣвца Фелицы оставалась до сихъ поръ въ рукописи (ср. Томъ I, стр. 150, гдѣ исчислены всѣ предшествовавшія одѣ къ Фелицѣ стихотворенія Державина въ честь Екатерины). Какъ эта, такъ и другія раннія, доселѣ неизвѣстныя оды Державина любопытны для исторіи развитія его поэтическаго таланта, показывая намъ, какъ онъ писалъ, когда еще не вышелъ на самостоятельный путь и подражалъ Ломоносову. Онѣ выясняютъ намъ собственное признаніе Державина, такъ записанное Остолоповымъ: „Всѣхъ сихъ произведеній авторъ самъ не одобрялъ потому, какъ выше сказано, что онъ хотѣлъ подражать Ломоносову, но чувствовалъ, что талантъ его не былъ внушаемъ одинаковымъ геніемъ: онъ хотѣлъ парить, и не могъ постоянно выдерживать красивымъ наборомъ словъ свойственнаго единственно россійскому Пиндару велелѣпія и пышности, а для того въ 1779 году избралъ онъ совершенно особый путь“ и проч. (Ключъ къ соч. Д., стр. 13).

Въ настоящей одѣ уже встрѣчаются такія мысли, которыя приняли другую форму или большее развитіе въ позднѣйшихъ одахъ. Такъ напр. стихи 8-й и 10-й въ 10-й строфѣ ср. съ примѣч. 28, 31 и 37 въ Изображеніи Фелицы (Томъ I, стр. 286 и слѣдд.).

² Велико дѣло и чудесно.

Ср. у Ломон., въ 6 одѣ, строфа 17: „Велико дѣло есть и знатно“ и проч.

³ Поди ты прочь, витійскій громъ!

Ср. въ одѣ На смерть князя Мещерскаго (Томъ I, стр. 94):

Подите, счастья, прочь, возможны!

⁴ По селамъ, градамъ ведены.

Въ этой, а отчасти и въ слѣдующихъ строфахъ отразилось начало похвальнаго слова Ломоносова Елисаветѣ Петровнѣ: „Еслибы въ сей пресвѣтлый праздникъ… возможно было намъ радостію восхищеннымъ вознестись до высоты толикой, съ которой бы могли мы обозрѣть обширность пространнаго ея владычества“ и проч.

⁵ Въ Краткомъ миѳолог. лексиконѣ Чулкова Ѳемиса, вм. нынѣ употребительнаго Ѳемида. Строку 6 ср. съ 21 строф. оды 19 у Ломоносова.

IV. НА ПОДНЕСЕНІЕ ДЕПУТАТАМИ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ ТИТЛА ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ¹.

1767.

Хотя весь кругъ земной, чудясь, внималъ той славѣ,

Гремѣла^а что Петромъ побѣдой при Полтавѣ;

Однако не одни воинскія дѣла —

Всеобщая ему на свѣтѣ похвала;

Но правы и суды и нравовъ просвѣщенье —

Безсмертное ему вовѣки прославленье.

Не тѣмъ онъ сталъ великъ, умѣлъ что побѣждать;.

Но что блаженство зналъ подвластнымъ созидать^б.

Монархиня! и ты въ слѣды^в его ступаешь;

Зовись великою: онъ началъ, ты кончаешь.

^а Взремѣла… (1779).

^б Но зналъ что пользы онъ подвластныхъ соблюдать.

^в …въ стези.

¹ Въ 1767 году сенатъ и созванные для составленія проекта новаго уложенія депутаты поднесли императрицѣ наименованіе Великой, Премудрой, Матери отечества; но, какъ извѣстно, она отказалась отъ этихъ титловъ (П. Собр. Зак., т. XVIII, № 12,978), — 20 августа 1767 г. секретарь гр. А. К. Разумовскаго писалъ изъ села Коломенскаго къ И. И. Шувалову за границу: „Прошлаго воскресенья была во дворцѣ благодарственная ея величеству церемонія отъ депутатовъ, въ которой, сказываютъ, просили депутаты принять титулъ Премудрой, Великой, Матери отечества; на что отвѣтъ былъ достойный сей монархини слѣдующій: Премудрость одному Богу; Великая, — о томъ разсуждать потомкамъ; Мать же отечества, — то я васъ люблю и любима быть желаю“ (изъ бумагъ Иларіона Николаевича Толстаго).

Напеч. въ С-пб. Вѣстн. 1779 (ч. III), стр. 110.

V. ВЫВѢСКА.

(1-Я ЭПИГРАММА НА СУМАРОКОВА¹).

Терентій здѣсь живетъ Облаевичъ Церберъ²,

Который обругалъ подъячихъ выше мѣръ,

Кощунствовать своимъ Опекуномъ^а стремился»,

Отважился, дерзнулъ, зѣвнулъ и подавился:

Хулилъ онъ наконецъ дѣла почтенна мужа^б,

Чтобъ сей изъ моря сталъ ему подобна лужа.

^а Святынѣ плесть хулу порока въ видѣ тщился (Старѣйш., рукоп.).

^б И хулилъ наконецъ дѣла онъ славна мужа,

Изъ моря чтобъ и онъ съ нимъ равна была лужа.

¹ Сумароковъ, желая осмѣять предпринятую Ломоносовымъ въ 1756 г. эпопею Петръ Великій, написалъ слѣдующую эпитафію своему сопернику:

«Подъ камнемъ симъ лежитъ Ѳирсъ* Ѳирсовичъ Гомеръ,

Который, вознесясь ученьемъ выше мѣръ,

Великаго воспѣть монарха устремился,

Отважился, дерзнулъ, запѣлъ и осрамился:

Дѣла онъ обѣщалъ воспѣть велика мужа;

Онъ къ морю велъ чтеца, а вылилася лужа».

• Ѳерситъ, извѣстное безобразное лицо въ Иліадѣ. Ср. Томъ I, стр. 486.

Державинъ вступился за Ломоносова и въ пародію этой эпитафіи написалъ въ Москвѣ, тѣмъ же размѣромъ и на тѣ же риѳмы, свою Вывѣску. Такая форма эпиграммы была тогда употребительна: Сумароковъ подалъ первый примѣръ ея своею Вывѣской, въ которой выставленъ писарь Сава (Соч. Сумар., изд. Новикова, ч. IX, стр. 158).

Въ рукописяхъ Державина передъ Вывѣскою, печатаемою нами въ текстѣ, помѣщены приведенные стихи Сумарокова, и обѣ пьесы соединены подъ общимъ заглавіемъ: Надгробіе и Вывѣска, съ такимъ примѣчаніемъ: «Надгробіе сочинено, сколько извѣстно, отъ зависти къ славѣ г. Ломоносова, а Вывѣска тогда жъ въ защищеніе онаго». Стихи Сумарокова, въ Новиковскомъ изданіи сочиненій его, напечатаны по позднѣйшей ихъ редакціи, отличающейся отъ той, въ которой они здѣсь предлагаются (Соч. Су мар. ч. IX, стр. 139, эпитафія 17-я). Вывѣска Державина въ первый разъ напечатана была нами въ 1-й книжкѣ Записокъ акад. наукъ 1862 г. въ статьѣ: Письма Ломоносова и Сумарокова (стр. 17).

² Терентій здѣсь живетъ Облаевичъ Церберъ.

Терентіемъ Сумароковъ названъ здѣсь, какъ авторъ комедій, по имени славнаго римскаго комика, которое въ 18-вѣкѣ вообще такъ произносилось у насъ. Прозваніе Церберъ Облаевичъ намекаетъ на его заносчивость въ критикѣ и сатирѣ.

³ Кощунствовать своимъ Опекуномъ стремился.

Здѣсь Державинъ конечно разумѣетъ нѣкоторыя рѣчи Чужехвата и Пасквина въ комедіи Опекунъ (Соч. Сумар. ч. V), именно въ явленіяхъ: IV (стр. 13 и 14), X (стр. 23), XI (стр. 26), XII (стр. 27) и XIV (стр. 36). Опекунъ оконченъ былъ въ началѣ 1765 года (Зап. Порошина, стр. 264), а напечатанъ въ 1768 (Сопиковъ, № 55.291), такъ же какъ и 4-е изданіе сочиненій Ломоносова.

VI. НА СОРОКУ ВЪ ЗАЩИЩЕНІЕ КУКУШЕКЪ.

(2-Я ЭПИГРАММА НА СУМАРОКОВА ¹).

Не будучи Орломъ Сорока здѣсь довольна²,

Кукушками всѣхъ птицъ поноситъ своевольно;

¹ Эта эпиграмма написана Державинымъ въ Москвѣ, когда Сумароковъ обращалъ на себя общее вниманіе тамошней публики своею ссорою съ содержателемъ театра, Бельмонти, и главнокомандующимъ, графомъ Петромъ Семеновичемъ Салтыковымъ, за то, что на сценѣ, противъ желанія автора, представлена была трагедія Синавъ и Труворъ. Особенно стали смѣяться надъ нимъ, когда сдѣлалось извѣстнымъ, что онъ подавалъ императрицѣ жалобу и что она въ ироническомъ отвѣтѣ своемъ приняла сторону главнокомандующаго (ея письмо отъ 15 февр. 1770 см въ Чтеніяхъ общ. ист. и древ. 1860, кн. II). Раздосадованный Сумароковъ написалъ на Москвичей слѣдующую эпиграмму, которая въ бумагахъ Державина записана передъ его отвѣтомъ:

НА КУКУШЕКЪ ВЪ МОСКВѢ.

«Намѣсто соловьевъ кукушки здѣсь кукуютъ

И гнѣвомъ милости Діанины толкуютъ;

Но можетъ ли вредить кукушечья молва?

Кукушкамъ ли понять богинины слова?

Въ дубравѣ сей поютъ безмозглыя кукушки,

Которыхъ пѣсни всѣ не стоятъ ни полушки.

Лишь только закричитъ кукушка на суку,

Другія всѣ за ней кричатъ: куку — куку».

На Сороку въ защищеніе Кукушекъ.

Щекочетъ и кричитъ: чики — чики — чики,

Въ дубравѣ будто сей всѣ птицы дураки.

Но мужество Орла Діана³ почитаетъ,

И весь пернатый свѣтъ его заслуги знаетъ.

Сорока жъ завсегда сорокою слыветъ,

И что Сорока вретъ", то все сорочій бредъ⁴.

^а Сорока что совретъ, то все сорочій бредъ.

Въ Новиковскомъ изданіи сочиненій Сумарокова эта эпиграмма напечатана два раза: въ VII ч. между баснями (стр. 331) и въ IX ч. между эпиграммами (стр. 129).

² Не будучи Орломъ Сорока здѣсь довольна.

Орломъ, т. е. главнокомандующимъ; Сорока, т. е. Сумароковъ: сходство имени его съ звуками слова сорока вѣроятно входило въ соображеніе Державина при выборѣ этого прозванія.

³ Діана — императрица.

⁴ И что Сорока вретъ, то все сорочій бредъ. Послѣдній стихъ эпиграммы былъ давно извѣстенъ изъ Анекдота о Сумароковѣ, напечатаннаго въ Соревнователѣ просвѣщ. и благотвор. 1819, № 5. Вся эпиграмма была въ первый разъ напечатана въ Библіогр. Запискахъ 1859, № 17 (стр. 520), въ статьѣ г. Аѳанасьева: Образцы литературной полемики прошлаго столѣтія, но съ оговоркою, что авторъ этихъ стиховъ неизвѣстенъ. Объ нихъ упомянуто также въ Запискахъ Дмитріева (Москвитянинъ, 1842, № 1, стр. 161). Ср. С. Глинки Очерки жизни и соч. Сумарокова ч. I, стр. 101—106), Грота Державинъ (Современ. 1845, т. XXXVII, стр, 142), Булича Сумароковъ (стр. 45—47). Преданіе объ отношеніяхъ между обоими писателями подало Пушкину поводъ къ замѣткѣ: «Державинъ исподтишка писалъ сатиры на Сумарокова и пріѣзжалъ, какъ ни въ чемъ не бывало, наслаждаться его бѣшенствомъ» (Соч. Пушк., изд. Анненкова, т. VI, стр. 87).

VII. НА СЛУЧАЙ РАЗЛОМКИ МОСКОВСКАГО КРЕМЛЯ ДЛЯ ПОСТРОЕНІЯ НОВАГО ДВОРЦА
въ 1770 году архитекторомъ Баженовымъ, при отъѣздѣ автора изъ Москвы въ Петербургъ¹.

Прости, престольный градъ, великолѣпно зданье

Чудесной древности, Москва, Россій² блистанье!

Сіяющи верхи и горды вышины^а,

На диво въ давній вѣкъ вы были созданы.

Впослѣдни зрю я васъ, покровы окомъ мѣрю

И въ ужасѣ тому дивлюсь, сомнюсь, не вѣрю;

Возможно ли, чтобъ вамъ разрушиться, возстать

И прежней красоты чуднѣе процвѣтать?

Твердынямъ таковымъ коль пасть и возставляться, 8.

То должно, такъ сказать, природѣ премѣняться!

Но что не сбудется, гдѣ хощетъ божество^б?

Баженовъ! начинай, — уступитъ естество.

^а… верхи, гордящи вышины (1779).

^б Но что не будетъ тамъ, гдѣ строитъ божество?

Минерва хочетъ то, — уступитъ естество.

¹ Василій Ивановичъ Баженовъ, архитекторъ, при императорѣ Павлѣ вице-президентъ академіи художествъ, род. 1737, ум. 1799. Баженовъ начерталъ проектъ великолѣпнаго кремлевскаго дворца, но исполненіе этого проекта встрѣтило затрудненія и онъ былъ оставленъ. Ср. Рѣчь Сумарокова на заложеніе кремлевскаго дворца (Соч. Сумарокова, ч. II, стр. 267) и замѣтку по этому предмету Н. Горчакова, гдѣ приведены надписи въ стихахъ и прозѣ, сдѣланныя на мѣдныхъ доскахъ при закладкѣ (Москвитянинъ 1842 г., кн. IX, стр. 162). — О Баженовѣ ср. Томъ II нашего изданія, стр. 21. Напеч. въ С-пб. Вѣстникѣ 1779 г., ч. III, стр. 112.

² Россій вм. Россіи, — Державинская вольность (ср. выше стр. 48).

VIII. РАСКАЯНІЕ¹.

Ужель свирѣпства всѣ ты, рокъ, на мя пустилъ?

Ужель ты злобу всю съ несчастнымъ совершилъ?

Престанешь ли меня теперь ужъ ты терзати?

Чѣмъ грудь мою тебѣ осталось поражати?

Лишилъ ужъ ты меня имѣнья моего²,

Лишилъ ужъ ты меня и счастія всего,

Лишилъ, я говорю, и — что всего дороже —

(Какая можетъ быть сей злобы злоба строже?),

Невинность разрушилъ³! Я въ роскошахъ забавъ

Испортилъ уже мой и непорочный нравъ, 10.

Испортилъ, развратилъ, въ тьму скаредствъ погрузился, —

Повѣса, мотъ, буянъ, картежникъ очутился;

И вмѣсто, чтобъ талантъ мой въ пользу обратилъ,

Порочной жизнію его я погубилъ;

Презрѣнъ теперь отъ всѣхъ и всѣми презираемъ, —

Отъ всѣхъ честныхъ людей, отъ всѣхъ уничижаемъ.

О градъ ты роскошей, распутства и вреда!

Ты людямъ молодымъ и горесть и бѣда!

Москва, хотя въ тебѣ забавы пребываютъ,

Веселья, радости живущихъ восхищаютъ; 20.

Но самый ты, Москва, ужъ тотъ же Вавилонъ:

Ты такъ же слабишь духъ, какъ прежде слабилъ онъ.

Ты склонности людей отравой напояешь,

Ко сластолюбію насильно привлекаешь.

Надлежитъ мрамора крѣпчае сердцу быть,

Какъ бывши молоду, въ тебѣ безстрастнымъ жить.

По имени въ тебѣ лишь мужество извѣстно;

А что порокъ.и срамъ, то всѣмъ въ тебѣ прелестно.

Безумная тобой владѣетъ слѣпота,

Мечтанье лживое, суетствъ всѣхъ суета. 30.

Блестящія въ сердцахъ и во умахъ прельщенья

Подъ видомъ доброты сугубятъ потемненья.

Ступаю на стези и ими въ тму иду.

Прелесгну нѣгу силъ преодолѣть бѣду!

О лабиринтъ страстей, никакъ неизбѣжимыхъ,

Борющихъ"разумомъ, но непреодолимыхъ!

Доколѣ я въ тебѣ свой буду вѣкъ влачить?

Доколѣ мнѣ, Москва, въ тебѣ распутно жить?

Покинуть я тебя стократно намѣряюсь

И, будучи готовъ, стократно возвращаюсь. 40.

Противъ желанія живу, живя въ тебѣ;

Кляну тебя, и въ томъ противлюсь самъ себѣ.

Магнитная гора, котора привлекаетъ.

Живой въ тебѣ примѣръ, Москва, изображаетъ:

Ты силою забавъ насъ издали влечешь,

А притянувъ къ тебѣ, ты крѣпко насъ прижмешь.

Желѣзо какъ та рветъ, къ себѣ та присвояетъ,

Въ тебѣ у насъ такъ жизнь имѣнье обираетъ.

Отдай скорѣй, прошу, отдай свободу мнѣ,

И счастія искать не льсти въ твоей странѣ: 50.

Не милы мнѣ въ тебѣ и горы золотыя;

Но токмо бъ избѣжать лишь жизни сей мнѣ злыя

И прежнее мое спокойство возвратить,

И независимость отъ счастья получить.

Я сердцемъ и душой, мнѣ въ томъ самъ Богъ свидѣтель,

Нелестно что люблю святую добродѣтель.

¹ Это стихотвореніе, по языку очень устарѣлое, осталось неотдѣланнымъ; въ старой тетради, писанной, рукой Державина, противъ Раскаянія сдѣлана имъ отмѣтка: Исправитъ. За то стихи эти любопытны и важны въ біографическомъ отношеніи. Они должны относиться къ началу 1770 года, когда Державинъ уже болѣе трехъ лѣтъ жилъ въ Москвѣ и велъ тамъ безпорядочную жизнь, бывъ завлеченъ въ дурное общество. «Наконецъ», сказано въ его Запискахъ (Р. Б., стр. 42), «онъ, проживая, въ Москвѣ съ знакомыми таковаго разбора людьми, чрезвычайно наскучилъ или, лучше сказать, возгнушавшись самъ собою, взялъ у пріятеля матери своей 50 руб., бросился въ сани и поскакалъ безъ оглядокъ въ Петербургъ».

² Лишилъ ужъ ты меня имѣнья моего.

«Онъ проигрался въ карты» (тамъ же).

³ Невинность разрушилъ…

«Спознакомился съ игроками или, лучше, съ прикрытыми благопристойными поступками и одеждою разбойниками; у нихъ научился заговорамъ, какъ новичковъ заводить въ игру, подборамъ картъ, поддѣлкамъ и всякимъ игрецкимъ мошенничествамъ» (тамъ же).

IX. НА ПЕТЕРГОФЪ¹.

Прохладная^а страна! мѣста преузорочны!

Гдѣ съ шумомъ въ воздухъ бьютъ стремленья водоточны;

Гдѣ роскоши своей весна имѣетъ тронъ,

Гдѣ всюды слышится поющихъ птичекъ тонъ,

Гдѣ спорятъ межъ собой искусство и природа

Въ лѣсахъ, въ цвѣтахъ, въ водахъ, въ небесномъ блескѣ свода,

И словомъ, кто эдемъ захочетъ знать каковъ, —

Приди и посмотри приморскій домъ Петровъ.

^а Приморская…

Шумя гдѣ бьютъ въ эѳиръ…

Веселій гдѣ своихъ…

Повсюду слышенъ гдѣ…

Искусство блещетъ гдѣ, украся вещество,

Въ лѣсахъ, цвѣтахъ, водахъ превыся естество,

И лучше намъ нельзя эдемъ узнать каковъ,

Какъ если посмотрѣть пріятный Петергофъ.

Но райскія мѣста кому же посвященны?

Не для ли насъ они, коль будемъ мы блаженны?

Селеніе сіе рая намъ выше тѣмъ:

Вина живетъ блаженствъ, Екатерина, въ немъ (1779).

¹ Помѣщается здѣсь по позднѣйшей редакціи въ рукописи: Часть VII. Напечатано въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779 г., ч. III, стр. 110, откуда выписываемъ и варіанты.

X. FRAGMENTUM¹.

1772.

Что день, то звукъ и торжество, 1.

Летятъ побѣдами минуты:

Коль склонно вышне Божество

Тебѣ, богиня, въ брани люты!

На ветокъ, на югъ орелъ паритъ;

За славой вихрь не ускоритъ.

Ты, Муза, бурь^а стремясь въ вершины,

Какъ мой восторгъ несись, шуми,

Тріумфы пой Екатерины^б,

Воспой, начни, звучи, греми.

Свергая тучу съ тверди звѣздъ, 2.

Возжженныхъ въ ней главой Парнасса,

Расчисть, расширь обширность мѣстъ

Для хвалъ тамъ сей царицы гласа.

Стряси свѣтилъ всѣхъ блескъ въ надиръ:

Тебѣ всегдашній мракъ, Омиръ,

Мое днесь солнце освѣщаетъ,

Моя богиня дальній свѣтъ!

Не баснь о ней мной здѣсь вѣщаетъ,

Но правда въ Ломоносовъ слѣдъ.

Въ единомъ мірѣ мѣста нѣтъ: 3.

Побѣда, въ трехъ мірахъ рожденна,

Изъ рода въ родъ въ устахъ живетъ,

Преданьемъ въ вѣчность утвержденна.

Ужъ зрю грядущій сонъ очамъ!

Тамъ палъ лавровый лѣсъ къ стопамъ,

Тамъ твердь благоухаетъ смирны²:

Весь свѣтъ потомства плеску малъ;

Сошлись властители всемірны

Дивиться той, Магметъ кѣмъ палъ.

Но новый жаръ и шумъ и лучъ 4.

Еще мой голосъ возвышаетъ;

Онъ гонитъ прю житейскихъ тучъ,

Онъ звуки Россовъ украшаетъ.

Разверзла мнѣ скрижаль жена,

Дѣяньевъ бывшихъ та полна!

Тамъ въ вихряхъ перемѣнъ крутящихъ

Сквозь мглу и мракъ проходитъ взоръ,

Среди вѣковъ, во тму летящихъ,

Свѣтлѣетъ мнѣ въ яву позоръ³.

Великій, страшный исполинъ 5.

На полдень наступилъ ногою;

Чрезъ горъ хребты, чрезъ глубь долинъ

Востокъ онъ придавилъ другою.

Когда сходилъ съ пустынныхъ мѣстъ,

Главой касался онъ до звѣздъ

И, бурными какъ холмъ шагами

Простерши пепелъ за собой,

Онъ царства разорилъ часами

И страшною предсталъ Луной.

Страшилище вселенна зритъ, 6.

Трепещетъ, въ мысляхъ изступленна:

Вотще въ Европѣ жаръ горитъ,

И въ броню святость облеченна

Сбираетъ Крестоносцевъ сонмъ.

Угрюмымъ наклонясь челомъ,

Борей, нахмуря бровь на воды,

Какъ дуетъ мелкій дождь съ зыбей;

Срацынъ союзны такъ народы

Сопхнули съ Палестины всей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

^а… звѣздъ… (Рукоп.).

^б Еще тріумфъ Екатерины,

Еще тріумфъ звучи, греми.

¹ Подъ этимъ заглавіемъ занесена въ тетрадь 1776 г. только первая строфа отрывка; остальныя строфы, вмѣстѣ съ первою, найдены нами на особомъ листѣ. Очевидно, что стихи эти относятся къ успѣхамъ Русскихъ въ первую турецкую войну. Державинъ задумывалъ, какъ кажется, очертить весь ходъ борьбы Христіанъ съ Магометанами. Слѣдующая строфа назначалась по видимому взамѣнъ 5-й, для олицетворенія владычества Ислама:

Но что мрачится горизонтъ

И рѣетъ пламень надъ лѣсами?

Угрюму бровь навѣсивъ въ понтъ,

Гора стоитъ подъ небесами!

Отъ ней плеяды дымъ темнитъ

И жупелъ среди волнъ горимъ.

Не бранный ль демонъ мною зрится?

Средь ноль, средь дебрей, средь пещеръ,

Изъ челюстей земля багрится:

Ужасенъ мерзкій изувѣръ.

² Род. падежъ вм. твор.; смирна (церковно-слав.), — myrrha.

³ Позоръ употреблено здѣсь въ смыслѣ позорища; ср. Томъ I; стр. 625 и 657.

XI. НА БРАКОСОЧЕТАНІЕ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ ПАВЛА ПЕТРОВИЧА СЪ НАТАЛІЕЮ АЛЕКСѢЕВНОЮ¹.

Въ полнощи свѣтлый югъ сіяетъ, 1.

Течетъ живѣе въ сердцѣ кровь^а,

И осень, какъ весна, вливаетъ

Натальѣ съ Павломъ въ грудь любовь.

Туманы солнцемъ озарились,

Въ зефиры бури превратились,

Разцвѣлъ при Бельтѣ Инда край.

Четѣ любящейся согласно

И самый воздухъ дышитъ страстно,.

Здѣсь храмъ любви, блаженства рай.

Душой и мыслію вперенна 2.

Богиня въ горни небеса,

Всякъ часъ котору зритъ вселенна

Творящу смертнымъ чудеса,.

Еще, еще блаженство строить,

Навѣкъ Россію успокоить,

Не быть чтобъ вредной ей никакъ².

Отъ грозна буйствомъ злобна время,

Отъ чуждаго царимой племя,

Грядетъ творить днесь сыну бракъ.

Цвѣтуща младость вслѣдъ царицѣ 3.

Спѣшитъ. Эдема садъ очесъ!

Луна и солнце по денницѣ

Коль шли бы вдругъ верху небесъ,

Мы были бъ меньше удивленны,

Чѣмъ наши души восхищенны

Сіяньемъ днесь Россій боговъ!

Краса красу тутъ предваряетъ,

Восторгъ все сердце наполняетъ,

Уста не изрекаютъ словъ!

Въ безмолвномъ, висящемъ, священномъ, 4.

Палящемъ внутрь меня огнѣ,

Въ мечтаньи сладкомъ, изступленномъ,

Небесъ се дверь разверзлась мнѣ!

Живущихъ гласы не пронзаютъ,

Ни молньи въ слухъ мой не дерзаютъ,

Ни понтъ, ни вихрь, ни лѣсъ шумѣть;

Разбросаны сіяньемъ мраки,

Притуплены существъ всѣхъ зраки:

Я зрю, нельзя что смертну зрѣть!

Въ пространствѣ бездны звѣздъ широкомъ,. 5.

Въ эфирной дальности высотъ,

Не можно гдѣ озрѣти окомъ

ГоряШдхъ, зыблющихъ красотъ,

Въ^гѣняхъ лазурныхъ быстропарныхъ,

Въ заряхъ лиловыхъ лучезарныхъ

Чудесный радужный чертогъ,

Гдѣ ждетъ судьба себѣ устава,

Неувядаема гдѣ слава,

Гдѣ свѣту свѣтъ, самъ свѣтитъ Богъ.

Тамъ въ виссъ³ тріумфовъ облеченна, 6.

Вѣнцомъ вѣнчанная царей,

Стоитъ жена, Орломъ взнесенна

Седми обширныхъ вверхъ морей⁴;

Отъ вечера до утра края

Очами царства надзирая,

Рукой въ союзѣ держитъ Льва⁵,

Въ цвѣтахъ вредъ скрытый презираетъ,

Луну ногою попираетъ,

Творцу речетъ сіи слова:

«За вѣру правую, Создатель, 7.

За ревность искренну къ Тебѣ,

Ты былъ всегда мнѣ благъ Податель,

Отецъ въ Твоей Ты мнѣ судьбѣ!

Чрезъ все препятство и коварство

Вознесъ мое Ты въ крѣпость царство;

На западъ, сѣверъ, югъ, востокъ

Я свой предѣлъ днесь простираю,

Въ себѣ вселенну всю взираю,

Всѣхъ главъ Тобой мой выше рогъ.

„Благословенна я, что въ руку 8.

Ты далъ меня Петру держать,

Ему подобную что внуку

Судилъ Тебя изображать.

Тобой герой младой мнѣ спѣетъ,

Живетъ Тобой, цвѣтетъ и зрѣетъ;

Чей правнукъ онъ и чей онъ сынъ!

Въ очахъ его я то взираю,

Что имъ я троны покоряю;

Но кто по немъ? Ты… онъ… одинъ“.

Сіе Россія, распаленна 9.

Въ безмѣрной ревности своей,

Душой и сердцемъ сокрушенна,

Взывала ко Царю царей,

Предъ Нимъ колѣна преклоняла,

Предъ Нимъ молитву проливала,

Да дастъ, просила, Павлу бракъ:

Кадилъ такъ дымъ благоухаетъ,

Ея молитва какъ взлетаетъ

Предъ Вышняго ей склонный зракъ.

На тронѣ солнечномъ сѣдящій, 10.

Въ лучахъ, во славѣ, въ торжествѣ,

Отъ безднъ вершинъ, сквозь бездны зрящій,

Предивный, сильный въ естествѣ

Земли и неба скиптръ подъемлетъ;

Молчатъ моря, вѣтръ, буря внемлетъ,

Ермонъ, Ѳаворъ, Рифей, Кавказъ

Верхи съ почтеньемъ преклоняютъ:

Да будетъ, Россы что желаютъ, —

Онъ рекъ, и ужъ утѣшилъ насъ.

Се Павла сердце героично 11.

Питаетъ огнь въ своей крови;

Богининъ сынъ: ему прилично

Къ богинѣ жаръ имѣть любви.

Наталья взоръ всѣхъ преклонила,

Наталья духъ всѣхъ побѣдила,

Преозаренъ ей весь чертогъ!

И въ томъ подсолнечна согласна,

Что кто толь съ кротостью прекрасна,

Всегда благоволитъ къ той Богъ.

Уже отворенъ храмъ священный, 12.

Ливаномъ жертвенникъ вскуренъ;

Алтарь, межъ вапъ⁶ препозлащенный,

Спревыше счастьемъ осѣненъ:

Надъ нимъ владычняя десница,

Предъ нимъ законъ, императрица

Благословляютъ жаръ четы.

Тутъ сердце сердцу отвѣчаетъ,

Корона такъ не увѣнчаетъ,

Какъ то, меня что любишь ты.

Молчите, страшны Норда громы, 13.

И свѣтъ престаньте потрясать;

Пускай останутся Содомы

Еще день року ожидать.

Въ сей день Титана не сражайте,

Вися надъ нимъ, не. ударяйте,

Оставьте, день, сей день чтобъ жилъ:

А тамъ вы съ вящшею грозою,

Торжествъ усилившись росою,

И прахъ сметете, гдѣ онъ былъ.

Раксальски⁷ дебри, возыграйте; 14.

Несися, гласъ Аральскихъ горъ;

Озера, рѣки, восклицайте;

Составьте, Камски дубы, хоръ:

Не гласъ Орфеевъ возбуждаетъ

Васъ, — утра солнце восхищаетъ:

Таковъ, таковъ женихъ у насъ!.

Вы, дѣвы, Нимфамъ подражайте,

Зарю въ Натальѣ воспѣвайте;

Скачи, ликуй, шуми, Парнассъ!

Пророчественной въ свѣтъ цѣвницей 15.

Прорцы къ событію глаголъ:

Парящей нынѣ, какъ орлицей,

И впредь взнесется нашъ престолъ!

Екатеринины заслуги

Млады пробавятъ въ насъ супруги,

Господь ущедритъ ихъ плодомъ:

Намъ вѣчна будетъ кровь Петрова'!

Промчись, сія надежда нова,

Растай хребты, покрыты льдомъ.

Средь звуковъ плещущаго тона, 16.

Души въ знакъ пламенной своей,

Поверхъ летающаго звона,

Петрополь, тьмы разсыпь зарей.

Страны подзвѣздны украшая,

Концы земли провозглашая,.

Греми, союза свѣтлый день,

Греми; я громомъ огнь вкушаю,

Въ востокъ полночь преобращаю,

И зрю Евфрата брачну сѣнь!

Янтарный облакъ ограждаетъ 17.

Гдѣ холмы красные вокругъ;

Гдѣ уху вѣтръ не досаждаетъ,

Гдѣ пѣньемъ сладкимъ плѣненъ духъ;

Межъ перлъ кристальны бьютъ гдѣ воды;

Гдѣ дуть не смѣютъ непогоды;

Гдѣ всюды злачные луга,

Игры, веселья, радость, смѣхи;

Со всей подсолнечной утѣхи

Куда сошлися на брега:

Между лавровыми древами 18.

Тамъ нѣга свой имѣетъ тронъ,

На ложахъ розъ, подъ миртъ вѣтвями

Природу тихъ лелѣетъ сонъ;

Въ тѣняхъ тутъ горлицъ воздыханье,

Въ водахъ тамъ лебедей всклицанье;

Супруговъ страстныхъ всюды зракъ;

Они горятъ, они пылаютъ,

Съ царемъ вселенной не желаютъ

Смѣнять ихъ счастія никакъ.

Зефиръ, любитель мѣстъ пріятныхъ, 19.

Ты здѣсь имѣешь свой полетъ:

Зефиръ, въ сихъ рощахъ ароматныхъ,

Скажи, кто царствуя живетъ?

Ты здѣсь и Флору прохлаждаешь, —

И огнь Нарцизу подгнѣщаешь⁸;

Тому палишь, сей нѣжишь кровь,

Здѣсь все, я вижу, счастьемъ плѣнно!

Здѣсь все въ блаженство превращенно!

Конечно, здѣсь живетъ любовь?

Здѣсь злоба аду не рыгаетъ, 20.

Вражды, крамолъ, убійства нѣтъ.

Никто свирѣпости не знаетъ,

Никто за честь ее не чтетъ.

Безсильный съ сильнымъ безопасно

Живутъ въ содружествѣ согласно

И всякій часъ ликуютъ вновь.

Древа другъ друга обнимаютъ,

Подъ коркой сердцу быть являютъ!

Конечно, здѣсь живетъ любовь?

Въ блещаньи зрачнаго по дира⁹, 21.

На благовонія вѣтрахъ,

Отрада, мать, утѣха міра,

Въ улыбкѣ рдяной, какъ заряхъ,

Спѣшитъ Любовь и за собою

Изящно-зрительнаго строю

Ведетъ преузорочный видъ:

Красотъ, высотъ, добротъ, прельщеньевъ,

Какъ лучъ въ Натальѣ восхищеньевъ,

Какъ туча ясная летитъ..

Гряди, речетъ, гряди за мною, 22.

Избранная изъ всѣхъ дѣвицъ,

Гряди и царствуй мной самою,

Средь счастія моихъ границъ:

Тебѣ единой то довлѣетъ,

Что тотъ къ тебѣ любовью тлѣетъ,

Кого полсвѣта тронъ, вѣнецъ

Та звучна слава ожидаетъ,

Что въ рождшей днесь его сіяетъ:

Онъ будетъ царь, герой, отецъ.

Ввела Любовь въ свое селенье 23.

Младыхъ, монархиня! супругъ;

Тому подобно и владѣнье

Тобой блаженныхъ намъ округъ:

Куды я взоръ ни обращаю,

Тебя съ щедротами встрѣчаю:

Въ дѣлахъ твоихъ тебя ищу;

Тебя нигдѣ не постигаю;

Затѣмъ хвалить не начинаю,

Благоговѣю и молчу.

^а И радость всѣмъ волнуетъ кровь;

Намъ осень лѣто представляетъ,

Что зиждетъ Павлу бракъ любовь.

Се вѣтры въ зефры премѣнились,

Се мраки въ ведро претворились,

Мы зримъ на Бельтѣ Инда край!

И воздухъ дышитъ уже страстно,

Четѣ любящейся согласно;

Здѣсь храмъ любви, утѣхи рай (1773).

¹ Первое бракосочетаніе великаго князя Павла Петровича послѣдовало 29 сентября (10 октября) 17 73. года. Великая княгиня Наталія Алексѣевна, до замужства принцесса Вильгельмина, была дочь ландграфа гессенъ-дармштадтскаго, Лудвига IX, родилась 14 (26) іюня 1755 г., скончалась 15 (26) апрѣля 1776. Подробности объ этомъ бракѣ можно найти въ брошюрѣ г. П. Лебедева: Графы Никита и Петръ Панины (гл. III). Уже за пять лѣтъ до того Екатерина II остановила вниманіе на гессенъ-дармштадтскомъ домѣ для, выбора невѣсты своему сыну, и графъ Н. И. Панинъ переписывался съ находившимся въ Дармштадтѣ нашимъ повѣреннымъ въ дѣлахъ, барономъ Ассербургомъ, о трехъ дочеряхъ ландграфа, Амаліи, Вильгельминѣ и Луизѣ. Наконецъ, по приглашенію императрицы, онѣ вмѣстѣ съ своею матерью ландграфинею пріѣхали въ Петербургъ (въ іюнѣ 1773); выборъ великаго князя согласовался съ желаніемъ Екатерины и предположеніями Ассербурга. Но бракъ этотъ не былъ счастливъ: Наталія Алексѣевна скончалась въ родахъ уже черезъ два съ половиною года.

По случаю бракосочетанія ея съ великимъ княземъ появились оды: Хераскова, Княжнина, Сумарокова, Владыкина и другія, не только на русскомъ, но и на иностранныхъ языкахъ, также нѣсколько сочиненій въ прозѣ, какъ-то Описаніе торжества и т. п. (см. Russ. Bibl., т. II, стр. 468, и С-пбурскія Вѣдом. за послѣдніе мѣсяцы 1773 г.). Настоящая ода была въ то же время напечатана въ типографіи академіи наукъ (какъ видно изъ дѣлъ академическаго архива за ноябрь 1773 г.^[27]), въ числѣ 50-и экз. Полное заглавіе ея. было: Ода на всерадостное бракосочетаніе ихъ императорскихъ высочествъ, сочиненная потомкомъ Аттилы, жителемъ рѣки Ра. Въ Санктпетербургѣ, 1773 года. Здѣсь въ первый разъ выразилась охота Державина скрываться подъ загадочными заглавіями, какія онъ послѣ придумывалъ при выпускѣ въ свѣтъ Читалагайскихъ одъ и Фелицы. „Потомкомъ Аттилы“ назвалъ онъ себя въ томъ же смыслѣ, какъ послѣ „Татарскимъ мурзою“; а „жителемъ рѣки Ра“ (Волги) — какъ казанскій уроженецъ. Настоящей оды нѣтъ ни въ одномъ библіографическомъ указателѣ; единственный намъ извѣстный экземпляръ ея найденъ А. А. Куникомъ въ академической библіотекѣ. Изданная безъ имени автора, въ маломъ количествѣ экземпляровъ, она впослѣдствіи не могла обратить на себя вниманія; самъ же онъ не перепечатывалъ ея, такъ же какъ и большую часть другихъ пьесъ первой эпохи своего стихотворства. Изъ сохранившагося автографа этой оды видно, что Державинъ когда-то началъ исправлять ее; но остановился на первой строфѣ, которую и передаемъ по позднѣйшей редакціи съ варіантомъ изъ печатнаго текста.

² Не быть чтобъ вредной ей никакъ и проч.

т. е. чтобъ ей не потерпѣть вреда отъ грознаго буйствомъ времени, отъ племени, чуждаго царимой (Россіи). Во 2-омъ стихѣ слѣдующей строфы естественный порядокъ словъ такой: садъ эдема очесъ.

³ Виссъ (церк.) то же, что виссонъ. Ср. у Ломоносова въ одѣ 10, строфа 5, стихи:

„И въ виссъ, вѣщаетъ, облеченной

Владычицѣ россійскихъ водъ“.

Ниже, подъ женой должно разумѣть уже не Екатерину, а Россію.

⁴ Седми обширныхъ вверхъ морей.

См. выше стр. 124.

⁵ Рукой въ союзѣ держитъ Льва.

Уже Ломоносовъ нерѣдко называлъ Швецію, по ея гербу, Львомъ; см. у него напр. въ одѣ 4, строфѣ 6:

„Пятой наступишь ты на Льва“.

Въ слѣдующихъ за тѣмъ стихахъ Державина подъ цвѣтами (лиліями) разумѣется Франція, подъ Луной — Турція.

⁶ Вапъ (стар.) — краска.

⁷ Раксальскій — вмѣсто Роксоланскій. Встарину Роксоланъ считали предками Русскихъ и производили названіе ихъ отъ имени рѣки Ра. Ломоносовъ говоритъ: „Роксолане — реченіе сложенное отъ мѣста ихъ обитанія“ (т. е. обитанія Аланъ), „которое не безъ основанія производятъ отъ рѣки Раа, какъ у древнихъ писателей слыветъ Волга“ (Соч. Лом., т. III, стр. 133). Слѣдовательно, раксальскій у Державина значитъ приволжскій.

⁸ У Державина было подгнѣждаешъ, но такого слова нѣтъ: подгнѣщать — церк.-сл., подкладывать подтопку.

⁹ Подиръ (отъ греч. ποδήρης, до ногъ спускающійся) — длинная риза: Исход., гл. 28, ст. 31; Премудр. Сол., гл. 18, ст. 24.

ЧИТАЛАГАЙСКІЯ ОДЫ.

Примѣчаніе.

Черезъ нѣсколько времени послѣ Пугачевскаго бунта издана была маленькая книжка (8 д. л.) въ 38 страницъ, подъ заглавіемъ: Оды, переведенныя и сочиненныя при горѣ Читалагаѣ^[28] 1774 г. На заглавномъ листѣ ея не означено ни имени автора, ни когда и гдѣ она напечатана. По свидѣтельству Сопикова и Остолопова, это было въ 1777 году^[29]; тотъ же годъ указываетъ и самъ Державинъ подъ одою Вельможа, Дмитріевъ говоритъ, что книжка вышла около 1776 г. изъ типографіи академіи наукъ^[30]. Но изъ тогдашнихъ C-петербургскихъ Вѣдомостей оказывается, что Читалагайскія оды выпущены были въ продажу въ началѣ 1776 года. Въ Прибавленіяхъ къ № 12, 13, 14 (февраля 9, 12 и 16-го) объявлено, что онѣ продаются въ академической книжной лавкѣ, въ переплетѣ по 20 к., и безъ переплета по 15 коп.

Въ 1774 году Державинъ, бывшій тогда подпоручикомъ Преображенскаго полка, командированъ былъ на Волгу для принятія мѣръ къ поимкѣ Пугачева; но въ журналѣ, веденномъ имъ въ это время и включенномъ впослѣдствіи въ его Записки, ничего не упомянуто ни объ его литературныхъ занятіяхъ въ ту эпоху, ни о горѣ Читалагаѣ. Въ диктованныхъ же имъ Объясненіяхъ на его стихотворенія, про оду На смерть Бибикова сказано, что она написана „въ саратовской губерніи при горѣ Читалагаѣ въ колоніи Шафгаузенъ“, о которой не разъ говорится въ журналѣ Державина (Зап. его, Рус. Бее, стр. 67, 69, 72, 73, 86, 89, 92).

Шафгаузенъ принадлежатъ къ цѣлому ряду нѣмецкихъ колоній, основанныхъ въ началѣ царствованія Екатерины II на луговой сторонѣ Волги, въ той части волгскаго уѣзда, которая нынѣ отошла къ самарской губерніи: начинаясь въ 52 верстахъ отъ Саратова колоніею Екатеринштатъ, онѣ тянутся верстъ на 50 вверхъ по Волгѣ почти до верховья рѣки Малаго Карамана, гдѣ лежитъ колонія Шафгаузенъ, которую Державинъ поэтому и называетъ крайнею (стр. 69).

О горѣ Читалагаѣ до сихъ поръ не было никакихъ положительныхъ свѣдѣній. Было даже выражено сомнѣніе въ дѣйствительномъ ея существованіи. Находясь на мѣстахъ лѣтомъ 1862 года, мы имѣли однакожъ возможность удостовѣриться, что Державинъ ея не выдумалъ. Верстахъ въ 8-ми отъ колоніи Шафгаузенъ, въ степи, тянется параллельно съ Волгой цѣпь песчаныхъ холмовъ, извѣстныхъ у колонистовъ подъ названіемъ Калмыцкой горы (Kalmückenberg), Старой горы или просто горы, — возвышенность, съ сѣверной стороны которой стекаетъ въ Волгу рѣчка Вертуба (у Нѣмцевъ Wattbach). Значительнѣйшій изъ этихъ холмовъ находится противъ самой колоніи Шафгаузенъ; на вершинѣ его видны до сихъ поръ слѣды четырехугольнаго шанца или батареи. Здѣсь-то въ Пугачевщину стояла нѣсколько времени часть артиллерійскаго отряда, вытребованнаго Державинымъ изъ Саратова. Этотъ холмъ, названный на одной старинной картѣ тамошняго края Шитлагаемъ, и есть гора Читалагай нашего поэта. Послѣднее имя почти уже неизвѣстно на мѣстахъ; его помнятъ только немногіе старожилы. Между окрестными Русскими оно слышится иногда въ искаженной формѣ Чертолагая^[31].

Часть весны и лѣта, какъ въ 1774, такъ и въ 1775 году, Державинъ жилъ въ колоніяхъ, особенно въ Шафгаузенѣ, и могъ въ это время, въ промежуткахъ между распоряженіями и разъѣздами, находить досугъ для своихъ любимыхъ литературныхъ занятій. Познакомясь въ колоніяхъ съ нѣсколькими образованными Нѣмцами, онъ нашелъ у нихъ сочиненія короля Фридриха II въ нѣмецкомъ переводѣ и вздумалъ передать нѣкоторыя изъ нихъ по-русски. Неискусный переводъ его отзывается иногда германизмами, по которымъ мы, еще не зная изданія, служившаго ему подлинникомъ, пытались возстановить фразы нѣмецкаго перевода (см. въ Библгогр. Зап. 1859, № 16, статью нашу о Читалагайскихъ одахъ).

Впослѣдствіи догадки наши были вполнѣ оправданы книжкою, доставленною намъ г. профессоромъ H. Н. Буличемъ. Это былъ ветхій экземпляръ „Vermischte Gedichte, Berlin, 1760“, — перевода стихотвореній короля-поэта, изданныхъ имъ въ томъ же году подъ заглавіемъ: „Poésies diverses du philosophe de Sans-Souci“^[32]. Эта книжка, купленная г. Буличемъ въ Казани на рынкѣ, быть можетъ, тотъ самый экземпляръ, который былъ въ рукахъ Державина: на заглавномъ листѣ написано стариннымъ почеркомъ имя Карла Вилъмсена, съ которымъ Державинъ, какъ видно изъ его переписки, былъ знакомъ во время Пугачевщины.

Всѣхъ Читалагайскихъ одъ восемѣ: первыя четыре, въ прозѣ, переведены изъ. Фридриха II, остальныя — оригинальныя стихотворенія. Мы помѣщаемъ ихъ здѣсь въ томъ, же порядкѣ, въ какомъ онѣ находятся въ отдѣльномъ изданіи Державина» Изданіе, это сдѣлано съ большою небрежностью: нѣкоторыя изъ опечатокъ искажаютъ даже смыслъ; онѣ исправленынами по подлиннику" Читалагайскія оды, напечатанныя Державинымъ въ небольшомъ числѣ экземпляровъ, всегда были очень рѣдки. Здѣшняя публичная библіотека своимъ экземпляромъ обязана Гельсингфорсскому университету, который самъ получилъ его изъ Россіи съ другими пожертвованіями, сдѣланными въ пользу этого университета послѣ Абоскаго пожара, и уступилъ библіотекѣ по просьбѣ ея начальства въ 1850-хъ годахъ. У Д. В. Полѣнова находится экземплярѣ, принадлежавшій самому поэту и отмѣченный своеручными его поправками. Читалагайскія оды не входили въ собраніе сочиненій Державина до 1845 г., когда онѣ въ первый разъ перепечатаны въ изданіи книгопродавца Штукина, по указанію покойнаго Н. А. Полеваго; послѣ того онѣ включены и въ Смирдинское изданіе Державина…

Въ этихъ одахъ, не смотря на все ихъ несовершенство, мы видимъ ступень къ будущему развитію поэта и любопытную страницу изъ перваго періода его литературной жизни. Уже одно то, что молодой офицеръ, посреди всѣхъ тревогъ командировки, чувствуетъ охоту и находитъ досугъ продолжать свои литературныя занятія, есть явленіе очень замѣчательное для того времени. Недостатки и промахи Читалагайскихъ одъ объясняются неблагопріятными для образованія условіями юности Державина; они выставляютъ еще въ болѣе яркомъ свѣтѣ силу и смѣлость, съ какими онъ является послѣ, восторжествовавъ надъ всѣми препятствіями. Но въ тѣхъ Читалагайскихъ одахъ, которыя писаны стихами, замѣтны уже проблески вдохновенія и_ таланта. Такого мнѣнія о нихъ былъ и современникъ нашего поэта, Дмитріевъ. Узнавъ, что у самого Державина не сохранилось экземпляра Читалагайскихъ одъ, онъ предложилъ ему свой. Державинъ, по словамъ Остолопова, самъ сознавался, что эти оды «писаны весьма нечистымъ и неяснымъ слогомъ»^[33], и потому удивлялся, какъ можно придавать цѣну этимъ слабымъ опытамъ незрѣлаго таланта. «Я всегда любилъ эти оды» — замѣтилъ Дмитріевъ: «ты уже и въ нихъ карабкался на Парнассъ^[34]». Впослѣдствіи Дмитріевъ въ своихъ Запискахъ такъ отозвался о книжкѣ Читалагайскихъ одъ: «Въ стихахъ, помѣщенныхъ въ ней, при нѣкоторыхъ недостаткахъ, уже показывалась замашка врожденнаго таланта и главныя свойства его: благородная смѣлость, строгія правила и рѣзкость, въ выраженіяхъ».

XII. ОДЫ, ПЕРЕВЕДЕННЫЯ И СОЧИНЕННЫЯ ПРИ ГОРѢ ЧИТАЛАГАѢ
1774 года.

I. ОДА НА ЛАСКАТЕЛЬСТВО¹.;

1.

Какое священное пореваніе², кое божество меня одушевляетъ и коль сильнѣйшій огнь разжигаетъ мои мысли? Пріиди ко мнѣ, о Муза! да паки тобой пріиму я лиру и послѣдую твоимъ красотамъ. Поборствуй мнѣ, добльственный Алкидъ, ты, котораго безстрашная бодрость низлагала ужаснѣйшихъ чудовищъ! Въ подобіе тебѣ, яко отмститель вселенной, еще съ опаснѣйшимъ чудовищамъ и я долженствую братися³.

2.

Вихри, разящіе жестокостію своею корабли о каменья; моря, покрытыя въ кораблекрушеніе тысящами дерзновенныхъ мореходцевъ; вѣтры, творящіе тлетворнымъ своимъ дыханіемъ изъ земли опустошенной гнусное позорище Атропы, — не такъ страшны, какъ стрѣлы ласкательства, которыя вредятъ сердца героевъ.

3.

Нравное ласкательство есть надо собственнаго своего прибытка. Притворство, воспитавшее оное, даровало ему убранство добродѣтелей. Оно, присѣдя непрестанно при подножіяхъ трона, ѳиміамомъ тщеты окружаетъ оный и упоеваетъ имъ мужей и царей великихъ. Личиной учтивости прикрывается пресмыкающаяся подлость лживыхъ его потаканій⁴.

4.

Тако клубящаяся змія, лежащая сокровенно во злакѣ, приуклоняетъ кичливую главу свою предъ безопаснымъ⁵ Африканцемъ. Она ползетъ, дабы напасть, и вредъ желающей угрызть несется подъ сѣннолиствіемъ ⁶ и подъ цвѣтами, или такожъ неосторожнаго путника, вмѣсто истиннаго свѣта, прельщаютъ огни блудящіе мгновеннымъ своимъ блистаніемъ.

5.

Коварный льстецъ скрываетъ подъ обманчивою сладостію своихъ безпрестанныхъ хвалъ наивреднѣйшій ядъ. Уста его лживы и обманчивы; языкъ его стрѣла изощренноубивственная, внезапно прилетающая, попадающая и пронзающая, подобно яко лютое пѣніе Сиренъ съ удовольствіемъ смерть приноситъ.

6.

Небо! какое преобращеніе дѣлаетъ изъ трости кедръ, изъ тернія розу, изъ скнипа Минотавра⁷! Мевій тотчасъ сдѣлался Виргиліемъ, Терситъ явился соперникъ Ахиллесовъ, и все стало одно съ другимъ смѣшанно. Государи! научайтесь познавать ласкательство: оно есть то, котораго обоженія пороки ваши творятъ добродѣтелями.

7.

Часто его низкость благоговѣетъ предъ отвращенія достойнымъ тираномъ и, славословя его мерзости⁸, продаетъ за дорогую цѣну свое ему благоуханіе⁹. Высоковыйное счастіе¹⁰, измѣна и благополучная дерзость находятъ себѣ почитателей. Ежели бы Картуша украсила корона, или Катилина былъ на престолѣ, то не имѣли ли бъ и они своихъ ласкателей?

8.

Когда разгоряченная кровь моя, изъ жилъ въ жилы стремящаяся, воспламеняется¹¹ и скоропостижный огнь приноситъ біющемуся моему сердцу; когда потемненный мой разумъ уже оставляетъ меня моему бѣснованію: вотще тогда безстыдный льстецъ обманчивымъ своимъ краснорѣчіемъ, будетъ выхвалять и цвѣтъ лица моего и совершенство моего здравія.

9.

Вмѣсто того, чтобъ скаредное ласкательство благообразило наши пороки, то искажаетъ сіе преступное богопочтеніе у витязей славу. Люди могутъ насъ хвалить или хулить; но мы остаемся таковы, каковы есмы: немощны или здравы, откровенны или скрытны. Нѣтъ, не витійство человѣковъ, но гласъ совѣсти моей одобряетъ мои добродѣтели¹².

10.

Людовикъ, который потрясъ землю, котораго руки сильно ужасалися, былъ очень великъ на войнѣ, но весьма малъ на театрѣ¹³. Всѣ знаки чести, посвященные государями собственной ихъ памяти, дѣлаютъ тріумфы ихъ ненавистными, и я не познаю уже гордаго разорителя Вавилона на его престолѣ, когда онъ велѣлъ себя нарещи сыномъ божіимъ.

11.

Возставите отъ упіенія вашего, государи, князи, мудрецы и герои, и побѣдите слабость вашу, владычественные лавры наши дѣлающую поблекшими. Воззрите на море заблужденія, въ которое изъ суеты самолюбіе ваше васъ низвергаетъ. Мужайтеся, бодрствуйте противъ ласкателей и разбейте невѣрное зеркало, сокрывшее предъ вами правду.

12.

О ясноблещущая истина, дщерь безсмертная неба! снесися къ симъ мѣстамъ изъ лучезарнаго твоего жилища. Свѣтъ твое наслѣдіе: разсыпь туманныя облака, чѣмъ гордость помрачаетъ нашъ разумъ; да прейдетъ она яко мгла густая, исчезающая отъ тихихъ лучей грядущаго на горизонтъ утренняго солнца.

13.

Вельможи, послѣдующіе примѣрамъ Цинея и Морнея¹⁴, вы единственно заслуживаете храмъ, посвященный именамъ великимъ. Ваши тонкія укоризны ¹⁵ при напоминовеніи умѣютъ нравиться, и вы суть¹⁶ одни друзья справедливые.. Ласкатели! не употребляйте теперь болѣе вашей лести, не думайте, чтобъ вы меня обмануть могли. Я познаю уже ваши непріязненныя стрѣлы.

14.

Цезаріонъ, другъ истинный и нѣжнѣйшій нежели Пиридъ ¹⁷! въ тебѣ нахожу я примѣръ изъ первыхъ всѣхъ добродѣтелей¹⁸. Обличай дерзновенною дружбою твоею безослабленно мои заблужденія и пороки. Такъ очищаетъ и раздѣляетъ злато въ горнилѣ огнь отъ прочихъ низкихъ металловъ.

¹ Въ «Vermischte Gedichte» заглавіе: «Ode IV. Die Schmeichelei».

² По-нѣмецки «Wuth».

³ Въ экземплярѣ, принадлежавшемъ Державину, начало этой оды собственною его рукою исправлено такъ: "Какое священное рвеніе, какое божество меня одушевляетъ и какой сильнѣйшій огнь разжигаетъ мои мысли? Пріиди ко мнѣ, Муза! дай лиру и да послѣдую я твоимъ прелестямъ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Подобно тебѣ, какъ отмститель вселенной, съ опаснѣйшимъ нежели ты чудовищемъ я сражатися долженствую.

«Вихри, разбивающіе силою своею корабли о каменья; моря, въ кораблекрушеніи покрытыя тысящами дерзкихъ мореходцевъ; тлетворные вѣтры, творящіе зараженнымъ своимъ дыханіемъ изъ земли»…

⁴ …"die kriechende Niederträchtigkeit ihres falschen Beifalls". Начало же этой строфы читается такъ въ нѣмецкомъ переводѣ: «Die gefällige Schmeichelei ist die Tochter des Eigennutzes».

⁵ T. e. безстрашнымъ — «dem verwegenen Afrikaner».

⁶ …"und der Betrug, mit dem sie ihn zu verderben sucht, ist unter dem Schmelze der Blumen vèrdéckt".

⁷ Вмѣсто послѣдняго сравненія находимъ въ нѣмецкомъ текстѣ: «aus einer Milbe einen Stier», что согласно и съ подлинникомъ: «ou d’un сіron fait un taureau», т. e. изъ клеща — вола. Скнипъ — вошь. Въ первоначальномъ изданіи: «книпа», но такого слова нѣтъ.

⁸ …"billigte ihre Schandthaten".

⁹ …"seinen Weihrauch".

¹⁰ «Das stolze Glück».

¹¹ Въ изданіяхъ Штукина (1845) и Смирдина (1847 и 1851) здѣсь передъ словомъ воспламеняется появилась нелѣпѣйшая вставка: изъ скнипа, которая какъ-то забрела сюда изъ 6-й строфы, гдѣ вмѣсто: «изъ скнипа Минотавра» въ этихъ изданіяхъ напечатано: изъ Минотавра красавца.

¹² …"die Stimme meines Gewissens ist es, die meine Tugenden entscheidet (Qui décide de mes vertus)".

¹³ …"und sehr klein in der Oper".

¹⁴ …"des Cineas oder Mornay".

¹⁵ «Ihr, deren scharfer Tadel»…

¹⁶ вы суть подчеркнуто рукою Державина въ принадлежавшемъ ему экземплярѣ Читалагайскихъ одъ.

¹⁷ т. е. Пиритой.-'

¹⁸ …"der ersten aller Tugenden", т. e. первой изъ всѣхъ добродѣтелей.

II. ОДА НА ПОРИЦАНІЕ¹.

1.

Какое привидѣніе, какое страшилище непрестанно меня преслѣдуетъ! Оно убѣжало отъ рубежа царства тѣней, и взоръ его грозитъ погубленіемъ. Рѣки горести и желчи текутъ изъ оскорбительнаго² рта сего блѣднаго и свирѣпаго чудовища. Оно не имѣетъ другія плоти, кромѣ лжи, обмана, клеветы, лести и вѣроломства.

2.

Я познаю тебя по подлымъ изворотамъ лица твоего, варварское порожденіе зависти! Я познаю тебя по неутолимой никогда алчбѣ безстыдства и предательства твоего, по зміямъ твоимъ и скорпіямъ⁵, воздоеннымъ твоею лютостію, по покрывалу твоему, по ложному гласу трубы твоей, сему твоему орудію недоброхотства!

3.

Между тѣмъ какъ угасшій фіялъ ⁴ мрачнаго твоего подожженія раздуваешь ты вновь и отрясаешь его близъ престоловъ, то въ куреніи семъ исчезаютъ оные. Уже къ облежимымъ къ нимъ тобою не доходятъ болѣе жалобы невинности, коея были они покровители. Тотчасъ сами они становятся тебѣ въ порокахъ сопреступниками, тебѣ служатъ и угнетаютъ все, что только гонитъ твоя ненависть.

4.

Личиною притворства⁵ прикрываешь ты свое сквернообразіе. Продерзость скареднаго твоего языка возстаетъ даже на самихъ государей. Съ ужаснымъ ревомъ во всѣхъ чертогахъ царскихъ слышно рыканіе твоей наказанія достойной зависти⁶. Ты есть единственная душа придворныхъ⁷, преобращающая смѣющіеся ихъ дни въ печальныя нощи.

5.

Итакъ наполненный твоими поношеніями быстротекущій слухъ заражаетъ своею лютостію всю вселенную. Европа, жадная къ новостямъ, глотаетъ дымъ, изрыгаемый твоимъ ядовитымъ дыханіемъ. Вверженная тобою въ заблужденіе, почитаетъ она прорицалище лжи за излагателя правды.

6.

Ржа твоя обыкновенно пристаетъ болѣе къ именамъ славою великимъ. Сіяніе ихъ вящшей красоты неудобосносно⁸ твоимъ мрачнымъ взорамъ. Демонъ ужаса, которымъ ты одержима, очерняетъ Цесареву, славу у Никомеда и не щадитъ Сципіона. Ты изгоняешь Велнеарія въ бѣдность и преобращаешь его лавры своимъ волшебствомъ въ глазахъ народа въ терніе.

7.

Гдѣ были великія заслуги, на которыхъ ты когда не зіяла? Не гонишь ты Терсита, но Ахиллеса заглушаетъ твой ревъ. Свирѣпые твои сообщники вооружалися въ Греціи острацизмомъ, истребити всѣхъ героевъ⁹. Великіе только люди суть твоя жертва, и еще дымится кровь оныхъ на темныхъ алтаряхъ твоихъ, пролитая твоими беззаконіями.

8.

Въ безумномъ упіеніи твоемъ Люксембургъ былъ обвиненъ чарованіемъ. Евгеній въ младости своей носилъ знаки зубовъ твоихъ. Колбертъ, сей достопочтенный мужъ совѣта, и теперь еще стыдитъ тѣмъ Францію, чѣмъ ты его поклепала. Тобою даже статуя великаго Людовика въ минуту послѣ его смерти была обезчещена.

9.

Кинжалъ твой, прободая честь, возставляетъ бранниковъ¹⁰. Болѣе нежели одинъ приводецъ¹¹ за побѣды свои обязанъ соперника своего славѣ. Преодолѣя всѣ препятствія, по многимъ дивамъ имя его наконецъ будетъ яду твоему противный ядъ. Но какъ ты ни на кого болѣе не преогорченна, лишь на людей великихъ, то въ твоемъ мракѣ чрезмѣрное ихъ сіяніе ослѣпляетъ паче глаза смертныхъ.

10.

Потому, претерпѣвъ твою лютость, не боюся я болѣе твоихъ намущеній, для того, что пускаемыя тобою стрѣлы всегда попадаютъ въ добродѣтель. Напрасно ставить противъ тебя споны¹²: сама Минерва, вооруженная Медузой, не могла обратить тебя въ камень. — Одно благодѣяніе времени откроетъ твою злость и оправдаетъ насъ передъ свѣтомъ.

11.

Вы же, которыхъ чудовище сіе воскормило и воспитало, излившіе пагубными языками своими злость его, соустроевайте свой хулительный гласъ, органъ подлѣйшаго обмана, тонкимъ клеветамъ его, возмущайте паче, ежели можете, и всѣ бездны моря: ничто не разрушитъ глубокаго моего покою.

12.

Между тѣмъ какъ въ прекрасныхъ вертоградахъ нашихъ, съ цвѣтовъ перелетая на цвѣты, для своего нектару собираетъ пчела сладость, то въ то же время безплодный рой шерстневъ¹³, для собиранія своего яду, высасываетъ со вредныхъ травъ горесть. Когда къ трудолюбивому царству пчелъ припалзываютъ ненавистные шерстни, тогда царица оныхъ взвивается къ облакамъ.

13.

Всегда полезная невинность, тако счастливая и спокойная, довольная своею судьбиною, трудится для блага человѣческаго рода и видитъ въ варварскихъ рукахъ твоихъ остріе желѣза, подстрекаемое до послѣдняго слѣда разрушить новые памятники, поставленные премудростію и блаженствомъ.

14.

Стократно видѣлъ я, что твои неблагодарныя руки, дабы тѣмъ болѣе повредить живущихъ, ласкаютъ умершихъ. Пороки твои обитаютъ въ нощи, ибо ты отвращаешься дня, который ихъ изобличить можетъ, — подобно печальнымъ вранамъ, кои на кладбищахъ мертвыхъ собираются въ кипарисныхъ дебряхъ и своимъ крикомъ пужаютъ тѣней.

15.

Ядовитая гидра! ты, которой угрызеніе зміино жалитъ для общаго добра рожденнаго принца, о дикій, кровожаждущій тигръ! я отказываюсь труда, не заслуживающаго благодарности¹⁵, умягчить твои свирѣпые нравы: прежде Аравитянинъ, подъ горящимъ поясомъ, укротитъ всѣхъ африканскихъ чудовищъ.

16.

Будь кто соревнитель Виргиліевъ и царствуй на горѣ двухолмистой, но Зоилъ тебя перехулитъ и сопхнетъ со Геликона. Дерзостный орелъ, вознесшій свое пареніе до чертоговъ божества свѣта, понижаетъ свой полетъ и скоро преобращенъ будетъ въ хищную, или трупы жрущую птицу.

17.

Между тѣмъ какъ разгорячившееся отъ яду порицанія сердце занимается объ ономъ слагать стихи, безчеститъ оно свой даръ и божественное согласіе своея пѣсни. Да не употребимъ во зло нашего восторга; желчь порицанія отравляетъ источникъ Иппокрены. Я предпочитаю краснорѣчію своему мудрое и добродѣтельное Бернардово молчаніе, который опѣвалъ божество любви.

18.

Тако стоитъ безъ утѣшенія Наяда, когда возмятутъ бунтующіе вихри тихія ея воды, изъ нѣдръ глубокаго ея жилища подымаются камни, песокъ мѣшается съ волною и помрачаетъ кристаловидныя ея струи. Но ежели наступитъ тишина, источникъ становится прозраченъ, бѣжитъ свѣтло въ тихое его теченіе, то уже ничто не возмущаетъ чистаго ея потоку.

19.

Подобны сему и разславленныя поношенія, между тѣмъ, какъ они еще и новы, касаются только воздуху, потомъ презираютъ ихъ, позабываютъ и пасквили ¹⁶ ихъ съѣдаются червями. Одни только справедливыя заслуги находятъ сами въ себѣ непрестанное покровительство.

20.

Напослѣдокъ возставленная истина торжествуетъ надъ заблужденіемъ. Іуліанъ находитъ противъ священнаго порицанія защитника. Ежели ненависть и ея подружіе зависть ¹⁷ лежатъ въ пыли, то безъ дальнаго предстательства, добродѣтель сама показывается собою. Мы видимъ въ почтенія достойныхъ повѣстяхъ, что лавры славы зеленѣютъ паки, которые было обезлистила¹⁸ ненависть.

¹ Вѣрнѣе: На клевету — «An die Verleumdung» (въ указанной нѣмецкой книжкѣ ода I).

² …"aus dem lästernden Munde".

³ …"und Drachen".

⁴ Фіялъ — кубокъ; смѣшано Державинымъ съ словомъ факелъ, которое здѣсь слѣдовало употребить: «Indem du den trüben Schimmer der schwarzen Fackeln der Tisiphone wieder auffachst»…

⁵ …"Mit der Larve der Politik"….

⁶ Фридрихъ II говоритъ о самомъ себѣ: «Mit einem schrecklichen Gebrüll schreit wider mich an allen Höfen der strafbare Hass».

⁷ Въ первоначальномъ изданіи приборныхъ — опечатка: «Du wirst allein die Seele des Staatsheamten».

⁸ «Deine zu sehr strahlende Schönheit verletzt».

⁹ …"allen Heldenmuth zu ersticken".

¹⁰ …"macht dass die Helden wieder aufstehen".

¹¹ «Mehr als ein berühmter Heerführer»… Cp. польское dowodca, начальнику отряда.

¹² т. е. препоны.

¹³ т. е. шершней, «Wespen».

¹⁴ читай: горечь.

¹⁵ «Ich entsage der undankbaren Arbeit».

¹⁶ …"und die Schmähschrift".

¹⁷ «Wenn der Hass und sein Gefolge und der Neid»…

¹⁸ «entblättert».

III. ОДА НА ПОСТОЯНСТВО¹.

1.

Ослѣпленная алчба крови, губительница смертныхъ, не твоему мрачному неистовству посвящаю я здѣсь алтарь, но той мужественной, постоянной, твердой и долготерпѣливой добродѣтели, которая, презирая обуреваніе судьбины, непреклонна отъ гласу ненависти, полна любови къ своей жизни, изъ великодушія токмо пренебрегаетъ смерть.

2.

Низведенный гнѣвъ² боговъ преступномъ дерзкаго Прометея, похитившаго у нихъ небесный orabj велѣлъ распространиться изъ вреднаго сосуда Пандоры по всей землѣ адскому отроищу³ зла; только единственная частица ихъ милости осталася на днѣ пагубнаго сего сосуда въ надеждѣ.

3.

На страшномъ позорѣ⁴ ономъ, гдѣ люди яко на игрищѣ представляютъ свои лица⁵, природа, утѣшающаяся нашими несчастіями, кажется намъ мачиха: заслуги, достоинства, порода и ничто не освобождаетъ насъ отъ страданія. Во всѣхъ нашихъ участяхъ бѣды съ нами: я вижу Галилея въ узахъ, Медицисъ въ заточеніи и Карла на мѣстѣ лобномъ.

4.

Здѣсь похищенное у тебя счастіе возжигаетъ въ тебѣ отмщеніе; тамо неповинное твое сердце прободаютъ стрѣлы зависти; тутъ изнуряющая скорбь разливаетъ свои страхи на цвѣтущее твое здравіе. Сегодня больна жена, завтра мать, или братъ, или смерть вѣрнаго друга, заставляютъ тебя проливать слезы.

5.

Тако, не взирая на усильственную лютость свирѣпствующей хляби, носится утлое судно по ярящемуся морю. Воздвизаемыя бурнымъ дыханіемъ волны то возносятъ къ облакамъ, то низвергаютъ его въ тартаръ. Небо возвѣщаетъ ему его сокрушеніе, но оно, подкрѣпляемое своею бодростію, противится и волнамъ и вихрямъ и безднамъ.

6.

Итакъ, въ смущенныхъ дняхъ, противу всѣхъ навѣтовъ твердость щитъ и непоколебимость оружія⁶. Судьбина можетъ гнать и изготовлять паденіе и ускорять погибель, но никакая опасность не сотрясетъ постоянства. Когда боязливая подлость⁷ исчезаетъ безъ надежды, тогда духъ крѣпкій мужаться долженъ.

7.

Божество времени скорыми своими крылами летитъ и не возвращается къ намъ паки. Хотя не можетъ оно отмѣнить судьбины, но, кажется, въ его отдаленіи самимъ своимъ полетомъ уже даетъ намъ благо, ибо все имъ причиняемое и все истребляемое, даже до малѣйшаго слѣда, уноситъ оно съ собою. Для чего жъ вздыхать въ краткое несчастіе, которое пройдетъ въ минуту, и для чего безпрестанно намъ жаловаться?

8.

Чуждуся я Овидія⁸: печаленъ, грустенъ, боязливъ и даже въ самой бѣдности ползающій⁹ льстецъ своего тирана не имѣетъ ничего мужественнаго въ своемъ сердцѣ. Должно ли заключить изъ его жалобъ, что кромѣ пышныхъ стѣнъ Рима нѣтъ нигдѣ надежды смертнымъ? Блаженъ бы онъ былъ, когда бы въ своемъ заключеніи, какъ Горацій, сказать могъ: «Счастіе мое со мною!»

9.

Крѣпкіе Филозофскіе духи, жители на земли неба, звѣзды стоическаго ученія! вы будете изъ смертныхъ боги. Ваши мудрованія, ваши непоколебимыя души надъ человѣчествомъ торжествуютъ. Что могутъ налоги несчастія¹⁰ мужественному сдѣлать сердцу, которое унывать неспособно?

10.

Регулъ оставляетъ друзей, отечество, идетъ въ Карѳагену, предается въ неволю укротить дикую суровость, своихъ мучителей. Велизарія я болѣе чту въ его презрѣніи и въ нищетѣ, нежели на лонѣ его благополучія. Если я удивляйся великому Людовику, то это тогда, какъ его угнетаютъ несчастія, и онъ лишается своего потомства.

11.

Малый духъ покоится безъ труда въ нѣдрѣ своего благополучія; человѣкъ наслаждается своимъ счастіемъ, которое ему даруетъ случай; душа благородная не токмо отличается въ благопріятномъ времени, но ежели и обстоятельства смѣшаны¹¹. Сіе же опытъ совершенной добродѣтели, когда сердце въ жестокостяхъ рока растетъ и возвышается.

12.

Вѣчное предопредѣленіе неупросимо; напрасно хотятъ преобратить его; который смертный дерзнулъ противоборствовать его узаконеніямъ? Нѣтъ! всѣ силы Алцидовы въ крутизнахъ стремленія его слабы.¹² Постоянною душою только надлежитъ сносить свирѣпость несчастія, которое никакъ премѣнить не можно.

¹ Въ указанной книжкѣ: «Ode III. Die Standhaftigkeit», во французскомъ подлинникѣ: «La fermeté».

² Въ первоначальномъ изданіи «низведенный Левъ» — опечатка, которая повторилась и въ собраніяхъ сочиненій Державина. «Der aufgebrachte Zorn der Gôttèr»….

³ …"den, höllischen Schwarm".

⁴ т. е. позорищѣ. Державинъ и послѣ употреблялъ слово позоръ въ этомъ смыслѣ: см. выше стр. 258.

⁵ «Worauf die Sterblichen die spielenden Personen sind».

⁶ «So -sind in diesen unruhigen Tagen Muth und Standhaftigkeit der Schild und die Waffen, die ich der Wiederwärtigkeit entgegen stelle».

⁷ «Wenn dem furchtsamen Pöbel alle Hoffnung verschwunden scheint»,

⁸ «Ich verkenne den Ovid».

⁹ «Der traurige in seinem Elend kriechende»… Въ первоначальномъ изданіи пользующій — опечатка. И Сумароковъ писалъ ползующій вм. ползающій.

¹⁰ «Was vermag Schmerz und Widerwärtigkeit»…

¹¹ "Nicht im günstigen Schicksal kann sich ein edler Geist hervorthun; er wird mit der Menge vermischt

¹² «Nein, alle Stärke Alcidens hätte ihn nicht wider den Strom eines reissenden Fitisses schwimmen gemacht».

IV. ОДА КЪ МОВТЕРПІЮ^l.

ЖИЗНЬ ЕСТЬ СОНЪ.

1.

О Мовтерпій, дражайшій Мовтерпій, какъ мала есть наша жизнь! Цвѣтъ сей, сегодня блистающій, едва только успѣлъ расцвѣсть, завтра увядаетъ. Все проходитъ, все проходитъ строгою необходимостію неизбѣжимыя судьбины, и все уносится. Твои добродѣтели, твои великіе таланты не могутъ дня одного получить отсрочки отъ времени.

2.

Лучшихъ дней моихъ нѣтъ; какъ шумящія волны, удовольствія мои улетѣли; никакая сила оныхъ не удерживаетъ, и я слѣдую уже стоическому поученію хладнаго моего разума. "Между тѣмъ какъ я удручаюся, онъ восходитъ; настоящее летитъ, будущее неизвѣстно, а прошедшее менѣе какъ сонъ.

3.

Гордый смертный, ты, который толь суетенъ въ слабыхъ помышленіяхъ духа твоего! познай твою крушимую судьбину и умѣрь твою спѣсь; кратокъ есть конецъ и въ томъ предѣлъ твой: лишь только ты родился, уже рокъ дня того влечетъ тебя къ разрушающей нощи, гдѣ Мевій и Виргилій во множествѣ смѣшанны² и имѣютъ единственную участь.

4.

Прельщенные ложнымъ блескомъ добра недостойнаго, дѣлающіе себѣ идола изъ металла бреннаго и преходящаго, къ чему вы его жалѣете? Видите, о смертные! на свѣтѣ семъ все яко цвѣтъ сельный упадаетъ; такъ лучше пожалѣйте о своемъ заблужденіи! Ваши сокровища, ваши богатства послѣдуютъ ли за вами въ могилу вашу?

5.

Какъ можно толикое множество суетныхъ предметовъ пожертвовать нашей жизни ⁵! Для чего такое великое пространство замысловъ пути столь ограниченному? Герои, готовящіе узы несчастливой вселенной! воззовите витязей, начертанныхъ въ лѣтописцахъ: достигаете ли всѣхъ оныхъ вы славы?

6.

Пусть, подсолнечная дѣлами вашими придетъ во изступленіе, пусть тріумфы ваши превознесутъ васъ въ санъ монарха, но миръ окончитъ брани; вы будете жертва смерти, и едва только выговорится о васъ одно слово, уже все загладится рушащими вѣками. Человѣкъ умретъ и героя позабудутъ.

7.

Какое множество было мужей великихъ, и время еще усугубитъ оныхъ. Станьте съ ними рядомъ, но тѣнь ихъ помрачитъ васъ. Ежели ваше невѣждественное бѣшенство почитало славолюбіе за истинную славу, то, ахъ! какая будетъ судьба ваша? Часто свирѣпствующій кровопивецъ думаетъ въ то время прославляться дѣлами своими, когда свѣтъ весь наполненъ къ нему омерзѣнія.

8.

Сколько прошло вѣковъ, какъ щедродарная десница мятежныя устроила стихіи, и изъ Хаоса сотворила свѣтъ. Время все захватываетъ въ свое владычество, такъ что настоящее бѣжитъ, а будущее скоропостижно ему же послѣдуетъ. Человѣкъ! область дней твоихъ — въ вѣчности точка: быть одну минуту, сіе называется жить.

9.

Когда бы. люди по крайней мѣрѣ двойственное число дней своихъ жить могли, то бы можно было иногда поласкать ихъ гордости. Смертные! дерзкія желанія ваши возносятъ васъ сравняться богамъ, но что вы? — вы рождены пресмыкатися въ пыли, жить и умереть. Это вы, которые существуете на то, чтобъ исчезнуть, — это вы стараетесь о славѣ?

10.

Для чего искать счастія? Для чего бояться ударовъ неба? Доброе есть пріятный, а злое худой сонъ. Всѣ сіи случаи для того, кому бытіе наше извѣстно⁴, суть предметы равнодушные. Прочь, печали, утѣхи, и вы, любовныя восхищенія! я вижу ни дней моихъ въ рукахъ уже смерти.

11.

Имѣнія, достоинства, чести, власти, вы обманчивы и яко дымъ. Отъ единаго взгляда истины исчезаетъ весь блескъ проходящей красоты вашей. Нѣтъ на свѣтѣ ничего надежнаго, даже и самыя наивеличайшія царства суть игралище непостоянства.

12.

Познаемъ слѣпоту нашу, предразсужденія наши и наши слабости: тогда все кажущееся великимъ будетъ куча бездѣлицъ. Вознесемся на небеса и ниспустимъ отъ величественной высоты оной взоръ свой на Парижъ, на Пекинъ и на Римъ: то въ отдаленности всѣ сіи великости исчезнутъ. Вся земля уподобится точкѣ; что же будетъ человѣкъ?

13.

Наполнены суетности, носимся мы между прошедшею и будущею бездною вѣковъ, которые бѣгутъ непрестанно. Всегда упражнены ничѣм⁵, яко дѣйствительные Танталы ложнаго блага, погружены въ обавающій сонъ, терзаемся безпрестанно хотѣніемъ и теряемся въ ничтожествѣ! Сей есть предѣлъ нашей жизни⁶.

¹ Мопертюи (Maupertuis), котораго Державинъ по незнанію французскаго языка называетъ неправильно, былъ знаменитый французскій математикъ (1698—1759), извѣстный особенно по экспедиціи (1736), отправленной подъ его начальствомъ въ Лапландію для измѣренія градусовъ и имѣвшей результатомъ точнѣйшее опредѣленіе формы земли у полюсовъ. Авторъ одъ, Фридрихъ II, вызвалъ его 1740 г. въ Берлинъ и впослѣдствіи доставилъ ему мѣсто президента тамошней академіи; Мопертюи вмѣстѣ съ Вольтеромъ принадлежалъ къ тѣсному кружку самыхъ близкихъ друзей короля. Въ «Vermischte Gedichte» ода IX: «An Maupertuis. Das Leben ist ein Traum».

² «Da sind die Mäve und Virgile unter der Menge vermischt und haben ein gleiches Schicksal».

³ «Wie kann man sein Schicksal so vielen eitlen Gegenständen aufopfern»!

⁴ … «der unsere Dauer kennt».

⁵ «Immer mit einem Nichts beschäftigt (toujours occupés par des riens)».

⁶ «Dies ist die Bestimmung unsers Lebens.»

V. ОДА НА ВЕЛИКОСТЬ¹.

Живущая въ кругахъ небесъ 1.

У Существа существъ всѣхъ сущихъ,

Кто свѣтъ изъ вѣчной тмы вознесъ

И твердь воздвигъ изъ безднъ борющихъ,

Дщерь мудрости, душа боговъ!

На гласъ моей звенящей лиры

Оставь гремящіе эѳиры

И стань среди моихъ стиховъ!

Возлегши на твоихъ персяхъ, 2.

Наполнясь твоего паренья,

Я зрю, — блистаетъ свѣтъ въ очахъ;

Я мню, — перо творитъ велѣнья!

Восторгся духъ зарей въ чертогъ!

Страны вселенныя, взирайте,

Божественъ образъ познавайте:

Великость въ человѣкѣ — Богъ!

Свѣтила красныя небесъ, 3.

Теперь ко мнѣ не наклоняйтесь;

Дубравы, птицы, звѣри, лѣсъ,

Теперь на гласъ мой не сбирайтесь:

Для васъ высокъ сей пѣсни тонъ.

Народы! васъ къ себѣ сбираю,

Великость вамъ внушить желаю,

И вы, цари! оставьте тронъ.

Ногою ставъ на черный понтъ, 4.

Чрезъ мракъ и чрезъ пары стремящи

Тавръ всходитъ въ вышній горизонтъ;

Не можетъ вихрь его ярящій

Нимало сердце колебнуть:

Онъ бурей трескъ уничтожаетъ,

Онъ молній блескъ пренебрегаетъ,

Безсиленъ громъ его тряхнуть.

Высокій духъ чрезъ все высокъ, 5.

Всегда онъ твердъ, что ни случится:

На западъ, югъ, полнощь, востокъ

Готовъ онъ въ правдѣ ополчиться.

Пускай самъ Богъ ему грозитъ²,

Хотя въ пыли, хоть на престолѣ,

Въ благой своей онъ крѣпокъ волѣ

И въ ней по смерть, какъ холмъ, стоитъ.

Изъ мрачной древности временъ 6.

Великій духъ мнѣ въ слухъ разится:

Алкидъ, геройствомъ возбужденъ,

Прогнать изъ свѣта злобу тщится.

Онъ въ путь течетъ средь безднъ, средь блатъ,

Изъ корней горы исторгаетъ,

Горами страшными бросаетъ,

Шагами потрясаетъ адъ ³.

Когда богамъ не можно быть 7.

Никакъ со слабостьми людскими,

То долженъ человѣкъ сравнить

Себя дѣлами имъ своими.

На что взноситься въ звѣздный тронъ?

Петра Великаго лишь зрѣти,

Его кто можетъ духъ имѣти,

Богамъ подобенъ будетъ онъ.

Востока царь, полсвѣта страхъ, 8.

Подсолнечной желатель трона,

Не тѣмъ великъ въ моихъ глазахъ

Попратель града Вавилона,

Что скипетры подъ нимъ лежатъ,

Но что, быть мнивши кубокъ съ ядомъ,

Пріялъ, не; возмутился взглядомъ ⁴,

Яко божественный Сократъ.

Судьбина если не дала 9.

Кому престоломъ обладати,

Творити Титовы дѣла,

Щедроты смертнымъ изливати, —

И въ нижней части можно быть ⁵.

Пресвыше, какъ носить корону:

Чѣмъ быть подобному Нерону,

То лучше Епиктитомъ слыть.

Терпѣть, страдать и умереть 10.

Съ неколебимою душою,

Такою ревностью горѣть,

Мужался Регулъ каковою, —

Преславно тако кончить дни!

Бездушные Сарданапалы

Сто разъ предъ Белизаромъ малы,

Хотя блаженствуютъ они.

Небесный даръ, краса вѣковъ, 11.

Къ тебѣ, великость лучезарна,

Когда средь сихъ моихъ стиховъ

Восходитъ мысль высокопарна,

Подай и сердцу столько силъ,

Чтобъ я тобой одной былъ явенъ,

Тобой въ несчастьи, въ счастьи равенъ,.

Одну бы добродѣтель чтилъ.

Луны у насъ въ полудни нѣтъ, 12.

Она средь пощиТіамъ блистаетъ,

А если солнце день даетъ, —

По буряхъ краше намъ сіяетъ.

Великъ напастьми человѣкъ!

Въ горнилѣ злато какъ разжженно

Отъ праха зрится очищенно,

Такъ нашъ бѣдами бренный вѣкъ.

Услышьте, всѣ земны владыки, 13.

И всѣ державныя главы!

Еще совсѣмъ вы не велики,

Коль бѣдъ не претерпѣли вы!

Надлежитъ зло претерть пятой,

Противъ перуновъ ополчиться,

Самихъ небесъ не устрашиться

Со добродѣтельной душой.

Богини, радости сердецъ, 14.

Я здѣсь высотъ не выхваляю:

Помыслитъ кто, что, былъ я льстецъ;

Затѣмъ потомкамъ оставляю

Гремящу, пышну ону честь:

Россія чувствуетъ, налоги,

Судьбы небесъ какъ были строги

Монархини сей духъ вознесть.

Она пожары, язвы, гладъ, 15.

Свирѣпы бунты укротила;

Всѣхъ золъ зіялъ на насъ какъ адъ,

Она бѣды всѣ отвратила:

Магмету стерла гордый рогъ;

Превыше смертныхъ щедрой власти,

Была покровъ намъ въ лютой части,

Какъ былъ на насъ Самъ, въ гнѣвѣ Богъ.

Уже дымятся алтари 16.

Душѣ превыспренней, парящей,

Среди побѣдъ, торжествъ зари

Своимъ величествомъ свѣтящей:

Россія празднуетъ жену.

Но что за громъ мнѣ ударяетъ?

Екатеринѣ міръ взываетъ:

Ты свергла Змія и Луну!

¹ Эта ода, какъ видно изъ послѣднихъ строфъ ея, относится отчасти къ Екатеринѣ II и внушена блистательными побѣдами ея войскъ въ борьбѣ съ Пугачевымъ и съ Турками («Ты свергла Змія и Луну»).

² «Когда на Іова праведнаго ниспосланы были бѣдства, то самъ Богъ, искушая его, призвалъ духа и велѣлъ коснуться плоти его». Д.

³ Ср. у Ломоносова въ одѣ 6, строфу 10:

«Я духомъ зрю минувше время,

Тамъ грозный злится исполинъ и проч.

Онъ ревомъ бездну возмущаетъ,

Лѣсисты съ мѣстъ бугры хватаетъ

И въ твердь сквозь облака разитъ».

Это соотвѣтствуетъ § 158 его Риторики: «Увеличеніе вещей къ составленію вымысловъ весьма способно» и т. д.

⁴ Какъ кажется, воображеніе Державина сильно поражено было этой чертой изъ жизни Александра Македонскаго. Ср. Томъ I, стр. 114.

⁵ т. е. и въ низкой долѣ можно быть выше, чѣмъ нося корону.

⁶ Ср. выше въ 9-й строфѣ оды На постоянство (стр. 285): Налоги не счастія.

VI. ОДА НА ЗНАТНОСТЬ¹.

Не той здѣсь пышности одеждъ, 1.

Царей и куколъ что равняетъ,

Наружнымъ видомъ отъ невѣждъ

Что имя знати получаетъ,

Я строю гусли и тимпанъ;

Не ты, сѣдящій за присталомъ

Въ кивотѣ, блещущій металломъ,

Почтенъ здѣсь будешь мной, болванъ!

На стотъ поставленъ, на позоръ, 2.

Кумиръ безумну чернь прельщаетъ;

Но чей въ него проникнетъ взоръ,

Кромѣ пустотъ не ощущаетъ.

Се образъ ложныя молвы,

Се образъ грязи позлащенной!

Внемлите, князи всей вселенной:

Статуи, безъ достоинствъ, вы!

При блюдѣ въ пиршествѣ златомъ 3.

Калигула, быть мнимый богомъ,

Не равенъ ли съ своимъ скотомъ²?

И ты, вельможа, въ блескѣ многомъ

Не такъ ли твой какъ пышенъ цугъ?

Не только ль славенъ ты кудрями,

Всякъ день роскошными столами

И множествомъ нарядныхъ слугъ?

Творящъ въ Ареопагѣ судъ, 4.

Подъ кровомъ злата и виссона,

Ѳемиды свято мѣсто тутъ:

Бѣги изъ-за зерцальна трона,

Коль ты неправеденъ, Катонъ!

На что неправосудье въ свѣтѣ,

Когда есть стольникъ въ той примѣтѣ,

Что сталъ другой Шемякинъ онъ³?

Къ чему способности и умъ, 5.

Коль духъ наполненъ весь коварства?

Къ чему послужитъ вождя шумъ,

Когда не щитъ онъ государства?

Емелька съ Каталиной — змѣй;

Разбойникъ, распренникъ, грабитель

И царь, невинныхъ утѣснитель, —

Равно вселенной всей злодѣй.

Въ тріумфѣ, въ славѣ, подъ вѣнцомъ, 6.

Герой, Помпея побѣдитель,

Іюлій жаждущимъ мечемъ

Не сталъ ли Рима обагритель?

Славнѣй Екатериной быть:

Преставъ быть чуждымъ страхъ границамъ,

Велѣла слезы стерть вдовицамъ,

Блаженство наще возвратить.

О вы, верховныя главы, 7.

Сыны отъ крови свѣтлородной!

Тогда достойны знати вы,

Когда душою благородной,

Талантомъ, званьемъ и умомъ

Примѣры обществу даете,

И пользу оному ведете

Перомъ, мечемъ, трудомъ, жезломъ.

Дворянства взводитъ на степень 8.

Заслуга, честь и добродѣтель⁴;

Не гербы предковъ, блеску тѣнь,

Дворянства истинна содѣтель:

Я князь, коль мой сіяетъ духъ;

Владѣлецъ, коль страстьми владѣю;

Боляринъ, коль за всѣхъ болѣю

И всѣмъ усерденъ для услугъ.

Предъ нами древностью своей, 9.

О князи міра, не гордитесь:

Каковъ Евгень, Тюрень, мужей

Представьте, ими возноситесь,

Но въ росскомъ множествѣ дворянъ

Герои славнѣе бывали

И нынѣ царство подпирали;

Межъ прочихъ сей въ примѣръ вамъ данъ:

Отечеству Румянцевъ другъ 10.

И прямо свѣта хвалъ достоинъ.

Великъ, что въ немъ геройскій духъ,

Но болѣ, что Востокъ спокоенъ

И Сѣверъ сталъ его рукой.

Когда уста не прославляютъ,

На то. лишь только умолкаютъ,

Чтобъ мирной чтить его душой.

¹ Написана въ честь Румянцева-Задунайскаго, какъ славнѣйшаго дѣятеля въ турецкой войнѣ, одновременной съ Пугачевщиною. Объ этомъ стихотвореніи было-уже говорено въ Томѣ I (стр. 622) подъ одою Вельможа, въ которую, двадцатью годами позже, Державинъ пересоздалъ оду На знатность.

² Не равенъ ли съ своимъ-скотомъ.

Ср. Вельможа, строфа 4:

Калигула! твой конь въ сенатѣ

Не могъ сіять, сіяя въ златѣ:

Сіяютъ добрыя дѣла.

³ Что сталъ другой Шемякинъ онъ.

"Да не возьметъ фамилія Шемякиныхъ сіе на свой счетъ; будь Шемякинъ извѣстенъ въ простонародіи."Д.

Повѣсть о Шимякиномъ судѣ продавалась въ Москвѣ на Спасскомъ мосту еще при царѣ Михаилѣ Ѳеодоровичѣ, — какъ сказано въ предисловіи къ стихотворной ея передѣлкѣ,. напечатанной въ 1794 г., въ Москвѣ же, подъ заглавіемъ.: Старинная русская повѣетъ Судъ Шемякинъ съ баснями въ лицахъ.

⁴ Первые 2 стиха ср. съ Наказомъ, гл. XV: «Добродѣтель съ заслугою возводитъ людей на степень дворянства» (стат. 363). «Добродѣтель и честь должны быть оному (дворянству) правилами» (ст. 364). Стихи 5-й, 6-й и 7-й этой строфы сохранены безъ измѣненія въ 8-й строфѣ вельможи, но вмѣсто 8-го стиха поставленъ другой:

Царю, закону, церкви другъ.

VII. ОДА НА СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛЪ-АНШЕФА БИБИКОВА¹.

Тебя ль оплакивать я долженъ? 1.

О Бибиковъ, какой ударъ!

Тебѣ ли кипарисны лозы

И миро я на гробъ несу?

Едва успѣлъ тебя познати,

Уже лишился рокомъ лютымъ!

Погибъ съ печали разумъ мой.

Когда твои доброты вспомню,

Сердечны разверзаю раны

И вновь терплю твою я смерть.

Твои заслуги и почтенье 2.

Къ тебѣ, отъ всей твоей страны,

Уже стократно болѣ стоятъ,

Какъ нежели тебя забыть.

У всѣхъ, достоинства кто любитъ, *

Твой образъ въ мысли будетъ вѣченъ:

Внемли! се музъ несется стонъ;

Военна добродѣтель тужитъ,

Минерва съ Россами крушится;

Любовь, мой плачъ твердитъ: увы!

Не показать мое искусство, 3.

Я здѣсь теперь пишу стихи,

И риѳмъ въ печальномъ слогѣ нѣтъ здѣсь;

Но вздохъ, но знакъ, но чувство лишь

Того тебѣ благодаренья,

Въ моемъ что невмѣстимо сердцѣ,

Я здѣсь изобразить хочу.

Пускай о томъ и всѣ узнаютъ:

Я сдѣлалъ мавзолей симъ вѣчный

Изъ горькихъ слезъ моихъ тебѣ.

Другіе чтятъ одну Фортуну; 4.

Смотря на прибыли свои,

Божественной поэзьи дары

Лишь ей одной приносятъ въ честь;

Но я предъ тронъ Фортуны міра

Моихъ цвѣтовъ не разсыпаю;

Я сыплю ихъ на пепелъ твой,

Желаю только, чтобъ сказали:

Онъ, знать, что любитъ добродѣтель,

Онъ пишетъ ей свои стихи.

Но смерть твою, герой, прехвальну 5.

Живѣй чтобъ могъ я описать,

Я взялъ себѣ всѣ черны тѣни

Съ тѣхъ мѣстъ, гдѣ твой пресѣкся вѣкъ.

Не лавръ, какъ прежде, исторгая

Прусака, укротилъ Сарматъ;

Но ставъ своихъ спаситель странъ,

Въ вертепѣ бѣдномъ ты скончался!

А сей конецъ, о! какъ прекрасенъ:

Онъ лучше всѣхъ земныхъ побѣдъ.

Воззрѣвъ на предстоящихъ слезныхъ: 6.

"Не жаль отца, жены и чадъ:

"Воздать любящая заслугамъ,

"Россійска матерь призритъ ихъ;

«Мнѣ жаль отечество оставить²!»…

Ты рекъ, и рокъ сомкнулъ вздыханья;

Однако видъ казалъ геройскъ,

Чтобъ скоро все низвергъ ты бѣдство.

Но тутъ бореи возшумѣли

И разнеслася страшна вѣсть.

Пустыни въ вретище облеклись³, 7.

Весна преобразилась въ мракъ,

Казань вострепетала въ сердцѣ,

Упалъ горящій войновъ духъ.

Спѣшатъ писать увѣщеванья:

Мужайтесь, бодрствуйте, — вѣщаютъ⁴;

Но нѣтъ тебя… но нѣтъ тебя!

Разстроилось побѣды дѣло⁵;

Сильнѣе разлилася язва,

Скрѣпился въ звѣрствѣ Пугачевъ.

Тогда цѣна твоя позналась 8.

Твоихъ рыданьемъ согражданъ,

Успѣхомъ хищниковъ россійскихъ,

Паденьемъ скорымъ многихъ странъ.

Блаженъ! рекли всѣ вожди свѣта:

Онъ въ лучши дни животъ оставилъ,

Когда о немъ жалѣютъ всѣ!

Въ слѣды счастливый побѣдитель

Несетъ проклятье за собою,

Защитникъ жалость по себѣ.

Подвижники усердной службы 9.

Отечеству по самый гробъ,

КогДа имѣютъ въ воздаянье

Себѣ всегдашню похвалу;

То вожди будущи и войны

Россійскихъ странъ побѣдоносныхъ,

Взрастивъ, какъ мы, лавровый лѣсъ,

Сбирайтесь чтить того вы память,

Сносите въ честь тому вы розы,

Кого зрѣть тщились короли⁶.

Онъ былъ искусный вождь на браняхъ, 10.

Совѣта мужъ, любитель музъ.,

Отечества ревнитель твердый,

Блюститель вѣры, правды другъ,

Почтенъ монархиней за службу,

За даръ ума, за добродѣтель,

За честность духа своего;

Онъ зло стертъ въ подвигѣ скончался.

Вы, вѣтры, нынѣ вѣйте тише!

Священный почиваетъ прахъ.

¹ Въ І-мъ Томѣ (стр. 16) уже напечатаны съ надлежащими объясненіями позднѣйшія редакціи этой оды, написанной Державинымъ вскорѣ по полученіи извѣстія о кончинѣ Бибикова (ум. 9 апрѣля 1774 г. въ Бугульмѣ). Здѣсь помѣщается только первоначальный текстъ ея съ примѣчаніями самого Державина, въ томъ видѣ, какъ они появились въ перепечатываемой нами книжкѣ.

Ода На смерть Бибикова — одна изъ всѣхъ Читалагайскихъ одъ — включена поэтомъ въ собраніе его сочиненій. Конечно онъ сохранилъ ее не столько потому, что она удалась ему лучше другихъ (она потребовала измѣненія многихъ стиховъ и цѣлыхъ строфъ), сколько изъ желанія передать потомству это вылившееся у него изъ души, искреннее и простое выраженіе любви и благодарности къ вельможѣ, который былъ однимъ изъ украшеній вѣка Екатерины.

² «Сіи слова самыя тѣ, которыя сказаны покойнымъ при концѣ его, когда бывшіе съ нимъ стали представлять ему, чтобъ онъ просилъ монархиню о неоставленіи семьи его».

³ «Сочинитель былъ въ то время въ пустыняхъ нѣкоторыхъ тружениковъ, которые въ знакъ своего сокрушенія надѣли на себя волосяныя рубахи, сіе есть вретище, и, сочиня постъ, молили о душѣ его».

⁴ «Преемникъ Бибикова, генералъ-поручикъ, Щербатовъ, отдавая покойному справедливость, писалъ къ нѣкоторымъ въ своихъ повелѣніяхъ, чтобъ не ослабѣвали въ дѣлахъ своихъ, услыша о кончинѣ толь любезнаго и достойнаго предводителя».

⁵ «Татищевское сраженіе, разсыпало-было всю дерзость бунтующихъ, но послѣ смерти сего мужа Пугачевъ нашелъ время паки прійти въ силу».

⁶ «Герой нынѣшняго вѣка, его величество король Прусскій писалъ къ господину Бибикову письмо, которое есть и напечатанное».

Замѣтимъ, что этотъ первоначальный текстъ оды На смерть Бибикова, перепечатывается нами въ первый разъ: онъ пропущенъ даже въ тѣхъ изданіяхъ, гдѣ помѣщены остальныя Читалагайскія оды.

VIII. ОДА НА ДЕНЬ РОЖДЕНІЯ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА, СОЧИНЕННАЯ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ И БУНТА 1774 ГОДА¹.

Се красный день, твой новый годъ; 1.

А ты еще не утружденна,

Еще ни въ чемъ не упражненна,

Кромѣ побѣдъ, добротъ, щедротъ,

Кромѣ, чтобъ милость намъ-являти

И часъ потеряннымъ считати

Безъ.милосердіевъ твоихъ..

Любовь и удивленье свѣта,

Что дѣлалъ Петръ, Елисавета;

Твой вѣкъ, Екатерина, — ихъ!

Се новый путь блистать лучамъ, 2.

Тебѣ въ безсмертіе стремиться,

Еще превыше возноситься,

Съ тобою восходить и намъ.

Но, въ яры дни теперь вздыхая,

Дней прошлыхъ кротость вспоминая,

Ужель не ждать ихъ вспять съ небесъ?

Эхъ! можно ль въ ономъ сумнѣваться

И льзя ли Россу удержаться

Отъ пѣнія твоихъ чудесъ!

Младая муза, вспрянь, бодрись, 3.

И Эвръ какъ, крыла простирая,

Полеты стрѣлъ предускоряя,

Дерзай, теки, стремись, несись,

И въ быстромъ вихрѣ скоропарномъ,

Въ теченьи солнца свѣтозарномъ,

Приближь къ нему свой орлій взоръ,

Сдержи его крутизнъ въ вершинѣ,

На самой выспренней стремнинѣ

Пловущихъ синихъ, свѣтлыхъ горъ.

Сдержи и рцы: о князь планетъ, 4.

Веществъ чувствительныхъ живитель,

Цвѣтовъ, весны, зарей родитель,

Свѣтило, льюще душу въ свѣтъ!

Со лучезарной.колесницы

Весь день низводишь ты зѣницы

На росскій небу равный край;

Не въ гнѣвъ тебѣ, царю златому, —

Равенъ ли солнцу ты другому,

Кѣмъ свѣтелъ Нордъ? Скажи, вѣщай!

Разжженный какъ въ горну халкидъ², 5.

Таковъ тутъ сынъ Латонинъ зрится,

Въ лицѣ багрянымъ цвѣтомъ рдится

И свой желаетъ скрыти стыдъ.

Трясетъ горящими кудрями

И жаркихъ бьетъ коней возжами,

Претечь ихъ нудитъ горизонтъ.

Пустившися съ высока юга,

Всего эмпира чрезъ полкруга,

Въ единый мигъ онъ скрылся въ понтъ.

Когдабъ средь варварства ночей 6.

Еще, монархиня, мы жили,

Мы въ солнца чинъ тебя бъ вмѣстили,

Поставя правдой вымыслъ сей;

Но, днесь ужъ Ольгой освященны,

Тобою паче просвѣщенны,

Мы баснями тебя не чтимъ;

А если къ онымъ прибѣгаемъ,

Живѣй лишь мысль представить чаемъ,

Въ тебѣ его что образъ зримъ.

Отъ вѣкъ горящій Окіянъ 7.

Возвѣшенъ въ тверди сей надъ нами,

Дабы свѣтящими рѣками

Земныхъ онъ былъ лампада странъ:

Такъ ты, во блещущей коронѣ,

На боголѣпномъ предковъ тронѣ,

Екатерина, — росскій свѣтъ:

Ты намъ премудростью сіяешь

И ею тамъ ты озаряешь,

Гдѣ съ мракомъ ледъ борьбу ведетъ.

Любезный зракъ какъ свѣтитъ сей, 8.

Какъ зримъ его передъ глазами,

Безвредными тогда стезями

Мы ходимъ средь своихъ путей:

Такъ ясный день твое владѣнье,

Твои доброты — охраненье

Отъ всѣхъ намъ золъ въ странѣ твоей:

Законы, казни всей вселенной

Не могутъ жизни дать блаженной,

Какъ благъ одинъ примѣръ царей.

Полезной всюду теплотой 9.

Оно плоды произрастаетъ,.

Богатыхъ съ скудными питаетъ

И всяку плоть живитъ собой:

Такъ ты героевъ награждаешь

И купно бѣднымъ помогаешь

Во воспитаньи оныхъ чадъ.

Торги, художества, науки…

За милости воздѣвши руки,

Тебя одну благодарятъ³.

Оно обиліемъ лучей 10.

Ползущихъ тварей оживляетъ:

Твоя рука намъ поднимаетъ.

Изъ пыли верженныхъ дѣтей…

На зданья зданья всѣ мемфисски

Тебѣ поставимъ въ обелиски, —

Благодаренья малъ то знакъ г

Носили горы исполины,

А человѣка, взявъ изъ глины,

Одинъ лишъ Богъ содѣлалъ такъ.

Когда угрюмыхъ облакъ сонмъ: 11.

Хотятъ лицо его покрыти, — у

Оно, дни ясны продолжити

Зажегши паръ, бросаетъ громъ:

Въ завидшихъ нашему покою

Побѣдоносною войною…

Перунъ и ты пустила свой

Уже пламеноносны стрѣлы.

Ниспали въ вражески предѣлы,

Стѣснившись, какъ туманъ густой⁴;

Уже, какъ зыкъ въ лѣсахъ ловцовъ 12.

Еленицъ робкихъ ужасаетъ,

Срацынъ такъ слухъ одинъ сражаетъ,

Монархиня, твоихъ полковъ.

Доколь въ нихъ молніи летаютъ,

Они ужъ то въ тріумфъ считаютъ,

Гдѣ если бѣгъ имъ жизнь спасетъ:

Господь твоей помощникъ волѣ.

Не будетъ несть земля ихъ болѣ

И память съ шумомъ ихъ минетъ.

Но скопы жирныхъ, черныхъ тучъ 13.

Какъ солнце жаромъ разрываетъ,

Желанный дождь всѣмъ проливаетъ,

Журчащихъ водъ сугубитъ. ключъ:

Такъ ты всѣмъ матерь равна буди.

Враги, монархиня, тѣ жъ люди:

Ударь еще и разжени,

Но съ тѣмъ, чтобъ милость къ нимъ пролити,

Въ свое владѣнье покорити,

Какъ насъ, покоить ихъ въ сѣни⁵.

Какъ насъ всегда храня собой, 14.

Покроя орлими крылами,

Златыми осчастливя днями,

Весь міръ возвесели тобой;

Тобой борей зефиромъ будетъ,

Злодѣйство злобствовать забудетъ,

Сокроетъ зависть ядъ въ себѣ;

Пріидутъ царіе вселенны,

Твоею славой восхищенны,

Учиться царствовать къ тебѣ⁶.

Тогда ни вранъ на трупѣ жить, 15.

Ни волки течь къ тѣламъ стадами

Не будутъ, насыщаясь нами,

За снѣдь царей благодарить:

Не будутъ жатвы поплѣненны,

Не будутъ села попаленны,

Не прольетъ Пугачевъ кровей.

Твоя кротчайшая природа

Утѣшитъ всѣ страны народа,

Коль будетъ въ власти все твоей.

Ужель на сей одинъ конецъ 16.

Всѣ твари только и созданны,

Вели чтобъ брани непрестанны?

О Боже благъ, щедротъ Отецъ!

Не льзя ль изъ хаоса злосчастьевъ

Намъ свѣтъ Тебѣ содѣлать счастьевъ

И слезы наши отереть?

Подай, да царствуетъ едина

Надъ свѣтомъ всѣмъ Екатерина:

Имъ долженъ тотъ, кто благъ, владѣть.

Ея и благъ и кротокъ духъ: 17.

Пришельцевъ сѣнью та покрыла,

Отъ казни винныхъ свободила,

Она намъ щитъ отъ сильныхъ рукъ:

Кого жъ, кромѣ ея, Содѣтель,

Твою прославить добродѣтель

Пошлешь къ исправѣ Ты людей?

Удвой ей громъ, спасай вселенну,

Вездѣ отъ злобы утѣсненну,

И воцари ее надъ ней.

¹ Екатерина II родилась 21 апрѣля 1729 года. Эта ода, въ сохранившейся первоначальной рукописи, состоитъ изъ гораздо большаго числа строфъ нежели въ книжкѣ Читалагайскихъ одъ. Мы помѣщаемъ ниже въ примѣчаніяхъ пропущенныя въ печати мѣста.

² Халкидонъ — драгоцѣнный камень, родъ агата; но здѣсь халкидъ то же, что χαλκός — мѣдь.

³ Тебя одну благодаритъ.,

Ср. Томъ I, стр. 147, примѣч. 34 къ Фелицѣ.

⁴ Послѣ этой строфы идутъ въ рукописи еще слѣдующія десять:

Но въ новыхъ звукахъ чтобъ побѣдъ 12

Возвысить гласъ свои паче лиръ,.

О Муза! пролетай въ эѳиръ,

Взирай тріумфовъ прежнихъ слѣдъ.

Дабы, тѣмъ тя воображая,

Въ сей вѣсти радость умножая,

Громчай воскликнуть: съ нами Ботъ!

Срацыны, знайте, покоряйтесь,

Что день, то грома дожидайтесь:

Сотремъ, сразимъ, вашъ свержемъ рогъ.

Сугубый жаръ мой духъ вознесъ; 13.

Я зрю съ востока въ сѣверъ хладный

Византски рыщутъ скимны гладны,

Но тутъ ихъ Россъ какъ сернъ разнесъ.

Какъ только слухъ единъ зарницы

Заслышатъ нощи хищны птицы,

Спѣшатъ, разсѣясь, по норамъ;

Такъ имемъ тутъ твоимъ единымъ,

Монархиня, въ бою взгласимымъ,

Средъ фурій врагъ хребетъ намъ далъ.

Гдѣ Порты злость на насъ? гдѣ ядъ? 14.

Гдѣ конники-тристаты яры?

Гдѣ злобой дышущи янчары?

Въ глазахъ ихъ огнь, средь сердца адъ;

Въ кинжалахъ молнію зрю скору,

Но въ Россѣ каждомъ вижу гору:

Сперва стоитъ, недвижно ждетъ,

Потомъ несется, подавляетъ

И пыль лишь только оставляетъ

Вослѣдъ себя, гдѣ ихъ сотретъ.

Изъ зефра вихрь какъ ставъ крутящъ, 15.

Въ свирѣпствѣ бурномъ пролетая,

Матерый дубъ принагибая,

Къ себѣ его упорствъ незрящъ,

На кедръ, что твердостью гордится

И быть не преломимымъ мнится,

Напалъ, подулъ, — пошелъ лишь трескъ,

И лѣсъ, за нимъ стоящъ, свалился.

Ужъ вихоръ въ путь свой устремился

Явить еще гдѣ силы блескъ.

Изъ лона мирныхъ дней такъ Россъ, 16.

Врагомъ ко мести принужденный,

Въ военну бурю устремленный,

Возсталъ, пошелъ, огонь понесъ,

Являя стратину всѣмъ судьбину,

Преклонну жизнь даритъ Хотину,

Его себѣ покорность зрящъ;

Бендеры горды въ прахъ стрясаетъ;

Отъ страху Крымъ весь упадаетъ…

Летитъ еще, побѣдъ ищащъ.

Еще ль, Силистрія, стоишь, 17.

Когда за брегъ дунайскъ въ дорогу

Занесъ свою Румянцовъ ногу?

Еще ль, какъ ступитъ, не слетишь?

Не дай лишь, небо, ты преграды,

Стамбульской ждемъ тотчасъ осады,

Сорвемъ верхи Вятарскихъ* горъ.

Не зрилось Россагдѣ и вида,

Отъ Даго за столпы Алкида,

Его днесь блещетъ мечъ и взоръ.

• Не ошибка ли въ тетради, писанной дурнымъ писарскимъ почеркомъ и со многими невѣрностями?

Кто знаетъ Россовъ грудь и духъ, 18.

Екатерины мудрость, твердость,

Не счелъ бы тотъ въ, неимовѣрность,

На цѣлый свѣтъ пошли бъ хоть вдругъ!

Когда насъ правда воружаетъ,

Когда насъ должность провождаетъ,

Любовь къ отечеству велитъ,

Когда мы вѣру защищаемъ

И Бога въ помощи взираемъ,

Такъ кто намъ свой поставитъ щитъ?

Пернатый спутникъ грома стрѣлъ, 19.

Не Зевсомъ, но Петромъ рожденныхъ,

Тобой, богиня, изощренныхъ,

Орелъ россійскій возлетѣлъ,

Прострись отъ нощи въ день крылами,

Паритъ Марморы надъ морями,

Взираетъ добычи своей

И вдругъ, какъ плинѳъ * летящъ изъ пращи,

Спустившись съ визгомъ въ понтъ ярящій,

Онъ рветъ драконы средь зыбей.

* Плинѳъ, или плинѳа, церк.-сл. (греч. πλίντος) — кирпичъ.

Уже пронзенъ, окровавленъ, 20.

Когтьми растерзанъ какъ носами,

Преядовитыми зубами

Вотще къ защитѣ ополченъ,

Поддержанъ мочью надъ волнами,

Трясетъ и бездной и брегами

И съ ревомъ рвется отъ вреда;

Взнесенъ на землю, издыхаетъ,

Орелъ чудовище снѣдаетъ:

Се кости моетъ ужъ вода.

Къ брегамъ съ пучины флотъ враговъ 21.

Такъ снесъ, чрезъ страшныхъ жерлъ удары,

Въ моряхъ блистатель молній ярый,

По имю, по дѣламъ Орловъ.

Тутъ съ волнъ въ плеяды дымъ стѣснился,

Луцферъ какъ градъ летущъ валился,

По искрамъ твердь и хлябь текла;

Еще, еще чесменски волны,

Стенанья, заревъ грома полны,

Ревутъ въ насъ *

• Этотъ стихъ въ рукописи не разобранъ.

⁵ За этимъ въ рукописи слѣдуетъ строфа 17, послѣ которой читается:

На то ль, на то ль сей только свѣтъ, 25.

Чтобъ жили въ немъ рабы, тираны,

Другъ друга варварствомъ попраны,

Съ собою свой носили вредъ?

Ни тигры тигровъ не терзаютъ,

Ни львы на львовъ не нападаютъ,

Себя губитъ лишь человѣкъ:

Въ скудельной жизни бренной⁵

Онъ врагъ, себѣ первостепенный,

Короткій свой коротитъ вѣкъ.

⁶ Ср. Томъ I, стр. 288.

XIII. ЭПИСТОЛА КЪ ГЕНЕРАЛУ МИХЕЛЬСОНУ НА ЗАЩИЩЕНІЕ КАЗАНИ¹.

Внемли здѣсь, Михельсонъ, стихи тоя ты музы,

Которой спасъ ты жизнь, съ которой снялъ ты узы.

Хоть лучше тебѣ хвалъ, что я тобой дышу²,

Но въ благодарность я сіе къ тебѣ пишу,

Котору чувствую въ душѣ нелицемѣрной

За подвиги твои, за трудъ твой пребезмѣрной,

Опасность что презря, ты въ помощь намъ притекъ

И кремль³ освободилъ кровавыхъ сильныхъ рѣкъ..

Казански жители, едиными устами,

Признательны тебѣ и сердцемъ и душами: 10.

Не хочетъ за животъ кто свой благодарить,

Не стоитъ жизни тотъ, не долженъ въ свѣтѣ жить.

Пускай прахъ Бибиковъ возносится слезами⁴:

При жизни какъ своей почтенъ онъ былъ хвалами,

Пускай составитъ псальмъ и днесь ему не лесть,

Но искренность сама и истина и честь,

Что былъ отечества онъ пламенный любитель,

Что былъ монархинѣ онъ ревностный служитель,

Что былъ министръ и вождь, судья, отецъ и другъ,

Кому и вражескій былъ тайно преданъ духъ: 20.

Его прибытьемъ здѣсь вострепетала злоба⁵,

Была что скрытая, мрачнѣе съ язвой гроба.

Его единъ обратъ⁶, его единъ здѣсь взглядъ

Крамолу обуздалъ и обезсилилъ ядъ.

Въ предѣлы буйности то тотчасъ разнеслося,

Что воинство ему на хищниковъ далося⁷.

Онъ мѣры предпріялъ и вождевъ разрядилъ;

Казалось, что тогда жъ онъ злобу побѣдилъ.

Начало положилъ къ концу благополучну

И кончилъ свою жизнь, съ побѣдой неразлучну. 30.

Пускай ему сердца и души даютъ дань,

И помнитъ вздохами, съ пролитьемъ слезъ, Казань.

Утрату чувствуетъ вся въ немъ пускай Россія;

Достоинъ Бибиковъ есть жертвы таковыя.

Пускай Голицыну⁸ въ искусствѣ и трудѣ

По правдѣ похвалы разносятся вездѣ:

Сквозь степи, снѣгъ, прошелъ бураны онъ безбѣдно

И войско сохранилъ въ опасностяхъ безвредно.

Удачный зѣльный бунтъ какъ души всѣхъ мутилъ,

Скрывался въ пеплѣ огнь, онъ войновъ укрѣпилъ. 40.

Колебленъ всякъ тогда противъ врага былъ злова,

Онъ первый опровергъ въ укрѣпахъ Пугачова;

Измѣнникамъ далъ страхъ, отвагу намъ вперилъ,

Карать безъ робости продерзость ободрилъ;

Поставилъ свою грудь впередъ въ смущенномъ боѣ:

Такое рвеніе любезно есть въ героѣ!

Онъ доблій будетъ вождь, то трудъ его звучитъ,

И зависть, въ немъ узрѣвъ надежду, замолчитъ.

Пускай отечества защитники и вѣры,

Возстать противъ кого дерзали изувѣры, 50.

За церковь, за себя, за скипетръ и за честь,

Являли буйству ихъ, гдѣ должно было, месть;

Пускай изверговъ тьма есть, ими побіенныхъ,

И болѣе сто разъ избавленныхъ, спасенныхъ.

Пускай Потемкинъ⁹ кремль чрезъ нѣсколько часовъ

Труднѣе удержалъ, какъ въ нѣсколько годовъ,

Разсудкомъ, бодростью, проворствомъ и словами

Воздвигнулъ къ мужеству отчаянныхъ душами,

Зло вкрадшеесь пресѣкъ, пожаръ не попустилъ

И ветхость себѣ стѣнъ на память защитилъ,60.

(Едва ль, я думаю, Казань бы то терпѣла,

Когда бы ранѣе Потемкина имѣла).

Пусть Панину¹⁰ вѣнецъ и блескъ и звукъ и честь —

И, можно чѣмъ еще заслуги превознесть,

Военный трубный гласъ и сладки лирны струны

Согласьемъ заглушатъ и громы и перуны.

Пускай ему тріумфъ, восторгъ и торжество

И сыплетъ росское щедроты божество:

Онъ душу ревностну, въ отечество влюбленну,

Имѣя жалостью и мужествомъ вспаленну, 70.

Пожарскій какъ Москву избавить шелъ отъ бѣдъ,

Такъ онъ пошелъ съ Москвы низвергнуть росскій вредъ:

Ни лѣта, ни труды, ни Лавровы сѣдины

Сдержати не могли геройскія стремнины;

Познало тотчасъ зло наложенный яремъ,

Бросалось по степямъ въ отчаяньи своемъ:

Попранно, сверженно, желало укрываться;

Но можетъ ли когда гдѣ зло не наказаться?

Судьбина какъ на насъ свирѣпа ни была,

Но Панину сама ехидну привела. 80.

Любовь къ отечеству и сердца добродѣтель

Вѣнчаетъ завсегда успѣхами Содѣтель.

Заразу что извлекъ, мятежи укротилъ

И прежнее онъ намъ спокойство возвратилъ,

Пускай признательна вся въ томъ ему вселенна;

Но жизнь мнѣ, Михельсонъ, тобою защищенна! _

Тобою нашъ спасенъ оставшій рухлый градъ —

Отъ самыхъ тартарскихъ ты возвратилъ насъ вратъ.

Что видимъ еще свѣтъ и солнце лучезарно,

Все общество за то тебѣ здѣсь благодарно. 90.

Тебѣ, приспѣвшему известь изъ бѣдства насъ,

Признательный здѣсь всѣхъ сораздается гласъ.

Тебѣ то навсегда служити будетъ къ чести;

Правдива здѣсь хвала, тебѣ не надо лести.

Хотя въ исторіи дѣла твои и трудъ

Потомки поздные увидятъ и прочтутъ;

Хотя извѣстно всѣмъ то будетъ непремѣнно,

Емельку что ты гналъ вездѣ неутомленно;

Уралы дикіе, вертепы страшныхъ горъ,

Природы ужасомъ гдѣ содрогаетъ взоръ, 100.

Чрезъ рѣки, чрезъ лѣса, чрезъ степи, чрезъ крутины,

Съ сибирскихъ почти странъ до донскія стремнины,

Прошелъ — и поражалъ бѣгущихъ сопостатъ

И хищника разбилъ — ты знаешь, сколько кратъ!

Тебѣ извѣстны всѣ лишь, всѣ твои побѣды, —

Я мыслію своей теряю твои слѣды!

Я въ повѣстяхъ тебя со всѣхъ вижу сторонъ,

И все мнѣ говоритъ, вездѣ мнѣ: Михельсонъ!

Исторія хотя твой трудъ превознесетъ,

И сбытность твоихъ дѣлъ по свѣту распростретъ; 110.

Но стихотворство здѣсь изобразитъ живѣй,

Что должно намъ сказать ввѣкъ къ памяти твоей.

Какое Михельсонъ тобой намъ зло сраженно!

Воззри на зрѣлище, тобою прекращенно!

Въ день ярыхъ намъ небесъ, за грѣхъ какъ насъ казнить

Всевышній захотѣлъ тирана допустить,

Когда мы древнему Египту.соравнялись,

Что тварью, такъ какъ онъ, презрѣнной покарались,

Едва лишь солнце свой простерло міру взглядъ, —

Багровый лучъ изъ мглы низвергнулся на градъ, 120.

Зардѣлось зданіе блистающе въ вершинѣ;.

Что пламенной оно готовилось кончинѣ,

Скрывали облака кровавы — небеса; _

Что смертная идетъ пожати насъ коса.

Начальники хоть влить старалися кровь рьяну,

Народъ унылому былъ сходенъ Окіяну,.

Который недвижимъ предъ бурею стоитъ,

Какъ будто чувствуетъ, что вихрь ему грозитъ.

Явленіе Сиренъ невѣждамъ штурмъ вѣщаетъ:

Здѣсь имя царское безумцевъ возмущаетъ, 130.

Бѣснуетъ ядъ сердца и развращаетъ умъ.

Межъ тѣмъ ужъ слышится по стогнамъ накровъ ¹¹ шумъ,

Тревожный гласъ и вопль по улицамъ несется:

Идетъ злодѣй на градъ! слухъ въ градѣ раздается.

Стремятся ратники на стрѣльницы на брань,

Несутъ монархинѣ и долгу жизни въ дань.

Потемкинъ, бердце, духъ имѣя и проворство,

Хотѣлъ чудовище воззвать въ единоборство¹²,

Иль славно умереть, иль славно побѣдить;

Но былъ ему совѣтъ соблазна не чинить. 140.

Однако онъ, презря, что съ страшной врагъ толпою,

Не съ тысячью пошелъ, — съ отважною душою.

Довольно мужества, но мало силъ имѣлъ,

Лишь тѣмъ нахальнаго врага не одолѣлъ,

Который, такъ какъ вѣтръ ярящися дышащій,

Бурливый, мещущій, крутящися визжащій,

Хотѣлѣнасъ поломить, но былъ вездѣ отпоръ:

Стенали ревомъ жерлъ твердыни тяжкихъ горъ;

Горюче зелье страхъ и мракъ и смерть бросало

И бездны дальнія ударомъ потрясало; 150.

Носился вихрями ревущихъ ядеръ градъ.

Ужъ скверныхъ -скопищъ вождь хотѣлъ идти назадъ;

Но знать, что божество, что было раздраженно,

Хотѣло насъ казнить конечно непремѣнно.

Тогда кромѣшный духъ подгнелъ¹³ мятежа ядъ —

Измѣной подлыхъ душъ тогда отверзся градъ..

Тогда бичъ здѣшнихъ странъ, преемникъ Гришки, Смерда¹⁴,

Соотчичъ Разина, разбойника злосерда,

Свирѣпый, злобный тигръ, рыкающій на ловъ,

Какъ сонмы многихъ водъ, вломился Пугачевъ. 160.

Грубѣйшая толпа, разжженна изувѣрствомъ,

Прельщенна кознями, грабительствомъ и звѣрствомъ,

Какъ волки хищные, порыскали на трупъ.

И къ стрѣльницамъ на тылъ направили приступъ,

Ударили на сломъ; тутъ должно обращаться

И спреди и сзади, намъ съ тысячьми сражаться

Падутъ измѣнники и извергаютъ духъ, —

Однако на штыки толпами лѣзутъ вдругъ;

Сугубу въ сердцѣ желчь и ненависть имѣя,

Открыту наглу грудь нимало не жалѣя, 170.

Бѣгутъ свирѣпые, кровями блещетъ взглядъ,

И всякій умереть за самозванца радъ.

Гдѣ слыхана когда такая злоба рьяна,

Чтобъ звѣри дикіе дрались за ихъ тирана?

Не звѣрь здѣсь, — человѣкъ, но злѣе онъ звѣрей:

На брата идетъ братъ, отецъ противъ дѣтей.

Любовь монархини и мать въ ней забывая,

За варвара животъ и душу полагая,

Не мыслятъ ни о чемъ, бросаются на строй.

Но мужество, не зря на грудъ и подвигъ свой, 180.

Еще тутъ лютость разъ и ярость низлагало.

Взвертѣлъ тогда тутъ змѣй свое въ гортани жало:

Нельзя предательству усердія попрать, —

Велѣлъ предмѣстіе пожару пожирать.

Возгнелся¹⁵ всюды огнь и городъ воздымился,

Полдневный красный блескъ въ полунощь премѣнился.

По мракамъ густость искръ, какъ огненна рѣка,

Поднявшись отъ земли, простерлась въ облака.

Свирѣпый, страшный вихрь, верхи съ домовъ хватая

И клубы пламенны чрезъ поприщи бросая, 190.

Вія съ углями прахъ, несетъ, куритъ и мчитъ

И дальни зданія завѣтритъ и палитъ.

Тамъ грохотъ, трескъ и стукъ, гдѣ пламя прорѣваетъ,

Здѣсь мгла и пыль и шумъ, гдѣ буря воздуваетъ;

Тамъ сѣрный сильный зной, здѣсь смольный страшный жаръ;

Паденія высотъ тамъ слышится ударъ,

Здѣсь утлы храмины вмигъ рушащимися зрятся,

Торжественны врата тамъ въ пепелъ свой валятся,

Тамъ церкви Божіи стихія не щадитъ:

Прекрасный городъ весь во пламени стоитъ! 200.

Не можно стало намъ съ огнемъ, съ врагомъ, съ вихрями,

Съ измѣной, злобой вдругъ сражаться и съ судьбами:

Оттертъ сталъ сонмъ гражданъ тутъ въ отступъ отъ бойницъ;

Но блещетъ еще мечъ, сколь можетъ, ихъ десницъ;

Хотя идутъ впередъ, хоть станутъ, хоть отходятъ, --.

Вездѣ зубами смерть въ свой слѣдъ скрежащу водятъ;

Средь искръ, средь пуль, средь стрѣлъ, средь копій, средь мечей,

Еще мужаются. еще душой своей.

Одинъ, въ опасности отвсюды окруженный,

Разитъ премножество, но самъ лежитъ сраженный; 210.

Другой, чтобъ защитить врата, отважно сталъ,

Но, въ чрево прободенъ, на чрево мертвъ упалъ.

Се здѣсь, пробившись самъ, но спасть рабовъ желаетъ,

Бросается и чуть животъ не скончеваетъ;

Се тамъ, отставъ отъ всѣхъ, одинъ стоитъ въ бою,

Но долженъ послѣ жизнь чрезъ стѣны несть свою.

Тотъ воинъ, что Пруссакъ и Турокъ не страшился, —

Въ разсѣяньи сквозь вратъ далече простремился;

Тотъ бранникъ на бояхъ, что Персъ и Шведъ бивалъ,

Измѣнникомъ сраженъ, какъ сельный злакъ увялъ; 220.

Тотъ всадникъ, что въ степяхъ какъ быстрый вихрь носился,

Пущеннымъ на него металломъ обагрился;

Тотъ конникъ, что мечемъ какъ молнія блисталъ,

Усѣченъ во главу, стремглавъ на пыль упалъ.

Тѣ музы кроткія, тѣ музы тиха свойства,

Едва что терпятъ звукъ и истинна геройства,

За честь Минервину съ оружіемъ стоятъ,

Начальника въ кровяхъ поверженнаго зрятъ¹⁶.

Тѣ общества щиты, подпора царска трона,

Непотрясаема твердыни оборона, 230.

Какъ прежде прорекли, и душу и живота

Слагали съ рвеніемъ за мать своихъ щедротъ.

То вождь несчастнѣйшій, что вѣнчанъ сѣдиною,

Пріаму жалкому подобенъ былъ судьбою.

Но должно поспѣшать спасти кремлевъ оплотъ.

Гдѣ полчища стеклись вблизи уже воротъ,

Тутъ надобно опять отважиться, мужаться,

Сквозь тысячъ одному, коль можно, пробираться.

Азійцы изъ луковъ пустили тучу стрѣлъ;

Потемкинъ, то не зря, насъ прямо къ онымъ велъ. 240.

Лежалъ въ пути намъ мостъ, тутъ тьмой толпы спирались;

Ударили мы въ нихъ и грудью продирались,

Встрѣчали на штыки, свергали стами въ ровъ;

Но много, тутъ и насъ побито отъ враговъ.

У самыхъ вратъ кремля, подъ самыми стѣнами

Покрыта мертвыми земля была тѣлами.

Однако, презря все и ядръ, что сыпалъ, дождь,

Пробился и провелъ сквозь все нашъ храбрый вождь;

Но кажется и тутъ, что стѣны возопили,

Почто и въ крайности, коль живы, отступили. 250.

Какое, Михельсонъ, тутъ звѣрство началось,

Когда все воинство въ засаду вобралось;

Какая Фурія, наполненная злобы,

Пришла терзатъ Казань изъ адскія утробы!

Не зря, тебѣ того нельзя вообразить;

Я, видѣвъ, развѣ тѣнь могу лишь изразить.

Отъ вѣка самаго что злость ни вымышляла,

Въ суровости большой то все здѣсь показала:

Хищеніе богатствъ, грабленіе домовъ,

Руганіе церквей, попранье алтаревъ, 260.

Разбой монастырей, татьба одеждъ священныхъ,

Нещада утварей, престолу посвященныхъ.,

Ристаніе на всѣхъ, рыканіе и искъ,

Прекровожаждущій на благородныхъ рыскъ¹⁷.

Тиранство, варварство, мученьевъ разны роды,

Что въ кровопивствѣ есть въ заз�