Стихотворения (Державин)/Версия 5/ДО

Стихотворения
авторъ Гавриил Романович Державин

Опубл.: 1816. Источникъ: az.lib.ru • Том третий.

СОЧИНЕНІЯ ДЕРЖАВИНА

СЪ ОБЪЯСНИТЕЛЬНЫМИ ПРИМѢЧАНІЯМИ Я. ГРОТА ИЗДАНІЕ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМІИ НАУКЪ ТОМЪ ТРЕТІЙ. СЪ ПОРТРЕТОМЪ Д. А. ДЕРЖАВИНОЙ И ПЯТЬЮ ВИНЬЕТКАМИ

СТИХОТВОРЕНІЯ. ЧАСТЬ III.

САНКТПЕТЕРБУРГЪ ВЪ ТИПОГРАФІИ ИМПЕРАТОРСКОЙ АКАДЕМІИ НАУКЪ (Вас., остр, 9 л., № 12). 1866

ПРЕДИСЛОВІЕ.

Настоящимъ томомъ заканчивается первый отдѣлъ нашего изданіямъ. е, собраніе стихотвореній Державина. Этотъ томъ представляетъ три разнородныя части:

1) Сочиненія послѣднихъ восми лѣтъ жизни поэта (1809—1816);

2) Сочиненія неизданныя за все время его литературной дѣя: тельности (1767—1816); и:,

3) Объясненія Державина къ стихамъ его.

Такъ какъ эти Объясненія не идутъ далѣе 1810 г. и вовсе не касаются стихотвореній, не изданныхъ самимъ поэтомъ при жизни его, то задача комментатора въ этомъ томѣ была сравнительно, труднѣе, нежели въ двухъ предыдущихъ. За. то, съ другой стороны, когда рѣчь шла объ общеизвѣстныхъ событіяхъ ближайшей къ намъ эпохи, мы могли соблюдать большую противъ прежняго краткость въ своихъ примѣчаніяхъ.

Главнымъ основаніемъ для текста стихотвореній 1809—1816 годовъ, которыми начинается предлагаемый нынѣ томъ, служила намъ. V-я часть Сочиненій Державина, изданная имъ въ 1816 году, незадолго передъ смертью^[1], и составляющая продолженіе первыхъ четырехъ, напечатанныхъ въ 1808, эта часть содержитъ въ себѣ, на 239 страницахъ, 56 позднѣйшихъ стихотвореній, начиная съ 1807 года, однакожъ безъ хронологической послѣдовательности. Книга напечатана въ типографіи Плавильщикова, неизвѣстно подъ чьимъ надзоромъ, но далеко не такъ исправно, какъ первыя части, за изданіемъ которыхъ наблюдалъ Лабзинъ^[2]. Для повѣрки этого печатнаго текста мы постоянно пользовались обильными рукописями поэта.

Затѣмъ идутъ, въ настоящемъ томѣ, Опыты первой эпохи и неизданныя стихотворенія Державина. Къ числу первыхъ относятся, сверхъ рукописныхъ, такія пьесы, которыя вскорѣ послѣ ихъ сочиненія были помѣщены въ журналахъ или изданы отдѣльно, но послѣ нигдѣ не перепечатывались, и такъ какъ онѣ тогда явились безъ имени автора, то принадлежность Державину многихъ изъ нихъ оставалась неизвѣстною. Тетради поэта несомнѣннымъ образомъ разъяснили происхожденіе такихъ стихотвореній. Важнѣйшій источникъ неизданныхъ сочиненій первой эпохи его дѣятельности (до 1779 года) составляетъ тетрадь, уже упомянутая нами въ І-мъ Томѣ (стр. XII) и писанная вскорѣ послѣ возвращенія его изъ командировки по поводу Пугачевщины, именно въ 1775 или 1776 году. Изъ этой тетради мы въ настоящій томъ не внесли только того, что или уже напечатано нами какъ изданное еще при жизни Державина, или, будучи слишкомъ незрѣло и представляя единственно біографическій интересъ, удобнѣе найдетъ мѣсто, при біографіи поэта..

Раннія и неизданныя стихотворенія Державина раздѣлены у насъ на два разряда: къ одному отнесены тѣ, время сочиненія которыхъ извѣстно и которыя поэтому можно было расположить въ строго-хронологическомъ порядкѣ; въ другой включены стихотворенія неизвѣстныхъ, годовъ. Въ первомъ разрядѣ помѣщены между прочимъ. Читалагайскія оды, какъ одинъ изъ первыхъ опытовъ Державина, не принятый имъ въ собраніе его сочиненій и еще долго по смерти его не входившій въ изданіе ихъ. Въ послѣдній разрядъ вошли по необходимости и нѣкоторыя, впрочемъ весьма немногія, изъ прежде-напечатанныхъ мелкихъ пьесъ Державина, о времени происхожденія которыхъ не осталось точныхъ свѣдѣній. Но и этотъ второй разрядъ не вовсе лишенъ хронологической послѣдовательности. Не будучи въ состояніи рѣшить, въ которомъ именно году написаны Нѣкоторыя изъ стихотвореній Державина, мы однакожъ всегда имѣли возможность опредѣлить, къ какой эпохѣ его дѣятельности каждое изъ нихъ относится. Такихъ эпохъ мы приняли три: первая, по собственному сознанію поэта, идетъ до 1779 года, когда онъ вступилъ на путь самостоятельнаго творчества; вторую можно доводить до конца прошлаго столѣтія, а третью, въ которую его талантъ уже слабѣетъ, составляетъ остальное время его жизни. По, этимъ тремъ эпохамъ мы и распредѣлили стихотворенія неизвѣстныхъ годовъ.

Мелкія неизданныя пьесы Державина, числомъ 280, отдѣлены еще имъ самимъ въ особую, тетрадь, которая подъ заглавіемъ Часть VII уже при жизни его была приготовлена къ печати. Въ ней стихотворенія были расположены по отдѣламъ, имѣвшимъ слѣдующія названія: 1) Надписи, къ Высочайшимъ особамъ относящіяся; 2) Надписи на разные случаи; 3) На изображенія; 4) Надгробія; 5) Записки^[3]; 6) Эпиграммы и 7) Мадригалы. Сборникъ этотъ сохранился въ трехъ спискахъ, представляющихъ, одинъ противъ другаго, разныя измѣненія; старѣйшій. изъ нихъ писанъ рукою самого поэта и относится къ концу прошлаго столѣтія; другіе два списка изготовлены въ послѣдніе годы жизни Державина рукою секретаря его, Абрамова. Помѣщенные здѣсь стихи заимствованы изъ трехъ болѣе старыхъ рукописей: а) изъ тетради 1776 г., б) изъ тетради 1790-хъ годовъ, о которой мы говорили еще въ I-мъ Томѣ (стр. XII, 4), и в) изъ черновой переплетенной тетради, куда Державинъ вносилъ своей рукой, новыя свои сочиненія въ этомъ родѣ: часто онъ здѣсь же въ первый разъ писалъ ихъ начерно. Однакожъ въ чистые списки попали не-всѣ пьесы, находящіяся въ этихъ послѣднихъ рукописяхъ, и потому мы печатали многое прямо изъ черновыхъ; всякій разъ, когда это само собой-не было ясно, мы означали источникъ, откуда-брали то или другое неизданное стихотвореніе.

Найденныя нами въ нѣсколькихъ спискахъ басни и притчи Державина напечатали мы особымъ отдѣломъ, какъ новый, до сихъ поръ неизвѣстный разрядѣ его. сочиненій, и отсылаемъ читателя къ предпосланному имъ подробному примѣчанію.

Наконецъ, отдѣльное же мѣсто отвели мы такимъ пьесамъ, которыхъ принадлежность Державину сомнительна, но которыя въ рукописныхъ сборникахъ или въ печати были прежде уже отмѣчены его именемъ и потому не могли быть вполнѣ исключены и изъ нашего изданія.

Вслѣдъ за оконченными въ этомъ томѣ стихотвореніями Державина мы сочли правильнымъ напечатать тутъ же его собственныя къ нимъ Объясненія, которыя въ двухъ предыдущихъ томахъ доставили намъ основной матеріалъ для нашихъ примѣчаній. Хотя здѣсь и повторяется отчасти то, что было уже приведено въ послѣднихъ, необходимо было представить въ цѣлости этотъ важный первоначальный источникъ комментарія къ Державину, источникъ, который сверхъ того представляетъ вообще любопытныя замѣтки о его времени и служитъ существеннымъ дополненіемъ къ его Запискамъ. Издать вполнѣ эти Объясненія казалось намъ тѣмъ нужнѣе, что они до сихъ поръ извѣстны были только въ искаженной редакціи одного изъ родственниковъ поэта. Здѣсь онъ въ первый разъ являются въ настоящемъ своемъ видѣ. Подробнѣе мы говоримъ о нихъ въ особомъ, напечатанномъ передъ ними примѣчаніи.

Приложенный къ настоящему тому портретъ второй жены Державина снятъ съ подлинника, писаннаго Боровиковскимъ и принадлежащаго Петру Ивановичу Капнисту. Источники, виньетокъ указаны при стихотвореніяхъ, къ которымъ онѣ относятся.

Я. Гротъ.

ОГЛАВЛЕНІЕ TOMA III.

Предисловіе

СТИХОТВОРЕНІЯ отъ 1809 до 1816 года:

1809.

I. Геба

II. Аспазіи

III. Оковы

IV. Русскимъ Граціямъ

V. Воцареніе правды

VI. Синичка

VII. Незабудочка

VIII. Цѣленіе Саула

IX. Въ память Давыдова и Хвостова

1810.

X. Шествіе по Волхову россійской Амфитриты

ХІ. Надежда. Къ Ѳ. П. Львову

XII. Къ Бахусу

XIII. Слава

XIV. Идолопоклонство

XV. Добродѣтель

XVI. Истина

XVII. Тоска души

XVIII. Явленіе

XIX. Предвѣстіе

XX. Проблескъ

1811.

XXI. Срѣтеніе Орфеемъ солнца

XXII. Къ Меркурію

XXIII. Римскому народу

XXIV. Аристиппова баня

XXV. Эхо

XXVI. Къ Лидіи

XXVII. Упованіе на защиту Божію

XXVIII. На преодолѣніе врага

XXIX. Къ Калліопѣ

XXX. Къ Меценату

XXXI. На освященіе храма Казанскія Богородицы въ С. Петербургѣ

1812.

XXXII. Жилище богини Фригги

Примѣчаніе къ стихотворенію Царь-дѣвица:. 117.

XXXIII. Царь-дѣвица

XXXIV. На мечъ великаго князя псковскаго Гавріила

XXXV. Къ портрету графа Витгенштейна

XXXVI. Эпитафія завоевателю

XXXVII. На пареніе орла

XXXVIII. На отъѣздъ императора

XXXIX. Гимнъ лиро-эпическій на прогнаніе французовъ изъ отечества

1813.

XL. На смерть фельдмаршала, князя Смоленскаго

XLI. На побѣду Александромъ I Наполеона подъ Люценомъ

XLII. На домовую церковь князя А. Н. Голицына

XLIII. Состраданіе

XLIV. Покаяніе

XLV. Тлѣніе и нетлѣніе

XLVI. На побѣду при Лейпцигѣ

XLVII. Новогородскій волхвъ Злогоръ

XLVIII. На отбытіе императрицы Елисаветы Алексѣевны къ государю въ заграничную армію

1814.

XLIX. На отбытіе великихъ князей Николая Павловича и Михаила Павловича изъ Петербурга въ. армію

L. Сочинительницѣ стиховъ: Къ фантазіи и На смерть подруги

LI. Христосъ

Приложеніе

LII. На покореніе Парижа

LIII. На возвращеніе императора Александра I

LIV. На срѣтеніе побѣдителя Европы, Александра I

LV. На возвращеніе полковъ гвардіи

1815.

LVI. Полдень

LVII. На возвращеніе императрицы Елисаветы Алексѣевны изъ чужихъ краевъ

LVIII. Хоры, пѣтые въ, торжественномъ собраніи Бесѣды любителей русскаго слова

1816.

LIX. На торжество, бывшее въ Петербургѣ 19 марта 1816 года на память взятія Парижа

LX. Полигимніи

LXI. Послѣдніе стихи Державина

ОПЫТЫ ПЕРВОЙ ЭПОХИ и СТИХОТВОРЕНІЯ НЕИЗДАННЫЯ. 1767.

I. На шествіе императрицы въ Казань

II. На маскарадъ, бывшій передъ императрицей въ Казани

III. Ода Екатеринѣ II

IV. На поднесеніе депутатами ея величеству титла Екатерины Великой

1768.

V. Вывѣска (1-ая эпиграмма на Сумарокова)

VI. На Сороку въ защищеніе Кукушекъ (2-ая эпиграмма на Сумарокова)

1770.

VII. На случай разломки московскаго кремля для построенія новаго дворца

VIII. Раскаяніе

1771.

IX. На Петергофъ

1772.

X. Fragmentum

1773.

XI. На бракосочетаніе великаго князя Павла Петровича съ Натальею Алексѣевною

1774.

Примѣчаніемъ Читалагайскимъ одамъ

XII. Оды, переведенныя и сочиненныя при горѣ Читалагаѣ

I. Ода на ласкательство

II. Ода на порицаніе

III. Ода на постоянство

IV. Ода къ Мовтерпію

V. Ода на великость

VI. Ода на знатность

VII. Ода на смерть генералъ-аншефа Бибикова

VIII. Ода на день рожденія ея величества

1775.

XIII. Эпистола къ генералу Михельсону на защищеніе Казани

XIV. Молитва

XV. На статую Петра Великаго

XVI. На изображеніе Петра Великаго

XVIÎ. На такое же изображеніе

XVIII. На гробъ Петра. Великаго

XIX. На болтуна

1776.

XX. На открытіе намѣстничествъ

1777.

XXI. На изображеніе Ѳеофана

XXII. На Кантемира

XXIII. На Поповскаго

XXIV. На Лосенкова

XXV. На Чемесова

1779.

XXVI. Пѣснь Екатеринѣ Великой

XXVII. Къ портрету Ломоносова

XXVТІТ. При чтеніи описанія зимы въ Россіядѣ во время жестокаго. мороза 1779 года

1780.

XXIX. Письмо къ супругу въ Новый 1780 годъ

XXX. На загородный домъ сенатора Николая Ивановича Чичерина

1783.

XXXI. На увеселительный садъ, названный Капризомъ, княгини Елены Никитишны Вяземской, въ селѣ Александровскомъ

1787.

XXXII. Желаніе зимы, его милости разжалованному отставному сержанту, дворянской думы копіисту, архиваріусу безъ архива, управителю безъ имѣнія и стихотворцу безъ вкуса

1788.

XXXIII. На мраморную колонну въ Красной мызѣ Нарышкиныхъ _у-которую безъ вѣдома хозяевъ императрица Екатерина II въ саду ихъ поставить приказала

XXXIV. На отраженіе Шведовъ Грейгомъ

1789.

XXXV. На гробъ графа Петра Ивановича Панина

XXXVI. XXXVII. На изображеніе Екатерины II

1790.

XXXVIII. На перенесеніе мощей св. Александра Невскаго въ новопостроенную церковь митрополитомъ Гавріиломъ

XXXIX. На мраморное изображеніе митрополита по повелѣнію императрицы Екатерины II

XL. Къ портрету княгини Екатерины Романовны Дашковой, во время ея президентства въ Академіи Наукъ

XLI. Къ бюсту адмирала Василія Яковлевича Чичагова

XLII. Къ портрету адмирала Александра Ивановича Круза

1791.

XLIII. Суворову-Рымникскому въ Роченсальмъ. изъ Царскаго Села

XLIV. На медаліонъ, на которомъ представленъ Суворовъ въ-львиной кожѣ

1794.

XLV. Резолюція

XLVI. На трагедію «Лжедмитрій» князя Бѣлосельскаго

XLVII. Отрывокъ

XLVIII. Н. А. Львову

Приложеніе. Солдатская пѣсня на взятіе Варшавы (Н. А. Львова)

1795.

XLIX. — На освященіе храма въ кабинетѣ ея величества

L. При входѣ Григорьевской больницы

LI. Надъ дверьми покоевъ, гдѣ лежатъ больные

LII. На монументъ, воздвигнутый графинею Браницкой въ мѣстечкѣ Бѣлой Церкви князю Потемкину-Таврическому

LIII. — На бюстъ въ медаліонѣ великой княжны Александры Павловны, ея трудовъ, подаренный графинѣ Браницкой

1796.

LIV. На медаліонъ графини Александры Васильевны Браницкой, подаренный Екатериною II, съ антиками ея работы.

LV. Видъ автору Сувороиды

LVI. На гробъ Дубянскаго

LVII. На рондо Петру Великому

LVIIL Другу женщинъ

1797.

LIX. Дашѣ приношеніе

LX. Автору, осмѣявшему въ комедіи стихотворцевъ и переводившему Анакреона

LXI. На кончину Екатерины II

LXII. Къ статуѣ Екатерины II

LXHL Къ мраморному ея бюсту у сенатора Самарина

LXIV. На медаліонъ съ ея изображеніемъ и волосами у Протасовой

LXV. На таковой же съ силуэтомъ и волосами ея у графини Мусиной-Пушкиной

LXVI. Къ изображенію императора Павла I при вступленіи его на престолъ

LXVII. На изображеніе Суворова при отставкѣ его

LXVIII. Къ портрету сенатора князя Якова Ѳедоровича Долгорукова

LXIX. Къ портрету того же

LXX. На гатчинскіе пруды въ царствованіе императора Павла I

LXXI. Къ портрету великой княжны Александры Павловны

LXXII. На надутаго, несправедливаго и хромоногаго историка

1798.

LXXIII. На паденіе новаго фаэтонта

LXXÏV. Къ Ѳ. М. Колокольцову

LXXV. На характеръ императора Павла

LXXVI. Г-ну Дицу

LXXVII. На гробницу П. В. Неклюдова, поставленную супругою его въ Невскомъ

1799.

LXXVIII. Къ портрету преосвященнаго Иннокентія псковскаго

LXXIX. На побѣду, одержанную эрцгерцогомъ Карломъ надъ французскимъ генераломъ Журданомъ

LXXX. На смерть князя Александра Андреевича Безбородко

LXXXT. На гробъ его же

LXXXII. Жуковскому и Родзянкѣ, приславшими съ большими похвалами автору переводъ его оды «Богъ» на французскомъ языкѣ

1800.

LXXXIII. Отрывокъ

LXXXIV. На смерть Суворова

LXXXV. На гробницу Суворова въ Невскомъ

1804.

LXXXVI. Петрушѣ, проповѣднику безъ словъ

LXXXVII. На подъячаго, свиставшаго въ комедіи «Коварный». —

1805.

LXXXVIII. Кантата

LXXXIX. Пирушка Англичанъ въ Петербургѣ по случаю полученныхъ извѣстій о побѣдѣ Русскими Французовъ, народная пѣсня

ХС. На атаку Французами Багратіона

ХСІ. На первыя побѣды Русскими Французовъ

ХСІІ. На оппозицію англійскаго парламента о торгѣ невольниками

XCIII. На несправедливую хвалу рецензентомъ нѣкоторыхъ мѣстъ въ трагедіи «Бардахъ»

1806.

XCIV. И. И. Дмитріеву по полученіи отъ него 3-й части его сочиненій

XCV. Къ портрету императора Александра I

XCVI. Къ портрету императрицы Елисаветы Алексѣевны

XCVII. Къ портрету вдовствующей императрицы Маріи Ѳеодоровны

XCVIII. Къ портрету великаго князя Константина Павловича

ХСІХ. Аѳины и Александръ

С. На журналъ «Другъ Просвѣщенія», перемѣненный изъ алаго цвѣта въ голубой

СІ. Разноцвѣтные журналы. Къ секретарю академіи

1807.

CII. Милорду, моему пуделю

CIII. Крестьянскій праздникъ

CIV. На прогулку въ грузинскомъ саду

СУ. Похвала Комару

CVI. На могилу убитыхъ при границѣ русскихъ воиновъ подъ Фридландомъ

CVII. Къ портрету Хераскова

1808.

СVIII. А. С. Хвостову

Приложеніе (Отвѣтъ Г. Р. Державину А. С. Хвостова)

СІХ. Приказъ моему привратнику

Приложеніе

Отвѣтъ. Приказъ моему секретарю

СХ. Отвѣтъ на пасквиль

СХІ. На освѣщеніе эрмитажнаго театра, въ которомъ былъ маскарадъ и ужинъ 28 января 1808 года

CXII. На взятіе Свеаборга

CXIII. На то, что было и что нынѣ

CXIV. На пораженіе Гишпанцами Французовъ

CXV. Къ портрету адмирала Дмитрія Николаевича Сенявина

СXVI. Въ защиту Станевича

CXVII. На памятникъ прекраснаго пуделя

СXVIII. Аннѣ Петровнѣ Буниной, на присланную идиллію, въ которой она представляетъ себя безполезно пилящею камень

СХІХ. На французскую книгу, называемую Новою Тактикою

1809.

СХХ. При посылкѣ сочиненій автора сестрѣ его Натальѣ Ивановнѣ Миллеръ

СХХІ. Отвѣтъ А. С. Хвостову

СXXII. Лизѣ за книжку

CXXIIL Вѣрѣ за цѣпочку

СXXIV. Другой Вѣрѣ за кошелекъ

СXXV. На филантропію

СXXVI. Пирамида

1810.

СXXVII. Въ записную книжку Петрушѣ Милову

СXXVIII. На гробъ переводчика Анакреона, Н. А. Львова, и его супруги, въ селѣ Никольскомъ

СХХІХ. Дѣтская пѣсня

СХХХ. Къ молодому Злобину

1811.

СХХХІ. На издателя чужихъ стихотвореній

СХХХІІ. Физіогномистъ и хиромантикъ

СXXXIII. Амуръ и Гименей

1812.

СХXXIV. Къ портрету князя Кутузова-Смоленскаго

1814.

СXXXV. Къ портрету графа Михаила Андреевича Милорадовича

СХXXVI. Солдатскій или народный диѳирамбъ по торжествѣ надъ Франціею

1815.

СXXXVII. Молодому Капнисту

СТИХОТВОРЕНІЯ НЕИЗВѢСТНЫХЪ ГОДОВЪ, большею частію неизданныя: Первая эпоха. 1762—1778.

СХXXVIII. Идиллія

СХХХІХ. На гробъ Бодряги

CXL. Эпиграмма

CXLI. Открытіе

CXLII. Совѣтъ

CXLIII. Схоластикъ

CXLIV. Улика

CXLV. На Красавицу

CXLVI. Бывальщина

CXLVII. Сонетъ

CXLVIII. Похвальные стихи Гаврилѣ Андреевичу Суровцову

CXLIX. Молитва

CL. Загадка

Вторая эпоха. 1779—1800.

CLI. Изъ поэмы «Пожарскій»

Приложеніе

CLII. На гробъ Пожарскаго

CLIII. Отрывокъ

CLIV. Стансы Кларисѣ

CLV. Молитва

CLVI. Кантата на день военнаго ордена героямъ росскимъ

CLVII. Подражаніе псалму

CLVIII. На птичку

CLIX. На полководца, хотѣвшаго постричься

CLX. Правило жить

CLXI. Справка

CLXII. Челобитная о достройкѣ дома

CLXIII. Оборона отъ вора

CLXIV. На барсука

CLXV. Совѣтъ автору

CLXVI. Молитва

CLXVIL На смерть Петра Великаго

CLXVIII. Воинская пѣснь

CLXIX. Къ портрету адмирала Спиридова

CLXX. На гробъ князю Петру Михайловичу Голицыну

CLXXI. На гробъ любимцу Фортуны

CLXXII. На гробъ вельможи и героя

CLXXIII. Къ силуэту Хемницера

CLXXIV. Къ портрету прекрасной и добродѣтельной женщины

CLXXV. На гаубицы, графомъ Шуваловымъ и на конную артиллерію, княземъ Зубовымъ введенныя

CLXXVI. Къ портрету В. В. Капниста

CLXXVII. На холоднаго стихотворца

CLXXVIII. Къ портрету трудолюбиваго

CLXXIX. Къ портрету чрезъ злодѣянія достигшаго къ добродѣтелямъ и славѣ

CLXXX. Къ портрету преосвященнаго Платона

CLXXXI. На извѣстнаго стихотворца

CLXXXII. На корыстолюбца

CLXXXIII. На риѳмоплета

CLXXXIV. На вздорнаго писателя

CLXXXV. На сочинившаго оду безъ еровъ

CLXXXVI. На Скрыплева

CLXXXVII. На Хмельнина

CLXXXVIII. «Босканфъ, Лаба и Дольскій»

CLXXXIX. Къ портрету Н. А. Дьякова

СХС. На гробъ князя А. А. Вяземскаго

Третья эпоха. 1801—1816.

СХСІ. На законы

СХСІІ. Эпитафія самому себѣ

СXCIII. На гробъ А. И. Бибикова

CXCIV. На монументъ П. Д. Еропкину, воздвигнутый въ Москвѣ за спасеніе оной

СXCV. На гробъ преосвящённаго Амвросія, убитаго въ Москвѣ

СXCVI. Въ альбомъ императрицѣ Маріи Ѳеодоровнѣ

CXCVII. Экспромптъ для Марѳы Ивановны Арбеневой

CXCVIII. Къ портрету H. М. Карамзина

СХСІХ. На гробъ графа Алексѣя Григорьевича Орлова

СС. Въ альбомъ Екатерины Дмитріевны Балашовой

CCI. На спускъ корабля Орла

ССІІ. Свѣтская благодарность

CCIII. Къ портрету NN 511

СCIV. Дурной сонъ

CCV. Оцѣнка двухъ картинъ

СCVI. Къ портрету И. И. Дмитріева

СCVII. На гробы рода Державиныхъ въ селѣ Егорьевѣ

ССVIII. Ободреніе

ССІХ. На построеніе храма

ССХ. На могилу милой собачки

ССХІ. Отвѣтъ Тромпетина, Булавкину

ССХІІ. На трагедію

CCXIII. Благопріятный случай

ССXIV. Благословеніе невѣстѣ и жениху

ССХУ. Для альбома Е. И. Ланской

ССXVI. На Самохвалова

ССXVII. Экономка

ССXVIII. Доказательство талантовъ

ССХІХ. Глупилову

ССХХ. Судъ о басельникахъ

ССХХІ. Судъ о трагикахъ

ССХХІІ. «Враги — намъ лучшіе друзья»

ССXXIII. «Царь — вышній образъ Божьей власти»

ССXXIV. Къ портрету князя А. И. Горчакова

ССXXV. Въ альбомъ K. В. Капнистъ

ССXXVI. Къ портрету безкорыстнаго

ССXXVII. Посвященіе императору Александру

ССXXVIII. Лирикъ.

ССХХІХ. Изъ второй пѣсни Моисеевой

ССХХХ. Къ Правдѣ

ССХХХІ. Кубокъ

ССXXXII. Посланіе къ великой княгинѣ Екатеринѣ Павловнѣ о покровительствѣ отечественнаго слова

ССXXXIII. Горе-богатырь

НЕИЗДАННЫЯ БАСНИ и ПРИТЧИ:

Примѣчаніе

I. Смерть и Старикъ

II. Медвѣдь, Лисица и Волкъ

III. Собака и Старуха

IV. Левъ и Кротъ

V. Лисица и Зайцы

VI. Мать и Дѣти.

VII. Судъ о стихотворцахъ

VIII. Фонари

IX. Корабль и игла

X. Струя и домъ

XI. Хозяйка

XII. Крестьянинъ и дубъ

XIII. Аистъ

XIV. Жмурки

XV. Лашманы и дубъ

XVI. Гуси

XVII. Медвѣдь и Рысь

XVIII Выборъ министра

XIX. Цвѣтъ и Паукъ

XX. Ягненокъ и Волкъ

XXI. Голуби

XXII. Бойница и водопадъ

XXIII. Филька и Михейко

XXIV. Великанъ, баба и дитя

СТИХИ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ДЕРЖАВИНУ:

Примѣчаніе

I. Къ Павлину

II. На Радищева

III. Резолюція на просьбу протопопа

IV. Дежурство.

Приложеніе (Къ Дежурщику)

СТИХОТВОРЕНІЯ ОТЪ 1809 ДО 1816 года.

I. ГЕБА¹.

1809.

Изъ опаловаго неба 1.

Со Олимпа высоты,

Вижу, идетъ юна Геба,

Лучезарны красоты!

Изъ сосуда льетъ златаго

Въ чашу злату снѣдь Орлу.

Зоблетъ молній царь, пернатыхъ 2.

Пукъ держа въ когтяхъ громовъ,

Вѣтръ съ раменъ его крылатыхъ

Вкругъ шумитъ межъ облаковъ.

Черно-пламенныя очи

Мещетъ Геба на него.

И улыбкою Авроры 3.

Бранный умягчая духъ,

Музъ его клоня на хоры^а

Нѣжимый, палимый слухъ,

Вьетъ Орелъ гнѣздо на лонѣ,

Оперяются птенцы!

Что таинственна картина? 4.

Что явленье дѣвы сей?

По челу — Екатерина,

По очамъ — огнь Павловъ въ ней;

По душѣ она — Марія,

Александръ, Елисаветъ.

Такъ, она ему сестрою, 5.

Искренній ея бывъ другъ,

Будетъ вѣрности душою

То творить, что и супругъ^б,

И, царю служа полсвѣта ²,

Будетъ подданныхъ примѣръ.

О изящна добродѣтель, 6.

О великихъ образъ женъ,

Кто, быть могши самъ владѣтель,

Но ставъ волей униженъ,

Явилъ, выше царской власти^в,

Духъ отечеству служить!

Симъ однимъ Екатерина, 7.

Именемъ своимъ однимъ

Ты повергла исполина

Росса ко стопамъ твоимъ.

Чѣмъ любовь твою заплатимъ? —

Лишь любовію одной.

Со Георгіемъ на брани, 8.

Въ поприщѣ съ тобой наукъ,

Мы сберемъ трофеевъ дани:

Грянетъ Александровъ звукъ!

Славься симъ, Екатерина,

Славься Россіянкой быть.

^а Клонитъ Музъ его на хоры (1809).

^б Наполнять супруга духъ.

^в Блескъ отринулъ царской власти,

Чтобъ отечеству служить.

---

¹ 18-е апрѣля, которымъ въ рукописи помѣчена эта пьеса, было днемъ бракосочетанія великой княжны Екатерины Павловны съ принцемъ Георгіемъ Ольденбургскимъ. Къ этому-то событію и относится стихотвореніе Геба, напечатанное сперва въ Цвѣтникѣ Измайлова и Бенитцкаго за апрѣль 1809 г., стр. 82, съ подписью Д--въ, а потомъ 1816 г. въ ч. V, XXIX. Екатерина Павловна родилась 10 мая (ст. ст.) 1788 г., овдовѣла 15 декабря 1812, вступила во второй бракъ съ наслѣднымъ принцемъ виртембергскимъ 12 января 1816; 18 октября того же года, съ восшествіемъ его на престолъ, сдѣлалась королевою и скончалась 26 декабря 1818 (Краткое жизнеописаніе королевы виртембергской и проч. въ Сынѣ Отеч. 1819 г., ч. 53 и-54).

² И, царю служа полсвѣта.

Это выраженіе полсвѣта, которымъ Державинъ такъ любитъ означать Россію, употреблено первоначально въ такомъ же смыслѣ Ломоносовымъ: въ одѣ 6 (строфа 17) онъ говоритъ о вступленіи Елисаветы Петровны на престолъ, какое было великое дѣло —

«Полсвѣта взять въ одной нощи!»

II. АСПАЗІИ¹.

Блещетъ Аттика женами, 1.

Всѣхъ Аспазія милѣй:

Черными очей огнями,

Грудью пѣнною своей

Удивляючи Аѳины,

Превосходитъ всѣхъ собой;

Взоры орли, души львины

Жжетъ, какъ солнце, красотой.

Рѣзвятся вокругъ утѣхи, 2.

Улыбается любовь;

Нѣги, радости и смѣхи

Плетеницы изъ цвѣтовъ

На героевъ налагаютъ

И влекутъ сердца къ ней въ плѣнъ;

Мудрецы по ней вздыхаютъ,

И Периклъ въ нее влюбленъ.

Угождаютъ ей науки, 3.

Дань художества даютъ,

Мусикійски сладки звуки.

Въ взгляды томность ёй ліютъ.

Она чувствуетъ, вздыхаетъ,

Нѣжная видна душа,

И сама того не знаетъ,

Чѣмъ всѣхъ больше хороша.

Зависть съ злобой содружася 4.

Смотрятъ косо на нее,

Съ черной клеветой свіяся,

Уподобяся змѣѣ,

Тонкія кидаютъ жалы,

И винятъ въ хулѣ боговъ²;

Ужъ Перикла силы малы

Быть щитомъ ей отъ враговъ.

Ужъ ведется всенародно 5.

Предъ судей она на судъ,

Злы молвы о ней свободно

Ужъ не шепчутъ, — вопіютъ;

Ужъ собранье засѣдало,

Ужъ Архонты всѣ въ очкахъ;

Но сняла лишь покрывало:

Палъ предъ ней Ареопагъ!

¹ Написано 24 апрѣля для Марьи Антоновны Нарышкиной, урожденной княжны Четвертинской (Томъ!, стр. 685). О семействѣ и родѣ ея см. Воспоминанія Вигеля въ Русск, Вѣст. 1864 г., № 4, стр. 211. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXXII. 1809.

² И винятъ въ хулѣ боговъ.

Аспазія вмѣстѣ, съ Алкивіадомъ была обвинена въ поруганіи аѳинскихъ термовъ, когда эти изображенія въ одно утро оказались опрокинутыми въ цѣломъ городѣ. Аспазія явилась предъ судомъ въ покрывалѣ. Когда она сбросила его съ себя, всѣ были поражены ея красотою, и никто уже не хотѣлъ судить ее (Об. Д.).

III. ОКОВЫ¹.

Лиза голову чесала

Скромно гребнемъ золотымъ;

Взявши^а волосъ, привязала

Къ красотамъ меня своимъ.

Бывъ окованъ^б цѣпью нѣжной,

Я шутилъ — прервать хотѣлъ;

Попытался — и желѣзной

Тверже цѣпь сію нашелъ.

Съ самой той поры я въ скукѣ,

Въ тяжкомъ плѣнѣ нахожусь:

Не могу ужъ быть въ разлукѣ,

Волоскомъ за ней влекусь

И лишь тѣмъ я облегчаюсь,

Успокоиваю грусть,

Что къ ней ближе прививаюсь^в

И касаюсь сладкихъ устъ.

^а Вырвавъ… (1834).

^б Станъ сей скованъ…

Я прервать ее хотѣлъ;

Но чрезъ опытъ и желѣзной

Тверже цѣпи я нашелъ.

^в.…приближаюсь.

¹ Писано на Званкѣ для племянницы поэта, Елисаветы Николаевны Львовой^[4] (см. Томъ II, стр. 418). Пьеса заимствована изъ Греческой Антологіи: подлинникъ принадлежитъ Павлу Силенціарію, но Державинъ, кажется, слѣдовалъ нѣмецкому переводу Гердера (см. Hellas Veilchen, Гисснъ, 1805, стр. 94). Выписываемъ и тотъ и другой:

• • Буквальный переводъ: «Вырвавъ волосъ изъ золотыхъ кудрей, Дорида связала мнѣ привычныя къ копью руки. Я быстро уклонился, думая, что легко разорву оковы плѣнительной Дориды. Но, не имѣвъ къ тому силы, я застоналъ, какъ бы подъ тяжестью желѣзныхъ цѣпей. Теперь меня несчастнаго влекутъ волоскомъ: куда потянетъ повелительница, туда за ней и слѣдую».

Von ihrem Haupt zog Doris

ein eignes goldnes Haar,

und band mich an den Händen

ihr zum Gefangenen.

Ich lacht' der schönen Bande,

die, sprach ich, reiss' ich leicht;

doch ach! als ich versuchte,

war Eisen nie so hart.

Nun hab' ich aufgegeben

zu reissen sie, den Muth;

Unglücklicher, ich folge

wohin dein Haar mich zieht.

Это стихотвореніе приведено въ Разсужденіи о лирической поэзіи, какъ примѣръ «вкуса въ простомъ слогѣ», и напечатано въ Чтеніяхъ въ Бесѣдѣ любит. русс. сл., 1811, кн. II, № 1, стр. 103, потомъ въ изданныхъ Львовымъ Объясненіяхъ и въ Библ. для чтенія 1834 г., т. I, стр. 30, откуда перешло и въ послѣдующія изданія соч. Державина. Печатаемъ текстъ по Чт. въ Бесѣдѣ, приводя варіанты изъ Объясненій.

IV. РУССКИМЪ ГРАЦІЯМЪ.

Велитъ вамъ, Граціи, надернуть покрывало^а

На пѣсенки мои шутливыя мудрецъ.

Знать, яблоко его Эдема не прельщало,

Ни мать — не изъ ребра, ни глиняный отецъ,

Ни любопытенъ онъ, какъ дѣды его были;

Но вы, зрю, — всякая вслѣдъ прабабы идетъ, —

Сквозною дымкою тѣ пѣсенки закрыли

И улыбнулися на запрещенный плодъ.

^а На пѣсенки мои шутливыя, мудрецъ,

Ты мрачное велишь надернуть покрывало.

Знать, яблоко тебя Эдема не прельщало,

Ни мать — не изъ ребра, ни глиняный отецъ,

И прадѣды твои нелюбопытны были.

Но что? — зрю, всякая красавица идетъ

За прабабой своей, и кисеей лишь скрыли,

Взглянувъ съ улыбкою на запрещенный плодъ.

(Позднѣйшая рукопись).

¹ По поводу появленія въ 1808 году Сочиненій Державина, Сергѣй Глинка помѣстилъ въ своемъ Русскомъ Вѣстникѣ за апрѣль 1809 г. (стр. 135) довольно подробное Извѣстіе о нихъ, въ которомъ было между прочимъ слѣдующее замѣчаніе: «Въ третьей части находятся анакреонтическія оды, бывшія уже въ печати, съ прибавленіемъ нѣкоторыхъ новыхъ въ семъ родѣ сочиненій. Анакреонъ и Сафо полюбовались бы многими изъ сихъ пѣсень. Должно однако признаться, что есть между ими и такія, на которыя, бы Граціи желали накинуть покровъ…» Послѣднія слова и вызвали эти стихи Державина, къ заглавію которыхъ въ рукописи прибавлено; «въ отвѣтъ Русскому Вѣстнику на совѣтъ его въ журналѣ 1809 года». Они были тогда же напечатаны въ Цвѣтникѣ, ч. II, стр. 122; но ни въ одно изданіе сочиненій Державина до сихъ поръ не входили,

V. ВОЦАРЕНІЕ ПРАВДЫ¹.

Господь воцарился! 1.

Земля, веселись!

Мракъ тучъ разступился;

Холмъ, въ свѣтъ облекись:

Правда и судъ утвердились

Вкругъ трона Его.

Предъ Нимъ огнь предыдетъ, 2.

Враговъ попалитъ,

Вселенную двигнетъ,

Громъ мракъ освѣтитъ;

Горы, какъ воскъ, вмигъ растаютъ

Предъ Божьимъ лицемъ.

И небо всѣмъ правду 3.

Его возвѣститъ;

Народъ въ немъ отраду,

Честь, славу узритъ;

Тѣ же, что чтили кумировъ,

Поникнутъ съ стыдомъ.

Услыша съ весельемъ, 4.

Взыграетъ Сіонъ,

Воцареніе правды.

Сонмъ дѣвъ съ восхищеньемъ

Воскликнетъ о Немъ

И возгласитъ, что правдивы

Господни судьбы!

Творецъ, что всѣхъ высшій 5.

Надъ всѣми есть Богъ,

Кой, взоромъ проникши,

Унизилъ злыхъ рогъ;

Души храня, преподобныхъ

Лучемъ осіялъ.

Ликуйте жъ о Богѣ, 6.

О добрые! днесь, хвалите въ восторгѣ

Царя вы небесъ!

Имя и святость и славу

Воспойте Его.

¹ Псаломъ 96, переложенный 3 іюля 1809 г. на Званкѣ. Напеч. 1816 г. въ ч. V, VIII, гдѣ въ 3-мъ стихѣ, несогласно съ рукописью, напечатано: разступися.

VI. СИНИЧКА¹.

Синичка весення! 1.

Чиликать престань:

Во время осенне

Зяблику дань

Ты платишь и таешь,

Вздыхаешь.

Любить всѣмъ въ природѣ 2.

Судьбой суждено,

Но въ птичьемъ народѣ,

Ахъ! нужно одно,

Что если пылаешь,

Вздыхаешь;

То помни, что лѣто 3.

Тотчасъ протечетъ;

Что сердце, нагрѣто

Лишь страстью, поетъ;

Но хладъ какъ встрѣчаешь,

Вздыхаешь.

Такъ выбери жъ птичку 4.

Такую себѣ,

И въ осень синичку

Чтобъ жала къ себѣ

И хладу не знала,

Вздыхала, вздыхала, вздыхала.

¹ Сочинено на Званкѣ 15 іюля. Напеч. первоначально въ изданныхъ Львовымъ Объясненіяхъ и въ Библ. для чт., 1834, т. I. Въ рукописи слово вздыхаетъ повторено по три раза въ концѣ первыхъ трехъ куплетовъ.

VII. НЕЗАБУДОЧКА¹.

Милый незабудка-цвѣтикъ! 1,

Видишь, другъ мой, я, стеня,

Ѣду отъ тебя, мой свѣтикъ:

Не забудь меня.

Встрѣтишься ль гдѣ съ розой нѣжной, 2.

Иль лилеей взоръ плѣня,

Въ самой страсти неизбѣжной

Не забудь меня.

Ручейкомъ ли гдѣ журчащимъ 3.

Зной омоешь лѣтня дня:

И въ жемчугѣ водъ шумящихъ

Не забудь меня.

Вѣтерокъ ли гдѣ порханьемъ 4.

Кликнетъ, въ тѣнь тебя маня:

И подъ устъ его дыханьемъ

Не забудь меня.

¹ Сочинено на Званкѣ 22 іюля. Напеч. въ первый разъ въ изданныхъ Львовымъ Объясненіяхъ и въ Библ. дл. чт. 1834, т. I.

VIII. ЦѢЛЕНІЕ САУЛА¹.

Саулъ, Сіона царь, сынъ Кисовъ, волю Бога

Взгордясь презрѣлъ, тѣмъ власть Его уничижилъ.

Господь средь гнѣва яра, строга,

Блестящее лице съ Саула отвратилъ

И рекъ: «Поди, злой духъ! круши его.»

Глаголомъ симъ вострепетали бездны,

Сквозь пропасти подземны

Со огненна одра покоя своего

Возстала злая Месть и идетъ на Саула.

Пукъ лютыхъ стрѣлъ на ней за плечьми среди тула 10.

Вися гремитъ, какъ громъ вдали, — и передъ ней

Отверзлись ржавыя со скрыпомъ ада двери,

Изъ коихъ зависти и злобы блѣдны дщери,

Боязнь и грусть и скорбь и скука и тоска,

Змѣистыхъ клочья власъ вкругъ ней, какъ облака,

Пустивъ на вѣтръ, летятъ въ призракахъ чернымъ роемъ:

Тѣ съ скрежетомъ зубовъ, тѣ съ хохотомъ, тѣ съ воемъ,

Какъ враны, волки какъ на трупъ съ лѣсовъ, степей

Стадами гладными на казнь бѣгутъ цареву.

Средь крику ихъ и реву 20.

Унынье дикое безмолвно, тяжело,

Густой подобно мглѣ, на грудь, на очи, на чело,

На духъ преступника, на сердце налегло,

Огнемъ всю внутренность, тоской смертельно жгло;

И ночь и день его терзая угнетало,

Мечтами ужасало.

Почувствовалъ, почулъ

Еговы гнѣвъ Саулъ.

Веселья отъ него повсюду удалились

И утучняющій спорхнулъ отъ вѣждей сонъ, 30.

По ссохшимся щекамъ потоки слезъ катились,

И былъ какъ тѣнь, какъ остовъ онъ.

Въ размученномъ такомъ, тревожномъ состояньи

Друзья вокругъ его во плачѣ, во стенаньи

Вѣщаютъ, что пастухъ, по имени Давидъ,

Болѣзни тяжкія бряцаньемъ струнъ цѣлитъ;

Что арфы громкіе и тихозвучны тоны

Волшебствомъ нѣкакимъ обворожаютъ слухъ,

Покоятъ, веселятъ, лелѣютъ, нѣжатъ духъ

И прогоняютъ грусть, задумчивость и стоны, 40.

И словомъ, мочной что гармоньи сладка власть

Удобна исцѣлять болѣзнь и всяку страсть.

Поспѣшно повелѣлъ звать сына Іессея.

Пѣвецъ пришелъ и хоръ съ нимъ предъ него,

И зря, что на одрѣ царь, взоромъ пламенѣя,

Лежитъ и день клянетъ рожденья своего,

Съ созвучностію струнъ, касаясь чуть ушесъ.

Двугласну тихо пѣснь вознесъ:

О Боже! поспѣши

Сердечный внять мой гласъ. 50.

Скорбь царску утиши,

Отри потоки съ глазъ

И просвѣти Твое лице

На блещущемъ его вѣнцѣ.

Виждь, стрѣлы, Судія,

Твои его разятъ,

Какъ лютая змія,

Ліютъ во сердце ядъ.

О Боже! поспѣши,

Скорбь царску утиши. 60.

Внимаетъ пѣснь монархъ; но сила звуковъ, словъ

Такъ отъ него скользитъ, какъ лучъ отъ холма льдяна;

Снѣдаетъ грусть его, мысль черная, печальна.

Пѣвецъ то зритъ — и, взявъ другихъ строй голосовъ,

Поетъ ужъ хоромъ всѣмъ; но сонно, полутонно,

Смятенью тартара, душѣ смятенной сходно:

На пустыхъ высотахъ, на зыбяхъ Божій духъ

Искони до вѣковъ въ тихой тмѣ возносился,

Какъ орелъ надъ яйцомъ, надъ зародышемъ вкругъ

Тварей всѣхъ теплотой, такъ крылами гнѣздился. 70.

Огнь, земля и вода и весь воздухъ въ борьбѣ

Межъ собой внутрь и внѣ безпрестанно сражались,

И лишь жизнь тѣмъ они всѣмъ являли^а въ себѣ,

Что тамъ стукъ, а тамъ трескъ, а тамъ блескъ прорывались;

Громъ на громъ въ вышинѣ, гулъ на гулъ въ глубинѣ

Какъ катясь, какъ вратясь даль и близь оглушали,

Бездны безднъ, хляби хлябь колебавъ въ тишинѣ

Безъ устройствъ естество, ужасъ, мракъ представляли.

Подъ томной пѣснью сей царя тягчайшій сонъ

Давилъ, что больше мертвъ, чѣмъ живъ казался онъ. 80.

Былъ сходенъ хаосу, въ сонъ вѣчный погруженну,

Въ себѣ самомъ смятенну.

Но гласъ взгремѣлъ:

Стихіевъ бездны раздѣлились;

Огнь съ воздухомъ на высоту взлетѣлъ,

Земля съ водою внизъ спустились:

Бысть свѣтъ!

Чертежъ, въ умѣ Творца предвѣчно изложенный,

Напечатлѣлся всей природы на росткахъ,

На скрытыхъ сѣменахъ. 90.

Всѣхъ думъ его отсвѣтъ,

Отъ слова образъ взявъ, сталъ видъ одушевленный,

И въ родѣ всяка тварь своемъ,

Къ чему назначенна, явилась точно тѣмъ.

Какъ искра, отъ кремня и изъ стали вспрянувъ^б,

Такъ солнце излилось, изъ мрака возблеснувъ.

Прекрасное свѣтило!

Грядетъ среди небесъ,

Величіе открыло

Тьмы Божескихъ чудесъ. 100.

Въ слѣды его смотря,

Румянилась^в заря,

Въ безмолвномъ утра мракѣ

Сіяетъ Оріонъ;

Но звѣздъ царя при зракѣ

Блѣднѣетъ, меркнетъ онъ.

На сѣверѣ въ полнощи льетъ

Свой Арктусъ яркій свѣтъ.

И ты, о милая лампада,

Луна! (такъ воспѣвалъ пастухъ) 110.

Средь звѣздъ вдали блестяща стада

Свой тихо совершаешь кругъ.

Сумрачны тучи удивились

Задумчивой красѣ твоей,

Когда края ихъ посребрились

Отъ свѣтлости твоихъ лучей,

И ты царицей нощи стала, —

Оспоривая день, блистала.

Такъ тьмы планетъ въ молчаньи путь

Проходятъ свой благоговѣйно, 120.

Стремяще неотложный трудъ

Къ мѣтѣ всеобщей стройно, вѣрно.

О, коль сей дивенъ тихогромъ^г

И льетъ гармонію какую!

Какъ свѣтлыхъ Серафимовъ сонмъ,

Крылами пѣснь на немъ святую

Порхавъ, по Сферамъ издаютъ,

Созвучно всѣ Творца поютъ.

Воскликни, хоръ, воскликни вдругъ,

И ты Творца съ тьмой звѣздъ согласно 130.

Пой съ Серафимы велегласно;

И ты Его творенье рукъ.

Веселой трепетной душой

Хвалу Его любовью пой!

Въ безчувствіи глухомъ лежащаго владыку

Проникнулъ сладкій шумъ сего священна лику.

Оцѣпенѣлый взоръ вкругъ дико водитъ онъ

И чудесамъ небесъ дивится, мыслей полнъ.

Но ново пѣніе возстало

И вновь царя слухъ обуяло: 140.

Онъ слышитъ, Океанъ, возставъ, съ челъ звѣздъ потекъ

Шумяще въ свой предѣлъ, во глубины безмѣрны;

Возникли горъ хребты мгновенно изъ средь бездны

И межъ себя пути отверзли бѣгу рѣкъ;

А тамъ, нагнувшися, скалы круты, кремнисты

Низвергнули съ себя журчащій чистый ключъ,

Который, какъ жемчугъ пересыпаясь чистый,

Катитъ по муравѣ потокъ свой въ понтъ зыбучъ.

Виждь, пестрѣетъ стадомъ холмъ,

Агнцы по лугамъ рѣзвятся, 150.

Тонкимъ скрыты облачкомъ

Пѣсни жавронковъ гласятся;

А какъ солнца лучъ багряный

Загорится средь ручья,

Отдаются рощи дальны

Свистомъ громкимъ соловья.

Съ неба Ангелы нисходятъ,

Пѣсни ангельски поя,

И блаженство ихъ низводятъ

Въ тѣни злачныя рая². 160.

Миръ ликуетъ и спокойство,

Подъ смоковницей сидя;

Цвѣтъ вдругъ, запахъ и довольство

Къ ихъ желаніямъ ведя,

Непорочность и веселья

Рука объ руку идутъ;

Тамъ не знаютъ лицемѣрья,

А всѣ въ радости живутъ.

Будь, чета благословенна,

Вѣкъ невинностью спряженна, 170.

Ублажайся счастьемъ вновь,

Чистая сердецъ любовь.

Хоръ смолкъ. — Монархъ челомъ своимъ съ одра склонился

И, благовѣнья полнъ, во помыслахъ молился

Толикихъ множества Создателю чудесъ.

Но злобы духъ въ немъ вновь воскресъ

И чернымъ жегъ огнемъ его съ сугубой силой.

Царь бьетъ себя во грудь съ душой унылой^д:

Почто веселье и покой,

Рекъ въ хижинахъ^е живутъ, а домъ забыли мой? 180.

Быстрые гласы, теките,

Духа печальна будите,

Коль не почувствуетъ самъ,

Грѣхъ что его есть тиранъ.

Стени и жалуйся, о арфа! скорбнымъ тономъ,

Стени и наполняй весь свѣтъ его урономъ.

Несется, слышу, вопль и стонъ и плачъ и вой.

Какое зрѣлище я вижу предъ собой!

Увы! напрасны суть твои ужъ слезъ потоки:

Преступная чета, ты пала въ грѣхъ жестокій. 190.

Съ невинностью твоей веселость протекла,

Смерть косу на тебя, яряся, занесла

И Херувима мечъ огнемъ вокругъ сверкаетъ,

Отчаянье въ очахъ вездѣ тебя пужаетъ;

Возненавиженна сама собою ставъ,

Куда^ж сокроешься, себя собой терзавъ?

Несчастная чета! оставленная Богомъ,

Въ лѣсахъ ли будешь жить, съ звѣрьми подъ листьевъ кровомъ;

Но ты жалка, твое плачевно состоянье!

Подвиглись небеса, всѣ Ангелы въ рыданьѣ; 200.

Долъ плачетъ, плачетъ холмъ, гулъ вкругъ твердитъ: увы!

О, коль несчастливы, сердца порочны, вы!

Быстрые гласы, теките,

Души преступны разите,

Правдъ не познаютъ коль сихъ,

Что грѣхъ мучитель есть ихъ.

Кичливу грудь царя и страхъ и стыдъ бунтуютъ,

Въ надменномъ гнѣвъ лицѣ и злость изобразуютъ,

Кровавы, выпуклы глаза его свирѣпо зрятъ.

Но юноша хоть то и примѣчаетъ, 210.

Безъ робости играетъ,

Ланиты правдою горятъ,

И смотритъ такъ на злость тирана онъ спокойно,

Какъ добродѣтели смотрѣть на злобу сродно.

Подъ взоромъ блещущимъ вслѣдъ скачущимъ перстамъ

По арфѣ огнь бѣжитъ, сверкая по струнамъ,

И возбуждаючи высоки, страшны тоны,

Грѣхъ въ бѣдствіи поетъ и казнь его и стоны:

Громы въ громы ударяютъ,

Гулъ за гулами реветъ, 220.

Смерть и ужасы летаютъ,

Молнія вселенну жжетъ;

Бездны разверзаютъ зѣвы,.

Богъ преступниковъ казнитъ.

Князь и царь, рабы царевы,

Кто отъ Бога убѣжитъ?

Родъ Іаковль! веси, грады

Брось и кущи ты свои,

Ты умрешь, — «и нѣтъ пощады

За злодѣйствія твои. 230.

Ты умрешь, — и я ужъ внемлю

Шумъ вокругъ небесныхъ стрѣлъ;

Трупы смрадны кроютъ землю

И Солима пустъ предѣлъ.

Внемли! се крикъ и вопль изъ бездны выникаетъ,

Се слабо до ушей доходитъ онъ моихъ,

Се тише отъ часу, все тише, — исчезаетъ,

И вотъ уже совсѣмъ затихъ³.

Погибли навсегда хулители Господни,

Землей поглощены, низверглись въ преисподни, 240.

Пропалъ ихъ слѣдъ,

И слуху нѣтъ.

Но ахъ! возмогутъ ли мои плачевны струны

Тѣ живо описать и молньи и перуны,

Какіе праведный опредѣлилъ Судья

Въ казнь вѣчную злодѣямъ. — Увы! ужъ вижу я:

Грядетъ, грядетъ свирѣпо мщенье,

Вкругъ въ бурю, въ мракъ облечено.

Низвергнуло скалы трясенье;

Понтъ, небо въ кровь превращено. 250.

Міръ дрогнетъ, вѣетъ знамя гнѣва.

Возстань, хлябь водъ, возстань!

Гласъ рекъ: — и изъ твоихъ безднъ чрева

Потопомъ съ неба шумнымъ грянь

И погреби въ волнахъ вселенну,

Нечестьемъ, злобой оскверненну.

Пусть знаетъ свѣтъ мой правый судъ,

Изъ сна грѣховъ себя возбудитъ.

Возстань! — да воды не придутъ

Въ свой паки одръ почить покойно; 260.

Но да стремятся всюды грозно⁴,

Поколь заклеповъ не прорвутъ,

Сквозь горъ камнистыхъ не пройдутъ

И сушей^з Океанъ не будетъ.

Съ гласу Господня

Вмигъ преисподня

И звѣздна хлябь водъ

На землю течетъ.

Море волнами,

Небо дождями 270.

Шумитъ и реветъ,

Міръ топитъ и жретъ.

Богъ правъ — и судъ Его есть правда,

И праха сынъ всегда зрѣть слабъ ея лучи.

Ненависть съ завистью покрыла ярыхъ волнъ громада;

Тамъ сластолюбіе, тамъ роскошь, мракъ пьючи,

Съ развратомъ, съ лѣностью^и погрязли безднъ въ стремленьи,

И тщетно о своемъ мнятъ смертные спасеньи.

Скалъ прорванъ сводъ,

Всталъ къ небу понтъ, 280.

Нѣтъ больше въ спорѣ

Съ брегами волнъ,

На морѣ море

Кидаетъ чолнъ

По всей вселенной

Опустошенной.

Но гласы, пламенѣя,

Возвысьтеся пѣвцовъ,

Воскликни хоръ живѣе

Спокойныхъ пастуховъ, 290.

Чтобъ огненныя стрѣлы

Струнъ ихъ и пѣсней вдругъ

Пронзали онѣмѣлы

Цареву грудь и духъ,

И онъ бы, правды самъ ставъ зритель,

Позналъ, что грѣхъ — его мучитель.

Межъ тѣмъ какъ пѣлъ Давидъ такъ пѣснь, восторга полнъ,

И сильный арфы гласъ чертожны двигалъ стѣны,

Саулъ, въ отчаяньи пуская дикій стонъ,

Зубами скрежеталъ, терзалъ влае, ы смятенны 300.

И рдѣлъ въ жару, какъ угль, и мерзъ въ хладу, какъ ледъ;

По блѣдному лицу катился градомъ потъ,

И съ пѣною изъ устъ клубилася желчь черна.

Въ неистовствѣ его схвативъ рука кинжалъ

Взнесла ^і на грудь свою, но, бывъ остановленна

Отъ сущихъ близъ его, — вдругъ острый сей металлъ

Повергла на Давида. Давидъ отсторонился,

И дѣйствующій зря

Страхъ Божій на царя,

И что спасенъ былъ самъ, — восторгомъ оживился, 310.

И сталъ пріятно съ струнъ, какъ вѣтерокъ, дышать,

По малу духъ царя къ спокойству пріучать;

Но, тщетнымъ зря и то, что скорбь хотя тѣлесну

И рану облегчить возможно намъ извѣстну;

Но слабы всѣ бальзамы суть

Цѣлить и утолять душевную въ насъ грусть,

Сердечны скрыты раны,

Терзающія тайны, —

Приди жъ, раскаянье, онъ рекъ, скорѣй съ небесъ,

О ты, что тусклый взоръ возводишь къ милосердью 320.

И, полно чувствъ живыхъ, Судебъ колеблешь твердью,

Приди, къ святынѣ вождь, въ лицѣ печали, слезъ,

И милость приведи Творца со умиленьемъ,

Чтобъ сердце царское предъ нимъ съ благоговѣньемъ

Содѣлалось тобой способнымъ къ чувству благъ

И отъ него бъ ушли уныніе и страхъ!

Раскаянье приходитъ^к:

Внемли его, монархъ;

Оно покой приводитъ

И сладость во слезахъ; 330.

Печаль имъ радостью бываетъ,

Коль все желанье обитаетъ

И мысль твоя на небесахъ:

Оно къ блаженству первый шагъ.

И се раскаянье прогнало уже ярость. —

Царь смотритъ на кинжалъ, являя трепетъ, жалость,

И тихій на пѣвцовъ кидаетъ съ вздохомъ взглядъ.

Зѣницы, пламенно вращаясь, не горятъ,

Въ которыхъ передъ симъ отчаянность грозила,

Небесная печаль грусть ада уступила. 340.

О! какъ милость есть любезна,

Всѣхъ она славнѣй добротъ!

Плачетъ царь — и струйка слезна

По ланитѣ его льетъ.

Ее Ангелъ принимаетъ,

Не пустя упасть во тму;

Милосердью посвящаетъ, *

Жертвъ пріятнѣй всѣхъ ему.

Еще, еще, — но ахъ! болѣзнь приходитъ снова,

Біенье сердца, грусть видна въ очахъ царя сурова. 350.

Возвысьте, пастыри, вашъ выспреннѣе гласъ,

Покудова недугъ въ немъ въ корнѣ не погасъ,

Поколь обильный токъ съ очей не устремился

И мукъ съ души его яремъ не низложился.

Всемогущій! пріими

Вздохъ раскаянья царева,

Искушенія изми

И надежду среди гнѣва

Брось ему твоимъ лучемъ,

Чтобъ онъ, сердца сокрушенье 360.

Слезъ изливъ тебѣ дождемъ,

Зрѣлъ въ тебѣ свое цѣленье.

Спустись теперь въ юдоль съ холмовъ, парящій хоръ,

И къ пѣнью вышнему не напрягайтесь, струны:

Тріумфъ явили свой гармоніи перуны.

Монархъ ихъ чувствуетъ, его свѣтлѣетъ взоръ,

Ланиты блѣдныя румянятся зарею.

Блаженъ! — ужъ отъ него бѣжитъ унынье прочь;

Не мучится уже онъ совѣстью своею.

Раскаянной душѣ спѣшитъ самъ Богъ помочь, 370.

И черна скорбь къ нему ужъ вспять не возвратится.

Пѣснь ваша, пастыри, ему да усладится,

И арфы тихія пріятный сердцу звукъ

Надеждою небесъ его да тѣшатъ духъ,

Забавы сельскія, невинность и свобода,

Да обольститъ его вашъ пѣніемъ предѣлъ,

Чтобъ гордость позабылъ, чтобъ нравилась свобода

И онъ богатству бы спокойство предпочелъ.

Поля, лѣса, пустыни дики,.

Сквозь дебрь журчащіе ручьи, 380.

Пастушьи громки слышьте клики,

Поющи^л свѣтлы дни свои.

Межъ скалъ отъ рѣзвыхъ стадъ брыканья

Хохочетъ эхо вкругъ его,

И онъ, священна полнъ вниманья,

То зритъ, другой не зритъ чего.

Подъ тихія вечерни сѣни

Идетъ къ нему покой съ небесъ,

Любовь, невинность въ восхищеньи

Въ цвѣтахъ сидятъ съ нимъ межъ древесъ. 390.

Вокругъ чела его довольна

Звѣздъ зрится блескъ, льетъ съ ризы свѣтъ;

Вся жизнь его покрова пальмъ достойна ^м,

Шалашъ его покой даетъ.

Да ввѣкъ, о Ангелъ! ощущаетъ

Твою бесѣду грудь моя;

Спѣсь, зависть при дворахъ блистаетъ;

Пастушья хижина твоя.

Тише, о пѣсни! теперь вы звучите,

Скорбному духу дремоту внушите; 400.

Лей на него свой ароматъ, сонъ, вкругъ;

Сладко спокойство, лелѣй его духъ.

Слетайте на него, о воины небесны,

Стрегущи Божій градъ, — и маніемъ своимъ его

Владѣющія сномъ, чѣмъ вы, мечты прелестны,

Грядуща время видъ являете того,

Гдѣ приготовлена душамъ благимъ награда,

А злобы извергамъ грозящи страхи ада,

Слетите и, его восхитя духъ съ собой,

Представя передъ нимъ небесный садъ златой, 410.

Къ превыспренности той взнесите свѣтлой, звѣздной,

Гдѣ о безсмертьи^н лишь звучитъ безсмертный хоръ;

Гдѣ, кромѣ радости, ничто не существуетъ,

И новой вѣчностью жизнь вѣчна торжествуетъ.

Арфъ своихъ тономъ,

Божественнымъ звономъ,

Стрясите съ него

Скорбь люту его;

Плачь будетъ въ радость,

Стонъ его въ сладость. 420.

И се уже его гармонія живить;

Потокомъ сладкихъ слезъ кропитъ отрадный видъ.

Бѣжитъ уныніе ^о, проходитъ безпокойство.

Согласье новое, яви твое устройство,

Греми, струнъ новый громъ,

Созвучно съ голосами,

Подвигни небесами,

Кличь радость въ царскій домъ.

Какая сильна мощь томитъ души волненье?

Какая возбуждать въ ней можетъ бурну страсть? 430.

Твое, Гармонія, волшебное велѣнье

И надъ природой всей твоя чудесна власть.

Ты, дщерь небесъ,

Вселенной зримой сей съ тѣхъ поръ извѣстна стала,

Какъ съ трона вѣчнаго Премудрость гласъ снизслала,

Который міръ вознесъ.

Явилась ты, — и твердь усѣялась звѣздами,

По звуку твоему потекъ сей красный, свѣтлый строй!

Полкъ ангельскъ, поразись согласіемъ его, красой, —

Великъ, воспѣлъ, великъ Творецъ нашъ чудесами! 440.

И въ изумленіи съ тѣхъ поръ съ высотъ глядитъ

На сей лучистый сонмъ, въ его заряся токѣ,

И совокупно съ нимъ гласитъ

Пѣснь первую звѣзды, возникшей на востокѣ,

Котору сферы всѣ и вблизь и вдаль твердятъ

Едиными усты: Осанна! святъ, святъ, святъ!

^а … они ощущали въ себѣ (1811).

^б … и стали воспрянувъ.

^в Румянится…

^г Фортепіано. Д. — Ср. Томъ II стр. 642.

^д Царь бьетъ себя во грудь и вопіетъ съ душой унылой (7 стоп.).

^е И въ хижинахъ…

^ж Куды…

^з и суша…

^и Съ развратомъ, съ лютостью…

^і Взнеся…

^к И чтобъ…

^л Поюща…

^м Покрова, пальмъ своихъ достойна,

Шалашъ его спокойство чтетъ.

^н Гдѣ о безсмертномъ…

^о Бѣжитъ унынье прочь…

¹ Окончено 25 іюля. Въ рукописи отмѣчено: „Подражаніе Бровну“ и къ заглавію прибавлено зачеркнутое потомъ слово: Ораторія. Докторъ Броунъ, англійскій священникъ (John Brown, род. 1715, ум. 1766), пріобрѣлъ въ свое время такую извѣстность своими сочиненіями, особенно по части воспитанія, что императрица Екатерина II въ началѣ своего царствованія приглашала его въ Россію для устройства училищъ; но Броунъ по слабости здоровья не могъ предпринять такого далекаго путешествія и въ припадкѣ меланхоліи лишилъ себя жизни. Сочиненіе, которому подражалъ Державинъ, носитъ въ подлинникѣ заглавіе: „The cure of Saul, a sacred ode“, и напечатано въ книгѣ того же Броуна: „А dissertation on the rise, union and power etc. of poetry and music“ (Изслѣдованіе о происхожденіи, связи и могуществѣ поэзіи и музыки), изданной въ Лондонѣ 1763 г. и замѣчательной для насъ тѣмъ болѣе, что Державинъ впослѣдствіи пользовался ею въ своемъ Разсужденіи о лирической поэзіи. Книга Броуна пріобрѣла въ 18-мъ вѣкѣ большое значеніе и была переведена по-нѣмецки и по-французски; нѣмецкій переводъ вышелъ въ Лейпцигѣ 1769 г. и онъ-то вѣроятно находился въ рукахъ Державина. Имѣя передъ собою англійскій подлинникъ^[5], заимствуемъ помѣщенное передъ нимъ содержаніе оды, чтобы дать читателю возможность судить, въ какой степени русское подражаніе соотвѣтствуетъ въ ходѣ мыслей оригинальному произведенію: и Саулъ, за непокорность небу, пораженъ недугомъ безумія. — Давидъ посланъ исцѣлить его силою музыки. — Онъ является въ сопровожденіи хора пастырей и, чтобы развлечь скорбь Саула, поетъ сотвореніе міра и блаженное состояніе нашихъ прародителей въ раю. — Саулъ тронутъ изображеніемъ, но спрашиваетъ, отчего онъ долженъ страдать, когда другіе счастливы. — Давидъ, желая убѣдить его, что источникъ несчастія есть преступленіе, поетъ паденіе человѣка и изгнаніе его изъ рая. — Это оскорбляетъ гордость царя и, вмѣсто того, чтобъ успокоить, приводитъ его въ изступленіе. — Давидъ пробуждаетъ въ немъ совѣсть и устрашаетъ его пѣснью объ истребленіи непокорнаго племени землетрясеніемъ, а всего преступнаго міра потопомъ. — Саулъ въ ужасѣ покушается на свою жизнь. — Но Давидъ укрощаетъ его, взывая къ раскаянію и къ Божію милосердію. — Когда же онъ опять впадаетъ въ отчаяніе, Давидъ приказываетъ своему хору возгласить еще болѣе торжественную и умилительную пѣснь. — Саулъ проливаетъ слезы раскаянія. — Давидъ поетъ собственное свое счастіе въ смиренномъ жребіи пастыря. — Чтобы еще болѣе усладить горе царя, онъ тихой гармоніей наводитъ на него сонъ и призываетъ небесныя видѣнія. — Лицо Саула проясняется, врагъ-недугъ бѣжитъ, и Саулъ просыпается вполнѣ успокоенный: — Давидъ кончаетъ радостною пѣснью о могуществѣ гармоніи и того небеснаго гимна, который сопровождалъ ее при сотвореніи міра».

Въ развитіи самыхъ частей оды и всѣхъ ея подробностей Державинъ сохраняетъ полную свободу и оригинальность. Замѣтимъ, что стихи въ разныхъ мѣстахъ состоятъ изъ 7-и стопъ; иногда же нарушается и правильность размѣра. Цѣленіе Саула напеч. въ VIII. въ Бес. люб. р. сл. 1811 г., кн. II, № 2, стр. 72, подъ названіемъ Ораторія, и 1816 г. въ ч. V, XXIV.

² Въ тѣни злачныя рая.

Это произношеніе рая неразъ встрѣчается у Ломоносова: см. ода 8, строфа 2, и ода 10, строфа 6. Стихи 161—164 печатались до сихъ поръ, начиная отъ изданія 1816 года, съ такою пунктуаціей, что смыслъ ихъ совершенно затемнялся; мы возстановили его по рукописи. Въ стихѣ 157 и ниже въ 200-мъ Ангелы, какъ въ рукописи, а не Ангели, какъ въ изд. 1816 года.

³ И вотъ уже совсѣмъ затихъ.

Этотъ стихъ въ изданіи 1816 г. пропущенъ, конечно по ошибкѣ.

⁴ Но да стремятся всюды грозно.

Для формы всюды ср. въ одѣ На взятіе Измаила, Томъ I, стр. 348, строфу 13.

IX. ВЪ ПАМЯТЬ ДАВЫДОВА И ХВОСТОВА¹.

Вдыхавшая героямъ 1.

Россійскимъ къ славѣ духъ,

Склони днесь къ струнамъ томнымъ,

О Муза! ихъ твоимъ,

И юныхъ двухъ отважныхъ

Сподвижниковъ оплачь,

Что сквозь стихіевъ грозныхъ

И океанскихъ безднъ

Свирѣпыхъ и бездонныхъ,

Колумбу подражая,

Два разъ Титана вслѣдъ

Прошли къ противуножнымъ².

Межъ горъ лазурныхъ, льдистыхъ, 2.

Носящихся въ волнахъ,

И въ ночь, подъ влагой звѣздной,

По райнамъ, парусамъ

Блестящей, — солнца тропы

Преплывъ сквозь мразъ и жаръ,

Они, какъ воскрыленны

Два орлія птенца,

Пущенные Зевесомъ,

Чтобъ, облетѣвъ вселенну, "

Узнать ея среду,

Три удивляли свѣта³.

Тамъ на летучихъ Этнахъ, 3.

Иль въ чолнахъ морь средь нѣдръ,

Тамъ въ нарахъ, на еленяхъ ⁴.

Въ степяхъ на коняхъ, псахъ,

То всадниковъ, то пѣшихъ.

Зимой средь дебрь и тундръ

Однихъ между злодѣевъ,

У жъ ихъ погибшихъ чтутъ.

Безъ пищи, безъ одежды

Въ темницахъ уморенныхъ;

Но вдругъ воскресшихъ зрятъ,

Вездѣ какъ бы безсмертныхъ.

И Финнъ и Галлъ былъ зритель⁵ 4.

Безстрашья ихъ въ бояхъ,

Когда они сражались

За вѣру, за царя,

За отчество любезно;

Но благовѣнью въ нихъ

Всякъ къ родшимъ удивлялся,

Коріолановъ зрѣвъ⁶.

Всякъ ждалъ: насъ вновь прославятъ

Грейгъ, Чичаговъ, Сенявинъ,

Крузъ, Сакенъ, Ушаковъ

Въ моряхъ великимъ духомъ.

Но мудрыхъ разсужденье 5.

Коль справедливо то,

Что блескъ столицъ и прелесть

Достоинствамъ прямымъ

Опаснѣй, чѣмъ пучины

И камни подъ водой:

Такъ, красны струи невски!

Средь тихихъ вашихъ нѣдръ,

Въ насмѣшку бурямъ грознымъ

И страшнымъ океанамъ,

Пожрать не могшимъ ихъ,

Вы, вы ихъ поглотили!

Увы! въ семъ мірѣ чудномъ 6.

Одинъ небрежный шагъ

И твердые колоссы

Преобращаетъ въ персть. —

Родители! ахъ, вы,

Внуша гласъ скучной лиры⁷,

Не рвитеся безъ мѣръ;

Но будьте какъ прохожій,

Что на цвѣтахъ блескъ росъ

Погасшимъ зрѣлъ, — и ихъ

Вслѣдъ запахъ обоняйте.

Жизнь наша жизни вѣчной 7.

Есть искра, иль струя;

Но тѣмъ она ввѣкъ длится,

На память Давыдова и Хвостова.

Коль благовонье льетъ

За добрыми дѣлами.

О, такъ! исполнимъ долгъ,

И похвалы за гробомъ

Услышимъ коль своимъ, —

Чего желать намъ больше?

Въ пыли и на престолѣ

Прославленный герой

Главъ злыхъ вѣнчанныхъ выше.

Хвостовъ! Давыдовъ! будьте 8.

Ввѣкъ славными и вы.

Межъ нами ваша память,

Какъ гулъ, не пройдетъ вмигъ.

Хоть рокомъ своенравнымъ

Вы сѣсть и не могли

На колесницу счастья⁸;

Но вашихъ похожденій звукъ,

Духъ. Куковъ и Нельсоновъ

И умъ Невтона звѣздна,

Какъ Александровъ вѣкъ,.

Не позабудутъ Россы.

¹ Флота лейтенантъ Хвостовъ и мичманъ Давыдовъ были молодые люди, отличавшіеся образованіемъ, расторопностью и отвагой. Опредѣлясь на службу въ сѣверо-американскую кампанію, они два раза ѣздили моремъ въ Америку и оттуда въ Сибирь. Во второе путешествіе пришлось имъ поступить въ распоряженіе отправленнаго посломъ въ Японію камергера Резанова (см. Томъ II, стр. 476). Послѣ внезапнаго отъѣзда его они, исполнивъ его порученіе, прибыли въ Охотскъ; но здѣсь, по неожиданному повелѣнію начальника порта, Бухарина, ихъ посадили подъ стражу. Заключеніе это было такъ тяжко, что конечно сдѣлалось бы для нихъ гибельнымъ, еслибъ юношеская смѣлость и добрые люди не помогли имъ спастись бѣгствомъ. Добравшись благополучно до Петербурга въ 1808 году, они, по желанію самого главнокомандующаго финляндскою арміею, графа Буксгевдена, отправились на театръ войны и тамъ своею храбростью пріобрѣли почетную извѣстность (Спб. Вѣдом., 1808, сент. 8, № 72). Въ слѣдующую зиму Буксгевденъ причислилъ ихъ, въ видѣ награды, къ своей свитѣ и велѣлъ имъ возвратиться въ Петербургъ, гдѣ они съ тѣхъ поръ и оставались. Въ началѣ октября 1809 года пріѣхалъ туда корабельщикъ сѣверо-американскихъ штатовъ, Вульфъ, съ которымъ они подружились во время своихъ странствованій. Вмѣстѣ съ нимъ они провели вечеръ 4 октября у академика Лангсдорфа^[6], жившаго на Васильевскомъ острову. Пробывъ тамъ за полночь, молодые люди въ два часа ночи подъѣхали къ исакіевскому мосту, который въ это время былъ разведенъ; сквозь мостъ проходила барка. Имъ показалось, что они успѣютъ соскочить съ одного края моста на барку и потомъ съ барки попасть опять на другой край моста. Однакожъ скачокъ былъ неудаченъ: они оборвались, упали въ воду и оба потонули; ночь была темная и бурная. Николай Александровичъ Хвостовъ род. 28 іюля 1776 г., и слѣдовательно умеръ 33-хъ лѣтъ; Гаврилѣ Ивановичу Давыдову было всего 26. Оба воспитывались въ морскомъ кадетскомъ корпусѣ (Двукратное путешествіе въ Америку Хвостова и Давыдова, изданное А. Шишковымъ, Спб. 1810). Хвостовъ приходился племянникомъ адмиралу Шишкову, женатому въ первомъ бракѣ на сестрѣ его матери, урожденной Шельтингъ. Разсказъ Булгарина объ этихъ двухъ морякахъ въ Воспоминаніяхъ его (ч. II, стр. 148) во многомъ невѣренъ (см. Литерат. газету 1846 г., № 3 и 5), но прибавляетъ къ исторіи ихъ гибели слѣдующую любопытную черту: "Вдругъ оба они пропали безъ вѣсти, а какъ въ это же время американскій купеческій бригъ прошелъ безъ осмотра, при сильномъ вѣтрѣ, мимо брантвахты за Кронштадтомъ и не заявилъ бумагъ, то многіе, зная безпокойный духъ Хвостова и Давыдова, полагали, что они, по страсти къ приключеніямъ, ушли въ Америку. Это казалось тѣмъ болѣе вѣроятнымъ, что шкиперъ американскаго брига (названный выше Вульфъ) былъ пріятель Хвостова и Давыдова, оказавшихъ ему услугу въ Ситхѣ. Наряжена была коммиссія для изслѣдованія дѣла, но она ничего не открыла я. Если вѣрить Булгарину, тайну разъяснилъ черезъ нѣсколько времени, воротясь въ Петербургъ, свидѣтель ихъ гибели Вульфъ, который былъ съ ними въ роковую ночь, но, опасаясь задержки, промолчалъ о несчастіи своихъ сопутниковъ; люди, разводившіе мостъ, также боялись отвѣтственности, и бѣдственный случай остался тайной: тѣла не были выброшены на берегъ.

Когда погибель Хвостова и Давыдова сдѣлалась извѣстною, то въ Русск. Вѣстникѣ за декабрь 1809 г. явились по этому случаю два стихотворенія: Анны Волковой и А. Ш. (Шишкова) при письмѣ къ издателю С. Глинкѣ и съ его примѣчаніемъ. Чтеніе всего этого, вѣроятно, и подало Державину поводъ къ сочиненію пьесы Въ память Давыдова и Хвостова, которая въ рукописи помѣчена 24 декабря и сперва написана была риѳмованнымя стихами, послѣ зачеркнутыми и совершенно передѣланными. Она напеч. 1816 г. въ ч. V, XXXVIII.

² Прошли къ противуножнымъ —

т. е. къ антиподамъ — въ Америку.

³ Три удивляли свѣта —

т. е. Европу, Азію (Сибирь) и Америку. Летучими Этнами въ слѣдующемъ стихѣ названы корабли. Ср. Крылаты Этны, Томъ I, стр. 406.

⁴ Тамъ въ нарахъ, на еленяхъ и проч.

Нары, по нашимъ словарямъ, значитъ помостъ выше пола, полати, задняя лавка въ избѣ; но здѣсь очевидно употреблено для означенія особаго рода саней, на которыхъ ѣздятъ сѣверные инородцы.

⁵ И Финнъ и Галлъ былъ зритель и проч.

считались союзниками Россіи во время происходившей въ Финляндіи войны съ Шведами, въ которой, какъ было выше показано, участвовали Хвостовъ и Давыдовъ.

⁶ Коріолановъ зрѣвъ и проч.

Особенно Хвостовъ доказалъ во многихъ случаяхъ рѣдкую сыновнюю любовь: онъ рѣшился на, путешествіе въ Америку главнымъ образомъ для того, чтобы облегчить положеніе своей матери, и предложилъ ей половину назначеннаго ему жалованья: см. Предисловіе Шишкова къ Двукратному путешествію и проч. Послѣдними стихами 4-й строфы Державинъ хочетъ сказать, что погибшіе молодые люди подавали блестящія надежды, что отъ нихъ ожидали громкихъ подвиговъ въ будущемъ. Приведенныя Державинымъ имена означаютъ прославившихся въ исторіи русскаго флота героевъ; пятеро изъ нихъ всѣмъ извѣстные адмиралы, которыхъ біографіи можно найти въ Словарѣ Бантышъ-Каменскаго. Не такъ извѣстенъ капитанъ 2-го ранга Сакенъ, но и его память не менѣе достойна жить въ потомствѣ. Христофоръ Ивановичъ (собственно Рейнгольдъ) фонъ Сакенъ, вѣроятно лифляндскій уроженецъ, выпущенъ изъ морскаго кадетскаго корпуса въ 1772 г.; какъ офицеръ, бывшій на отличномъ счету, онъ взятъ во время турецкой войны въ черноморскій флотъ и въ 1788 г. командовалъ дуббель-шлюпкой. 20 мая, на пути отъ Кинбурна къ устью Буга, за ней погналось множество мелкихъ турецкихъ судовъ, и Сакенъ погибъ вмѣстѣ съ своей шлюпкой. Обстоятельства смерти его въ точности не извѣстны; но изъ свѣдѣній, которыя тщательно собиралъ самъ Потемкинъ, изъ показаній очевидцевъ сраженія и сослуживцевъ Сакена вытекаетъ заключеніе, согласное съ общею молвой его современниковъ, что онъ самъ взорвалъ свою шлюпку на воздухъ. 27 мая Потемкинъ, по соображеніи всѣхъ полученныхъ извѣстій, доносилъ императрицѣ: «Въ то время, когда суда непріятельскія показались на лиманѣ, двойная шлюпка, съ капитаномъ Сакеномъ, посыланнымъ отъ принца Нассау къ генералу Суворову, возвращалась къ флотиліи. Тринадцать судовъ непріятельскихъ утремились за нею въ погоню. Достигаемый Турками, капитанъ Сакенъ отправилъ къ флотиліи маленькую шлюпку, у него бывшую, съ 9-ю матросами, приказавъ имъ объявить объ опасномъ его состояніи и что ни онъ, ни его судно въ рукахъ турецкихъ не будетъ. Сіи матросы видѣли его окруженнаго непріятелемъ, сцѣпившагося съ онымъ и поднявшагося на воздухъ. Если при семъ случаѣ не истребилъ онъ съ собою судна непріятельскаго, какъ увѣряютъ, то неустрашимость, съ которою онъ сражался, и геройская смерть показали Туркамъ, какихъ они имѣютъ непріятелей.» Тѣло Сакена было найдено на берегу безъ черепа и съ оторванными руками; онъ погибъ лѣтъ 35-и отъ роду. Есть преданіе, что Екатерина II, въ награду за подвигъ Сакена, пожаловала его сестрамъ пенсію или имѣніе (А. Висковатова Взглядъ на военныя дѣйствія Россіянъ въ Черномъ морѣ и Дунаѣ съ 1787 по 1791 годъ, Спб. 1828, стр. 19; Морской Сборникъ 1855, т. XV, № 4, статья В. Е. [Владислава Евневича], и 1856, т. XXVI, № 14, статья Висковатова). Замѣчательную характеристику Ушакова см. въ одной изъ первыхъ главъ Исторіи войны 1799 г. Д. А. Милютина. Въ доказательство дѣльнаго направленія Хвостова приведемъ, что онъ во время своихъ странствованій составилъ словарь нарѣчія, употребляемаго на южномъ берегу острова Сахалина. Этотъ словарь напечатанъ въ 3-й части Путешествія Крузенштерна.

⁷ Внуша гласъ скучной лиры и проч.

Внуша значитъ здѣсь внявъ. Ср. Томъ I, стр. 324.

⁸ На колесницу счастья.

Въ письмѣ къ Глинкѣ (см. выше прим. 1) находилось между прочимъ выраженіе: «Жизнь ихъ была цѣпь несчастій».

X. ШЕСТВІЕ ПО ВОЛХОВУ РОССІЙСКОЙ АМФИТРИТЫ¹.

Что сіяетъ отъ заката 1.

Въ полнощь полудневный свѣтъ?

Средь багряна сткляна злата

Кто по Волхову плыветъ?

Полкъ Тритоновъ трубитъ въ трубы,

Рыбъ на днѣ сребрится бѣгъ,

Пляшутъ холмы, скачутъ дубы,

Съ плескомъ рукъ бѣжитъ вслѣдъ брегъ²

И шумятъ струи жемчужны!

Посидонъ ли съ Амфитритой 2.

Озираетъ ходъ то рѣкъ,

Чтобъ, судами ставъ покрытой,

Онъ довольство всюду влекъ?

Иль Прекраса перевозитъ

Шествіе по Волхову россійской Амфитриты.

Въ Выбутскъ Игоря въ ладьѣ³,

Огнь къ себѣ любви въ немъ множитъ,

Жжетъ и сердце имъ свое?

Сколь красы съ геройствомъ дружны^а!

Нѣтъ, — не древнихъ дивъ картина 3.

Удивляетъ смертныхъ взглядъ;

Шествуетъ Екатерина

Со Георгомъ въ Петроградъ!

Ладогона⁴ зрю сурова;

Снѣго-блещущи власы

Онъ взбугря чела сѣдова,

Изъ-подъ длани на красы

Взоръ стремитъ звѣзды полночной.

Какъ? гласитъ: Екатерина! 4.

Вновь мнѣ блещетъ божество?

Имя, вѣсть о ней едина —

Мнѣ восторгъ и торжество!

Рекъ — и, взоръ къ прекрасной дщери

Осклабляя, подалъ знакъ,

Чтобъ ее весть понта въ двери, —

И Нева, преклонши зракъ,

Въ градъ ведетъ преузорочный.

Петрополь, встаетъ на встрѣчу; 5.

Башни всходятъ изъ-подъ волнъ.

Не Славенска внемлю вѣчу⁵,

Слышу Музъ аѳинскихъ звонъ.

Вижу, мраморы, граниты

Богу взносятся на храмъ;

За заслуги знамениты

Въ память вождямъ и царямъ

Зрю кумиры изваянны.

Вижу, Сѣвера столица 6.

Какъ цвѣтникъ межъ рѣкъ цвѣтетъ, —

Въ свѣтѣ всѣхъ градовъ царица,

И ея прекраснѣй нѣтъ!

Бельтъ въ безмолвіи зерцало

Держитъ предъ ея лицемъ,

Чтобы прелестьми блистало

И вдали народамъ всѣмъ,

Какъ румяный отблескъ зарытый.

Вижу лентіи летучи 7.

Разноцвѣтны по судамъ;

Лѣсъ пришелъ изъ мачтъ дремучій

Къ камнетесаннымъ брегамъ.

Вижу пристаней цѣпь, зданій,

Торжищъ, стогновъ чистоту,

Злачныхъ рощъ, путей, гуляній

Блескъ, богатство, красоту,

Красотѣ царя подобну!

Межъ народа тамъ онъ зрится, 8.

Какъ отецъ между дѣтей;

Но здѣсь молнія стремится

Отъ его въ строяхъ мечей,

И отзывъ его перуна

Ужъ. трясетъ среду земну⁶:

Онъ, избравъ днесь вождя юна,

На рогатую Луну

Повелѣлъ вести брань злобну.

Фениксъ сей, изъ праха отча 9.

Вставъ, паритъ во звѣздный кругъ;

Гордость, зависть, злоба, молча

Въ немъ признавъ воинскій духъ,.

Защищать Стамбулъ престанутъ,

Въ Азію Магметъ уйдетъ.

Вновь Эллады лиры грянутъ,

И почтитъ тогда весь свѣтъ

Александра алтарями.

Но доколѣ совершится 10.

Древній сей пророчій гласъ,

Норда царь тѣмъ веселится,

Что межъ льдовъ растетъ Парнассъ;

Что художества, науки,

Разцвѣтавъ въ его тѣни,

На него простерши руки,

Славословятъ щедры дни

И вѣнецъ сулятъ съ звѣздами.

Но всѣхъ лучше украшеній^б 11.

Милосердья алтари;

Духъ мой нолнъ тамъ восхищеній^в,

Гдѣ равны богамъ дари:

Вижу вдовъ, сиротъ притворы,

Рукодѣлья юношъ, дѣвъ,

За болящими призоры

И всѣхъ нивъ благихъ посѣвъ

Зрю Маріиной рукою⁷!

Вижу домъ весь благодатный, 12.

Братьевъ, сестръ — божествъ соборъ,

Тихій нравъ и, какъ пріятный

Лучъ, Елисаветинъ взоръ!

Поспѣшай къ намъ, Амфитрита,.

Россовъ всѣхъ утѣшь сердца,

Да душой орла — повита

Будетъ юна духъ птенца^г,

Намъ рожденнаго тобою.

^а Красота съ геройствомъ дружны (1811).

^б ….украшеньевъ (1816).

^в … восхищеньевъ;

^г Будетъ юнаго птенца (1811):

¹ Писано на Званкѣ въ іюнѣ мѣсяцѣ по поводу проѣзда водою изъ Твери въ Петербургъ великой княгини Екатерины Павловны съ супругомъ, принцемъ Георгіемъ Ольденбургскимъ, генералъ-губернаторомъ новгородскимъ, тверскимъ и ярославскимъ (см. выше стр. 1). Черезъ нѣсколько времени, 18 августа, родился въ Павловскѣ старшій сынъ ихъ, Александръ (ум. 4 ноября 1829). Напечатано 1816 года въ ч. V, XXXI; первоначально же въ Соч. и перев. росс. акад., ч. V (1811), стр. 155, и въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1811 г., кн. II, № 1, стр. 53; тамъ эта пьеса помѣщена въ Разсужденіи о лирич. поэзіи, какъ примѣръ разнообразія въ картинахъ.

² Съ плескомъ рукъ бѣжитъ вслѣдъ брегъ.

Подражаніе стиху Ломоносова: «Брега Невы руками плещутъ», который повторяется у него, съ нѣкоторымъ измѣненіемъ, въ разныхъ мѣстахъ (см. Томъ I нашего изд., стр. 149.)

³ Въ Выбутскъ Игоря въ ладьѣ.

По преданію, великая княгиня Ольга жила прежде въ выбутской веси близъ Пскова и была перевозчицей. Подъ именемъ Прекрасы является она и въ драматическомъ сочиненіи Екатерины II: Начальное управленіе Олега (см. Томъ I, стр. XXIX и 477).

⁴ Ладогона зрю сурова.

Въ Ладогонѣ поэтъ олицетворяетъ Ладожское озеро, которое въ друтомъ мѣстѣ названо у него Ладогъ (см. ниже, подъ 1813 г., стихотвореніе Новогородскій волхвъ Злогоръ). Наши прежніе писатели не стѣснялись въ обращеніи съ собственными именами и свободно урѣзывали или удлиняли ихъ, или перемѣняли въ нихъ удареніе, когда находили это нужнымъ: такъ скандинавскія Валкиріи у Екатерины и у Державина являются Валками (см. Томъ II, стр. 272); такъ у Батюшкова шведскій водопадъ Тролльетта обратился въ Троллетану (см. его отрывокъ Воспоминанія).

⁵ Не Славенска внемлю вѣчу и проч.

По Іоакимовой лѣтописи и сказаніямъ 17-го вѣка, Славенскъ былъ древній городъ, основанный на Волховѣ правнукомъ Іафетовымъ, Славеномъ. Петрополь — названіе, часто встрѣчающееся уже у Ломоносова. Бельтомъ Державинъ называетъ Балтійское море (ср. Томъ I, стр. 159, и дополи. примѣч. къ. ней въ концѣ настоящаго Тома).

⁶ Ужъ трясетъ среду земну —

т. е. Константинополь (см. Томъ I' стр. 475). Тогда была война съ Турціей, и послѣ неудачной осады Силистріи Багратіономъ, назначенъ былъ главнокомандующимъ, въ началѣ 1810 г., графъ Ник. Мих. Каменскій, молодой генералъ, незадолго передъ тѣмъ прославившійся своими подвигами въ Пруссіи и въ Финляндіи. Онъ былъ сынъ фельдмаршала, Михаила Ѳедотовича (см. Томъ II, стр. 608 и 644), и потому-то поэтъ ниже называетъ его фениксомъ, возставшимъ изъ праха отча.

⁷ Зрю Маріиной рукою.

См. Томъ II, стр. 78 и слѣда;.

XI. НАДЕЖДА.

КЪ Ѳ. П. ЛЬВОВУ¹.

Лучъ, отъ свѣта отдѣленный, 1.

Льющаго всѣмъ солнцамъ свѣтъ,

Прежде въ духъ мой впечатлѣнный,

Чѣмъ онъ прахомъ сталъ одѣтъ,

Безпрестанно ввыспрь парящій

И съ собой меня манящій

Къ океану своему!

Хоть претитъ земли одежда,

Но несешь меня къ нему

Ты желаній на крылахъ,

О безсмертная Надежда,

Обѣщательница благъ!

Глупые мечтаютъ смертны. 2.

О какихъ-то дняхъ златыхъ;

Суеты ихъ неисчетны,

Ищетъ цѣлей всякъ своихъ.

Я премѣны вижу свѣта:

Зрю зимы, весны дни, лѣта

И осеннихъ дней возвратъ;

Старѣютъ, юнѣютъ роды,

Зрю всему свой кругъ, свой рядъ:

Но довольнымъ не хощу

Быть теченьемъ симъ природы, —

Все чего-то вновь ищу.

Вѣкъ меня Надежда льстила: 3.

Утѣшала дѣтски дни,

Храбрость мужеству дарила,

Умащала сѣдины

И, предъ близкой днесь могилой

У крѣпя своею силой,

Сыплетъ предо мной цвѣты.

Вѣчности на прагѣ стоя,

Жизнь люблю и суеты,

Славы мню стяжать вѣнецъ,

Безпокоюсь средь покоя, —

И еще ль я не глупецъ?

Такъ кажусь я пусть безумнымъ, 4.

Пусть Надежда бредъ глупцовъ;

Но какъ моремъ жизни шумнымъ

Утопаю средь валовъ,

Чѣмъ-то духъ мой все бодрится:

Должно, должно мнѣ родиться

Къ лучшему чему ни есть.

Ахъ! коль чувство что внушаетъ,

Умъ даетъ и сердце вѣсть,

Истины то знакъ для насъ;

Духъ никакъ не облыгаетъ.

Гласъ Надежды — Божій гласъ.

Гласъ Надежды — сердца сладость, 5.

Восхищеніе ума,

О добрѣ грядущемъ радость.

Хоть невидима сама,

Но вездѣ со мною ходитъ,

Время весело проводитъ

И въ забавахъ и въ бѣдахъ.

На нее зря, улыбаться

Буду въ смертныхъ я часахъ

И какъ хладъ польетъ въ крови,

Буду ризъ ея держаться

До объятія Любви.

Такъ Надежды пресѣкаетъ 6.

Лишь одна Любовь полетъ,

Какъ во солнцѣ утопаетъ

Лучезарномъ искры свѣтъ.

Съ Богомъ какъ соединимся^а ,

Въ свѣтѣ вѣчномъ погрузимся

Пламенемъ любви своей,

Смертная спадетъ одежда,

Мы въ блистаніи лучей

Жизнью будемъ жить духовъ. —

Вѣрь, жива твоя Надежда,

Ты ее увидишь, Львовъ!

^а Когда съ Богомъ съединимся (1813).

¹ О Ѳедорѣ Петровичѣ Львовѣ см. Томъ II, стр. 478. Написано 15 іюня въ память первой жены его, Надежды Ильинишны, урожденной Березиной, племянницы Державиной: мать Березиной была Анна Алексѣевна, въ дѣвицахъ Дьякова. Напеч. въ Соч. и перев. росс. ак., ч. VI (1813), стр. 189, и 1816 г. въ Соч. Державина, ч. V, XV.

XII. КЪ БАХУСУ¹.

Вакха вдали, вѣрь мнѣ потомство, я видѣлъ: 1.

Межъ дикихъ онъ скалъ сѣдящій, пѣть училъ пѣсни

Нимфъ, ставшихъ вокругъ, внимавшихъ его, и вверхъ

Завостренныхъ ушми козлоногихъ Сатировъ.

Эвоа! дрожитъ еще сердце отъ страха; 2.

Ужасомъ бога исполненно скачетъ оно

Съ радости дикой. — Эванъ! щади, о! щади!

Отъ грознаго тирса я трясусь, цѣпенѣя²!

Позволь, да пою я о дерзкихъ Тіадахъ, 3.

О быстро-текущемъ винѣ, млечныхъ потокахъ,

И медъ какъ изъ утлыхъ древесныхъ, дуплястыхъ

Пней каплетъ на землю, извиваясь струями.

Такъ, позволь мнѣ воспѣть и о свѣтломъ вѣнцѣ, 4.

Блестящемъ межъ звѣздъ, твоей блаженной супруги³,

46

Бахусу.

О страшномъ паденьи жилища Пентея

И о еракійска Ликурга пагубѣ лютой.

Ты волнъ! далекихъ кротишь океановъ, 5.

И шумный вкругъ холмовъ обтекая пустынныхъ,

Женъ бистонійскихъ⁴ переплетше безвредно,

Связуешь власы змѣй ядовитыхъ узлами.

Ты, буйна Гигантовъ вдругъ крамола когда, 6.

Верхъ на верхъ по горамъ взгроможденнымъ взмостяся,

Къ отчему царству взнеслась, съ зѣвомъ ужаснымъ

И съ львиными Рета когтями, вспять ниспровергъ.

Отъ всѣхъ хотя ты, какъ искусный плясавецъ, 7.

Въ шуткахъ и играхъ любви способнымъ былъ признанъ;

Въ браняхъ не меньше потомъ примѣръ далъ собой

И великъ ты равно, какъ въ бояхъ, такъ и въ мирѣ.

Церберъ въ рогахъ золотыхъ зрѣлъ тебя тихо 8.

И, -ничуть не взревѣвъ, лишь хвостомъ обвивая,

Съ кротостью ластясь, трехъ языками зѣвовъ

Вкругъ смиренно лизалъ стопы твои и бедры.

¹ Ода Горація (кн. II, 19). Напечат. 1816 г. въ ч. V, XLIII, и еще прежде, безъ заглавія, въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1811, кн. II, № 1, стр. 115, какъ примѣръ диѳирамба въ Разсужд. о лирич. поэзіи, для котораго конечно и переведена ода. Не считая умѣстнымъ касаться здѣсь степени точности перевода, сдѣланнаго вѣроятно съ нѣмецкаго, ограничиваемся объясненіемъ нѣкоторыхъ выраженій и малоизвѣстныхъ именъ.

² Отъ грознаго тирса я трясусь, цѣпенѣя и проч.

Пораженный явленіемъ бога, поэтъ боится ударовъ его тирса, жезла, обвитаго плющемъ и виноградными листьями. Тіады — вакханки (Thyiades, отъ ϑυῖειν — бѣсноваться).

⁵… твоей блаженной супруги —

Аріадны, дочери Миноса, которую Вакхъ взялъ въ супружество, когда она была оставлена Тезеемъ на островѣ Наксосѣ. По Овидію, Вакхъ, для прославленія Аріадны, снялъ съ головы ея вѣнецъ о семи алмазахъ и помѣстилъ его на небѣ, гдѣ камни превратились въ искры (созвѣздіе Вѣнецъ Аріаднинъ).

⁴ Женъ бистонійскихъ…

Бистонійскими, или ѳракійскими женами Горацій называетъ вакханокъ, которыя вплетали ехиднъ въ свои волосы.

XIII. СЛАВА¹.

День дню отрыгаетъ глаголъ, и нощь нощи

возвѣщаетъ разумъ (псал. 18, 3).

Еще ль, цари, вамъ имя громко 1.

Быть мнится славою прямой?

Еще ль, мудрецъ, ее ты только

Чтешь дыма блещущей струей?

Признайтесь^а, — ваша мысль неправа;

Увѣрьтесь истины въ словахъ:

Безсмертная, прямая слава

Есть цѣпь цвѣтущихъ вѣчно благъ.

Чтожъ хвалишься во злобѣ, сильный, 2.

Внутрь беззаконіемъ и внѣ,

Коль ты, чрезъ слезы крокодильны,

Чрезъ токи крови на войнѣ,

Чрезъ вѣроломства, бунты, яды,

Чрезъ святотатну неба честь,

..Повергъ престолы, храмы, грады

И могъ царей всѣхъ выше сѣсть?

Положимъ, край твоихъ желаній — 3.

Въ водахъ, въ земляхъ, внутрь дикихъ мѣстъ

Распространя завоеваній²,

Коснуться даже самыхъ звѣздъ.

Се горъ и рѣкъ уже не стало:

Какъ вихрь, промчался на крылахъ,

И все передъ тобою пало;

Но что же славы въ томъ? — Ты прахъ!

Увы! — и каждую минуту 4.

Питаючи въ себѣ змію,

Коль разжигаешь жажду люту

И жрешь самъ внутренность свою,

Почто явишь въ себѣ Тантала

И ловишь мнимой славы тѣнь?

На то ль, чтобъ о тебѣ сказала

Словъ нѣсколько аѳинска чернь?

Безумецъ! знай, когда въ надменьѣ 5.

Ты богъ мечтаешь быть въ себѣ,

Лишь тиграмъ ты идешь въ сравненье

И въ сердцѣ томъ, кто льститъ тебѣ.

На погребенны пепломъ грады,

На кровь, на слезы зря людей,

Какихъ ждешь жертвъ, похвалъ, пощады

Отъ нашихъ и грядущихъ дней?

Виждь: тайно, мрачно днесь вздыханье 6.

Вслѣдъ ходитъ всюду за тобой;

А завтра клятвы, восклицанье

На гробъ твой громъ повергнутъ свой. —

Кто жъ замыслы исполнитъ страшны,

Чѣмъ міръ поработить мнилъ весь?

Гдѣ блескъ, гдѣ звукъ, гдѣ пышны брашны?

Ты былъ — и нѣтъ, — твой слухъ исчезъ³!

Се громка слава^б сильныхъ міра! 7.

Се образецъ геройскихъ дѣлъ!

Вослѣдъ кроваваго^в ихъ пира

Что видимъ мы? — не груды ль тѣлъ?

Не кости ль на поляхъ смердящи?

Не запустѣнье ль, нуждъ всѣхъ мать? —

Ахъ! можно ли столь злы губящи

Правдиво Славою назвать?

Но и хранящій строги нравы, 8.

Угрюмый доблестію мужъ,

Не отрѣвай совсѣмъ чувствъ славы

И ты отъ любочестныхъ душъ.

Всѣмъ смертнымъ славолюбье сродно,

Различенъ путь лишь и предметъ:

И въ бочкѣ циникъ благородно

Велѣлъ царю не тмить свой свѣтъ.

Тому мила чрезъ то извѣстность, 9.

Тотъ мнитъ инымъ быть именитъ^г;

Но пользъ творцу чрезъ кротость, честность

Звучнѣй всѣхъ плескъ принадлежитъ.

Отецъ семействъ, законодатель,

Забрало отъ татей, коварствъ,

Сохи, серпа изобрѣтатель —

Бича славнѣй, поправдѣ, царствъ.

Возьмемъ же, въ противуположность 10.

Тирану; добраго царя,

Всю истощившаго возможность,

Блаженство подданныхъ творя:

Не зримъ ли Генія въ немъ неба,

Блестяща радуги лучемъ,

Въ томъ — мрачна демона Эреба?

Тотъ сыплетъ свѣтъ, — сей вержетъ громъ.

Гнусна убійцъ народовъ слава; 11.

Я тихой дорожу молвой:

Той — мести нѣдрится отрава,

Сей — засѣвается покой.

Подрывъ и вражью съ трескомъ граду

Не радуетъ души моей;

Стихъ добрыхъ думъ одинъ въ награду

Жметъ сладки слезы изъ очей.

Какой восторгъ души блаженной! 12.

Какая слава, вѣчна честь,

Какъ храмъ, для бѣдныхъ учрежденный,

Придешь, гдѣ воспитанье, зрѣть

И въ скорбяхъ сущихъ врачеванье!

Тутъ царь — отецъ, царица — мать.

Умъ можетъ скиптровъ тамъ стяжанье,

Здѣсь будетъ сердце одобрять.

Но если больше обоженна 13.

Гдѣ слава долженствуетъ быть,

То въ образѣ щита священна

Кто лавромъ могъ себя покрыть?

Во оборонѣ лишь отчизны

Вѣнчаетъ славою война.

Могилы — въ жертвенники тризны

Преобращаетъ намъ она.

Такъ, доблесть токмо превосходна 14.

Должна поправдѣ славной быть;

Благотворителя народна

Долгъ сердцемъ и устами чтить.

Се солнце Творческой державы

Вѣщаетъ силу, безднъ сквозь тму:

"Богъ благъ, — одинъ Онъ Царь есть Славы,

«И вся поклонятся Ему.»

^а Познайте… (1812).

^б Вотъ громка слава…

Вотъ образецъ…

^в Послѣ кроваваго…

^г …знаменитъ.

¹ Написано 24 іюня на Званкѣ и направлено очевидно противъ Наполеона, которому противополагается Александръ. Напечатано въ Вѣстникѣ Европы 1812 г., № 16 (ч. LXIV, стр. 32), съ полною подписью имени; также въ Соч. и перев. росс. акад., ч. VI (1813), стр. 181, и 1816 г. въ ч. V, XVII.

² Распространя завоеваній.

Нелишнимъ считаемъ напомнить, что здѣсь завоеваній не есть родительный падежъ, а поставлено вмѣсто завоеваніи: особенность, неразъ встрѣчающаяся у Державина, какъ мы указали еще въ примѣчаніяхъ къ Фелицѣ (Томъ I, стр. 145).

³ Ты былъ — и нѣтъ, — твой слухъ исчезъ.

Предсказанія Державина о паденіи Наполеона начались еще съ 1798 г. (см. Томъ II, стр. 147) и. потомъ повторялись нѣсколько разъ.

XIV. ИДОЛОПОКЛОНСТВО¹.

Азъ есмь Господь Богъ твой, да не будутъ

тебѣ бози ими….

Творцу я поклоняюсь міра, 1.

Въ лицѣ Его служу царю.

Нигдѣ, ни въ комъ себѣ кумира

И не творилъ и не творю.

Почтожъ мнѣ, идолы безчестны,

Шумихой, мишурой прелестны,

Вкругъ ползать вашихъ алтарей? —

Почто, — коль въ хижинѣ безвѣстной

Доволенъ подъ рукой небесной

Я долею моей?

Богатствъ, чиновъ стяжатель, власти, 2.

Льстецъ, ищущій могущимъ быть,

Пусть лучшей достигаетъ части, —

Стоитъ въ водѣ и — хочетъ пить;

Но пастырь добрый², вѣрный стаду^а,

Не перелазитъ чрезъ ограду,

За посохомъ нейдетъ безъ зва

И пастырства не вымоляетъ;

А взявъ овецъ, ихъ соблюдаетъ

Отъ расхищенья льва;

Кладетъ за нихъ въ часъ лютый душу, 3.

Не бѣгавъ, какъ наемникъ, прочь;

Но знавъ, что Тотъ, Кто море, сушу

И небо создалъ, день и ночь

Такъ дланью бдитъ надъ нимъ своею,

Какъ предначертанной стезею

Катитъ и міра колесо:

То полнъ сихъ чувствъ и не крушится,

А подъ какимъ зубцомъ случится, —

Смиренно сноситъ все,

И чтетъ терпѣнье въ добродѣтель, 4.

Что смертнымъ нужно всѣмъ оно;

Что чрезъ него лишь насъ Содѣтель

Вчиняетъ звѣздъ своихъ въ звено;

Что перстъ Его за правду царства

Возноситъ, — низитъ за коварства

До предназначена конца;

Царямъ вельможъ здѣсь въ возвышенье,

А тамъ даетъ во униженье

Ихъ власти и вѣнца.

Такъ Вышній таинства сердечны 5.

И мысль всѣхъ видитъ съ горнихъ мѣстъ,

Мракъ ада проницаетъ вѣчный

И солнечныхъ пучины гнѣздъ.

Въ Его — снѣжинка въ морѣ пѣнномъ,

И искра въ пламени возжженномъ,

И черна мравья путь во тмѣ,

И въ небѣ слѣдъ орла паряща,

И туча стрѣлъ, съ луковъ летяща,

Различены умѣ.

Различены; — но нѣтъ изъятья; 6.

Міръ въ общей колеѣ течетъ;

Хоть въ томъ звенѣ, хоть въ томъ участье —

Несчастьемъ тотъ, сей счастьемъ чтетъ.

Къ чему жъ гордыней надыматься,

Когда случится возвышаться?

Мы можемъ завтра внизъ упасть.

Но ползть почто и бѣдствъ въ юдолѣ?

Учиться лучше въ низкой долѣ:

Тщетна кумировъ власть.

Ахъ, нѣтъ! — кумиры сильны въ мірѣ⁶, 7.

Издревле имъ поклонникъ свѣтъ:

Здѣсь роскошь усыпляетъ въ пирѣ,

Здѣсь злато ослѣпляетъ блескомъ,

Тамъ слава оглушаетъ трескомъ.

Все, все сочли за бога мы!

Безчисленны суть наши страсти^в,

Крамольники мы вышней власти.

О Россъ! бѣги сей тмы.

^а Пусть тать пре лазитъ чрезъ ограду,

Но пастырь добрый, вѣрный стаду

На паству не пойдетъ безъ зва,

Достоинства не вымоляетъ.

Наемникъ посохъ оставляетъ

И стадо на хищенье льва.

Все въ свѣтѣ Промыслъ управляетъ,.

Пасетъ такъ звѣзды, какъ овецъ,

Народъ, какъ волны, устремляетъ

И царскихъ помыслы сердецъ

Ведетъ къ мѣтѣ ему извѣстной.

Мнѣ видится сей міръ чудесный

Какъ бы вертяще колесо.

То вверхъ оно, то внизъ вертится;

Подъ коимъ быть зубцомъ случится,

Терпѣть нашъ жребій все (Рукопись).

⁶ Нѣтъ! идолы могущи въ мірѣ.

— О нѣтъ! болваны сильны въ мірѣ.

^в Увы! несчетны наши страсти.

Избавь, Творецъ, ты міръ сей власти,

Сей многобожья тмы.

¹ Написано 27 іюня на Званкѣ и очевидно выражаетъ взглядъ поэта на собственныя его тогдашнія отношенія (Ср. въ Томѣ II, стр. 590, стихотвореніе Облако). Напеч. 1816 г. въ ч. V, XIV.

² Но пастырь добрый, вѣрный стаду и проч.

Слѣдующее за симъ есть подражаніе притчѣ Спасителя о добромъ пастырѣ (ев. отъ Іоанна, гл. X).

XV. ДОБРОДѢТЕЛЬ¹.

Орудье благости и силъ, 1.

Господня дщерь, Его подобье,

Въ которой мудро совмѣстилъ

Онъ твердость, кротость, умъ, незлобье

И къ благу общему любовь,

О доблесть смертныхъ! Добродѣтель!

О соль земли! — хоть сонмъ духовъ,

Разврату нравственну радѣтель,

И смѣетъ звать тебя мечтой;

Но Богъ, я мню, ты воплощенный.

Такъ, — ты намѣстница Творца, 2.

Его зиждительница воли

Въ Его селеньяхъ безъ конца.

И въ сей боренія юдоли

Добра и зла ты вождь единъ.

Къвысокой той чредѣ ведущій,

Къ которой избранъ Свѣта сынъ.

О Ангелъ, въ человѣкѣ сущій!

О человѣкъ, лицомъ, душой

На небеса взирать рожденный!

Ты, доблесть, — мужества примѣръ, 3.

Ты — цѣломудрія зерцало,

Незыблема подпора вѣръ,

Несокрушимо странъ забрало.

Ты въ узахъ, въ бѣдствахъ присный другъ.,

Клевретъ въ трудахъ, товарищъ въ бдѣньи,

Вождямъ и пастырямъ ты духъ

Даешь, ихъ паствъ и царствъ въ храненьи,

Плодъ ратаямъ, талантамъ блескъ,

Вѣнецъ — всѣхъ нуждъ превозможеньямъ.

Ты, Добродѣтель, образецъ 4.

Благодѣяньевъ всѣхъ возможныхъ,

Гармонія благихъ сердецъ,

Источникъ сладостей не ложныхъ.

Ты, — если царствуешь съ царемъ, —

Съ судомъ онъ милость сочетаетъ, "

Зло облиставъ своимъ лицомъ;

Отъ сильныхъ слабыхъ защищаетъ:

Покровъ наукъ и музъ ты плескъ,

Мать сирыхъ, врачъ изнеможеньямъ.

Кто разъ узрѣлъ твои черты, 5.

Твоей плѣнился красотою,

Вкусилъ священныхъ устъ соты

И весь слился съ тобой душою,

Тому другихъ красотъ ужъ нѣтъ:

Прахъ — безъ тебя ему богатство.

Корона — въ терніяхъ цвѣтетъ;

Но гдѣ узритъ тебя, — препятство

И смерть ему уже ничто; —

Летитъ тобою насладиться.

Тогда ему и злой тиранъ 6.

И всѣ его прещенья, муки, —

Какъ будто знакъ къ побѣдѣ данъ;

Всѣ ужасы — торжествъ какъ звуки

Манятъ на лобно мѣсто течь:

На пиръ, на бракъ какъ бы съ невѣстой,

Съ улыбкою идетъ подъ мечъ. —

Такъ Михаилъ шелъ въ гробъ отверзтой²,

Чтя ханску ярость ни во что,

Чтобъ идоламъ не поклониться.

Тогда, — какъ страстны мы тобой, 7.

Какихъ свойствъ-милосердья чужды?

Смягчаемся сиротъ слезой,

Не сносимъ хладно нищихъ нужды,

Воспитывать дѣтей рачимъ,

Болѣзнь и старость облегчаемъ,

Цвѣтъ цѣломудрія хранимъ,

Умъ слѣпо вѣрою плѣняемъ.

Скорѣй царь бѣдность посѣтитъ,

Любя тебя, чѣмъ домъ богатый.

Тогда въ судилищахъ и судъ 8.

Даютъ бояры безпристрастно,

Отечество, царя блюдутъ,

И правду говорятъ безстрашно.

Тогда, о сладостный восторгъ!

Царицы — вѣрныхъ женъ примѣры:

Вершитъ свой Евпраксія рокъ³!

Лилеей ставъ царевна вѣры,

Сама дѣвъ сонму предсѣдитъ⁴

И въ души льетъ ихъ нравы святы!

Но льзя ль исчислить лѣпоты 9.

Твои, о доблесть всеблаженна!

Ты все вчиняешь въ красоты,

Что тронетъ длань твоя священна:

Ты доблишь чувства, мысли, трудъ %

Какъ соль творитъ вкуснѣй всѣ яства;

Тобой геройствомъ — храбрость чтутъ,

Щедротою — уронъ богатства,

Прощеньемъ ты караешь месть,

Ты ненавидима, а любишь.

И, Добродѣтель, посему 10.

Добротой Богу ты подобна,

Что, доброхотствуя всему,

Ты благородствомъ превосходна:

Твой правда трудъ, твой польза плодъ;

Ты не себѣ, но всѣмъ радѣешь,

Ко всѣмъ добра ты — для добротъ,

Просить награды — не умѣешь;

Всему предпочитаешь — честь

И о дѣлахъ своихъ не трубишь.

Величія и славы цвѣтъ 11.

Небесъ, о безпорочна Дѣва!

Тобой стоитъ сей только свѣтъ

Среди страстей кипящихъ рева.

Коль не было бъ въ немъ чадъ твоихъ,

Орловъ, сквозь бурь летать рожденныхъ,

И голубицъ, отъ чреслъ святыхъ

Твоихъ на свѣтъ произведенныхъ,

Чтобъ зло кротить и побѣждать, —

Міръ палъ давно бы въ преисподню.

Цвѣти жъ сильнѣй, эдемскій кринъ, 12.

Средь дебрь терновыхъ здѣшня міра,

Да благовоніемъ твоимъ

Моя всѣхъ услаждаетъ лира.

Или во мнѣ твоихъ добротъ

Лицомъ благоволи явиться:

Тогда и солнца отъ красотъ

Не усумнюся отвратиться,

Твою чтобъ только пальму взять

И къ лону принести Господню.

¹ Писано 12 іюля на Званкѣ. Въ рукописи помѣщено подъ заглавіемъ слѣдующее, потомъ зачеркнутое примѣчаніе: «Написано по спору, въ которомъ съ одной стороны утверждали, что нѣтъ добродѣтели, что она только существуетъ мечтательно и условно». Напеч. въ Соч. и перев. росс. акад., ч. V (1811), стр. 166, и 1816 г. въ ч. V, XVI.

² Такъ Михаилъ шелъ въ гробъ отверзтой.

Великій князь Михаилъ не поклонился идоламъ Батыя и пострадалъ. Д.

³ Вершитъ свой Евпраксія рокъ!

Евпраксія, великая княгиня рязанская, чтобъ не достаться въ руки влюбленнаго въ нее Батыя, бросилась съ башни. Д. — Евпраксія была супруга князя Ѳеодора Юрьевича, убитаго при нашествія Батыя на Рязань. На сказаніе о Евпраксіи Державинъ написалъ впослѣдствіи трагедію, носящую въ заглавіи имя этой княгини.

⁴ Сама дѣвъ сонму предсѣдитъ.

Дочь Ярослава. Д. — Такъ въ изданіи 1816 г.; въ рукописи же было примѣчаніе: «Великая княжна Анна, дочь Всеволода, пошедъ въ дѣвичій монастырь, сама воспитывала дѣвицъ и учила ихъ разнымъ знаніямъ». Послѣднее свѣдѣніе согласно съ извѣстіемъ, находящимся въ Исторіи Татищева. Анна, или Янка, постриглась въ 1113 году. Отецъ ея былъ сынъ Ярослава Владиміровича (Ср. Ист. г. Р., т. II, прим. 156).

XVI. ИСТИНА¹.

Источникъ всѣхъ началъ, зерно 1.

Понятій, мыслей, чувствъ высокихъ,

Среда и корень тайнъ глубокихъ,

Отколь и кѣмъ все создано,

Числъ содержательница счета,

Сосференнаго въ твердь сію,

О Истина! о голосъ Свѣта!

Тебя, безсмертная, пою.

Тебя, — когда и червь, занявъ 2.

Лучи отъ солнца, въ тмѣ блистаетъ;

Ко свѣту очи обращаетъ,

Безъ словъ младенецъ лепетавъ: —

То я ль души моей пареньемъ

Не вознесуся въ Твой чертогъ?

Я ль не воскликну съ дерзновеньемъ:

Есть вѣчна Истина, — есть Богъ!

Есть Богъ! — я чувствую Его 3.

Какъ въ существѣ моемъ духовномъ,

Такъ въ чудномъ мірѣ семъ огромномъ,

Быть не возмогшемъ безъ Него.

Есть Богъ! я сердцемъ осязаю

Его присутствіе во мнѣ:

Онъ въ Истинѣ, я увѣряю,

Онъ совѣсть — внутрь, Онъ правда — внѣ.

Такъ, Истина, сліясь изъ трехъ 4.

Существъ, единства скрыта лономъ

Средь тѣлъ и душъ и въ духѣ ономъ,

Кто создалъ все, кто держитъ всѣхъ.

Ея подобье въ солнцѣ зрится:

Лицомъ и свѣтомъ и тепломъ^а

Живя всю тварь, оно не тмится,

Ключъ жизней всѣхъ, ихъ образъ въ немъ.

Сильнѣе Истина всѣхъ силъ, 5.

Рожденна ею добродѣтель.

Чрезъ духъ свой зрѣть ее Содѣтель

Въ безмѣрности чудесъ открылъ;

Ея никто не обнимаетъ,

Окромѣ Бога самого,

Полкъ тщетно Ангеловъ взлетаетъ

Прозрѣть кивотъ судебъ Его.

О Истина! трилучный свѣтъ, 6.

Сый, — бывый, сущій и грядущій!

Прости, что прахъ, едва ползущій,

Смѣлъ о Тебѣ вѣщать свой бредъ;

Но Ты, — коль солнцевъ всѣхъ лампада,

Міровъ начало и конецъ,

Отъ корней звѣздъ до корней ада

Объемлешь все, — всего Творецъ!

Творецъ всего, — и влилъ мнѣ духъ 7.

Ты въ волѣ мудрой и въ желаньяхъ,

И неба и земли въ познаньяхъ

Парящій совершенства въ кругъ;

Такъ можно ль быть мнѣ въ томъ виновнымъ,

Что въ выспренность Твою лечу?

Блаженствомъ я Твоимъ верховнымъ,

Тобой насытиться хочу.

Тобой! — Ты перло думъ моихъ, 8.

Отца наслѣдье, сота слаще.

Ахъ! скрытнѣй, далѣй чѣмъ, тѣмъ вящше

Я алчу зрѣть красотъ Твоихъ,

Младенцамъ лишь однимъ не тайныхъ.

Внемли жъ! — и мигъ хоть удостой

Мелькнуть сквозь тучъ Тебя вкругъ зарьныхъ,

И отѣни мнѣ обликъ Твой.

Нѣтъ, буйство! — какъ дерзну взирать 9.

На Бога, облеченный въ бренья?

Томиться здѣсь, тамъ наслажденья^б

Ждать — смертныхъ участь — и вздыхать.

О, такъ! — и то уже высоко

Непостижимаго любить,

Небесной Истиною око

Умѣть земное пламенить!

Сліянный въ узелъ блескъ денницъ, 10.

Божественная лучезарность,

Пространствъ совокупленна дальность,

Всѣхъ единица единицъ!

О правость воль неколебимыхъ!

О мѣра, вѣсъ, число всего!

О красота красотъ всезримыхъ!

О сердце сердца моего!

Думъ правило, умовъ законъ, 11.

Свѣтило всѣхънародовъ, вѣковъ!

Что бъ было съ родомъ человѣковъ,

Когда бъ Тебя не вѣдалъ онъ?

Когда бы совѣсти не знали

Всѣхъ неумытнаго Судьи,

Давно бъ звѣрями люди стали.

Законы святы мнѣ Твои.

Пускай продерзкій мрака сынъ 12.

Кощунствуетъ въ своей гордынѣ,

Что правда — слабость въ властелинѣ,

Что руль правленій — умъ одинъ,

Что златомъ тверды царства, грады;

Но ахъ! сихъ правилъ тщетенъ блескъ:

Имперьи рушатся безъ правды….

Се внемлемъ мы^в престоловъ трескъ!

О Истина, душевна жизнь! 13.

Престолъ въ сердцахъ небесна царства!

Когда духъ лжи, неправдъ, коварства,

Не внявъ разсудка укоризнъ,

Къ добру препятствъ мнѣ вержетъ камень,

Ты гласомъ божескимъ Твоимъ

Взжигай въ душѣ моей Твой пламень

И будь свѣтильникомъ моимъ.

Ты жезлъ мой будь и вождь всегда, 14.

Да токмо за Тобой стремлюся,

Твоимъ сіяньемъ предвожуся,

Не совращаясь никогда

Съ путей, Тобой мнѣ освѣщенныхъ;

Любя Тебя, да всѣхъ люблю;

Но отъ совѣтовъ, мнѣ внушенныхъ

Тобой, нигдѣ не отступлю.

Да буду провозвѣстникъ, другъ, 15.

Поборникъ Твой, вездѣ щитъ правды;

Всѣ міра прелести, награды.

Да не истлятъ во мнѣ Твой духъ;

Да оправдаю я невинность;

Да соблюду присягу, честь;

Да зла не скрою ковъ, безчинность,

И обличу предъ всѣми лесть.

Да буду соподвижникъ твердъ 16.

Всѣхъ добродѣтелей съ Тобою,

Ходя заповѣдей стезею,

По правосудью милосердъ;

Да сущихъ посѣщу въ темницахъ,

Пить жаждущимъ, ѣсть гладнымъ дамъ,

Бальзамъ страдающимъ въ больницахъ

И отче лоно сиротамъ.

Да отвращу мой взоръ отъ тѣхъ, 17.

Кто Твоего не любитъ свѣта,

Корысть и самолюбье мѣта

Единая чья дѣйствій всѣхъ,

Да отъ безвѣрныхъ удалюся,

Нейду съ лукавыми въ совѣтъ

И въ сонмъ льстецовъ, — а прилѣплюся^г

Къ друзьямъ Твоимъ, Твой чтущимъ свѣтъ.

И Ты, о Истина! мой Богъ! 18.

Моей и вѣры упованье!

За все мое Тебя желанье,

За мой къ Тебѣ въ любви восторгъ,

Когда сей плоти совлекуся,

Хоть былъ бы чистъ, какъ блескъ огня,

Но какъ къ тебѣ въ судъ явлюся,

Не отвратися отъ меня.

^а Оно, и свѣтомъ и тепломъ

Живя всю тварь, само не тмится,

Струя ихъ жизни, образъ въ немъ.

^б Томиться ввѣкъ, — ждать наслажденья —

Есть смертныхъ участь и вздыхать.

О, нѣтъ!…

^в Мы слышали…

^г И ко льстецамъ, — но прилѣплюся.

¹ Кончено іюля 21 на Званкѣ. Напеч. въ Соч. и перев. росс. акад., ч. V (1811), стр. 160; въ въ Бес. люб. р. сл. 1811 г., кн. II, № 2, стр. 3, и 1816 г. въ ч. V, 1. Въ рукописи при заглавіи зачеркнутъ эпиграфъ: «Аще кто меня отвергается предъ человѣки, и азъ отвергнуся его предъ Ангелами Божіими» (ср. ев. отъ Луки, XII, 9). Въ Соч. и пер. сохранена первая половина этого изреченія.

Приложенныя къ настоящей одѣ виньетки взяты изъ изданной въ 1816 г. части V: тамъ первая изъ нихъ находится передъ этимъ стихотвореніемъ, открывающимъ томъ, а вторая на заглавномъ листѣ.

XVII. ТОСКА ДУШИ¹.

Что такъ смущаешься, волнуешь, 1.

Безсмертная душа моя?

Отколѣ пламенны желанья?

Отколь тоска и грусть твоя?

Се холмы синіе мерцаньемъ,

Лугъ запахомъ спокойство льютъ;

Но, ахъ! ничто не утоляетъ

Унынья томна твоего!

Иль дѣлъ, иль подвиговъ вновь жаждешь, 2.

Чтобъ имя прозвучать свое?

Возстань, опрепояшься, дѣйствуй!

Обширно поприще, твое!

Иль жжетъ алчба ничтожна злата?

Прости! — не вѣдалъ я того,

Безсмертная, сему кумиру

Чтобъ била ты когда, челомъ.

Ужели это тотъ избранный, 3.

Снѣдаешься, крушишься кѣмъ,

Чѣмъ нощью спящіе въ снѣ грезятъ

И грезятъ спящіе чѣмъ днемъ?

Нѣтъ, слабо праха воспаленье

Наполнить пустоту твою. —

Но что жъ? — скажи скорѣй мнѣ средство,

Внутри чѣмъ жажду утолить?

Такъ вскликнувъ я, — повергся долу, 4.

Заглохнулъ стонъ болотна дна,

Замолкло лѣса бушеванье,

Затихла тише тишина…

Лежалъ простертъ я, чуть дыхая,

Въ цвѣтахъ на берегу ручья,

Надъ коимъ, мѣсяцъ серпозлатый

Блисталъ, блѣднѣлъ, темнѣлъ, — исчезъ.

Ночная тма темнѣе стала; 5.

Вкругъ въ гибкомъ камышѣ, въ кустахъ

Чуть слышимо погодъ шептанье

Въ меня вливало^а нѣкій страхъ.

Во слухъ мой доходили звуки

Такъ нѣжны, сладки, какъ свирѣль.

Отколь они ко мнѣ неслися?

Но въ сердцѣ такъ вѣщали мнѣ:

"Не драгоцѣнностей алканье, 6.

"Не слава, не хвала людей

"И не предметъ, тобой избранный, —

"Волнуютъ во груди твоей;

"Но Тотъ…. Прочь отъ очей повязка!

"Запона и отъ слуха прочь-!

"Воззри, о робкій! маловѣрный!

"Вокругъ себя и въ небеса.

"Не зришь ли. чёрнордяный пламень, 7.

"Зеленыхъ сумракъ средь лѣсовъ?

"Не обоняешь ли цвѣтущихъ

"Ты благовоніе цвѣтовъ?

"Не внялъ ли крастелина треска³,

"И радостна въ травѣ, во мху

"И въ воздухѣ жужжанья, шума

"Большихъ и малыхъ жизней толпъ?

"О мрачный и оглохлый смертный! 8.

"Не образованы ль рукой

"Они одной, изъ той же глины,

"Изъ коей и составъ весь твой?

"Не облаченъ ли плащаницей

"Непроницаемой ты вкругъ?

"Сотри скорѣй плену отъ взора

"И съ слуха перепонку сбрось.

"Тотъ, сердцемъ кто не познаваемъ 9.

"Твоимъ, но пламенно искомъ,

"Вблизи тебя неподалеку

"И можетъ быть легко найденъ,

"Его душой кто прямо ищетъ.

"Онъ носится вокругъ тебя

"Въ заряхъ и раннихъ и вечернихъ

"И на моряхъ и на земли.

"Такъ, Имъ ты, Имъ щедротодарнымъ, 10.

"Вся вспламененна Имъ однимъ^б;

"По Немъ твоя тоска, томленье,

"Зовешь Его, грустишь ты Имъ;

"Твой къ току своему духъ рвется,

"Страданья небрежа земны

"И наслажденья презирая,

"Свое блаженство въ Немъ лишь чтитъ^в.

"Онъ жаждъ твоихъ всѣхъ утоленье, 11.

"Онъ чуденъ именемъ своимъ,

"Любовь и свѣтъ — Его есть сущность;

"Его когда всегда есть съ Нимъ⁴,

"Его гдѣ — здѣсь и повсемѣстно;

"Его подобіе есть ты,

"Его отсвѣтъ въ тебѣ блистаетъ:

«Гордись, мой братъ, величьемъ симъ.»

Такъ рекъ, — завѣса и повязка 12.

Съ меня ниспали. Я прозрѣлъ

И видѣлъ вкругъ себя сіянье:

Трепещущи, чуть съ мѣста сшелъ,

И въ ужабѣ не смѣлъ быть дерзкимъ

Еще разъ на Него взглянуть;

Но только гласъ Его я слышалъ,

Въ вечернемъ вѣющъ вѣтеркѣ.

Склоня колѣна, вслѣдъ молился 13.

Ему и радостенъ я былъ,

Пылалъ восторгомъ несказаннымъ,

Дрожалъ, не познавалъ себя;

Вся млѣла кровь. Опомнясь, вскликнулъ:

Нашелъ, о Чудный, я-Тебя!

Нашелъ, не выпущу изъ сердца! —

Благослови меня съ высотъ!

^а Въ меня внушало… (1813).

^б Воспламененна Имъ однимъ.

^в Въ Немъ ты чтешь.

¹ Близкій переводъ пьесы. Козегартена: Das Wehen des Allliebenden (его Poesieen, Лейпцигъ 1798—1802 {* Какъ видно изъ рукописей Державина, это изданіе въ трехъ томахъ есть то самое, которымъ онъ пользовался.},.т. I, стр. 53), помѣченный въ рукописи: «27 іюня на Званкѣ». Такъ какъ Державинъ вслѣдъ за этимъ заимствовалъ нѣсколько стихотвореній изъ того же поэта, то помѣщаемъ здѣсь краткую о немъ замѣтку. Козегартенъ (Ludwig Theobul Kosegarten), род. 1758 г. въ Мекленбургѣ, ум. 1818. въ Грейфсвальдѣ, пасторъ и профессоръ, одинъ изъ самыхъ плодовитыхъ поэтовъ лучшаго періода германской литературы, замѣчательный разнообразіемъ тоновъ своей поэзіи и обиліемъ ея формъ. Онъ писалъ и драмы и романы и пользовался въ своё время большою извѣстностью; однакожъ позднѣйшая критика признала его только первымъ между второстепенными-поэтами той эпохи. По словамъ Гервинуса (Gesch. d. d. Dichtung, т. V, стр. 582), Козегартенъ плаваетъ по всему морю поэзіи и нигдѣ не бросаетъ якоря; только замѣтно, что онъ вышелъ изъ гавани, гдѣ стоялъ Клопштокъ. Разныя строфы этого перевода помѣщены какъ примѣры въ Разсужденіи о лирической поэзіи. Напеч. въ Соч. и перев. росс. ак., ч. VI (1813), стр. 174, съ означеніемъ при заглавіи: Переводъ изъ Козегартена, и 1816 г. въ ч. V, XIII.

² Запона и отъ слуха прочь!

Въ подлинникѣ: "Hinweg vom Auge "Die Binde! weg vom Ohr «Die dicke Haut!»

³ Не внялъ ли крастелина треска и проч.

Въ подлинникѣ: "Hörst du der Wachtel Schmettern? "Siehst du im Gras, im Moos "Das fröhliche Gewimmel «Der Leben klein und gross?»

⁴ Его когда всегда есть съ Нимъ.

Въ подлинникѣ: "Sein Wann ist Immerdar, "Sein Wo ist Allenthalben, «Sein Ebenbild bist du!»

XVIII. ЯВЛЕНІЕ¹.

XVIII. ЯВЛЕНІЕ¹.

Лежалъ я на травномъ коврѣ зеленомъ, 1.

На берегу шумящаго ручья,

Подъ тѣнносвѣсистымъ лаплистнымъ кленомъ ²;

Отъ зноя не пеклася грудь моя, 1

И, мня о сихъ, о тѣхъ дѣлахъ отчизны,

Я въ сладостномъ уныніи дремалъ,

Припомня все, что претерпѣлъ въ сей жизни,

Хотя и правъ бывалъ.

И се съ страны изъ рощи вылетаетъ 2.

Жена мнѣ юна солнечной красы!

Какъ снѣгъ, тончица бѣла обвѣваетъ

Ея орѣхокурчаты власы³;

Съ очей ея блестяща отливалась

Эфира чистаго лазурна даль;

Среди ланитъ лилейныхъ расширялась

Заря, сквозясь въ кристаль.

Вкругъ устъ ея видна была червленыхъ 3.

Усмѣшка, ласка искренней любви,

Блистали капли росъ съ рѣсницъ чуть смежныхъ;

Въ очахъ щедрота, тихій нравъ въ крови^а

Показывали мнѣ ее въ печали.

Я зрѣлъ, иль мнилъ такъ быть въ мечтаньи ей.

Но кто блаженнѣе, кого видали,

Какъ я мечтой былъ сей?

Возсталъ, — и къ ней объятья простираю; 4.

Она же отъ меня уходитъ прочь^б!

Я блѣдность на лицѣ ея встрѣчаю,

Она померкла такъ какъ лунна ночь;

Но, съ чувствомъ на меня взглянувъ усердно,

Взоръ важный и глубокомудрый свой

Съ десницею взведя на небо звѣздно,. —

Исчезла предо мной!

Гряди въ свой путь, я рекъ, небесъ явленье, 5.

Гряди, — довольно я позналъ тебя,

И ясно все твое мнѣ мановенье:

Я понялъ, какъ впередъ вести себя:

Не стоитъ хвалъ, любви, но паче слезно^в

Само-блестяще на земли житье;

Но тамъ, но тамъ съ тобой цвѣтетъ любезно

Отечество мое.

^а И тихій нравъ, текущій во крови7

Изъ вздоховъ мнѣ ея печаль являли.

Такъ зрѣлъ въ мечтѣ, иль быть я мнилъ такъ ей (1813).

^б Но, отъ меня она. уходите прочь.

Ахъ! сумракъ на лицѣ ея встрѣчаю,

"И стала такъ блѣдна, какъ лунна ночь.

^в Не стоитъ хвалъ, но даже слезно

И самое блестяще здѣсь житье.

¹ Подражаніе пьесѣ Козегартена Die Erscheinung (см. его Poesieen, т. II, стр. 43, и т. III, 278). Писано 28 іюля на Званкѣ. Напеч. въ Соч. и nep. росс. емс., ч. VI (1813), стр. 179, съ означеніемъ при заглавіи: Подражаніе Козегартену, и 1816 г. въ ч. V, XVIII.

²… лаплистнымъ кленомъ.

Въ. Соч. и пер. р. ак. напечатано лапистымъ и въ примѣчаніи объяснено: «кленъ имѣетъ листья подобные лапамъ»; но въ рукописи такъ же какъ въ изд. 1816 г., которому мы здѣсь слѣдуемъ. Въ подлинникѣ просто: "Mir kühlten Erlenschatten*"Der Wangen heissen Brand."

³ Ея орѣхокурчаты власы.

Въ подлинникѣ: «Ein weisser Schleier wehte „Um ihr nussbraunes Haar“.

XIX. ПРЕДВѢСТІЕ¹.

О вечеряюще свѣтило! 1.

Любезный, но багровый лучъ!

Что, солнце тихо, такъ уныло

Ты сходишь въ лоно темныхъ тучъ

И мглистымъ, потускнѣлымъ златомъ

Наводишь мракъ на свѣтлый день,

Печальнѣйшимъ твоимъ закатомъ

Всѣмъ разстилаешь гроба тѣнь?

Вкругъ осенѣюща природа² 2.

Даетъ унылы мысли мнѣ,

Холодная съ кладбищъ погода

Разноситъ хладъ по всей странѣ;

Поля златыя опустѣли,

Вдаль птицы тянутся струей,

Древа пожелкли, покраснѣли

И предвѣщаютъ рокъ всѣ злой

Такъ, — жребій всѣхъ гражданъ вселенной; 3.

Есть тотъ, чтобъ цвѣсть и.отцвѣтать,

И кровью тигръ ненасыщенный

Не можетъ ввѣкъ не умирать.

Родимся мы, растемъ и зрѣемъ,

Идемъ, идемъ, — куда? — не знавъ,.

Сѣдѣемъ, старѣемъ, дряхлѣемъ

И падаемъ въ ровъ тли стремглавъ…

Такъ, такъ, — кто вѣсть, что дубъ корнистый 4.

Еще сей долго простоитъ?

Перунъ ли на него огнистый

Падетъ, иль вихрь его сразитъ?

Пусть всей-земли онъ трепетанье

Пренесъ, не нагибавъ чела;

Но рока злаго, скрежетанье,

Придетъ — и будетъ онъ земля.

Ахъ, такъ! и розы молодыя, 5.

Лилеи, что предъ мной цвѣтутъ,

Отъ зноя ли, иль стужи злыя,

Но свянутъ скоро, опадутъ;

Румянецъ, бѣлизна сотрется

И разнесутся ихъ листы;

Пріятность, красота минется…

Увы! въ семъ свѣтѣ все мечты.

Повѣренна моихъ печалей. 6.

И общница моихъ отрадъ!

Коль стали младости мы далѣй

И смерти намъ серпы грозятъ:

То крѣпче дружбой мы спряжемся

И такъ скрѣпимъ свои сердца,

Что рушься міръ, — не ужаснемся,

Дождавшись нашихъ дней конца.

Конецъ ристалища блистаетъ 7.

Сей жизни пальмою для тѣхъ,

Кого смиренье провождаетъ

Въ блаженну вѣчность для утѣхъ.,.

Рука мы объ руку съ тобою,

Христовой вѣры подъ щитомъ,

Въ блестящихъ ризахъ бѣлизной»

Въ невѣстникъ Ангеловъ войдемъ.

.

¹ Подражаніе пьесѣ Козегартена Ahndung (см. его Poesieen, т. I, стр. 111. Писано 29 іюля на Званкѣ. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XX.

² Вкругъ осенѣюща природа.

Въ изд. 1816 г. осѣнѣюща, но въ подлинникѣ: "Du weckst mir leise Trauer, «О herbstliche Natur».

XX. ПРОБЛЕСКЪ¹.

Хранителя меня ты ангела крылами, 1.

О мысль безсмертія! пріосѣняй,

Да въ немъ, какъ въ зеркалѣ, души очами

Я будущихъ блаженствъ увижу рай;

Подобно путникъ какъ сверхъ водъ, сквозь лѣсъ, въ мракъ нощи

Зритъ проблескъ отъ луны.

Коль не былъ гордъ и подлъ и лишь изъ самолюбья 2..

Пронырствомъ не пролѣзъ вельможъ я въ сонмъ,

Но съ малыхъ должностей всегда орудье

Былъ Бога и царя, ихъ чтя законъ:

Се зрю, се зрю себя сѣдящимъ выше неба

Между князей духовъ!

Когда грустилъ, вздыхалъ и проливалъ слезъ рѣки, 3.

Что нравовъ простота и вѣры лучъ

Въ вселенной погасалъ, и человѣки

Творились злѣй звѣрей средь бранныхъ тучъ:

Утѣшеннымъ себя въ эдемскихъ вижу кущахъ

Средь праотцевъ моихъ!

Коль сердцемъ кротокъ, тихъ, благолюбивъ душою, 4.

Не тягостенъ рабамъ и добръ я былъ,

Доволенъ отческихъ полой землею

И жатвой чуждой духъ мой не мутилъ:

Наслѣдіемъ себя взираю награжденію

Небеснаго Отца!

Когда не царскія желалъ, искалъ награды, 5.

И мзды чьей за труды, за подвигъ мой;

Но домогался лишь вездѣ единой правды,

Считая жребій всѣхъ за жребій свой:

Насыщеннымъ себя я вижу правосудьемъ

Отъ Истины святой!

Коль милостивымъ всѣмъ былъ, щедрымъ, милосердымъ 6.

И бѣднымъ завсегда желалъ помочь,

Стыдился къ страждущимъ глухимъ быть, твердымъ,

Сиротъ и вдовъ не гналъ отъ дома прочь:

О диво! въ грозный день, въ судъ страшный, неумытный

Помилованнымъ зрюсь!

Когда былъ сердцемъ чистъ, чуждъ козней и коварства, 7.

Не ставилъ никому на ловъ сѣтей;

Но, искренней душой презря препятства,

Невинныхъ въ вредъ себѣ спасалъ людей:

О восхищеніе! зрю Бога лучезарна

Къ себѣ лицомъ къ лицу!

Не изъ корысти коль себѣ хвалы и славы, 8.

Но изъ желанія лишь всѣмъ добра

Смиреньемъ укрощавъ враждебны нравы,

Судилъ, мирилъ, на сильныхъ мощь не зря:

О несказанна честь! — за миротворство Божьимъ

Я сыномъ нареченъ!

Коль обносимымъ былъ и оклеветанъ лжами 9.

За то, что истину и правду чтилъ,

Что Божьими блюдомъ, хранимъ судьбами

И ими весь мой вѣкъ поддержанъ былъ.:

Весельемъ ангельскимъ, небеснымъ наслаждаюсь

Въ бесѣдѣ я святыхъ!

О радость! о восторгъ! толико быть блаженнымъ, 10.

Что удостоиться взирать Творца

И, свѣтомъ окружась Его священнымъ,

Въ чертогѣ опочить всѣхъ, благъ Отца,

Между своихъ друзей, родныхъ, поднесь что милы

Такъ сердцу моему!

Тогда-то тамъ, о тамъ! не здѣшне земно тлѣнье, 11.

Не проходящи сны мірскихъ торжествъ,

Но съ ликомъ Душъ вовѣкъ Творцу хваленье

На арфѣ возглашу въ кругу Божествъ,

И небо и земля, моря и преисподня

Послушаютъ меня!

Давидъ, Іоасафъ тогда свои псалтиры 12.

Мнѣ съ радостью дадутъ, — да, въ нихъ бряцавъ,

Во гармоничные созвучны лиры

Сольюся Ангеловъ, самъ Ангелъ ставъ;

Въ безсмертномъ превитать я буду озареньи,

Какъ ясный Божій лучъ!

Не оставляй же ввѣкъ, не оставляй, любезна 13.

О мысль безсмертія! меня всегда;.

Будь стражъ средь поприща сего мятежна

И не кидай менѣ ты никогда;

Но тѣшь меня, покой пріятнымъ вображеньемъ

Ты будущихъ блаженствъ.

Хотя болѣзнь когда, хоть смерть мнѣ приразится, 14.

Не преставай елей свой въ грудь мнѣ. лить

И по послѣдній вздохъ въ умѣ твердиться,

Что въ гробъ иду не умирать, но жить,

Тѣхъ вѣчныхъ благъ вкушать, что въ небѣ приготовилъ

Богъ любящимъ Его.

¹ Писано 6 августа на Званкѣ и сперва было озаглавлено Просвѣтъ. Это опять подражаніе Козегартену; ср. въ его сочиненіяхъ (т. I, стр. 114) пьесу Aussicht. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXI.

XXI. СРѢТЕНІЕ ОРФЕЕМЪ СОЛНЦА (Гимнъ).

Оставь багряный одръ, — гряди, 1.

О златокудрый, вѣчно-юный

Богъ свѣта! Дѣвъ парнасскихъ вождь,

Гряди и приведи съ собою

Весны, и лѣта ясны дни

И цвѣто-благовонну Флору,

И въ класахъ блещущу Цереру,

И Вакха гроздовъ подъ вѣнцомъ:

Да, въ срѣтенье тебѣ исшедши,

Воскликнемъ гимнъ.

Вспылалъ румяный огнь въ водахъ, 2.

Вздымались горы, засверкали!

Се зрю, се зрю, — грядетъ, грядетъ

И свѣтлое чело возноситъ

Изъ синихъ волнъ на небеса!

Ужъ тихой арфы тихи звуки

Бѣгутъ со струнъ лучами въ долъ,

Безмолвны наклонились кедры,

Внимаетъ тварь^а!

Пришелъ, пришелъ любитель Музъ, 3.

Олимпа царь, источникъ знаній.

Сердецъ ему несемъ

Благоуханну дань.

Прими и озари съ престола

Тебя поющихъ Піэридъ.

(Диѳирамбъ).

Тяжелой съ неба стопой 4.

Мракъ отступаетъ,

Тонетъ, блѣднѣетъ во мглѣ,

И съ роскошью лѣнь,

Тучныя вѣжди подъемля,

Вставъ, идутъ къ трудамъ,

Зрятъ честью плѣнны умы

Къ лаврамъ и славѣ.

Слава! что зрю въ восхищеньи? 5.

Боги, богини и Фивъ!

Се они! — сердце трепещетъ!

Очи летятъ на красы!

Льются съ раменъ волны златы;

Розы средь устъ и ланитъ!

Голуби, лебеди, пава²,

Вѣщая птица при нихъ.

Слава! зрѣлъ свѣтлаго Фива!

Видѣлъ! — вѣрь мнѣ, потомство³.

Слава! слава! Музы, скорѣе 6.

Теките, бѣгите ко мнѣ

Фива воспѣть. — Холмы и рощи,

Рѣки шумящи съ горъ слышу^б,

Прядаютъ звѣзды, громы гремятъ,

Пестрые тигры, львы желтогривы

Кротко у ногъ Фива легли, —

Вьются орлы. — Фиву ввѣкъ слава!

^а Вся внемлетъ тварь (1811).

^б. Шумящи ужъ слышу.

¹ Приготовлено вѣроятно въ ожиданіи посѣщенія императоромъ Александромъ I Бесѣды, собиравшейся въ домѣ Державина. Кромѣ того, что самое содержаніе пьесы подаетъ поводъ къ такому предположенію, основываемся на томъ, что она въ рукописи отнесена къ марту 1811 года, открытіе же Бесѣды послѣдовало въ этомъ самомъ мѣсяцѣ, 14-го числа. Стихотвореніе было напечатано отдѣльно подъ заглавіемъ: Срѣтеніе Орфеево солнца. Гимнъ и диѳирамбъ въ греческомъ вкусѣ, препровождаемые лирою. Музыка г. Бортнянскаго (Спб. 1811), съ подписью Державинъ. Потомъ въ въ Бес. люб. рус. слова 1811 г., кн. II, № 2 (стр. 103), при чемъ видно, что оно присоединено къ книжкѣ уже послѣ отпечатанія ея, такъ что заглавіе его не вошло и въ оглавленіе. Въ ч. V, см. XXX, гдѣ опущены находившіяся прежде надъ куплетами надписи: строфа, антистрофа и эподъ.

² Голуби, лебеди, пава,

Вѣщая птица при нихъ. «Голуби — принадлежность Венеры; лебеди — Аполлона; пава — Юноны; вѣщая птица (сова) — Минервы». Д.

³ Видѣлъ! — вѣрь мнѣ, потомство.

Ср. выше, стр. 45, 1-й стихъ оды Къ Бахусу.

XXII. КЪ МЕРКУРІЮ¹.

Краснорѣчивый внукъ Атланта, 1.

Меркурій, дикій нравъ смягчившій грубыхъ смертныхъ

И образъ давшій ихъ движенью тѣлъ красивый

По правиламъ палестры!

Тебя, боговъ и Для вѣстникъ, 2.

Пою, обрѣтшаго выпуклозвонку лиру,

Въ уловкахъ хитраго, искуснаго все въ шуткахъ

Похитить, скрыть, что хочешь.

Обманомъ нѣкогда изъ стада, 3.

Бывъ юнъ еще, воловъ ты свелъ у Аполлона,

И онъ, коль не отдашь, грозилъ; но, стрѣлъ вмигъ въ тулѣ

Не взвидѣвъ, — разсмѣялся.

Ты щедраго въ пути Пріама 4.

Былъ вождь, какъ онъ Пергамъ оставилъ и, сквозь стана

Прошедъ враговъ, избѣгнулъ лютыхъ стражей

Ѳессальскихъ и Атридовъ.

Вчиняя души благочестны 5.

Въ селеньяхъ радости и, легкія ихъ стаи

Гоняя золотымъ жезломъ, ты всѣмъ пріятенъ

Богамъ небесъ и ада.

¹ Переведено изъ Горація (кн. I, ода 10) и помѣщено въ Разсужденіи о лирич. поэзіи, какъ примѣръ единства въ содержаніи. Напеч. сперва въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1811 г. (кн. II, № 1, стр. 40), потокъ 1816 г. въ ч. V, XL.

XXIII. РИМСКОМУ НАРОДУ¹.

Куда, куда еще, мечи, едва вложенны 1.

Въ ножны, вы обнажа, стремитесь, вновь ярясь?

Поля ль отъ васъ, моря ль не много обагренны,

И мало ль ваша кровь лилась?

Нѣтъ, нѣтъ! — не Римъ ему враждебный и надменный 2.

Низвергъ и превратилъ въ персть пламемъ Карѳагенъ;

Ни вольный Бритовъ родъ, цѣпями отягченный,

Сквозь вратъ торжествъ веденный въ плѣнъ.

Такъ, такъ, — не отъ Парѳянъ, но собственной враждою 3.

Своей, крамолою падетъ вашъ славный градъ.

Ни волкъ, ни левъ, какъ вы, съ столь яростію злою

Своихъ собратьевъ не губятъ.

Чтожъ за слѣпая месть, и что за вышня сила, 4.

Иль грѣхъ какой стремитъ васъ? — Дайте мнѣ отвѣтъ. —

Но вы молчите!… Что? — вашъ блѣдность зракъ покрыла!

Иль молній ужаснулъ васъ свѣтъ?

Се строгій Рима рокъ, се злоба звѣровидна, 5.

Какъ заглушаетъ вашъ братоубійствомъ гласъ!

Съ тѣхъ поръ, какъ Ремова кровь пролита невинна,

Лежитъ проклятіе на васъ.

¹ Изъ книги эподовъ Горація (эп. 7). Переведено 18 іюня на Званкѣ. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXXIX. Тамъ во 2-мъ стихѣ 2-й строфы пламень, но это очевидно опечатка, которую мы поправили по рукописямъ. Въ этой строфѣ, какъ и въ началѣ слѣдующей, вѣроятно съ намѣреніемъ отступлено отъ подлинника.

XXIV. АРИСТИППОВА БАНЯ¹.

Что вы, аркадскія утѣхи, 1.

Темпейскій долъ, гесперскій садъ,

Цитерски рѣзвости и смѣхи

И скрытыхъ тысячи прохладъ

Средь рощъ и средь пещеръ тѣнистыхъ,

Между цвѣтовъ и токовъ чистыхъ, —

Предъ тѣмъ, гдѣ Аристиппъ живетъ?²

Что вы? — Домъ полнъ его довольствомъ,

Свободой, тишиной, спокойствомъ,

И всѣхъ блаженствъ онъ чашу пьетъ!

Жизнь мудраго — жизнь наслажденья 2.

Всѣмъ тѣмъ, природа что даетъ.

Не спать въ свой вѣкъ³, и съ попеченья

Не чахнуть, коль богатства нѣтъ;

Знать малымъ пробавляться скромно,

Жить съ беззаконными законно,

Чтить доблесть, не любить порокъ,

Со всѣм"и всегда ужиться,

Но только съ добрыми дружиться:

Вотъ въ чемъ былъ Аристинновъ толкъ!

Взгляните жъ на него. Онъ въ банѣ! 3.

Се роскоши и вкуса храмъ!

Цвѣтъ розъ разсыпанъ на диванѣ;

Какъ тонка мгла иль ѳиміамъ,

Завѣса вкругъ его сквозится;

Взоръ всюду изъ нея стремится,

Въ нее жъ чуть дуетъ вѣтерокъ^а;

Льетъ чрезъ каминъ, сквозь сводъ, въ купальню,

Въ книгохранилище и спальню

Огнистый съ шумомъ ручеекъ.

Онъ нѣжится, — и Апеллеса 4.

Картины вкругъ его стоятъ^б:

Сверкаютъ битвы Геркулеса;

Сократъ съ улыбкою пьетъ ядъ;

Звучатъ пиры Анакреона;

Видна и ссылка Аполлона,

Стада пасетъ какъ по землѣ,

Какъ съ Музами свирѣлку ладитъ,

Въ румянецъ розъ пастушекъ рядитъ:

Цвѣтетъ спокойство на челѣ.

Иль миртъ подъ тѣнью, подъ луною, 5.

Онъ зритъ, на чистомъ ручейкѣ

Наяды плещутся водою,

Шумятъ, — ихъ хохотъ вдалекѣ

Погодкою повсюду мчится,

Отъ тѣлъ златыхъ кристалъ златится

И прелесть свѣтится сквозь мракъ.

Все старцу изъ окна то видно

Но Нимфъ невинности нестыдно,

Что скрытый съ нихъ не сходитъ зракъ.

А здѣсь, въ сосѣдственномъ покоѣ, 6.

Въ очкахъ друзей его соборъ

Надъ книгой, видной на налоѣ,

Сидитъ, склоня думъ полный взоръ,

Стиховъ его занявшись чтеньемъ;

Младая дщерь на цитрѣ пѣньемъ

Между фіяловъ вторитъ ихъ. —

Гласъ мудрости живѣй несется,

Какъ дѣвъ онъ съ розовыхъ устъ льется,

Подобно медъ съ сотовъ златыхъ.

«О смертные!» поетъ Арета⁴: 7.

"Коль странники страны вы сей,

"Вкушать спѣшите благи свѣта:

"Теченье кратко вашихъ дней.

"Блаженство намъ даруетъ время;

"Бываетъ и порфира бремя,

"И не прекрасна красота.

"Едино счастье въ томъ неложно,

"Коль услаждать духъ съ чувствомъ можно,

"А все другое — суета.

"Не въ томъ бѣда, чтобъ чѣмъ прельщаться, 8.

"Бѣда пороку сдаться въ плѣнъ.

"Не долженъ мудрымъ называться,

"Кто духа твердости, лишенъ.

"Но если тѣло услаждаемъ^в

"И душу благостьми питаемъ:

"Почто съ небесъ перуна ждать?

"Для жизни человѣкъ родится,

"Его стихія — веселиться;

"Лишь нужно страсти побѣждать

"И въ счастіи не забываться, 9.

"Въ довольствѣ помнить о другихъ;

"Добро творить не собираться⁵,

"А должно дѣлать, — дѣлать вмигъ.

"Вотъ мудра мужа въ чемъ отличность!

"И будетъ ли вредна тутъ пышность,

"Коль миро на браду занесъ.

"И часъ въ домъ царскій призываетъ,

"Но сирота пришелъ, рыдаетъ:

"Онъ всталъ, — отеръ его токъ слезъ?

"Порочно ль и столовъ обилье, 10.

"Блескъ блюдъ, винъ запахъ, сладость яствъ,

"Коль гонятъ прочь они унынье,

"Крѣпятъ здоровье, — и пріятствъ

" живутъ душой друзьямъ въ досугахъ;

"Коль тучный полкъ стоитъ въ прислугахъ,

"И съ гладу вкругъ не воютъ псы?

"Себя лишь мудрый умѣряетъ

"И смерть, какъ гостью, ожидаетъ,

«Крутя задумавшись усы⁶.»

Но вдругъ вошли, пресѣкли пѣнье 11.

Отъ Діонисья три жены.

Мужамъ рожденны на прельщенье:

Какъ нощь — власы, лицомъ — луны,

Какъ небо — голубые взоры;

Блескъ устъ, ланитъ ихъ — блескъ Авроры,

И холмы въ даръ ему плодовъ

При персяхъ отдаютъ въ прохладу. —

"Хвала царю, " рекъ, «за награду;

„Но выдьте вонъ: — я философъ⁷.“

Какъ? — Нѣтъ, мудрецъ! скорѣй винися, 12.

Что ты лишь слабостью не слабъ.

Безъ зубъ воздержностью не дмися:

Всякъ смертный искушенья рабъ.

Блаженъ, и въ средственной кто долѣ

Возмогъ обуздывать по волѣ

Своихъ стремленье прихотей!

Но быть богатымъ, купно святу,

Такъ трудно, какъ орлу крылату

Иглы сквозь пролетѣть ушей.

^а … вѣетъ вѣтерокъ (1812).

^б … Ахиллеса

… вкругъ его дышатъ.

^в … тѣлу угождаемъ.

¹ Написано на Званкѣ 22 іюня, подъ заглавіемъ Баня. По разсказу Аксакова (Воспоминанія, М» 1856, стр. 385), Державинъ однажды заставилъ его прочесть эту «любимую свою пьесу» въ присутствіи молодыхъ дѣвицъ. «Я остановился и сказалъ, не угодно ли ему назначить что-нибудь другое. — Ничего, возразилъ смѣясь Гаврила Романовичъ: у дѣвушекъ уши золотомъ завѣшены». Аксаковъ прибавляетъ, что пьеса «была впослѣдствіи напечатана, но съ исключеніями». Это несправедливо: мы имѣемъ передъ собою какъ первоначальную рукопись, такъ и послѣдующія редакціи Аристипповой бани, и можемъ засвидѣтельствовать, что всѣ измѣненія, съ которыми она напечатана, касаются только формы отдѣльныхъ выраженій и не заключаютъ въ себѣ ничего существеннаго въ отношеніи къ смыслу стиховъ.

Аристиппова баня явилась въ Чт. въ бес. люб. р. сл. 1812 г., кн. VI, стр. 65, и 1816 г., ч. V, XXXIII.

² Предъ тѣмъ, гдѣ Аристиннъ живетъ.

«Греческій философъ, жившій за 400 лѣтъ до Рождества Христова». Д. — Аристиппъ былъ родомъ изъ Кирены; воспитанный въ нѣгѣ и наслажденіяхъ на родинѣ, онъ, хотя и ученикъ Сократа, училъ, что высшее благо заключается въ пріятныхъ ощущеніяхъ, въ томъ, чтобы наслаждаться со вкусомъ, умѣренно, спокойно, не нарушая, свободы духа. Ср. въ Томѣ I, стр. 260, пьесу: Философы пьяный и трезвый.

³ Не спать въ свой вѣкъ…

Что поэтъ собственно хотѣлъ сказать этими словами, видно изъ первоначальной редакціи стиха въ рукописи: Не вѣшать рукъ, и съ попеченья.

⁴ Дочь его, имъ воспитанная, была дивомъ красоты и добродѣтели своего времени. Д. — Ἀρετή, virtus, достоинство, красота и т. п. Такъ дѣйствительно называлась дочь Аристиппа.

⁵ Добро творить не собираться,

А должно дѣлать, — дѣлать вмигъ.

По словамъ покойнаго И. В. Капниста (см. Томъ II, стр. 106), Державинъ не любилъ осторожной или разборчивой благотворительности и съ особеннымъ оживленіемъ повторялъ эти два стиха. Самое правило, въ нихъ заключающееся, заимствовано, кажется, у Суворова, который говорилъ: «Добро дѣлать спѣшить должно» (Фукса Ист. Сувор., ч. II, стр. 164).

⁶ И смерть, какъ гостью, ожидаетъ,

Крутя задумавшись усы.

По поводу послѣднихъ двухъ стиховъ Гоголь говоритъ о Державинѣ: "Слогъ у него такъ крупенъ, какъ ни у кого изъ нашихъ поэтовъ. Разъявъ анатомическимъ ножемъ, увидишь, что это происходитъ отъ необыкновеннаго соединенія самыхъ высокихъ словъ съ самыми низкими и простыми, на что бы никто не отважился, кромѣ Державина. Кто бы посмѣлъ, кромѣ его, выразиться такъ, какъ выразился онъ въ одномъ мѣстѣ о томъ же своемъ величественномъ мужѣ, въ ту минуту, когда онъ все уже исполнилъ, что нужно, на землѣ "(слѣдуютъ два выписанные нами стиха). «Кто, кромѣ Державина, осмѣлился бы соединить такое дѣло, каково ожиданіе смерти, съ такимъ ничтожнымъ дѣйствіемъ, каково крученіе усовъ? по какъ черезъ это ощутительнѣе видимость самого мужа и какое меланхолически-глубокое чувство остается въ душѣ!» Замѣтимъ, что вмѣсто послѣдняго стиха въ рукописи стояло прежде: «Съ улыбкой расчесавъ усы».

Въ первой редакціи пьеса кончалась 11-ою строфой; 12-ая приписана позднѣе.

⁷ Но выдьте вонъ: — я философъ.

«Діонисій, царь сиракузскій, подарилъ Аристиппу трехъ красавицъ. Онъ привелъ ихъ къ себѣ и отпустилъ назадъ, не прикасаясь къ нимъ». Д. — Аристиппъ жилъ нѣсколько времени при дворѣ Діонисія младшаго въ Сиракузахъ,

XXV. ЭХО¹.

Касаюсь струнъ, — и громъ за громомъ 1.

Отъ перстовъ съ арфы въ слухъ летитъ,

Шумитъ, бушуетъ доломъ, боромъ,

Въ мглѣ шепчетъ съ тишиной и спитъ;

Но вдругъ, отдавшися отъ холма

Возвратнымъ грохотаньемъ грома,

Гремитъ и удивляетъ міръ:

Такъ ввѣкъ безсмертно эхо лиръ.

О мой Евгеній! коль Нарциссомъ 2.

Тобой я чтусь, — скалой мнѣ будь,

И какъ покроюсь кипарисомъ,

О мнѣ твердить не позабудь².

Пусть лирой я, а ты трубою,

Играя, будемъ жить съ тобою,

На Волховѣ какъ чудный шумъ

Тьмой гуловъ удивляетъ умъ.

Увы! лишь въ свѣтѣ вспоминаньемъ 3.

Безсмертенъ смертфій человѣкъ:

Нарциссъ жилъ Нимфы отвѣчаньемъ, —

Чрезъ Музъ живутъ піиты ввѣкъ.

Пусть въ персть тѣла ихъ обратятся,

Но вновь изъ персти возродятся,

Какъ ожилъ Пиндаръ и Омиръ

Отъ Данта и Петрарка лиръ.

Такъ, знатна часть за гробомъ мрачнымъ 4.

Останется еще отъ насъ,

А паче свиткомъ безпристрастнымъ

О комъ воскликнетъ Кліинъ гласъ.

Тогда и Ѳивовъ раззоритель³

Той самой Званки былъ бы чтитель,

Гдѣ Фебъ бесѣдовалъ со мной.

Потомство воззвучитъ — съ тобой.

¹ Въ рукописи заглавіе: Званское эхо. Къ Евгенію, съ примѣчаніемъ: «Писано 3 числа (іюля) въ день рожденія автора; послано 13-го, въ день именинъ его, іюля 1811 г., въ отвѣтъ на письмо Евгенія отъ 8 іюля 1809, въ которомъ онъ, похваляя званское эхо, просилъ что-нибудь написать о семъ удивительномъ явленіи природы, подобно какъ писалъ Овидій въ Превращеніяхъ своихъ». Упоминаемое здѣсь письмо въ нашихъ рукахъ. Увѣдомляя Державина о полученіи письма его изъ Званки, Евгеній продолжаетъ: "Вы опять въ сосѣдствѣ съ безсмертнымъ эхомъ, которое, вѣрно, въ первый же день вашего пріѣзда проснулось отъ зимнаго сна. Я помню у Овидія, книг. 3 Превращеній, описаніе эха, гоняющагося за Нарциссомъ:

Кто тутъ? вскричалъ Нарциссъ: кто тутъ? вскричало Эхо.

Поди ко мнѣ — рекъ тотъ: поди ко мнѣ, рекло и Эхо.

Бѣжишь ты — ты бѣжишь: другъ друга укоряютъ.

Постой — постой одинъ другому повторяютъ *.

• Въ позднѣйшее время Нарциссъ Овидія переведенъ М. П. Погодинымъ: см. Московскій Вѣстникъ 1828 г., ч. VIII, стр. 129.

«Піиты повѣствуютъ, что Нимфа Эхо, любя Нарцисса и не видя отъ него взаимной любви, изсохла отъ унынья и превратилась въ скалу, сохранившую въ себѣ вмѣсто жизни одинъ только голосъ. Званское эхо также можетъ упрекать своего любимаго барда, не пропѣвшаго ему ни одного привѣтливаго стишка. Нарциссъ у Овидія былъ по крайней мѣрѣ привѣтливѣе». Въ пьесѣ жизнь званская (см. Томъ II, стр. 633) уже была рѣчь про эхо, о которомъ здѣсь говорится. При посѣщеніи Званки въ 1863 г., мы распрашивали мѣстныхъ жителей объ этомъ явленіи, но никто не зналъ о немъ: «отголосокъ встарину, можетъ статься, и былъ въ лѣсу, а теперь тамъ лѣсъ вырубленъ, хоть шаромъ покати» (Званка и могила Держ., Совр. лѣтоп. 1863, № 33).

Напечатано, подъ заглавіемъ Званское эхо, въ Соч. и перев. росс. ак. 1813 г., ч. VI, стр. 172, и потомъ 1816 г., въ ч. V, XXXIV.

² О мнѣ твердить не позабудь, —

т. е. какъ историкъ русской литературы: см. Томъ II, стр. 632.

³ Тогда и Ѳивовъ раззоритель —

Александръ Македонскій, пощадившій въ Ѳивахъ домъ Пиндара.

XXVI. КЪ ЛИДІИ¹.

Скажи мнѣ, Лидія, боговъ

Подъ клятвою прошу, почто ты Сибариса

Любя губишь, что нынѣ онъ

Возненавидѣлъ рать, — пыль, зной сносить могущій?

Почто, надѣвъ броню, верхомъ

Межъ сверстныхъ всадниковъ не ѣздитъ и уздою

Стальнозубчатой не кротитъ

Бурливаго коня, всѣхъ яростнѣйша Галловъ?

Зачѣмъ касаться Тибра онъ

Боится желтыхъ волнъ, и отъ борцовъ елея² 10.

Бѣжитъ, отъ яда какъ ехиднъ?

Сожженныхъ зноемъ рукъ, оружіе носящихъ,

Зачѣмъ не кажетъ, всѣмъ хвалясь,

Что пращею своей сподвижниковъ всѣхъ далѣй

Онъ за поставленную цѣль

Пребрасывалъ кружцы тяжелые нерѣдко?

И, древле какъ Ѳетидинъ сынъ

Предъ слезнымъ, жалостнымъ паденьемъ Иліона,

Зачѣмъ онъ прячется отъ войскъ,

Чтобъ и его на брань не увлекли съ собою?

¹ Переведено изъ Горація (ки. I, ода 8) 9 іюля на Званкѣ. Имена Лидіи и Сибариса означаютъ роскошь и изнѣженность. Поэтъ пеняетъ Лидіи, что очарованный ею молодой человѣкъ не участвуетъ болѣе въ забавахъ и упражненіяхъ своего возраста. Шутка относится къ ней, но еще болѣе, кажется, направлена противъ Сибариса. Напеч. 1816 г., въ ч. V, XLV.

²… и отъ борцовъ елея и проч…

т. е. елея, которымъ борцы умащаютъ свои члены. Въ подлинникѣ: «Cur olivum sanguine viprina cautius vitat»… Ниже кружецъ — слово, удачно передающее названіе дискъ.

XXVII. УПОВАНІЕ НА ЗАЩИТУ БОЖІЮ¹.

Будь милостивъ ко мнѣ, мой Богъ, 1.

Коль врагъ меня пожрать зіяетъ,

Всякъ день мнѣ бѣдства замышляетъ,

Всякъ день блюдетъ моихъ слѣдъ ногъ

И злобно на меня враждуетъ.

Объемлетъ страхъ, — надежда Ты, 2.

Тобой живу, Тобой хвалюся,

Ты щитъ, броня, — и не боюся.

Мнѣ все, кромѣ Тебя, мечты, —

И что мнѣ человѣкъ возможетъ?

Пусть мыслятъ вредъ мнѣ всякій день, 3.

Твердятъ слова мои съ гнушеньемъ,

Толпятся, ловятъ съ ухищреньемъ,

Мой слѣдъ стрегутъ и тѣнь:

Ихъ тщетенъ трудъ, — Тобой спасуся.

Твой, Боже, перстъ ихъ сломитъ рогъ, 4.

Меня Ты скроешь милосердьемъ,

Слезъ сжалишься моихъ теченьемъ.

Упованіе на защиту Божію.

Тогда, никто какъ не помогъ,

Ты не забылъ Твоихъ обѣтовъ.

Убѣгнетъ врагъ, услышавъ то, 5.

Что я Тобою защищаюсь,

Что на Тебя я полагаюсь,

Однимъ Тобой хвалюсь, — и что

Тогда злодѣйства мнѣ людскія?

Такъ, — славлю я Тебя, Господь! 6.

Лишь Ты отъ золъ меня избавилъ,

Стеръ слезный токъ, подъялъ, возставилъ

И продлилъ мой еще животъ. —

Тебѣ ль не благоугождаю?

¹ Изъ псалма 58. Писано 15 іюля на Званкѣ и въ рукописи сперва озаглавлено: Надежда въ напастяхъ на Бога. Напеч. 1816, въ ч. V, XIX.

XXVIII. НА ПРЕОДОЛЕНІЕ ВРАГА¹.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 1.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны,

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу поетъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Приди и обозри, о смертный! 2.

Непостижимы чудеса:

На чемъ стоятъ столпы несмѣтны,

Держаніи землю, небеса;

Зри, обращалъ какъ Богъ понтъ въ сушу,

Какъ хлябь разверзъ, простеръ въ ней путь

И тамъ провелъ живую душу,

И вѣтръ не могъ никакъ гдѣ дуть!

(Хоръ).

Воскликни. Господу, вселенна! 3.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины. *

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Его всевидящее око 4.

Сквозь безднъ всѣхъ звѣздъ на міръ сей зритъ,

Что низко въ немъ и что высоко,

Надъ вражеской гордыней бдитъ

И насъ ведетъ къ блаженной жизни,

Стопы склоняя на добро;

Чрезъ брань, бѣды и укоризны

Такъ чиститъ насъ, какъ огнь сребро.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 5.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

'Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Хотя вводилъ Онъ насъ въ напасти 6.

И посылалъ на насъ войны;

Но то Его былъ опытъ власти,

Чтобъ наши наказать вины.

Благословите жъ, всѣ языки,

Днесь Бога нашего, и вы,

Зря чудеса Его велики,

Хвалите, преклоня главы.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 7.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

Придите въ храмъ нашъ и внимайте 8.

Душъ славословія трубу;

Но не на жертвы вы взирайте, —

На искренны Творцу мольбу;

И ежели языкъ неправду

Какую нашъ въ сей часъ изрекъ,

Да удалитъ отъ насъ пощаду

И милость Онъ свою навѣкъ.

(Хоръ).

Воскликни Господу, вселенна! 9.

Его святое имя пой!

И ты, о лира восхищенна!

Въ хвалу Ему твой гласъ настрой.

Рцы Богу, коль дѣла Его предивны.

Съ высокой палъ нашъ врагъ стремнины.

Весь міръ Творцу гласитъ хвалебный ликъ:

Великъ! великъ! великъ!

¹ Изъ псалма 65. Сочинено 16 іюля на Званкѣ, вѣроятно по поводу начавшихся, особенно съ весны этого года, дѣятельныхъ приготовленій къ войнѣ съ Наполеономъ. Графъ Joseph de Maistre, сардинскій посланникъ, писалъ изъ Петербурга 15 (27) августа; «Люди, наиболѣе знакомые съ положеніемъ дѣлъ, думаютъ, что война непремѣнно возобновится до окончанія года» (Lettres и проч., т. I, стр. 218). Напеч. 1816 г. въ ч. V, IX.

XXIX. КЪ КАЛЛІОПѢ¹.

Сойди ко мнѣ съ небесъ, царица Калліопа! 1.

И громкою трубой, иль нѣжнымъ звономъ струнъ

Отъ цитры Феба, иль, когда предпочитаешь

Ты голосъ свой всему, — воспой безсмертну пѣснь.

Уже мнѣ слышится, или я, обаяясь 2.

Прелестною мечтой, брожу въ густой чащи

Священныхъ рощъ и шумъ прохладнаго зефира

И тихій внемлю токъ журчащаго ручья?

Такъ на горѣ Вультуръ, еще въ младенствѣ сущій, 3.

За рубежемъ родной Апуліи моей,

Игрою утомленъ, въ снѣ сладкомъ осѣненный

Таинственно вѣтвьми я былъ отъ голубей.

Всѣмъ населяющимъ вершины-Ахероній, 4.

Навѣсисты скалы лѣсныхъ бантійскихъ дебрь

И тучны пажити долинъ низкофорентскихъ,

Казалось жителямъ то нѣкимъ чудомъ, что

Не уязвляемый ни отъ медвѣдей лютыхъ, 5.

Ни черноядныхъ змѣй, подъ злачнымъ лавромъ я

И миртовой въ тѣни почилъ священной рощи. —

Не безъ покрова, знать, боговъ былъ отрокъ смѣлъ.

Меня, любящаго струи и ваши пѣсни, 6.

Ни съ филиппинскихъ рать бѣжавшая полей,

Ни древо адское, ни волны Палинура

Не погубили морь сицильскихъ въ хлябяхъ ихъ.

Я вашъ, Камены, вашъ. — На холмы ли сабински, 7.

Въ прохладный ли Пренестъ, въ пологій ли Тибуръ,

Или въ приморскіе вхожу вертепы байски,

Нигдѣ и ничего, бывъ съ вами, не страшусь.

Доколѣ вы со мной, пловцомъ пущусь охотно 8.

Въ ярящійся Босфоръ, въ пески ливійски пѣшъ,

Британовъ къ странникамъ и Коноканъ свирѣпыхъ,

Піющихъ конску кровь, Донъ скиѳскій посѣщу.

Вы, подвигъ цезаря великаго окончить, 9.

Какъ размышляетъ онъ въ пещерѣ Піэридъ,

И воинство свое шлетъ въ браняхъ утомленно

Во грады на покой, прохладой щедрите.

И днесь, блаженные ему совѣты, кротки 10.

Вдохнувъ, ликуете. — Мы знаемъ, страшный громъ

Чей свергъ Титановъ полкъ; землей и моремъ бурнымъ

Кто правитъ, царствами и смертныхъ и боговъ.

Немалымъ ужасомъ Юпитера смутила 11.

Самонадѣйная та буйна, юна рать,

Что силясь, мышцами подъявъ братосодружно,

Лѣсистый на Олимпъ вскатить вверхъ Пеліонъ.

Но что возмогъ Тифей? — что Мимъ ужасномочный? 12.

Что съ грознымъ станомъ могъ гигантскимъ Порфирьенъ?

Что Ретъ и Энцеладъ, надменно съ корней рвавши

И въ бѣшенствѣ своемъ бросавши дерева?

Противъ эгида что гремящаго Паллады? 13.

И пламенный Вулканъ, царица и небесъ

Стояла Гера гдѣ, и не слагающій вовѣкъ^а

Съ раменъ своихъ стрѣлогремящій свѣтлый тулъ,

И моющій власы разсыпанны, златые, 14.

Струящися въ ключахъ кастальскихъ чистыхъ водъ

И въ отчихъ родшися витающій дубравахъ

Ливійскихъ, патерискій и дельфскій Аполлонъ?

Лишенна падаетъ благоразумья сила 15.

Подъ бременемъ своимъ. Благоразумьемъ же^б

Мощь размѣряему возводятъ боги выше;

Но ненавистна имъ возставшая на нихъ.

Свидѣтель словъ моихъ да будетъ Гигъ сторукій 16.

И непорочныя Діаны Оріонъ

Помысля на соблазнъ^в. — Онъ скоро укрощеннымъ

Сталъ въ дерзости своей дѣвической стрѣлой.

На собственныхъ своихъ низверженна чудовищъ 17.

Земля, стеня, скорбитъ о чадахъ тѣхъ ея,

Что сдхнуты молніей во мрачны бездны ада,

И Этна, брошенна на нихъ, еще горитъ.

Нечестіе стрещи опредѣленна птица 18.

Рвать невоздержнаго не престаетъ доднесь

Титія печени, и влюбчива связуютъ

Пиритоя еще трехъ-сотныхъ склепы узъ.

^а … и не слагающій [безъ вовѣкъ] (1811).

^б … Благоразумьемъ мощь

Соразмѣряему…

^в Помнившій на соблазнъ…

¹ Переведено изъ Горація (кн. III, ода 4) для Разсужденія о лирич. поэзіи, какъ примѣръ разнообразія въ планѣ, который нѣкоторые «такъ утаеваютъ, что и угадать трудно». Державинъ прибавляетъ, что толкователи этой оды «донынѣ не согласны, съ какимъ намѣреніемъ она писана». По замѣчанію одного изъ новѣйшихъ комментаторовъ, главная мысль ея — похвала Музамъ, дарующимъ мудрость: сначала поэтъ говоритъ о покровительствѣ, какое онѣ оказываютъ ему, о наслажденіи, доставляемомъ ими цезарю; потомъ, чтобы еще ярче выставить свою идею, онъ противополагаетъ этому мрачный образъ грубой исполинской силы, которая дѣйствуетъ безсознательно и сама себя губитъ (Наукъ въ Кёнигсбергѣ). «Этой одѣ», сказано при переводѣ г. Фета, «съ такимъ же правомъ можно дать заглавіе: Къ Каменамъ или къ цезарю Октавіану; переходы отъ одного предмета къ другому рѣзки, но вы чувствуете внутреннюю связь между ними, и ода производитъ цѣльное впечатлѣніе». Въ объясненіе подробностей, относящихся къ подлиннику, -здѣсь не входимъ и отсылаемъ читателя къ примѣчаніямъ, приложеннымъ къ переводу г. Фета (Оды Горація, Спб. 1856). Ту же оду перевелъ Востоковъ (Стихотв. его, Спб. 1821, стр. 133). Переводъ Державина сдѣланъ по буквальному переводу въ прозѣ, писанному неизвѣстной рукой и найденному нами въ его бумагахъ.

Ср. въ Томѣ I, стр. 503, другую оду Къ Калліопѣ, въ которой только начало заимствовано изъ Горація.

Настоящій переводъ напеч. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., 1811, кн. II, № 1, стр. 48, и 1816 г. въ ч. V, XLI.

XXX. КЪ МЕЦЕНАТУ¹.

Сабинскаго вина, простаго, 1.

Немного изъ большихъ кувшиновъ

Днесь выпьемъ у меня, Меценъ,

Что самъ, на греческихъ винъ гнѣзда

Наливъ, я засмолилъ въ тотъ день,

Когда, любезнѣйшій мой рыцарь, 2.

Народъ тебя встрѣчалъ въ театрѣ

Со плескомъ рукъ, — и громъ отъ хвалъ

Твоихъ съ бреговъ родимыхъ Тибра

Звучалъ сверхъ ватиканскихъ горъ.

Ты у себя вино секубско 3.

И сладки пьешь каленски соки;.

Но у меня ихъ нѣтъ, — и гроздъ

Ни форміанскій, ни Фалернскій

Моихъ не благовонитъ чашъ.

¹ Переведено изъ Горація (ки. I, ода 20) и вклютено въ Разсужд. о лирич. поэзіи, какъ примѣръ краткости. Напеч. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., 1811, кн. II, № 1, стр. 59, и 1816 г. въ ч. V, XLII.

XXXI. НА ОСВЯЩЕНІЕ ХРАМА КАЗАНСКІЯ БОГОРОДИЦЫ, ВЪ С.-ПЕТЕРБУРГѢ¹.

Ужъ не Ѳавора ль я на рамѣ 1.

По ребрамъ свѣтлыхъ тучъ хожу?

Иль Соломона въ дивномъ храмѣ

Вкругъ изумленный взоръ вожу

По злату, по мусій, порфирамъ,

И къ звонкимъ Сіонитъ² Псалтирямъ

Клоню вперенны ушеса?

Восторгъ всѣ наполняетъ чувства:

Богатство, красоту искусства,

Отверзты вижу небеса!

Ни бурь, ни морь, ни громовъ рева 2.

Не внемлетъ, благовѣя, міръ.

Что се? — Святыхъ въ святая Дѣва

Восходитъ, вслѣдъ струя ЭФиръ!

Глава увѣнчанна звѣздами,

Луна блистаетъ подъ ногами,

Какъ солнце, ясенъ взглядъ и тихъ;

Одѣта неба омофоромъ,

Предстала предъ Всевидца взоромъ, —

И слышу свыше Дѣвы ликъ:.

"О вѣчный, Трисвятый 3.

"И непостижный Сый!

"Вселенну наполняяй

"И обитаяй въ храмахъ

"Тобой живыхъ сердецъ,

"Воззри на оны сонмы,

"На чистый ѳиміамъ,

"Тебѣ отъ нихъ куримый,

"И на царя, колѣна

"Преклонша предъ Тобой,

"Который храмъ сей создалъ

"Въ земну обитель мнѣ;

"И будь благопріятенъ

"Народу и ему,

"Какъ въ мирѣ, такъ и въ брани,

«Чтобъ угождалъ Тебѣ.»

И се, въ подобьи голубинѣ, 4.

Свѣтъ милый, радостный очамъ,

По синей низлетѣлъ равнинѣ,

Какъ алыхъ зарь отливъ, на храмъ!

Не духъ ли то святый съ горъ звѣздныхъ

Нисшелъ на домъ молитвы вѣрныхъ

О знаменіе непостижно!

Россія будетъ неподвижно

Подъ кровомъ цвѣсть благихъ небесъ!

Такъ, если силой теплой вѣры 5.

Мы и невидимое зримъ,

Мой духъ сквозь недостижны сферы,

Какъ огнекрылый Серафимъ,

Паритъ въ обитель душъ блаженныхъ

И въ чувствахъ тонкихъ, безмятежныхъ

Молитвы слышитъ ихъ за насъ.

Передъ судебъ святымъ ковчегомъ

Давидъ по струнамъ перстовъ бѣгомъ

Отъ гуслей льетъ сладчайшій гласъ:

"О Боже! что есть тварь, 6.

"Какъ бренный человѣкъ?

"Дни въ суетѣ проводитъ

"И, цвѣтъ какъ, увядаетъ;

"Но помнишь Ты его

"И только отличаешь

"Отъ Ангелъ мало тѣмъ,

"Что мракъ земный онъ долженъ

"Пройти стезею тернья,

"И въ Твой одѣться свѣтъ.

"Пошли жъ на то Ты силы

"Народу и царю,

"Кой въ храмѣ прибѣгаетъ

"Семъ съ вѣрою къ Тебѣ:

"Да благостію носитъ

«Твой образъ на земли!»

¹ Еще императоръ Павелъ опредѣлилъ построить, на мѣстѣ старой церкви Рождества Богородицы (гдѣ былъ образъ Казанской Богоматери), нынѣшній Казанскій Соборъ, утвердилъ составленные академикомъ Воронихинымъ планы и 14 ноября 1800 года учредилъ, подъ предсѣдательствомъ графа А. С. Строганова, особую коммиссію для построенія храма. Въ 1801 году императоръ Александръ положилъ въ основаніе его первый камень. Десять лѣтъ продолжалось строеніе церкви, и наконецъ 15 сентября 1811 г. она освящена въ присутствіи государя и всей императорской фамиліи (Пушкарева Описаніе С-пбурга, ч. I, стр. 170). По мнѣнію Вигеля (Восп. его, Р. Вѣстн. 1864, № 4, стр. 496), Воронихинъ, бывшій крѣпостной человѣкъ гр. Строганова, въ этомъ произеденіи «ничего не могъ сдѣлать, какъ самымъ сквернымъ почеркомъ переписать намъ Микель-Анджело». Напечат. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., кн. VI, стр. 28, и 1816 г. въ ч. V, ххіі.

² И къ звонкимъ Сіонитъ…

«Сіонскія, или духовныя музы». Д. — Ср. Томъ II, стр. 678.

XXXII. ЖИЛИЩЕ БОГИНИ ФРИГГИ¹.

1812. (Хоръ.)

Боги любятъ добродѣтель, 1.

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

(Пѣвецъ).

Брагге, духъ поэзіи незримый²,

Скальда за руку схвати, повелъ₃

Чрезъ дремучій лѣсъ непроходимый

Въ хладны тундры, — сѣвера въ предѣлъ⁴.

Сосны вкругъ его стояли снѣжны,

Висли вѣтви и листы предъ нимъ,

Заграждали стези, виды смежны,

И онъ небомъ виденъ былъ однимъ.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Брагге скальда мчалъ сквозь дебри темны. 2.

Въ ужасѣ безъ чувствъ скальдъ трепеталъ,

Вой слыша волчьи, врановъ стоны

И зря древъ съ вершинъ, какъ огнь сверкалъ

Въ взорахъ синихъ рысей, пестроблѣдныхъ,

Злящихся втай на него напасть,

И медвѣдей, изъ берлоговъ земныхъ

Раззѣвавшихъ въявь кроваву пасть.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Но коль паче скальдъ тѣмъ устрашился, 3.

Что, бывъ вихремъ въ облакѣ песенъ,

Вмигъ изъ лѣса въ замкѣ очутился,

Башнями, стѣнами окруженъ,

Гдѣ чугунными драконы ртами

Огнь и громъ бросая, воздухъ жгли, —

Скрежеталъ морозъ, стуча зубами, —

И пустынный градъ сей стерегли.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Ужъ не въ станѣ ль древнихъ Скандинавовъ, 4.

Въ области Варяговъ, думалъ скальдъ,

Бранныхъ средь племенъ Скнео-Славяновъ, —

Гдѣ, о Скада! высился твой градъ⁵,

И твои молніеносны руки

Всей землѣ отколь бросали брань, —

Рюрики сбирали славы звуки,

Кости царствъ и кровь Одину въ дань⁶?

Боги любятъ добродѣтель,.

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Идетъ въ темные пѣвецъ проходы 5.

Сквозь кругловерхихъ вратъ, межъ столповъ

Подъ гранитны, мшисты, древни своды,

За скрыпучихъ сто дверей, замковъ,

За желѣзныя рѣшетки ржавы,

Дня гдѣ свѣтъ, ни солнца не блеститъ.

"Ахъ! не Локке ль подъ землей кровавый⁷

"Здѣсь свое оружіе хранитъ?

Боги любятъ добродѣтель

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

"Не Тевтоновъ ли тамъ зрятся гряды 6.

"По стѣнамъ мечей, щитовъ, кольчугъ,

"Ратоборны страшные наряды,

«Потрясающіе умъ и духъ?»

Возстаютъ ужъ быстрые Полканы⁸,

Пѣши въ бубны рыцари стучатъ,

Копьями, сѣкирами въ грудь раны

Дать ему, главу срубить грозятъ!…

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Скальдъ упалъ полмертвымъ; — но незапно 7.

Въ мрачный взоръ его проникнулъ лучъ,

Возвратился духъ его обратно.

Онъ взглянулъ, и межъ полночныхъ тучъ

Зрѣлъ сіяніе неизреченно

Неисчетныхъ тысящей лампадъ. —

«Зришь ли царство», Брагге рекъ, "священно,

"Доблестей священныхъ вертоградъ?

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

"Травы, купины, древа пахучи, 8.

"И зимою здѣсь цвѣты цвѣтутъ;

"Птицы райски, день и ночь поющи,

"Тоны мусикійски слухъ влекутъ

"Къ чувствамъ кроткимъ, тихимъ, безмятежнымъ

"Витязей младыхъ и юныхъ дѣвъ, —

"Къ подвигамъ клоня ихъ славнымъ, нѣжнымъ;

"Здѣсь витаетъ съ агнцемъ вкупѣ левъ.

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

"Подъ небесъ здѣсь вкругъ сапфирнымъ сводомъ 9.

"Горы, зрѣлища, сады видны;

"Сельски дѣвы часто хороводомъ

"Съ Валками златы проводятъ дни⁹,

"Важность съединяя съ утѣшеньемъ;

"Словомъ: здѣсь всѣ счастливо живутъ, —

"И цвѣты, какъ солнца свѣтлымъ зрѣньемъ,

«Фригіей животворясь, растутъ.»

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

Кто жъ та Фригга? гдѣ ея владѣнье? 10.

Брагге скальдъ спросилъ. — "Здѣсь она живетъ:

"Мудрость царствуетъ въ уединеньѣ,

«Образуетъ душъ изящныхъ въ свѣтъ».

Такъ, — во старца превратясь, — съ смиреньемъ

Скальду стихотворства богъ сказалъ:

"Чрезъ путь трудный опытомъ, терпѣньемъ.

«Входятъ только смертныя въ Валкалъ¹⁰.»

Боги любятъ добродѣтель,

Сердце вѣрное хранятъ.

Благъ, щедротъ ихъ я свидѣтель,

За терпѣніе наградъ.

¹ Къ объясненію этого стихотворенія служитъ слѣдующее письмо Державина къ графу Петру Гавриловичу Головкину (егермейстеру и дѣйствительному камергеру) отъ 7 февраля 1812 года: «Въ бытность мою прошлый разъ въ Гатчинѣ далъ я слово вашему сіятельству написать что-нибудь въ альбаумъ государынѣ императрицѣ; но тогда за краткостію времени не могъ. Пріѣхавши же домой, тотчасъ исполнилъ; но за нездоровьемъ моимъ не имѣлъ силъ въ прошедшую субботу пріѣхать для поздравленія ея высочества государыни великой княжны съ днемъ ея ангела^[7]. Теперь препровождаю балладу. Аллегорическое содержаніе ея относится: 1-е, на уединенное положеніе Гатчина; 2-е, на военный арсеналъ, гдѣ государыня изволила устроить прекрасную пріемную залу; 3-е, на воспитаніе великихъ князей и княжны; а наконецъ 4-е, вообще на моральную цѣль, что премудрость живетъ въ уединеніи, и храмъ блаженства или славы достигается превозможеньемъ трудныхъ путей опытами добродѣтелей и терпѣніемъ. Ежели таковое сочиненіе благоугоднымъ покажется, то ко мнѣ ли прислать изволите альбаумъ, или мнѣ къ вамъ пріѣхать для написанія въ немъ сего маловажнаго произведенія? Я признаюсь, что оно необыкновенными и трудными стихами написано, не можетъ и показаться вдругъ по нѣкоторымъ особливо мрачнымъ идеямъ; но мнѣ хотѣлось во вкусѣ Оссіана тѣхъ временъ и тѣхъ странъ сличить нѣчто, когда Скандинавы съ Дуная перешли на сѣверъ. Итакъ, — прежде нежели вы изволите сдѣлать изъ сей піесы какое употребленіе, — покорно прошу показать оную Григорію Ивановичу Вилламову^[8], Николаю Исаевичу Ахвердову^[9] и господину Шторху^[10], какъ знатокамъ этого дѣла, и спросить ихъ замѣчанія и совѣта: буде они найдутъ что непріятное, то можно перемѣнить или все сочиненіе вовсе уничтожить. Мое намѣреніе было только одна усердная готовность исполнить предложеніе ваше, къ благоугодности той, которую мы обожаемъ».

Объ источникахъ знакомства Державина съ скандинавскою поэзіей, изъ которой заимствованы образы въ этой пьесѣ, было уже говорено въ ІІ-мъ Томѣ, стр. 271. Жилище богини Фригги въ рукописи названо балладою (о значеніи, въ какомъ Державинъ принималъ это слово, см. ниже прим. 1 къ пьесѣ Царь-дѣвица). Напечатано 1816 г. въ ч. V, XXXV, съ нѣсколькими подстрочными примѣчаніями, которыя мы помѣщаемъ и здѣсь, присовокупляя, гдѣ нужно, свои поясненія.

«Фригія — скандинавская богиня премудрости, царица неба и матерь всѣхъ боговъ». Д. — Фригга (Frigg или Frygg), супруга Одина, высшая изъ всѣхъ богинь.

² Брагге, духъ поэзіи незримый.

«Брагге, геній поэтовъ, или Аполлонъ». Д. — Браге, сынъ Одина; въ его вѣдѣніи поэзія и краснорѣчіе; онъ самъ превосходнѣйшій поэтъ и исполненъ мудрости.

³ Скальда за руку схватя, повелъ.

«Скальдъ — поэтъ». Д. — Въ скандинавскихъ языкахъ слово скальдъ до сихъ поръ означаетъ всякаго поэта.

⁴ Въ хладны тундры, — сѣвера въ предѣлъ.

«Тундры — трясины, или зыбучія болота». Д. — Это сѣверно-финское слово, употребленное Державинымъ еще въ 1788 г., въ одѣ Осень во время осады Очакова (Ушелъ олень на тундры мшисты), сдѣлалось ему извѣстнымъ, вѣроятно, во время олонецкаго губернаторства (1785). Въ спискѣ словъ на букву Т, составленномъ имъ передъ тѣмъ для словаря россійской академіи, этого имени нѣтъ. По-фински tùnturi значитъ собственно скала. По словарю Соколова, тундра — «безлѣсное мѣсто, поросшее мхомъ». Ср. выше стр. 33.

⁵ Гдѣ, о Скада! высился твой градъ.

«Скада, богиня вреда, молніи и грому». Д. — Это значеніе придано Скадѣ, кажется, произвольно, по смыслу нарицательнаго имени skada (вредъ). Skade — прекрасная дочь одного великана, супруга Ніорда и мать Фреи, богини красоты (Nordisk Mythologi af N. М. Petersen, Копенгагенъ 1849, и Nordiskt Myth. Lexikon, af W. Stälberg, Стокгольмъ 1844).

⁶ Кости царствъ и кровь Одину въ дань.

«Одинъ, главный богъ Скандинавовъ (Юпитеръ)». Д.

⁷ Ахъ! не Локке ль подъ землей кровавый.

«Локке, богъ ада, ни Плутонъ». Д. — Локе, богъ зла.

⁸ Возстаютъ ужъ быстрые Полканы.

О Полканахъ см. одно изъ нашихъ примѣчаній къ слѣдующему за симъ стихотворенію. Даръ-дѣвица, При распространенныхъ во время Державина историческихъ и этнографическихъ понятіяхъ естественно было смѣшеніе древнерусскихъ и скандинавскихъ сказаній. То же увидимъ ниже, подъ 1813 г., въ стихотвореніи Новогородскій волхвъ Злогоръ.

⁹ Съ Валками златы проводятъ дни.

«Валки, музы». Д. — См. Томъ II, стр. 272.

¹⁰ Входятъ только смертныя въ Валкалъ.

«Валкалъ, чертогъ блаженствъ, или рай храбрыхъ». Д. — См. тамъ же.

XXXIII. ЦАРЬ-ДѢВИЦА¹.

Царь жила-была Дѣвица, 1.

Шепчетъ русска старина:

Будто солнце свѣтлолица,

Будто тихая весна.

Очи свѣтлы голубыя, 2.

Брови черныя дугой,

Огнь — уста, власы — златые,

Грудь — какъ лебедь бѣлизной.

Въ жилкахъ рукъ ея пуховыхъ, 3.

Какъ эфиръ, струилась кровь;

Между розъ, зубовъ перловыхъ,

Усмѣхалася Любовь.

Родилась она въ сорочкѣ 4.

Самой счастливой порой,

Ни въ полудни, ни въ полночкѣ, —

Алой, утренней зарей.

Кочетъ хлопалъ на нашестѣ 5.

Крыльями, крича сто разъ:

Сѣверной звѣзды на свѣтѣ

Нѣтъ прекраснѣй, какъ у насъ.

Маковка злата церковна 6.

Какъ горитъ средь красныхъ дней,

Такъ священная корона

Мило теплилась на ней,

И вливала чувство тайно 7.

Съ страхомъ чтить ее — дивясь:

Къ ней придти необычайно

Было не перекрестясь.

На нее смотрѣть не смѣли 8.

И великіе цари;

За рѣшеткою сидѣли

На часахъ богатыри.

И Полканы всюду чудны² 9.

Домъ стрегли ея и тронъ;

Съ колоколенъ самогудный

Слышался и ночью звонъ.

Теремъ былъ ея украшенъ 10.

Въ солнцахъ, въ мѣсяцахъ, въ звѣздахъ;

Отливались блески съ башенъ

Во осми ея моряхъ³.

Въ рощахъ злачныхъ, въ лукоморьѣ 11.

Въявь гуляла и въ саду,

Лѣтомъ въ лодочкѣ на взморьѣ,

На санкахъ зимой по льду.

Конь подъ ней, какъ вихрь, крутился, 12.

Чувъ дѣвицу ѣздока;

Полкъ за нею нимфъ тащился

По слѣдамъ издалека.

Козъ и зайцевъ быстроногихъ 13.

Страсть была ея гонять,

Гладить ланей златорогихъ

И деревъ подъ тѣнью спать. 14.

Ей ни мошки не мѣшали,

Ни кузнечики дремать;

Тихо вѣтерки порхали,

Чтобъ ее лишь обвѣвать. 15.

И по вѣткамъ птички райски,

Скакивалъ заморской котъ,

Пѣли соловьи китайски

И жужукалъ водометъ. 16.

Статно стоя, няньки, мамки

Одаль смѣли чуть дышать,

И бояръ къ ней спозаранки

Въ спальню съ дѣломъ допущать. 17.

Съ ними такъ она вѣщала,

Какъ изъ облакъ божество;

Лежа царствомъ управляла,

Ихъ журя за шаловство. 18.

Иногда же и тазала

Не однимъ ужъ язычкомъ:

Если больно разсерчала,

То — по кудрямъ башмачкомъ. 19.

Всѣ они Царя-дѣвицы

Такъ боялись, какъ огня,

Крыли, прятали ихъ лицы

Отъ малѣйшаго пятна.

И безъ памяти любили, 20.

Что безхитростна была;

Ей неправдъ не говорили,

Что сама имъ не лгала.

Шила ризы золотыя, 21.

Сплошь низала жемчугомъ,

Маслила брады сѣдыя

И не ссорилась съ умомъ.

Жить давала всѣмъ въ раздольѣ, 22.

Плавали какъ въ маслѣ сыръ;

Ѣздила на богомолье, —

Божествомъ ее всякъ чтилъ⁴.

Всѣ поля ея златились 23.

И шумѣли подъ серпомъ,

Тучныя стада водились,

Горы капали сребромъ.

Слава добраго правленья 24.

Разливалась всюду въ свѣтъ;

Всѣ кричали съ восхищенья,

Что ея мудрѣе нѣтъ.

Стиходѣи ту жъ бряцали 25.

И на гусляхъ милу ложь;

Въ царствахъ иншихъ повторяли⁵

О Царѣ-дѣвицѣ тожъ.

И отъ этого-то грому 26.

Поднялись къ ней женихи

Вереницей къ ея дому,

Какъ Фазаньи пѣтухи.

Царствъ за тридевять мудруя, 27.

Вымышляли, какъ хвалить;

Вздохами любовь толкуя,

Къ ней боялись подступить.

На слонахъ и на верблюдахъ 28.

Ханъ иной дары ей шлетъ,

Подъ ковромъ на хинскихъ блюдахъ,…

Камень съ гору самосвѣтъ.

Тотъ эдемскаго индея⁶, 29.

Гребень — звѣздъ на немъ наростъ,

Пурпуръ — крылья, яхонтъ — шея,

Изумрудный — зобъ и хвостъ.

Колпицъ алы черевички⁷ 30.

Несъ — съ бандорой тотъ плясать,

Горлицъ нѣжныя яички —

Нѣжно пѣть и воздыхать.

Но она имъ не склонялась: 31.

Набожна была чрезъ-чуръ;

Только въ шуткахъ забавлялась,

Напущая на нихъ дурь.

Иль велѣла имъ трудиться: 32.

Яблокъ райскихъ ей искать,

Хохликъ солнцевъ, чтобъ свѣтиться

Въ тмѣ, вѣкъ младостью блистать.

Но они понадорвали 33.

Свой животъ и стали въ пень;

Что искали, не сыскали

И исчезли будто тѣнь.

Тутъ, откуда ни явился 34.

Царь, царевичъ, или круль,

Ни людямъ не поклонился,

Ни на Спаса не взглянулъ.

По бедру коня хлестъ задню 35.

И въ тотъ мигъ невидимъ сталъ, —

Шасть къ Царю-дѣвицѣ въ спальню

И ее поцѣловалъ.

Хоронилася платочкомъ 36.

И ворчала хоть въ сердцахъ;

Но какъ вслѣдъ его окошкомъ

Хлопнула, — вскричала: ахъ!

Конь къ тому жъ въ пути обратномъ 37.

Тронулъ сѣть садовыхъ струнъ:

Градъ позналъ въ семъ звукѣ страшномъ,

Что былъ дерзокъ Маркобрунъ⁸.

Вотъ и всталъ дымъ коромысломъ 38.

Отъ маяковъ по горамъ;

Въ мрачномъ воздухѣ, нависломъ

Ревъ завылъ и по церквамъ.

Кличъ проклинали въ столицѣ, 39.

И гонцы всѣмъ дали вѣсть,

Чтобъ скакать къ Царю-дѣвицѣ

И, служа ей, — мстить за честь.

Заскрипѣли двери ржавы 40.

Оружейницъ древнихъ лѣтъ,

Воспрянули мужи славы

И среди пустынныхъ мѣстъ.

Правятъ снасти боевыя 41.

И булатъ и сталь острятъ;

Старые орлы, сѣдые

Съ соколами въ бой летятъ.

И свирѣпы кони въ стойлахъ 42.

Топаютъ, храпятъ и ржутъ,

На холмахъ и на раздольяхъ

Пыль вздымаютъ, пѣну льютъ.

Въ слухъ пищали стѣнобойны, 43.

Растворя чугунны рты,

Воютъ въ часъ полночный, сонный,

Чтобъ скорѣй въ походъ идти.

Идетъ въ шкурахъ рать звѣриныхъ, 44.

Съ дубомъ, съ пращей, съ кистенемъ,

Въ перьяхъ птичьихъ, въ кожахъ рыбныхъ,

И какъ холмъ течетъ чрезъ холмъ.

Занимаетъ степи, Луги 45.

И насадами моря,

И кричитъ: помремте други

За Дѣвицу и Царя!

Не плѣнила златомъ, сбойствомъ⁹ 46.

Насъ она, ни серебромъ,

Но лишь дѣвичьимъ геройствомъ,

Здравымъ и простымъ умомъ.

И такъ сими вождь рѣчами. 47.

Взбудоражилъ воиновъ духъ,

Что, поднявъ бугры плечами,

Растрепали круля въ пухъ.

И еще въ его бы царствѣ 48.

Только разъ одинъ шагнуть,

Свѣта бъ не было въ пространствѣ,

Чѣмъ его и вспомянуть..

Кровь народа Маркобруна 49.

Уподобилась рѣкѣ;

Онъ дрожалъ ея перуна

И въ своемъ ужъ чердакѣ.

Но какъ онъ Царя-дѣвицы 50.

Нѣжный нравъ довольно зналъ, —

Сталъ пастухъ — и гласъ цѣвницы

Часто ей своей внушалъ.

«Виноватъ», пѣлъ, "предъ тобою, 51.

"Что прекрасна ты, мила.

«Сердце тронь мое рукою.»

— Сядь со мной! — она рекла….

Такъ и всѣ красотки славны 52.

Дерзостей не могутъ несть;

Всѣ бываютъ своенравны,

Любятъ жены, дѣвы честь.

ЦАРЬ-ДѢВИЦА.

Примѣчаніе 1.

Въ «Народныхъ русскихъ сказкахъ», изданныхъ А. Н. Аѳанасьевымъ, сказка подъ этимъ названіемъ встрѣчается въ двухъ видахъ (выпускъ V, № 42, и вып. VIII, № 13; ср. тамъ же стр. 448); но обѣ редакціи не представляютъ ничего общаго съ стихотвореніемъ Державина, и въ нихъ лицо Царъ-дѣвицы является совершенно безцвѣтнымъ. Почти то же можно замѣтить и о сказкѣ, которая напечатана отдѣльно (М. 1820) подъ заглавіемъ: «Утица златокрылая, или сказка о Петрѣ-царевичѣ и супругѣ его Царь-дѣвицѣ». Здѣсь эта героиня, иногда обращающаяся въ утицу, охарактеризована только слѣдующими, произносимыми ею словами: «Я Царь-дѣвица, владѣю въ тридесятомъ государствѣ, имѣю много злата, сребра и разныхъ драгоцѣнностей; теперь ищу себѣ мужа: ты, Петръ-царевичъ, не женатъ? коль хочешь, такъ женись на мнѣ.» — Въ комической оперѣ Екатерины II Храбрый и смѣлый витязь Ахридѣичъ Царь-дѣвица — одно изъ дѣйствующихъ лицъ, именно невѣста Ивана-царевича; но и тутъ вся ея роль ограничивается тѣмъ, что она идетъ со всѣмъ своимъ дворомъ съ крыльца на встрѣчу своему жениху, угощаетъ его и по его просьбѣ велитъ колдуну, который заключенъ у нея въ темномъ погребѣ, освободить сестрицъ Ивана-царевича, Луну и Звѣзду, изъ рукъ Медвѣдя-молодца и Морскаго Чуда.

Прочитавъ Царь-дѣвицу Державина, всякій увидитъ, что идея его разсказа должна быть заимствована изъ какого-нибудь другаго источника. Мы уже указали разъ (см. Томъ II, стр. 214) на Русскія сказки Чулкова какъ на книгу, съ которою нашъ поэтъ былъ знакомъ. Здѣсь, въ повѣсти объ Алешѣ Поповичѣ (ч. I, стр. 187 и слѣдд.) находимъ и эпизодъ, откуда могли возникнуть образы, представленные Державинымъ. Алеша Поповичъ, родившійся, по этой сказкѣ, въ Поруссіи отъ Чурилы Пленковича и Прелѣпы, жены тамошняго жреца, за проказы свои изгнанъ изъ края и отправляется въ Кіевъ. Дорогою, на поляхъ Литвы, онъ видитъ шатеръ и узнаетъ отъ стоящаго передъ входомъ связаннаго невольника, что въ шатрѣ опочиваетъ Царь-дѣвица: «она ѣздитъ по свѣту, побиваетъ богатырей и недавно, проѣзжая русскою землею, надѣлала ужасныя раззоренія. Меня», прибавляетъ невольникъ, «послали противъ нея съ тысячью… мнѣ приказано было привести ее живую въ Кіевъ; но она перелущила моихъ всадниковъ и меня взяла въ плѣнъ… Въ первый день покусился я было уйти; но Царь-дѣвица догнала меня и отвѣсила мнѣ ударовъ пять плетью, отъ коихъ я съ недѣлю съ мѣста не вставалъ и заклялся больше не бѣгать». Алеша освобождаетъ тысяцкаго, а самъ входитъ въ шатеръ, чтобы отмстить за русскую землю. Царь-дѣвица спала крѣпкимъ сномъ; богатырь, пораженный ея красотою, привязываетъ ее къ кровати; отъ его поцѣлуевъ она просыпается съ гнѣвомъ и угрозами, хочетъ его преслѣдовать; но онъ, взявъ ея оружіе и доспѣхи, скачетъ въ Кіевъ на ея конѣ. Здѣсь онъ открылся Чурилѣ Пленковичу, былъ признанъ имъ за сына и принятъ милостиво Владиміромъ въ услуженіе. Вскорѣ Царь-дѣвица, исполняя свои угрозы, явилась предъ стѣнами Кіева, начала опустошать его окрестности, вызывала богатырей и требовала выдачи виноватаго. Алеша признался, что онъ виноватый, и обѣщалъ, безъ всякаго сраженія, побѣдить богатырку и привести ее въ Кіевъ. Царь-дѣвица стояла въ шатрѣ своемъ въ заповѣдныхъ лугахъ княжескихъ. Алеша пошелъ пѣшъ, безъ всякаго оружія, только съ перстнемъ, который подарилъ ему одинъ спасенный въ пути Полякъ и съ помощію котораго онъ могъ становиться невидимкой. Такъ вошелъ онъ въ шатеръ, гдѣ лежала красавица. Пробужденная опять его ласками, она смутилась, требовала, чтобъ невидимка открылся; узнавъ, что это ея оскорбитель, дерзкій Алеша Поповичъ, она сперва разсердилась, но потомъ, когда онъ себя назвалъ духомъ-хранителемъ этого богатства, когда объявилъ себя ея невольникомъ, то она призадумалась… Наконецъ, когда онъ ей явился въ тѣлесномъ своемъ образѣ и бросился передъ нею на колѣни, «она уже не считала благопристойнымъ мстить духу-хранителю за вину того, коего онъ представлялъ образъ», и довольствовалась одними укорами. «Хитрый богатырь умѣлъ пользоваться выгодами сего обстоятельства и довершилъ побѣду. Онъ получилъ прощеніе на самыхъ необходимыхъ условіяхъ — быть ея супругомъ, и Царь-дѣвица не раскаялась, потуша опасный огнь своего мщенія.»

Любопытно, что подобное преданіе, съ разными видоизмѣненіями, существуетъ и у другихъ народовъ. Въ героическихъ сказаніяхъ минусинскихъ Татаръ, метрически переложенныхъ на нѣмецкій языкъ академикомъ Шифнеромъ^[11], является нѣсколько разъ Ханъ-дѣвица (die Chanen-jungfrau) — «великая героиня: она ѣздитъ въ большой колесницѣ на сорока колесахъ, запряженной сорока конями; отъ ѣзды ея дрожитъ земля, колеблется море». Она живетъ въ шатрѣ, который стерегутъ шестдесятъ побѣжденныхъ ею героевъ, и никто не можетъ ей противоборствовать; наконецъ однакожъ богатырь Канакъ -Калешъ побѣждаетъ ее; но, избивъ Ханъ-дѣвицу до полусмерти, онъ возвращаетъ ей жизнь и становится ея мужемъ.

Что могло подать Державину поводъ къ сочиненію этой пьесы, названной въ его рукописяхъ романсомъ и отличающейся во многихъ отношеніяхъ отъ всего, что онъ до тѣхъ поръ писалъ^[12]? Съ 1811 года, когда была учреждена «Бесѣда любителей русскаго слова», онъ сочинялъ для публичныхъ чтеній Разсужденіе о лирической поэзіи и поэтому много занимался теоріею разныхъ отраслей ея. Разсматривая оперу, онъ между прочимъ говорилъ: «У насъ изъ славянскаго баснословія, сказокъ и пѣсень, древнихъ и народныхъ, писанныхъ и собранныхъ гг. Поповымъ, Чулковымъ, Ключаревымъ и прочими…. много заимствовать можно чудесныхъ происшествій». Ключаревъ издалъ въ 1804 году, подъ заглавіемъ Древнія русскія стихотворенія, собраніе былинъ, дополненное впослѣдствіи Калайдовичемъ. Какъ смотрѣлъ Державинъ на эти произведенія, видно изъ собственныхъ словъ его. Отдавъ справедливость русскимъ народнымъ пѣснямъ, онъ продолжаетъ: «Но относительно древнихъ пѣсней, изданныхъ г. Ключаревымъ,… то въ нихъ нѣтъ почти поэзіи,… онѣ одноцвѣтны и однотонны. Въ нихъ только господствуетъ гигантескъ, или богатырское хвастовство, какъ въ хлѣбосольствѣ, такъ и въ сраженіяхъ, безъ всякаго вкуса. Выпиваютъ однимъ духомъ по ушату вина, побиваютъ тысячи бусурмановъ трупомъ одного, схваченнаго за ноги, и тому подобная нелѣпица, варварство и грубое неуваженіе женскому полу изъявляющая». Естественно предположить, что Державинъ, недовольный былинами, захотѣлъ попытаться написать по-своему что-нибудь въ томъ же родѣ. Такъ какъ онъ о романсѣ, въ своемъ «Разсужденіи», упомянулъ только мимоходомъ и выразилъ намѣреніе посвятить особое сочиненіе разсмотрѣнію новѣйшихъ видовъ лирики, то очень возможно, что романсъ Царь-дѣвица былъ имъ заранѣе приготовленъ, какъ примѣръ къ теоріи этого вида. Поэтическая разработка древнихъ народныхъ сказаній не была чужда уже и тогдашней литературѣ. Мы не говоримъ здѣсь о способѣ, какъ она производилась; довольно того, что идея ея существовала. Въ этомъ еще Екатерина II подавала примѣръ другимъ писателямъ. Самъ Державинъ, можетъ быть, подъ вліяніемъ Добрыни Львова (см. Томъ II, стр. 462), написалъ въ 1804 г. драматическое сочиненіе въ родѣ оперы, названное имъ также Добрыня. Изъ подобной мысли проистекла и Даръ-дѣвица, довольно выдержанная въ основномъ своемъ характерѣ, хотя однажды и встрѣчаются въ ней «нимфы» (въ смыслѣ дѣвушекъ) рядомъ съ «Полканами».

Что касается отнесенія пьесы Царь-дѣвица къ романсу, то замѣтимъ, что въ то время не одинъ Державинъ ошибочно понималъ это названіе; тогдашняя піитика иногда еще смѣшивала понятія романсъ и баллада. Эшенбургъ говоритъ: «Къ пѣснѣ относится также романсъ или баллада, которые по содержанію своему принадлежатъ къ повѣствовательному, а по формѣ лирическому роду. Обыкновенно предметомъ этого вида поэзіи бываетъ замѣчательное, или по изложенію поэта дѣлающееся замѣчательнымъ, происшествіе страстнаго, трагическаго, чудеснаго, любовнаго или только веселаго и шуточнаго характера». Онъ прибавляетъ, что между романсомъ и балладой нѣтъ-существеннаго различія и отвергаетъ мнѣніе, будто романсъ долженъ имѣть содержаніе комическое, а баллада — трагическое^[13]. Между тѣмъ Державинъ по видимому именно принималъ это раздѣленіе, потому что другое стихотвореніе того же рода, но болѣе мрачнаго настроенія: Новогородскій волхвъ Злогоръ (см. ниже) названо у него «балладой». Не надобно впрочемъ забывать, что на этомъ поприщѣ Жуковскій предупредилъ Державина своими первыми балладами: «Людмила» была написана въ 1808 году, а «Свѣтлана» въ 1811. Именно этотъ примѣръ могъ привлечь на ту же стезю и Державина, который ни въ одномъ родѣ поэзіи не хотѣлъ уступать другимъ пальму первенства, къ чему способствовалъ епископъ (впослѣдствіи митрополитъ) Евгеній, который однажды, въ письмѣ 1809 г., совѣтовалъ ему подражать Горацію во всемъ, "то есть, попытаться бы и въ эпистолѣ и въ сатирѣ, дабы и въ семъ не «уступить римскому пѣвцу». На занятія Державина въ области баллады могло дѣйствовать вліяніе съ этой же стороны. Вотъ какъ Евгеній возражалъ на приведённое выше замѣчаніе Державина о былинахъ: "Напрасно вы относите къ пѣснямъ Древнія русскія стихотворенія Ключарева. Они суть не что иное, какъ сѣверныя баллады или романсы, какъ и сами «вы прежде сказали. Гигантескъ, или увеличиваніе, и повтореніе въ нихъ есть сущій сѣверный скандинавскій вкусъ. Хвастовство силою и попойками есть того же происхожденія. Гаральдъ, норвежскій принцъ, воспитывавшійся при дворѣ Ярославовомъ въ Новѣгородѣ и Кіевѣ, также хвастается силою своею. Самая дикость и грубость нравовъ, изображенныхъ въ сихъ стихотвореніяхъ, доказываетъ древность сей поэзіи, хотя вы и вѣроятно заключаете, что стихотворенія сіи въ татарскомъ вѣкѣ уже писаны, по крайней мѣрѣ духомъ древнѣйшихъ сихъ временъ. Въ нашихъ лѣтописяхъ видно, что праотцы наши были піяки и забіяки. Древнія наши русскія сказки прозаическія такого же вкуса. А потому какъ сказки сіи, такъ и стихотворенія Ключарева почитаю я драгоцѣнными для насъ, хотя и испорченными остатками нашей древности» (см. въ нашемъ изданіи переписку Державина съ Евгеніемъ).

Даръ-дѣвица писана на Званкѣ въ іюнѣ мѣсяцѣ; напечатана 1816 г. въ Ч. V, XXXVII.

Прилагаемъ и первоначальную редакцію начала этой пьесы, набросанную на оборотѣ одного дѣловаго письма отъ И. Наумова, писаннаго 27 января 1812 года.

РОМАНСЪ.

Въ русскомъ царствѣ всѣмъ извѣстно,

Что былъ-жилъ Дѣвица-царь,

Что ея лицо прелестно

Отливалось блескомъ зарь;

Что душа въ ней голубина

Тихій какъ зефиръ была,

Грудь — высока лебедина:

Она ангеломъ слыла;

Что ума ея безмѣрна

Ни сказать, ни описать;

Чувства сердца благовѣйна

Сердцемъ могъ лишь всякій знать;

Что сонмъ въ небѣ звѣздъ горящій

И песокъ на днѣ морскомъ

Какъ на персяхъ былъ блестящій

Ея жемчугъ;

Что, живъ въ теремѣ высокомъ,

Былъ всевѣдущъ ея духъ,

Ей коснись кто слухомъ, окомъ, —

Раздавался гуслей звукъ.

² И Полканы всюду чудны.

Полканы, по толкованію нашихъ прежнихъ миѳологовъ, родъ русскихъ кентавровъ. Кайсаровъ (М. 1810) называетъ Полкана иначе полуконь, Ср. Томъ II, стр. 214. Въ сказкѣ о Бовѣ Королевичѣ богатырь Полканъ, имѣющій такой же видъ, «скачетъ всякій скокъ по семи верстъ» и становится названымъ братомъ Бовы. Оттуда стихъ Державина въ Фелицѣ: «Полкана и Бову читаю» (Тѣмъ I, стр. 139). По замѣчанію г. Пыпина, «самымъ характернымъ представителемъ рыцарскихъ романовъ, переведенныхъ у насъ встарину, можно назвать Исторію Бовы Королевича, которая хотя и сдѣлалась теперь почти синонимомъ пошлости и вульгарности, стоитъ однако внимательнаго разбора. Это конечно древнѣйшій между извѣстными у насъ западными романами, и потому любопытнѣйшій для историка популярной литературы» (Учен. Зап. 2-го отд. ак. наукъ, кн. IV, стр. 244). По изслѣдованію г. Пыпина, сказка эта есть сокращенная передѣлка италіянской редакціи рыцарскаго романа, относящагося къ циклу сказаній о Карлѣ Великомъ и внесеннаго въ знаменитую поэму-хронику среднихъ вѣковъ, Reali di Francia. Въ подлинникѣ заглавіе повѣсти: Buovo d' Antona. Происхожденіе нашего Полкана видно изъ слѣдующаго буквальнаго перевода нѣсколькихъ строкъ подлинника: «Одинъ, по имени Pulicane, былъ получеловѣкъ, полусобака, къ низу отъ середины собака, къ верху человѣкъ». Этотъ Пуликане бѣгалъ такъ шибко, что никакой другой звѣрь не могъ догнать его, и говорилъ очень хорошо; онъ былъ сынъ собаки и христіанки, владѣтельницы армянскаго города Каппадокіи. См. также въ Современникѣ 1841 г. (т. XXI) Витязь Бова, переводъ съ италіянскаго, и въ Молвѣ 1857, № 18, замѣтку Хомякова.

³ Во осми ея моряхъ.

Какъ изъ этого, такъ изъ другихъ мѣстъ пьесы видно, что Державинъ представляетъ себѣ Царь-дѣвицу владѣтельницей всей Россіи. Восемь морей окружаютъ у него и престолъ Фелицы:

Какъ восемь бы зерцалъ стояли

Ея великія моря (см. Томъ I, стр. 274).

Уже Ломоносовъ говорилъ о семи моряхъ: у него, въ одѣ на взятіе Хотина, Анна Ивановна —

«Седми пространныхъ морь бреговъ

Надежда, радость и богиня» (Соч. Лом., ч. I, стр. 44).

У него же, въ 3-й одѣ, и Елисавета Петровна —

«Богиня, коея державу

Обнять не могутъ седмь морей» (тамъ же, стр. 61).

Миръ въ Кучукъ-Кайнарджи, 1774 г., прибавилъ къ счету еще одно море — Черное. Прежнія семь были: Ледовитый океанъ, Бѣлое море, Балтійское, Азовское, Каспійское, Охотское, или, по тогдашнему, Пенжинское^[14], и Восточный океанъ. По поводу осми морей Державина Гоголь, замѣчая, что все у него величаво, прибавляетъ между прочимъ: «величава Россія, созерцающая себя въ осми моряхъ своихъ». Соч. и письма Гоголя, т. III, стр. 141).

⁴ Божествомъ ее всякъ чтилъ.

Эта и слѣдующія строфы написаны какъ будто съ мыслію о Екатеринѣ II или Елисаветѣ Петровнѣ.

⁵ Въ царствахъ иншихъ повторяли.

Иншій — областное и древнее слово: иной, чужой.

⁶ Тотъ эдемскаго индея —

или индюка? По слѣдующимъ стихамъ, скорѣй павлина.

⁷ Колпицъ алы черевички.

Колпица, или колпикъ, см. Томъ I, стр. 225, и Томъ II, стр. 80.

⁸ Что былъ дерзокъ Маркобрунъ.

Король Маркобрунъ, одно изъ лицъ, дѣйствующихъ въ сказкѣ о Бовѣ Королевичѣ; тамъ онъ приходитъ изъ «града Данска» или изъ царства Задонскаго. Въ италіянскомъ подлинникѣ онъ называется Macabruno, rè di Polonia (cm. выше примѣч. 2).

⁹ Не плѣнила златомъ, сбойствомъ.

Объясненіе слова сбойство представляетъ нѣкоторую трудность. Оно находится только въ Церковномъ словарѣ Алексѣева, гдѣ опредѣлено такъ: «удальство, молодечество, скосырство». По Опыту областнаго словаря, скосырь означаетъ: «человѣкъ надменный, безъ достоинствъ; — сердитый, вспыльчивый». По этому же словарю сбойливый значитъ «скромный въ рѣчахъ» (влад.), а по Дополненію къ обл. сл. — удалый, отважный, имѣющій тяжелый характеръ (новг.). Въ Словарѣ ц. сл. и русск. яз. сбойливый объяснено: «способный сбивать другихъ, ухищренный». Употребленное въ предыдущемъ куплетѣ слово насадъ значитъ «водоходное плоскодонное судно».

XXXIV. НА МЕЧЪ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ ПСКОВСКАГО ГАВРІИЛА, НА КОТОРОМЪ ЗОЛОТОМЪ НАСѢЧЕНО:

Honorem meum nemini dabo¹.

Се страшный князя мечъ псковскаго, Гавріила.

Съ нимъ чести никому своей не отдалъ онъ:

Да снидетъ отъ него на Александра силал,

И съ срамомъ побѣжитъ отъ насъ Наполеонъ!

¹ Т. е. «Чести моей никому не отдамъ». Мечъ этотъ виситъ въ Троицкомъ псковскомъ соборѣ надъ гробницей князя Всеволода Гавріила (Иcm. Гос. Р., т. II, гл. IX и прим. 266); но, по разысканіямъ Доленги-Ходаковскаго, онъ принадлежалъ знаменитому Довмонту (Энцикл. лекс. Плюшара, т. XVII). Надпись Державина была напечатана въ Сынѣ Отеч. 1812, ч. 1, № VI, стр. 253, съ примѣчаніемъ: «Писано 1 іюля 1812 г. во Псковѣ, при ракѣ угодника». Державинъ поѣхалъ туда около 20 іюня, дней на десять, и по возвращеніи на Званку писалъ 7-го іюля Василію Степановичу Попову: «Я изъ Пскова 5 числа сего мѣсяца воротился… Узнавъ, что въ тамошнемъ соборѣ почиваютъ мощи россійскаго героя, великаго князя Гавріила, и находится страшный его мечъ, пошелъ полюбопытствовать и велѣлъ отъ искренняго сердца отпѣть молебенъ за успѣхъ нашего оружія. И вотъ, при семъ случаѣ какія пришли мнѣ въ голову мысли, вамъ сообщаю, желая, чтобъ онѣ сбылись»^[15]. Слѣдуютъ стихи, ничѣмъ не отличающіеся отъ предлагаемой нами редакціи.

Впослѣдствіи городъ Псковъ поднесъ Витгенштейну (см. слѣдующую надпись) икону св. Гавріила съ изображеніемъ меча его, а императоръ Александръ I повелѣлъ герою принять въ свой гербъ девизъ этого меча.

XXXV. КЪ ПОРТРЕТУ ГРАФА ВИТГЕНШТЕЙНА¹.

Петрополю грозилъ въ Наполеонѣ пламень,

Иль разъяренный понтъ свирѣпостію волнъ.

Но кто его скала былъ, ограждавшій камень?

Онъ!

¹ При движеній французской арміи къ Витебску оставленъ былъ для противодѣйствія Витгенштейну и для угроженія Петербургу корпусъ Удино. Получивъ повелѣніе открыть наступательныя дѣйствія противъ Витгенштейна, Удино рѣшился немедленно по занятіи Полоцка направиться по пути къ Петербургу. Извѣстно, какъ Витгенштейнъ (род. 1768, ум. 1843 г.) дѣйствіями при Клястицахъ и Полоцкѣ, въ іюлѣ и августѣ мясяцахъ, разстроилъ планы Французовъ (Богдановичъ, т. I, гл. XIII и XIV). Петербургское дворянство поднесло ему грамоту, а купечество 150.000 рублей.

Напеч. въ Сынѣ Отеч. 1812, ч. 1, № VI, стр. 254.

XXXVI. ЭПИТАФІЯ ЗАВОЕВАТЕЛЮ¹.

Подъ камнемъ симъ лежитъ Батый-Наполеонъ,

Величье было ихъ — ужасный сонъ!

¹ Напеч. въ Сынѣ Отеч. 1812, ч. 1, № VI, стр. 254.

Всѣ три надписи (№ XXXIV—XXXVI), напечатанныя при жизни Державина съ полною подписью его имени, нынѣ въ первый разъ являются съ собраніи его сочиненій.

XXXVII. НА ПАРЕНІЕ ОРЛА¹.

Воэнергесъ! Орелъ, сынъ грома! 1.

Не ты ль на высотахъ паришь

И сновъ святыхъ патмосска холма

Видѣнья бытіемъ рѣшишь?

О, нѣтъ! — судебъ проречь не смѣя,

Что агнецъ одолѣетъ змѣя,

Въ тебѣ я зрю лишь духъ Петровъ.

Такъ, — онъ надъ росскимъ войскомъ вьется,

Имъ громъ и лавръ вождю несется.

Се знакъ: — мы побѣдимъ враговъ.

Мужайся, бодрствуй, князь Кутузовъ! 2.

Коль надъ тобой былъ зримъ орелъ, —

Ты вѣрно побѣдишь Французовъ

И, Россовъ защитя предѣлъ,

Спасешь отъ узъ и всю вселенну.

Толь славой участь озаренну

Давно тебѣ судилъ самъ рокъ:

Смерть сквозь главу твою промчалась²,

Но жизнь твоя цѣла осталась.

На подвигъ сей тебя блюлъ Богъ!

Въ покровъ Его предавшись сильный, 3.

Тебѣ что можетъ Люциферъ³?

Ты шелъ, — и пройдешь чрезъ ехидны, —

Окномъ сбодется лютый звѣрь⁴.

Нога наступитъ Александра

На жруща пламемъ Саламандра.

Стратигъ ты молньи, Михаилъ!

Ты подъ своимъ зря руководствомъ

Рать, тверду духа превосходствомъ,

Сдхнешь Галловъ тьмы, — съ тобой Богъ силъ!

¹ Кутузовъ, назначенный главнокомандующимъ на мѣсто Барклая-де-Толли, отправился въ Царево-Займище, гдѣ тогда находилась главная квартира обѣихъ армій. «Войска встрѣтили вождя, знакомаго всѣмъ старымъ служивымъ, дружнымъ ура! Пріѣхалъ Кутузовъ бить Французовъ, говорили между собою наши солдаты. Съ быстротою молніи во всѣ концы обширной Россіи разнеслась вѣсть, будто бы въ самое то время огромный орелъ вознесся надъ головою Кутузова, сопровождая его при объѣздѣ лагеря. Это событіе, дѣйствительное или вымышленное, осталось въ народныхъ преданіяхъ, какъ свидѣтельство надеждъ, возбужденныхъ новымъ главнокомандующимъ; Михайловскій-Данилевскій говоритъ объ этомъ случаѣ, какъ о несомнѣнномъ событіи, случившемся въ минуту перваго появленія Кутузова передъ войсками у Царева-Займища, а въ Запискѣ о войнѣ 1812 г., князя А. Б. Голицына, бывшаго на безсмѣнныхъ ординарцахъ при Кутузовѣ, полетъ орла надъ главнокомандующимъ отнесенъ къ другому времени. Когда въ первый разъ, говоритъ кн. Голицынъ, Кутузовъ обозрѣвалъ позицію подъ Бородинымъ — это было послѣ обѣда — исполинскій орелъ парилъ надъ нимъ. Куда онъ, туда и орелъ. Анштетъ первый это замѣтилъ, и толкамъ не было конца» (М. Богдановича Исторія отеч. войны, т. II, стр. 125 и 530). Въ такомъ видѣ, какъ сейчасъ будетъ показано, слухъ объ орлѣ дошелъ и до Державина. Въ Сѣверной Почтѣ 1812 г. (4 сент. № 71) напечатанъ отрывокъ партикулярнаго письма изъ главной квартиры отъ 26 августа, гдѣ между прочимъ сказано: «въ самый первый день, когда главнокомандующій нашъ ѣздилъ для осмотра мѣстоположенія, орелъ появился парящимъ надъ его головою: князь Михаилъ Ларіоновичъ снялъ шляпу и всѣ воскликнули тогда ура!» Въ рукописи стихи Державина помѣчены 31 августа. Въ октябрѣ они были напечатаны отдѣльно (въ четвертку) съ заглавнымъ листомъ такого содержанія: «Ода по случаю паренія орла надъ россійскою арміею подъ предводительствомъ князя Кутузова, при селѣ Бородинѣ, 1812 года въ августѣ». Другая ода На пареніе орла явилась въ № VI Сына Отеч. 1812 г. съ подписью: К.-З-ій. Тверь, 1812, ноября 8.

Кутузовъ, получивъ извѣстіе о стихахъ Державина, но еще не читакъ ихъ, писалъ ему 7 декабря изъ Вильны: «Между тѣмъ приношу вамъ чувствительную благодарность и за того Орла, который, какъ слышу я, при Бородинѣ воскриленный великимъ бардомъ нашимъ, парилъ надъ главою Россіянина, придавая блескъ скромнымъ его заслугамъ». Позднѣе, 30 марта 1813 г., недѣли за двѣ до смерти своей, князь Смоленскій такъ выражался въ письмѣ къ Державину изъ Силезіи: «Хотя не могу я принять всего помѣщеннаго въ прекрасномъ твореніи вашемъ На пареніе орла прямо на мой счетъ, но произведеніе сіе, какъ и прочія безсмертнаго вашего пера, имѣетъ особенную цѣну уваженія и служитъ новымъ доказательствомъ вашей ко мнѣ любви». Потомъ ода Державина была напеч. въ Соч. и перев. росс. ак. 1813 г., ч. VI, стр. 170, и 1816 г. въ ч. V, XXVI.

Названіе Воэнергесъ въ первомъ стихѣ означаетъ Іоанна Богослова. Въ евангеліи отъ Марка (гл. 3, ст. 17) сказано, что Спаситель, избравъ Іакова и Іоанна въ число своихъ учениковъ, «нарекъ имъ имена Воанергесъ, то есть Сыны Громовы».

² Смерть сквозь главу твою промчалась.

Въ 1774 и 1788 годахъ Кутузовъ былъ раненъ двумя пулями: одна, ударивъ въ лѣвый високъ, вылетѣла у праваго глаза; другая, попавъ въ щеку, вышла въ затылокъ. Его двукратное спасеніе обращало на него вниманіе всей Россіи (М. Богдановичъ, т. II, стр. 10).

³ Тебѣ что можетъ Люциферъ.

См. замѣченное о Денницѣ въ Томѣ II, стр. 224.

⁴ Окномъ сбодется лютый звѣрь и проч.

Мысль о сходствѣ Наполеона съ апокалипсическимъ звѣремъ давно уже начала распространяться. Извѣстный графъ Іосифъ де Местръ, сардинскій посланникъ въ Петербургѣ, еще въ 1806 году писалъ: "До сихъ поръ звѣрь имѣлъ перевѣсъ. Весь міръ земной идетъ за нимъ и поклоняется ему. У него съ десятокъ головъ и столько же діадемъ въ итогѣ. Не знаю, когда его свергнутъ въ пропасть. Что до меня, не могу отказаться отъ надежды дожить до того, что онъ сдѣлаетъ этотъ скачокъ (Lettres etc. du c^te J. de Maistre, Парижъ 1851, т. I, стр. 32). Ср. ниже примѣчанія къ стихотворенію XXXIX. Объ имени Саламандръ см. нашъ Томъ II, стр. 616.

XXXVIII. НА ОТЪѢЗДЪ ИМПЕРАТОРА,
декабря 7 дня 1812 года¹.

Сбылись моихъ надеждъ пророчественны сны:

Россія Францію, а съ ней Европу побѣдила.

На верхъ какой теперь мы славы взнесены!

Спокойство можетъ дать вселенной наша сила.

Пусть Грецій Александръ великъ слыветъ войной;

Но Міръ кто умиритъ, — тотъ болѣе душой!

¹ «Между тѣмъ какъ остатки непріятельской арміи отступали отъ Нѣмана къ Вислѣ, императоръ Александръ I, принявъ мѣры для продолженія борьбы съ пораженнымъ, но еще опаснымъ противникомъ, отправился изъ Петербурга, ночью съ 6-го на 7-е декабря, въ главную квартиру князя Кутузова, какъ только получилъ донесеніе о занятіи нашими войсками Вильны… Главною цѣлью путешествія государя было приданіе большей настойчивости дѣйствіямъ нашихъ арміи… 11-го, въ пятомъ часу по-полудни, раздались на улицахъ и площадяхъ Вильны громкія восклицанія народа… На слѣдующее утро, въ день рожденія императора Александра, 12-го декабря, государь, обратясь къ собравшимся во дворецъ генераламъ, сказалъ имъ, какъ представителямъ всей арміи: „Вы спасли не одну Россію; вы спасли Европу“… (М. Богдановичъ, Исторія отеч, войны, т. III, стр. 346). Стихи Державина напеч. въ Соч. и перев. росс. ак. 1813 г., ч. VI, стр. 169, и 1816 г. въ ч. V, XLIV.

XXXIX. ГИМНЪ ЛИРО-ЭПИЧЕСКІЙ НА ПРОГНАНІЕ ФРАНЦУЗОВЪ ИЗЪ ОТЕЧЕСТВА¹.

Посвященъ во славу всемогущаго Бога, великаго государя, вѣрнаго народа, мудраго вождя и храбраго воинства россійскаго.

Благословенъ Господь нашъ, Богъ, 1.

На брань десницы ополчивый

И подъ стопы намъ подклонивый

Враговъ надменныхъ дерзкій рогъ.

Возстань, тимпанница царева,

Священно-вдохновенна дѣва²!

И, гусли взявъ въ багряну длань,

Брось персты по струнамъ — и грянь,

И пой побѣды звучнымъ тономъ

Царя Славянъ надъ Анадономъ³.

Что жъ въ сердцѣ чувствую тоску 2.

И грусть въ душѣ моей смертельну?

Разрушенну и обагренну

Подъ пепломъ въ дымѣ зрю Москву.

О страхъ! о скорбь! Но свѣтъ съ эмпира

Объялъ мой духъ, — отблещетъ лира;

Восторгъ плѣнитъ, живитъ, бодритъ

И тлѣнъ земный забыть велитъ.

„Пой!“ — міръ гласитъ мнѣ горній, дольній —

„И оправдай судьбы Господни.“

Открылась тайнъ священныхъ дверь! 3.

Исшелъ изъ безднъ огромный звѣрь⁴,

Драконъ, иль демонъ зміевидный^s;

Вокругъ его ехидны

Со крыльевъ смерть и смрадъ трясутъ,

Рогами солнце пругъ;

Отенетяя вкругъ всю ошибами Сферу,

Горяшу въ воздухъ прыщутъ сѣру,

Холмятъ дыханьемъ понтъ,

Льютъ ночь на горизонтъ

И движутъ ось всея вселенны.

Бѣгутъ всѣ смертные смятенны

Отъ князя тмы и. крокодильныхъ стадъ.

Они ревутъ, свистятъ и всѣхъ страшатъ;

А только агнецъ бѣлорунный⁶,

Смиренный, кроткій, но челоперунный,

Возсталъ на Сѣверѣ одинъ, —

Исчезъ змѣй-исполинъ!

Что се? Стихіевъ ли борьба? 4.

Брань съ свѣтомъ тмы? добра со злобой?

Иль такъ рожденныя утробой

Коварствъ, крамола, лесть, татьба

Въ адъ сверглись громомъ съ княземъ бездны,

Которымъ трепеталъ сводъ звѣздный,

Лишались солнцы ихъ лучей?

Отъ пламенныхъ его очей

Багрѣли горы, рдѣло море,

А слѣдъ его былъ плачъ, стонъ, горе!

Иль Галлъ, творецъ то злыхъ чудесъ, 5.

Похитившій у вѣтра крылы,

У доблести, у вѣры силы,

Скиптръ у царей, громъ у небесъ,

У правосудія законы?

Убивъ народовъ милліоны,

Изгнавъ къ отечеству любовь,

Растлилъ всѣхъ духъ, оподлилъ кровь,

Ставъ хищна рабъ Наполеона, —

Возмнилъ быть царь вселенной трона?

Такъ — онъ, то Галлъ съ своимъ вождемъ: 6.

Навергнувъ на царей яремъ

И всю почти плѣня Европу,

Далъ страшному Атропу⁷

Не разъ ея же кровью пиръ;

Прервалъ звукъ нѣжныхъ лиръ,

Пресѣкъ спокойствіе, торги, трудъ сельскій, мирный

И, въ блескъ разбойника порфирный

Одѣвъ, возвелъ на тронъ, —

То былъ Наполеонъ.

Онъ вѣтви ссѣкъ лилей несчастныхъ

И, въ замыслахъ своихъ ужасныхъ

Превозносясь, какъ нѣкій дивій Гогъ^s,

Въ гордынѣ мнилъ, что все творить возмогъ.

Но, на спокойну зря Россію,

Что передъ нимъ одна не клонитъ выю,

Вспылалъ, простеръ завистну длань --.

И дхнулъ изъ зѣва брань.

Уже, какъ смрадныхъ тучи пругъ, 7.

Его летящи легіоны

Затмили свѣтъ, иль быстры волны

Какъ рѣкъ пяти шумящихъ вдругъ⁹

Чрезъ Нѣманъ прорвались преградный.

Самъ онъ, какъ тигръ на трупы гладный,

Предспѣющій своей молвѣ,,

Шагнулъ къ Днѣпру, шагнулъ къ Москвѣ.

Кровавы вслѣдъ моря струились

И заревы по небу рдились.

Въ стремленьи быстръ, въ бою жестокъ, 8.

Уже своей побѣдой дмился,

Что мы (съ насмѣшкою хвалился)

Бѣжимъ его и праха ногъ ¹⁰;

Что быстрый полкъ его орлиный

На домъ Петра, Екатерины¹¹.

Возсядетъ скоро средь столицъ

И вкуситъ онъ отъ царскихъ лицъ,

По жатвѣ звучной, громкой славы,

Въ Петрополѣ, въ Москвѣ забавы¹².

Уже блаженствъ своихъ съ одра 9.

Россія внемлетъ гласъ царя,

Зовущаго на ополченье ^І3.

О радостно видѣнье!

Такъ Май, блестя своимъ лицомъ,

Сквозь тучъ чрезъ тихій громъ

Скликаетъ сонмъ съ полей, съ лѣсовъ къ себѣ пернатый.

Различно щемя, въ разны латы

Облекшись, росскій родъ

Какъ исполинъ встаетъ;

Идетъ на брань единодушно,

Монарху своему послушно,

За тронъ его, за вѣру умереть.

Нигдѣ сей ревности подобной нѣтъ!

И старцы, дѣти, жены, дѣвы,

Богатства всѣ свои въ сокровища царевы

Отдавъ, идутъ въ Господень храмъ

Взнесть душъ ихъ ѳиміамъ.

Держай твердь, море, землю, адъ^а 10.

И равновѣсье межъ мірами;

Дышай зефирами, громами

И все въ единъ вмѣщаяй взглядъ,

Воззрѣвъ на лесть Наполеона,

На святость Александра трона,

Въ нощь темныхъ тучъ себя облекъ

И тихимъ гуломъ грома рекъ:

„Полна нечестья Галловъ мѣра,

Спасаетъ Россовъ тепла вѣра!“

И бысть. — Молебныхъ капля слезъ, 11.

Упадши въ чашу правосудья,

Всей стратегистики орудья¹⁴,

Какъ прахъ, взметнула до небесъ.

Раздвиглись Чермна Моря волны,

И Фараонъ, гордыней полный,

Ступилъ въ невлажный понтъ ногой.

Морскихъ звѣрей, чудовищъ строй

Хотя сей дерзости глумились,

Но будто бы боясь — странились,

И отверзали сами путь; 12.

А онъ, чтобъ паче страхъ вдохнуть,

Со всадники, со колесницы,

Какъ бы закрывъ зѣницы,

Безстрашно вшелъ во сердце водъ

И гналъ Іаковль родъ,

Избранный искони и ввѣкъ хранимый Богомъ,

Тѣсня его поспѣшнымъ ходомъ;

Но Богъ воззрѣлъ на Нордъ:

Слился двухолмный понтъ —

И съ шумомъ поглотилъ тирана.

Слѣдъ сталъ его лишь влага слана;

Лишь выплывалъ тамъ щитъ, тамъ тулъ, тамъ бронь,

Тамъ съ всадникомъ выказывался конь,

Блестѣла чуть въ зыбяхъ порфира.

Не честолюбья ли то образъ міра

И гибели надменныхъ силъ?

Се Богъ какъ ихъ казнилъ!

Но ужасъ духъ еще объялъ! 13.

Царь Сиріи, властитель міра;

Явя въ себѣ торжествъ кумира,

Безумнымъ вдругъ животнымъ сталъ¹³,

И на стѣнѣ предъ всѣхъ очами

Писала длань огня чертами¹⁶,

Что скоро власть царя пройдетъ,

Который правды не блюдетъ.

Всевышній управляетъ царства,

Даетъ, отъемлетъ за коварства¹⁷.

Не видимъ ли и въ наши дни 14.

Мы сихъ чудесъ въ Наполеонѣ?

На зыблемомъ возсѣдши тронѣ,

Не возлюбилъ онъ тишины,

Но, злобу злобами умножа,

Спокойны царства востревожа,

Во храмы запустѣнье внесъ,

Святыхъ не пощадилъ тѣлесъ¹⁸,

Полъ нѣжный, посрамленный,

Заставилъ втайнѣ лить токъ слезный, —

И Богъ сорвалъ съ него свой лучъ: 15.

Тогда средь бурныхъ, мрачныхъ тучъ

Неистовой своей гордыни,

И домы благостыни

Смердя своими надписьми¹⁹,

А алтари коньми²⁰

Онъ поругалъ. — Тутъ всѣ въ немъ чувства закричали,

Огнями надписи вспылали,

Изслали храмы стонъ —

И обезумѣлъ онъ.

Симъ предузнавъ свое онъ горе,

Что царство пройдетъ его вскорѣ,

Не могъ уже въ Москвѣ своихъ снесть золъ,

Рѣшился убѣжать, зажегъ, ушелъ; —

Вторымъ ставъ Навходоносоромъ,

Кровавы угли вкругъ бросая взоромъ,

Лилъ пѣну съ челюстей какъ вепрь

И ринулся въ мракъ дебрь.

Но, Муза! тайнственный глаголъ 16.

Оставь, — и возгреми трубою,

Какъ твердой грудью и душою

Россъ ополчась на Галла шелъ;

Какъ Западъ съ Сѣверомъ сражался,

И громъ о громы ударялся,

И молньи съ молньями сѣклись,

И небо и земля тряслись

На Бородинскомъ полѣ страшномъ,

На Малоярославскомъ, Красномъ²¹.

Тамъ штыкъ съ штыкомъ, рой съ роемъ пуль, 17.

Ядро съ ядромъ и бомба съ бомбой,

Жужжа, свища, сшибались съ злобой,

И мечъ, о мечъ звуча, слалъ гулъ;

Тамъ всадники, какъ вихри бурны,

Темнили пылью сводъ лазурный;

Тамъ блѣдна Смерть съ косой въ рукахъ,

Скрежещуща, въ единый махъ

Полки, какъ класы, посѣкала

И трупы по полямъ бросала;

Тамъ рвали другъ у друга громъ²², 18.

Осмь кратъ спирали градъ челомъ

И царство поборали царствомъ,

Зла генія коварствомъ,

Который такъ, какъ жгущій Эвръ²⁵,

Смотря на древній кедръ,

Стоящій на челѣ святой горы Синайской,

Всѣхъ прохлаждавшій тѣнью райской,

Преклоншимся лицомъ

Надъ осмь морей стекломъ^б,

Простертъ бывъ на полсвѣтѣ корнемъ,

Цвѣлъ въ покровительствѣ Господнемъ;

Но Эвръ его давно сносить не могъ;

Рѣшился съ высоты низринуть^в въ логъ:

Напалъ, иглъ нѣсколько сшибъ зѣвомъ,

Но стебля сбить не могъ всѣхъ силъ набѣгомъ.

Вздохнулъ впервый на неуспѣхъ

И съ срамомъ вспять побѣгъ.

Бѣжитъ, — и пламеннымъ мечемъ 19.

Его въ тылъ Ангелъ погоняетъ,

Отвсюду ужасомъ смущаетъ,

Слѣдъ сѣетъ огненнымъ дождемъ.

Встревоженный, взъяренный, блѣдный,

Онъ съ трескомъ въ воздухъ мещетъ стѣны,

Съ кремлевскаго ихъ рвавъ холма;

Съ чела его въ мракъ искръ косма,

Сквозь дыма сыплясь, какъ комета,

Окровавляла твердь полсвѣта.

Бѣжитъ, — и нѣсколько полковъ, 20.

Летящихъ воздуха волнами,

Онъ видитъ тѣней предъ очами

Святыхъ и нашихъ праотцовъ,

Которы въ звѣздномъ челъ убранствѣ,

Безмѣрной высоты въ пространствѣ,

Какъ воющей погоды стонъ,

„Наполеонъ! Наполеонъ!“

Ліютъ въ слухъ жалобы: „изъ злости

Ты наши двигалъ прахъ и кости²⁴!“

Бѣжитъ! — и зритъ себя вокругъ 21.

Онъ тысячи невинныхъ вдругъ,

Замученныхъ и убіенныхъ,

Имъ не запечатлѣнныхъ²⁵,

Что полумертвымъ взоромъ зрятъ,

Съ устъ посинѣлыхъ хладъ

Дыхавъ, со всѣхъ сторонъ кричатъ ему съ укорой:

„Ты, ты предпременной и скорой

Насъ смертно посѣкъ,

Когда на брани текъ.

И се, — наполненну слезами

Семействъ и нашими кровями,

Обвиту жалами шипящихъ змѣй,

Ту чашу смертну, въ жизни что своей²⁶

Ты наполнялъ безперестанно,

Желалъ и требовалъ несыто, жадно

Еще, еще себѣ кровей,

Прими теперь и пей!“ —

Бѣжитъ, — себя самъ упреждавъ; 22.

За скорыми его шагами

Лишь поспѣваетъ Смерть прыжками,

Тѣлъ груды по странамъ бросавъ;

Тамъ мѣдные лежатъ драконы,

На кони наваленны кони

И колесницы другъ на другъ.

Великаго здѣсь вождя духъ,

Искусство, смѣльство видно бранно,

Что онъ бѣжитъ лишь безпрестанно!

Бѣжитъ, — хотя и жажды полнъ 23.

Къ сокровищамъ неоцѣненнымъ,

Въ чертогахъ, въ храмахъ похищеннымъ;

Но ихъ и всѣхъ кидаетъ онъ

Друзей, больныхъ безъ сожалѣнья.

Сей геній — ищетъ лишь спасенья!

Его страшитъ и вѣтровъ свистъ

И скрипъ деревъ и падшій листъ,

Въ сердечныхъ отзываясь нѣдрахъ,

Какъ страшный громъ во мрачныхъ дебряхъ.

Бѣжитъ, — и самъ себя внутрь рветъ, 24.

Что сильно Россъ его женетъ;

Но кажетъ, будто бы безстрашно

Онъ шествуетъ обратно.

Такъ волкъ въ лѣса бѣжитъ назадъ,

Бывъ прогнанный отъ стадъ,

Оставя добычу, и рыщетъ хоть скачками,

Но, взадъ озрясь, стуча зубами,

Огнь сыплетъ изъ очей;

Иль аспидъ, лютый змѣй,

Бѣжитъ такъ съ поль, коль Сѣверъ дуетъ

И Abpa за собою чуетъ:

То вверхъ главу, то внизъ клоня, ползетъ,

Шипитъ, крутитъ хребетъ, хвостъ въ кольца вьетъ;

И сколько змѣй сей ни ужасенъ,

Но поползокъ его тѣмъ паче страшенъ,

Что дымъ струится въ немъ и смрадъ,

А, воздухъ дышитъ ядъ^г!

Бѣжитъ, — и видитъ наконецъ, 25.

Что за его всѣ злодѣянья

Готовитъ небо наказанья,

И падаетъ съ него вѣнецъ;

Ф Что, ставъ предъ собственнымъ ужъ взоромъ

Кладбищнымъ рать его позоромъ,

Отъ глада, ранъ и мраза мретъ.

О ужасъ! Галлъ здѣсь Галла жретъ²⁷!

Но съ сердцемъ Бонапартъ желѣзнымъ

И симъ смѣется бѣдствамъ слезнымъ²⁸!

Бѣжитъ, — но сорока двухъ лунъ 26.

Ужъ данный срокъ на возвышенье,

Еще пяти — на оскверненье²⁹

Ему прошелъ; уже перунъ

Предвѣчнаго виситъ закона

Поверхъ главы Наполеона:

Еще немного — онъ падетъ,

И сонмъ тѣхъ царствъ, что съ нимъ идетъ,

Вдругъ на него весь обратится³⁰;

Содомъ, Гоморъ съ нимъ вспепелится.

О, такъ! таинственныхъ числъ звѣрь³¹, 27.

Въ плоти седмьглавый Люциферъ,

О десяти рогахъ вѣнчанный³²,

Дни кончитъ смрадны.

Сей мнимый геній, царь царей,

Падетъ злый вождь вождей.

Судьбы небесныя издревле непреложны:

Враги Христовы суть ничтожны.

Отъ нихъ намъ вѣра — щитъ;

Онъ праведныхъ хранитъ.

Кто жъ щитъ даетъ сей царствъ въ отпору?

Царь, не причастный Вельфегору³³.

Такъ! Александровъ гласъ нашъ духъ вознесъ:

Прибѣгъ онъ въ храмъ — и сталъ безстрашнымъ Россъ.

Упала демонская сила

Рукой избранна князя Михаила³⁴.

Сей мужъ лишь Гога могъ потрясть,

Россію вѣрой спасть³⁵.

Какая честь изъ рода въ родъ 28.

Россіи, слава незабвенна,

Что ей избавлена вселенна

Отъ новыхъ Тамерлана ордъ!

Цари Европы и народы!

Какъ бурны вы стремились воды,

Чтобъ поглотить край Росса весь;

Но, буйные! гдѣ сами днесь?

Почто вы спяща льва будили,

Чтобы узналъ свои онъ силы?

Почто вмѣщались въ сонмъ вы злыхъ 29.

И, съ нами разорвавъ союзы,

Грабителямъ поверглись въ узы

И сами укрѣпили ихъ?

Гдѣ царственны, народны правы?

Гдѣ, гдѣ германски честны нравы?

Друзья мы были вамъ всегда,

За васъ сражались иногда;

Но вы, забывъ и клятвы святы,

Ползли грызть тайно наши пяты.

О новый Вавилонъ, Парижъ³⁶! 30.

О градъ мятежничьихъ жилищъ³⁷,

Гдѣ Бога нѣтъ, окромѣ злата,

Соблазновъ и разврата;

Гдѣ самолюбью на алтарь

Все, все приносятъ въ даръ!

Бывъ чуждыхъ царствъ несытъ, ты шелъ съ Наполеономъ,

Неизмѣримымъ небосклономъ

Россіи повратить,

Полсвѣта огорстить.

Хоть прелестей твоихъ уставы

Давно ужъ чли вѣнцомъ мы славы;

Но, не довольствуясь слѣпить умомъ,

Ты мнилъ попрать насъ и мечемъ,

Забывъ, что сѣверныя силы³⁸

Всегда на Западъ ужасъ наносили;

Гдѣ жъ мамелюкъ твой, гдѣ элитъ?

О вѣчный Сенѣ стыдъ!

Такъ, дерзка Франція! и вы, 31.

Съ ней шедшія на насъ державы!

Не страшенъ намъ вашъ ковъ коварный,

Коль члены мы одной главы.

Отъ хижинъ, церкви до престола

И дѣти всѣ до нѣжна пола³⁹

Суть царски витязи у насъ.

Вы сами видѣли неразъ,

Какъ велъ отецъ дѣтей ко брани⁴⁰,

Какъ сами шли безстрашно къ казни⁴¹.

А ваша гдѣ надменность словъ 32.

И похвальбы Наполеона,

Что къ обладанью росска трона

Не мечъ онъ несъ, а пукъ оковъ?

Гдѣ на монетѣ, имъ тисненной⁴²,

Тотъ царь Москвы, тотъ царь вселенной,

Кто произнесъ толь дерзку рѣчь,

Что онъ, поколь наверхъ свой мечъ

Петрова не положитъ гроба,

Не дастъ покою намъ?… О злоба¹³!

Но духъ Петровъ, сквозь звѣздну мглу 33.

Съ улыбкой внявъ сію хулу,

Геройской кротости въ незлобьи

Вспарилъ орла въ подобьи», —

И грянулъ бородинскій громъ.

Съ тѣхъ поръ Наполеонъ

Упалъ въ душѣ своей, какъ духъ Сатанаила,

Что древле молньей Михаила

Палъ въ озеро огня

И тамъ, стеня,

Мертвъ въ помыслахъ лежитъ ужасныхъ

Подъ ревомъ волнъ, искръ смрадныхъ, страшныхъ.

А если онъ когда еще и живъ,

То только тѣмъ, что, взоры искосивъ

На Сѣверъ съ зависти и злости,

Грызетъ свои, бѣснуясь, ссохши кости,

На славу Александра зря,

Всѣмъ милаго царя.

Лежитъ! — о радость! о восторгъ! 34.

Кавказъ и Тавръ встаютъ мнѣ выше,

Евксинъ и Бельтъ шумятъ мнѣ тише:

Мы побѣдили, — съ нами Богъ!

Вселенна знай и всѣ языки,

Коль благъ Богъ въ браняхъ намъ великій!

Внемли, врагъ скрытый, намъ хвалу;

Гладь, змѣй, языкъ свой о пилу⁴⁵;

Кричи, что рейнски страшны силы; —

Ихъ съ Нѣмана по Обь могилы⁴⁶!

Такъ, щитъ намъ Богъ: мы страшны Имъ, 35.

Его мы волей торжествуемъ,

Ему побѣды восписуемъ,

Имъ Русскій Царь непобѣдимъ, —

Будь одного Его держава!

Славянъ всегда наслѣдье — слава.

Не блещутъ доблести безъ бѣдъ,

И превосходствъ нѣтъ безъ побѣдъ.

Богъ посѣтилъ насъ, — Богъ прославилъ,

Всѣхъ выше царствъ земныхъ поставилъ.

Хвала Ему! хвала, Творецъ, 36.

Тебѣ! изъ глубины сердецъ

Благодареніе приносимъ;

Молебны чувства взносимъ

Тебѣ въ пространны небеса

За явны чудеса,

Которыми Ты насъ возвысилъ непостижно,

Изъ всѣхъ земныхъ державъ такъ дивно,

Что честью превознесъ

И славой до небесъ:

Отечество мы оградили,

Царя и вѣру защитили

Отъ угрожавшихъ рабственныхъ оковъ;

Не зря на лесть и на соблазнъ даровъ,

На ужасы и самой смерти,

Галлъ не возмогъ насъ предъ собой простерта;

И симъ ужаснымъ бѣдствомъ Россъ

Еще превыше взросъ.

О Россъ! о добльственный народъ, 37.

Единственный, великодушный,

Великій, сильный, славой звучный,

Изящностью своихъ добротъ!

По мышцамъ ты неутомимый,

По духу ты непобѣдимый,

По сердцу простъ, по чувству добръ,

Ты въ счастьи тихъ, въ несчастьи бодръ,

Царю радушенъ, благороденъ,

Въ терпѣньи лишь себѣ подобенъ.

Красуйся жъ и ликуй, герой, 38.

Что въ нынѣшнемъ ты страшномъ бѣдствѣ

Въ себѣ и всемъ твоемъ наслѣдствѣ

Далъ свѣту духъ твой знать прямой!

Лобзайте, родши, чадъ, — ихъ, чада,

Что въ васъ отечеству ограда

Была взаимна отъ враговъ;

Цѣлуйте, дѣвы, жениховъ,

Мужей, супруги, сестры, братья,

Что былъ всякъ твердъ среди несчастья.

И вы, Гесперья, Альбіонъ⁴⁷, 39.

Внемлите: палъ Наполеонъ!

Безъ насъ вы рано или поздно,

Но понесли бы грозно,

Какъ всѣ несутъ, его ярмо, — ,

Ужъ близилось оно;^_

Но мы, какъ холмы, бывъ внутрь жупломъ наполненны,

На насъ налегшій облакъ черный

Сдержавъ на раменахъ,

Огнь дхнули, — палъ онъ въ прахъ.

Съ гиганта ребръ въ Версальи трески,

А съ нашихъ рукъ вамъ слышны плески:

То въ общемъ, славномъ торжествѣ такомъ

Не должны ли и общихъ хвалъ вѣнцомъ

Мы чтить героевъ превосходныхъ,

Душою Россовъ твердыхъ, благородныхъ?

О, какъ мнѣ милъ ихъ взоръ, ихъ слухъ!

Плѣненъ мой ими духъ!

И се, какъ въявѣ вижу сонъ, 40.

Ношуся внѣ предѣловъ міра,

Гдѣ въ голубыхъ поляхъ эѳира

Витаетъ вождей росскихъ сонмъ.

Межъ ими тамъ въ бесѣдѣ райской

Рымникскій, Таврскій, Задунайскій

Между собою говорятъ:

«О, какъ вѣнецъ свѣтлѣй стократъ,

Что данъ не царствъ за расширенье,

А за отечества спасенье!

„Мамай, Желковскій, Карлъ путь святъ 41.

Къ безсмертью подали прямому

Петру, Пожарскому, Донскому; —

Кутузову днесь — Бонапартъ.

Доколь Москва, Непрядва и Полтава

Течь будутъ, ихъ не умретъ слава.

Какъ воинъ, что въ бою не палъ,

Еще хвалъ вѣчныхъ не стяжалъ;

Такъ громокъ странъ пусть покоритель,

Но лишь великъ ихъ, святъ спаситель.“

Поправдѣ, вѣчности лучей 42.

Достойны войны нашихъ дней.

Смоленскій князь, вождь дальновидный⁴⁸,

Не зря на толкъ обидный,

Великій умъ въ себѣ являлъ,

Безъ крови поражалъ

И въ бранной хитрости противника, безъ лести,

Превысилъ Фабія онъ въ чести.

Витгенштейнъ легче бить⁴⁹

Умѣлъ, чѣмъ отходить

Средь самыхъ пылкихъ, бранныхъ споровъ,

Бывъ смѣлъ какъ левъ, быстръ какъ Суворовъ.

Вождь не предзримый, громъ какъ съ облаковъ,

Слеталъ на вражій станъ, на тылъ — Платовъ⁹⁰.

Но какъ исчислить всѣхъ героевъ,

Живыхъ и падшихъ съ славою средь боевъ?

Почтимъ Багратіоновъ прахъ³¹, —

Онъ живъ у насъ въ сердцахъ!

Се бранныхъ подвиговъ вѣнецъ! 43.

И разность межъ Багратіономъ

По смерти въ чемъ съ Наполеономъ?

Не въ чувствѣ ль праведныхъ сердецъ?

Для нихъ не больше ль знаменитый

Слезой, чѣмъ клятвами покрытый?

Такъ! мѣрилъ мѣрой кто какой,

И самъ возмѣренъ будетъ той.»

Намъ правда Божія явила,

Какая Галловъ казнь постигла.

О полный чудесами вѣкъ! −44.

О міра колесо превратно!

Давно ль страшилище ужасно

На насъ со всей Европой текъ?

Но гдѣ днесь добычи, богаты?

Гдѣ мудрые вожди, тристаты?

Гдѣ побѣдитель въ торжествахъ?

Гдѣ геній, блещущій въ лучахъ?

Не здѣсь ли имъ урокъ въ ученье,

Чтобъ царствъ не льститься на хищенье?

О, такъ! блаженство смертныхъ въ томъ, 45.

Чтобъ дѣйствовать всегда во всемъ

Лишь съ справедливостью согласно,

Такъ мыслить безпристрастно,

Что мы чего себѣ хотимъ,

Того желать другимъ.

^а Держащій небо, землю, адъ (1813).

^б Надъ чистыхъ водъ стекломъ.

^в … низвергнуть.

^г А въ воздухъ дышитъ ядъ.

¹ 13 января 1813 года А. Измайловъ писалъ Грамматину изъ Петербурга: «Державинъ, сказываютъ, написалъ какой-то славный гимнъ на наши побѣды. Я не думаю однако, чтобъ этотъ гимнъ могъ сравниться съ послѣдними стихами Жуковскаго Пѣвецъ во станѣ русскихъ воиновъ» (Библ. Зап. 1859, № 14). Гимнъ былъ напечатанъ въ Чт. въ Бес. люб. р. сл., 1813, кн. X, стр 3, и потомъ 1816 г. въ ч. V, XXVII. Его перевелъ на нѣмецкій языкъ г. Гётце, который впослѣдствіи переводилъ также русскія народныя пѣсни^[16] (см. Сынъ Отеч. 1817 г., ч. 36, № II, стр. 158). Нѣмецкій переводъ гимна напечатанъ отдѣльно въ Ригѣ и Дерптѣ, въ 1814 г. (см. въ концѣ нашего изданія библіографію переводовъ изъ Державина). Гимнъ переведенъ былъ также на англійскій языкъ молодымъ Петровымъ, сыномъ извѣстнаго лирика, и Державинъ отправилъ этотъ переводъ въ Лондонъ къ русскому посланнику, графу С. Р. Воронцову, съ просьбою напечатать нѣсколько экземпляровъ его на счетъ Державина и переслать ихъ въ Петербургъ къ переводчику (письмо Державина къ Воронцову отъ 31 мая 1814 г.).

Перепечатываемъ вслѣдъ за симъ примѣчанія, помѣщенныя самимъ Державинымъ въ концѣ Лиро-эпическаго гимна.

² Священно-вдохновенна дѣва!

«У Давида и Соломона были хоры пѣвцовъ, между которыми и тимпанницы-дѣва. Здѣсь дѣва разумѣется то же, что Муза».

³ Царя Славянъ надъ Анадономъ.

«Анадонъ по-еврейски, а по-гречески Аполлгонъ, значитъ истребитель (Апокалипсисъ, глава 9, стихъ 11)».

⁴ Исшелъ изъ безднъ огромный звѣрь.

«Звѣрь исходитъ отъ бездны (Апок. гл. 11, ст. 7 и гл. 13, ст. 1)».

⁵ Драконъ, иль демонъ зміевидный.

«Змій древній, нарицаемый діаволъ (Апок. гл. 11, ст, 9). — Подъ видомъ змія здѣсь разумѣется коварство».

⁶ А только агнецъ бѣлорунный.

«Змій съ агнцемъ брань сотворитъ, и агнецъ побѣдитъ его (Апок. гл. 17, ст. 14). — Здѣсь подъ видомъ агнца представляется христіанская кротость и имѣетъ отношеніе къ тому, что царствующій императоръ вступилъ на престолъ подъ знакомъ Окна».

⁷ Далъ страшному Атропу.

«Атропъ — Парка или смерть».

⁸ Превозносясь, какъ нѣкій дивій Гогъ.

«Гогъ, слово еврейское, значитъ противоборника Христу (Апок. гл. 20, ст. 7, и у пророка Іезекіиля гл. 38, ст. 2, и гл. 39, ст. 11).

⁹ Какъ рѣкъ пяти шумящихъ вдругъ.

„Наполеонъ пятью колоннами, болѣе нежели въ 500,000 человѣкъ, перешелъ пограничную рѣку Нѣманъ. Реляція отъ 17 іюня“.

¹⁰ Бѣжимъ его и праха ногъ.

„Въ письмахъ въ Парижъ и бюллетеняхъ тщеславился Наполеонъ такимъ образомъ“.

¹¹ На домъ Петра, Екатерины.

„Слухъ носился, что такъ отзывался онъ послу нашему въ Парижѣ“.

¹² Въ Петрополѣ, въ Москвѣ забавы.

„Нѣкоторыя парижскія дамы, по увѣренію Наполеона, писали къ петербургскимъ французскимъ торговкамъ, чтобъ онѣ къ Петрову дню приготовили имъ платья для бала въ Петергофѣ“.

¹⁵ Зовущаго на ополченье.

„Манифестъ объ ополченіи 6 іюля 1812 года“.

¹⁴ Всей стратегистики орудья.

„Стратегистика, слово греческое, значитъ военный обманъ или хитрость, которою Французы столь много превозносились“. Стратегія, отъ греч. στρατός = войско, значитъ военное искусство.

¹⁵ Безумнымъ вдругъ животнымъ сталъ.

„У пророка Даніила, гл. 4, ст. 30, сказано о Навуходоносорѣ: траву яки волъ ядаше“).

¹⁶ Писала длань огня чертами.

„У Даніила же гл. 5, ст. 5, при пиршествѣ Валтасара: Въ той часъ изыдоша персты руки человѣчи и писахуѣ.“

¹⁷ Даетъ, отъемлетъ за коварства.

„Тамъ же, гл. 4, ст. 22: Владѣетъ Вышній царствомъ человѣческимъ, и ему же восхощетъ, дастъ е“.

¹⁸ Святыхъ не пощадилъ тѣлесъ.

„Смотри Сѣверной Почты № 94, статью изъ Москвы о неистовствѣ Французовъ“.

¹⁹ Смердя своими надписьми.

„Слухъ носился, что Наполеонъ въ Москвѣ своими надписями богоугодныя заведенія присвоилъ своей матери“.

²⁰ А алтари коньми.

„Смотри Сѣверной Почты № 78, статью изъ Твери“.

²¹ На Малоярославскомъ, Красномъ.

„При сихъ мѣстахъ три славныя побѣды рѣшили участь не токмо Россіи и Европы, но, такъ сказать, цѣлой вселенной“.

Всю семнадцатую строфу ср. съ 17-ою же строфой оды Ломоносова на взятіе Хотина:

„Тамъ кони бурными ногами

Взвиваютъ къ небу прахъ густой“ и проч.

Въ экземплярѣ сочиненій Ломоносова, принадлежавшемъ Державину, эта строфа отмѣчена словами: „блестящая картина ужаса“.

²² Тамъ рвали другъ у друга громъ.

„Въ реляціи отъ 27 августа видно“ что батареи при Бородинѣ переходили нѣсколько разъ изъ рукъ въ руки».

²³ Который такъ, какъ жгущій Эвръ.

«Эвръ, африканскій полуденный палящій вѣтръ». Для стиха: «Надъ осмь морей стекломъ», см. выше, стр. 124, примѣч. 3 къ пьесѣ Царь-Дѣвица.

²⁴ Ты наши двигалъ прахъ и кости!..

«Видно изъ письма доктора Рокруа къ доктору Граю, что Наполеона не только сны, но и привидѣнія ужасали».

²⁵ Имъ не запечатлѣнныхъ.

«Да дастъ имъ начертаніе на руцѣ или на челахъ ихъ (Апок. гл. 13, ст. 16). — Наполеонъ принятыхъ въ свою службу клеймилъ или печаталъ своимъ именемъ (См. журналъ Сынъ Отечества № 4, стр. 168)».

²⁶ Ту чашу смертну, въ жизни что своей.

«Чашею ею же черпа вамъ, черплите ей сугубо (Апок. гл. 18, ст. 6)».

²⁷ О ужасъ! Галлъ здѣсь Галла жретъ!

«Сіе видно Сѣверной Почты въ № 99».

²⁸ И симъ смѣется бѣдствамъ слезнымъ!

«Въ томъ же письмѣ доктора Рокруа къ Граю видно, что когда Наполеону предсказывали о подобныхъ ужасныхъ картинахъ, то онъ улыбался».

²⁹ Еще пяти — на оскверненье.

«42 мѣсяца нѣкоторые разумѣютъ 42 года его, можетъ быть, политической жизни по сей 1812 годъ; а другіе 42 мѣсяца принимаютъ въ прямомъ смыслѣ время его успѣховъ по испанскую войну, и объясняютъ оные числомъ звѣринымъ, какъ ниже видно. — Касательно же 5 мѣсяцевъ, то оные полагаютъ со дня вступленія его въ Россію, съ іюня по ноябрь мѣсяцъ»(см. ниже примѣч. 31).

³⁰ Вдругъ на него весь обратится.

«Сіи возненавидятъ и запустѣвшу сотворятъ ю, и сожгутъ ю огнемъ, то есть Вавилонъ (Апок. гл. 17, ст. 16)».

³¹ О! такъ, таинственныхъ числъ звѣрь.

«Число звѣрино 666 (Апок. гл. 13, ст. 18). Видно изъ исчисленія Дерптскаго профессора Геделя^[17] въ письмѣ къ военному министру Барклаю-де-Толли, отъ 22 іюня 1812 года, что въ числѣ 666 содержится имя Наполеона, какъ и приложенный при семъ французскій алфавитъ то доказываетъ». — Дополнимъ это примѣчаніе Державина выпискою изъ Исторіи отеч. войны, М. И. Богдановича: Въ имени Наполеона, переложенномъ въ цыфры, по еврейскому счисленію, думали отыскать звѣря (Антихриста), означеннаго въ Апокалипсисѣ числомъ 666; а какъ въ другомъ мѣстѣ Апокалипсиса опредѣленъ былъ предѣлъ славы этого звѣря числомъ 42, то надѣялись, что 1812 годъ, въ который Наполеонъ имѣлъ отъ роду 42 года, будетъ временемъ его паденія. Въ Апокалипсисѣ, гл. 13, находится слѣдующее пророчество, ст. 18: "Здѣ мудрость есть, иже имать умъ, да "почтетъ число звѣрино: число бо человѣческо есть и число его шестьсотъ-шестьдесятъ-шесть. И даны быша ему уста, глаголюща велика и хульна; «и дана бысть ему область творити мѣсяцъ четыре-десятъ-два». Какъ въ имени и титулѣ звѣриномъ, кои на французскомъ языкѣ изображаются сими словами: L’empereur Napoléon, такъ и въ числѣ четыредесяти-двухъ, кои на ономъ же языкѣ пишутся словами: quarante deux, находится оба раза число 666, которое опредѣлено въ помянутой главѣ, стихѣ 18-мъ Апокалипсиса.

Выше отмѣченное значеніе дано французскимъ буквамъ по примѣру еврейскаго числоизображенія, по которому десятью первыми буквами означаются единицы, а прочими десятки:

А изъ того выходитъ слѣдующее:

(Ист. отеч. войны, т. I, стр. 92 и 434).

³² О десяти рогахъ вѣнчанный.

«Имѣетъ седмь главъ и роговъ десять (Апок. гл. 17, ст. 3). Подъ главами разумѣются здѣсь семь королей, поставленныхъ Наполеономъ, какъ-то: неаполитанскій, вестфальскій, виртембергскій, саксонскій, голландскій, испанскій, баварскій; а подъ рогами — десять народовъ, ему подвластныхъ, а именно: австрійскій, прусскій, саксонскій, баварскій, виртембергскій, вестфальскій, италіянскій, испанскій, португальскій, польскій, какъ въ манифестѣ отъ 3 ноября 1812 г. явствуетъ».

³³ Царь, не причастный Вельфегору.

«Вельфегоръ идолъ; — разумѣется здѣсь Наполеонъ, которому государь не причастился, или союзникомъ не былъ».

³⁴ Рукой избранна князя Михаила.

«Возстанетъ Михаилъ князь великій (у пророка Даніила гл. 12, ст. 1). — Замѣчательно, что фельдмаршалъ Кутузовъ, при порученіи ему въ предводительство арміи, какъ бы нарочно пожалованъ княземъ, чтобы сближиться съ Священнымъ Писаніемъ; впрочемъ онъ избранъ былъ общимъ голосомъ въ начальники всеобщаго ополченія». 17-го іюня послѣдовало избраніе графа Кутузова въ начальники о-петербургскаго ополченія; 29 іюля онъ былъ возведенъ въ княжеское достоинство, а 8 августа назначенъ въ главнокомандующіе всѣми арміями и ополченіями. Прозваніе Смоленскаго пожаловано ему за дѣла подъ Краснымъ и вообще въ смоленской губерніи при отступленіи Наполеона (М. Богдановичъ, томъ II, стр. 11, и III, 146).

³⁵ Россію вѣрой спасть.

«По нѣкоторымъ извѣстіямъ видно благочестіе князя Кутузова, что онъ предъ Бородинскимъ сраженіемъ предъ иконою Божіей Матери съ генералами въ виду всего войска присягнулъ, чтобы ни шагу съ мѣста не отступать».

³⁶ О новый Вавилонъ, Парижъ!

"Вавилонъ великій мати любодѣйцамъ и мерзостемъ земскомъ (Апок. гл. 17, ст. 5, и гл. 18, ст. 2, 3). Развратъ, соблазнъ, нечестіе и самое безбожіе французскаго народа, не упоминая о бывшихъ въ послѣднюю революцію, видны въ исторіи самыхъ давнихъ вѣковъ христіанства. Ихъ упрекаютъ, что они еще во время обладанія Испаніей) и фракціею Готѳами при королѣ Вамбо, совокупясь съ нѣкоторымъ похитителемъ престола, Павломъ Грекомъ, какъ нынѣ съ Бонапартомъ, поругали христіанскую вѣру разными безчиніями; во время четвертаго крестоваго похода въ константинопольскомъ Софійскомъ соборѣ плясали съ распутными дѣвками, изъ коихъ одна припѣвала сквернословную пѣсню. Тожъ, и въ лучшіе дни своего просвѣщенія при Людовикѣ XIV и въ Голландіи, какія Французы дѣлали жестокости и варварства, того безъ омерзѣнія къ нимъ напомянуть не можно. Потомство и о нынѣшнихъ поступкахъ ихъ въ Москвѣ не лучше отзовется)?.. Нелишнимъ считаемъ напомнить здѣсь, что означенная ковычками примѣчанія принадлежатъ самому Державину.

³⁷ О градъ мятежничьихъ жилищъ.

«Якобинцы».

³⁸ Забывъ, что сѣверныя силы.

«Извѣстно по исторіи, что всегда сѣверные народы одолѣвали западныхъ, — и самый Римъ палъ отъ нихъ».

³⁹ И дѣти всѣ до нѣжна пола.

«Двѣнадцатилѣтнія даже дѣти тайно отъ своихъ родителей убѣгали въ ополченіе, какъ-то сынъ покойнаго тайнаго совѣтника Муравьева, и проч.».

⁴⁰ Какъ велъ отецъ дѣтей ко брани.

«Генералъ Раевскій выводилъ впередъ на сраженіе своихъ дѣтей».

⁴¹ Какъ сами шли безстрашно къ казни.

«Когда по оклеветаніи нѣкоторыхъ крестьянъ въ убійствѣ Французовъ приговорены они были къ казни, то они, простясь между собою, выходили безъ всякой робости подъ ружейные выстрѣлы, ознаменовавъ себя только крестнымъ знаменіемъ. См. журналъ Сынъ Отечества, № 6, стр. 244».

⁴² Гдѣ на монетѣ, имъ тисненной.

"Увѣряютъ нѣкоторые, что будто въ Москвѣ выбита была, по приказанію Наполеона, монета или медаль, на которой изображенъ его портретъ съ надписью: «Мой міръ и моя воля».-- Отъ самаго вступленія въ Москву до выхода оттуда, Наполеону некогда было думать о выбитіи хвастливой медали.

⁴³ Не дастъ покою намъ?… О злоба!

«Отзывъ Наполеона въ разговорахъ о мирѣ при вступленіи въ россійскія границы».

⁴⁴ Вспарилъ орла въ подобьи.

«Извѣстно, что при бородинскомъ сраженіи, при осмотрѣ россійской арміи княземъ Кутузовымъ, виденъ былъ парящій надъ его главою орелъ (Сѣверная Почта, № 71)». См. выше, стр. 133, оду На пареніе орла.

⁴⁵ Гладь, змѣй, языкъ свой о пилу.

«Нѣкоторые скрытые недоброхоты, при полученіи извѣстій о побѣдахъ, хотя показывали радость, но всегда предвѣщали ужасы отъ Рейнскаго Союза».

⁴⁶ Ихъ съ Нѣмана по Обь могилы!

«Нѣманъ — извѣстная пограничная рѣка; а Обь — протекающая въ Сибири, куда отсылаются преступники».

⁴⁷ И вы, Гесперья, Альбіонъ.

«Гесперія и Альбіонъ, древнія имена Испаніи и Англіи».

⁴⁸ Смоленскій князь, вождь дальновидный.

«Изъ реляціи отъ 23 августа видно, что князь Кутузовъ предсказалъ, съ котораго мѣста Наполеонъ атаковать его будетъ, и что, вступивъ въ Москву, онъ его истребитъ. См. Сѣверную Почту, № 70 и 75».

⁴⁹ Витгенштейнъ легче бить.

«Въ одномъ донесеніи графа Витгенштейна видно, что легче ему было побѣждать Французовъ, нежели отъ нихъ ретироваться».

⁵⁰ Слеталъ на вражій станъ, на тылъ — Платовъ.

«Никто столько не безпокоилъ Наполеона, какъ ссй генералъ своими азаками, такъ что Французы названія ихъ боялись. Журналъ Сынъ Отечества, № 9, стр. 128». — Ссылка на анекдотъ о старухѣ, которая словомъ коза испугала Французовъ, подумавшихъ, что она произноситъ казакъ. О Платовѣ см. Томъ II, стр. 648.

⁵¹ Почтимъ Багратіоновъ прахъ.

«Багратіонъ получилъ тяжкую рану при Бородинѣ, отъ которой скончался».

Судьбы Всевышняго, отнявъ скиптръ у Бурбоновъ,

По чертежу своихъ законовъ

Взявъ червя изъ червей,

Въ санъ облекли царей.

Долгъ былъ его, — къ чему былъ званный;

Но онъ, нечестьемъ обуянный,

Дерзнулъ Господню волю пренебречь,

Не стертъ токъ слезъ, судъ правый не изречь

И быть отрекся миролюбнымъ,

Великимъ; но склоня свой слухъ ко трубнымъ

Онъ гласомъ, мнилъ быть и судьбѣ

Царь, Богъ, — и се не бѣ!

Не бѣ. — Но ты, монархъ, блистай 46.

Твоей небесной красотою;

То кротостью, то правотою

Владѣй, плѣняй и успѣвай

Лукъ наляцать твой крѣпкій, сильный,

Чрезъ всѣ твои страны обширны

Ко ужасу твоихъ враговъ,

И грозный строй твоихъ полковъ,

Какъ туча молньями чревата,

Кругомъ возляжетъ царства свята.

Югъ, Западъ, Сѣверъ и Востокъ 47.

Подъ твой покровъ прострутъ ихъ длани,

Уйдетъ вражда, умолкнутъ брани,

Въ пшеницѣ не взрастетъ порокъ;

Цари придутъ къ тебѣ на сонмы,

Чтобъ миромъ умирить ихъ громы,

И скромну власть твою почтутъ;

Обыметъ совѣсть правый судъ;

Всѣмъ чувство въ грудь вольется ново,

И Царство снидетъ къ намъ Христово.

Печалью мрачныя главы 48.

Лучемъ возблещутъ вновь Москвы,

Вновь внидетъ благолѣпье въ храмы,

Съ обѣтомъ ѳиміамы

Возжгутся наши и сердца

Не забывать Творца;

Отца отечества несмѣтны попеченьи

Скорбей прогонятъ нашихъ тѣни;

Художествъ сонмъ, наукъ,

Торговъ, лиръ громкихъ звукъ, —

Всѣ возвратятся въ ихъ жилищи;

Свое и чуждо племя пищи

Придутъ, какъ подъ смоковницей, искать,

И словомъ: бывъ градовъ всѣхъ русскихъ мать,

Москва по прежнему возстанетъ

Изъ пепла, зданьемъ велелѣпнымъ станетъ,

Какъ фениксъ, снова процвѣтать,

Вѣнцомъ средь звѣздъ блистать.

И сей прелестный градъ Петровъ 49.

Отъ удовольствіевъ сердечныхъ,

Отъ радостей невинныхъ, честныхъ,

Да съ тѣмъ сравнится, съ облаковъ

Что снидетъ душъ святыхъ въ ограду,

Въ блаженство, въ сладость и въ прохладу,

Гдѣ съ камней, стѣнъ драгихъ лучи

Подъ гусльми взблещутъ и въ ночи;

Зной вздремлетъ древъ подъ осѣненьемъ,

Освѣтитъ царь своимъ все зрѣньемъ,

И изъ страны Россійской всей 50.

Печаль и скорби изженутся,

Въ ней токи крови не прольются,

Не канутъ слезы изъ очей;

Отъ солнца пахарь не сожжется,

Отъ мраза бѣдный не согнется;

Сады и нивы плодъ дадутъ,

Моря чрезъ горы длань прострутъ,

Ключи съ ключами сожурчатся,

По рощамъ пѣсни отгласятся.

Но, солнце! мой вечерній лучъ! 51.

Уже за холмы синихъ тучъ

Спускаешься ты въ темны бездны,

Твой тускнетъ блескъ любезный,

Среди лиловыхъ мглистыхъ зарь

И мой ужъ гаснетъ жаръ;

Холодна старость — духъ, у лиры — гласъ отъемлетъ,

Екатерины Муза дремлетъ:

То юнаго царя

Днесь вслѣдъ орловъ паря,

Предшествующихъ благъ видѣнья,

Что мною въ день его рожденья

Предречено, достойно пѣть

Я не могу; младымъ пѣвцамъ гремѣть

Мои ввѣряю ветхи струны,

Да черплютъ съ нихъ въ свои сердца перуны

Толь чистыхъ, ревностныхъ огней,

Какъ пѣлъ я трехъ царей.

XL. НА СМЕРТЬ ФЕЛЬДМАРШАЛА КНЯЗЯ СМОЛЕНСКАГО,
апрѣля въ 16 день 1813 года¹.

Отколѣ палъ незапно громъ 1.

И молнія покрылась паромъ?

Грохочетъ всюду гулъ кругомъ!

Какимъ гордишься, Смерть, ударомъ,

Что дрогнула твоя коса?

Давно ль, давно ль, страна преславна, 2.

Въ блаженствѣ царствовала ты!

Гдѣ жъ красота твоя державна?

Не тотъ и взоръ, не тѣ черты!

Отколь тамъ грусть, гдѣ духъ великій?

Военный Геній твой въ слезахъ, 3.

Въ густомъ туманѣ ратна сила,

Всеобща скорбь слышна въ рѣчахъ,

По лаврамъ ты идешь уныло!

Гдѣ сынъ твой, гдѣ безсмертный вождь?

О рокъ! гдѣ вождь нашъ сильный? 4.

Гдѣ воевода грозныхъ стрѣлъ?

Онъ въ родинѣ своей обильной

На гладъ и моръ враговъ навелъ

И ихъ заставилъ жрать другъ друга!

Гдѣ онъ, со пламеннымъ мечемъ 5.

Женущій князя тмы и злобы,

Глотавшаго въ пути своемъ

Болѣзни, муки, смрадъ и гробы,

Бѣгущаго, какъ хищный волкъ?

Откликнись, вождь нашъ несравненный! 6.

Осиротѣлъ твой мечъ въ ножнахъ!

На твой лежащій шлемъ священный

Уже валятся ржа и прахъ!

Не спишь ли ты въ сіяньи славы?

Злодѣй земли изъ безднъ встаетъ 7.

И страшны рветъ съ себя оковы!

Въ лицѣ луны кровавый цвѣтъ

Огнистый мещетъ взоръ суровый,

И змѣи дыбомъ на главѣ!

Проснись…. Но что?… Желанья тщетны! 8.

Молчитъ весь міръ на голосъ мой!

Ссѣченный дубъ нашъ кратколѣтній

Не тмитъ уже лучей собой,

И шумъ вокругъ лишь въ листьяхъ мертвыхъ.

Вотъ генія блестящій вѣкъ! 9.

Гдѣ умъ? гдѣ духъ? гдѣ блескъ и сила?

И что такое человѣкъ,

Когда вся цѣль его — могила,

А сущность — горсть одна земли!

И свѣтъ и прахъ онъ здѣсь мгновенно, 10.

Но скрытый сей небесный громъ

Единымъ мигомъ въ жизни тлѣнной

Быть можетъ вѣчности лучемъ.

О призракъ свѣта непостижный!

Ты рабъ, — и рабъ благій иль злой, 11.

Съ закатомъ солнца тѣнь растуща!

Единый Богъ свѣтильникъ твой.

Струя, въ пути тебя несуща,

Несетъ и червя за тобой!

Отечества сыны прямые! 12.

Не унывайте въ скорбный часъ:

Все Богъ! — Его лучи святые

Съ рожденіемъ въ сердцахъ у васъ.

Орлу что пропасти бездонны?

Предшественница вѣра вамъ. 13.

Царь Сѣвера, отецъ народный,

Повергнувъ зло къ своимъ стопамъ,

Откроетъ къ счастью путь свободный

И землю отъ оковъ спасетъ.

Ступай, о Россъ, воитель ада! 14.

Горою бей и вихремъ рви,

Ударь дождемъ въ подобьи града,

Усѣй враговъ костями рвы.

Заря блаженства за тобою!

¹ «По прибытіи главной квартиры въ Бунцлау ⁶/₁₈ апрѣля, болѣзнь князя Кутузова, усилившаяся отъ простуды, заставила его остановиться. Здѣсь, среди торжествъ, возбужденныхъ наступленіемъ союзныхъ войскъ, суждено было ему окончить славную жизнь свою. Императоръ Александръ и король прусскій оставались въБунцлау до ⁹/₂₁ апрѣля и ежедневно навѣщали стараго вождя, который, уже на одрѣ смерти, имѣлъ утѣшеніе вручить государю ключи Торна, — послѣдній трофей ввѣреннаго ему воинства!… Король прусскій прислалъ къ нему знаменитаго врача Гуфеланда. Но уже были сочтены дни Кутузова. ¹⁶/₂₈ апрѣля его не стало» (М. Богдановича Исторія войны 1813 года, т. I, стр. 115 и слѣдд.). Замѣчательно, что въ тогдашнихъ русскихъ газетахъ мы не находимъ извѣстія о кончинѣ фельдмаршала.

Эта ода, не включенная 1816 г. въ ч. V, была напечатана въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1813 г., чт. XIII, стр. 107, съ подписью имени Державина, и оттуда перешла въ позднѣйшія посмертныя изданія сочиненій поэта. Ср. ниже, подъ этимъ годомъ, Тлѣніе и нетлѣніе, написанное на тотъ же случай.

XLI. НА ПОБѢДУ АЛЕКСАНДРОМЪ І-мъ НАПОЛЕОНА ПОДЪ ЛЮЦЕНОМЪ¹.

Впервый изъ пращи вергнулъ громъ 1.

Ты собственной твоей рукою

На Голіаѳа шлемъ кичливый,

О кроткій сѣверный Давидъ²! —

И Филистимлянинъ туманный

На прахѣ блѣдный, обуянный,

Средь войскъ, какъ дубъ въ лѣсу, лежитъ.

Взноси скорѣе шагъ другой 2.

И, мечъ твой изъ ноженъ извлекши,

Взмахни, да отъ него отблещетъ

По небосклону молніи свѣтъ,

И трупъ безглавый, отдѣленный,

Въ крови гиганта погруженный,

Какъ островъ въ морѣ, поплыветъ;

Да зря чудовище, у ногъ 3.

Поверженно твоихъ, воскликнетъ

Побѣдну пѣснь тебѣ Европа,

Спасенная отъ узъ тобой,

И дерзки Наполеонисты^а

Отъ золъ — къ тебѣ, твоей защиты

Придутъ искать, младый герой!

^а …Наполеониты (1813).

¹ Сраженіе подъ Люценомъ, 20 апрѣля, не было собственно побѣдой, но по тому, какъ дѣйствовали въ немъ союзныя войска и какъ сообщено было о немъ извѣстіе въ Россію, естественно, что оно у насъ было принято, въ то время, за побѣду. Въ Сѣверной Почтѣ 1813 г., № 36, сказано: «1-е число мая ознаменовано было здѣсь торжествомъ побѣды, одержанной въ присутствіи его императорскаго величества россійскими войсками въ соединеніи съ прусскими, подъ командою генерала отъ кавалеріи гр. Витгенштейна, надъ французскою арміею, подъ предводительствомъ императора Наполеона, апрѣля 20 числа, при мѣстечкѣ Люценѣ. … Передъ начатіемъ молебствія управляющій военнымъ министерствомъ князь Горчаковъ читалъ о сей побѣдѣ извѣстіе» и проч. Современный намъ историкъ войны 1813 г. говоритъ: «Сраженіе при Люценѣ стоило Французамъ убитыми и ранеными вообще до 15 т. человѣкъ…. Союзники захватили въ плѣнъ до 800 человѣкъ и взяли съ боя пять орудій. Съ нашей стороны уронъ былъ также значителенъ… и весьма лишь немногимъ уступалъ непріятельскому…. Въ награду за Люценское сраженіе графъ Витгенштейнъ (главнокомандующій) получилъ орденъ св. Андрея первозваннаго, Блюхеръ св. Георгія 2-й ст…. При составленіи реляціи сраженія подъ Люценомъ императоръ Александръ приказалъ гр. Витгенштейну помѣстить отъ себя, въ заключеніе донесенія, слѣдующія собственноручно написанныя государемъ слова: Вообще не могу довольно отдать справедливости войскамъ, сражавшимся въ сей достопамятный день передъ глазами своихъ государей, какъ храбрости ихъ, такъ и порядку, съ коимъ подъ жарчайшимъ огнемъ всѣ движенія были исполняемы. Вслѣдъ за симъ не премину я представить объ отличившихся» (Богдановичъ, т. I, стр. 191 и слѣдд.).

Эти стихи, помѣченные въ рукописи 1-мъ мая, напечатаны въ Сынѣ Отеч. 1813 г. ч. 5, № XVIII, стр. 341, съ подписью Д., и потомъ 1816 г. въ ч. V, XLVI.

² О кроткій сѣверный Давидъ!

Историкъ употребляетъ то же сравненіе, называя покойнаго Кутузова «орудіемъ всесильнаго Промысла, поразившимъ завоевателя такъ же неожиданно, какъ пораженъ былъ сильный Голіаѳъ рукою слабаго Давида» (Богдановичъ, т. I, стр. 118).

XLII. НА ДОМОВУЮ ЦЕРКОВЬ КНЯЗЯ А. Н. ГОЛИЦЫНА¹.

Суетъ мірскихъ во удаленьи,. 1.

Во сумракѣ и тишинѣ,

Лишь солнца ярка въ озареньи

Молебный храмъ открылся мнѣ.

Ликъ ангельскій доходитъ слуху,

Небесну манну въ пищу духу

Мнѣ каплетъ съ высоты Сіонъ.

Что се? — не свѣтла ль сѣнь Ѳавора,

Иль храмина тѣхъ лицъ собора,

На челахъ чьихъ сіялъ огонь?

Иль первой христіанъ то церкви 2.

У кровъ благочестивыхъ душъ,

Гдѣ съ псальмами свершалъ втай жертвы

Носившій въ сердцѣ Бога мужъ?

Ущелья, мраки подземельны

Ему казались рощи сельны

И окрестъ бури — тишиной.

Голицынъ! вѣра движетъ холмы,

Спасаетъ, отвращаетъ громы

Отъ царствъ единою слезой.

Блаженъ, кто можетъ въ ней 3.

Свои утѣхи находить,

Быть здателемъ церквей

И души жизнію поить,

Сводя на землю небеса.

Се блескъ! се слава! се краса!

¹ Князь Александръ Николаевичъ Голицынъ род. 8 декабря 1773 г., ум. 22 ноября 1841. Когда писаны были эти стихи, отнесенные въ рукописи къ 1-му мая, онъ былъ уже членомъ государственнаго совѣта и главноуправляющимъ духовными дѣлами иностранныхъ исповѣданій; по словамъ Вигеля (Русск. Вѣст. 1864 г., № VII, стр. 111), это послѣднее управленіе, въ началѣ весьма небольшое, было незадолго передъ тѣмъ создано для князя Голицына, котораго императрица Екатерина, при самой женитьбѣ Александра Павловича, помѣстила ко двору этого любимаго внука своего. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XXIII.

XLIII. СОСТРАДАНІЕ¹.

Блаженъ, на нища и убога 1.

Кто зритъ и въ лютый, скорбный день

Отъ зноя, жажды, глада строга

Спасетъ, — и кущъ своихъ подъ тѣнь

Его привесть не постыдится:

Онъ Господомъ вознаградится.

Господь самъ съ неба назидаетъ 2.

Его въ сей жизни и хранитъ,

Блаженствомъ всякимъ угобжаетъ,

Жатвъ изобиліемъ даритъ

И, избавляя бѣдъ и скуки,

Не предаетъ во вражьи руки.

Всегда ему воспомогаетъ, — 3.

Въ болѣзни даже на одрѣ,

Когда вкругъ ложа ужъ сверкаетъ

Его серпъ смерти — и въ зарѣ

Онъ вѣчности, — быть въ мглѣ ужъ мнится; —

Но, вдругъ воспрянувшимъ, здравъ зрится.

Такъ мнилъ, надѣясь я на Бога, 4.

И сострадателенъ всѣмъ былъ,

На лица сира зрѣлъ, убога, —

И Богъ стократъ мнѣ заплатилъ:

Когда мнѣ врагъ ковалъ напасти,

Сіялъ я паче въ славѣ, въ счастьи.

¹ Подражаніе псалму 41: Блаженъ разумѣваяй на нища и убога. Напеч. 1816 г. въ ч. V, X.

XLIV. ПОКАЯНІЕ¹.

Помилуй мя, о Боже! по велицѣй 1.

Мнѣ милости Твоей,

По множеству щедротъ, Твоей десницей

Сгладь грѣхъ съ души моей;

А паче тайныхъ беззаконій

Очисть; — ихъ знаю я.

Я знаю ихъ, — и зрю всѣхъ предъ собою 2.

Моихъ пороковъ тьму;

Се сокрушенной каюся душою

Тебѣ, лишь одному

Тебѣ, — что быть дерзнулъ лукавымъ

И укрывалъ мой грѣхъ.

Но льзя ль кому передъ Тобой въ чемъ скрыться, 3.

Коль все зришь, слышишь Ты?

Какъ можно на судѣ въ чемъ оправдиться

Предъ Тѣмъ, Кто и мечты

Душъ нашихъ и сердецъ всѣхъ знаетъ?

Онъ вѣрно побѣдитъ.

Такъ, знаетъ, что я зачатъ въ беззаконьи, 4.

Въ грѣхахъ родила мать,

Что внутрь меня коварство, а внѣ козни

Неправдой правду тмятъ, —

Ту правду, искру ту премудру,

Что Онъ во мнѣ возжегъ.

Ахъ! окропи жъ меня Ты звѣздъ иссопомъ, 5.

Водъ благости Твоей;

Омой, Творецъ, мнѣ грудь Ты слезъ потопомъ,

Внявъ вздохъ души моей,

Да сердцемъ уясняся чистымъ,

Бѣлъ буду я какъ снѣгъ.

Даждь слуху моему веселье, радость, 6.

Чтобы въ моихъ костяхъ

Смиренныхъ та вовѣкъ лилася сладость,

Пьютъ кою въ небесахъ.

Такъ, Боже! отврати взоръ грозный

Отъ слабостей моихъ.

Созиждь въ моей утробѣ сердце чисто, 7.

Духъ правый обнови,

Который бы, какъ солнце въ мглѣ лучисто,

Сіялъ въ моей крови,

И лика Твоего святаго

Съ меня не отврати.

Пошли мнѣ Твоего жаръ въ грудь спасенья 8.

И духомъ такъ своимъ

Владычнимъ утверди путь для ученья

Заповѣдямъ Твоимъ,

Чтобы-къ Тебѣ и нечестивыхъ

Я обратить всѣхъ могъ.

Уста мои, о Творче! мнѣ отверзи 9.

На похвалу Твою,

Да холмы слышатъ, рѣки и безднъ брези,

Что я Тебя пою

И никому не посвящаю

Я пѣсень, какъ Тебѣ.

Ахъ! Жертвы бъ восхотѣлъ коль Ты какія, 10.

Принесъ бы я давно;

Но не пріемлешь Ты мольбы иныя,

Вздыханье какъ одно:

Храмъ Богу — сердце сокрушенно,

Смиренный духъ — алтарь.

¹ Подражаніе псалму 60: Помилуй мя Боже по велицѣй милости Твоей. Напеч. 1816 г. въ ч. V, XI.

XLV. ТЛѢНІЕ И НЕТЛ 122;НІЕ¹.

Прекрасный, лѣпый, лучезарный, 1.

Кругомъ обтекшій витязь міръ,

Лучи метавшій жизнодарны

На понтъ, на землю, на эѳиръ,

О дивный побѣдитель мрака,

Всѣхъ смертныхъ ужасовъ и страха!

Что, солнце, видъ твой поблѣднѣлъ?

Во мглу златыя скрылись латы,

За облакъ шлемъ огневласатый,

И нѣтъ въ твоемъ ужъ тулѣ стрѣлъ!

Лѣса и холмы отдаленны 2.

Одѣлись темной синевой;

Долины злачны, холмъ зеленый

Подернулися блѣдной мглой;

Цвѣты, въ безмолвьи преклоненны,

Росою плачутъ окропленны;

Сверкаютъ молніи вдали; *

Ревъ слышенъ громовъ, вѣтровъ свисты.

Ужель природы осенистый

Сей образъ смерти, образъ тли?

Ужель и въ гробѣ созерцанный 3.

Отечества спаситель, вождь,

Герой, въ блескъ лавровъ увѣнчанный, —

Картина тлѣнія того жъ?

И добродѣтель просвѣщенна,

И службой честь пріобрѣтенна,

И слава, позднихъ гулъ временъ,

И уваженье царска рода,

И благодарность отъ народа,

И память вѣчная — все тлѣнъ?

Сей плачъ, сей стонъ и воздыханье 4.

Толь множества печальныхъ лицъ,

Прощальныхъ гимновъ отпѣванье

И возведеніе зѣницъ

Къ Творцу со пламенной мольбою,

Просящею душамъ покою

(Чрезъ что суть мертвы и живы

Ввѣкъ, небо и земля въ сношеньѣ

Между собой), ужели тлѣнье?

И нѣтъ безсмертія? — Увы!

Нѣтъ, есть благій Богъ и безсмертный, 5.

Есть правда, и безсмертье есть. "

Чрезъ Промыслъ свой Онъ неизслѣдный

Въ свой вѣчный свѣтъ возводитъ персть.

Добро отъ злобы отдѣляя,

Ту въ тму, то въ солнцы помѣщая,

Всѣхъ зиждетъ царствіе небесъ.

Порокъ изъ праха не воспрянетъ,.

А добродѣтель вѣчно станетъ

Пить свѣтъ и жизнь Творца съ очесъ.

Се тлѣнье есть, въ чемъ и нетлѣнье^а. 6.

Отверзти вижу небеса:

Въ лазурномъ блещетъ отдаленьѣ

Непостижимая краса!.

Не тамъ ли Божеска держава,

Жизнь вѣчная, блаженство, слава?

Восторгъ объемлетъ умъ и духъ!

Зрю невечерне солнце ново!

Гармоньи тихой внемлю слово,

Вселенна преклонила слухъ:

«Гряди о добрый, доблій воинъ! 7.

На вѣчно свѣтло торжество;

Ты царства Моего достоинъ,

Ты чтилъ и вѣрилъ въ Божество.

Полнъ къ человѣчеству любовью,

Не славился его ты кровью;

Разилъ враговъ, въ слезахъ ліясь.

Спасавъ отечество и вѣру,

Къ царю блюлъ долгъ, себѣ зналъ мѣру:

Въ безсмертье внидь, Смоленскій князь!»

^а Се тлѣнье въ чемъ есть и нетлѣнье (1813).

¹ Писано 12 октября на Званкѣ, въ память кончины Кутузова (см. выше, стр. 165, оду на тотъ же случай). Напеч. въ Чт. въ Бес. люб. р. сл. 1813, чт. XIV, стр. 56; потомъ въ Сынѣ Отеч. 1814, ч. 2, № III, стр. 122, и наконецъ 1816 г. въ ч. V, XXVIII.

XLVI. НА ПОБѢДУ ПРИ ЛЕЙПЦИГѢ¹.

Твоя побѣдная десница 1.

Высоко славой вознеслась!

Надменный запада Денница²,

Тобой змѣй раненый, віясь

Въ ужасныхъ кольцахъ, пресмыкаетъ,

За Рейнъ путь кровью уливаетъ

И зѣвомъ міръ еще страшитъ.

Но кто Богъ велій, какъ Богъ неба?

Главу во правду, шлемъ въ блескъ Феба,

Облекъ тебя Онъ вѣры въ щитъ.

И сталъ ты бичъ непобѣдимыхъ, 2.

Какъ богъ величія въ лучахъ!

Нѣтъ стѣнъ тебѣ ненизложимыхъ:

Намѣсто страха — всѣмъ ты благъ,.

И сердца кротость, добродѣтель

Твоя — такихъ чудесъ содѣтель,

Не видывалъ сей міръ какихъ!

Враги безъ боя отдаются;

Силъ горсть твоихъ — врагъ съ тьмой дерутся:

Подъ Кульмомъ мы плѣнили ихъ.

Такъ, ты днесь въ образецъ вселенны 3.

Творишь, избранникъ! чудеса:

Монархъ, въ невинность облеченный,

Къ себѣ склоняетъ небеса. —

Мужайся и ревнуй ихъ волѣ:

Не будетъ съ дней твоихъ ужъ болѣ

Персъ, Грекъ и Римъ великимъ чтимъ

За покореніе вселенны,

Корсъ зломъ затмится, погребенный,

Какъ солнцемъ нощь, лучемъ Твоимъ!

¹ Битва подъ Лейпцигомъ, начавшаяся 5 октября, кончилась 7 числа бѣгствомъ Наполеона; союзные же монархи заняли городъ. Стихотвореніе Державина было напечатано сперва въ Сынѣ Отечества 1813 г., ч. 10, № XLVI, стр. 47, съ подписью Державинъ, потомъ 1816 г. въ ч. V, XLVII.

² Надменный запада Денница.

См. Томъ II, стр. 224. Байронъ также сравнивалъ Наполеона съ Денницей. Въ извѣстной одѣ своей «То Napoleon Buonaparte» (строфа 1) онъ говоритъ:

Since he, miscall’d the Morning Star,

Nor man, nor fiend hath fallen so far.

(Со временъ того, кто былъ прозванъ Денницей, ни человѣкъ, ни злой духъ не падалъ такъ низко).

XLVII. НОВОГОРОДСКІЙ ВОЛХВЪ ЗЛОГОРЪ¹.

(Хоръ).

Бояновъ послухъ, скальдъ сѣдый! 1.

На мрачномъ Волховѣ^а, лѣнивомъ

Возсядь — и въ гулѣ торъ игривомъ,

На арфѣ древніе слѣды^б

Изъ праха извлекавъ забвенья,

Потомкамъ позднимъ въ удивленье,

Грянь, пой дѣла намъ прошлыхъ лѣтъ,

Изъ тмы ихъ воскрешая въ свѣтъ.

(Скальдъ).

Внемлите! съ южныя отчизны^в 2.

Оденъ пришелъ на край нощной,

Съ нимъ Велесъ; волхвъ же Злогоръ, тризны

Вѣкъ въ память сдѣлавшись рѣкой,

Сталъ Волховомъ съ временъ тѣхъ зваться,

Могильны холмы омывать,

Сребристымъ зміемъ изгибаться,

Вкругъ враномъ и сычемъ летать.

Такъ онъ, изверженецъ изъ ада, 3.

Всѣхъ козней демонскихъ соборъ,

Славяновъ сынъ, Славяна града

Колдунъ, слѣпившій черни взоръ

Очарованьями, мечтами,

Во громы, въ мольни, въ вихри, въ дождь

Преображавшійся часами,

Былъ крокодилъ, волхвъ, князь, жрецъ, вождь.

Онъ невѣгласовъ² вмѣсто Бога 4.

Принудилъ силой, страхомъ чтить

Кумиръ Перуна-Чернорога

И кровь ему съ мольбой ихъ лить;

Но жертвъ ему не приносившихъ

Самъ и чрезъ чадъ своихъ губилъ:

Невой, Ильменемъ, Мшагой плывшихъ⁵

Шелонью, Ладогомъ топилъ.

(Хоръ).

Бояновъ послухъ, скальдъ сѣдый! 5.

На мрачномъ Волховѣ, лѣнивомъ

Возсядь — и въ гулѣ горъ игривомъ,

На арфѣ древніе слѣды

Изъ праха извлекавъ забвенья,

Потомкамъ позднымъ въ удивленье,

Грянь, пой дѣла намъ прошлыхъ лѣтъ,

Изъ тмы ихъ воскрешая въ свѣтъ.

(Скальдъ);

Злогора душу взяли черти; 6.

Но слухъ такъ страшенъ былъ о немъ,

Что люди добрые, по смерти

Въ гробъ положивши ницъ лицомъ,

Такъ спрятали его въ могилу,

Чтобъ имъ не вреденъ былъ тиранъ,

Осиновъ колъ ему вбивъ съ тылу,

Надъ нимъ насыпали курганъ.

Но онъ и по своей кончинѣ 7.

Творилъ премножество проказъ,

Какъ переносится донынѣ

О немъ старухъ и бабъ разсказъ:

Плелъ басни, смуты, сѣялъ шашни,

Былъ женъ посадничьихъ дружокъ,

Леталъ въ повалуши ихъ, въ башни,

И внизъ и вверхъ, какъ голубокъ.

^а На мутномъ Волховѣ… (Черн. рукоп.).

^б Пой арфой древнихъ лѣтъ слѣды.

^в Пой, съ южной какъ пришли отчизны

Оденъ, Велесъ на край нощной

И волхвъ Злогоръ для вѣчной тризны

Между холмовъ потекъ рѣкой.

И Волховомъ сей волхвъ съ тѣхъ поръ

Сталъ зваться, былъ что извергъ ада и проч.

Въ куту Кикиморой незримой 8.

Сидѣлъ онъ часто на печи;

Весь ужинъ, къ вечеру хранимой,

Съѣдалъ, зубами скрипучи;

А по ночамъ, къ хозяйску диву,

Скакалъ на клячахъ по сту верстъ;

Коню жъ любимому плелъ гриву

И какъ трубу волнистый хвостъ.

(Хоръ).

Бояновъ послухъ, скальдъ сѣдый! 9.

На мрачномъ Волховѣ лѣнивомъ

Возсядь — и въ гулѣ горъ игривомъ,

На арфѣ древніе слѣды

Изъ праха извлекавъ забвенья,

Потомкамъ позднымъ въ удивленье,

Грянь, пой дѣла намъ прошлыхъ лѣтъ,.

Изъ тмы ихъ воскрешая въ свѣтъ,

(Скальдъ).

Вадима въ бунтъ на Гостомысла 10.

Всю чернь сей поджигалъ Злогоръ,

Вперяя противъ здрава смысла

Въ Варяговъ и въ Славянъ раздрръ;

Онъ тожъ не допущалъ Добрыню

Новогородцевъ окрестить,

На холмахъ водружать святыню

И идоловъ въ рѣкахъ топить.

Противился и Ярославу. 11.

Въ суды онъ Правду Русску ввесть,

И бабу злу, Ягу лукаву,

Посадницу всѣмъ Марѳу въ честь

На колымагѣ вскачь съ желѣзнымъ

Пестомъ велѣлъ возить на вѣчь;

На Хутынѣ жъ огнемъ подземнымъ⁴

Царя бѣгъ Грознаго сожечь.

И днесь на Званкѣ онъ проказитъ, 12.

Тьмы ночью дѣлая чудесъ:

Златой луной на Волховъ слазитъ,

Лучемъ въ немъ пишетъ горы, лѣсъ

И, лоснясь съ колкунами⁵ длинной

Какъ снѣгъ брадой, склонясь челомъ,

Дрожитъ въ струяхъ, — иль, въ холмъ могильной

Залегши, въ мракъ храпитъ какъ громъ.

¹ Начато 13-го марта въ Петербургѣ. — Имя Злогоръ встрѣчается въ одномъ отрывкѣ мнимо-древняго стихотворенія, о которомъ Державинъ упоминаетъ въ своемъ Разсужденіи о лирической поэзіи. «Если справедливо», говоритъ онъ, «недавнее открытіе одного славяно-русскаго стихотворнаго свитка перваго вѣка и нѣсколькихъ произреченій пятаго столѣтія новогородскихъ жрецовъ, то и они принадлежатъ къ сему роду мрачныхъ временъ стихосложенія. Я представляю при семъ для любопытныхъ отрывки оныхъ; но-за подлинность оныхъ не могу ручаться, хотя, кажется, буквы и слогъ удостовѣряютъ о ихъ глубокой древности». Отрывокъ, гдѣ названъ Злогоръ, такъ переведенъ въ Разсужденіи Державина:

«Не умолчи, Боянъ, снова воспой:

О комъ пѣлъ, благо тому.

Суда Велесова не убѣжать,

Славы Славяновъ не умалить.

Мечи Бояновы на языкѣ остались;

Память Злогора волхвы поглотили.

Одину вспоминаніе, Скиѳу пѣснь.

Златымъ пескомъ тризны посыплемъ».

Имя Злогора Державинъ соединилъ съ преданіемъ, о которомъ онъ говорилъ еще въ 1807 г. въ стихотвореніи Жизнь званская (строфы 58 и 59; см. Томъ II, стр. 644); тамъ онъ объяснилъ въ примѣчаніи, что возлѣ званской усадьбы находится курганъ и что, пожалуй, подъ этимъ курганомъ погребенъ вождь, или волхвъ, о которомъ разсказываютъ, будто онъ, превращаясь въ крокодила и въ разныхъ чудовищъ, пожиралъ людей, плававшихъ по Ильменю и по Волхову, отъ чего эта рѣка будто бы и получила свое названіе. Сходно съ этимъ и Карамзинъ приводитъ сказку, будто изъ пяти братьевъ, пришедшихъ отъ Чернаго моря и открывшихъ чрезъ волхвованіе мѣсто, гдѣ имъ слѣдовало водвориться, старшій братъ Словенъ поселился на рѣкѣ Мутной, основалъ городъ Словенскъ и назвалъ рѣку Мутную Волховомъ… Онъ «былъ лютый чародѣй, принималъ на себя образъ крокодила, скрывался въ рѣкѣ, топилъ и пожиралъ лицей, не хотѣвшихъ обожать его какъ Перуна. Онъ жилъ въ особенномъ городкѣ на берегу рѣки, въ томъ мѣстѣ, которое именуется Перынью и гдѣ язычники поклонялись ему. Они увѣряли, что Волховъ сѣлъ въ боги; но мы знаемъ, что бѣсы утопили его въ рѣкѣ. Надъ тѣломъ злаго чародѣя, волнами изверженномъ въ Перыни, злочестивые отправили тризну и насыпали высокую могилу, которая черезъ три дни провалилась въ адъ». Сказку эту Карамзинъ нашелъ въ рукописныхъ сочиненіяхъ одного дьякона конца XVII вѣка, въ синодальной библіотекѣ (И. Г. Р., т. I, прим. 70 и 91). Она была извѣстна еще Ломоносову, который видѣлъ въ ней аллегорію. Вотъ что онъ говоритъ въ Показаніи россійской древности: «Баснь о претвореніи Словснова сына въ крокодила сходствуетъ весьма съ тогдашними обыкновеніями. Ибо по морю Варяжскому и по втекающимъ въ него судопроходнымъ рѣкамъ чинились великіе разбои, на которые выходили часто княжескія и королевскія дѣти. Итакъ не дивно, что волхвъ, разбойничая по рѣкѣ Мутной, почитался за крокодила и далъ ей свое имя отъ волшебства» (Соч. Лом., изд. Смирд., т. III, стр. 11).

Пьеса Злогоръ въ рукописяхъ Державина названа балладой, о чемъ см. выше стр. 120. Замѣчаемое здѣсь смѣшеніе славянскихъ преданій и басень съ скандинавскими встрѣчается уже и въ нѣкоторыхъ старинныхъ сказкахъ, наприм. въ вышедшихъ изъ типографіи Новикова подъ заглавіемъ Вечерніе часы или древнія сказки Славянъ древлянскихъ (М. 1787—1788, см. особенно ч. I).

Злогоръ напеч., съ значительными измѣненіями противъ первоначальной редакціи, 1816 г. въ ч. V, XXXVI, гдѣ противъ заглавія примѣчаніе: «Взято изъ новогородскаго баснословія».

² Онъ невѣгласовъ…

Невѣгласъ, церк.-сіав., невѣжда, несвѣдущій.

³ …Ильменемъ, Мшагой плывшихъ и проч.

«Рѣки и озеро новгородской губерніи». Д. — О формѣ Ладогомъ см. выше стр. 38.

⁴ На Хутынѣ жъ огнемъ подземнымъ и проч.

Хутынскій монастырь (ср. Томъ II, стр. 439 и 632), основанный въ 1192 г., лежите на Волховѣ, верстахъ въ 10-ти къ сѣверу отъ Новгорода, на прежней большой московской дорогѣ. Сюда заѣзжалъ на пути въ Новгородъ царь Иванъ Грозный (И. Г. Р., т. IX, прим. 388). Въ ризницѣ хранится трость его, которую онъ бросивъ, убѣгая изъ монастыря при чудесномъ огненномъ запаленіи, происшедшемъ отъ гроба преи. Варлаама, основавшаго эту обитель (Ист. росс. іерархіи, ч. VII, стр. 616).

⁵ И, лоснясь съ колкунами…

Слова колкунъ нѣтъ ни въ одномъ словарѣ. Не опечатка ли это? Вѣроятно, должно читать: колтунами. Хотя названіе колтунъ собственно означаетъ въ западныхъ губерніяхъ болѣзнь (plica polonica), при которой волосы на головѣ спутываются и образуютъ какъ бы густую массу и которая господствуетъ особенно въ болотахъ минской губерніи; но по устному свидѣтельству г. Даля, это слово извѣстно также и въ нѣкоторыхъ великорусскихъ мѣстностяхъ, гдѣ оно равносильно слову косма: народъ говоритъ, наприм., что домовой заплетаетъ у лошадей гриву въ колтуны. Къ сожалѣнію, мы не могли сличить печатнаго _текста этой строфы съ рукописнымъ, потому что въ тетрадяхъ Державина сохранилась только первая половина настоящаго стихотворенія. 1813.

XLVIII. НА ОТБЫТІЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ АЛЕКСѢЕВНЫ КЪ ГОСУДАРЮ ВЪ ЗАГРАНИЧНУЮ АРМІЮ,
19 декабря 1814 года ¹.

Ужъ двадцать лѣтъ какъ украшаешь 1.

Ты росска трона вышину,

Ужъ двадцать лѣтъ изображаешь

Щедроту, кротость, тишину.

Кто зрѣлъ лицо твое сурово?

Кому рекла обидно слово?

Виною чьихъ была ты слезъ?

Во храмѣ ль ты, — благочестива,

Въ чертогахъ ли, — ласкорѣчива.

Твой свѣтлый взглядъ есть взглядъ небесъ.

Но днесь отъ насъ ты отъѣзжаешь, 2.

Все наше сердце рвешь съ собой;

Такъ вслѣдъ свой души увлекаешь,.

Какъ солнце — птицъ парящихъ рой,

Въ иной предѣлъ катяся свѣта,

Нашъ духъ тамъ, гдѣ Елисавета!.-

И чѣмъ воздать за цѣпь цвѣтовъ,

Твоимъ супругомъ, намъ сплетенну,

Владѣньемъ кроткимъ наложенну,

Какъ не любовью за любовь?

Гряди жъ, жена благословенна, 3.

Воззванна нѣжностію въ путь,

Усердіемъ препровожденна;

Обнять героя бранну грудь,

И подъ трудомъ главу склоненну,

Безсмертнымъ лавромъ осѣненну,

На лонѣ нѣги умасти.

Согласье ваше намъ пріятно;

Но возвратись скорѣй обратно

И намъ на сѣверѣ свѣти.

Такъ, если мать, родство драгое, 4.

Спѣшишь зрѣть душъ восторгъ ты ихъ,

То вспомнь и божество другое,

Другую мать, другихъ родныхъ,

Тебя любящу полвселенну.

Ты, кою жизнь намъ дать блаженну

Въ залогъ низслали небеса,

Явись скорѣй съ своимъ супругомъ,

За миръ земнымъ воспѣта кругомъ,

Желанный плодъ намъ принеся.

Да видя странъ другихъ народы 5.

Въ васъ благотворну имъ чету,

Передадутъ изъ рода въ роды'

Монарховъ росскихъ красоту,

И возгремятъ ихъ всюду клики,

Что только таковы владыки

Царствъ могутъ счастье созидать,

Кто благостью, умомъ, геройствомъ,

Любовью, правотой, спокойствомъ

Умѣютъ подданныхъ плѣнять.

¹ Въ № 102 Сѣверной Почты 1813 года, декабря 20, напечатано: «Вчера въ пятницу государыня императрица. Елисавета Алексѣевна отбыть изволила изъ сей столицы въ чужіе край по тракту въ Берлинъ и Франкфуртъ на Майнѣ». Къ этому-то случаю относятся стихи Державина, начатые имъ впрочемъ за два года предъ тѣмъ въ похвалу императрицы, какъ показываетъ первоначальная редакція, начинающаяся такъ:

Осмнадцатъ лѣтъ ты украшаешь

Россійски трона вышину.

Это начало — подражаніе двумъ Первымъ стихамъ одной строфы Ломоносова (въ 18-й одѣ его, см. строфа 23):

«Осмнадцатъ лѣтъ ты украшала

Благословенный домъ Петровъ».

Пьеса Державина была напечатана въ Сынѣ Отеч. 1813 г., ч. 10, No LI, стр. 253; потомъ 1816 г. въ ч. V, XLVIII.

XLIX. НА ОТБЫТІЕ ВЕЛИКИХЪ КНЯЗЕЙ НИКОЛАЯ ПАВЛОВИЧА И МИХАИЛА ПАВЛОВИЧА ИЗЪ ПЕТЕРБУРГА КЪ АРМІИ,
5 февраля 1814 года¹.

Птенцы, спорхнувшіе съ гнѣзда 1.

Полсвѣтнаго Петрова^а дома,

Орлы младые, вожди грома!

Ужель пришла и вамъ чреда

Парить, ширяться въ поднебесной

И молніей дракона жечь?

Но вы едва суть оперенны, 2.

Съ крылъ льетъ чуть лоскъ на раменахъ:

Почто же, въ бурю устремленны,

Вы рѣете на явный страхъ,

Оставя блещущихъ слезами

Нѣжнѣйшу матерь и сестру,

И домъ, любящій васъ, и слугъ, 3.

Усердьемъ коихъ и раченьемъ;

Примѣромъ родшей и ученьемъ

Вы свой питали юный духъ,

Чтить добродѣтель навыкая,

И бремена какъ царствъ носить?

Постойте! — Иль породѣ сроку 4.

Боговъ для возмужанья йѣтъ?

Коль такъ, не устрашаясь року,

На исполинскій мчитесь слѣдъ,

Да будетъ братъ вашъ въ томъ свидѣтель,

Колико вамъ любезна честь!

Летите подъ его надзоръ 5.

И, славными его путями

Обвивъ челъ вашихъ верхъ звѣздами,

Дивите тожъ царей соборъ,

Какъ онъ, дивя, исторгъ Европу

И всю подсолнечну отъ узъ.

Летите — и съ Невы до Сены^б, 6.

На поприщѣ толь многихъ царствъ,

Окинувъ окомъ перемѣны^в

Боренья правды и коварствъ,

Воспользуйтесь урокомъ рѣдкимъ,

Нужнѣйшимъ для владыкъ земныхъ,

Что тотъ, кто не позналъ правдиво 7.

На самыхъ опытахъ дѣла,

Не можетъ править царствъ счастливо,

Не знавъ цѣны добра и зла;

Путь^г Демона и Генья видя,

Познайте, Богу какъ служить.

И будутъ всѣ благословенны

Шаги стопъ вашихъ въ семъ пути,

Мольбой Маріи споспѣшенны,

Колико славны, столь святы!

Да вы, небесъ намъ подъ покровомъ,

Во здравьи возвратитесь вспять!

^а Полночнаго Петрова… (1814).

^б А отъ высотъ, съ Невы до Сейны.

^и Окинувъ дѣйствій всѣхъ премѣны,

Боренье…

^г Плодъ…

… Богу чѣмъ служить.

¹ Напеч. сперва въ Сынѣ Отеч. 1814, ч. 12, № VII, стр. 31; потомъ 1816 г. въ ч. V, XLIX.

L. СОЧИНИТЕЛЬНИЦѢ СТИХОВЪ:
КЪ ФАНТАЗІИ И НА СМЕРТЬ ПОДРУГИ¹.

Олимпія! — На Пиндѣ Россовъ

Соперница Пиндара струнъ,

Которой Фебъ^а и Ломоносовъ,

Внушивъ фантазіи перунъ,

Высокихъ мыслей стройность, вкусъ,

Свои бы лиры уступили!

Тебя ихъ лаврами покрыли, —

Подруга, Бѣлышева, Музъ!.

^а Которой Фдаккъ… (позднѣйшая рукоп.).

¹ Въ № IX Сына Отечества на 1814 годъ были помѣщены стихи въ подписью Б. и съ примѣчаніемъ отъ редактора: «Сіи стихи сочинены одною изъ выпускаемыхъ нынѣ воспитанницъ о-петербургскаго училища св. Екатерины». Они оканчивались куплетомъ, который выписываемъ:

«Еще понынѣ Ломоносовъ

Повсюду славою гремитъ —

И къ чести, славѣ храбрыхъ Россовъ

Его иноплеменный чтитъ:

Не ту же ль участь велегласно

Провозглашаешь ты всечасно

Пѣвцу Фелицы и другимъ?

Воззри, и мы соплещемъ имъ».

Въ вышедшей вслѣдъ за тѣмъ книжкѣ Сына Отечества (ч. 2, № X, стр. 154) появился отвѣтъ Державина, который потомъ не вошелъ въ собраніе его сочиненій и отнесенъ былъ къ числу мелкихъ его стихотвореній, оставшихся ненапечатанными.

LI. ХРИСТОСЪ¹.

Никтоже прійдетъ ко Отцу, токмо мною.

Іоан. гл. 14, хСт. 6.

О Сый, котораго перомъ², 1.

Ни бреннымъ зрѣніемъ, ни слухомъ³,

Ниже витійства языкомъ

Не можно описать, а духомъ⁴

И вѣрой пламенной молить!

Твоею благодатью плѣнный,

Какъ бы на небо восхищенный⁵,

Тебя дерзаю я гласить⁶. —

Тебя; — но кто же сущій Ты, 2.

Что человѣкомъ чтимъ и Богомъ?

Лице, какъ солнца красоты⁷!

Хитонъ, какъ снѣгъ во блескѣ многомъ!

Изъ ребръ нетлѣнныхъ льется кровь⁸!

Лучи — всю плоть просіяваютъ!

Небесный взоръ, уста дыхаютъ

Сладчайшимъ благовѣстьемъ словъ!

Кто Ты, — что къ намъ сходилъ съ небесъ 3.

И паки въ нихъ вознесся въ славѣ⁹? —

Вовѣкъ живый и тамъ и здѣсь

Несмѣтныхъ царствъ своихъ въ державѣ¹⁰,

Въ округѣ и срединѣ Сферъ.

Хлѣбъ жизни и животъ струй вѣчныхъ¹¹,

Самъ святъ, безгрѣшенъ; а всѣхъ грѣшныхъ

Единая къ спасенью дверь¹²!

Кто Ты, — кого изъ древнихъ лѣтъ 4.

Сивиллы, маги и пророки¹³

Приходъ предвозвѣстили въ свѣтъ;

Полкъ горнихъ силъ сквозь блескъ далекій¹⁴

Дивился съ трепетомъ кому,

Что Бога и Царя небесна,

Безсмертна суща, безтѣлесна,

Сходяща видятъ смерти въ тму?

Кто Ты, — въ которомъ сквозь эфиръ ¹³ 5.

Съ горы ниспадшій зрѣлся камень,

Кѣмъ міра сокрушенъ кумиръ;

Тотъ, лѣпый юноша, что пламень¹⁶

Внутрь пещи въ росу претворилъ,

И прежде, чѣмъ на свѣтъ явился,

Во тьмѣ чудесъ предобразился

И чаяньемъ языкомъ былъ¹⁷?

Кто Ты, — котораго звѣзда¹⁸ 6.

Часъ возвѣстила въ міръ явленья,

Казала путь къ кому ведя

Царямъ, волхвамъ для поклоненья;

Чей тронъ не въ златѣ средь порфиръ,

Но въ вертѣ^[18], въ ясляхъ былъ возвышенъ¹⁹,

Надъ кѣмъ ликъ ангеловъ былъ слышенъ:

Сошелъ во человѣки миръ!

Кто Ты, — вспять Іорданъ бѣжалъ²⁰ 7.

Кого омыть съ стремленьемъ шумнымъ,

Въ пустынѣ свѣтъ осіявалъ;

Гласъ Агнцемъ проповѣдалъ чуднымъ²,

Могущимъ всѣхъ грѣхи подъять.

Таинственнымъ страша всѣхъ слухомъ,

Что, не родясь водой и духомъ²²,

Небесъ не можно достигать.

Кто Ты, — что отверзалъ слухъ, взоръ 8.

Глухимъ, слѣпымъ — прикосновеньемъ²³;

Кротилъ свирѣпость бурь и мбрь²⁴

Единымъ перста мановеньемъ?

И не Тебѣ ль былъ сонмъ духовъ²⁵

Послушнымъ, всякая стихія,

И гласъ не Твой ли изъ земныя

Взывалъ утробы мертвецовъ²⁶?

Не Ты ль величественный мужъ 9.

Во славѣ, въ блескѣ несказанномъ²⁷

Между живыхъ и мертвыхъ душъ²⁸

На холмѣ зрѣлся лучезарномъ,

Какъ нѣкій дивный властелинъ

И днешня и грядуща міра?

Надъ коимъ громъ гремѣлъ съ эмпира:

«Се мой возлюбленнѣйшій Сынъ²⁹!»

Какъ! — Неба сынъ Ты? — ужасъ, мракъ 10.

Мои всѣ пробѣгаютъ кости!

Ты Богъ? — но Твой поруганъ зракъ

Отъ человѣческія злости!

Окровавленны красоты!

Съ злодѣями на древѣ крестномъ³³

Висишь въ томленьи скорбномъ, смертномъ,

Блѣднъ, бездыханенъ, мертвъ! — Кто жъ Ты?

Кто Ты? — и какъ изобразить 11.

Твое величье и ничтожность,

Нетлѣнье съ тлѣньемъ согласить,

Слить съ невозможностью возможность?

Ты Богъ, — но Ты страдалъ отъ мукъ³¹!

Ты человѣкъ, — но чуждъ былъ мести³²!

Ты смертенъ, — но истнилъ скиптръ смерти³³!

Ты вѣченъ, — но Твой издше духъ³⁴!

О тайнъ глубокихъ океанъ! 12.

Пучина дивъ противоборныхъ!

Зачѣмъ сходилъ Ты съ звѣздныхъ странъ

И жилъ въ селеніяхъ юдольныхъ?

Творецъ Ты, — могъ все съ высоты;

Ты тварь, — почто же трепетала³⁵

Вся твердь, какъ жизнь Твоя увяла?

Открой, открой себя мнѣ Ты!

Открой себя, открой, молюсь! 13.

И се — гласъ слышу сердца въ дверяхъ:

"Доколь воплю, доколь толкусь³⁶

"Воскреснуть въ хладныхъ маловѣрахъ?

"О свѣта сынъ! о рабъ днесь тмы!

"Свлеки съ себя покровъ твой бренной

"И міыслью, вѣрой воскрыленной

«Мой Промыслъ о себѣ вонми:

Премудрость, сила и любовь, 14.

Богъ духъ, въ трехъ свѣтахъ Свѣтъ ввѣкъ.живый³⁷,

Единствомъ тройчнымъ до вѣковъ

Въ своемъ совѣтѣ положивый

Свою въ тмѣ славу проявить,

Воззвать изъ безднъ созданье ново

Послалъ единородно Слово³⁸,

И словомъ: — тма — вселенной быеть³⁹.

Изобразилось естество, 15.

Незримое всезримымъ стало

И въ человѣкѣ Божество,

Какъ солнце въ морѣ, возсіяло!

Все покорилося ему⁴⁰,

Что благъ былъ, кротокъ, чистъ, незлобенъ

И во зерцалѣ какъ подобенъ

Творцу безсмертну своему.⁴¹

Но поелику созданъ онъ⁴² 16.

Съ свободною душой изъ персти;

То обаялъ мечтаній сонъ

Его и ухищренье лести⁴³:

Онъ, въ красоту свою влюбясь,

Возмнилъ быть Богъ — и возгордился,

Отъ Единицы отклонился

И отблескъ въ немъ Ея погасъ.

Погасъ! — палъ въ тму вселенной царь, 17.

Нетлѣнье превратилось въ тлѣнье»;

Ему совоздыхая тварь⁴⁵,

Доднесь страстей своихъ въ бореньѣ,

Вѣкъ будетъ въ прѣ — не утолитъ

Доколь гцѣвъ Отчь сей низкой долей⁴⁶,

Что волей палъ, и той же волей

Себя къ Нему не возвратитъ,

И плоти не отвергнетъ такъ⁴⁷, 18.

Ничто чтобъ духъ не отягчало;

Но палъ какъ въ толь глубокій мракъ,

Что силъ его возстать не стало⁴⁸;

То тутъ Любовь, временъ въ исходъ⁴⁹,

Сошла смирить страстей злыхъ ревы:

Сый возсіялъ отъ чистой Дѣвы,

Какъ солнца лучъ отъ чистыхъ водъ!

Имъ пробудилось божество, 19.

Уснувше чувствъ отъ обольщенья,

Духовно свѣта существо,

Какъ искра камня отъ біенья,

Вспрянуло, — и явился Богъ

Въ плоти его страданьемъ Слова:

На свѣтъ Имъ трисвятый зрѣть снова

Адамъ сподобиться возмогъ.

Адамъ бы падши не возсталъ, 20.

Когда бъ въ Христѣ не воскресился,

Не воскресясь — не возсіялъ,

Не возсіявъ — не возродился

Въ блаженство первородно вновь.

Се, какъ смиреніемъ, терпѣньемъ,

Страданьемъ, скорбью, умерщвленьемъ

Возводитъ всѣхъ къ себѣ Любовь!

Такъ подлинно, безъ плоти духъ 21.

Не могъ въ тлѣнъ пасть. Безъ духа жъ силы

И плоть слаба духовъ втечь въ кругъ

Къ землѣ съ прикованными крылы:

То по совѣту трисвяту,

Скудель въ санъ серафимскъ возставить,

Безсмёртьемъ смертнаго прославить

Предоставлялося Христу.

И Имъ со славой, съ торжествомъ 22.

Явилась міру Божья сила:

Какъ западъ, насъ златымъ лучомъ⁸⁰

Святая кровь Его покрыла,

И освѣтила благодать,

Давъ область въ чадъ Его вчиняться⁸¹,

Младенцевъ смысломъ умудряться⁸²

И разумъ вѣрѣ покорять, —

Чтобы, надѣясь на Его 23.

Одну мы благость, милосердье,

Могли искать себѣ того

Наслѣдна, прежня озаренья,

Имъ кое только можно зрѣть:

Святымъ внутрь духомъ очищаясь,

Живясь, свѣтлѣясь, возвышаясь,

Любовью къ Божеству горѣть.

Се, что есть Сый, что есть Христосъ, 24.

Что Бого-Человѣкъ, что Слово:

Онъ самый тотъ, который взнесъ

Духовно и тѣлесно въ ново

Тѣмъ бытіе, что, страждя самъ,

Всѣмъ подалъ ясные примѣры⁵³,

Какъ силой доблести и вѣры

Входить возможно къ небесамъ!

Такъ, Онъ единъ: никто другой 25.

Слѣпца привесть не можетъ къ свѣту,

Потерянному чувствъ стезей;

Лишь словомъ устъ Его согрѣту

Внутрь вскрыться могутъ очеса.

Поитъ струей Онъ вѣчной жизни

И сладость древнія отчизны

На землю сводитъ, небеса.

Онъ — сшедша Истина съ небесъ, 26.

Онъ — Добродѣтель воплощенна,

Отерша токи смертныхъ слезъ.

Въ лицѣ подобострастна тлѣна

Сходилъ Онъ къ смертну естеству⁵⁴.

Отъ узъ грѣховныхъ міръ избавить,

На прежней степени поставить

И уподобить Божеству.

Такъ, безъ Него’никто къ Отцу⁵⁵ 27.

Его приближиться не можетъ.

Безъ Сына дверь наградъ къ вѣнцу

Таинственную не проторжетъ.

Живетъ въ Отцѣ, Отецъ же — въ Немъ⁵⁶;

Безднъ, неба и земли посредникъ,

Ходатай, вождь, всѣхъ благъ наслѣдникъ⁵⁷

И подвигоположникъ Онъ.

Предвѣчной Правдѣ, трисвятой 28.

Противно бъ было безконечно,

Чтобъ смертный за проступокъ свой

Предъ Вѣчнымъ не былъ виненъ вѣчно.

Кто жъ Бога удовлетворитъ?

Лишь Сынъ Его изъ милосердья,

Взявъ на себя всѣхъ преступленья⁵⁸,

Возмогъ міръ миромъ примирить⁵⁹.

Се есть Христовыхъ -цѣль заслугъ: 29.

Да благость сблизитъ съ правосудьемъ,

Да воцаритъ надъ тѣломъ духъ, —

И сихъ великихъ дѣлъ, орудьемъ

Онъ пребылъ Самъ, что Самъ страдалъ:

Онъ могъ призвать въ защиту громы;

Но, волею на казнь ведомый,

Своей Онъ смертью смерть попралъ.

И чрезъ примѣръ явилъ сей свой, 30.

Что не мірскія наказанья

На лобномъ насъ мрачатъ хулой⁶⁰,

Равно и не коронъ сіянья

Богоподобными творятъ;

Но правда, вѣра, добродѣтель

Ввѣкъ провозвѣстникъ и свидѣтель

И блескъ неложный свѣта чадъ.

Се тако Іисусъ всѣхъ спасъ 31.

И познанъ Человѣко-Богомъ,

Что такъ ни чей покоить гласъ

И сладость въ насъ лить въ бѣдствѣ строгомъ

Не силенъ, какъ Его единъ.

Бывъ выше всѣхъ, — училъ быть низшимъ⁶¹,

Любить, враговъ, и сердцемъ чистымъ⁶²

Молилъ за нихъ лишь Божій Сынъ.

Онъ Царь, Законодатель тотъ, 32.

Что устъ своихъ однимъ глаголомъ

Ко благу общу всѣхъ ведетъ,

Равняетъ хижину съ престоломъ:

«Просящему», речетъ Онъ, «дай⁶⁵,

Болящаго призри въ больницѣ,

Печальнаго утѣшь въ темницѣ,

Голодна, жадна напитай».

Первосвященникъ Онъ, Пророкъ⁶⁴, 33.

Кой вѣрющимъ въ Него любовью

Себя далъ вѣры ихъ въ залогъ,

Запечатлѣвъ завѣтъ свой кровью⁶⁶,

И такъ его тѣмъ утвердилъ,

Что Имъ обѣщанный, небесный

Въ языкахъ огненныхъ чудесный⁶⁶

Излилъ свой Духъ и научилъ:

Былинки злобно не сломить⁶⁷, 34.

Но быть всѣмъ кроткимъ, всѣмъ радушнымъ,

Лишь по себѣ другихъ судить⁶⁸,

И не чрезъ рать себѣ послушнымъ

Быть міру, но чрезъ рыбъ-ловцовъ⁶⁹

Простыхъ велѣлъ, — и синагоги,

Ареопагъ имъ палъ предъ ноги⁷⁰:

Се силенъ.какъ законъ Христовъ!

Христосъ весь благость, весь любовь, 35.

Блескъ свойствамъ даже трисвященнымъ;

Весь кругъ бы безъ Него міровъ⁷¹

Неполнымъ былъ, несовершеннымъ.

Богъ-Умъ могъ все предначертать,

Богъ-Мощь — все сздать; любви жъ безъ Бога

Могли ль премудрость, сила строга

Горѣ къ себѣ сердца воззвать?

Такъ, Богъ и дивенъ и великъ 36.

Намъ паче воплощеньемъ Сына:

Могъ плоть и духъ создать Онъ вмигъ,

Но связь сихъ крайностей едина

Всѣхъ удивительнѣй чудесъ!

Адамъ пусть волею палъ злою;

Но взнесся плотью онъ святою

Въ Христѣ превыше всѣхъ небесъ.

Отецъ и Сынъ и Духъ Святый, 37.

Незримый Свѣтъ тріѵпостасный;

Но въ плоти Сынъ пріявъ черты,

Какъ человѣкъ подобострастный,

Открылъ Себя и научилъ

Чтить Бога истиной и духомъ⁷².

Кумировъ свергъ своимъ Онъ слухомъ,

Какъ силу ада сокрушилъ⁷³.

Христосъ насъ Искупитель всѣхъ⁷⁴ 38.

Отъ первороднаго паденья.

Онъ свѣтъ, — тмой необъемлемъ ввѣкъ⁷⁵;

Но тмится внутрь сердецъ невѣрья⁷⁶,

Свѣтясь на лонѣ у Отца⁷⁷.

Христа нашедши, все находимъ⁷⁸,

Эдемъ свой за собою, водимъ,

И храмъ Его — святы сердца⁷⁹.

О Всесвятый! Превѣчный Сый! 39.

Свѣтъ тихій Божескія славы!

Пролей свои, Христе! красы

На духъ, на сердце и на нравы,

И жить во мнѣ не преставай;

А ежели и уклонюся

Съ очей Твоихъ и затемнюся,

Въ слезахъ моихъ вновь возсіяй⁸⁰!

Услышь меня, о Богъ любви! 40.

Отецъ щедротъ и милосердья!

Не презрь преклоншейся главы

И сердца грѣшна дерзновенья⁸¹

Мнѣ моего не ставь въ вину,

Что изъяснить Тебя я тщился,. —

У ногъ Твоихъ коль умилился

Ты, зря съ мастикою жену⁸².

¹ Эта духовная ода Державина не имѣетъ ничего общаго ни съ латинскимъ гимномъ Гейнзіуса, въ переводѣ Спица (Dan. Heinsii Lobgesang Jesu Christi), ни съ тѣми многочисленными стихотвореніями на эту же тему, которыя можно найти у подражателей германскаго поэта (см. Гервинуса Geschichte d. deut. Dichtung, т. III, стр. 210 и 234). Во II-мъ Томѣ нашемъ, въ примѣчаніи къ Безсмертію души (стр. 3), мы уже упомянули мимоходомъ, какъ высоко Мицкевичъ ставилъ оду Христосъ, хотя и находилъ начало ея слабымъ. «Le commencement de son ode au Christ est très-faible. Il regarde toujours le Christ comme un souverain: cette idée de souveraineté le domine. Il admire surtout l’origine du Christ, за puissance extérieure, l'éclat de sa gloire. Mais vers la moitié de l’ode le poète est à lui-même, il développé son système, d’ailleurs très-philosophique, il regarde l’homme, d’après quelques-unes des traditions religieuses, comme ayant été créé sans la matière, et comme matérialisé par sa propre fauté. Jésus, la lumière divine, arrive pour le relever. Il y a des vers admirables de simplicité et de naïvete; je ne trouve rien de pareil dans les autres ouvrages de Dierzawin^[19]». За этимъ слѣдуютъ строки, уже приведенныя нами въ указанномъ мѣстѣ и содержащія между прочимъ странную догадку Мицкевича, будто поэтъ написалъ оду Христосъ въ первой молодости. Наконецъ Мицкевичъ особенно выставляетъ конецъ 12-й, 13-ую и 15-ую строфы: въ послѣдней онъ находитъ философическую идею.

Ода эта сперва была напечатана отдѣльно въ 1814 году (въ типографіи военнаго министерства), подъ заглавіемъ: Христосъ. Свыше Благословенному приношеніе. Имя. автора только въ концѣ. Потомъ 1816 г. въ ч. V, II. Въ 1851 году ода Христосъ была опять издана отдѣльно въ Петербургѣ, Натальею Расторгуевою (въ большую осмушку, 16 страницъ).

Такъ какъ всѣ примѣчанія къ этому стихотворенію ограничиваются ссылками на Св. Писаніе, сдѣланными Державинымъ, то для сбереженія мѣста не выписываемъ подъ текстомъ стиховъ, къ которымъ онѣ относятся.

² «Сый, всегда вездѣ пребывающій. Іоанна гл. 1, ст. 18: Сый въ лонѣ отчи». Д.

³ «Тамъ же: Бога никтоже видѣ нигдѣже».

⁴ «Къ Коринѳян., первое послан. Павла, гл. 12, ст. 3: Никто же можетъ рещи Господа Іисуса, точію Духомъ Святымъ».

⁵ «Къ Коринѳ. второе послан. гл. 12, ст. 2: Восхищена бывша до третіяго небесе».

⁶ «Послан. первое Іоан. Богосл. гл. 2, ст. 27: Помазаніе въ васъ пребываетъ, и оно учитъ вы о всемъ».

⁷ «Матѳ. гл. 17, ст: 2: Лице его яко солнце.-- Марка гл. 9, ст. 3: Ризы блестящи яко снѣгъ».

⁸ «Іоан. гл. 20, ст. 27: Принеси руку и вложи въ ребра мои».

⁹ «Іоан. гл. 3,.ст. 13: Никтоже взыде на небо, токмо сшедый съ небесе».

¹⁰ «Іоан. гл. 14, ст. 2: Въ дому Отца моего обители многи суть».

¹¹ «Іоан. гл. 6, ст. 51: Азъ есмъ хлѣбъ животный.-- Тамъ же гл. 7, ст. 37: Аще кто жаждетъ, да прійдетъ ко мнѣ, и піетъ».

¹² «Іоан. гл. 10, ст. 9: Азъ есмъ дверь, мною аще кто внидетъ, спасется».

¹³ «Царица Никавля и она же Сивилла Савская, увидя въ Іерусалимѣ у Соломона не гніючее древо, на коемъ около тысячи лѣтъ послѣ распятъ Христосъ, въ изступленіи возгласила: Се древо, на немъ же Богъ облеченный плотію умретъ въ воскресеніе.-- Также Эрифрейская, Куманская и прочія Сивиллы и Трисмегистъ въ Египтѣ предвѣщали о Христѣ. См. Лактанція въ 4 кн. — Магъ Сирійскій Валаамъ, 4 книги Числъ Моисея гл. 24, ст. 17, сказалъ: возсіяетъ звѣзда отъ Іакова и возстанетъ человѣкъ отъ Израиля.-- Пророкъ Аввак. гл. 3, ст. 1: Господи, услытахъ слухъ твой и убояхся, и проч.» О царицѣ Савской см. книгу 3-ю Царствъ, гл. 10. Ср. ниже, подъ 1815 г., Полденъ.

¹⁴ «Іова гл. 38, ст. 7: Возгласиша мя гласомъ веліимъ ecu Ангели мои».

¹⁵ «Даніилъ гл. 2, ст. 34: Отторжеся камень отъ горы безъ рукъ, и удаpu тѣло въ нозѣ желѣзны и скудельны, и истни ихъ до конца».

¹⁶ «Дан. гл. 3, ст., 92: И зракъ четвертый подобенъ Сыну Божію».

¹⁷ «Псал. 117, ст. 25 и 26: О Господи! поспѣши же. — Благословенъ грядый во имя Господне.-- И прочіе пророки предвѣщали о Мессіи или Помазанникѣ Божіемъ Христѣ».

¹⁸ «Матѳ. гл. 2, ст. 2: Видѣхомъ бо звѣзду его на востоцѣ и пріидохомъ поклонитися ему».

¹⁹ «Луки гл. 2, ст. 7: И положи его въ яслѣхъ».

²⁰ «Псаломъ 113, ст. 5: И тебѣ Іорда.не, яко возвратился ecu вспять».

²¹ «Іоан. гл. 1, ст. 29: Се агнецъ Божій, вземляй грѣхи міра».

²² «Іоан . гл. 3, ст. 5: Аще кто не родится водою и духомъ, не можетъ внити въ Царствіе Божіе».

²⁵ «Іоан. гл. 9, ст. 6: Помаза очи бреніемъ слѣпому.-- И Луки гл. 7, ст. 22: Слѣпіи презираютъ, хромій ходятъ, прокаженніи очищаются, глусіи слышатъ, мертвіи возстаютъ, нищіи благовѣствуютъ. О сихъ чудесахъ Іисуса доносилъ и Понтійскій Пилатъ императору Тиверію».

²⁴ «Матѳ. гл. 8, ст. 26: Тогда возставъ запрети вѣтромъ и морю, и быстъ тишина велія»,

²⁵ «Матѳ. гл. 8, ст. 32: И рече (бѣсамъ): идите».

²⁶ «Іоан. гл. 11, ст. 43: И воззва: Лазаре, гряди вонъ».

²⁷ «Матѳ. гл. 17, ст. 1 и 2: И возведе ихъ на гору высоку едины и преобразися предъ ними»,

²⁸ «Тамъ же ст. 3: Се явистася имъ Моисей и Илія (изъ коихъ второй по преданію святыя Церкви живъ и донынѣ)».

²⁹ «Тамъ же ст. 5: Гласъ изъ облака глаголя: сей есть Сынъ мой возлюбленный».

³⁰ «Исаія гл. 53,.ст. 12: И со беззаконными вмѣнися.-- Матѳ. гл. 27, ст. 38: Тогда распяша съ нимъ два разбойника: единаго одесную, и единаго ошуюю».

³¹ «Матѳ. гл. 27, ст. 30: Пріяша страсть, и біяху по главѣ его».

³² «Луки гл. 23, ст. 34: Отче, отпусти имъ: не вѣдятъ бо, что творятъ».

³³ «Ко Евреемъ послан. гл. 2, ст. 14: Да смертію упразднитъ имущаго державу смерти».

³⁴ «Луки гл. 23, ст. 46: И сія рекъ издше».

³⁵ «Матѳ. гл. 27, ст. 51-и 52: И земля потрясеся, и каменіе распадеся. — По описаніямъ путешественниковъ и нынѣ видима разсѣлина въ каменной горѣ Голгоѳѣ».

³⁶ «Апокалипс. гл. 3, ст. 20: Се стою при дверехъ и толку».

³⁷ «Іоан. гл. 4, ст. 24: Духъ есть Богъ.-- И его же первое послан. гл. 1, ст. 5: Богъ свѣтъ есть».

³⁸ «Іоан. гл. 1, ст. 14: И Слово плотъ бысть».

³⁹ «Бытія кн. 1, гл. 1, ст. 3: И рече Богъ: да будетъ свѣтъ: и быстъ свѣтъ».

⁴⁰ «Ко Евр. гл. 2, ст. 8: Вся покорилъ ecu подъ нозѣ его».

⁴¹ «Бытія гл. 1, ст. 26: И рече Богъ: сотворимъ человѣка по образу нашему и по подобію».

⁴² «Бытія гл. 2, ст. 7: И созда Богъ человѣка, перстъ вземъ отъ земли, и вдуну въ лице его дыханіе жизни».

⁴³ «Тамъ же гл. 3, ст. 5: И рече змій: и будете яко Вози».

⁴⁴ «Тамъ же ст, 20: Яко земля ecu, и въ землю отъидеши».

⁴⁵ «Къ Римлян. гл. 8, ст. 22: Вѣмы бо, яко вся тваръ съ нами совоздыхаетъ».

⁴⁶ «Къ Колоссаемъ гл. 1, ст. 20: И тѣмъ примирити всяческая къ себѣ».

⁴⁷ «Посланіе второе къ Коринѳ, гл. 5, ст. 4: Воздыхаемъ, да пожерто будетъ мертвенное животомъ. — И къ Колос. гл. 3, ст. 5: Умертвите уды ваша яже на земли».

⁴⁸ «Посланіе второе къ Норино, гл. 12, ст. 9: Сила бо моя въ немощи совершается».

⁴⁹ «Къ Галат. гл. 4, ст. 4: Егда же.пргиде кончина лѣта, посла Богъ Сына своего единороднаго».

⁵⁰ «Вечерняя пѣснь св. Софронія, Патріарха іерусалимскаго: Пришедше на западъ солнца, видѣвше свѣтъ вечерній».

⁵¹ «Іоан. гл. 1, ст. 12: Даде имъ облаетъ чадомъ Божіимъ быти».

⁵² «Матѳ. гл. 11, ст. 25: Яко утаилъ ecu сія отъ премудрыхъ и разумныхъ, и открылъ ecu та младенцемъ».

⁵³ «Ко Евреемъ гл. 12, ст. 2: Взирающе на начальника вѣры, и совершителя Іисуса».

⁵⁴ «Первое посланіе къ Тимоѳ. гл. 3, ст. 16: Богъ явися во плоти».

⁵⁵ «Іоан. гл. 14, ст. 6: Никтоже прійдетъ ко Отцу, токмо мною».

⁵⁶ «Тамъ же ст. 10: Яко азъ во Отцѣ, и Отецъ во мнѣ».

⁵⁷ «Ко Евр. гл. 8, ст. 6: И лучшаго завѣта есть ходатай».

⁵⁸ «Исаія гл. 53, ст. 11: И грѣхи ихъ той понесетъ».

⁵⁹ «Къ Колоссаемъ гл. 1, ст. 20: И тѣмъ примирити всяческая къ себѣ».

⁶⁰ «Къ Галат. гл. 6, ст. 7: Богъ поругаемъ не бываетъ».

⁶¹ «Матѳ. гл. 11, ст. 29: Научитеся отъ меце, яко кротокъ есмь и смиренъ сердцемъ: и обрящете покой душамъ вашимъ»,

⁶² «Матѳ. гл. 5, ст. 44: Любите враги ваша».,

⁶³ «Матѳ. гл. 25, ст. 35 и 36: Взалкахся бо, и дасте мы ясти и проч.».

⁶⁴ «Ко Евр. гл. 5, ст. 10: Нареченъ отъ Бога Первосвященникъ, по чину Мелхиседекову».

⁶⁵ «Ко Евр. гл. 7, ст. 27: Единою (жертвою) себе принесъ».

⁶⁶ "Дѣян. Апост. гл. 2, ст. 3: «И явишася имъ раздѣлени языцы яко огненни».

⁶⁷ «Исаія гл. 42, ст. 3: Трости сокрушены не сотретъ».

⁶⁸ «Къ Римлян. гл. 2. ст. 1: Имже бо судомъ судити друга, себе осуждавши».

⁶⁹ «Матѳ. гл. 4, ст. 19: Грядита по мнѣ, и сотворю вы ловца, человѣкомъ».

⁷⁰ «Дѣян. Аност. гл. 17, ст. 22: Ставъ же Павелъ посредѣ Ареопага.-- Тамъ же гл. 18, ст. 4: Стязашеся же на сонмищахъ (или въ синагогахъ)».

⁷¹ «Іоан. гл, 1, ст. 3: Вся тѣмъ быша: и безъ него ничтоже бысть, еже быстъ.-- Къ Ефес. гл. 4, ст. 10: Сшедый и возшедый превыше всѣхъ небесъ, да исполнитъ всяческая.-- Къ Колос. гл. 1, ст. 18: Яко да будетъ во всѣхъ той первенствуя».

⁷² «Іоан. гл. 4, ст. 23 и 24: Егда истинніи поклонницы поклонятся Отцу духомъ и истиною».

⁷³ «Исаія гл. 11, ст. 4: И духомъ устенъ убіетъ нечестиваго».

⁷⁴ «Къ Галат. гл. 3, ст. 13: Христосъ искупилъ насъ отъ клятвы законныя».

⁷⁵ «Іоан. гл. 1, ст. 5: Свѣтъ во тмѣ свѣтится, и тма его не объятъ».

⁷⁶ «Второе посланіе къ Коринѳ. гл. 4, ст. 3: Благовѣствованіе наше въ гибнувшихъ есть покровено».

⁷⁷ «Іоан. гл. 1, ст. 18: Единородный Сынъ, сый въ лонѣ Отчи».

⁷⁸ «Матѳ. гл. 6, ст. 33: Ищите прежде Царствія Бо, жія, и правды его, и сія вся приложатся вамъ».

⁷⁹ «Послан. второе къ Коринѳ. гл. 6, ст. 16: Вы есте церкви Бога Жива».

⁸⁰ «Псаломъ 6: Слезами моими постелю мою омочу».

⁸¹ «Послан. 2 Пав. къ Тим. гл. 3, ст. 16: Всяко писаніе Богодухновенно и полезно есть къ ученію».

⁸² «Матѳ. гл. 26, ст. 7: Приступи къ нему жена сткляницу мѵра имущи многоцѣннаго».

Приложеніе.

Въ тетрадяхъ Державина ода Христосъ сохранялась въ одномъ только чистомъ спискѣ, совершенно согласномъ съ напечатаннымъ въ его сочиненіяхъ текстомъ; но изъ другихъ бумагъ поэта, видно, что предъ изданіемъ ея, въ 1814 году, была представлена въ цензуру иная редакція, мѣстами отличавшаяся отъ позднѣйшей. Державинъ долженъ былъ по нѣскольку разъ измѣнять многія строфы. Наконецъ «избранные имъ самимъ разсмотрители» были удовлетворены послѣдними его исправленіями, и рукопись была возвращена ему съ одобреніемъ цензурнаго комитета. Просвѣщеннымъ посредникомъ между нимъ и духовною цензурою былъ знаменитѣйшій архипастырь нашего времени, нынѣ высокопреосвященный Филаретъ московскій, бывшій въ ту пору ректоромъ с-петербурской Духовной академіи. О томъ свидѣтельствуютъ два письма его къ Державину (отъ 10 и 28 марта 1814 г.). Въ переданныхъ намъ рукописяхъ нашли мы черновой листъ, содержащій послѣднія объясненія Державина на нѣкоторыя изъ цензорскихъ замѣчаній, которыя тутъ же имъ выписаны. Помѣщаемъ здѣсь эти объясненія поэта вмѣстѣ съ предшествовавшими имъ замѣчаніями цензора.

"Замѣчаніе на строфы 16 и 36, будто причиною паденія перваго человѣка было то, что онъ созданъ съ плотію.

"Объясненіе. Такъ мнѣ точно кажется по самому строгому смыслу Священнаго Писанія: Богъ, взявъ персть, изъ земли создалъ человѣка и потомъ по его преступленіи объявилъ ему свой приговоръ : земля еси и въ землю пойдеши; слѣдовательно, сотворя его съ одной стороны изъ персти, сотворилъ чрезъ то не токмо съ возможностію пасть, но и осудилъ его за преслушаніе необходимо умереть или идти въ землю по той причинѣ, что онъ взятъ былъ отъ земли. Съ другой же стороны, поелику Богъ вдунулъ въ лице его дыханіе жизни съ свободною волею, то далъ ему чрезъ то купно и возможность не пасть, или быть безсмертнымъ. Поелику жъ онъ, преступивъ заповѣдь, и духомъ палъ и тѣломъ умеръ; то и совершился надъ нимъ смертный приговоръ. А какъ нельзя предполагать, чтобъ Всевѣдущій не предвидѣлъ искони сихъ бѣдственныхъ случаевъ, то для того и предопредѣлилъ Онъ чрезъ Сына своего избавить его отъ оныхъ. Когда же было то не такъ, то не для чего было Христу воплощаться и страдать, подавая собою образъ къ возрожденію. Мнѣ могутъ сказать, что Ангелы безплотны были, но пали. Пусть такъ. Но такое ли ихъ-было паденіе, какъ человѣка, и предположено ли было ихъ искупленіе какъ его, и могутъ ли они возвратиться въ прежній свѣтъ свой, какъ онъ? — Это неисповѣдимая тайна, а потому и говорить о ней не должно; здѣсь же мы токмо видимъ и чувствуемъ всякій разъ по себѣ, что причина соблазна и паденія духа нашего — наши чувства; то для чего и не предполагать, что плоть была причиною паденія и первосозданнаго человѣка, а особливо когда говоритъ то стихотворецъ, который объясняется болѣе чувственно, а не духовно, какъ богословъ? Наконецъ припомню и слова самого Спасителя: духъ бодръ, а плотъ немощна^[20]; слѣдовательно она причиною паденія.

"Замѣчаніе на строфу 20, будто паденіе перваго человѣка было неизбѣжимо и необходимо для блаженства.

"Объясненіе. По свободной волѣ человѣка было оно избѣжимо, слѣдовательно и обходимо; но когда оное случилось, то само по себѣ разумѣется, что для возвращенія прежняго блаженства нужно было возрожденіе чрезъ Іисуса Христа, который не явился бы міру для искупленія. человѣка, когда бы онъ не палъ.

"Замѣчаніе на строфу 37: что Отецъ и Сынъ и Духъ Святый взяли въ образѣ Христа видимыя подобострастныя черты, нельзя того допустить, ибо воплотился токмо Сынъ Божій, а не вообще Святая Троица.

"Хотя Святая Троица исповѣдуется православіемъ никогда и нигдѣ не раздѣлимою, то и можно бы основаться на семъ догматѣ моимъ мнѣніемъ; но какъ Христосъ Спаситель молилъ Отца, чтобъ мимо шла чаша Его и жаловался на крестѣ, что вскую Его Отецъ оставилъ, то я охотно повинуюсь сему замѣчанію и исправляю мою погрѣшность такимъ образомъ:

Отецъ есть, Сынъ и Духъ Святый, Незримый свѣтъ тріѵпостасный; Но Сынъ, пріявъ въ плоти черты Какъ человѣкъ подобострастный, Открылъ въ себѣ и научилъ и проч.

«Удовлетворительны ли будутъ сіи объясненія? Но какъ бы то ни было, окончи ихъ, за нужное нахожу сказать, что піптъ не есть догматикъ онъ говоритъ иногда загадочно, подразумѣваемо, кратко, а иногда съ4 нѣкоторою свободою или вольностію. — Сіе ему тѣмъ паче кажется извинительно, что самое богословіе подвержено разнымъ противорѣчіямъ. — Доказательство сему — что находится въ. библіотекѣ многихъ вѣковъ нѣсколько тысячъ богословскихъ и философскихъ споровъ, еще по сіе время нерѣшеныхъ и никогда рѣшиться не могущихъ, потому что судебъ и тайнъ Божіихъ никто изъ смертныхъ изъяснитъ не можетъ. Въ семъ случаѣ полезнѣе бы было всего плѣнять только разумъ слѣпою вѣрой и ни богословамъ, ни философамъ ничего не проповѣдывать и не писать относительно существа Божія и Его Промысла; — но какъ писали, пишутъ и писать будутъ, и непротивно сіе Священному Писанію, которое говоритъ: Вей бо вы сынове свѣта есте, и — всякое писаніе богодухновенно естъ ко ученію^[21]; то думаю, что и сіе сочиненіе не произведетъ раздора въ православіи нашемъ, тѣмъ паче ежели при сумнительныхъ мѣстахъ удостоится оно краткихъ примѣчаній святѣйшихъ отцовъ, какъ что по-богословски понимать должно».

LII. НА ПОКОРЕНІЕ ПАРИЖА¹.

Сердце плѣняюща лира! 1.

Геній восторга! взносись

И, обтекая вкругъ міра,

Свѣтлый твой голосъ возвысь.

Пой того крѣпость, мощь львину

Агнца, — кто кротость явилъ,

И другую половину^а

Свѣта — Парижъ покорилъ!

Милостью больше, чѣмъ гнѣвомъ, 2.

Въ славѣ блестящъ тамъ, какъ Богъ,

Препровожденный вшелъ небомъ

Въ древній Бурбоновъ чертогъ;

Духъ къ нимъ народа любовью

Возжегши, ихъ воскресилъ;

Бѣдства московски не кровью,

Благомъ злодѣямъ отмстилъ.

Здравъ, Александръ, 3.

Царь будь царей,

Что безъ наградъ

Твердой твоей

Свергъ злость ты душой.

Доблесть вознесъ,

Прямо герой!

Славься симъ днесь! *

Слава тебѣ днесь какая 4.

Въ мірѣ обширномъ звучитъ,

Счастьемъ что, сладостьми рая

Вкругъ доблесть духъ твой поитъ-:

Взглянешь на грады, — спасенны;

Храмы ль зришь, — жертвы курятъ;

Дѣти ль отцамъ возвращенны, —

Всѣ ихъ спасителя чтятъ.

Сколько жъ отрадно, пріятно 5.

Быть Россіяниномъ днесь,

Что ты насъ такъ благодатно

Славой и честью вознесъ!

Вся насъ теперя вселенна

Своей ужъ защитой чтетъ;

Европа узъ свобожденна

Хвальными пѣсньми поетъ.

Здравъ, Александръ, 6.

Царь будь царей,

Что безъ наградъ

Твердой твоей

Свергъ злость ты душой,

Доблесть вознесъ, —

Прямо герой!

Славься симъ днесь!

Сладкія слезы восторга 7.

Съ радостныхъ льются очесъ:

Ангела ль кротка, иль бога,

Сына ль, любимца ль небесъ

Зримъ въ тебѣ, иль исполина,

Маньемъ смирилъ что руки

Міръ весь? — Петръ, Екатерина,

Столько ль, какъ ты, велики?

Мудростью, правдой, геройствомъ 8.

Чудный стяжалъ ты вѣнецъ.

Съ богоподобнымъ къ намъ свойствомъ

Царь возвратись и отецъ!

Къ матери нѣжной скорѣе

Въ славѣ побѣдныхъ лучей;

Солнце весной какъ свѣтлѣе…

Дай жизнь Россіи такъ всей.

Здравъ, Александръ, 9.

Царь будь царей,

Что безъ наградъ

Твердой твоей

Свергъ злость ты душой,

Доблесть вознесъ,

Прямо герой!

Славься симъ днесь!

^а Другую кто половину (Рукоп.).

¹ Написано, какъ видно изъ рукописей, 17 апрѣля. Напечатано тогда же отдѣльно (въ медицинской типографіи) и въ Сынѣ Отечества, ч. 14, № XXII, стр. 95; потомъ 1816 г. въ ч. V, L.

• «Подобные стихи пѣты были въ Парижѣ Французами въ честь, нашего государя, при вступленіи его въ сію столицу». Д.

LIII. НА ВОЗВРАЩЕНІЕ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I¹.

Ты возвратился, благодатный, 1.

Нашъ кроткій ангелъ, лучъ сердецъ!

Твой возсіялъ намъ зракъ прекрасный,

Монархъ, отечества отецъ!

Внемли жъ усердья клики звучны:

О, сколько мы благополучны,

Отца въ монархѣ зря!

Ура! ура! ура!

Ты мужества явилъ примѣры, 2.

Россію твердой спасъ душой;

Защитникъ былъ свитыя вѣры

И, доблестьми прямый герой,

Явилъ дѣла великодушны.

О, сколько мы благополучны,

Отца въ монархѣ зря!

Ура! ура! ура!

Ты возвратился, царь нашъ милый, 3.

И счастье наше возвратилъ;

Прогнавъ отъ насъ тѣ дни унылы

И страхъ, который насъ томилъ,

Что были мы съ тобой разлучны.

О, сколько жъ мы благополучны,

Отца въ монархѣ зря!

Ура! ура! ура!

¹ Въ рукописи эта пьеса названа кантатой, съ отмѣткою, что она сочинена 28 апрѣля и пѣта въ Павловскѣ у императрицы Маріи Ѳеодоровны 17 іюля 1814 года. На музыку переложена, кажется, Бортнянскимъ. Въ первоначальной редакціи было передъ послѣднимъ куплетомъ еще два, зачеркнутые Державинымъ, какъ недовольно удачные и излишніе. Напеч. сперва отдѣльно, а потомъ 1816 г. въ ч. V, III.

LIV. НА СРѢТЕНІЕ ПОБѢДИТЕЛЯ ЕВРОПЫ, АЛЕКСАНДРА I¹.

Внемлите, царства! поднимитесь, 1.

О князи* вратъ градскихъ, скорѣй!

Раздайтесь стогны, разступитесь,

Отъ гласа радости моей:

Возстань, срѣтай, о Сѣверъ бранный!

Се въ лавръ и пальмы увѣнчанный

Великій Александръ идетъ,

Не царствъ вселенной покоритель,

Но ихъ отъ узъ освободитель;

Царь славы, царь сердецъ грядетъ!

Такъ! мужеству ль его дивиться? 2.

Изгналъ онъ твердостью враговъ!

Великодушію ль чудиться?

Онъ местью ихъ не пролилъ кровь!

Красѣ ль, щедротѣ ль поклоняться?

Се — плѣнны имъ благотворятся

Безмездно царства и цари!

Иль ублажать его смиренье?

Онъ Богу только въ прославленье

Творилъ добро, смирялъ царствъ при!

На лоно отчее, на гнѣзды, 3.

Подъ сѣни рощъ и тихихъ селъ

За нимъ орлы, — въ ихъ персяхъ звѣздны,

Изъ молніевъ вѣнцы вкругъ челъ, —

Парятъ и кроютъ свѣтъ крылами;

Европа плескомъ и хвалами

Ихъ твердый духъ и нравы чтитъ,

И съ сожалѣньемъ благодарнымъ

За царевождемъ лучезарнымъ

И мысль и взоры вслѣдъ стремитъ.

Гряди, избранный небесами, 4.

Великія свершивъ дѣла!

Твой подвигъ тысячью вѣками

И честь твою не скроетъ мгла.

Се громъ за громомъ, по эѳиру

Катясь, благовѣствуетъ міру,

Что ществуетъ къ дѣтямъ отецъ.

Спускаясь солнце въ понтъ, дивится,

Что градъ Петровъ свѣтлѣе зрится

Отъ пламени къ нему сердецъ!

На вышнія Россія горы, 5.

Толпясь, съ поспѣшностью течетъ,

Чтобъ на героя бросить взоры

Вдали, на блескъ его побѣдъ:

Какъ громовержною рукою,

Но больше мудрою главою

Ужасны силы онъ истнилъ

И пламемъ жрущаго дракона

Низвергъ съ похищеннаго трона,

Царей и царства свободилъ.

По неизмѣрному пространству 6.

Рѣкъ за-рифейскихъ и степей,

Кавказскихъ, таврскихъ ордъ подданству,

Гдѣ сильныхъ тысячи князей,

Въ подвижныхъ ** и недвижныхъ градахъ

Живя край свѣта дней въ прохладахъ,

Молвятъ въ пирахъ народовъ ихъ:

«Хвала полнощному Давиду,

Что не далъ Галламъ насъ въ обиду!»

И огнь изъ чашъ ихъ пьютъ златыхъ.

На Терекѣ, Уралѣ, Донѣ 7.

Летучи тучи-казаки,

Сѣдыхъ, сухихъ морей на лонѣ

Разсыпавъ бурные полки,

Какъ вихрь, въ кругахъ вертясь, кружатся,

Учить сыновъ и внуковъ тщатся,

Какъ всякъ изъ нихъ сто Галловъ свергъ;

Молніеносны стѣны ратны,

Звукъ трубъ и флейтъ сливъ въ громъ пріятный,

Торжествъ ихъ плещутъ средь утѣхъ.

Но коимъ свѣтится восторгомъ 8.

Сиротъ порфироносна мать,

Насъ наградивша полубогомъ,

Того не можно описать!

Зрѣть сына въ славѣ — сердца сладость!

Ея всѣмъ ангельская радость

Видна на взорахъ и устахъ.

Цари велики, какъ зарницы

Въ понтъ съ неба зря, — въ немъ зря ихъ лицы,

Съ ней не сравняются въ лучахъ.

И ты, о древняя Камена! 9.

Сѣдой сребрящася главой,

Не чая быть ужъ столь блаженна,

Чтобъ гласъ еще возвысить свой,

Въ хвалу тобой дивъ предреченныхъ,

У зря ихъ нынѣ совершенныхъ,

Удвой, удвой твоихъ струнъ кликъ;

Звучи: «Кто Богъ нашъ, какъ Богъ велій!»

Тобой воспѣтый въ колыбели —

Днесь болѣй всѣхъ земныхъ владыкъ!

О диво, мыслямъ непонятно! 10.

О благость щедрыхъ къ намъ небесъ!

Величіе невѣроятно,

Какимъ въ толь кратки дни вознесъ

Россію царь благословенный!

Нашъ мечъ, въ ножны имъ не вложенный,

Едва сверкнулъ съ своихъ жилищъ, —

Уже на Эльбѣ и на Рейнѣ

Гремитъ, блеститъ, разитъ на Сейнѣ,

И передъ нимъ простертъ Парижъ!

Парижъ! сынъ истый Вавилона, 11.

Кумиръ народовъ и царей,

Гдѣ Бога, вѣры и закона

Никто не чтилъ, кромѣ страстей***;

Въ которомъ Корсъ, пришлецъ надменный,

Мечтавъ ось обращать вселенны,

Россію ни во что вмѣнялъ:

Какъ ураганъ, вздымалъ волнъ холмы;

Какъ Люциферъ, металъ въ твердь громы;

Но Александръ предсталъ, — онъ палъ!

Гиганты міра! научитесь 12.

Примѣромъ симъ. — О царствъ главы!

Превыше мѣръ не возноситесь

И съ Богомъ не равняйтесь-вы,

На скиптръ опрясь свой исполинскій!

Предъ Нимъ ничтожны вы и низки,

Коль правда, вѣра не за васъ:

Онѣ однѣ — твердыня трона.

Гдѣ блескъ меча Наполеона?

Предъ солнцемъ правды онъ погасъ.

Объемлетъ умъ благоговѣйно 13.

Мой — ужасъ, радость и восторгъ;

На стогнѣ молится смиренно,

Зрю, Александръ! — и, свѣта богъ

Какъ, взглядомъ тму онъ освѣщаетъ,

Врагамъ щедротою отмщаетъ

И прахъ Людовика святитъ!

Во изумленьи, золъ столица,

Склоня колѣна, горды лица,

Токъ умиленныхъ слезъ струитъ!

Какіе клики, разговоры, 14.

Племенъ различныхъ торжество!

Какіе радостные взоры

На ихъ блаженства божество!

Ливанъ тамъ храмы изливаютъ;

Тамъ дѣвы, юноши бросаютъ

Къ стопамъ спасителя цвѣты!

Когда какой и гдѣ властитель

Толикихъ душъ былъ вдругъ плѣнитель?

Онъ-Ангелъ благъ и красоты!

Онъ Геній, съ небеси низсланный! 15.

Маріей кроткою рожденъ,

Чтобъ ввѣкъ былъ миротворецъ славный

И сыномъ Божьимъ нареченъ:

Онъ громы утишилъ военны,

Воздвигнулъ троны низложенны,

Безъ пользъ своихъ плѣнилъ сердца.

На Геликонѣ я двухолмномъ

Лиръ очарованъ всюду звономъ

Съ конца Европы до конца!

Тамъ обнимаются супруги, 16.

Сыны и братья и сестры;

Мечи куются въ сельны плуги;

Станъ кроютъ сАтерти, ковры;

Поля, бывъ "руповъ мертвыхъ полны,

Струятся класами, какъ-волны;

Пестрѣетъ лугъ въ рѣкахъ и брегъ;

Стада на пажитяхъ тучнѣютъ;

Попутны вѣтры въ парусъ вѣютъ, —

И всѣмъ златой катится вѣкъ.

Текутъ дни райскіе, незлобны; 17.

Сопразднуетъ народамъ тварь!

И все сіе богоподобный

Даруетъ миролюбный царь!

А ты, о бичъ и царствъ воитель,

Желавшій свѣта быть властитель!

Взгляни черепьевъ на костры:

Вела тебя гдѣ слава мнима,

Тамъ дымомъ твердь доднесь мрачима

И рдѣютъ кровію зари.

Надъ пеплами тамъ клятвы воютъ, 18.

На небо стоны вопіютъ;

Въ могилѣ черви прахъ твой взроютъ,

Какъ въ жизни совѣсть враны рвутъ..

Почто же было такъ трудиться,

Чтобъ быть тебѣ великимъ мниться?

Великимъ злоба не творитъ.

Сія честь существу благому

И слава, но не духу злому

Безсмертіе принадлежитъ.

Но отвратимъ скорѣй зѣницы 19.

Съ позорища кровей и слёзъ;

Злой демонъ счастья съ колёсницы

Упалъ, — и слухъ о немъ исчезъ.

Пойдемъ же и простремъ мы длани,

Сердца повергнемъ вмѣсто дани,

Любовію къ отцу горя

Хваля ко брани исхожденье,

Восхвалимъ днесь и возвращенье

Благословеннаго царя.

Пойдемъ и сопряжемъ съ любовью 20.

Надежду нашу на того,

Кто самъ сожертвовалъ намъ кровью.

Мы все получимъ отъ него:

Онъ храбрости воздастъ усердье…

Явитъ терпѣвшимъ милосердье,

Невинныхъ узы перервётъ,

Созиждетъ домы раззореннымъ,

Дастъ правосудье притѣсненнымъ,

Всѣхъ благочестьемъ превзойдетъ.

И мы, его душою полны, 21.

Пойдемъ его добротъ вослѣдъ;

Покажемъ, что его достойны,

Что насъ счастливѣй въ свѣтѣ нѣтъ;

Стопы его облобызаемъ

И въ немъ съ горячностью познаемъ

Царя — ревнителя Христа.

Въ восторгахъ сильныхъ тихнетъ радость,

Отъ гуслей не ліется сладость,

Я полонъ чувствъ, — молчатъ уста!

Но чту себя и тѣмъ счастливымъ, 22.

Что нѣчто въ славу его пѣлъ,

Что сердцемъ вѣщимъ, справедливымъ

Тотъ днесь тріумфъ запечатлѣлъ,

О коемъ предвѣщалъ я прежде:

Се царства въ сбывшейся надеждѣ

Пришли стопы его лобзать²!

Меня народы не забудутъ:

Хвалы мои ему ввѣкъ будутъ

Моря и горы повторять.

• «Портики, или надвратные переклады». Д. — Князь, верхній брусъ у воротъ.

• • «Улусы, или кочевыя селенія, переносящійся съ мѣста на мѣсто». Д.

• • • «Шатобріанъ, стран. 35 и 36». Д. — Здѣсь разумѣется извѣстная брошюра Шатобріана: «De Bonaparte et des Bourbons», перепечатанная въ Петербургѣ и изданная одновременно (1814 г.) по-русски въ двухъ различныхъ переводахъ. Въ рукахъ Державина былъ вѣроятно переводъ Севастьянова Бонапартъ и Бурбоны, въ которомъ на указанныхъ страницахъ дѣйствительно описывается мрачными чертами внутреннее состояніе Франціи въ Наполеоново время.

¹ Въ рукописи, какъ и въ изданіи 1816 г., озаглавлено: «На срѣтеніе побѣдителя, свободителя и примирителя Европы, великаго и свыше благословеннаго отца отечества Александра I. 1814 года іюля дня». Напечатана тогда же отдѣльно, въ четвертку (12 страницъ)^[22] съ двумя виньетками, которыя и здѣсь воспроизводятся: одна, въ началѣ, представляетъ тріумфальныя ворота и вступающаго въ нихъ Феба, за которымъ лежитъ пораженный имъ драконъ и летятъ орлы (см. строфы 3-ю и 5-ю); на другой виньеткѣ, въ концѣ, — изображена надъ тучами и перунами радуга. Въ изд. 1816 г., ч. V, см. LI.

² Пришли стопы его лобзать.

Ср. въ стихотвореніи 1805 г.: Гласъ санктпетербургскаю общества (Томъ II, стр. 577):

Цари колѣна преклоняютъ,

Народы, царства прибѣгаютъ

Стопы спасителя лобзать.

LV. НА ВОЗВРАЩЕНІЕ ПОЛКОВЪ ГВАРДІИ¹.

Безсмертной, громкой чада славы, 1.

Которы за Россію кровь.

Толь храбро лили у Полтавы,

Какъ и подъ Кульмомъ нынѣ вновь!

Такъ, вамъ, — герои хвалъ достойны,

Петра и Александра войны,

Побѣдна рать царя, —

Ура! ура! ура!

Вы, ваше твердое геройство 2.

И грудь, незыблему ничѣмъ,

Не зря на вражье превосходство,

На мѣсто поставляли стѣнъ

И, бывъ какъ холмы неподвижны,

Во браняхъ клали души львины.

Побѣдна рать царя!

Ура! ура! ура!

Гордитесь сладостной молвою, 3.

Неложной честью таковой,

Что такъ служа царю-герою,

Какъ вы, сталъ всякъ изъ васъ герой.

Мы, подвиги чтя ваши бранны,

Цѣлуемъ ихъ, цѣлуемъ раны.

Побѣдна рать царя!

Ура! ура! ура!

¹ Напеч. 1816 г. въ ч. V, LIII.

LVI. ПОЛДЕНЬ¹.

Едва Кармилъ и Амморей

Багряною зарей

Изъ утреннія мглы, какъ острова, взносились,

И розовымъ огнемъ ихъ чела золотились,

Рубинные ковры, восточный горизонтъ

И искросребра ткань струили черный понтъ, —

Великолѣпный флотъ Хирамовъ изъ Офира

И чудный кораблецъ въ немъ краше, легче всѣхъ

На поднятыхъ крылахъ дыханіемъ зефира

Къ юдейскимъ берегамъ прибѣгъ. 10.

Никавля въ немъ была, владычица Сидона,

Желавша видѣть Соломона!

Но солнце восходить какъ стало на зенитъ, —

Ковыль вдали, пески и воздухъ зарябѣли,

Подзвѣздные орлы почить подъ хламомъ сѣли,

И въ глубину спустился китъ

На зыбкой отдыхать бездонной колыбели;

Въ коральныхъ теремахъ Сирены усмирѣли,

Пернаты онѣмѣли,

Прижалися среди ихъ гнѣздъ, 20.

Не могши жара снесть.

Лишь изъ лѣсныхъ трущобъ, чрезъ холмы, степи, логи,

Вскачь серны и единороги

Ихъ жажду утолить,

И вѣтвеглавые елени табунами —

Къ потокамъ, къ студенцамъ, пробитыми тропами

Бѣжали вереницей пить.

Тогда поморье іоффійско

На разстояніе неблизко

И іорданскій брегъ покрытъ 30.

Станъ дивнымъ поѣздомъ сей южныя царицы:

Тьма темъ кипитъ, блеститъ!

И всадникъ и пѣшецъ и конникъ и возницы,

Въ путь движась, не щадятъ ни силы, ни труда.

Но часъ когда

Пришелъ полдневный,

Палъ прямостойно лучъ въ долъ съ неба раскаленный

И все лицо земли какъ угль разжегъ,

Никто ступить не могъ:

Змѣй вихрепламенный летѣлъ и близкимъ ревомъ 40.

Ужъ всѣхъ грозилъ истнить тлетворнымъ зѣвомъ;

Изъ пыли облака, какъ черна дыма сѣть,

Столбясь, крутясь, весь затѣняли свѣтъ.

И не было нигдѣ спасенья каравану,

Коль не прибѣгла бы Македа къ талисману,

Который въ даръ прислалъ царицѣ Савской сей

Съ Еговы именемъ мудрѣйшій изъ царей.

Подъ кедры Божіи ливанскіе подзвѣздны

Царица скрылася въ сіонскій садъ,

Въ святилище прохладъ, 50.

Спокойства, тишины,

Гдѣ въ страшны глубины,

Средь высочайшихъ скалъ, нависнувшихъ надъ бездны,

Изъ древъ сплетенна сѣнь, иль нѣкій дивный сводъ

Ущельемъ на гору всѣмъ отверзаетъ всходъ;

Куда ни вѣтръ не провѣваетъ,

Ни свѣта лучъ не проницаетъ;

Гдѣ вѣчно дерева, какъ дремлющи, стоять;

Гдѣ путники съ высотъ-и въ самомъ сильномъ зноѣ

Въ потокѣ Кедрскомъ такъ свѣтило міра зрятъ, 60.

Какъ блюдо круглое, пловущее, златое,

И синю, какъ въ окно, чуть-чуть, небесъ лазурь;

Во время громовъ гдѣ и въ ужасъ бурь

Какъ дубы вержутся, бушуя пальмы гнутся,

Стократно гулы вкругъ глухіе раздаются;

А въ тишину, какъ нѣкій шопотъ, стонъ,

Отъ горлицъ воркованья,

То отъ долбленья жолнъ,

Отъ соловьевъ свистанья,

То отъ различныхъ голосовъ, 70.

Звучащихъ средь лѣсовъ;

Какъ проѣзжаютъ тамъ мостъ каменнометальный,

Тьмой отголосковъ, эхъ, — грохочутъ дебри дальны.

Порфироносица, проѣхавъ оный лѣсъ,

Или дремущихъ рощъ злачно-зелено море,

Главу взносящихъ до небесъ,

Пальмъ, нардовъ, кипарисовъ, певговъ,

Алоевъ, теревинеовъ, кедровъ,

Носящихъ гроздъ и льющихъ ароматъ,

Узрѣла предъ собою вскорѣ 80.

Давидовъ градъ,

Который облакомъ со ската,

Отъ разноцвѣтныхъ плинсъ стеклистыхъ и отъ злата,

На кровы съ крововъ льющихъ блескъ,

Сіялъ — какъ бы пожаръ средь рѣкъ!

¹ Это неконченное стихотвореніе осталось только въ двухъ отдѣльныхъ спискахъ (руки Абрамова^[23], съ поправками самого Державина) безъ всякаго хронологическаго указанія; но такъ какъ рукописныя тетради поэта доходятъ до 1814 года и не содержатъ этого отрывка, то мы не колеблемся отнести его къ позднѣйшему времени.

Въ первый разъ онъ былъ напечатанъ, однакожъ не совсѣмъ исправно, въ Памятникѣ отечественныхъ музъ 1827 г., стр. 28, и оттуда перешелъ, въ томъ же видѣ, въ посмертныя изданія сочиненій Державина. Здѣсь онъ помѣщается исправленный и дополненный по подлинному списку.

Послѣ перепечатываемаго нами текста находятся въ рукописи еще шесть стиховъ, за которыми, на 11-и страницахъ большаго формата, слѣдуютъ въ прозѣ исторія построенія и подробное описаніе Соломонова храма; вѣроятно, поэтъ думалъ переложить со временемъ и это въ стихи. Приводимъ здѣсь рукописное заключеніе отрывка, предшествующее прозѣ:

Хирама позвала къ себѣ Архитектона,

Въ Ерусалимѣ былъ что зодчій Соломона,

Сопутствовалъ что съ ней,

И, показавъ рукой и маніемъ очей

Ему на зданіе огромно,

Желала все узнать, что имъ гдѣ строено, подробно.

Онъ, на чертежъ и градъ свой обращая зракъ,

Разсказывалъ ей такъ.

Къ этому отрывку относятся въ бумагахъ Державина множество выписокъ изъ Священнаго Писанія, изъ Іосифа Флавія и другихъ источниковъ, также черновой эскизъ описанія храма, и наконецъ особая рукопись подъ заглавіемъ: «Свиданіе царицы Макведы или Никавли, Сивиллы Савской, съ царемъ Израиля, премудрымъ Соломономъ, въ Іерусалимѣ; переводъ съ древняго эллинскаго» и проч. Къ рукописи приложено и сдѣланное перомъ изображеніе царицы Савской. Всѣ эти дополненія показываютъ, какъ занимали Державина подобныя сочиненія въ послѣдніе годы его жизни, когда онъ вмѣстѣ со многими другими предался мистицизму, и какіе обширные приготовительные труды онъ предпринималъ для осуществленія задуманныхъ имъ въ этомъ настроеніи плановъ. Слѣдующіе стихи, набросанные имъ въ одной изъ принадлежащихъ сюда тетрадей, даютъ понятіе объ основной идеѣ, съ какою онъ принялся за этотъ трудъ (о царицѣ Савской ср. выше стр. 195):

Храмъ Соломона и Савской царицы

Его посѣщенье, о Муза, воспой.

Ты только можешь мудрость и славу

И велелѣпье вѣнчанныхъ сихъ главъ

Въ притчу царямъ живо представить,

Что миромъ однимъ лишь царства цвѣтутъ.

LVII. НА ВОЗВРАЩЕНІЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ АЛЕКСѢЕВНЫ ИЗЪ ЧУЖИХЪ КРАЕВЪ,
ноября 30 дня 1815 года¹.

Небесъ благихъ планета, 1.

О ангелъ тихихъ дней!

О солнце, кѣмъ нагрѣта

Грудь у Россіи всей!

Сіяніемъ честей

И славою одѣта,

Всечтимая душей,

Хвала тебѣ, Елисавета!

И ты, внемля съ полсвѣта 2.

Подвластныхъ гласъ людей,

Какъ въ гимнахъ царствъ днесь пѣта,

О нѣжныхъ мать дѣтей!

Зри, что ихъ всѣхъ очей

Ты съ Александромъ мѣта

Въ гармоніи лучей.

Хвала тебѣ, Елисавета!

Такъ, ты въ дни зо.гь навѣта, 3.

Какъ-дождь лила огней

Съ небесъ на насъ комета,

И ползъ какъ страшный змѣй,

Всѣмъ твердостью твоей

Была лучемъ совѣта

И дивомъ для мужей.

Хвала тебѣ, Елисавета!

И впредь, о цвѣтъ лилей! 4.

Будь утѣшеньемъ свѣта

Намъ доблестью своей.

Хвала тебѣ, Елисавета!

¹ Въ рукописи эти стихи названы: баллада или застольная пѣснь. Напечатаны 1816 г. въ ч. V, LV.

LVIII. ХОРЫ, ПѢТЫЕ ВЪ ТОРЖЕСТВЕННОМЪ СОБРАНІИ БЕСѢДЫ ЛЮБИТЕЛЕЙ РУССКАГО СЛОВА,
30 декабря 1815 года¹.

Начальный.

Взведи окрестъ твой взоръ, Россія, 1.

И виждь среди твоихъ трофей —

Твой царь, смиря страны чужія,

Приноситъ миръ душѣ твоей

И хочетъ благомъ онъ заняться

Своихъ дѣтей, своимъ добромъ*.

О радость! будемъ утѣшаться

Въ монархѣ мы отцомъ!

Какъ въ небѣ свѣтится планета, 2.

Съ сіяніемъ сліясь зарницъ,

Такъ, славой многихъ царствъ одѣта,

Въ кругу родныхъ царей, царицъ

Не можетъ мать налюбоваться

На сынѣ доблестей вѣнцомъ.

О радость! будемъ утѣшаться

Въ монархѣ мы отцомъ!

Зря мать, царицу и супругу 3.

И благодатнаго царя,

Да прозвучитъ земному кругу

Хоръ музъ нашъ, ревностью горя,

Что къ намъ благоволятъ склоняться

Они, какъ Фебъ съ небесъ, лицомъ.

О радость! будемъ утѣшаться

Въ монархѣ мы отцомъ!

Окончательный.

Внуши, Творецъ, моленье

Душъ росскихъ и сердецъ;

Пошли благословенье

На насъ, щедротъ Отецъ!

Чтобъ здравье, дни и слава

Того царя цвѣли,

Чья мудрость, мечъ, держава

Отечество спасли;

Да матерь и супруга,

Весь домъ его и родъ,

Какъ солнце, жизнь намъ льетъ

И въ новый годъ съ небесна круга!

• «Подлинныя слова государя». Д.

¹ О Бесѣдѣ любителей русскаго слова, учрежденной 1811 г. въ домѣ Державина, см. его біографію. Послѣдняя, 19-ая книжка ея Чтеній цензурована въ мартѣ 1815 г. и потому настоящіе хоры не могли войти въ это изданіе. Они напечатаны отдѣльно и въ Сынѣ Отеч. 1816 г., ч. 27, № I, стр. 43; также въ ч. V, LIV.

LIX. НА ТОРЖЕСТВО,
бывшее въ Петербургѣ 19 марта 1816 года,
НА ПАМЯТЬ ВЗЯТІЯ ПАРИЖА¹.

Воспоминаніе парижскаго плѣненья 1.

Представя Александръ на невскихъ берегахъ,

Неизреченный духъ влилъ въ Россовъ восхищенья,

Что далъ имъ торжество незримо зрѣть въ вѣкахъ.

Казалось, неба сводъ, полкъ Ангеловъ склонились, 2.

Чтобъ зрѣть царей, царицъ, ликъ пастырей, войскъ строй;

Но паче красотѣ души того дивились,

Кто въ благочестьи семъ былъ истинный герой.

За зло не воздалъ зломъ, не мстилъ страдальца кровью; 3.

Но, прахъ его почти, платилъ врагамъ любовью.

Се образъ доблестей, который, какъ гора,

Вѣкъ будетъ славой ростъ, какъ звѣзды, не увянетъ. 4.

Ничто такъ радовать тебя, монархъ, не станетъ,

Какъ память сладкая содѣланна добра.

¹ Торжество состояло, какъ показываютъ самые стихи, изъ парада войскамъ съ молебствіемъ. Этотъ сонетъ напечатанъ въ ч. V, LVI; потомъ въ Сынѣ Отеч. 1821 г., ч. 67, № VI, стр. 270.

LX. ПОЛИГИМНІИ¹.

Муза Эллады, пылкая Сафа, 1.

Сѣверныхъ странъ Полигимнія!

Твоя ли сладкозвучная арфа?

Твои ли то струны златыя,

Что, молніи въ души бросая,

Что, громами тихо гремя,

Грудь раздробляютъ мою!

Иль, о румянощока, чернокудра, 2.

Агатовоокая дѣва!

Ты мнѣ древняго слога премудра

Витіевъ Вольскихъ напѣва

Съ розовыхъ устъ гласъ проливаешь?

Слышу журчащіе токи

И во гармоньи тону!

Такъ, ты, греко-россійска Харита, 3.

Вблизи какъ меня возсѣдая,

Коснулась ко мнѣ дланью піита,

Со мной однодушно дыхая,

Мой гимнъ возглашаючи Богу:

Сердце во мнѣ вспламенялось,

Слезы ручьями лились!

И еслибъ мигъ еще продолжила 4.

Твое небозвучное чтенье,

Всю жизнь-бы мою какъ былье спалила;

Растаялъ бы я въ восхищеньѣ,:

Юной красой упояся;

Блаженства снести бы не могъ,

Умеръ, любовью сгорѣвъ.

Но холодная старость, сѣдая, 5.

Блѣднымъ покрывъ щитомъ костянымъ,

Стрѣлы твоихъ очесъ отражая,

Хоть упасть ко стопамъ мнѣ твоимъ

Строго тогда воспретила,

Избѣгъ я тебя; но твой взглядъ,

Лучъ какъ въ льдѣ, блещетъ во мнѣ.

Зрится въ моемъ, горитъ вображеньѣ, 6.

Ахъ! какъ солнце, твоя красота!

Слышу тобой мое выраженье,

И очаровательна мечта

Всю дуійу мою наполняетъ

Пѣньемъ твоимъ пѣсень моихъ. —

Буду я, буду безсмертенъ!

¹ Издатель Сына Отечества въ некрологѣ Державина (1816, № XXIX) считаетъ Полигимнію послѣднимъ его стихотвореніемъ. Вѣрнѣе будетъ принять, что это — одно изъ послѣднихъ. Въ рукописяхъ оно не сохранилось. Здѣсь Державинъ обращается къ какой-то дамѣ, которая читала ему вслухъ его стихи. Судя по выраженію пылкая Сафа, можно бы подумать, что поэтъ разумѣетъ извѣстную А. И. Бунину; но тогда ей было уже 42 года (род. 1774) и притомъ она никогда не отличалась красотою. Скорѣе можно полагать, что Державинъ обращается или къ княгинѣ Зинаидѣ Волконской, урожденной Бѣлосельскоq-Бѣлозерской (ум. 1862 г. въ Римѣ), блиставшей талантами и наружностью и воспѣтой впослѣдствіи многими очарованными ею поэтами; или къ Бѣлышевой, которая уже прежде внушила ему стихи (см. выше стр. 192). Пьеса эта напечатана послѣднею (LVII) въ ч. V его сочиненій.

LXI. ПОСЛѢДНІЕ СТИХИ ДЕРЖАВИНА¹.

Рѣка временъ въ своемъ стремленьи

Уноситъ всѣ дѣла людей

И топитъ въ пропасти забвенья

Народы, царства и царей.

А если что и остается

Чрезъ звуки лиры и трубы,

То вѣчности жерломъ пожрется²

И общей не уйдетъ судьбы!

¹ Эти стихи, вошедшіе подъ принятымъ и нами заглавіемъ во всѣ посмертныя изданія сочиненій Державина, въ первый разъ напечатаны были, вскорѣ послѣ смерти поэта, въ Сынѣ Отечества 1816 г., ч. 31, № XXX, стр. 175, при замѣткѣ, которую прилагаемъ здѣсь цѣликомъ: "Въ некрологіи Державина сказали мы, что послѣднее его сочиненіе была ода Полигимніи. Эта ода въ самомъ дѣлѣ есть послѣднее изъ напечатанныхъ, но послѣ того написалъ онъ еще нѣсколько стиховъ. За три дни до кончины своей, глядя на висѣвшую въ кабинетѣ его извѣстную «историческую карту: Рѣка временъ^[24], началъ онъ стихотвореніе На тлѣнность, и успѣлъ написать первый куплетъ.

„Сіи строки написаны имъ были не на бумагѣ, а еще на аспидной доскѣ (какъ онъ всегда писывалъ начерно^[25] и уже послѣ смерти его положены на бумагу однимъ родственникомъ. — Кончина его была тиха, подобно закату яснаго солнца. 3-го числа праздновалъ онъ еще въ семейственномъ кругу 74-й день своего рожденія. 8-го числа почувствовалъ усиленіе обыкновенной болѣзни своей, спазматическихъ припадковъ въ груди, и въ 11 часовъ вечера продиктовалъ письмо въ Петербургъ къ доктору, у котораго просилъ совѣтовъ въ своей болѣзни. Онъ никакъ не думалъ, что находится въ опасности и въ то же время приказалъ отписать къ издателю 6-ой части^[26] его сочиненій о перемѣнѣ одного стиха. Потомъ легъ онъ въ постелю, въ половинѣ 2-го часа вздохнулъ сильнѣе обыкновеннаго, и съ симъ вздохомъ скончался. Тѣло его предано землѣ 12 іюля въ Хутынѣ монастырѣ, отстоящемъ въ нѣсколькихъ верстахъ отъ Новагорода, куда привезено было по Волхову. На погребеніи были почти одни только родственники его. Гробъ несли офицеры стоящаго неподалеку оттуда конноегерскаго полка; они не были знакомы лично ни ему, ни семейству его, но почли обязанностію отдать послѣдній долгъ великому Россіянину“.

Вскорѣ доска съ послѣдними стихами Державина была подарена его родственниками императорской публичной библіотекѣ, по усильной просьбѣ директора, А. Н. Оленина (Сынъ Отеч. 1817, ч. 34, № II, стр. 67). Тамъ хранится она и понынѣ: ее всякій можетъ видѣть на стѣнѣ, въ отдѣленіи русскихъ книгъ; но отъ начертанныхъ на ней строкъ почти ничего уже не осталось.

Прилагаемая виньетка находится въ концѣ всѣхъ пяти томовъ первоначальнаго изданія сочиненій Державина.

² То вѣчности жерломъ пожрется.

Ср. во ІІ-мъ Томѣ, стр. 306, во второй строфѣ оды На смерть Нарышкина, послѣдній стихъ: „Все вѣчности жерло пожретъ“.

ОПЫТЫ ПЕРВОЙ ЭПОХИ и СТИХОТВОРЕНІЯ НЕИЗДАННЫЯ.

I. НА ШЕСТВІЕ ИМПЕРАТРИЦЫ ВЪ КАЗАНЬ'.

1767.

Пристойно, Волга, ты свирѣпо протекала,

Какъ для побѣдъ Татаръ тобой царь Грозный шелъ^а;

Ты шумомъ водъ своихъ весь полдень устрашала,

Какъ громъ тобою Петръ на гордыхъ Персовъ велъ^б;

Но днесь тебѣ тещи пристойно съ тишиною:

Екатерина миръ приноситъ всѣмъ собою^в.

^а Къ побѣдѣ какъ Татаръ тобой царь Грозный шелъ (1779).

^б Великій Петръ тобой какъ громъ на Персовъ.велъ.

^в Несетъ тобой всѣмъ миръ монархиня съ собою.

¹ О поводѣ къ этой надписи Державинъ такъ упоминаетъ въ своихъ Запискахъ (Р. Б., стр. 36): „Съ открытіемъ весны государыня на судахъ по Волгѣ шествовала въ Казанъ. На семъ пути, въ сообществѣ своихъ приближенныхъ господъ, трудилась надъ переводомъ Мармонтелева Велизарія“. (Ср. Томъ I, стр. 793, и Прибавл. къ Казанск. Вѣстнику 1828, № 48, стр. 536).

Напеч. въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779 за февраль (ч. III), стр. 109.

II. НА МАСКАРАДЪ, БЫВШІЙ ПЕРЕДЪ ИМПЕРАТРИЦЕЙ ВЪ КАЗАНИ,
гдѣ Нагайцы и прочіе народы плясали и играли на своихъ инструментахъ¹.

1767.

Достойно мы тебя Минервой называемъ^а,

На мудрые твои законы какъ взираемъ.

Достойно мы тебя Астреею зовемъ:

Подъ скипетромъ твоимъ златые дни ведемъ^б.

Воистину у насъ Орфеевъ вѣкъ тобою^в:

И горы и лѣса текутъ къ тебѣ толпою. —

Гдѣ ты, монархиня, тутъ пиръ и торжество,

Ликуетъ старъ и малъ, ликуетъ общество,

И дикіе съ степей сбѣгаются Фауны

И пляшутъ предъ тобой, согласно движа струны.

Россія! похвались владычицей своей:

И варварски сердца уже плѣнились ей^г.

^а …Минервой нарицаемъ,

Кодь мудрые твои законы созерцаемъ (1779).

^б …твоимъ въ златые дни живемъ.

^в И радость и восторгъ текутъ въ сердца рѣкою.

Монархиня! гдѣ ты, тутъ красно торжество.

^г И варварски сердца плѣненны стали ей.

¹ См. примѣчаніе къ предыдущей пьесѣ. Напеч. въ С-пб. Вѣстн. 1779 (ч. III), стр. 109.

III. ОДА ЕКАТЕРИНѢ II¹.

Вдохни, о истина святая! 1.

Свои мнѣ силы съ высоты;

Мнѣ, гласъ мой къ пѣнью напрягая,

Споборницей да будешь ты!

Тебѣ вослѣдъ идти я тщуся,

Тобой одною украшуся.

Я слабость духа признаваю,

Чтобъ лирнымъ тономъ мнѣ гремѣть;

Я Музъ съ Парнасса не сзываю,

Съ тобой одной хочу я пѣть.

Велико дѣло и чудесно² 2.

Въ подоблачной странѣ звучать

И въ честь владѣтелямъ нелестно

Гремящу лиру настроятъ;

Но если пышныя пареньи

Однимъ искусствомъ, въ восхищеньи,

Сердца, безъ истины, плѣняютъ;

То въ вѣки будущихъ премѣнъ

Въ подобны басни ихъ вмѣняютъ,

Что пѣлъ Гомеръ своихъ временъ.

Начто жъ на горы горы ставить 3.

И вверхъ ступать какъ исполинъ?

Я солипу свѣтъ могу ль прибавить,

Умножу ли хоть лучъ одинъ?

Твои, монархиня, доброты,

Любовь, судъ, милость и щедроты

Безъ украшеніевъ сіяютъ!

Поди ты прочь, витійскій громъ³!

А я, что Россы ощущаютъ,

Лишь то моимъ пою стихомъ.

Возведъ своихъ я мыслей взоры 4.

Надъ верхъ полночныя страны,

Какіе, слышу, разговоры

По селамъ, градамъ ведены⁴!

Тебѣ, о мать Екатерина,

Плетется тамъ похвалъ пучина;

Усердны чувства то вспаляетъ

И движетъ къ оному языкъ!

О коль, — толпа людей вѣщаетъ, —

Въ владѣвшей нами Богъ великъ!

Онъ далъ намъ то въ императрицѣ, 5.

Чѣмъ Петръ премудръ въ законахъ слылъ;

Что купно видѣлъ свѣтъ въ дѣвицѣ,

Какъ вѣкъ ея незлобивъ былъ:

Шумящей славѣ не внимаетъ,

Что вмѣстѣ съ плачемъ прилетаетъ;

Но чѣмъ народна тихость болѣ,

Свой тѣмъ единымъ краситъ тронъ,

Во всемъ Творца согласна волѣ;

Та зритъ на пышность, какъ на сонъ.

Она подобна той пернатой, 6.

Что кровь свою изъ персей льетъ,

Да тѣмъ, своихъ хоть дней съ утратой,

Птенцамъ довольство подаетъ.

Покой трудами нарушаетъ,

Страны далеки обтекаетъ,

Для пользы нашей потомъ льется,

Не для себя свой вѣкъ живетъ:

Да обще счастье вознесется,

Да всякъ блаженны дни ведетъ.

Предъ мысленными очесами 7.

Предходитъ новый мнѣ предметъ;

Народъ сокрылся съ похвалами,

Ни селъ, ни градовъ болѣ нѣтъ.

Я духомъ въ храмахъ освященныхъ,

Темисой⁵ всѣмъ установленныхъ,

Какой тутъ слышу слухъ веселый!

Не злобой пишутъ виннымъ рокъ!

Ликуйте, росскіе предѣлы:

На васъ кровей не льется токъ!

Стрѣлецъ, оружіемѣснабженный, 8.

На сынѣ видя лютыхъ змѣй,

Любовью отчей побужденный

Спасти его напасти сей,

Поспѣшно лукъ свой напрягаетъ,

На сына стрѣлы обращаетъ;

Но чтобъ кровямъ его не литься

И жизнь безбѣдно сохранить,

Искусно мѣтитъ онъ и тщится

На немъ лишь змѣй однихъ убить.

Таковъ твой судъ есть милосердый, 9.

Ты такъ къ намъ сердобольна, мать!

Велишь, — но были бъ мы безвредны, —

Пороки въ насъ ты истреблять.

Для правды удовлетворенья,

Для вящшей злости пресѣченья,

Грозишь закона намъ стрѣлою;

Но жизнь преступшихъ ты блюдешь.

Насъ матерней казнишь рукою —

И крови нашей ты не льешь.

Твою къ намъ милость, мать народа, 10.

Мнѣ всю удобно ль исчислять?

Произвела тебя природа,

Чтобъ всю вселенну удивлять!

Чѣмъ далѣ вѣкъ твой протекаетъ,

Тѣмъ болѣ смертныхъ ущедряетъ.

Младенцамъ жизни ты спасаешь,

Законы старымъ пишешь ты,

Науки въ юныхъ расширяешь,

Селишь обширны пустоты.

О, коль пространно всюду поле 11.

Твоихъ, богиня, хвальныхъ дѣлъ!

Вникаю тѣмъ, чѣмъ зрю ихъ болѣ,

Не можетъ мысль вмѣстить въ предѣлъ!

Такъ мнѣ ужъ можно ли стремиться

И пѣть тебя достойно льститься,

Коль Музъ соборъ, Россіянъ клики

Немолчно тщатся тя гласить;

Но всѣ твои дѣла велики

И тѣ не могутъ похвалить!

Тобой сколь родъ нашъ препрославленъ 12.

И сколь тобой блаженъ нашъ вѣкъ,

Таковъ тебѣ алтарь поставленъ

Въ сердцахъ россійскихъ человѣкъ,

Премудра нашихъ дней богиня!

Тишайша матерь, героиня!

Ущедрь Господь твои такъ лѣты,

Какъ ты безмѣрно щедришь насъ;

Исполнь всегда твои совѣты,

Вонми мольбы смиренный гласъ!

Сіе къ тебѣ подданныхъ чувство, 13.

Покой душамъ! любовь сердецъ!

Начто жъ мнѣ пѣть тогда искусство,

Коль всякъ тебѣ внутри пѣвецъ?

Усердныхъ только всѣхъ желаній,

Не ложныхъ, искреннихъ плесканій

Тебѣ свидѣтель симъ нельстивный.

Они восходятъ до небесъ

И съ славой вдругъ твоей предивной

Гремятъ хвалу твоихъ чудесъ.

¹ Эта первая по времени ода пѣвца Фелицы оставалась до сихъ поръ въ рукописи (ср. Томъ I, стр. 150, гдѣ исчислены всѣ предшествовавшія одѣ къ Фелицѣ стихотворенія Державина въ честь Екатерины). Какъ эта, такъ и другія раннія, доселѣ неизвѣстныя оды Державина любопытны для исторіи развитія его поэтическаго таланта, показывая намъ, какъ онъ писалъ, когда еще не вышелъ на самостоятельный путь и подражалъ Ломоносову. Онѣ выясняютъ намъ собственное признаніе Державина, такъ записанное Остолоповымъ: „Всѣхъ сихъ произведеній авторъ самъ не одобрялъ потому, какъ выше сказано, что онъ хотѣлъ подражать Ломоносову, но чувствовалъ, что талантъ его не былъ внушаемъ одинаковымъ геніемъ: онъ хотѣлъ парить, и не могъ постоянно выдерживать красивымъ наборомъ словъ свойственнаго единственно россійскому Пиндару велелѣпія и пышности, а для того въ 1779 году избралъ онъ совершенно особый путь“ и проч. (Ключъ къ соч. Д., стр. 13).

Въ настоящей одѣ уже встрѣчаются такія мысли, которыя приняли другую форму или большее развитіе въ позднѣйшихъ одахъ. Такъ напр. стихи 8-й и 10-й въ 10-й строфѣ ср. съ примѣч. 28, 31 и 37 въ Изображеніи Фелицы (Томъ I, стр. 286 и слѣдд.).

² Велико дѣло и чудесно.

Ср. у Ломон., въ 6 одѣ, строфа 17: „Велико дѣло есть и знатно“ и проч.

³ Поди ты прочь, витійскій громъ!

Ср. въ одѣ На смерть князя Мещерскаго (Томъ I, стр. 94):

Подите, счастья, прочь, возможны!

⁴ По селамъ, градамъ ведены.

Въ этой, а отчасти и въ слѣдующихъ строфахъ отразилось начало похвальнаго слова Ломоносова Елисаветѣ Петровнѣ: „Еслибы въ сей пресвѣтлый праздникъ… возможно было намъ радостію восхищеннымъ вознестись до высоты толикой, съ которой бы могли мы обозрѣть обширность пространнаго ея владычества“ и проч.

⁵ Въ Краткомъ миѳолог. лексиконѣ Чулкова Ѳемиса, вм. нынѣ употребительнаго Ѳемида. Строку 6 ср. съ 21 строф. оды 19 у Ломоносова.

IV. НА ПОДНЕСЕНІЕ ДЕПУТАТАМИ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВУ ТИТЛА ЕКАТЕРИНЫ ВЕЛИКОЙ¹.

1767.

Хотя весь кругъ земной, чудясь, внималъ той славѣ,

Гремѣла^а что Петромъ побѣдой при Полтавѣ;

Однако не одни воинскія дѣла —

Всеобщая ему на свѣтѣ похвала;

Но правы и суды и нравовъ просвѣщенье —

Безсмертное ему вовѣки прославленье.

Не тѣмъ онъ сталъ великъ, умѣлъ что побѣждать;.

Но что блаженство зналъ подвластнымъ созидать^б.

Монархиня! и ты въ слѣды^в его ступаешь;

Зовись великою: онъ началъ, ты кончаешь.

^а Взремѣла… (1779).

^б Но зналъ что пользы онъ подвластныхъ соблюдать.

^в …въ стези.

¹ Въ 1767 году сенатъ и созванные для составленія проекта новаго уложенія депутаты поднесли императрицѣ наименованіе Великой, Премудрой, Матери отечества; но, какъ извѣстно, она отказалась отъ этихъ титловъ (П. Собр. Зак., т. XVIII, № 12,978), — 20 августа 1767 г. секретарь гр. А. К. Разумовскаго писалъ изъ села Коломенскаго къ И. И. Шувалову за границу: „Прошлаго воскресенья была во дворцѣ благодарственная ея величеству церемонія отъ депутатовъ, въ которой, сказываютъ, просили депутаты принять титулъ Премудрой, Великой, Матери отечества; на что отвѣтъ былъ достойный сей монархини слѣдующій: Премудрость одному Богу; Великая, — о томъ разсуждать потомкамъ; Мать же отечества, — то я васъ люблю и любима быть желаю“ (изъ бумагъ Иларіона Николаевича Толстаго).

Напеч. въ С-пб. Вѣстн. 1779 (ч. III), стр. 110.

V. ВЫВѢСКА.

(1-Я ЭПИГРАММА НА СУМАРОКОВА¹).

Терентій здѣсь живетъ Облаевичъ Церберъ²,

Который обругалъ подъячихъ выше мѣръ,

Кощунствовать своимъ Опекуномъ^а стремился»,

Отважился, дерзнулъ, зѣвнулъ и подавился:

Хулилъ онъ наконецъ дѣла почтенна мужа^б,

Чтобъ сей изъ моря сталъ ему подобна лужа.

^а Святынѣ плесть хулу порока въ видѣ тщился (Старѣйш., рукоп.).

^б И хулилъ наконецъ дѣла онъ славна мужа,

Изъ моря чтобъ и онъ съ нимъ равна была лужа.

¹ Сумароковъ, желая осмѣять предпринятую Ломоносовымъ въ 1756 г. эпопею Петръ Великій, написалъ слѣдующую эпитафію своему сопернику:

«Подъ камнемъ симъ лежитъ Ѳирсъ* Ѳирсовичъ Гомеръ,

Который, вознесясь ученьемъ выше мѣръ,

Великаго воспѣть монарха устремился,

Отважился, дерзнулъ, запѣлъ и осрамился:

Дѣла онъ обѣщалъ воспѣть велика мужа;

Онъ къ морю велъ чтеца, а вылилася лужа».

• Ѳерситъ, извѣстное безобразное лицо въ Иліадѣ. Ср. Томъ I, стр. 486.

Державинъ вступился за Ломоносова и въ пародію этой эпитафіи написалъ въ Москвѣ, тѣмъ же размѣромъ и на тѣ же риѳмы, свою Вывѣску. Такая форма эпиграммы была тогда употребительна: Сумароковъ подалъ первый примѣръ ея своею Вывѣской, въ которой выставленъ писарь Сава (Соч. Сумар., изд. Новикова, ч. IX, стр. 158).

Въ рукописяхъ Державина передъ Вывѣскою, печатаемою нами въ текстѣ, помѣщены приведенные стихи Сумарокова, и обѣ пьесы соединены подъ общимъ заглавіемъ: Надгробіе и Вывѣска, съ такимъ примѣчаніемъ: «Надгробіе сочинено, сколько извѣстно, отъ зависти къ славѣ г. Ломоносова, а Вывѣска тогда жъ въ защищеніе онаго». Стихи Сумарокова, въ Новиковскомъ изданіи сочиненій его, напечатаны по позднѣйшей ихъ редакціи, отличающейся отъ той, въ которой они здѣсь предлагаются (Соч. Су мар. ч. IX, стр. 139, эпитафія 17-я). Вывѣска Державина въ первый разъ напечатана была нами въ 1-й книжкѣ Записокъ акад. наукъ 1862 г. въ статьѣ: Письма Ломоносова и Сумарокова (стр. 17).

² Терентій здѣсь живетъ Облаевичъ Церберъ.

Терентіемъ Сумароковъ названъ здѣсь, какъ авторъ комедій, по имени славнаго римскаго комика, которое въ 18-вѣкѣ вообще такъ произносилось у насъ. Прозваніе Церберъ Облаевичъ намекаетъ на его заносчивость въ критикѣ и сатирѣ.

³ Кощунствовать своимъ Опекуномъ стремился.

Здѣсь Державинъ конечно разумѣетъ нѣкоторыя рѣчи Чужехвата и Пасквина въ комедіи Опекунъ (Соч. Сумар. ч. V), именно въ явленіяхъ: IV (стр. 13 и 14), X (стр. 23), XI (стр. 26), XII (стр. 27) и XIV (стр. 36). Опекунъ оконченъ былъ въ началѣ 1765 года (Зап. Порошина, стр. 264), а напечатанъ въ 1768 (Сопиковъ, № 55.291), такъ же какъ и 4-е изданіе сочиненій Ломоносова.

VI. НА СОРОКУ ВЪ ЗАЩИЩЕНІЕ КУКУШЕКЪ.

(2-Я ЭПИГРАММА НА СУМАРОКОВА ¹).

Не будучи Орломъ Сорока здѣсь довольна²,

Кукушками всѣхъ птицъ поноситъ своевольно;

¹ Эта эпиграмма написана Державинымъ въ Москвѣ, когда Сумароковъ обращалъ на себя общее вниманіе тамошней публики своею ссорою съ содержателемъ театра, Бельмонти, и главнокомандующимъ, графомъ Петромъ Семеновичемъ Салтыковымъ, за то, что на сценѣ, противъ желанія автора, представлена была трагедія Синавъ и Труворъ. Особенно стали смѣяться надъ нимъ, когда сдѣлалось извѣстнымъ, что онъ подавалъ императрицѣ жалобу и что она въ ироническомъ отвѣтѣ своемъ приняла сторону главнокомандующаго (ея письмо отъ 15 февр. 1770 см въ Чтеніяхъ общ. ист. и древ. 1860, кн. II). Раздосадованный Сумароковъ написалъ на Москвичей слѣдующую эпиграмму, которая въ бумагахъ Державина записана передъ его отвѣтомъ:

НА КУКУШЕКЪ ВЪ МОСКВѢ.

«Намѣсто соловьевъ кукушки здѣсь кукуютъ

И гнѣвомъ милости Діанины толкуютъ;

Но можетъ ли вредить кукушечья молва?

Кукушкамъ ли понять богинины слова?

Въ дубравѣ сей поютъ безмозглыя кукушки,

Которыхъ пѣсни всѣ не стоятъ ни полушки.

Лишь только закричитъ кукушка на суку,

Другія всѣ за ней кричатъ: куку — куку».

На Сороку въ защищеніе Кукушекъ.

Щекочетъ и кричитъ: чики — чики — чики,

Въ дубравѣ будто сей всѣ птицы дураки.

Но мужество Орла Діана³ почитаетъ,

И весь пернатый свѣтъ его заслуги знаетъ.

Сорока жъ завсегда сорокою слыветъ,

И что Сорока вретъ", то все сорочій бредъ⁴.

^а Сорока что совретъ, то все сорочій бредъ.

Въ Новиковскомъ изданіи сочиненій Сумарокова эта эпиграмма напечатана два раза: въ VII ч. между баснями (стр. 331) и въ IX ч. между эпиграммами (стр. 129).

² Не будучи Орломъ Сорока здѣсь довольна.

Орломъ, т. е. главнокомандующимъ; Сорока, т. е. Сумароковъ: сходство имени его съ звуками слова сорока вѣроятно входило въ соображеніе Державина при выборѣ этого прозванія.

³ Діана — императрица.

⁴ И что Сорока вретъ, то все сорочій бредъ. Послѣдній стихъ эпиграммы былъ давно извѣстенъ изъ Анекдота о Сумароковѣ, напечатаннаго въ Соревнователѣ просвѣщ. и благотвор. 1819, № 5. Вся эпиграмма была въ первый разъ напечатана въ Библіогр. Запискахъ 1859, № 17 (стр. 520), въ статьѣ г. Аѳанасьева: Образцы литературной полемики прошлаго столѣтія, но съ оговоркою, что авторъ этихъ стиховъ неизвѣстенъ. Объ нихъ упомянуто также въ Запискахъ Дмитріева (Москвитянинъ, 1842, № 1, стр. 161). Ср. С. Глинки Очерки жизни и соч. Сумарокова ч. I, стр. 101—106), Грота Державинъ (Современ. 1845, т. XXXVII, стр, 142), Булича Сумароковъ (стр. 45—47). Преданіе объ отношеніяхъ между обоими писателями подало Пушкину поводъ къ замѣткѣ: «Державинъ исподтишка писалъ сатиры на Сумарокова и пріѣзжалъ, какъ ни въ чемъ не бывало, наслаждаться его бѣшенствомъ» (Соч. Пушк., изд. Анненкова, т. VI, стр. 87).

VII. НА СЛУЧАЙ РАЗЛОМКИ МОСКОВСКАГО КРЕМЛЯ ДЛЯ ПОСТРОЕНІЯ НОВАГО ДВОРЦА
въ 1770 году архитекторомъ Баженовымъ, при отъѣздѣ автора изъ Москвы въ Петербургъ¹.

Прости, престольный градъ, великолѣпно зданье

Чудесной древности, Москва, Россій² блистанье!

Сіяющи верхи и горды вышины^а,

На диво въ давній вѣкъ вы были созданы.

Впослѣдни зрю я васъ, покровы окомъ мѣрю

И въ ужасѣ тому дивлюсь, сомнюсь, не вѣрю;

Возможно ли, чтобъ вамъ разрушиться, возстать

И прежней красоты чуднѣе процвѣтать?

Твердынямъ таковымъ коль пасть и возставляться, 8.

То должно, такъ сказать, природѣ премѣняться!

Но что не сбудется, гдѣ хощетъ божество^б?

Баженовъ! начинай, — уступитъ естество.

^а… верхи, гордящи вышины (1779).

^б Но что не будетъ тамъ, гдѣ строитъ божество?

Минерва хочетъ то, — уступитъ естество.

¹ Василій Ивановичъ Баженовъ, архитекторъ, при императорѣ Павлѣ вице-президентъ академіи художествъ, род. 1737, ум. 1799. Баженовъ начерталъ проектъ великолѣпнаго кремлевскаго дворца, но исполненіе этого проекта встрѣтило затрудненія и онъ былъ оставленъ. Ср. Рѣчь Сумарокова на заложеніе кремлевскаго дворца (Соч. Сумарокова, ч. II, стр. 267) и замѣтку по этому предмету Н. Горчакова, гдѣ приведены надписи въ стихахъ и прозѣ, сдѣланныя на мѣдныхъ доскахъ при закладкѣ (Москвитянинъ 1842 г., кн. IX, стр. 162). — О Баженовѣ ср. Томъ II нашего изданія, стр. 21. Напеч. въ С-пб. Вѣстникѣ 1779 г., ч. III, стр. 112.

² Россій вм. Россіи, — Державинская вольность (ср. выше стр. 48).

VIII. РАСКАЯНІЕ¹.

Ужель свирѣпства всѣ ты, рокъ, на мя пустилъ?

Ужель ты злобу всю съ несчастнымъ совершилъ?

Престанешь ли меня теперь ужъ ты терзати?

Чѣмъ грудь мою тебѣ осталось поражати?

Лишилъ ужъ ты меня имѣнья моего²,

Лишилъ ужъ ты меня и счастія всего,

Лишилъ, я говорю, и — что всего дороже —

(Какая можетъ быть сей злобы злоба строже?),

Невинность разрушилъ³! Я въ роскошахъ забавъ

Испортилъ уже мой и непорочный нравъ, 10.

Испортилъ, развратилъ, въ тьму скаредствъ погрузился, —

Повѣса, мотъ, буянъ, картежникъ очутился;

И вмѣсто, чтобъ талантъ мой въ пользу обратилъ,

Порочной жизнію его я погубилъ;

Презрѣнъ теперь отъ всѣхъ и всѣми презираемъ, —

Отъ всѣхъ честныхъ людей, отъ всѣхъ уничижаемъ.

О градъ ты роскошей, распутства и вреда!

Ты людямъ молодымъ и горесть и бѣда!

Москва, хотя въ тебѣ забавы пребываютъ,

Веселья, радости живущихъ восхищаютъ; 20.

Но самый ты, Москва, ужъ тотъ же Вавилонъ:

Ты такъ же слабишь духъ, какъ прежде слабилъ онъ.

Ты склонности людей отравой напояешь,

Ко сластолюбію насильно привлекаешь.

Надлежитъ мрамора крѣпчае сердцу быть,

Какъ бывши молоду, въ тебѣ безстрастнымъ жить.

По имени въ тебѣ лишь мужество извѣстно;

А что порокъ.и срамъ, то всѣмъ въ тебѣ прелестно.

Безумная тобой владѣетъ слѣпота,

Мечтанье лживое, суетствъ всѣхъ суета. 30.

Блестящія въ сердцахъ и во умахъ прельщенья

Подъ видомъ доброты сугубятъ потемненья.

Ступаю на стези и ими въ тму иду.

Прелесгну нѣгу силъ преодолѣть бѣду!

О лабиринтъ страстей, никакъ неизбѣжимыхъ,

Борющихъ"разумомъ, но непреодолимыхъ!

Доколѣ я въ тебѣ свой буду вѣкъ влачить?

Доколѣ мнѣ, Москва, въ тебѣ распутно жить?

Покинуть я тебя стократно намѣряюсь

И, будучи готовъ, стократно возвращаюсь. 40.

Противъ желанія живу, живя въ тебѣ;

Кляну тебя, и въ томъ противлюсь самъ себѣ.

Магнитная гора, котора привлекаетъ.

Живой въ тебѣ примѣръ, Москва, изображаетъ:

Ты силою забавъ насъ издали влечешь,

А притянувъ къ тебѣ, ты крѣпко насъ прижмешь.

Желѣзо какъ та рветъ, къ себѣ та присвояетъ,

Въ тебѣ у насъ такъ жизнь имѣнье обираетъ.

Отдай скорѣй, прошу, отдай свободу мнѣ,

И счастія искать не льсти въ твоей странѣ: 50.

Не милы мнѣ въ тебѣ и горы золотыя;

Но токмо бъ избѣжать лишь жизни сей мнѣ злыя

И прежнее мое спокойство возвратить,

И независимость отъ счастья получить.

Я сердцемъ и душой, мнѣ въ томъ самъ Богъ свидѣтель,

Нелестно что люблю святую добродѣтель.

¹ Это стихотвореніе, по языку очень устарѣлое, осталось неотдѣланнымъ; въ старой тетради, писанной, рукой Державина, противъ Раскаянія сдѣлана имъ отмѣтка: Исправитъ. За то стихи эти любопытны и важны въ біографическомъ отношеніи. Они должны относиться къ началу 1770 года, когда Державинъ уже болѣе трехъ лѣтъ жилъ въ Москвѣ и велъ тамъ безпорядочную жизнь, бывъ завлеченъ въ дурное общество. «Наконецъ», сказано въ его Запискахъ (Р. Б., стр. 42), «онъ, проживая, въ Москвѣ съ знакомыми таковаго разбора людьми, чрезвычайно наскучилъ или, лучше сказать, возгнушавшись самъ собою, взялъ у пріятеля матери своей 50 руб., бросился въ сани и поскакалъ безъ оглядокъ въ Петербургъ».

² Лишилъ ужъ ты меня имѣнья моего.

«Онъ проигрался въ карты» (тамъ же).

³ Невинность разрушилъ…

«Спознакомился съ игроками или, лучше, съ прикрытыми благопристойными поступками и одеждою разбойниками; у нихъ научился заговорамъ, какъ новичковъ заводить въ игру, подборамъ картъ, поддѣлкамъ и всякимъ игрецкимъ мошенничествамъ» (тамъ же).

IX. НА ПЕТЕРГОФЪ¹.

Прохладная^а страна! мѣста преузорочны!

Гдѣ съ шумомъ въ воздухъ бьютъ стремленья водоточны;

Гдѣ роскоши своей весна имѣетъ тронъ,

Гдѣ всюды слышится поющихъ птичекъ тонъ,

Гдѣ спорятъ межъ собой искусство и природа

Въ лѣсахъ, въ цвѣтахъ, въ водахъ, въ небесномъ блескѣ свода,

И словомъ, кто эдемъ захочетъ знать каковъ, —

Приди и посмотри приморскій домъ Петровъ.

^а Приморская…

Шумя гдѣ бьютъ въ эѳиръ…

Веселій гдѣ своихъ…

Повсюду слышенъ гдѣ…

Искусство блещетъ гдѣ, украся вещество,

Въ лѣсахъ, цвѣтахъ, водахъ превыся естество,

И лучше намъ нельзя эдемъ узнать каковъ,

Какъ если посмотрѣть пріятный Петергофъ.

Но райскія мѣста кому же посвященны?

Не для ли насъ они, коль будемъ мы блаженны?

Селеніе сіе рая намъ выше тѣмъ:

Вина живетъ блаженствъ, Екатерина, въ немъ (1779).

¹ Помѣщается здѣсь по позднѣйшей редакціи въ рукописи: Часть VII. Напечатано въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779 г., ч. III, стр. 110, откуда выписываемъ и варіанты.

X. FRAGMENTUM¹.

1772.

Что день, то звукъ и торжество, 1.

Летятъ побѣдами минуты:

Коль склонно вышне Божество

Тебѣ, богиня, въ брани люты!

На ветокъ, на югъ орелъ паритъ;

За славой вихрь не ускоритъ.

Ты, Муза, бурь^а стремясь въ вершины,

Какъ мой восторгъ несись, шуми,

Тріумфы пой Екатерины^б,

Воспой, начни, звучи, греми.

Свергая тучу съ тверди звѣздъ, 2.

Возжженныхъ въ ней главой Парнасса,

Расчисть, расширь обширность мѣстъ

Для хвалъ тамъ сей царицы гласа.

Стряси свѣтилъ всѣхъ блескъ въ надиръ:

Тебѣ всегдашній мракъ, Омиръ,

Мое днесь солнце освѣщаетъ,

Моя богиня дальній свѣтъ!

Не баснь о ней мной здѣсь вѣщаетъ,

Но правда въ Ломоносовъ слѣдъ.

Въ единомъ мірѣ мѣста нѣтъ: 3.

Побѣда, въ трехъ мірахъ рожденна,

Изъ рода въ родъ въ устахъ живетъ,

Преданьемъ въ вѣчность утвержденна.

Ужъ зрю грядущій сонъ очамъ!

Тамъ палъ лавровый лѣсъ къ стопамъ,

Тамъ твердь благоухаетъ смирны²:

Весь свѣтъ потомства плеску малъ;

Сошлись властители всемірны

Дивиться той, Магметъ кѣмъ палъ.

Но новый жаръ и шумъ и лучъ 4.

Еще мой голосъ возвышаетъ;

Онъ гонитъ прю житейскихъ тучъ,

Онъ звуки Россовъ украшаетъ.

Разверзла мнѣ скрижаль жена,

Дѣяньевъ бывшихъ та полна!

Тамъ въ вихряхъ перемѣнъ крутящихъ

Сквозь мглу и мракъ проходитъ взоръ,

Среди вѣковъ, во тму летящихъ,

Свѣтлѣетъ мнѣ въ яву позоръ³.

Великій, страшный исполинъ 5.

На полдень наступилъ ногою;

Чрезъ горъ хребты, чрезъ глубь долинъ

Востокъ онъ придавилъ другою.

Когда сходилъ съ пустынныхъ мѣстъ,

Главой касался онъ до звѣздъ

И, бурными какъ холмъ шагами

Простерши пепелъ за собой,

Онъ царства разорилъ часами

И страшною предсталъ Луной.

Страшилище вселенна зритъ, 6.

Трепещетъ, въ мысляхъ изступленна:

Вотще въ Европѣ жаръ горитъ,

И въ броню святость облеченна

Сбираетъ Крестоносцевъ сонмъ.

Угрюмымъ наклонясь челомъ,

Борей, нахмуря бровь на воды,

Какъ дуетъ мелкій дождь съ зыбей;

Срацынъ союзны такъ народы

Сопхнули съ Палестины всей.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

^а… звѣздъ… (Рукоп.).

^б Еще тріумфъ Екатерины,

Еще тріумфъ звучи, греми.

¹ Подъ этимъ заглавіемъ занесена въ тетрадь 1776 г. только первая строфа отрывка; остальныя строфы, вмѣстѣ съ первою, найдены нами на особомъ листѣ. Очевидно, что стихи эти относятся къ успѣхамъ Русскихъ въ первую турецкую войну. Державинъ задумывалъ, какъ кажется, очертить весь ходъ борьбы Христіанъ съ Магометанами. Слѣдующая строфа назначалась по видимому взамѣнъ 5-й, для олицетворенія владычества Ислама:

Но что мрачится горизонтъ

И рѣетъ пламень надъ лѣсами?

Угрюму бровь навѣсивъ въ понтъ,

Гора стоитъ подъ небесами!

Отъ ней плеяды дымъ темнитъ

И жупелъ среди волнъ горимъ.

Не бранный ль демонъ мною зрится?

Средь ноль, средь дебрей, средь пещеръ,

Изъ челюстей земля багрится:

Ужасенъ мерзкій изувѣръ.

² Род. падежъ вм. твор.; смирна (церковно-слав.), — myrrha.

³ Позоръ употреблено здѣсь въ смыслѣ позорища; ср. Томъ I; стр. 625 и 657.

XI. НА БРАКОСОЧЕТАНІЕ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ ПАВЛА ПЕТРОВИЧА СЪ НАТАЛІЕЮ АЛЕКСѢЕВНОЮ¹.

Въ полнощи свѣтлый югъ сіяетъ, 1.

Течетъ живѣе въ сердцѣ кровь^а,

И осень, какъ весна, вливаетъ

Натальѣ съ Павломъ въ грудь любовь.

Туманы солнцемъ озарились,

Въ зефиры бури превратились,

Разцвѣлъ при Бельтѣ Инда край.

Четѣ любящейся согласно

И самый воздухъ дышитъ страстно,.

Здѣсь храмъ любви, блаженства рай.

Душой и мыслію вперенна 2.

Богиня въ горни небеса,

Всякъ часъ котору зритъ вселенна

Творящу смертнымъ чудеса,.

Еще, еще блаженство строить,

Навѣкъ Россію успокоить,

Не быть чтобъ вредной ей никакъ².

Отъ грозна буйствомъ злобна время,

Отъ чуждаго царимой племя,

Грядетъ творить днесь сыну бракъ.

Цвѣтуща младость вслѣдъ царицѣ 3.

Спѣшитъ. Эдема садъ очесъ!

Луна и солнце по денницѣ

Коль шли бы вдругъ верху небесъ,

Мы были бъ меньше удивленны,

Чѣмъ наши души восхищенны

Сіяньемъ днесь Россій боговъ!

Краса красу тутъ предваряетъ,

Восторгъ все сердце наполняетъ,

Уста не изрекаютъ словъ!

Въ безмолвномъ, висящемъ, священномъ, 4.

Палящемъ внутрь меня огнѣ,

Въ мечтаньи сладкомъ, изступленномъ,

Небесъ се дверь разверзлась мнѣ!

Живущихъ гласы не пронзаютъ,

Ни молньи въ слухъ мой не дерзаютъ,

Ни понтъ, ни вихрь, ни лѣсъ шумѣть;

Разбросаны сіяньемъ мраки,

Притуплены существъ всѣхъ зраки:

Я зрю, нельзя что смертну зрѣть!

Въ пространствѣ бездны звѣздъ широкомъ,. 5.

Въ эфирной дальности высотъ,

Не можно гдѣ озрѣти окомъ

ГоряШдхъ, зыблющихъ красотъ,

Въ^гѣняхъ лазурныхъ быстропарныхъ,

Въ заряхъ лиловыхъ лучезарныхъ

Чудесный радужный чертогъ,

Гдѣ ждетъ судьба себѣ устава,

Неувядаема гдѣ слава,

Гдѣ свѣту свѣтъ, самъ свѣтитъ Богъ.

Тамъ въ виссъ³ тріумфовъ облеченна, 6.

Вѣнцомъ вѣнчанная царей,

Стоитъ жена, Орломъ взнесенна

Седми обширныхъ вверхъ морей⁴;

Отъ вечера до утра края

Очами царства надзирая,

Рукой въ союзѣ держитъ Льва⁵,

Въ цвѣтахъ вредъ скрытый презираетъ,

Луну ногою попираетъ,

Творцу речетъ сіи слова:

«За вѣру правую, Создатель, 7.

За ревность искренну къ Тебѣ,

Ты былъ всегда мнѣ благъ Податель,

Отецъ въ Твоей Ты мнѣ судьбѣ!

Чрезъ все препятство и коварство

Вознесъ мое Ты въ крѣпость царство;

На западъ, сѣверъ, югъ, востокъ

Я свой предѣлъ днесь простираю,

Въ себѣ вселенну всю взираю,

Всѣхъ главъ Тобой мой выше рогъ.

„Благословенна я, что въ руку 8.

Ты далъ меня Петру держать,

Ему подобную что внуку

Судилъ Тебя изображать.

Тобой герой младой мнѣ спѣетъ,

Живетъ Тобой, цвѣтетъ и зрѣетъ;

Чей правнукъ онъ и чей онъ сынъ!

Въ очахъ его я то взираю,

Что имъ я троны покоряю;

Но кто по немъ? Ты… онъ… одинъ“.

Сіе Россія, распаленна 9.

Въ безмѣрной ревности своей,

Душой и сердцемъ сокрушенна,

Взывала ко Царю царей,

Предъ Нимъ колѣна преклоняла,

Предъ Нимъ молитву проливала,

Да дастъ, просила, Павлу бракъ:

Кадилъ такъ дымъ благоухаетъ,

Ея молитва какъ взлетаетъ

Предъ Вышняго ей склонный зракъ.

На тронѣ солнечномъ сѣдящій, 10.

Въ лучахъ, во славѣ, въ торжествѣ,

Отъ безднъ вершинъ, сквозь бездны зрящій,

Предивный, сильный въ естествѣ

Земли и неба скиптръ подъемлетъ;

Молчатъ моря, вѣтръ, буря внемлетъ,

Ермонъ, Ѳаворъ, Рифей, Кавказъ

Верхи съ почтеньемъ преклоняютъ:

Да будетъ, Россы что желаютъ, —

Онъ рекъ, и ужъ утѣшилъ насъ.

Се Павла сердце героично 11.

Питаетъ огнь въ своей крови;

Богининъ сынъ: ему прилично

Къ богинѣ жаръ имѣть любви.

Наталья взоръ всѣхъ преклонила,

Наталья духъ всѣхъ побѣдила,

Преозаренъ ей весь чертогъ!

И въ томъ подсолнечна согласна,

Что кто толь съ кротостью прекрасна,

Всегда благоволитъ къ той Богъ.

Уже отворенъ храмъ священный, 12.

Ливаномъ жертвенникъ вскуренъ;

Алтарь, межъ вапъ⁶ препозлащенный,

Спревыше счастьемъ осѣненъ:

Надъ нимъ владычняя десница,

Предъ нимъ законъ, императрица

Благословляютъ жаръ четы.

Тутъ сердце сердцу отвѣчаетъ,

Корона такъ не увѣнчаетъ,

Какъ то, меня что любишь ты.

Молчите, страшны Норда громы, 13.

И свѣтъ престаньте потрясать;

Пускай останутся Содомы

Еще день року ожидать.

Въ сей день Титана не сражайте,

Вися надъ нимъ, не. ударяйте,

Оставьте, день, сей день чтобъ жилъ:

А тамъ вы съ вящшею грозою,

Торжествъ усилившись росою,

И прахъ сметете, гдѣ онъ былъ.

Раксальски⁷ дебри, возыграйте; 14.

Несися, гласъ Аральскихъ горъ;

Озера, рѣки, восклицайте;

Составьте, Камски дубы, хоръ:

Не гласъ Орфеевъ возбуждаетъ

Васъ, — утра солнце восхищаетъ:

Таковъ, таковъ женихъ у насъ!.

Вы, дѣвы, Нимфамъ подражайте,

Зарю въ Натальѣ воспѣвайте;

Скачи, ликуй, шуми, Парнассъ!

Пророчественной въ свѣтъ цѣвницей 15.

Прорцы къ событію глаголъ:

Парящей нынѣ, какъ орлицей,

И впредь взнесется нашъ престолъ!

Екатеринины заслуги

Млады пробавятъ въ насъ супруги,

Господь ущедритъ ихъ плодомъ:

Намъ вѣчна будетъ кровь Петрова'!

Промчись, сія надежда нова,

Растай хребты, покрыты льдомъ.

Средь звуковъ плещущаго тона, 16.

Души въ знакъ пламенной своей,

Поверхъ летающаго звона,

Петрополь, тьмы разсыпь зарей.

Страны подзвѣздны украшая,

Концы земли провозглашая,.

Греми, союза свѣтлый день,

Греми; я громомъ огнь вкушаю,

Въ востокъ полночь преобращаю,

И зрю Евфрата брачну сѣнь!

Янтарный облакъ ограждаетъ 17.

Гдѣ холмы красные вокругъ;

Гдѣ уху вѣтръ не досаждаетъ,

Гдѣ пѣньемъ сладкимъ плѣненъ духъ;

Межъ перлъ кристальны бьютъ гдѣ воды;

Гдѣ дуть не смѣютъ непогоды;

Гдѣ всюды злачные луга,

Игры, веселья, радость, смѣхи;

Со всей подсолнечной утѣхи

Куда сошлися на брега:

Между лавровыми древами 18.

Тамъ нѣга свой имѣетъ тронъ,

На ложахъ розъ, подъ миртъ вѣтвями

Природу тихъ лелѣетъ сонъ;

Въ тѣняхъ тутъ горлицъ воздыханье,

Въ водахъ тамъ лебедей всклицанье;

Супруговъ страстныхъ всюды зракъ;

Они горятъ, они пылаютъ,

Съ царемъ вселенной не желаютъ

Смѣнять ихъ счастія никакъ.

Зефиръ, любитель мѣстъ пріятныхъ, 19.

Ты здѣсь имѣешь свой полетъ:

Зефиръ, въ сихъ рощахъ ароматныхъ,

Скажи, кто царствуя живетъ?

Ты здѣсь и Флору прохлаждаешь, —

И огнь Нарцизу подгнѣщаешь⁸;

Тому палишь, сей нѣжишь кровь,

Здѣсь все, я вижу, счастьемъ плѣнно!

Здѣсь все въ блаженство превращенно!

Конечно, здѣсь живетъ любовь?

Здѣсь злоба аду не рыгаетъ, 20.

Вражды, крамолъ, убійства нѣтъ.

Никто свирѣпости не знаетъ,

Никто за честь ее не чтетъ.

Безсильный съ сильнымъ безопасно

Живутъ въ содружествѣ согласно

И всякій часъ ликуютъ вновь.

Древа другъ друга обнимаютъ,

Подъ коркой сердцу быть являютъ!

Конечно, здѣсь живетъ любовь?

Въ блещаньи зрачнаго по дира⁹, 21.

На благовонія вѣтрахъ,

Отрада, мать, утѣха міра,

Въ улыбкѣ рдяной, какъ заряхъ,

Спѣшитъ Любовь и за собою

Изящно-зрительнаго строю

Ведетъ преузорочный видъ:

Красотъ, высотъ, добротъ, прельщеньевъ,

Какъ лучъ въ Натальѣ восхищеньевъ,

Какъ туча ясная летитъ..

Гряди, речетъ, гряди за мною, 22.

Избранная изъ всѣхъ дѣвицъ,

Гряди и царствуй мной самою,

Средь счастія моихъ границъ:

Тебѣ единой то довлѣетъ,

Что тотъ къ тебѣ любовью тлѣетъ,

Кого полсвѣта тронъ, вѣнецъ

Та звучна слава ожидаетъ,

Что въ рождшей днесь его сіяетъ:

Онъ будетъ царь, герой, отецъ.

Ввела Любовь въ свое селенье 23.

Младыхъ, монархиня! супругъ;

Тому подобно и владѣнье

Тобой блаженныхъ намъ округъ:

Куды я взоръ ни обращаю,

Тебя съ щедротами встрѣчаю:

Въ дѣлахъ твоихъ тебя ищу;

Тебя нигдѣ не постигаю;

Затѣмъ хвалить не начинаю,

Благоговѣю и молчу.

^а И радость всѣмъ волнуетъ кровь;

Намъ осень лѣто представляетъ,

Что зиждетъ Павлу бракъ любовь.

Се вѣтры въ зефры премѣнились,

Се мраки въ ведро претворились,

Мы зримъ на Бельтѣ Инда край!

И воздухъ дышитъ уже страстно,

Четѣ любящейся согласно;

Здѣсь храмъ любви, утѣхи рай (1773).

¹ Первое бракосочетаніе великаго князя Павла Петровича послѣдовало 29 сентября (10 октября) 17 73. года. Великая княгиня Наталія Алексѣевна, до замужства принцесса Вильгельмина, была дочь ландграфа гессенъ-дармштадтскаго, Лудвига IX, родилась 14 (26) іюня 1755 г., скончалась 15 (26) апрѣля 1776. Подробности объ этомъ бракѣ можно найти въ брошюрѣ г. П. Лебедева: Графы Никита и Петръ Панины (гл. III). Уже за пять лѣтъ до того Екатерина II остановила вниманіе на гессенъ-дармштадтскомъ домѣ для, выбора невѣсты своему сыну, и графъ Н. И. Панинъ переписывался съ находившимся въ Дармштадтѣ нашимъ повѣреннымъ въ дѣлахъ, барономъ Ассербургомъ, о трехъ дочеряхъ ландграфа, Амаліи, Вильгельминѣ и Луизѣ. Наконецъ, по приглашенію императрицы, онѣ вмѣстѣ съ своею матерью ландграфинею пріѣхали въ Петербургъ (въ іюнѣ 1773); выборъ великаго князя согласовался съ желаніемъ Екатерины и предположеніями Ассербурга. Но бракъ этотъ не былъ счастливъ: Наталія Алексѣевна скончалась въ родахъ уже черезъ два съ половиною года.

По случаю бракосочетанія ея съ великимъ княземъ появились оды: Хераскова, Княжнина, Сумарокова, Владыкина и другія, не только на русскомъ, но и на иностранныхъ языкахъ, также нѣсколько сочиненій въ прозѣ, какъ-то Описаніе торжества и т. п. (см. Russ. Bibl., т. II, стр. 468, и С-пбурскія Вѣдом. за послѣдніе мѣсяцы 1773 г.). Настоящая ода была въ то же время напечатана въ типографіи академіи наукъ (какъ видно изъ дѣлъ академическаго архива за ноябрь 1773 г.^[27]), въ числѣ 50-и экз. Полное заглавіе ея. было: Ода на всерадостное бракосочетаніе ихъ императорскихъ высочествъ, сочиненная потомкомъ Аттилы, жителемъ рѣки Ра. Въ Санктпетербургѣ, 1773 года. Здѣсь въ первый разъ выразилась охота Державина скрываться подъ загадочными заглавіями, какія онъ послѣ придумывалъ при выпускѣ въ свѣтъ Читалагайскихъ одъ и Фелицы. „Потомкомъ Аттилы“ назвалъ онъ себя въ томъ же смыслѣ, какъ послѣ „Татарскимъ мурзою“; а „жителемъ рѣки Ра“ (Волги) — какъ казанскій уроженецъ. Настоящей оды нѣтъ ни въ одномъ библіографическомъ указателѣ; единственный намъ извѣстный экземпляръ ея найденъ А. А. Куникомъ въ академической библіотекѣ. Изданная безъ имени автора, въ маломъ количествѣ экземпляровъ, она впослѣдствіи не могла обратить на себя вниманія; самъ же онъ не перепечатывалъ ея, такъ же какъ и большую часть другихъ пьесъ первой эпохи своего стихотворства. Изъ сохранившагося автографа этой оды видно, что Державинъ когда-то началъ исправлять ее; но остановился на первой строфѣ, которую и передаемъ по позднѣйшей редакціи съ варіантомъ изъ печатнаго текста.

² Не быть чтобъ вредной ей никакъ и проч.

т. е. чтобъ ей не потерпѣть вреда отъ грознаго буйствомъ времени, отъ племени, чуждаго царимой (Россіи). Во 2-омъ стихѣ слѣдующей строфы естественный порядокъ словъ такой: садъ эдема очесъ.

³ Виссъ (церк.) то же, что виссонъ. Ср. у Ломоносова въ одѣ 10, строфа 5, стихи:

„И въ виссъ, вѣщаетъ, облеченной

Владычицѣ россійскихъ водъ“.

Ниже, подъ женой должно разумѣть уже не Екатерину, а Россію.

⁴ Седми обширныхъ вверхъ морей.

См. выше стр. 124.

⁵ Рукой въ союзѣ держитъ Льва.

Уже Ломоносовъ нерѣдко называлъ Швецію, по ея гербу, Львомъ; см. у него напр. въ одѣ 4, строфѣ 6:

„Пятой наступишь ты на Льва“.

Въ слѣдующихъ за тѣмъ стихахъ Державина подъ цвѣтами (лиліями) разумѣется Франція, подъ Луной — Турція.

⁶ Вапъ (стар.) — краска.

⁷ Раксальскій — вмѣсто Роксоланскій. Встарину Роксоланъ считали предками Русскихъ и производили названіе ихъ отъ имени рѣки Ра. Ломоносовъ говоритъ: „Роксолане — реченіе сложенное отъ мѣста ихъ обитанія“ (т. е. обитанія Аланъ), „которое не безъ основанія производятъ отъ рѣки Раа, какъ у древнихъ писателей слыветъ Волга“ (Соч. Лом., т. III, стр. 133). Слѣдовательно, раксальскій у Державина значитъ приволжскій.

⁸ У Державина было подгнѣждаешъ, но такого слова нѣтъ: подгнѣщать — церк.-сл., подкладывать подтопку.

⁹ Подиръ (отъ греч. ποδήρης, до ногъ спускающійся) — длинная риза: Исход., гл. 28, ст. 31; Премудр. Сол., гл. 18, ст. 24.

ЧИТАЛАГАЙСКІЯ ОДЫ.

Примѣчаніе.

Черезъ нѣсколько времени послѣ Пугачевскаго бунта издана была маленькая книжка (8 д. л.) въ 38 страницъ, подъ заглавіемъ: Оды, переведенныя и сочиненныя при горѣ Читалагаѣ^[28] 1774 г. На заглавномъ листѣ ея не означено ни имени автора, ни когда и гдѣ она напечатана. По свидѣтельству Сопикова и Остолопова, это было въ 1777 году^[29]; тотъ же годъ указываетъ и самъ Державинъ подъ одою Вельможа, Дмитріевъ говоритъ, что книжка вышла около 1776 г. изъ типографіи академіи наукъ^[30]. Но изъ тогдашнихъ C-петербургскихъ Вѣдомостей оказывается, что Читалагайскія оды выпущены были въ продажу въ началѣ 1776 года. Въ Прибавленіяхъ къ № 12, 13, 14 (февраля 9, 12 и 16-го) объявлено, что онѣ продаются въ академической книжной лавкѣ, въ переплетѣ по 20 к., и безъ переплета по 15 коп.

Въ 1774 году Державинъ, бывшій тогда подпоручикомъ Преображенскаго полка, командированъ былъ на Волгу для принятія мѣръ къ поимкѣ Пугачева; но въ журналѣ, веденномъ имъ въ это время и включенномъ впослѣдствіи въ его Записки, ничего не упомянуто ни объ его литературныхъ занятіяхъ въ ту эпоху, ни о горѣ Читалагаѣ. Въ диктованныхъ же имъ Объясненіяхъ на его стихотворенія, про оду На смерть Бибикова сказано, что она написана „въ саратовской губерніи при горѣ Читалагаѣ въ колоніи Шафгаузенъ“, о которой не разъ говорится въ журналѣ Державина (Зап. его, Рус. Бее, стр. 67, 69, 72, 73, 86, 89, 92).

Шафгаузенъ принадлежатъ къ цѣлому ряду нѣмецкихъ колоній, основанныхъ въ началѣ царствованія Екатерины II на луговой сторонѣ Волги, въ той части волгскаго уѣзда, которая нынѣ отошла къ самарской губерніи: начинаясь въ 52 верстахъ отъ Саратова колоніею Екатеринштатъ, онѣ тянутся верстъ на 50 вверхъ по Волгѣ почти до верховья рѣки Малаго Карамана, гдѣ лежитъ колонія Шафгаузенъ, которую Державинъ поэтому и называетъ крайнею (стр. 69).

О горѣ Читалагаѣ до сихъ поръ не было никакихъ положительныхъ свѣдѣній. Было даже выражено сомнѣніе въ дѣйствительномъ ея существованіи. Находясь на мѣстахъ лѣтомъ 1862 года, мы имѣли однакожъ возможность удостовѣриться, что Державинъ ея не выдумалъ. Верстахъ въ 8-ми отъ колоніи Шафгаузенъ, въ степи, тянется параллельно съ Волгой цѣпь песчаныхъ холмовъ, извѣстныхъ у колонистовъ подъ названіемъ Калмыцкой горы (Kalmückenberg), Старой горы или просто горы, — возвышенность, съ сѣверной стороны которой стекаетъ въ Волгу рѣчка Вертуба (у Нѣмцевъ Wattbach). Значительнѣйшій изъ этихъ холмовъ находится противъ самой колоніи Шафгаузенъ; на вершинѣ его видны до сихъ поръ слѣды четырехугольнаго шанца или батареи. Здѣсь-то въ Пугачевщину стояла нѣсколько времени часть артиллерійскаго отряда, вытребованнаго Державинымъ изъ Саратова. Этотъ холмъ, названный на одной старинной картѣ тамошняго края Шитлагаемъ, и есть гора Читалагай нашего поэта. Послѣднее имя почти уже неизвѣстно на мѣстахъ; его помнятъ только немногіе старожилы. Между окрестными Русскими оно слышится иногда въ искаженной формѣ Чертолагая^[31].

Часть весны и лѣта, какъ въ 1774, такъ и въ 1775 году, Державинъ жилъ въ колоніяхъ, особенно въ Шафгаузенѣ, и могъ въ это время, въ промежуткахъ между распоряженіями и разъѣздами, находить досугъ для своихъ любимыхъ литературныхъ занятій. Познакомясь въ колоніяхъ съ нѣсколькими образованными Нѣмцами, онъ нашелъ у нихъ сочиненія короля Фридриха II въ нѣмецкомъ переводѣ и вздумалъ передать нѣкоторыя изъ нихъ по-русски. Неискусный переводъ его отзывается иногда германизмами, по которымъ мы, еще не зная изданія, служившаго ему подлинникомъ, пытались возстановить фразы нѣмецкаго перевода (см. въ Библгогр. Зап. 1859, № 16, статью нашу о Читалагайскихъ одахъ).

Впослѣдствіи догадки наши были вполнѣ оправданы книжкою, доставленною намъ г. профессоромъ H. Н. Буличемъ. Это былъ ветхій экземпляръ „Vermischte Gedichte, Berlin, 1760“, — перевода стихотвореній короля-поэта, изданныхъ имъ въ томъ же году подъ заглавіемъ: „Poésies diverses du philosophe de Sans-Souci“^[32]. Эта книжка, купленная г. Буличемъ въ Казани на рынкѣ, быть можетъ, тотъ самый экземпляръ, который былъ въ рукахъ Державина: на заглавномъ листѣ написано стариннымъ почеркомъ имя Карла Вилъмсена, съ которымъ Державинъ, какъ видно изъ его переписки, былъ знакомъ во время Пугачевщины.

Всѣхъ Читалагайскихъ одъ восемѣ: первыя четыре, въ прозѣ, переведены изъ. Фридриха II, остальныя — оригинальныя стихотворенія. Мы помѣщаемъ ихъ здѣсь въ томъ, же порядкѣ, въ какомъ онѣ находятся въ отдѣльномъ изданіи Державина» Изданіе, это сдѣлано съ большою небрежностью: нѣкоторыя изъ опечатокъ искажаютъ даже смыслъ; онѣ исправленынами по подлиннику" Читалагайскія оды, напечатанныя Державинымъ въ небольшомъ числѣ экземпляровъ, всегда были очень рѣдки. Здѣшняя публичная библіотека своимъ экземпляромъ обязана Гельсингфорсскому университету, который самъ получилъ его изъ Россіи съ другими пожертвованіями, сдѣланными въ пользу этого университета послѣ Абоскаго пожара, и уступилъ библіотекѣ по просьбѣ ея начальства въ 1850-хъ годахъ. У Д. В. Полѣнова находится экземплярѣ, принадлежавшій самому поэту и отмѣченный своеручными его поправками. Читалагайскія оды не входили въ собраніе сочиненій Державина до 1845 г., когда онѣ въ первый разъ перепечатаны въ изданіи книгопродавца Штукина, по указанію покойнаго Н. А. Полеваго; послѣ того онѣ включены и въ Смирдинское изданіе Державина…

Въ этихъ одахъ, не смотря на все ихъ несовершенство, мы видимъ ступень къ будущему развитію поэта и любопытную страницу изъ перваго періода его литературной жизни. Уже одно то, что молодой офицеръ, посреди всѣхъ тревогъ командировки, чувствуетъ охоту и находитъ досугъ продолжать свои литературныя занятія, есть явленіе очень замѣчательное для того времени. Недостатки и промахи Читалагайскихъ одъ объясняются неблагопріятными для образованія условіями юности Державина; они выставляютъ еще въ болѣе яркомъ свѣтѣ силу и смѣлость, съ какими онъ является послѣ, восторжествовавъ надъ всѣми препятствіями. Но въ тѣхъ Читалагайскихъ одахъ, которыя писаны стихами, замѣтны уже проблески вдохновенія и_ таланта. Такого мнѣнія о нихъ былъ и современникъ нашего поэта, Дмитріевъ. Узнавъ, что у самого Державина не сохранилось экземпляра Читалагайскихъ одъ, онъ предложилъ ему свой. Державинъ, по словамъ Остолопова, самъ сознавался, что эти оды «писаны весьма нечистымъ и неяснымъ слогомъ»^[33], и потому удивлялся, какъ можно придавать цѣну этимъ слабымъ опытамъ незрѣлаго таланта. «Я всегда любилъ эти оды» — замѣтилъ Дмитріевъ: «ты уже и въ нихъ карабкался на Парнассъ^[34]». Впослѣдствіи Дмитріевъ въ своихъ Запискахъ такъ отозвался о книжкѣ Читалагайскихъ одъ: «Въ стихахъ, помѣщенныхъ въ ней, при нѣкоторыхъ недостаткахъ, уже показывалась замашка врожденнаго таланта и главныя свойства его: благородная смѣлость, строгія правила и рѣзкость, въ выраженіяхъ».

XII. ОДЫ, ПЕРЕВЕДЕННЫЯ И СОЧИНЕННЫЯ ПРИ ГОРѢ ЧИТАЛАГАѢ
1774 года.

I. ОДА НА ЛАСКАТЕЛЬСТВО¹.;

1.

Какое священное пореваніе², кое божество меня одушевляетъ и коль сильнѣйшій огнь разжигаетъ мои мысли? Пріиди ко мнѣ, о Муза! да паки тобой пріиму я лиру и послѣдую твоимъ красотамъ. Поборствуй мнѣ, добльственный Алкидъ, ты, котораго безстрашная бодрость низлагала ужаснѣйшихъ чудовищъ! Въ подобіе тебѣ, яко отмститель вселенной, еще съ опаснѣйшимъ чудовищамъ и я долженствую братися³.

2.

Вихри, разящіе жестокостію своею корабли о каменья; моря, покрытыя въ кораблекрушеніе тысящами дерзновенныхъ мореходцевъ; вѣтры, творящіе тлетворнымъ своимъ дыханіемъ изъ земли опустошенной гнусное позорище Атропы, — не такъ страшны, какъ стрѣлы ласкательства, которыя вредятъ сердца героевъ.

3.

Нравное ласкательство есть надо собственнаго своего прибытка. Притворство, воспитавшее оное, даровало ему убранство добродѣтелей. Оно, присѣдя непрестанно при подножіяхъ трона, ѳиміамомъ тщеты окружаетъ оный и упоеваетъ имъ мужей и царей великихъ. Личиной учтивости прикрывается пресмыкающаяся подлость лживыхъ его потаканій⁴.

4.

Тако клубящаяся змія, лежащая сокровенно во злакѣ, приуклоняетъ кичливую главу свою предъ безопаснымъ⁵ Африканцемъ. Она ползетъ, дабы напасть, и вредъ желающей угрызть несется подъ сѣннолиствіемъ ⁶ и подъ цвѣтами, или такожъ неосторожнаго путника, вмѣсто истиннаго свѣта, прельщаютъ огни блудящіе мгновеннымъ своимъ блистаніемъ.

5.

Коварный льстецъ скрываетъ подъ обманчивою сладостію своихъ безпрестанныхъ хвалъ наивреднѣйшій ядъ. Уста его лживы и обманчивы; языкъ его стрѣла изощренноубивственная, внезапно прилетающая, попадающая и пронзающая, подобно яко лютое пѣніе Сиренъ съ удовольствіемъ смерть приноситъ.

6.

Небо! какое преобращеніе дѣлаетъ изъ трости кедръ, изъ тернія розу, изъ скнипа Минотавра⁷! Мевій тотчасъ сдѣлался Виргиліемъ, Терситъ явился соперникъ Ахиллесовъ, и все стало одно съ другимъ смѣшанно. Государи! научайтесь познавать ласкательство: оно есть то, котораго обоженія пороки ваши творятъ добродѣтелями.

7.

Часто его низкость благоговѣетъ предъ отвращенія достойнымъ тираномъ и, славословя его мерзости⁸, продаетъ за дорогую цѣну свое ему благоуханіе⁹. Высоковыйное счастіе¹⁰, измѣна и благополучная дерзость находятъ себѣ почитателей. Ежели бы Картуша украсила корона, или Катилина былъ на престолѣ, то не имѣли ли бъ и они своихъ ласкателей?

8.

Когда разгоряченная кровь моя, изъ жилъ въ жилы стремящаяся, воспламеняется¹¹ и скоропостижный огнь приноситъ біющемуся моему сердцу; когда потемненный мой разумъ уже оставляетъ меня моему бѣснованію: вотще тогда безстыдный льстецъ обманчивымъ своимъ краснорѣчіемъ, будетъ выхвалять и цвѣтъ лица моего и совершенство моего здравія.

9.

Вмѣсто того, чтобъ скаредное ласкательство благообразило наши пороки, то искажаетъ сіе преступное богопочтеніе у витязей славу. Люди могутъ насъ хвалить или хулить; но мы остаемся таковы, каковы есмы: немощны или здравы, откровенны или скрытны. Нѣтъ, не витійство человѣковъ, но гласъ совѣсти моей одобряетъ мои добродѣтели¹².

10.

Людовикъ, который потрясъ землю, котораго руки сильно ужасалися, былъ очень великъ на войнѣ, но весьма малъ на театрѣ¹³. Всѣ знаки чести, посвященные государями собственной ихъ памяти, дѣлаютъ тріумфы ихъ ненавистными, и я не познаю уже гордаго разорителя Вавилона на его престолѣ, когда онъ велѣлъ себя нарещи сыномъ божіимъ.

11.

Возставите отъ упіенія вашего, государи, князи, мудрецы и герои, и побѣдите слабость вашу, владычественные лавры наши дѣлающую поблекшими. Воззрите на море заблужденія, въ которое изъ суеты самолюбіе ваше васъ низвергаетъ. Мужайтеся, бодрствуйте противъ ласкателей и разбейте невѣрное зеркало, сокрывшее предъ вами правду.

12.

О ясноблещущая истина, дщерь безсмертная неба! снесися къ симъ мѣстамъ изъ лучезарнаго твоего жилища. Свѣтъ твое наслѣдіе: разсыпь туманныя облака, чѣмъ гордость помрачаетъ нашъ разумъ; да прейдетъ она яко мгла густая, исчезающая отъ тихихъ лучей грядущаго на горизонтъ утренняго солнца.

13.

Вельможи, послѣдующіе примѣрамъ Цинея и Морнея¹⁴, вы единственно заслуживаете храмъ, посвященный именамъ великимъ. Ваши тонкія укоризны ¹⁵ при напоминовеніи умѣютъ нравиться, и вы суть¹⁶ одни друзья справедливые.. Ласкатели! не употребляйте теперь болѣе вашей лести, не думайте, чтобъ вы меня обмануть могли. Я познаю уже ваши непріязненныя стрѣлы.

14.

Цезаріонъ, другъ истинный и нѣжнѣйшій нежели Пиридъ ¹⁷! въ тебѣ нахожу я примѣръ изъ первыхъ всѣхъ добродѣтелей¹⁸. Обличай дерзновенною дружбою твоею безослабленно мои заблужденія и пороки. Такъ очищаетъ и раздѣляетъ злато въ горнилѣ огнь отъ прочихъ низкихъ металловъ.

¹ Въ «Vermischte Gedichte» заглавіе: «Ode IV. Die Schmeichelei».

² По-нѣмецки «Wuth».

³ Въ экземплярѣ, принадлежавшемъ Державину, начало этой оды собственною его рукою исправлено такъ: "Какое священное рвеніе, какое божество меня одушевляетъ и какой сильнѣйшій огнь разжигаетъ мои мысли? Пріиди ко мнѣ, Муза! дай лиру и да послѣдую я твоимъ прелестямъ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Подобно тебѣ, какъ отмститель вселенной, съ опаснѣйшимъ нежели ты чудовищемъ я сражатися долженствую.

«Вихри, разбивающіе силою своею корабли о каменья; моря, въ кораблекрушеніи покрытыя тысящами дерзкихъ мореходцевъ; тлетворные вѣтры, творящіе зараженнымъ своимъ дыханіемъ изъ земли»…

⁴ …"die kriechende Niederträchtigkeit ihres falschen Beifalls". Начало же этой строфы читается такъ въ нѣмецкомъ переводѣ: «Die gefällige Schmeichelei ist die Tochter des Eigennutzes».

⁵ T. e. безстрашнымъ — «dem verwegenen Afrikaner».

⁶ …"und der Betrug, mit dem sie ihn zu verderben sucht, ist unter dem Schmelze der Blumen vèrdéckt".

⁷ Вмѣсто послѣдняго сравненія находимъ въ нѣмецкомъ текстѣ: «aus einer Milbe einen Stier», что согласно и съ подлинникомъ: «ou d’un сіron fait un taureau», т. e. изъ клеща — вола. Скнипъ — вошь. Въ первоначальномъ изданіи: «книпа», но такого слова нѣтъ.

⁸ …"billigte ihre Schandthaten".

⁹ …"seinen Weihrauch".

¹⁰ «Das stolze Glück».

¹¹ Въ изданіяхъ Штукина (1845) и Смирдина (1847 и 1851) здѣсь передъ словомъ воспламеняется появилась нелѣпѣйшая вставка: изъ скнипа, которая какъ-то забрела сюда изъ 6-й строфы, гдѣ вмѣсто: «изъ скнипа Минотавра» въ этихъ изданіяхъ напечатано: изъ Минотавра красавца.

¹² …"die Stimme meines Gewissens ist es, die meine Tugenden entscheidet (Qui décide de mes vertus)".

¹³ …"und sehr klein in der Oper".

¹⁴ …"des Cineas oder Mornay".

¹⁵ «Ihr, deren scharfer Tadel»…

¹⁶ вы суть подчеркнуто рукою Державина въ принадлежавшемъ ему экземплярѣ Читалагайскихъ одъ.

¹⁷ т. е. Пиритой.-'

¹⁸ …"der ersten aller Tugenden", т. e. первой изъ всѣхъ добродѣтелей.

II. ОДА НА ПОРИЦАНІЕ¹.

1.

Какое привидѣніе, какое страшилище непрестанно меня преслѣдуетъ! Оно убѣжало отъ рубежа царства тѣней, и взоръ его грозитъ погубленіемъ. Рѣки горести и желчи текутъ изъ оскорбительнаго² рта сего блѣднаго и свирѣпаго чудовища. Оно не имѣетъ другія плоти, кромѣ лжи, обмана, клеветы, лести и вѣроломства.

2.

Я познаю тебя по подлымъ изворотамъ лица твоего, варварское порожденіе зависти! Я познаю тебя по неутолимой никогда алчбѣ безстыдства и предательства твоего, по зміямъ твоимъ и скорпіямъ⁵, воздоеннымъ твоею лютостію, по покрывалу твоему, по ложному гласу трубы твоей, сему твоему орудію недоброхотства!

3.

Между тѣмъ какъ угасшій фіялъ ⁴ мрачнаго твоего подожженія раздуваешь ты вновь и отрясаешь его близъ престоловъ, то въ куреніи семъ исчезаютъ оные. Уже къ облежимымъ къ нимъ тобою не доходятъ болѣе жалобы невинности, коея были они покровители. Тотчасъ сами они становятся тебѣ въ порокахъ сопреступниками, тебѣ служатъ и угнетаютъ все, что только гонитъ твоя ненависть.

4.

Личиною притворства⁵ прикрываешь ты свое сквернообразіе. Продерзость скареднаго твоего языка возстаетъ даже на самихъ государей. Съ ужаснымъ ревомъ во всѣхъ чертогахъ царскихъ слышно рыканіе твоей наказанія достойной зависти⁶. Ты есть единственная душа придворныхъ⁷, преобращающая смѣющіеся ихъ дни въ печальныя нощи.

5.

Итакъ наполненный твоими поношеніями быстротекущій слухъ заражаетъ своею лютостію всю вселенную. Европа, жадная къ новостямъ, глотаетъ дымъ, изрыгаемый твоимъ ядовитымъ дыханіемъ. Вверженная тобою въ заблужденіе, почитаетъ она прорицалище лжи за излагателя правды.

6.

Ржа твоя обыкновенно пристаетъ болѣе къ именамъ славою великимъ. Сіяніе ихъ вящшей красоты неудобосносно⁸ твоимъ мрачнымъ взорамъ. Демонъ ужаса, которымъ ты одержима, очерняетъ Цесареву, славу у Никомеда и не щадитъ Сципіона. Ты изгоняешь Велнеарія въ бѣдность и преобращаешь его лавры своимъ волшебствомъ въ глазахъ народа въ терніе.

7.

Гдѣ были великія заслуги, на которыхъ ты когда не зіяла? Не гонишь ты Терсита, но Ахиллеса заглушаетъ твой ревъ. Свирѣпые твои сообщники вооружалися въ Греціи острацизмомъ, истребити всѣхъ героевъ⁹. Великіе только люди суть твоя жертва, и еще дымится кровь оныхъ на темныхъ алтаряхъ твоихъ, пролитая твоими беззаконіями.

8.

Въ безумномъ упіеніи твоемъ Люксембургъ былъ обвиненъ чарованіемъ. Евгеній въ младости своей носилъ знаки зубовъ твоихъ. Колбертъ, сей достопочтенный мужъ совѣта, и теперь еще стыдитъ тѣмъ Францію, чѣмъ ты его поклепала. Тобою даже статуя великаго Людовика въ минуту послѣ его смерти была обезчещена.

9.

Кинжалъ твой, прободая честь, возставляетъ бранниковъ¹⁰. Болѣе нежели одинъ приводецъ¹¹ за побѣды свои обязанъ соперника своего славѣ. Преодолѣя всѣ препятствія, по многимъ дивамъ имя его наконецъ будетъ яду твоему противный ядъ. Но какъ ты ни на кого болѣе не преогорченна, лишь на людей великихъ, то въ твоемъ мракѣ чрезмѣрное ихъ сіяніе ослѣпляетъ паче глаза смертныхъ.

10.

Потому, претерпѣвъ твою лютость, не боюся я болѣе твоихъ намущеній, для того, что пускаемыя тобою стрѣлы всегда попадаютъ въ добродѣтель. Напрасно ставить противъ тебя споны¹²: сама Минерва, вооруженная Медузой, не могла обратить тебя въ камень. — Одно благодѣяніе времени откроетъ твою злость и оправдаетъ насъ передъ свѣтомъ.

11.

Вы же, которыхъ чудовище сіе воскормило и воспитало, излившіе пагубными языками своими злость его, соустроевайте свой хулительный гласъ, органъ подлѣйшаго обмана, тонкимъ клеветамъ его, возмущайте паче, ежели можете, и всѣ бездны моря: ничто не разрушитъ глубокаго моего покою.

12.

Между тѣмъ какъ въ прекрасныхъ вертоградахъ нашихъ, съ цвѣтовъ перелетая на цвѣты, для своего нектару собираетъ пчела сладость, то въ то же время безплодный рой шерстневъ¹³, для собиранія своего яду, высасываетъ со вредныхъ травъ горесть. Когда къ трудолюбивому царству пчелъ припалзываютъ ненавистные шерстни, тогда царица оныхъ взвивается къ облакамъ.

13.

Всегда полезная невинность, тако счастливая и спокойная, довольная своею судьбиною, трудится для блага человѣческаго рода и видитъ въ варварскихъ рукахъ твоихъ остріе желѣза, подстрекаемое до послѣдняго слѣда разрушить новые памятники, поставленные премудростію и блаженствомъ.

14.

Стократно видѣлъ я, что твои неблагодарныя руки, дабы тѣмъ болѣе повредить живущихъ, ласкаютъ умершихъ. Пороки твои обитаютъ въ нощи, ибо ты отвращаешься дня, который ихъ изобличить можетъ, — подобно печальнымъ вранамъ, кои на кладбищахъ мертвыхъ собираются въ кипарисныхъ дебряхъ и своимъ крикомъ пужаютъ тѣней.

15.

Ядовитая гидра! ты, которой угрызеніе зміино жалитъ для общаго добра рожденнаго принца, о дикій, кровожаждущій тигръ! я отказываюсь труда, не заслуживающаго благодарности¹⁵, умягчить твои свирѣпые нравы: прежде Аравитянинъ, подъ горящимъ поясомъ, укротитъ всѣхъ африканскихъ чудовищъ.

16.

Будь кто соревнитель Виргиліевъ и царствуй на горѣ двухолмистой, но Зоилъ тебя перехулитъ и сопхнетъ со Геликона. Дерзостный орелъ, вознесшій свое пареніе до чертоговъ божества свѣта, понижаетъ свой полетъ и скоро преобращенъ будетъ въ хищную, или трупы жрущую птицу.

17.

Между тѣмъ какъ разгорячившееся отъ яду порицанія сердце занимается объ ономъ слагать стихи, безчеститъ оно свой даръ и божественное согласіе своея пѣсни. Да не употребимъ во зло нашего восторга; желчь порицанія отравляетъ источникъ Иппокрены. Я предпочитаю краснорѣчію своему мудрое и добродѣтельное Бернардово молчаніе, который опѣвалъ божество любви.

18.

Тако стоитъ безъ утѣшенія Наяда, когда возмятутъ бунтующіе вихри тихія ея воды, изъ нѣдръ глубокаго ея жилища подымаются камни, песокъ мѣшается съ волною и помрачаетъ кристаловидныя ея струи. Но ежели наступитъ тишина, источникъ становится прозраченъ, бѣжитъ свѣтло въ тихое его теченіе, то уже ничто не возмущаетъ чистаго ея потоку.

19.

Подобны сему и разславленныя поношенія, между тѣмъ, какъ они еще и новы, касаются только воздуху, потомъ презираютъ ихъ, позабываютъ и пасквили ¹⁶ ихъ съѣдаются червями. Одни только справедливыя заслуги находятъ сами въ себѣ непрестанное покровительство.

20.

Напослѣдокъ возставленная истина торжествуетъ надъ заблужденіемъ. Іуліанъ находитъ противъ священнаго порицанія защитника. Ежели ненависть и ея подружіе зависть ¹⁷ лежатъ въ пыли, то безъ дальнаго предстательства, добродѣтель сама показывается собою. Мы видимъ въ почтенія достойныхъ повѣстяхъ, что лавры славы зеленѣютъ паки, которые было обезлистила¹⁸ ненависть.

¹ Вѣрнѣе: На клевету — «An die Verleumdung» (въ указанной нѣмецкой книжкѣ ода I).

² …"aus dem lästernden Munde".

³ …"und Drachen".

⁴ Фіялъ — кубокъ; смѣшано Державинымъ съ словомъ факелъ, которое здѣсь слѣдовало употребить: «Indem du den trüben Schimmer der schwarzen Fackeln der Tisiphone wieder auffachst»…

⁵ …"Mit der Larve der Politik"….

⁶ Фридрихъ II говоритъ о самомъ себѣ: «Mit einem schrecklichen Gebrüll schreit wider mich an allen Höfen der strafbare Hass».

⁷ Въ первоначальномъ изданіи приборныхъ — опечатка: «Du wirst allein die Seele des Staatsheamten».

⁸ «Deine zu sehr strahlende Schönheit verletzt».

⁹ …"allen Heldenmuth zu ersticken".

¹⁰ …"macht dass die Helden wieder aufstehen".

¹¹ «Mehr als ein berühmter Heerführer»… Cp. польское dowodca, начальнику отряда.

¹² т. е. препоны.

¹³ т. е. шершней, «Wespen».

¹⁴ читай: горечь.

¹⁵ «Ich entsage der undankbaren Arbeit».

¹⁶ …"und die Schmähschrift".

¹⁷ «Wenn der Hass und sein Gefolge und der Neid»…

¹⁸ «entblättert».

III. ОДА НА ПОСТОЯНСТВО¹.

1.

Ослѣпленная алчба крови, губительница смертныхъ, не твоему мрачному неистовству посвящаю я здѣсь алтарь, но той мужественной, постоянной, твердой и долготерпѣливой добродѣтели, которая, презирая обуреваніе судьбины, непреклонна отъ гласу ненависти, полна любови къ своей жизни, изъ великодушія токмо пренебрегаетъ смерть.

2.

Низведенный гнѣвъ² боговъ преступномъ дерзкаго Прометея, похитившаго у нихъ небесный orabj велѣлъ распространиться изъ вреднаго сосуда Пандоры по всей землѣ адскому отроищу³ зла; только единственная частица ихъ милости осталася на днѣ пагубнаго сего сосуда въ надеждѣ.

3.

На страшномъ позорѣ⁴ ономъ, гдѣ люди яко на игрищѣ представляютъ свои лица⁵, природа, утѣшающаяся нашими несчастіями, кажется намъ мачиха: заслуги, достоинства, порода и ничто не освобождаетъ насъ отъ страданія. Во всѣхъ нашихъ участяхъ бѣды съ нами: я вижу Галилея въ узахъ, Медицисъ въ заточеніи и Карла на мѣстѣ лобномъ.

4.

Здѣсь похищенное у тебя счастіе возжигаетъ въ тебѣ отмщеніе; тамо неповинное твое сердце прободаютъ стрѣлы зависти; тутъ изнуряющая скорбь разливаетъ свои страхи на цвѣтущее твое здравіе. Сегодня больна жена, завтра мать, или братъ, или смерть вѣрнаго друга, заставляютъ тебя проливать слезы.

5.

Тако, не взирая на усильственную лютость свирѣпствующей хляби, носится утлое судно по ярящемуся морю. Воздвизаемыя бурнымъ дыханіемъ волны то возносятъ къ облакамъ, то низвергаютъ его въ тартаръ. Небо возвѣщаетъ ему его сокрушеніе, но оно, подкрѣпляемое своею бодростію, противится и волнамъ и вихрямъ и безднамъ.

6.

Итакъ, въ смущенныхъ дняхъ, противу всѣхъ навѣтовъ твердость щитъ и непоколебимость оружія⁶. Судьбина можетъ гнать и изготовлять паденіе и ускорять погибель, но никакая опасность не сотрясетъ постоянства. Когда боязливая подлость⁷ исчезаетъ безъ надежды, тогда духъ крѣпкій мужаться долженъ.

7.

Божество времени скорыми своими крылами летитъ и не возвращается къ намъ паки. Хотя не можетъ оно отмѣнить судьбины, но, кажется, въ его отдаленіи самимъ своимъ полетомъ уже даетъ намъ благо, ибо все имъ причиняемое и все истребляемое, даже до малѣйшаго слѣда, уноситъ оно съ собою. Для чего жъ вздыхать въ краткое несчастіе, которое пройдетъ въ минуту, и для чего безпрестанно намъ жаловаться?

8.

Чуждуся я Овидія⁸: печаленъ, грустенъ, боязливъ и даже въ самой бѣдности ползающій⁹ льстецъ своего тирана не имѣетъ ничего мужественнаго въ своемъ сердцѣ. Должно ли заключить изъ его жалобъ, что кромѣ пышныхъ стѣнъ Рима нѣтъ нигдѣ надежды смертнымъ? Блаженъ бы онъ былъ, когда бы въ своемъ заключеніи, какъ Горацій, сказать могъ: «Счастіе мое со мною!»

9.

Крѣпкіе Филозофскіе духи, жители на земли неба, звѣзды стоическаго ученія! вы будете изъ смертныхъ боги. Ваши мудрованія, ваши непоколебимыя души надъ человѣчествомъ торжествуютъ. Что могутъ налоги несчастія¹⁰ мужественному сдѣлать сердцу, которое унывать неспособно?

10.

Регулъ оставляетъ друзей, отечество, идетъ въ Карѳагену, предается въ неволю укротить дикую суровость, своихъ мучителей. Велизарія я болѣе чту въ его презрѣніи и въ нищетѣ, нежели на лонѣ его благополучія. Если я удивляйся великому Людовику, то это тогда, какъ его угнетаютъ несчастія, и онъ лишается своего потомства.

11.

Малый духъ покоится безъ труда въ нѣдрѣ своего благополучія; человѣкъ наслаждается своимъ счастіемъ, которое ему даруетъ случай; душа благородная не токмо отличается въ благопріятномъ времени, но ежели и обстоятельства смѣшаны¹¹. Сіе же опытъ совершенной добродѣтели, когда сердце въ жестокостяхъ рока растетъ и возвышается.

12.

Вѣчное предопредѣленіе неупросимо; напрасно хотятъ преобратить его; который смертный дерзнулъ противоборствовать его узаконеніямъ? Нѣтъ! всѣ силы Алцидовы въ крутизнахъ стремленія его слабы.¹² Постоянною душою только надлежитъ сносить свирѣпость несчастія, которое никакъ премѣнить не можно.

¹ Въ указанной книжкѣ: «Ode III. Die Standhaftigkeit», во французскомъ подлинникѣ: «La fermeté».

² Въ первоначальномъ изданіи «низведенный Левъ» — опечатка, которая повторилась и въ собраніяхъ сочиненій Державина. «Der aufgebrachte Zorn der Gôttèr»….

³ …"den, höllischen Schwarm".

⁴ т. е. позорищѣ. Державинъ и послѣ употреблялъ слово позоръ въ этомъ смыслѣ: см. выше стр. 258.

⁵ «Worauf die Sterblichen die spielenden Personen sind».

⁶ «So -sind in diesen unruhigen Tagen Muth und Standhaftigkeit der Schild und die Waffen, die ich der Wiederwärtigkeit entgegen stelle».

⁷ «Wenn dem furchtsamen Pöbel alle Hoffnung verschwunden scheint»,

⁸ «Ich verkenne den Ovid».

⁹ «Der traurige in seinem Elend kriechende»… Въ первоначальномъ изданіи пользующій — опечатка. И Сумароковъ писалъ ползующій вм. ползающій.

¹⁰ «Was vermag Schmerz und Widerwärtigkeit»…

¹¹ "Nicht im günstigen Schicksal kann sich ein edler Geist hervorthun; er wird mit der Menge vermischt

¹² «Nein, alle Stärke Alcidens hätte ihn nicht wider den Strom eines reissenden Fitisses schwimmen gemacht».

IV. ОДА КЪ МОВТЕРПІЮ^l.

ЖИЗНЬ ЕСТЬ СОНЪ.

1.

О Мовтерпій, дражайшій Мовтерпій, какъ мала есть наша жизнь! Цвѣтъ сей, сегодня блистающій, едва только успѣлъ расцвѣсть, завтра увядаетъ. Все проходитъ, все проходитъ строгою необходимостію неизбѣжимыя судьбины, и все уносится. Твои добродѣтели, твои великіе таланты не могутъ дня одного получить отсрочки отъ времени.

2.

Лучшихъ дней моихъ нѣтъ; какъ шумящія волны, удовольствія мои улетѣли; никакая сила оныхъ не удерживаетъ, и я слѣдую уже стоическому поученію хладнаго моего разума. "Между тѣмъ какъ я удручаюся, онъ восходитъ; настоящее летитъ, будущее неизвѣстно, а прошедшее менѣе какъ сонъ.

3.

Гордый смертный, ты, который толь суетенъ въ слабыхъ помышленіяхъ духа твоего! познай твою крушимую судьбину и умѣрь твою спѣсь; кратокъ есть конецъ и въ томъ предѣлъ твой: лишь только ты родился, уже рокъ дня того влечетъ тебя къ разрушающей нощи, гдѣ Мевій и Виргилій во множествѣ смѣшанны² и имѣютъ единственную участь.

4.

Прельщенные ложнымъ блескомъ добра недостойнаго, дѣлающіе себѣ идола изъ металла бреннаго и преходящаго, къ чему вы его жалѣете? Видите, о смертные! на свѣтѣ семъ все яко цвѣтъ сельный упадаетъ; такъ лучше пожалѣйте о своемъ заблужденіи! Ваши сокровища, ваши богатства послѣдуютъ ли за вами въ могилу вашу?

5.

Какъ можно толикое множество суетныхъ предметовъ пожертвовать нашей жизни ⁵! Для чего такое великое пространство замысловъ пути столь ограниченному? Герои, готовящіе узы несчастливой вселенной! воззовите витязей, начертанныхъ въ лѣтописцахъ: достигаете ли всѣхъ оныхъ вы славы?

6.

Пусть, подсолнечная дѣлами вашими придетъ во изступленіе, пусть тріумфы ваши превознесутъ васъ въ санъ монарха, но миръ окончитъ брани; вы будете жертва смерти, и едва только выговорится о васъ одно слово, уже все загладится рушащими вѣками. Человѣкъ умретъ и героя позабудутъ.

7.

Какое множество было мужей великихъ, и время еще усугубитъ оныхъ. Станьте съ ними рядомъ, но тѣнь ихъ помрачитъ васъ. Ежели ваше невѣждественное бѣшенство почитало славолюбіе за истинную славу, то, ахъ! какая будетъ судьба ваша? Часто свирѣпствующій кровопивецъ думаетъ въ то время прославляться дѣлами своими, когда свѣтъ весь наполненъ къ нему омерзѣнія.

8.

Сколько прошло вѣковъ, какъ щедродарная десница мятежныя устроила стихіи, и изъ Хаоса сотворила свѣтъ. Время все захватываетъ въ свое владычество, такъ что настоящее бѣжитъ, а будущее скоропостижно ему же послѣдуетъ. Человѣкъ! область дней твоихъ — въ вѣчности точка: быть одну минуту, сіе называется жить.

9.

Когда бы. люди по крайней мѣрѣ двойственное число дней своихъ жить могли, то бы можно было иногда поласкать ихъ гордости. Смертные! дерзкія желанія ваши возносятъ васъ сравняться богамъ, но что вы? — вы рождены пресмыкатися въ пыли, жить и умереть. Это вы, которые существуете на то, чтобъ исчезнуть, — это вы стараетесь о славѣ?

10.

Для чего искать счастія? Для чего бояться ударовъ неба? Доброе есть пріятный, а злое худой сонъ. Всѣ сіи случаи для того, кому бытіе наше извѣстно⁴, суть предметы равнодушные. Прочь, печали, утѣхи, и вы, любовныя восхищенія! я вижу ни дней моихъ въ рукахъ уже смерти.

11.

Имѣнія, достоинства, чести, власти, вы обманчивы и яко дымъ. Отъ единаго взгляда истины исчезаетъ весь блескъ проходящей красоты вашей. Нѣтъ на свѣтѣ ничего надежнаго, даже и самыя наивеличайшія царства суть игралище непостоянства.

12.

Познаемъ слѣпоту нашу, предразсужденія наши и наши слабости: тогда все кажущееся великимъ будетъ куча бездѣлицъ. Вознесемся на небеса и ниспустимъ отъ величественной высоты оной взоръ свой на Парижъ, на Пекинъ и на Римъ: то въ отдаленности всѣ сіи великости исчезнутъ. Вся земля уподобится точкѣ; что же будетъ человѣкъ?

13.

Наполнены суетности, носимся мы между прошедшею и будущею бездною вѣковъ, которые бѣгутъ непрестанно. Всегда упражнены ничѣм⁵, яко дѣйствительные Танталы ложнаго блага, погружены въ обавающій сонъ, терзаемся безпрестанно хотѣніемъ и теряемся въ ничтожествѣ! Сей есть предѣлъ нашей жизни⁶.

¹ Мопертюи (Maupertuis), котораго Державинъ по незнанію французскаго языка называетъ неправильно, былъ знаменитый французскій математикъ (1698—1759), извѣстный особенно по экспедиціи (1736), отправленной подъ его начальствомъ въ Лапландію для измѣренія градусовъ и имѣвшей результатомъ точнѣйшее опредѣленіе формы земли у полюсовъ. Авторъ одъ, Фридрихъ II, вызвалъ его 1740 г. въ Берлинъ и впослѣдствіи доставилъ ему мѣсто президента тамошней академіи; Мопертюи вмѣстѣ съ Вольтеромъ принадлежалъ къ тѣсному кружку самыхъ близкихъ друзей короля. Въ «Vermischte Gedichte» ода IX: «An Maupertuis. Das Leben ist ein Traum».

² «Da sind die Mäve und Virgile unter der Menge vermischt und haben ein gleiches Schicksal».

³ «Wie kann man sein Schicksal so vielen eitlen Gegenständen aufopfern»!

⁴ … «der unsere Dauer kennt».

⁵ «Immer mit einem Nichts beschäftigt (toujours occupés par des riens)».

⁶ «Dies ist die Bestimmung unsers Lebens.»

V. ОДА НА ВЕЛИКОСТЬ¹.

Живущая въ кругахъ небесъ 1.

У Существа существъ всѣхъ сущихъ,

Кто свѣтъ изъ вѣчной тмы вознесъ

И твердь воздвигъ изъ безднъ борющихъ,

Дщерь мудрости, душа боговъ!

На гласъ моей звенящей лиры

Оставь гремящіе эѳиры

И стань среди моихъ стиховъ!

Возлегши на твоихъ персяхъ, 2.

Наполнясь твоего паренья,

Я зрю, — блистаетъ свѣтъ въ очахъ;

Я мню, — перо творитъ велѣнья!

Восторгся духъ зарей въ чертогъ!

Страны вселенныя, взирайте,

Божественъ образъ познавайте:

Великость въ человѣкѣ — Богъ!

Свѣтила красныя небесъ, 3.

Теперь ко мнѣ не наклоняйтесь;

Дубравы, птицы, звѣри, лѣсъ,

Теперь на гласъ мой не сбирайтесь:

Для васъ высокъ сей пѣсни тонъ.

Народы! васъ къ себѣ сбираю,

Великость вамъ внушить желаю,

И вы, цари! оставьте тронъ.

Ногою ставъ на черный понтъ, 4.

Чрезъ мракъ и чрезъ пары стремящи

Тавръ всходитъ въ вышній горизонтъ;

Не можетъ вихрь его ярящій

Нимало сердце колебнуть:

Онъ бурей трескъ уничтожаетъ,

Онъ молній блескъ пренебрегаетъ,

Безсиленъ громъ его тряхнуть.

Высокій духъ чрезъ все высокъ, 5.

Всегда онъ твердъ, что ни случится:

На западъ, югъ, полнощь, востокъ

Готовъ онъ въ правдѣ ополчиться.

Пускай самъ Богъ ему грозитъ²,

Хотя въ пыли, хоть на престолѣ,

Въ благой своей онъ крѣпокъ волѣ

И въ ней по смерть, какъ холмъ, стоитъ.

Изъ мрачной древности временъ 6.

Великій духъ мнѣ въ слухъ разится:

Алкидъ, геройствомъ возбужденъ,

Прогнать изъ свѣта злобу тщится.

Онъ въ путь течетъ средь безднъ, средь блатъ,

Изъ корней горы исторгаетъ,

Горами страшными бросаетъ,

Шагами потрясаетъ адъ ³.

Когда богамъ не можно быть 7.

Никакъ со слабостьми людскими,

То долженъ человѣкъ сравнить

Себя дѣлами имъ своими.

На что взноситься въ звѣздный тронъ?

Петра Великаго лишь зрѣти,

Его кто можетъ духъ имѣти,

Богамъ подобенъ будетъ онъ.

Востока царь, полсвѣта страхъ, 8.

Подсолнечной желатель трона,

Не тѣмъ великъ въ моихъ глазахъ

Попратель града Вавилона,

Что скипетры подъ нимъ лежатъ,

Но что, быть мнивши кубокъ съ ядомъ,

Пріялъ, не; возмутился взглядомъ ⁴,

Яко божественный Сократъ.

Судьбина если не дала 9.

Кому престоломъ обладати,

Творити Титовы дѣла,

Щедроты смертнымъ изливати, —

И въ нижней части можно быть ⁵.

Пресвыше, какъ носить корону:

Чѣмъ быть подобному Нерону,

То лучше Епиктитомъ слыть.

Терпѣть, страдать и умереть 10.

Съ неколебимою душою,

Такою ревностью горѣть,

Мужался Регулъ каковою, —

Преславно тако кончить дни!

Бездушные Сарданапалы

Сто разъ предъ Белизаромъ малы,

Хотя блаженствуютъ они.

Небесный даръ, краса вѣковъ, 11.

Къ тебѣ, великость лучезарна,

Когда средь сихъ моихъ стиховъ

Восходитъ мысль высокопарна,

Подай и сердцу столько силъ,

Чтобъ я тобой одной былъ явенъ,

Тобой въ несчастьи, въ счастьи равенъ,.

Одну бы добродѣтель чтилъ.

Луны у насъ въ полудни нѣтъ, 12.

Она средь пощиТіамъ блистаетъ,

А если солнце день даетъ, —

По буряхъ краше намъ сіяетъ.

Великъ напастьми человѣкъ!

Въ горнилѣ злато какъ разжженно

Отъ праха зрится очищенно,

Такъ нашъ бѣдами бренный вѣкъ.

Услышьте, всѣ земны владыки, 13.

И всѣ державныя главы!

Еще совсѣмъ вы не велики,

Коль бѣдъ не претерпѣли вы!

Надлежитъ зло претерть пятой,

Противъ перуновъ ополчиться,

Самихъ небесъ не устрашиться

Со добродѣтельной душой.

Богини, радости сердецъ, 14.

Я здѣсь высотъ не выхваляю:

Помыслитъ кто, что, былъ я льстецъ;

Затѣмъ потомкамъ оставляю

Гремящу, пышну ону честь:

Россія чувствуетъ, налоги,

Судьбы небесъ какъ были строги

Монархини сей духъ вознесть.

Она пожары, язвы, гладъ, 15.

Свирѣпы бунты укротила;

Всѣхъ золъ зіялъ на насъ какъ адъ,

Она бѣды всѣ отвратила:

Магмету стерла гордый рогъ;

Превыше смертныхъ щедрой власти,

Была покровъ намъ въ лютой части,

Какъ былъ на насъ Самъ, въ гнѣвѣ Богъ.

Уже дымятся алтари 16.

Душѣ превыспренней, парящей,

Среди побѣдъ, торжествъ зари

Своимъ величествомъ свѣтящей:

Россія празднуетъ жену.

Но что за громъ мнѣ ударяетъ?

Екатеринѣ міръ взываетъ:

Ты свергла Змія и Луну!

¹ Эта ода, какъ видно изъ послѣднихъ строфъ ея, относится отчасти къ Екатеринѣ II и внушена блистательными побѣдами ея войскъ въ борьбѣ съ Пугачевымъ и съ Турками («Ты свергла Змія и Луну»).

² «Когда на Іова праведнаго ниспосланы были бѣдства, то самъ Богъ, искушая его, призвалъ духа и велѣлъ коснуться плоти его». Д.

³ Ср. у Ломоносова въ одѣ 6, строфу 10:

«Я духомъ зрю минувше время,

Тамъ грозный злится исполинъ и проч.

Онъ ревомъ бездну возмущаетъ,

Лѣсисты съ мѣстъ бугры хватаетъ

И въ твердь сквозь облака разитъ».

Это соотвѣтствуетъ § 158 его Риторики: «Увеличеніе вещей къ составленію вымысловъ весьма способно» и т. д.

⁴ Какъ кажется, воображеніе Державина сильно поражено было этой чертой изъ жизни Александра Македонскаго. Ср. Томъ I, стр. 114.

⁵ т. е. и въ низкой долѣ можно быть выше, чѣмъ нося корону.

⁶ Ср. выше въ 9-й строфѣ оды На постоянство (стр. 285): Налоги не счастія.

VI. ОДА НА ЗНАТНОСТЬ¹.

Не той здѣсь пышности одеждъ, 1.

Царей и куколъ что равняетъ,

Наружнымъ видомъ отъ невѣждъ

Что имя знати получаетъ,

Я строю гусли и тимпанъ;

Не ты, сѣдящій за присталомъ

Въ кивотѣ, блещущій металломъ,

Почтенъ здѣсь будешь мной, болванъ!

На стотъ поставленъ, на позоръ, 2.

Кумиръ безумну чернь прельщаетъ;

Но чей въ него проникнетъ взоръ,

Кромѣ пустотъ не ощущаетъ.

Се образъ ложныя молвы,

Се образъ грязи позлащенной!

Внемлите, князи всей вселенной:

Статуи, безъ достоинствъ, вы!

При блюдѣ въ пиршествѣ златомъ 3.

Калигула, быть мнимый богомъ,

Не равенъ ли съ своимъ скотомъ²?

И ты, вельможа, въ блескѣ многомъ

Не такъ ли твой какъ пышенъ цугъ?

Не только ль славенъ ты кудрями,

Всякъ день роскошными столами

И множествомъ нарядныхъ слугъ?

Творящъ въ Ареопагѣ судъ, 4.

Подъ кровомъ злата и виссона,

Ѳемиды свято мѣсто тутъ:

Бѣги изъ-за зерцальна трона,

Коль ты неправеденъ, Катонъ!

На что неправосудье въ свѣтѣ,

Когда есть стольникъ въ той примѣтѣ,

Что сталъ другой Шемякинъ онъ³?

Къ чему способности и умъ, 5.

Коль духъ наполненъ весь коварства?

Къ чему послужитъ вождя шумъ,

Когда не щитъ онъ государства?

Емелька съ Каталиной — змѣй;

Разбойникъ, распренникъ, грабитель

И царь, невинныхъ утѣснитель, —

Равно вселенной всей злодѣй.

Въ тріумфѣ, въ славѣ, подъ вѣнцомъ, 6.

Герой, Помпея побѣдитель,

Іюлій жаждущимъ мечемъ

Не сталъ ли Рима обагритель?

Славнѣй Екатериной быть:

Преставъ быть чуждымъ страхъ границамъ,

Велѣла слезы стерть вдовицамъ,

Блаженство наще возвратить.

О вы, верховныя главы, 7.

Сыны отъ крови свѣтлородной!

Тогда достойны знати вы,

Когда душою благородной,

Талантомъ, званьемъ и умомъ

Примѣры обществу даете,

И пользу оному ведете

Перомъ, мечемъ, трудомъ, жезломъ.

Дворянства взводитъ на степень 8.

Заслуга, честь и добродѣтель⁴;

Не гербы предковъ, блеску тѣнь,

Дворянства истинна содѣтель:

Я князь, коль мой сіяетъ духъ;

Владѣлецъ, коль страстьми владѣю;

Боляринъ, коль за всѣхъ болѣю

И всѣмъ усерденъ для услугъ.

Предъ нами древностью своей, 9.

О князи міра, не гордитесь:

Каковъ Евгень, Тюрень, мужей

Представьте, ими возноситесь,

Но въ росскомъ множествѣ дворянъ

Герои славнѣе бывали

И нынѣ царство подпирали;

Межъ прочихъ сей въ примѣръ вамъ данъ:

Отечеству Румянцевъ другъ 10.

И прямо свѣта хвалъ достоинъ.

Великъ, что въ немъ геройскій духъ,

Но болѣ, что Востокъ спокоенъ

И Сѣверъ сталъ его рукой.

Когда уста не прославляютъ,

На то. лишь только умолкаютъ,

Чтобъ мирной чтить его душой.

¹ Написана въ честь Румянцева-Задунайскаго, какъ славнѣйшаго дѣятеля въ турецкой войнѣ, одновременной съ Пугачевщиною. Объ этомъ стихотвореніи было-уже говорено въ Томѣ I (стр. 622) подъ одою Вельможа, въ которую, двадцатью годами позже, Державинъ пересоздалъ оду На знатность.

² Не равенъ ли съ своимъ-скотомъ.

Ср. Вельможа, строфа 4:

Калигула! твой конь въ сенатѣ

Не могъ сіять, сіяя въ златѣ:

Сіяютъ добрыя дѣла.

³ Что сталъ другой Шемякинъ онъ.

"Да не возьметъ фамилія Шемякиныхъ сіе на свой счетъ; будь Шемякинъ извѣстенъ въ простонародіи."Д.

Повѣсть о Шимякиномъ судѣ продавалась въ Москвѣ на Спасскомъ мосту еще при царѣ Михаилѣ Ѳеодоровичѣ, — какъ сказано въ предисловіи къ стихотворной ея передѣлкѣ,. напечатанной въ 1794 г., въ Москвѣ же, подъ заглавіемъ.: Старинная русская повѣетъ Судъ Шемякинъ съ баснями въ лицахъ.

⁴ Первые 2 стиха ср. съ Наказомъ, гл. XV: «Добродѣтель съ заслугою возводитъ людей на степень дворянства» (стат. 363). «Добродѣтель и честь должны быть оному (дворянству) правилами» (ст. 364). Стихи 5-й, 6-й и 7-й этой строфы сохранены безъ измѣненія въ 8-й строфѣ вельможи, но вмѣсто 8-го стиха поставленъ другой:

Царю, закону, церкви другъ.

VII. ОДА НА СМЕРТЬ ГЕНЕРАЛЪ-АНШЕФА БИБИКОВА¹.

Тебя ль оплакивать я долженъ? 1.

О Бибиковъ, какой ударъ!

Тебѣ ли кипарисны лозы

И миро я на гробъ несу?

Едва успѣлъ тебя познати,

Уже лишился рокомъ лютымъ!

Погибъ съ печали разумъ мой.

Когда твои доброты вспомню,

Сердечны разверзаю раны

И вновь терплю твою я смерть.

Твои заслуги и почтенье 2.

Къ тебѣ, отъ всей твоей страны,

Уже стократно болѣ стоятъ,

Какъ нежели тебя забыть.

У всѣхъ, достоинства кто любитъ, *

Твой образъ въ мысли будетъ вѣченъ:

Внемли! се музъ несется стонъ;

Военна добродѣтель тужитъ,

Минерва съ Россами крушится;

Любовь, мой плачъ твердитъ: увы!

Не показать мое искусство, 3.

Я здѣсь теперь пишу стихи,

И риѳмъ въ печальномъ слогѣ нѣтъ здѣсь;

Но вздохъ, но знакъ, но чувство лишь

Того тебѣ благодаренья,

Въ моемъ что невмѣстимо сердцѣ,

Я здѣсь изобразить хочу.

Пускай о томъ и всѣ узнаютъ:

Я сдѣлалъ мавзолей симъ вѣчный

Изъ горькихъ слезъ моихъ тебѣ.

Другіе чтятъ одну Фортуну; 4.

Смотря на прибыли свои,

Божественной поэзьи дары

Лишь ей одной приносятъ въ честь;

Но я предъ тронъ Фортуны міра

Моихъ цвѣтовъ не разсыпаю;

Я сыплю ихъ на пепелъ твой,

Желаю только, чтобъ сказали:

Онъ, знать, что любитъ добродѣтель,

Онъ пишетъ ей свои стихи.

Но смерть твою, герой, прехвальну 5.

Живѣй чтобъ могъ я описать,

Я взялъ себѣ всѣ черны тѣни

Съ тѣхъ мѣстъ, гдѣ твой пресѣкся вѣкъ.

Не лавръ, какъ прежде, исторгая

Прусака, укротилъ Сарматъ;

Но ставъ своихъ спаситель странъ,

Въ вертепѣ бѣдномъ ты скончался!

А сей конецъ, о! какъ прекрасенъ:

Онъ лучше всѣхъ земныхъ побѣдъ.

Воззрѣвъ на предстоящихъ слезныхъ: 6.

"Не жаль отца, жены и чадъ:

"Воздать любящая заслугамъ,

"Россійска матерь призритъ ихъ;

«Мнѣ жаль отечество оставить²!»…

Ты рекъ, и рокъ сомкнулъ вздыханья;

Однако видъ казалъ геройскъ,

Чтобъ скоро все низвергъ ты бѣдство.

Но тутъ бореи возшумѣли

И разнеслася страшна вѣсть.

Пустыни въ вретище облеклись³, 7.

Весна преобразилась въ мракъ,

Казань вострепетала въ сердцѣ,

Упалъ горящій войновъ духъ.

Спѣшатъ писать увѣщеванья:

Мужайтесь, бодрствуйте, — вѣщаютъ⁴;

Но нѣтъ тебя… но нѣтъ тебя!

Разстроилось побѣды дѣло⁵;

Сильнѣе разлилася язва,

Скрѣпился въ звѣрствѣ Пугачевъ.

Тогда цѣна твоя позналась 8.

Твоихъ рыданьемъ согражданъ,

Успѣхомъ хищниковъ россійскихъ,

Паденьемъ скорымъ многихъ странъ.

Блаженъ! рекли всѣ вожди свѣта:

Онъ въ лучши дни животъ оставилъ,

Когда о немъ жалѣютъ всѣ!

Въ слѣды счастливый побѣдитель

Несетъ проклятье за собою,

Защитникъ жалость по себѣ.

Подвижники усердной службы 9.

Отечеству по самый гробъ,

КогДа имѣютъ въ воздаянье

Себѣ всегдашню похвалу;

То вожди будущи и войны

Россійскихъ странъ побѣдоносныхъ,

Взрастивъ, какъ мы, лавровый лѣсъ,

Сбирайтесь чтить того вы память,

Сносите въ честь тому вы розы,

Кого зрѣть тщились короли⁶.

Онъ былъ искусный вождь на браняхъ, 10.

Совѣта мужъ, любитель музъ.,

Отечества ревнитель твердый,

Блюститель вѣры, правды другъ,

Почтенъ монархиней за службу,

За даръ ума, за добродѣтель,

За честность духа своего;

Онъ зло стертъ въ подвигѣ скончался.

Вы, вѣтры, нынѣ вѣйте тише!

Священный почиваетъ прахъ.

¹ Въ І-мъ Томѣ (стр. 16) уже напечатаны съ надлежащими объясненіями позднѣйшія редакціи этой оды, написанной Державинымъ вскорѣ по полученіи извѣстія о кончинѣ Бибикова (ум. 9 апрѣля 1774 г. въ Бугульмѣ). Здѣсь помѣщается только первоначальный текстъ ея съ примѣчаніями самого Державина, въ томъ видѣ, какъ они появились въ перепечатываемой нами книжкѣ.

Ода На смерть Бибикова — одна изъ всѣхъ Читалагайскихъ одъ — включена поэтомъ въ собраніе его сочиненій. Конечно онъ сохранилъ ее не столько потому, что она удалась ему лучше другихъ (она потребовала измѣненія многихъ стиховъ и цѣлыхъ строфъ), сколько изъ желанія передать потомству это вылившееся у него изъ души, искреннее и простое выраженіе любви и благодарности къ вельможѣ, который былъ однимъ изъ украшеній вѣка Екатерины.

² «Сіи слова самыя тѣ, которыя сказаны покойнымъ при концѣ его, когда бывшіе съ нимъ стали представлять ему, чтобъ онъ просилъ монархиню о неоставленіи семьи его».

³ «Сочинитель былъ въ то время въ пустыняхъ нѣкоторыхъ тружениковъ, которые въ знакъ своего сокрушенія надѣли на себя волосяныя рубахи, сіе есть вретище, и, сочиня постъ, молили о душѣ его».

⁴ «Преемникъ Бибикова, генералъ-поручикъ, Щербатовъ, отдавая покойному справедливость, писалъ къ нѣкоторымъ въ своихъ повелѣніяхъ, чтобъ не ослабѣвали въ дѣлахъ своихъ, услыша о кончинѣ толь любезнаго и достойнаго предводителя».

⁵ «Татищевское сраженіе, разсыпало-было всю дерзость бунтующихъ, но послѣ смерти сего мужа Пугачевъ нашелъ время паки прійти въ силу».

⁶ «Герой нынѣшняго вѣка, его величество король Прусскій писалъ къ господину Бибикову письмо, которое есть и напечатанное».

Замѣтимъ, что этотъ первоначальный текстъ оды На смерть Бибикова, перепечатывается нами въ первый разъ: онъ пропущенъ даже въ тѣхъ изданіяхъ, гдѣ помѣщены остальныя Читалагайскія оды.

VIII. ОДА НА ДЕНЬ РОЖДЕНІЯ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА, СОЧИНЕННАЯ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ И БУНТА 1774 ГОДА¹.

Се красный день, твой новый годъ; 1.

А ты еще не утружденна,

Еще ни въ чемъ не упражненна,

Кромѣ побѣдъ, добротъ, щедротъ,

Кромѣ, чтобъ милость намъ-являти

И часъ потеряннымъ считати

Безъ.милосердіевъ твоихъ..

Любовь и удивленье свѣта,

Что дѣлалъ Петръ, Елисавета;

Твой вѣкъ, Екатерина, — ихъ!

Се новый путь блистать лучамъ, 2.

Тебѣ въ безсмертіе стремиться,

Еще превыше возноситься,

Съ тобою восходить и намъ.

Но, въ яры дни теперь вздыхая,

Дней прошлыхъ кротость вспоминая,

Ужель не ждать ихъ вспять съ небесъ?

Эхъ! можно ль въ ономъ сумнѣваться

И льзя ли Россу удержаться

Отъ пѣнія твоихъ чудесъ!

Младая муза, вспрянь, бодрись, 3.

И Эвръ какъ, крыла простирая,

Полеты стрѣлъ предускоряя,

Дерзай, теки, стремись, несись,

И въ быстромъ вихрѣ скоропарномъ,

Въ теченьи солнца свѣтозарномъ,

Приближь къ нему свой орлій взоръ,

Сдержи его крутизнъ въ вершинѣ,

На самой выспренней стремнинѣ

Пловущихъ синихъ, свѣтлыхъ горъ.

Сдержи и рцы: о князь планетъ, 4.

Веществъ чувствительныхъ живитель,

Цвѣтовъ, весны, зарей родитель,

Свѣтило, льюще душу въ свѣтъ!

Со лучезарной.колесницы

Весь день низводишь ты зѣницы

На росскій небу равный край;

Не въ гнѣвъ тебѣ, царю златому, —

Равенъ ли солнцу ты другому,

Кѣмъ свѣтелъ Нордъ? Скажи, вѣщай!

Разжженный какъ въ горну халкидъ², 5.

Таковъ тутъ сынъ Латонинъ зрится,

Въ лицѣ багрянымъ цвѣтомъ рдится

И свой желаетъ скрыти стыдъ.

Трясетъ горящими кудрями

И жаркихъ бьетъ коней возжами,

Претечь ихъ нудитъ горизонтъ.

Пустившися съ высока юга,

Всего эмпира чрезъ полкруга,

Въ единый мигъ онъ скрылся въ понтъ.

Когдабъ средь варварства ночей 6.

Еще, монархиня, мы жили,

Мы въ солнца чинъ тебя бъ вмѣстили,

Поставя правдой вымыслъ сей;

Но, днесь ужъ Ольгой освященны,

Тобою паче просвѣщенны,

Мы баснями тебя не чтимъ;

А если къ онымъ прибѣгаемъ,

Живѣй лишь мысль представить чаемъ,

Въ тебѣ его что образъ зримъ.

Отъ вѣкъ горящій Окіянъ 7.

Возвѣшенъ въ тверди сей надъ нами,

Дабы свѣтящими рѣками

Земныхъ онъ былъ лампада странъ:

Такъ ты, во блещущей коронѣ,

На боголѣпномъ предковъ тронѣ,

Екатерина, — росскій свѣтъ:

Ты намъ премудростью сіяешь

И ею тамъ ты озаряешь,

Гдѣ съ мракомъ ледъ борьбу ведетъ.

Любезный зракъ какъ свѣтитъ сей, 8.

Какъ зримъ его передъ глазами,

Безвредными тогда стезями

Мы ходимъ средь своихъ путей:

Такъ ясный день твое владѣнье,

Твои доброты — охраненье

Отъ всѣхъ намъ золъ въ странѣ твоей:

Законы, казни всей вселенной

Не могутъ жизни дать блаженной,

Какъ благъ одинъ примѣръ царей.

Полезной всюду теплотой 9.

Оно плоды произрастаетъ,.

Богатыхъ съ скудными питаетъ

И всяку плоть живитъ собой:

Такъ ты героевъ награждаешь

И купно бѣднымъ помогаешь

Во воспитаньи оныхъ чадъ.

Торги, художества, науки…

За милости воздѣвши руки,

Тебя одну благодарятъ³.

Оно обиліемъ лучей 10.

Ползущихъ тварей оживляетъ:

Твоя рука намъ поднимаетъ.

Изъ пыли верженныхъ дѣтей…

На зданья зданья всѣ мемфисски

Тебѣ поставимъ въ обелиски, —

Благодаренья малъ то знакъ г

Носили горы исполины,

А человѣка, взявъ изъ глины,

Одинъ лишъ Богъ содѣлалъ такъ.

Когда угрюмыхъ облакъ сонмъ: 11.

Хотятъ лицо его покрыти, — у

Оно, дни ясны продолжити

Зажегши паръ, бросаетъ громъ:

Въ завидшихъ нашему покою

Побѣдоносною войною…

Перунъ и ты пустила свой

Уже пламеноносны стрѣлы.

Ниспали въ вражески предѣлы,

Стѣснившись, какъ туманъ густой⁴;

Уже, какъ зыкъ въ лѣсахъ ловцовъ 12.

Еленицъ робкихъ ужасаетъ,

Срацынъ такъ слухъ одинъ сражаетъ,

Монархиня, твоихъ полковъ.

Доколь въ нихъ молніи летаютъ,

Они ужъ то въ тріумфъ считаютъ,

Гдѣ если бѣгъ имъ жизнь спасетъ:

Господь твоей помощникъ волѣ.

Не будетъ несть земля ихъ болѣ

И память съ шумомъ ихъ минетъ.

Но скопы жирныхъ, черныхъ тучъ 13.

Какъ солнце жаромъ разрываетъ,

Желанный дождь всѣмъ проливаетъ,

Журчащихъ водъ сугубитъ. ключъ:

Такъ ты всѣмъ матерь равна буди.

Враги, монархиня, тѣ жъ люди:

Ударь еще и разжени,

Но съ тѣмъ, чтобъ милость къ нимъ пролити,

Въ свое владѣнье покорити,

Какъ насъ, покоить ихъ въ сѣни⁵.

Какъ насъ всегда храня собой, 14.

Покроя орлими крылами,

Златыми осчастливя днями,

Весь міръ возвесели тобой;

Тобой борей зефиромъ будетъ,

Злодѣйство злобствовать забудетъ,

Сокроетъ зависть ядъ въ себѣ;

Пріидутъ царіе вселенны,

Твоею славой восхищенны,

Учиться царствовать къ тебѣ⁶.

Тогда ни вранъ на трупѣ жить, 15.

Ни волки течь къ тѣламъ стадами

Не будутъ, насыщаясь нами,

За снѣдь царей благодарить:

Не будутъ жатвы поплѣненны,

Не будутъ села попаленны,

Не прольетъ Пугачевъ кровей.

Твоя кротчайшая природа

Утѣшитъ всѣ страны народа,

Коль будетъ въ власти все твоей.

Ужель на сей одинъ конецъ 16.

Всѣ твари только и созданны,

Вели чтобъ брани непрестанны?

О Боже благъ, щедротъ Отецъ!

Не льзя ль изъ хаоса злосчастьевъ

Намъ свѣтъ Тебѣ содѣлать счастьевъ

И слезы наши отереть?

Подай, да царствуетъ едина

Надъ свѣтомъ всѣмъ Екатерина:

Имъ долженъ тотъ, кто благъ, владѣть.

Ея и благъ и кротокъ духъ: 17.

Пришельцевъ сѣнью та покрыла,

Отъ казни винныхъ свободила,

Она намъ щитъ отъ сильныхъ рукъ:

Кого жъ, кромѣ ея, Содѣтель,

Твою прославить добродѣтель

Пошлешь къ исправѣ Ты людей?

Удвой ей громъ, спасай вселенну,

Вездѣ отъ злобы утѣсненну,

И воцари ее надъ ней.

¹ Екатерина II родилась 21 апрѣля 1729 года. Эта ода, въ сохранившейся первоначальной рукописи, состоитъ изъ гораздо большаго числа строфъ нежели въ книжкѣ Читалагайскихъ одъ. Мы помѣщаемъ ниже въ примѣчаніяхъ пропущенныя въ печати мѣста.

² Халкидонъ — драгоцѣнный камень, родъ агата; но здѣсь халкидъ то же, что χαλκός — мѣдь.

³ Тебя одну благодаритъ.,

Ср. Томъ I, стр. 147, примѣч. 34 къ Фелицѣ.

⁴ Послѣ этой строфы идутъ въ рукописи еще слѣдующія десять:

Но въ новыхъ звукахъ чтобъ побѣдъ 12

Возвысить гласъ свои паче лиръ,.

О Муза! пролетай въ эѳиръ,

Взирай тріумфовъ прежнихъ слѣдъ.

Дабы, тѣмъ тя воображая,

Въ сей вѣсти радость умножая,

Громчай воскликнуть: съ нами Ботъ!

Срацыны, знайте, покоряйтесь,

Что день, то грома дожидайтесь:

Сотремъ, сразимъ, вашъ свержемъ рогъ.

Сугубый жаръ мой духъ вознесъ; 13.

Я зрю съ востока въ сѣверъ хладный

Византски рыщутъ скимны гладны,

Но тутъ ихъ Россъ какъ сернъ разнесъ.

Какъ только слухъ единъ зарницы

Заслышатъ нощи хищны птицы,

Спѣшатъ, разсѣясь, по норамъ;

Такъ имемъ тутъ твоимъ единымъ,

Монархиня, въ бою взгласимымъ,

Средъ фурій врагъ хребетъ намъ далъ.

Гдѣ Порты злость на насъ? гдѣ ядъ? 14.

Гдѣ конники-тристаты яры?

Гдѣ злобой дышущи янчары?

Въ глазахъ ихъ огнь, средь сердца адъ;

Въ кинжалахъ молнію зрю скору,

Но въ Россѣ каждомъ вижу гору:

Сперва стоитъ, недвижно ждетъ,

Потомъ несется, подавляетъ

И пыль лишь только оставляетъ

Вослѣдъ себя, гдѣ ихъ сотретъ.

Изъ зефра вихрь какъ ставъ крутящъ, 15.

Въ свирѣпствѣ бурномъ пролетая,

Матерый дубъ принагибая,

Къ себѣ его упорствъ незрящъ,

На кедръ, что твердостью гордится

И быть не преломимымъ мнится,

Напалъ, подулъ, — пошелъ лишь трескъ,

И лѣсъ, за нимъ стоящъ, свалился.

Ужъ вихоръ въ путь свой устремился

Явить еще гдѣ силы блескъ.

Изъ лона мирныхъ дней такъ Россъ, 16.

Врагомъ ко мести принужденный,

Въ военну бурю устремленный,

Возсталъ, пошелъ, огонь понесъ,

Являя стратину всѣмъ судьбину,

Преклонну жизнь даритъ Хотину,

Его себѣ покорность зрящъ;

Бендеры горды въ прахъ стрясаетъ;

Отъ страху Крымъ весь упадаетъ…

Летитъ еще, побѣдъ ищащъ.

Еще ль, Силистрія, стоишь, 17.

Когда за брегъ дунайскъ въ дорогу

Занесъ свою Румянцовъ ногу?

Еще ль, какъ ступитъ, не слетишь?

Не дай лишь, небо, ты преграды,

Стамбульской ждемъ тотчасъ осады,

Сорвемъ верхи Вятарскихъ* горъ.

Не зрилось Россагдѣ и вида,

Отъ Даго за столпы Алкида,

Его днесь блещетъ мечъ и взоръ.

• Не ошибка ли въ тетради, писанной дурнымъ писарскимъ почеркомъ и со многими невѣрностями?

Кто знаетъ Россовъ грудь и духъ, 18.

Екатерины мудрость, твердость,

Не счелъ бы тотъ въ, неимовѣрность,

На цѣлый свѣтъ пошли бъ хоть вдругъ!

Когда насъ правда воружаетъ,

Когда насъ должность провождаетъ,

Любовь къ отечеству велитъ,

Когда мы вѣру защищаемъ

И Бога въ помощи взираемъ,

Такъ кто намъ свой поставитъ щитъ?

Пернатый спутникъ грома стрѣлъ, 19.

Не Зевсомъ, но Петромъ рожденныхъ,

Тобой, богиня, изощренныхъ,

Орелъ россійскій возлетѣлъ,

Прострись отъ нощи въ день крылами,

Паритъ Марморы надъ морями,

Взираетъ добычи своей

И вдругъ, какъ плинѳъ * летящъ изъ пращи,

Спустившись съ визгомъ въ понтъ ярящій,

Онъ рветъ драконы средь зыбей.

* Плинѳъ, или плинѳа, церк.-сл. (греч. πλίντος) — кирпичъ.

Уже пронзенъ, окровавленъ, 20.

Когтьми растерзанъ какъ носами,

Преядовитыми зубами

Вотще къ защитѣ ополченъ,

Поддержанъ мочью надъ волнами,

Трясетъ и бездной и брегами

И съ ревомъ рвется отъ вреда;

Взнесенъ на землю, издыхаетъ,

Орелъ чудовище снѣдаетъ:

Се кости моетъ ужъ вода.

Къ брегамъ съ пучины флотъ враговъ 21.

Такъ снесъ, чрезъ страшныхъ жерлъ удары,

Въ моряхъ блистатель молній ярый,

По имю, по дѣламъ Орловъ.

Тутъ съ волнъ въ плеяды дымъ стѣснился,

Луцферъ какъ градъ летущъ валился,

По искрамъ твердь и хлябь текла;

Еще, еще чесменски волны,

Стенанья, заревъ грома полны,

Ревутъ въ насъ *

• Этотъ стихъ въ рукописи не разобранъ.

⁵ За этимъ въ рукописи слѣдуетъ строфа 17, послѣ которой читается:

На то ль, на то ль сей только свѣтъ, 25.

Чтобъ жили въ немъ рабы, тираны,

Другъ друга варварствомъ попраны,

Съ собою свой носили вредъ?

Ни тигры тигровъ не терзаютъ,

Ни львы на львовъ не нападаютъ,

Себя губитъ лишь человѣкъ:

Въ скудельной жизни бренной⁵

Онъ врагъ, себѣ первостепенный,

Короткій свой коротитъ вѣкъ.

⁶ Ср. Томъ I, стр. 288.

XIII. ЭПИСТОЛА КЪ ГЕНЕРАЛУ МИХЕЛЬСОНУ НА ЗАЩИЩЕНІЕ КАЗАНИ¹.

Внемли здѣсь, Михельсонъ, стихи тоя ты музы,

Которой спасъ ты жизнь, съ которой снялъ ты узы.

Хоть лучше тебѣ хвалъ, что я тобой дышу²,

Но въ благодарность я сіе къ тебѣ пишу,

Котору чувствую въ душѣ нелицемѣрной

За подвиги твои, за трудъ твой пребезмѣрной,

Опасность что презря, ты въ помощь намъ притекъ

И кремль³ освободилъ кровавыхъ сильныхъ рѣкъ..

Казански жители, едиными устами,

Признательны тебѣ и сердцемъ и душами: 10.

Не хочетъ за животъ кто свой благодарить,

Не стоитъ жизни тотъ, не долженъ въ свѣтѣ жить.

Пускай прахъ Бибиковъ возносится слезами⁴:

При жизни какъ своей почтенъ онъ былъ хвалами,

Пускай составитъ псальмъ и днесь ему не лесть,

Но искренность сама и истина и честь,

Что былъ отечества онъ пламенный любитель,

Что былъ монархинѣ онъ ревностный служитель,

Что былъ министръ и вождь, судья, отецъ и другъ,

Кому и вражескій былъ тайно преданъ духъ: 20.

Его прибытьемъ здѣсь вострепетала злоба⁵,

Была что скрытая, мрачнѣе съ язвой гроба.

Его единъ обратъ⁶, его единъ здѣсь взглядъ

Крамолу обуздалъ и обезсилилъ ядъ.

Въ предѣлы буйности то тотчасъ разнеслося,

Что воинство ему на хищниковъ далося⁷.

Онъ мѣры предпріялъ и вождевъ разрядилъ;

Казалось, что тогда жъ онъ злобу побѣдилъ.

Начало положилъ къ концу благополучну

И кончилъ свою жизнь, съ побѣдой неразлучну. 30.

Пускай ему сердца и души даютъ дань,

И помнитъ вздохами, съ пролитьемъ слезъ, Казань.

Утрату чувствуетъ вся въ немъ пускай Россія;

Достоинъ Бибиковъ есть жертвы таковыя.

Пускай Голицыну⁸ въ искусствѣ и трудѣ

По правдѣ похвалы разносятся вездѣ:

Сквозь степи, снѣгъ, прошелъ бураны онъ безбѣдно

И войско сохранилъ въ опасностяхъ безвредно.

Удачный зѣльный бунтъ какъ души всѣхъ мутилъ,

Скрывался въ пеплѣ огнь, онъ войновъ укрѣпилъ. 40.

Колебленъ всякъ тогда противъ врага былъ злова,

Онъ первый опровергъ въ укрѣпахъ Пугачова;

Измѣнникамъ далъ страхъ, отвагу намъ вперилъ,

Карать безъ робости продерзость ободрилъ;

Поставилъ свою грудь впередъ въ смущенномъ боѣ:

Такое рвеніе любезно есть въ героѣ!

Онъ доблій будетъ вождь, то трудъ его звучитъ,

И зависть, въ немъ узрѣвъ надежду, замолчитъ.

Пускай отечества защитники и вѣры,

Возстать противъ кого дерзали изувѣры, 50.

За церковь, за себя, за скипетръ и за честь,

Являли буйству ихъ, гдѣ должно было, месть;

Пускай изверговъ тьма есть, ими побіенныхъ,

И болѣе сто разъ избавленныхъ, спасенныхъ.

Пускай Потемкинъ⁹ кремль чрезъ нѣсколько часовъ

Труднѣе удержалъ, какъ въ нѣсколько годовъ,

Разсудкомъ, бодростью, проворствомъ и словами

Воздвигнулъ къ мужеству отчаянныхъ душами,

Зло вкрадшеесь пресѣкъ, пожаръ не попустилъ

И ветхость себѣ стѣнъ на память защитилъ,60.

(Едва ль, я думаю, Казань бы то терпѣла,

Когда бы ранѣе Потемкина имѣла).

Пусть Панину¹⁰ вѣнецъ и блескъ и звукъ и честь —

И, можно чѣмъ еще заслуги превознесть,

Военный трубный гласъ и сладки лирны струны

Согласьемъ заглушатъ и громы и перуны.

Пускай ему тріумфъ, восторгъ и торжество

И сыплетъ росское щедроты божество:

Онъ душу ревностну, въ отечество влюбленну,

Имѣя жалостью и мужествомъ вспаленну, 70.

Пожарскій какъ Москву избавить шелъ отъ бѣдъ,

Такъ онъ пошелъ съ Москвы низвергнуть росскій вредъ:

Ни лѣта, ни труды, ни Лавровы сѣдины

Сдержати не могли геройскія стремнины;

Познало тотчасъ зло наложенный яремъ,

Бросалось по степямъ въ отчаяньи своемъ:

Попранно, сверженно, желало укрываться;

Но можетъ ли когда гдѣ зло не наказаться?

Судьбина какъ на насъ свирѣпа ни была,

Но Панину сама ехидну привела. 80.

Любовь къ отечеству и сердца добродѣтель

Вѣнчаетъ завсегда успѣхами Содѣтель.

Заразу что извлекъ, мятежи укротилъ

И прежнее онъ намъ спокойство возвратилъ,

Пускай признательна вся въ томъ ему вселенна;

Но жизнь мнѣ, Михельсонъ, тобою защищенна! _

Тобою нашъ спасенъ оставшій рухлый градъ —

Отъ самыхъ тартарскихъ ты возвратилъ насъ вратъ.

Что видимъ еще свѣтъ и солнце лучезарно,

Все общество за то тебѣ здѣсь благодарно. 90.

Тебѣ, приспѣвшему известь изъ бѣдства насъ,

Признательный здѣсь всѣхъ сораздается гласъ.

Тебѣ то навсегда служити будетъ къ чести;

Правдива здѣсь хвала, тебѣ не надо лести.

Хотя въ исторіи дѣла твои и трудъ

Потомки поздные увидятъ и прочтутъ;

Хотя извѣстно всѣмъ то будетъ непремѣнно,

Емельку что ты гналъ вездѣ неутомленно;

Уралы дикіе, вертепы страшныхъ горъ,

Природы ужасомъ гдѣ содрогаетъ взоръ, 100.

Чрезъ рѣки, чрезъ лѣса, чрезъ степи, чрезъ крутины,

Съ сибирскихъ почти странъ до донскія стремнины,

Прошелъ — и поражалъ бѣгущихъ сопостатъ

И хищника разбилъ — ты знаешь, сколько кратъ!

Тебѣ извѣстны всѣ лишь, всѣ твои побѣды, —

Я мыслію своей теряю твои слѣды!

Я въ повѣстяхъ тебя со всѣхъ вижу сторонъ,

И все мнѣ говоритъ, вездѣ мнѣ: Михельсонъ!

Исторія хотя твой трудъ превознесетъ,

И сбытность твоихъ дѣлъ по свѣту распростретъ; 110.

Но стихотворство здѣсь изобразитъ живѣй,

Что должно намъ сказать ввѣкъ къ памяти твоей.

Какое Михельсонъ тобой намъ зло сраженно!

Воззри на зрѣлище, тобою прекращенно!

Въ день ярыхъ намъ небесъ, за грѣхъ какъ насъ казнить

Всевышній захотѣлъ тирана допустить,

Когда мы древнему Египту.соравнялись,

Что тварью, такъ какъ онъ, презрѣнной покарались,

Едва лишь солнце свой простерло міру взглядъ, —

Багровый лучъ изъ мглы низвергнулся на градъ, 120.

Зардѣлось зданіе блистающе въ вершинѣ;.

Что пламенной оно готовилось кончинѣ,

Скрывали облака кровавы — небеса; _

Что смертная идетъ пожати насъ коса.

Начальники хоть влить старалися кровь рьяну,

Народъ унылому былъ сходенъ Окіяну,.

Который недвижимъ предъ бурею стоитъ,

Какъ будто чувствуетъ, что вихрь ему грозитъ.

Явленіе Сиренъ невѣждамъ штурмъ вѣщаетъ:

Здѣсь имя царское безумцевъ возмущаетъ, 130.

Бѣснуетъ ядъ сердца и развращаетъ умъ.

Межъ тѣмъ ужъ слышится по стогнамъ накровъ ¹¹ шумъ,

Тревожный гласъ и вопль по улицамъ несется:

Идетъ злодѣй на градъ! слухъ въ градѣ раздается.

Стремятся ратники на стрѣльницы на брань,

Несутъ монархинѣ и долгу жизни въ дань.

Потемкинъ, бердце, духъ имѣя и проворство,

Хотѣлъ чудовище воззвать въ единоборство¹²,

Иль славно умереть, иль славно побѣдить;

Но былъ ему совѣтъ соблазна не чинить. 140.

Однако онъ, презря, что съ страшной врагъ толпою,

Не съ тысячью пошелъ, — съ отважною душою.

Довольно мужества, но мало силъ имѣлъ,

Лишь тѣмъ нахальнаго врага не одолѣлъ,

Который, такъ какъ вѣтръ ярящися дышащій,

Бурливый, мещущій, крутящися визжащій,

Хотѣлѣнасъ поломить, но былъ вездѣ отпоръ:

Стенали ревомъ жерлъ твердыни тяжкихъ горъ;

Горюче зелье страхъ и мракъ и смерть бросало

И бездны дальнія ударомъ потрясало; 150.

Носился вихрями ревущихъ ядеръ градъ.

Ужъ скверныхъ -скопищъ вождь хотѣлъ идти назадъ;

Но знать, что божество, что было раздраженно,

Хотѣло насъ казнить конечно непремѣнно.

Тогда кромѣшный духъ подгнелъ¹³ мятежа ядъ —

Измѣной подлыхъ душъ тогда отверзся градъ..

Тогда бичъ здѣшнихъ странъ, преемникъ Гришки, Смерда¹⁴,

Соотчичъ Разина, разбойника злосерда,

Свирѣпый, злобный тигръ, рыкающій на ловъ,

Какъ сонмы многихъ водъ, вломился Пугачевъ. 160.

Грубѣйшая толпа, разжженна изувѣрствомъ,

Прельщенна кознями, грабительствомъ и звѣрствомъ,

Какъ волки хищные, порыскали на трупъ.

И къ стрѣльницамъ на тылъ направили приступъ,

Ударили на сломъ; тутъ должно обращаться

И спреди и сзади, намъ съ тысячьми сражаться

Падутъ измѣнники и извергаютъ духъ, —

Однако на штыки толпами лѣзутъ вдругъ;

Сугубу въ сердцѣ желчь и ненависть имѣя,

Открыту наглу грудь нимало не жалѣя, 170.

Бѣгутъ свирѣпые, кровями блещетъ взглядъ,

И всякій умереть за самозванца радъ.

Гдѣ слыхана когда такая злоба рьяна,

Чтобъ звѣри дикіе дрались за ихъ тирана?

Не звѣрь здѣсь, — человѣкъ, но злѣе онъ звѣрей:

На брата идетъ братъ, отецъ противъ дѣтей.

Любовь монархини и мать въ ней забывая,

За варвара животъ и душу полагая,

Не мыслятъ ни о чемъ, бросаются на строй.

Но мужество, не зря на грудъ и подвигъ свой, 180.

Еще тутъ лютость разъ и ярость низлагало.

Взвертѣлъ тогда тутъ змѣй свое въ гортани жало:

Нельзя предательству усердія попрать, —

Велѣлъ предмѣстіе пожару пожирать.

Возгнелся¹⁵ всюды огнь и городъ воздымился,

Полдневный красный блескъ въ полунощь премѣнился.

По мракамъ густость искръ, какъ огненна рѣка,

Поднявшись отъ земли, простерлась въ облака.

Свирѣпый, страшный вихрь, верхи съ домовъ хватая

И клубы пламенны чрезъ поприщи бросая, 190.

Вія съ углями прахъ, несетъ, куритъ и мчитъ

И дальни зданія завѣтритъ и палитъ.

Тамъ грохотъ, трескъ и стукъ, гдѣ пламя прорѣваетъ,

Здѣсь мгла и пыль и шумъ, гдѣ буря воздуваетъ;

Тамъ сѣрный сильный зной, здѣсь смольный страшный жаръ;

Паденія высотъ тамъ слышится ударъ,

Здѣсь утлы храмины вмигъ рушащимися зрятся,

Торжественны врата тамъ въ пепелъ свой валятся,

Тамъ церкви Божіи стихія не щадитъ:

Прекрасный городъ весь во пламени стоитъ! 200.

Не можно стало намъ съ огнемъ, съ врагомъ, съ вихрями,

Съ измѣной, злобой вдругъ сражаться и съ судьбами:

Оттертъ сталъ сонмъ гражданъ тутъ въ отступъ отъ бойницъ;

Но блещетъ еще мечъ, сколь можетъ, ихъ десницъ;

Хотя идутъ впередъ, хоть станутъ, хоть отходятъ, --.

Вездѣ зубами смерть въ свой слѣдъ скрежащу водятъ;

Средь искръ, средь пуль, средь стрѣлъ, средь копій, средь мечей,

Еще мужаются. еще душой своей.

Одинъ, въ опасности отвсюды окруженный,

Разитъ премножество, но самъ лежитъ сраженный; 210.

Другой, чтобъ защитить врата, отважно сталъ,

Но, въ чрево прободенъ, на чрево мертвъ упалъ.

Се здѣсь, пробившись самъ, но спасть рабовъ желаетъ,

Бросается и чуть животъ не скончеваетъ;

Се тамъ, отставъ отъ всѣхъ, одинъ стоитъ въ бою,

Но долженъ послѣ жизнь чрезъ стѣны несть свою.

Тотъ воинъ, что Пруссакъ и Турокъ не страшился, —

Въ разсѣяньи сквозь вратъ далече простремился;

Тотъ бранникъ на бояхъ, что Персъ и Шведъ бивалъ,

Измѣнникомъ сраженъ, какъ сельный злакъ увялъ; 220.

Тотъ всадникъ, что въ степяхъ какъ быстрый вихрь носился,

Пущеннымъ на него металломъ обагрился;

Тотъ конникъ, что мечемъ какъ молнія блисталъ,

Усѣченъ во главу, стремглавъ на пыль упалъ.

Тѣ музы кроткія, тѣ музы тиха свойства,

Едва что терпятъ звукъ и истинна геройства,

За честь Минервину съ оружіемъ стоятъ,

Начальника въ кровяхъ поверженнаго зрятъ¹⁶.

Тѣ общества щиты, подпора царска трона,

Непотрясаема твердыни оборона, 230.

Какъ прежде прорекли, и душу и живота

Слагали съ рвеніемъ за мать своихъ щедротъ.

То вождь несчастнѣйшій, что вѣнчанъ сѣдиною,

Пріаму жалкому подобенъ былъ судьбою.

Но должно поспѣшать спасти кремлевъ оплотъ.

Гдѣ полчища стеклись вблизи уже воротъ,

Тутъ надобно опять отважиться, мужаться,

Сквозь тысячъ одному, коль можно, пробираться.

Азійцы изъ луковъ пустили тучу стрѣлъ;

Потемкинъ, то не зря, насъ прямо къ онымъ велъ. 240.

Лежалъ въ пути намъ мостъ, тутъ тьмой толпы спирались;

Ударили мы въ нихъ и грудью продирались,

Встрѣчали на штыки, свергали стами въ ровъ;

Но много, тутъ и насъ побито отъ враговъ.

У самыхъ вратъ кремля, подъ самыми стѣнами

Покрыта мертвыми земля была тѣлами.

Однако, презря все и ядръ, что сыпалъ, дождь,

Пробился и провелъ сквозь все нашъ храбрый вождь;

Но кажется и тутъ, что стѣны возопили,

Почто и въ крайности, коль живы, отступили. 250.

Какое, Михельсонъ, тутъ звѣрство началось,

Когда все воинство въ засаду вобралось;

Какая Фурія, наполненная злобы,

Пришла терзатъ Казань изъ адскія утробы!

Не зря, тебѣ того нельзя вообразить;

Я, видѣвъ, развѣ тѣнь могу лишь изразить.

Отъ вѣка самаго что злость ни вымышляла,

Въ суровости большой то все здѣсь показала:

Хищеніе богатствъ, грабленіе домовъ,

Руганіе церквей, попранье алтаревъ, 260.

Разбой монастырей, татьба одеждъ священныхъ,

Нещада утварей, престолу посвященныхъ.,

Ристаніе на всѣхъ, рыканіе и искъ,

Прекровожаждущій на благородныхъ рыскъ¹⁷.

Тиранство, варварство, мученьевъ разны роды,

Что въ кровопивствѣ есть въ зазоръ и стыдъ природы,

Убивство, пагуба, терзанье по частямъ, —

Здѣсь все представилось, о Михельсонъ, то намъ!

То все съ несчастными съ высотъ кремля мы зрѣли,

Которы въ кремль войти въ защиту не поспѣли. 270.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

¹ Эта Эпистола до сихъ поръ извѣстна была только по упоминанію о ней въ Словарѣ митрополита Евгенія. Она считалась потерянною; мы отыскали ее между бумагами Державина въ перебѣленномъ спискѣ собственной его руки; но это, очевидно, только начало, оставшееся безъ продолженія и притомъ далеко не отдѣланное. Рукопись, современная самому сочиненію эпистолы, отличается отъ всѣхъ другихъ тѣмъ, что на поляхъ каждые пять стиховъ означены цифрами (5, 10, 15 и т. д.), а внизу страницъ отчеркнуто большое мѣсто для примѣчаній, изъ которыхъ впрочемъ только одно вписано (см. ниже прим. 5). Рукопись озаглавлена только словомъ Эпистола; мы дополнили заглавіе по выраженію Словаря Евгенія. Послѣ печатаемаго нами начала слѣдуетъ въ рукописяхъ еще черновая страница, написанная на особомъ листѣ; но такъ какъ на ней стихи еще только набросаны безъ всякой отдѣлки, отчасти даже не совсѣмъ разборчиво, то мы этой страницы, не помѣщаемъ въ текстѣ и приводимъ изъ нея здѣсь лишь нѣсколько стиховъ, чтобъ дать понятіе о содержаніи этого добавочнаго отрывка:

О строгій день судебъ и лютость тѣхъ часовъ!

Почто, о Боже, намъ твой гнѣвъ былъ столь суровъ?

Неужель предъ Тобой мы столько согрѣшили,.

Благоутробія что бездны истощили?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Ты любишь праведныхъ, ты грѣшнымъ терпѣливъ,

Ты всѣмъ намъ милостивъ, Отецъ и Покровитель:

Такъ можетъ ли то быть, чтобъ былъ намъ Ты жъ мучитель?

Не Ты, но адское рожденіе то злобы.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но чѣмъ виновны здѣсь младенцы погубленны? —

Судьбы Твои отъ -насъ, Всесильный, сокровенны!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Изъ ада иль съ небесъ, но зло есть Пугачевъ!

Главныя обстоятельства бѣдствія и спасенія Казани были слѣдующія. Пугачевъ, ворвавшись въ городъ 12 іюля 1774 г., сжегъ посреди грабежей и убійствъ большую половину его, но не могъ овладѣть хорошо обороняемою крѣпостью, въ которой заключились городскія власти и множество жителей. Михельсонъ, преслѣдуя Пугачева, не могъ настигнуть его до Казани, но подоспѣлъ къ ней ввечеру того же дня. Услышавъ о приближеніи войска, Пугачевъ встрѣтилъ его въ 7 верстахъ отъ города, близъ села Царицына, и здѣсь былъ совершенно разбитъ, что повторилось на другое утро на: Арскомъ полѣ,а черезъ два дня опять около Царицына. Пугачевъ бросился вверхъ по Волгѣ; думали, что онъ пойдетъ на Москву; но у Кокшайска онъ переправился черезъ Волгу и обратился на югъ. Подробности событій, сопровождавшихъ разореніе Казани, можно найти въ Краткимъ извѣстіи о злодѣйскихъ на Казань дѣйствіяхъ Емельки Пугачева, составленномъ архимандритомъ Платономъ Любарскимъ и напечатанномъ Пушкинымъ въ Приложеніяхъ къ Исторіи Пугачевскаго бунта. Это — письмо Любарскаго къ H. Н. Бантышъ-Каменскому; подлинникъ — въ государственномъ архивѣ. Ср. разсказъ, самого Пушкина въ 7-й главѣ его книги. Извѣстіе о бѣдствіи родной Казани Державинъ получилъ 16 іюля 1774 года въ Саратовѣ, гдѣ онъ въ то время находился, бывъ командированъ въ окрестности его еще покойнымъ Бибиковымъ для принятія мѣръ къ поимкѣ Пугачева. Эпистола, былъ записана уже по истребленіи Пугачева, вѣроятно, подъ конецъ 1774 или въ началѣ 1775 года, когда Державинъ жилъ въ Казани, вызванный туда начальникомъ секретныхъ коммиссій, Павломъ Сергѣевичемъ Потемкинымъ (о которомъ см. ниже примѣч. 9).

Попытка Державина обработать въ поэтической формѣ эпизодъ изъ Пугачевщины тѣмъ болѣе замѣчательна, что она, сколько извѣстно, единственная, въ своемъ родѣ и что, поэтъ былъ очевидцемъ событій, изъ которыхъ. имъ заимствованъ предметъ. Вниманія заслуживаетъ также намѣреніе почтить заслуги Михельсона, которому и до сихъ поръ еще не отдана полная справедливость. Иванъ Ивановичъ Михельсонъ былъ подполковникомъ, когда Бибиковъ поручилъ ему отдѣльный отрядъ для дѣйствій противъ Пугачева, съ которымъ онъ и имѣлъ болѣе 12-и удачныхъ сраженій и въ послѣднемъ окончательно уничтожилъ его силы (см. ниже прим. 10); послѣ казни Пугачева Михельсонъ получилъ собственноручный рескриптъ императрицы, чинъ полковника и другія награды. Впослѣдствіи (1788 г.) шведская воина въ Финляндіи доставила генералу Михельсону случай къ новымъ подвигамъ. Въ турецкую войну, при императорѣ Александрѣ I, онъ былъ назначенъ главнокомандующимъ, но умеръ уже 19 августа 1807 г. въ Бухарестѣ.

² Хоть лучше тебѣ хвалъ, что я тобой дышу —

т. е. хотя для тебя лучше похвалъ то, что я тебѣ обязанъ жизнью. — Какъ Казанецъ, поэтъ воображаетъ, что онъ былъ въ родномъ городѣ во время нашествія Пугачева.

³ Слово кремль у самого Державина написано какъ нарицательное имя, безъ большой буквы (Объ этомъ словѣ см. нашу замѣтку въ Запискахъ Ак. Н., т. VI, кн. I).

⁴ Пускай прахъ Бибиковъ возносится слезами.

Назначенный, послѣ Кара, главнокомандующимъ арміи для усмиренія Пугачева, Александръ Ильичъ Бибиковъ умеръ въ началѣ своихъ успѣшныхъ дѣйствій, на пути въ Оренбургъ. Смерть постигла его въ Бугульмѣ, 9 апрѣля 1774 года.-Стихи Державина на его кончину см. выше стр. 298 и въ Томѣ I, стр. 16.

Объ употребленіи такихъ именъ, какъ Бибиковъ, въ видѣ прилагательныхъ см. Томъ II, стр. 464. Примѣръ подобнаго употребленія имени Ломоносовъ ср. также выше стр. 257.

⁵ «Въ 1773 году въ ноябрѣ мѣсяцѣ и декабрѣ. Въ первыхъ числахъ Казань была въ великомъ страхѣ и колебаніи отъ самозванцевыхъ партій. Прибытіемъ покойнаго Александра Ильича все сіе и разсѣваемые плевелы въ народѣ обуздались. Одна его особа устрашала бунтовщиковъ, въ 60 верстахъ разъѣзжающихъ уже отъ Казани». Д.

⁶ Обратъ вм. оборотъ.

⁷ Что воинство ему на хищниковъ далося — т. е., что ему дано было войско…

⁸ Князь Петръ Михайловичъ Голицынъ, генералъ-маіоръ, которому поручено было очистить край къ сторонѣ Оренбурга, одержалъ.23 марта 1774 года при крѣпости Татищевой, на Яикѣ, первую побѣду надъ Пугачевымъ. И во все время бунта Голицынъ дѣйствовалъ съ отличіемъ; онъ очень цѣнилъ Державина и впослѣдствіи старался защитить его отъ гнѣва графа П. И. Панина. Въ самый годъ казни Пугачева (1775) и князь Голицынъ несчастно кончилъ жизнь: онъ былъ убитъ на дуэли Шепелевымъ, впослѣдствіи женатымъ на одной изъ племянницъ Потемкина (ср. Томъ I, стр. 228), который будто-бы и устроилъ этотъ поединокъ изъ зависти къ Голицыну, обратившему на себя вниманіе Екатерины II.

⁹ Екатерина, послѣ смерти Бибикова, назначила главнокомандующимъ князя Ѳедора Ѳедоровича Щербатова; но не поручила ему секретныхъ розыскныхъ коммиссій, казанской и оренбургской, которыя также были въ вѣдѣніи покойнаго. Вскорѣ она поставила надъ ними особаго начальника; это былъ молодой генералъ-маіоръ Павелъ Сергѣевичъ Потемкинъ, троюродный братъ знаменитаго временщика, обратившій на себя вниманіе въ турецкую войну, только теперь кончавшуюся. Впослѣдствіи онъ возведенъ былъ въ графское достоинство. Получивъ образованіе въ московскомъ университетѣ, П. С. Потемкинъ занимался литературой, сочинялъ и переводилъ (см. Словарь Евгенія) и между прочимъ составилъ исторію Пугачева, надъ которымъ онъ, по окончаніи бунта, производилъ слѣдствіе вмѣстѣ съ московскимъ градоначальникомъ, княземъ М. И. Волконскимъ; трудъ этотъ остался неизданнымъ. Внезапная смерть Потемкина, 29 марта 1796 г., до сихъ поръ покрыта тайною: ее приписываютъ извѣстному Шешковскому, съ которымъ онъ видѣлся передъ самымъ концомъ своимъ. — По новой должности своей Потемкинъ прибылъ въ Казань въ ночь на 8-е іюля 1774, слѣдовательно за четыре дня до нападенія Пугачева, и принялъ начальство надъ имѣвшимися тамъ армейскими командами. 12-го числа онъ, съ отрядомъ изъ 400 человѣкъ и двумя пушками, вышелъ на встрѣчу мятежниковъ, но не могъ помѣшать ихъ вторженію въ городъ и едва успѣлъ, съ большею частью своего отряда, укрыться въ кремлѣ, гдѣ и оставался до слѣдующаго утра, когда Михельсонъ, разбивъ злодѣя, при разсвѣтѣ пришелъ на Арское поле и далъ знать казанскимъ начальникамъ о своемъ приближеніи. Здѣсь Потемкинъ, по словамъ Михельсонова донесенія, «своимъ присутствіемъ былъ свидѣтель вторичной побѣды надъ Пугачевымъ». Потемкинъ съ своей стороны писалъ императрицѣ, что Михельсонъ, по его повелѣнію, въ 9 часовъ утра пошелъ на встрѣчу Пугачева, который, вслѣдствіе полученнаго подкрѣпленія имѣя болѣе 15 т. человѣкъ, намѣренъ былъ въ слѣдующую ночь напасть въ Казань. Въ 7-и верстахъ отъ города началось сраженіе. Потемкинъ изъ кремля отрядилъ къ Михельсону 200 человѣкъ пѣхоты, но войско принуждено было отступить. Однакожъ Михельсонъ поправилъ эту неудачу, и наконецъ мятежники бѣжали, потерявъ 12 пушекъ и болѣе 4 т. плѣнными (Изъ дѣлъ государственнаго архива).

Съ подчиненіемъ Потемкину секретныхъ коммиссій Державинъ получалъ новаго начальника, съ которымъ вскорѣ и началась у него дѣятельная переписка. Письма къ нему П. С. Потемкина, почти всегда собственноручныя, иногда съ французскими приписками^[35], показываютъ особенную довѣренность и благосклонность къ Державину.

¹⁰ Когда, послѣ разграбленія Казани, Екатерина увидѣла необходимость болѣе энергическихъ мѣръ противъ Пугачева, то она, вызвавъ Щербатова въ Петербургъ, избрала на мѣсто его въ главнокомандующіе графа Петра Ивановича Панина и 29-го іюля подписала, въ Петергофѣ, указъ о его назначеніи. Принятыя имъ строгія мѣры, нагнавъ страхъ на мятежниковъ, конечно способствовали къ прекращенію безпокойствъ; но окончательныя пораженія Пугачева и поимка его произошли совершенно независимо отъ Панина, благодаря энергіи, съ какою Михельсонъ шелъ по пятамъ злодѣя: 25 августа Пугачевъ былъ на голову разбитъ имъ при Черномъ Ярѣ, а 15 сентября выданъ казаками. Извѣстно, что Панинъ не сошелся съ Державинымъ (см. статью нашу Державинъ и графъ Петръ Панинъ въ С-петербургскихъ Вѣдом. 1863 г. № 209 и 210); тѣмъ замѣчательнѣе то уваженіе, съ какимъ поэтъ отзывается о немъ въ этихъ стихахъ, писанныхъ послѣ непріятной для обоихъ встрѣчи въ Симбирскѣ.

¹¹ Накра, стар., бубны. Ср. во второй пѣсни поэмы Петръ Великій (Соч. Лом., т. I, стр. 353):

«При накрахъ движутъ духъ свирѣли, барабаны».

Вообще Эпистола носитъ слѣды вліянія этой поэмы на Державина; оттуда и употребленіе Шова крови во множ. числѣ, которое впрочемъ и въ другихъ мѣстахъ нерѣдко встрѣчается у обоихъ поэтовъ.

¹² Хотѣлъ чудовище воззвать въ единоборство.

Весьма любопытный фактъ, -неизвѣстный изъ историческихъ свидѣтельствъ, но вѣроятно слышанный Державинымъ отъ самого Потемкина.

¹³ Подгнелъ, неправильно, вм. подгнѣтилъ отъ подгнѣтить, подгнѣщать; ср. выше стр. 267.

¹⁴ Смердъ, т. е. Смердисъ, извѣстный въ древней персидской исторіи самозванецъ.

¹⁵ Возгнелся, ср. выше прим. 13.

¹⁶ Начальника въ кровяхъ поверженнаго зрятъ.

Подъ музами Державинъ здѣсь разумѣетъ самого себя, а подъ начальникомъ Бибикова, который погибъ среди кровопролитія («въ кровяхъ»). Въ послѣднихъ стихахъ этого отдѣла поэтъ сравниваетъ его съ Пріамомъ въ томъ смыслѣ, что оба погибли въ борьбѣ за отечество.

¹⁷… на благородныхъ рыскъ.

Извѣстно, что господствующею чертою Пугачевщины было ожесточенное преслѣдованіе и истребленіе дворянъ. Нынѣ уже забытое слово рыскъ значило: бѣганье, бѣготня. Державинъ употребилъ его однажды и въ прозѣ, въ донесеніи объ ужасахъ Пугачевщины. Ср. у Ломоносова, въ 1-й пѣсни поэмы Петръ Великій (т. I, стр. 324):

«Для убіенія не нуженъ былъ въ нихъ искъ:

На сродниковъ моихъ направленъ былъ ихъ рыскъ».

XIV. МОЛИТВА¹.

Кто можетъ, Господи, Твои уставы знать?

Предѣлъ Твоихъ судебъ кто можетъ испытать?

Котора буйна тварь столь въ мысляхъ вознесется,

Что твердость никогда ея не потрясется?

Кто скажетъ мнѣ: богатъ я, знатенъ я, высокъ?

Единъ, всесильный Царь, Ты держишь смертныхъ рокъ;

Ты участи людей какъ коло обращаешь,

Свергаешь долу Ты, Ты вверхъ ихъ восхищаешь;

И небо и земля, и воздухъ и моря,

И сердце и судьбы въ Твонхъ рукахъ, Царя. 10.

Какъ быстры воды Ты въ.насъ мысли устремляешь,

Ты брегъ водамъ, конецъ дѣламъ опредѣляешь.

Чего не приходило на сердце и на умъ,

О томъ теперь молва, гласъ, звуки, слава, шумъ;

Которая звѣзда свѣтлѣе всѣхъ блистала, *

Незрима та теперь и непримѣтна стала.

Средь лона счастія герой Фарсальской брани

Убитъ и, распростря побѣдоносны длани,

Лежитъ въ крови своей отъ искреннихъ своихъ…

Какъ, Господи, узнать предѣлъ судебъ Твоихъ? 20.

Когда я паче всѣхъ дней жити еще льщуся,

То, можетъ быть, въ тотъ мигъ я въ смертный ровъ валюся;

Когда я, думаю, надъ всѣмъ превознесенъ,

То, можетъ быть, стремглавъ летѣть я осужденъ.

Надменный въ гордости, коль мудрствую я паче,

Не для того ль, о томъ раскаяться чтобъ въ плачѣ?

Когда жъ трясусь и зрю, что смерть моя близка, —

Меня Всесильнаго всесильная, рука

Изъ тартара, когда не чаю; восхищаетъ.

Твоя власть, Господи, изъ мертвыхъ воскрешаетъ: 30.

Отчаяваться грѣхъ, надежды вѣрной нѣтъ.

Такъ Ты, о Боже мой! и жизнь моя и свѣтъ;

Въ восторгѣ радостномъ и мысли восхищенной

Помощника Тебя я вижу всей вселенной,

На Тя единаго мнѣ должно уповать,.

И безъ меня Ты мнѣ возможешь счастье дать.

Начала своего я, ни конца не вижу:

Пекусь коль о себѣ, я тѣмъ Тебя обижу!

¹ Въ рукописи эти стихи слѣдуютъ за одою На день рожденія ея величества, въ той же тетради и писаны той же писарской рукой. Тамъ они безъ заглавія.

XV. НА СТАТУЮ ПЕТРА ВЕЛИКАГО¹.

Се тотъ герой, Орла который просвѣтилъ^а,

Внѣ Солнце, Льва, Луну, — внутрь Гидру побѣдилъ;

Водимъ премудростью, — былъ вождь, законодатель,

Строитель, плаватель, работникъ, обладатель^б.

Екатерина, — Россъ чтобъ зря благоговѣлъ, —

Воздвигла зракъ его. Ея сей образъ дѣлъ.

^а …Орла что свѣтомъ озарилъ,

Кто Солнце, Льва, Луну, кто Гидру усмирилъ;;

……, онъ былъ законодатель (1779).

^б Екатерина здѣсь, — чтобъ Россъ благоговѣлъ, —

Воздвигла зракъ Петровъ; се образъ ея дѣлъ.

¹ Подобныхъ надписей въ честь Петра I находится нѣсколько у Ломоносова (Соч. его, Смирд. изд., т. I, стр. 231) и у Сумарокова (Соч. его, Новик. изд., ч. L, стр. 265). Здѣсь должно разумѣть конную статую Петра, съ которою находятся въ связи и два стихотворенія, напечатанныя нами въ І-мъ Томѣ, стр. 29 и 37. Для сооруженія этого памятника вызванъ былъ въ 1766 году французскій скульпторъ и писатель Фалконетъ (род. 1716, ум. 1791). Черезъ три года модель была готова. Гранитный камень, Назначенный въ подножіе, привезли изъ Лахты въ 1770 году; къ сожалѣнію, художникъ уменьшилъ его первоначальные размѣры. Голову всадника изваяла пріѣхавшая съ Фалконетомъ дѣвица Колло (Collot). Къ литью статуи приступили въ 1775 ходу, но тогда это не удалось; окончательно отлита она 4 іюля 1777. Фалконетъ, по нѣкоторымъ непріятностямъ, принужденъ былъ оставитъ Россію уже въ 1778. Открытіе памятника послѣдовало 7 августа 1782 (И. Бакмейстера Историческое извѣстіе о изваянномъ конномъ изображеніи Петра В., переводъ Н. Карандашова^[36]; ср. Buss. Bibliothek, т. IV, стр. 160). Извѣстная надпись на этомъ монументѣ: Петру перьвому Екатерина вторая принадлежитъ Сумарокову (см. Соч. его, ч. I, стр. 269; ср. Другъ просвѣщенія за май 1804 г., ч. II, стр. 153).

Второй стихъ ср. со стихомъ надписи Сумарокова (Соч. его, ч. I, стр. 268):

«Петръ внутреннихъ враговъ и внѣшнихъ побѣдилъ».

Солнце означаетъ Персію, Левъ — Швецію, Луна — Турцію; Гидра — революцію (ср. Томъ I, стр; 645, и Томъ II, стр. 346).

Настоящіе стихи Державина напечатаны въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779 г., ч. III, стр. 108.

Изъ рукописи 1776 года заимствуемъ первоначальную, довольно любопытную редакцію измѣненныхъ впослѣдствіи стиховъ этой надписи (начиная съ 3-го стиха):

Темису посадилъ средь августѣйша трона;

Намѣстникъ Марса былъ, Нептуна, Аполлона:

Минервою водимъ, учившися училъ;

Подъемля рабій зракъ, — подвластвуя, царилъ;

Пресѣкъ самъ ропотъ тѣхъ, что санъ даетъ природа,

Великостью своей что былъ монархъ народа.

Отечества отецъ, во множествѣ чудесъ,

Собой себя, сей градъ, страну сію вознесъ.

Безсмертіе дала дѣламъ его судьбина,

А видъ сей въ вѣчный знакъ взнесла Екатерина,

Предбудущій чтобъ міръ, благоговѣя, зрѣлъ.

Се Петръ, речетъ она: се образъ моихъ дѣлъ.

XVI. НА ИЗОБРАЖЕНІЕ ПЕТРА ВЕЛИКАГО¹.

Кого блистающа я вижу средь лучей^а?

Не Марсъ ли, Аполлонъ, Эрмій, иль богъ морей?

Ликурга ль образъ сей, Алкида ль представляетъ? —

Великаго Петра, — мнѣ Клія отвѣчаетъ.

^а Се кое божество блистаетъ средь лучей?

Кто — Марсъ иль Аполлонъ, Эрмій иль богъ морей? (1779).

¹ Въ рукописи 1776 года заглавіе этой надписи: На ту же статую; тамъ первые два стиха записаны такъ:

Который это богъ? божественъ видъ сей чей?

Кто — Марсъ иль Аполлонъ? иль это богъ морей?

Напеч. въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779, ч. III, стр. 108.

XVII. НА ТАКОЕ ЖЕ ИЗОБРАЖЕНІЕ¹.

Богъ рѣдко, чудеса творя,

Подобныхъ въ свѣтъ мужей являетъ;

Создавъ Великаго Петра,

Понынѣ отдыхаетъ.

¹ Время сочиненія этой надписи въ точности неизвѣстно; она помѣщается здѣсь по связи ея съ предыдущею.

XVIII. НА ГРОБЪ ПЕТРА ВЕЛИКАГО¹.

Священный прахъ Петровъ въ семъ гробѣ почиваетъ.

Надъ онымъ Ангелъ^а тотъ крылами помаваетъ,

Который тронъ его, сей градъ его хранитъ.

Благоговѣй, монархъ! здѣсь твой учитель спитъ.

^а …Геній тотъ… (1779).

¹ Напечатано въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779 г., ч. III, стр. 108.

XIX. НА БОЛТУНА¹.

1775.

Не спитъ, не ѣстъ, не пьетъ, и день и ночь хлопочетъ,

Ворчитъ, шумитъ, кричитъ, — казаться умнымъ^а хочетъ;

Нѣтъ дѣла ни на грошъ, — но велерѣчивъ онъ.

Свинцовый колоколъ даетъ такой же звонъ.

^а …дѣльнымъ… (Рукоп. 1790-хъ годовъ).

¹ Первоначальная, почти точно такая же редакція найдена нами на черновомъ листѣ, относящемся къ 70-мъ годамъ. Годъ сочиненія означенъ на одномъ изъ списковъ. Эта эпиграмма печатается здѣсь въ первый разъ (по рукописи Часть VII).

XX. НА ОТКРЫТІЕ НАМѢСТНИЧЕСТВЪ¹.

1776.

Начто^а намѣстники тебѣ всякъ ставятъ тронъ?

Престолъ тебѣ весь міръ чрезъ мудрый твой законъ.

Почто тебѣ они возносятъ обелиски?

Въ сердцахъ твой обелискъ превысилъ всѣ мемфисски²;

Безъ храмовъ, безъ статуй, сквозь тьму грядущихъ вѣковъ

Вселенна обожать мать будетъ человѣковъ.

^а Почто…

¹ Вслѣдствіе учрежденія о губерніяхъ, изданнаго 7 ноября 1775 года.

Первый стихъ должно разумѣть такъ: Зачѣмъ каждый изъ намѣстниковъ ставитъ тебѣ тронъ? Ср. Томъ I, стр. 249, стихи оды На Счастіе:

«На пышныхъ карточныхъ престолахъ

Сидятъ мишурные цари»

и примѣчаніе къ нимъ.

Напеч. въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779, ч. III, стр. 112.

² Въ сердцахъ твой обелискъ превысилъ всѣ мемфисски.

Окрестности древняго египетскаго города Мемфиса (близъ нынѣшняго Каира) богаты были собственно не обелисками, а пирамидами. Ср. выше, стр. 305, два стиха въ 10-й строфѣ оды На день рожденія ея величества.

XXI. НА ИЗОБРАЖЕНІЕ ѲЕОФАНА¹.

Россійской церкви столпъ, совѣта мудрый мужъ^а,

Философъ, богословъ, историкъ, пастырь душъ.

Витійствомъ словъ его доднесь Россія блещетъ;

Петровымъ похваламъ вселенна совосплещетъ.

^а Се церкви іерархъ, синклита мужъ избранъ,

Философъ, богословъ, историкъ Ѳеофанъ (1779).

¹ Эта и слѣдующія четыре надписи (XXII, XXIII, XXIV и XXV) написаны по поводу вызова, напечатаннаго въ предисловіи къ С-петербургскимъ Ученымъ Вѣдомостямъ 1777 года: издатели приглашали желающихъ сочинить и доставить къ нимъ надписи къ портретамъ Ѳеофана Прокоповича, Кантемира, Поповскаго, Лосенкова и Чемесова^[37]. Державинъ былъ въ числѣ лицъ, принявшихъ вызовъ: въ С-петерб. Вѣстникѣ 1779 г., ч. IV, стр. 113, напечатаны пять его надписей точно въ такомъ порядкѣ, и онѣ ;е встрѣчаются, съ измѣненіями и сокращеніями, въ позднѣйшихъ его рукописяхъ.

Эта надпись напечатана въ томъ же видѣ, какъ въ нашемъ текстѣ, въ Словарѣ древней и новой поэзіи, Остолопова, ч. II, стр. 207.

Ѳеофанъ Прокоповичъ, архіепископъ, новгородскій и первенствующій членъ св. синода, род. 1681 г., скончался 1736.

XXII. НА КАНТЕМИРА¹.

Старинный^а слогъ его достоинствъ не умалитъ.

Порокъ! не подходи: сей взоръ тебя ужалитъ

^а Нечистый… (1791).

¹ Эта надпись была помѣщена, почти въ такомъ точно видѣ (см. варіантъ), въ Московскомъ журналѣ за іюнь 1791 г., ч. II, стр. 221, подъ заглавіемъ: Надпись къ портрету князя Кантемира. Въ Спб. Вѣстникѣ были передъ этими двумя стихами еще два:

Се равный остротой Боалу Кантемиръ;

Министръ и первый нашъ онъ былъ творецъ сатиръ.

Впослѣдствіи эта надпись напечатана въ Памятн. отеч. музъ на 1827 г., стр. 45, и оттуда перешла во всѣ посмертныя изданія Державина. Ей подражалъ Гнѣдичъ въ первомъ стихѣ своей Надписи къ гробу Кантемира (Стихотворенія Н. Гнѣдича, Спб. 1832, стр. 204):

"Порочный, не смѣй подходить къ сей гробницѣ:

Твой бичъ, Кантемиръ здѣсь лежитъ.

Ты жъ, добрый, къ могилѣ приникни спокойно

И, если захочешь, усни.

Князь Антіохъ Дмитріевичъ Кантемиръ, бывшій русскимъ резидентомъ въ Лондонѣ, а потомъ чрезвычайнымъ посломъ въ Парижѣ, род. 1708, ум. 1744 г.

XXIII. НА ПОПОВСКАГО¹.

Піитъ и философъ, и Локкъ и Попе росскій,

Въ чертахъ сего лица изображенъ Поповскій.

¹ Первоначальная редакція этой надписи въ Спб. Вѣстникѣ была слѣдующая:

Горацій, Попе, Локкъ прославилися въ чемъ,

Онъмысль ихъ начерталъ природнымъ языкомъ,

Прославился и былъ піитъ, философъ росскій:

Се взоромъ и умомъ изображенъ Поповскій!

Николай Никитичъ Поповскій, ученикъ Ломоносова и одинъ изъ профессоровъ московскаго университета при его учрежденіи, извѣстенъ особенно своими переводами: 1) Опыта о человѣкѣ, Попе; 2) Посланія Горація къ Пизонамъ о стихотворствѣ, и 3) Локковой книги о воспитаніи. Умеръ 1760 г. тридцати лѣтъ отъ роду.

XXIV. НА ЛОСЕНКОВА¹.

Талантъ, духъ творческій въ чертахъ его являетъ:

И въ Россахъ можетъ быть Апеллесъ, — предвѣщаетъ.

¹ Въ Спб. Вѣстникѣ передъ этими двумя стихами были еще два:

Лосенкова сего не умретъ мастерство:

Безсмертіе онъ влить могъ въ тлѣнно вещество.

Сверхъ того въ концѣ надписи стояло представляетъ вмѣсто предвѣщаетъ.

Антонъ Павловичъ Лосенко, истинный основатель русской школы живописи, родился въ Малороссіи. По возвращеніи изъ-за границы въ 1770 году онъ получилъ званіе профессора академіи художествъ, а потомъ былъ короткое время директоромъ ея. Умеръ 1773 (А. Андреева Живопись и живописцы и проч. Спб. 1857 г.). Онъ былъ похороненъ въ Смольномъ монастырѣ близъ нынѣшней церкви, гдѣ покойный граверъ Н. И. Уткинъ (какъ мы слышали отъ него) видѣлъ плиту съ именемъ Лосенко. Наводненіе 1824 года смыло слѣды этой гробницы.

XXV. НА ЧЕМЕСОВА¹.

Пріятности души и сердца онъ являлъ:

О добродѣтели! онъ васъ изображалъ.

¹ Въ Спб. Вѣстникѣ эти два стиха стояли послѣ двухъ слѣдующихъ:

Рачитель Чемесовъ художествъ былъ свободныхъ,

Художникъ первый онъ изъ Россовъ благородныхъ.

Евграфъ Петровичъ Чемесовъ (род. около 1737, ум. 1765), превосходный граверъ, былъ академикомъ и оставилъ нѣсколько замѣчательныхъ эстамповъ; разсказываютъ, что онъ самоучкою дошелъ до изумительнаго искусства въ рисованіи перомъ. У покойнаго Уткина видѣли мы портретъ Чемесова, имъ самимъ гравированный. Онъ былъ ученикъ Шмидта (Gr. Fr. Schmidt), гравировавшаго портретъ Елисаветы Петровны во весь ростъ. Есть и грудной портретъ ея, рѣзанный на мѣди Чемесовымъ. Онъ же гравировалъ портретъ Екатерины II, подъ которымъ подписаны стихи Дашковой (см. Словаръ Евгенія). Любопытно было бы знать, на чемъ основано показаніе Блума въ біографіи Сиверса, будто бы Чемесовъ несправедливо подписалъ свое имя на нѣкоторыхъ доскахъ Шмидта, оставленныхъ послѣднимъ въ Россіи при выѣздѣ отсюда (Ein russischer Staatsmann, примѣчаніе о приложенныхъ портретахъ въ концѣ тома IV). Очеркъ біографіи Чемесова, составл. П. Н. Петровымъ, см. въ Библ. для Чтенія за апрѣль 1860 г.

Державинъ, по прибытіи изъ Казани на службу въ Петербургъ, познакомился съ Чемесовымъ и былъ обласканъ имъ (Зап. Держ. Р. Б., стр. 17).

XXVI. ПѢСНЬ ЕКАТЕРИНѢ ВЕЛИКОЙ¹.

1779.

Увеселяя всюды взоры 1

Въ благополучьи вашихъ дней,

Составьте, Россы, громки хоры.

Царицѣ, матери своей.

Хоръ. Она народомъ обоженна,

Она монархами почтенна;

Неситесь, гласи, до небесъ,

Екатерининыхъ чудесъ!

Изъ тмы Россію восхищати — 2.

Петра Великаго труды;

Россію солнцемъ освѣщати —

Екатеринины плоды.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Гдѣ только взоръ она являетъ, 3.

Чертогъ тамъ слава зиждетъ свой;

Вездѣ величество сіяетъ,

Вездѣ съ ней царь или герой.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Когда прохладный сонъ лелѣетъ 4.

Полсвѣта подъ ея рукой,

Она покою не имѣетъ,

Но бдитъ, ему дая покой.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Встаютъ изъ пепла ея грады, 5.

Текутъ сквозь сушу волны рѣкъ,

Цвѣтутъ въ пустыняхъ вертограды,

Воскресъ изъ мертвыхъ человѣкъ²!

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Она законы возвѣстила 6.

Порокъ со жалостью карать,

И судъ и милость совмѣстила:

Она всѣхъ человѣковъ мать.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Сыны отечества и дщери 7.

Призрѣнны ею въ юныхъ дняхъ,

Торгамъ отверзты ею двери

Въ чужой и свой архипелагъ.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Она науки ободряетъ, 8.

Героевъ производитъ въ свѣтъ;

Таланты, нивы удобряетъ,

Заслугамъ должну мзду даетъ.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Чтобъ козни злобы усмирѣли, 9.

Едва блеснула лишь мечемъ,

Эвксинъ, Дунай, Чесма взревѣли,

Въ востокъ и полдень грянулъ громъ.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Врагамъ самимъ великодушна, 10.

Судья царей, престоловъ честь;

Европа въ бурѣ ей послуійна;

Рекла: да будетъ миръ, — и есть!

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Царица Савская³ въ почтеньѣ 11.

Взирала Соломоновъ тронъ;

Владычицы сердецъ реченье

Почтилъ самъ норда Соломонъ⁴.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Благотворительница міра,. 12.

Ея въ томъ слава и краса,

Чтобъ зрѣлась всѣмъ ея порфира,

Какъ полны радугъ небеса.

Хоръ. Она народомъ обоженна и проч.

Цари предъ ней благоговѣютъ, — 13.

Какая здѣсь ея хвала?

Пиндарны громы онѣмѣютъ,

Ея гдѣ имя и дѣла.

Хоръ. Она народомъ обоженна,

Она монархами почтенна;

Неситесь, гласы, до небесъ,

Екатерининыхъ чудесъ.

¹ Замѣчателенъ эпитетъ, данный въ заглавіи императрицѣ. Эта пѣснь, въ одной старой рукописи поэта, помѣщена вслѣдъ за двумя пѣснями Петру Великому: (см. Томъ I, стр. 29 и 37) и вѣроятно написана въ подражаніе имъ. Напечатана, безъ имени автора, въ Академическихъ Извѣстіяхъ за февраль 1779 года (стр. 174), почему мы и относимъ ее къ этому году.

² «Чрезъ сіе разумѣется избавленіе отъ смертоносной воспы и спасеніе сирыхъ младенцевъ» (Д), — оспопрививаніе и учрежденіе Воспитательныхъ домовъ (ср. Томъ I, стр. 287 и 290).

³ О царицѣ Савской см. выше стр. 195 и 226.

⁴ «Король Прусскій Фридрихъ II». Д.

XXVII. КЪ ПОРТРЕТУ ЛОМОНОСОВА¹.

Се Пиндаръ, Цицеронъ, Виргилій, — слава Россовъ^а,

Неподражаемый, безсмертный Ломоносовъ.

Въ восторгахъ онъ своихъ гдѣ лишь черкнулъ перомъ,

Отъ пламенныхъ картинъ понынѣ слышенъ громъ^б.

^а Виргилій, Цицеронъ и Пиндаръ звучный Россовъ,

Неподражаемый здѣсь зрится Ломоносовъ (1779).

^б Среди пріятностей тамъ весь парнасскій громъ.

¹ Въ одной рукописи эта надпись положительно отнесена къ 1779 году: она тогда же была и напечатана въ С-петерб, Вѣстникѣ, ч. III, стр. 114, вслѣдъ за надписями 1777-го года (см. выше стр. 331). Поводомъ къ составленію ея могло быть изданіе въ 1778 г. Дамаскинымъ сочиненій Ломоносова съ его портретомъ.

XXVIII. ПРИ ЧТЕНІИ ОПИСАНІЯ ЗИМЫ ВЪ РОССІЯДѢ ВО ВРЕМЯ ЖЕСТОКАГО МОРОЗУ 1779 ГОДА¹.

Останови свою, Херасковъ, кисть ты льдину:

Ужъ отъ твоей зимы

Всѣ содрогаемъ мы^а.

Стой, стой! я весь замерзъ — и вмигъ дышать престану.

^а Безъ памяти всѣ мы (Черновая рукоп.).

¹ Въ рукописяхъ означенъ въ заглавіи этой эпиграммы 1777-й годъ; но такъ какъ Россіяда была издана не прежде 1779, то мы и поправили ошибку, принявъ, что стихи эти написаны при первомъ чтеніи поэмы. Они являются только въ позднѣйшихъ рукописяхъ Державина, и если предположить, что онъ выставилъ годъ на память, то легко объяснить такую неточность.

Описаніе зимы, которое разумѣлъ поэтъ, находится въ началѣ 12-й пѣсни Россіяды.

Вслѣдъ за этою эпиграммой въ рукописяхъ его помѣщена другая подъ заглавіемъ: Сужденіе о Россіядѣ автора и критика. По мѣсту, гдѣ она въ первый разъ встрѣчается, есть основаніе думать, что Державинъ написалъ ее уже въ 1800-хъ годахъ; но такъ какъ это только наше предположеніе, то мы, по связи съ предыдущими стихами, печатаемъ ее здѣсь. Въ примѣчаніи такъ объяснено ея происхожденіе:

«Пріятель творца Россіяды, увидѣвъ ее у одного знакомаго, хвалилъ, уподобляя чистой рѣкѣ; но тотъ показалъ ему сорокъ мѣстъ, гдѣ упоминается тростникъ». Вотъ самая эпиграмма:

Авторъ.

На Россіяду я гляжу, какъ на рѣку:

Въ ней много чистыхъ водъ *.

Критикъ.

Но нѣтъ и тростнику!

• Въ другой рукописи: Въ ней бездна чистыхъ водъ.

Весьма замѣчателенъ фактъ, что Державинъ писалъ на Хераскова эпиграммы въ такое время, когда послѣдній слылъ однимъ изъ образцовыхъ писателей, особенно въ эпосѣ; Державинъ же самъ воспѣлъ его въ Ключѣ. Въ позднѣйшихъ рукописяхъ его есть еще слѣдующій, сюда же относящійся отрывокъ подъ заглавіемъ: Зима, 1799 года:

Дай, Херасковъ, кисть мнѣ льдяну,

Чтобы зиму описать,

Ту Исмена* силу хладну,

Чтобы пламень застужать;

Дай его мнѣ волхвованье,

Да отверзу вьюгъ чертогъ,

Чтобы чтущихъ ** кровь, дыханье

Замороживать я могъ.

• Въ Россіядѣ Зимѣ служитъ чародѣй Нигринъ, а не Исменъ.

• • т. е. читающихъ.

XXIX. ПИСЬМО КЪ СУПРУГУ ВЪ НОВЫЙ 1780 годъ¹.

Двѣнадцать почти лѣтъ, дражайшій мой супругъ,

Какъ страстнымъ пламенемъ къ тебѣ возжженъ мой духъ, —

Двѣнадцать почти лѣтъ, какъ я тобой плѣненна.

И всякій день и часъ въ тебя я вновь влюбленна;

Но что я говорю — двѣнадцать только лѣтъ?

Не съ самыхъ ли тѣхъ поръ, какъ я узнала свѣтъ,

Не съ самыхъ ли пеленъ, со дня какъ я родилась,

Въ супруги я тебѣ судьбой опредѣлилась?

Конечно, это такъ! Едва я стала жить,

Ужъ мнѣ назначено тебя было любить; 10.

Лишь чувства нѣжныя развертываться стали,

Желанія мои лишь счастія взалкали,

Ужъ нѣкій тайный гласъ въ груди моей вѣщалъ,

Любовникомъ тебя, супругомъ называлъ!

Не знала я тебя, но я тебя искала;

Не зрѣла я тебя, но зрѣть тебя желала.

Вообразя красы вселенныя мечтой,

Творила изъ красотъ я милый образъ твой

И, будучи всегда ужъ онымъ наполненна,

Не вѣдавши тебя, была въ тебя влюбленна. 20.

Средь, пышностей двора, среди его богатствъ,

Средь прелестей его, среди его пріятствъ,

Средь множества мущинъ прекрасныхъ, знаменитныхъ,

Цвѣтущихъ младостью, умами отмѣнитыхъ,

При счастьи моего и знатности отца,

Блистаючи вездѣ и побѣждаючи сердца²,

При случаяхъ, какъ все, мнѣ все любовь вдыхало,

Душѣ моей тебя, тебя не доставало.

Никто не силенъ былъ то сердце побѣдить,

Которое тебя готовилось любить. 30.

Ни чьи достоинства, къ плѣненію удобны,

Съ супругомъ мысленнымъ мнѣ не были подобны.

Предсталъ лишь только ты, — какъ нѣкій сильный богъ,

Единымъ взглядомъ мнѣ ты чувства всѣ возжогъ!

Супруга моего, котораго искала,

Въ рѣчахъ твоихъ, въ чертахъ, въ поступкахъ я узнала,

И сердце нѣжное сказало: «это онъ!»

Разсудокъ не велѣлъ пріять любви законъ:

Не воспротивилась всесильной я судьбинѣ.

Ты руку мою взялъ, ты любишь мя донынѣ! 40.

О, коль я счастлива, любезный мой, тобой!

Завиденъ всѣмъ женамъ, я мышлю, жребій мой!

Къ тебѣ единому любовію возжженна,

Къ единому тебѣ всѣмъ чувствомъ прилѣпленна,

Въ улыбкѣ, въ радости, въ восторгахъ, внѣ себя,

Не насыщаючись смотрѣньемъ на тебя,

Я мышлю иногда, возлѣ тебя сѣдяща,

Весь разумъ мой къ тебѣ, всю душу устремяща:

Ахъ! еслибъ не было угодно то судьбѣ,

Чтобъ сопряженной быть на вѣчность мнѣ тебѣ; 50.

Когда, бы счастіе тебя не украшало

И блеску титлами тебѣ не пріобщало;

Когда бы въ участи ты самой низкой былъ,

Въ непроницательномъ когда бъ ты мракѣ жилъ,

А я бы, зрѣвъ тебя, твое бы сердце знала,

Къ другому бъ, не къ тебѣ, любовію сгарала,

Не знала бъ истинныхъ достоинствъ оцѣнить,

Не добродѣтель бы должна была любить, —

Какого бъ счастія на свѣтѣ я лишилась!

Въ порочной пышности презрѣнна бъ находилась! 60.

А ты, всѣхъ благъ моихъ и радостей творецъ,

Супругъ дражайшій мой, любовникъ, другъ, отецъ…

О! соберитесь всѣ вы, имена священны:

Въ одно названіе вы мной совокупленны,

Да страсти я моей, любви моей равно,

Изъ всѣхъ ему имянъ содѣлаю одно:

Любезный мой супругъ!… ты знаешь то конечно

Какъ любятъ матери дѣтей своихъ сердечно;

Чего жъ въ сей новый годъ я пожелаю имъ?

Да могутъ слѣдовать ввѣкъ по стезямъ твоимъ! 70.

Какого блага имъ хощу, да наградятся?

Лишь въ добродѣтели умѣютъ пусть влюбляться.

Въ сѣдой коль старости въ нихъ³ выше человѣкъ:

Укрась еще ты свой, укрась ты ими вѣкъ!

¹ Это посланіе отъ имени дамы сохранилось въ единственномъ, отдѣльномъ и современномъ сочиненію, спискѣ руки самого Державина, съ поправками его же почерка. О назначеніи стиховъ этихъ можно догадываться по одному мѣсту Записокъ его (P. Б., стр. 124). Говоря о своихъ близкихъ отношеніяхъ къ дому начальника своего, генералъ-прокурора князя Вяземскаго (по службѣ въ сенатѣ съ 1777 г.), Державинъ такъ выражается о себѣ: «Словомъ, онъ былъ нѣкотораго рода любимцемъ сего весьма уважаемаго дома… Для княгини писалъ стихи похвальные въ честь ея супруга, хотя на счетъ ея страсти и привязанности къ нему не весьма справедливые, ибо они знали модное искусство давать другъ другу свободу». Князь Александръ Алексѣевичъ Вяземскій (род. 1727, ум. 1793) почти во все царствованіе Екатерины II, около 30-и лѣтъ, завѣдывалъ важнѣйшими внутренними дѣлами. Онъ былъ женатъ на княжнѣ Еленѣ Никитишнѣ Трубецкой (род. 1745, ум. 1832). По первымъ стихамъ посланія выходитъ, что они вступили въ бракъ въ 1768 году, когда ему былъ 41, а ей 23 года.

² Семистопный стихъ.

³ въ нихъ, т. е. въ добродѣтеляхъ.

XXX. НА ЗАГОРОДНЫЙ ДОМЪ СЕНАТОРА НИКОЛАЯ ИВАНОВИЧА ЧИЧЕРИНА¹.

1780.

Поставленъ домикъ сей суетъ во избѣжанье

Тебѣ, совѣта мужъ, въ спокойство по трудамъ.

Кто любитъ истину, честь, разумъ, прилежанье, —

Симъ добродѣтелямъ воздвигнутъ этотъ храмъ.

¹ Чичеринъ съ 1764 по 7 дек. 1777 г. занималъ должность генералъ-полиціймейстера; ум. въ чинѣ генералъ-аншефа 1782 г.

XXXI. НА УВЕСЕЛИТЕЛЬНЫЙ САДЪ,
НАЗВАННЫЙ «КАПРИЗОМЪ»,
КНЯГИНИ ЕЛЕНЫ НИКИТИШНЫ ВЯЗЕМСКОЙ,
ВЪ СЕЛѢ АЛЕКСАНДРОВСКОМЪ¹.

1781

Капризомъ названъ садъ, въ который ты идешь;

Но странности ты въ семъ названьи не найдешь.

Природой были здѣсь мѣста пренебреженны,

Искусствомъ и трудомъ теперя^а украшенны.

Здѣсь, видишь, лугъ цвѣтетъ, здѣсь льется водный токъ,

Изъ блата поднялись здѣсь рощи, холмы, горы;

Чѣмъ если ты свои утѣшишь духъ и взоры, —

«И самонравіе», скажи: «не есть порокъ^б».

^а …суть нынѣ… (Рукопись 1790-хъ гг.).

^б Признайся, что капризъ не есть всегда порокъ.

¹ Служа въ сенатѣ, Державинъ былъ первое время домашнимъ человѣкомъ въ семействѣ своего начальника, князя Вяземскаго (ср. выше стр. 339), съ которымъ онъ послѣ былъ въ непріязненныхъ отношеніяхъ.

Дача Вяземскихъ находилась на берегу Невы, на мѣстѣ учрежденной впослѣдствіи Александровской мануфактуры, въ бывшемъ Софійскомъ уѣздѣ, на 11-ой верстѣ отъ Петербурга, по Шлюссельбургской дорогѣ. Здѣсь было цѣлое село изъ каменныхъ домовъ, расположенное по обѣ стороны дороги, съ красивою церковью, съ хорошо построенными сахарнымъ и кожевеннымъ заводами, съ трехъ-этажнымъ господскимъ домомъ, имѣвшимъ громовой отводъ. При величественномъ англійскомъ садѣ была еще особая мыза, состоявшая изъ нѣсколькихъ домовъ. По словамъ Шторха, самое мѣсто было живописно, а строенія придавали виду еще болѣе красоты (Gemälilde von St. Petersburg, т. I, стр. 102; ср. Географическій Словарь Щекатова, ч. I, стр. 104).

XXXII. ЖЕЛАНІЕ ЗИМЫ.
ЕГО МИЛОСТИ РАЗЖАЛОВАННОМУ ОТСТАВНОМУ СЕРЖАНТУ, ДВОРЯНСКОЙ ДУМЫ КОПІИСТУ, АРХИВАРІУСУ БЕЗЪ АРХИВА, УПРАВИТЕЛЮ БЕЗЪ -ИМѢНІЯ И СТИХОТВОРЦУ БЕЗЪ ВКУСА¹.

На кабакѣ, Борея 1.

Эолъ ударилъ въ нюни *;

Отъ вяхи** той блѣднѣя,

Борей вино и слюни^а

Изъ глотки источилъ,

Всю землю замочилъ.

* Нюни — губы (Област. словарь); обвислыя, слюнявыя губы (Словарь Даля).

** Вяха — вѣсть; чудо, небывалый случай (Обл. сл.).

И зря^б ту Осень шутку², 2.

Ихъ въ правду драться нудитъ,

Даетъ вина по кубку^в

И дождь рѣками прудитъ,

Плеща имъ въ рожи грязь,

Какъ дуракамъ смѣясь.

Въ убранствѣ козырбацкомъ³, 3.

Со ямщикомъ-нахаломъ,

На иноходцѣ хватскомъ,

Подъ бѣлымъ покрываломъ —

Бореева кума —

Катитъ въ саняхъ Зима.

Кати, кума драгая, 4.

Въ шубеночкѣ атласной,

Чтобъ Осень, баба злая,

На Астраханскій Красный

Не шлендала⁴ кабакъ

И не кутила дракъ.

Кати къ намъ, бѣлолика, 5.

Кати, Зима младая,

И, льстя сѣдаго трыка⁴

И страсть къ нему являя,

Эола усмири,

Съ Бореемъ помири.

Спѣши, и нашу музу, 6.

Кабацкую пѣвицу,

Наполнь хмѣльнаго грузу,

Наладь ея скрипицу! —

Строй пуншъ твоей рукой,

Захарьинъ! пей и пой.

Пой, только не стихеры⁵, 7.

И будь лишь въ стойкѣ дивенъ,

На разныя манеры

Ори ширень да вирень⁶,

Да листъ, братцы, трава…

О пьяна голова!

^а Богъ хлада слякоть, слюни (Позднѣйшая поправка).

^б У зря…

^в Поднявъ предъ нами юбку,

Дожди, какъ рѣки, прудитъ.

¹ Имя лица, которому посвящена эта шуточная пьеса, приведено въ 6-мъ ея куплетѣ. Однодворецъ или мѣщанинъ Петръ Михайловичъ Захарьинъ сдѣлался извѣстенъ Державину въ 1786 г., въ Тамбовѣ, когда послѣдній жилъ тамъ въ качествѣ губернатора и открывалъ народное училище. При этомъ случаѣ Захарьинъ произнесъ публично, на улицѣ, сочиненную Державинымъ рѣчь, которая была приписана самому оратору и надѣлала много шуму, даже въ Петербургѣ, куда Захарьинъ послѣ былъ вытребованъ по повелѣнію императрицы и гдѣ возбудилъ много о себѣ толковъ (о чемъ см. въ перепискѣ Державина письмо къ нему Н. А. Львова отъ 1-го ноября 1786 года). Самая рѣчь будетъ помѣщена нами между сочиненіями Державина въ прозѣ (ср. Записки его, Р. Б., стр. 269 и слѣдд.).

Въ позднѣйшее время къ заглавію настоящей пѣсни сдѣлано поэтомъ слѣдующее примѣчаніе: «Сей однодворецъ, къ которому сія ода писана, имѣлъ природныя большія способности къ сочиненію романовъ, что доказываетъ повѣсть его объ Арфаксадѣ, въ стихотвореніяхъ же не было вкуса, но непреодолимою побѣжденъ страстію къ пьянству, отъ которой былъ удерживаемъ разными средствами сочинителемъ сей оды; по какъ ничто не успѣло, то въ шутку надъ нимъ и написана сія площадная пьеса».

Объ упоминаемомъ здѣсь романѣ Арфаксадъ можно найти цѣлый рядъ библіографическихъ замѣтокъ въ Московскихъ Вѣдомостяхъ 1859 года № 190 и слѣдд. О самомъ же Захарьинѣ и отношеніяхъ его къ Державину см. біографію поэта, также Отечеств. Записки 1823 г., ч. XIII, стр. 80—98). Адмиралъ H. С. Мордвиновъ, бывъ назначенъ начальникомъ черноморскаго флота, взялъ Захарьина съ собою въ южную Россію изъ Москвы, гдѣ онъ нарочно отыскалъ его по прочтеніи Арфаксада. Однодворецъ-писатель умеръ въ Николаевѣ въ 1798 г. (или въ 1800, какъ показываетъ Шторхъ въ Систематическомъ обозрѣніи литературы въ Россіи).

² т. е. и Осень, зря ту шутку.

³ Козырбацкій, этого слова нѣтъ въ словаряхъ; оно вѣроятно сродни слову козыриться, молодечествовать, храбриться (Словарь Даля).

⁴ Шлендать (въ Обл. Сл. шляндать) тихо ходить; бродить по грязи. «Астраханскій Красный кабакъ» — вѣроятно, названіе такого заведенія въ Тамбовѣ, который лежитъ на астраханскомъ трактѣ.

⁵ Трыкъ — модникъ, вѣтреникъ (Обл. Сл.).

⁶ «Покушался-было онъ сочинять стихеры и перелагать въ стихи псальмы; но Гавріилъ, митрополитъ санктпетербургскій и новгородскій, не опробовалъ оныя». Д. (О Гавріилѣ см. ниже стр. 349). Слово стойка, употребленное въ слѣдующемъ стихѣ, можетъ конечно имѣть здѣсь только значеніе отгородки, устроенной въ питейныхъ домахъ для продажи напитковъ (Словарь церк.-слав. и русск. яз.).

⁷ Это слово есть и въ прозаическомъ эскизѣ Видѣнія Мурзы, гдѣ сказано: «Иногда шатался я какъ стѣнъ въ туфляхъ и колпакѣ цѣлый день по моимъ покоямъ, а случалось, по улицамъ, и пѣлъ ширень да вирень». Эти два слова означаютъ, какъ кажется, пѣніе пьянаго (см. Объясненія Державина въ нашемъ изданіи; ср. Томъ I, стр. 168).

XXXIII. НА МРАМОРНУЮ КОЛОННУ, ВЪ КРАСНОЙ МЫЗѢ
НАРЫШКИНЫХЪ,
КОТОРУЮ БЕЗЪ ВѢДОМА ХОЗЯЕВЪ ИМПЕРАТРИЦА ЕКАТЕРИНА II ВЪ САДУ
ИХЪ ПОСТАВИТЬ ПРИКАЗАЛА¹.

1788. Сей Свыше даръ и Нашей радости Предметъ неизреченный!

¹ Здѣсь особенно любопытенъ фактъ, на который указываетъ заглавіе. Владѣтельница мызы, Анна Никитишна Нарышкина, урожденная княжна Трубецкая, старшая сестра княгини Вяземской (см. выше стр. 339), была давно въ короткой пріязни съ императрицей. Супругъ ея былъ оберъ-шенкъ Александръ Александровичъ Нарышкинъ (род. 1726, ум. 1795), старшій братъ болѣе извѣстнаго Льва Александровича. Ихъ дача, Красная мыза, была по петергофской дорогѣ, на 4-ой верстѣ отъ Петербурга: по лѣвую сторону дороги былъ деревянный домъ съ деревнею, построенною въ голландскомъ вкусѣ; по правую же сторону тянулся почти на версту, до самаго взморья, англійскій паркъ съ островами, бесѣдками, круглымъ храмомъ, качелями, кеглями и т. п.; на каналахъ были плоты, гондолы, и плавали лебеди. Сюда по воскресеньямъ сбиралась на гулянье многочисленная публика, для которой играла музыка. Эта дача извѣстна была также подъ оригинальнымъ названіемъ Ба! ба!, какъ лежавшая въ двухъ верстахъ далѣе мыза Л. А. Нарышкина называлась Га! га! (Георги-Безакъ, Описаніе С. Петербурга, ч. III, стр. 625 и 711; ср. Томъ I, стр. 737). Здѣсь въ первый разъ встрѣчается у Державина надпись, написанная въ прозѣ такъ называемымъ лапидарнымъ слогомъ. Ниже будетъ напечатано еще нѣсколько подобныхъ надписей.

XXXIV. НА ОТРАЖЕНІЕ ШВЕДОВЪ ГРЕЙГОМЪ¹.

Британа храбра кровь съ душою Славянина

Какъ шла соединясь, въ отпоръ рычащу Льву,

Вселенна слышала правдивую молву,

Что Грейгъ съ младенцами препнулъ путь исполина.

¹ Адмиралъ Грейгъ одержалъ морскую побѣду надъ Шведами (Львомъ) 6 іюля 1788 года (ср. Томъ I, стр. 292).

XXXV. НА ГРОБЪ ГРАФА ПЕТРА ИВАНОВИЧА ПАНИНА¹.

1789.

Прочь, врагъ отечества съ нахмуреннымъ челомъ!

Сему не прикасайся тлѣну:

Сокрытъ въ немъ на измѣну

И на неправду громъ.

¹ Графъ П. И. Панинъ род. 1721, ум. въ Москвѣ 15 апрѣля 1789 г. Незадолго передъ своею смертію онъ имѣлъ случай оказать Державину услугу, которая ихъ окончательно примирила (см. выше стр. 317). Державинъ пріѣхалъ въ Москву, такъ какъ въ тамошнихъ департаментахъ производилось дѣло объ отрѣшеніи его отъ тамбовскаго губернаторства. По окончаніи года онъ дожидался только объявленія сената, что нѣтъ препятствія къ отъѣзду его въ Петербургъ, и обратился къ Панину съ просьбою постараться объ ускореніи выдачи такого объявленія. Къ чести Панина, говоритъ Державинъ въ своихъ Запискахъ (Р. Б., стр. 291), должно сказать, что этотъ вельможа принялъ его благосклонно и исполнилъ его просьбу.

Первоначально надпись состояла только изъ двустишія:

Здѣсь на измѣну скрытъ

И на неправду громъ.

XXXVI и XXXVII. НА ИЗОБРАЖЕНІЕ ЕКАТЕРИНЫ II¹.

1789.

I.

Величества, любви, щедроты, красоты

Изображенны здѣсь безсмертныя черты,

О коихъ тяжется со Счастьемъ Добродѣтель^а.

Вселенна судія ихъ спору и свидѣтель.

Но Россы говорятъ: возложимъ мы вѣнецъ

Не на чело побѣдъ, — владычицу сердецъ.

^а О коихъ споръ ведетъ со Счастьемъ Добродѣтель.

Вселенна зритъ на нихъ и съ плескомъ имъ свидѣтель.

Россія говоритъ, что истины вѣнецъ

Отдастъ любезнѣйшей владычицѣ сердецъ (Рукоп. 1799-хъ гг.).

II.

Любовію къ Россіи дышитъ,

Ей зиждетъ счастье и покровъ:

Законы, судъ и милость пишетъ

И громъ бросаетъ на враговъ.

¹ Ср. еще надпись къ портрету Екатерины II въ Томѣ I, стр. 446.

XXXVIII. НА ПЕРЕНЕСЕНІЕ МОЩЕЙ СВ. АЛЕКСАНДРА НЕВСКАГО
ВЪ НОВОПОСТРОЕННУЮ ЦЕРКОВЬ МИТРОПОЛИТОМЪ ГАВРІИЛОМЪ¹.

1790.

Когда невидимо на брань незапну съ Шведомъ

Съ перуномъ Александръ ходилъ къ намъ въ помощь небомъ,

Тогда наставникъ думъ, смиренный Гавріилъ,

Екатерининой щедротой храмъ построй,

Въ немъ Богу мира сѣнь возвысилъ, освятилъ

И умолилъ почить святаго въ немъ героя,

Прешедъ изъ перваго жилища своего.

Страшися, росскій врагъ, — не разбуди его!

¹ Новая эта церковь была заложена 30 августа 1778 года преосвященнымъ Гавріиломъ въ присутствіи императрицы, а окончена въ 1789. 30 Августа 1790, когда объявленъ миръ съ Швеціей, церковь освящена митрополитомъ и въ нее перенесены кавалерами ордена Александра Невскаго мощи святаго (Ист. Росс. Іерархіи, ч. II, стр. 215—218).

XXXIX. НА МРАМОРНОЕ ИЗОБРАЖЕНІЕ МИТРОПОЛИТА ГАВРІИЛА
ПО ПОВЕЛѢНІЮ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕКАТЕРИНЫ II¹.

Премудрости внимая,

Создалъ храмъ Богу Соломонъ.

На мраморъ сей взирая^а,

Не представляется ли онъ?

О нѣтъ! се образъ Гавріила.

Екатерина имъ сей храмъ соорудила.

^а На зданіе сіе взирая,

Не вспоминается ли онъ?

Нѣтъ: образъ Гавріила.

Екатерины гласъ онъ внявъ, соорудилъ,

Миръ торжествуя, освятилъ

Сей храмъ во славу Бога мира (Рукопись 1790-хъ гг.).

¹ Въ одной рукописи объяснено, что это изображеніе, по повелѣнію государыни, поставлено было въ Невскомъ монастырѣ, въ новопостроенной церкви (см. предыдущую надпись). Митрополитъ Гавріилъ (Петровъ), род. 1730, ум. 1801 г;, почти во все царствованіе Екатерины II находился въ Петербургѣ и, какъ человѣкъ высокаго образованія, какъ писатель и проповѣдникъ, пользовался особеннымъ ея уваженіемъ. Въ письмахъ къ Вольтеру она часто упоминала о немъ и посвятила ему (1773 г.) сдѣланный во время плаванія ея по Волгѣ (1767) переводъ Мармонтелева Велисарія. Въ Петербургъ былъ онъ вызванъ 1765 г. изъ Твери, гдѣ занималъ епископскую каѳедру; въ 1768 назначенъ, на мѣсто умершаго митрополита Дмитрія, депутатомъ отъ синода въ коммисію о составленіи проекта новаго уложенія: въ 1770 г. переименованъ архіепископомъ о-петербургскимъ; въ 1783 пожалованъ митрополитомъ и оставался въ этомъ званіи до 1800 г. Скончался въ Новгородѣ 70-и лѣтъ (Словаръ Евгенія и Русс. Арх. 1864, вып. II, стр. 213).

XL. КЪ ПОРТРЕТУ КНЯГИНИ ЕКАТЕРИНЫ РОМАНОВНЫ ДАШКОВОЙ, ВО ВРЕМЯ ЕЯ ПРЕЗИДЕНТСТВА ВЪ АКАДЕМІИ НАУКЪ¹.

Сопутницей была,

Когда съ небесъ на тронъ

Возсѣсть Астрея шла;

А нынѣ — Аполлонъ.

¹ Княгиня Дашкова род. 1744, ум. 1810 г. Первые стихи относятся къ извѣстной роли, которую она играла при восшествіи на престолъ Екатерины II, о чемъ сама она разсказываетъ въ Запискахъ своихъ; но, по язвительному замѣчанію Фридриха II, Дашкова «n’а été là que la mouche vaniteuse du coche: les Orloff ont tout fait, Rhulière s’est trompé» (Mémoires de Ségur, т. II, стр. 415). Біографическія свѣдѣнія о Дашковой см., сверхъ Словаря Евгенія, въ Другѣ Просвѣщенія 1806 г., № 3, стр. 271—273, и въ Отеч. Зап. 1859, т. СXXVI и СXXVII (двѣ статьи Д. Иловайскаго); о литературныхъ трудахъ ея — въ Отеч. Зап. 1860, т. СХХІХ (статья А. Аѳанасьева).

Къ Дашковой же, отнесено въ одномъ доставленномъ намъ со стороны^[38] спискѣ, слѣдующее двустишіе Державина, не объясненное имъ, но написанное, кажется, около того же времени. Въ его рукописяхъ оно читается точно такъ же, но только подъ заглавіемъ: Къ портрету Гермафродита.

Се ликъ:

И баба и мужикъ.

XLI. КЪ БЮСТУ АДМИРАЛА ВАСИЛІЯ ЯКОВЛЕВИЧА ЧИЧАГОВА¹.

Трикратъ на насъ сильнѣй флотъ Шведовъ текъ;

Безстрашный Чичаговъ Екатеринѣ рекъ:

«Коль намъ помощникъ Богъ, насъ тьмой не сглотятъ силъ!»

Отбилъ, облегъ, разбилъ, плѣнилъ.

¹ Адмиралъ Чичаговъ, род. 1726, ум. 1809 г., прославился особенно морскою побѣдою надъ Шведами въ ревельскомъ рейдѣ, 2 мая 1790 года; непріятельскій флотъ состоялъ изъ 26-и кораблей и 7-и другихъ судовъ, у Чичагова же было всего 10 линейныхъ кораблей и нѣсколько фрегатовъ. За этотъ подвигъ адмиралъ получилъ орденъ св. Георгія 1-й ст. и 2000 душъ крестьянъ въ Бѣлоруссіи. Державинъ разсказываетъ, что въ 1791 году императрица, намѣреваясь назначить его своимъ секретаремъ, въ Свѣтлое Христово воскресенье, въ присутствіи всего двора, приказала ему идти за собою. «Пришедъ въ отдаленныя эрмитажа комнаты, остановилась въ той, гдѣ стоятъ нынѣ (1812) бюсты Румянцева, Суворова, Чичагова и проч., начала приказывать тихо, какъ бы какую тайну, чтобъ онъ сочинилъ Чичагову надпись на случай мужественнаго его отраженія въ прошедшемъ году въ Ревелѣ сильнѣйшаго въ три раза противъ россійскаго, флота шведскаго, которая была бъ сколько возможно кратка и непремѣнно помѣщены бы были въ ней слова сего мореходца. Когда она ему сказала, что идетъ сильный флотъ шведскій противъ нашего ревельскаго, посылая его онымъ командовать, то онъ ей отвѣчалъ равнодушно: Богъ милостивъ, не проглотятъ^[39]! Это ей понравилось. Приказавъ сдѣлать его бюстъ, желала, чтобъ на ономъ надпись именно изъ тѣхъ словъ состояла…. На другой день, истоща всѣ силы свои и въ поэзіи искусство, принесъ онъ сорокъ надписей и представилъ чрезъ любимца государынѣ, но ни одна изъ нихъ ею не апробована, а написала она сама прозою, которую и нынѣ можно видѣть на бюстѣ Чичагова» (Ср. Томъ II, стр. 489). Въ тетради 1790-хъ годовъ надпись Державина записана такъ:

Се человѣкъ!

На Бога уповалъ и рекъ:

Насъ тьмою не поглотятъ силъ:

Отбилъ, облегъ, разбилъ, плѣнилъ.

Послѣдній стихъ относится и къ дальнѣйшимъ подвигамъ Чичагова въ Финскомъ заливѣ, какъ видно изъ распространеннаго при этой редакціи заглавія: «Къ бюсту Чичагова, на отраженіе имъ шведскаго флота отъ Ревеля, на обложеніе въ выборгскомъ заливѣ, на совершенное разбитіе при выходѣ изъ онаго и на плѣненіе многихъ кораблей».

XLII. КЪ ПОРТРЕТУ АДМИРАЛА АЛЕКСАНДРА ИВАНОВИЧА КРУЗА¹.

Зря громъ біющій въ громъ и въ страшномъ боѣ Круза,

Пророчественная предвозвѣщаетъ муза:

Гдѣ градъ Петровъ Екатерининъ духъ хранитъ, —

Остановись, Густавъ! на стражѣ Богъ стоитъ.

¹ Крузъ (род. 1727, ум. 1798 г.), въ чинѣ вице-адмирала, 22—24 мая 1790 г. близъ острова Сескара, за Кронштадтомъ, счастливою атакою и обороною удержалъ и отразилъ сильнѣйшій шведскій флотъ подъ предводительствомъ герцога Зюдерманландскаго. Въ награду императрица пожаловала Крузу орденъ Св. Александра Невскаго и имѣніе въ Лифляндіи. Первоначально надпись эта имѣла такую форму, въ которой она повторяется и въ нѣкоторыхъ позднѣйшихъ рукописяхъ:

Три дни онъ отражалъ

Себя сильнѣйшій громъ;

Густава съ Карломъ не пускалъ ^а:

Спасъ градъ Петровъ и домъ.

^а Густава съ Карломъ не впускалъ

И въ градъ Петровъ и въ домъ.

Бантышъ-Каменскій сообщаетъ надпись на надгробномъ памятникѣ Круза, которая, судя по ея сходству съ напечатанными здѣсь стихами, должна также принадлежатъ Державину:

Громами отражая громъ,

Онъ спасъ и градъ Петровъ и домъ.

XLIII. СУВОРОВУ-РЫМНИКСКОМУ, ВЪ РОЧЕНСАЛЬМЪ ИЗЪ ЦАРСКАГО СЕЛА¹.

Не всякій день мы зримъ перунъ небесъ,

Которымъ Божій гнѣвъ разитъ злодѣевъ,

Но часто тучки лишь^а. — Почій, нашъ Геркулесъ,

И ты теперь среди твоихъ трофеевъ.

^а Пустыя часто облака…

¹ Удаленный въ Финляндію для укрѣпленія границы, Суворовъ называлъ тогдашнія занятія свои бездѣйствіемъ въ сравненіи съ прежнею службой (Словаръ Бантышъ-Каменскаго, Спб. 1847, г. III). Къ этому-то и относится настоящая записка, — такъ названы эти стихи въ одной рукописи; въ другой означенъ при нихъ май мѣсяцъ. Роченсальмъ (Ruotsensalmi, финское названіе, по-шведски Svenksund, знач. шведскій проливъ) — крѣпость при Финскомъ заливѣ, за Фридрихсгамомъ (Ср. Томъ I, стр. 709).

XLIV. НА МЕДАЛІОНЪ, НА КОТОРОМЪ ПРЕДСТАВЛЕНЪ СУВОРОВЪ ВЪ ЛЬВИНОЙ КОЖѢ¹.

Се росскій Геркулесъ:

Гдѣ сколько ни сражался^а,

Всегда непобѣдимъ остался,

И жизнь его полна чудесъ!

^а Онъ тамъ разилъ и здѣсь

Ехиднъ, драконовъ, львовъ,

Отечества враговъ (Рукопись 1790-хъ гг.).

¹ Послѣ взятія Измаила была выбита въ честь Суворова медаль, которую и должно разумѣть въ этихъ стихахъ. Въ императорскомъ эрмитажѣ есть серебряный экземпляръ ея. На одной сторонѣ изображенъ Суворовъ съ львиною кожей на плечахъ; на другой висящіе подъ лавровымъ вѣнкомъ щиты съ надписями: Рымникъ, Измаилъ, Фокшаны, Кинбурнъ; на этой же сторонѣ еще надписи: вверху — Побѣдихъ; внизу — въ 1787, 1788 и 1790 годѣхъ.

Позднѣйшая редакція текста Державина взята нами изъ рукописи

XLV. РЕЗОЛЮЦІЯ¹.

1794.

Плѣниры смертью огорченъ.,

Въ Милену я влюбленъ,.

Таможнею взбѣшенъ,

Россіянъ славой оглушенъ^а

И пѣть ихъ Музой восхищенъ;.

Могу ль я быть уменъ

И въ межевыхъ дѣлахъ силенъ?

Пускай же ихъ рѣшатъ Романъ и съ нимъ Семенъ^б.

^а Россіи громомъ…

^б Пусть ихъ рѣшать Романъ, Семенъ (1860).

¹ Назначенный въ началѣ 1794 года президентомъ коммерцъ-коллегій, Державинъ испыталъ по этой должности много непріятностей, на которыя и намекаетъ третій стихъ (см. его Записки, Р. Б., стр. 362 и слѣдд.). 15-го іюля умерла Плѣнира, первая жена его, а въ слѣдующемъ году онъ женился на Миленѣ, — Дьяковой (Томъ I, стр. 58, 570 и 584); 4-й стихъ относится къ славѣ Суворова въ польскую кампанію (тамъ же, стр. 636). Изъ послѣднихъ же стиховъ видно, что Резолюція написана по поводу какого-то дѣла въ межевомъ департаментѣ сената, въ которомъ Державинъ былъ членомъ съ 1793 года.

Эти стихи были напечатаны въ московскомъ листкѣ Развлеченіе за 1860 годъ, № 38 (сент. 24)^[40], подъ заглавіемъ: Экспромтъ Державина, «сказанный имъ но выслушаніи, съ товарищами его одного межеваго дѣла, во время присутствованія ихъ въ сенатѣ, въ межевой экспедиціи»; при чемъ объяснено, что имена Романъ и Семенъ означаютъ сенаторовъ Теплова и Неплюева. Послѣднее имя показано вѣрно, но вмѣсто перваго слѣдуетъ поставить другое. Члены межеваго департамента въ это время были: Романъ Никифоровичъ Томиловъ (инженеръ-генералъ-поручикъ), Сергѣй Козмичъ Вязмитиновъ, графъ Николай Петровичъ Шереметевъ, графъ Алексѣй Кириловичъ Разумовскій, Державинъ и Семенъ Александровичъ Неплюевъ (Мѣсяцословъ съ росписью чиновъ на 1795 г.).

XLVI. НА ТРАГЕДІЮ «ЛЖЕДМИТРІЙ», КНЯЗЯ БѢЛОСЕЛЬСКАГО¹.

Лжедмитрью плахи какъ синклитомъ подносились!

Отъ благородныхъ чувствъ мой духъ вострепенулъ,

И слезы сладкія съ ланитъ моихъ катились;

Но съ патріаршихъ словъ — о грѣшникъ! — я заснулъ.

¹ Въ другой рукописи: При чтеніи трагедіи Лжедмитрій анекдотъ. Была ли эта трагедія напечатана, сомнительно: ея нѣтъ ни въ извѣстныхъ библіографическихъ указателяхъ, ни въ Россійскомъ ѳеатрѣ. Въ Смирдинской Росписи (№ 7707) названа другая пьеса князя Александра Михайловича Бѣлосельскаго, именно опера Олинька или первоначальная любовь (Село Ясное, 1796). Имя Бѣлосельскаго было упомянуто нами на стр. 356 Тома II.,

XLVII. ОТРЫВОКЪ¹.

Не предавай себя печали,

Не сокращай стенаньми вѣкъ:

Блаженны небеса создали

Тебя къ блаженству, человѣкъ!..

Умѣй сей жизнью наслаждаться,

Умѣй ты всѣмъ довольнымъ быть;

Сколь много ни грустить, ни рваться,

Твоихъ судебъ не премѣнить;

Летитъ Сатурнъ, стремятся годы,

Смерть ближится всечасно къ намъ…

¹ Относимъ сюда этотъ отрывокъ на томъ основаніи, что содержаніе его по видимому въ связи съ печалью, « которую въ 1794 году испыталъ Державинъ, лишившись жены своей (см. Томъ I, стр. 570 и слѣдд). Стихи написаны его рукой, почеркомъ этого времени его жизни, на особомъ листѣ безъ всякаго обозначенія..

XLVIII. П. А. ЛЬВОВУ¹.

Какъ я сегодня всталъ

И пѣсню, отъ тебя мной взяту, прочиталъ. —

Узналъ,

Что ты ее, мой другъ, писалъ.

Въ солдатскомъ разумѣ твой умъ блисталъ

И горы раздвигалъ,

И цѣлыя къ ногамъ ты царства повалялъ;

Но какъ въ иныхъ мѣстахъ немного погрѣшалъ,

И слога низкаго ты въ нихъ не удержалъ,

То я по дружбѣ смѣлость взялъ 10.

И слова два-три въ ней перемаралъ.

Негладкій первый стихъ поглаже я свахлялъ,

Виновнаго послушнымъ² я назвалъ,

Алмазный щитъ я на булатный⁵ промѣнялъ,

Вселенну бѣлымъ свѣтомъ⁴ я призналъ,

Замысловатый разумъ твой корою покрывалъ;

Но какъ красотъ твоихъ нигдѣ не ощипалъ,

То и не думаю, чтобъ я въ вину попалъ.

А для того тебѣ ту пѣснь поправленну послалъ

И нѣсколько межъ тѣмъ я списковъ написалъ 20.

И во дворецъ съ собой въ карманъ я взялъ,

Чтобъ славы громъ и о тебѣ звучалъ».

¹ Н. А. Львовъ (см. Томъ I, стр. 511, и Томъ II, стр. 459) написалъ Солдатскую пѣсню на взятіе Варшавы и показалъ ее Державину, который, сдѣлавъ въ ней нѣкоторыя измѣненія, отвѣчалъ этою шуткой. Помѣщаемъ въ прилаженіи пѣсню Львова, отысканную нами въ рукописной книгѣ его стихотвореній, принадлежащей внуку его Леониду Леонидовичу Львову.

² Дѣло идетъ о 4-мъ стихѣ припѣва (см. варіантъ б въ приложеніи).

³ и ⁴ См. третій куплетъ, въ приложеніи.

Приложеніе.

СОЛДАТСКАЯ ПѢСНЯ НА ВЗЯТІЕ ВАРШАВЫ.

(Н. А. Львова).

Пѣсня эта была напечатана, чуть ли не въ первый разъ, въ Карманномъ пѣсенникѣ, изданномъ И. И. Дмитріевымъ 1796 г. въ Москвѣ (стр. 156), а потомъ появлялась долгое время и въ другихъ сборникахъ этого рода, но всегда безъ подписи имени автора. Перепечатываемъ ее по изданію Дмитріева, прилагая варіанты изъ рукописи.

Холя* съ гребнемъ приходила 1.

Буйну голову чесать,

Мыть грозила, — отступила^а; —

Русска грудь нейдетъ назадъ.

Слава, слава русской груди,

Слава русскому уму!

Исполать вамъ, русски люди,

Что послушны^б вы ему!

Буйну голову шаршаву 2.

Кто клокотилъ, кто трепалъ?

Русскій выступилъ на славу,

Взялъ шаршаву, расчесалъ.

Слава, слава русской груди,

Слава русскому уму! и проч.

Русскій Богъ Россію славитъ,. 3.

Бѣлый свѣтъ онъ въ ней вмѣститъ;

Русскій умъ полсвѣтомъ правитъ,

Русска грудь — булатный щитъ.

Слава, слава русской груди,

Слава русскому уму! и проч.

Какъ на дѣло гдѣ сойдутся. 4.

Русскій умъ да русскій Богъ,

Горы треснутъ, раздадутся,

Царства цѣлыя у ногъ.

Слава, слава русской груди,

Слава русскому уму!

Исполать вамъ, русски люди,

Что послушны вы ему!

^а И пришла, да отступила; —

… не ходитъ вспять (Рукопись).

^б Что повинны….

• «Прусская армія» (Рукопись Львова). Пруссаки приходили-было, въ подкрѣпленіе Русскихъ, подъ Варшаву, но вскорѣ отступили (См. Томъ I, стр. 646, примѣчанія къ одѣ На взятіе Варшавы).

XLIX. НА ОСВЯЩЕНІЕ ХРАМА ВЪ КАБИНЕТѢ ЕЯ ВЕЛИЧЕСТВА ЕКАТЕРИНЫ II¹.

1795.

О Ты, чей небо тронъ, земля подножье ногъ,

Великій Богъ!

Коль вѣрныхъ сонмъ сердецъ всегда Твоя обитель,

Приди въ сей храмъ

Ты къ намъ

И будь въ немъ житель:

Достойна Твоего жилища здѣсь краса,

Земныя небеса!

¹ Намъ неизвѣстно никакихъ подробностей къ объясненію этого обстоятельства.

L. ПРИ ВХОДѢ ГРИГОРЬЕВСКОЙ БОЛЬНИЦЫ¹.

Григорьевская больница, Отъ щедротъ Екатерины вторыя, Графинею Браницкою Въ память Заслугъ дяди ея Князя Григорія Александровича Потемкина-Таврическаго, Возстановителя и повелителя Черноморскаго флота, И его къ ней неисчетныхъ благотвореній. Воздвигнута 1795 года.

¹ Гдѣ была эта больница, названная по крестному имени Потемкина? Не въ Бѣлой ли Церкви, имѣніи Браницкихъ, которое съ 1793 г. отошло къ Россіи? Объ Александрѣ Васильевнѣ Браницкой, урожденной Энгельгардтъ, см. Томъ I, стр. 228, 453 и 473.

LI. НАДЪ ДВЕРЬМИ ПОКОЕВЪ, ГДѢ ЛЕЖАТЪ БОЛЬНЫЕ¹.

О вы, нашедшіе здѣсь сѣнь и исцѣленье!

Пошлите къ Вышнему усердное моленье,

Да успокоится въ селеніяхъ святыхъ;

Пролившій вамъ и мнѣ потокъ щедротъ Своихъ!

¹ См. примѣчаніе къ предыдущей надписи.

LII. НА МОНУМЕНТЪ,
ВОЗДВИГНУТЫЙ ГРАФИНЕЮ ВРАНИЦКОЙ ВЪ МѢСТЕЧКѢ БѢЛОЙ ЦЕРКВИ
КНЯЗЮ ПОТЕМКИНУ-ТАВРИЧЕСКОМУ¹.

Таврида и Эвксинскій флотъ

Вѣщаютъ о его заслугѣ.

Здѣсь благодарность слезы льетъ

По дядѣ, по отцѣ, по другѣ.

¹ См. примѣчаніе подъ надписью L.

LIII. НА БЮСТЪ ВЪ МЕДАЛІОНѢ ВЕЛИКОЙ КНЯЖНЫ АЛЕКСАНДРЫ ПАВЛОВНЫ, ЕЯ ТРУДОВЪ,
ПОДАРЕННЫЙ ГРАФИНѢ БРАНИЦКОЙ¹.

Какъ даръ весны благоуханный²,

Въ ея день ангела и мой,

Сей образъ, ею изваянный,

Ея же ангельской мнѣ подаренъ рукой…

¹ Объ Александрѣ Павловнѣ, см. Томъ II, стр. 300 и 583. О Браницкой выше, подъ надписью L.

² День Александры бываетъ, какъ извѣстно, въ апрѣлѣ мѣсяцѣ.

LIV. НА МЕДАЛІОНЪ ГРАФИНИ АЛЕКСАНДРЫ ВАСИЛЬЕВНЫ БРАНИЦКОЙ,
подаренный Екатериною II, съ антиками ея работы¹.

1796. Подвластныхъ Мудростью, добротой, Противныхъ Твердостью, умомъ, Какъ царь, плѣнила; Меня безчисленной щедротой, Какъ мать, обогатила И рукъ своихъ трудомъ Украсила, почтила Екатерина симъ. — Вотъ памятникъ дѣтямъ моимъ!

¹ Въ своихъ Объясненіяхъ, въ одномъ примѣчаніи къ одѣ Рѣшемысль (Томъ I, стр. 170), Державинъ говоритъ, что Императрица въ послѣдній годъ жизни часто занималась въ ранніе часы дня «отпечатываніемъ антиковъ на картузной бумагѣ, кои дарила своимъ приближеннымъ, а особливо, многіе изъ нихъ находятся у графини Браницкой». Въ Запискахъ Грибовскаго (М. 1864, стр. 31) также упомянуто что Екатерина II, въ послѣднее время, «иногда дѣлала бумажные слѣпки съ каме, что случалось и при слушаніи почты».

LV. ВИДЪ АВТОРУ СУВОРОИДЫ¹.

Сей риѳмотворческой, безсмысленной чухой

Геройскій звукъ побѣдъ въ потомство не промчится:

По имени творца, въ пыль тотчасъ завалится,

И вѣчно будетъ жить Суворовъ самъ собой

Или достойною его гомеровой трубой.

Вотъ видъ на эту книгу мой.

¹ Авторъ Сувороиды, Иринархъ Завалишинъ, подполковникъ фанагорійскаго гренадерскаго полка (шефомъ котораго былъ Суворовъ), поднесъ экземпляръ своей героической поэмы Державину; послѣдній написалъ эти стихи передъ заглавнымъ ея листомъ, откуда и заимствуемъ ихъ.

Сувороида, сочиненная въ Варшавѣ, напечатана въ Петербургѣ въ 1796 году. Она начинается стихами:

«Пою прехрабраго силъ росскихъ воеводу,

Который, въ сорокъ дней свершеннаго походу

Борясь съ стихіями, съ Днѣстровскихъ береговъ

До Вислы гналъ, разилъ отечества враговъ,

Низвергнулъ крамолу, покой вездѣ возставилъ

И, царства покоривъ, себя навѣкъ прославилъ».

LVI. НА ГРОБЪ ДУБЯНСКАГО¹.

Что смертно было въ немъ, поглощено волной

И скрыто здѣсь землей;

Безсмертное живетъ въ огнѣ, въ эфирѣ.

Не плачьте же о немъ, потоки слезъ лія,

О нѣжна мать, сестра и братья и друзья!

Вы узрите его въ лучахъ въ воздушномъ мірѣ.

¹ См. въ Томѣ I, стр. 750, пьесу Потопленіе.

LVII. НА РОНДО ПЕТРУ ВЕЛИКОМУ¹.

Когда кричитъ куликъ:

Такой-то мужъ великъ^а,

Его такъ слышенъ крикъ,

Какъ бы^б шумитъ голикъ!

Для грома имени Петрова

Слаба музыка Куликова;

Но пусть по-своему взываетъ всяка тварь^в:

Великій Петръ! великій царь!

^а Что кто великъ, великъ (1848).

^б Будто…

^в … всяка плоть.

Великъ, великъ Господь!

¹ Рондо, названное въ заглавіи, напечатано Н. Л. Николевымъ, въ І-й книжкѣ Аонидъ (стр. 78). Стихи Державина помѣщены имъ въ письмѣ къ Дмитріеву отъ 6 октября 1796 года и вмѣстѣ съ этимъ письмомъ были напечатаны въ 10-й книжкѣ Москвитянина 1848 г. (письмо № 5). Впослѣдствіи эти же стихи примѣнены были Державинымъ къ героической поэмѣ Петръ Великій, Сладковскаго, изданной въ 1803 г., въ Петербургѣ, и потому-то въ одной рукописи при нихъ означенъ 1804-й годъ.

Для полнаго объясненія первыхъ стиховъ этой эпиграммы надобно прибавить, что каждый изъ семи куплетовъ рондо Николева начинается и кончается восклицаніемъ: «Петръ великъ!»

Вотъ первый куплетъ:

«Петръ великъ!… такъ міръ вѣщаетъ;

Сердце то же ощущаетъ;

Сердце тако говоритъ:

Кто столь много сотворитъ,

Потрудится такъ полезно?…

О отечество любезно!

Простирай до неба кликъ:

Петръ великъ!»

LVIII. ДРУГУ ЖЕНЩИНЪ¹.

Замужней женщины прекрасной^а

Кто дружбу пріобрѣсть умѣлъ;

Для толковъ, для молвы напрасной

Тотъ лучше бы стихи ей въ честь не плелъ ^б.

Какъ хладный вѣтерокъ — чума для нѣжныхъ розъ:

Такъ при мужѣ и другъ вмигъ отморозитъ носъ.

^а Въ замужней женщинѣ…

Себѣ кто дружбу-пріобрѣлъ (1848).

^б Онъ лучше бы ее не пѣлъ.

¹ Эти стихи относятся къ Карамзину и написаны по поводу его Посланія къ женщинамъ, напечатаннаго въ І-ой книжкѣ Аонидъ (стр. 218—249) и кончающагося стихами:

Что истина своей рукою

Напишетъ надъ моей могилой?… Онъ любилъ:

Онъ нѣжной женщины нѣжнѣйшимъ другомъ былъ!

Стихи Державина помѣчены имъ въ томъ же письмѣ къ Дмитріеву, о которомъ упомянуто въ примѣчаніи къ предыдущей пьесѣ и при нихъ замѣчено: «Не погнѣвайся: это истина; но прошу меня не поссорить съ Николаемъ Михайловичемъ; я его люблю. Его привязанность къ добродѣтели и восторгъ поэта побудили похвалиться дружбою дамы; но благоразуміе въ семъ случаѣ друга, т. е. ваше, должно было остеречь его въ сей нѣжной матеріи».

Напеч. въ 10-й книжкѣ Москвитянина 1848 г., въ письмѣ № 5.

LIX. ДАШѢ ПРИНОШЕНІЕ¹.

1797.

Ты со мной вечоръ сидѣла,

Милая, и пѣсню пѣла^а:

«Садъ намъ надо, садъ, мой свѣтъ!»

Я хоть думалъ: денегъ нѣтъ;

Но, любя, какъ отказаться?

Сталъ ходить и домышляться,

Какъ тебѣ въ томъ пособить,

Какъ бы саду быть.

Но какъ утро вечера хитрѣе,

Буду завтра я умнѣе! 10.

Легъ я спать и вижу сонъ:

Мнѣ явился Аполлонъ!

Вкругъ чела его кругъ звѣздъ^б сіяетъ;

Самъ на лирѣ онъ играетъ,

Перстами по струнамъ бьетъ^в,

И огонь отъ нихъ течетъ,

Какъ съ лампадъ лучи струятся.

Ночь свѣтлѣетъ, взоры тмятся

Отъ божественныхъ красотъ!

Отъ волшебнаго бряцанья, 20.

Его гласа^г восклицанья,

Вижу я, мой садъ растетъ!

Изъ земли выходятъ дубы мшисты,

Въ воздухъ бьютъ ключи сребристы,

Рыбы ходятъ по прудамъ,

Птицы райски по кустамъ,

Лани бѣлы, златороги

Черезъ желтыя дороги,

Черезъ холмы скачутъ скользки

И коты кричатъ заморски. 30.

Богъ лучистый, богъ, сотворшій садѣ^д

Бросилъ на меня свой взглядъ:

«Я», сказалъ, "тебѣ далъ лиру,

"Ты воспѣлъ ужъ ей харитъ.

"Для чего-же міру^е

"Еще гласъ твой не гремитъ?

"Зачинай^ж! рѣка златая,

"Изобилье проливая,

"На карманъ твой потечетъ, —

«Удивится свѣтъ.» 40.

Онъ сказалъ и самъ сокрылся

Средь златыхъ, лазурныхъ тучъ.

Я вспрянулъ^з и пробудился;

Вижу: солнца лучъ

Отъ востока сквозь окно сіяетъ

И струею золотой

Течетъ точно^и какъ живой,

Надъ лицомъ моимъ играетъ

Средь^і завѣсы вкругъ одра зеленой.

Всталъ я, богомъ озаренный², 50.

Показалъ тебѣ свѣтъ сей.

И тутъ волѣ я твоей

Ужъ безмолвно покорился.

Взялъ я лиру и на ней,

Разогрѣвъ холодну кровь,

Пѣть изъ шутки покусился

Нѣжную любовь;

А ко мнѣ Анакреонъ,

Лель, Амуръ, Эротъ и Купидонъ,

Съ ними вмѣстѣ ты ^к 60.

На совѣтъ пришли,

Вкусъ и знанья принесли,

Чтобъ поэзіи мечты,

Тѣнь мѣшать умѣть пріятно съ свѣтомѣ^л,

А тебѣ, душѣ моей,

Даръ принесъ я сей,

Не для славы, --.

Для забавы

Въ скучные твои часы,

Когда сморщишь ты красы. 70.

Ты замѣть: сбудется ль сонъ?

Правъ ли будетъ Аполлонъ

Съ толь пріятнымъ мнѣ обѣтомъ?

^а И одну ты пѣсню пѣла,

«Садъ мнѣ надо, садъ, мой свѣтъ».

А тебѣ я: денегъ нѣтъ.

"Какъ же ты свой вѣкъ трудился, —

"Саду даже не добился?

"А по нашимъ суетамъ,

"Некуда и выйти намъ.

"Но дѣла твои спорѣе

«Пойдутъ отъ саду, скорѣе».

— Прихоть! прихоть! по дѣламъ

Не гуляютъ по садамъ.

"Да ты пишешь и стихами,

"И широкими шагами

"Топъ по комнатѣ, да топъ,

"Будто буря, морща лобъ;

"То впередъ, то взадъ летаешь,

«Тѣнью мнѣ въ глаза мелькаешь:

„Успокой мой духъ!“

— Хорошо, мой другъ!

Я сказалъ и поклонился,

Самъ въ постелю торопился,

Легъ, заснулъ и вижу сонъ.

(Зачеркнутая редакція).

^б Вкругъ чела изъ звѣздъ вѣнецъ сіяетъ.

^в Въ струны перстами бьючи;

Съ струнъ такъ звоны, какъ лучи

Отъ лампадъ по тмѣ струятся,

Блещутъ въ очи, очи тмятся…

^г Пѣсенъ, гласа….

^д … сей мнѣ садъ.

^е Для чего же съ нею міру

^ж Ну, зачни….

Изобильная такая

Въ мигъ единый потечетъ,…

Что дивиться будетъ свѣтъ.

^з Я вздрогнулъ…

^и Такъ трепещетъ…

^і Внутрь…

Всталъ я, свѣтомъ…

Показалъ тебѣ лучъ сей.

^к Сафо, Львовъ, а съ ними ты

На бесѣду всѣ пришли.

^л Тѣнь смѣшать пріятно съ свѣтомъ.

¹ Во II-мъ Томѣ (стр. 364) было уже сказано о происхожденіи этой неконченной пьесы и о связи ея съ позднѣйшимъ, помѣщеннымъ тамъ стихотвореніемъ: Приношеніе красавицамъ. Имя Даши означаетъ вторую жену Державина, для угожденія которой онъ, какъ упоминается въ пьесѣ, предпринялъ сочиненіе Анакреонтическихъ пѣсней, желая доставить ей средства развести при домѣ садъ.

Стихи Дашѣ приношеніе сохранились цѣликомъ только въ черновомъ подлинникѣ, въ рукописи казанскаго университета (Томъ I, стр. XV), по которой они были напечатаны въ Библіографическихъ Запискахъ 1859 г., № 11. По той же рукописи печатаются они и здѣсь съ исправленнымъ чтеніемъ нѣкоторыхъ стиховъ.

Къ этому стихотворенію, какъ служащему дополненіемъ Анакреонтическихъ пѣсней, прилагаются два рисунка, въ подлинникѣ сдѣланные при жизни Державина. Первый былъ приготовленъ къ Приношенію красавицамъ, но мы замѣнили его (Томъ II, стр. 364) другою, первоначально заказанною поэтомъ виньеткою изъ отдѣльнаго изданія Анакреонтическихъ пѣсней; другой рисунокъ заимствуемъ изъ III-го тома изданія 1808 года, гдѣ онъ является на 1-ой страницѣ, надъ заглавіемъ той же пьесы.

² Остальное, начиная отъ этого стиха, сохранилось еще въ другой редакціи на особомъ листѣ, откуда заимствуемъ варіанты к, л и стихъ 70, который пропущенъ въ казанской рукописи и въ Библіогр. Запискахъ.

LX. АВТОРУ,
ОСМѢЯВШЕМУ ВЪ КОМЕДІИ СТИХОТВОРЦЕВЪ И ПЕРЕВОДИВШЕМУ АНАКРЕОНА¹.

Преславно подлинно и всѣхъ похвалъ достойно,

Въ комедьи рифмачей ты живо описалъ, —

Мольеръ, Анакреонъ ты сталъ.

Лишь день въ твой вѣкъ умѣлъ одинъ провесть пристойно!

¹ При первоначальной редакціи прибавлено къ заглавію этой эпиграммы, что переводившій оды Анакреона въ одной изъ нихъ сказалъ: Какъ все было спокойно и онъ тотъ день провелъ пристойно. Эти слова даютъ намъ ключъ къ опредѣленію лица, послужившаго предметомъ эпиграммы. Въ Подражаніяхъ древнимъ Николая Эмина (см. Томъ II нашего изданія, стр. 232) ода III^[41] начинается стихами:

„Недавно въ темпу нонъ,

Окончивъ день пристойно.

Прогнавъ заботы прочь,

Я спалъ себѣ спокойно“.

Эминъ же написалъ комедію Знатоки (Москва, 1788), въ которой дѣйствительно осмѣяны стихотворцы въ лицѣ Пегасова и отчасти Самохвала.

LXI. НА КОНЧИНУ ЕКАТЕРИНЫ¹.

Народовъ съ тысящей упала днесь корона:

Отъ Финновъ до Якутъ не слышно, кромѣ стона.

¹ Ср. Томъ I, стр. 789, Надгробную императрицѣ Екатеринѣ II.

LXII. КЪ СТАТУѢ ЕКАТЕРИНЫ¹.

Хотя бы окруженъ былъ тмою сей кумиръ,

Но въ немъ владычицу свою позналъ бы міръ.

¹ Ср. ниже № XCVI.

LXIII. КЪ МРАМОРНОМУ ЕЯ БЮСТУ У СЕНАТОРА САМАРИНА¹.

Хоть сей бездушенъ камень;

Но благовѣйный у того

Родится въ сердцѣ пламень,

Кто только взглянетъ на него.

¹ Петръ Ѳедоровичъ Квашнинъ-Самаринъ, въ то время тайный совѣтникъ и сенаторъ 2-го департамента, былъ прежде президентомъ юстицъ-коллегіи; род. въ 1731 г., ум. въ 1830 въ чинѣ дѣйств. тайн. сов.

LXIV. НА МЕДАЛІОНЪ СЪ ЕЯ ИЗОБРАЖЕНІЕМЪ И ВОЛОСАМИ У ПРОТАСОВОЙ¹.

Остатокъ тлѣнности —

Души моей

Безцѣнный здѣсь залогъ:

Да будетъ въ вѣчности

Такъ милостивъ и къ ней,

Какъ мнѣ она была,

Всещедрый Богъ!

¹ О камеръ-фрейлинѣ Аннѣ Степановнѣ Протасовой, род. 1745, ум. 1828^[42], см. Томъ I, стр. 306. Въ 1801 году она получила графское достоинство.

LXV. НА ТАКОВОЙ ЖЕ СЪ СИЛУЭТОМЪ И ВОЛОСАМИ ЕЯ У ГРАФИНИ МУСИНОЙ-ПУШКИНОЙ¹.

О славѣ — области чужія,

О добродѣтеляхъ — Россія,

О милостяхъ ко мнѣ ея —

И умъ и сердце вспоминаетъ,

На коемъ здѣсь блистаетъ.

Остатокъ отъ нея.

¹ Графиня Екатерина Алексѣевна, урожденная княжна Волконская (род. 1754, ум. 1829), была супруга извѣстнаго любителя и собирателя древностей, дѣйствит. тайн. совѣтника графа Алексѣя Ивановича Мусина-Пушкина (род. 1744, ум. 1817).,

LXVI. КЪ ИЗОБРАЖЕНІЮ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА I-ГО ПРИ ВСТУПЛЕНІИ ЕГО НА ПРЕСТОЛЪ¹.

По слову первому — покой,

По имени — ты царь нашъ первый,

Сынъ — по рожденію — Минервы,

Сосудъ избранный — ангелъ твой,

И ангелъ риѳмой сочетаться

Лишь можетъ съ именемъ твоимъ².

Кого же должно дожидаться

Вещей съ стеченьемъ таковымъ?

Кого? — конечно не инова,

Какъ соподвижника Петрова!

¹ Ср. Томъ II, стр. 145, оду На новый 1798 годъ.

² См. тамъ же, стр. 219, стихи:

Во громы облеченный ангелъ,

Во броню правды вѣрный Павелъ,

и ниже стр. 377.

LXVII. НА ИЗОБРАЖЕНІЕ СУВОРОВА ПРИ ОТСТАВКѢ ЕГО¹.

На браняхъ ставя тверду грудь врагамъ^а,

Великъ, непобѣдимъ онъ былъ войною.

Никто его сокрыть не можетъ тмою:

Преграды нѣтъ лучамъ.

^а Врагамъ на браняхъ ставя грудь,

Великъ непобѣдимый мужъ войною;

Но больше еще тотъ, кто борется съ судьбою:

Благословенъ, Суворовъ, будь! (Первой..рукопись).

¹ Объ увольненіи Суворова см. Томъ II, стр. 136.

LXVIII. КЪ ПОРТРЕТУ СЕНАТОРА КНЯЗЯ ЯКОВА ѲЕДОРОВИЧА ДОЛГОРУКОВА¹.

Въ сенатѣ римскомъ былъ Катонъ,

А въ русскомъ — онъ.

Тотъ съ равными себѣ за правду состязался;

Сей, рабъ передъ царемъ, бывъ правъ, не унижался.

LXIX. КЪ ПОРТРЕТУ ТОГО ЖЕ¹.

Великъ сей мужъ: царю онъ правду говорилъ;

Петръ болѣе его, что правду ту сносилъ.

¹ Ср. Томъ Т, стр. 622, портретъ Долгорукова, и стр. 634, относящіеся къ нему стихи въ одахъ Истуканъ и Вельможа.

LXX. НА ГАТЧИНСКІЕ ПРУДЫ ВЪ ЦАРСТВОВАНІЕ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА I¹.

На тронѣ возсѣдать господь сихъ мѣстъ высоко.

Какъ точку зритъ онъ міръ пространный подъ собой;

Какъ солнце въ мракѣ безднъ провидитъ онъ глубоко

И видитъ въ сихъ водахъ на днѣ песокъ златой,

И рыба гонится за малою какъ рыбкой.

Но еслибъ зрѣлъ онъ такъ всѣ ясно и сердца

Блестящихъ вкругъ его пріятною улыбкой:

Тогда бы онъ позналъ, кто волкъ и кто овца.

¹ Державинъ не разъ бывалъ въ Гатчинѣ по службѣ и иногда гостилъ тамъ у Н. А. Львова, пользовавшагося особенною милостью императора Павла. Ср. Томъ II, стр. 185. Но эти стихи написаны вѣроятно по поводу того проѣзда черезъ Гатчино, о которомъ Державинъ упоминаетъ въ своихъ Запискааѣ (P. В., Стр. 410): тогда узналъ онъ о своемъ новомъ назначеніи въ президенты коммерцъ-коллегіи съ подчиненіемъ по этой должности князю Гагарину, въ чемъ онъ видѣлъ знакъ недовѣрія императора Павла.

LXXI. КЪ ПОРТРЕТУ ВЕЛИКОЙ КНЯЖНЫ АЛЕКСАНДРЫ ПАВЛОВНЫ¹.

Когда бы Уранія

Сошла свѣтлѣйшихъ звѣздъ въ вѣнцѣ, —

Безсмертну красоту увидѣла бъ Россія

Въ ея и нравѣ и лицѣ..

¹ См. выше стр. 359.

LXXII. НА НАДУТАГО, НЕСПРАВЕДЛИВАГО И ХРОМОНОГАГО ИСТОРИКА¹.

Тацитъ нашъ за столомъ, по многихъ красоуляхъ²,

Минувшій хаетъ^а вѣкъ, а хвалитъ только свой;

Но жаль,.что кривъ душой и хромъ ногой:

Исторія его къ намъ выйдетъ на ходуляхъ.

^а …хулитъ…

¹ Первоначальное заглавіе было просто: На хромоногаго историка. Кого здѣсь Державинъ разумѣетъ, на это нѣтъ никакого указанія; мы не имѣемъ въ виду никого, кто бы тогда писалъ или готовился писать исторію.

² Красоуля, иначе красовуль — монастырская чаша; вообще, большая кружка.

LXXIII. НА ПАДЕНІЕ НОВАГО ФАЭТОНТА¹.

1798.

О гордый юноша, подобный Фаэтонту!

Безъ разума по высотѣ летя,

Ты вмигъ упалъ стремглавъ со горизонту,

Но колесница все кряхтитъ еще твоя.

¹ Въ черновой рукописи: На паденіе К. Эта буква означаетъ вѣроятно одного изъ князей Куракиныхъ, которые, послѣ быстраго возвышенія при императорѣ Павлѣ, осенью 1798 года вдругъ лишились важныхъ должностей своихъ.

LXXIV. КЪ Ѳ. М. КОЛОКОЛЬЦОВУ¹.

Чтобъ узелъ развязать, какъ побѣдитель свѣту,

Мы правосудія поднимемъ острый мечъ,

Дадимъ домъ Мейеру, а Шредершѣ монету, —

И бросимъ, какъ Омаръ, и судъ и книги въ печь.

¹ О Ѳедорѣ Михайловичѣ Колокольцовѣ см. Томъ II, стр. 264. Въ чемъ именно заключалось тяжебное дѣло, по поводу котораго написаны эти стихи, названные въ черновой тетради запиской, намъ неизвѣстно.

LXXV. НА ХАРАКТЕРЪ ИМПЕРАТОРА ПАВЛА¹.

Въ немъ воли доброй, мудрой много;

Остеръ въ рѣшеніяхъ, легокъ^а,

За все берется круто, строго;

Все бъ сдѣлалъ вдругъ, коль былъ бы богъ.

^а Въ рѣшеньяхъ кратокъ, быстръ, щедроты лилъ, гдѣ могъ,

Судъ правый водворить брался онъ живо, строго,

И все бы сдѣлалъ вдругъ; но, ахъ! онъ не былъ богъ.

(Позднѣйшая рукопись).

¹ Печатается здѣсь по первоначальной редакціи.

LXXVI. Г-НУ ДИЦУ, 30 ОКТЯБРЯ 1798 ГОДА¹.

Какою силой Дицъ на скрыпкѣ такъ играетъ,

Что восхищаетъ умъ, волнуетъ, нѣжитъ кровь?

Не оттого ли, что краса его питаетъ,

Внушаетъ вкуса богъ, безмолвье и любовь?

Живи, витія чувствъ! игрой тѣшь Музъ соборъ:

Пріятенъ и безъ словъ твой сердца разговоръ.

¹ Въ III-й книжкѣ Аонидъ (1798—1799) помѣщено слѣдующее четырестишіе И. И. Дмитріева:

ЭКСПРОМПТЪ НА ИГРУ Г. ДИЦА.

Что слышу, Дицъ! смычокъ, тобой одушевленный,

Поетъ и говоритъ и движетъ всѣхъ сердца!

О сынъ Гармоніи! достоинъ ты вѣнца

И можешь презирать языкъ обыкновенный.

Тамъ же (стр. 114) сказано въ примѣчаніи: „Сей превосходный музыкантъ, къ удивленію всѣхъ, вдругъ пересталъ говорить и уже близъ года наблюдаетъ глубокое безмолвіе, не переставая притомъ восхищать по прежнему игрой своей“. Къ этому-то обстоятельству относится и послѣдній стихъ у Державина.

LXXVII. НА ГРОБНИЦУ П. В. НЕКЛЮДОВА, ПОСТАВЛЕННУЮ СУПРУГОЮ ЕГО ВЪ НЕВСКОМЪ¹.

Свѣтъ ясный, неизмѣнный!

Пролейся въ гробъ сей темный,

Да нѣкогда струя твоя

Возбудитъ, воскреситъ

Отъ сна здѣсь друга моего *

И на челѣ его,

Какъ перло, возблеститъ

Слеза моя.

¹ Петръ Васильевичъ Неклюдовъ служилъ оберъ-прокуроромъ въ сенатѣ и присутствовалъ также въ придворной конторѣ (Мѣсяцесловъ 1796 г.). Онъ род. въ 1740-хъ годахъ; ум. въ іюлѣ 1796 г.

LXXVIII. КЪ ПОРТРЕТУ ПРЕОСВЯЩЕННАГО ИННОКЕНТІЯ ПСКОВСКАГО,
СКОНЧАВШАГОСЯ 26 ЯНВАРЯ* 1799 ГОДА¹.

Витія, о тебѣ не возгласимъ похвалъ:

Гласъ краснорѣчія для праведника малъ.

¹ Надпись эта, вырѣзанная на гробницѣ преосвященнаго въ Александро-невской лаврѣ, сочинена по поводу того, что ему не было произнесено надгробнаго слова. Архіепископъ Иннокентій родился въ 1722 году.

Напечатана въ Словарѣ Митрополита Евгенія и въ Памятникѣ отеч. музъ на 1827 г., стр. 45.

• По Евгенію, 24 января.

LXXIX. НА ПОБѢДУ, ОДЕРЖАННУЮ ЭРЦГЕРЦОГОМЪ КАРЛОМЪ НАДЪ ФРАНЦУЗСКИМЪ ГЕНЕРАЛОМЪ ЖУРДАНОМЪ
ВЪ МАРТѢ 1799 ГОДА¹.

Достигнулъ только громкій слухъ,

Что войски шлетъ на Галловъ Павелъ, —

Вмигъ въ Карлѣ поразилъ ихъ ангелъ:

Исчезъ Журдановъ слѣдъ и духъ!

¹ Журданъ съ дунайскою арміею, составлявшею 37,000, перешелъ Рейнъ въ февралѣ мѣсяцѣ, и столкновеніе его съ эрцгерцогомъ Карломъ было началомъ военныхъ дѣйствій въ русско-австрійскую кампанію. Не смотря на значительный перевѣсъ австрійскихъ силъ, простиравшихся до 90,000, битвы при Острахѣ и Штокахѣ (8—15 марта) не имѣли рѣшительнаго результата, и союзники Россіи развѣ, потому только могли приписать себѣ побѣду, что Журданъ вскорѣ послѣ этихъ сраженій сдалъ команду своему начальнику штаба, уѣхалъ въ Парижъ и получилъ увольненіе (Исторія войны 1799 Спб. 1857, ч. II, стр. 183—203).

LXXX. НА СМЕРТЬ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА АНДРЕЕВИЧА БЕЗБОРОДКО¹.

Онъ мнѣ творилъ добро, —

Быть можетъ, что и лихо;

Но умеръ человѣкъ, не входитъ въ небо зло.

Творецъ! мольбѣ моей вонми:

Въ объятіе Свое, въ сіянье тихо

И слабости его прими.

¹ См. примѣчаніе подъ слѣдующею надписью.

LXXXI. НА ГРОБЪ ЕГО ЖЕ¹.

За сердце и за умъ

Онъ былъ почтенъ двумя царями;

Любимъ, осѣтованъ друзьями,

И не народный шумъ,

Не погребенья блескъ, не звукъ ему хвала, —

Дѣла.

¹ Князь Безбородко род. 14 марта 1747, умеръ 6 апрѣля 1799 года (ср. Томъ II, стр. 208 и 369). Къ объясненію первыхъ двухъ стиховъ могутъ служить Записки Державина: говоря объ отношеніяхъ своихъ къ Безбородко, онъ неразъ намекаетъ на неискренность добраго расположенія, которое этотъ вельможа показывалъ ему (см. особенно стр. 338 и 365). Въ черновой рукописи было сперва заглавіе: На смерть человѣка.

LXXXII. ЖУКОВСКОМУ И РОДЗЯНКѢ, ПРИСЛАВШИМЪ СЪ БОЛЬШИМИ ПОХВАЛАМИ АВТОРУ ПЕРЕВОДЪ ЕГО ОДЫ „БОГЪ“ НА ФРАНЦУЗСКОМЪ ЯЗЫКѢ¹.

Не мнѣ, друзья! идите вслѣдъ;

Ищите лучшаго примѣру:

Пиндару русскому, Гомеру²

Послѣдуйте, — вотъ мой совѣтъ.

¹ Жуковскій и Семенъ Е. Родзянко воспитывались вмѣстѣ въ московскомъ университетскомъ пансіонѣ (см. сочиненіе объ этомъ училищѣ H. В. Сушкова, М. 1858, стр. 76 и 89) и оттуда прислали, при письмѣ къ Державину, сдѣланный ими французскій переводъ оды Богъ (Томъ I, стр. 190).

² Ломоносову.

LXXXIII. ОТРЫВОКЪ¹.

Всторжествовалъ — и усмѣхнулся 1.

Внутри души своей» тиранъ,

Что громъ его не промахнулся,

Что имъ ударъ послѣдній данъ

Непобѣдимому герою,

Который въ тысящи бояхъ

Боролся твердой съ нимъ душою

И презиралъ угрозы страхъ.

Нѣтъ, не тиранъ, не лютый рокъ, 2.

Не смерть сразила:

Вѣнцедаятель, Славы Богъ

Архистратига Михаила

Послалъ, небесныхъ вождя силъ,

Да приведетъ къ нему вождя земнаго

Пріять возмездія вѣнецъ,

Какъ лучъ отъ свода голубаго….

^а Улыбкой гордою…

¹ Эти двѣ строфы написаны рукой Державина начерно на особомъ полулистѣ, съ немногими помарками, и не встрѣчаются въ другихъ его рукописяхъ. Годъ сочиненія указанъ рукописью.

LXXXIV. НА СМЕРТЬ СУВОРОВА¹.

О вѣчность! прекрати твоихъ шумъ вѣчныхъ споровъ,

Кто превосходнѣй всѣхъ героевъ въ свѣтѣ былъ.

Въ святилище твое отъ насъ въ сей день вступилъ

Суворовъ.

¹ См. Томъ II, стр. 344. Въ тетрадяхъ Державина надпись эта сохранилась только въ такомъ видѣ; но мы получили отъ А. Ѳ. Бычкова еще слѣдующую редакцію ея, заимствованную изъ одного рукописнаго сборника, гдѣ она также приписана Державину:

Окончи, вѣчность,

Тѣхъ споровъ безконечность,

Кто больше изъ твоихъ героевъ былъ.

Окончи безконечность споровъ;

Въ твое святилище вступилъ

Отъ насъ Суворовъ.

LXXXV. НА ГРОБНИЦУ СУВОРОВА ВЪ НЕВСКОМЪ¹.

Здѣсь лежитъ Суворовъ.

¹ См. тамъ же, стр. 345. Эта надпись, дѣйствительно вырѣзанная на надгробномъ памятникѣ знаменитаго. полководца, встрѣчается отдѣльно въ тетрадяхъ нашего поэта, и мы помѣщаемъ ее такимъ же образомъ въ подтвержденіе, что она точно принадлежитъ Державину.

LXXXVI. ПЕТРУШѢ,
ПРОПОВѢДНИКУ БЕЗЪ СЛОВЪ¹.

Твое безмолвно лепетанье

И непонятный разговоръ,

На небо дланей простиранье,

То важный, то веселый взоръ,

Приведшій всѣхъ насъ въ удивленье, —

Не ангельскій ли былъ восторгъ

И тѣхъ намъ таинствъ изъясненье,

Которы скрылъ отъ мудрыхъ Богъ?

Невинностью своей чудесной

Не говорилъ ли ты съ Христомъ?

Младенцевъ царствіе небесно, —

Ты вѣрно говорилъ о томъ.

¹ Въ черновой рукописи Петрушѣ Милову, 31 января 1804 года. Имя Миловыхъ нигдѣ болѣе не встрѣчается въ бумагахъ Державина.

LXXXVII. НА ПОДЪЯЧАГО, СВИСТАВШАГО ВЪ КОМЕДІИ «КОВАРНЫЙ»¹.

Какъ ты Коварнаго рѣшился освистать?

Сказалъ дьяку такъ дьякъ, бывъ хитрый самъ пролаза. —

Нашъ долгъ, тотъ отвѣчалъ, себя здѣсь защищать:

И воронъ ворону не выколетъ вѣдь глаза.

¹ При заглавіи въ рукописи означенъ декабрь 1804 года. Изъ Сѣвернаго Вѣстника (ч. V, стр. 108) видно, что комедія Коварный дѣйствительно была въ первый разъ представлена 16 декабря этого года. Къ сожалѣнію, въ журналѣ не сообщено ни имени автора, ни другихъ какихъ-либо подробностей относительно этой пьесы.

LXXXVIII. КАНТАТА¹.

1805.

Страны россійски, ободряйтесь! 1.

Ликуй, и церковь и чертогъ!

Языцы! знайте, покоряйтесь,

Внуши², вселенна: съ нами Богъ!

Мечъ только Александровъ

Извлекся изъ ноженъ,

Огнь страшный Саламандровъ³

Въ минуту охлажденъ.

Бѣгутъ Наполеониты⁴;

О Россы! съ вами Богъ!

Какъ ураганы, свирѣпѣя, 2.

Летя, все пламенемъ палятъ,

Но тихнутъ, встрѣтивши Борея,

Такъ тылъ къ намъ обратилъ Мюратъ.

Мечъ только Александровъ и проч.

Дерзай, сонмъ войновъ благородныхъ: 3.

Твои знамена впереди.

Нѣтъ въ мужествѣ тебѣ подобныхъ, —

Непобѣдимыхъ побѣди.

Мечъ только Александровъ и проч.

Внявъ душъ великихъ гласу въ плачѣ. 4.

И нѣжности и красотѣ,

Мы не хотимъ васъ зрѣть иначе,

Какъ со щитомъ иль на щитѣ.

Мечъ только Александровъ

Извлекся изъ ноженъ;

Огнь страшный Саламандровъ

Въ минуту охлажденъ.

Бѣгутъ Наполеониты;

О Россы! съ вами Богъ.

¹ Написана по поводу извѣстія о подвигѣ нашего арьергарда, который подъ начальствомъ Милорадовича и Витгенштейна, 24 октября 1805 года, на берегахъ Дуная, отразилъ многочисленнѣйшій непріятельскій корпусъ подъ предводительствомъ Мюрата (Михайлов.-Даниловскаго Описаніе первой войны съ Наполеономъ. cтp. 92).

² Внуши, т. е. услышь, внемли.

³ См: Томъ II, стр. 616.

⁴ Ср. тамъ же стр. 169.

LXXXIX. ПИРУШКА АНГЛИЧАНЪ ВЪ ПЕТЕРБУРГЪ,
ПО СЛУЧАЮ ПОЛУЧЕННЫХЪ ИЗВѢСТІЙ О ПОБѢДѢ РУССКИМИ ФРАНЦУЗОВЪ¹.

НАРОДНАЯ ПѢСНЯ.

Французовъ Русскіе побили: 1.

Здоровье храбрыхъ воиновъ пьемъ;

Но не шампанскимъ пьемъ, какъ пили:

Друзья! мы русскимъ пьемъ виномъ.

Подай намъ доброй штофъ сивухи,

Дай пива русскаго кулганъ².

Мы, братцы, не нѣмецки шлюхи,

Безъ боя не покинемъ станъ.

Ура! здоровье Русскихъ пьемъ.

Вѣдь вожди русскіе не Маки ³, 2.

Нигдѣ не сдѣлали измѣнъ;

Солдаты не ползутъ какъ-раки,

Какъ бабы не сдаются въ плѣнъ.

Подай намъ доброй штофъ сивухи, и проч.

Обсталъ Бонпартъ Багратіона: 3.

Отдай, кричалъ, твои штыки!

«Возьми»! отвѣсивъ три поклона,

Сказалъ — и расчесалъ въ клочки.

Подай намъ доброй штофъ сивухи, и проч.

Хоть отступалъ назадъ Кутузовъ, 4.

Противъ обычья Русаковъ, —

Велѣлъ такъ царь, — но онъ Французовъ

Пужнулъ, какъ тьму тетеревовъ.

Подай намъ доброй штофъ сивухи, и проч.

Кто русскихъ войскъ царю вѣрнѣе? 5.

Гдѣ есть подобные полки?

На брань и дѣти пламенѣя,

Знамена вражьи рвутъ въ куски.

Подай намъ доброй штофъ сивухи, и проч.

Но и за нашихъ красоуля⁴ 6.

Пусть ходитъ воиновъ вокругъ:

Хоть Нельсона сгубила пуля,

Герой съ побѣдой издалъ духъ.

Подай намъ доброй штофъ сивухи,

Дай пива русскаго кулганъ.

Мы, братцы, не нѣмецки шлюхи,

Безъ боя не покинемъ станъ.

Ура! здоровье Русскихъ пьемъ.

¹ Въ рукописи это стихотвореніе помѣчено 20-мъ ноября. 5-го числа этого мѣсяца Багратіонъ съ 6000 Русскихъ пробился, подъ Шенграбеномъ, сквозь тридцатитысячный французскій корпусъ и соединился съ отступавшимъ Кутузовымъ, который, за пять дней передъ тѣмъ, разбилъ непріятеля у Кремса (Описаніе первой воины съ Наполеономъ, стр. 128—132). Ср. Томъ II, стр. 579.

² Кулганъ — мѣдный кувшинъ.

³ Австрійскій генералъ Макъ со всѣмъ своимъ корпусомъ, при Ульмѣ, положилъ оружіе предъ окружившими, его Французами.

⁴ Надобно помнить, что это говорится отъ имени Англичанъ. Слово красоуля см. выше стр. 374.

ХС. НА АТАКУ ФРАНЦУЗАМИ БАГРАТІОНА¹.

Обшедъ кругомъ Мюратъ Багратіона,

Увѣдомлялъ

Наполеона,

Что онъ нашелъ пирогъ, чтобъ кушать поспѣшалъ^а.

Летитъ къ нему Аттилъ со звѣрской пастью, съ злостью

На лакомый кусокъ; — но подавились костью.

^а Чтобъ съѣсть пирогъ къ нему онъ поспѣшалъ.

На лакомый кусокъ летитъ Аттила съ злостью,

Но оба подавились костью (Первоначальная редакція).

¹ Послѣ отраженія Мюрата Русскими (см. выше стр. 382), Наполеонъ, услышавъ о движеніи Кутузова, спѣшилъ вслѣдъ за нимъ; но Кутузовъ 28-го октября перешелъ неожиданно на лѣвый берегъ Дуная и при Кремсѣ одержалъ рѣшительную поверхность надъ непріятелемъ (Опис. 1-ой войны и проч. стр. 107 и слѣдд.).

ХСІ. НА ПЕРВЫЯ ПОБѢДЫ РУССКИМИ ФРАНЦУЗОВЪ¹.

Узрѣлъ лишь Галла Россъ, вмигъ треснулъ его въ усъ.

«Кричали мнѣ», сказалъ: «непобѣдимъ Французъ».

¹ См. выше, стр. 382, примѣч. къ No LXXXVIII.

ХСІІ. НА ОППОЗИЦІЮ АНГЛІЙСКАГО ПАРЛАМЕНТА О ТОРГѢ НЕВОЛЬНИКАМИ¹.

Прекрасно, хорошо, и можно подтвердить,

Чтобъ дать невольникамъ отъ ихъ работъ свободу;

Но прежде надобно двѣ вещи разрѣшить:

Льзя ль просвѣщенный умъ привить всему народу

И въ равенствѣ его во всей вселенной зрѣть?

Коль можно, то съ звѣрьми должно въ норахъ сидѣть

И лѣсъ звать городомъ, а пить за кофе воду.

¹ Уже съ 1785 года начали поступать въ нижній парламентъ прошенія объ отмѣнѣ торга невольниками; здѣсь дѣло идетъ о преніяхъ, возобновившихся особенно по настояніямъ Вильберфорса и Фокса и имѣвшихъ результатомъ постановленіе о состоявшееся въ февралѣ 1807 года подъ названіемъ Abolition Act of slavery. Ср. примѣч. 1 къ пьесѣ Голубка. Томъ II, стр. 391.

XCIII. НА НЕСПРАВЕДЛИВУЮ ХВАЛУ РЕЦЕНЗЕНТОМЪ НѢКОТОРЫХЪ МѢСТЪ ВЪ ТРАГЕДІИ «БАРДАХЪ»¹.

Оставя лучшія въ трагедіи мѣста,

Гдѣ сердце чувствуетъ и блещетъ мыслей свѣтъ,

Другія рецензентъ въ ихъ мѣсто выхваляетъ:

Какая, говоритъ, въ нихъ сила, красота,

Гдѣ ихъ совсѣмъ и нѣтъ. —

Скажите: автора онъ хвалитъ, иль ругаетъ?

¹ Подъ Бардами Державинъ разумѣетъ трагедію Озерова Фингалъ, которая въ первый разъ была представлена 8 декабря 1805 года, ср. Томъ II, стр. 580 и слѣд. О первомъ представленіи ея есть статья въ Сѣверномъ Вѣстникѣ за декабрь 1805 г. (ч. IV, стр. 262); но такъ какъ тамъ нѣтъ рѣчи объ отдѣльныхъ мѣстахъ трагедіи, то надобно полагать, что Державинъ въ этой эпиграммѣ разумѣетъ не журнальную рецензію, а чье-нибудь слышанное имъ въ разговорѣ сужденіе. Въ первоначальной же редакціи не было слова рецензентъ, а стояло цензоръ.

Сперва редакція была слѣдующая:

Оставя лучшія въ трагедіи мѣста,

Ума гдѣ блещетъ свѣтъ,

Дурныя если намъ въ ней цензоръ похваляетъ:

Какая, говоритъ, тутъ сила, красота,

Гдѣ ихъ совсѣмъ и нѣтъ. —

Скажите и проч.

XCIV. И. И. ДМИТРІЕВУ,
ПО ПОЛУЧЕНІИ ОТЪ НЕГО 3-Й ЧАСТИ ЕГО СОЧИНЕНІЙ¹.

1806.

О какъ шумливъ^а бывалъ градской нашъ бургомистръ,

Изъ первой гильдьи кто^б въ мѣщане исключался!.

Сердитъ и Фебъ, мой другъ, что даръ ты скрыть старался;

И сталъ не басельникъ, но ужъ — эпиграммистъ.

^а … сердитъ… (Первонач. редакція),

^б Изъ первостатейныхъ кто…

Досадно, что и ты талантъ свой крыть старался,

Изъ баснослова ставъ, мой другъ, эпиграммистъ.

¹ Эта 3-я часть сочиненій Дмитріева напечатана была въ 1805 г. въ дополненіе къ двумъ первымъ, изданнымъ въ 1803 (разборъ ея въ Вѣстникѣ Европы 1806, книжка II). Получивъ ее отъ автора, Державинъ былъ недоволенъ излишними, по его мнѣнію, сокращеніями въ басняхъ и, замѣчая это въ письмѣ къ Дмитріеву, приложилъ настоящее четырестишіе (см. въ Москвитянинѣ 1848, кн. V, письмо 16, отъ 8 марта 1806 г.). Дмитріевъ былъ, дѣйствительно, до того строгъ къ самому себѣ, что хотѣлъ-было исключить даже Чужой толкъ изъ изданія своихъ сочиненій (слышано отъ покойнаго графа Блудова).

XCV. КЪ ПОРТРЕТУ ИМПЕРАТОРА АЛЕКСАНДРА I¹.

Кто царь сей межъ царей? чья блещетъ такъ порфира?

По бронѣ Александръ, по взору Аполлонъ;

Летятъ за нимъ Орлы, какъ на побѣду міра^а!

Такъ! вѣрно побѣдитъ, но благостію онъ.

^а Тьмы вкругъ него Орловъ: знать, побѣдитель міра.

¹ Напечатана въ Памятникѣ отеч. музъ на 1827 г., стр. 33, и потомъ въ посмертныхъ изданіяхъ Державина.

XCVI. КЪ ПОРТРЕТУ ИМПЕРАТРИЦЫ ЕЛИСАВЕТЫ АЛЕКСѢЕВНЫ¹.

Какъ лилія весной и роза среди лѣта

Въ уединеніи благоуханье льетъ,

Такъ скромностью своей сердца къ себѣ влечетъ,

Умомъ и красотой — владычица полсвѣта.

¹ Напеч. въ Памятникѣ отеч. музъ на 1827 г., стр. 34, и потомъ въ посмертныхъ изданіяхъ Державина.

XCVII. КЪ ПОРТРЕТУ ВДОВСТВУЮЩЕЙ ИМПЕРАТРИЦЫ МАРІИ ѲЕОДОРОВНЫ¹.

Хоть мракъ лучи ея лица и сокрываетъ^а;

Но красоты души не престаютъ блистать.

Щедротъ богиню въ ней свою Россія знаетъ;

А сироты — ихъ мать.

^а Хотя бы не въ лучахъ она сіяла

И тма ее дерзала покрывать,

Царицу бы Россія въ ней узнала,

А сироты — ихъ мать. (Черновая рукопись).

¹ Ср. Томъ II, стр. 82.

ХСVIII. КЪ ПОРТРЕТУ ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ КОНСТАНТИНА ПАВЛОВИЧА¹.

Сбери, Рафаэль, огнь съ очей его души^а:

Россіи Марса напиши.

^а Сними, Рафаэль, огнь съ очей его, съ души

И въ шлемѣ Марса въ немъ Россіи напиши (Чернов. рукоп.).

¹ Ср. Томъ I, стр. 379, и Томъ II, стр. 289. Великій князь Константинъ Павловичъ род. 27 апрѣля 1779, скончался 15 іюня 1831 года. Напеч. тамъ же, гдѣ №№ XCV и XCVI.

ХСІХ. АѲИНЫ И АЛЕКСАНДРЪ¹.

Монархъ какъ юный сей, поднявъ мечъ, шелъ въ Персиду,

О, какъ Аѳины тутъ участье брали въ немъ,

Сквозь зубъ браня его, а радовались съ виду!

Какъ побѣдителемъ и сильнымъ царствъ царемъ

Въ словахъ его, въ пирахъ провозглашали міру,

А мнили, что ему тѣмъ дѣлали сатиру!

Безмѣрная хвала

Есть то же, что хула.

¹ Эти стихи являются у Державина только въ двухъ черновыхъ рукописяхъ, но въ чистыя тетради не включены. Первыя шесть строкъ представляютъ акростихъ: Москва. Въ одной рукописи заглавіе было: Истинмое мнѣніе Аѳинъ объ Александрѣ Великомъ, и послѣ 6-го стиха шли слѣдующіе, образовавшіе акростихъ: похожа (на Аѳины?), но потомъ зачеркнутые:

Подобно такъ рабы господъ боготворятъ,

Округъ ихъ ползаютъ, а за очи бранятъ.

Хотя жъ и кукиши въ карманахъ поставляютъ,

Однакожъ имъ въ лицо курятъ, благоухаютъ,

Желаютъ въ часъ* и золъ, но тутъ же служатъ имъ.

А такъ мы видимъ сплошь не то, на что глядимъ.

• т. е. подъ-часъ.

С. НА ЖУРНАЛЪ «ДРУГЪ ПРОСВѢЩЕНІЯ», ПЕРЕМѢНЕННЫЙ ИЗЪ АЛАГО ЦВѢТА ВЪ ГОЛУБОЙ¹.

Въ одеждѣ красной^а былъ въ годъ прошлый сей журналъ,

И просвѣщеніе намъ сурикомъ блистало;

Но нынѣ голубымъ онъ сталъ:

Неужель намъ вранье пріятнѣе въ немъ стало?

^а Въ одеждѣ алой (Первон. редакція).

¹ Въ черновой рукописи эта эпиграмма озаглавлена: На перемѣну оболочки журнала Д. П., и послѣ 2-го стиха прибавлено:

А въ правду коль сказать, немного и марало.

Вмѣсто заключительнаго стиха стояли первоначально два:

Чтожъ значитъ то? не то ль, что съ легкостью эѳира

Слышна намъ будетъ въ немъ Хвостова звучна лира?

О журналѣ Другъ Просвѣщенія и издателяхъ его см. Томъ I, стр. 525 и 802, и Томъ II, стр. 483 и слѣдд. Въ началѣ изданія этого журнала, въ 1804 году, Державинъ согласился помѣстить въ немъ нѣсколько стихотвореній; въ 1805 онъ далъ гр. Хвостову только двѣ пьесы, а въ 1806 уже не далъ ничего.

СІ. РАЗНОЦВѢТНЫЕ ЖУРНАЛЫ.

КЪ СЕКРЕТАРЮ АКАДЕМІИ¹.

Не правда ль, что у насъ теперя^а просвѣщенье,

Подобяся веснѣ, во всей красѣ цвѣтетъ?

Журналовъ будто рѣкъ блистаетъ наводненье^б,

И пестроты межъ ихъ какой не видитъ свѣтъ?

Въ оберткахъ алыхъ тѣ, зеленыхъ тѣ, брусничныхъ,

Тѣ синихъ, голубыхъ, иные и въ двуличныхъ,

И словомъ: въ разности чудесныхъ толь цвѣтовъ^в,

Казалось, какъ не быть талантовъ и головъ,

Чрезъ кои поле бы искусствъ всѣхъ.было полно:

Но что, коль запаху и зернь въ нихъ нѣтъ довольно?

^а … ужъ нынѣ… (Черновая рукопись)

^б журналовъ или рѣкъ повсюду наводненье,

И пестроты какой въ нихъ нѣтъ?

^в Но благовонія въ нихъ, кажется, немного;

Иль не судить о нихъ теперь еще такъ строго,

Пока къ намъ осень не придетъ?

Но ахъ! не поздно ли, какъ сѣмя упадетъ?

¹ Секретарю россійской академіи П. И. Соколову^[43], съ которымъ Державинъ былъ въ сношеніяхъ. Въ 1806 году издавались слѣдующіе журналы — въ С. Петербургѣ: Корифей, Галинковскимъ; Періодическое сочиненіе о успѣхахъ просвѣщенія, Озерецковскимъ; Лицей, Мартыновымъ; Любитель словесности, Остолоповымъ; Статистическій журналъ, Германомъ; въ Москвѣ: Вѣстникъ Европы, Каченовскимъ; Другъ Просвѣщенія, гр. Хвостовымъ и др. (см. предыдущее стихотвореніе); Московскій Курьеръ, П. Львовымъ; Московскія ученыя Вѣдомости, профессоромъ Буле; Московскій Зритель, кн. Шаликовымъ; Дамскій журналъ и Московскій Собесѣдникъ (неизвѣстно кѣмъ). За два года передъ тѣмъ, вскорѣ послѣ появленія Друга Просвѣщенія, Державинъ писалъ къ И. И. Дмитріеву: "Въ самомъ дѣлѣ, куда какъ зажурналилось и, по привычкѣ къ риѳмѣ, хочется сказать: затуманилось, вмѣсто свѣта, котораго ожидали я (Письмо отъ 5 іюля 1804 г.).

CII. МИЛОРДУ, МОЕМУ ПУДЕЛЮ¹.

Тебя, Милордъ, воспѣть хочу: 1.

Ты графской славной сынъ породы.

Встань, Діогенъ, зажги свѣчу

И просвѣти ты въ томъ народы,

Что вѣрности и дружбы нѣтъ

На свѣтѣ болѣе собачьей.

Воззри, брехавъ на міръ ходячій:

Какъ бочку ты, такъ кабинетъ

Стрежетъ мой циникъ² безъ измѣны,

Храня въ немъ книги, письма, стѣны.

Къ тебѣ какъ древле, такъ къ нему 2.

Коль вшелъ бы міра побѣдитель

И, принеся въ кануру тму,

Его былъ гордый вопроситель,

Чего себѣ желаетъ въ даръ:

То, гриву дыбомъ какъ щетину

Поднявъ, ощеря харю львину,

Какъ ты онъ громко бъ заворчалъ:

«Прочь! солнечна не тми зениту,

„Не засть писать стихи піиту“.

Ты шерстью бѣлъ, Милордъ, умомъ — 3.

Подлогу нѣтъ въ тебѣ ни духу;

Ты рабъ, а въ смыслѣ другъ прямомъ

И струсишь развѣ отъ обуху;

Ласкаешься ты къ тѣмъ всегда,

Меня кто непритворно любитъ;

А кто мнѣ врагъ иль лесть мнѣ -трубитъ,

Ты тѣхъ кусаешь иногда.

Ты камердинеръ на догадки:

Мнѣ носишь шляпу, трость, перчатки.

Осанистъ, взраченъ, смотришь львомъ, 4.

Подобно гордому вельможѣ;

Обмытъ, расчесанъ, обѣленъ.

Прекрасенъ и въ мохнатой рожѣ;

Великъ, кудрявъ, всѣмъ хватъ собой:

Какъ иней — бѣлыми бровями,

Какъ соколъ — черными глазами,

Какъ тузъ таможенный какой,

Въ очкахъ магистеръ знаменитый,

А паче гдѣ ты волокитой.

Бываешь лѣтомъ сзади голъ, 5.

Обритъ до тѣла ты нагаго;

Но сколь ни будь кто хочетъ золъ,

Не можетъ на тебя другаго

Пороку взвесть и трубочистъ,

Который всѣхъ собой мараетъ,

Что видъ твой мота лишь являетъ,

Который сзади уже чистъ

Имѣніемъ своимъ богатымъ,

Но зрится лишь съ лица хохлатымъ,

О, сколь завистниковъ въ судьбѣ. 6.

Твоей и жребьи столь счастливомъ,

Когда отвсюду нимфъ къ тебѣ

Ведутъ, — и ты во прихотливомъ

Твоемъ желаньи, какъ султанъ,

Насытясь мясъ изъ рукъ пашинскихъ,

Съ млекомъ левантскихъ питій, хинскихъ,

Почить ложишься на диванъ:

Ты равенъ тутъ ужъ сибариту,

Породой, счастьемъ отмѣниту³.

Онъ сладко ѣстъ и пьетъ и спитъ, 7.

Куритъ и весь свой вѣкъ зѣваетъ, —

Тѣмъ больше въ свѣтѣ знаменитъ,

Чѣмъ больше въ нѣгѣ утопаетъ.

Но нѣтъ: его ты лучше тѣмъ.

Что доброхотамъ благодаренъ,

Не золъ на вышкѣ, не коваренъ,

Не подлъ внизу ни передъ кѣмъ,

И на воронъ хоть лаешь черныхъ,

Но другъ друзей своихъ ты бѣлыхъ.

Заносчивъ, правда, ты, Милордъ, 8.

Но будь блаженъ, о песъ почтенный!

И по достоинству тѣмъ гордъ,

Что стражъ ты добръ хозяйскихъ вѣрный,

Какъ рѣдко въ нынѣшній то вѣкъ!

Въ плѣну стѣсненъ бывъ жаждой, гладомъ,

Прервавъ ты цѣпь, бѣжалъ всѣмъ градомъ,

Какъ твердый отчичъ, человѣкъ,

Что на дары ничьи не падокъ,

И легъ на одръ свой безъ оглядокъ⁴.

О славный, рѣдкій пудель мой, 9.

Кобель великій, ханъ собачій,

Что истинно ты есть герой,

Того и самый злой подъячій

Не можетъ ужъ перехерять:

Ты добръ, — смѣшишь дѣтей игривыхъ;

Ты храбръ, — страшишь людей трусливыхъ;

Учтивъ, — бѣжишь меня встрѣчать;

Ты мудръ, въ философы годишься,

Затѣмъ что Дурака⁵ тулишься.

О, такъ! великъ, могущъ Дуракъ, 10.

И всѣмъ пословица извѣстна,

Что съ сильнымъ, съ богачемъ никакъ

Ни брань, ни драка несовмѣстна;

То какъ избавиться хлопотъ,

Какъ сладить со слоновьей мочью?

Съ упрямой тварью, мозгомъ тощью,

Какъ не бѣжать, поджавши хвостъ?

Смекнувъ, ты, чтобъ не быть въ накладѣ,

Ушелъ отъ бѣдъ, живешь въ прохладѣ.

Сіятельнѣйшій твой отецъ⁶ 11.

Покоится въ саду прекрасномъ

И тамъ, чувствительныхъ сердецъ

Къ отрадѣ въ плачѣ ихъ ужасномъ,

Надъ нимъ поставленъ монументъ;

То мнѣ ли. быть неблагодарнымъ,

Піиту не высокопарнымъ,

Тебѣ не сдѣлать комплиментъ?

Нѣтъ! гробъ твой освѣчу лучами,

Вкругъ прахъ обмою весь слезами.

А если строгою судьбой 12.

И непреложнымъ, злобнымъ рокомъ

Вѣкъ прежде прекратится мой;

То ты въ отчаяньи жестокомъ,

Среди ночныя темноты,

Наполнь весь домъ мой завываньемъ,

Чтобъ врагъ и другъ мой, душъ съ терзаньемъ,

Простили мнѣ мои вины:

Хоть то по смерти награжденье,

Во всѣхъ внушить коль сожалѣнье.

¹ Объ этомъ пуделѣ упомянуто уже въ пьесѣ 1801 года: На разлуку (Томъ II, стр. 395). Стихотвореніе Милорду находится только въ перебѣленной рукописи, гдѣ оно отнесено къ апрѣлю мѣсяцу и сперва было озаглавлено: Великому моему пуделю. Въ позднѣйшіе годы сдѣланы были въ немъ многія поправки и на поляхъ прибавлены цѣлые куплеты; но такъ какъ всѣ эти перемѣны и дополненія носятъ характеръ неоконченности и даже не могутъ быть вполнѣ разобраны, то мы почти исключительно держимся первоначальной редакціи. Изъ дополнительныхъ строфъ, какъ недодѣланныхъ, не рѣшились мы включить въ текстъ ни одной, и приводимъ здѣсь только слѣдующую, какъ содержащую историческій намекъ:

Отважный, дерзкій водолазъ,

И рубль ты сыщешь безднъ въ срединѣ.

Еще бы болѣе проказъ

Узрѣли мы Фортуны въ сынѣ:

Когда бы только онъ имѣлъ

Твое чутье и плавать лапы,

Онъ сорвалъ бы съ Британцевъ шляпы

И вмигъ ихъ златомъ овладѣлъ,

На брегъ изъ моря вышедъ съ дракой,

И былъ всѣхъ больше бъ забіякой.

² Циникъ употреблено здѣсь въ смыслѣ того слова (греч. κύων), отъ котораго это названіе происходитъ, и на томъ основаніи, что Діогенъ принадлежалъ къ школѣ циниковъ. Ср. Томъ I, стр. 641, примѣч. 4.

³ Слова отмѣнитый въ Словаряхъ нѣтъ, но мы его слышали изъ устъ народа въ рязанской губерніи.

⁴ Милордъ когда-то былъ украденъ и содержался въ тяжеломъ плѣну, но, вырвавшись, прибѣжалъ черезъ весь городъ домой.

⁵ „Дуракомъ называется ужасной величины датскій злобный кобель, отъ котораго Милордъ всегда прячется“ (тулится). Д.

⁶ Уже въ первомъ куплетѣ порода Милорда названа графскою; изъ этихъ же стиховъ видно, что онъ происходилъ отъ одной изъ собакъ Екатерины II, похороненныхъ въ царскосельскомъ саду за извѣстной пирамидой, гдѣ надъ ними положены надгробные камни съ надписями въ стихахъ, изъ которыхъ нѣкоторыя сочинены самой государыней (см. статью П. П. Пекарскаго о Журнальной и литературной дѣятельности Екатерины II въ Томѣ III Записокъ Академіи Наукъ, стр. 70). См. ниже, подъ 1803 г., эпитафію Милорду.

CIII. КРЕСТЬЯНСКІЙ ПРАЗДНИКЪ

Горшки не боги обжигаютъ, 1.

Не все пьютъ пиво богачи:

Пусть, Муза! насъ хоть осуждаютъ;

Но ты днесь въ кобасъ² пробренчи

И, вешедъ на холмъ высокій, званскій,

Прогаркни праздникъ сей крестьянскій,

Который господа даютъ, —

Гдѣ всѣ молодки съ молодцами,

Подъ балалайками, гудками,

Съ парнями, съ дѣвками поютъ.

Поютъ подъ пляской въ пѣсняхъ сельскихъ, 2.

Что можно и крестьянамъ быть

По упражненьяхъ деревенскихъ

Счастливымъ, радостнымъ — и пить.

Раздайтесь же, круги, пошире

И на преславномъ этомъ пирѣ

Гуляй, удала голова!

Ничто теперь уже не диво:

Коль есть въ глазахъ вино и пиво,

Все, братцы, въ свѣтѣ трынъ-трава.

Гуляйте, бороды съ усами, 3.

Купайтесь по-уши въ чанахъ,

И вы, повойники съ чепцами,

Не оставайтесь на дрожжахъ;

Но кто что хочетъ, то тяните,

Проказьте, вздорьте, курамшите³;

Тутъ нѣтъ вины, гдѣ пиръ горой;

Но, въ домы вшедъ, питьемъ не лейтесь:

Съ женой мужъ яицами бейтесь,

Или скачите чихардой.

Но только, вставъ поутру рано, 4.

Перекрестите шумный лобъ,

Умывъ водой лицо багряно;

Съ похмелья чару водки тропъ⁴ —

Ужъ не влекитесь больше къ пьянству,

Здоровью вредну, христіанству

И разорительну всѣмъ вамъ;

А въ руки взявъ серпъ, соху, косу,

Пребудьте, не поднявши носу,

Любезны Богу, господамъ.

Не зря на вѣтреныхъ Французовъ, 5.

Что мнили ровны быть царямъ

И, не поднявъ ихъ вздорныхъ грузовъ^а,

Спустилися въ навозъ къ скотамъ,

И днесь, какъ звѣри, съ ревомъ, съ воемъ

Пьютъ кровь нѣмецкую, разбоемъ,

Мечтавъ, и Русь что мишура;

Но вы не трусы вѣдь, ребята,

Штыками ваша грудь рогата;

Въ милицьи гаркнете: ура ⁵!

Ура, россійскіе крестьяне, 6.

Въ трудѣ и въ боѣ молодцы!

Когда вы въ сердцѣ христіане,

Не вѣроломцы, не страмцы:

То всѣхъ предъ вами дивъ явленье,

Бѣсовъ Французскихъ наважденье

Предъ вѣтромъ убѣжитъ, какъ прахъ.

Вы все на свѣтѣ въ грязь попрете,

Вселенну кулакомъ тряхнете,

Жить славой будете въ вѣкахъ.

^а Но не поднявъ умовъ ихъ грузовъ» (Прежняя редакція).

¹ Это стихотвореніе, отмѣченное 1807 годомъ, находится въ рукописной тетради передъ пьесой: Евгенію. Жизнь званская, которая объясняетъ его; ср. особенно, Томъ II, стр. 642, стихи:

Толпа крестьянъ, ихъ женъ вино и пиво пьетъ,

Поетъ и пляшетъ подъ гудками.

² Въ Словаряхъ академическомъ и Даля: кобысъ, кобызъ ти варганъ. Даль принимаетъ еще форму кобузъ и прибавляетъ: астраханская балалайка. Ср. кобза, осмиструнная балалайка.

³ Въ Словаряхъ нѣтъ этого слова.

⁴ Тропнуть — сильно ударить (Дополненіе къ Обл. Словарю).

⁵ Въ то время набиралось ополченіе (ср. Томъ II, стр. 640). Манифестомъ 30 ноября 1806 г. повелѣно было составить ополченіе, названное «внутреннею временною милиціею», въ 612,000 ратниковъ, взятыхъ изъ 31-й губерніи… Въ милицію поступали мѣщане, однодворцы, казенные и помѣщичьи крестьяне не старше 50-ти и не моложе 17-ти лѣтъ (Опис. 2-й войны съ Напол., стр. 52 и слѣдд.).

CIV. НА ПРОГУЛКУ ВЪ ГРУЗИНСКОМЪ САДУ¹.

О, какъ плѣнительно, умно тамъ, мило все,

Гдѣ естества красы художествомъ сугубы,

И сѣннолистны гдѣ Ижорска князя дубы

Въ вѣтръ шепчутъ, преклонясь, про счастья колесо!

¹ Въ бывшемъ имѣніи Аракчеева, Грузинѣ, въ 18-и верстахъ отъ Званки, есть дубовая аллея, саженая княземъ Меншиковымъ (Ижорскимъ). Два сосѣда вели между собой тяжбу и были въ отношеніяхъ вовсе не дружескихъ, о чемъ подробнѣе въ біографіи Державина. Въ 4-мъ стихѣ пророчество на счетъ Аракчеева.

CV. ПОХВАЛА КОМАРУ¹.

Пиндаръ воспѣвалъ орла², 1.

Митрофановъ сокола,

А Гомеръ, хоть для игрушекъ,

Прославлялъ въ грязи лягушекъ;

Попе — женскихъ клокъ власовъ,

И Волтеръ, я мню, въ издѣвку

Величалъ простую-дѣвку;

Ломоносовъ — честь усовъ.

Я, въ деревнѣ, для забавы,

Въ подражаніе ихъ славы,

Проворчу тара-бара.

Стройся, лира восхищенна,

Слышь Виргилья вновь, вселенна:

Я пою днесь Комара!

Блаты, лѣсъ, луга, моря, 2.

Комаровъ летящихъ зря,

Какъ гудятъ повсюду гуломъ,

Иль какъ стрѣлъ съ гремящимъ туломъ

Марсъ несется на войну:

Такъ съ комарьей похвалою

На Пегасѣ вскачь трубою

Я колеблю тишину. —

Стихотворцы! ставъ парадомъ,

Съ лирами, съ свирѣльми, рядомъ,

Честь воздайте Комару,

И согласнымъ восклицаньемъ,

Звономъ, грохотомъ, бряцаньемъ,

Въ бубны бейте: туру-ру.

Мгла упала тлѣна съ глазъ: 3.

Мнѣ предсталъ Микромегасъ³,

Головой небесъ касаясь,

Черезъ море нагибаясь,

Какъ чрезъ чашу молока,

И ужасною рукою

Ловитъ, горстію одною,

Корабли сквозь облака.

Такъ съ метлою я гайдука,

Великановъ древнихъ внука,

Комаровъ отъ барскихъ яствъ.

Прочь гонящаго, взираю⁴;

Я съ гигантомъ рокъ равняю;

Съ комарами — силы царствъ.

Гласъ народа мнѣ вѣщалъ: 4.

Съ дуба-де комаръ упалъ⁵. —

Се по лѣсу звукъ раздался,

Холмъ и долъ восколебался,

Океанъ всталъ изъ бреговъ.

Не на быль ли баснь похожа,

Что упалъ какой вельможа

Изъ высокихъ внизъ чиновъ?

Вставъ изъ дрязгу теплымъ лѣтомъ,

Подъ блестящимъ солнца свѣтомъ,

Счастья плылъ онъ на крылахъ.

Комара, мудрецъ, паденьемъ

Возгреми нравоученьемъ:

Суета, скажи, все — ахъ!

Мужикъ корень вырветъ древъ; 5.

Комары, оттоль взлетѣвъ,

Его роемъ окружаютъ,

Жалятъ всюду и пронзаютъ:

Не подобнымъ ли война

Изъ безднъ ада, Люциферомъ⁶.

Излетѣла намъ примѣромъ?

Небо ей, земля полна:

Ей Гомеры и Мароны,

Воздавали, честь Мильтоны,

Чтили брань въ людяхъ, въ духахъ.

Для чего жъ полки комарны,

Буйствомъ столь же быстропарны,

Не воспѣть мнѣ на стихахъ?

Насѣкома мелка тварь, 6.

Хоть ничтожный прахъ комаръ;

Но по подвигахъ толикихъ,

На крылахъ своихъ великихъ,

Не преславенъ ли войной?

Не равняется ли чванствомъ,

Своимъ браннымъ шарлатанствомъ

Съ первымъ вождемъ сей герой⁷?

Такъ, не храбрыхъ воевъ свойствомъ

И не личнымъ онъ геройствомъ

Города, страны беретъ:

Но лишь издали пужаньемъ,

Вводитъ въ скуку, въ страхъ жужжаньемъ

И въ расплохъ всѣхъ кровь піетъ.

Неисчетна тьма враговъ, 7.

Какъ Татаръ и Калмыковъ,

Саранчи рои, летая,

Древле съ визгомъ окружая,

Ужасъ тщились навести;

Изъ луковъ дождь стрѣлъ пущали

Остры копья простирали,

Русскихъ мнили погребсти;

Мы отъ ордъ сихъ въ защищенье

Тактики ввели ученье

И воздвигли города.

Такъ отъ жалъ комарьихъ нынѣ,

Отъ носовъ ихъ, живъ въ пустынѣ,

Много вышло намъ труда.

Терпятъ взоры наши, носъ, 8.

Что тамъ вересъ, тамъ навозъ

Жгутъ отъ войскъ сихъ въ защищенье;

Пологовъ тамъ расширенье

Доставляетъ сладкій сонъ⁸;

Для прохлады тамъ въ окошки

Ставятъ изъ кисей рогожки;

Но нельзя какъ выйти вонъ

Безъ ограды изъ покоевъ:

То, какъ лучшій вождь героевъ⁹.

Бить чтобъ Турокъ, ввелъ каре.

Такъ боярыни средь Званки,

Съ стекломъ капоръ изъ серпянки

Сшивъ, гуляютъ въ фонарѣ.

Такъ, друзья, мой слыша зовъ, 9.

Вы нё бойтесь комаровъ!

Комары не безполезны,

Могутъ быть еще любезны:

Вялыхъ двигаютъ недвигъ,

Искусствъ служатъ къ обрѣтенью,

Даютъ случай къ дерзновенью

Гордыхъ щелкать въ носъ и шлыкъ,

У красавицы спѣсивой

Смѣть съ улыбкою учтивой

Съ нѣжной ихъ согнать руки,

И своимъ они мученьемъ

Нравъ мягчатъ намъ сожалѣньемъ,

Какъ грызутъ ихъ пауки.

Что за туча на крылахъ 10.

Синимъ дымомъ на поляхъ

Поднималась, расширялась,

Вдругъ на землю, опускалась?

Затемнился солнца свѣтъ.,

Зачернѣлись небеса,

Затопилися лѣса,

Затруднился бѣгъ планетъ,

Затуманились народы,

Закипѣли мухой воды,

Застеналъ и самъ Нептунъ;

На египетски границы

Гнѣвъ небесной легъ десницы,

И Комаръ — ея перунъ!

Столпъ изъ пламени былъ данъ 11.

Весть Юдеевъ въ Ханаанъ.

Предъ грядущею весною

Въ вечеръ, тихою зарею,

Столпъ толчется комаровъ:

Служитъ знакомъ селянину

Въ поле гнать свою скотину

И впрягать въ плуга воловъ;

Рыбакамъ метать сѣть въ воды,

Идти дѣвамъ въ хороводы,

Воспѣвать любви ихъ жаръ,

Жаворонкамъ вверхъ взвиваться,

Соловьямъ вдаль раздаваться…

И предтеча всѣмъ — Комаръ.

Но ужели огнь мой весь 12.

Къ пѣнью комаровъ исчезъ?

Мысль за мыслію стремится,

Бездна безднъ чудесъ ихъ зрится:

Булдыхана зрю я тронъ!

Мандарины вкругъ съ усами,

Съ черными сидятъ косами,

Съ лысымъ, блещущимъ челомъ.

Имъ рабы ихъ на колѣняхъ

Подаютъ тамъ на ступеняхъ

Съ насѣкомыми тьмы блюдъ.

Лица радостны ихъ, взоры;

Сребро, злато и фарфоры

Съ комарами имъ несутъ.

Иль Китайцамъ лишь Комаръ 13.

Данъ природой въ сладкій даръ?

Сколько птичекъ сладкопѣвныхъ

И козявокъ разноперныхъ!

Какъ китовъ, ихъ Чукчи ждутъ;

Напротивъ того, и сами

Комары сколь ихъ носами

Земнородныхъ крови льютъ!

Пролѣзаютъ въ узки щелки,

Какъ пьянчуги для горѣлки,

Гдѣ бы было что попить,

И подъячій съ ихъ примѣру

Въ петлю радъ хоть черезъ вѣру

И чрезъ совѣсть пощечить.

Ахъ! на то ли миръ созданъ, 14.

Чтобъ былъ жертва и тиранъ?

Вижу, въ пышной колесницѣ,

Уподобяся Денницѣ¹⁰,

Выѣзжаетъ Исполинъ!

Перстомъ дѣлитъ онъ Европу,

Угрожаетъ Еѳіопу;

Надъ ягненкомъ зѣвъ тамъ львинъ

Ужъ разверзтъ, его хватаетъ,

Но Комаръ какъ вихрь влетаетъ

Алчущихъ тирановъ въ носъ:

Они чхаютъ, упадаютъ,

Жертвъ въ покоѣ оставляютъ.

Философамъ тутъ вопросъ:

Силенъ ли надъ нами рокъ? 15.

Комаръ агнца, міръ сберегъ.

Есть ли звѣздъ опредѣленье?

Есть ли вышнее правленье?

О, великъ и ты, Комаръ!

Общей цѣпи всѣхъ твореньевъ

Не послѣдній ты изъ звеньевъ.

Не напрасно ль я мой даръ

Въ похвалу однихъ великихъ,

Блескомъ тщетнымъ отмѣнитыхъ,

Приносилъ всегда людей?

Между звѣздъ и преисподней

Кто суть пользой благороднѣй?

Дайте, дайте мнѣ судей.

Но найду ль я мыслей, словъ, 16.

Чтобъ прославить комаровъ?

Слабы струны моей лиры.

Окружаетъ и порфиры.

Рой ихъ, тронъ и алтари;

И наушниковъ бояться,

Надъ зоиломъ издѣваться,

Брать ихъ могутъ въ цѣль цари,

А геройства звуку, грому,

Славы тщетныя содому

Точный образъ есть Комаръ:

Зефиръ порхнетъ, — къ небу вьется;

Борей дунетъ, — и свернется:

Онъ чудовище и паръ.

Въ микроскопѣ онъ, повѣрь, 17.

На ходуляхъ дивій звѣрь;

Хоботомъ — слону подобенъ:

По крыламъ — драконъ всѣмъ злобенъ;

О шести ногахъ — куликъ;

Тощь и малъ, — а льва тревожитъ;

Въ коняхъ, въ тиграхъ ярость множитъ,

Буйволъ имъ реветъ и быкъ,

А Церберъ съ досады воетъ,

Что, кусая, безпокоитъ

Столь его живая грязь;

Онъ по лету — духъ небесный!,

Алчбой крови — вождь извѣстный,

По усамъ ордынскій князь¹¹.

Больше жъ ты, Комаръ, во всемъ 18.

Схожъ съ военнымъ кораблемъ:

Ты на парусахъ летаешь,

Страшны громы испущаешь,

Жжешь свирѣпо и язвишь;

Ты снабженъ кормой и носомъ

И съ предлиннымъ тожъ насосомъ

Часто на меляхъ сидишь.

Грязнувъ въ патокѣ, въ сметанѣ

И на зимнемъ твоемъ станѣ

Замерзаешь тожъ, какъ онъ;

А тепло лишь дхнетъ весною,

Ты попутною порою

Самъ средь моря Фараонъ!

Но большую коль съ меньшой 19.

Сравнимъ вещь между собой,

То поэзіи пареньемъ

Намъ нельзя ль воображеньемъ

Комаровъ равнять душамъ,

Кои въ вѣчности витаютъ,

Миріадами летаютъ

По полямъ и по лѣсамъ;

Въ плоти свѣтлой и прозрачной

Воспѣвая вѣкъ свой злачной,

Не кусаютъ, — нѣтъ тамъ жалъ.

О! когда бы я, въ восторгѣ

Пѣсни въ райскомъ пѣвъ чертогѣ,

Комаромъ небеснымъ сталъ!

Здѣсь же въ мірѣ что, любя, 20.

Прославлялъ я столь тебя;

То прошу теперь послушать

И живьемъ меня не кушать.

Не лѣзть въ очи, не дуть въ слухъ;

Здѣсь жилище не небесно, —

Часто тварямъ въ ономъ тѣсно., —

Мы поссоримся, мой другъ.

Тамъ духовъ одна порода,

Братство, равенство, свобода;

Пиѳагорцы можемъ быть,

Ввѣкъ ничѣмъ не раздѣляться,

Другъ всѣ другомъ насыщаться,

Царь и рабъ друзьями жить.

О Комаръ! колико свойствъ, 21.

Разныхъ доблестей, геройствъ

Тебя въ свѣтѣ отличаютъ!

Всѣ народы величаютъ

Во свою тебя чреду.

Ты лѣсникъ, травникъ и тундрикъ,

Пикинеръ¹², трубачъ, цырульникъ, —

Мастеръ пѣть, пускать руду.

Сколь мужей было великихъ

Между насъ и между дикихъ!

Всѣхъ была, прошла пора;

Но тебя не позабудутъ:

Мои пѣсни вѣчно будутъ

Эхомъ звучнымъ Комара.

¹ Чрезвычайное обиліе комаровъ надъ болотистымъ грунтомъ Званки на берегахъ Волхова (см. Томъ II, стр. 196 и 633), подало Державину поводъ сказать о ней однажды:

Здѣсь царство комарье,

Царица въ немъ Дарья,

т. е. жена его; этимъ же объясняется происхожденіе настоящей шуточной пьесы. Комаръ есть одинъ изъ любимыхъ предметовъ русскаго народнаго остроумія, какъ показываетъ множество относящихся къ нему замысловатыхъ поговорокъ и загадокъ (см. Словарь Даля), и у Державина встрѣчаются здѣсь иногда образы, нѣсколько сходные съ тѣми, которые создала народная фантазія.

² Пиндаръ воспѣвалъ орла и проч.

См. въ Томѣ II, стр. 332, 2-ую строфу Первой пѣсни Пиндара миѳической. О Митрофановѣ Державинъ замѣчаетъ: «Извѣстный пѣвецъ, который пѣвалъ русскую пѣсню: Высоко соколъ и проч.» Гомерова Ватроміомахія, шуточная поэма Попа: The rape of the lock, и Вольтерова La Pucelle едва ли требуютъ указанія. Далѣе поэтъ разумѣетъ Гимнъ бородѣ Ломоносова, напечатанный въ Библ. Зап. 1859 г. № 15. Виргилію приписывается между прочимъ стихотвореніе, подъ заглавіемъ Culex (Комаръ).

³ Заглавіе философической сказки Вольтера и имя героя ея, великана съ звѣзды Сиріуса (см. Oeuvres de Voltaire, éd. Beuchot, т. XXXIII, стр. 165—194). Эта сказка переведена Сумароковымъ (Соч. Сумар., ч. IX, стр. 258).

⁴ Въ блаженныя времена крѣпостнаго состоянія водилось въ барскихъ усадьбахъ, что за столомъ, въ лѣтнее время, сзади каждаго стула стоялъ дворовый съ длинною вѣтвью, которою онъ безпрестанно махалъ надъ головой сидѣвшаго передъ нимъ, для удаленія докучныхъ насѣкомыхъ. Покойный С. Т. Аксаковъ разсказываетъ: «Здоровенный дворовый парень, Николка Рузанъ, сталъ за дѣдушкой съ цѣлымъ сучкомъ березы, чтобы обмахивать его отъ мухъ» (Сем. Хроника, М. 1856, стр. 42).

⁵ Народная пѣсня, за указаніе которой мы обязаны П. Н. Полевому. Она находится въ Сказаніяхъ Сахарова (т. I, Спб. 1841, стр. 217) и начинается словами:

«Стукнуло, грянуло въ лѣсѣ,

Комаръ съ дуба свалился».

⁶ Намекъ на Наполеона; ср. выше стр. 135, 151 и 179.

⁷ Народная загадка: «Въ маѣ мѣсяцѣ, по осмой тысячѣ, родился конь крылатый, не боится царя въ палатѣ» (Словарь Даля).

⁸ Кровать со всѣхъ сторонъ окружается оградою изъ кисейныхъ занавѣсокъ. Старый Багровъ, въ Семейной Хроникѣ, спалъ въ пологу изъ домашней рѣдинки. «Предосторожность необходимая», замѣчаетъ Аксаковъ: «безъ полога заѣли бы его злые комары и не дали уснуть. Роями носились и тыкались длинными жалами своими въ тонкую преграду крылатые музыканты и всю ночь пѣли ему докучныя серенады. Смѣшно сказать, а грѣхъ утаитъ, что я люблю дишкантовый пискъ и даже кусанье комаровъ: въ нихъ слышно мнѣ знойное лѣто, роскошныя безсонныя ночи» и т. д. (Сем. Хр., стр. 35).

⁹ Румянцевъ; см. Томъ I, стр. 406.

¹⁰ Наполеонъ; см. выше стр. 179.

¹¹ Ср. народную загадку: «Крылья орловы, хобота слоновы, груди кониныя, ноги львиныя, голосъ мѣдный, носъ желѣзный; мы ихъ бить, а они нашу кровь лить» (Словарь Даля).

¹² Пикинеръ или, правильнѣе, пикенеръ (piquenaire) — солдатъ, вооруженный пикою. При Екатеринѣ II было образовано нѣсколько такихъ полковъ изъ казачьихъ. Графъ П. И. Панинъ, бывъ назначенъ главнокомандующимъ для усмиренія Пугачевскаго бунта, въ началѣ августа 1774 г. писалъ императрицѣ о новыхъ полкахъ: «… всѣ они по превращеніи ихъ изъ казачьихъ въ пикинерные немалое негодованіе оказывали» и проч. (см. наши Матеріалы для истор. Пуѣач.^бунта въ Зап. А, II., т. III).

CVI. НА МОГИЛУ УБИТЫХЪ ПРИ ГРАНИЦЪ РУССКИХЪ ВОИНОВЪ ПОДЪ ФРИДЛАНДОМЪ¹.

Властолюбивый вождь, къ чертѣ сей не ходи:

Защитниковъ не разбуди!

¹ Гибельное для Русскихъ сраженіе подъ Фридландомъ было 2 іюня 1807; число убитыхъ и"раненыхъ съ нашей стороны простиралось до 10 тысячъ (Опис. 2-й войны съ Наполеономъ, стр. 326—338).

CVII. КЪ ПОРТРЕТУ М. М. ХЕРАСКОВА¹.

Любимецъ русскихъ музъ (въ немъ нашъ Виргилій цвѣлъ)^а

Монарховъ подвиги, дѣла героевъ пѣлъ:

Се видъ его лица, души — стихи свидѣтель,

А жизни — добродѣтель.

^а …Виргилій нашъ въ немъ цвѣлъ;

Онъ подвиги царей,…

Лица его сей видъ…. (1808).

¹ Херасковъ род. 25 октября 1733, ум. 27 сентября 1807 г. Напечат. въ Русскомъ Вѣстникѣ за апрѣля 1808 г. (ч. II, стр. 77) и въ Памятникѣ отеч. музъ въ 1827 г., стр. 46; потомъ во всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ Державина.

CVIII. А. C. ХВОСТОВУ¹.

У знатоковъ соболій хвостъ 1.

Имѣетъ знамениту цѣну:

Въ Рожественскій имъ хладный постъ

Они зрятъ митру опушену,

Корабликъ на главѣ царицъ;

Хвостъ грѣетъ грудь у женъ, дѣвицъ;

Султанска имъ подбита шуба;

Но паче всѣхъ хвала сугуба,

Что свѣта богъ у Музъ своихъ

Мететъ имъ пыль съ ихъ лиръ златыхъ.

Подобно такъ и ты, Хвостовъ, 2.

Разсудкомъ здравымъ, тонкимъ вкусомъ,.

Съ моихъ сметаешь трязь стиховъ,

И твоего пера искусомъ

Мои такъ мысли; какъ пилой,

Пилишь вокругъ твоей хулой,

Гоня моей Еврейки взрачной²

Съ лица веснушекъ облакъ мрачной,

О коихъ рекъ Дмитревскій намъ,

Что то порокъ прекрасныхъ драмъ.

Княгиню съ княземъ молодыхъ, 3.

По древню Россовъ обычаю,

Какъ въ сорокъ соболей драгихъ

Окутавъ вкругъ, опослѣ чаю

Ведутъ ко браку на погостъ^а,

Насыпавъ хмѣлю на помостъ,

Хвостовъ махая вязью славной;

Такъ идетъ Иродъ съ Маріамной

Мой. въ свѣтъ подъ блескомъ чертъ твоихъ,

И волосъ не падетъ на нихъ.

Идетъ^б, какъ кровь съ млекомъ, какъ сыръ, 4.

Купчиха въ кунтушѣ собольемъ

На пышный, горделивый пиръ

Раздуться яствъ и пивъ привольемъ;

Или какъ русская Жанъ-д’Аркъ,

Хвостъ черный гребнемъ на шишакъ

Нагнувъ надъ взоромъ соколинымъ,

Течетъ въ рядахъ въ бой съ сердцемъ львинымъ,

Забывъ свой полъ и юность лѣтъ, —

Моя трагедія идетъ.

Пойдетъ^в подъ поѣздомъ твоимъ 5.

На славный такъ театръ столицы;

Котурномъ возносясь своимъ,

Взвернетъ всѣхъ ложъ, помостовъ лицы

На образъ свой. О, сколько словъ

Завистныхъ втай и въявь судовъ^г

Возстанетъ тамъ! Того не зная,

Сколь мыслей и стиховъ ломая^д,

Ты золъ мнѣ былъ, болѣзненъ такъ,

Какъ сердцу отчу дщери бракъ.

Но много ли такихъ хвостовъ^е, 6.

Какъ ты, изъ соболина рода?

Инымъ не месть моихъ стиховъ;

Тебя произвела природа

Лонгиномъ, Квинтильяномъ быть,

Лагарповъ въ Россахъ зародить!

Лишь будь ты сиднемъ въ кабинетѣ,

И копоткій въ твоемъ совѣтѣ,

Разборчивый Шишковъ ³: — то музъ

Невы прославится союзъ.

Отнюдь я не завистенъ къ тѣмъ, 7.

Кто ихъ стиховъ не любитъ править

И сыплетъ имъ какъ бы дождемъ,

Себя мня риѳмами прославить ^ж.

Пусть чернь гремитъ, ликъ хвалитъ баръ

И блещетъ ихъ тщеславный жаръ:

Я въ швальню не пойду портнаго;

Но дать на судъ ума Хвостова

И всѣмъ, кто вкусомъ знаменитъ,

Письмянъ моихъ, — не ставлю въ стыдъ.

^а Усыпавъ хмелемъ сѣни, мостъ,

Выводятъ дружки на погостъ (Позднѣйшая поправка).

^б Валитъ….

^в Взойдетъ…

^г Завистныхъ толковъ и судовъ.

^д Ты сколь стиховъ и риѳмъ ломая,

Жестокъ мнѣ былъ, болѣзненъ такъ.

^е Но много ли суть тѣхъ хвостовъ (Первонач. редакція).

^ж … лишь славить.

¹ Державинъ уже въ первую эпоху своей дѣятельности былъ знакомъ съ Хвостовымъ и пользовался его совѣтами въ своихъ литературныхъ занятіяхъ (см. Томъ I, стр. 70). Дружескія ихъ отношенія не измѣнялись и послѣ. При учрежденіи Бесѣды любителей русскаго слова въ 1811 году Хвостовъ сдѣлался предсѣдателемъ 3-го разряда ея. Въ литературѣ извѣстенъ онъ болѣе по преданію, какъ счастливый острословъ и тонкій эпикуреецъ^[44], нежели по своимъ сочиненіямъ, изъ которыхъ только два до сихъ поръ обратили на себя вниманіе потомства, именно: шуточная ода къ Безсмертію: «Хочу къ безсмертью пріютиться» (см. Собесѣдникъ люб. росс. сл., ч. X, стр. 165) и «Посланіе къ творцу посланія», т. е. къ Фонъ-Визину, напечатанное въ книгѣ кн. Вяземскаго объ этомъ писателѣ (стр. 330). Въ приложеніи къ настоящему посланію читатель найдетъ еще стихотвореніе А. С. Хвостова, доставленное намъ М. П. Погодинымъ.

Александръ Семеновичъ Хвостовъ былъ двоюродный братъ ославленнаго несчастною страстью къ стихотворству графа Дмитрія Ивановича Хвостова (см. Томъ II, стр. 484), надъ которымъ онъ часто подшучивалъ, какъ показываетъ и слѣдующее приписываемое первому двустишіе:

«Писатель нашъ Хвостовъ, скажу вамъ не въ укоръ,

Танцуетъ какъ Вольтеръ и пишетъ какъ Дюпоръ» *.

• Сообщено Н. И. Гречемъ. О знаменитомъ въ свое время танцовщикѣ Дюпорѣ говорится въ Воспоминаніяхъ Вигеля (Русск. Вѣст. за августъ 1864 г., стр. 452).

Графъ Хвостовъ иронически выражалъ сожалѣніе, что не можетъ назвать своего родственника русскимъ Пирономъ, потому что онъ слишкомъ лѣнивъ. Тотъ отвѣчалъ:

«Лѣниться — жребій мой, и жребій неизбѣженъ;

Скажи, любезный другъ, что въ томъ, что ты прилеженъ?»*

• Слышано отъ покойнаго графа Блудова.

О томъ, какъ однажды графъ Хвостовъ воспользовался комплиментомъ, назначеннымъ автору оды къ Безсмертію, разсказываетъ Жихаревъ въ Дневникѣ студента (стр. 282). А. С. Хвостовъ слылъ вообще между своими друзьями человѣкомъ даровитымъ, но лѣнивымъ. Въ одномъ, неизвѣстномъ намъ посланіи къ Н. А. Львбву, Капнисту и Хемницеру, подъ заглавіемъ Три портрета, онъ охарактеризовалъ талантъ каждаго изъ нихъ. Львовъ отвѣчалъ слѣдующимъ экспромтомъ:

«Хвостовъ! краскою своею

Ты насъ всѣхъ троихъ списалъ

И чрезъ то ты намъ сказалъ:

Вотъ какъ кистью я владѣю!

Я за всѣхъ за васъ умѣю

Означать и свѣтъ и тѣнь.

Это видите вы сами,

Что тремя могу быть вами,

Да… лѣнь!» *

• Разсказъ объ этомъ и послѣдній стихъ слыхали мы не разъ отъ графа Блудова, но полный экспромптъ Львова сообщенъ намъ А. П. Кожевниковымъ.

А. С. родился 18 ноября 1753 г. въ селѣ Кежовѣ (петербургской губ. гдовскаго уѣзда), учился въ академической гимназіи, поступилъ 1772 г. на службу въ коллегію иностранныхъ дѣлъ, потомъ, при генералъ-прокурорѣ кн. Вяземскомъ, былъ секретаремъ въ сенатѣ и тутъ-то вѣроятно сблизился съ Державинымъ (см. Записки Д., Р. Б., стр. 124 и слѣдд.); въ 1779 онъ перешелъ въ военную службу подполковникомъ; въ 1791 былъ повѣреннымъ въ дѣлахъ въ Константинополѣ; въ 1803 переименованъ изъ генералъ-маіоровъ въ дѣйствительные статскіе совѣтники; въ 1804 произведенъ въ тайные; впослѣдствіи былъ директоромъ государственнаго заемнаго банка и умеръ 14 іюня 1820. Въ молодости Хвостовъ переводилъ съ разныхъ языковъ и, уже начиная съ 1770 г., печаталъ эти юношескіе труды {}.

Нѣкоторые изъ нихъ показаны въ Словарѣ Евгенія и въ Смирдинской Росписи. Непонятно, какимъ образомъ первый опытъ его (Любовные оборотни, изъ Леграна) напечатанъ 1770 въ Москвѣ. За сообщаемые здѣсь, біографическія о немъ свѣдѣнія мы обязаны H. В. Сушкову, которому передалъ ихъ С. Д. Полторацкій, а ему они были доставлены сыномъ Александра Семеновича, А. А. Хвостовымъ. Къ числу переводовъ А. С., прибавленъ въ указаніяхъ г. Сушкова, романъ съ Французскаго: Фаншетина ножка. Остальные были; съ нѣмецкаго Португалія, изъ Бюшинговой географіи (Спб. 1772), и съ латинскаго Андріанка, комедія Теренція (Спб. 1773).

Однимъ изъ давнишнихъ пріятелей Хвостова былъ и А. В. Храповицкій (см. Томъ II, стр. 145). Они переписывались въ стихахъ; ихъ посланія отъ X. къ X. (см. Раутъ 1854 г.) имѣли особенное значеніе для современниковъ, которые находили въ нихъ понятные для себя намеки. Изъ шутокъ его приведемъ между прочимъ слѣдующее. "Жена его родила дочь — и вотъ онъ въ радости пишетъ экспромптомъ:

«Наконецъ

Я — отецъ!.

Въ эту ночь

Богъ мнѣ дочь

Даровалъ!» и т. д.

"Встрѣчается онъ съ записнымъ волокитой, и вотъ ему совѣтъ:

«И за дичинкою на ловлю

Въ чужіе не ходи края.

Тотъ, кто чужую кроетъ кровлю,

Смотри, не протекла бъ своя…»

"Съ молоду насмѣшливость, шутки и остроты Хвостова вызвали и на него шутку съ каламбуромъ:

«Хвосты есть у лисицъ, хвосты есть у волковъ,

Хвосты есть у кнутовъ: — эй, берегись, Хвостовъ!»

«Въ одной журнальной статьѣ эта шутка приписана Воейкову, который будто-бы написалъ ее на гр. Хвостова. Въ семейныхъ преданіяхъ, еще недавно, въ 1860 г. подтвержденныхъ мнѣ дочерью А. С. Хвостова, С. А. Козляиновой, и родной внучкой его, Е. Н. Тучковой (по рожденью Веригиной), эти стишки отнесены къ времени его военной службы; они были прилѣплены къ его лагерной палаткѣ и, стало быть, написаны не на гр. Хвостова и не Воейковымъ, который едва ли участвовалъ въ нашихъ войнахъ съ Турціей. Авторъ ихъ не извѣстенъ. Перебирая остряковъ давней поры, многіе приписывали ихъ Копьеву»^[45].

Настоящее посланіе сохранилось, переписанное на-бѣло, съ немногими поправками самого Державина, въ одной изъ его тетрадей; другой списокъ, совершенно такой же, полученъ нами отъ М. П. Погодина; изъ чего можно заключить, что это — одно изъ стихотвореній, распространившихся между современниками въ рукописи. У Державина оно помѣчено 11-мъ января 1808 года., Подъ 1809 г. см. еще стихи Хвостова къ Державину.

² ...моей Еврейки взрачной, т..е. Маріамны.. Рѣчь идетъ о трагедіи Державина: Иродъ и Маріамны, которая въ это время была уже написана и прочитана въ рукописи знаменитымъ актеромъ Дмитревскимъ (род. 1736, ум. 1821). См. драматическія сочиненія въ слѣдующемъ Томѣ нашего изданія.

³ А. С. Хвостовъ былъ въ короткой пріязни съ Шишковымъ (Моск. ун. бл. пансіонъ, l. с.).

Приложеніе.

ОТВѢТЪ Г. Р. ДЕРЖАВИНУ.

(А. С. Хвостова.)

Державина пріявъ велѣнье, 1.

Отнынь я критикъ и піитъ;

Пѣвца Фелицы ободренье

Кого, кого не возгордитъ?

Проживъ полвѣка, я такаго 2.

Огня въ себѣ не ощущалъ;

Се дѣйствіе его мнѣ слова,

Се слѣдствіе его похвалъ.

Тщеславья мѣряся аршиномъ, 3.

Мню, что талантъ на судъ мнѣ данъ;

Уже себя я чту Лонгиномъ,

Мню: я Лагарпъ, Квинтиліанъ.

Но разумъ мой, меня не нѣжа, 4.

Даетъ полезный мнѣ урокъ.

Онъ говоритъ: "Молчи, невѣжа;

"Сиди въ своемъ шесткѣ, сверчокъ!

"Тайнъ Божьихъ Вышняго свершенья 5.

"Пресвитеру у алтаря

"Прилично ли уподобленье

"Невѣжнаго понамаря?

"Державинъ вкусъ твой похваляетъ, 6.

"Тебя довѣренностью чтитъ;

"Умъ въ мѣрахъ быть повелѣваетъ

"И знать себя тебѣ велитъ.

"Тебѣ то диво непонятно, 7.

"Что въ баринѣ да спѣси нѣтъ;

"Иль то тебѣ невѣроятно,

"Что скроменъ, терпѣливъ поэтъ?

"Тебѣ ль его судьей быть драмѣ? 8.

"Постой, опомнися, гордецъ!

"Вѣдь тотъ, кто соръ мететъ во храмѣ,

"Не есть хвалъ Вышняго пѣвецъ.

"Скорѣй въ невѣжествѣ признайся, 9.

"Меня, ума, послушавъ въ томъ:

"Хвостовъ, не очень величайся

«Своимъ метелочнымъ умомъ»!

СІХ. ПРИКАЗЪ МОЕМУ ПРИВРАТНИКУ¹.

Единъ есть Богъ, единъ Державинъ, 1.

Я въ глупой гордости мечталъ,

Одна мнѣ риѳма — древній Навинъ²,

Что солнца бѣгъ остановлялъ.

Теперь другой Державинъ зрится,

И риѳма та жъ ему годится;

Но тотъ Державинъ — попъ, не я:

На мнѣ парикъ, на немъ скуфья.

Итакъ, чтобъ вратъ моихъ приставу 2.

Въ Державиныхъ различье знать,

Пакетовъ, чести по уставу³,

Чужихъ мнѣ въ домъ не принимать,

Не брать отъ имрековъ пасквилей,

Цидулъ, листовъ, — не быть впредь Филей,

Даю сей вратнику приказъ

Не выпускать сего изъ глазъ:

На имя кто бъ мое пакеты 3.

Какіе, письма ни принесъ,

Вопросы долженъ на отвѣты⁴

Тотчасъ онъ дать, — бумагъ тѣхъ въ вѣсъ, —

Сказать: отколь, къ кому писанья?

И тѣ всѣ произнесть признанья⁵

Свободнымъ безъ запинокъ ртомъ; —

Подметны сплетни жги огнемъ^а.

А чтобъ Державина со мною 4.

Другаго различалъ ты самъ, —

Вотъ знакъ: тотъ младъ, но съ бородою;

Я старъ, — юнъ духомъ по грѣхамъ⁶.

Онъ въ рясѣ длинной и широкой;

Мой фракъ кургузъ и полубокой.

Онъ въ волосахъ, я голъ главой;

Я подлинникъ, — онъ списокъ мой.

Онъ пѣлъ молебны, панихиды, 5.

И ихъ понынѣ все поетъ:

Слуга былъ Марса я, Ѳемиды,

А нынѣ — отставной поэтъ;

Онъ пастырь, чадъ отецъ духовный,

А я правитель былъ народный.

Онъ оберъ-попъ, я ктиторъ Музъ^б,

Иль днесь пресвитеръ ихъ зовусь.

Кропитъ ведой, куритъ^в кадиломъ, 6.

Онъ тянетъ руку дамъ къ устамъ⁷:

За честь я чту тянуться, съ рыломъ

И цѣловать ихъ ручки самъ.

Онъ молитъ небеса о мирѣ,

Героевъ славлю я на лирѣ;

Онъ тайны сердца исповѣсть,

Скрывать я шашни чту за честь.

Различенъ также и дѣлами^г: 7.

Онъ ѣстъ кутью, а я салму⁸;

Онъ громокъ многими псалмами,

Я въ день шепчу по одному.

Державинъ родъ съ потопа влекся;

Онъ въ семинарьи имъ нарекся⁹.

Лишь сходствомъ риѳмъ моихъ и стопъ.

Мой дѣдъ мурза, его дѣдъ попъ.

И словомъ, онъ со мной не сходенъ 8.

Ни видомъ, ростомъ, ни лицомъ;

Душой, быть можетъ, благороденъ.

Но гербомъ не Державинъ онъ!

Въ моемъ звѣзда рукой держима¹⁰,

А имъ клюка иль трость носима.

Онъ можетъ четки взнесть въ печать,

Я лирою златой блистать.

А потому почталіоновъ, 9.

Его носящихъ письма мнѣ,

Отправя множествомъ поклоновъ,

Ни средь обѣдовъ, ни во снѣ

Не рушь ты моего покою;

Но позлащенной булавою

Съ двора ихъ съ честью провожай;

Державу съ митрой различай.

^а Подметны жъ письма… (Прежняя редакція).

^б … я сотникъ Музъ.

^в … звучитъ.

— брянчитъ.

^г Различенъ платьемъ и дѣлами.

¹ Стихи эти написаны Державинымъ по тому поводу, что однажды швейцаръ его принялъ пакетъ, адресованный на имя другаго Державина, оберъ-священника Ивана Семеновича, который жилъ по сосѣдству съ нимъ. Шуточное посланіе стало ходить по рукамъ и вызвало длинный, язвительный отвѣтъ въ стихахъ же, приписанный однофамильцу его и помѣщаемый нами ниже, въ приложеніи. Обѣ пьесы распространились въ безчисленныхъ спискахъ и встрѣчаются въ рукописныхъ сборникахъ подъ однимъ общимъ заглавіемъ: Споръ Державиныхъ, или Ссора Державиныхъ. Само собою разумѣется, что въ такомъ большомъ числѣ списковъ многіе стихи являются въ различномъ, отчасти искаженномъ видѣ. Приказъ моему привратнику былъ наконецъ напечатанъ въ Библіоірафическихъ Запискахъ 1859 г. (№ 11, ст..329), при чемъ нѣкоторые стихи представлены въ двоякой редакціи. Мы печатаемъ это стихотвореніе по собственной тетради поэта, гдѣ оно помѣчено 16-мъ января 1808 года и переписано набѣло рукой писаря съ немногими только автографическими поправками. Изъ первоначальнаго заглавія: Приказъ моему вратнику два первыя слова тамъ вычеркнуты, а вмѣсто послѣдняго поставлено Привратнику. Мы удержали ту форму заглавія, въ какой оно чаще всего попадается въ рукописяхъ^[46] и уже явилось однажды въ печати. "Помѣщать при немъ всѣ варіанты, попадающіеся въ распространившихся спискахъ, не считаемъ нужнымъ, такъ какъ эти варіанты принадлежатъ по большой части не самому поэту, а переписчикамъ.

Что касается до Отвѣта, или Приказа моему секретарю, котораго, по очень понятной причинѣ, въ бумагахъ поэта не оказалось, то мы заимствуемъ его изъ весьма четко и грамотно написаннаго сборника, подареннаго намъ въ Казани бывшимъ профессоромъ тамошняго университета, Викторомъ Ивановичемъ Григоровичемъ. Помѣщенный здѣсь списокъ отвѣта отличается полнотою и вѣрностью; въ имѣвшейся у насъ до того копіи недоставало цѣлыхъ 6-ти строфъ (отъ 2-ой до 7-ой включительно). Въ Библ. Зап. изъ этого отвѣта было сообщено только 16 стиховъ. Вполнѣ онъ недавно былъ напечатанъ, вмѣстѣ съ посланіемъ поэта Державина, за-границей, въ одномъ сборникѣ русскихъ стихотвореній, но не безъ важныхъ невѣрностей.

² Въ нѣкоторыхъ спискахъ: «Одинъ мнѣ риѳма древній Навинъ» (т. е. одинъ Навинъ…). По настоящему, и въ томъ и въ другомъ выраженіи неточность: поэтъ хотѣлъ сказать: одному мнѣ риѳма Навинъ.

³ Этотъ стихъ почти во всѣхъ извѣстныхъ намъ спискахъ искаженъ: по большей части, вмѣсто чести читается тутъ почты.. Въ этой же строфѣ стихъ 7 -ой часто встрѣчается въ такомъ видѣ: «Ему даю на то приказъ».

⁴ Въ Библіогр. Запискахъ было замѣчено объ этомъ стихѣ: «Неправильная перестановка; должно читать: Отвѣты долженъ на вопросы». Это не вѣрно: такихъ перестановокъ Державинъ никогда не позволялъ себѣ; онъ хочетъ сказать, что швейцаръ при пріемѣ пакетовъ долженъ предлагать принесшему ихъ вопросы для полученія отвѣтовъ и потомъ передавать эти отвѣты (признанья) своему господину.

⁵ Стихъ, въ большей части списковъ пропущенный и замѣщенный точками.

⁶ Въ одномъ спискѣ:

Я старъ, — онъ младъ, хоть и съ брадою,

Но старъ онъ духомъ по грѣхамъ.

⁷ Въ нѣкоторыхъ спискахъ: «ко рту дамъ».

⁸ Салма — изрѣзанное кусками тѣсто, сваренное въ водѣ съ приправою или просто (Обл. Словарь). Это татарское слово, записанное въ симбирской губерніи, конечно распространено и въ другихъ низовыхъ мѣстахъ, гдѣ бывалъ Державинъ.

⁹ Извѣстно, что въ прежнее время сыновья священниковъ обыкновенно принимали въ семинаріи новую фамилію. Поэтъ намекаетъ, что отецъ Іоаннъ назвался въ семинаріи Державинымъ, потому что подражалъ его стихамъ. При этомъ онъ въ шутку преувеличиваетъ древность своего рода, который собственно восходилъ до временъ Василія Темнаго, когда изъ Золотой орды выѣхалъ родоначальникъ Державиныхъ, мурза Багримъ (Записки Д., P. В., стр. 10).

¹⁰ Въ гербѣ Державина изображена рука среди облаковъ, держащая звѣзду. Въ царствованіе Павла онъ придумалъ къ этому надпись: Силою вышнею держусъ (Зап. его, Р. Б., стр. 427).

Приложеніе.

Хотя есть основаніе сомнѣваться, чтобы отвѣтъ на предыдущіе стихи былъ написанъ тѣмъ самымъ лицомъ, котораго они касались, однакожъ мы здѣсь сообщимъ прежде всего свѣдѣнія о священникѣ Державинѣ, какъ объ одномъ изъ героевъ этой перебранки, -а потомъ назовемъ того, кто по всей вѣроятности можетъ считаться авторомъ отвѣта. Отецъ Іоаннъ Семеновичъ Державинъ, по окончаніи курса въ новгородской семинаріи, былъ въ ней учителемъ; въ 1788 году, когда Александро-невская семинарія была преобразована въ Главную, съ тѣмъ чтобъ приготовлять, учителей въ семинаріи епархіальныя, онъ былъ вызванъ сюда наставникомъ на классъ поэзіи^[47], а въ слѣдующемъ году переведенъ на классъ краснорѣчія; въ 1790 г. вышелъ священникомъ въ приходъ и занималъ разныя епархіальныя должности; въ 1798 произведенъ въ протоіерея къ Вознесенской церкви; въ іюлѣ 1807 назначенъ членомъ синода и оберъ-священникомъ арміи и флота (на мѣсто И. Я. Озерецковскаго), а въ декабрѣ того же года пожалованъ митрой. Въ 1808 г., при учрежденіи комитета о преобразованіи церковныхъ училищъ, И. С. Державинъ назначемъ членомъ его (вмѣстѣ съ митрополитомъ Амвросіемъ, кн. А. Н. Голицынымъ, Сперанскимъ, Ѳеофилактомъ Русановымъ и Криницкимъ), а послѣ переименованія комитета въ коммиссію духовныхъ училищъ оставленъ постояннымъ ея членомъ. Скончался въ началѣ 1826 г. и погребенъ въ волковской церкви Воскресенія Христова, въ притворѣ. Онъ былъ женатъ на дочери духовника императора Александра 1, протопресвитера Сергѣя Ѳедоровича Краснопѣвкова (ум. 4 мая 1808 г.). У него было четыре дочери, изъ которыхъ двѣ еще живы. Портретъ И. С. Державина, какъ и тестя его, есть у. Преображенскаго протоіерея Сицилинскаго. Отецъ Іоаннъ жилъ на углу обуховскаго проспекта и 2-ой роты измайловскаго полка, гдѣ теперь помѣщается строительное училище^[48]. По отзывамъ знавшихъ его современниковъ, онъ былъ человѣкъ весьма умный, даровитый и имѣлъ въ синодѣ большую силу. Независимость своего характера доказалъ онъ многими мнѣніями, которыя онъ представлялъ, расходясь съ большинствомъ своихъ сочленовъ, и въ которыхъ почти всегда былъ съ нимъ согласенъ позднѣйшій духовникъ императора Александра П. В. Криницкій. Къ этимъ свѣдѣніямъ, за доставленіе которыхъ приносимъ искреннюю признательность И. А. Чистовичу, прибавимъ, что отъ протоіерея Державина остались три напечатанныя рѣчи, говоренныя имъ передъ воинствомъ въ 1812, 1813 и 1814 годахъ. Изъ нихъ болѣе другихъ замѣчательна первая, пропущенная въ Смирдинской Росписи, но имѣющаяся въ здѣшней публичной библіотекѣ подъ рукописнымъ заглавіемъ: Слово о должности воина. Вотъ изъ нея довольно любопытное мѣсто: «А какое зло можетъ превышать варварскій характеръ Наполеона? Еще за 18 вѣковъ почти нѣкоторый знаменитый римскій философъ изобразилъ чувства и правила праотцевъ его. Вотъ, говоритъ онъ, законы Корсиканцевъ: мстить, лгать, хищничать и отвергать боговъ! — По всѣмъ явленіямъ жизни и дѣлъ видно, что Наполеонъ намѣренъ ничего не щадить, чтобъ на земли не существовали отнюдь благоденствіе, правда и добродѣтель и чтобъ гибельными навыками къ его правиламъ заражены были всѣ сущіе подъ солнцемъ. И сіе ли зло останется отъ васъ ненаказаннымъ?» и проч. (стр. 5 и сл.).

Судя по этимъ рѣчамъ, трудно представить себѣ, чтобы Приказъ секретарю былъ написанъ тѣмъ же перомъ. Дѣйствительно, по засвидѣтельствованію достовѣрныхъ людей, уже между современниками Державиныхъ была распространена молва, называвшая авторомъ этого отвѣта совсѣмъ другое лицо, именно священника Пакатскаго. Онъ напечаталъ довольно много сочиненій, по большой части стихотворныхъ, которыя легко могутъ имѣть одинаковое происхожденіе съ занимающимъ насъ отвѣтомъ. Особенно относятся сюда его Зримый свѣтъ, или возницающая Аврора (Спб. 1805)^[49], и посвященіе императору Александру Павловичу передъ Священной поэмой на окончаніе войны съ Наполеономъ (Спб. 1814); то и другое написано четырехстопными ямбическими стихами, довольно легкими для того времени, и языкомъ довольно чистымъ. Авторъ еще въ 1789 г. издалъ книжку: Благоразумный христіанинъ или напутствіе человѣку, вступающему въ должности общежитія. Гораздо позднѣе онъ переложилъ въ стихи Плачъ Іереміи (1812), Псалтирь (1818), Книгу Іисуса Сираха (1825) и Канонъ Андрея Критскаго (1829). За Псалтирь россійская академія наградила его преміей въ 500 рубл. (Извѣстія росс. ак. 1820 г., кн. VIII, стр. 7). На заглавномъ листѣ этой книги перелагатель обозначемъ «лишеннымъ зрѣнія». Изъ предисловія къ Зримому свѣту видно, что онъ еще въ 1802 и 1803 годахъ, по слабости зрѣнія, пользовался свободою отъ должности. Тогда уже Гавріилъ Абрамовичъ Пакатскій былъ конечно человѣкъ не молодой; онъ занималъ мѣсто священника при церкви градскихъ богадѣленъ, подъ Смольнымъ монастыремъ; учился въ новгородской семинаріи. Вотъ всѣ свѣдѣнія, которыя намъ до сихъ поръ удалось собрать о немъ при радушномъ содѣйствіи протоіерея И. В. Рождественскаго и профессора И. А. Чистовича. По словамъ автора Обзора русской духовной литературы, (кн. II, стр. 222), «канонъ Критскаго такъ хорошо переложенъ, такъ близко къ подлиннику, что едва ли можетъ быть лучшее переложеніе».

ОТВѢТЪ.

ПРИКАЗЪ МОЕМУ СЕКРЕТАРЮ.

Опомнись, осмотрись, Державинъ, 1.

Какой ты дичи наблеялъ^а!

Одна ль тебѣ есть риѳма Навинъ,

Кой^б солнца бѣгъ остановлялъ?

Единъ есть Богъ и Вседержитель,

Державинъ есть державы житель:

Въ державѣ житель не одинъ,

А риѳма есть ни родъ, ни чинъ.

Нѣтъ нужды спорить мнѣ съ піитомъ. 2.

Богатой риѳмы мнѣ не жаль ¹;

Я долженъ толковать съ левитомъ

Начало вѣры и скрижаль.

Начто же было издѣваться,

Что могъ Державинымъ назваться?

Но я тоя жъ державы членъ ^в,

Коль столько же въ нее влюбленъ.

Начто жъ вставать изъ-за обѣда, 3.

Писать обширный сей приказъ

И столь невиннаго сосѣда

Колоть не въ бровь, а прямо въ глазъ?

Не знаю я твоихъ пороговъ,

Займовъ, кредитовъ и просроковъ;

Начто примѣты всѣ считать?

Довольно надпись прочитать.

Зоиловыхъ держась ты правилъ, 4.

Искалъ въ чужой сорочкѣ блохъ;

Но свой лишь вшивый плащъ представилъ ^г

Въ сатирѣ сей, какъ Архилохъ.

Я зналъ различье между нами,

Хотя мы сходны именами:

Я младъ лѣтами, ты старикъ.

Ношу я митру, ты — парикъ.

Не попъ, но оберъ я священникъ ², 5.

Рѣшитель здѣсь грѣховныхъ узъ;

Филипповъ только ты каженникъ ³,

Не ктиторъ, но питомецъ Музъ;

Я членъ святѣйшаго синода,

Ты былъ правителемъ народа;

Я ветхій съ новымъ чту завѣтъ,

Тебѣ жъ извѣстнѣе балетъ ^д.

Я въ рясѣ длинной и широкой, 6.

Власы имѣю и браду;

Твой фракъ кургузъ и полубокой

И плѣшь поверхъ его въ виду.

И то скажу съ отважнымъ рискомъ,

Что мнѣ нельзя твоимъ быть спискомъ:

Съ чего власы, браду мнѣ снять?

Чѣмъ рясу съ фрака дополнять?

Пою молебны, панихиды: 7.

Мой долгъ и польза суть виной;

Слуга бывъ Марса и Ѳемиды,

Министръ ты нынѣ отставной.

Кроплю водой, брянчу кадиломъ,

Тебя къ себѣ не кличу съ рыломъ,

Но крестъ святой лобзать даю,

Кто руку хочетъ чтить мою ^е.

Я пастырь есмь овецъ словесныхъ, 8.

Завистникъ ты красотъ тѣлесныхъ;

Я тайны сердца исповѣмъ,

Ты, зная ихъ, разскажешь всѣмъ.

Бужу всѣхъ многими псалмами,

Едва ль внушу по одному.

Кутью жъ ѣдятъ міряне сами,.

Одинъ ты кушаешь салму!

Тебѣ не нужны ѳиміамы, 9.

Нижесъ водой святою крестъ;

Однѣ въ умѣ вертятся дамы,

Хотя бъ среди священныхъ мѣстъ.

Всѣхъ родъ исходитъ отъ Адама,

Хоть кавалеръ кто будь, хоть дама;

Всѣ мы отъ Ноевыхъ сыновъ

Беремъ различіе чиновъ.

Кто тамъ мурзой именовался, 10.

О томъ совсѣмъ не знаю я;

Но, какъ историкъ отозвался,

Была въ ковчегѣ и свинья.

Мой родъ и всѣ въ Россіи дѣды;

Татары — только намъ сосѣды:

Державинъ есть россійскій сынъ,

Мурза — князей татарскихъ чинъ.

Учась въ россійскомъ институтѣ, 11.

Сіе я имя заслужилъ;.

Твой, можетъ статься, дѣдъ въ Бахмутѣ

Его мурзенку наложилъ.

Мой гербъ есть книга, крестъ и митра,

Твой гербъ — звѣзда въ рукѣ безъ скиптра!

Клюка жъ — хранитель отставныхъ,

А четки — ангеловъ земныхъ.

Что ты ни въ чемъ со мной не сходенъ, 12.

Признался ты, и я не лгу,

И быть душою благороденъ

Всегда хочу я и могу.

Ошибка ль чья тому виною,

Или игрушка надо мною,

Что поданъ мой тебѣ пакетъ, —

Моей вины однакожъ нѣтъ!

Коль многими уже вѣками 13.

Нашъ чинъ включенъ въ оригиналъ,

Какой бы дерзкими руками

Похитить могъ его нахалъ?

Мнѣ въ чинѣ сдѣлалъ ты убавку,

Дабы забыть свою отставку,

Дабы татьбой чужихъ заслугъ

Покрыть^ж природный свой недугъ.

Теперь, казалось, расквитались, 14.

Державинъ! мы уже съ тобой,

И много безъ кишокъ катались,

Смотря на сей безкровный бой; —

Но будь и въ томъ еще увѣренъ:

Коль будешь такъ же не умѣренъ,

То знай, что ѣду, не свищу,

А какъ наѣду, не спущу.

А ты, Козминъ, мой тайникъ ⁴ вѣрный, 15.

Возьми пасквиль его прескверный

И мной написанный отвѣтъ

Хранить на случай въ кабинетъ,

Чтобъ встрѣчей намъ сему подобныхъ

Впередъ съ тобою не видать.

При случаяхъ на то удобныхъ

Сіе имѣешь наблюдать:

Пріемля и нося пакеты,

Различье помни и примѣты,

Подложныхъ писемъ не примай

И самъ печати не ломай.

^а … намаралъ (По другимъ спискамъ).

^б Что…

^в Другой, тоя жъ державы членъ,

Кой…

^г… тылъ представилъ.

^д Тебѣ жъ пора плясать балетъ.

^е Кто хочетъ — руку чтить мою.

^ж Открыть…

¹ Т. е. я спорю не изъ-за богатой риѳмы и готовъ, пожалуй, уступить ее.

² Оберъ-священникъ — «протоіерей, управляющій духовными дѣлами военнаго вѣдомства, независимо отъ епархіальнаго начальства» (Акад. Словарь).

³ Относится къ сказанію апостольскому объ апостолѣ Филиппѣ и эѳіопскомъ вельможѣ — каженикѣ, или евнухѣ, который принялъ отъ Филиппа крещеніе (Дѣян. апостольск., гл. 8, ст. 26—39).

⁴ Тайникъ, переводъ слова секретарь. Въ одномъ спискѣ таинникъ безъ мой.

СХ. ОТЗЫВЪ НА ПАСКВИЛЬ¹.

Ужель мнѣ отвѣчать

На то, что такъ меня за шутку злобно колютъ?

Благоразумнѣе молчать:

Избыткомъ лишь сердецъ уста у насъ глаголютъ.

¹ Въ черновой рукописи стихи эти были начаты подъ слѣдующимъ заглавіемъ: Отвѣтъ попу Державину на ругательство и сперва получили такую редакцію:

Что дать въ отвѣтъ на брань святаго -мнѣ отца?

Всякъ правъ иль виноватъ считается дѣлами.

Пойдемъ на судъ къ людямъ своими мы стихами;

Увидитъ всякъ изъ нихъ, кто волкъ и кто овца.

Мнѣ должно ль говорить, гдѣ злобно меня колютъ?

Избыткомъ сердца лишь уста у насъ глаголютъ.

CXI. НА ОСВЯЩЕНІЕ ЭРМИТАЖНАГО ТЕАТРА, ВЪ КОТОРОМЪ БЫЛЪ МАСКАРАДЪ И УЖИНЪ
28 января 1808 года¹.

Не Солнцевъ ли сей домъ?

Онъ весь блеститъ огнями!

Нѣтъ! храмъ, свѣтящійся сердцами,

Когда счастливъ народъ царемъ.

¹ Празднество было въ честь великаго князя Константина Павловича, которому въ этотъ день минуло десять лѣтъ (см. Томъ II, стр. 150). Надпись эта напечатана въ Драматическомъ Вѣстникѣ 1808 г., ч. I, стр. 32, съ подписью Державинъ, Оттуда и заимствуемъ нашъ текстъ; въ позднѣйшихъ тетрадяхъ поэта встрѣчается слѣдующая редакція:

Не Солнцевъ ли чертогъ содѣлался сей домъ,

Что свѣтъ объемлетъ насъ и свѣтитъ всѣмъ зарями?

Нѣтъ, это храмъ молитвъ, свѣтящійся сердцами,

Когда народъ счастливъ царемъ.

CXII. НА ВЗЯТІЕ СВЕАБОРГА¹.

Какъ Тиръ, такъ Свеаборгъ непобѣдимымъ былъ;

Но что противъ машинъ и силъ и ухищренья

Царей могущихъ стать возможетъ устремленья?

Тотъ первый Александръ, второй сей покорилъ.

¹ Свеаборгъ сдался генералу Буксгевдену въ 20-хъ числахъ апрѣля 1808 года, при чемъ, какъ теперь уже несомнѣнно, золотой порохъ дѣйствовалъ болѣе всякаго оружія. Это важнѣйшее событіе войны праздновалось въ Петербургѣ особеннымъ торжествомъ предъ монументомъ Петра Великаго (Михайловскаго-Данилевскаго Описаніе финляндской войны, стр. 109).

CXIII. НА ТО, ЧТО БЫЛО И ЧТО НЫНѢ¹.

Бывало обручи вкругъ китовы надѣты 1.

И госпожи средь ихъ какъ города стоятъ;

А нынѣ донага почти онѣ раздѣты;

На плечахъ крылышки, — Амуръ вспорхни, — летятъ.

Бывало нелегко причислиться въ поэты 2.

И геній вѣкъ свой трудъ былъ долженъ исправлять;

А нынѣ такъ стихи, какъ мѣдныя монеты,

Чеканятъ всякій день, и Пиндары гремятъ.

Бывало съ юности трудятся многи лѣты, 3.

И баръ по опытамъ на степени садятъ;

Днесь польза царствъ, законъ хоть чужды имъ и счеты,

Но Остерманомъ быть всѣ, Вяземскимъ хотятъ.

Бывало, въ лагеряхъ и сыты и одѣты, 4.

Оружьемъ поразя, своихъ враговъ щадятъ;

А нынече бивакъ Французскихъ въ томъ лишь мѣты,

Чтобъ кровью цѣлыхъ царствъ насытить звѣрскій гладъ.

Бывало, къ отчеству любовію нагрѣты, 5.

За вѣру, за царя, какъ въ пиръ, на бой летятъ;

А нынѣ золота и вѣроломства сѣти

Министровъ и вождей и царски очи тмятъ.

Какой же лучше вѣкъ? планеты иль кометы? 6.

Что было, иль что есть? — кто можетъ судъ мнѣ дать?

Правдивой славы въ храмъ Лукрецій иль Мальгреты *,

Съ Аттилой Александръ ужели пойдутъ въ рядъ?

Ахъ, нѣтъ! коль вѣчность есть, Богъ праведенъ и святъ, — 7.

Не могутъ такъ пройти Господнихъ словъ обѣты,

И души чисты, такъ какъ солнце, возблестятъ;

А нечестивыя покроетъ мрачный адъ.

• «Бурбонская принцесса». Д.

¹ Въ черновой тетради отмѣчено 25 мая 1808 г. Помѣщается по рукописи Часть VII.

CXIV. НА ПОРАЖЕНІЕ ГИШПАНЦАМИ ФРАНЦУЗОВЪ¹.

Въ огневицѣ² Французъ ужасны терпитъ муки,

Бросается на всѣхъ, кусаетъ и грызетъ:

Гишпанскія ему прикладываютъ мухи'

Не знаю, придетъ ли онъ въ разумъ, или нѣтъ.

¹ Написано вѣроятно по поводу извѣстія объ изгнаніи Французовъ возставшими Испанцами изъ Мадрида и всего королевства до рѣки Эбро, послѣ чего однакожъ непріятель опять занялъ страну и началась война гверильясовъ.

² Огневица — горячка.

CXV. КЪ ПОРТРЕТУ АДМИРАЛА ДМИТРІЯ НИКОЛАЕВИЧА СЕНЯВИНА¹.

Аттила бы хотѣлъ, чтобъ онъ вѣнчался кровью,

Сгоря на воздухѣ, въ огнѣ, какъ саламандръ;

Но къ человѣчеству, исполненъ царь любовью:

Спасителю людей даетъ побѣды лавръ.

¹ Подъ Аттилою разумѣется Наполеонъ. Въ 1806 году Сенявинъ съ большою славою дѣйствовалъ противъ Французовъ въ Далмаціи; но когда открылась война съ Турціей, онъ долженъ былъ отправиться въ Архипелагъ и здѣсь при Лемносѣ одержалъ надъ непріятелемъ рѣшительную побѣду (въ іюнѣ мѣсяцѣ). «Послѣ побѣды», говоритъ Бантышъ-Каменскій, «Сенявину предстоялъ выборъ самый затруднительный: гнаться ли за остатками, или возвратиться въ Тенедосъ, спасти гарнизонъ отъ плѣна неминуемаго и жестокаго, и отказаться отъ рѣдкаго случая быть истребителемъ всего турецкаго флота? Сенявинъ не поколебался пожертвовать личною славою для спасенія братій своихъ, осажденныхъ превосходнымъ числомъ непріятеля. Онъ послѣдовалъ движенію своего добраго сердца… 28-го іюня Турки сняли осаду… Государь пожаловалъ Дмитрію Николаевичу орденъ св. Александра». Сенявинъ род. 1763, ум. 1831 г. (Словарь достоп. людей, Спб. 1847).

СXVI. ВЪ ЗАЩИТУ СТАНЕВИЧА¹.

Прославится иль постыдится

Всякъ отъ того, кто что творитъ.

Станевичъ быть полезнымъ тщится,

А Сквернословъ его бранитъ.

¹ Евстафій Станевичъ, питомецъ коммерческаго училища, основаннаго при московскомъ Воспитательномъ домѣ на щедрыя пожертвованія Прокофія Акинѳіевича Демидова^[50], былъ въ молодости увлеченъ книгою Шишкова О старомъ и новомъ слогѣ (1802) и вскорѣ послѣ ея появленія самъ выступилъ на литературное поприще, какъ одинъ изъ ревностнѣйшихъ его приверженцевъ. Онъ началъ переводами съ французскаго, а въ 1805 г. издалъ томъ своихъ мелкихъ сочиненій, большею частью стиховъ, подъ заглавіемъ: Собраніе сочиненій въ стихахъ и въ прозѣ, ч. I (Спб.). Книжка эта, свидѣтельствовавшая о совершенномъ отсутствіи въ авторѣ поэтическаго таланта, была очень враждебно встрѣчена Каченовскимъ. Помѣщенная въ Вѣстникѣ Европы (1806 г. янв., кн. 2) критика его, отчасти справедливая, отчасти придирчивая, вызвала со стороны Станевича защиту, составившую цѣлое отдѣльное сочиненіе подъ заглавіемъ: Способъ разсматривать книги и судитъ о нихъ (Спб. 1808, мал. 8 д. л., 116 стр.)^[51]. Въ томъ же году онъ напечаталъ: Разсужденіе о русскомъ языкѣ въ двухъ частяхъ (8°, 70 и 116 стр.); проникнутое благоговѣніемъ къ Шишкову, оно содержитъ однакожъ и вѣрныя мысли, разумѣется, въ границахъ тогдашнихъ филологическихъ понятій, и показываетъ въ авторѣ человѣка очень начитаннаго и знакомаго со многими иностранными языками. На первое изъ этихъ двухъ сочиненій напалъ, опять въ В. Е. (1808 сент., кн. 18), Воейковъ весьма рѣзкою статьею: Мнѣніе безпристрастнаго о способѣ разсматривать книги, и эта-то статья послужила поводомъ къ четырестишію Державина, который подъ именемъ Сквернослова и разумѣетъ Воейкова.

Самъ Державинъ вовсе не былъ безусловно на сторонѣ Шишкова, какъ показываетъ то, что онъ въ началѣ 1804 года писалъ къ И. И. Дмитріеву: «Г. Ши. вызывалъ меня въ разговорахъ на похвалу своей критики (Разсужденія о старомъ и новомъ слогѣ), сдѣланной имъ на счетъ новыхъ писателей и, какъ кажется, болѣе Ни. Ми. (H. М. Карамзина). Я ему сказалъ, что я не грамматикъ, о всѣхъ тонкостяхъ языка судить не могу, но мнѣ кажется, что слишкомъ пристрастны его разсужденія. Онъ отошелъ съ неудовольствіемъ». Прибавляя потомъ, что онъ желаетъ успѣха Карамзину, но боится излишняго усердія его подражателей, Державинъ кончаетъ свое письмо замѣчаніемъ: «Мудрость заключается въ серединѣ крайностей» (Москвит. 1848, № 10). Вотъ почему онъ не могъ сочувствовать и слишкомъ ожесточеннымъ нападкамъ на Станевича, тѣмъ болѣе, что этотъ въ то время молодой писатель искалъ его покровительства, поднесъ ему свои сочиненія и въ нихъ нѣсколько разъ выражалъ свое удивленіе къ «творцу Фелицы», а Державинъ всегда, но особенно въ старости, былъ слабъ къ похвалѣ и лести.

Сверхъ выходки противъ Воейкова, онъ написалъ въ томъ же смыслѣ и нѣсколько стиховъ на Каченовскаго, которыхъ нѣтъ въ рукописяхъ Державина, но которые были найдены на экземплярѣ Способа разсматривать книги, поднесенномъ ему авторомъ.

Этотъ экземпляръ достался потомъ митрополиту Евгенію, а имъ завѣщанъ, въ числѣ другихъ книгъ, библіотекѣ кіевской семинаріи. Вотъ эта надпись, составляющая отвѣтъ на 113 и 114 стр. книжки {«И когда доставилъ я знаменитому творцу Фелицы мои сочиненія, то я никакъ не опасался его худаго обо мнѣ заключенія, потому только, что назвалъ моего критика зоиломъ въ сихъ стихахъ:

„Зоилъ угрызъ мой трудъ:

Но коль пѣвецъ Фелицы

Прочтетъ сіи страницы

И скажетъ: онъ не худъ, —

Зоилъ! напрасенъ былъ твой судъ“.}:

Зоиловыхъ противъ

Тебя, Станевичъ, клеветаній,

Суть собственны его писанья

Твои сильнѣйши оправданья,

Ко торы свѣту ты открылъ.

Припомнимъ истину извѣстну всѣмъ давно:

„Въ чужихъ глазахъ зримъ сукъ, не зримъ въ своихъ бревно“.

Эти стихи были напечатаны въ Маякѣ 1842 г., г. V, Смѣсъ, стр. 25. О Станевичѣ см. также Воспоминанія Вигеля (Р. Вѣстн. 1864, № 8, стр. 483), статью г. Лонгинова Бѣлинскій и его лжеученики (Р. Вѣстн. 1861, № 6, стр. 129) и Истор. Христом. г. Галахова (т. II, стр. 385).

Въ своемъ Домѣ Сумасшедшихъ Воейковъ посвятилъ ему слѣдующій куплетъ:

„Вотъ Станевичъ. Въ отдаленьи

Усмотрѣвъ, что это я,

Возопилъ въ остервененьи:

Міръ, потомство! за меня

Злому критику отмстите:

Мой изъ бронзы выливъ ликъ,

Монументъ соорудите!

Я великъ, великъ, великъ!“

CXVII. НА ПАМЯТНИКЪ ПРЕКРАСНАГО ПУДЕЛЯ¹.

Подъ камнемъ симъ Милордъ, кудрявый песъ прекрасный,

Почіетъ погребенъ, счастливѣйшій изъ псовъ:

Онъ ѣлъ, онъ пилъ, онъ спалъ, онъ велъ вѣкъ сладострастный,

Дѣля женъ множеству нѣжнѣйшую любовь;

А сверхъ того всегда не упускалъ рѣзвиться

Между прекрасныхъ дѣвъ, въ диванахъ, по. коврамъ.

Милорды роскошью! придите прослезиться

У гроба здѣсь его: онъ былъ подобенъ вамъ.

¹ См. выше, стр. 393, Милорду, моему пуделю.

СXVIII. АННѢ ПЕТРОВНѢ БУНИНОЙ,
НА ПРИСЛАННУЮ ИДИЛЛІЮ, ВЪ КОТОРОЙ ОНА ПРЕДСТАВЛЯЕТЪ СЕБЯ БЕЗПОЛЕЗНО ПИЛЯЩЕЮ KAMEHЬ¹.

Холодный камень сей ты тайною пилою

Вотще заботишься пилить, —

Здоровье тѣмъ свое лишь можешь повредить;

Но съ разумомъ, пріятностью, красою

Отважься на него любовною стрѣлою:

Ты сердце въ немъ властна, какъ громомъ, раздробить!

¹ А. П. Бунина, род. въ 1774, ум. въ 1831 году. Довольно подробныя о ней свѣдѣнія см. въ Плюшаровомъ Энцикл. Лексиконѣ, также въ Русск. Арх. 1865, вып. 9. Державинъ разумѣетъ ея идиллію: Ливія, начинающуюся такъ (см. Собраніе стихотв. Буниной, Спб. 1819, ч. III, стр. 13):

Камилла.

Что дѣлаешь ты здѣсь, съ открытой головою,

На солнечномъ жару, одна, томясь отъ зною,

Средь камней и песковъ?

Ливія.

Ломаю сей утесъ.

СХІХ. НА ФРАНЦУЗСКУЮ.КНИГУ, НАЗЫВАЕМУЮ НОВОЮ ТАКТИКОЮ¹.

Система книги сей, иль бранныхъ правилъ зрѣлость —

Ни въ чемъ, какъ быстроту имѣть и смѣлость, смѣлость;

Хотя бы и мосты людьми мостить,

Но только бъ побудить,

Подобно древле какъ кровавы Тамерланы

Безъ милосердья въ пеплъ сражали царства вдругъ.

Начто симъ намъ грозить? Французы шарлатаны

Предъ тѣмъ, кто знаетъ русскій духъ.

¹ Любопытно, какъ выраженіе тогдашняго взгляда на Французовъ. Въ библіографическихъ указателяхъ мы тщетно искали заглавія книги, которую разумѣетъ Державинъ.

СХХ. ПРИ ПОСЫЛКѢ СОЧИНЕНІЙ АВТОРА СЕСТРѢ ЕГО, НАТАЛЬѢ ИВАНОВНѢ МИЛЛЕРЪ¹.

1809.

На вечернихъ дней зарѣ

Братъ любезнѣйшей сестрѣ

Шлетъ въ сихъ книгахъ душу нынѣ;

А опослѣ на холстинѣ

Къ ней пришлетъ и образъ свой —

Жить, бесѣдовать съ сестрой^а.

^а …собой (Первой, рукоп.).

¹ Наталья Ивановна, урожденная Державина, была по отцу двоюродная сестра поэта. Мужъ ея былъ Никита Миллеръ, внуки котораго до сихъ поръ владѣютъ имѣніями Державина въ казанской и самарской губерніяхъ (см. его біографію). Н. И. желала имѣть портретъ брата. Заказавъ портретъ, онъ между тѣмъ, въ январѣ 1809 г., послалъ ей экземпляръ своихъ недавно вышедшихъ сочиненій и на заглавномъ листѣ 1-й части написалъ эти стихи. Они были напечатаны въ Маякѣ 1842 г., т. I, стр. 90.

СХХІ. ОТВѢТЪ А. С. ХВОСТОВУ¹.

Я на осмой стоялъ степени у Ѳемисы;

Парнасскихъ нынѣ древъ я возлежу въ тѣни^а.

Коль истины вѣсы могли у ней тмить крысы,

То струнъ не осквернятъ межъ музъ моихъ онѣ.

Такъ, ежели мой лавръ на Пиндѣ зеленѣетъ,

То запахъ обонять его Хвостовъ умѣетъ.

^а стою у русскихъ музъ на первой днесь въ тѣни.

Коль истины вѣсы той закастили крысы.

Сихъ лиры праведной не осквернятъ онѣ.

О! ежели… (Первон. рукоп.).

¹ Объ А. С. Хвостовѣ и его отношеніяхъ къ Державину см. выше стр. 413. Подъ Ѳемисою здѣсь должно разумѣть или вѣдомство юстиціи, по которому Державинъ долго служилъ въ качествѣ сенатора, или императрицу Екатерину. Но не совсѣмъ ясно, что онъ хотѣлъ сказать словами на осмой, степени; не относятся ли они къ межевому департаменту, членемъ котораго былъ Державинъ и который въ составѣ сената занималъ, по спискамъ, 8-е мѣсто? (см. Мѣсяцословъ съ росписью чиновныхъ особъ на 1794 г.)

Державинъ отвѣчалъ этими строками на слѣдующіе стихи, написанные очевидно по поводу обвиненій, которымъ онъ подвергался вскорѣ послѣ изданія своихъ сочиненій. Вотъ эти стихи Хвостова, занесенные также въ рукописи нашего поэта.

А. С. ХВОСТОВЪ НА МОИ СОЧИНЕНІЯ.

„Удары волнъ бываютъ ли ужасны?

Пигмеевъ замыслы Ираклу не опасны;

Дымъ Этны пламенной Олимпъ безпечно зритъ;

Зоиловъ слабый крикъ Омира не страшитъ.

Пѣвца Фелицы лавръ средь дерзка врановъ гласа

Растетъ и высится въ честь росскаго Парнасса“.

О томъ, что сочиненія Державина, при появленіе ихъ въ 1808 году, возбуждали не всегда благопріятные для него толки, свидѣтельствуетъ и слѣдующее четырестишіе его къ Лабзину (ср. Томъ II, стр. 678):

ИЗДАТЕЛЮ МОИХЪ СОЧИНЕНІЙ.

Въ угодность наконецъ общественному взгляду

Багримъ къ тебѣ предсталъ татарскихъ мурзъ съ гудкомъ;

Но съ вздохомъ признаюсь: въ немъ очень мало ладу;

И то уже порокъ: я смѣлъ блистать умомъ.

Около того же времени, подъ 1809 годомъ, занесена въ черновыя тетради нашего поэта еще другая стихотворная переписка его съ А. С. Хвостовымъ. Принадлежащіе къ ней стихи Державина остались неотдѣланными, и потому не помѣщаемъ ихъ въ нашемъ текстѣ; но такъ какъ они по содержанію любопытны, то приводимъ ихъ здѣсь. Дѣло идетъ о томъ, позволительно ли въ русскихъ стихахъ употреблять стопу пиррихій (состоящую изъ двухъ слоговъ безъ ударенія). А. С. Хвостовъ, найдя много пиррихіевъ въ сочиненіяхъ своего соименника, графа Д. И., напалъ на него за это; тотъ въ оправданіе свое ссылался на Ломоносова и другихъ нашихъ поэтовъ, у которыхъ эта стопа также встрѣчается часто, какъ неизбѣжная при многосложности русскихъ словъ, имѣющихъ только по одному ударенію; къ тому же она придаетъ разнообразіе нашимъ ямбамъ и хореямъ. Сознавши, что гр. Хвостовъ правъ, Державинъ написалъ:

КЪ А. С. ХВОСТОВУ.

Замѣченнымъ тобой пиррихіемъ въ Хвостовѣ

Какую ты, Хвостовъ, надѣлалъ кутерьму!

Цыплята Солнцевы*, витающи Музъ въ кровѣ,

Хоть треснуть, но прочесть виршъ долженствуютъ тьму;

Трудъ Ломоносова, Хераскова разверзся,

Зрятъ Дмитрева, тебя, меня,. — и что я изреку?

Пиррихій и въ твоихъ, кричатъ, стихахъ нашелся!

Графъ веселъ, какъ пѣтухъ, поетъ кукуреку

И гордъ побѣдою своей,**….

Пиррихьемъ вновь звучитъ, какъ скриплою телѣгой.

• т. е. питомцы Фебовы.

• • Тутъ зачеркнуты слова: „въ поэзьи нѣгой“.

А. С. Хвостовъ отвѣчалъ:

„Коль въ Ломоносовѣ пиррихій найденъ,

Такъ конченнымъ считаю дѣло;

Признаюся, что побѣжденъ:

Всякъ можетъ сотнями впередъ писать ихъ смѣло.

Желалъ бы только я, чтобъ графъ за сто красотъ

И Ломоносова и вашихъ,

Одинъ хоть путненькій далъ мыслямъ оборотъ

Во все теченіе своихъ лѣтъ и лѣтъ нашихъ.

Румянцову кто хочетъ подражать,

То кажется, не тѣмъ, чтобъ не умѣть писать“.

Послѣдніе два стиха открываютъ намъ неизвѣстную доселѣ черту въ графѣ Хвостовѣ и молву современниковъ о Румянцовѣ.

СXXII. ЛИЗѢ ЗА КНИЖКУ¹.

Вчерась съ пріятнымъ взоромъ

Я, Лиза, награжденъ тобой

Златою книжкой, съ договоромъ,

Чтобъ въ вѣкъ я вписывалъ въ ней мой,

Какія въ свѣтѣ гдѣ случатся

Велики, славныя дѣла. —

Писать я буду, радъ въ томъ клясться,

Но только то, — что ты мила.

¹ Эта и слѣдующія двѣ пьески помѣщены въ рукописяхъ подъ общимъ заглавіемъ: Благодарность за подарки въ день именинъ (13 іюля). Подъ Лизой должно разумѣть покойную Елисавету Николаевну Львову (см. Томъ II, стр. 418 и 459).

СXXIII. ВѢРѢ ЗА ЦѢПОЧКУ¹.

Вчерась рукой невинной Вѣра,

Взложа мнѣ цѣпь свою на грудь,

„Носи“, сказала, „для примѣра,

Что ужъ подъ ней никакъ вздохнуть

Не долженъ ни о комъ старикъ безстрастной!“ —

Я рекъ: — кромѣ тебя, прекрасной!

¹ Вѣрѣ Петровнѣ Лазаревой, которая, по окончаніи воспитанія въ Смольномъ монастырѣ, будучи сиротою, жила въ домѣ Державина вмѣстѣ съ племянницами его, Львовыми. Она была сестра знаменитаго адмирала Михаила Петровича Лазарева и имѣла еще двухъ братьевъ, Андрея (впослѣдствіи тоже адмирала) и Алексѣя (флигель-адъютанта). Отецъ ихъ, Петръ Гавриловичъ Лазаревъ, морякъ, былъ давнишній другъ Державина. Онъ умеръ вдовцомъ лѣтъ за десять до поэта и поручилъ ему своихъ дѣтей. Вѣра Петровна вышла послѣ замужъ за Петра Петровича Львова, брата Ѳедору Петровичу; см. Томъ II, стр. 478 (слыш. отъ А. И. Кожевниковой).

CXXIV. ДРУГОЙ ВѢРЪ ЗА КОШЕЛЕКЪ¹.

Вчерась златой мнѣ кошелекъ

Прекрасна Вѣра подарила

И такъ съ улыбкой говорила:

„Прими, мой милый старичекъ,

И золото клади въ него“.

Я отвѣчалъ: Въ младыя лѣта

Другой бы не хранилъ монеты

Въ немъ, кромѣ сердца твоего.

¹ Вѣрѣ Николаевнѣ Львовой; см. Томъ II, стр. 460.

СXXV. НА ФИЛАНТРОПІЮ¹.

Какой небесный въ томъ и рѣдкій вижу даръ,

О человѣчествѣ кто всякій мигъ печется!

Любя его, вокругъ онъ непрестанно вьется.

О филантропія! — ты точно какъ комаръ.

¹ Эпиграмма на филантропическія тенденціи, господствовавшія тогда въ высшихъ слояхъ русской администраціи и иногда переходившія въ крайность.

CXXVI. ПИРАМИДА¹.

Зрю Зарю, Лучами, Какъ свѣщами, Во мракѣ блестящу, Въ восторгъ всѣ души приводящу. Но что? — Отъ солнца ль въ ней толь милое блистанье? Нѣтъ! — Пирамида — дѣлъ благихъ воспоминанье.

¹ Встарину лучшіе поэты потѣшались иногда подобными игрушками, которыми нѣкогда занималась даже піитика (см. Schottel, Deutsche Versund Reimkunst, Frankfurt, 1656, стр. 214). Знаменитый еще въ началѣ нынѣшняго столѣтія Рамлеръ написалъ оду на гранатное яблоко строфами, которыя суживались къ низу, и хвалился, что оды его производятъ впечатлѣніе пріятное для глазъ и для слуха. У Панара (Panard, 1690—1765) есть нѣсколько стихотвореній, образующихъ такъ называемые losanges, разныя замысловатыя фигуры, между прочимъ стаканъ и бутылку (см. Almanach chantant, Paris 1864). Еще очень недавно Французъ Помье, авторъ „игры въ риѳмы“, подбиралъ стихи въ видѣ узоровъ. Одна изъ его пьесъ такъ начиналась (С-петерб. Вѣд. 1860, № 249):

А Та Cime Sublime Monument Qui fièrement Lèves tes assises…

Въ черновой рукописи Державина прибавлено къ заглавію: для вписанія въ началѣ алѣбаумовъ и внизу приписано: „На Званкѣ 1809 года іюня 21 дня незапно (экспромптомъ?) моимъ дѣтямъ сочинилъ Державинъ“. См. выше, стр. 380, въ примѣчаніи, надпись на смерть Суворова, образующую очертаніе гробницы.

CXXVII. ВЪ ЗАПИСНУЮ КНИЖКУ ПЕТРУШѢ ЛЬВОВУ¹.

Богъ есть среда и кругъ всей видимой вселенной, 1.

Творецъ и Царь духовъ и тварей всѣхъ Отецъ.

Не смѣй питать въ себѣ и мысли развращенной,

Что Онъ не есть всему начало и конецъ.

Познали бытіе свое едва народы, — 2.

Признали Бога власть во власти ихъ царей:

И ты священными законы чти природы,

Ни Богу, ни царю противиться не смѣй.

Но вмѣсто Бога ты не обожай кумира 3.

И угождать царей противникамъ не тщись;

Однакожъ проницай пути пристрастна міра,

Какъ голубь — сердцемъ чистъ; какъ змѣй — быть хитръ учись.

На правомъ ставъ пути, противъ неправдъ мужайся. 4.

И вѣрь, терпѣньемъ что возможешь злобу стерть;

Богатствъ на силу, мощь друзей не опирайся;

Всѣ — кромѣ совѣсти — уйдутъ, какъ придетъ смерть.

Она единая въ сей жизни утѣшенье. 5.

Душъ добротой твои родители цвѣли.

Вѣкъ помни матери блаженное успенье;

И, въ небѣ какъ она, — будь счастливъ на земли.

¹ Сыну Ѳедора Петровича Львова отъ первой его жены, урожденной Березиной. См. Томъ II, стр. 478, и настоящій Томъ, стр. 42. Въ первоначальной рукописи эти стихи помѣчены: 10 іюня 1810 г. на Званкѣ.

Благочестивыя мысли, занимавшія Державина особенно въ послѣдніе годы его жизни, выражались въ разныхъ формахъ. Такъ, между прочимъ, мы находимъ въ черновой его тетради слѣдующую Загадку:

Я разуму уму заря,

Я иду съ мечемъ судія;

Съ начала та жъ я и съ конца

И всѣми чтуся за Отца.

Первые два стиха этой загадки придуманы такъ, что ихъ можно одинаково прочесть съ конца, на что и намекаетъ третій. Второй изъ нихъ довольно извѣстенъ, хотя, сколько мы знаемъ, не былъ напечатанъ.

СXXVIII. НА ГРОБЪ ПЕРЕВОДЧИКА АНАКРЕОНА, Н. А. ЛЬВОВА, И ЕГО СУПРУГИ, ВЪ СЕЛЪ НИКОЛЬСКОМЪ¹.

Да вьется плющъ, и миртъ здѣсь высится зеленый,

Хоръ свищетъ соловьевъ, смѣется пестрый лугъ,

Ключи струятъ млеко, и вина драгоцѣнны

Да разливаютъ всѣмъ благоуханье вкругъ:

Анакреонъ съ четой здѣсь русской почиваетъ.

О Львовъ! покойся, — прахъ покой коль ощущаетъ.

¹ Ср. особенно примѣчаніе 1 къ стихотворенію: Память другу (Томъ II, стр. 459). Написано, вѣроятно, во время пребыванія Державина въ Никольскомъ у куда онъ ѣздилъ въ 1810 году.

СХХІХ. ДѢТСКАЯ ПѢСНЯ¹.

Коль я добрая дѣвица, 1.

Любитъ маменька меня;

Если прясть я мастерица,

Я любезна для нея.

Шью когда, вяжу, читаю, 2.

Это нравится все ей;

Что прикажетъ, исполняю

Волею всегда своей.

И она мнѣ позволяетъ 3.

Дни въ весельи проводить,

Пѣть, играть не запрещаетъ,

Рѣзвою и милой быть.

¹ Изъ черновой рукописи, гдѣ при этомъ заглавіи отмѣчено: „Переводъ съ нѣмецкаго. На Званкѣ, 12 іюля 1810 г.“

CXXX. КЪ МОЛОДОМУ ЗЛОБИНУ¹.

Кая бо польза человѣку, аще міръ весь пріобрящетъ,

душу же сваю отщетитъ? Матѳ., 16. 26.

Къ Плутону ты отъ Аполлона, 1.

Отъ Гномовъ къ лику свѣтлыхъ Музъ

Бѣжишь, богатства съ пышна лона

Въ тѣнь тихихъ рощъ изъ злата узъ, —

Смиренъ душой, прозваньемъ злобенъ.

Сколь самъ себѣ ты не подобенъ!

Сей день условье, договоры 2.

На хлѣбъ, на соль и на вино;

Пѣвцовъ парнасскихъ завтра хоры.

Я зрю и слышу не одно

Изъ устъ твоихъ въ твоихъ бесѣдахъ,

На ужинахъ и на обѣдахъ.

Объ откупахъ, торгахъ, подрядахъ 3.

Теперя споришь съ жаромъ ты,

И вмигъ — Аркадьи о прохладахъ,

Пастушекъ хвалишь красоты.

Поэтъ душой, купецъ породой, —

Двоякъ въ себѣ съ твоей свободой.

Итакъ ты выбрось разнь изъ мозгу: 4.

Двухъ зайцевъ вдругъ не поймать;

Чтобъ быть и всѣ и вся, -ужъ розгу

Волшебну днесь нельзя сыскать.

Барышникъ, стиходѣй — суть двое:

Ты выбери добро любое.

Ихъ въ мірѣ два: одно льститъ тѣло, 5.

Другое сладостно уму;

Тѣмъ жди за трудъ награды смѣло,

Тѣмъ отъ мечты подъ-часъ суму.,

Симъ шумъ прострется за тобою,

Другое приведетъ къ покою.

Когда богатъ, — за столъ возсядешь, 6.

Тьмы лакомыхъ властитель блюдъ!

На виночерпья только взглянешь.

И кубки питей пѣной бьютъ;

Изъ криновъ льются благовонья

И слышится вдали гармонья.

Сколь узришь лести разны роды 7.

Тогда изъ устъ и изъ очей!

Вскричатъ свои піиты оды;

Пукъ перьевъ взявъ изъ-за ушей,

Дьяки вспрыгнутъ хѣрить доклады;

Тѣ въ долгъ просить, а тѣ — награды.

Но, ставъ поэтъ, въ углу съ друзьями 8.

Ты будешь съ мертвыми одинъ

Сидѣть въ безмолвьи, — и съ гостями, —

Въ своемъ дому не господинъ;

Не взлюбишь пиршествъ, ни имѣнья,

А тихихъ Піэридъ лишь пѣнье.

И, внутрь коль ощутивъ довольство, — 9.

Твоя подруга при тебѣ, —

Достатокъ нужный и спокойство

Удержишь вѣкъ свой при себѣ,

Скажи тогда, на что рѣшишься?

Души ли, злата ль отщетишься?

Рѣшись, оставь свое разгласье: 10.

Сомнѣнья къ благу не ведутъ.

Нѣтъ! Геніи когда и счастье,

Сложась, тебѣ дары даютъ,

Дерзай: будь чудо-Фениксъ въ мірѣ!

Не игрывалъ Мидасъ на лирѣ.

¹ Сыну знаменитаго въ свое время Василья Алексѣевича Злобина, который, благодаря своему природному уму, смѣлости и обстоятельствамъ, доставившимъ ему покровительство генералъ-прокурора князя Вяземскаго, сдѣлался въ короткое время изъ бѣднаго мѣщанина милліонеромъ-откупщикомъ. Памятникомъ его возвышенія и необыкновенной дѣятельности остается до сихъ поръ городъ саратовской губерніи Вольскъ, который онъ застроилъ множествомъ каменныхъ домовъ; это — родина Злобина, прежнее село Малыковка, получившее права города вмѣстѣ съ новымъ именемъ въ 1780 году. Есть преданіе, что императрица хотѣла назвать его Злобинскомъ, но что Злобинъ отказался отъ этой чести и предложилъ вмѣсто того названіе Екатериновольска (какъ учрежденнаго волею Екатерины), откуда будто бы и произошло настоящее имя этого города. Какъ много Вольскъ обязанъ Злобину, видно между прочимъ изъ того, что когда, послѣ бывшаго тамъ пожара, въ первые годы нынѣшняго столѣтія, правительство готово было назначить жителямъ пособіе, то они отозвались, что, благодаря щедрости своего согражданина, не нуждаются въ помощи отъ казны.

Державинъ могъ познакомиться съ Злобинымъ еще въ Пугачевщину, когда былъ командированъ Бибиковымъ въ Малыковку; но вѣроятно, болѣе сошелся съ нимъ послѣ, служа подъ начальствомъ князя Вяземскаго, когда Злобинъ былъ вызванъ въ Петербургъ и, живя здѣсь, вошелъ въ связи съ государственными людьми; когда, по словамъ г. Костомарова, „его привѣтливость, добродушіе и роскошные обѣды привлекали къ нему толпы гостей“ (Поѣздка въ городъ Волгскъ, въ Памятной книжкѣ саратовской губерніи на 1859 г. стр. 88—96).

Константинъ Алексѣевичъ Злобинъ, къ которому поэтъ обращается въ настоящемъ посланіи, имѣлъ тогда года 32 отъ роду. Изъ нѣкоторыхъ стиховъ мы можемъ заключить, что онъ былъ человѣкъ съ многостороннимъ образованіемъ, увлекавшійся весьма разнородными интересами. Онъ воспитывался въ Сарептѣ у нѣмецкаго пастора, зналъ древніе языки и пріобрѣлъ хорошую библіотеку; по разсказу, слышанному въ Вольскѣ г. Костомаровымъ, онъ получилъ отличное образованіе, занимался литературой и оставилъ въ печати (?) нѣсколько стихотвореній. О вступленіи его въ гражданскую службу и первомъ бракѣ (на англичанкѣ Маріаннѣ Стивенсъ) сообщено нѣсколько свѣдѣній барономъ М. А. Корфомъ въ жизни графа Сперанскаго (т. I, стр. 83, 272 и 282). Замѣтимъ, что молодой Злобинъ, служа при генералъ-прокурорѣ, могъ быть этимъ обязанъ стариннымъ отношеніямъ своего отца къ князю Вяземскому; послѣднимъ начальникомъ Константина Алексѣевича былъ Державинъ, по должности министра юстиціи, которую онъ занималъ большую часть 1803 года; въ этомъ же году Злобинъ, по домашнимъ обстоятельствамъ, оставилъ службу и уѣхалъ въ Вольскъ заниматься торговыми дѣлами своего отца. Вѣроятно, къ этому-то времени относится вступленіе его въ масонскія ложи, учрежденіе въ родномъ городѣ училища подъ названіемъ Пропилеи, которое, къ сожалѣнію, не пережило своего основателя, а также и другія пожертвованія на общую пользу, за которыя оцъ получилъ отъ императора Александра I рескриптъ съ орденемъ св. Владиміра 4-й ст. Вскорѣ послѣ смерти Маріанны молодой Злобинъ женился во второй разъ, но, едва узнавъ супружеское счастіе, умеръ и самъ, въ 1813 году (въ чинѣ коллежскаго совѣтника). Въ послѣднее время жизни онъ, изъ благодарности къ отцу, хлопоталъ о включеніи въ свой гербъ словъ: „Pro virtute paterna“, но не успѣлъ выполнить этой мысли. Черезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ его смерти, за нимъ послѣдовалъ и отецъ его, разорившійся въ послѣдніе годы; онъ умеръ въ августѣ 1814 года^[52]. Въ рукоп. посланіе помѣчено 20 мая 1810.

СХХХІ. НА ИЗДАТЕЛЯ ЧУЖИХЪ СТИХОТВОРЕНІЙ¹.

О рѣдкій, славный умъ, изящный изъ умовъ,

Умъ прямо Аполлоновъ,

Который въ годъ одинъ пять томовъ

Прекрасныхъ написалъ, но лишь чужихъ стиховъ!

¹ Т. е. на Жуковскаго, который издалъ Собраніе рускихъ стихотвореній, взятыхъ изъ лучшихъ стихотворцевъ россійскихъ и изъ многихъ рускихъ журналовъ; 5 ч., Москва 1810—1811. Когда появился этотъ сборникъ, въ которомъ, съ согласія Державина, было помѣщено довольно большое число его произведеній, то какой-то книгопродавецъ увѣрилъ его, будто это повредитъ сбыту собственнаго его изданія (1808 г.). Державинъ серіозно разсердился на Жуковскаго и написалъ къ А. И. Тургеневу весьма рѣзкое письмо (отъ 18 марта 1811), которое будетъ въ своемъ мѣстѣ напечатано нами. Къ тому же обстоятельству относится и это четырестишіе. Отвѣтъ Тургенева, также дошедшій до насъ, конечно успокоилъ поэта: отношенія его къ Жуковскому, всегда питавшаго къ нему глубокое уваженіе, опять поправились, какъ видно изъ слѣдующихъ строкъ, набросанныхъ на одной изъ позднѣйшихъ черновыхъ бумагъ Державина:

Тебѣ въ наслѣдіе, Жуковскій,

Я ветху лиру отдаю;

А я надъ бездной гроба скользкой

Ужъ преклоня чело стою.

Помѣщаемая нами въ текстѣ эпиграмма не пошла далѣе черновой тетради поэта.

СXXXII. ФИЗІОГНОМИСТЪ ИЛИ ХИРОМАНТИКЪ¹.

Ты просишь отгадать, 1.

Что мыслишь и какимъ ты занята мечтаньемъ?

Стань прямо и смотри, красавица, съ вниманьемъ;.

Не будетъ хиромантикъ лгать.

Какой въ очахъ огонь! 2.

Какая на челѣ пріятность и прельщенье!

И въ хладныхъ ты душахъ возжжешь воспламененье;

Тобой не шутитъ Купидонъ.

На розовыхъ твоихъ 3.

Ланитахъ и устахъ цвѣты любви сіяютъ,

Улыбкой, нѣжностью, умомъ обворожаютъ;

Весна ты во очахъ моихъ.

Начто жъ крушить твой духъ? 4.

Чего недостаетъ еще твоимъ желаньямъ?

Повѣрь, любезная, моимъ ты званьямъ:

Тебѣ лишь надобенъ — супругъ.

¹ Въ первоначальной редакціи нѣтъ слова физіогномистъ; оно прибавлено къ заглавію уже послѣ, въ другомъ собственноручномъ же спискѣ

СХXXIII. АМУРЪ И ГИМЕНЕЙ¹.

Амуръ.

Ко мнѣ, красавицы, идите^а,

Лишь мнѣ сердца вы въ даръ несите.

Гименей.

Не вѣрьте мальчику сему:

Ко мнѣ идите, не къ нему!

Амуръ.

Но безъ меня, — ужель не знаешь? —

Сердецъ ты не плѣняешь^б.

Гименей.

А ты, шутя, рѣзвясь, смѣясь^в,

Хоть ихъ плѣнишь, но лишь на часъ.

Амуръ.

Такъ, слушай, другъ мой: помиримся!

Съ тобой мы лучше съединимся:

Я буду ихъ плѣнять, сражаты,

А ты подъ стражею держать.

^а За мною, дѣвушки, идите (Первон. рукоп.).

^б Ты ихъ, сердецъ не поймаешь.

^в А ты рѣзвясь, шутя, плутецъ,

Вѣдь не плѣнишь навѣкъ сердецъ.

^г Коль я плѣнилъ сердца Ланскихъ,

То будь ты стражемъ ввѣкъ у нихъ (позднѣйшая ред.).

¹ Изъ черновыхъ рукописей; написано, какъ кажется, безъ всякаго примѣненія, но впослѣдствіи, какъ показываетъ варіантъ г. отнесено къ браку Ланскихъ (имя это см. ниже подъ стихотвореніями неизвѣстныхъ годовъ).

СХXXIV. КЪ ПОРТРЕТУ КНЯЗЯ КУТУЗОВА-СМОЛЕНСКАГО¹.

Премудро Фабія, воскресшаго для насъ,

Одно здѣсь кажетъ слово:

Не скоро, да здорово.

Тотъ Римъ, а онъ Россію спасъ.

¹ Изъ черновой тетради. Ср. куплетъ народной пѣсни въ Вѣстникѣ Европы 1814 г., № 9 (стр. 80):

„Князь Кутузовъ помнилъ слово:

Хоть не скоро, да здорово, —

Старый воробей“.

Надпись Державина была отправлена имъ въ армію при письмѣ къ генералу Алексѣю Васильевичу Воейкову (въ то время жениху Вѣры Ник. Львовой), отъ 22 ноября 1812 г. „Здѣсь“, писалъ онъ, „за медленность его (фельдмаршала) нѣсколько сѣтовали, но послѣдствія доказали съ предусмотрѣніемъ его и правоту его дѣйствій“.

Приведемъ тутъ же Эпиграмму на адмирала П. В. Чичагова, найденную нами въ бумагахъ Державина на отдѣльномъ листкѣ. Хотя она написана рукой его секретаря, но такъ какъ ея нѣтъ въ тетрадяхъ поэта, то мы не можемъ сказать утвердительно, онъ ли ея авторъ; тѣмъ не менѣе прилагаемъ эту пьеску какъ выраженіе тогдашняго общественнаго мнѣнія. Она тѣмъ любопытнѣе, что очень близко передаетъ идею двухъ сдѣланныхъ въ то время каррикатуръ на Чичагова, описанныхъ г. Кеневичемъ въ статьѣ: Историческое значеніе басенъ Крылова (Записки Ак. Наукъ, т. IV, стр. 164); сборникъ, въ которомъ находится одна изъ нихъ, принадлежитъ нынѣ здѣшней публичной библіотекѣ.

Эпиграмма.

Смоленскій князь Кутузовъ

Продерзостныхъ Французовъ

И гналъ и билъ,

И наконецъ имъ гибельну онъ сѣть связалъ;

Но земноводный генералъ

Приползъ, — да всю и распустилъ.

Собственныя объясненія Чичагова см. въ „Mémoires de l’amiral Tschitchagoff“, Лейпцигъ 1862. Павелъ Васильевичъ Чичаговъ, сынъ Екатерининскаго адмирала (см. выше стр. 350), род: 1767, ум. въ Парижѣ 10 сент. н. ст. 1849’г.

СXXXV. КЪ ПОРТРЕТУ ГРАФА МИХАИЛА АНДРЕЕВИЧА МИЛОРАДОВИЧА¹.

1814.

Обзоромъ, быстротой и натискомъ разитель

Всѣхъ Милорадовичъ враговъ; онъ Россовъ честь,

Суворовъ ученикъ, Кутузовъ исполнитель².

Пріятно отблескъ въ немъ здѣсь ихъ сіянья зрѣть.

И вѣтвью украшать чело свое лавровой;

Предъ кѣмъ надменная, блестящая Луна,

Надъ седмихолміемъ неразъ рога склоня,

. . . . . . * отъ ужаса блѣднѣла

И жалко на заряхъ по минаретамъ пѣла;

Предъ коимъ и Сарматъ, обритымъ свѣтлымъ лбомъ

Неразъ упалъ до ногъ, сметалъ съ нихъ пыль хохломъ,

И Альпы гнулися предъ коимъ ихъ хребтами,

Какъ бездны проходилъ онъ смѣлыми шагами.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

• неразобранное слово.

¹ Подъ этимъ стихотвореніемъ, на особомъ листкѣ, рукой Державина приписано: „Выпроси фигурной бумаги, хоть у Прасковьи Николаевны^[53], и хорошенько съ золотыми или красными литерами перепиши, братецъ^[54], сію надпись къ Бесѣдѣ и не показывай никому, а имя мое оставь мнѣ самому подписать“.

Въ другой рукописи стихи эти помѣчены 8 декабря 1814 года.

Къ Милорадовичу же относятся слѣдующіе неконченные стихи, написанные Державинымъ только начерно. Поводомъ къ сочиненію ихъ было занятіе Русскими Варшавы въ концѣ 1813 года, когда, вслѣдствіе соглашенія Милорадовича съ Шварценбергомъ, депутація отъ этого города явилась къ первому съ хлѣбомъ и солью, и ключи Варшавы были поднесены ему тѣмъ самымъ чиновникомъ, который въ 1794 г. вручилъ ихъ Суворову. За этотъ важный успѣхъ императоръ Александръ пожаловалъ Милорадовичу свой вензель на эполеты, и князь Кутузовъ писалъ своему сподвижнику: „Великія заслуги ваши столь много сблизили васъ съ всеавгустѣйшимъ императоромъ нашимъ, что сіе даруемое имъ вамъ преимущество находиться при особѣ его императорскаго величества сдѣлалось необходимо для васъ и для него“. (М. Богдановича Исторія войны 1813 г., т. I, стр. 15).

Ты возвѣщаешь, Фуксъ*, мнѣ о взятьѣ Варшавы

И что виновникъ сей Россіянъ новой славы

Былъ Милорадовичъ, сподвижникъ-ученикъ

Суворова, твой другъ, чей мечъ блистать привыкъ

Въ слѣды Рымникскаго всегда побѣдой новой

• Егоръ Борисовичъ Фуксъ, извѣстный секретарь Суворова въ италіянскую кампанію и авторъ разныхъ о немъ сочиненій..Объявленіе о біографіи Суворова, которую готовилъ Фуксъ, написано Жуковскимъ и напечатано въ Вѣстн. Евр. 1809 г., ч. 48, стр. 346.

² Суворовъ и Кутузовъ здѣсь прилагательныя: ср. Томъ I, стр. 125, и Томъ II, стр. 464.

CXXVI. СОЛДАТСКІЙ ИЛИ НАРОДНЫЙ ДИѲИРАМБЪ ПО ТОРЖЕСТВѢ НАДЪ ФРАНЦІЕЮ¹.

Спѣсь мы Франціи посбили, 1.

Ей кудерки пообрили,

Убаюкана она!

Ужъ не будетъ безпокоить,

Штуки разныя намъ строить:

Дайте чашу намъ вина!

Веселися, царь блаженный,. 2.

Александръ Благословенный²!

Русски земля сильна:

О тебѣ она радѣла,

Груди, жизни не жалѣла:

Дайте чашу намъ вина!

Дайте чашу пьяной браги: 3.

Генераловъ въ честь отваги

Выпьемъ мы ее до дна;

За казачью хитрость, сбойство,

За солдатское геройство —

Дайте чашу намъ вина!

Дайте меду намъ братину, 4.

Что явили мочь мы львину;

Гдѣ пылала зла война,

Сотней тысячи сражали;

Нѣтъ храбрѣй насъ — доказали.

Дайте чашу намъ вина!

Нѣтъ храбрѣй, — что мы съ любовью 5.

Своей жертвовали кровью;

Русскимъ честь мила одна:

И корысти забывали,

Мы враговъ своихъ спасали.

Дайте чашу намъ вина!

Успокоили мы царства; 6.

Бонапарта и коварства

Свергли въ бездну адска дна, —

Пусть воюютъ тамъ съ чертями.

Царь-отецъ! ты здравъ будь съ нами.

Дайте чашу намъ вина!

¹ На перебѣленномъ спискѣ отмѣчено: „С-Петербургъ, мая 10-го дня 1814 года“.

² Когда государь, послѣ 18-ти мѣсячнаго отсутствія, въ іюлѣ 1814 года, возвратился въ Петербургъ (ср. выше стр. 214), синодъ, государственный совѣтъ и сенатъ единодушно положили просить его о принятіи имени Благословеннаго. Александръ, какъ извѣстно, отказалъ въ этой просьбѣ (Гречъ въ Этц. Лексиконѣ), но съ тѣхъ поръ имя Благословеннаго начало уже являться въ печати и особенно въ стихахъ, какъ можно видѣть въ тогдашнихъ журналахъ.

CXXXVII. МОЛОДОМУ КАПНИСТУ¹.

Изъ крылышекъ своихъ

Амуръ мнѣ золотое

Въ день именинъ моихъ

Принесъ перо такое

(Хотѣлъ, знать, пошутить),

Чтобъ могъ я всѣхъ имъ краше

Красу изобразить.

Я взялъ перо — и Дашѣ

Трудъ посвятить мнилъ мой,

Когда имъ начертаю 10.

Я дѣвы образъ той,

Котору обожаю.

Но Даша, на чело

Взглянувъ мое сѣдое,

Сказала, что перо

Не надо ей такое,

Которо все пестро,

А лучше ей простое,

Чтобъ сердце лишь зажгло

И было, вѣковое, 20.

Не только что на часъ.

Но какъ мои сѣдины

Я не умѣлъ сокрыть

И, вмѣсто сердца, льдины

Не могъ я растопить,

То принужденъ признаться

Что слабъ былъ курамшить²

И за красой гоняться.

Тутъ Лель, что мнѣ являлся,

Подъ Дашинъ кроясь ликъ, 30.

Вспорхнулъ и засмѣялся,

Сказавъ, что я старикъ,

Но юну долгъ огнисту

Поэту пѣть красотъ.

Я далъ перо Капнисту:

Пускай онъ ихъ поетъ.

¹ Въ подлинникѣ къ заглавію приписано: при отдачѣ пера, обвитаго разнымъ шелкомъ и золотомъ, подареннаго автору Дашею (второю женою его), іюля 13 дня 1815 году (день его именинъ).

Этихъ стиховъ нѣтъ въ тетрадяхъ Державина, но они списаны съ автографа и доставлены намъ М. А. Дмитріевымъ, получившимъ подлинникъ отъ князя Дмитрія Ивановича Долгорукаго.

Семенъ Васильевичъ Капнистъ, сынъ извѣстнаго поэта (Томъ II, стр. 104), пріѣхавъ въ Петербургъ на службу въ послѣдніе годы жизни Державина, жилъ въ его домѣ: по своей матери онъ былъ родной племянникъ Дарьи Алексѣевны. По примѣру отца и дяди, онъ также писалъ и печаталъ стихи (см. тамъ же, стр. 717). Къ нему-то и обращается Державинъ.

¹ „Куртизанить, подлипать.“ Д. — Ср. это слово выше, стр. 399.

СТИХОТВОРЕНІЯ НЕИЗВѢСТНЫХЪ ГОДОВЪ, БОЛЬШЕЮ ЧАСТЬЮ НЕИЗДАННЫЯ.

CXXXVIII. ИДИЛЛІЯ¹.

Не мышлю никогда за Пиндаромъ гоняться

И бурнымъ вихремъ вверхъ до солнца подыматься;

Чтобъ Фениксомъ не стать, боюся я того

И съ жару бъ не сгорѣть въ полвѣка моего,

Не треснуть бы съ огня.

Стихи мои слагать, —

Довольно для меня

Зефиру подражать:

Онъ нѣжно на цвѣты и розы красны дуетъ

И всѣ онъ ихъ цѣлуетъ;

Чего же мнѣ желать? Пишу я и цѣлую

Анюту дорогую.

¹ Въ рукописи 1776 года № 1. Эти стихи тѣмъ любопытны, что въ нихъ молодой поэтъ шуточнымъ тономъ отрекается отъ торжественной оды, которою онъ впослѣдствіи прославился. Присоединяемъ сходный по идеѣ отрывокъ изъ другаго стихотворенія его, относящагося къ той же эпохѣ и озаглавленнаго, въ той же рукописи: Идиллія, переложенная въ стихи съ греческаго перевода (т. е. по переводу съ греческаго).

Когда хочу настроить въ хвалу боговъ я струны,

Или когда монарховъ блистанье пѣть фортуны,

То голосъ мой исчезнетъ и силы сокрушатся,

И стройныя тутъ струны нестройны становятся.

А если я оставлю боговъ, царей въ порфирѣ,

Ихъ пѣть кому другому на гордой его лирѣ,

И, съ сердцемъ соглашаясь, люблю, скажу, драгая;

И голосъ мой тутъ сладокъ и пѣсня тутъ иная, —

Золотая.

СХХХIХ. НА ГРОБЪ БОДРЯГИ¹.

Бодряга капитанъ подъ камнемъ симъ лежитъ».

Въ сраженьяхъ онъ бывалъ, — въ трактирѣ онъ убитъ.

«Прехрабрый капитанъ Бодряга здѣсь лежитъ.

¹ Въ рукописи 1776 г. № 9: Эпитафія; переписано въ тетрадь Часть VII съ небольшимъ только измѣненіемъ и другимъ заглавіемъ.

CXL. ЭПИГРАММА¹.

Что пользы въ томъ, хоть ты и много книгъ читаешь,

И тысячу, какъ жить, примѣровъ твердо знаешь,

Коль дѣлаешь ты то, что должно убѣгать,

А бѣгаешь того, что должно исполнять?

¹ Изъ рукописи 1776 г. № 11.

CXLI. ОТКРЫТІЕ¹.

Какой-то бѣшеный по улицѣ бѣжалъ,

И мочи что въ немъ есть: горитъ, горитъ! кричалъ.

Тутъ выбѣжалъ старикъ съ прекрасною женою:

„Гдѣ, что“, кричалъ, „горитъ? что сдѣлалось со мною?“

Тутъ бѣшеный такой сказалъ ему отвѣтъ:

Ахъ нѣтъ!

Не твой пылаетъ домъ, — сердечушко во мнѣ

По душечкѣ горитъ, — твоей горитъ женѣ!

¹ Изъ рукописи 1776 г. № 19.

CXLII. СОВѢТЪ¹.

Уймешься ль куликать? Жена тазала мужа:

Ты видишь, насъ скуда какъ пришибла, нужа! —

Тащитъ кто болѣ домъ, ей мужъ сказалъ въ отвѣтъ,

Ты лучше знаешь то: иль я, иль нашъ сосѣдъ?

Жена ему на то ни слова не сказала,

Краснѣла только лишь, задумалась, молчала.

¹ Изъ рукописи 1776 г., № 22.

CXLIII. СХОЛАСТИКЪ¹.

Схоластикъ, доктора увидѣвъ, укрывался.

Врачъ спрашивалъ его: Чего ты испугался? —

Мнѣ стыдно, сударь, васъ, схоластикъ отвѣчалъ:

Ужъ нѣсколько годовъ я боленъ не бывалъ.

¹ Заимствовано изъ „Іерокловыхъ веселыхъ замысловъ“ {Гіероклъ (Hierokles), неоплатоникъ, жившій въ 5-мъ столѣтіи по P. X. въ Александріи, написалъ между прочимъ собраніе анекдотовъ (Ἀστεῖα), которое издавалось нѣсколько разъ въ западной Европѣ.}, напечатанныхъ въ Трудолюбивой Пчелѣ Сумарокова, ч. II, стр. 427: „Схоластикъ, встрѣтясь со врачемъ, прости меня, государь мой, говоритъ, и не гнѣвайся пожалуй на меня за то, что я болѣзни никакой не имѣлъ;“ и далѣе, стр. 428: „Схоластикъ, встрѣтясь съ лѣкаремъ, спрятался за уголъ, и какъ спросили его о причинѣ, то онъ отвѣтствовалъ: давно-де уже я боленъ не бывалъ, и для того стыдно мнѣ показаться лѣкарю“. Стихи эти въ разныхъ видахъ встрѣчаются нѣсколько разъ въ рукописяхъ Державина. Помѣстивъ ихъ въ текстѣ по послѣдней редакціи (Часть VII), приводимъ здѣсь и первоначальную изъ тетради 1776 г., гдѣ они записаны подъ заглавіемъ Стыдливость (№ 23):

Схоластикъ, идучи, вдругъ медика узрѣлъ;

Чтобъ скрыться отъ него, онъ за уголъ ушелъ.

То медикъ видѣвши, къ схоластику подкрался

И спрашивалъ его, чего онъ такъ боялся.

Мнѣ стыдно, сударь, васъ, схоластикъ отвѣчалъ:

Ужъ съ годъ тому, какъ я и боленъ не бывалъ.

CXLIV. УЛИКА¹.

Не выписалъ копистъ^а какого-то указу,

Не внесъ его въ экстрактъ по данному приказу.

За ту его вину дьякъ на цѣпь приковалъ

И, бивши по щекамъ, неистово ругалъ;

Пропойцею его, ярыгой называя,

Разсѣчь хотѣлъ плетьми^б, отъ пьянства унимая.

Подьячій, зря бѣду, отъ страха весь дрожалъ,

Божился, что родясь онъ пьянымъ не бывалъ. —

Ахъ, скверный человѣкъ! ты хочешь оправдаться,

Предъ ставкою очной дерзаешь запираться?

Не я ли всякій день, — хожу какъ на кабакъ,

Самъ вижу тамъ тебя? — сказалъ кописту дьякъ.

^а Не выписалъ писецъ…

Не сдѣлалъ выписки по царскому приказу (Первонач. рукоп.).

^б Хотѣлъ стегать плетьми…

Увидѣвъ то, писецъ отъ. страха задрожалъ

И клялся, въ кабакѣ что съ роду не бывалъ.

¹ Изъ рукописи Часть VII; варіанты приводятся по тетради 1776 г. (№ 24). Въ тетради 1790-хъ годовъ озаглавлено: Дьяку.

CXLV. НА КРАСАВИЦУ¹.

Красавица! зря пчелъ вкругъ розы ты весной,

Представь, что роза ты, а мы, мы всѣ твой рой!

¹ Это двустишіе, напечатанное въ Памятникѣ отеч. музъ 1827 г. (стр. 104) и потомъ въ посмертныхъ изданіяхъ Державина, встрѣчается почти въ такомъ же видѣ въ тетради 1790-хъ годовъ. Но уже рукопись 1776 г. (№ 25)представляетъ начало его въ слѣдующемъ Мадригалѣ:

Взглянувъ когда на красный розы цвѣтъ,

Филиса, — въ ней представь себя тотчасъ.

Летящихъ пчелъ весной къ ней зря на медъ,

Тутъ воспомни ты, прекрасная, о насъ.

Твоя цвѣтетъ подобно юность дней;

Желанья въ насъ родитъ она и страсть;

На прелести, какъ рой, красы твоей,

Стремимся мы, чтобъ тѣмъ вкусить намъ сласть.

CXLVI. БЫВАЛЬЩИНА¹.

Пословица у насъ крестьянская идетъ,

Что краденый намъ хлѣбъ вкуснѣй свово живетъ;

Прибаска такова ко правдѣ много схожа,

И я теперь скажу бывальщину про то же.

Вертлявый господинъ, изрядный молодецъ,

Пригожей жены мужъ и дѣткамъ ужъ отецъ,

Прелестникъ былъ сердецъ;

А попросту сказать: забѣглый удалецъ,

Иль былъ онъ волокита.

По имени какъ слылъ, того я не скажу; 10.

Желаетъ же кто знать, загадкой покажу:

Онъ не былъ Никодимъ и не былъ Никаноръ,

Никифоръ не слывалъ,

А Никона ему попъ имя не давалъ,

И также не звался отнюдь, отнюдь Никита;

Отъ литеры жъ онъ нашъ то имя начиналъ.

Ты понялъ разговоръ,

Читатель дорогой,

Какъ зваться онъ довлѣетъ?

Пойми еще и то: прозваніе съ зимой 20.

Онъ схожее имѣетъ.

Мнѣ съ наша и зимы ну чтожъ теперь начать?

Какъ то мнѣ разсказать?

О Момусъ, научи!

Молчи:

Престань ты болѣ врать;

Начто тебѣ издѣвку

Сосѣду соплетать?

Довольно и сего

Къ несчастію его. 30.

Укралъ онъ нѣгдѣ дѣвку,

Въ тюрьмѣ за то сидѣлъ;

Бывъ въ юпку наряженъ, онъ смѣхъ отъ всѣхъ терпѣлъ;

Онъ, бѣдный, согрѣшилъ

И тысячу рублевъ за дѣвку заплатилъ.

Не все, что обѣщалъ, въ бывальщинѣ сказалъ.

Читатель, извини: мнѣ Момусъ заказалъ.

¹ По указываемымъ здѣсь признакамъ, можно догадываться, что стихи эти были написаны на какого-то Назимова. Въ рукоп. 1776 г. № 43.

CXLVII. СОНЕТЪ¹.

Красавица! не трать ты времени напрасно 1.

И знай, что безъ любви все въ свѣтѣ суеты:

Жалѣй и не теряй прелестной красоты,

Чтобъ послѣ не тужить, что вѣкъ прошелъ несчастно.

Любися въ младости, доколѣ сердце страстно; 2.

Какъ сей вѣкъ пролетитъ, ты будешь ужъ — не ты.

Плети себѣ вѣнки, покуда есть цвѣты,

Гуляй въ садахъ весной, а осенью ненастно.

Взгляни когда, взгляни на розовый цвѣтокъ 3.

Тогда, когда уже завялъ ея листокъ:

И красота твоя подобно ей завянетъ.

Не трать своихъ ты дней, доколь ты не стара, 4.

И знай, что на тебя никто тогда не взглянетъ,

Когда, какъ розы сей, пройдетъ твоя пора.

¹ Въ рукописи 1776 г. № 45.

CXLVIII. ПОХВАЛЬНЫЕ СТИХИ ГАВРИЛѢ АНДРЕЕВИЧУ СУРОВЦОВУ,
КОТОРЫЙ БЫЛЪ ВЪ ИНОСТРАННОЙ КОЛЛЕГІИ ПЕРЕВОДЧИКОМЪ¹.

О! какъ ты, Суровцовъ, въ восторгъ меня приводишь,

Къ забавамъ что ты всѣмъ вездѣ, всегда приходишь!

Дивится всякъ тебѣ, дивится старъ и малъ,

Что рѣдкостью собой во всемъ ты градѣ сталъ.

Смотрѣвши на твои дары неоцѣненны,

Въ веселье, въ шутку, въ смѣхъ живутъ всѣ приведенны.

Какъ пальцами двумя играешь въ клавесинъ,

Въ брянчаніи ты семъ бываешь не своимъ.

Скрипицу ты когда, играть чтобъ, принимаешь,

Играньемъ всѣхъ своимъ со смѣху надрываешь. 10.

Когда ты сдѣлаешь въ хвалу кому стихи,

То оные стихи бываютъ всѣмъ въ смѣхи;

Въ нихъ живность разума и остроты блистанье

Въ немолчный всѣхъ ведутъ восторгъ и хохотанье.

Въ поступкахъ ты легокъ, какъ рѣзвенькій козелъ,

А въ важности ума — какъ вьюченный оселъ.

Прости, что я скотамъ тебя здѣсь примѣняю:

Я свойства тѣхъ звѣрей въ тебѣ лишь обрѣтаю.

До прелестей твоихъ касается же что,

Довольно вѣдаютъ всѣ женщины про то:

Прекраснымъ солнышкомъ они тебя считаютъ; 20.

Ласкаючи тебя, какъ куколкой играютъ.

Хотѣлъ бы куклой быть равно у женщинъ я,

Но я не Суровцовъ, то горька часть моя,

И Фоки Маркыча² я имя не имѣю»,

Крушася я-о томъ, печалюсь и жалѣю.

Я съ красными бровьми и въ красномъ парикѣ,

На рѣзвомъ, такъ какъ ты, не ѣзжу рыжакѣ;

Не шелъ я въ карусель противъ враговъ сражаться³,

Я Шведомъ никогда не мыслилъ наряжаться.

Ты разумомъ широкъ и хитростью ты быстръ; 30.

Безъ разсужденья, ты — сенаторъ и министръ.

¹ Отъ 1771 до 1776 г. этотъ Суровцовъ значится въ Мѣсяцесловахъ, при коллегіи иностранныхъ дѣлъ, однимъ изъ секретарей капитанскаго ранга^[55]. Изъ рукоп. 1776 г., № 48.

² Не былъ ли этотъ Фока Марковичъ другой, болѣе важный по мѣсту или богатству Суровцовъ? Въ Мѣсяцословахъ 70-хъ годовъ мы не нашли такого.

³ Карусель, на который здѣсь намекается, былъ 14 іюля 1766 года; см. Томъ I, стр. 280 и 767. Для объясненія слѣдующаго стиха надобно вспомнить, что Россія находилась тогда въ дружественныхъ отношеніяхъ къ Швеціи, гдѣ между собой враждовали двѣ партіи: французская, или шляпы, и русско-англійская, или тапки. Попытка Густава III ввести въ Швеціи національный костюмъ могла нѣсколько отразиться и на петербургскихъ модахъ.

CXLIX. МОЛИТВА¹.

Непостижимый Богъ, всѣхъ тварей Сотворитель,

Движеніевъ сердецъ и помысловъ Прозритель!

Въ послѣдній разъ зову къ Тебѣ я въ жизни сей^а:

Склони съ небесъ, склони свой слухъ къ мольбѣ моей.

Воззри, Создатель мой, на сердце сокрушенно.

Что если, Твой законъ желавъ знать совершенно,

Я слабымъ разумомъ чего не понималъ,

Помилуй Ты меня, коль въ немъ я заблуждалъ.

Твое святое я хотѣлъ творить велѣнье

Со всею ревностью, но безъ предразсужденья.

Се, вижу растворенъ тотъ путь передо мной,

По коему войти я въ вѣчный льщусь покой.

Войду, конечно такъ, я въ томъ не сомнѣваюсь:

На милосердіе Твое я полагаюсь.

Ты щедръ и милостивъ былъ въ вѣкъ сей скоротечный:

Ты будешь мнѣ Отецъ, а не Мучитель вѣчный.

^а Къ Тебѣ я вопію впослѣдній въ жизни сей,

Ты ухо преклони съ высотъ къ мольбѣ моей (Первон. ред.).

¹ Эта пьеса, встрѣчающаяся не только въ рукописи 1776 г. (№ 54), но и въ двухъ позднѣйшихъ, первоначально носила заглавіе: Переводъ съ молитвы г. Волтера. Подлинные, французскіе стихи находятся въ 4-й части сочиненія «Poème sur la loi naturelle» (см. Oeuvres de Voltaire, éd. Beuchot, т. XIT, стр. 177). Они были въ свое время очень извѣстны. Ихъ же перевелъ Радищевъ (Соч. его, М. 1806—1812, ч. I, стр. 198).

CL. ЗАГАДКА¹.

Я тварь ума и рукъ, моя дочь безконечность;

Въ людской я жизни мигъ, а въ Божьей жизни вѣчность.

Едва я не ничто; но я слѣпыми зримъ.

Составилъ мѣру я; но я неизмѣримъ.

Могу тѣлесенъ быть, равно и безтѣлесенъ,

Въ огнѣ, въ землѣ, въ водѣ, въ ЭФирѣ среди съеръ.

У Русскихъ дама я, у Нѣмцевъ кавалеръ².

¹ Была напечатана, безъ имени автора, еще въ С-петербургскомъ Вѣстникѣ 1779 г. за октябрь (ч. IV, стр. 281). Встрѣчается нѣсколько разъ въ рукописяхъ Державина съ поясненіемъ: точка. Между 5-мъ и 6-мъ стихомъ былъ первоначально еще стихъ, напечатанный и въ Вѣстникѣ, но опущенный въ позднѣйшихъ рукописяхъ, вѣроятно по неясности своей:

Стремятся всѣ ко мнѣ, хоть всѣмъ я неизвѣстенъ.

Въ тетрадяхъ поэта находится еще слѣдующая Загадка съ отгадкою въ акростихѣ, задуманная имъ еще въ молодости, но только въ послѣдствіи получившая эту искусственую форму:

Родясь отъ пламени, на небо возвышаюсь;

Оттуда на землю водою возвращаюсь.

Съ земли меня влечетъ планетъ всѣхъ князь къ звѣздамъ;

А безъ меня тоска смертельная цвѣтамъ.

² Нѣмецкое слово Punkt — мужескаго рода.

CLI. ИЗЪ ПОЭМЫ ПОЖАРСКІЙ¹.

Пою усердныхъ войскъ россійскихъ воеводу,

Который, усмиривъ крамолы непогоду,

Отъ внѣшнихъ супостатъ Москву освободилъ,

Наслѣдный Россовъ скиптръ наслѣднику вручилъ,

А самъ, — отрекшись быть державнымъ властелиномъ,. —

Подпорою царю, отечеству былъ сыномъ.

О ты, которая средь людствъ, наединѣ,

Во всѣхъ его дѣлахъ, въ совѣтахъ, на войнѣ

Была его душа, наставникъ и свидѣтель,

Приди, внуши меня, святая Добродѣтель! 10.

Скажи мнѣ подвиги и всѣ его дѣла,

И всѣ пути его, и какъ его вела

Любовь къ отечеству, а ты сопровождала,

Когда его рука Россію избавляла.

Одни лишь вы могли его вождями быть:

Героевъ истинныхъ удобны вы творить.

Печальная Москва, Поляками плѣненна,

Казалась узницей, въ оковы заключенна;

Чертогъ царей ея и троить ея былъ сиръ;

Ни въ мысляхъ, ни въ сердцахъ не водворялся миръ; 20.

По стогнамъ кровь текла, въ домахъ лилися слезы,

Звучали, на гражданъ возложенны желѣзы….

¹ Въ одномъ примѣчаніи къ одѣ На Коварство (Томъ I, стр. 329) уже было упомянуто объ особенномъ уваженіи Державина къ Пожарскому и объ этомъ оставшемся въ черновыхъ его бумагахъ отрывкѣ, писанномъ, сколько можно судить по почерку, около или вскорѣ послѣ 1780 года. Въ рукописи надъ этими стихами заглавіе Пѣснъ I. Въ нихъ очень замѣтно подражаніе Генріадѣ Вольтера; это становится еще очевиднѣе, когда мы узнаемъ, что Державинъ около того же времени началъ-было переводить Генріаду, какъ показываютъ слѣдующіе его рукой писанные стихи:

Пою властителя французскаго народа,

Кого взвела на тронъ побѣда и порода,

Несчастіемъ самимъ навыкнулъ кто царить,

Въ изгнаньи зналъ сражать, а побѣдивъ, простить.

Онъ свергъ Иберію, крамолу и Маенна

И былъ его отцомъ отечества сраженна.

Снесися, Истина, съ высотъ ко мнѣ твоихъ

И силу, свѣтъ и жаръ разсыпь въ стихахъ моихъ,

Да слухъ царей внимать глаголъ твой пріобыкнетъ

И, что имъ должно знать, въ твои вѣщанья вникнетъ;

Являй причину золъ, междоусобну рать,

Какъ наши области раздоръ могъ пожирать,

Описывай порокъ, и вождевъ, и монарховъ,

Несчастіе людей и слабость іерарховъ;

Приди и возгласи, и слухъ правдивъ коль сей,

Что прежде съ важностью мѣшалась баснь твоей *….

• Первый переводъ Генріады, бѣлыми стихами, появился у насъ въ 1777 г. и сдѣланъ Княжнинымъ (см. С-пб. Вѣстникъ ч. I, стр. 396); другой, въ риѳмахъ, неизвѣстно чей, напечатанъ въ 1790 г. (Моск. Журналъ, ч. П. стр. 207).

Приводимъ для сравненія начало послѣдняго:

«Пою героя, кто, разрушивши коварство,

Оружіемъ досталъ Французско государство;

Кто, долго странствуя межъ сопротивныхъ силъ,

Наслѣдіе свое чрезъ храбрость получилъ,

Злыхъ возмутителей Испанцевъ былъ гонитель,

Сталъ подданныхъ своихъ отецъ и покровитель».

Въ позднѣйшее время поэтъ передѣлалъ начало поэмы Пожарскій слѣдующимъ образомъ:

Любовь къ отечеству, богиня душъ изящныхъ!

Воспой вождя тобой водимыхъ росскихъ силъ,

Что Готовъ и Сарматъ въ дни мятежей ужасныхъ

Умомъ и храбростью отвлекъ и отразилъ

Отъ завладѣнія полувселенной трономъ,

Освободилъ Москву, крамолу усмиря,

Отвергъ предложенный вѣнецъ ему народомъ

И воцарилъ, избравъ, наслѣднаго царя.

Любовь къ отечеству! паришь ты предо мною

И перстомъ мнѣ твоимъ показываешь путь….

Приложеніе.

(Въ бумагахъ Державина сохранился цѣлый планъ начатой имъ поэмы, писанный собственною его рукой. Сообщаемъ весь этотъ конспектъ, исключая только находящееся передъ каждымъ отдѣломъ заглавіе: Содержаніе такой-то пѣсни, такъ какъ поэтъ очевидно не установилъ окончательно раздѣленія поэмы и у него иногда на двухъ пѣсняхъ сряду встрѣчается та же цифра. При этомъ ограничиваемся тѣмъ, что отставляемъ содержаніе каждой отдѣльной пѣсни, по первоначальному плану; потомъ предполагалось ихъ 15, а напослѣдокъ только 12).

Утѣсненіе Литвою Москвы и принужденіе въ ней сидящихъ русскихъ измѣнниковъ, Салтыкова и прочихъ, выбрать на царство королевича польскаго. Слабая осада Трубецкимъ Москвы и слабое жъ его сопротивленіе противъ Сапѣги и гетмана Хоткѣвича, приходящихъ на сикурсъ городу. Раздоръ въ его войскахъ о утвержденіи на царство нѣкоторыми самозванца, а нѣкоторыми шведскаго королевича и о уходѣ изъ-подъ Москвы нѣкоторыхъ войскъ его. О убіеніи Ляпунова. О плѣненіи многихъ городовъ, какъ-то Новагорода, Смоленска, Козельска и прочихъ. Разслабленіе всего государства. Горестное описаніе Москвы. Являющіяся страшныя чудеса.

Описаніе уединеннаго жилища Пожарскаго. Волненіе его между любовью къ отечеству, между трудностями, ему предстоящими, между покойною жизнію его, любовію къ Клеонисѣ, нѣгою и одержащими его отъ ранъ болѣзнями. Внушеніе его разнымъ посѣтителямъ бѣдственнаго состоянія государства.

Изображеніе Любви къ отечеству, которая, захотя спасти Россію, приходитъ къ Пристрастію, и оба вмѣстѣ во снѣ внушаютъ Минина, который поутру, выходя на площадь, со рвеніемъ уговариваетъ народъ вступиться къ защитѣ отечества, высказывая тѣ самыя слова, которыми увѣщевалъ Пожарскій своихъ посѣтителей. Согласіе на то всѣхъ вообще. Собраніе сокровищъ и посланіе оныхъ съ послами къ Пожарскому съ просьбою, чтобъ онъ принялъ главное надъ совѣщающимися повелительство.

Принесеніе клятвы Дмитрію ложному; подлое Злодѣйство, живущее въ тартарѣ, приходитъ потаенными ущеліями къ Властолюбію, живущему близко его въ гордыхъ палатахъ, возбуждаетъ его взять на себя образъ Трубецкаго и представить Заруцкому опасность; а само оно беретъ на себя вдохнуть въ Заруцкаго ядъ свой, чтобъ послать убить Пожарскаго. Заруцкій потому и отправляетъ убійцъ, подъ видомъ тѣмъ, будто просить отъ него себѣ помощи^[56].

Пожарскаго пришествіе въ Нижній. Собраніе и ополченіе войска. Посланіе грамотъ въ нѣмецкія земли, чтобъ чрезъ сію интригу умедлить ихъ прибытіе съ королевичами на царство московское. Извѣтъ нечаянный Пожарскому о намѣреніи убить его. Онъ неколеблемою душею принимаетъ пословъ убивства, его ранятъ. Минина и народное стремленіе растерзать ихъ. Но онъ прощаетъ убійцъ и шествуетъ на помощь къ пославшимъ ихъ.

Пріѣздъ самозванца въ лагерь подъ Москву. Казнь его и побѣгъ къ другому самозванцу Заруцкаго съ войсками, котораго на дорогѣ посланный отъ Пожарскаго двоюродный его братъ разбиваетъ. Но онъ самъ уходитъ и по страшнымъ скитается вертепамъ; ужасъ его.

Пришествіе Пожарскаго въ Троицкую лавру. Описаніе оной. Повѣсть архимандрита Діонисія подробная происшествіямъ московскимъ во время болѣзни Пожарскаго. Объ утвержденіи Поляковъ. О Гермогенѣ и Филаретѣ и напоминовеніе о собственныхъ его дѣлахъ и ранахъ при защитѣ его московской отъ Поляковъ. Отшествіе изъ лавры. Чудо, предвозвѣщающее успѣхъ его походу.

Хитрость Струся, который даетъ поводъ выйти Клеонисѣ, дочери его, съ намѣреніемъ, чтобъ она уговорила Пожарскаго медлить приходомъ подъ Москву. Онъ ѣдетъ осматривать положеніе мѣстъ для стана войска; Клеониса его встрѣчаетъ съ своею свитою въ рощахъ. Ихъ свиданіе. Нѣжное волненіе сердца Пожарскаго. Сраженіе любви съ любовью отечества.^[57]

Онъ предается пріятностямъ и нечувствительно медлитъ. Вѣстникъ возвѣщаетъ, что гетманъ идетъ. Онъ позабываетъ любовь и возвращается къ войску.

Властолюбіе, ослабленное отсутствіемъ Злодѣйства, призываетъ на помощь Коварство и внушаетъ Трубецкому послать пословъ къ Пожарскому въ таборъ, чтобъ соединиться съ нимъ вмѣстѣ и дать ему пожарской конницы. Пожарскій стать вмѣстѣ отказывается, а конницу даетъ. Прогоняетъ одинъ гетмана, однако ослабѣваетъ. Требуетъ помощи отъ Трубецкаго, который не даетъ; онъ досылаетъ деньги и нанимаетъ отъ него войска.

На утріе новое побоище, гдѣ совершенно разбиваетъ гетмана. Струсь вышелъ на помощь: и его разбиваетъ и вламывается въ городъ Китай. Неудовольствіе и ненависть Трубецкаго и казаковъ.

Жалостное состояніе кремля. Совѣтъ въ немъ сидящихъ Поляковъ. Надежда на великодушіе Пожарскаго. Намѣреніе отпустить къ нему въ покровительство женъ своихъ и имѣніе свое, съ чѣмъ и посылаютъ къ нему пословъ.

Среди своихъ тріумфовъ печальное размышленіе Пожарскаго, что сколько онъ несчастливъ, видя, что намѣсто благодарности, всеобщей возбудилъ онъ на себя ненависть многихъ и что не можетъ, исполняя долгъ свой къ отечеству, удовольствовать склонности своего сердца въ разсужденіи любви своей къ Клеонисѣ. Послы приходятъ и просятъ, чтобъ онъ принялъ въ покровъ женъ и имѣніе осажденныхъ. Онъ принимаетъ и радуется, что увидитъ между ними свою возлюбленную. Однако ему сказываютъ, что Струсь своей дочери не отпустилъ; не взирая на сіе, даетъ имъ онъ свое покровительство.

Кремль, не взирая, что выпустилъ своихъ женъ, не могъ перенести тяжкаго облежанія. Отворилъ ворота. Войска польскія сдалися. Полки, которые плѣнены Трубецкимъ, посѣкаются на голову казаками, между которыми былъ и Струсь. Пожарскій, услыша сіе кровопролитіе, избавляетъ отъ смерти Струся. Сыскиваетъ дочь его Клеонису и даетъ имъ у себя безопасное убѣжище. Будучи побѣдитель и имѣя Струся въ своей власти, проситъ у него дочь его себѣ въ супружество. Польскій вельможа, будучи жестоковыенъ, не даетъ своего позволенія дочери дать ей руку Пожарскому. А съ презрѣніемъ говоритъ ей, буде она хочетъ, то онъ, будучи-плѣнникомъ, возбранить ей того не можетъ. Пожарскій великодушно сіе сноситъ и отпускаетъ Струся и съ его дочерью въ ихъ отечество.

Благодарность народная приноситъ побѣдителю корону. Завистники хотѣли сему препятствовать, но народъ заставилъ ихъ молчать. Онъ благодаритъ народъ за его признаніе. Велитъ назначить день собранія, гдѣ онъ обѣщаетъ имъ представить достойнаго имъ государя. Народная о семъ его изволеніи радость.

Между тѣмъ какъ во время нощи все покоилось, онъ пекся о устроеніи тишины въ градѣ и о сокровенномъ своемъ намѣреніи посылаетъ гонцовъ. Поутру пріуготовленіе производилося къ коронаціи. Собралися всѣ и ожидали его пришествія., Онъ. медлилъ. Наконецъ приходитъ. Подносится ему. Онъ ее беретъ. Зависть ухищренно улыбается. Но онъ ее налагаетъ на приведеннаго съ собою юношу. Становится предъ нимъ на колѣни и объявляетъ его государемъ. Представляетъ его мать и сказываетъ, что онъ оставшійся потомокъ прервавшагося рода царей россійскихъ. Даетъ ему присягу и требуетъ отъ народа. О себѣ объявляетъ, что онъ удаляется въ уединеніе, съ тѣмъ, что ежели его рука или совѣты когда-нибудь понадобятся отечеству, онъ готовъ всегда показать ему услуги.

(Въ концѣ рукою же Державина приписано:)

Главные характеры.

Пожарскаго: образъ совершеннаго героя, любителя отечества; великодушенъ, терпѣливъ, безкорыстенъ, милосердъ, щедръ, скроменъ, богочтителенъ.

Трубецкаго: властолюбивъ, хитръ, корыстолюбивъ, завистливъ и гордъ.

Минина: пристрастный любитель отечества, простосердъ, горячъ, мечтателенъ, жертвующій все отечеству.

Заруцкаго: злодѣй, коваренъ, подлъ, корыстолюбивъ, трусъ.

Струся: надменъ, твердъ, жестокъ, неумолимъ.

Клеонисы: добродѣтельна, великодушна, нѣжна, послушлива и постоянна.

CLII. НА ГРОБЪ ПОЖАРСКАГО¹.

Плѣнитель чуждыхъ царствъ и вождь мятежной злости!

Не смѣй попрать сей прахъ: — Пожарскаго тутъ кости.

¹ См. предыдущій No.

CLIII. ОТРЫВОКЪ¹.

Омывши костромскихъ подошву твердыхъ стѣнъ,

Спѣшила Волга взять стремленье Унжи въ плѣнъ;

Но, видомъ одного урочища прельщенна

И мѣстъ пріятностью окрестныхъ привлеченна,

Склоня съ прямой стези свой быстротечный бѣгъ,

На долъ облокотясь, лобзая тучный брегъ,

Составила заливъ, горами окруженный,

Въ который вѣтры дуть не смѣютъ раздраженны^а.

Тамъ въ жидкомъ зеркалѣ любуются лѣса;

Свѣтило дневное, луна и небеса, 10.

Унизанныя тьмой алмазовъ, вѣкъ блестящихъ,

Пріятно смотрятся въ струяхъ покойныхъ, спящихъ.

Вблизи и окрестъ ихъ разложисты брега,

Поля зеленыя и злачные луга

Прекрасное^б очамъ позорище являютъ.

Пристанище сіе нерѣдко посѣщаютъ

Мимоходящія торговыя суда.

Отъ страшныхъ непогодъ спасаясь иногда,

Находитъ плаватель въ немъ твердую ограду.

Въ безбурны дни почить или вкушать прохладу, 20.

Или потребные припасы доставать

Обыкли кормчіе въ немъ часто приставать.

Оттоль невдалекѣ строеніевъ громады

Стояли безъ забралъ, безъ всякія ограды,

Безъ стражи и безъ вратъ. Средь зданій на столбахъ

Изображалося въ короткихъ сихъ словахъ:

Всякъ нужное бери. Различныя потребы —

Желѣзо, верви, соль, смола, вино и хлѣбы,.

Отъ влаги лишь одной сокрыты подъ покровъ,

Въ особыхъ храминахъ безъ мѣръ и безъ вѣсовъ 30.

Съ излишествомъ вездѣ желанью представлялись….

^а … разъяренны (Зачеркнутая редакція).

^б Любезное…

Убѣжище…

¹ Автографъ этого отрывка написанъ на особомъ полулистѣ, съ немногими поправками и помарками, безъ всякаго заглавія. Бумага совершенно такая же, какъ та, на которой начало Пожарскаго; почеркъ изъ той же эпохи.

CLIV. СТАНСЫ КЛАРИСѢ¹.

Зефиры нѣжны прилетѣли,

Пришла прекрасная весна;

Съ пригорковъ воды зашумѣли,

Повсюду зелень разстлана.

При всходѣ утренней зарницы

Ноютъ по рощамъ звонко птицы,

И все мой духъ въ восторгъ ведетъ;

Но что въ тебѣ, Клариса, зрится?

Румяна роза застыдится,

Лилеи поблѣднѣетъ цвѣтъ.

Ты разумомъ плѣняешь болѣ,

Чѣмъ прелестью весна своей;

Живешь ты въ страстномъ сердцѣ долѣ,

Чѣмъ лучъ скользящій сверхъ зыбей.

Твой взоръ лазурнѣе эфира,

Твой вздохъ пріятнѣе зефира,

Ты слаще соловья поешь.

Шлетъ пурпуры тебѣ Аврора,

Цвѣты и ароматы Флора;

Ты царствуя средь ихъ цвѣтешь!

О! еслибъ только тѣмъ сравнилась

Съ младой и нѣжной ты весной,

Чтобы ко мнѣ такъ преклонилась,

Какъ вѣтвь съ блистающей росой!

Тогда бъ я, жаръ мой прохлаждая

Въ тѣни блаженствъ, любовь вкушая,

На лонѣ вѣкъ твоемъ почилъ,

Или златымъ пчеламъ подобно

Леталъ во время лишь способно

И съ розъ твоихъ бы нектаръ пилъ!

¹ Изъ рукописи 1790-хъ годовъ.

CLV. МОЛИТВА¹.

О Боже! чту Твоихъ предѣловъ свѣтозарность 1.

И льщусь, что я могу въ блаженствѣ вѣчномъ жить;

Къ престолу Твоему взываю благодарность,

Что Ты опредѣлилъ мнѣ въ сей надеждѣ быть..

Ты благость льешь свою на грѣшныхъ всеконечно, 2.

Ты наши слабости щедротой превозмогъ;

Владѣніе Твое есть благо и предвѣчно:

Мнѣ все вѣщаетъ здѣсь, что Ты прямой есть Богъ.

Мнѣ солнце есть Твоихъ предѣловъ предъявленье, 3.

Могущество Твое со всѣхъ я вижу странъ;

Природа вся мнѣ въ томъ есть точно увѣренье,

Что Твой законъ всему пространну міру данъ.

Величіе Твое, о Боже! воспѣваю, 4.

Къ Тебѣ стремлю я мысль и чувствія и духъ,

И сердцемъ существо Твое я прославляю;

О Боже! преклони къ усерднымъ пѣснямъ слухъ.

Мнѣ помощь не нужна парнасска Аполлона, 5.

Дабы Создателя усердіемъ почтить;

Не надобно къ тому гремящей лиры звона, —

Лишь надобно умѣть Создателя любить.

¹ Въ подлинникѣ писано также рукой самого поэта на особомъ полулистѣ; бумага и почеркъ сходны съ замѣченными при NoNo CLI и CLIII.

CLVI. КАНТАТА НА ДЕНЬ ВОЕННАГО ОРДЕНА ГЕРОЯМЪ РОССКИМЪ¹.

Поправъ своихъ злодѣевъ,

Младый лобзая миръ,

Россія средь трофеевъ

Своимъ героямъ пиръ

Межъ лавровъ поставляетъ.

Екатерина къ нимъ

Лицомъ своимъ сіяетъ;

Петрополь наливаетъ

Кипящи звѣзды имъ.

На арфѣ звонкострунной 10.

Хоръ Музъ имъ пѣснь поетъ;

Трубой златоперунной

Въ пространный Слава свѣтъ

Дѣла ихъ повѣствуетъ;

Простря безсмертный перстъ,

На нихъ всѣмъ показуетъ,

Звучитъ о нихъ у звѣздъ.

Сей съ громомъ двигать стѣны

И побѣждать училъ,

И новой Карѳагенъ! 20.

Онъ рокъ опредѣлилъ.

Сей съ горстью тьмамъ встрѣчался,

Какъ вихрь за прахомъ мчался,

Какъ буря грады рвалъ,

Примѣръ вождямъ давалъ.

Сей, осторожнымъ боемъ,

Прославился героемъ,

Съ жалѣньемъ врагъ разилъ:

Оливы приносилъ.

Тотъ всю обтекъ вселенну, 30.

Флотъ вражій истребилъ;

Тотъ, грудь поставя въ стѣну,

Сей градъ оборонилъ.

Тотъ въ морѣ,

Тотъ въ горахъ,

Тотъ въ полѣ,

Тотъ въ лѣсахъ

Противныхъ поражали,

Вселенну удивляли.

Какъ туча, синѣя, 40.

Приходитъ съ полей,

Молнія, рѣя,

Блистаетъ струей;

И буря какъ яра

Чернымъ крыломъ

Ударъ вслѣдъ удара

За громомъ шлетъ громъ, —

Перуны по мракамъ

Сѣкутся вокругъ,

Все пламеннымъ зракомѣ 50.

Зіяетъ вамъ вдругъ

И пѣнны громады

Волнъ кровью текутъ:

Рушатся грады,

Бездны ревутъ!

Топотомъ бурнымъ

Коннымъ, война

Трескомъ перуннымъ

Какъ ни страшна,

Но росскимъ героямъ 60.

И смерть ни во что,

Идутъ съ покоемъ,

Велятъ имъ на что…

¹ Орденъ св. Георгія учрежденъ 26-го ноября 1769 года; кантата написана очевидно послѣ первой турецкой войны. Въ стихахъ 22—33 разумѣются герои этой войны: гр. Румянцевъ, графъ П. И. Панинъ, князь А. М. Голицынъ и графъ А. Г. Орловъ. Подлинникъ-автографъ, съ немногими поправками, на особомъ листѣ.

CLVII. ПОДРАЖАНІЕ ПСАЛМУ¹.

Терпѣлъ я, уповалъ на Бога, 1.

И преклонился ко мнѣ Богъ;

Мое смятеніе, тревога

Проникнули въ Его чертогъ.

Изъ безднъ клеветъ меня избавилъ, 2.

Пріялъ въ объятья Онъ свои,

На камнѣ ноги мнѣ поставилъ

И утвердилъ стопы мои.

Вложилъ въ уста мои пѣснь нову, 3.

Хвалу я Господу воспѣлъ;

Всѣ зрѣли, всѣ дивились слову,

Въ которомъ я о Немъ гремѣлъ.

Блаженъ, своимъ кто упованьемъ 4.

Почіетъ въ Богѣ лишь одномъ,

И ложной суеты съ мечтаньемъ

Не ослѣпляется лучемъ.

Великъ, великъ Онъ чудесами, 5.

Которыя на мнѣ явилъ;

Непостижимыми дѣлами

Себя никто съ Нимъ не сравнилъ.

Не исчислять ихъ, проповѣдать, — 6.

Мое я пѣнье возношу

Сердечны чувства исповѣдать;

Другихъ я жертвъ не приношу.

Такъ! въ путь иду мой, не робѣя, 7.

(Написано о мнѣ въ судьбахъ!)

Закономъ Божьимъ пламенѣя,

Живущимъ у меня въ костяхъ.

¹ Такъ озаглавили мы этотъ отрывокъ, оставшійся только вчернѣ на оборотѣ репортички изъ коммерцъ-коллегіи отъ 23 февраля 1796 года. Стихи эти соотвѣтствуютъ первой половинѣ 39-го псалма и относятся къ тѣмъ непріятностямъ по службѣ, которыя Державинъ, какъ видно изъ его Записокъ, испыталъ въ 1794 и 95 году.

CLVIII. НА ПТИЧКУ¹.

Поймали птичку голосисту,

И ну сжимать ее рукой:

Пищитъ бѣдняжка, вмѣсто свисту, —

А ей твердить: Пой, птичка, пой!

¹ Это четырестишіе, напечатанное сперва въ Памятникѣ отеч. музъ 1827 г. (стр. 102), а потомъ во всѣхъ посмертныхъ изданіяхъ Державина, написано конечно по тому поводу, что когда онъ попалъ въ должность секретаря Екатерины II (1791), то государыня часто выражала ему желаніе, «чтобъ онъ писалъ въ родѣ оды Фелицѣ»… «онъ и далъ ей въ томъ свое слово; но не могъ онаго сдержать по причинѣ разныхъ придворныхъ каверзъ, коими его безпрестанно раздражали; не могъ онъ такъ воспламенить своего духа, чтобъ поддерживать свой высокій прежній идеалъ, когда вблизи увидѣлъ подлинникъ человѣческій съ великими слабостями» (Записки Д., Р. Б., стр. 320 и 379).

Разительное, хотя конечно случайное сходство съ этими стихами представляетъ по идеѣ басня Крылова Кошка и Соловей, какъ показываютъ слѣдующіе два стиха изъ середины ея:

«Пропой, дружокъ, хотя немножко. —

Но нашъ пѣвецъ не пѣлъ, а только что пищалъ».

CLIX. НА ПОЛКОВОДЦА, ХОТѢВШАГО ПОСТРИЧЬСЯ¹.

Румянцовъ и Репнинъ давно стоятъ въ ружьѣ;

А ты, о Марсъ! — къ кутьѣ!

¹ Извѣстно, что таково было намѣреніе Потемкина вскорѣ послѣ возвышенія его въ 1774 году. Рукописи 1790-хъ годахъ и Часть VII.

CLX. ПРАВИЛО ЖИТЬ¹.

Утѣшь поклономъ горделивца,

Уйми пощечиной сварливца,

Засаль подмазкой скрыпъ воротъ,

Заткни собакѣ хлѣбомъ ротъ:

Я бьюся объ закладъ,

Что всѣ четыре замолчатъ.

¹ Занесено совершенно въ томъ же видѣ въ тетрадь 1790-хъ годовъ и въ рукопись Часть VII.

CLXL СПРАВКА¹.

Безъ справокъ запрещаетъ

Законъ дѣла рѣшить;

Сенатъ за справки отрѣшаетъ

И отдаетъ судить.

Но какъ же поступать? —

Воровать!

¹ Есть уже въ тетради 1790-хъ годовъ, гдѣ слово сенатъ приписано послѣ; въ одной изъ позднѣйшихъ рукописей оно замѣнено словомъ диванъ. Въ другой послѣднему стиху дана такая форма: Не ужель воровать?

CLXII. ЧЕЛОБИТНАЯ О ДОСТРОЙКѢ ДОМА¹.

Воззри, монархиня! ла домъ, покрова неимущій,

Въ столицѣ отъ крупицъ царя Тавриды сущій.

Воззри! и украси сей хижиной твой тронъ:

Прибавь къ украденнымъ еще хоть милліонъ.

¹ Рѣчь идетъ о Гарновскомъ, который, будучи управителемъ Таврическаго дворца, хотѣлъ воспользоваться своимъ положеніемъ и самъ началъ строить себѣ домъ. Но по смерти Потемкина наслѣдники его остановили расхищеніе, и домъ Гарновскаго, смежный съ домомъ Державина, остался недостроеннымъ. Владѣлецъ просилъ у Екатерины пособія, что и подало поводъ къ этой эпиграммѣ, заимствуемой нами изъ рукописи Часть VII (Ср. Томъ I, стр. 442).

CLXIII. ОБОРОНА ОТЪ ВОРА¹.

Полѣномъ воръ

Прохожаго хватилъ.

Разбойнику прохожій говорилъ:

Забылъ ты развѣ, воръ,

Что на полѣно есть топоръ?

¹ Такъ въ рукописи 1790-хъ годовъ; въ Части VII заглавіе этой надписи: На вора.

CLXIV. НА БАРСУКА¹.

Витіей слылъ Барсукъ средь львинаго чертога.

Съ утра до вечера онъ всѣхъ цѣнилъ, ругалъ,

И даже ужъ шутилъ на счетъ царя и Бога;

А только о себѣ, ослахъ и псахъ молчалъ.

¹ Изъ тетради 1790-хъ годовъ и рукописи Часть VII.-- Это подражаніе эпиграммѣ Клейста Marforius, кончающейся стихомъ:

«Vom Esel nur und Affen schwieg er still».

(Kleist’s Werke, Вѣна, 1789, ч. I. стр. 97.)

CLXV. СОВѢТЪ АВТОРУ¹.

Писанья ты свои прилежно вычищай:

Вѣдь изъ чистилища приходятъ уже въ рай.

¹ «Переводъ съ французскаго, на которомъ сію эпиграмму сочинилъ г. Капнистъ въ отвѣтъ на посланные мои стихи». Такъ объясняетъ самъ Державинъ это двустишіе, въ первый разъ встрѣчающееся въ тетради 1790-хъ годовъ, подъ заглавіемъ: Цыдулка автору.

CLXVI. МОЛИТВА¹.

Боже Создатель,

Владыко Творецъ!

Ты мой питатель,

Ты матерь, отецъ,

Ты покровитель:

Ты мнѣ судьбой

Быть въ свѣтѣ судилъ,

Своей мнѣ рукой

Ты душу вложилъ;.

Ты жить повелѣлъ. 10.

Въ чреслахъ кровями

Ты родшей моей,

Въ дѣтствѣ сосцами

На лонѣ у ней

Взлелѣялъ меня.

Въ юности нынѣ,

Въ бунтѣ страстей,

Въ быстрой пучинѣ

Волнъ жизни моей

Помощникъ мнѣ будь! 20.

Не вижу я дней

Во мракѣ моемъ

И свѣтлыхъ лучей;

На поприщѣ семъ

Не знаю пути.

Судно вѣтрами

Несется въ моряхъ,

Бьется волнами,

Въ шумящихъ водахъ

Утопаетъ оно. 30.

Я такъ подобно

Въ сомнѣньяхъ моихъ,

Бурями злобно

Пристрастій моихъ

Тону во грѣхахъ.

Коль не изымешь

Рукою своей,

Въ безднѣ сей кинешь,

Погрязну я въ ней,

Совсѣмъ погублюсь. 40.

Слабой ты груди

Будь укрѣпленье.

Знаютъ пусть люди:

Ты лишь спасенье

Единъ у меня.

Злобны языки

Да стиснутъ гортань;

Гнѣвъ ихъ великій,

Злосердую брань

Обрати мнѣ въ любовь. 50.

Вѣрныхъ надежда,

Веселье сердецъ,

Нищихъ одежда,

Монарховъ вѣнецъ,

Всѣхъ утѣшитель!

Коль въ сокрушеньи

Взываю къ Тебѣ,

Въ благоволеньи

Внемли сей мольбѣ,

Творецъ мой и Богъ! 60.

¹ Это — одно изъ многихъ духовныхъ стихотвореній, встрѣчающихся въ самыхъ старыхъ рукописяхъ Державина. Мы избираемъ его, какъ отличающееся большею оригинальностью.-Оставляя въ сторонѣ первоначальную редакцію этой молитвы въ тетради 1776 года, заимствуемъ нашъ текстъ изъ рукописи 90-хъ годовъ.

CLXVII. НА СМЕРТЬ ПЕТРА ВЕЛИКАГО¹.

Когда скончался Петръ,

Отецъ отечества и царь:

Умолкъ въ Россіи вѣтръ,

Уныла тварь,

Померкла солнечна краса,

Восплакала земля, взыграли небеса.

¹ Написано въ параллель къ надписи на рожденіе Петра; см. Томъ I, стр. 444.

CLXVIII. ВОИНСКАЯ ПѢСНЬ¹.

По сѣверу, по югу 1.

Нашъ сизъ орелъ паритъ:

Всему земному кругу

Шумъ крылъ его грозить.

Ура вамъ, храбры войны,

Россійскіе солдаты, —

Никѣмъ не побѣдимъ!,

Никѣмъ не устранимы!

Здоровье ваше пьемъ.

Хоръ. Звучи ты, трубный звонъ,

Блистай изъ пушекъ громъ.

Ура! ура! ура!

Орелъ кидаетъ громы 2.

На Льва и на Луну:

Стамбулъ! и Стокгольмъ!,

Покорствуйте ему.

Ура вамъ, мудры вожди,

На сушѣ генералы^а,

На морѣ адмиралы,

Всѣ русски офицеры!

Здоровье ваше пьемъ.

Хоръ. Звучи ты, трубный звонъ, и проч.

Орелъ подъ облаками 3.

Своихъ не тратитъ, правъ;

Готовъ въ когтяхъ съ громами

Противу всѣхъ державъ.

Ура, Екатерина,

Какъ Петръ неустрашима,

Какъ Соломонъ премудра,

Какъ небо милосерда!

Твое здоровье пьемъ.

Хоръ. Звучи ты, трубный звонъ,

Блистай, изъ пушекъ громъ.

Ура! ура! ура!

^а Россійски Геркулесы,

Румянцевъ и Суворовъ,

Репнинъ, Орловъ, Потемкинъ (Позднѣйшая поправка).

¹ Хотя позднѣйшая передѣлка этихъ стиховъ, подъ заглавіемъ Заздравный орелъ, уже и напечатана въ І-мъ Томѣ (стр. 712), однакожъ не лишнимъ считаемъ помѣстить здѣсь и первоначальную редакцію ихъ, относящуюся очевидно ко времени окончанія шведской и второй турецкой войны. Въ этомъ видѣ пьеса сохранилась только въ тетради 1790-хъ годовъ. Редакція Заздравнаго орла отнесена Державинымъ къ 1795 году, но, судя по словамъ 2-го куплета: «Мы въ память вашу пьемъ», обращеннымъ къ Румянцеву и Суворову, надобно думать, что эта переработка сдѣлана уже послѣ смерти обоихъ полководцевъ, именно въ 1804 г., — для Анакреонтическихъ пѣсней, гдѣ это стихотвореніе въ первый разъ появилось.

CLXIX. КЪ ПОРТРЕТУ АДМИРАЛА СПИРИДОВА¹.

Когда по манію его бросалъ перунъ.

Орелъ въ превыспренней своей отвагѣ,

Россъ Турковъ при Чесмѣ жегъ флотъ въ Архипелагѣ;

Тогда Орловъ — Зевесъ, Спиридовъ былъ — Нептунъ.

¹ Григорій Андреевичѣ Спиридовъ, род. 1713, ум. 1790; командуя кораблемъ Евстафій, обратилъ Въ бѣгство турецкій флотъ при Суэзскомъ заливѣ и содѣйствовалъ совершенному истребленію его при Чесмѣ (Словарь дост. людей, Моск. 1836). Изъ рукоп. Часть VII.

CLXX. НА ГРОБЪ КНЯЗЮ ПЕТРУ МИХАИЛОВИЧУ ГОЛИЦЫНУ¹.

Стой, Зависть, стой — и устыдись!

¹ Смыслъ этой надписи объясняется причиною и родомъ смерти князя П. М. Голицына: см. выше стр. 314. Изъ Части VII.

CLXXI. НА ГРОБЪ ЛЮБИМЦУ ФОРТУНЫ¹.

Богатъ, красенъ, цвѣтущъ, вкругъ почестьми сіялъ,

И можно бы ему воскликнуть тьмы похвалъ;

Но вѣра воспрещаетъ

Хвалить мірскія суеты.

Разсыпьте, Музы, выцвѣты

На гробѣ семъ:

Любимецъ въ немъ^а

Фортуны почиваетъ.

^а Вѣдь въ немъ

Благоволеніе монарше почиваетъ (Рукоп. 1790-хъ гг.).

¹ Изъ рукописи 1790-хъ годовъ и Части VII. Первоначальное заглавіе было: Любимцу царскому. Написано, какъ видно изъ этого, по поводу Эпитафіи Струйскаго графу Алексѣю Григорьевичу Разумовскому (ум. 1771):

«Любимца царскаго здѣсь тлѣнъ опочиваетъ.

Со именемъ его и прахъ не сотлѣваетъ;

Но еслибъ и сотлѣлъ и мельче пепла былъ,

То и тогда бъ сей прахъ для всѣхъ безцѣннымъ слылъ.

На мѣстѣ семъ лежитъ, быть мнится, добродѣтель,

Елисаветиныхъ щедротъ, всѣхъ дѣлъ свидѣтель.

Монархиня сама ему вѣнцы плела,

Рукой своей безсмертья въ храмъ ввела».

(Соч. Н. Струйскаго, т. I, стр. 9).

О Струйскомъ см. ниже подъ надписью На извѣстнаго стихотворца.

CLXXII. НА ГРОБЪ ВЕЛЬМОЖИ И ГЕРОЯ¹.

Въ семъ мавзолеѣ погребенъ

Примѣръ сіянія людскаго,

Примѣръ ничтожества мірскаго:

Герой — и тлѣнъ.

¹ Изъ рукописи 1790-хъ годовъ и Части VII, Напеч. въ Памятникѣ отеч. музъ 1827 г., стр. 45, и въ посмертныхъ изданіяхъ Державина.

CLXXIII. КЪ СИЛУЭТУ И. И. ХЕМНИЦЕРА¹.

Эзопъ лампадой освѣщалъ,

А Басня кистію тѣнь съ Истины снимала;

Лицомъ Хемницера незапно тѣнь та стала,

Котору въ басняхъ онъ столь живо описалъ.

¹ Изъ рукописи 1790-хъ годовъ. Въ другой, позднѣйшей, объяснено при заглавіи: при его басняхъ напечатанному. Тутъ разумѣется прекрасное изданіе ихъ, сдѣланное въ 1799 году другомъ покойнаго баснописца Н. А. Львовымъ, съ виньетами Оленина; впереди предисловія, написаннаго первымъ, помѣщенъ силуэтъ Хемницера, окруженный свернувшеюся въ кольцо змѣею, которая опирается на лиру. Это 3-е изданіе басень Хемницера, къ трехъ частяхъ, тогда же напечатано было и на простой бумагѣ безъ виньетъ. Въ семействѣ Львовыхъ^[58] сохранилось преданіе, что Хемницеръ былъ замѣчательно дуренъ собою.

CLXXIV. КЪ ПОРТРЕТУ ПРЕКРАСНОЙ И ДОБРОДѢТЕЛЬНОЙ ЖЕНЩИНЫ¹.

Коль Еввою тебя природа бъ сотворила.

Была бъ ты образомъ любви и красоты,

Но хитрость змія бы тебя не обольстила:

Любовники твои всѣ были бы святы.

¹ Въ черновой рукописи къ этому заглавію прибавлены начальныя буквы: Г. К. В. С., вѣроятно означающія графиню Катерину Васильевну Скавронскую, впослѣдствіи Литта (см. Томъ II, стр. 201). Надпись относится къ 1790-мъ годамъ.

CLXXV. НА ГАУБИЦЫ, ГРАФОМЪ ШУВАЛОВЫМЪ, И НА КОННУЮ АРТИЛЛЕРІЮ, КНЯЗЕМЪ ЗУБОВЫМЪ ВВЕДЕННЫЯ¹.

Шуваловъ громъ вознесъ — вдругъ тьмы враговъ сражать;

А Зубовъ — быстротой чтобъ молньи ихъ догнать.

¹ Графъ Петръ Ивановичъ Шуваловъ (см. Томъ II, стр. 144) былъ съ 1756 г. генералъ-фельдцейхмейстеромъ и славился еще между современниками улучшеніемъ артиллеріи; извѣстныя подъ его именемъ гаубицы появились въ 1758 г. (см. Словаръ дост. людей, М. 1836) и подали Ломоносову поводъ написать особое стихотвореніе о превосходствѣ новоизобрѣтенной артиллеріи предъ старою. Князь Платонъ Александровичъ Зубовъ (см. Томъ I, стр. 598) сформировалъ въ 1794 г. особую конную артиллерію, послужившую основаніемъ нынѣшней.

CLXXVI. КЪ ПОРТРЕТУ В. В. КАПНИСТА¹.

Надежды и Любви и Ябеды писецъ:

Дай, Аристархъ, ему и отъ Сатиръ вѣнецъ.

¹ Надежда — одна изъ одъ Капниста; любовь воспѣта имъ въ стихахъ На счастіе и На дружество; Ябеда — извѣстная его комедія. Второй стихъ относится къ его стихотворенію: Сатира первая, напечатанному сперва въ Спб. Вѣстникѣ (ч. IV), а потомъ, съ исключеніемъ осмѣянныхъ именъ и съ дополненіемъ въ заглавіи и послѣдняя, — въ Собесѣдникѣ люб. р. сл. (ч. V). Въ черновой рукописи есть еще слѣдующая, потомъ зачеркнутая надпись на Капниста:

Онъ, истину трубя,

Не пощадилъ себя:

Въ театрѣ ябеду дерзнулъ пересмѣхать,

Въ судѣ — противъ Тарновской стать.

Для объсненія послѣдняго стиха см. Томъ II, стр. 106.

CLXXVII. НА ХОЛОДНАГО СТИХОТВОРЦА¹.

Кто ни единой мысли мнѣ

Въ душѣ огнемъ не печатлѣетъ

И такъ слова, какъ на гумнѣ

Крестьянинъ въ вѣтръ^а мякину, вѣетъ, —

Тотъ скученъ, холоденъ поэтъ:

Блистаетъ пыль, а зеренъ нѣтъ.

^а… въ мразъ…

¹ Мы бы никакъ не догадались, какой поэтъ подалъ Державину поводъ къ этимъ стихамъ, еслибъ въ его бумагахъ не осталось черноваго отпуска записки, передъ которою набросанъ подстрочный переводъ Шиллерова Диѳирамба, начинающійся словами:

Никогда, вѣрьте мнѣ,

Не показываются боги,

Никогда одни.

За диѳирамбомъ слѣдуетъ: «Возвращая поэта, въ которомъ по истинѣ много ума, много знанія и много прекрасныхъ стиховъ, но — отъ того ли, что ужъ очень много, или что нѣтъ Пиндарова огня, который, подхвативъ, съ собою возноситъ, или пріятнаго нектара Горація, который вмѣстѣ щекотитъ, учитъ и услаждаетъ, — не прочелъ я ни одной пьесы безъ скуки^[59]. Столь-то разнообразны и странны вкусы человѣческіе! и столь-то впрочемъ это истина, что похвалы однѣ утомляютъ не токмо постороннихъ читателей, но и самого героя! писанія, ежели они не приправлены аттическою солью — нравоученія или сатиры — по крайней мѣрѣ такъ мнѣ кажется. Надобно причины сему искать во глубинѣ сердца человѣческаго. Подлинно такъ; но о немъ отнюдь сего сказать не можно».

Послѣ этихъ строкъ приписаны стихи, являющіеся въ чистой тетради подъ заглавіемъ: На холоднаго стихотворца. Любопытно это впечатлѣніе, которое производилъ Шиллеръ на Державина и которое впрочемъ довольно понятно при совершенной разнородности характера поэзіи того и другаго. Мечтательность перваго, иногда переходившая даже въ сентиментальность, была совершенно чужда чисто реальному и практическому направленію послѣдняго. Романтизмъ не могъ понравиться поэту, который по духу былъ въ полнѣйшемъ смыслѣ классикомъ.

Основываясь на рукописяхъ, мы относимъ эту надпись къ 1790-мъ годамъ.

CLXXVIII. КЪ ПОРТРЕТУ ТРУДОЛЮБИВАГО¹.

Вселенной на вратахъ написано вездѣ,

Что счастье смертныхъ всѣхъ единственно въ трудѣ.

¹ Изъ Части VII.

CLXXIX. КЪ ПОРТРЕТУ ЧРЕЗЪ ЗЛОДѢЯНІЯ ДОСТИГШАГО КЪ ДОБРОДѢТЕЛЯМЪ И СЛАВѢ¹.

Правдиво доблестьми сей образъ намъ блеститъ —

Но ахъ! — въ потомствѣ возсмердитъ.

¹ Изъ Части VII.

CLXXX. КЪ ПОРТРЕТУ ПРЕОСВЯЩЕННАГО ПЛАТОНА¹.

Сей росскій Златоустъ

Единымъ словомъ устъ,

Предъ гробомъ преклони знамена,

Безсмертье доказалъ:

«Возстань», онъ возопилъ, «Великій Петръ, изъ тлѣна!» —

И въ росскихъ Петръ сердцахъ, какъ молнія, возсталъ.

¹ Здѣсь разумѣется слово, произнесенное митрополитомъ Платономъ въ 1770 году въ петропавловскомъ соборѣ по случаю побѣды, одержанной нашимъ флотомъ надъ турецкимъ. Ораторъ неожиданно сошелъ съ амвона къ гробницѣ Петра Великаго и, коснувшись ея, сказалъ: «Возстань теперь, великій монархъ, отечества нашего отецъ! возстань и воззри на любезное изобрѣтеніе твое» и т. д. Съ этимъ соединяется извѣстный анекдотъ о графѣ К. Г. Разумовскомъ. — Изъ Части VII.

CLXXXI. НА ИЗВѢСТНАГО СТИХОТВОРЦА¹.

По имени — струя,

А по стихамъ — болото.

¹ Изъ Части N11. Въ черновыхъ рукописяхъ встрѣчается между стихотвореніями 1790-хъ годенъ, и въ одной изъ нихъ озаглавлено: Къ портрету г-на Струйскаго, При позднѣйшей редакціи Державинъ хотѣлъ-было обратить эту надпись въ слѣдующую, эпитафію:

Средь мшистаго сего и влажнаго толь грота,

Пожалуй, мнѣ скажи, могила эта чья?

— Поэтъ тутъ погребенъ: по имени струя,

А по стихамъ — болото.

Николай Еремѣевичъ Струйскій (ум. въ 1796 году) издалъ 1790 томъ (1-й) своихъ Сочиненій и сверхъ того печаталъ отдѣльно разные труды свои въ стихахъ и прозѣ. Онъ былъ нѣкогда Владимірскимъ губернаторомъ; по выходѣ же въ отставку поселился въ своемъ пензинскомъ имѣніи Рузаевкѣ (инсарскаго уѣзда). «Будучи страстнымъ охотникомъ писать стихи и печатать ихъ, онъ завелъ у себя въ деревнѣ типографію для печатанія своихъ произведеній. Наборщики и мастеровые были изъ крѣпостныхъ людей». Въ замѣткѣ г. Бартенева о сельскихъ типографіяхъ (Библ. Зап. 1858 г., стр. 281), откуда взяты эти строки, поименованы и изданія Струйскаго. Стихотворецъ новѣйшихъ временъ, Дмитрій Юрьевичъ Струйскій, сказано тамъ же, былъ внукомъ рузаевскаго помѣщика; изъ его же семьи произошелъ поэтъ Полежаевъ.

CLXXXII. НА КОРЫСТОЛЮБЦА¹.

Корыстолюбецъ и подлецъ

На честь и ласки не взираетъ.

Ничѣмъ не сытъ живетъ емецъ, —

Ему лишь деньги толкъ.

Въ собачей кожѣ волкъ

Способнѣе карманы набиваетъ.

¹ Изъ рукописей 1790-хъ годовъ и Части VII.

CLXXXIII. НА РИѲМОПЛЕТА¹.

Видалъ ли, риѳмоплетъ, на рынкѣ ты блины

Изъ гречневой муки, холодные, сухіе,

Безъ соли, безъ дрождей, безъ масла спечены,

И словомъ, черствые и жесткіе такіе,

Что въ горло могутъ быть пестомъ лишь втолчены?

Не трудно ль — разсуди — блины такіе кушать,

Не казнь ли смертная за тяжкіе грѣхи?

Вотъ такъ-то, риѳмоплетъ, легко читать и слушать

Увы! твои стихи^а.

^а Въ тринадцати частяхъ, увы! твои стихи.

¹ Изъ рукописей 1790-хъ годовъ и Части VII Не трудно угадать, на кого мѣтятъ какъ эта эпиграмма, такъ и слѣдующія три. Варіантъ а подъ первою изъ нихъ могъ бы, правда, указывать на Хераскова, такъ какъ никто другой не былъ такъ плодовитъ; но изъ надписи подъ No CVII (стр. 412) видно, да и по другимъ фактамъ извѣстно, что Державинъ, хотя и сознавалъ въ Херасковѣ недостатки (см. стр. 337), однакожъ раздѣлялъ общее о немъ мнѣніе. Писатели, о которыхъ онъ въ разныхъ случаяхъ отзывался враждебно, были: Н. Эминъ (T. I, стр. 271, Т. II, 232, и Т. III, стр. 369), Николевъ (см. выше стр. 362), гр. Хвостовъ (стр. 439) и Струйскій (стр. 497). Естественно, что эти эпиграммы относятся то къ одному, то къ другому изъ нихъ же, тѣмъ болѣе что тутъ встрѣчаются и выраженія, которыя поэтъ прежде или послѣ прилагалъ къ нихъ: такъ Николевъ былъ названъ куликомъ, поэзія Струйскаго сравнена съ болотомъ, а стихи гр. Хвостова съ скрипящею телѣгой.

CLXXXIV. НА ВЗДОРНАГО ПИСАТЕЛЯ¹.

Въ твоихъ торжественныхъ, высокопарныхъ,

Похвальныхъ одахъ, благодарныхъ,

Не блески въ мракѣ зрю, — не день,

Не звуки слышу громовые;

Текутъ потоки потовые

И отъ гремушекъ дребедень.

¹ Изъ рукописей 1790-хъ годовъ. См. No CLXXXIII.

CLXXXV. НА СОЧИНИВШАГО ОДУ БЕЗЪ ЕРОВЪ¹.

Прекрасно написалъ ты оду безъ еровъ;

Но лучше бы еще, когда бъ совсѣмъ безъ словъ^а.

^а О, если бы безъ словъ!

¹ Кѣмъ и когда была написана такая ода, мы не знаемъ; ничего подобнаго не случалось намъ видѣть и въ рукописныхъ сборникахъ. Извѣстно, что Домашневъ, бывшій директоромъ академіи наукъ съ 1775 по 1783 г., старался вывести букву ъ изъ употребленія въ концѣ словъ. Въ издававшихся при немъ Академическихъ Извѣстіяхъ печатался съ 1781 г. одинъ отдѣлъ, въ видѣ опыта, безъ этой буквы. Это былъ отдѣлъ, помѣщавшійся въ концѣ изданія подъ заглавіемъ: «Показаніе новѣйшихъ трудовъ разныхъ академій». Другія попытки изгнанія буквы ъ были и прежде и послѣ того. Впрочемъ, зная, что многіе старинные поэты, въ томъ числѣ, и самъ Державинъ, иногда для благозвучія писали стихи безъ р (см. Томъ II, стр. 126), можно подумать, не эту ли букву онъ разу, мѣлъ подъ названіемъ еровъ или эровъ (Державинъ никогда не писалъ э). Такому толкованію мѣшаетъ только то, что безъ буквы р трудно написать оду, какъ пьесу во 1-хъ довольно длинную, а во 2-хъ не имѣющую надобности въ особенной мягкости звуковъ; но одами назывались также и анакреонтическія пѣсни небольшаго размѣра.

CLXXXVI. НА СКРЫПЛЕВА¹.

Скрипитъ неМазанна телѣга

Въ степи песчанистой безъ брега

И съ золотомъ везетъ навозъ.

Сидитъ куликъ-крикунъ въ болотѣ,

Трудится въ тяжкой онъ работѣ:

То ноги увязитъ, то носъ.

Изъ тинистой рѣки, раздравъ зелены воды,

Таскаютъ воротомъ коряги и колоды,

И тянутъ лямками суда.

Визжитъ свинья, въ околицѣ увязши,

Стучатъ песты, на толчеѣ упадши,

И въ вешникъ² бьетъ съ плотинъ вода.

Оретъ мужикъ въ лѣсу дуброву,

Деретъ медвѣдь въ долу -корову,

И всюду раздается гулъ.

Отъ рынку ходючи до рынку,

Дудитъ по праздникамъ въ волынку

Докучну пѣсню всѣмъ Федулъ.

Кричитъ, пустясь на удалую,

Одну весь вѣкъ свой столповую³

Изъ многихъ пономарь стиховъ.

Подобно такъ твоя пріятна,

Легка поэзія и внятна,

О славный нашъ поэтъ, Скрыплевъ!

¹ Изъ рукописей 1790-хъ годовъ. См. No CLXXXIII. Въ одномъ изъ новѣйшихъ списковъ этой эпиграммы заглавіе ея измѣнялось нѣсколько разъ; подъ одной помаркой читается: На Тяжелослова, а подъ другою можно разобрать имя Хвостова.

² Въ акад. Словарѣ вешнякъ — въ плотинахъ и запрудахъ отверзтіе съ твориломъ и спускомъ для стока прибылой воды. По замѣчанію г. Даля (см. его Словарь), иные, можетъ быть, правильнѣе говорятъ: вершнякъ и выньникъ, потому что есть и нижникъ. Если такъ, то и вешникъ, котораго въ этомъ значеніи словари не приводятъ, не есть ли испорченное вершникъ?

³ Столповое пѣніе — напѣвъ простой и безъ мѣры, имѣющій сходство съ чтеніемъ на распѣвъ.

CLXXXVII. НА ХМЕЛЬНИНА¹.

Весьма злорѣчивъ тотъ, неправеденъ и злобенъ,

Кто скажетъ, что Хмельнинъ Гомеру не подобенъ:

Піита огнь вездѣ и громъ блистаетъ въ немъ;

Лишь пахнетъ нѣсколько виномъ.

¹ Изъ рукописей 1790-хъ годовъ. Написано конечно на Кострова, который еще въ 1787 году издалъ переводъ первыхъ шести пѣсень Иліады.

CLXXXVIII¹.

Босканфъ, Лаба и Дольскій

Сходны, какъ съ братомъ братъ:

Рѣшилъ бы лишь Шешковскій,

Кто больше плутоватъ.

¹ Изъ упомянутыхъ въ началѣ именъ намъ извѣстно только первое, встрѣчающееся въ Запискахъ Блума о Сиверсѣ. Босканфъ, или вѣрнѣе Боскампъ (Booskamp) былъ одинъ изъ тайныхъ агентовъ графа Сиверса въ Варшавѣ^[60], точно такъ же какъ прежде, во время первой турецкой войны, онъ служилъ подобнымъ агентомъ русскому правительству въ Константинополѣ. Въ Варшавѣ и кончилась его карьера: онъ погибъ въ рѣзнѣ 1794 года. Сиверсъ, ходатайствуя о призрѣніи дѣтей убитаго, выхваляетъ въ письмѣ къ императрицѣ (5 янв. 1795) услуги, оказанныя имъ правительству раскрытіемъ во время сейма продѣлокъ короля, Коссаковскихъ и прусскаго министра. Вмѣстѣ съ тѣмъ Сиверсъ ссылается на Державина, котораго племянникъ Арсеньевъ женатъ былъ на дочери Боскампа и который поэтому зналъ положеніе сиротъ. Незадолго передъ смертію Боскампъ и самъ, въ одномъ письмѣ (7 марта 1794) просилъ Сиверса замолвить Державину слово объ Арсеньевѣ, который, не имѣя порядочнаго мѣста, слишкомъ дорого стоилъ своему тестю; Державинъ въ то время былъ президентомъ коммерцъ-коллегіи (Ein russischer Staatsmann, т. IV, стр. 53, 132 и 138). Что касается до родства Державина съ Арсеньевымъ, то изъ родословной, оставшейся въ бумагахъ поэта, видно, что троюродная сестра послѣдняго, Катерина Дятлова, была замужемъ за Иваномъ Михайловичемъ Арсеньевымъ (ст. сов., род. 1726, ум. 1799), у котораго было четыре сына: Николай, Алексѣй, Петръ и Павелъ. Одинъ изъ нихъ и приходился дальнимъ племянникомъ Державину. Въ Росс. родосл. книгѣ (ч. IV, стр. 251) всѣ четыре показаны женатыми на особахъ, между которыми нѣтъ фамиліи Боскампъ; тутъ или ошибка (жена Павла, Боярская, не есть ли Боскампъ?), или можно предполагать, что тутъ не означено первой женитьбы при одномъ изъ братьевъ.

Извѣстный Шешковскій значится слѣдующимъ образомъ въ Мѣсяцословахъ своего времени (при 1-мъ департаментѣ сената): «у порученныхъ отъ ея ими. величества особыхъ дѣлъ по тайной экспедиціи Степанъ Ивановичъ Шешковскій». Имя его было уже упомянуто у насъ въ І-мъ Томѣ, стр. 111. Одинъ изъ допросовъ его разсказанъ Невзоровымъ и И. В. Лопухинымъ (Библіогр. Зап. 1858, стр. 651 и слѣдд.; тамъ же, стр. 753, замѣтка о немъ кн. Н. Голицына).

CLXXXIX. КЪ ПОРТРЕТУ Н. А. ДЬЯКОВА¹.

Курантъ духовный, повсемѣстный:

Лишь только заведи

И прочь поди, —

Играетъ аріи небесны.

¹ Николай Алексѣевичъ Дьяковъ, родной братъ второй жены Державина (см. Томъ II, стр. 531), прекрасно пѣлъ и оставилъ нѣсколько легкихъ музыкальныхъ произведеній; вмѣстѣ съ тѣмъ онъ, зная наизусть почти всю библію, предавался мистицизму и принадлежалъ къ московской масонской ложѣ, въ которой Поздѣевъ былъ гросмейстеромъ. Державинъ, подсмѣиваясь иногда надъ религіозными странностями своего шурина, соединилъ въ этой надписи характеристику обѣихъ его особенностей. Извѣстно, что курантами назывались встарину часы съ музыкой. У Н. А. Дьякова былъ братъ Семенъ, которому Державинъ написалъ слѣдующую эпитафію, заимствуемую нами, такъ же какъ и эта надпись къ портрету Н. А., изъ Части VII. Изъ черновыхъ рукописей видно однакожъ, что обѣ относятся къ 1790-мъ годамъ.

НА ПАМЯТНИКЪ С. А. ДЬЯКОВА, УБИТАГО ВЪ СРАЖЕНІИ СЪ ШВЕДАМИ НА ОСТРОВѢ ВЪ 1790 ГОДУ.

На черной сей скалѣ, прохожій, поутру,

Какъ блескъ росы тебя освѣтитъ удивленна,

Вспомнь: за отечество тутъ война убіенна

И, какъ зарю, по немъ рыдавшую сестру.

СХС. НА ГРОБЪ КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА АЛЕКСАНДРОВИЧА ВЯЗЕМСКАГО¹.

Въ усердіи его къ отечеству отверзтомъ

Не споритъ врагъ и другъ, ни истина, ни лесть,

И словъ надъ гробомъ симъ не стыдно произнесть:

Онъ могъ быть Сюлліемъ при Генрихѣ чертвертомъ.

¹ Изъ Части VII. Извѣстно, что Державинъ, въ послѣднее время своей службы при генералъ-прокурорѣ кн. Вяземскомъ, былъ не въ хорошихъ съ нимъ отношеніяхъ и вслѣдствіе того долженъ былъ даже выйти въ отставку. Позднѣе Вяземскій способствовалъ къ отдачѣ его подъ судъ за дѣйствія по тамбовскому губернаторству, и въ прежнихъ стихахъ Державина можно найти много намековъ на непріязнь къ нему сильнаго вельможи. Поэтому настоящая эпитафія, такъ же какъ и подобное надгробіе другому гонителю его, графу П. И. Панину (см. выше стр. 347), доказываетъ незлобіе поэта и отсутствіе въ немъ злопамятности. Въ послѣднемъ стихѣ заключается косвенный упрекъ Екатеринѣ II. О Вяземскомъ см. при Зап. Державина (Р. Р., стр. 122) замѣтку г. Бартенева.

CXCI. НА ЗАКОНЫ¹.

Хоть въ розовы законъ сафьяны

Переплетенъ въ судахъ Людскихъ;

Но всѣ суть люди обезьяны,

И надобенъ примѣръ для нихъ.

¹ Изъ Части VII.

CXCII. ЭПИТАФІЯ САМОМУ СЕБѢ

Сребра и злата не далъ въ лихву.

И съ неповинныхъ не бралъ мзды,

Коварствомъ не вводилъ въ ловитву

И не ковалъ ни чьей бѣды;

Но, вѣрой, правдой вержа злобу,

Въ долгу оставилъ трехъ царей.

Приди вздохнуть, прохожій, къ гробу,

Покоищу его костей.

¹ Изъ Части VII и черновой рукописи, гдѣ эти стихи озаглавлены въ одномъ мѣстѣ: На гробъ NN, а въ другомъ: Самому себѣ. Подъ тремя царями въ 6-мъ стихѣ разумѣются: Екатерина II, Павелъ и Александръ I. Писано, по видимому, въ 1804 или 1805 году.

М. А. Дмитріевъ сообщилъ намъ еще другую эпитафію Державина самому себѣ, написанную въ прозѣ, въ видѣ лапидарной надписи:

Здѣсь лежитъ Державинъ, который поддерживалъ правосудіе; но, подавленный неправдою, палъ, защищая законы.

Автографъ находится на оборотѣ письма къ поэту отъ 6 мая 1796 года, почему вѣроятно, что въ томъ же году писана и эпитафія; изъ Записокъ Державина извѣстно, что онъ въ предшествовавшее время потерпѣлъ много непріятностей по службѣ.

СXCIII. НА ГРОБЪ А. И. БИБИКОВА¹.

Не блескомъ велелѣпной тризны,

Не бронзой смертный знаменитъ;

Отца, жены, дѣтей, отчизны

Слезами Бибиковъ покрытъ.

¹ Изъ Части VII.-- См. Томъ I, стр. 16 и 25.

СXCIV. НА МОНУМЕНТЪ П. Д. ЕРОПКИНУ,
воздвигнутый въ Москвѣ за спасеніе оной¹.

Почто въ свой вѣкъ не получаютъ

Щиты, подпоры царствъ, себѣ достойной мзды,

Но монументы имъ по смерти воздвизаютъ^а,

Хоронятъ славно за труды?

Не отъ того ль, что гордость ихъ боится

При жизни возвышать? по смерти же ликуй

Хоть съ ангелы герой. — Прохожій! поклониться

Приди здѣсь мужеству и прахъ его цѣлуй.

^а Но мавзолеи созидаютъ

И похороны имъ лишь славны за труды (Первой, рукопись).

¹ Изъ Части VII. Петръ Дмитріевичъ Еропкинъ, род. 1736, ум. 7 февр. 1805 г., извѣстенъ своими дѣйствіями во время московской чумы и происшедшаго по поводу ея бунта 1771. Вскорѣ послѣ смерти его, именно 14 марта, императоръ Александръ въ рескриптѣ на имя московскаго военнаго губернатора А. А. Беклешова объявилъ, что, желая засвидѣтельствовать особливое уваженіе свое къ памяти и заслугамъ покойнаго, онъ намѣренъ соорудить ему надгробный памятникъ (Спб. Журналъ, № IV, стр. 31). Этимъ-то рескриптомъ и объясняется надпись Державина. Дѣйствительно ли осуществилось намѣреніе государя, намъ неизвѣстно; Еропкинъ погребенъ въ селѣ своемъ Успенскомъ (калужской губерніи?), какъ видно изъ Краткихъ извѣстій о жизни его, изданныхъ Я. Ростомъ. М. 1805, стр. 12).

СXCV. НА ГРОБЪ ПРЕОСВЯЩЕННАГО АМВРОСІЯ,
УБИТАГО ВЪ МОСКВѢ¹.

Что гробъ бросаетъ сей печальный

Кровавы вкругъ себя лучи?

Не вѣки ль мучениковъ дальны

И дни невѣжества? — Молчи!

¹ Изъ Части VII.-- Амвросій Зертисъ-Каменскій, архіепископъ московскій, род. 1708 окт. 17, въ Нѣжинѣ, убитъ московскою чернью во время чумы.1771 г., сент. 16. См. сочиненіе Д. Н. Бантышъ-Каменскаго Жизнь архіепископа Амвросія, М. 1813, и Описаніе московскаго бунта въ Русск. Архивѣ 1863 г., стр. 910.

СXCVI. ВЪ АЛЬБОМЪ ИМПЕРАТРИЦЪ МАРІИ ѲЕОДОРОВНѢ¹.

І.

На сихъ альбаума листахъ

Цвѣтетъ поэзіи искусство,

Но благодарное чадъ росскихъ чувство

Къ ихъ матери — на ихъ написано сердцахъ.

II.

Два въ свѣтѣ способа отъ всѣхъ любовь найтить:

Къ богатымъ ласкову быть, — милостиву къ бѣднымъ.

Но если истину надлежитъ объявить, —

Великая душа склоняется къ послѣднимъ.

¹ Изъ рукописи Часть VII.

CXCVII. ЭКСПРОМТЪ ДЛЯ МАРѲЫ ИВАНОВНЫ АРБЕНЕВОЙ¹.

Ну же, Муза! ну ну ну!

Настрой^а арфу,

Воспой Марѳу,

Мнѣ Арбенева жену.

Что Марѳа прекрасна,

Въ томъ Муза согласна^б;

Что Марѳа умна,

Въ томъ Муза скромна^в.

^а Возьми…

^б … арфа согласна.

^в … лира скромна.

¹ Сказанъ вслѣдствіе неотступной просьбы этой въ то время пожилой уже дамы написать похвальные ей стихи, при.чемъ она, встрѣчаясь съ Державинымъ, всякій разъ повторяла: «Ну же, Гаврила Романовичъ!» Этихъ стишковъ въ рукописяхъ его нѣтъ, но они хорошо извѣстны въ кругу его родныхъ и сверхъ того сохранились въ памяти многихъ современниковъ; мы получили ихъ въ нѣсколькихъ спискахъ. По словамъ H. В. Сушкова, которому мы обязаны однимъ изъ этихъ списковъ, эпиграмма на Арбеневу ходила по Москвѣ въ 1808 и 1809 годахъ, когда онъ воспитывался въ тамошнемъ университетскомъ пансіонѣ. А. Ѳ. Бычковъ нашелъ ее въ одномъ рукописномъ сборникѣ стиховъ съ тѣмъ объясненіемъ, которымъ начинается настоящее наше примѣчаніе. Мужъ Арбеневой, Іоасафъ Іевлевичъ, былъ тогда генералъ-аншефомъ въ отставкѣ. Объ этой четѣ разсказываетъ Вигель (Р. Вѣстн. 1864 за апрѣль, стр. 490): «Теперь въ Петербургѣ едва ли кто знаетъ, что такое были Арбеневы, а тогда бывало лишь назовешь Асафа Ивелича и Марфу Ивановну, знакомые и незнакомые люди всѣхъ состояній, всякій знаетъ, о комъ идетъ рѣчь. Сіи супруги прославились своими странностями, а смертію своею нѣсколько времени оставили въ обществѣ пустоту. Честный и добрый старикъ былъ служакой при Екатеринѣ, когда ихъ было такъ мало, и отъ того долго командовалъ при ней измайловскимъ полкомъ: манеры его нѣсколько отзывались фронтомъ и отъ того должны были казаться странными въ гостиныхъ. При Павлѣ онъ оставилъ службу съ честію и миромъ, съ пенсіей и мундиромъ; даже при отставкѣ получилъ чинъ полнаго генерала и остался на житьѣ въ Петербургѣ. Въ Марѳѣ же Ивановнѣ смѣшнымъ казалось то, что наперекоръ природѣ, она хотѣла оставаться молодою въ шестьдесятъ лѣтъ и для того все у себя красила и перекрашивала: и все это для того только, чтобы лучше понравиться мужу, съ которымъ они жили, какъ голубки. Ихъ домъ, собственный, на малой морской, былъ единственное мѣсто, гдѣ самый высшій петербургскій кругъ встрѣчался съ второстепеннымъ и даже съ третьекласснымъ обществомъ. Во извиненіе себѣ знатные говорили, что ѣздятъ посмѣяться, а еслибы сказали правду, то для того, чтобы повеселиться. Говорятъ, дѣйствительно, радушіе было старинное, гостепріимство тогдашнее московское..Всякій вечеръ, что хозяева не на званомъ балѣ, у нихъ самихъ незваный балъ: наѣдетъ молодежь, домъ набьется биткомъ, все засмѣется, все запляшетъ; правда, говорятъ, зажгутея сальныя свѣчи, для прохлады разнесется квасъ; уже ничего прихотливаго не спрашивай въ угощеніи, но за то веселіе, самое живое веселіе, которое, право, лучше одной роскоши, замѣнившей его въ настоящее время. Однакоже, и съ такимъ житьемъ, когда принимаешь у себя весь городъ, небольшому состоянію трудно то выдержать и, кажется, Арбеневы не оставили много средствъ жить такъ же весело своему семейству, которое съ тѣхъ поръ удалилось въ провинцію. Какъ ни говори, но чтобъ умѣть постоянно собирать у себя разнородныя общества, необходима въ хозяинѣ или хозяйкѣ особливая приманчивость».

СXCVIII. КЪ ПОРТРЕТУ H. М. КАРАМЗИНА¹.

Любезныхъ Прелестей любезный обожатель

И росскихъ звучныхъ дѣлъ правдивый^а описатель.

^а … искусный…

¹ Карамзинъ познакомился съ Державинымъ, когда возвратился изъ-за границы въ 1790 году и былъ проѣздомъ въ Петербургѣ. Предпринимая изданіе Московскаго журнала, онъ просилъ стиховъ у знаменитаго поэта, который и послѣ часто помѣщалъ свои новыя произведенія сперва въ этомъ изданіи, а потомъ въ Аонидахъ. Карамзинъ всегда принималъ эти присылки съ особеннымъ удовольствіемъ, какъ показываютъ его отзывы при нѣкоторыхъ изъ нихъ. Оба писателя знали другъ другу цѣну (см. Томъ I, стр. 427), хотя Державину не всегда нравилась сентиментальность Карамзина, на что и намекаетъ первая строка двустишія (ср. выше стр. 363). Слово Прелести употреблялось тогда какъ синонимъ Грацій.-- Изъ Части VII.

СХСІХ. НА ГРОБЪ ГРАФА АЛЕКСѢЯ ГРИГОРЬЕВИЧА ОРЛОВА¹.

Зачѣмъ, орелъ, сидишь ты на гробницѣ сей

И взводишь быстрыя на небеса зѣницы? —

«Здѣсь въ образѣ орла я персти стражъ моей,

Сокрытой дочерью; а духъ мой — у Фелицы».

¹ См. Томъ I, стр. 762, и Томъ II, стр. 387. — Изъ Части VII. Прахъ Орлова покоится въ прекрасномъ подмосковномъ селѣ его Хатунѣ, серпуховскаго уѣзда.

CC. ВЪ АЛЬБОМЪ ЕКАТЕРИНЫ ДМИТРІЕВНЫ БАЛАШЕВОЙ¹.

Беру перо; но глядь — въ альбаумѣ все Французы:

Квартира занята!

Что дѣлать? — знать, что въ немъ невмѣстны русски музы.

Но какъ не красота,

Не лестна суетность, не дамамъ угожденье

И въ модномъ свѣтѣ жить умѣнье

Велѣли въ книжкѣ сей мнѣ нѣчто написать

И чувства дружбы начертать;

Такъ пусть хоть при концѣ, ко Франкамъ я примкнувшись,

Но въ русску правду обернувшись,

Запечатлѣю ей листы,

Сказавъ сіи стихи златы

На время нынѣшне и дней на память дальныхъ:

Блаженъ, кто могъ творитъ всякъ день неблагодарныхъ²

И, не жалѣвъ себя, невинность защищать!

Альбаумъ долженъ сей лишь тѣмъ принадлежать.

¹ Старой дѣвицы, сестры извѣстнаго министра полиціи во время отечественной войны, Александра Дмитріевича Балашева, у котораго былъ на Фонтанкѣ, насупротивъ дома Державиныхъ, свой домъ, впослѣдствіи купленный въ казну для вѣдомства путей сообщенія. Балашевы были въ короткой пріязни съ Державиными. Изъ Части VII.

² Мысль, заимствованная изъ Вольтерова стиха, который особенно нравился Державину:

«Il est grand, il est beau de faire des ingrats.»

(Изъ Précis de l’Ecclésiaste, Oeuvres de V., Beuchot, T. XII, стр. 223.)

Ср. нашу статью жизнь Державина въ Русск. Вѣстникѣ 1860 г., № 7, стр. 356.

CCI. НА СПУСКЪ КОРАБЛЯ «ОРЛА»¹.

Когда ты возлетишь подъ небеса волнами, —

Увидишь смертныхъ умъ и ихъ надъ моремъ власть;

Но въ бездны коль падешь, — узришь ихъ бревну часть.

Взноси жъ, Орелъ, крылѣ, чтобъ ввѣкъ жить межъ звѣздами.

¹ По мѣсту, занимаемому этой надписью въ черновой тетради, она относится вѣроятно къ 1810 и 1811 году.

CCII. СВѢТСКАЯ БЛАГОДАРНОСТЬ¹.

Вотъ благодѣтель мой представленъ на картинѣ,

Вотъ мѣдный полкумиръ² его мной вознесенъ.

Жертвъ благодарности какихъ же хочетъ одъ,

Коль на стѣнѣ виситъ, стоитъ и на каминѣ?

¹ Изъ черновой рукописи 1800-хъ годовъ.

² Бюстъ.

CCIII. КЪ ПОРТРЕТУ NN¹.

Минервы и Цересъ, Діаны и Юноны

Ей нравились законы;

Но въ дружествѣ съ одной Цитерой не жила,

Хоть недурна была.

¹ Изъ черновой рукописи видно, что подъ NN должно здѣсь разумѣть вторую жену Державина, Дарью Алексѣевну.

СCIV. ДУРНОЙ СОНЪ¹.

Скупой Жидъ зрѣлъ во снѣ, что пиромъ разорился:

Вскочилъ отъ ужаса — и съ горя удавился.

¹ Изъ Части VII.

CCV. ОЦѢНКА ДВУХЪ КАРТИНЪ¹.

Ты хочешь цѣну знать, маляръ, твоихъ картинъ,

Гдѣ въ небѣ написалъ ты въ пламѣ Фаэтона

И утопающа въ водѣ Девкаліона?

Внемли правдивый судъ: ты стоишь ихъ судьбинъ!

¹ Изъ Части VII.

CCVI. КЪ ПОРТРЕТУ И. И. ДМИТРІЕВА¹.

Поэзія, честь, умъ

Его были душою;

Юстиція, блескъ, шумъ

Двора — судьбы игрою.

¹ Дмитріевъ былъ еще совершенно молодымъ человѣкомъ, когда Державинъ поразилъ его своимъ талантомъ и сдѣлался предметомъ особеннаго его уваженія (см. Томъ I, стр. 88); но начало ихъ личнаго знакомства относится къ 1790 году (тамъ же, стр. 456). Съ тѣхъ поръ между ними установились самыя дружескія отношенія; Державинъ такъ цѣнилъ вкусъ и мнѣнія Дмитріева, что ничего не выпускалъ въ свѣтъ безъ предварительнаго его просмотра, чему мы представили много примѣровъ въ І-мъ Томѣ. Часть бывшей между ними переписки уже обнародована (Москвит. 1848 г., № 10). О дальнѣйшихъ отношеніяхъ ихъ см. біографію Державина. Министромъ юстиціи Дмитріевъ былъ отъ 1810 до 1813 г. — Изъ Части VII.

CCVII. НА ГРОБЫ РОДА ДЕРЖАВИНЫХЪ ВЪ СЕЛѢ ЕГОРЬЕВѢ¹.

О, праотцевъ моихъ и родшихъ прахъ священный!

Я не принесъ на гробъ вамъ злата и сребра

И не размножилъ вашъ собою родъ почтенный;

Винюсь: я жилъ, сколь могъ, для общаго добра.

¹ Егорьево — казенное село лаишевскаго уѣзда казанской губерніи, имѣющее нынѣ болѣе 1200 жителей. Родители Державина, полковникъ Романъ Николаевичъ (ум. въ 1754 г.) и Ѳекла Андреевна, урожденная Козлова (ум. въ 1784 г.), похоронены здѣсь, потому что, живя неподалеку въ своемъ имѣніи, Карманахъ, принадлежали къ Егорьевскому приходу. Прахъ обоихъ покоится возлѣ самой церкви, въ ея оградѣ, и на двухъ рядомъ поставленныхъ гробницахъ до сихъ поръ ясно читаются имена ихъ (см. Записки Ак. Наукъ, т. II, стр. 38). Для объясненія 3-го стиха замѣтимъ, что у Державина никогда не было дѣтей.

CCVIII. ОБОДРЕНІЕ¹.

Графинѣ лгалъ сержантъ, какъ города беретъ,

Что самъ съ сердечными онъ мечется штыками —

И весь въ любви дрожалъ. — Она смѣющими устами:

Чтожъ сталъ, сердечный мой? ступай, не бойсь, впередъ!

¹ Изъ Части VII.

ССІХ. НА ПОСТРОЕНІЕ ХРАМА¹.

Воздвигнутъ Божій храмъ сей для молитвы вѣрныхъ:

Душою чистыхъ лишь въ немъ жертва возгоритъ,

Ихъ примется мольба. Но совѣстію черныхъ

Свѣщи не возблестятъ: ихъ ѳиміамъ смердитъ.

¹ Изъ Части VII. Поводомъ съ сочиненію этихъ стиховъ было, вѣроятно, освященіе Казанскаго собора (см. выше стр. 106), ибо къ этому времени относится страница рукописи, гдѣ они записаны.

ССХ. НА МОГИЛУ МИЛОЙ СОБАЧКИ¹.

Здѣсь песикъ бѣленькій лежитъ,

Который Горностайкомъ звался.

Онъ былъ тѣмъ милъ и знаменитъ,

Что за хозяина вступался

И угождалъ не низкою какой,

А твердой — львиною душой;

Ворчалъ, визжалъ, — но такъ забавно,

Что и сердяся пѣлъ сопрано.

¹ Эту собачку звали сокращенно Тайкой; она была хорошо извѣстна всѣмъ посѣщавшимъ Державина, которые часто заставали его въ халатѣ и видѣли у него эту любимицу за пазухой. Вѣроятно, къ ней же относятся слѣдующіе два стиха его, напечатанные въ Маякѣ 1842 г., т. I, стр. 91. Приложенное тамъ объясненіе, будто въ нихъ рѣчь идетъ о болонкѣ императрицы Екатерины, сомнительно, потому что, судя по мѣсту этой надписи въ тетрадяхъ Державина, она написана въ послѣдніе годы его жизни:

Всѣмъ смертнымъ — должно сей собачкѣ подражать:

Хоть лаять иногда, но только не кусать.

ССХІ. ОТВѢТЪ ТРОМПЕТИНА БУЛАВКИНУ¹.

Трубитъ Тромпетинъ какъ въ тромпету,

Трубы звукъ вторитъ холмъ и долъ;

Но колетъ какъ Булавкинъ въ мѣту,

Кому слышна булавки боль?

Блистали царства, — царствъ тѣхъ нѣту;

Пиндаръ въ стихахъ своихъ живетъ.

Толпой толпятся мошки къ свѣту;

Но дунетъ вѣтръ — и мошекъ нѣтъ.

¹ Изъ Части VII. Тромпетинъ означаетъ здѣсь лирика, а подъ Булавкинымъ разумѣется его критикъ. Ср. ниже пьесу CCXXVIII.

ССХІІ. НА ТРАГЕДІЮ¹.

Не правда ль, что я въ сей трагедіи прекрасенъ,

И ты не освисталъ, бывъ съ публикой согласенъ?

Вольтеръ съ улыбкой злой Пирона вопрошалъ. —

Пиронъ въ отвѣтъ: «Мнѣ какъ свистать, когда зѣвалъ?»

¹ Изъ Части VII Этимъ анекдотомъ объ отвѣтѣ Пирона Вольтеру воспользовался и нѣмецкій поэтъ Гёкингъ (Göckingk, род. 1748, ум. 1828); см. его Sinngedichte, Leipzig, 1778, стр. 9: Kritik über ein Drama, гдѣ однакожъ не названы писатели, къ которымъ относятъ разговоръ, переданный Державинымъ.

CCXIII. БЛАГОПРІЯТНЫЙ СЛУЧАЙ¹.

Втораго Фридриха, Іосифа втораго,

Екатерину взялъ когда вторую Богъ, —

Не мудрено, тогда изъ смертнаго простаго^а

Быть первымъ межъ царей и Бонапартъ возмогъ.

^а Быть первымъ межъ царей изъ смертнаго простаго

Кто захотѣлъ, тотъ могъ (Первон. рукоп.).

¹ Изъ Части VII.

CCXIV. БЛАГОСЛОВЕНІЕ НЕВѢСТѢ И ЖЕНИХУ¹.

Послушайте, друзья! вы оба близоруки,

И прелестьми вдали себя нельзя вамъ льстить;

Но, зря ихъ подъ носомъ, скорѣй давайте руки:

Благословляю васъ другъ друга вѣкъ любить!

¹ Изъ рукописи Часть VII. Эти стихи были напечатаны въ Маякѣ 1842 г. (т. I, стр. 91 Замѣчателя) съ слѣдующимъ поясненіемъ: «Державинъ замѣтилъ, что одинъ изъ его родственниковъ былъ неравнодушенъ къ дочери его друга; дѣло шло на помолвку. Невѣста и женихъ были оба близоруки и поэтъ часто надъ ними подшучивалъ; но, принимая въ нихъ искреннее участіе, совѣтовалъ спѣшить свадьбою». По дошедшимъ до насъ семейнымъ преданіямъ, жившая въ домѣ поэта дѣвица Вѣра Петровна Лазарева (см. выше стр. 440) была дѣйствительно близорука; но сдѣлавшійся мужемъ ея Петръ Петровичъ Львовъ не страдалъ этимъ недостаткомъ, такъ что навѣрное нельзя сказать, точно ли къ этой четѣ относится шуточное четырестишіе, или содержаніе его вымышлено по поводу близорукости Лазаревой.

CCXV. ОТВѢТЪ ДЛЯ АЛЬБОМА Е. И. ЛАНСКОЙ¹.

На колесницѣ лучезарной

Коль въ полнощь Фебъ къ тебѣ съѣзжалъ,

Сквозь двери въ день небесъ янтарной,

Знать, зрѣлъ тебя и страстенъ сталъ

Тобой. — Теперь его лучами

Ты бывъ надѣлена дарами,

Въ числѣ быть Музъ его должна.

Конечно, бывъ умомъ богатой,

Ты будешь Музою десятой

Чрезъ твой альбаумъ почтена.

¹ Эти стихи были вызваны слѣдующими:

Отъ Е. И. Ланской.

«Въ лучезарной колесницѣ

Фебъ спустился съ облаковъ!

Онъ несетъ пѣвцу Фелицѣ

Не одинъ, а тьму вѣнцовъ:

Каждое его творенье

У вѣнчалъ Парнасса богъ,

Вѣкамъ позднимъ въ удивленье

И безсмертія въ залогъ!

Нашихъ дней Анакреона

Слабой лирой не воспѣть:

Самъ властитель Геликона

Даръ сей можетъ лишь имѣть…»

Елисавета Ивановна Ланская была дочь нѣмецкаго поэта Іоанна Готтлиба Вилламова (онъ род. 1736, ум. 1777 г.), который до 1772 былъ инспекторомъ школы св. Петра въ Петербургѣ; онъ пріобрѣлъ въ Германіи имя своими диѳирамбами и баснями и издавалъ у насъ нѣмецкій еженедѣльный журналъ^[61] (Бакмейстера Russ. Bibl., ч. I, стр. 280). Лизавета Ивановна, наслѣдовавшая отъ отца любовь къ литературѣ, была въ молодости наставницей великой княжны Александры Павловны (Masson, ч. І, стр. 15), пользовалась пріязнью лучшихъ русскихъ писателей своего времени и сама занималась авторствомъ. Около 1830 года она собралась было издавать журналъ и уже составила программу его, но предпріятіе это по чему-то не осуществилось (слыш. отъ гр. Блудова, въ то время товарища министра народн. просв.). Мужъ ея, Ланской, человѣкъ, ничѣмъ особеннымъ не ознаменовавшій себя, былъ дядей бывшаго въ наше время министромъ внутреннихъ дѣлъ графа Сергѣя Степановича Ланскаго. Статсъ-секретарь Григорій Ивановичъ Вилламовъ былъ ея родной братъ.

Въ Части VII, откуда заимствуемъ эти стихи, находится еще слѣдующая надпись:

Е. И. Ланской.

Отецъ твой, Вакха воспѣвая,

Безсмертнымъ учинилъ себя;

А я, безсмертія желая,

Безсмертнымъ сталъ, хваля тебя.

CCXVI. НА САМОХВАЛОВА¹.

«Какъ нравится тебѣ моя о Богѣ ода?»

Самхваловъ у меня съ надменностью спросилъ:

«Я фантастическа не написалъ урода,

О коемъ намъ въ письмѣ Горацій говорилъ²;

Но всяку строку я набилъ глубокой мыслью

И должный моему далъ Богу видъ и ростъ». —

То правда, я сказалъ: нелѣпицу ты кистью —

И быть бы гдѣ главѣ — намалевалъ тутъ… хвостъ.

¹ Изъ Части VII. Еще Тредьяковскій назвалъ Самохваломъ Ломоносова въ эпиграммѣ, недавно объясненной г. Куникомъ (Сборникъ матеріаловъ для исторіи Академіи Наукъ, ч. I, стр. XLIX); потомъ въ сатирѣ Капниста (см. выше стр. 494) встрѣчаются стихи:

«Учености надѣвъ личину дерзновенно,

Самхваловъ хочетъ всѣхъ насильно, неотмѣнно

Увѣрить о своемъ и знаньи и цѣнѣ…»

Настоящая эпиграмма Державина относится къ графу Хвостову, который превозносился своей одой Богъ, написанной въ 1797 году, т. е. черезъ тринадцать лѣтъ послѣ знаменитой оды Державина (см. Томъ I, стр. 191). Сравненіе обѣихъ см.. въ статьѣ Анастасевича о нѣкоторыхъ стихотвореніяхъ Хвостова, въ Соревнователѣ просв. и благотвор. 1820 г., ч. IX, стр. 243 и слѣдд.

² Эпистола къ Пизонамъ начинается предположеніемъ уродливаго образа:

Humano capiti cervicem pictor equinam lungere si velit и проч.

(т. e. еслибъ живописецъ захотѣлъ къ человѣческой головѣ приставить лошадиную шею…).

Во ІІ-мъ Томѣ (стр. 487) уже было показано, что до Хвостова иногда доходили отзывы о немъ Державина. Что раздражительный стихотворецъ не всегда сносилъ ихъ равнодушно, можно заключать изъ слѣдующаго двустишія въ рукописяхъ Державина, котораго тотъ упрекалъ, какъ кажется, въ необработанности таланта или въ недостаткѣ образованія:

Отвѣтъ на эпиграмму г. X.

Ты правъ, что я никакъ въ манежѣ не учился,

И зришь ты самъ, Хвостовъ, — я безъ хвоста родился,

или, по первоначальной редакціи:

Я подлинно, Хавронъ, въ манежѣ не учился —

Затѣмъ что лошадью я право не родился.

CCXVII. ЭКОНОМКА¹.

Разсчетисто ведешь ты домъ, хозяйка, твой:

Скончался муженекъ, — въ запасѣ есть другой.

¹ Изъ Части VII.

ССXVIII. ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТАЛАНТОВЪ¹.

Надлежитъ всякое полезно сочиненье

Вельможамъ доказать чрезъ вистъ, бостонъ и рокамболь;

А безъ того царю, отечеству раченье

У насъ предъ ними — ноль.

¹ Изъ Части VII.

ССХІХ. ГЛУПИЛОВУ¹.

Глупилову въ войнѣ велика похвала,

Что съ нимъ лошадка въ станъ къ врагамъ самъ-другъ пришла.

¹ Изъ Части VII.

ССХХ. СУДЪ О БАСЕНЬНИКАХЪ¹.

Эзопъ, Хемницера зря, Дмитрева, Крылова,

Послѣднему сказалъ: ты тонокъ и уменъ;

Второму: ты хорошъ для модныхъ, нѣжныхъ женъ;

Съ усмѣшкой первому сжалъ руку — и ни слова.

¹ Изъ Части VII. Въ черновыхъ рукописяхъ нѣтъ этихъ стиховъ и потому мы лишены возможности повѣрить слѣдующій разсказъ С. Аксакова: "Изъ мелкихъ своихъ сочиненій Державинъ особенно любилъ одно осмистишіе, которымъ, по его мнѣнію, вполнѣ обрисовывались трое знаменитыхъ нашихъ баснописцевъ: Хемницеръ, Дмитріевъ и Крыловъ, изъ которыхъ перваго онъ предпочиталъ остальнымъ за простоту и естественность разсказа. Стиховъ не помню, но содержаніе ихъ состоитъ въ томъ, что три поэта являются къ Аполлону, который говоритъ Дмитріеву: ты ловокъ, образованъ и ввелъ басню въ гостиную; Крылову: ты колокъ, народенъ и уменъ; а Хемницеру Аполлонъ протягиваетъ руку, жметъ ее, «и ни слова» (Сем. Хрон. и Воспом. стр. 383).

Вѣроятно, настоящая пьеска — та самая, которую слышалъ покойный Аксаковъ, но послѣ долгаго времени онъ передалъ подробности не совсѣмъ точно.

ССХХІ. СУДЪ О ТРАГИКАХЪ¹.

Эсхила видючи, Софокла, Эврипида,

Корнелій и Расинъ, Вольтеръ и Кребильёнъ

Съ признаньемъ ихъ покражъ имъ сдѣлали поклонъ;

Но сихъ дрожалъ Княжнинъ и Сумороковъ вида.

Богиня трагиковъ, подшедъ къ нимъ величаво, —

Не бойтеся, рекла, другъ друга вы, друзья;

Вы чувствовали все и разсуждали здраво.

Хоть лоскутки на васъ чужіе вижу я;

Но моего вѣнца я никому не дамъ другому,

Какъ чувству собственну и генію прямому.

¹ Сохранилось также только въ чистой рукописи Часть VII.

ССXXII.

Враги — намъ лучшіе друзья,

Они премудрости насъ учатъ;

Но больше тѣхъ страшуся я,

Ласкательствомъ меня кто мучатъ.

ССXXIII¹.

Царь — вышній образъ Божьей власти,

Но царь сей также человѣкъ;

Траянъ и Титъ имѣли страсти,

И Маркъ Аврелій — краткій вѣкъ….

¹ Оба четырестишія написаны на одномъ листкѣ бумаги, но въ разное время, какъ видно по различному цвѣту чернилъ.

ССXXIV. КЪ ПОРТРЕТУ КНЯЗЯ А. И. ГОРЧАКОВА¹.

По сердца добротѣ министръ благолюбивый,

Въ которомъ виденъ духъ Суворова и кровь,

Къ отечеству, къ царю приверженный, правдивый,

Изображенъ здѣсь князь почтенный — Горчаковъ.

¹ Изъ черновой рукописи. Относится, по видимому, къ концу 1813 года. Князь Алексѣй Ивановичъ Горчаковъ, род. въ 1764, ум. въ 1825, племянникъ Суворова (см. Томъ II, стр. 297), подъ начальствомъ котораго участвовалъ почти во всѣхъ походахъ его; въ нынѣшнемъ столѣтіи онъ служилъ съ отличіемъ въ борьбѣ съ Наполеономъ, и въ 1812 г., по назначеніи Барклая-де-Толли въ дѣйствующую армію, сдѣлался преемникомъ его въ управленіи военнымъ министерствомъ. Въ послѣдніе годы жизни онъ былъ, членомъ государственнаго совѣта.

ССXXV. ВЪ АЛЬБОМЪ К. В. КАПНИСТЪ¹.

Младыхъ со Пела я слышу соловьевъ!

Кто научаетъ ихъ пріятному толь пѣнью,

Что ихъ доходитъ гласъ до Волхова бреговъ,

И Паша подъ окномъ ихъ внемлетъ вдохновенью!

Не ты ли, Катенька, — живя въ глухомъ лѣсу,

Алмазъ, скрывающій въ корѣ свою красу?

¹ Покойная Екатерина Васильевна Капнистъ была старшая дочь поэта; она вышла замужъ за Алексѣя Ивановича Полетику. Подъ Пашей разумѣется жившая у Державина Прасковья Николаевна Львова (Томъ II, стр. 460). Пселъ — рѣка, омывающая малороссійское имѣніе Капнистовъ, Обуховку (ср. Томъ II, стр. 110). Упоминаніе Волхова показываетъ, что стихи писаны на Званкѣ (кажется, въ 1813 г.). — Изъ черновой тетради.

ССXXVI. КЪ ПОРТРЕТУ БЕЗКОРЫСТНАГО¹.

Вотъ праведный судья, что пользъ своихъ не знаетъ:

Запутанны дѣла рѣшить скорѣй спѣша,

У вдовъ и у сиротъ, — о честная душа! —

Дешевою цѣной имѣнія скупаетъ.

¹ Изъ Части VII. По черновой тетради можно полагать, что писано въ 1806 году, но къ кому относится, неизвѣстно.

ССXXVII. ПОСВЯЩЕНІЕ ИМПЕРАТОРУ АЛЕКСАНДРУ¹.

Монархъ! спокойствомъ ты мою ущедрилъ лиру, —

Я кринъ цвѣтовъ ея дерзнулъ принесть предъ тронъ:

Ты, обоняя ихъ, внушишь яснѣе міру,

Что и при бурныхъ дняхъ ты музамъ Аполлонъ.

¹ Этимъ четырестишіемъ мы заключаемъ рядъ мелкихъ стихотвореній послѣдняго періода жизни Державина. Оно напечатано передъ ІІ-ою частью его сочиненій, изданныхъ въ 1808 году, и тамъ помѣчено маемъ 1807; потомъ въ позднѣйшихъ Смирдинскихъ изданіяхъ.

ССXXVIII. ЛИРИКЪ¹.

Трубитъ — и гласъ его несется 1.

Съ Невы до Лены береговъ.

Летитъ — и долъ подъ нимъ смѣется,

Какъ эхомъ тысячи громовъ.

Пятою черны бездны давитъ,

Челомъ касается звѣздамъ;

Дивитъ кого, страшитъ иль славитъ, —

Комета, метеоръ вѣкамъ.

Возноситъ персть боговъ къ престолу

И вержетъ истукановъ долу.

Тромпетинъ, Арфинъ или Лиринъ², 2.

Кто сей столь дерзостный пѣвецъ?

Какъ молнія, полетъ эфиренъ,

Какъ буря, — свѣта по конецъ.

Какъ водопадъ, съ горы крутыя

Низвергшись, вдалекѣ реветъ,

Какъ ключъ изъ челюсти земныя,

Сверкая, въ воздухъ блески льетъ.

Всякъ, внемля, яря его, дивится,

Восторженъ, очарованъ зрится.

Не онъ ли струнъ своихъ движеньемъ 3.

Вкругъ холмы и лѣса скликалъ?

Согласнымъ оныхъ удареньемъ

Чудесно городъ созидалъ?

Не персты ли его проворны,

По гуслямъ прыгавъ золотымъ,

Владыки мрачнаго духъ томный

Прогнали пѣніемъ своимъ,

Не пастырь ли, своимъ восторгомъ,

Сталъ царь, съ самимъ стязался Богомъ?…

¹ Съ двухъ черновыхъ списковъ на отдѣльныхъ полулистахъ. Нѣтъ сомнѣнія, что Державинъ рисуетъ тутъ самого себя.

² Ср. выше, стр. 514, имя Тромпетина въ Эпиграммѣ.

CCXXIX. ИЗЪ ВТОРОЙ ПѢСНИ МОИСЕЕВОЙ¹.

Боями, о небо! что реку, 1.

Земля, услышь мои глаголы:

Какъ дождь, на нивы потеку,

И какъ роса, на злачны долы;

Прольюсь и въ мракъ я преисподній

Пѣть имя, чудеса Господни.

Богъ истина — и всѣ дѣла, 2.

И всѣ пути Его суть правы;

Онъ благость весь и нѣтъ въ Немъ зла;

Всякъ мерзокъ путь Ему лукавый.

О родъ строптивый, родъ развратный,

Неблагодарный, святотатный!

Ты такъ ли воздаешь Творцу 3.

За.всѣ Его благодѣянья,

Когда бъ къ Нему ты, какъ къ Отцу,

Припасть въ сердечномъ воздыханьи

Былъ долженъ и принесть моленья

За всѣ твои, ахъ! согрѣшенья!

Ты жъ, буй, — зришь на другихъ людей, 4.

Забывъ, что Онъ твой предводитель,

Господь твоихъ, источникъ дней,

Творецъ, питатель, покровитель,

И ты предъ Нимъ толь сталъ злокозненъ,

Ему враждебенъ, непокоренъ!

… Спроси отца, гробовъ въ тѣни, 5.

Да скажетъ ада изъ средины,

Когда Богъ раздѣлилъ народы

Адамлихъ чадъ на стольки роды.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

¹ Второзаконія гл. 32. Въ этомъ отрывкѣ, сохранившемся въ двухъ черновыхъ автографахъ на отдѣльныхъ полулистахъ^[62], Державинъ страннымъ образомъ встрѣтился съ Тредьяковскимъ — не только въ предметѣ переложенія, что было бы неудивительно, но и въ выраженіяхъ. Конечно первыя, счастливыя строфы парафразиса Тредьяковскаго были ему извѣстны, и онъ, можетъ быть безсознательно, воспользовался нѣкоторыми стихами ихъ и риѳмами. Вотъ начало переложенія Тредьяковскаго:

«Вонми, о небо! и реку,

Земля да слышитъ устъ глаголы:

Какъ дождь, я словомъ потеку,

И снидутъ, какъ роса къ цвѣтку,

Мои вѣщанія на долы.»

Замѣчательно, что въ 1840-хъ годахъ два извѣстные критика, обыкновенно несогласные между собой во взглядахъ, почти одновременно отдали справедливость этимъ стихамъ Тредьяковскаго. Сперва въ 1841 г. они были выписаны въ одной критической, статьѣ Бѣлинскимъ, который ихъ назвалъ прекрасными и достойными Державина, а потомъ, въ 1843, ихъ привелъ Шевыревъ, какъ одно изъ рѣдкихъ мѣстъ, удавшихся автору Телемахиды (см. Соч. Бѣлинскаго, ч. V, стр. 369, и Москвит. 1843, № 3, стр. 243).

ССХХХ. КЪ ПРАВДѢ¹.

Слуга, сударыня, покорный!

Пускай ты божеская дочь, —

Я сталъ ужъ человѣкъ придворный

И различу, что день, что ночь.

Лѣтъ шестьдесятъ съ тобой водился,

Лбомъ за тебя о стѣны бился,

Чтобъ въ вѣрныхъ слыть твоихъ слугахъ;

Но вижу, неба дщерь прекрасна,

Что вѣрность та моя напрасна:

Съ тобой я въ чистыхъ дуракахъ!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

¹ Это начало чего-то задуманнаго, но оставшагося безъ выполненія, набросано начерно на оборотѣ письма къ Державину, писаннаго въ мартѣ 1808 г.

ССХХХІ. КУБОКЪ¹.

Вѣнчанный старецъ сѣдинами, 1.

Дочернинъ торжествуя бракъ,

Межъ знаменитыми гостями

Веселый обращая зракъ,

Златой кипящій кубокъ пѣной

За здравье она зятя пьетъ

чести въ знакъ ему отмѣнной

Въ наслѣдный даръ его даетъ:

Такъ я дворянству молодому

Сію пѣснь въ память подношу.

Возстань со креселъ куріальныхъ², 2.

Неопытный боярскій сынъ,

И пышнымъ древомъ предковъ дальныхъ

Не дмись, случайный властелинъ!

Но слушай старика сѣдаго,

Что съ дѣтства, съ нижнихъ степеней

Шелъ, безъ подпоръ и безъ покрова,

Лишь правды, мужества стезей,

Былъ щитъ отчизны, руль законовъ,

Стоялъ предъ трономъ трехъ царей.

На четырехъ столпахъ стихійныхъ 3.

Вселенну утвердилъ Творецъ;

На состояньяхъ равносильныхъ

Сихъ числъ и тронъ свой царь-мудрецъ.

Пусть спорятъ сонмы ихъ съ собою,

Но споръ ихъ общу связь крѣпитъ,

Коль самодержца власть рукою

Въ ихъ равновѣсьи держитъ щитъ.

О такъ, патрицій юный, вѣдай:

Что въ мірѣ огнь, — то въ царствѣ ты…

¹ Одна изъ двухъ черновыхъ собственноручныхъ рукописей на оборотѣ письма къ Державину отъ29 ноября 1814 года.

² Т. е. курульныхъ.

CCXXXII. ПОСЛАНІЕ КЪ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНѢ ЕКАТЕРИНѢ ПАВЛОВНѢ
О ПОКРОВИТЕЛЬСТВѢ ОТЕЧЕСТВЕННАГО СЛОВА¹.

Народа своего искусница языка,

О вѣтвь отъ кореня владыкъ полночныхъ лика,

Дщерь царская, сестра умомъ и красотой!

Позволь, да днесь дерзну предстать передъ тобой —

Полсвѣта Аонидъ ходатая быть въ чинѣ,

При соименной какъ тебѣ сихъ странъ богинѣ

Сотрудникъ былъ въ дѣлахъ и собесѣдникъ музъ,

Смѣлъ легкаго внушать стихосложенья вкусъ,

Несчетны подвиги мѣстя въ немноги строки,

Срывалъ улыбку съ устъ, съ очесъ ея слезъ токи, 10.

То важно, то шутя въ слухъ истину поя.

Внемли и ты гласъ лиръ отчизны твоея

И, воспріявъ подъ сѣнь ихъ своего покрова,

Предстательницей будь предъ трономъ росска слова.

Гласъ слава, искони исшедъ отъ Божества,

Незримость воплотилъ во зримы вещества;

Изъ нѣдра хаоса исторгнувый свѣтила

Понтъ, землю раздѣлилъ и вѣтру поднялъ крыла,

Природы спящія ростокъ разверзъ сѣмянъ:

Одушевился левъ, орелъ, левіаѳанъ, 20.

И кратко: Божій духъ, во словѣ устремленный,

Лишь двигнулъ тму — и тма бысть образъ сей вселенной.

Подобно человѣкъ чрезъ слово всемогущъ:

Языкъ всѣмъ знаніямъ и всей природѣ ключъ;

Во словѣ всѣхъ существъ содержится-картина,

Сообществъ слово всѣхъ и дѣйствіевъ пружина.

Отъ безсловесныхъ мы отличны тварей имъ,

А пѣньемъ не равны ль и Ангеламъ самимъ?

Не даромъ басненна языческая древность,

Внявъ гласа лирнаго могущественну мѣрность, 30.

Мечтала быть по ней и бѣгу всѣхъ міровъ,

Языкомъ нарекла поэзію боговъ.

Мы вѣримъ и поднесь, что, струнъ коснясь рукою,

Водилъ Орфей древа и камни за собою,

« Ѳивъ стѣны арфою возвысилъ Амфіонъ,

Свирѣлью вѣкъ златой свелъ съ неба Аполлонъ,

И краснорѣчіе, бывъ многихъ дивъ содѣтель,

Потомству въ родъ и родъ содѣлалось свидѣтель;

Законы царствамъ давъ, совѣты давъ царямъ,

Духъ воинствамъ и свѣтъ простерло временамъ. 40.

О, если бъ пользы всѣ могла счесть слова лира,

Не помѣстила бъ книгъ во всемъ пространствѣ міра!

Для сихъ-то важныхъ винъ отъ древнихъ самыхъ лѣтъ

Поэзію весь чтитъ и краснорѣчье свѣтъ;

Мудрѣйшіе цари и мужіе совѣта

Бывали образцы витіи иль поэта.

Когда жъ и не данъ былъ кому сей неба даръ,

Музъ къ покровительству они являли жаръ.

Челомъ блестящій вождь, пророкъ, законодатель

Міросозданія былъ первый воспѣватель 50.

И до потопа пѣлъ событья онъ временъ

И происшествія израильскихъ племенъ.

Надменнаго царя по погруженьи въ море,

Побѣдну пѣснь внушалъ сестрѣ онъ и Деворѣ.

Въ теченіи по немъ послѣдственныхъ вѣковъ

И пастырь и борецъ и царь его родовъ

Вѣнчанную главу на тронѣ во порфирѣ

Коль часто преклонялъ ко сладкострунной лирѣ,

Пѣлъ Всемогущему въ восторгѣ похвалы.

Подъ звуками его и холмы и валы

Какъ агнцы прядали и вспять бѣжали рѣки.

Понынѣ твердые не могутъ человѣки 60.

Безъ умиленья быть и ужаса въ сердцахъ,

Когда гремитъ Давидъ въ святыхъ своихъ псалмахъ.

Порфирородный сынъ его, наслѣдникъ трона —

Пѣвецъ премудрости, любви. Кто Соломона

Не любитъ нѣжности во пѣсняхъ Суламитъ²?

Изъ устъ червленныхъ розъ льетъ сладость царь-піитъ

И, проповѣдуя благіе міру нравы,

Поднесь онъ мудрыхъ вождь, Софіи лучъ и Славы.

Реченія вождя, который солнца бѣгъ

Остановилъ, въ умахъ твердиться будутъ вѣкъ, 70.

И вдохновенный сонмъ чрезъ духъ святый пророковъ

Сколь кратъ міръ отвращалъ вѣщаньемъ отъ пороковъ!

Но въ тѣ же времена въ Египтѣ Озиридъ

Былъ покоритель странъ и чтитель Піэридъ:

Водя ихъ за собой пѣсногласящи хоры,

Принудилъ звѣрскихъ ордъ свои оставить норы,

Кочующую жизнь въ жизнь премѣнить гражданъ,

Признать его царемъ, дать добровольну дань.

Въ семъ плѣнѣ царствъ ему не мечъ служилъ убійства,

Но обаяніе поэзіи, витійства. 80.

Онъ просвѣщенье ввелъ чрезъ музъ къ народамъ дикимъ

И послѣ самъ почтенъ сталъ божествомъ великимъ.

Во древней сей странѣ, во колыбели музъ,

Въ вѣкъ поздній Птоломей возобновилъ къ нимъ вкусъ

И славится поднесь Пальмиры прахъ въ Сиріи,

Что былъ витіею Лонгинъ при Зинобіи.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

¹ Изъ письма Евгенія Болховитинова отъ 2 ноября 1807 г. видно, что эта эпистола была начата еще до замужства Екатерины Павловны, которой первый бракъ совершился въ 1809 (см. выше стр. 1). „Начало эпистолы вашей“, говорилъ преосвященный, „съ отмѣннымъ удовольствіемъ прочиталъ. Матерія обширна и достанетъ на цѣлую поэму. По моему мнѣнію, больше надобно распространиться надъ отечественною словесностію, а иностранщину зацѣпить всколзь, яко общій только примѣръ. Простите еще откровенности моей: стихи въ эпистолѣ должны быть сколько можно простѣе, плавнѣе и безъ затруднительной для смысла перестановки словъ. Въ одѣ фразеологическій слогъ производится пареніемъ мыслей, а эпистола есть дружеская, откровенная бесѣда. Впрочемъ не испортятъ эпистолы и такіе высокіе, разительные стихи, каковъ напримѣръ: Коснулся тмѣ — и тма бысть образъ сей вселенной“ (въ нашемъ текстѣ ст. 22). О высокомъ образѣ мыслей Екатерины Павловны и ея сочувствіи къ умственнымъ интересамъ можно судить особенно по письмамъ ея къ Карамзину, котораго она называла своимъ учителемъ, но къ которому писала однакожъ почти всегда по-французски, выражаясь не безъ затрудненія на родномъ языкѣ (Неизд. соч. Карамзина, ч. I, стр. 87—123). По-французски же были написаны два ея письма къ Ростопчину, напечатанныя, къ сожалѣнію, только въ переводѣ (Арх. истор. и практ. свѣдѣній, изд. г. Калачевымъ, 1860—1861, кн. II). Изъ нихъ видно, какое дѣятельное участіе великая княгиня въ 1812 г. принимала въ возбужденіи и распространеніи въ Россіи идеи о необходимости народнаго ополченія. Уже смолоду Екатерина Павловна любила серіозныя занятія и такимъ образомъ пріобрѣла многостороннія познанія. Съ особеннымъ искусствомъ владѣла она карандашемъ и украсила виньетками небольшое собраніе стихотвореній своего супруга, напечатанное 1810 г. въ Москвѣ. Всѣ эти данныя заставляютъ желать, чтобы на русскомъ языкѣ были изданы о ней свѣдѣнія подробнѣе помѣщенныхъ вскорѣ послѣ ея смерти въ Сынѣ отеч. (см. выше стр. 1). Стихи Жуковскаго на кончину королевы виртембергской проникнуты глубокою и искреннею скорбію, но именно потому, можетъ быть, они и не представляютъ никакихъ чертъ для характеристики этой замѣчательной личности, которую съ увлеченіемъ описываютъ многіе знавшіе ее современники, между прочими знаменитый Штейнъ, приглашенный императоромъ Александромъ I, въ 1812 году, въ Россію. Изъ множества брошюръ (большею частью надгробныхъ рѣчей и стиховъ), появившихся въ Германіи по случаю ея кончины въ Штутгардѣ 26 дек. 1818 г., болѣе богатымъ содержаніемъ отличается небольшая біографія ея, напечатанная въ Канштадтѣ 1821 подъ заглавіемъ: „Katharina Pawlowna, Königin von Würtemberg. Darstellungen aus der Geschichte ihres Geistes und Lebens“. Державинъ уже прежде два раза посвящалъ великой княгинѣ стихи свои (см. выше пьесы: Геба, стр. 1, и Шествіе по Волхову россійской Афритриты, стр. 37). Печатаемое нами начало Посланія сохранилось въ двухъ собственноручныхъ редакціяхъ на особыхъ листкахъ. Послѣдняя изъ нихъ, въ заглавіи которой Екатерина Павловна названа уже великой княгиней (въ первомъ спискѣ читаются только буквы в. к.), относится, можетъ быть, къ позднѣйшимъ годамъ жизни Державина, когда заботы о Бесѣдѣ люб. русск слова могли заставить его возвратиться къ идеѣ этого посланія.

² См. Томъ II, стр. 621, пьесу Соломонъ и Суламита.

CCXXXIII. ГОРЕ-БОГАТЫРЬ¹.

Встаньте вкругъ меня, ребяты, 1.

Удалые молодцы,

Русски храбрые солдаты,

Въ свѣтѣ первые бойцы!

Я скажу вамъ быль, не сказку, 2.

Про проказу, — не царя…

Какъ назвать его собаку? —

Горя — что ль? — богатыря!

Онъ не Турчинъ былъ, не Нѣмецъ, 3.

Не старъ, не молокососъ,

Не некресть, не иновѣрецъ,

Не отчій сынъ, — ублюдокъ Корсъ.

Карла былъ почти по росту, 4.

Но прибрюхъ и кривоногъ;

Крови пилъ въ день ведеръ по сту, —

Сущій чортъ, хоть былъ безъ рогъ.

Чортъ, — что въ затылкѣ болона², 5.

Что вкругъ изъ подлобья взглядъ

Вращалъ съ огнемъ какъ сатана,

Чортъ — что въ немъ былъ золъ всѣхъ адъ.

И онъ-то, какъ подбился 6.

Къ колдуньѣ нѣкоей въ любовь,

Героемъ сильнымъ учинился _

И первымъ вождемъ всѣхъ вѣковъ.

Онъ пошелъ тогда кудесить, . 7.

Будоражить царства вкругъ,

На вѣсы престолы вѣсить

И склонять подъ свой обухъ.

Сонныхъ Нѣмцевъ, непроворныхъ, 8.

Разбудилъ — и черезъ-чуръ

На бояхъ, какъ помореныхъ,

Ощипалъ ихъ всѣхъ какъ куръ.

Всѣ цари его дрожали, 9.

Почитая колдуномъ;

Царства, трсуіы отдавали,

Били о землю челомъ.

А отъ этой онъ поблажки 10.

Возгордѣлъ и вздернулъ носъ,

Пекъ князей, щипалъ за шапки,

На Россію лапу взнесъ.

И Москву уже проклятый 11.

Изуродовать дерзнулъ;

Храмы Божьи жегъ, палаты,

И на гробы посягнулъ.

Вся, — ужъ думала Россія, — 12.

Покоренна стала тварь,

Но вступилися святые,

Русскій Богъ и бѣлый царь…

¹ О названіи Горе-Богатырь см. Томъ I, стр. 253.

Паденіе Наполеона, которое Державинъ нѣсколько разъ предсказывалъ; сильно возбудило дѣятельность его угасавшаго таланта. Не довольствуясь стихотвореніями, написанными имъ по этому поводу въ духѣ торжественной лирики и напечатанными въ первой половинѣ настоящаго тома, поэтъ, подчиняясь господствовавшему тогда въ русскомъ обществѣ настроенію, видѣлъ въ этомъ событіи богатый предметъ для разгула народнаго юмора, которымъ самъ онъ обладалъ въ значительной степени. Подъ вліяніемъ этой идеи онъ нѣсколько разъ принимался создать какое нибудь шуточное произведеніе на низверженіе грознаго властителя. Объ этомъ свидѣтельствуетъ цѣлый рядъ черновыхъ автографовъ, собранныхъ нами изъ его бумагъ и представляющихъ подобныя попытки подъ разными заглавіями и въ разныхъ формахъ. Такъ, кромѣ отрывка, сообщаемаго нами въ текстѣ и названнаго въ рукописи романсомъ (онъ тономъ своимъ очень напоминаетъ пьесу Царь-дѣвица), въ рукахъ нашихъ находятся еще начатки, озаглавленные слѣдующимъ образомъ: Баллада Сѣверный Амуръ, Письмо о счастіи къ Бонапарту, Посланіе отъ Фортуны къ Горю-богатырю, далѣе: Завоевателю вселенной и отдѣльная строфа, начинающаяся стихомъ: „Погасла грозная комета“.

Такъ какъ въ этихъ отрывкахъ отчасти повторяется одно и то же, и всѣ они состоятъ изъ стиховъ неотдѣланныхъ, а иногда недописанныхъ даже; то мы позволимъ себѣ, ради историческаго интереса, выписать здѣсь только начало: 1, Посланія отъ Фортуны къ Горю-богатырю и 2, Сѣвернаго Амура. Первое начинается такъ:

Чего ждешь отъ меня, шалунъ, повѣся носъ?

Когда бы во весь ротъ кричать тебѣ: не бось!

Когда бъ притворно днесь смѣяться и бодриться,

Дабы въ потомствѣ тѣмъ хотя великимъ зриться,

Казаться хоть орломъ, коль сталъ ужъ нетопырь,

О баба-молодецъ! о Горе-богатырь!

Куда теперь твое надменіе дѣвалось,

Недавно чѣмъ твое тщеславье величалось?

Гдѣ колдовство твое, чѣмъ мнился быть великъ?

Бывъ громокъ на словахъ, на лужѣ какъ куликъ,

Почто совѣтовъ ты моихъ не принялъ къ сердцу,

Когда ты задавалъ Европѣ цѣлой перцу,

Ея былъ рудометъ, цѣдилъ изъ царствъ всѣхъ жиръ,

Цесарѣ поставлялъ и Пруссіи клистиръ,

Неугомонный сна россійскаго будильникъ!…

Баллада Сѣверный Амуръ начата Державинымъ въ одной изъ черновыхъ тетрадей его, съ помѣтою: „на Званкѣ, 16 сентября 1814 года“; но она зачеркнута и на поляхъ карандашемъ означено: не годится. Вотъ это начало:

Витязя облекшись въ латы, 1.

Галлъ, разбойникъ озорной,

Чтобъ добычи взять богаты,

Дерзко въ Русь взвился ройной.

Конь его, звуча браздой,

Ужъ ступалъ Москвы на пяты,

А онъ адскою душой

Разорить мнилъ храмы святы.

Бывъ къ хищеньямъ тароватый, 2.

Мытою въ крови рукой

Грабилъ пламемъ градъ объятый

И въ карманъ все пряталъ свой,

Не смотря что слылъ герой;

А наѣхавъ на палаты,

За рѣшеткой золотой,

Гдѣ былъ теремъ темноватый,

Вмигъ влетѣлъ какъ бѣсъ крылатый, 3.

Думалъ ключъ найти въ покой;

Но узрѣлъ лишь онъ, проклятый,

Красныхъ дѣвъ тамъ скрытый строй.

Слаще медъ чѣмъ сотовой —

Устъ ихъ мнилъ онъ ароматы:

Бросился жаръ страстный свой

Имъ открыть…

Но Киргизъ былъ за стѣной: 4.

Вдругъ, спустя свой лукъ рогатый,

Плюнулъ въ жабръ ему стрѣлой

Сѣверный Амуръ брадатый.

Газверзая зѣвъ трикраты

И извергнувъ кровь рѣкой,

Западный Амуръ пернатый

Палъ, шатаясь, внизъ главой

Предъ казацкой бородой.

Но почто было чрезъ блаты,

Чрезъ покрытый край зимой,

Въ строгіе летѣть климаты,

Гдѣ медвѣди спятъ мохнаты, 5.

Скутанны въ берлогахъ тмой,

Волки, рыси полосаты

Рыщутъ вѣкъ въ глуши лѣсной

И лишь храбрый, удалой

Россъ могущій, жиловатый

Ходитъ твердою ногой,

Иней, мразъ снося косматый?

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Нѣтъ! ты, правнукъ, Галлъ младой, 6.

Вспомня сей войны всѣ траты,

Не дерзнешь ужъ съ нами въ бой:

Лихъ Амуръ нашъ сѣдоватый…

² Болона — наростъ, опухоль, желвакъ.

НЕИЗДАННЫЯ БАСНИ И ПРИТЧИ.

Примѣчаніе.

Со второй половины прошлаго столѣтія басня сдѣлалась у насъ однимъ изъ любимыхъ родовъ поэзіи: то же явленіе нѣсколькими десятками лѣтъ ранѣе произошло въ Германіи, гдѣ оно было вызвано примѣромъ Лафонтена и его послѣдователей. Въ Россіи Сумароковъ увлекъ на это поприще Майкова^[63], а Майковъ способствовалъ къ тому, что и Державинъ, уже въ началѣ своей литературной дѣятельности, сталъ между прочимъ испытывать свои силы въ баснѣ. Тогда Хемницеръ еще не былъ извѣстенъ: его басни были въ первый разъ изданы въ 1778 году, а мы находимъ три басни Державина въ тетради, писанной двумя, — можетъ быть, и тремя годами ранѣе. Съ тѣхъ поръ онъ не переставалъ возвращаться, хоть изрѣдка, къ тому же роду, на что конечно имѣлъ вліяніе разительный успѣхъ Хемницера. До конца жизни Державинъ сохранялъ глубокое уваженіе къ его таланту, отдавая ему преимущество предъ Дмитріевымъ и даже Крыловымъ (см. выше стр. 520). Нельзя однакожъ сказать, чтобъ въ басняхъ Державина замѣтно было подражаніе любимому его баснописцу. Въ позднѣйшихъ изъ нихъ видно скорѣе нѣкоторое сходство съ пріемами Крылова; слава двухъ первыхъ русскихъ баснописцевъ нынѣшняго столѣтія конечно имѣла значительную долю участія въ возбужденіи къ этому роду производительности нашего лирика, который, какъ намъ уже приходилось упоминать, неохотно уступалъ другимъ первенство въ какой бы ни было отрасли литературы.

Первыя басни Державина замѣтно отличаются отъ позднѣйшихъ не только въ художественномъ достоинствѣ, но и въ томъ отношеніи, что онѣ еще не представляютъ тѣхъ примѣненій къ современной дѣйствительности, которыя составляютъ главный интересъ послѣдующихъ произведеній его въ этомъ родѣ. Таковы уже и тѣ двѣ басни его, которыя, какъ прежде изданныя, напечатаны нами въ I и во II томахъ настоящаго изданія (Левъ и Волкъ, 1783, T. I, стр. 178, и Крестьянинъ и Дубъ, 1802, Т. II, стр. 449). Остальныя басни его, писанныя въ царствованія Екатерины, Павла и Александра, носятъ явные признаки живой связи съ явленіями каждой эпохи. — Мы видимъ въ нихъ по большой части изнанку медали, которой лицевую сторону представляютъ его оды. Позволяя себѣ указать на историческое значеніе басень Державина, предоставляемъ самому читателю оцѣнить степень ихъ литературнаго достоинства; обнаруживающееся въ нихъ глубокое знакомство съ народнымъ языкомъ можно было замѣтить уже и во многихъ другихъ его сочиненіяхъ. Въ формѣ его басень, вообще довольно отдѣланной, поражаетъ только особенная вольность въ сочетаніи риѳмъ, такъ что два созвучные стиха иногда отдѣлены другъ отъ друга цѣлымъ рядомъ другихъ риѳмъ; впрочемъ то же попадается изрѣдка и въ лирическихъ его стихотвореніяхъ.

Самъ поэтъ, въ послѣдній періодъ своей жизни, собралъ накопившіяся у него постепенно басни въ особую тетрадь, писанную столь извѣстною намъ изъ бумагъ Державина рукою секретаря его Абрамова и относящуюся по видимому къ 1810 или 1811 году. Черезъ нѣсколько лѣтъ она была вновь пересмотрѣна имъ и измарана поправками, при чемъ къ общему заглавію ея прибавлено слово. Притчи, удержанное и нами, такъ какъ дѣйствительно въ нѣкоторыхъ изъ этихъ разсказовъ аллегорическіе образы заимствованы изъ людскаго быта, а не изъ животнаго или вещественнаго міра^[64]. Но въ разнообразныхъ редакціяхъ этого разряда произведеній Державина здѣсь болѣе нежели гдѣ-либо оказывается справедливымъ мнѣніе, что онъ позднѣйшими исправленіями иногда портилъ свои сочиненія. Отдаленный многими годами отъ впечатлѣній, давшихъ начало его баснямъ, онъ уничтожалъ въ нихъ нѣкоторыя изъ тѣхъ именно чертъ, которыя для насъ всего драгоцѣннѣе по ихъ отношенію къ исторической правдѣ. Это дѣлалось частію потому, что онъ, при подобныхъ позднѣйшихъ поправкахъ, имѣлъ въ виду только литературное совершенство басни, а частью и по цензурнымъ требованіямъ того времени, такъ какъ онъ готовилъ и этотъ отдѣлъ своихъ сочиненій къ печати. Поэтому естественно, что мы строго отвергали подобныя мнимыя улучшенія, давая имъ только въ уважительныхъ случаяхъ мѣсто между варіантами, и что мы особенно дорожили первоначальными редакціями его историческихъ басень. Къ счастью, кромѣ сказанной тетради, въ которой онѣ также не вполнѣ удержали свою старѣйшую форму, сохранились и отдѣльныя черновыя рукописи, по которымъ можно было прослѣдить весь ходъ образованія той или другой басни. Наконецъ многія изъ нихъ занесены и въ общія рукописныя собранія его сочиненій, куда стихи вписывались по мѣрѣ ихъ происхожденія, такъ что мы имѣли возможность опредѣлить, по крайней мѣрѣ приблизительно, время, когда большая часть этихъ басень впервые были написаны. Легко было догадаться, что басни, не вошедшія ни въ одну изъ тетрадей, принадлежатъ къ самымъ послѣднимъ годамъ жизни поэта. Такимъ образомъ, хотя въ его собственномъ сборникѣ эти стихотворенія и размѣщены въ случайномъ порядкѣ^[65], мы могли расположить ихъ, по общепринятому нами правилу, въ довольно достовѣрной хронологической послѣдовательности.

Все сказанное, какъ мы надѣемся, достаточно оправдываетъ насъ въ томъ, что мы, вообще устранивъ въ нашемъ изданіи раздѣленіе стихотвореній по родамъ, рѣшились однакоже составить изъ басень Державина особый отдѣлъ его неизданныхъ сочиненій.

БАСНИ И ПРИТЧИ.

I. СМЕРТЬ И СТАРИКЪ

Вязанку дровъ Старикъ тащилъ и надрывался,

Сугорбмся, потѣлъ, дрожалъ и задыхался;

А какъ была тогда осеняя слота²,

Несноснѣе ему была тѣмъ тягота.

Лишился силъ, подсѣклись ноги: 5.

Упалъ среди дороги^а.

Стеналъ онъ, лежа, и вздыхалъ

И въ слабости своей сказалъ:

О Смерть, страдальцевъ облегченье!

Приди и прекрати мученье. 10.

Тутъ Смерть ему въ глаза,

Какъ страшная гроза!

Ты ль звалъ меня? его. спросила

И косу на него блестщшу наклонила.

— Нѣтъ, нѣтъ, не я, помилуй! онъ вскричалъ^б 15.

И пальцемъ ближняго сосѣда показалъ.

А дождикъ на него сильнѣе поливалъ.

^а Упалъ онъ и лежитъ чуть живъ среди дороги,

^б Ужъ тошно безъ того, дождь пуще досаждалъ:

„О Смерть!“ онъ возопилъ, „страдальцевъ утѣшенье!

Приди ко мнѣ хоть ты и сбрось мнѣ ты мученье“.

~ Промолвилъ лишь Старикъ, тутъ Смерть ему въ глаза:

Ужасна людямъ всѣмъ несносная гроза! —

Ну, что ты звалъ, бѣднякъ, готовъ ли умирати?

Пришла желанна Смерть… (не разобрано).

„Не я тебя зову“, тутъ робко онъ вскричалъ:

„Здѣсь звалъ тебя сосѣдъ (дворъ пальцемъ указалъ),

Поди къ нему: онъ тамъ сидитъ теперь съ гостями;

А я ужъ и одинъ сбреду домой съ дровами“ (Первой, редакція).

¹ Самая старая басня Державина: въ рукоп. 1776 г., № 34, она помѣщена подъ заглавіемъ Басня; но тамъ заключеніе было длиннѣе позднѣйшаго (см. конецъ варіанта). Басня эта есть и въ тетради 17 90-хъ годовъ. Основа ея находится уже у Эзопа, которому потомъ подражалъ Лафонтенъ. У насъ тотъ же предметъ впервые обработанъ былъ Сумароковымъ (см. его Притчи, кн. VI, 8: Крестьянинъ и Смерть). Державинъ, слѣдуя этимъ источникамъ въ первой половинѣ разсказа, измѣнилъ однакожъ отвѣтъ Старика, который у другихъ баснописцевъ проситъ Смерть помочь ему поднять вязанку. Эту перемѣну внушилъ Державину, какъ кажется, Гагедорнъ: у него въ баснѣ „Der arme Kranke und der Tod“, Старикъ говоритъ явившейся на зовъ его Смерти:

„Freund, geht zu meinem Nachbar hin“,

T. e. „Другъ мой, поди къ моему сосѣду“.

Такъ какъ басня Смерть и Старикъ представляетъ первый опытъ Державина въ этомъ родѣ, то мы сообщаемъ въ варіантахъ главныя отличія первоначальной редакціи ея.

² Слота, обл., слякоть, мокрый снѣгъ.

II. МЕДВѢДЬ, ЛИСИЦА И ВОЛКЪ¹.

Медвѣдь, Лиса и Волкъ согласно жили,

Гуляли вмѣстѣ, ѣли, пили,

На промыселъ ходили заодно.

Подцапали въ одно

Они теличку время. 5.

Медвѣдь, добычу взявъ въ беремя,

Послушайте, сказалъ: коль всѣмъ намъ части брать,

То мало этого всѣмъ голодъ намъ унять;

А старѣй кто изъ насъ, пускай тотъ и владѣетъ

Обѣдомъ симъ: 10.

Промыслимъ послѣ мы другимъ;

Но старшинство вездѣ вѣдь первенство имѣетъ. —

Изрядно, говоритъ Лиса^а:

Когда создались небеса

И твердь звѣздами убралася, 15.

Тогда я родилася. —

Стара, кума, и ты, Волкъ начадъ говорить:

Но не успѣли звѣздъ ко тверди пригвоздить,

Какъ я на свѣтъ сей происшелъ!

И ѣсть было телицу шелъ. 20.

Ну, врешь, сказалъ Медвѣдь, оскалившись зубами:

Пусть молодъ, но сильнѣй я всѣхъ теперь межъ вами^б,

Да мнѣ же хочется и ѣсть;

Такъ мнѣ принадлежитъ и старшинство и честь^в.

^а Лисица говоритъ: Изрядно разсужденье;

^б Я молодъ, но сильнѣй, такъ правѣй я межъ вами.

^в Такъ, стало, мой обѣдъ, и старшинство и честь (Средняя редакц.).

¹ И эта басня является уже въ рукописи 1776 г. № 46; но тамъ она озаглавлена Общество. Это названіе мы встрѣчаемъ надъ одною изъ басень Майкова, имѣющею однакожъ совершенно другое содержаніе; но у него есть также басня: Медвѣдь, Волкъ и Лисица, въ которой мы узнаемъ источникъ Державинской. Басни Майкова въ первый разъ вышли въ 1770 году и естественно должны были находиться въ рукахъ начинающаго поэта. У Майкова (ч. I, баснь 9) тѣ же три звѣря идутъ вмѣстѣ промышлять обѣдъ; имъ попадается на дорогѣ полоть ветчины, и Лиса предлагаетъ, чтобъ эта находка досталась тому изъ нихъ, кто старше; потомъ она говоритъ:

„Нельзя считаться вамъ со лѣтами моими:

Женился какъ Адамъ и Евва замужъ шла,

Я не послѣднею на свадьбѣ ихъ была,

Была вторая дама.

А Волкъ сказалъ въ отвѣтъ:

Я старѣе тебя и твоего Адама:

Какъ зачался лишь свѣтъ, —

А я былъ сѣдъ.

Медвѣдь то видитъ,

Что старшинствомъ ихъ не обидитъ:

Онъ полоть въ лапу взялъ,

А самъ имъ такъ сказалъ:

Любезная Лиса и ты, дружечекъ мой!

Хотя я васъ моложе,

И нѣту у меня волосъ сѣдыхъ на кожѣ,

Подите отъ меня безспорно вы домой

А полоть — мой“.

Изряденъ твой совѣтъ;

Такъ я, когда сей свѣтъ

Натура сотворила,

Съ рожденіемъ тогда и жизнь я получила. —

Стара, кума, и ты, тутъ Волкъ сталъ говорить:

Но я, какъ сей вашъ свѣтъ еще и не былъ строенъ,

Былъ сѣдъ;

Такъ мой — обѣдъ,

Котораго одинъ лишь я изъ васъ достоинъ! —

И зубы было сталъ къ обѣду ужъ острить.

Ахъ, нѣтъ! Медвѣдь тутъ имъ вѣщаетъ:

Я голоденъ, а жду! вамъ полно больше врать.

Пусть каждый самъ идетъ и пищу промышляетъ…

И сталъ теленка убирать (Первоначальная редакція).

Основная мысль та же, что въ извѣстной баснѣ Федра Vacca, Capella, Ovis et Leo, которой потомъ подражалъ Лафонтенъ (La Génisse, la Chèvre et la Brebis en société avec le Lion); у насъ, ее заимствовали потомъ Сумароковъ (Левъ, Корова, Овца и Коза), Хемницеръ (Дѣлежъ львиный) и Крыловъ (Левъ на ловлѣ), но какъ у Федра, такъ и во всѣхъ этихъ передѣлкахъ обстановка другая, нежели у Майкова и у Державина.

III. СОБАКА И СТАРУХА¹.

Украла мяса часть Собака у Старушки

Изъ клѣтушки

И ну бѣжать съ добычей прочь

Во всю собачью мочь,

По опытамъ то знавъ, что стары бабы строги, 5.

За сорванны куски ломаютъ ноги

Ухватами, клюками у собакъ.

Итакъ

Подалѣй Лыска убиралась,

Чтобы въ глаза Старухѣ не попалась; 10.

А наконецъ, когда къ источнику пришла^а,

На берегу его легла

И стала наполнять голодно брюхо мясомъ,

Украденнымъ запасомъ.

Но глядь въ потокъ — 15.

Увидѣла: другой кусокъ

Такой же, какъ она — такая жъ Лыска ѣла;

Тотчасъ и тотъ подцапать захотѣла^б,

Разверзла пасть, —

Упала изо рту украденная часть. 20.

Ахъ! сколько въ свѣтѣ мы примѣровъ тѣхъ видали,

Что, бывъ несытыми накраденнымъ добромъ,

Еще въ чужомъ

Пустую тѣнь хватали.

^а За гумны наконецъ къ источнику пришла (Первон. редакція).

^б И тотъ себѣ тотчасъ спроворить захотѣла.

Не думавъ ничего, вдругъ бросилась за нимъ,

Хотѣла ухватить, разсталася съ своимъ.

¹ Въ рукописи 1776 г. (№ 47) эта басня помѣщена подъ заглавіемъ Жадность, но ни тамъ, ни въ тетради 1790-хъ годовъ, гдѣ многіе стихи измѣнены, у ней еще нѣтъ нравоученія, которое является только въ позднѣйшемъ спискѣ. Сюжетъ этой басни — одинъ изъ самыхъ древнихъ и перешелъ въ европейскій апологъ изъ Индіи. Начиная отъ Эзопа, (см. въ изданіи Мартынова № 209, Собака, несущая мясо), его обработывали очень многіе баснописцы, какъ-то Федръ (Собака, несущая кусокъ мяса черезъ рѣку), Лафонтенъ (Le chien qui lâche la proie pour l’ombre), Сумароковъ (кн. VI, стр. 22: Собака съ кускомъ мяса) и др.; но введеніе въ басню старухи и то развитіе нравоученія, какое находимъ у Державина, принадлежатъ ему самому.

IV. ЛЕВЪ И КРОТЪ¹.

¹ См. въ Томѣ I, стр. 178, басню Левъ и Волкъ; тамъ упомянуто и о позднѣйшей ея редакціи, которая., не представляетъ однакожъ стоящихъ вниманія варіантовъ.

V. ЛИСИЦА И ЗАЙЦЫ¹.

Лисица съ Зайцами въ одномъ лѣсу жила,

И Зайцамъ хоть она не госпожа была,

Но какъ проворный умъ имѣла,

То робкихъ сихъ скотовъ вертѣла,

Какъ хотѣла, 5.

И словомъ, лисій гласъ

Для Зайцевъ былъ указъ.

Но какъ предѣловъ нѣтъ властолюбивой страсти,

То и она на нихъ хотѣла царской власти⁸.

Нашла вину, 10.

И объявила имъ за то войну:

Зачѣмъ они несходны съ прочими звѣрями, —

^а Надъ Зайцами Лиса желала царской власти (Другая редакція).

^б Съ неровными ногами.

^в И встала отъ такой политики гроза.

^г И съ областью своей Лисицѣ покорились.

¹ Ни у русскихъ баснописцевъ, предшествовавшихъ Державину, ни у иностранныхъ мы не находимъ источника, откуда могло бы быть почерпнуто содержаніе этой басни. Такъ какъ и она, вмѣстѣ съ четырьмя предыдущими, помѣщена въ тетради 1790-хъ годовъ, то мы полагаемъ, что поводомъ къ ея происхожденію послужилъ второй раздѣлъ Польши (1793).

Съ неравными противъ другихъ ногами^б

И съ долгими притомъ ушами.

Возсталъ на Зайцевъ громъ, простерлася гроза^в. 15.

Бѣгутъ изъ куста въ кустъ, распяливши глаза;

Немного похрабрились,

Пришли и покорились^г.

Узнавъ побѣду Волкъ, да и Медвѣдь,

Въ завоеваньи часть задумали имѣть. 20.

Здорово, говорятъ, сестрица:

Жиренъ такой кусокъ одной тебѣ, Лисица!

Пожалуй, кумушка, по часточкѣ и намъ,

А ежели не такъ, большимъ быть хлопотамъ.

Напрасно роемъ ровъ безсильнымъ мы сосѣдямъ: 25.

Дурнѣе будетъ жить намъ съ волкомъ да съ медвѣдемъ.

VI. МАТЬ И ДѢТИ¹.

Мать въ школѣ посадила

Дѣтей урокъ твердить

И съ лаской дѣтямъ говорила:

Гулять вамъ, дѣтки, не ходить. —

Хотя и хныкаютъ бѣдняжки, 5.

Однакоже урокъ твердятъ.

Вотъ такъ и мудрый царь, не дѣлая поблажки,

Умѣетъ кротостью народъ въ грозѣ держать.

¹ Автографъ этой маленькой оригинальной притчи встрѣчается, почти въ томъ же самомъ видѣ, въ тетради 1790-хъ годовъ и любопытенъ особенно тѣмъ, что третій стихъ написанъ рукой И. И. Дмитріева надъ неудачнымъ стихомъ прежней редакціи: „Шутила и говорила“. Рукою Дмитріева же въ 6-мъ стихѣ прибавлено слово однакоже. Нѣтъ никакого сомнѣнія, что Державинъ имѣлъ тутъ въ виду Екатерину II. Въ этомъ еще болѣе убѣждаетъ находящаяся на той же страницѣ тетради черновая редакція стиховъ къ портрету императрицы, которые и приводимъ:

Твое, о Лампи, мастерство

Въ женѣ явило здѣсь вселенной

Умъ, духъ великій, божество,

Екатерины образъ воплощенный.

Мимоходомъ замѣтимъ, что подлинникъ этого портрета, на которомъ государыня представлена вставшею съ креселъ, находится въ Романовской галлереѣ Зимняго дворца. Іоаннъ Баптистъ Лампи род. близъ Тріэста 1751, ум. въ Вѣнѣ 1830; находился, въ Россіи съ 1791 по 1798 годъ; портретъ Екатерины II былъ готовъ въ началѣ 1792 (П. Петровъ).

VII. СУДЪ О СТИХОТВОРЦАХЪ¹.

Весной

Въ дубравѣ, въ рощѣ ли какой

Свистали соловьи, кричали и кукушки.

„Какія дружки“^а!

Нельзя ихъ, право, разобрать, 5.

Чтобъ преимущество кому въ пѣньѣ отдать^б»,

Прохожи шедшіе, одинъ сказалъ другому.

А тотъ отвѣтствовалъ: Дивлюсь суду такому;

Не надо, братецъ, быть и знатоку,

Чтобъ различить умѣть отъ пѣсенки куку. 10.

Нерѣдко такъ даютъ^в

О стихотворцахъ судъ.

^а Какія, право, дружки!

Не можно вдругъ и разобрать (Другая редакція).

^б … кому какое дать.

^в Однакожъ сплошь даютъ

Такой о стихотворцахъ судъ.

¹ Судя по мѣсту, занимаемому этою баснею въ рукописяхъ, можно отнести ее къ 1796 или 1797 году. По идеѣ она нѣсколько напоминаетъ басню Сумарокова Соловей и Кукушка, съ такимъ нравоученіемъ (кн. III, притча 26).

«Достойной похвалы невѣжи не умалятъ;

А то не похвала, когда невѣжи хвалятъ.»

VIII. ФОНАРИ¹.

Случилось парѣ

Быть фонарямъ въ анбарѣ:

Кулибинскому и простому^а,

Такому,

Какъ ночью въ мрачну тѣнь 5.

Съ собою носитъ чернь.

Кулибинскій сказалъ: Какъ смѣешь, старичишка,

Бумажный фонаришка,

Ты мѣстничать со мной?

Я баринъ, я начальникъ твой, 10.

Ты видишь, на столбахъ ночною какъ порою^б

Я свѣтлой полосою, —

Въ каретахъ, въ улицахъ и въ шлюпкахъ на рѣкѣ

Блистаю вдалекѣ².

Я весь дворецъ собою освѣщаю ^в, 15.

Какъ полная небесъ луна. —

Такъ подлинно, и я то знаю,

Отвѣтствовалъ простой фонарь:

Моя передъ твоей ничто величина;

Сіяніемъ вдали ты царь ^г, 20.

Лучами яркими ты баринъ;

^а Одинъ Кулибинскій, — а съ нимъ другому,

Худому, старому, бумажному, простому,

Точь въ точь такому.

^б Смотри: по улицамъ ночною какъ порою

Златою полосою

Отъ крылецъ, отъ каретъ, отъ шлюпокъ на рѣкѣ.

^в И даже у дворца всю площадь освѣщаю.

^г Моя передъ тобой ничто величина:

Сіяніемъ вдали ты царь,

Но только развѣ тѣмъ со мной неравенъ,

Что — вблизь и съ стороны покажемся кому, —

Во мнѣ увидятъ свѣтъ, въ тебѣ увидятъ тму,

И ты окружныхъ стеклъ лишь свѣтишь лоскутками. 25.

Иной и господинъ уменъ секретарями.

¹ На основаніи рукописей, можно полагать, что эта басня написана въ 1796 или не пози.е 1798 года. Основная мысль ея высказана уже въ одѣ Аѳинейскому витязю (Томъ 1, стр. 772):

Тогда Кулибинскій фонарь,

Что свѣтелъ издали, близъ.теменъ,

Былъ не во всѣхъ мѣстахъ потребенъ.

Великолѣпіемъ, сіяніемъ вельможа;

Твоя передъ моей красна, велика рожа.

Но пусть кто придетъ вблизь и насъ посмотритъ такъ,

Чтобъ видны были впрямь ему:

Во мнѣ нашелъ бы свѣтъ, въ тебѣ же тму;

То есть, что ты — дуракъ (Первонач. редакц.)..

— Я въ красотѣ тебѣ, въ величьи уступаю:

Ты царь сіяніемъ вдали передо мной;

Но лишь въ бездѣлицѣ одной

Есть разница межъ нами:

Пусть ближе подойдетъ изъ насъ кто къ одному, —

Во мнѣ увидитъ свѣтъ, въ тебѣ увидитъ тму.

Окружныхъ мелкихъ стеклъ ты свѣтлъ лишь лоскутками.

Иной и президентъ уменъ секретарями (Позднѣйшая редакція).

Отношеніе басни къ этимъ стихамъ становится еще виднѣе изъ помѣщенныхъ при нихъ примѣчаній самого Державина (см. тамъ же).

Басня эта сохранилась въ нѣсколькихъ спискахъ, и мы затруднялись, который изъ нихъ выбрать для текста. Она напечатана здѣсь по средней редакціи; первоначальная же и позднѣйшая помѣщены нами въ варіантахъ.

² По словамъ Державина (Томъ I, стр. 773), Кулибинскій фонарь «производитъ чрезвычайный свѣтъ вдали горизонтальною полосою; но чѣмъ ближе подходишь, свѣтъ уменьшается и наконецъ у самаго фонаря совсѣмъ темно». Въ такомъ фонарѣ свѣчка стоитъ передъ вогнутымъ кругомъ, сдѣланнымъ изъ множества зеркальныхъ стеклышекъ, такъ что свѣтъ огня, отражаясь въ нихъ, увеличивается во столько разъ, сколько этихъ кусочковъ.

Что касается до заключенія басни, то надобно припомнить что въ объясненіяхъ къ названной одѣ Державинъ указываетъ на генералъ-прокурора графа Самойлова, племянника Потемкина, какъ на вельможу, который вдали гремитъ своимъ умомъ; но «коль скоро короче его узнаешь, то увидишь, что онъ ничего собственнаго не имѣетъ, а умъ его и таланты заимствуются отъ окружающихъ его людей, т. е. секретарей».

Въ послѣдней редакціи, относящейся едвали не къ 1814 году, въ заключеніи басни поставлено президентъ вм. господинъ, вѣроятно на счетъ графа Н. И. Салтыкова, который въ отсутствіи императора предсѣдательствовалъ въ государственномъ совѣтѣ.

IX. КОРАБЛЬ И ИГЛА¹.

Корабль на полныхъ парусахъ

Летѣлъ, какъ птица на крылахъ

(За нимъ не успѣвало око),

И думалъ о себѣ вельми высоко:

«Какъ?» говорилъ, «чтобъ смѣлъ со мною кто равняться 5.

Въ отвагѣ, быстротѣ, величіи, красѣ, —

Не можетъ статься;

Ничто передо мною всѣ!» —

Такъ точно, государь! ты можешь величаться",

Сказала на кормѣ магнитная игла: 10.

Ты царь морей! я твой министръ, я прахъ земли⁶

И въ мысляхъ равной быть съ тобою я страшуся;

Но, смѣю доложить: я сколько ни мала,

А лишь попорчусь, пошатнуся, —

Ты сядешь на мели.15.

^а Нельзя, о государь! тебѣ въ томъ сомнѣваться.

^б Но я сколь ни мала,

Хоть службою моей отнюдь не возношуся, —

. — Ты истину внемли:

Не будь только меня иль мало покривлюся,

Ты сядешь на мели.

Не трудно, думаю, изъ басни сей понять,

Что вѣрныхъ слугъ никакъ не должно презирать.

(Средняя редакція.)

¹ Находится въ рукописи между стихотвореніями 1799 года и написана конечно въ царствованіе императора Павла подъ тѣми впечатлѣніями, о которыхъ Державинъ разсказываетъ въ разныхъ мѣстахъ своихъ Записокъ, напечатанныхъ въ Русской Бесѣдѣ. Въ позднѣйшихъ редакціяхъ заглавіе: Корабль и магнитная игла.

X. СТРУЯ И ДОМЪ¹.

Струя, иль капля подъ землей^а

Сквозь берега прокралась —

И такъ своей водой ⁶

Тихонько расширялась,.

Что сдѣлалась ручьемъ 5.

И стала подмывать вседневно и всенощно

Прекрасный, твердый домъ,

Въ которомъ весело, роскошно

Бояринъ знатный жилъ,

Столы давалъ, пиры водилъ 10.

И въ мысляхъ не держалъ о близкомъ рокѣ^и;

Но какъ усилилась струя

И, воды многія лія,

Въ свирѣпомъ, бурномъ токѣ

Большою вдругъ открылася рѣкой, 15.

Взревѣла подъ землей, —

Повергла домъ

И мѣсто, гдѣ стоялъ, струя умчала.

Предупреждай бѣду сначала^г,

Звукъ первый отвращай, чтобы не вышелъ громъ. 20.

^а Водъ струйка, капелька, иль слезка подъ землей.

(Средняя редакція.)

^б И такъ часъ отъ часу извивистой змѣей.

^в И въ мысляхъ не имѣлъ о ближащемся рокѣ.

^г Предупреждай бѣду, захватывай болѣзнь сначала.

— Читатель! научись сей баснею простой

Предупреждать бѣду сначала,

Доколь не грянулъ громъ (Поздн. ред.).

¹ Эта басня и въ рукописныхъ тетрадяхъ слѣдуетъ за предыдущею. Нравоученіе ея представляетъ сходство съ заключеніемъ оды Колесница въ первоначальной его редакціи (см: Томъ I, стр. 530), такъ что и басня имѣетъ въ виду, какъ кажется, французскую революцію съ ея послѣдствіями. По обстоятельствамъ разсказа, Струя и домъ нѣсколько напоминаетъ басню Крылова Мельникъ.

XL ХОЗЯЙКА¹.

Хозяйка, ключница, досужа домоводка,

Старуха иль молодка, —

Нѣтъ нужды до того, но только мать, —

Держала въ домѣ птицъ и ихъ сама кормила,

Умѣренно бросая зернъ. 5.

Довольны птицы были,

Что шелъ имъ нужный кормъ;

Хозяйку всѣ хвалили.

И «станемъ впредь мы больше ждать»^а,

Между собою говорили. 10.

Но какъ-то мать съ двора ушла,

А птицъ кормить пора пришла;

Тутъ тотчасъ подхватилъ съ пшеницей сынъ лукошко

И, высунясь въ окошко,

Ну полной горстью имъ бросать, 15.

А птицы ну клевать, клевать

И, наклевавшися досыта,

Какъ нечего ужъ стало ждать,

Отъ сына прочь отстали,

Ходить за нимъ не стали 20.

И разбрелися спать.

Хозяйка домовита

Съ умомъ умѣла награждать.

^а «Намъ нечего еще желать» (Первон. редакція).

— Благодарили

И межъ собою говорили:

"Чего жъ еще? даютъ намъ хлѣбъ зобать,

А чтобъ намъ жирнымъ стать,

Того мы можемъ подождать

И на хозяйку нечего сердиться.

Межъ тѣмъ хозяйкѣ той случилось отлучиться

Куда-то со двора;

Она ушла,

Замедлилась, а птицъ кормить пора

Пришла.

Мальчишка, сынъ ея, схватя съ пшеницею лукошко

И высунясь по поясъ за окошко,

Ну полной горстью кормъ бросать (Средняя редакція).

¹ Помѣщенная и въ рукописи 1790-хъ годовъ вслѣдъ за двумя предыдущими, эта притча относится также ко времени царствованія императора Павла и сперва носила заглавіе Мать и сынъ. Не трудно найти въ ней связь съ № VI. Она намекаетъ на равнодушіе къ наградамъ, слишкомъ щедро раздаваемымъ.

XII. КРЕСТЬЯНИНЪ И ДУБЪ¹.

¹ См. Томъ II, стр. 449.

XIII. АИСТЪ¹.

Оралъ Аистъ, какъ чортъ, въ болотѣ.

Лягушки вкругъ его, улитки и зуйки

И маленьки нырки

Въ ужасной были всѣ тревогѣ и заботѣ:

Узря, что онъ однихъ глотаетъ, 5.

Другихъ же крикомъ устрашаетъ,

Не знали, что зачать.

На это что бы мнѣ сказать^а

Аисту вопреки? —

И великаны тѣмъ бываютъ 10.

Страшны и велики,

Когда ихъ карлы окружаютъ.

^а А мнѣ бы, напримѣръ, пристойно что сказать

Аисту вопреки,

Когда бъ о томъ меня спросили старики? —

И великаны тѣмъ только всегда бываютъ,

Сказалъ бы я, страшны и велики,

Когда ихъ карлы окружаютъ (Позднѣйшая редакція).

¹ По мѣсту, занимаемому этою басней въ рукописяхъ, слѣдуетъ отнести ее къ 1805 году. Кажется, она написана на Аракчеева, который, хотя еще и не имѣлъ того обширнаго круга дѣйствія, какой открылся ему черезъ нѣсколько лѣтъ, однакожъ «уже и въ то время чрезвычайно много значилъ» (Жизнь Сперанскаго, т. I, стр. 106); Державинъ же, какъ владѣлецъ Званки, зналъ коротко грузинскаго, помѣщика. По извѣстному характеру Аракчеева, къ нему могло очень хорошо идти то, что въ баснѣ говорится объ Аистѣ.

XIV. ЖМУРКИ¹.

Хозяинъ молодой единожды, изъ шутки,

Былъ прошенъ отъ дѣтей,

Своихъ друзей,

Чтобъ съ ними поиграть немножко въ жмурки.

Онъ, согласись на то, позволилъ имъ повязку, 5.

Какъ водится, иль темну маску

Надѣть на свой прекрасный зракъ,

И сталъ ему чрезъ то въ его чертогахъ "мракъ.

Друзья-ребяточки вокругъ его обстали,

А онъ въ кругу у нихъ 10.

Съ жгутомъ.

Потомъ

Играть они, какъ должно, стали.

Извѣстно, что сперва всякъ въ уголку притихъ,

Тулился, прятался, — а онъ имъ вслѣдъ гонялся, 15.

Ударить тѣхъ, ловить другихъ старался.

Кто мышкой гдѣ вдали тихонько заскребетъ,

Мяукнетъ кошкой тамъ, тутъ пѣтухомъ вспоетъ.

Они жъ, чтобъ поострить шаги его пытливы,

Манили пуще всякъ къ себѣ чрезъ гласи лживы; 20.

А онъ упрямился, повязки не скидалъ,

То о печь, то о дверь, то лбомъ, то носомъ попадалъ.

Ребята слѣпотой его смѣлѣе стали:

Со всѣхъ сторонъ они его щипали

И громко вкругъ его надъ нимъ же хохотали, 25.

Что онъ руками врозь ходилъ, а ихъ не поймалъ,

И стулья и столы лишь только повалялъ,

А наконецъ ужъ такъ усталъ,

Что, закружась, запнулся,

Упалъ и растянулся 30.

И тѣмъ во всемъ дому

Такую поднялъ кутерьму,

Что описать ее не можно никому.

Не надо допускать класть на себя повязку^б

И вслѣдъ друзей своихъ будто слѣпцу ходить 35.

Или глядѣть на нихъ тихонько изъ-подъ маски,

А инакъ — голову сломить.

^а … свѣтлицѣ… (Позднѣйшая редакція).

^б Къ чему бы эту быль приладить или сказку,

На пользу намъ?

Не надо позволять класть на себя повязку,

Хотя бы и друзьямъ.

¹ Эта притча относится, такъ же какъ и предыдущая басня, къ 1805 году. Безъ сомнѣнія, и здѣсь кроется политическій смыслъ. Встрѣчающіяся въ 7-мъ и 8-мъ стихѣ слова прекрасный зракъ и чертоги заслуживаютъ вниманія. Надобно вспомнить, какимъ вліяніемъ пользовались тогда графъ Кочубей. Новосильцевъ, князь Чарторижскій и графъ П. А. Строгановъ: три послѣдніе образовали союзъ, который современная публика называла тріумвиратомъ (жизнь Сперанскаго, т. I, стр. 93). У извѣстнаго нѣмецкаго писателя Лихтвера есть басня подъ такимъ же заглавіемъ (Blinde Kuh), но ни въ разсказѣ, ни въ нравоученіи притча Державина не имѣетъ съ нею соотношенія.

XV. ЛАШМАНЫ И ДУБЪ¹.

Претолстый, страшный Дубъ на множествѣ саняхъ

И лошадяхъ

Везли ко пристани Лашманы.

Но какъ спускалися они подъ-часъ и въ ямы;

То трудно было имъ изъ ямъ тѣхъ выѣзжать, 5.

А надобно, чтобъ дружна сила

На высоту одна его бы вывозила.

А какъ премножество людей

И лошадей

На это согласить не скоро можно, 10.

То Дубу стать тугъ было должно.

Сталъ. Дергъ коня, дергъ, — нѣтъ. — И такъ ужъ богомолъ

Какой-то изо всѣхъ Лашмановъволхвъ, иль дока

Сыскался и сказалъ: Ни съ мѣста! знать, съ урока²;

Дай пошепчу; — а вы, какъ я мигну лишь глазомъ, 15.

Прильнувъ всей силою къ гужамъ,

Ударьте по конямъ,

И вскрикните всѣ разомъ.

Они такъ сдѣлали, — и Дубъ пошелъ.

Когда и царства кругъ (а въ немъ и разны части) 20.

Хотятъ, чтобы блаженствъ къ одной мѣтѣ бѣжалъ,

Не худо, маньемъ вышней власти,

Одинъ чтобъ дока управлялъ.

¹ Первоначальная рукопись на оборотѣ черноваго письма къ Каченовскому, писанному въ 1806 году (см. Томъ I, стр. 536): къ этому же времени относится, вѣроятно, и сочиненіе притчи. Представленная въ ней картина принадлежитъ къ воспоминаніямъ изъ жизни Державина на Волгѣ. «Лашманы», объясняетъ онъ въ примѣчаніи, «работники, опредѣленные къ вывозу корабельныхъ лѣсовъ». По академич. Словарю, это — государственные крестьяне низовыхъ губерній, заготовляющіе дубъ для постройки кораблей. Г. Даль въ своемъ Словарѣ прибавляетъ: «б. ч. Татары, и они свободны отъ солдатства и др. повинностей». Дѣло въ томъ, что по указу Петра Великаго 26 февраля 1719 года назначены для работъ по заготовленію корабельныхъ лѣсовъ служилые мурзы и Татары въ тогдашнихъ казанской, нижегородской и воронежской губерніяхъ, а въ 1722 году этой повинности подвергнуты также тамошніе Мордва и Чуваши. «Тягостное изнуреніе и бѣдность отъ употребленія по тѣмъ работамъ, которыя соединены съ потеряніемъ и поврежденіемъ людей и лошадей при подъемѣ на сани и при спускѣ деревьевъ» (Полн. Собр. Зак. т. XXIV, № 17.772) нѣсколько разъ побуждало этихъ работниковъ домогаться освобожденія отъ платежа податей и отъ другихъ повинностей. Наконецъ, при императорѣ Александрѣ I, въ 1817 году, состоялось особое положеніе о Лашманахъ (П. С. З. т. XXXIV, № 27.023), которымъ они дѣйствительно освобождены отъ обязанности поставлять рекрутъ. Число ихъ до того времени простиралось свыше 943.000 душъ; тогда же положено было удержать изъ этого числа для означенныхъ работъ только 120.000. При этомъ случаѣ въ законодательствѣ въ первый разъ употреблено было названіе Лашманы, которое однакожъ, какъ видно изъ настоящей притчи, давно уже извѣстно было во вседневномъ быту. Въ 1860 г., по поводу уничтоженія крѣпостнаго права и замѣны обязательнаго труда добровольнымъ, лашманы освобождены отъ лежавшей на нихъ повинности и перечислены въ общій разрядъ государственныхъ крестьянъ. Названіе лашманъ производятъ съ нѣмецкаго, отъ провинціальнаго, употребляемаго въ кораблестроеніи слова Lasche, надрубъ дерева, и Mann, человѣкъ (Кеппенъ, Ueber die Vertheilung der Bewohner Russlands nach Ständen, въ Mém. de l’Acad. VI^e série, sc. polit, etc., t. VII, стр. 412).

Впослѣдствіи Державинъ, желая еще рѣзче выставить трудность придать согласное движеніе разнороднымъ силамъ, присоединилъ къ лошадямъ быковъ, такъ что второй стихъ получилъ форму: «Быкахъ и лошадяхъ»; но по неоконченности этой второй редакціи, мы не могли ею воспользоваться. Содержаніемъ своимъ эта притча явно указываетъ на какой-то разладъ въ государственной администраціи и напоминаетъ басню Крылова Лебедь, щука и ракъ, у которой однакожъ выводъ другой.

² Урокъ, — «у суевѣровъ: припадокъ, которому будто бы подвергается тотъ, на кого посмотритъ кто-нибудь завистливыми глазами или похвалитъ не отъ доброжелательства» (Акад. Словарь).

XVI. ГУСИ¹.

Га, га, га, га! кричали Гуси,

Летавши вереницей съ Руси;

«Куда», спросилъ прохожій ихъ,

«Такой пустились вы аравой?» —

На югъ. — «Зачѣмъ туда?» — За славой! 5.

И голосъ ихъ потомъ затихъ.

Помедлить бы Гусямъ хвалиться,

Поколь весна не возвратится.

¹ Написана вѣроятно осенью 1806. года передъ отправленіемъ арміи въ прусскій или турецкій походъ.

XVII. МЕДВѢДЬ И РЫСЬ¹.

Наука бранная въ Европѣ хоть одна,

Однако не равна

Война,

Какъ въ тактикѣ вождей не равно и искусство.,

Подобно у звѣрей, 5.

Хотя ко звѣрству равно чувство;

Но тотъ сильнѣй,

А сей хитрѣй.

Такъ надобно умѣть ихъ свойствами всѣхъ править,

Чтобъ ихъ бояться всѣхъ въ войнѣ себя заставить. 10.

Медвѣдь и Рысь, наруша тишину,

Затѣяли войну.

Великій звѣрь шелъ впрямь, ломился межъ древами

И мнилъ онъ малаго, что встрѣтитъ, разорвать^а;

Но Рысь, заслыша ревъ, сокрылась межъ вѣтвями 15.

И, на дубу засѣвъ, рѣшилась поджидать,

Покудова порою

Увидитъ эту всю машину подъ собою.

Ждала и дождалась: пришла гроза

И стала будто холмъ, не опасался нимало. 20.

Какъ съ неба, на него тутъ съ дуба Рысь упала

И выдрала глаза.

Тройнымъ быть можетъ баснь сія чтецу урокомъ,

И напримѣръ, хотя бы въ томъ:

Чтобъ по коряжистымъ путямъ ему не ѣздить скокомъ, 25.

Чтобъ стѣнъ не разбивать своимъ безумно лбомъ

И наконецъ однимъ не чваниться могутствомъ,

А запастись искусствомъ.

^а И малаго хотѣлъ на части разорвать (Позднѣйшая редакція).

¹ Сопоставленіе двухъ животныхъ такой различной величины, какъ медвѣдь и рысь, заставляетъ думать, что подъ первымъ здѣсь разумѣется Россія, а подъ послѣднимъ Швеція. Во время финляндской войны 1808 г. Русскіе, пройдя побѣдоносно до береговъ Ботническаго залива, потерпѣли здѣсь нѣсколько неудачъ (Картина воен. дѣйствій въ Финл., гр. Сухтелена, Спб. 1832, стр. 28—37); по этому-то поводу, какъ кажется, и написана настоящая басня.

XVIII.ВЫБОРЪ МИНИСТРА¹.

Для мелочныхъ, между огромныхъ

Въ божественномъ правленьи, дѣлъ

Минервѣ и изъ насѣкомыхъ^а

Юпитеръ повелѣлъ

Кого бы подѣльнѣй и вѣрить кому можно, 5.

Избрать въ министры одного.

Премудрость^б за дѣла берется осторожно;

А для того,

Какъ вѣдала она, что сихъ животныхъ гнѣзда

Большою частію суть Панова уѣзда, 10.

То, имянный указъ исполнить чтобъ, — съ небесъ

Сама отправилася въ лѣсъ.

Увидя жъ башни пчелъ, курганы муравьины,

Полотна пауковъ блестящей паутины,

Сказала: Вотъ народъ 15.

Знать умный, дѣльный тутъ живетъ;

Но мало вѣдь дѣльцовъ вкругъ божескаго трона,

И мало умниковъ однихъ;

А надобенъ одинъ горячій рабъ закона,

Безъ видовъ собственныхъ своихъ. 20.

Такъ дай же, посмотрю межъ сихъ твореній дробныхъ —

Къ тому дѣльцовъ способныхъ^в,

Въ которыхъ бы всѣ тѣ мнѣ качества найтить,

Чтобъ божеству служить.

Вотъ, напримѣръ, Паукъ: хитръ, молчаливъ, тихъ, скроменъ, 25.

Отъ всѣхъ уединенъ, тончайши сѣти вьетъ;

Но гордъ онъ, кажется, завидливъ, къ мести сроденъ,

Что ищетъ помрачить прекрасный Солнца свѣтъ;

Притомъ немилосердъ, убійствомъ веселится,

Въ тенеты завлекая мухъ; 30.

А бывъ ужъ вреднымъ такъ, коварный, скрытый другъ

Въ министры божеству благому не годится.

Хорошъ бы Муравей:

Отвсюду хламъ сбирать онъ ищетъ и хлопочетъ;

Но въ бѣдственны часы трусливъ и малъ душей, 35.

Бѣжитъ отчизны прочь; лишь самъ спастися хочетъ^г,

Все унося съ собой, вездѣ свой строитъ домъ,

И словомъ, добръ къ себѣ, не мысля о другомъ.

Притомъ

Исподтишка кусается, зловоненъ^д, 40.

То также божеству въ сотрудники не годенъ.

Иную жъ вѣтрену, лѣниву, глупу тварь,

Усѣялъ коею вселенну неба Царь,

Какъ-то: коровокъ божьихъ,

Казявокъ, мотыльковъ. 45.

Стрекозъ и червячковъ

И прочихъ

До пользы общества и славы неохочихъ, —

Разряженныхъ звѣрьковъ,

Жуковъ, 50.

Что, блескомъ ихъ породъ гордяся златорожьихъ,

По праху ползаютъ, летятъ до облаковъ

И тонутъ въ роскоши, въ сластяхъ чужихъ трудовъ,

Какъ чтетъ Зевесъ въ ничто; то миновать ихъ должно, —

А можно 55.

Взглянуть

На эту чудну насѣкому,

Которой, слышу я, столь всѣмъ полезенъ трудъ^е

Какъ Богу вышнему, такъ смертному простому.

Да, — вотъ она: 60.

Умна,

Честна,

Вѣрна,

Благочестива,

Трудолюбива, 65.

Къ тому жъ и не труслива.

Хотя же горяча, — а иногда шумлива;

Но шумъ ея гремитъ за общее добро^ж,

Когда увидитъ зло,

Что царства кто ея блаженство похищаетъ^з. 70.

За сей-то сотъ златой, за сей душистый медъ

Она кладетъ животъ;

Но тайно никого и тутъ не уязвляетъ

И жала мщенія въ себѣ не оставляетъ;

Но гибнетъ, уязвивъ, сама въ минуту ту жъ: 75.

Примѣръ великихъ душъ,

Когда отечество, царя кто защищаетъ

И тугъ же умираетъ!

Богиня, такъ судя по пользамъ о дѣлахъ,

По дѣлу объ умахъ, 80.

Пчелу въ министры избираетъ.

^а Богинѣ мудрости изъ рода насѣкомыхъ (Позднѣйшая ред.).

^б Минерва…

^в Къ тому я одного изъ всѣхъ способныхъ,

Въ которомъ качества желанны мнѣ бъ найтить,

Чтобъ прямо божеству служить.

^г Прочь отъ отчизны онъ бѣжитъ, спастися хочетъ

Лишь только самъ одинъ, вездѣ свой строитъ домъ.

^д Кусается тишкомъ

И запахомъ дурнымъ весь слѣдъ его курится:

То также божеству въ друзья онъ не годится.

^е Которой, слышу я, пріятенъ, сладокъ трудъ

Какъ вышнимъ всѣмъ богамъ, такъ…

^ж Но шумъ бываетъ тотъ за общее добро.

^з Царицу оскорбляетъ (между 70 и 71 стих.).

¹ Въ этой баснѣ подъ Паукомъ должно разумѣть, кажется, Сперанскаго, о которомъ Державинъ въ своихъ Запискахъ отзывается очень неблагосклонно (см. сочиненіе барона Корфа, т. I, стр. 101 и сл.) и который, по его словамъ, имѣлъ связи во всѣхъ министерскихъ канцеляріяхъ, двигалъ и руководилъ, какъ скрытою машиною, чиновниками, имъ самимъ вездѣ насаженными изъ семинаристовъ, и предупреждалъ государя тайными, побочными внушеніями противъ справедливости дѣлъ, несогласныхъ съ мыслями его, Сперанскяго, или лучше, совѣтниковъ, составлявшихъ тріумвиратъ. Въ Муравьѣ можно угадывать одного изъ этихъ совѣтниковъ, именно H. Н. Новосильцова; это былъ, по засвидѣтельствованію барона Корфа (см. тамъ же стр. 93) человѣкъ съ многосторонними знаніями, почти ученый; онъ, при другихъ своихъ должностяхъ, былъ президентомъ академіи наукъ и попечителемъ петербургскаго учебнаго округа. По учрежденіи министерствъ Новосильцовъ получилъ мѣсто товарища министра юстиціи; къ нему же, съ управленіемъ учрежденнаго тогда комитета министровъ, перешли всѣ личные доклады государю. Но около времени эрфуртскаго конгресса (1808) тріумвиратъ распался, и Новосильцовъ, устраненный отъ всѣхъ личныхъ докладовъ, пожалованный въ сенаторы, отправился за границу (тамъ же стр. 106). Къ этому-то обстоятельству относится вѣроятно стихъ:

Бѣжитъ отчизны прочь; лишь самъ спастися хочетъ.

Въ изображеніи преимуществъ Пчелы поэтъ, кажется, намекаетъ на самого себя; на эту мысль наводятъ насъ особенно выраженія:

Хотя же горяча, — а иногда шумлива,

Но шумъ ея гремитъ за общее добро.

Извѣстно, что Державинъ неразъ признавалъ въ себѣ эти свойства. Если наши предположенія справедливы, то настоящая басня написана въ 1808 году. Самъ онъ былъ назначенъ министромъ юстиціи при учрежденіи министерствъ и оставался на этомъ постѣ только отъ февраля до октября 1803.

XIX. ЦВѢТЪ И ПАУКЪ¹.

Какой-то Цвѣтъ въ саду блисталъ^а

Прекрасный, благовонный

И взоры на себя всеобщи обращалъ

По добротѣ своей природной.

Всякъ ждалъ, 5.

Что подъ пространнымъ свѣтлымъ небомъ

Растеніе сіе великимъ будетъ древомъ —

И садъ, въ коемъ расло, весь обратитъ въ эдемъ.

Почти и было такъ: ужъ пчелы вкругъ роились,

Надъ нимъ жужжали и толпились, 10.

А птички въ пѣніи своемъ

Подъ сѣнію его блаженство предвѣщали^б,

И взоръ и слухъ и умъ къ нему всѣхъ обращали.

Но гдѣ не водворится зло?

Хоть добрые бываютъ гдѣ засѣвы, 15.

Въ какой не возрастутъ златой пшеницѣ плевы?

Дай волю только имъ. — Закралось, подползло

И къ этому Цвѣтку какое-то животно,

Иль попросту Паукъ: вкругъ свѣтъ весь застѣня^в,

Такъ паутиною къ нему прильнулъ, прижался плотно, 20.

Что трудно ихъ развлечь безъ стали, безъ огня.

Листы благоухать престали,

Птицъ гласы замолчали,

Съ дня на день блекнулъ Цвѣтъ:

Того и жди, что садъ репьемъ весь зарастетъ. 25.

Сей басни смыслъ понять — ходить не надо въ школы:

Подъ сѣтью Пауковъ валятся и престолы

^а Какой-то Цвѣтъ въ какомъ-то огородѣ

Прекрасный, благовонный цвѣлъ

И взоры на себя всѣхъ, по своей природѣ,

Онъ обращать умѣлъ.

Всякъ ждалъ, что этотъ Цвѣтъ подъ чистымъ, свѣтлымъ небомъ

Великимъ будетъ древомъ

И садъ, въ которомъ цвѣлъ, преобратитъ въ эдемъ (Позднѣйш. р.).

^б Сидя на немъ

Или въ сѣни его свое блаженство возвѣщали.

^в Иль, такъ сказать, Паукъ. Вкругъ солнце застѣня.

Такъ привился къ нему своею сѣтью плотно,

Что трудно было ихъ безъ збруи, безъ огня

Расплесть,

Развесть.

^г Подъ паутинами льстецовъ томны престолы.

¹ Очевидно, что и эта басня написана не безъ примѣненія къ обстоятельствамъ царствованія императора Александра I. Сочиненіе ея относится по видимому къ 1809 или 1810 году. Тогда Аракчеевъ былъ уже министромъ и безпрестанно усиливался; поэтому возможно, что поэтъ мѣтилъ тутъ на него; но такъ какъ въ предыдущей баснѣ подъ именемъ Паука очерченъ, какъ кажется, Сперанскій, то вѣроятнѣе, что и здѣсь надобно разумѣть его же.

XX. ЯГНЕНОКЪ И ВОЛКЪ¹.

Паслися на лугу пастушкою овечки.

Пастухъ тутъ быль, иль нѣтъ, не знаю; можетъ, спалъ.

Ягненокъ маленькій,

Пушистый, тучненькій

И весь, весь бѣленькій 5.

Отъ стада, оплошавъ, нечаянно отсталъ

И захотѣлъ воды испить изъ чистой рѣчки,

Текущей жемчужкомъ,

Зелененькимъ лужкомъ

Иль золотымъ пескомъ… 10.

До этого теперь мнѣ дѣла нѣту^а,

А я склоняю мысль на эту только мѣту,

Что на сіи жъ мѣста,

Къ тому же ручейку, — къ вершинѣ только ближе, —

Шасть гладный Волкъ изъ за-куста 15.

И, пламенный свой взглядъ по рѣчкѣ кинувъ ниже,

Увидѣлъ, что одинъ Ягненокъ црду пьетъ⁶,

И пастуха съ нимъ нѣтъ,

Къ его великому несчастью!

Волкъ ощетинился и жадной крови пастью 20.

Барашку онъ сказалъ:

«Какъ ты дерзнулъ, плутишка,

Молокососъ, овечій сынъ, мальчишка,

Одну со мною воду пить?» —

На то она 25.

Сотворена,

Барашекъ отвѣчалъ,

Чтобъ всѣхъ поить! —

«Да ты стоишь меня, самъ видишь, ближе къ устью,

И воду всю легко мнѣ можешь помутить». 30.

Ягненокъ съ трепетомъ отвѣтствовалъ и грустью^в:

Вода вверхъ токъ свой не стремитъ! —

«Ты говоришь еще!» — съ усмѣшкою Волкъ злою,

Зубами хлопая, взревѣлъ:

«Ты пилъ иль пить хотѣлъ, 35.

Мутилъ иль не мутилъ ты воду;

Но я твою породу

Издревле не терпѣлъ.

А пуще жъ мнѣ твоей ты нелюбъ бѣлизною,

И для того умри»… Волкъ на него напалъ 40.

И тотчасъ растерзалъ.

Къ какому бъ баснь сію привесть намъ лучше толку?

Къ барашку примѣнить — невинность, зависть — къ Волку.

^а Но впрочемъ до того мнѣ, право, дѣла нѣту (Другая редакція).

^б …. что одинъ тамъ агнецъ воду пьетъ.

Увы! одинъ къ его несчастью, —

Защиты нѣтъ!

^в Ягненокъ проблеялъ со трепетомъ и грустью.

¹ Всѣмъ извѣстный сюжетъ, разработанный сперва Эзопомъ (въ изд. Мартынова № 229), потомъ Федромь (кн. I, б. 1), а у нихъ заимствованный Лафонтеномъ, (ки. I, б. 10), Сумароковымъ (кн. I, пр. 2) и Крыловымъ (кн. I, б. 13). Трудно опредѣлить, когда именно и по какому поводу Державинъ написалъ свою басню на ту же тему. Нельзя однакожъ оставить безъ вниманія, что басня Крылова Волкъ и Ягненокъ впервые явилась въ № 24 Драматическаго Вѣстника на 1808 годъ и что послѣ того въ Прибавленіи къ этому журналу (Др. В, того же года, ч. V) была напечатана статья Шишкова Сравненіе Сумарокова. съ Лафонтеномъ, въ которой между прочимъ разбирается притча Волкъ и Ягненокъ. Мы думаемъ, что чтеніе Драм. Вѣстника, въ которомъ Державинъ участвовалъ, и подало ему мысль взяться за басню на тотъ же предметъ. Не даромъ у него встрѣчается и пастушка, о которой говорится у Сумарокова, и названіе плутишка въ рѣчи Волка къ Ягненку, чему также поданъ примѣръ этимъ писателемъ:

«Довольно ли тебѣ, плутишка, сей улики?»

Наконецъ и заключеніе разсказа у Сумарокова и у Державина почти одно и то же. Первый кончаетъ словами:

«А ты за то умри. Ягненка Волкъ терзаетъ».

Замѣтимъ, что въ рукописяхъ Державина окончаніе разсказа такъ не отдѣлано, что мы изъ многихъ поправокъ могли извлечь только сводную редакцію. Въ первоначальномъ же автографѣ послѣдній стихъ разсказа имѣлъ такую форму: «Ягненка бѣлаго Волкъ сѣрый растерзалъ». По всему этому намъ кажется вѣроятнымъ, что настоящая басня Державина относится къ 1808 или 1809 году.

XXI. ГОЛУБИ¹.

Стояла на дворѣ^а

Господскомъ голубятня.

Не знаю я того, поутру ль на зарѣ,

Иль въ полдень, иль подъ вечеръ, вѣроятнѣй,

На ней 5.

Станица голубей, —

Старье и молодые, —

Сидѣла на полку

И межъ собой ворку, ворку.

Такъ говорили пожилые: 10.

Эй, дѣточки! летать поосторожнѣй вамъ

И съ разумомъ кружить небесъ подъ высотою^б,

Дабы несчастною какой порою

Не быть всѣмъ жертвой вамъ

Какимъ бѣдамъ^в. — 15.

Старухи-бабы такъ, трусихи, разсуждаютъ,

Сказали молодцы;

Сказали, да и порхъ, взвились и залетѣли

За облачны концы.

Оттуда жъ глядь на низъ, — какъ точку весь узрѣли 20.

Міръ подъ собой

И пуще прежняго вскружились головой.

Ну вотъ, сѣдая ветошь, посмотри,

На высотѣ они віясь, мечтаютъ;

Не всякій ли изъ насъ герой? 25.

Не всѣ ли мы богатыри?

Сказали — и средь тучъ вдругъ какъ-то очутились.

Извѣстно, перышки немножко подмочились,

Поотягчали ихъ крыла;

А тутъ вдругъ мгла: 30.

И громъ на нихъ и молньи заблистали,

И бури засвистали,

И распускали

Подъ солнцемъ голубковъ прекраснѣйшую рать,

А ястреба ихъ ну терзать. 35.

На это что сказать?

Безъ стариковъ-вождей, да не узнавъ и броду,

Соваться въ воду^г,

И плохо по одной теорьи воевать.

^а Свѣтлица на дворѣ

Господскомъ съ голубятней

Стояла, или домъ, но только на зарѣ (Позднѣйш. ред.).

^б … подъ звѣздной высотою.

^в Орламъ и ястребамъ.

^г Безъ опыта соваться въ воду.

Неловко по одной…

¹ Въ первоначальной черновой рукописи басня эта названа Старые и молодые Голуби. Въ ней выражается какъ вообще мысль Державина о несостоятельности молодыхъ дѣятелей, возвысившихся въ первые годы царствованія императора Александра I, такъ и въ особенности порицаніе распоряженій какихъ-то молодыхъ военачальниковъ. Послѣднее можетъ относиться къ Багратіону и Каменскому-сыну, которые, одинъ послѣ другаго, были главнокомандующими въ турецкую кампанію 1810 года, послѣ престарѣлаго Прозоровскаго. Багратіонъ, перейдя Дунай, безуспѣшно осаждалъ Силистрію, а потомъ былъ отбитъ турецкою арміей и принужденъ возвратиться въ Молдавію. Назначенный на мѣсто его H. М. Каменскій; открывъ новый походъ блестящими дѣйствіями за Дунаемъ, вскорѣ однакожъ испыталъ такія же неудачи подъ Шумлою и Рущукомъ. Дѣлй черезъ нѣсколько времени поправились; но басня написана вѣроятно до полученія о томъ извѣстій.

XXII. БОЙНИЦА И ВОДОПАДЪ¹.

Съ горъ страшный водопадъ лился, шумя, рѣкою;

Съ бойницы же ревѣлъ градъ ядръ, и огнь, и громъ,

Такъ что и съ твердою душою

Нельзя идти къ нимъ на проломъ.

Но воинамъ чрезъ нихъ пробраться было должно: 5.

Въ военной службѣ нѣтъ не можно!

Чтожъ дѣлать, что начать?

На мѣстѣ не стоять,

Назадъ не отступать,

Чтобъ не прослыть трусами; 10.

Сего не водится межъ русскими полками.

Но, къ счастью, вождь у нихъ старикъ ужъ былъ сѣдой,

Хоть не мудрецъ и не герой,

А самый человѣкъ простой,

Но только въ опытахъ весь вѣкъ проведшій свой. 15.

Чего, ребята, вамъ бояться?

Онъ имъ съ усмѣшкою сказалъ

И батарею имъ и волнъ ревъ перстомъ показалъ:

Осмѣльтесь попытаться!

Подъ этотъ поднырнемъ, 20.

Подъ эту подполземъ.

Вотъ такъ и сдѣлалось, — рѣшились:

Вода и огнь чрезъ нихъ перекатились.

Какой бы намъ извлечь изъ притчи сей совѣтъ? —

Умъ опытный лишь зритъ и отвращаетъ вредъ. 25.

¹ Сохранилась въ двухъ черновыхъ редакціяхъ, и въ первоначальной озаглавлена: Огнестрѣліе и водопадъ; вмѣсто перваго слова предполагалось потомъ поставить: Артиллерійскій паркъ. Первая редакція, переписанная и въ тетрадь, гдѣ собраны басни, совершенно отличается отъ позднѣйшей и потому также сообщается здѣсь:

Свирѣпый, водопадъ съ горы свергалъ водъ рѣки,

А тамъ со стѣнъ градскихъ изъ жерлъ огонь сверкалъ,

И словомъ, шумъ тамъ волнъ, здѣсь громъ всѣхъ ужасалъ,

Такъ что безъ трепета и бранны человѣки

Боялися на нихъ и издали смотрѣть,

Не токмо чтобы вблизь къ нимъ подойти посмѣть. "

Но въ сторонѣ старикъ сѣдой,

Не трусъ и не герой,

А только опытный, прилежно въ нихъ всмотряся,

Сказалъ съ усмѣшкою: Ступайте, не бояся:

Лишь издали они

Ужасны кажутся, — не таковы вблизи;

Подъ этотъ на брюхѣ, подкравшись, подползи,

Подъ тотъ ты съ боку поднырни.

Итакъ, хотя они пожрать стремятся,

Но, вѣрьте, черезъ васъ перевалятся

И пламя и вода.

Не такъ ли и бѣда?

Когда подъ сильныхъ кровъ пронырствомъ кто подскочитъ,

Ни зной не жжетъ, ни дождь не мочитъ.

Эта мораль не-понравилась, видно, самому автору и онъ впослѣдствіи далъ притчѣ совершенно другой оборотъ, примѣнивъ ее къ той же мысли, которую въ разныхъ формахъ выражаютъ и двѣ другія басни (XVII и XXI). По почерку послѣдней редакціи, напечатанной нами въ текстѣ, можно заключить, что она писана въ 1813 или даже 1814 году; первоначальная же, кажется, годами семью старѣе.

XXIII. ФИЛЬКА И МИХЕЙКО¹.

Михейко былъ кобель, огромный датскій, бурый,

А Филька бѣленькій, постельный мелкій песъ.

Такъ были созданы они наіурой

Иль пусть хоть отъ небесъ;

Что нужды до того? — Но только такъ случилось, 5.

Что Филькѣ вдругъ помстилось²,

Какъ будто бы ему Михейко равный братъ:

Пошелъ съ нимъ въ рядъ

И за одну хотѣлъ забраться съ нимъ тарелку,

Сочтя въ бездѣлку ~ 10.

Или за стельку

Великаго Михейку.

На гривѣ у него шерсть дыбомъ поднялась;

Хвать Фильку поперекъ и въ челюстяхъ потрясъ,

На землю бросилъ чуть живаго: 15.

Смотри, взревѣлъ, бѣднякъ! впередъ со мной ни слова!

Какой сей баснѣ толкъ?

Барашекъ Филька былъ, Михейко — волкъ.

¹ Заимствуется изъ черноваго собственноручнаго подлинника на особомъ полулистѣ, на которомъ она написана вмѣстѣ съ слѣдующею баснею.

² Помститья, обл., — показаться, почудиться.

XXIV. ВЕЛИКАНЪ, БАБА И ДИТЯ¹.

Шелъ великанъ, да баба, да дитя.

Тѣ гусемъ двое впереди,

А мальчикъ позади

Подѣтски шелъ, шутя,

И, по ребячеству не знавъ, что малъ былъ станомъ,

Что очень силой тощь,

Вдругъ не за бабой, а за великаномъ

Бѣжать во всю пустился мочь.

Бѣжалъ и, по цѣлку², съ протоптанной дороги

Сорвавшись, увязилъ въ снѣгъ по колѣни ноги.

Не могши новаго пути себѣ открыть, —

Что дѣлать? — сталъ онъ въ пень, сталъ горьки слезы лить

И проклинать свои ребячески затѣи.

Но басни дали сей такой смыслъ грамотѣи:

Когда бъ за бабой, а не за гайдукомъ шелъ,

Мальчишка бъ брелъ да брелъ….

¹ Съ черноваго автографа. Вѣроятно, и здѣсь кроется какой-нибудь намекъ, но мы не имѣемъ средствъ опредѣлить, въ чемъ онъ заключался.

² По цѣлку, или цѣлкомъ, обл., по мѣсту, гдѣ нѣтъ проложенной дороги. Державинъ оставилъ въ рукописи еще одну басню: Великаны и Карлы; она написана на особомъ полулистѣ, но такъ поспѣшно и нечетко, что въ нѣй кромѣ заглавія почти ничего нельзя разобрать.

О приписанной Державину баснѣ Силѣная рука владыка см. общее примѣчаніе къ слѣдующему за симъ отдѣлу.

СТИХИ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ДЕРЖАВИНУ.

Примѣчаніе.

Державинъ не избѣгъ того, что бываетъ съ большею частью знаменитыхъ поэтовъ: ему и при жизни, и по смерти его приписывали много стиховъ, въ сочиненіи которыхъ онъ не имѣлъ никакого участія. Мы получили отъ разныхъ лицъ нѣсколько рукописныхъ стихотвореній, подписанныхъ его именемъ, но не носящихъ на себѣ никакихъ признаковъ такого происхожденія или, вѣрнѣе, очевидно не принадлежащихъ перу его; поэтому, какъ само собою разумѣется, мы не могли включить ихъ въ настоящій отдѣлъ нашего изданія. Одно изъ нихъ, которое имѣетъ характеръ пасквиля и въ которомъ Державинъ представляется говорящимъ отъ своего лица, будетъ напечатано нами впослѣдствіи, въ разрядѣ направленныхъ противъ него сочиненій этого рода.

Другіе стихи, пущенные въ ходъ съ его именемъ, но безъ достаточныхъ на то доказательствъ, появились уже прежде въ печати. Въ позднѣйшихъ Смирдинскихъ изданіяхъ сочиненій Державина напечатаны между прочимъ, какъ принадлежащія ему, три стихотворенія, которыхъ не было въ прежнихъ его изданіяхъ, именно: Человѣкъ, Дежурство и Слѣпой случай. Изъ нихъ мы принимаемъ въ свое изданіе только вторую пьесу, потому что не имѣемъ положительныхъ данныхъ для опроверженія слуха, распространившагося еще между современниками нашего поэта, будто она написана имъ. Сами мы совершенно убѣждены въ несправедливости этого слуха: къ основаніямъ, излагаемымъ нами въ примѣчаніи подъ Дежурствомъ, присоединяется еще то, что этой довольно большой пьесы нѣтъ въ рукописяхъ Державина; въ нихъ не сохранилось ни малѣйшаго слѣда ея, тогда какъ почти всѣ даже самыя мелкія произведенія его встрѣчаются въ оставленныхъ имъ бумагахъ, по крайней мѣрѣ въ одномъ, если не въ двухъ или нѣсколькихъ спискахъ, по крайней мѣрѣ въ отрывкахъ, если не въ цѣльномъ видѣ. Въ самомъ дѣлѣ невѣроятно, чтобы стихотворенія, обратившаго на себя вниманіе современниковъ, онъ вовсе не занесъ въ свои тетради, еслибъ оно принадлежало ему; невѣроятно, чтобы оно не сохранилось хоть вчернѣ, тогда какъ уцѣлѣло такое множество черновыхъ подлинниковъ другихъ, гораздо меньшихъ или даже неконченныхъ трудовъ его.

Поэтому сомнительно также, чтобы печатаемые нами въ настоящемъ отдѣлѣ стихи Къ Павлину и На Радищева были написаны Державинымъ. Въ отношеніи къ эпиграммѣ на Радищева высказанный сейчасъ доводъ не имѣетъ однакоже полной силы, такъ какъ можно допустить, что если авторъ Путешествія въ Москву согласно съ преданіемъ дѣйствительно поднесъ эту книгу знаменитому поэту, то послѣдній могъ написать стихи на присланномъ ему экземплярѣ и не внести ихъ потомъ въ свои тетради. Такъ было съ надписями Автору Сувороиды и Станевичу, которыя сохранились единственно на книжкахъ, доставленныхъ Державину сочинителями (см. выше стр. 361 и 435). Противъ принадлежности ему эпиграммы на Радищева сильнѣе говоритъ внѣшній характеръ стиха ея, на что будетъ указано ниже, въ своемъ мѣстѣ.,

Что касается до Резолюціи на просьбу протопопа, то мы печатаемъ ее только въ виду весьма распространившейся при жизни поэта молвы объ этихъ двухъ стихахъ и просьбѣ, будто бы подавшей къ нимъ поводъ.

Но почему же исключили мы два изъ стихотвореній, напечатанныхъ Смирдинымъ въ собраніи сочиненій Державина?

При одномъ, озаглавленномъ: Слѣпой случай, мы находимъ въ Смирдинскомъ изданіи слѣдующее примѣчаніе: «Напечатано въ Русской Бесѣдѣ, томъ II^[66], подъ именемъ сочиненія Державина; но намъ извѣстно что это стихотвореніе — сочиненіе не Державина, а Николая Сергѣевича Арцыбашева, написанное въ 1805 году. Здѣсь же помѣщается для того, что уже было напечатано подъ именемъ Державина». О странности такой причины и о томъ, что мы не можемъ признать ея для себя обязательною, распространяться нечего.

Ода Человѣкъ перешла въ Смирдинское изданіе изъ Одесскаго Альманаха на 1831 годъ, гдѣ она была напечатана при слѣдующемъ примѣчаніи: «Покойный П. И. Р., нѣсколько времени находившійся при Державинѣ, въ бумагахъ своихъ имѣлъ много стихотвореній знаменитаго пѣснопѣвца нашего въ рукописяхъ; тамъ были всѣмъ извѣстныя оды: На развалины Пальмиры^[67], На смерть князя Мещерскаго, Переходъ черезъ Альпійскія горы, и между прочимъ нигдѣ еще, кажется, не напечатанная ода Человѣкъ, — всѣ подписанныя собственною рукою Державина. Сіи рукописи принадлежатъ теперь одному изъ издателей Одесскаго Альманаха^[68], который счастливымъ себя почитаетъ украсить оный вдохновенными звуками сѣвернаго Пиндара».

По поводу этой находки явилась въ Московскомъ Телеграфѣ за іюль 1831 года, въ отдѣлѣ Русская Литература (ч. XL, стр. 103), слѣдующая замѣтка: "… обратимъ вниманіе читателей на любопытное стихотвореніе, находящееся въ Одесскомъ Альманахѣ — отрывокъ оды Державина, подъ названіемъ: Человѣкъ. Кто станетъ писать о великомъ поэтѣ Сѣвера, тотъ долженъ разсмотрѣть сей небольшой отрывокъ внимательнѣе. Въ этомъ, нигдѣ донынѣ не напечатанномъ отрывкѣ, написанномъ въ бытность Державина въ Тамбовѣ, не должно искать тѣхъ вдохновенныхъ звуковъ, коими гремѣла потомъ лира сѣвернаго барда. Нѣтъ! здѣсь Державинъ еще робкій ученикъ Ломоносова; въ самомъ порядкѣ стиховъ онъ подражаетъ одной изъ пьесъ Ломоносова (преложеніе изъ Іова). Но, уже виденъ собственный полетъ Державина; еще не сознавшій себя, геній его уже чувствуетъ свою силу. Видно, что мысль оды Богъ зрѣла уже тогда въ умѣ Державина. Онъ написалъ оду Человѣкъ и, вѣроятно, былъ ею недоволенъ, а потому оставилъ ее; но мысли, даже выраженія изъ сей оды можемъ найти въ послѣдовавшихъ за тѣмъ твореніяхъ Дер;авина. Такъ, напримѣръ, въ стихахъ:

«Ты строишь, рушишь, созидаешь,

Какъ Богъ, всемощною рукой,

Міры десницей потрясаешь,

Громами правишь, тишиной;

Ты мыслью бездны проникаешь,

Ты персть — и съ перстью истлѣваешь,

Паришь подъ землю, къ солнцу, въ адъ;

Ты прахъ, ты мощный Энкеладъ!»

"замѣчаете-ли основную мысль превосходной строфы:

«Я тѣломъ въ прахѣ истлѣваю,

Умомъ громамъ повелѣваю,

Я царь, я рабъ, я червь, я Богъ!»

«Другіе стихи изъ оды Человѣкъ найдемъ въ Видѣніи Фелицы (?!). Но главное, — ода Человѣкъ была явнымъ зерномъ, изъ коего возрасла потомъ идея оды Богъ. Ода Человѣкъ была написана Державинымъ въ 1785-мъ, а ода Богъ не прежде 1793^[69] года, слѣдственно, нѣсколько лѣтъ зрѣла мысль объ ней. Державинъ сказывалъ, что онъ написалъ оду Богъ въ нѣсколько часовъ восторга^[70]; вѣримъ, но онъ самъ не понималъ, что въ эти часы восторга слились у него идеи и неясные звуки многихъ годовъ прежней его жизни. Поэтъ есть психологическая задача. Благодаримъ гг. издателей Одесскаго Альманахѣ за доставленіе нѣсколькихъ данныхъ къ рѣшенію задачи, которую, на обыкновенномъ языкѣ человѣческомъ, означаемъ мы словомъ: Державинъ».

Всѣ эти глубокомысленныя соображенія становятся очень забавными при ближайшемъ изслѣдованіи дѣла. Просматривая журналы 90-хъ годовъ прошлаго столѣтія, мы нашли эту самую оду въ С-петербургскомъ Меркуріи, который издавали знаменитый впослѣдствіи Крыловъ извѣстный драматическій писатель Александръ Ивановичъ Клушинъ^[71]. Она напечатана въ апрѣльской книжкѣ этого журнала за 1793 годъ (стр. 3 — 10) съ подписью А — ъ Кл--?.. означающею очевидно втораго издателя, и состоитъ здѣсь изъ 14-и строфъ, тогда какъ въ Одесскомъ Альманахѣ и Смирдинскомъ изданіи Державина стихотвореніе это прерывается въ серединѣ 7-й строфы и тѣмъ оканчивается. Такимъ образомъ ода Человѣкъ есть не сочиненіе Державина, а только подражаніе ему и не имѣетъ никакого права на мѣсто между его произведеніями.

Другой подобный случай представляетъ басня Сильная рука владыка, напечатанная въ 1860 году подъ именемъ Державина. Она была помѣщена въ № 47 московскаго изданія Развлеченіе за этотъ годъ при письмѣ г-на-А. Зиновьева, подробно изложившаго тутъ основанія своей увѣренности, что басня эта написана Державинымъ. Противное тому наше убѣжденіе вполнѣ подтвердилось, когда мы въ 1862 году познакомились въ библіотекѣ казанскаго университета съ рукописнымъ сборникомъ сатирическихъ стихотвореній, въ которомъ находится и эта басня съ полною подписью имени ея автора: Николай Эминъ. Мы слышали уже прежде, что этотъ писатель, котораго имя неразъ встрѣчается въ нашемъ изданіи, сочинилъ на Державина пасквиль, получившій нѣкоторую гласность еще при жизни обоихъ; въ названной баснѣ мы и узнали этотъ пасквиль, въ чемъ не можетъ быть никакого сомнѣнія для того, кому извѣстны существовавшія между обоими писателями отношенія. Эминъ, какъ видно изъ Записокъ Державина, служилъ при немъ въ Петрозаводскѣ, но имѣлъ по этой должности какія-то непріятности и вслѣдствіе того былъ переведенъ на другое мѣсто. Это происходило въ 1785 году, что совершенно согласно съ стихомъ басни, въ которомъ Овечка говоритъ, жалуясь Льву, т. е. Екатеринѣ II:

«Ужъ двадцать три года ты льешь на насъ щедроты.»

Овечка и есть самъ Эминъ, Державина же онъ разумѣетъ подъ именемъ Волка.

Слѣдовательно, этой басни мы также не могли принять въ отдѣлъ приписываемыхъ Державину сочиненій. Она найдетъ мѣсто при біографіи поэта, между сочиненными на него пасквилями.

СТИХИ, ПРИПИСЫВАЕМЫЕ ДЕРЖАВИНУ.

I. КЪ ПАВЛИНУ¹.

Всѣ пышность, глупость почитаютъ,

И всѣ ее боготворятъ….

Въ павлинахъ гордость осмѣхаютъ —

И быть павлинами хотятъ.

Драгихъ алмазовъ подъ лучами,

Подъ золотомъ и подъ вѣнцами

Великъ — и малый человѣкъ;

Безъ гордой же сея порфиры

Всѣ дарованья въ мірѣ сиры.

Раймира! — правду ль я изрекъ?

¹ Изъ сборника русскихъ стихотвореній прошлаго столѣтія, гдѣ эта пьеса, вмѣстѣ съ нѣкоторыми другими (см. выше стр. 350, 380 и 507), подписана именемъ Державина. Доставлена намъ А. Ѳ. Бычковымъ. Время ея сочиненія не извѣстно. — Ср. пьесу Павлинъ, Томъ I, стр. 69.7.

II. НА РАДИЩЕВА¹.

1790.

Ѣзда твоя въ Москву со истиною сходна,

Не кстати лишь смѣла, дерзка и сумасбродна;

Я слышу, на коней ямщикъ кричитъ: вирь, вирь!

Знать, русскій Мирабо, поѣхалъ ты въ Сибирь.

¹ Дѣло идетъ о книгѣ Радищева (род. 1749 г., ум. 1802) Путешествіе изъ Петербурга въ Москву, появившейся въ Петербургѣ лѣтомъ 1790 года и напечатанной, по собственному его показанію, въ домашней его типографіи. Извѣстно, что она содержала осужденіе существовавшаго въ Россіи порядка вещей, особенно крѣпостнаго права, была отобрана и истреблена по повелѣнію государыни, а авторъ ея преданъ суду и сосланъ въ Сибирь, откуда возвращенъ уже императоромъ Павломъ съ позволеніемъ жить въ деревнѣ. При изданіи своей книги онъ служилъ въ коммерцъ-коллегіи подъ главнымъ начальствомъ графа Александра Романовича Воронцова и Пользовался особеннымъ его покровительствомъ (Memoirs of the princess Dashkaw, т. I, стр. 358). Императоръ Александръ I, по вступленіи на престолъ, опредѣлилъ его членомъ коммиссіи составленія законовъ; но вскорѣ послѣ того онъ въ припадкѣ ипохондріи отравилъ себя. Главный матеріалъ для его біографіи, статья г. Корсунова, А. Н. Радищевъ, написанная по разсказамъ сына покойнаго, съ Приложеніемъ П. А. Радищева и примѣчаніями М. Н. Лонгинова, — въ Русск. Вѣстникѣ 1858 г., № 23. Сверхъ исчисленныхъ тамъ статей о томъ, же лицѣ см. въ Библіогр. Зап. 1858 г., № 23, сообщенныя княземъ Н. Голицынымъ Современныя извѣстія о Радищевѣ; также нашу замѣтку въ Извѣст. Отд. р. яз. и сл., т. IX, вып. 3, о русскихъ товарищахъ Радищева въ лейпцигскомъ университетѣ.

Подобно большей части современниковъ Державина, Радищевъ питалъ глубокое уваженіе къ пѣвцу Фелицы (см. Томъ I, стр. 132).

Въ письмѣ Каменева (род. 1772, ум. 1803) къ Москотильникову отъ 14 іюня 1802 года, изъ Москвы, находится слѣдующее мѣсто: «Скоро отправлюсь я въ резиденцію царя добраго; хотя въ ней и нѣтъ его, но я вижу радость столицы при возвращеніи его. Поѣду по тѣмъ станціямъ, гдѣ идеально блуждалъ Р. (Радищевъ) и мечталъ перомъ своимъ, въ Желчи обмокнутымъ, давать уроки властямъ. Сказываютъ, что сочинитель Водопада надписалъ еще на манускриптѣ его Путешествія»…. За этимъ приведены напечатанные въ текстѣ нашемъ стихи (см. въ изданномъ гр. Соллогубомъ 1845 г. сборникѣ Вчера и Сегодня, кн. L статью г. Второва Г. П. Каменевъ, стр. 63).

Очевидно, что Каменевъ зналъ эти стихи наизусть и что молва приписывала ихъ Державину; по какъ могъ поэтъ написать ихъ на манускриптѣ книги Радищева, который до напечатанія ея конечно никому не сообщалъ своего Путешествія? Преданіе подтверждаетъ однакожъ, что Р., по изданіи книги, отправилъ экземпляръ ея, въ числѣ другихъ лицъ, къ Державину. Слухъ о томъ дошелъ и до Пушкина (см. его статью: Александръ Радищевъ въ изданіи г. Анненкова, т. VII, стр. 54). Сынъ Радищева въ Русск.-Вѣстникѣ прибавляетъ, что Державинъ поднесъ императрицѣ присланный ему экземпляръ, отмѣтивъ карандашемъ всѣ важнѣйшія мѣста. "Это разсказывалъ, " прибавляетъ онъ, «самъ Радищевъ». Путешествіе изъ Петербурга, въ Москву появилось, какъ видно изъ Записокъ Храповицкаго, въ іюлѣ 1790 года. Тогда Державинъ еще не служилъ при императрицѣ; еслибъ онъ поднесъ ей свой экземпляръ книги Радищева, то конечно это сдѣлалось бы не иначе какъ при посредствѣ или, по крайней мѣрѣ, съ вѣдома Храповицкаго, который не преминулъ бы упомянуть о томъ въ своихъ Запискахъ, тѣмъ болѣе, что онъ былъ друженъ съ Радищевымъ (см. статью Русск. Вѣстн., стр. 403). Притомъ экземпляръ этотъ былъ бы переданъ въ эрмитажную библіотеку и оказался бы въ ней вмѣстѣ со многими другими поднесенными императрицѣ книгами, которыя, какъ и вообще эрмитажная библіотека, поступили недавно въ здѣшнюю публичную библіотеку; но такого экземпляра сочиненія Радищева не отыскалось. Преданіе остается сомнительнымъ: тутъ и собственное свидѣтельство Радищева, вскорѣ по выходѣ книги арестованнаго и сосланнаго, не можетъ служить полнымъ доказательствомъ справедливости факта, основаннаго только на слухѣ. Такъ же точно и для рѣшенія вопроса, кто авторъ эпиграммы на Радищева, мы не имѣемъ ничего, кромѣ преданія, записаннаго Каменевымъ. Въ складѣ стиховъ не видно ни одной изъ собственно Державинскихъ особенностей. Невѣроятно, чтобы Державинъ такъ рѣзко возсталъ противъ гр. Воронцова, которому онъ былъ обязанъ и который, какъ не могло не быть ему извѣстнымъ, поддерживалъ Радищева. Единственной опорой преданію остается только то, что Державинъ, по своему образу мыслей, могъ быть авторомъ этого четырестишія.

III. РЕЗОЛЮЦІЯ НА ПРОСЬБУ ПРОТОПОПА¹.

1803.

Цареву волю вѣете^f:

Велѣлъ васъ посадить на протопопскомъ мѣстѣ.

^f Царево повелѣнье вѣете.

¹ Эту резолюцію, какъ увѣряетъ преданіе, объявилъ Державинъ, въ званіи министра, на слѣдующее всеподданнѣйшее прошеніе:

"Премудрый Александръ, Россіи государь!

Прости, что предъ тобой пищать дерзнулъ комаръ.

Самодержавія тебѣ дана власть свыше:

Всесильный! поступать вели со мной потише^а…

Я — протопопъ, ношу тобой мнѣ данный крестъ^б,

Но такъ умаленъ, какъ въ рукахъ мизинный перстъ.

Отъ восмисотаго до нынѣшняго года

По сану моему не вижу я прихода ^в.

Синодъ повелѣвалъ и дважды я просилъ, —

Владыка не давалъ^г — прости, нѣтъ больше силъ;

И дать мнѣ мѣсто вновь синодъ повелѣваетъ,

Но архипастырь мой сего не исполняетъ.

И тако повели, всемилостивый царь^д,

Меня, презрѣнную отъ нашей власти тварь,

Возставить, посадить на протопопскомъ мѣстѣ.

Или же въ пенсіонъ мнѣ дать рублей хоть двѣстѣ.

Тогда жена моя и четверо дѣтей,

Пришедъ со мною въ храмъ, произнесутъ гласъ сей:

«Да будетъ Александръ, его Елисавета —

Надъ нами царствовать счастливо многи лѣта^е!»

^а … надъ мною тише.

^б … тобою данный крестъ.

^в По сану моему не получалъ прихода.

^г Архіерей не далъ.

^д … Всеавгустѣйшій царь.

^е … царствовать премноги лѣта.

Ни резолюціи, ни просьбы нѣтъ въ рукописяхъ поэта; но онѣ въ свое время такъ распространились въ публикѣ, что мы получили современные дѣлу списки ихъ отъ трехъ разныхъ лицъ: отъ Г. Н. Геннади, отъ М. П. Петровскаго и отъ М. Н. Меншикова. Всѣ три списка почти совершенно сходны между собою и согласны въ томъ, что просьба подана протопопомъ черниговской губерніи; но имя его написано различно: въ одномъ спискѣ Колебелецкои, въ другомъ Конебевскій, въ третьемъ Кораблецкій. Въ тогдашнихъ Мѣсяцесловахъ мы не нашли подобнаго имени. Въ одномъ спискѣ прошеніе помѣчено 4-мъ, въ другомъ 7-мъ мая 1803 года; въ третьемъ нѣтъ никакого числа. Резолюція во всѣхъ трехъ подписана именемъ Державина. Преданіе не объясняетъ, почему высочайшая воля была объявлена духовному лицу чрезъ министра юстиціи. Вѣете неправильно употреблено здѣсь въ значеніи повелительнаго; это 2-е лицо мнои. ч. наст. вр. изъяв. наклоненія. Въ повелительномъ должно бы быть: вѣдите (См. Словоуказатель Востокова при Остром. ев., Спб. 1843).

IV. ДЕЖУРСТВО¹.

1803.

Солнце красно закатилось, 1.

Сумракъ скучный наступилъ;

Стужа съ вечеромъ явилась,

Сторожъ печи затопилъ.

Мнѣ въ то время показалось, 2.

Что природа спать легла;

Здѣсь спокойство водворялось;

Мысль моя судить могла.

Сѣвъ на стулѣ я, у печи, 3.

Пристально въ нее глядѣлъ;.

Не съ кѣмъ мнѣ промолвить рѣчи:

Голову склоня, сидѣлъ.

Я смотрѣлъ, какъ угольками 4.

Тамъ огонь перебиралъ;

Гдѣ потухнетъ, гдѣ мѣстами

Лучъ златой еще игралъ.

Между тѣмъ вѣтръ заключенный 5.

Пѣснь плачевну воспѣвалъ;

Теноръ томный, сокрушенный

Мысль со страхомъ мнѣ вливалъ:

Точно такъ мы потемнѣемъ, 6.

Какъ сей черный уголекъ;

Нынѣ — блескъ въ себѣ имѣемъ,

Тамъ — затмитъ насъ страшный рокъ.

Быстро уголь^а истлѣваетъ, 7.

Быстро блескъ его пройдетъ:

Такъ и съ смертнымъ здѣсь бываетъ:

Онъ живетъ — и пропадетъ.

Такъ почто здѣсь суетиться^б? 8.

Счастіемъ почто блистать?

Здѣсь намъ^в вѣчно не нажиться,

А какъ уголь истлѣвать.

Но мы счастьемъ ослѣпленны 9.

И не помнимъ жребій свой, —

Взоры къ злату обращенны,

Когда смерть ужъ за спиной!

Что намъ въ золотѣ съ чинами? 10.

Многаго на что желать? —

И покрытаго крестами

Будетъ въ гробѣ червь терзать!

Все увянетъ, все истлѣетъ: 11.

Слава, блескъ — во мракъ сойдетъ^г,

Въ мірѣ все конецъ имѣетъ

И исчезнетъ въ свой чередъ^д.

Я считалъ дежурство вѣкомъ, 12.

Но вотъ скоро и пройдетъ^ж;

Такъ и въ свѣтѣ съ человѣкомъ:

Отдежуритъ — и уйдетъ!

^а Иной уголь…

Другой блескъ въ себя беретъ (Рукопись).

^б Такъ почто жъ намъ суетиться?

^в Намъ вѣдь вѣчно не нажиться.

^г И злодѣй во мракъ пойдетъ.

^д И въ чреду свою падетъ.

^е …. и минетъ.

¹ Напечатано въ первый разъ въ Сынѣ, Отечества за мартъ 1843 года (Отд. III, стр. 1) съ-такимъ примѣчаніемъ отъ редакціи: «Стихотвореніе это сообщено намъ почтеннымъ старцемъ Ѳ. А. Э., который въ 1803 году служилъ подъ начальствомъ Державина. Этого стихотворенія нѣтъ въ полныхъ его сочиненіяхъ. Сколько намъ извѣстно, оно еще нигдѣ не было напечатано». Послѣ того оно было помѣщено въ Смирдинскихъ изданіяхъ нашего поэта.

Кого могутъ означать буквы Ѳ. А. Э.? не Ѳедора же Александровича Эмина, извѣстнаго романиста, ум. еще въ 1770 году; сынъ его Николай Ѳедоровичъ Эминъ нѣкогда служилъ, въ Петрозаводскѣ, подъ начальствомъ Державина, но въ началѣ нынѣшняго столѣтія былъ губернаторомъ въ Выборгѣ; онъ умеръ въ 1814 г. (см. Томъ II, стр. 232, и выше стр. 369 и 578). Въ Мѣсяцословѣ мы не нашли между подчиненными Державина лица, котораго имя начиналось бы означенными буквами.

Такимъ образомъ намъ остается неизвѣстнымъ, кто отдалъ эту пьесу въ печать съ именемъ нашего поэта. Рѣшительно признать ее за его сочиненіе не позволяютъ ни складъ ея, ни размѣръ стиховъ, котораго онъ никогда не употреблялъ для сюжетовъ этого рода, ни наконецъ внутренняя основа пьесы, помѣченной 1803-мъ годомъ. Поэтъ, занимающій или, пожалуй, покидающій мѣсто министра,.представляетъ себя на дежурствѣ: не совсѣмъ правдоподобно, чтобы ему пришла такая мысль по прошествіи болѣе четверти столѣтія съ тѣхъ поръ, какъ онъ, бывши сенатскимъ экзекуторомъ, могъ исполнять обязанность дежурства. Поэтому не вѣроятнѣе ли, что стихи эти были кѣмъ-нибудь пущены въ ходъ, въ 1803. г., безъ имени автора и приписаны Державину? Какъ бы ни было, они прослыли за его сочиненіе. Мы получили ихъ также въ довольно старой рукописи отъ Г. Н. Геннади, впрочемъ безъ всякой подписи; въ этомъ спискѣ нѣсколько другая редакція, отступающая отъ напечатаннаго текста и тѣмъ, что въ ней — осмистрочные куплеты; главныя изъ ея отличій въ отдѣльныхъ стихахъ представляемъ мы въ варіантахъ.

Что пьеса Дежурство съ самаго появленія своего., при жизни Державина, была приписана ему и разошлась по рукамъ, доказывается отвѣтомъ на нее, который тогда же былъ кѣмъ-то написанъ подъ заглавіемъ Къ Дежурщику. Помѣщаемъ въ приложеніи этотъ любопытный пасквиль по списку, доставленному намъ М. П. Полуденскимъ.

Приложеніе.

КЪ ДЕЖУРЩИКУ.

(Написано неизвѣстнымъ въ отвѣтъ на Дежурство).

Поздно, поздно ужъ, Дежурщикъ,

Пѣсню скромную запѣлъ:

Подъ вечеръ въ тебѣ, не въ полдни,

Жаръ къ мечтамъ охолодѣлъ.

Къ злату, къ почестямъ презрѣнье

Приложеніе къ пьесъ Дежурство.

Ты тогда ужъ показалъ,

Когда съ почести высокой

Внизъ презрѣнія упалъ.

Есть черта всему, — ты учишь:

Все истлѣетъ и падетъ;

Только дѣлъ великихъ слава

Не погибнетъ, не умретъ.

Если руки твои чисты,

Если честно ты служилъ, —

Отчего жъ ты такъ уныло

Къ печкѣ голову склонилъ?

Знаю, скорбь твоя велика:

Смерть стоитъ ужъ за спиной!

Смерть, — и съ ней молва крылата

Съ приговоромъ надъ тобой, —

Слушай, — свѣту громко скажетъ:

Онъ великій былъ поэтъ,

Добродѣтели прославилъ,

Далъ имъ яркій блескъ и свѣтъ;

Но, къ несчастью, былъ пристрастенъ

И, чрезь чуръ хваля живыхъ,

Мерзко поносилъ по смерти

Тѣхъ же идоловъ своихъ ¹;

Черный духъ неблагодарный

Тѣмъ сильнѣе къ нимъ явилъ,

Чѣмъ скорѣе ихъ щедроты

Подло, гнусно позабылъ;

Былъ упрямъ, жестокъ и мраченъ,

Какъ друидъ, понтифексъ, магъ,

И столь гордъ, что мнилъ быть вѣченъ,

Одинъ сдѣлавъ только шагъ.

Смерть желанью угодила:

Въ сумракъ вѣчности ввела,

Но безсмертія лучами

Оградить не возмогла.

¹ Это несправедливо: такъ напримѣръ, своего начальника Бибикова Державинъ воспѣлъ только тогда, когда лишился его; Потемкину онъ принесъ полную дань уваженія только по смерти его въ Водопадѣ, Екатерину II, И. И. Шувалова, Л. А. Нарышкина онъ хвалилъ въ стихахъ, написанныхъ послѣ ихъ кончины, не менѣе какъ и при жизни ихъ; бывшимъ гонителямъ своимъ, князю Вяземскому и II. И. Панину, написалъ онѣ, когда ихъ не стало, хвалебныя эпитафіи.

ОБЪЯСНЕНІЯ ДЕРЖАВИНА НА ЕГО СОЧИНЕНІЯ.

Примѣчаніе.

Еще въ предисловіи къ изданію своихъ сочиненій въ 1808 году Державинъ говорилъ, что онъ впослѣдствіи снабдитъ ихъ «примѣчаніями, какъ на тѣ мѣста, кои иносказательны, такъ и на тѣ собственныя имена, кои мнѣ одному извѣстны, и изъ скромности, чтобъ не сочтено было о нихъ сказанное грубымъ ласкательствомъ или моимъ самохвальствомъ, объявлены не были. Со временемъ я или кто другой по мнѣ объяснятъ какъ ихъ, такъ и тѣ реченія, которыя въ скрытомъ смыслѣ употреблены и заключаютъ въ себѣ двойное знаменованіе; а равно и случаи, для которыхъ что писано и что къ кому относится». Въ такомъ же смыслѣ онъ въ 1815 году писалъ къ Мерзлякову: «Всѣ примѣчатели и разбиратели моей поэзіи, безъ особыхъ замѣчаніевъ, оставленныхъ мною на случай смерти моей, будутъ судить не впопадъ» (см. Томъ I, стр. 652)^[72].

Мысль о подобныхъ объясненіяхъ давно занимала нашего поэта. Къ развитію ея могъ способствовать, кромѣ собственнаго его убѣжденія, и примѣръ нѣкоторыхъ иностранныхъ писателей. Съ комментаріемъ издалъ свои сочиненія между прочими (въ 1757 г., въ Гамбургѣ) нѣмецкій поэтъ Гагедорнъ, котораго читалъ Державинъ; Гагедорнъ же въ этомъ случаѣ слѣдовалъ, какъ самъ онъ сознается, примѣру Фридриха Великаго.

Державинъ справедливо находилъ, что къ его стихамъ объясненія особенно нужны, и потому-то онъ постоянно заботился о нихъ. Первымъ шагомъ къ осуществленію этой идеи было составленіе Остолоповымъ^[73], служившимъ подъ его начальствомъ, Ключа къ сочиненіямъ Державина. Такъ какъ позднѣйшія стихотворенія, здѣсь объясненныя, писаны въ 1804 году, то слѣдуетъ, что къ этому же времени относится окончаніе книжки Остолопова. Въ предисловіи комментаторъ говоритъ, что онъ собиралъ объясненія подъ руководствомъ самого поэта, который такимъ образомъ принималъ участіе въ этомъ трудѣ.

Но Ключъ оставался неизданнымъ до 1821 г. (см. нашъ Томъ I, стр. XXXIX). Вѣроятно, уже имѣя его въ рукописи, Державинъ на другой годъ послѣ изданія своихъ сочиненій, приступилъ къ составленію новыхъ объясненій. Проводя по обыкновенію лѣто 1809 года на Званкѣ, онъ сталъ диктовать ихъ своей въ то время двадцатилѣтней племянницѣ, жившей съ сестрами въ домѣ его, Елисаветѣ Николаевнѣ Львовой (род. 1788 г., ум. 1864). Эта работа продолжалась и въ слѣдующее лѣто, и такимъ образомъ составилось нѣсколько тетрадей въ листъ изъ синей, довольно грубой бумаги, писанныхъ по большей части однимъ и тѣмъ же, четкимъ и твердымъ женскимъ почеркомъ. Въ послѣднихъ тетрадяхъ онъ иногда смѣняется рукою жившаго также у Державиныхъ Семена Васильевича Капниста. При такомъ способѣ происхожденія рукописи Объясненій, въ нее естественно должны были вкрасться разныя невѣрности, состоящія частію въ неразслышанныхъ словахъ и числахъ, частью въ неточныхъ показаніяхъ самого поэта, который обыкновенно диктовалъ свои примѣчанія на память, не справляясь съ источниками. Такъ напримѣръ, онъ нерѣдко ошибается въ указаніи журналовъ, гдѣ въ первый разъ появилось то или другое изъ его сочиненій; иногда же память измѣняетъ ему въ опредѣленіи годовъ, къ которымъ они относятся. Всѣ библіографическіе промахи Объясненій уже исправлены въ нашихъ подстрочныхъ примѣчаніяхъ; хронологическіе также устранялись намц по мѣрѣ возможности. Такія невѣрности будутъ указаны, но безъ повторенія поправокъ, и подъ текстомъ Объясненій, въ выноскахъ. Не смотря на подобныя обмолвки, Объясненія Державина составляютъ важный и отчасти весьма любопытный матеріалъ какъ для исторіи литературы его времени, такъ и для точнѣйшей характеристики самого поэта. Касаясь литературной стороны дѣятельности Державина, они существенно дополняютъ его Записки, обнимающія почти исключительно его служебныя отношенія. Нѣкоторыя обстоятельства изложены и въ Запискахъ и въ Объясненіяхъ: въ такихъ случаяхъ одинъ источникъ можетъ служить для повѣрки другаго. Впослѣдствіи, при печатаніи Записокъ, мы снабдимъ ихъ точными ссылками на параллельныя мѣста Объясненій, при которыхъ также помѣстимъ теперь краткія указанія на Записки.

О существованіи этихъ Объясненій было давно заявлено въ литературѣ. Первый упомянулъ о нихъ князь П. А. Вяземскій въ извѣстной статьѣ своей о Державинѣ, написанной вскорѣ послѣ смерти знаменитаго поэта (Сынъ отеч. ч. 32, № XXXVIII, и Вѣстн. Евр. ч. LXXXVIII, № 15). Потомъ объ Объясненіяхъ Державина говорилъ печатно В. Н. Каразинъ^[74] въ статьѣ объ одѣ Богъ (Сореви. 1820, ч. IX, стр. 212). По замѣчанію его, эти «въ величайшей простотѣ начертанныя записки будутъ весьма драгоцѣнны для потомства. Онѣ объясняютъ многое, что и для насъ уже кажется непонятнымъ. Теперь конечно не пришло еще время ихъ въ полнотѣ обнародовать».

Въ 1834 году Ѳедоръ Петровичъ Львовъ (см. Томъ II, стр. 478), женатый на Елисаветѣ Николаевнѣ, писавшей рукопись Объясненій, рѣшился напечатать ихъ, но при этомъ счелъ нужнымъ почти вездѣ передѣлать редакцію Державина и кромѣ того измѣнялъ мѣстами самый смыслъ примѣчаній, сокращалъ ихъ, наконецъ выпускалъ многое, повинуясь по необходимости требованіямъ своего времени. Съ той поры успѣло смѣниться еще одно поколѣніе, и теперь нѣтъ уже причинъ издавать комментарій Державина съ какими-либо умолчаніями или измѣненіями. Мы печатаемъ его Объясненія во всей точности по подлинной рукописи, (переданной намъ самою Елисаветой Николаевной Львовой), позволяя себѣ исправлять только орѳографію и явныя ошибки противъ смысла, изъ которыхъ важнѣйшія будемъ особо указывать.

По времени, когда писаны Объясненія Державина, ясно, что они могутъ относиться только къ сочиненіямъ его, изданнымъ въ 1808 году въ четырехъ частяхъ. Напечатанная въ 1815 году V-ая часть не была объяснена самимъ поэтомъ. Порядокъ Объясненій, раздѣленныхъ также на четыре части, соотвѣтствуетъ расположенію стихотвореній въ каждомъ изъ томовъ изданія 1808 года^[75]. Въ Объясненіяхъ выставленъ Державинымъ при каждомъ стихотвореніи тотъ же нумеръ, какой находится въ книгахъ этого изданія. Поэтъ, диктуя свои примѣчанія, имѣлъ всегда передъ собою тотъ или другой томъ: всякій стихъ, требовавшій объясненія, былъ напередъ подчеркнутъ и отмѣченъ съ боку цифрою. Эти цифры идутъ чрезъ всѣ четыре части изданія 1808 года и перенесены авторомъ-комментаторомъ въ Объясненія вмѣстѣ съ самыми объясняемыми стихами, которые мы однакоже, для выигранія мѣста, печатаемъ какъ прозу, а иногда и сокращаемъ. Описанія виньетокъ, сопровождающія въ подлинникѣ Объясненія, удерживаемъ только тогда, когда они чѣмъ-нибудь существеннымъ отличаются отъ помѣщенныхъ нами при самыхъ рисункахъ.

Присоединяемъ въ выноскахъ какъ нѣкоторыя дополнительныя примѣчанія, такъ и другія однородныя приложенія.

ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЯ ПРИМѢЧАНІЯ КЪ ТОМУ I.

Къ Предисловію.

стр. XV. Три тетради, о которыхъ говорится подъ цифрою 8, были, можетъ быть, представлены императрицѣ Елисаветѣ Алексѣевнѣ, когда она, какъ видно изъ одного примѣчанія Державина (Т. II, стр. 356), изъявила желаніе прочесть его сочиненія въ рукописи.

XVIII. Вслѣдствіе обязательнаго указанія профессора М. И. Сухомлинова мы получили отъ Павла Алексѣевича Смирнова замѣчательный экземпляръ Шуваловскаго изданія сочиненій Державина (М. 1798) съ рукописными поправками и замѣтками, особенно въ первой половинѣ тома. Эти приписки, сдѣланныя рукою Капниста, отчасти сходны съ тѣми измѣненіями, которыя онъ же предложилъ на особомъ листѣ и изъ которыхъ многія приведены нами въ примѣчаніяхъ къ І-му Тому. Но еще любопытнѣе этотъ экземпляръ тѣмъ, что онъ началомъ и концомъ своимъ отличается отъ выпущенныхъ въ продажу экземпляровъ того же изданія. Именно въ началѣ его напечатано другое Предувѣдомленіе къ читателю нежели то, которое пошло въ ходъ. Въ первоначальномъ предисловіи было сказано, что издаваемая книга соотвѣтствуетъ рукописи, поднесенной Екатеринѣ ÏI, «съ присовокупленіемъ только послѣдней оды, яко приличной къ окончанію»; предисловіе это было замѣнено другимъ, когда Державинъ замѣтилъ, что «по ошибкѣ» (какъ сказано въ новомъ предувѣдомленіи) «дошелъ въ типографію невѣрный списокъ, бывшій у е. в. покойнаго И. И. Шувалова». Прибавленная въ концѣ книги ода была ода На новый 1797 годъ. Она означена и въ оглавленіи подъ заглавіемъ Ода на восшествіе на престолъ императора Павла, но послѣ вся зачеркнута въ текстѣ, гдѣ было употреблено первое заглавіе, и исключена изъ изданія вмѣстѣ съ прежнимъ предувѣдомленіемъ, оглавленіемъ и заглавнымъ листомъ, который перепечатанъ другимъ шрифтомъ. Очевидно, что сдѣланныя при этомъ существенныя перемѣны были слѣдствіемъ неудовольствія Державина и замѣчаній Капниста. Въ поправкахъ послѣдняго обращаютъ на себя вниманіе, между прочимъ, знаки препинанія, показывающіе его разногласіе по этому предм^ру съ Карамзинымъ, который имѣлъ надзоръ за печатаніемъ книги и въ корректурѣ часто исправлялъ пунктуацію автора стихотвореній. Принадлежащій г. Смирнову экземпляръ носитъ на корешкѣ переплета буквы В. X. Не означаютъ ли онѣ Василія Семеновича Хвостова, который, какъ братъ извѣстнаго поэта (объ А. С. Хвостовѣ часто упоминается въ настоящемъ Томѣ), могъ быть хорошо знакомъ съ Капнистомъ? Вас. Сем. былъ въ 1805 г. томскимъ губернаторомъ (см. Воспом. Вигеля, Р. В. 1865, № 5, стр. 117).

XXXII. Остолоповъ (Ключъ, стр. 91) говоритъ, что въ Англіи за награвированіе рисунковъ посланной туда рукописи сочиненій Державина, которую можно видѣть въ публичной библіотекѣ, просили 12.000 руб.

Кружка.

46. Эта пѣсня до сихъ поръ поется въ Преображенскомъ полку, въ которомъ, какъ извѣстно, Державинъ служилъ до перехода въ гражданскую службу.

Властителямъ и судіямъ.

109. Тотъ же мотивъ встрѣчается неразъ у Ломоносова; такъ въ одѣ 13:

«Храните праведны заслуги

И милуйте сиротъ и вдовъ;

Сердцамъ нелживымъ будьте други

И бѣднымъ истинный покровъ»

или въ одѣ 18:

«Услышьте, судіи земные

И всѣ державныя главы:

Законы нарушать святые

Отъ буйности блюдитесь вы».

(Соч. Лом., Смирд. изд., т. I, стр. 137 и 174).

Фелица.

129. Въ 1793 г. напечатана въ Петербургѣ: «Фелица, матерь народовъ, драматическая кантата, соч. Фогта, на русскомъ и нѣмецкомъ языкахъ» (Сопик. ч. I, № 12.354).

148. Къ стихамъ: «Почувствовать добра пріятство» и проч. Когда Сперанскій въ 1819 г. оставлялъ должность пензинскаго гражданскаго губернатора, то мѣстное дворянство и купечество давали ему 29-го апрѣля балъ; въ залѣ благороднаго собранія было два транспаранта, и на одномъ изъ нихъ, съ вензелемъ Сперанскаго, надписью служили эти три послѣдніе стиха 25-й Строфы Фелицы.

Видѣніе мурзы.

157. Къ стихамъ: «Въ серебряной своей порфирѣ

Блистаю ни съ высотъ она».

Ломоносовъ говоритъ о Невѣ: «Златой порфирою блистаетъ» (Соч. Лом., Смирд., т. I, стр. 107).

159. Къ стиху: «Чуть Бельтъ въ брегахъ своихъ сверкалъ». Откуда Державинъ взялъ слово. Белѣтъ, которымъ онъ и послѣ неразъ означалъ Балтійское море? Въ собраніи одъ Ломоносова оно не встрѣчается; но мы находимъ его въ томъ варіантѣ 10-й строфы оды На взятіе Хотина, который напечатанъ подъ § 69 Риторики Ломоносова (Соч. его, Смирд., т. III, стр. 512):

«Онъ такъ взиралъ къ врагамъ лицомъ,

Онъ такъ бросалъ за Белѣтъ свой громъ».

Въ полной одѣ эти два стиха замѣнены слѣдующими:

«Онъ такъ къ своимъ взиралъ врагамъ,

Такъ къ готѳскимъ приплывалъ брегамъ»,

которые читаются уже въ первомъ извѣстномъ намъ цѣльномъ изданіи оды (въ Собраніи соч. Ломоносова, напеч. 1751)^[76]. Риторика же въ первый разъ была издана въ 1748 г. (см. тамъ стр. 67). Замѣтимъ, что Готѳами Ломоносовъ постоянно называлъ Шведовъ; въ этомъ Державинъ не послѣдовалъ его примѣру.

Во 2-й ч.-Сборника матер. для ист. ак. н., издаваемомъ А. А. Куникомъ, напечатана неизвѣстная до сихъ поръ ода Сумарокова, въ которой встрѣчается стихъ: «Что мимо Белтскихъ горъ бѣжитъ» (стр. 465). Ода эта, по свидѣтельству г. Куника, была въ первый разъ напечатана до 1748 г.; изъ чего можно заключить, что слово Белѣтъ еще до Ломоносова употреблялось стихотворцами въ значеніи Балтійскаго моря.

160. Стихъ: «Обиленъ, здравъ, покоенъ, воленъ» ср. съ стихомъ Ломоносова: «Обиленъ, радостенъ, спокоенъ» (Соч. его, Смирд., т. I, стр. 125).

162. Къ примѣч. 5. Этотъ же портретъ Екатерины II, конечно подлинникъ, находится въ петергофскомъ дворцѣ (П. Петровъ),

166.. Къ варіанту «…гдѣ она мнѣ зрилась». Эту форму глагола зрѣть, до сихъ поръ сохранившуюся въ народѣ^[77], употреблялъ и Ломоносовъ въ началѣ своей литературной дѣятельности; такъ въ его одѣ 1741 г. Первые трофеи Іоанна III, читается 43 стихъ: я «Не зрила чтобъ того Россія» (Уч. Зап. Ак. Н. по 1 и 3 отд., т. I, стр. 279). Около того же времени въ переводѣ поздравленія съ новымъ годомъ, сочиненнаго Штелиномъ, сказано: «И чтобъ Россія… зрила въ новомъ свѣтѣ» (тамъ же стр. 264). Этою-то формою объясняются второобразныя слова: зритель, зрительный,

168. Стихъ: «Какъ солнце, какъ луну поставлю» ср. съ двумя заключительными стихами 12-й оды Ломоносова:

«Поставь какъ солнце предъ Тобою

И какъ луну престолъ Петровъ»

(Соч. Лом., Смирд., т. I, стр. 133).

— Бѣлинскій ставилъ чрезвычайно высоко Видѣніе Мурзы, какъ одну изъ тѣхъ шуточныхъ одъ Державина, «въ которыхъ онъ былъ такъ оригиналенъ, такъ возвышенъ и такъ народенъ». Выписавъ ея окончаніе, онъ говоритъ: «Пророческое чувство поэта не обмануло его: поэзія Державина въ тѣхъ немногихъ чертахъ, которыя мы представили нашимъ читателямъ, есть прекрасный памятникъ славнаго царствованія Екатерины II и одно изъ главныхъ правъ пѣвца на поэтическое безсмертіе» (Соч. Бѣлинскаго, ч. VII, стр. 136).

Рѣшемыслу.

175. Строфа 14-я взята Николаемъ Радищевымъ (сыномъ) за эпиграфъ къ біографіи князя Шаховскаго, бывшаго генералъ-прокуроромъ при Елисаветѣ Петровнѣ (Иванова Опытъ біогр. генпрокуроровъ, стр. 36).

Ода Богъ.

189. Къ списку сочиненій, сходныхъ по содержанію съ одою Богъ, могутъ быть прибавлены еще слѣдующія: Богъ Хераскова (см. Пчелу Соколова, 1805), Николева Гимнъ Богу (см. томъ I его сочиненій), Ода Богъ, безъ подписи (Новости за іюль, 1799), Гимнъ Богу, съ подписью С. (Иппокрена 1801, ч. IX), и переводъ изъ Виланда Пѣснь на Вездѣсущіе Божіе (Нов. ежемѣс. соч., ч. ХСІІ).

Упомянутая на той же стр. ода Вѣчность есть сочиненіе Мих. Вас. Храповицкаго, какъ видно изъ бумагъ его, сохранившихся у H. В. Сушкова.

190. О томъ, что ода Богъ къ китайскомъ переводѣ виситъ будто бы въ пекинскомъ дворцѣ, самъ Державинъ сказывалъ Б. М. Федорову, познакомившемуся съ нимъ въ послѣдніе годы его жизни..

191., О подражаніи гр. Хвостова одѣ Богъ см. въ настоящемъ Томѣ (стр. 518) эпиграмму Державина На Самохвалова. къ Тому I.

Осень во время осады Очакова.

223. О князѣ С. Ѳ. Голицынѣ, сыновьяхъ его и племянницахъ Потемкина см. Восп. Вигеля въ Русск. Вѣстн. 1864, № 2, стр. 595 и слѣдд. О княгинѣ Голицыной въ старости, тамъ же № 10, стр. 539.

227. Первые два стиха 11-й строфы приводитъ Вигель, говоря, что въ Зубриловкѣ «какъ домашнимъ, такъ и деревенскимъ хозяйствомъ исключительно занималась княгиня» (Голицына). См. тамъ же № 2, стр. 601.

Побѣдителю.

234. Къ примѣч. 3. Г. Лебедевъ въ брошюрѣ о Паниныхъ доказываетъ, что отношенія между великимъ княземъ Павломъ Петровичемъ и Потемкинымъ всегда были самыя лучшія.

Величество Божіе.

236. Псаломъ 103, съ котораго переложена эта ода, какъ изображающій картину цѣлаго космоса, обратилъ на себя особенное вниманіе А. Гумбольдта. «Должно дивиться», говоритъ-онъ, «какъ въ такомъ незначительномъ по своему объему лирическомъ произведеніи немногими великими чертами изображена вселенная, и небо и земля! Подвижной, стихійной жизни природы противопоставлена тихая, тяжкая работа человѣка отъ восхода солнечнаго до окончанія деннаго труда вечеромъ. Эта противоположность, этотъ всеобъемлющій взглядъ на взаимное отношеніе между явленіями, это обращеніе къ вездѣприсутствующей невидимой силѣ, которая можетъ обновить землю или разбить ее въ прахъ, придаютъ торжественность этой не столько кипящей жизнію, сколько возвышенной поэзіи» (М. Сухомлиновъ въ статьѣ Ломоносовъ, студентъ м. у., Р. Вѣстн. 1861, № 1, стр. 148). Подлинникъ этого мѣста см. въ Kosmos 1847, т. II, стр. 47.

На Счастіе.

253 и 254. Къ стиху: «Безъ латъ я Горе-богатырь» и къ прим. 21. Послѣ объявленія Шведамъ войны Екатерина II, въ іюлѣ 1788, писала къ Потемкину: «… король шведскій себѣ сковалъ латы, кирассу, брассары (наручи) и квиссары (набедренники) и шишакъ съ преужасными перьями» (П. Лебедева Графы П. и И. Панины, стр. 307).

Изображеніе Фелицы.

274. Къ концу 7-й и началу 8-й строфы. Повтореніе въ началѣ строфы словъ, сказанныхъ въ послѣднемъ, стихѣ предыдущей, — любимый пріемъ Державина, — встрѣчается изрѣдка и у Ломоносова, напр. въ 11-й одѣ:

"Сердцами пойдутъ вслѣдъ за ней. —

Сердцами пойдутъ, и устами

Въ восторгѣ сладкомъ возгласятъ.

или въ одѣ 12-й:

«Примѣръ зримъ въ нашихъ временахъ. —

Примѣръ въ его великой дщери».

(Соч. Лом., Смирд., т. I, стр. 120 и 132).

284. Мѣсто отъ второй половины 31-й строфы до конца 34-й было выписано Карамзинымъ въ альбомъ, составленный имъ въ 1811 году для великой княгини Екатерины Павловны ко дню ея ангела. Оно въ этомъ альбомѣ значится 10-го статьею подъ заглавіемъ: Молитва Екатерины Великой, съ подписью Державинъ, и занесено безъ раздѣленія на строфы, при чемъ сдѣланы два измѣненія. Въ самомъ началѣ отрывка, вмѣсто: «Вѣщающу: О Ты, Превѣчный!» сказано: «О Ты, Всесильный и Превѣчный», а въ слѣдующей строфѣ послѣ стиха: «То Ты жъ конечно и причина», вмѣсто: «И нравственныхъ народныхъ дѣлъ», поставлено: «Народныхъ знаменитыхъ дѣлъ» (Н. Тихонравова Лѣтописи р. лит. и древн., т. I, стр. 177).

Въ письмѣ отъ 11 ноября 1811 великая княгиня благодарила Карамзина за приношеніе: «J’ai reèu la seconde (lettre) et le charmant album. Je ne puis assez vous remercier de cette nouvelle marque de votre amitié… Cet album sera conservé précieusement et rien que mes amis les plus favorisés oseront en remplir les pages; je me délecte à le lire»^[78] (Неиздан. соч. и переписка Карамзина, ч. I, стр. 101).

Къ Софіи.

374. Графиня Софья Владиміровна Строганова была сестра московскаго генералъ-губернатора князя Дмитрія Владиміровича Голицына. "При милости, которою въ свое время пользовались тесть и мужъ ея, она нѣкогда принимала въ салонахъ своихъ и императора Александра и весь царственный домъ; но все это кончилось 1811 годомъ, когда умеръ тесть ея. Съ этихъ поръ начался въ этомъ семействѣ рядъ безпрестанныхъ потерь (Изъ рукописнаго дневника барона М. А. Корфа).

Описаніе потемкинскаго праздника.

385. Къ выноскѣ. Петровъ путешествовалъ за границею съ герцогиней Кингстонъ (Жизнь его, Соревнов. 1818 г., ч. I, стр. — 116).

386. Мраморная статуя Екатерины II, о которой здѣсь говорится, — работы Ѳедота Ивановича Шубина, бывшаго профессоромъ академіи художествъ (род. 17 мая 1740, ум. 12 мая 1805). За эту колоссальную статую, считающуюся образцовымъ произведеніемъ "и нынѣ находящуюся въ академіи худ., Шубинъ получилъ въ 1794 г. званіе профессора. (См. статью И. Н. Петрова Старое время, Шубинъ въ журналѣ Искуство, Спб., 1860, № 2).

396. Къ хору: Громъ побѣды раздавайся. «Этотъ любимый польскій былъ извѣстенъ подъ названіемъ Славься симъ, Екатерина… Съ какою-то восторженною гордостью ходили Русскіе подъ гремящіе его звуки» (Воспом. Вигеля, Русск. Вѣстн. 1864, № 1, стр. 279).

410. Стихи: «Не такъ ли Солнцевъ домъ» и проч. ср. съ стихами на праздникъ, данный въ 1796 г. графомъ Безбородко въ честь шведскаго короля Густава (T. I, стр. 754) и на освѣщеніе въ 1808 г. эрмитажнаго театра (см. выше стр. 430).

413. Къ выноскѣ. Малороссійская пѣсня «На бережку у ставка» была издана и отдѣльно въ 1794 году (Смирд. Роспись, No’5417). Сверхъ того ее можно найти въ Собраніи русскихъ простыхъ пѣсень (Спб. 1795, ч. IV, стр. 22) и въ извѣстномъ сборникѣ Прача.

На взятіе Варшавы.

640. Къ примѣчанію. Въ сборникахъ академика Куника нашелся полный экземпляръ отдѣльнаго изданія этой оды, съ такимъ впереди Извѣстіемъ: "Сочиненіе сіе написано не изъ пристрастія къ стихотворству или изъ какихъ-либо другихъ видовъ; но изъ истиннаго усердія И любви къ отечеству, и по самымъ горячимъ чувствованіямъ славы героевъ и торжествующей великой героини. Напечатано въ пользу двухъ недостаточныхъ и крайнюю нужду въ содержаніи своемъ имѣющихъ благородныхъ вдовъ, изъ которыхъ одна живетъ на Васильевскомъ острову въ 13-й линіи подъ № 549, а другая въ Коломнѣ во второй адмиралтейской части въ 5-мъ кварталѣ подъ № 618. Послѣдняя изъ нихъ претерпѣла недавно пожаръ и лишилась всего своего имѣнія и съ дѣтьми своими теперь находится въ жалкомъ состояніи. Ежели почтенной публикѣ слабое сіе и скороспѣлое твореніе понравится, то сочинитель весьма сочтетъ себя благодарнымъ, когда помянутымъ вдовамъ оказано будетъ какое-либо вспомоществованіе за полученные экземпляры, которыхъ отослано къ первой 200, а ко «второй 1000».

Побѣда Красоты.

753. По Воспоминаніямъ Вигеля (Р. Вѣстн. 1865, № 6, стр. 746), планъ бракосочетанія великой княжны Александры Павловны съ шведскимъ королемъ былъ разстроенъ тайнымъ агентомъ русскаго правительства Кристиномъ.

КЪ ТОМУ II.

На новый 1797 годъ.

16. См. выше на стр. 729 наше примѣчаніе къ стр. XVIII Тома I.

Изъ Сафо.

44. Этотъ переводъ Жуковскаго перепечатанъ въ изданномъ подъ его именемъ Собраніи русскихъ стихотвореній, ч. V.

Храповицкому.

52. На выраженное нами сомнѣніе въ дѣйствительности переданнаго тутъ случая Б. М. Федоровъ замѣчаетъ, что разсказъ справедливъ и что дѣло происходило слѣдующимъ образомъ: Храповицкій, жившій недалеко отъ Державина по ту сторону измайловскаго моста, самъ привезъ ему стихи, въ которыхъ назвалъ его Зевесомъ, и читалъ ихъ ему въ саду. Въ то самое время раздался такой страшный ударъ грома, что оба поспѣшили удалиться: Храповицкій тотчасъ же уѣхалъ домой, а Державинъ спрятался подъ бывшимъ въ саду навѣсомъ. Послѣдній самъ разсказалъ это г. Федорову въ 1815 году, когда тотъ слишкомъ восторженно похвалилъ его. Державинъ при этомъ вспомнилъ свой отвѣтъ Храповицкому и прибавилъ, что только умѣренная похвала пріятна, какъ благоуханіе розы и резеды, которое иногда вдругъ пахнётъ со стороны на гуляющаго въ саду; густой же дымъ ѳиміама ошеломляетъ.

Развалины.

93. Къ стиху: «И куполъ золотомъ сіялъ». И у Ломоносова Славянка «Златые кровы окомъ мѣритъ» (Соч. его, Смирд. изд., т. I, стр. 110).

На рожденіе в. кн. Михаила Павловича.

155. Послѣдніе два стиха: «Нѣтъ въ мірѣ царства такъ пространна, Гдѣ бъ можно столь добра творить» приведены Батюшковымъ въ концѣ его статьи: Нѣчто о морали (Соч. его, Спб. 1834, ч. I, стр. 22). Эти два стиха вмѣстѣ съ двумя имъ предшествующими приложены въ снимкѣ съ автографа къ Памятнику отечественныхъ музъ на 1827 г.

Парашѣ.

184. Первоначальный автографъ этой пьесы съ поправками доставленъ намъ JÆ. П. Погодинымъ. Здѣсь къ 3-му стиху сдѣлано поэтомъ слѣдующее подстрочное примѣчаніе: «Риѳма совѣтовала-написать.

Подрумяненая каша

Какъ со сладкимъ молокомъ.

Но какъ Параша до сладкого не очень охотница и чтобъ мухи на нее не налетали, то сія богатая риѳма и отставлена, а другой на русскомъ языкѣ.нѣтъ».

При перебѣленныхъ на томъ же листкѣ стихахъ это примѣчаніе измѣнено такъ: «Въ угожденіе тѣхъ моихъ пріятелей, кои недовольны бываютъ небогатыми риѳмами, должно бы написать:

Какъ румяна, бѣла каша

Съ майскимъ, сладкимъ молокомъ.

Но какъ я боялся, чтобъ на очень сладкую мою Парашу мухи не садились, то и ни употребилъ сей богатой риѳмы».

На Мальтійскій орденъ.

208. "Мальтійскій орденъ въ Россіи былъ ничто иное какъ искусная каверза католичества въ Россіи (Р. Архивъ 1865, вып. 10 и 11 ст. 1400). См. тамъ же описаніе орденскаго праздника, въ письмѣ князя М. П. Долгорукова къ сестрѣ изъ Петергофа отъ 29 іюня 1799 г.

Орелъ.

242. Съ стихами: «Съ тобою Богъ идетъ — и Россы,

Во знаменье побѣдъ, колоссы

Воздвигнутъ» и проч.

ср. у Ломоносова (Соч. его, Смирд., т. I, стр. 115):

«Изъ горъ изсѣченны колоссы,

Механика, ты въ честь возвысь

Монархамъ, отъ которыхъ Россы» и т. д.

На переходъ Альпійскихъ горъ.

289. Съ стихомъ: «По безднамъ страшный исполинъ» ср. у Ломоносова (Соч. его, т. I, стр. 52):

«По холмамъ грозный исполинъ».,

Первая пѣснь Пиндара пиѳическая.

331 и 724. Къ стихамъ Державину напечатаннымъ въ Вѣстникѣ Европы. Мнѣніе г. Лонгинова, что буквы Дм. Б., которыми подписаны эти стихи, означаютъ Баранова, подтвердилось несомнѣннымъ образомъ. Мы нашли эти стихи съ полною подписью Барановъ перепечатанными въ Собраніи рускихъ стихотвореній, изданномъ Жуковскимъ (т. V, стр. 77). Объ этомъ сборникѣ см. выше стр. 449.

332. Съ стихами, начинающими 2-ую строфу:

«Сидитъ на скипетрѣ Зевеса

Орелъ, пернатыхъ царь»,

ср. въ Томѣ I, стр. 401, стихи:

«Орелъ, нагнувъ на перси выю» и проч.

Снигирь.

344. Г. Погодинъ доставилъ намъ любопытный списокъ этихъ стиховъ, писанный очевидно въ самое первое время послѣ смерти Суворова, — на листкѣ почтовой бумаги съ траурнымъ кантикомъ.

Явленіе Аполлона и Дафны на невскомъ берегу.

379.. «При Александрѣ вдругъ пѣшеходство вошло въ моду: самъ царь подавалъ тому примѣръ» (Воспом. Вигеля, Р. Вѣстн. 1364, № 4, стр. 486).

Тончію.

398. О томъ, что въ Иркутскѣ находится будтобы подлинникъ картины Тончи, слышали мы также отъ бывшаго якутскаго губернатора г. Штубендорфа. Но такъ какъ нѣтъ никакого сомнѣнія, что подлинникъ этого портрета Державина въ Москвѣ, куда онъ перевезенъ изъ дома поэта послѣ смерти вдовы это, то выходитъ, что въ Иркутскъ была прислана полная копія произведенія Тончи.

402. Въ сочиненіяхъ графа Хвостова есть посланіе къ Тончи относительно его системы о призракахъ. Подробное описаніе владимірской иконы, писанной этимъ художникомъ, и обстоятельствъ ея происхожденія можно найти въ Путевыхъ запискахъ того же автора, изданныхъ М. Н. Макаровымъ, М. 1824 (стр. 20—24).

403. Къ четырестишію: «Кто велъ меня на Геликонъ» и проч. Эти стихи въ первый разъ были напечатаны въ Другѣ Просвѣщенія 1806 г., № 3, стр. 280, въ примѣчаніи къ біографіи Державина въ Новомъ опытѣ историч. словаря о росс. писателяхъ преосвящ. Евгенія, при чемъ объяснено, что поэтъ сказалъ это "въ письмѣ къ одному любителю словесности, «спрашивавшему его, гдѣ и отъ кого научился онъ своему искусству пѣснопѣнія». Потомъ это четырестишіе было перепечатано въ Памятникѣ отеч. музъ на 1827 г., подъ заглавіемъ: Чертакъ біографіи Державина (стр. 103), съ такимъ примѣчаніемъ: «Объясненіе четырехъ сихъ строкъ, писалъ Г. Р. Державинъ къ графу Д. И. Хвостову, составитъ исторію моего стихотворства, причины онаго и необходимость».

Память другу.

461. Львовъ открылъ между прочимъ копи каменнаго угля и написалъ о томъ. брошюру. Объ отправленіи его «для осмотра имѣющихся удобныхъ къ тому мѣстъ въ Валдайскихъ горахъ и учиненія въ томъ опыта» Екатерина II писала къ Н. П. Архарову изъ Царскаго Села 17 іюля 1786 года (Русск. Архивъ 1864 г., ст. 897).

Фонарь.

465. Въ найденной нами недавно первой черновой редакціи этого стихотворенія начало было такое:

Органъ веселый, возглашая,

Пронзаетъ нощи тишину,

И лучъ, средь фонаря блистая,

Рисуетъ на стѣнѣ луну.

Въ ней ходятъ тѣни разнородны,

Отвсюду волны льются черны;

Распяливъ, смотрятъ, очеса:

Жезломъ волшебникъ потрясаетъ

И громогласно возглашаетъ:

Придите, зрите чудеса.

Сей міръ ничто, какъ представленье

Волшебной скрытою рукой,

Въ различныхъ образахъ движенье

Всѣмъ тѣни видимой какой.

Вертѣть волшебникъ появится,

Махнетъ жезломъ и затемнится:

Одна другу смѣняетъ тварь.

Мужество.

472. Къ описанію рисунка. Ср. Томъ II, стр. 221, стихи:. «Самсона мышца напряженна

Деретъ зубасту челюсть льву»,

и Томъ I, стр. 221:

«Самсонъ сотретъ льву зубы».

476. Къ замѣткѣ о Резановѣ. Ср. статью Карамзина О россійскомъ посольствѣ въ Японію (Соч. его, 1-е Смирд. изд., ч. IX, стр. 164).

Волховъ Кубрѣ.

487. Къ выноскѣ. Рукопись Ключа Остолопова была у преосв. Евгенія (Болховитинова), который, живя въ Вологдѣ, зимой 1812 года показывалъ ее князю П. А. Вяземскому. Когда Евгеній передъ тѣмъ жилъ въ Новгородѣ, то гр. Хвостовъ, заѣхавъ къ нему и не заставъ его дома, началъ перелистывать эту тетрадь и попалъ на примѣчаніе, что Хвостову лучше держаться пастушеской поэзіи, нежели оды. Противъ этого мѣста онъ написалъ на поляхъ: «Гаврила Романовичъ, кажется, ошибается, полагая, что названный имъ поэтъ не способенъ къ лирическому роду» и въ доказательство того онъ тутъ же исчислилъ нѣкоторыя оды свои (слыш. отъ кн. Вяземскаго).

Фалконетовъ Купидонъ.

512 и 727. Надпись Вольтера была также вырѣзана подъ статуями Амура въ замкѣ Сирей и въ jardins des Sceaux.

Батюшковъ въ статьѣ своей: Путешествіе въ замокъ Сирей говоритъ: «Напрасно мы искали въ саду мраморнаго Амура, который нѣкогда стоялъ подъ балкономъ, съ надписью изъ Антологіи: Qui que tu sois, voici ton maître и проч., которую перевелъ г. Дмитріевъ:

Кто бъ ни былъ ты, пади предъ нимъ:

Былъ, есть иль будетъ онъ владыкою твоимъ!»

(Соч. Батюшкова, Спб. 1834, ч. I, стр. 176).

Пиррѣ.

515. Эту оду Горація переложилъ также Василій Льи. Пушкинъ (Стихотв. его, Спб. 1822, стр. 161).

Монументъ милосердію.

525. П. А. Плетневъ въ письмѣ изъ Парижа замѣчаетъ, что послѣдняя строфа отзывается подражаніемъ прекрасному окончанію 9-й оды Ломоносова (Соч. его, Смирд., ч. I, стр. 109):

«Но если гордость ослѣпленна

Дерзнетъ на насъ воздвигнуть рогъ, —

Тебѣ, въ женахъ благословенна,

Противъ ея помощникъ Богъ.

Онъ верхъ небесъ къ тебѣ преклонитъ

И тучи страшныя нагонитъ

Во срѣтенье врагамъ твоимъ.

Лишь только ополчишься къ бою,

Предыдетъ ужасъ предъ тобою,

И слѣдомъ воскурится дымъ».

Дѣва за арфою.

541. Къ примѣч. Въ черновыхъ бумагахъ Державина нашелся листокъ, на одной сторонѣ котораго написана басня Лашманы и Дубъ (см. выше стр. 555), а на другой, собственноручный же съ помарками отпускъ письма его къ Каченовскому: «М. г. мой Михайла Трофимовичъ! Прекрасные и легкіе стихи г. Мерзлякова не есть переводъ, а подражаніе, и самое отдаленное; Шиллеровой Лаурѣ. Прочтите съ подлинникомъ — и говорить будетъ не о чемъ. Я хотѣлъ передать землякамъ на ихъ языкѣ автора сего краткость, силу и выразительную гармонію, также въ стихахъ, но только въ бѣлыхъ, поелику риѳма на моемъ счету ничего не значитъ; но видно, у васъ этотъ родъ не въ употребленій (зачеркнуто: не въ уваженіи), а можетъ быть и дуренъ, то согласно примѣчанію вашему, въ концѣ журнала помѣщённому, прошу не печатать, какъ и Цирцею, ежели, уже не тиснута». Очевидно, что письмо это было написано послѣ появленія во 2-й книжкѣ Вѣстн. Евр. 1806 года перевода Мерзлякова: Къ Лаурѣ за клавесиномъ. Было ли оно отправлено, неизвѣстно; но въ 7-й книжкѣ того же журнала за этотъ годъ была напечатана и Дѣва за арфою Дёржавина.

Послѣдними Словами своего письма Державинъ разумѣлъ объявленіе Каченовскаго, что онъ за недостаткомъ мѣста не можетъ печатать всѣхъ получаемыхъ имъ сочиненій и переводовъ и проситъ доставителей не требовать отъ него возвращенія присылаемыхъ бумагъ, а «оставлять у себя», прибавляетъ онъ, «съ нихъ списки, и если по прошествіи одного мѣсяца піеса не будетъ напечатана въ моемъ журналѣ, принимать другія мѣры сдѣлать ее извѣстною публикѣ» (В. Е. 1806, № 2).

Г. Озерову на приписаніе Эдипа.

580. Ср. стихи Капниста къ Озерову по поводу представленія Эдипа; они въ первый разъ были напечатаны въ Сѣв. Вѣстникѣ 1805, ч. VI, № 5, стр. 190; въ Соч.. Капниста, Смирд. изд., см. стр. 487. Извѣстіе о первомъ представленіи этой трагедіи — въ Сѣв. Вѣстн. ч. IV, стр. 217.

На рожденіе в. кн. Елисаветы Александровны.

605. По нѣкоторымъ преданіямъ, всѣ въ Россіи радовались, что брачный союзъ Александра увѣнчался плодомъ. Но Вигель говоритъ противное и, упомянувъ о разочарованіи, которое распространилось въ публикѣ, когда узнали, что родилась дочь, кончаетъ замѣчаніемъ: «Бѣдное дитя, названное по матери Елисаветою, было принято народомъ съ досадою, какъ неудача: тѣмъ болѣе привязалась къ ней мать, которая однакожъ, какъ и первою дочерью Маріею, была ею осчастливлена только полтора года» (Р. Вѣстн. 1864, № 5, стр. 185).

На отправленіе въ армію Фельдмаршала графа Каменскаго.

608. См. Восп. Вигеля, Р. Вѣстн. 1864, № 5, стр. 186—190. О жестокости Каменскаго говорится въ Mémoires Сегюра, Парижъ, 1843, т. II, стр. 139 и 141.

Персей и Андромеда.

612. О дѣлѣ при Прейсишъ-Эйлау Вигель такъ отзывается: «Что ни говори Французы, сраженіе это мы выиграли, и лучшимъ доказательствомъ тому служитъ четырехмѣсячное послѣ него бездѣйствіе Наполеона, который не очень любилъ отдыхать на лаврахъ» (Р. Вѣстн. 1864, № 5, стр. 194).

Соломонъ и Суламита.

621. Ср. въ соч. Козегартена (т. I, стр. 345) Salem und Sulamith, ein kirchlicher Mythus. И у Крылова (Полн. Собр. соч., т. II, стр. 83, находимъ Выборъ изъ пѣсни пѣсней Соломона).

Евгенію. Жизнь Званская.

633. По сюжету приближается къ этому стихотворенію Похвала сельской жизни (т. II, стр. 165).

644. Къ примѣч. 18. Объ отъѣздѣ Каменскаго изъ арміи см. Записки С. Глинки въ Р. Вѣстн. 1865, № 7, стр. 274.

На миръ 1807 года.

661. Къ стихамъ 2-му и 3-му срофы 7-й. Ср. у Ломоносова (Соч. его, т. I, стр. 85):

«Какъ токъ волшебныя рѣки

Чѣмъ далѣ бѣгъ свой простираетъ».

663. Къ строфѣ 12"Обѣ государыни дѣйствительно предостерегали императора Александра I отъ обольщеній Наполеона.

Сѣтованіе.

670. «Эта и предыдущія пьесы не были голосомъ брюзгливаго и удаленнаго отъ дѣлъ старика, а голосомъ всей Россіи, уже почувствовавшей тяжесть континентальной системы» (П. Бартеневъ).

Обитель Добрады.

693. «Въ. Запискахъ С. Глинки послѣ разсказа о неудовольствіи на него Державина (см. ниже, стр. 743, примѣчаніе къ стихотворенію Русскимъ Граціямъ) замѣчено: „Гаврила Романовичъ сообщилъ въ мое изданіе драматическій отрывокъ подъ заглавіемъ: Праздникъ у Добрады,.посвященный императрицѣ Маріи Ѳеодоровнѣ; съ того времени у поэта съ Русскимъ Вѣстникомъ существовалъ миръ ненарушимый“ (Р. Вѣстн., 1865, № 7, стр. 260).

КЪ ТОМУ III.

Геба.

1. Къ примѣчанію. Болѣе подробныя свѣдѣнія см. въ этомъ же Томѣ въ примѣч. подъ Посланіемъ къ великой княгинѣ Екатеринѣ Павловнѣ, стр. 527. — Живя на Званкѣ, Державинъ имѣлъ возможность относиться къ принцу и къ принцесѣ ближе чѣмъ въ Петербургѣ.

2. Стихи 6-го куплета: „Кто, быть могши самъ владѣтель,

Но ставъ волей униженъ“

относятся конечно къ тому, что Наполеонъ изъявлялъ желаніе получить руку великой княжны, но она отвѣчала рѣшительнымъ отказомъ (Katharina Pawlowna etc. Cannstadt, 1821, стр. 13 и 14).

Оковы.

6. Это стихотвореніе, такъ же какъ и Синичка и Незабудочка (стр. 11 и 12), напечатаны въ Библ. для Чт. 1834, № 1, подъ заглавіемъ Стихотворенія Г. Р, Державина, нигдѣ не напечатанныя. Такъ какъ однакожъ нѣтъ сомнѣнія, что они попали въ журналъ Сенкрискаго изъ Объясненій Львова, процензиррваныхъ уже въ февралѣ 1833 года и слѣдовательно прежде Библ. для Чт. приготовленныхъ къ печати, то мы, указывая, въ какихъ изданіяхъ эти стихи были напечатаны, упомянули Объясненія на первомъ мѣстѣ.

Русскимъ Граціямъ.

8. По Запискамъ С. Глинки (Р. Вѣстн. 1865, № 7, стр. 260), Державинъ разсердился на него за непомѣщеніе въ Русскомъ Вѣсти. стиховъ Къ Купидону и по этому поводу написалъ въ 1808 г. эпиграмму, „которою“, продолжаетъ Глинка, „поставилъ меня въ ряды безсловесныхъ (смягчаю выраженіе) и говорилъ, что я не знакомъ съ нѣжными сердцами“. Такой эпиграммы въ рукописяхъ Державина мы не нашли. Писавъ свои Записки много лѣтъ спустя, авторъ ихъ могъ забыть какъ настоящія причины неудовольствія Державина, такъ и содержаніе эпиграммы. Доказательствомъ неточности его воспоминаній служитъ сказанное имъ далѣе, что послѣ помѣщенія въ Р. Вѣстн. драматическаго сочиненія Обитель Добрады, „у поэта съ P. В. существовалъ миръ ненарушимый“.

Это несправедливо, потому что Обитель Добрады напечатана была въ ноябрѣ 1808, а пьеса Русскимъ Граціямъ относится къ 1809 г.

Цѣленіе Саула.

13. Къ свѣдѣніямъ объ авторѣ подлинника, Броунѣ. Самый большой успѣхъ имѣло его сочиненіе, переведенное на французскій языкъ подъ заглавіемъ: „Les Moeurs anglaises ou appréciation“ и проч. (въ 1758 г.; имя переводчика Chais). Но эта книга навлекла ему вражду многихъ лондонскихъ журналовъ: онъ уѣхалъ въ деревню и издалъ родъ оправданія, которое однакожъ не произвело особеннаго дѣйствія. Сверхъ того онъ произнесъ три рѣчи противъ системы воспитанія Руссо и по этому поводу составилъ цѣлый педагогическій кодексъ, въ которомъ предоставлялъ правительству значительное участіе въ дѣлѣ народнаго воспитанія. Вскорѣ послѣ того пасторъ англійской факторіи въ Петербургѣ, Дюмарескъ (Dumaresq), завѣдывавшій здѣшними училищами, изъявилъ съ соизволенія императрицы согласіе на пріѣздъ Броуна въ Россію. Для этой цѣли Броуну назначено было 1000 ф. стерл. и онъ уже собирался въ путь, когда сильная простуда такъ разстроила его, болѣзненный духъ, что онъ въ припадкѣ ипохондріи зарѣзался (Biographie universelle). По словамъ Макса Мюллера, Екатерина II пригласила Дюмареска составить словарь всѣхъ употребляющихся въ Россіи инородческихъ языковъ и этотъ трудъ былъ, какъ говорятъ, изданъ въ 4-ю д. л., но не сохранился (! — а work, however, which, if ever published, is now completely lost). Дюмарескъ умеръ въ Лондонѣ 1805 г., 84-хъ лѣтъ отъ роду (Lectures on the science of language, London, 1861, стр. 135).

Въ память Давыдова и Хвостова.

31. Нѣкоторая часть публики была увѣрена, что Давыдовъ и Хвостовъ не погибли, а дѣйствительно бѣжали въ Америку. Думавшіе такъ основывались на томъ, что эти два смѣльчака, по возвращеніи въ Петербургъ, преданы были суду за свое поведеніе въ Сибири. Надобно замѣтить, что они не даромъ сидѣли въ Охотскѣ подъ стражей. Бывъ отряжены Резановымъ въ море съ особымъ порученіемъ, они начали, дѣйствовать какъ независимые. начальники, сдѣлались чѣмъ-то въ родѣ каперовъ, брали въ плѣнъ суда, бомбардировали какое-то японское прибрежное мѣстечко въ такое время, когда Россія была въ мирѣ съ Японіей^[79]. Слѣдовательно, молодые люди Должны были справедливо опасаться отвѣтственности за свои поступки, и мнѣніе, что они бѣжали, не лишено правдоподобія. Разумѣется, что наши тогдашніе печатные источники не могли упоминать о томъ и распространился общій слухъ о гибели этихъ молодыхъ моряковъ, а удаль, которую такъ любятъ на Руси, сдѣлала ихъ имена популярными, тѣмъ болѣе, что оба были преспособные люди. Ходилъ еще одинъ очень любопытный слухъ, конечно ни на чемъ не основанный, и потому болѣе забавный, чѣмъ заслуживающій вниманія, — именно будто знаменитый Боливаръ былъ не кто иной, какъ считавшійся погибшимъ Хвостовъ (изъ рукописныхъ замѣтокъ М. Н. Лонгинова).

Явленіе.

73. „Стихотвореніе это еще проникнуто всею искренностію поэтической и истинно-высокой души: такъ могъ писать и чувствовать почти семидесятилѣтній старецъ! Заимствованіе тутъ не можетъ идти въ разсчетъ“ (изъ рукописныхъ замѣтокъ П. И. Бартенева).

Проблескъ.

78. Парафразисъ на заповѣди блаженства (оттуда же).

Царь-дѣвица.

122. Къ примѣч. 4. Почти всѣ подробности этого народно-эпическаго стихотворенія подходятъ къ Елисаветѣ Петровнѣ, такъ что ея образъ очевидно имѣлъ большое участіе въ созданіи типа Царь-дѣвицы. Тутъ очерчены и красота этой государыни и ея роскошное бездѣйствіе. 10-й куплетъ напоминаетъ царскосельскій дворецъ; 13-й соколиную охоту Елисаветы; 15-й малороссійскихъ пѣвчихъ; 17-й нѣгу императрицы (ср. въ одѣ Рѣшемыслу, т. I, стр. 172); 21-й ея наряды, 22-й и 31-й богомолье, 25-й оды Ломоносова, 26-й множество жениховъ Елисаветы Петровны; 28-й посольство Надиръ-шаха; 34-й и слѣдд. отношеніе къ Фридриху II и семилѣтную войну. Поэтъ какъ будто вспоминаетъ свою молодость и слышанные имъ въ то время разсказы (И. Бартеневъ и М. Лонгиновъ).

На пареніе орла.

133. Пѣвецъ во станѣ русскихъ воиновъ упоминаетъ также объ этомъ случаѣ въ строфѣ, посвященной Кутузову:

„Хвала тебѣ, нашъ бодрый вождь,

Герой подъ сѣдинами!..

О диво! се орелъ пронзилъ.

Надъ, нимъ небесъ равнины…

Могущій вождь главу склонилъ;

Ура! кричатъ дружины“.

Къ этому Д: В. Дашковъ прибавляетъ въ примѣчаніи: „У древнихъ парящій орелъ почитаемъ былъ предвѣстникомъ побѣды; знаменіе сіе не обмануло и насъ на достопамятномъ бородинскомъ полѣ. Когда россійскій вождь устраивалъ полки свои, орелъ пролетѣлъ надъ нимъ при радостныхъ кликахъ воиновъ и былъ вѣрнымъ предтечею погибели враговъ нашихъ“.

135. Къ примѣчанію. Первую рану свою Кутузовъ получилъ 1774 г. ъ чинѣ подполковника, служа въ корпусѣ князя В. М. Долгорукаго (Крымскаго). Это было въ Крыму подъ отлогостью горнаго хребта, начинающагося за нѣсколько верстъ отъ Алушты (самаго восточнаго пункта южнаго берега), близъ дороги, идущей туда отъ Симферополя. Пуля вышла изъ глаза. На мѣстѣ, гдѣ раненъ Кутузовъ,. устроенъ изъ воды горнаго ключа фонтанъ, слывущій памятникомъ этому событію (замѣтка г. Лонгинова, сдѣланная на мѣстахъ).

Гимнъ лиро-эпическій на прогнаніе Французовъ изъ отечества.

137. Жуковскій въ Пѣвцѣ вызывалъ Державина къ прославленію торжества Россіи:

„О Камскія дубравы,

Гордитесь: вашъ Державинъ сынъ!

Готовь свои перуны,

Суворовъ, чудо-исполинъ —

Державинъ грянетъ въ струны.

О старецъ! да услышимъ твой

Днесь голосъ лебединый:

Не тщетной славы предъ тобой,

Но мщенія дружины

Простерли не къ добычамъ длань,

Бѣгутъ не за вѣнками, —

Ихъ подвигъ святъ: то правыхъ брань

Съ злодѣйскими ордами“.

На побѣду при Лейпцигѣ.

179. Первые два стиха — изъ церковной пѣсни: „Твоя побѣдительная десница“ (П. Бартеневъ).»

Новогородскій волхвъ Злогоръ.

181. Къ примѣч. Объ открытіи упоминаемаго въ этомъ примѣчаніи свитка Евгеній Болховитиновъ писалъ Іо января 1811 года изъ Вологды къ профессору Городчанинову въ Казань: «…сообщаю вамъ при семъ петербургскую литературную новость. Тамошніе палеофилы, или древностелюбцы отыскали гдѣ-то цѣлую пѣснь древняго славенорусскаго пѣснопѣвца Бояна, упоминаемаго въ пѣсни полку Игореву, и еще оракулы древнихъ новгородскихъ жрецовъ. Всѣ сіи памятники писаны на пергаминѣ древними славеноруническими буквами, задолго якобы до христіанства. Если это не подлогъ какихъ-нибудь древностелюбивыхъ проказниковъ» и проч. (Журн. мин. н. просв. 1857 г., т. СXIV, отд. VII, стр. 14). При первоначальномъ напечатаніи приводимаго Державинымъ отрывка въ Бесѣдѣ люб. р. сл. воспроизведенъ былъ тотъ самый шрифтъ, какой употребленъ въ рукописи.

На отбытіе Елисаветы Алексѣевны въ заграничную армію.

187. Изъ русскихъ императрицъ Елисавета была тогда первая въ чужихъ краяхъ; вездѣ встрѣчали ее съ торжествомъ, бѣгали за ней толпами и кричали: Ура! русская императрица Алексѣевна! (Соврем. Лѣтопись 1865, № 37 въ статьѣ: Пятьдесятъ лѣтъ назадъ). Подробнѣе разсказывается объ этомъ въ Краткихъ запискахъ адмирала Шишкова, стр. 269—272.

Помѣщаемъ здѣсь ту первоначальную редакцію этого стихотворенія, о которой упомянуто въ нашемъ примѣчаніи. Пропуская 1-ую строфу, какъ удержанную въ напечатанномъ нами текстѣ, замѣтимъ только, что вмѣсто щедроту, въ 4-мъ стихѣ, было сперва: смиренье.

Любяща Муза добродѣтель.

И воспѣвающа царей,

Бывъ доброты ея свидѣтель

И чистыхъ безпорочныхъ дней,

Еще ли медлишь и коснѣешь

И въ старости своей робѣешь

Взять лиру для ея похвалъ?

Но мрачный видъ исчезъ природы,

Весны мнѣ возвратились годы,

На Пиндъ я восхищеннымъ сталъ.

Въ восторгѣ я, въ очарованьѣ

Иль въ нѣкомъ чудномъ явномъ снѣ?

Здѣсь слышу лирное бряцанье,

Тамъ ключъ, журчащій въ глубинѣ;

Здѣсь дымъ съ холма на небо вьется,

Тамъ эхо вдаль по рощамъ льется:

Мой полонъ духъ утѣхъ, отрадъ!

Не брегъ ли подо мной Пенея,

Или цвѣтуща Аѳинея

Я вижу на Невѣ днесь садъ?

Багряными плащми покрыты,

Въ очахъ являющіе жаръ,

Вѣнчанны лаврами піиты:

Горацій, Оссіанъ, Пиндаръ

Сидятъ, и бардъ межъ ими Россовъ

На лирѣ споритъ Ломоносовъ,

Я вижу, о хвалѣ царей.

Кто пѣлъ, онъ рекъ, такъ въ ваши лѣты

Своихъ владыкъ, Елисаветы

Какъ вѣкъ прославилъ я моей?

Она поэзію любила,

И рай красотъ хвалилъ я въ ней:

Она меня привѣтствомъ чтила,

И лирой я звучалъ о ней.

Почто и ты, лучемъ согрѣтый

Вниманія Елисаветы,

Ея не чтишь? онъ грозно рекъ:

Она россійско любитъ слово

И сердце нѣжное готово *…

• Слѣдующій за тѣмъ стихъ не разобранъ.

Пою, отъ Бельта до Амура,

Какъ молньи, лирный блещетъ звукъ;

Отъ Лопаря и до Манчжура

Народовъ всѣхъ внушаю въ слухъ,

Что Александръ, Елисавета

На подданные имъ полсвѣта

Такъ просвѣщенья сѣютъ лучъ,

Какъ солнце съ высоты эѳира

Сіяетъ на пространство міра:

И гонитъ мракъ угрюмыхъ тучъ.

Науки, промыслы, искусства

Вездѣ они ввести хотятъ,

Что умъ плѣняютъ, нѣжатъ чувства,

Познанья насаждаютъ садъ.

Марія имъ даетъ примѣры

И благочестія и вѣры:

Она мать сирыхъ и вдовицъ….

Въ остальныхъ строфахъ встрѣчается слѣдующій любопытный варіантъ противъ напечатаннаго нами текста. Находящіеся въ 3-й строфѣ его стихи 7-й и 10-и имѣли въ черновой рукописи такую редакцію:.

На лонѣ нѣги лобызай….

И хладный Сѣверъ согрѣвай.

Для сравненія припомнимъ стихи Пушкина въ честь той же императрицы (1819 г. См. Соч. его, изд. Исаковымъ, т. I, стр. 212).

На отбытіе в. князей Николая и Михаила Павловичей къ арміи.

190. Подъ именемъ сестры въ послѣднемъ стихѣ строфы 2-й должно разумѣть великую княжну Анну Павловну.

На возвращеніе императора Александра 1.

214. Эту пѣснь, которая долго пѣлась по всей Россіи, положилъ на музыку Антонолини. Въ своемъ мѣстѣ мы сообщимъ ея ноты.

На срѣтеніе побѣдителя Европы Александра 1.

215. Первые два стиха заимствованы изъ псалма 23, ст. 7: «Возьмите врата князи ваша»2. Въ первоначальной редакціи ода начиналась слѣдующими двумя строфами:

Возьмитесь, князи вратъ московскихъ,

Раздвиньтесь, своды вѣчныхъ стѣнъ!

Грядетъ владыкъ преемникъ росскихъ

Вѣнчаться царскимъ въ васъ вѣнцемъ.

Раздайтесь, домы! храмы, ширьтесь!

Въ единый стогнъ, тьмы царствъ, мѣститесь.

Блистай на встрѣчу, ликъ свѣтилъ!

Вставайте, холмы и дубравы:

Грядетъ монархъ, грядетъ царь славы,

Грядетъ къ вамъ вождь полночныхъ силъ.

Но кто сей вождь? кто царь сей славы,

Прекрасный и младый герой?

Не онъ ли, что народны правы,

Весь міръ поработилъ войной?

Не Александръ ли то великій

Идетъ россійскій вздѣть вѣнецъ? —

Такъ, Александръ! Но сей не кровью,

А подданныхъ великъ любовью:

Онъ побѣдитель ихъ сердецъ.

На торжество въ память взятія Парижа.

232. Стихи эти перепечатаны въ статьѣ покойнаго В. И. Панаева (о Державинѣ) при его разсказѣ о ихъ происхожденіи и распространеніи (Братчина, Спб. 1869, стр. 123).

На бракосочетаніе в. кн. Павла Петровича съ Наталіею Алексѣевною.

259. Къ примѣч. 1. Ср. «La Cour de Russie il y a cent ans», Берлинъ 1858, Стр. 275, 278, 282, 289, 294 и 296.

Читалагайскія оды.

273. Переданныя намъ слова Дмитріева къ Державину объ этихъ одахъ едва ли были произнесены въ такой формѣ. Первый былъ гораздо моложе послѣдняго, а притомъ и въ гражданской іерархіи стоялъ ниже, и потому вѣроятно говорилъ ему не ты, а вы. Г. Лонгиновъ, обратившій вниманіе на это обстоятельство, тѣмъ болѣе правъ, что и въ письмахъ, оставшихся отъ обоихъ поэтовъ, они, обращаясь одинъ къ другому, соблюдаютъ обыкновенныя фор' мы свѣтской учтивости. Можетъ быть, Державинъ, какъ старшій, и позволялъ себѣ нарушеніе ихъ въ разговорѣ, но со стороны Дмитріева такой короткости предполагать нельзя.

Ода на знатность.

295. Къ примѣч. 2. Ср. притчу Сумарокова: Калимулина лошадь (Соч. его, ч. VII, стр. 179).

На открытіе намѣстничествъ.

330. Къ примѣч. 1. Къ объясненію перваго стиха служитъ разсказъ объ открытіи тверской губерніи въ январѣ 1776 года: «… намѣстникъ былъ занятъ приготовленіемъ своей залы для церемоніи слѣдующаго дня, нѣкоторый назначено было торжественное чтеніе Учрежденія о губерніяхъ. Надъ портретомъ императрицы Сиверсъ устроилъ балдахинъ изъ малиноваго бархата, съ золотымъ позументомъ и бахрамою; подъ портретомъ, на двухъ-ступенномъ возвышеніи, поставлены кресла, изображавшія тронъ; насупротивъ устроено возвышеніе въ одну, ступень съ креслами для намѣстника» и проч. (Д. Иловайскаго Графъ Я. Сиверсъ, Р. Вѣстн. 1865, № 3, стр. 172). ,

При чтеніи описанія зимы въ Россіядѣ.

337. Объ этихъ стихахъ можно спросить, дѣйствительно ли должно считать ихъ за эпиграмму, а не за похвалу Хераскову, — тѣмъ болѣе, что таковъ очевидно смыслъ другихъ стиховъ сходнаго содержанія, напечатанныхъ въ концѣ 338-й страницы. Но мы можемъ опереться на собственныя рукописи Державина, въ которыхъ четырестишіе подъ заглавіемъ: При чтеніи описанія зимы въ Россіядѣ помѣщено между эпиграммами.

Кажется, оно внушено отчасти надписью Клейста къ живописцу Гемпелю:

«Mit welcher Landschaft hat dein Pinsel Leanders Saal geziert?

Sie starret, wie der Winter selber; ich seh' sie an, mich friert».

(Kleist’s Sämmtl. Werke, Вѣна, 1816, стр. 159).

Что касается до времени сочиненія эпиграммы Державина, то мы имѣемъ поводъ догадываться, не написана ли она скорѣе въ 1799 году, -когда, какъ видно изъ современныхъ извѣстій, въ Петербургѣ была необыкновенно суровая зима (см. выше стр. 726 и 727). Мы склоняемся къ этому мнѣнію тѣмъ болѣе, что въ самыхъ старыхъ рукописяхъ нашего поэта стиховъ этихъ нѣтъ.

Желаніе зимы.

345. Къ прим. 3. По устному объясненію г. Даля, козырбацкій есть вѣроятно то же, что кизилѣбашскій, — красный: кизилѣбашъ (красная, или рыжая голова) — слово, которымъ Татары называютъ Персіянъ.

На рондо Петру Великому.

362.. Николай Петровичъ Николевъ род. 10 ноября 1758, ум. 24 янв. 1815 г. См. о немъ особенно статьи М. Н. Лонгинова въ Современникѣ 1856 г. № 7, стр. 22, и въ Р. Вѣстникѣ 1860, № 4, стр. 638.

На паденіе новаго Фаэтонта.

374. По мнѣнію г. Бартенева, должно разумѣть скорѣе Копьева, нежели одного изъ Куракиныхъ, которые при своемъ паденіи въ 1798 г. уже не были юношами (Александръ род. 1752, а Алексѣй 1759). О Копьевѣ см. Восп. Вигеля, Р. Вѣстн. 1864,№ 8, стр. 492.

Разноцвѣтные журналы.

392. Эту эпиграмму нашли мы также въ рукописномъ сборникѣ стихотвореній, принадлежащемъ академику А. А. Кунику. Тамъ встрѣчаются слѣдующіе варіанты противъ напечатаннаго, нами текста, согласные отчасти съ находящимися въ рукописяхъ поэта.

Вмѣсто 3-го стиха:

«И травъ какъ на лугахъ, какихъ цвѣтовъ тамъ нѣтъ?»

Вмѣсто послѣднихъ трехъ стиховъ:

«И словомъ, въ разномъ множествѣ цвѣтовъ

Какихъ нѣтъ травъ, какихъ деревъ,

Какихъ головъ?

Но благовонья въ нихъ и зернъ едва ль довольно?

Нѣтъ, нѣтъ, — журналовъ полкъ кричитъ: намъ полно, полно!

Зерно мы соберемъ, какъ осень къ намъ придетъ,

Но ахъ! не поздно ли, какъ въ землю ужъ падетъ?»

А. С. Хвостову.

415. По разсказу Жихарева, стихи: «Хвосты есть у лисицъ» и проч. сказаны извѣстнымъ острякомъ Сергѣемъ Лавр. Львовымъ (Томъ I, стр. 453), когда этотъ послѣдній сбирался летѣть съ Гарнереномъ (Томъ II, стр. 402) на аэростатѣ и когда А. С. Хвостовъ напутствовалъ его экспромптомъ:

«Генералъ Львовъ

Летитъ до облаковъ

Просить боговъ

О заплатѣ долговъ».

(Зап. Соврем., стр. 157).

Впрочемъ, по другому преданію, слышанному нами отъ родныхъ Державина, эти послѣдніе стихи относились къ Ник. Алекс. ьвову и имѣли еще слѣдующее дополненіе въ концѣ:

«Боги отказали

И на землю послали».

Этимъ намекалось на изобрѣтеніе Львова дѣлать постройки изъ земли., о чемъ мы говорили въ своемъ мѣстѣ.

Приказъ моему привратнику.

420. По словамъ В. И. Панаева, швейцаромъ былъ одинъ изъ трехъ Кондратьевъ, на которыхъ Державинъ написалъ дѣтскую комедію Кутерьма отъ Кондратьевъ (Братчина, стр. 116); но это несогласно съ Объясненіями самого поэта (см. выше стр. 728).

423. Къ слову салма, ср. Томъ I, стр. 735.

426. Пакатскій посвященъ былъ въ священники-24 іюля 1783. Въ 1824 г. ему было 68 лѣтъ, слѣдов. онъ родился въ 1756 (изъ дополн. свѣдѣній г. Чистовича).

Въ январѣ 1825 г. Пушкинъ писалъ къ своему брату: «P. S. Слѣпой попъ перевелъ Сираха (смотр. Имп. No какой-то), издаетъ по подпискѣ — подпишись на нѣсколько экз.» (Библіогр. Зап. 1858, № 4, ст. 103).

Въ защиту Станевича.

434. Станевичъ напечаталъ въ 1818 г. Бесѣду на гробѣ младенца о безсмертіи души. Книжка эта возмутила тогдашняго министра народнаго просвѣщенія, мистика кн. А. Н. Голицына, и по его настоянію была отобрана, а самъ авторъ высланъ изъ Петербурга. Шишковъ, сдѣлавшись министромъ въ 1824 г., особымъ докладомъ выпросилъ у государя Станевичу, который давно пользовался его покровительствомъ, не только прощеніе, но даже вознагражденіе и напечаталъ Бесѣду въ 1825 г. вторымъ изданіемъ, на казенный счетъ, какъ самую полезную, книгу (М. Лонгиновъ).

Четырестишіе Державина было напечатано въ Драмат. Вѣстникѣ 1808 г. (ч. III, № 74, стр. 168) подъ заглавіемъ Эпиграмма, съ тремя звѣздочками взамѣнъ подписи и съ тою разницей въ редакціи, что вм. Станевичъ стояло Фестоновъ и вм. Сквернословъ — Грубословъ.

Въ отвѣтъ Воейкову на его Мнѣніе безпристрастнаго помѣщена была статья, съ подписью: Праздолюбъ, въ Драмат. Вѣсти. 1809, (ч. VI, № ' 93, стр. 73).:

Отвѣть А. С. Хвостову.

439. Къ послѣдней замѣткѣ. Румянцовъ Задунайскій рѣдко самъ писалъ свои бумаги, большею же частью только подписывалъ ихъ, что можно видѣть и въ архивахъ.

Къ молодому Злобину.

445. По преданію давно извѣстно было, что Злобинъ-отецъ участвовалъ въ первой поимкѣ Пугачева; теперь открывается и письменное о томъ свидѣтельство самого Злобина. Въ 1789 г. распространился слухъ о существованіи въ низовьяхъ Волги скопища, въ которомъ находился будто бы самозванецъ, намѣревавшійся овладѣть Оренбургомъ. Вольскому градскому главѣ Василью Злобину поручено было развѣдать объ этомъ секретно, и онъ 10 ноября 1789 года доносилъ исправлявшему должность генералъ-губернатора саратовскаго и воронежскаго, Василью Алексѣевичу Черткову, что слухи о самозванцѣ не подтвердились. При этомъ онъ прибавляетъ: «Хотя сомнѣніе, которое простирается по симъ извѣтамъ на рѣку Эмбу, по всѣмъ обстоятельствамъ и видамъ есть лжевыдуманное, потому ежелибъ малѣйшее съ извѣтами было сходное, а особливо такой бы извергъ въ видѣ самозванца тамо укрывался и были при немъ скопища бродягъ, то бы слухъ отъ сей сволочи никакъ сокровеннымъ остаться не могъ, и въ здѣшнемъ краю сосѣдственная молва неминуемо разнеслась, и весьма бъ въ ономъ проникнуть было можно по прежнимъ примѣрамъ въ слухахъ, поелику я имѣлъ счастіе и въ прошедшее неустройство, въ бытность мою на Иргизѣ жъ въ Мечетной слободѣ съ бывшимъ-въ то время волостнымъ нашимъ смотрителемъ Иваномъ Расторгуевымъ, хотя и въ молодыхъ моихъ тогда лѣтахъ, обнаружить первыя намѣренія возмутителя, почему онъ и быль пойманъ…» (Доставлено Конст. Конст Злобинымъ).

445. Городъ Вольскъ былъ образованъ при открытіи въ 1780 году саратовской губерніи согласно съ учрежденіемъ о губерніяхъ. — О Вольскѣ и Злобинѣ см. еще въ Московск. Вѣдом. 1863 № 173, письмо 3-е Съ дороги. О службѣ сына Злобина нашли мы свѣдѣніе въ Мѣсянословѣ 1804 г.; оттуда видно, что въ экспедиціяхъ министерства юстиціи положено было сверхъ комплекта десять дворянъ, и первымъ между ними поименованъ Конст. Вас. Злобинъ.

Изъ поэмы «Пожарскій».

496. Второй переводъ Генріады (М. — 1790) принадлежитъ князю Алексѣю Ив. Голицыну (о которомъ см. Томъ II, стр. 724). Есть еще третій переводъ, Сирякова, въ стихахъ же, нагіечат. въ Пб. 1803 и вторично,1822 г., У г. Лонгинова, которому мы обязаны за эту замѣтку, есть великолѣпный экъ 1-го изданія съ рукописнымъ подношеніемъ въ стихахъ Державину.

Кантата на день военнаго ордена.

478. Къ примѣчанію. Державинъ, всегда вѣрный дѣйствительности, вѣроятно разумѣетъ тутъ только такихъ героевъ, которые за свои подвиги получили военный орденъ; но кн. А. М. Голицынъ не имѣлъ Георгія, и потому вмѣсто его должно, кажется, назвать Долгорукаго-Крымскаго, какъ четвертаго кавалера георгіевской ленты, пожалованнаго ею въ 1771 г.; первые три были (съ 1770): Румянцовъ, А. Г. Орловъ и П. И. Панинъ (М. Лонгиновъ).

Правило жить.

483. Въ Отрывкѣ изъ семейныхъ записокъ Рожновыхъ (Библ. для Чт. 1862, № 1, стр. 158) сказано, что изъ бумагъ извѣстнаго Петра Пв. Рычкова, употребленныхъ отчасти на обклейку стѣнъ, уцѣлѣло между прочимъ «короткое письмо въ стихахъ, посланное Державинымъ къ своему старостѣ въ деревню, написанное рукою поэта». Оказывается, что это была первоначальная редакція Правила жить. Авторъ разсказа сообщаетъ ее въ слѣдующемъ видѣ:

Почти смиреньемъ горделивца,

Пощечиной уйми сварливца,

Подмажь судейскихъ скрыпъ воротъ,

Зажми собакѣ хлѣбомъ ротъ,

Пойми бумагъ приказныхъ складъ: —

То всѣ дѣла пойдутъ на ладъ.

Къ объясненію дѣла прибавимъ, что у Державина, такъ же какъ и у Рычкова, была недвижимая собственность въ оренбургскомъ краю, именно въ бузулуцкомъ уѣздѣ: Рычковъ, жившій въ бугульминскомъ, умеръ 1778 г.; слѣдовательно стихи эти написаны ранѣе.

Къ портрету адмирала Спиридова.

490. Матеріалы для исторіи военныхъ дѣйствій Спиридова см. въ Р. Арх. 1864, ст. 547 и слѣдд.

На извѣстнаго стихотворца..

497. Въ Р. Архивѣ 1865, ст. 481, помѣщенъ г. Лонгиновымъ отрывокъ изъ Записокъ князя И. М. Долгорукаго, сообщающій чрезвычайно любопытныя свѣдѣнія о метроманіи Струйскаго и его типографскихъ затѣяхъ въ Рузаевкѣ.

ХХXVIII.

501. Изъ Записокъ Державина (Р. Б., ст. 295) видно, что въ бытность его тамбовскимъ губернаторомъ Лаба былъ правителемъ канцеляріи вице-губернатора Ушакова и принадлежалъ къ враждебной Державину партіи. — Имя Лабы упомянуто также въ Отрывкѣ жизни Василія Пцссека. 1803 г., гдѣ онъ названъ «штатскимъ совѣтникомъ де Лаба» (Р. Арх. 1863, ст.529). По замѣчанію М. Н. Лонгинова, онъ въ началѣ вѣка занималъ должность генералъ-провіантмейстера и былъ великій плутъ.

На монументъ П. Д. Еропкину.

505. Въ Вѣстникѣ Европы 1805 г., № 4 и 5, помѣщены эпитафіи Еропкину князя Шаликова, А. Грузинцева и И. И. Дмитріева. Надгробіе послѣдняго перепечатано и въ нѣкоторыхъ изданіяхъ сочиненій его, напр. въ изд. 5-мъ, М. 1818, ч. I, стр. 116.

Посланіе къ вел. княгинѣ Екатеринѣ Павловнѣ.

528. Штейнъ на пути въ Москву провелъ два дня въ Твери и говоритъ о Екатеринѣ Павловнѣ: «Разговоръ ея показывалъ необыкновенно образованный умъ и возвышенную душу… Она была женщина съ рѣдкими достоинствами и имѣла большое вліяніе на государя и на великаго князя Константина Павловича. Въ великихъ политическихъ событіяхъ настоящаго принимала она живое и рѣшительное участіе» (Das Leben des Ministers etc. Stein, von. Pertz, T. III, стр. 59 и 109).

Къ портрету князя А. И. Горчакова;

521. По отпечатаніи уже всѣхъ стихотвореній настоящаго тома мы получили изъ Москвы отъ М. П. Полуденскаго еще четырестишіе Державина, именно надгробную надпись, находящуюся въ Донскомъ монастырѣ надъ могилой сестры Суворова, княгини Анны Васильевны Горчаковой (род. 1744, ум. 1813). Мужъ ея былъ генералъ-поручикъ князь Иванъ Романовичъ Горчаковъ (род. 1716, ум. 1801). Отъ этого брака родились князья Алексѣй Ивановичъ и Андрей Ивановичѣ, умершій нѣсколько лѣтъ тому назадъ.

Вотъ эта надпись:

Здѣсь прахъ почіетъ той, что славы и сребра

Средь міра тлѣннаго въ сей жизни не искала,

Но добродѣтелями на небо возлетала:

Се Горчаковыхъ мать — Суворова сестра!

Внизу означено «Сочинилъ Г. Державинъ».

Стихи, приписываемые Державину.

578. Ода Человѣкъ Клушина не только несчиталась хорошею, но была поводомъ къ насмѣшкамъ въ кругу почитателей Державина. Зритель и Меркурій Крылова и Клушина считались въ этомъ кругу, примыкавшемъ, въ то время уже къ Московскому журналу Карамзина, произведеніями низшихъ степеней или задняго двора литературы. Въ письмахъ Карамзина къ Дмитріеву часто встрѣчаются насмѣшки надъ нелѣпостію и особенно безграмотностью многихъ статей Зрителя и Меркурія, а также надъ самимъ Клушинымъ. Дмитріевъ зацѣпилъ эти журналы въ Чужомъ толкѣ. Онъ посмѣялся и прямо, надъ Клушинымъ. Въ книжкѣ его: «И мои бездѣлки», вышедшей въ 1795 году, на стр. 243, напечатана эпиграмма, перепечатанная во всѣхъ изданіяхъ его сочиненій, Автору поэмы на человѣка:

«О Клюквинъ! Не глуши своимъ насъ лирнымъ звономъ:

Молвь просто: человѣкъ… смѣсь Клюквина съ Невтономъ».

Поэма на человѣка есть именно ода Человѣкъ; ода названа Дмитріевымъ поэмою (лирическою) и въ-Чужомъ толкѣ (1795), а Клюквинъ, даже _по созвучію имени, обозначалъ Клушина. Впослѣдствіи вмѣсто Клюквинъ печаталось всегда: Бардусъ. Все это было близко извѣстно тогдашней литературной хроникѣ. Вотъ и знаменитая ода Человѣкъ_ь которую приписали, 15 лѣтъ послѣ смерти Державина, перу его! (М. Лонгиновъ).

На Радищева.

580. Вскорѣ послѣ отпечатанія этого примѣчанія появилось въ московскихъ Чтеніяхъ (1865, кн. III) дѣло Радищева, но мы тщетно искали въ немъ доказательствъ тому, въ чемъ, обвиняютъ Державина. Завѣщаніе подсудимаго (Чтенія, стр. 96) удостовѣряетъ только, что онъ дѣйствительно доставилъ Державину, чрезъ Козадавлева… экземпляръ своей книги. Нигдѣ нѣтъ ни малѣйшаго повода къ заключенію, чтобы экземпляръ Путешествія, находившійся, въ рукахъ императрицы, былъ полученъ ею отъ Державина или при его участіи въ томъ. Напротивъ, трудно согласить это съ обстоятельствомъ, что Екатерина II при первомъ чтеніи книги не знаетъ ея автора и, стараясь угадать его, подозрѣваетъ Радищева вмѣстѣ съ Челищсвымъ потому, что они учились въ Лейпцигѣ. «88 стр. упоминается» (замѣчаетъ императрица) «о знаніи: что я имѣлъ случай по счастію моему узнать; кажется, сіе знаніе въ Лейпцихѣ получено, и доводитъ до подозрѣнія, на господъ Радищева и Щелищева паче же буде у нихъ заведена типографія въ домѣ, какъ сказываютъ». Еслибъ кто-либо изъ лицъ, получившихъ отъ Радищева экземпляры этой книги, поднесъ-ее государынѣ, то вѣроятно не было бы утаено и имя автора. Притомъ, какъ согласить одно съ другимъ два извѣстія: 1) что Державинъ на присланномъ ему экземплярѣ написалъ эпиграмму на Радищева, и 2) что этотъ самый экземпляръ былъ поднесенъ Екатеринѣ, которая однакожъ при чтеніи его не знала, кто сочинилъ книгу? Или надобно думать, что стихи написаны на ней послѣ прочтенія ея императрицей? Но поднесенный экземпляръ, въ такихъ обстоятельствахъ, едва ли могъ быть возвращенъ подносителю. Наконецъ замѣтимъ: содержаніе двухъ послѣднихъ стиховъ надписи указываетъ на то, что она сочинена уже послѣ состоявшагося о Радищевѣ приговора.

ПОПРАВКИ КЪ ТОМУ III.

Стр. 35. Вверху страницы вм. 1810 читай: 1809.

126. Куплетъ 21 ошибочно отмѣченъ цифрой 12.

187. При заглавіи вм. 1814 читай: 1813.

245. Вверху страницы должно быть: 1767, а не 1770.

256. Въ концѣ примѣчанія вмѣсто взамѣнъ 5-й читай: передъ 5-й.

260. Въ примѣчаніи читай: Ассебургомъ вмѣсто Ассербургомъ, какъ напечатано у насъ по брошюрѣ г. Лебедева.

296. Въ примѣчаніи вм. Шимякиномъ читай: Шемякиномъ.

347. Въ примѣчаніи вм. по окончаніи года читай: по окончаніи суда.

430. Въ заглавіи CXI вм. Освященіе должно быть: Освѣщеніе.

446. Въ 1-й строкѣ примѣчанія вм. Алексѣевичъ читай: Васильевичъ.

502. Внизу верхняго примѣчанія вм. стр. 753 читай: стр. 734.

503. Въ заглавіи CXC должно быть: Алексѣевича, а не Александровича.

591. На 12-й строкѣ сверху вм. 1815 читай: 1816.

---

Въ Томѣ II замѣчены еще слѣдующія опечатки:

На стр. 232, въ выноскѣ, строка 5 сверху, вм. ему читай: вдовѣ его.

" 683, въ примѣчаніи, строка 5 сверху, вм. праву читай: нраву.

" 735, при заглавіи Тишина ошибочно означенъ 1807 годъ вмѣсто: 1801.

---

1. Онъ умеръ 9 іюля этого года. Въ письмѣ отъ 16-го іюня, изъ Павловска, — баронъ Альбедиль благодаритъ его отъ имени великой княгини Маріи, Павловны за поднесенный ей экземпляръ этой, книги. При письмѣ отъ 30 іюня секретарь россійской академій, П. И. Соколовъ, уже посылаетъ ему въ корректурѣ 7-й и 8-й листы VI-й части его сочиненій, которая начиналась трагедіею Иродъ и Маріамна, но осталась неконченною и въ свѣтъ не-вышла.
2. См. Томъ I, стр. XXIV.
3. Такъ названы пьески, большеючастью обращенныя къ какому-нибудь лицу, какъ-то: Къ Ѳ. М. Колокольцеву; Жуковскому и Родзянкѣ; Суворову; И. И. Дмитріеву и проч.
4. Она скончалась во время печатанія этого листа, 28 декабря 1864 года.
5. За доставленіе этой рѣдкой книги мы обязаны Вл. Вас. Никольскому, случайно купившему ее въ Москвѣ у букиниста въ то самое время, когда мы тщетно искали ея въ Петербургѣ и должны были довольствоваться французскимъ переводомъ, въ который не вошло Цѣленіе Саула. Это французское изданіе (Histoire de Porigine et des progrès de la poésie, Парижъ, 1768), принадлежащее здѣшней публичной библіотекѣ, замѣчательно однакожъ историческими и критическими примѣчаніями переводчика, которому подлинникомъ служило впрочемъ не первоначальное англійское сочиненіе, а сокращеніе, сдѣланное самимъ авторомъ.
6. Баронъ Георгъ Гейнрихъ Лангсдорфъ, въ то время адъюнктъ академіи наукъ по зоологіи, родился въ Швабіи 18 апрѣля 1774 г., учился въ Геттингенѣ, сдѣлался медикомъ и въ этомъ званіи попалъ въ Португалію. По возвращеніи въ Германію, узнавъ, что изъ Россіи Крузенштернъ отправляется въ кругосвѣтное плаваніе, Лангсдорфъ поспѣшилъ въ Копенгагенъ, гдѣ стояли корабли, назначенные для этого плаванія, и былъ присоединенъ къ экспедиціи въ качествѣ ботаника. Онъ возвратился въ Петербургъ въ 1808 году и тогда-то избранъ былъ въ члены академіи наукъ. Удостоясь особеннаго вниманія императора Александра I, онъ въ 1812 г. назначенъ былъ генеральнымъ консуломъ въ Бразилію, и оставался въ этой должности до 1830 года. Въ это время болѣзнь заставила его переселиться въ Европу: остальные годы жизни онъ провелъ въ Фрейбургѣ (въ Баденѣ), гдѣ и умеръ 29 іюня 1852. Результаты его путешествій, наблюденій и изслѣдованій изложены въ нѣсколькихъ сочиненіяхъ (Nécrologe universel du XIX^е siècle; особый оттискъ, Парижъ, 1853).
7. Анны Павловны, 3 февраля.
8. Главное лицо при собственной канцеляріи императрицы, д. ст. сов.
9. Кавалеръ при воспитаніи великихъ князей Николая и Михаила, генералъ-лейтенантъ.
10. Андрею Карловичу; онъ былъ въ то время наставникомъ великой княжны Анны Павловны; академикъ (род. 1766, ум. 1835), извѣстный своими сочиненіями но статистикѣ и политической экономіи. Его мнѣніе о Державинѣ см. Томъ I, стр. 158 и слѣд.
11. Heldensagen der minussinschen Tataren, St. Petersburg, 1859 (см. стр. 115, 247 и 300).
12. Романсъ Лучъ, см. Томъ II, стр. 656, былъ написанъ имъ по чужой идеѣ.
13. Entwurf einer Theorie u. Literatur der schönen Wissenschaften, Берлинъ, 1789, стр. 161. Разсказъ Шиллера «Der Kampf mit dem Drachen» (у Жyковскаго Сраженіе съ змѣемъ) названъ въ подлинникѣ «Romanze».
14. См. Слово о явленіяхъ воздушныхъ и проч. въ Соч. Лом. (Смирд. изд. ч. II, стр. 46).
15. Письмо это обязательно сообщилъ намъ въ рукописи П. И. Бартеневъ, который намѣренъ напечатать его, вмѣстѣ съ нѣсколькими другими письмами Державина, въ Русскомъ Архивѣ.
16. Peter Otto von Götze, род. въ Ревелѣ 1793 г., изучалъ въ Дерптѣ 1810—1812 права, потомъ путешествовалъ по Россіи и поступилъ на службу въ департаментъ духовныхъ дѣлъ; нынѣ въ отставкѣ, тайный совѣтникъ. Издалъ между прочимъ въ 20-хъ годахъ Stimmen des russischen Volkes (см. о немъ Schriftsteller-Lexicon Напѣрскаго, т. II).
17. Гедель (Joh.Wilh. Friedr. von Bezel), род. во Франконіи 1754 г., ум. 1824, авторъ безчисленнаго множества богословскихъ и лингвистическихъ сочиненій, былъ съ 1802 по 1820 профессоромъ библейской экзегетики и восточныхъ языковъ въ дерптскомъ университетѣ (Schriftsteller-Lexicon).
18. «Въ вертепѣ». Д.
19. „Начало его оды Христосъ очень слабо. Онъ все смотритъ на Христа какъ на царя; эта идея державной власти у него господствуетъ. Онъ восхищается особенно происхожденіемъ Христа, его внѣшнимъ могуществомъ, блескомъ его славное, около середины оды поэтъ становится достоинъ себя, онъ развиваетъ свою систему, весьма философическую, и, основываясь на нѣкоторыхъ религіозныхъ преданіяхъ, признаетъ человѣка созданнымъ безъ матеріи и матеріализованнымъ по собственной своей винѣ. Іисусъ, божественный свѣтъ, является къ нему на помощь. Есть стихи изумительные по простотѣ и чистосердечности; ничего подобнаго не нахожу въ другихъ сочиненіяхъ Державина“.
20. Ев. отъ Матѳея, гл. 26, ст. 41.
21. Ап. Павла посл. 1 къ Сол., гл. 5, ст. 5, и посл. 2 къ Тимоѳ., гл. 3, ст. 16. Д.
22. Въ единственномъ экземплярѣ который мы видѣли (доставленъ намъ М. Н. Михайловскимъ), заглавнаго листа нѣтъ; въ концѣ подпись Державинъ.
23. См. Томъ I, стр. 382.
24. „Рѣка временъ, или эмблематическое изображеніе всемірной исторіи“. Она была составлена Страссомъ, директоромъ гимназіи въ Клостербергенѣ, и переведена съ нѣмецкаго А. Варенцовымъ (см. Журналъ росс. Словесности 1805, № 8).
25. Не всегда, а развѣ иногда.
26. Эта 6-ая часть осталась неизданною. См. наше Предисловіе въ этомъ Томѣ.
27. См. Канцелярскія дѣла и журналъ исходящимъ дѣламъ № 1557.
28. Не Чишилагарѣ, какъ напечатано въ изданіяхъ Штукинскомъ (1845 г.) и Смирдинскомъ (1847 и 1851).
29. Опытъ росс, библіографіи, № 3135; Ключъ къ соч. Державина, стр. 13.
30. Москвитянинъ 1842 г., кн. I.: „Державинъ, изъ записокъ Дмитріева“.
31. По свидѣтельству П. П. Семенова, бывавшаго въ киргизскихъ степяхъ, татарское слово чи? есть названіе высокой травы, въ родѣ камыша, изъ которой на Востокѣ плетутъ корзины, ширмы, двери и т. п., а талагай значитъ верхушка, голова. Это объясненіе весьма правдоподобно, потому что около горы, на болотной почвѣ, въ самомъ дѣлѣ растетъ въ изобиліи такая трава.
32. Вотъ почему Остолоповъ (Ключъ, стр. 13) говоритъ, что большая часть Читалагайскихъ одъ переведена изъ книги Безпечный философъ.
33. Ключъ, стр. 53.
34. Слышано отъ гр. Д. Н. Блудова и князя П. А. Вяземскаго.
35. Потемкинъ, еще не зная Державина лично, считалъ его, какъ гвардейскаго офицера, человѣкомъ свѣтски образованнымъ.
36. Питомца академической гимназіи, см. Матеріалы для біографіи Ломоносова, собр. Билярскимъ.
37. «Сверхъ сего мы будемъ иногда вносить въ наши Вѣдомости мелкія стихотворенія, которыя болѣе согласны будутъ съ нашимъ намѣреніемъ. Да и пригласили бы мы господъ россійскихъ стихотворцевъ къ сочиненію Надписей къ личнымъ изображеніямъ россійскихъ ученыхъ мужей и писателей, если бы не опасались мы ихъ тѣмъ отвлечь отъ важнѣйшихъ трудовъ. Но ежели бы захотѣлось имъ оказать намъ учтивость исполненіемъ нашея просьбы, то предложили бы слѣдующее упражненіе: сочинить надписи Ѳеофану Прокоповичу, К. Антіоху Кантемиру, Николаю Никитичу Поповскому, въ наукахъ прославившимся мужамъ; Антону Павловичу Лосенкову и Евграфу Петровичу Чемесову, въ художествахъ отличнымъ мужамъ. Сего на первый случай было бы довольно». Объ этомъ вызовѣ упомянулъ г. Лонгиновъ въ Русск. Архивѣ 1864 г., вып. 11 и 12, ст. 1253.
38. Отъ А. Ѳ. Бычкова.
39. По показанію Бантышъ-Каменскаго, Чичаговъ произнесъ передъ самымъ сраженіемъ, въ ревельскимъ рейдѣ, слова: Богъ защитникъ мой! не проглотятъ они насъ!
40. Гдѣ однакожъ недостаетъ 5-го стиха.
41. Это та ода, которую перевелъ и Державинъ, давъ ей заглавіе Купидонъ (Томъ II, стр. 73).
42. По Спискамъ Карабанова (V т. 1860, кн. I); по примѣч. же г. Лонгинова къ Запискамъ Энгельгардта (стр. 39), ум. 12 апрѣля 1826.
43. О Соколовѣ см. нашу замѣтку въ Запискахъ Ак. Н., т. VI, кн. III, стр. 306.
44. Воспом. Вигеля. въ Русск. Вѣст. за апрѣль 1864 г., стр. 565.
45. Частью изъ книги г. Сушкова: Моск. унив. блалор. пансіонъ (М. 1858), частью изъ рукописныхъ его сообщеній, поправляющихъ прежнія показанія.
46. Въ сборникѣ, полученномъ нами отъ В. И. Григоровича, читается заглавіе: Приказаніе моему привратнику; въ спискѣ, доставленномъ отъ М. П. Погодина: Наставленіе вратнику.
47. Въ томъ же году были вызваны въ Главную семинарію, для приготовленія къ наставническимъ должностямъ: знаменитый Сперанскій изъ Владимірской семинаріи, извѣстный И. И. Мартыновъ изъ полтавской, Ѳедоръ Гавриловичъ Русановъ (впослѣдствіи Ѳеофилактъ, экзархъ Грузіи) изъ олонецкой, и Петръ Андреевичъ Словцовъ изъ тобольской семинаріи.
48. Г. Р. Державинъ жилъ въ собственномъ домѣ на Фонтанкѣ близъ измайловскаго моста; см. Томъ I, стр. 436.
49. Эта книжка, родъ дѣтской энциклопедіи, Orbis sensualium pictus, Sichtbare Welt, переложена имъ въ стихи изъ прозаическаго перевода (съ нѣмецкаго), сдѣланнаго членомъ рбсс. академіи Иваномъ. Хмельницкимъ и издававшагося нѣсколько разъ подъ заглавіемъ: Свѣтъ зримый въ лицахъ. Мы знаемъ четыре его изданія: 1773, 1789, 1805 и 1817. Первое въ четвертку, 400 стр. кромѣ предисловія, и въ текстѣ 100 большихъ гравюръ на мѣди.
50. См. Способъ разсматривать книги, стр. 56.
51. Въ концѣ этой книжки Станевичъ защищаетъ своего друга, харьковскаго жителя А. А. Палицына, котораго Посланіе къ Привѣтѣ или воспоминаніе о нѣкоторыхъ русскихъ писателяхъ моего времени также было отдѣлано въ В. Е.
52. Г. Костомаровъ относитъ смерть его къ 1818 г., а баронъ Корфъ — къ 1841 (послѣднее не опечатка ли?). Мы основываемся на показаніи внука его, Константина Константиновича Злобина, которому мы обязаны и за нѣкоторыя другія свѣдѣнія этого примѣчанія.
53. Львовой, см. Томъ II, стр. 459.
54. Относится къ секретарю поэта, Абрамову (Томъ I, стр. 382).
55. Гаврила Суровцовъ, безъ отчества. Въ способѣ занесенія должностныхъ лицъ въ списки соблюдалась любопытная постепенность: высшіе чины, до коллежскаго совѣтника включительно, записывались съ окончаніемъ вичъ, надзорные совѣтники и маіоры — онъ сынъ, а слѣдовавшіе затѣмъ — вовсе безъ отчества. Впрочемъ уже около 1780 года эта тонкость въ чинопочитаніи исчезаетъ изъ календаря.
56. Этотъ отдѣлъ въ подлинникѣ зачеркнутъ.
57. Подчеркнутое, какъ здѣсь, такъ и ниже, написано рукою Капниста.
58. Онъ былъ влюбленъ въ Марью Алексѣевну Дьякову, впослѣдствіи вышедшую за Н. А. Львова, и посвятилъ ей свои басни.
59. Здѣсь надъ строкою приписаны слова: я ему даже удивляюсь, которыя мы опускаемъ, такъ какъ связь ихъ съ предыдущими не совсѣмъ ясна. Далѣе точками означено неразобранное мѣсто.
60. Графъ Яковъ (или, какъ самъ онъ подписывался, Іановъ) Ефимовичъ Сиверсъ, род. 1730, ум. 1808 г., былъ въ Польшѣ посломъ 1789—1793.
61. Spaziergänge, eine moralische Wochenschrift für das deutsche Publicum in St. Petersburg, 1772.
62. На оборотѣ одного изъ нихъ черновое письмо къ князю П. В. Лопухину объ открытіи Бесѣды (1811).
63. Василій Ивановичъ Майковъ род. около 1725 г., ум. въ 1778. Братъ его, Александръ Ивановичъ, былъ прадѣдомъ извѣстнаго въ наше время Аполлона Николаевича Майкова.
64. Въ этой тетради помѣщены первыя 22 басни нашего изданія, но, какъ ниже будетъ замѣчено, въ другомъ порядкѣ. Сверхъ того въ нее занесена, какъ притча, пьеска Аѳины и Александръ, уже напечатанная нами въ другомъ мѣстѣ (см. выше стр. 390).
65. Именно слѣдующемъ: 1) Фонари, 2) Корабль и игла, 3) Струя и домъ, 4) Жмурки, 5) Голуби, 6) Судъ о стихотворцахъ, 7) Крестьянинъ и Дубъ, 8) Аистъ, 9) Бойница гі Водопадъ, 10) Медвѣдь и Рысь, 11) Лагиманы и Дубъ, 12) Гуси, 13) Аѳины и Александръ, 14) Цвѣтъ и Паукъ, 15) Выборъ министра, 16) Хозяйка, 17) Лисица и Зайцы, 18) Мать и дѣти, 19) Медвѣдь, Лисица и Волкъ, 20) Собака и Старуха, 21) Левъ и Кротъ, 22) Смерть и Старикъ, 23) Ягненокъ и Волкъ.
66. Читай: томъ I (Спб. 1841), гдѣ къ стихотворенію Слѣпой случай присоединено еще примѣчаніе: „Эта превосходная, до сихъ поръ ненапечатанная ода великаго нашего Державина, — едва ли не лучшая изъ всѣхъ его одъ послѣ оды Богъ, — найдена въ фамильныхъ бумагахъ князей Кропоткиныхъ и сообщена для помѣщенія въ Русскую Бесѣду княземъ Д. А. Кропоткинымъ. Изд. Маяка“.
67. Мы этой оды не знаемъ.
68. П. Морозовъ и М. Розбергъ.
69. Это показаніе ни на чемъ не основано: ода Богъ была уже напечатана въ 1784 г. (см. Томъ I, стр. 189). Вообще вся эта тирада можетъ служить любопытнымъ обращикомъ того, чѣмъ во всѣ времена бываетъ иногда журнальная критика. Интересно бы знать, по какимъ соображеніямъ ода Человѣкъ отнесена здѣсь ко времени, когда Державинъ былъ тамбовскимъ губернаторомъ.
70. Державинъ сказалъ совсѣмъ другое, а именно, что онъ цѣлыхъ четыре года (1780—1784) не могъ совладать съ одою Богъ.
71. Очеркъ біографіи Клушина, записанный нами съ словъ сына его, см. въ Запискахъ Ак. Наукъ, т. II, стр. 9.
72. Ср. въ перепискѣ Державина письмо его къ П. А. Гасвицкому отъ 29 іюля 1807 года.
73. Николай Ѳедоровичъ Остолоповъ род. 1782, ум. 1833 г. (Хронол. спис. русск. сочинителей).
74. Род. 30 января 1773, ум. 4 ноября 1842 г. (изъ альбома покойнаго академика П. И. Кеппена). Существенное изъ продолженія приводимой здѣсь замѣтки Каразина уже было напечатано нами въ Томѣ I, стр. 246.
75. Поэтому-то мы въ нашихъ примѣчаніяхъ подъ стихотвореніями, указывая на изданіе 1808 года, всегда приводили нумеръ, подъ которымъ тамъ помѣщена каждая пьеса: читая Державина по нашему изданію, всякій можетъ такимъ образомъ тотчасъ отыскать у насъ и собственныя объясненія поэта къ пьесѣ. Въ редакціи Львова порядокъ Объясненій совершенно измѣненъ, сообразно съ первыми Смирдинскими изданіями Державина (1831 и 1833), въ которыхъ сочиненія его расположены по родамъ.
76. Такую же редакцію имѣетъ эта строфа въ принадлежащей академіи рукописной тетради одъ Ломоносова, приготовленной къ печати въ 1751 г.
77. Мы еще недавно слышали въ разсказѣ одной простолюдинки: «Я ничего не зрила». 732
78. "Я получила второе письмо и прелестный альбомъ. Не могу выразить вамъ всей моей благодарности за этотъ новый знакъ вашей дружбы… Этотъ альбомъ буду хранить какъ драгоцѣнность, и одни наиболѣе отличаемые друзья будутъ имѣть право наполнять его страницы; я читаю его съ наслажденіемъ"къ Тому I.
79. „…Хвостовъ пошелъ въ море и сдѣлалъ нападеніе на японскія селенія. Обо всѣхъ сихъ происшествіяхъ упоминается въ предисловіи къ книгѣ подъ заглавіемъ: Двукратное путешествіе Хвостова и Давыдова и пр., изданной А. С. Шишковымъ. Любопытные могутъ тамъ видѣть, какъ дѣло это случилось; но мнѣ достовѣрно было извѣстно, что правительство не одобрило поступковъ Хвостова“ (Записки В. М. Головнина въ плѣну у Японцевъ, Спб. 1851, ч. I, стр. 13).