СБОРНИКЪ
ЛУЧШИХЪ ПОЭТИЧЕСКИХЪ ПРОИЗВЕДЕНІЙ
СЛАВЯНСКИХЪ НАРОДОВЪ
править
СЛОВАЦКІЕ ПОЭТЫ. править
И. ГОЛЫЙ. править
Иванъ Голый, католическій священникъ и словацкій поэтъ, родился 12-го (24-го) марта 1785 года, учился въ Скалицѣ, Пресбургѣ и Тернавѣ, а въ 1808 году получилъ мѣсто капелана въ Побѣдимѣ. Еще будучи клеркомъ въ Тернавѣ, онъ перевелъ на словацкій языкъ «Энеиду» и «Эклоги» Виргилія, а Сатиры" Горація, «Батрахоміомахію», отрывки изъ Ѳеокрита, Гомера, Овидія, Тиртея и другихъ греческихъ и римскихъ классиковъ. Что же касается его оригинальныхъ поэтическихъ произведеній — лучшаго литературнаго результата бернолаковой школы, принявшей, по примѣру извѣстнаго словацкаго учонаго Бернолака, нитранское нарѣчіе, получившее, вслѣдствіе этого, названіе бернолачины — то они складывались у него въ томъ же классическомъ вкусѣ; это были идилліи, элегіи и оды. Кромѣ того, онъ написалъ три эпическія поэмы: « Святополкъ», «Кирилло-Меѳеодіада» и «Славъ», которыя главнымъ образомъ составили его извѣстность, незаходившую впрочемъ дальше границъ словацкаго языка, тѣмъ больше, что ихъ псевдоклассическая форма и обусловленная ею поэтическая манера, вынесенная Голымъ изъ его воспитанія, уже мало соотвѣтствовали новымъ поэтическимъ вкусамъ и потребностямъ. Голый заключилъ свое литературное поприще составленіемъ стихотворнаго сборника католическихъ церковныхъ пѣсенъ. 3-го мая 1843 года Голый едва не погибъ во время пожара, бывшаго въ томъ мѣстечкѣ повагской долины, гдѣ онъ былъ священникомъ, и, только благодаря энергіи нѣсколькихъ удальцовъ, онъ былъ вынесенъ изъ горѣвшаго дома. Этотъ случай окончательно разстроилъ его и безъ того слабое здоровье и побудилъ просить увольненія отъ должности. Оставивъ приходъ и прострадавъ около шести лѣтъ, Голый скончался 2-го (14-го) апрѣля 1849 года. Полное собраніе его сочиненій вышло въ 1841—42 годахъ, изданное обществомъ любителей словацкаго языка и литературы.
I.
ГОЛОСЪ ТАТРЫ.
Куда ты, Вагъ, стремишься?
Куда бѣжишь такъ быстро?
Обрызганныя кровью
Надбрежія крутыя
И скалъ сѣдыхъ обломки
Передъ собою гонишь.
Иль не-любо катиться
Тебѣ русломъ завѣтнымъ
Среди отчизны милой
И подавать свой голосъ
Вершинамъ поднебеснымъ,
Въ твоемъ зеркальномъ лонѣ
Свой обливъ отразившимъ,
Не-то лѣсамъ кудрявымъ?
Иль не-любо весною
Прислушиваться къ трелямъ,
Къ раскатамъ соловьинымъ
И въ пѣснямъ вилъ игривыхъ,
Летящимъ черезъ рощи?
Или порой вечерней
Смотрѣть на ихъ забавы,
На игры ихъ и пляски?
Зачѣмъ ты быстры воды
Свергаешь съ горъ въ долины?
Ты здѣсь — и чистъ, и ясенъ —
Сребристые потоки
Въ свое пріемлешь лоно;
Тамъ — отъ притоковъ мутныхъ
И самъ ты весь мутишься.
Здѣсь царствуешь ты гордо
Надъ многими рѣками;
Тамъ — скипетръ обронивши —
Въ волнахъ Дуная гибнешь.
О родичи, о братья!
Какъ Вагъ, и вы бѣжите
Съ высокихъ горъ въ долины
Отъ матери любезной —
И гибнете безслѣдно
Въ волнахъ иноплеменныхъ…
Н. Бергъ.
II.
ПЛОХОМУ СТИХОТВОРЦУ.
Полно тебѣ какъ ворона въ часы непогодные каркать,
Полно по лютнѣ глухой пальцами бить и стучать!
Кто съ удовольствіемъ слушаетъ скрипъ неподмазаной оси,
Свистъ и визжанье пилы, либо лягушекъ концертъ?
Развѣ не хочешь постигнуть, что духу тебѣ не хватаетъ
Ноты высокія брать: голосъ твой рвётся, дрожитъ;
Струны не слушаютъ пальцевъ неловкихъ — и дикіе тоны
Слухъ намъ жестоко дерутъ, дыбомъ подъемютъ власы.
Малыя дѣти, заслыша далёко визгливый твой голосъ,
Къ нянькамъ бѣгутъ подъ крыло: бука ты сущій для нихъ!
Даже и птицы боятся тебя и скрываются въ гнѣзды,
Если ты въ лѣсъ забредёшь и начинаешь тамъ выть.
Полно же каркать, а лучше разбей непокорную лютню,
Сдѣлай тенета изъ струнъ, рябчиковъ жирныхъ лови,
Либо лѣсу смастери и, миногъ хитроумныхъ наудивъ,
Лютню зажги и надъ ней вкусную рыбу изжарь.
Въ этомъ занятіи все-таки, другъ мой, поболѣе толку:
Будешь ты новый Немвродъ, сладко и смачно поѣшь!
Если жь послушать не хочешь, дери свое горло пожалуй,
Въ струны безъ устали бей, пальцы объ нихъ обломай!
Будешь полезенъ хоть тѣмъ, что подчасъ распугаешь на нивахъ
Галокъ, не-то воробьевъ, иль — съ винограда скворцовъ.
Н. Бергъ.