ПИСЬМО.
правитьМнѣ семьдесятъ пять лѣтъ кончается. Изъ нихъ,
Сознательнымъ умомъ и сердцемъ человѣка
Я прожилъ болѣе полвѣка.
И вотъ теперь, порой, одинъ среди своихъ
Воскреснувшихъ воспоминаній,
Я провожу передъ собой
Картину дней былыхъ — невзгодъ, тревогъ, страдавій
Тѣхъ близкихъ мнѣ людей, кому былъ данъ судьбой,
Удѣлъ жестокій, безпощадный —
Стонать подъ гнетомъ тьмы зловѣще-непроглядной,
Пытаться съ ней вступать въ борьбу —
И падать въ прахъ, какъ подобаетъ
Не гордому бойцу, a жалкому рабу..
И, съ прошлымъ наряду, мысль ярко освѣщаегь
Мнѣ настоящее…
О, молодой мой другъ!
Тебя томитъ мучительный недугъ
Отчаянья, утраты упованья,
Блаженной вѣры въ торжество
Намъ всѣмъ священнаго призванья,
Того, въ чемъ цѣль существованья
Для человѣчества всего.
Лишаясь силъ отъ ядовитой муки,
Въ тупомъ уныніи ты опускаешь руки:
"Зачѣмъ работать? Все равно —
Намъ зла не сокрушить — незыблемо оно*.
Увы! Такихъ, какъ ты, есть много…
Ахъ, милые друзья, повѣрьте старику:
Такая вамъ открылася дорога,
Какой не грезилось намъ на своемъ вѣку.
Да, правда, зло еще могуче,
И не стѣсненъ его просторъ,
Но свѣтъ даетъ враждебной тучѣ
Все чаще, все грознѣй отпоръ.
Чтб было пережито нами,
Для васъ звучитъ теперь словами сказки злой.
Нашъ кругъ былъ тѣсный кругъ, шелъ робкими шагами
Безъ твердой почвы подъ собой.
Васъ много, съ каждымъ днемъ все шире,
Все крѣпче братскій вашъ союзъ;
То, что для васъ всего дороже въ мірѣ,
Освобождается отъ старыхъ ржавыхъ узъ.
Съ дыханіемъ животворящимъ,
Ломая зимній ледъ, весна идетъ, идетъ,
И прошлое предъ настоящимъ
Съ предсмертной злобою оружіе кладетъ.
Теперь-то время наступило
Для жатвы пышныхъ тѣхъ плодовъ,
Что цѣпью длинною годовъ
Возращены; теперь стоять уныло,
Теперь не дѣйствовать и стыдно, и грѣшно.
Когда открыта дверь, передъ ея порогомъ
Остановившійся преступенъ передъ Богомъ
И предъ людьми. Грядущее полно
Надеждами — и ваше поколѣнье
Бороться призвано за ихъ осуществленье!
Петръ Вейнбергъ.
Изъ пережитаго.
І.
Свѣтлый ангелъ, не мрачи
Горизонта жизни нашей;
Будемъ то, что намъ дано,
Пить до дна полнѣйшей чашей.
Если я тебя подъ часъ
Прогнѣвлю, смущу, разстрою —
Ну, сорви тогда на мнѣ
Все, что въ этотъ мигъ тобою
Овладѣетъ, — пронесись
Жгучей молньей въ гнѣвѣ бурномъ,
Чтобы скоро засвѣтить
Солнцемъ на небѣ лазурномъ.
Но не мучь, не истязай
Недовольства долгой пыткой;
Не давай тянуться днямъ
Отвратительной улиткой.
Лучше грозы на года,
Чѣмъ затишье на мгновенья:
Тамъ — чудесно бьется жизнь,
Здѣсь — недвижность омертвенья!..
II.
Пріютъ мой дорогой, божественный пріютъ,
Гдѣ я хоть изрѣдка, на нѣсколько минутъ,
Склоняясь набожно предъ милою моею,
Или въ восторженномъ порывѣ опьянѣвъ,
Не мучусь, не стремлюсь, не плачу, не жалѣю;
Гдѣ лгать не надо мнѣ; гдѣ умолкаетъ гнѣвъ
Постыдной ревности; гдѣ сердцемъ благодарнымъ
Я высшей благости могу молиться вновь;
Гдѣ надо всѣмъ царитъ незримымъ, лучезарнымъ,
Чудеснымъ геніемъ великая любовь!
Петръ Вейнбергъ.
Швеція, 1895.