Ив. Бунинъ править
Джины. править
Стынутъ пески въ тишинѣ и молчаніи ночи…
Вдругъ зашумѣло сухимъ и холоднымъ пескомъ,
Пыль заклубилась, сверкнули несмѣтныя очи,
Вѣтромъ пахнуло — и снова все стихло кругомъ.
Звѣзды горятъ надъ безлюдною, мертвой землею,
Царственно блещетъ святое созвѣздіе Пса…
Вдругъ потемнѣло — и огненно-красной змѣею
Кто-то прорѣзалъ надъ темной землей небеса.
Путникъ, не бойся! Въ пустынѣ чудеснаго много:
Это не вихри, а джины тревожатъ ее,
Это архангелъ, слуга милосерднаго Бога,
Въ демоновъ ночи метнулъ золотое копье.
Демоны всюду преграды куютъ человѣку —
Имъ ненавистна святая дорога во храмъ.
Но не страшись: на разсвѣтѣ увидишь ты Мекку
И облечешься въ Ирамъ.
Полдень. править
Былъ веселъ этотъ полдень знойный,
Сіяли дали, и блисталъ
Въ дубравѣ свѣтлой и спокойной
Горячій воздухъ, какъ кристаллъ.
Широко межъ вершинъ дубравы
Струилась синяя рѣка
Благоухая, сохли травы,
Дымясь, курились облака;
Дымясь, вставали изъ-за лѣса
На склонъ небесъ, и вотъ одно
Могучимъ обликомъ Зевеса
Воздвигло снѣжное руно.
Но таетъ призракъ величавый —
И снова свѣтозарный сонъ,
И снова можъ вершинъ дубравы —
Лазури пламенный виссонъ.
Иванъ Бунинъ.
ЛѢТНЯЯ НОЧЬ. править
«Дай мнѣ звѣзду», — твердитъ ребенокъ сонный:
«Дай, мамочка»… Она, обнявъ его,
Сидитъ съ нимъ на балконѣ, на ступенькахъ,
Ведущихъ въ садъ. А садъ степной, глухой,
Идетъ, темнѣя, въ сумракъ лѣтней ночи,
По скату къ балкѣ. Въ небѣ, на востокѣ
Краснѣетъ одинокая звѣзда.
«Дай, мамочка»… Она съ улыбкой нѣжной,
Беретъ худое личико: «Что, милый?»
«Вонъ ту звѣзду»… «А для чего? Играть?»
«Какая же ты глупая! Конечно…»
Лепечутъ листья сада. Тонкимъ свистомъ
Сурки въ степи скликаются. Ребенокъ
Спитъ на колѣняхъ матери. И мать,
Обнявъ его, вздохнувъ счастливымъ вздохомъ,
Глядитъ большими грустными глазами
На тихую далекую звѣзду.
Прекрасна ты, душа людская! Небу,
Бездонному, спокойному, ночному,
Мерцанью звѣздъ подобна ты порой!
Ив. Бунинъ.