Съ залогомъ славы, но не бренной,
О Племя Славы, ты стоить,
И на племенъ потокъ смятенный
Съ надеждой ясною глядишь.
Когда кипя страстями звѣря,
Народы растерзали Римъ, —
И въ духъ, и въ жизнь, и въ братство вѣря,
Ты ненавистно стало имъ,
И ихъ озлобленная сила
Тебя мѣтою избрала,
Тебя терзала и губила,
Свершая страшныя дѣда, —
О Племя Славы, племя мира!
Въ бѣдѣ и злѣ со всѣхъ сторонъ,
Ты не хотѣло чтить кумира
Сихъ кровожаждущихъ племенъ;
Цѣною нравственнаго блага
Ты не купило торжества,
Хотя бы сила и отвага
Могли сберечь твои права.
Но въ звѣря ты не обратилось,
Но то что благъ земныхъ святѣй —
Сокровище въ тебѣ таилось
Духовной жизни съ давнихъ дней!…
Опаснѣй чужеземной власти
Для испытуемыхъ Славянъ,
Какъ тати вкравшіяся страсти
Лжепросвѣщенныхъ чуждыхъ странъ.
Не страхомъ входитъ къ нимъ измѣна,
Соблазнъ грозитъ ихъ обольстить
И внѣшній гнетъ и горечь плѣна
Духовнымъ рабствомъ замѣнить!…
Всегда ль къ Европѣ суесловной
Прикованъ будетъ родъ Славянъ?
Всего тяжеле плѣнъ духовный,
Больнѣе нѣтъ душевныхъ ранъ!
Не всѣ Славянскіе народы
Узнали гнетъ чужой руки:
На тѣхъ поляхъ, гдѣ льются воды
Днѣпра и Волги и Оки,
Живетъ народъ не побѣжденный,
Смирившій множество враговъ,
Всегда предъ Господомъ смиренный,
Хранящій вѣру праотцовъ.
Но и къ нему, какъ испытанье,
Соблазны Запада вошли,
И подвигъ духа и сознанья
Ему готовится вдали.
О братья, плѣнъ тяжелый духа,
Постыдный плѣнъ мы разорвемъ,
Всей силой нравственнаго слуха
Призывъ нашъ внутренній поймемъ!
Духъ братства кроткій, величавый,
Духъ мира снова воскресимъ
И скажемъ свѣту слово славы,
Еще неслыханное имъ.
К. Аксаковъ.
ПЕРЕМѢНА.
правитьЛежу я въ потокѣ на камняхъ, какъ радъ я!
Идущей волнѣ простираю объятья,
И дружно тѣснится она мнѣ на грудь;
Но, легкая, снова она упадаетъ.
Другая приходитъ, опять обнимаетъ.
Такъ радости быстрой чредою бѣгутъ.
Напрасно влачишь ты въ печали томящей
Часы драгоцѣнные жизни летящей.
Затѣмъ, что своею ты милой забыть.
О, пусть возвратится пора золотая.
Такъ нѣжно, такъ сладко цѣлуетъ вторая, —
О первой не будешь такъ долго грустить.
[1839]
СПАСЕНІЕ.
правитьМнѣ измѣнилъ другъ милый мой:
Я предался тоскѣ глубокой
И побѣжалъ къ рѣкѣ широкой, —
Рѣка бѣжала предо мной.
Стоялъ я тамъ, отчаянъ, нѣмъ,
Безумствомъ были мысли полны,
Я броситься готовъ былъ въ волны,
Прощался съ жизнью я совсѣмъ.
Вдругъ что-то вскрикнуло легко…
Я оглянулся: неизвѣстный
Звенѣлъ тамъ голосокъ прелестный:
«Остерегись, здѣсь глубоко!»
Въ моей крови огонь, игра:
То дѣвушка; часовъ не тратя,
Ее спросилъ я: кто ты? — «Катя».
— О, милый другъ, какъ ты добра!
— Тебѣ обязанъ жизнью я,
— Меня отъ смерти удержала
— Сегодня ты, но это мало:
— Будь счастьемъ жизни для меня.
Я горе ей свое открылъ —
Ея глаза къ землѣ склонялись,
Мы обнялись, поцѣловались,
И я о смерти позабылъ.
ПАСТУХЪ.
правитьТамъ, на горѣ, такъ высоко,
Тамъ я нерѣдко стою,
Склонившись на бѣдный свои посохъ,
И внизъ на долину смотрю.
Смотрю на бродящее стадо;
Собака — его часовой.
Я внизъ сошелъ и не знаю,
Какъ это случилось со мной.
Пестрѣетъ долина цвѣтами,
Цвѣты такъ привѣтно глядятъ,
Я рву ихъ, не зная, кому бы,
Кому бы теперь ихъ отдать.
И бурю, и дождь, и ненастье
Подъ деревомъ я провожу:
Смотрю все на дверь запертую…
Такъ все это сонь лишь одинъ!
Вотъ радуга тихо поднялась
Надъ домомъ красиво стоитъ. —
Она же куда-то умчалась,
Куда-то далеко теперь.
Куда-то далеко и дальше,
Быть можетъ, за море совсѣмъ.
Идите, овечки, идите; —
Горюетъ, горюетъ пастухъ
[1839]