Стихотворенія С. Я. Надсона. Изданіе 24-е. (145-я тысяча). Собственность Литературнаго Фонда. Спб. 1909.
Осенью прошлаго года вышла книга небезъизвѣстнаго современнаго критика г. Измайлова — «Помраченіе божковъ и новые кумиры». На страницѣ 9 ея мы читаемъ: «Поэтическая реформа послѣднихъ годовъ… задѣла самые корни поэзіи. Она перестроила старыя лиры (?) на новый ладъ. Только въ самое послѣднее время, послѣ, кажется, 23 изданія, замѣчено было на книжномъ рынкѣ затишье около имени Надсона. Вотъ знаменіе времени! Надсонъ, давно потерявшій обаяніе у людей, пережившихъ молодость, пересталъ быть популярнымъ даже у молодежи. Его голосъ не западаетъ въ сердца. Очевидно, сердца эти настроились немножко по иному. Если хотите, этотъ маленькій фактъ книжной статистики — точка опоры для соображеній о власти новыхъ настроеній въ поэзіи. Больше четверти вѣка лирическое нытье — жалобы на „безвременье“, на отсутствіе людей, на помраченіе идеаловъ — исчерпывало содержаніе всего нашего стихотворства».
Какъ характерна эта цитата для современныхъ критиковъ съ ихъ болѣе, чѣмъ свободными пріемами! О, они никакихъ «соображеній» не высказываютъ, не опираясь хоть на самый крошечный «фактъ». Такъ и г. Измайловъ. Желая доказать, что сердца настроилась теперь по иному, и среди русской молодежи получили власть новыя настроенія въ поэзіи, онъ тоже устанавливаетъ прежде всего «фактъ»: «…Въ самое послѣднее время, послѣ, кажется, 23 изданія замѣчено было (?) на книжномъ рынкѣ затишье вокругъ имени Надсона». Обратите вниманіе на хитренькую осторожность и неопредѣленность этого фантастическаго, сообщенія… И однако, черезъ нѣсколько строкъ оно уже становится «фактомъ книжной статистики», который и избирается «точкой опоры» для разныхъ интересныхъ «соображеній». А на дѣлѣ, быть можетъ, въ тотъ самый день, какъ г. Измайловъ объявлялъ urbi et orbi, что Надсонъ забытый поэтъ, — Комитетъ Литератури. Фонда рѣшалъ печатать 24-е изданіе его стихотвореній въ 12.000 экземпляровъ! Матеріалы для статистики изданій Надсона, какъ извѣстно, печатаются при каждомъ новомъ изданіи его стихотвореній, но въ поученіе гг. Измайловымъ мы сдѣлаемъ здѣсь маленькую выдержку, касающуюся лишь послѣдняго семилѣтія, когда особенно часты и развязны сдѣлались утвержденія, будто молодежь передала свои симпатіи гг. Блокамъ, Городецкимъ, Брюсовымъ, Сологубамъ и имъ подобнымъ «властителямъ думъ».
XX изданіе 1903 года было выпущено въ 9 тыс. экз.
XXI изданіе въ 1904 г. вышло также въ 9 тыс. экз.
XXII изданіе въ 1906 г. выходитъ уже въ 12 тыс. экз.
XXIII изданіе въ маѣ 1908 г. также въ 12 тые. экз.
И вотъ, въ ноябрѣ 1909 г. приходится печатать новое XXIV изданіе, опять въ 12 тысячъ экз.! Ровно въ 1 1/2 года книжный рынокъ, — нашъ захудалый, какъ всѣ теперь жалуются, книжный рынокъ, — поглощаетъ двѣнадцать тысячъ экземпляровъ книги далеко не новой и, къ тому же, окруженной въ литературѣ, — нужно въ этомъ сознаться, — почти общимъ, нерѣдко злостнымъ молчаніемъ…
Публика имѣетъ, очевидно, свои «соображенія», руководится собственными вкусами. Какъ ни нахваливаетъ, напр., современная литературная критика гг. Блоковъ, Городецкихъ, Сологубовъ, — стиховъ ихъ публика не раскупаетъ, и повторныя изданія ихъ сборниковъ мы что-то рѣдко видимъ…
Что касается Надсона, то меньше всего удивляетъ насъ непрерывно длящійся успѣхъ безвременно погибшаго молодого поэта. Никакимъ Меньшиковымъ и никакимъ Пуришкевичамъ не превратить русское юношество въ своихъ политическихъ единомышленниковъ, и также никакимъ критикамъ и поэтамъ-модернистамъ не извратить его здоровыхъ художественныхъ и поэтическихъ вкусовъ, по крайней мѣрѣ, до тѣхъ поръ, пока молодежь, по выраженію г. Измайлова, не «переживетъ свою молодость» — да и одну ли только молодость!..
Какъ ростки зелени неудержимо тянутся къ лучамъ солнца, такъ юность всегда будетъ льнуть къ тому искусству, которое слагаетъ пѣснь во славу «труда, познанья и скорбей», во славу «борцовъ поруганной свободы». Таковъ былъ и Надсонъ.
Пусть пѣснь твоя кипитъ огнемъ негодованья,
обращался онъ съ призывомъ къ поэту:
И душу жжетъ своей правдивою слезой.
Пусть отзывъ въ ней найдутъ и честныя желанья,
И честная любовь къ отчизнѣ дорогой!
«Гражданская поэзія», — злорадно-пренебрежительно скажутъ «новые» критики. Да, Надсонъ не боялся выражать въ стихахъ боль и негодованіе, которою бываетъ полно сердце гражданина, живущаго всѣми скорбями своей родины; но развѣ отъ этого менѣе обаятельны и прекрасны образы его поэзіи, менѣе гармониченъ его благоуханный стихъ? И молодежь своимъ чуткимъ сердцемъ, вотъ уже болѣе четверти вѣка, неизмѣнно откликается на красоту и искренность любимаго поэта: она находитъ здѣсь отраженіе собственной молодости…
Пусть пѣснь твоя журчитъ, какъ тихое журчанье
Ручья, звенящаго серебряной струей,
говоритъ въ томъ же стихотвореніи «Поэтъ» Надсонъ:
Пусть въ ней ключемъ кипятъ надежды и желанья,
И сила слышится, и смѣхъ звучитъ живой,
Пусть мы забудемся подъ молодые звуки
И въ міръ фантазіи умчимся за тобой,
Въ тотъ чудный міръ, гдѣ нѣтъ ни жгучихъ слезъ, ни муки,
Гдѣ красота, любовь, забвенье и покой.
Такимъ образомъ, секретъ обаянія поэта надъ юными сердцами долженъ заключаться, по мнѣнію Надсона, не столько въ тѣхъ или иныхъ темахъ его пѣснопѣній, сколько въ томъ, какъ онѣ трактуются: въ стихахъ должны слышаться сила искренняго увлеченія, молодые звуки…
Исключительный интересъ и любовь русскаго общества къ Надсону, мы увѣрены, будутъ длиться до тѣхъ поръ, пока на смѣну ему не явится новый молодой поэтъ, одаренный не менѣе крупнымъ талантомъ и вдохновленный всѣми современными ему радостями и горестями.
Не говорите-жъ мнѣ: онъ умеръ, — онъ живетъ!
Пусть жертвенникъ разбитъ, — огонь еще пылаетъ,
Пусть роза сорвана — она еще цвѣтетъ,
Пусть арфа сломана — аккордъ еще рыдаетъ!..