Два письма къ Персидскимъ вельможамъ отъ Клеандра
Смѣсь
Мысли. (Изъ Польcкаго Журнала)
Къ Читателямъ Вѣстника
Подписка на Вѣстникъ Европы…
Къ незнакомой Благотвортельницѣ
Къ читателямъ
(*) Изъ книги, подъ названіемъ: Аѳинскія Письма. — Вмѣсто повторенія похвалъ, съ которыми иностранные Литтераторы отзывались объ этой книгѣ, довольно сослаться на мнѣніе Парижскаго Журнала, помѣщенное въ шестой книжкѣ Московскаго Меркурія (стран. 200). Прочитавъ Аѳинскія Письма, еще больше я увѣрился въ ихъ достоинствѣ, и — рѣшился переложить ихъ на языкъ отечественный. Переводъ почти окончанъ. Естьли содержаніе сихъ двухъ Писемъ понравится Публикѣ, естьли слогъ мой одобрятъ просвѣщенные Читатели — тогда осмѣлюсь напечатать и всю книгу.
1.
правитьЗаконъ Аѳинскій повелѣваетъ, по окончаніи военнаго похода, отправлять торжественное погребеніе гражданъ, убитыхъ на сраженіи за отечество, и дѣтей ихъ воспитывать на иждивеніи Республики. Этотъ обрядъ былъ совершенъ не давно. Искренне признаюсь тебѣ, что пышность и разточеніе Двора Сузскаго никогда не дѣйствовали на меня столько, сколько простота и порядокъ сего республиканскаго обряда.
За три дни до погребенія, кости Военныхъ жертвъ выставлены были подъ наметомъ, съ поднятыми занавѣсами, для всеобщаго зрѣнія, и чтобы всякой могъ безпрепятственно подходить къ нимъ. Пространство вокругъ намета усѣяно было цвѣтами, и каждый гражданинъ, пришедшій отдать храбрымъ защитникамъ послѣдній долгъ, держалъ въ рукѣ связку оныхъ, которую посвящалъ особенно памяти того, кого оплакивалъ. Въ четвертой день, всѣ племена города прислали по одному кипарисному гробу, для помѣщенія въ нихъ смертныхъ остатковъ своихъ собратій. Въ слѣдъ за ними несли одинъ накрытой пустой гробъ въ память тѣхъ, которыхъ тѣла не отысканы. Шествіе состояло изъ множества жителей и чужестранцевъ; родственники убитыхъ окружали гробы; глубокая печаль, видимая на лицѣ каждаго, выражала истинныя чувства всѣхъ вообще.
Кладбище, называемое Карамикъ, находится внѣ города. Памятникъ, воздвигнутый въ честь храбрыхъ гражданъ, украшенъ столбами, трофеями, надписями — отличія, предоставляемыя такимъ людямъ, коихъ память хотятъ почтить особливымъ образомъ. Печальное торжество заключено словомъ къ народу: самъ Периклъ произнесъ его. — Я былъ пораженъ силою всепобѣждающаго краснорѣчія, удивлялся мужественной твердости мыслей, пріятной важности тѣлодвиженій, неизъяснимымъ, благоговѣйный ужасъ поселяющимъ, красотамъ этой надгробной рѣчи. Сограждане имѣли справедливую причину назвать его Ораторомъ Олимпійскимъ. Пріятной голосъ, благородная осанка, простая, но приличная одежда, еще болѣе возвышали сей величественный, торжествующій тонъ, которой изумляетъ, плѣняетъ и обворожаетъ слушателей.
Главной предметъ Слова состоялъ въ томъ, чтобы — прославляя храбрость мужей, пожертвовавшихъ жизнію на брани — возбудить въ душахъ согражданъ любовь къ отечеству. ,,Храбрые защитники, говорилъ онъ, умирая, лишаются только бытія временнаго; но память ихъ живетъ вѣчно въ похвалахъ благодарныхъ соотечественниковъ. Не столько прославляютъ ихъ воздвигнутые мавзолеи, сколько воспоминаніе въ вѣкахъ будущихъ. Вселенная есть гробница заслужившихъ славу безсмертную; всѣ племена земныя окружаютъ ихъ. Почести, воздаваемыя въ надписяхъ и трофеяхъ, не столько важны, сколько громкія хвалы, отъ поколѣній къ поколѣніямъ преходящія — и сіи хвалы суть надежнѣйшіе поручители безсмертія, нежели тлѣнные памятники. Граждане! поревнуемъ героямъ. Счастіе наше да будетъ основано на вольности, вольность на мужествѣ!« При семъ случаѣ Периклъ не пропустилъ польстить Аѳинянамъ, приписывая могущество Республики единственно ихъ благоразумію, строгому наблюденію воинскаго порядка, храбрости и успѣхамъ оружія. Онъ превознесъ мудрость и независимость ихъ узаконеніи, которыхъ покровительство, простираясь равно на бѣднаго и богатаго, на слабаго и сильнаго — отличаетъ заслуги каждаго гражданина, и хранитъ его права, безъ произвольнаго различенія.
Периклъ, сошедъ съ каѳедры, отправился домой, послѣдуемый громкими восклицаніями. Чувство печали уступило мѣсто похваламъ, воздаваемымъ въ шумномъ смѣшеніи голосовъ оплакиваемымъ жертвамъ. Самые соперники на полѣ славы, съ досадою завидовавшіе жизни убіенныхъ, непритворнымъ сокрушеніемъ сердца почтили память ихъ, и старались наперерывъ помогать вдовамъ и сиротамъ любезныхъ согражданъ. Существо Аѳинское съ родственною нѣжностію изъявило дѣтямъ храбрыхъ воиновъ чувство той признательности, которой не могло оказать имъ самимъ.
Это обыкновеніе столь почтенно, на такихъ мудрыхъ правилахъ здравой Политики основано, что я прихожу въ искушеніе предоставить твоему разсужденію рѣшить, не слишкомъ ли недостаточны узаконенія Персіи въ семъ отношеніи, и не можно ли намъ занять у Грековъ онаго? Извини жаръ моего выраженія, естьли осмѣлюсь утверждать, что награды и ободренія такого рода больше всего помогли бы одушевить ослабѣвшія войска Азіи, и поселишь въ нихъ благородную ревность къ подражанію храбрымъ предкамъ. И такъ, перестанемъ вмѣнять въ стыдъ занятіе полезныхъ обычаевъ отъ нашихъ непріятелей! Какой воинъ — будучи увѣренъ, что сограждане почтятъ смерть его торжественнымъ сѣтованіемъ и похвалами, что друзья благословятъ память его, что благодарное правительство будетъ пещися о дѣтяхъ его — какой воинъ усомнится жертвовать жизнію, сколько бы она ни была для него драгоцѣнна, за свою славу, за благоденствіе семейства, за безопасность отечества?
Мудрый Мегабизъ! естьлибъ это обыкновеніе было принято нами, оно утвердило бы престолъ Монаршій — не на скудельномъ основаніи пышности и роскоши, власти и принужденія, притворства и хитрости — но на любви народной къ Государю, на усердіи подданныхъ. Сіи основанія власти самодержавной столь незыблемы, что Царь, воздвигшій на нихъ могущество свое, не будетъ имѣть нужды прибѣгать къ другимъ средствамъ; въ противномъ случаѣ — дѣйствія его будутъ несогласны со счастіемъ народа, съ правилами разума, съ истинными началами Политики, съ цѣлію благонамѣреннаго управленія. Прощай!
2.
правитьНѣкоторые изъ пріятелей моихъ недавно имѣли жаркой споръ о качествахъ обоихъ половъ, сравнивая ихъ между собою; причину къ тому подалъ вопросъ: какія права имѣемъ на превосходство, которое съ давняго времени мы себѣ присвоили? Одинъ изъ собесѣдниковъ относилъ его къ образу нашего воспитанія, и утверждалъ, что женщины равно были бы способны къ великимъ предпріятіямъ, ко многотруднымъ подвигамъ, равно одушевлялись бы тѣми добродѣтелями, которыя, по видимому, изключительно принадлежатъ намъ однимъ — естьли бы прилагаемо было стараніе къ тому приготовить ихъ.
Онъ думалъ также, что силы душевныя совсѣмъ не зависятъ отъ крѣпости нашего сложенія. ,,Не только, говорилъ онъ, нашъ полъ служитъ тому явнымъ доказательствомъ; ибо часто видимъ, что въ тѣлахъ слабыхъ и немощныхъ обитаетъ духъ бодрый, проницательный и дальновидный; но другіе примѣры еще убѣдительнѣе увѣряютъ насъ въ сей истинѣ. Посмотримъ на славную Аспазію. Она еще жива, и хотя уже лишилась своихъ прелестей, хотя счастіе оставило ее, но слава пребываетъ съ нею. Для удовлетворенія вашего любопытства, разскажу вамъ о сей удивительной женщинѣ, которая — въ такомъ вѣкѣ и въ такой странѣ, въ коихъ успѣхи ума человѣческаго достигли до высочайшей степени — заслуживаетъ стоять на ряду съ знаменитыми мужами, отличившимися дарованіями, любовію къ Наукамъ и Искуствамъ и превосходствомъ знаній.
Аспазія родилась въ Милетѣ — городѣ, прославившемся великими людьми, имъ произведенными. Симъ преимуществомъ обязанъ онъ, безъ сомнѣнія, не столько дѣйствію климата, сколько тщательному воспитанію и благотворному вліянію изящныхъ Наукъ и Искуствъ, которыя ревностно въ немъ ободряются.
Порода этой необыкновенной женщины не совсѣмъ извѣстна; нѣкоторыя особы ея пола съ гордостію поносятъ мнимую незнатность ея произхожденія, которую почитаютъ обстоятельствомъ, усугубляющимъ блескъ личныхъ качествъ ея, и выгоды того уваженія, которымъ отличаютъ ее современники.
Не знаютъ также главной причины, заставившей ее поселиться въ Аѳинахъ. Нѣтъ сомнѣнія, что она почла городъ сей мѣстомъ благопріятнымъ для любви своей ко славѣ, и театромъ, на которомъ ея дарованія должны были увѣнчаться блистательными отличіями. Можно думать также, что одно желаніе научиться повлекло ее въ такой городъ, которой изобиловалъ всѣми способами къ тому, и снискалъ славу всеобщую. Какъ бы то ни было, въ Аспазіи удивляются соединенію всѣхъ красотъ душевныхъ и тѣлесныхъ, ловкости, снискиваемой обращеніемъ въ большомъ свѣтѣ, и талантамъ, усовершенствованнымъ въ Обществѣ знаменитѣйшихъ мужей Греціи.
Аспазія не ограничила вниманія своего мѣлочными подробностями домашней жизни, ни тѣми поверхностными свѣденіями, кои обыкновенно видимъ въ женщинахъ. Она съ пользою занялась Словесностію, и особливо Философіею и Политикою.
Анаксагоръ, мужъ, снискавшій славу обширными познаніями въ Наукахъ Естественныхъ, не могъ бы похвалишься превосходствомъ предъ этою удивительною женщиною въ такой части, на изученіе которой посвятилъ всю жизнь свою. Она знаетъ, столь совершенно, какъ и самые искусные Политики, узаконенія различныхъ Государствъ Греческихъ, съ такою же прозорливою точностію разбираетъ тѣ непредвидимыя обстоятельства, отъ которыхъ зависятъ ихъ относительныя пользы.
Кажется, она поставила для себя образцемъ Трагедію — также въ Милетѣ рожденную — которая ловкостію, дарованіями, искуствомъ прельщать, умѣла пріобрѣсть довѣріе многихъ правительствующихъ особъ Греціи, умѣла, мало по-малу, поселить въ нихъ выгодныя мнѣнія о намѣреніяхъ великаго Царя, и наконецъ достигла до того, что заставила ихъ быть ему преданными.
Въ число рѣдкихъ достоинствъ Аспазіи должно включить и то удивительное краснорѣчіе, которое много способствовало ей овладѣть умами и снискать всеобщую любовь собиравшихся слушать ея нравственныя поученія. Но неудивительно ли, почтенный Гидаспъ, что эта знаменитая Аспазія, которая знала и доказывала съ такимъ искуствомъ пользы добродѣтели, весьма рѣдко слѣдовала своимъ наставленіямъ? не удивительно ли, что та, которая столько имѣла власти надъ страстями другихъ, покорялась своимъ собственнымъ? Совсѣмъ тѣмъ, знаменитѣйшіе граждане усердно посѣщали ее, имѣя въ виду сдѣлаться лучшими чрезъ ея наставленія. Можно ли не имѣть высокаго мнѣнія о достоинствахъ Аспазіи, когда извѣстно, что Сократъ, мудрѣйшій изъ Философовъ, котораго почти можно сравнивать съ нашимъ великимъ Зердустомъ, учился у нее новымъ правиламъ мудрости! когда Периклъ, искуснѣйшій Политикъ, пользуясь ея совѣтами и даромъ краснорѣчія, обогатился познаніями о выгодахъ своего отечества!
Сими преимуществами Аспазія такую пріобрѣла власть надъ Перикломъ, что супруга его чувствительно была тѣмъ тронута; дѣло кончилось взаимнымъ согласіемъ разорвать узелъ брачный и предоставить каждой сторонѣ свободу вступить въ новыя обязательства; ибо строгіе законы Аѳинскіе запрещаютъ многоженство.
Скоро послѣ развода, Аспазія сочеталась съ Перикломъ, которой навсегда сохранилъ къ ней любовь непритворную. Она умѣла удержать надъ нимъ власть свою, но употребляла ее въ такихъ только случаяхъ, которые клонились къ его чести и къ пользѣ отечества. Многіе думаютъ и, какъ кажется мнѣ, не безъ основательной причины, что по ея наущенію Периклъ вовлекъ Аѳинянъ въ такую войну, которая не имѣла прямыхъ отношеній къ ихъ выгодамъ, и предпринята для вспоможенія Милезіянамъ противъ Самоскаго народа. Извѣстно, что она сотовариществовала ему въ походѣ и соорудила нѣсколько памятниковъ въ честь побѣдъ его. Думаютъ также — но это нелѣпость — будто она имѣла немалое участіе въ славной рѣчи, произнесенной Перикломъ при торжественномъ погребеніи Аѳинянъ, убитыхъ въ теченіи перваго года войны.
Скоро послѣ того, Периклъ увидѣлъ себя принужденнымъ употребить не только всѣ усилія своего краснорѣчія, но даже неотступныя прозьбы, чтобы преклонить судей въ пользу Аспазіи, Когда, по доносамъ Гермиппа, публично обвинили ее въ нечестіи и дурномъ поведеніи, тѣмъ болѣе соблазнительномъ, что она явно споспѣшествовала развращенію нравовъ. Первая статья обвиненія не можетъ вредить Аспазіи въ Аѳинахъ, гдѣ иногда изслѣдованіе такихъ преступленій почитали оскорбленіемъ боговъ.
Хотѣли также лишить ее всеобщаго уваженія, разглашая, что непомѣрная возвышенность духа препятствуетъ ей заниматься домашними дѣлами; но сіи подозрѣнія — которыя коварная клевета вымышляетъ подъ благовидными предлогами, будто бы усиливаясь оправдать ее — не имѣютъ никакихъ основаній. Тѣ, которые знаютъ ее, увѣряютъ, что способности къ дѣламъ государственнымъ не препятствуютъ ей исполнять частныхъ обязанностей, и что отъ высокихъ созерцаній, отъ наблюденія кругообращеній тѣлъ небесныхъ, она умѣетъ спуститься къ домашнему хозяйству, къ управленію семейственнаго порядка.
По смерти Перикловой она вышла замужъ за Лизикла, человѣка весьма обыкновеннаго. Хотя это обстоятельство жизни ея не подаетъ выгоднаго мнѣнія о ея свойствахъ, однакожь заставляетъ замѣтить въ ней рѣдкую изворотливость и удивительную способность управлять людьми и — самыми произшествіями. Новой мужъ, безъ знатности, безъ дарованій, безъ богатства, безъ друзей, покровительствуемый своею женою — достигъ до первыхъ степеней въ Республикѣ!
Съ удовольствіемъ помѣщаемъ въ Вѣстникѣ сіи Письма, взятыя изъ книги, заслужившей отъ всѣхъ Любителей Литтературы и ученыхъ мужей отличное одобреніе. Засвидѣтельствовавъ нашу благодарность Господину К — му, сообщившему намъ оныя, сердечно радуемся, что Руская словесность вскорѣ украсится новымъ прекраснѣйшимъ феноменомъ. Наши просвѣщенные соотечественники, имѣющіе вкусъ и даръ цѣнить хорошее, а особливо которые читали описаніе достоинствъ Аѳинскихъ писемъ во Французскихъ, Англійскихъ, или Нѣмецкихъ Журналахъ, вѣроятно будутъ ожидать сей книги на Рускомъ языкѣ — съ нетерпѣніемъ. Чистота и правильность перевода помѣщаемыхъ изъ нее здѣсь отрывковъ удостовѣряютъ, что переводить оную предпринялъ человѣкъ съ талантомъ и свѣденіями. Это обстоятельство дѣлаетъ насъ еще болѣе довольными.
1.
правитьСъ душевнымъ болѣзнованіемъ безпрестанно помышлялъ я о нещастіяхъ Азіи, когда моровая зараза пожирала ея жителей; казалось, что боги во гнѣвѣ своемъ хотѣли изтребить родъ человѣческій; но ужаснѣйшая месть ихъ теперь постигла Грецію, страну ненавистную Оромазду, стенящую подъ бременемъ жесточайшихъ, неслыханныхъ злоключеній.
Бичь губительный, невидимый, быстрый въ теченіи своемъ, опустошавшій области Персидскія, началъ разпространяться въ Греціи въ то самое врeмя, когда междоусобныя несогласія раздирали злополучную страну сію, и разоряли ея цвѣтущія селенія съ свирѣпостію, превышающею и чаяніе и желаніе варваровъ. Кто въ состояніи описать нещаcтія, нанесенныя войною, и опустошеніе богатыхъ Провинцій, претерпѣвающихъ не менѣе вреда отъ внутреннихъ раздоровъ, какъ и отъ нападеній внѣшнихъ непріятелей? Воздѣланныя нивы превратились въ дикія пустыни; самыя необходимыя потребности для продолженія бѣдственной жизни едва находятся въ главныхъ городахъ Областей.
Положеніе Аѳинъ ужасно: всѣ жители Аттики собрались въ сей городъ; усиливающаяся зараза свирѣпствуетъ неукротимо. Хотя, живучи въ Саламинѣ, нахожусь въ совершенной безопасности; но не могу защитить себя отъ внутренняго смятенія, отъ мучительныхъ помышленій, отъ болѣзненнаго состраданія: такъ странникъ, сѣдящій на берегу разъяреннаго моря, томится печалію, смотря на гонимые вѣтрами корабли, разбиваемые о подводные камни и поглощаемые свирѣпыми волнами.
Скажи, почтенный Смердисъ! ты, который въ уединеніи, посвященномъ вѣчному миру, наслаждаешься щастливымъ, утѣшительнымъ бесѣдованіемъ съ существами безплотными, — ты, котораго душа свободна, чиста и безмятежна! скажи мнѣ, на что злобному Ариманію дана власть нарушать порядокъ, господствующій въ твореніяхъ великаго Оромазда? Не по его ли вліянію человѣческій разумъ, столъ удобно развращающійся, отвергаетъ спасительныя правила, которыя однѣ могутъ указать ему истину? Не по наущенію ли сего злаго существа люди уклоняются отъ путей добродѣтели, мучатся подъ игомъ затѣйливыхъ прихотей и заблуждаются въ лавиринѳѣ опасныхъ, нечестивыхъ замысловъ? Скажи, не ужели за пагубное развращеніе, порожденное ненавистнымъ вліяніемъ злобнаго Ариманія, позволено ему карать жесточайшими нещастіями виновныхъ, которыхъ самъ онъ вовлекъ въ преступленія?
Вотъ неудобства, которыхъ не могу рѣшить! Научи меня познавать власть Оромазда и оправдывать благотворную любовь его. Нещастія, видимыя мною ежедневно, погружаютъ душу въ мрачное, глубокое недоумѣніе; часто воображеніе мое противъ воли предается мучительнымъ сомнѣніямъ, когда разсуждаю о сихъ предметахъ.
Въ тихомъ только уединеніи, въ которомъ ты сокрываешься отъ міра, душа можетъ возноситься къ высокимъ таинствамъ; тамъ, озаряемая великимъ Оромаздомъ, она отражаетъ отъ себя немерцающій свѣтъ истины. Съ возхищеніемъ возпоминаю о моемъ путешествіи въ Бактріану, о собесѣдованіи съ тобою; но скорблю духомъ, мудрый Смердисъ! помышляя, что среди плѣнительныхъ видовъ прекрасной страны, въ которой обитаешь, печаль имѣетъ къ тебѣ доступъ; скорблю тѣмъ болѣе, что я виною твоего безпокойства. Одна истинная ревность къ службѣ, болѣе всѣхъ другихъ причинъ, привязываетъ меня къ вѣрному наблюденію выгодъ Царя Персидскаго. Какой бы жребій судьба ни назначила мнѣ — съ спокойною твердостію потщусь перенести его. Я увѣренъ, что Высочайшее Существо — которому отъ васъ научился я воздавать чистѣйшее поклоненіе — сіе безплотное, невидимое Существо, Оромаздъ — или какое бы ни дано было ему названіе — не можетъ не быть вмѣстѣ и сильнымъ, и праведнымъ, и благимъ; Оно не можетъ желать нещастія тому, кто усердно ищетъ средствъ сдѣлаться Ему угоднымъ добродѣтельными поступками.
Мудрый Смердисъ! я не столько ослѣпленъ высокоуміемъ, чтобы дерзнулъ питать мнѣніе, не согласное съ твоимъ, къ чему бы, впрочемъ, оно ни относилось. Не могу довольно нарадоваться твоему усердію ко благу Персіи, твоему глубокому благоговѣнію къ Великому Монарху; однакожь осмѣлюсь сказать, что Иппократъ не заслуживаетъ такаго строгаго изтязанія[1]. Онъ мужъ знаменитый и по обширнымъ свѣдѣніямъ, и по важнымъ заслугамъ. Аѳиняне возносятъ его выше славныхъ благодѣтелей своихъ за его безкорыстіе, за мужественное постоянство, за любовь къ имени Греческому; они такое же имѣютъ къ нему почтеніе, какое оказали бы Аполлону, или Эскулапу, естьлибы сіи боги сошли съ неба для избавленія ихъ отъ настоящихъ бѣдствій.
Удивляться должно отказу его на предложенія Царя Персидскаго. Такое богатство, такія обѣщанія отъ величайшаго Монарха въ мірѣ могли бы соблазнить самую строгую добродѣтель; но Иппократъ умѣетъ противиться всему. Каждой Персъ увидитъ въ семъ поступкѣ высокомѣрное упорство, потому что подданные Великаго Царя, живучи подъ такимъ образомъ правленія, которое Греки называютъ рабскимъ, повинуются принужденно, съ благоговѣніемъ, изъ одной ревности, изъ одной любви къ Государю. Сей образъ правленія совершеннѣе всѣхъ прочихъ, естьли на Престолѣ сидитъ Монархъ, нашему подобный; но обычаи Народовъ не одинаковы. Есть обстоятельства, которыя въ однихъ отношеніяхъ бываютъ весьма полезны, въ другихъ весьма вредны.
Кто воспитанъ въ наставленіяхъ свободной Греціи, того умъ необходимо соображается съ сими началами. Слѣдующія оттуда понятія о величіи и добродѣтели противуположны тѣмъ, которыя Персъ долженъ получать при воспитаніи. По крайней мѣрѣ, такъ было до того времени, пока Греція удерживала еще древнюю свою славу; поступокъ Иппократовъ при семъ достопамятномъ обстоятельствѣ напоминаетъ славнѣйшіе примѣры добродѣтели Грековъ. Кто превзошелъ ихъ въ любви къ Отечеству? кто болѣе отличился непоколебимою честностію, мужествомъ и безкорыстіемъ?
2.
правитьНе смотря на твое произхожденіе отъ корня Греческаго, не сомнѣваюсь въ привязанности твоей къ нашей Религіи, также какъ Великій нашъ Монархъ не сомнѣвается въ твоей вѣрности къ Персидскому правительству. Безпокойства, упоминаемыя въ послѣднемъ письмѣ, служатъ новымъ доказательствомъ почтенія твоего къ нашей вѣрѣ, которой сокровенности желаешь проникнуть для того, чтобъ удалить всѣ сомнѣнія; но, любезный Клеандръ! сего сдѣлать не можно. Начало Ариманія, власть его и отношенія къ роду человѣческому суть таинственны, непостижимы; умъ просвѣщеннѣйшій теряется въ сихъ изысканіяхъ, ужасается и встрѣчаетъ препятства непреодолимыя; одно созерцаніе Оромазда озаряетъ его истиннами утѣшительными и обогащаетъ возхитительными познаніями. Не удивляйся тому и будь увѣренъ, что недоумѣніе твое о естествѣ зла никогда не объяснится; непроницаемый мракъ окружаетъ его.
Какъ сладостно оку, утомленному дикими предметами, или внимательнымъ разсматриваніемъ множества различныхъ частей, составляющихъ многосложную машину; какъ сладостно взирать на цвѣтущій лугъ, на лазуревое небо! Подобнымъ чувствованіемъ наполняется Духъ нашъ, когда изъ области Ариманія перенесется къ размышленію о благодѣтельномъ Іезданѣ[2], когда перейдетъ отъ смѣшенія къ порядку, отъ вражды къ миру, отъ творца зла къ източнику блага.
Тебѣ извѣстны истинны, открытые мудрымъ Зердустомъ; онѣ суть эмблемы Божества, чистѣйшія, нежели священный огонь, хранимый во храмѣ Бактры. Будь твердо увѣренъ, что родъ человѣческій получитъ награду въ будущей жизни. Ангелы, стрегущіе мостъ, черезъ которой смертнымъ переходить должно, положатъ на вѣсы каждое изъ нашихъ дѣяній. Отъ насъ самихъ зависитъ утвердить или разрушить свои надежды, свое щастіе.
,,Какъ! скажешь ты: развѣ Ариманію позволено будетъ наказывать тѣхъ, которыхъ самъ онъ обманулъ, ввелъ въ заблужденіе?» Не сомнѣвайся въ томъ; заслужившіе развратною жизнію наказаніе подлежатъ власти злаго начала. Когда Оромаздъ оставляетъ нещастныхъ смертныхъ, въ ту минуту Ариманій беретъ ихъ подъ свое владычество, такъ точно, какъ тма заступаетъ мѣсто свѣта, когда лучезарный Миѳра скрывается за горы.
Для насъ довольно знать, что Ариманій есть врагъ нашъ, и желаетъ торжествовать надъ нашею слабостію; на что доискиваться его начала? На что освѣдомляться о причинахъ его господствованія? Развѣ не льзя возлагать упованія на судьбы небесъ, не проникнувъ ихъ таинствъ? Мы хотимъ достигнуть границъ пространства неизмѣримаго, хотимъ слабымъ воображеніемъ перелетѣть за предѣлы времени и познать естество вѣчности; хотимъ проникнуть сокровенныя свойства добра и зла, ихъ начало и продолженіе. Но тысячи томовъ написаны о сихъ предметахъ — и высокія истинны неоткрыты; суетное дерзновеніе смертныхъ никогда не подниметъ таинственной завѣсы.
Премудрый Останъ — котораго умъ уподоблялся росѣ небесной, освѣжающей засохшую землю — живучи между нами, наполнялъ божественнымъ возторгомъ души слушателей, всегда жадныхъ внимать ему, всегда щастливыхъ его наставленіями. Ему извѣстны были непремѣнные законы Природы; Но онъ не дерзалъ изыскивать ихъ причинъ начальныхъ. Онъ училъ, что стихіи и существа изъ нихъ составленныя, зависятъ отъ власти Іездана и управляются закономъ непремѣннымъ, необходимымъ; но боги даровали намъ волю, озаряемую разумомъ; сія воля научаетъ насъ избирать добро, убѣгать зла и не мучитъ себя сомнѣніями въ томъ, чего не можемъ постигнутъ. Прощай.
Во Французскомъ Меркуріѣ помѣщена довольно строгая критика на переводъ Виргиліевой Энеиды Аббата Делиля. Рецен-зентъ выступаетъ на сцену съ низкимъ поклономъ, съ самою тонкою Французскою вѣжливостію, а оставляетъ ее cъ явнымъ негодованіемъ, грозится подробно разобрать вымыселъ, характеры и красоты Энеиды, и сравнить ихъ, сколько будетъ позволять содержаніе, съ Поэмами Гомеровыми, ,,чтобы доказать Г. Аббату Делилю, какое почтeніе мы должны имѣть къ отцу Поэзіи, которой не только проложилъ дорогу къ Эпопеи, но и превзошелъ всѣхъ питомцевъ Аполлоновыхъ." Надобно знать, что Переводчикъ Энеиды осмѣлился въ предисловіи своемъ оспоривать у Гомера право первенства въ пользу своего Автора; осмѣлился утверждать, что Герои Гомеровы всѣ походятъ одинъ на другаго своими характерами; что у Виргилія вообще болѣе разнообразія и проч. Такое Гомеро-хуленіе вооружило обожателя Музы его и заставило найти въ переводѣ множество несовершенствъ. Вь самомъ дѣлѣ приведенные стихи перевода, на которые Рецензентъ ссылается, показываютъ, что Г. Делиль ие сохранилъ строгой точности. Гдѣ Виргилій торжествуетъ, тамъ Делиль едва равняется съ обыкновенными Стихотворецами. Такъ трудно выражать мьсли Генія! Наконецъ Рецензентъ признается, что нѣкоторые стихи перевода прекрасны и достойны образца своего; но и въ нихъ также не безъ ошибокъ.
,,Я не нашелъ ничего смѣшнаго въ этомъ шинкѣ (написано въ объявленіи объ игранной Оперѣ на Театрѣ Feydeau); въ этомъ ужасномъ шумѣ и смятеніи, котораго былъ я печальнымъ свидѣтелемъ; совсѣмъ не показалось мнѣ забавнымъ бѣшеное изступленіо партера, которой не зналъ, что говорилъ, чего хотѣлъ; ругалъ актеровъ и — что еще не простительнѣе — актрисъ; требовалъ, чтобы тѣ и другія просили у него извиненія въ неистовствѣ зрителей, ломалъ скамьи и налои, опрокидывалъ свѣчи, не заботясь, что это могло бытъ причиною пожара…… Обвиняли актеровъ, но актеры ни мало не виноваты. Гроза началась во второмъ дѣйствіи. Гжа. Сіо, будучи не въ силахъ удержать крики необузданнаго партера, уступила ему поле побѣды и ушла съ авансцены, не докочивъ явленія. Элевіу, желая продолжать піэсу, вышелъ на театръ вмѣстѣ съ Мартенемъ: но на каждой фразѣ его останавливали, перерывали слова его, такъ что иичего не можно было слышать. Не могши выдерживать толъ неравнаго бою, Элевіу подошелъ къ оркестру и, поклонясь зрителямъ, вѣжливо спросилъ, хотятъ ли они, чтобы продолжали играть Оперу. Раздались громкіе вопли; одни кричали: хорошо! другіе: не надобно! Отвѣтъ партера былъ нерѣшителенъ, и оба актеры продолжали играть до тѣхъ поръ, пока за страшнымъ шумомъ и свистомъ совсѣмъ не можно было дѣйствовать. Опустили занавѣсъ; Публика требовала Автора. Спектакль кончился, музыканты и многіе зрители вышли изъ театра; оставшіеся вздумали опять кричать, чтобы піэса непремѣнно была докончана. Имъ говорятъ, что Гжа. Сіо не можетъ играть за слабостію здоровья; зрители отвѣчаютъ бранью. Полицейской Офицеръ хочетъ говорить; его не слушаютъ. ,,Элевіу! Элевіу! выдъ на сцену!« Актеръ является. ,,Вы видѣли, милостивые государи!» говоритъ онъ съ твердостію, ,,желаніе наше кончить Оперу, но вамъ угодно было изъявить неблаговоленіе…" Зрнтели продолжали вопить и, переломавъ все, что ни попалось, разошлись. Піэса не заслуживала лучшаго пріема. Наши современники, которымъ извѣстны только по слуху сладострастныя зрѣлища древнихъ, захотѣли бы лучше смотрѣть ихъ, нежели безобразную смѣсь безстыдства и нелѣпостей, которою театръ Feydeau потчивалъ Публику." Какой театръ! Какіе зрители!
,,Естьли бы нравились Публикѣ" напечатано во Французскомъ Меркуріѣ: ,,одни важныя и полезныя занятія; естьли бы можно было заставитъ ее полюбить ихъ; въ такомъ случаѣ надлежало бы непремѣнно затворить всѣ Парижскіе театры, начавъ съ Водевиль (Theatre du Vudeville); въ немъ найдете еще менѣе занимательнаго и полезнаго, нежели въ прочихъ."
Въ 1619 году Поль сдѣланъ главнымъ Духовникомъ надъ галерами въ Марсели. Онъ прославился многими человѣколюбивыми дѣяніями и героическими подвигами для облегченія участи страждущаго человѣчества, особливо основаніемъ гостинницы найденышей. Нѣкоторые думали, что такое заведеніе болѣе вредно, нежели полезно; что со времени учрежденія гостинницы примѣтно умножается число незаконнорожденныхъ младенцевъ. Конечно, нѣтъ заведенія, которое, сколь ни было бы полезно и спасительно, не имѣло бы своихъ неудобствъ, своихъ злоупотребленій; но должно признаться, что учрежденіе сей гостинницы изтребило самыя ужасныя. До того времени продавали сіи нещастные плоды человѣческой слабости копѣекъ по 20, и употребляли ихъ — по человѣколюбію, какъ говорили — для освобожденія больныхъ женщинъ отъ изпортившагося молока, давая невиннымъ жертвамъ сосать грудь. Сколько съ одной стороны нелѣпо заключеніе, столько съ другой жестоко человѣколюбіе! Можно ли безъ сердечнаго умиленія произнести имя Поля, которой прекратилъ такія мерзости, которой былъ отцемъ нещастныхъ дѣтей, избавленныхъ имъ отъ погибели несомнительной! Сперва кормилъ онъ на своемъ иждивеніи двенадцать младенцевъ; потомъ бралъ къ себѣ всѣхъ, которыхъ находилъ у дверей церковныхъ; наконецъ, не имѣя способовъ содержать многочисленное семейство свое, созвалъ въ церковь набожныхъ Госпожъ и представилъ имъ множество дѣтей безпомощныхъ. Сіе зрѣлище и — краснорѣчивое, сильное — увѣщаніе Пастыря заставили чувствительныхъ пролитъ слезы; онѣ столько были тронуты, что въ ту же минуту и на томъ же мѣстѣ основали гостинницу найденышей, и на содержаніе оной опредѣлили потребныя суммы.
Общество раздѣляется на два многолюдные класса: къ первому принадлежатъ тѣ, у которыхъ болѣе обѣдовъ, нежели аппетита; второй состоитъ изъ тѣхъ, у которыхъ болѣе аппетита, нежели обѣдовъ.
По мнѣнію М…, друзей естъ три рода: друзья, которые любятъ насъ; друзья, которые совсѣмъ не занимаются нами; друзья, которьіе ненавидятъ насъ.
Глупецъ, случайно сказавшій что-нибудь замысловатое, равно удивляетъ насъ, какъ лошадъ, которая, будучи запряжена въ наемную карету, скачетъ иноходью.
Кто ищетъ милости у Министра, тому полезнѣе приходить къ нему съ видомъ печальнымъ, нежели съ веселымъ. Вообще мы не жалуемъ людей, которые щастливѣе насъ.
Славу Литераторовъ, особливо Дрматическихъ Писателей, можно сравнить съ богатствомъ, которое прежде доставали въ Индіяхъ и на островахъ, вновь открытыхъ. Стоило только рѣшиться въ путешествіе, чтобы получить множество золота; но сіи самыя богатства развратили потомковъ. Худо обработанное поле не можетъ приносить обильныхъ плодовъ.
По моему мнеію, мудрость безъ смиренія ничего не значитъ. Священное Писаніе говоритъ, что начало премудрости есть страхъ Божій; можно бы прибавить и человѣческій.
,,О Боже!« такъ молился одинъ Философъ ,,Не прошу, чтобы ты злаго сдѣлалъ добрымъ; но чтобы запретилъ ему казаться добрымъ!»
Какъ любопытно было бы для участвующаго Философа видѣть собраніе всѣхъ фразъ и стиховъ, которые Ценсоры, Духовные и Гражданскіе, вычернили изъ разныхъ книгъ въ продолженіе минувшнхъ 11 лѣтъ! Такое сочиненіе, разположенное свѣдущимъ человѣкомъ по Хронологическому порядку, ясно показало бы мѣру просвѣщенія обществъ, особливо Начальниковъ.
Кто не видѣлъ любимаго человѣка, угнетеннаго нещастіемъ, тотъ еще не знаетъ силы любви своей.
Отъ чего лучше умѣю чувствовать, нежели выражатъ? Отъ того, что искуство не можетъ сравниться съ Натурою.
Чѣмъ сильнѣе чувствуем, тѣмъ слабѣе выражаемъ.
Все въ насъ старѣется — кромѣ чувствительности.
Лучше засыпатъ безъ ужина, нежели просыпаться съ долгами.
Вышедшія въ свѣтъ шестнадцать книжекъ моего Журнала составляютъ четыре Части; слѣдующія восемь книжекъ будутъ выданы въ свое время съ такою же исправностію, какъ и прежде — если только не возпрепятствуютъ обстоятельства, отъ меня не зависящія. Я трудился одинъ и — по возложенной на себя должности — буду трудишься до изтеченія нынѣшняго года. Въ объявленіяхъ о раздачѣ моего Журнала, напечатанныхъ при № 61 мъ и 62 Московскихъ Вѣдомостей, имя Издателя пропущено по ошибкѣ. Кромѣ піесъ: Рюрикъ — о Музеѣ Г-на Дубровскаго — о краснорѣчіи Бридена — Письма о языкѣ древнихъ Сарматъ — Двухъ писемъ изъ Грузіи, и статьи о благости Владѣтелей, все въ прозѣ писано мною. Піесы политическія и извѣстія взяты изъ разныхъ Журналовъ и Газетъ; нѣкоторыя піесы, относящіяся до Наукъ и Словесности, почерпнуты изъ тѣхъ же источниковъ: все прочее или: сочинено, или переведено большею частію изъ книгъ новѣйшихъ.
Сія статья посвящается чувству признательности. Ободреніе отъ Начальства, число сускрибентовъ, имена знаменитѣйшихъ Россійскихъ Поэтовъ, подписанныя подъ стихотворными сочиненіями, которыми угодно было имъ украсить Журналъ мой — все удостовѣряетъ меня, что труды мои приняты Публикою благосклонно — благосклоннѣе, нежели я могъ надѣяться. Cіe важное обстоятельство налагаетъ на меня долгъ священнѣйшій неутомимо продолжать начатой подвигъ; буду продолжать его, сколько достанетъ во мнѣ силъ и способностей. Трудиться для пользы и удовольствія любезныхъ соотечественниковъ почитаю единственнымъ средствомъ изъявить имъ благодарность за вниманіе къ доброму моему намѣренію.
Сей Журналъ буду издавать и въ слѣдующемъ 1806 мъ году, не перемѣняя названія; для Публики равно, на свой собственной счетъ, или, по введенному обыкновенію, на счетъ субскрибентовъ, въ той или въ другой Типографіи стану его печатать. — Постараюсь разпространить планъ, моего Вѣстника и отъ времени до времени помѣщать сочиненія и переводы, которыя до сихъ поръ въ него не входили. Въ заключеніе, могу предварительно увѣрить всѣхъ благомыслящихъ, что никакая статья, оскорбляющая вкусъ, противная приличностямъ общежитія, возбуждающая омерзѣніе, словомъ, никакая статья похожая на криитку, или лучше на пасквиль, помѣщенной въ одномъ изъ періодическихъ нашихъ сочиненій — въ которомъ безъименной Авторъ изволитъ забавляться на счетъ Писателей, украшающихъ Парнассъ Россійской, и ставитъ ихъ наровнѣ съ безъименными пачкунами — не обезобразитъ моего Журнала. Участь такихъ людей самая жалкая. Вольтеръ давно уже произнесъ о нихъ приговоръ свой. Un Satirique — говоритъ онъ — qui ne couvre pas par des talens éminens ce vice né de l’orgueil et de la basiesse, croupit toute fa vie dans l’opprobre; on le hait sans le craindre, on le méprise sans qu’il sasse pitié.
Подписка на Вѣстникъ Европы, которой буду издавать въ слѣдующемъ 1806 мъ году, принимается въ Москвѣ въ Конторѣ Университетской Типографіи. Иногородные господа Субскрибенты благоволятъ съ требованіями своими относиться въ Газетныя Экспедиціи при Почтъ-Амптахъ, или прямо въ указанную Контору. Цѣна за годовое изданіе, въ 24 хъ книжкахъ состоящее, въ Москвѣ 12 руб; съ пересылкою въ другіе города 15 рублей Государственными ассигнаціями.
Имѣю честь объявить незнакомой Благотворительницѣ, трудившейся въ Москвѣ для дѣлъ богоугодныхъ, что изъ присланныхъ отъ нее денегъ сто двадцать пять рублей минувшаго Ноября въ 29 день отправлены чрезъ Почту въ Войсковую Уральскую Канцеллярію, для дополненія суммы, собираемой на изкупленіе дѣтей Акулины Кривобоковой изъ Хивинскаго плѣну; a послѣдніе пять рублей по желанію Благотворительницы употреблены на заплату за пересылку и на раздачу бѣднымъ. Титло посредника между благодѣтельнымъ Геніемъ и страждущимъ человѣчествомъ почитаю пріятнѣйшею за труды мои наградою.
Другія упражненія и нѣкоторыя особенныя причины заставляютъ меня, по окончаніи послѣдней книжки сего года, отказаться отъ изданія Вѣстника Европы. Знаю, что благосклонное принятіе трудрвъ моихъ должно приписывать болѣе участію почтенныхъ нашихъ писателей, нежели другимъ обстоятельствамъ; я только старіался быть исправнымъ въ срочной выдачѣ и въ выборѣ помѣщаемыхъ статей, пока выбирать было можно; и такъ успѣхъ моего изданія почти не отъ меня зависѣлъ. Признаюсь въ томъ чистосердечно, и благодарю покорнѣйше всѣхъ доброхотовъ, однихъ, за помощь въ составленіи книжекъ моего Вѣстника, другихъ за снисходительное ободреніе трудовъ моихъ. Сіе ободреніе послужитъ надежнымъ для меня руководствомъ, когда исполнивши нѣкоторыя обязанности свои по части учебной при императорскомъ Московскомъ университетѣ и Гимназіи, подкрѣпивши силы душевныя, приготовивши что-нибудь достойное (или, что покажется мнѣ достойнымъ) просвѣщеннаго общества, выступлю вновъ на поприще, которое нынѣ оставляю. — Пріятели совѣтуютъ мнѣ напечатать особо лучшія статьи изъ Вѣстника. Исправивши въ нихъ погрѣшности, отъ которыхъ нельзя остеречься работая на срокъ, ежели обстоятельства дозволятъ, можетъ быть воспользуюсь совѣтомъ, и въ такомъ случаѣ переводы, взятые изъ Вѣстника въ 1805 году изданнаго, и другія статьи долженъ буду представить въ новомъ видѣ.