Старое по старому (Успенский)/ДО

Старое по старому
авторъ Николай Васильевич Успенский

Опубл.: 1870. Источникъ: az.lib.ru • Земские сцены в рассказе.

Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.

СТАРОЕ ПО СТАРОМУ

Земскія сцены въ разсказѣ.

I.
Случай дороже денегъ.

— Подите вотъ какой законъ, говорилъ землемѣръ, умильно посматривая на посредника, расположившагося съ сигарой во рту въ мягкихъ креслахъ, въ своемъ кабинетѣ: у меня, какъ вамъ извѣстно, своей земли всего двадцать три десятины; а между тѣмъ, какъ бы мнѣ хотѣлось быть гласнымъ! Подите вотъ, двухсотъ десятинъ нѣту, и я не могу…

— Чтожъ? медленно проговорилъ посредникъ: васъ могутъ выбрать мелкіе землевладѣльцы; вы баллотируйтесь…

— Да страшно, Семенъ Михайловичъ: ну — какъ на вороныхъ прокатятъ….

— Конечно, всего удобнѣе баллотироваться въ крестьянскихъ обществахъ: этотъ народъ темный….

Послѣдовало непродолжительное молчаніе, во время котораго сидѣвшій у дверей письмоводитель покушался что-то сказать въ свою очередь, но конфузился и щипалъ свои усики.

— Еслибы вы, — почти умоляющимъ голосомъ заговорилъ землемѣръ: похлопотали за меня, Семенъ Михайловичъ. Я бы, ужъ что объ этомъ говорить! имѣньице ваше безъ копѣйки разбилъ… Я и такъ вами доволенъ; вы меня, признаться, и поите, и кормите… по вашей милости и служу-то я, надо правду сказать…

Землемѣръ вздохнулъ, потирая руками свои колѣни.

— Что-жъ? Сколько отъ меня зависитъ, извольте?

Посредникъ всталъ и позвонилъ. Явился слуга.

— Карета готова?

— Сейчасъ подадутъ.

— Ступай, скажи барынѣ. Только меня удивляетъ, снова обратился посредникъ къ землемѣру: изъ-за чего вы хлопочете? Все-таки дѣло — не дѣло, а вамъ надо разъ или два въ годъ побывать въ собраніи, прожить въ городѣ недѣлю, другую…

— Видите ли, Семенъ Михайловичъ: по совѣсти говоря, я вотъ около двухъ лѣтъ задаромъ получаю жалованье: разверстанья почти всѣ кончились, остались одни переполосныя владѣнія. Вотъ лѣто-то прошло, а мы съ вами и борозды не провели. Можетъ случиться, что должности землемѣровъ при посредникахъ закроются, объ этомъ давно поговариваютъ: я и останусь, какъ ракъ намели… А тутъ, какъ я вотрусь въ гласные-то, немудрено, попаду и въ члены управы… кто знаетъ? шаръ-то дуракъ… А попаду въ члены, и прокормлюсь… Вѣдь я все-таки дворянинъ, Семенъ Михайловичъ…

— Мм-да! Конечно… скоро и должности посредниковъ уничтожатся…

— Вамъ-то ничего, подхватилъ землемѣръ: вы человѣкъ состоятельный. А вотъ каково нашему-то брату вертѣться безъ должности… какъ-нибудь выбиваться надо!…

— Хорошо, на этихъ дняхъ я поѣду по волостямъ…

— Похлопочите, подхватилъ землемѣръ: вамъ только слово сказать…

— Семенъ Михайловичъ! Заговорилъ вдругъ письмоводитель: нельзя-ли ужъ и мнѣ…

— Что? въ гласные?

— Да-съ! робко произнесъ юноша: сами судите, я тоже дворянинъ.

Посредникъ, улыбаясь, направился въ другую комнату.

Черезъ нѣсколько дней послѣ описанной сцены въ селѣ Самохвалова у волостного правленія, по случаю пріѣзда посредника, толпилась сходка. Въ отдаленіи, позвякивая колокольцомъ, стояла тройка вороныхъ, запряженная въ тарантасъ. Пріѣхавшій съ посредникомъ землемѣръ остановился на крыльцѣ и бесѣдовалъ съ мужиками:

— Ну, что ребята? ласково говорилъ онъ: хорошо я вамъ отрѣзалъ земельку-то?

— Ничего… Земля хорошая. Маловато только…

— Ну ужъ я чего не могу, такъ не могу… Количество десятинъ не отъ меня зависитъ…

— Знамо дѣло: вашей милости, что прикажутъ, то и есть.

— То-то и бѣда…

— Это насчетъ чего же, Ѳедоръ Павловичъ, намъ велѣно собраться? спросилъ одинъ мужикъ: насчетъ податей, али некрутчины…

— Это вотъ видите, объяснилъ землемѣръ: будутъ выбираться гласные… Понимаете? Въ городѣ будутъ сбираться дворяне, такъ нужно туда ѣздить… Конечно, дворянину можно разъѣзжать… у него и лошадей много и время есть… а ваше дѣло мужицкое… вамъ около дома обдумать надо…

— Это точно… это ты справедливо говоришь: что-жъ, жалованье, что-ли, полагается?

— Какое тамъ жалованье! Жалованья нѣтъ! Задаромъ!… Вамъ всего лучше избрать изъ дворянъ — кого-нибудь…

— А что тамъ дѣлаютъ? спросили мужики.

— Въ городѣ-то? Я вамъ говорю, будетъ засѣданіе: ну, будутъ толковать, — какъ бы вамъ сказать, о чемъ? Напримѣръ: мостъ починить, или какъ уничтожить конокрадовъ? Мало ли что! однимъ словомъ, будутъ обсуждаться разные предметы по уѣздному хозяйству…

— Такъ. Стало быть, насъ собрали для чего же?

— Выбирать гласныхъ, чтобы они голосъ подавали… Да вотъ выйдетъ посредникъ, онъ вамъ все объяснитъ. Ну, какъ у васъ нонѣшній годъ хлѣбушекъ?

— Ничего… Зародился, Ѳедоръ Павловичъ, хорошъ покелева: гнѣвить Бога нечего… Супротивъ прошлогодняго много лучше…

— Какъ же можно, извѣстно лучше, подхватили голоса: лѣтось одна лебеда родилась, и той мало… до Святокъ не хватило…

Вышелъ посредникъ, за нимъ старшина, писарь и письмоводитель съ портфелемъ въ рукахъ.

— Я пріѣхалъ, объявилъ посредникъ мужикамъ, поговорить съ вами о ссыпкѣ хлѣба въ мірскіе магазины. Вамъ разрѣшено было взять хлѣбъ по случаю лебеднаго года, и вы его взяли весь. Теперь вы должны опять засыпать…

— Ваше благородіе! возразилъ одинъ крестьянинъ: оно положимъ, нонѣ Господь зародилъ, да вотъ тоже должишки есть. Кто взялъ у свящельника, кто у прикащика подъ заработки… Съ ними только расплатись, да обсѣйся…

— Ну, ты опять можешь взять; засыплешь и опять возьмешь, сказалъ посредникъ.

— Что-жъ, ваше благородіе, заговорила сходка: это только пересыпать?…

— Ну, вотъ старшина съ вами объ этомъ потолкуетъ. Я пріѣхалъ еще затѣмъ, чтобы выбрать гласныхъ. Вы знаете, что такое гласные?

— Гдѣ-жъ намъ, ваше благородье, знать!…

— Это должно десятскіе?… возразилъ одинъ.

— Это просто надо будетъ ѣздить въ городъ, тамъ будетъ земское собраніе, такъ отъ всѣхъ сословій нужны гласные… понимаете?

— Слухаемъ…

— Кого же вы желаете?

Мужики начали переглядываться между собою. Спереди послышался голосъ:

— Кого вашей милости будетъ угодно…

— Ну вотъ, напримѣръ, старшина, объявилъ посредникъ: онъ и такъ въ городъ ѣздитъ на почту…

— Что-жъ? Ничего, заговорилъ народъ.

— Выбирайте кого вамъ угодно, я васъ не стѣсняю: только мое мнѣніе — старшину всего лучше выбрать… онъ можетъ и заявить свое мнѣніе, ему не привыкать говорить съ высшими лицами…

Мужики молчали. Черноволосый, курчавый писарь обратился къ сходкѣ:

— А то что вы выберете изъ себя какое-нибудь дупло? Онъ и будетъ сидѣть въ собраніи, — хлопать ушами…

— Старшину, такъ старшину! заговорилъ народъ: человѣкъ хорошій!

— Ну, такъ стало быть согласны старшину? спросилъ посредникъ.

— Ничего! пускай ѣздитъ!

— Согласные надѣвайте шапки!

Всѣ надѣли шапки. Посредникъ обратился къ письмоводителю: «запишите!»…

— Ну, еще кого выбираете? Вамъ нужно трехъ…

— Вашей милости извѣстнѣй, послышались голоса.

— Экіе, братцы! выбираю не а, а вы! По моему вотъ, напримѣръ могъ бы вамъ сослужить Ѳедоръ Павловичъ, указывая на землемѣра, сказалъ посредникъ.

Въ толпѣ многіе начали почесывать затылки.

Сельскій староста, который во время размежовки земли въ Самохваловѣ не разъ пивалъ чаекъ у землемѣра, обратился къ толпѣ и рѣшительно произнесъ:

— Что-жъ, ребята? Ѳедора Павловича, такъ Ѳедора Павловича! Человѣкъ — Боже мой! сами знаете! Староста торжественно окинулъ толпу глазами…

— Человѣкъ, знамо, росейскій… сказалъ кто-то…

— Обиды отъ него не видали.

— Ну, и толковать нечего! заключилъ староста: онъ обратился къ письмоводителю: запишите Ѳедора Павловича.

— Вѣдь онъ не нашъ! возразилъ одинъ мужикъ.

— То-есть, какъ не вашъ? спросилъ посредникъ.

— Слышь не изъ мужиковъ… онъ на нашу сторону гнуть-то не будетъ…

— Какъ вамъ угодно! сказалъ посредникъ: но во многихъ волостяхъ мужики выбираютъ въ гласные даже самихъ посредниковъ… Это ничего, что дворянинъ.

— Теперь такое время, подхватилъ землемѣръ, что между помѣщиками и крестьянами интересы стали общіе: какъ помѣщику пріятно проѣхать по хорошему мосту, такъ и крестьянину.

— Такъ согласные избрать Ѳедора Павловича надѣвайте шапки! сказалъ посредникъ. Толпа мало-по-малу начала накрываться.

— Запишите! обратился посредникъ къ письмоводителю. Ну-съ, теперь кого же третьяго? вы говорите! не стѣсняйтесь! Указывайте человѣка, который вамъ нравится и которому вя довѣряете.

— Да вотъ, Панфила Егорыча, заговорили мужики, указывая на дворника. Онъ человѣкъ зажиточный и грамотѣ знаетъ! человѣкъ благочестивый.

— Увольте, ваше благородіе, началъ дворникъ.

— Отъ чего же? спросилъ посредникъ.

— Мы народъ незнамый… опять у меня присѣвецъ большой… ребятенки еще не подросли… Гдѣ нашему брату! Насъ съ толку собьютъ…

— Вотъ что, любезный, возразилъ посредникъ: тебя выбираетъ міръ, а не я…

Дворникъ обратился къ сходкѣ съ поклонами:

— Ослобоните, отставьте братцы!

— Ну что-жъ? заговорили мужики: насильно не можно, когда такое дѣло… ну Яремку Савостьянова…

— Вотъ Ванюшку Павлова.

— Акимъ Проплетинъ годится…

— Иди, ничего! мы тебя выбираемъ, говорила сходка, выдвигая впередъ одного сѣдого старика.

— Нѣтъ, увольте братцы: силы мои плохія, а тамъ вишь въ городъ надо ѣздить. Господь съ вами совсѣмъ… говорилъ старикъ.

— Я вижу, перебилъ посредникъ, вы проговорите долго, не угодно ли я порекомендую вамъ человѣка?..

— Это такъ! ваше благородіе, подхватилъ староста: кого вы скажете, тотъ и нашъ! а то у насъ никакого порядку не дождешься. Галдятъ, а толку нѣтъ.

— Это будетъ короче! замѣтилъ писарь.

— Вотъ, неугодно ли вамъ Ивана Иваныча, объявилъ посредникъ, указывая на письмоводителя. Онъ со мной третій годъ ѣздитъ по васъ, и вы его хорошо знаете.

Мужики молчали. Сконфуженный письмоводитель скрылся въ сѣняхъ.

— Ну, что же вы уперлись? возразилъ вдругъ старшина: чего вы въ самомъ дѣлѣ? Начальство за васъ безпокоится, а вы куражитесь… Выбирать, такъ выбирать… Стало-быть не хотите Ивана Иваныча?

— Мы имъ не обижены.

— А не обижены, такъ что же? Въ добрый часъ!…

— Повторяю, замѣтилъ посредникъ: я васъ нисколько не стѣсняю: выборъ совершенно зависитъ отъ васъ…

— Они согласны! сказалъ старшина и скомандовалъ: согласные надѣвайте шапки!…

— Согласны или нѣтъ? спросилъ посредникъ.

— Согласны! Согласны! закричалъ старшина и первый надѣлъ шапку, на нимъ мало-по-малу начала накрываться толпа.

— Ну, теперь выборъ кончился, объявилъ посредникъ. Кто же за васъ роспишется?

— Писарь, знамо дѣло, сказалъ староста.

— Кому-жъ больше? Онъ завсягда росписывался, замѣтилъ староста и обратился къ писарю: отбирай отъ нихъ руки….

Когда мужики одинъ за другимъ подали свои руки писарю, — посредникъ велѣлъ имъ отправляться по домамъ. Пришедши въ волостное правленіе, посредникъ началъ диктовать письмоводителю: «18.. года, сентября, дня… собранные крестьяне Самохваловской волости въ количествѣ … лицъ избрали отъ себя…» и проч.

Вскорѣ зазвенѣлъ колокольчикъ, и посредникъ скрылся.

II.
Баллотировка.

Наступило 30 сентября, — день избранія гласныхъ, членовъ управы и членовъ губернскаго земскаго собранія. По направленію къ городу потянулись экипажи всевозможныхъ видовъ. Летятъ богатые землевладѣльцы въ щегольскихъ коляскахъ и кабріолетахъ, гордо посматривая на уполномоченныхъ, которые, завалясь въ своихъ полуразрушенныхъ тарантасахъ, мечтаютъ о томъ, что наконецъ и они выдвигаются на свѣтъ Божій: имѣющій пряжку за двадцатипятилѣтнюю службу непремѣнно пристегнетъ ее къ своему сюртуку, и съ достоинствомъ появится въ кругу дворянъ, вмѣстѣ-молъ съ графами и князьями; иначе всѣмъ имъ пришлось бы сидѣть дома и толковать съ старостами объ овинахъ и умолотахъ. Тамъ ѣдетъ владѣтельница семи десятинъ земли, желая кому-нибудь передать право голоса; — кучеръ ея подпоясанъ путомъ и всѣ мѣры употребляетъ, чтобы не ударить свою барыню лицомъ въ грязь. Тамъ ѣдутъ два попа на одной телѣгѣ; на бѣговыхъ дрожкахъ, въ архалукѣ, молодой помѣщикъ, которому недавно перешло родовое имѣніе, въ сопровожденіи борзой собаки летитъ сломя голову, какъ будто далъ себѣ клятву перегнать всѣхъ. Тамъ взбирается на горку старшина, въ рѣзной телѣжкѣ; за нимъ, подгоняя своихъ клячъ, плетутся мужики.

Городъ принимаетъ праздничную физіономію. Купцы, вышедши изъ лавокъ, занимаются разцѣнкою жеребцовъ и дорогихъ экипажей, которые съ грохотомъ проносятся изъ улицы въ улицу, подкатываются то къ клубу, то къ гостинницѣ для пріѣзжающихъ, то къ дому исправника или городского врача, извѣстнаго хлѣбосола. Многіе землевладѣльцы ходятъ изъ лавки въ лавку, справляясь съ цѣнами на хлѣбъ, т.-е. говоря мѣстнымъ языкомъ «приторговываются». Карманы ихъ длиннополыхъ бекешъ наполнены образчиками овса, гречихи, — а также нѣжинскими корешками; у иныхъ косицы волосъ причесаны впередъ, на шеѣ толстые галстухи, а на щекѣ флюсъ, завязанный платкомъ. Идутъ разговоры объ оврагахъ, сломанныхъ осяхъ, и пр. Духовные въ запыленныхъ шляпахъ при встрѣчѣ между собою цѣлуются и ведутъ разговоръ:

— Чтожъ къ намъ къ празднику не пріѣзжали?

— Некогда. Клировыя все писалъ… а тамъ духовныя вѣдомости отвозилъ благочинному. Что, говорятъ, владыко пріѣдетъ?

— Слухи носятся… Вы куда теперь?

— Хотѣлъ женѣ ситцу купить… да вотъ не знаю, должно быть скоро надо идти въ собраніе.

Одинъ духовный приходитъ въ лавку, гдѣ встрѣчаетъ землемѣра, сидящаго на диванѣ съ сигарой во рту.

— А! кричитъ землемѣръ. И вы пожаловали! прошу покорно присѣсть.

Духовный кланяется купцамъ, вытираетъ лобъ платкомъ и садится рядомъ съ землемѣромъ.

— Знаете ли, батюшка? говоритъ послѣдній: вѣдь я сюда пріѣхалъ такъ только, чтобы шары класть….

— Какъ же такъ? Теперь кажется баллотировка гласныхъ?

— Нѣтъ! вѣдь я ужъ выбранъ-съ! объявляетъ землемѣръ.

— Какимъ манеромъ? спрашиваетъ священникъ.

— А вотъ изволите видѣть: чтобы не путать, т.-е. не вызывать тѣхъ, у которыхъ безъ четверти три десятины, выборъ гласныхъ рѣшается волостнымъ правленіемъ.

— Кѣмъ-съ? переспросилъ священникъ.

— Волостнымъ правленіемъ. Значитъ, я ужъ давно выбранъ!

— Вотъ какъ! Позвольте поздравить!

— Тутъ, батюшка, дѣло не въ томъ, продолжалъ землемѣръ: меня собственно интересуетъ баллотировка въ члены управы! А гласный что!…

— Видите, Ѳедоръ Павловичъ: членъ управы, я вамъ скажу, дѣло серьезное, — замѣтилъ священникъ: недаромъ имъ и жалованье назначается хорошее! Жаль, что людей нѣтъ… Надо выбрать человѣка хозяйственнаго….

Входитъ въ лавку одѣтый по послѣдней модѣ купчикъ. Онъ раскланивается съ землемѣромъ и духовнымъ, ловко приподнимая свою шляпу, подходитъ къ стойкѣ и закуриваетъ папиросу.

— Гдѣ это ты пропадалъ? Спросилъ старикъ купецъ.

— Я не пропадалъ, а, можно сказать, нашолся.

— Много васъ такихъ-то находится: кто въ клубѣ, а кто Богъ знаетъ гдѣ!

— Батенька! позвольте вамъ сказать: времена теперь стали, надо говорить, новыя. Вамъ это дѣло оченно трудно понять… Я можетъ сейчасъ разговаривалъ съ предсѣдателемъ, а вы говорите въ клубѣ… тамъ… Вотъ насчетъ товару въ лавкѣ я пойму, и насчетъ тоже земства я, стало-быть, пойму: а вы въ примѣру — обополъ торговли можетъ-быть и лучше меня, а насчетъ земства дѣло особенное….

— Да ты понимаешь ли, что такое земство-то? возразилъ старикъ.

— Вотъ какъ стало-быть: ноня будетъ баллотировка въ губернскіе гласные… такъ это наше дѣло!… а что можетъ-быть повремени у насъ будетъ обѣдать губернаторъ… такъ это статья другая….

— Смотри не загреми ты съ этимъ земствомъ… Ты вонъ какимъ-то попечителемъ выбранъ, да еще почетнымъ. Теперь опять хочешь баллотироваться. А тамъ Митька пріѣхалъ, сказываетъ мельницу сорвало, ливень прошолъ… Всѣ затворяи отперли, пустили воду на холостыя колеса, а ты все таскаешься…

— Позвольте, батенька: вода это дѣло Божіе, и къ примѣру ливень Господне навожденіе… Ну, ежели меня поставляютъ на видъ, то я отъ эвтаго не буду отказываться. Вѣрно говорю! Ежели я буду губернскимъ членомъ, то я могу со всякими лицами сойтись по торговой части. А между, прочимъ, глядишь, выйдетъ и медаль… А что, не пора ли намъ въ собраніе? обратился купчикъ къ гостямъ. Скоро 11 часовъ.

— Теперь пора! Я сейчасъ! только слова два скажу батюшкѣ. Видите въ чемъ дѣло, шопотомъ говорилъ землемѣръ, обращаясь въ священнику: я вамъ буду вѣкъ слуга. Я давно имѣю виды на эту должность. Поддержите!…

— Извольте, извольте: я скажу своимъ….

— Помилуйте! продолжалъ землемѣръ: вотъ напримѣръ Полковникъ, Печуркинъ, Савинъ — вѣдь они не пойдутъ въ члены управы?

— Почему же? спросилъ священникъ.

— Кто имъ велитъ! каждый изъ нихъ небойсь тысячъ по двадцати въ годъ получаетъ доходу!… Они и не подумаютъ: а, по моему мнѣнію, кто меньше получаетъ доходу, тотъ гораздо ревностнѣй будетъ служить земству….

— Оно такъ….

— Ну, пойдемте, Алексѣй Ивановичъ! обратился землемѣръ въ купчику — такъ вы сегодня баллотируетесь.

— Непремѣнно! съ достоинствомъ проговорилъ послѣдній.

Ровно въ 11 часовъ публика стекается въ управу. Здѣсь всѣ разбиваются на кружки, по-сословно: познатнѣе особо, средней руки помѣщики съ примѣсью духовенства и купцовъ особо, мелкіе уполномоченные съ старшинами, а мужики уже сидитъ въ собраніи на заднихъ скамейкахъ, заботясь о томъ, какъ бы не распропали ихъ шапки; при появленіи въ залѣ какого-нибудь сюртука, они дружно вскакиваютъ, приглаживая руками свои волосы.

Знатныя лица, искоса и гордо кивая кланяющимся имъ знакомымъ помѣщикамъ средней руки, старшинамъ и попамъ, продолжаютъ между собою бесѣду, начатую въ клубѣ или гостинницѣ, о паровыхъ машинахъ, о питейныхъ сборахъ, о лучшемъ способѣ гнать водку изъ пеклеванки. Бесѣда идетъ во всѣхъ кружкахъ… Одинъ изъ мелкихъ землевладѣльцевъ заискиваетъ расположеніе незнакомаго священника:

— Позвольте, батюшка, узнать: вы изъ какого села?

— Села Бороньи-Клевцы, что на Сивой Воронкѣ…

— А! знаю: у васъ управляющій Ерошкинъ.

— Точно такъ, — говоритъ батюшка, держа руку подъ бородой, какъ бы застегивая рясу.

— Ну, какъ у васъ приходъ?

— Какой у насъ приходъ! Сбираемъ все тоже, что сбиралось во времена Екатерины Второй: а расходу впятеро больше…

— Ну, что слышно о сокращеніи штатовъ?

— Да-съ! дьячковъ, слышно, вонъ!…

Баринъ, видя, что разговоръ не клеится, обращается къ своему приходскому священнику:

— Послушайте, отецъ Поликарпъ: видите, я васъ хотѣлъ покорнѣйше просить объ одномъ дѣлѣ.

— Что такое? Съ удовольствіемъ, Прохоръ Ефимовичъ….

— Пожалуйте сюда, къ сторонкѣ: нельзя ли какъ-нибудь поналадить поповъ… Я вотъ сейчасъ подходилъ къ одному… ну, первое знакомство… какъ-то неудобно, знаете ли… А вы скорѣй съумѣете поустроить дѣльце…

— Въ чемъ собственно дѣло? скажите….

— По совѣсти сказать, я вамъ каюсь… все равно: мнѣ хочется быть членомъ управы… такъ понимаете? надо поналадить духовенство… а духовенство старшинъ… вѣдь я очень хорошо знаю, что это все въ рукахъ ихъ!…

— Съ удовольствіемъ, съ удовольствіемъ! запахиваясь, говоритъ батюшка.

— Такъ сдѣлайте одолженіе… а ужъ тамъ… мы съ вами сочтемся…

— Ахъ, помилуйте: я вами и такъ доволенъ…

— Знаете, возокъ соломки, скотинку пустить въ стадо, многозначительно произнесъ помѣщикъ.

— О, Боже мой! Неужели я?…

Баринъ докуриваетъ папиросу и, ловко повертываясь на одномъ каблукѣ, примыкаетъ къ кружку помѣщиковъ, съ которыми немедленно вступаетъ въ разговоръ.

А батюшка, понявъ свою роль, начинаетъ расправлять свою бороду и волоса и подходитъ къ одному изъ своихъ собратій.

— Вы кажется изъ села Косоурова?

— Такъ точно… Вы не отецъ Поликарпъ?

— Я самый… Пожалуйте-ко сюда… дѣло вотъ въ чемъ: въ случаѣ, какъ будутъ баллотировать членовъ управы — кого вы намѣрены избрать?

— Да кто ее знаетъ!… Навѣрное будетъ кто-нибудь изъ господъ: потому мужика не выберутъ: а попамъ по закону нельзя; купцы тоже народъ невѣжественный.

— А знаете ли, я вамъ что скажу! намъ лучше не найти помѣщика Режимова: можетъ быть, онъ вовсе не будетъ баллотироваться… Но въ случаѣ, если онъ согласится, то лучше не надо; я его хорошо знаю: онъ мой прихожанинъ и духовный сынъ… человѣкъ, я вамъ скажу, весьма добропорядочный….

— Да что-жъ? Я право тутъ никого не знаю…. въ первой пріѣхалъ; впрочемъ, благодарю за рекомендацію….

— Вашего прихода есть уполномоченный?

— Какъ же! Старшина, еще Сидоръ Ивановъ….

— Такъ вотъ и прекрасно! вы скажите-ко имъ, да и нашему брату — попамъ…. Знаете, отъ этого многое зависитъ….

— Хорошо…. Что-жъ? Извольте….

Первый священникъ подходитъ къ кучкѣ своихъ собратій, о чемъ-то жарко бесѣдующихъ:

— О чемъ это, у васъ, господа, идетъ рѣчь?

— Да вотъ насчетъ картины приснодѣвства, что у Пятницы надъ папертью виситъ. Мы добиваемся, что она, изъ св. Писанія заимствована, или изъ преданія? Вотъ у насъ и вышелъ споръ.

— Тутъ, господа, не о преданіи, а толкъ о земствѣ.

— Земство еще не начиналось, невинно говорятъ бесѣдующіе.

— Эхъ, господа! когда начнется, тогда некогда.

Отецъ Поликарпъ объясняетъ имъ, въ чемъ дѣло: тѣ соглашаются избрать Режимова…. Но первый, какъ говорится, входитъ во вкусъ и пропагандируетъ свое мнѣніе далѣе. Онъ подходитъ къ знакомому намъ старшинѣ Самохваловской волости и, хватая его за цѣпь, говоритъ:

— Послушай! когда будутъ баллотировать въ члены управы, такъ ты вонъ энтому господину — видишь въ кургузомъ-то одѣяніи? — клади направо!

Старшина чешетъ затылокъ и говоритъ:

— Да вѣдь посредникъ имъ недоволенъ…. Я этого господина знаю….

— Экой ты неразумный! развѣ посредникъ узнаетъ, куда ты положишь? вѣдь ты шаръ-то положишь подъ сукно…. Чуешь, аль нѣтъ?

— Погоди-жъ! слегка подумавъ, говоритъ старшина: я-жъ ему отплачу!… а то онъ меня надысь засадилъ въ другую волость въ чижовку…. Важное дѣло: податями замѣшкался….

— Ну, вотъ и ладно! А кто у васъ еще изъ уполномоченныхъ?

— Есть, то-есть…. да что? Землемѣръ, стало быть, еще письмоводитель….

— Что-жъ, развѣ они плохи?

— Не то, чтобы плохи, да нашего дѣла-то не знаютъ. Ихъ выбиралъ посредникъ перво…. и съ ими и пріѣхалъ въ волость…. а мы у него подъ властью: что скажетъ, то и есть…. а міръ-то неразумный.

Въ это время къ старшинѣ подошелъ землемѣръ и, въ свою очередь хватая его за цѣпь, объявилъ:

— У меня есть до тебя дѣльце…. пойдемъ сюда: когда будетъ разговоръ въ собраніи, что выбирается членъ управы, такъ ты поднимешь сукно…. вонъ видишь синее-то? клади прямо направо! И вонъ энтимъ скажи, указывая на мужиковъ, прибавилъ землемѣръ: я, братецъ, по душѣ скажу тебѣ…. ты меня хорошо знаешь: если у насъ это дѣло пойдетъ, какъ слѣдуетъ….

— Слушаю, Ѳедоръ Павловичъ…

— Ну, то-то! смотри….

Старшина идетъ къ толпѣ мужиковъ.

Купцы также составили отдѣльный кружокъ.

Они ведутъ рѣчь о томъ, имѣютъ ли право купцы баллотироваться въ члены управы.

— Оно конечно, что имѣютъ право, говоритъ одинъ: только гдѣ-жъ нашему брату заниматься службой? а вотъ наше дѣло насчетъ съемки подрядовъ….

— Какіе-же тутъ подряды?

— Какъ какіе? вотъ дамба, напримѣръ; али мостъ черезъ рѣчку…. однихъ трубъ въ уѣздѣ погибель! Все это будетъ съ подряду сниматься, и все въ управѣ.

Вдали слышится колокольчикъ и голосъ предсѣдателя:

— Господа! прошу занять мѣста!

Всѣ суетятся; въ залу засѣданія устремляется публика изъ разныхъ дверей: всякій спѣшить занять мѣсто поближе къ предсѣдателю. Въ комнатахъ, наполненныхъ табачнымъ дымомъ, куда ни попало бросаются окурки папиросъ и сигаръ. Одинъ господинъ долго заминалъ свою папиросу объ раму, наконецъ, услыхавъ вторичный зовъ предсѣдателя, бросилъ окурокъ въ графинъ съ водою.

— Господа! прошу васъ не расхаживаться! замѣтилъ предсѣдатель. — Одинъ изъ господъ, намѣревавшійся выйти изъ зала, объявилъ:

— Я желаю пить….

— Такъ вамъ подадутъ! внушительно произнесъ предсѣдатель.

— Въ такомъ случаѣ прикажите подать! не менѣе внушительно возразилъ господинъ.

Предсѣдатель звонитъ. Вбѣгаетъ секретарь управы, думая, что нужно подать дѣло.

— Подайте стаканъ воды его сіятельству! говоритъ предсѣдатель.

Публика усѣлась такимъ образомъ: уѣздная знать, небрежно развалившись въ разныхъ позахъ, поигрывая брелоками, взбрасывая и сбрасывая pince-nez, помѣстилась близъ предсѣдательскаго стола. Достаточные помѣщики, положа руки на колѣни, въ первыхъ рядахъ креселъ; за ними духовенство, наклонившись другъ къ другу и о чемъ-то перешептываясь. Старшины усѣлись на скамьяхъ рядомъ съ мужиками; позади всѣхъ стояли зрители: уѣздные франты въ цвѣтныхъ галстухахъ, купцы, учителя, купеческія и протопопскія дочери и пр.

— Господа! объявилъ предсѣдатель: на основаніи статья Земскихъ положеній мы должны приступить къ выбору уѣздныхъ гласныхъ, затѣмъ членовъ управы и наконецъ губернскихъ гласныхъ. Надѣюсь, милостивые государи, что вы будете дѣйствовать безпристрастно и вполнѣ оправдаете довѣріе высшаго начальства. Итакъ, не угодно-ли вамъ будетъ приступить….

Слышится звонъ падающихъ на тарелку шаровъ, поднимается суматоха; изъявившій желаніе баллотироваться удаляется въ другую комнату. Наконецъ предсѣдатель громко считаетъ: "разъ, два, три…. не и-з-бранъ!…

Многіе бѣгутъ въ другую комнату, гдѣ завязывается оживленный разговоръ:

— Ну, батюшка! ничего не сдѣлаешь!…

— Сила солому ломитъ! честное слово, я вамъ положилъ направо….

— Я увѣренъ, говоритъ забаллотированый, но признаться, я служить вовсе не намѣренъ…. потому эти разъѣзды, безпокойство….

— Интересно, — кто клалъ налѣво?…

— Это вѣдь я сталъ баллотироваться — такъ…. пристаютъ! надо же кому-нибудь….

— Конечно! конечно!…

Передъ окончаніемъ баллотировки въ губернскіе гласные одинъ изъ посредниковъ заявилъ:

— Господа! Мы почти всѣ выбрались…. но изъ крестьянъ никого нѣтъ…. Желательно было бы, чтобы въ губернскомъ земскомъ собраніи былъ кто-нибудь представителемъ отъ крестьянскаго сословія.

— Да вѣдь это невозможно, вполголоса замѣтилъ одинъ изъ уѣздной знати: для этого нужны средства…. проѣхать въ губернію, прожить тамъ….

— Къ чему это? пожимая плечами, шепнулъ посреднику другой. Поймите; тамъ залъ одинъ чего стоитъ?… и вдругъ вы хотите туда втащить лапти….

— Нельзя, господа! выразительно произнесъ посредникъ: время такое!… неловко… что дѣлать! и лапти въ моду стали входить…. Что касается средствъ, я увѣренъ, что у многихъ мужиковъ стараго хлѣба найдется скирдовъ пять. Притомъ же этотъ гласный остановится не въ гостинницѣ, а на постояломъ дворѣ: будетъ себѣ валяться на палатахъ….

Посредникъ подходитъ къ предсѣтелю и заявляетъ:

— Позвольте васъ просить сдѣлать предложеніе, не окажется ли желающаго баллотироваться изъ крестьянъ?

— Ахъ! это прекрасно! благодарю васъ за мысль! Предсѣдатель звонитъ, всѣ усаживаются: Господа! такъ какъ народонаселеніе нашей благоденственной Россіи состоитъ изъ разныхъ сословій, то вотъ, при окончаніи баллотировки въ губернскіе гласные, я считаю себя обязаннымъ, какъ предсѣдатель, замѣтить маленькое упущеніе. Намъ нужно въ губернское земство 11 гласныхъ. Десять уже отбаллотированы и въ числѣ ихъ нѣтъ представителя отъ крестьянства. А потому считаю долгомъ предложить вамъ, милостивые государи, господа крестьяне, не угодно ли вамъ изъявить желаніе баллотироваться въ губернскіе гласные….

Общее молчаніе. Мужики подняли головы и пристально смотрѣли на предсѣдателя, какъ будто ожидая, не скажетъ ли онъ еще чего-нибудь. Наконецъ, поднялся съ бронзовою медалью одинъ изъ старшинъ и объявилъ:

— Къ примѣру, ваше сіятельство, оно бы можно…. но какъ мы понаслухались, что это дорого стоитъ, такъ нашему брату не подходитъ…. вы сами знаете наши достатки….

— Но вы поймите, замѣтилъ предсѣдатель, обращаясь къ старшинѣ: вы не можете израсходовать того, что господа…. у насъ свои потребности…. у васъ свои потребности….

— Я заявляю всему земству, подхватилъ посредникъ: что касается матеріальныхъ средствъ — я всѣ расходы беру на себя; пусть выбираютъ любого, достойнаго изъ крестьянъ, я его возьму съ собой и довезу….

При этихъ словахъ предсѣдатель обратился къ секретарю и произнесъ: «вы извольте записывать….»

— Я ужъ записалъ, объявилъ секретарь.

— Такъ вотъ, господа, снова началъ предсѣдатель: не угодно ли приступить въ баллотировкѣ въ губернскіе гласные изъ крестьянскаго сословія.

Всѣ поднялись. Утомленные помѣщики начали вытягиваться; недовольные предстоящей баллотировкой энергически подергивали усы и косились на безпорядочную толпу мужиковъ, которые встали съ своихъ мѣстъ и подняли споръ:

— Ивлій Корнеичъ! Что-то я не разберу! Это насчетъ чего?

— Погоди! сейчасъ пойдутъ выборы…. ты молчи, знай!

— Господи! отродясь въ-первой вижу.

— Ты пойми! объясняетъ старшина: насъ хотятъ все-равно сравнять съ господами…. то-есть, сперва надо ѣхать въ губернію….

— А харчи?

— Тебѣ сказываютъ, — посредникъ беретъ на себя.

Сзади всѣхъ выдвигается высокаго роста мужикъ и навалившить на толпу кричитъ:

— Ефимычъ! скажи перво, насчетъ чего это?

Шумъ усиливается, предсѣдатель звонитъ, объявляя:

— Господа! такъ невозможно! не угодно ли вамъ идти и получать шары!

Старшина съ укоризной обращается къ мужикамъ:

— Ишь подняли галду! изъ-за васъ дураковъ зазвонили…. можетъ десять генараловъ выбрали, такого шуму не было…. а вы что? въ острогъ что-ль васъ сажаютъ? Небойсь, господа-то не глупѣй насъ!…

— Итакъ, господа, говоритъ предсѣдатель: кто же изъ васъ желаетъ баллотироваться? Къ вамъ такъ внимательно высшее сословіе, что не только захотѣло имѣть васъ среди себя въ дѣлахъ административныхъ, а даже господинъ мировой посредникъ Солнцевъ на свой счетъ желаетъ одного изъ васъ везти въ губернію и обратно….

— Ступай! иди! чего смотришь? перепирались мужики.

— Ну, ты Андрей!

— Кто ее знаетъ!…

— Ну, кто-же? Спрашиваетъ предсѣдатель.

Одинъ изъ посредниковъ подходитъ къ предсѣдателю и сообщаетъ:

— По моему мнѣнію, лучшаго нельзя найти, какъ старшину Копарева….

— Вотъ, напримѣръ, господинъ Копаревъ, объявляетъ предсѣдатель: желаете баллотироваться въ губернскіе гласные?

— Что-жъ? когда дѣло стало, почему-жъ не такъ? говоритъ Копаревъ.

— Не угодно ли вамъ выйти въ другую комнату. Господа баллотируется старшина Копаревъ….

Копарева избираютъ. Посредникъ Солнцевъ подзываетъ его къ себѣ и говоритъ:

— Ты, братецъ, поѣдешь со мной: будь покоенъ, я тебя буду поить, кормить, словомъ, ты ни одной копѣйки не истратишь; только прошу объ одномъ: держи себя поблагороднѣй….

— Извѣстно, ваше высокоблагородіе, отвѣчаетъ старшина, наше дѣло мужицкое…. мы промежъ васъ на-смѣхъ только….

— Нѣтъ, ты не понимаешь; теперь сліяніе всѣхъ сословій… намъ пріятно….

— Господа! Засѣданіе прекращается! Завтрашній день прошу пожаловать въ одиннадцать часовъ утра, объявляетъ предсѣдатель.

Публика хлынула вонъ. Начались поздравленія; шумъ, говоръ, смѣхъ. Кто отправился въ клубъ обѣдать, кто въ номеръ къ своему семейству, кто на постоялый дворъ. Землемѣръ приходитъ въ лавку.

— Ну, что? вы все были въ засѣданіи? спрашиваетъ купецъ.

— Да, покончили! съ достоинствомъ говоритъ землемѣръ. — Прикажите-ка отпустить два фунта чаю, голову сахару, макаронъ, сигаръ….

— Сколько сигаръ прикажете? пачку?

— Нѣтъ! я думаю ящикъ. Да гостинцевъ какихъ-нибудь заверните.

— Ну, что у васъ тамъ, какъ? спрашиваетъ купецъ.

— Да дѣловъ особенныхъ не было…. была одна баллотировка….

— Ну, что же? Кого выбрали?

— Составъ управы у насъ теперь новый: предсѣдатель — Заушинъ, а членами выбрали меня да Курослѣпова.

— А! такъ васъ надо поздравить….

— Покорно благодарю.

— Ну, что, нашего Ивана не выбрали?

— Не знаю, право. Я былъ въ клубѣ… Да! теперь мнѣ придется подумать.

— О чемъ тутъ думать? Жалованья, небойсь, тысячи полторы?…

— Да вѣдь теперь придется жить въ городѣ, меланхолично говорить землемѣръ: надо квартиру, надо лошадей, надо семейство перевезти….

— Что-жъ, теперь посредника вы, стало быть, бросите? будетъ съ нимъ ѣздить!

— Посредникъ хочетъ за-границу ѣхать. Да и дѣловъ стало мало….

— Вамъ готово все-съ! говоритъ прикащикъ.

— Такъ потрудитесь, запишите въ книгу. Буду тутъ жить, заборъ пойдетъ по вашей лавкѣ….

Въ это время вошёлъ, съ тросточкой, въ красномъ галстухѣ, уѣздный франтъ — пріятель землемѣра.

— А! ты здѣсь? Я тебя искалъ, искалъ! Ну? тебя поздравить надо….

— Благодарю. Чего-жъ? Шкопельскаго?

— Ну! что дрянь пить! надо что-нибудь позабористѣй.

— Ну, чего же? Французской? спрашиваетъ землемѣръ.

— Это пожалуй!

— Французской водки нѣтъ, извѣщаетъ купецъ, — листовка есть!

— Ну, листовки.

— Пожалуйте въ комнату.

Пріятели располагаются за столомъ въ маленькой комнатѣ, съ маленькимъ окномъ за желѣзной рѣшеткой.

— Однако, братъ, ты ловко обдѣлалъ свои дѣлишки, говоритъ франтъ.

— Ничего! отвѣчаетъ землемѣръ, наливая рюмки, признаться сказать, спасибо Семену Михайловичу…. посреднику.

— Понимаю, понимаю. Да, братъ, молодецъ! А то ужъ у тебя рига-то завалилась…. вѣдь на три года выбранъ?

— На три.

— О! вѣдь это, если по полторы тысячи, четыре тысячи пятьсотъ! А что, трудно служить?

— Какой тамъ трудно?!.. Придется, можетъ быть, въ недѣлю разъ побывать въ управѣ, и то только папироски покурить…. тамъ секретарь, писцовъ пропасть….

— А разъѣздовъ никакихъ нѣтъ?

— Если и бываютъ, напримѣръ, осмотрѣть мостъ какой-нибудь, или трубу, — ну, за то тоже не безъ холтурки, т.-е. фунтикъ, другой чайку возьмешь….

— Да за что же?

— Экой ты, братецъ: теперь, напримѣръ, сдѣланъ мостъ; какъ онъ сдѣланъ?… все это зависитъ отъ меня….

— А! понимаю….

— Или вотъ хлѣбные магазины осматривать — и тамъ тоже… вездѣ будешь сытъ и пьянъ и лошадей дадутъ…. развлеченіе…. Да прими во вниманіе, все-таки на виду человѣкъ….

— Ловко, ловко!

— Землемѣръ тутъ? раздался голосъ въ лавкѣ.

— Они въ задней комнатѣ.

Вошелъ молодой человѣкъ, уѣздный либералъ и корреспондентъ какой-то московской газеты.

— А! — протягивая руку землемѣру, возгласилъ онъ, — егда и Саулъ во пророцѣхъ?…

— Да! подхватилъ франтъ, вотъ, Димитрій Иванычъ, подите! Не изъ тучи, а изъ навозной кучи!… полторы или двѣ тысячи цалковенькихъ, да холтурка….

— Не угодно ли предложилъ землемѣръ, указывая на бутылку.

— Нѣтъ! я не пью….

— Ну, еще чего-нибудь….

— Пожалуй…. спросите шато-д’икемъ…. Хорошо, хорошо! Какъ-то вы снесете эту должность? Вы знаете, вы должны исполнять въ точности каждое порученіе, которое на васъ возложитъ земство, вы отвѣчаете передъ цѣлымъ обществомъ….

— Э! молодой человѣкъ…. спокойно отвѣчалъ землемѣръ, вы еще мелко плаваете: я васъ знавалъ вотъ какими…. а у меня ужъ сѣдые волосы проглядываютъ…. Гдѣ вамъ?…

— Конечно, на безрыбьи и ракъ рыба, сказалъ либералъ.

Землемѣръ этимъ нисколько не обидѣлся, напротивъ, онъ даже пригласилъ обоихъ собесѣдниковъ пріѣхать къ нему въ деревню попировать какъ слѣдуетъ.

III.
Сессія.

Послѣ присяги, принятой гласными, предсѣдатель проситъ публику занять мѣста и объявляетъ, что губернаторъ утвердилъ открыть очередное засѣданіе. Всѣмъ раздаются печатные листы, смѣты и раскладки. Въ числѣ разныхъ докладовъ, секретарь читаетъ докладъ о томъ, что въ селѣ Каменкѣ нужно устроить паромъ, для этого назначается смѣта въ 1,000 рублей. Одинъ изъ священниковъ заявляетъ, что довольно странно устроивать паромъ тамъ, гдѣ не далѣе, какъ въ полуверстѣ есть перевозъ казенный. Предсѣдатель приводитъ доказательства, что въ Каменкѣ необходимъ особенный паромъ и обращается къ публикѣ: «Согласные съ мнѣніемъ священника — встаютъ, а не согласные — сидятъ». Публика предпочла сидѣть.

— Господа! говоритъ предсѣдатель, доклады кончены. Нѣтъ ли чего-нибудь заявить?

Поднялся средней руки помѣщикъ, владѣлецъ полутораста десятинъ земли.

— По моему мнѣнію, началъ онъ: нужно увеличить окладъ съ земли, и на эти деньги сдѣлать въ уѣздѣ что-нибудь порядочное, напримѣръ, прибавить жалованья сельскимъ учителямъ, которые получаютъ десять рублей въ мѣсяцъ и живутъ въ курныхъ избахъ.

— Конечно, — запустивъ руки въ карманы пиджака, возразилъ одинъ изъ господъ, — не жаль денегъ на полезное; но, кажется, прежде всего надо подумать о томъ, какимъ образомъ у насъ до сего времени распредѣлялись и распредѣляются суммы….

— Способъ распредѣленія денегъ совершенно зависитъ отъ насъ, замѣтилъ первый.

— Господа! воскликнулъ предсѣдатель, на десять минутъ засѣданіе закрывается.

Публика разбродится по комнатамъ. Уѣздная знать окружаетъ предсѣдателя. Всѣ закуриваютъ папиросы.

— Позвольте васъ благодарить, обращается одинъ къ предсѣдателю, вы чрезвычайно умно поступили…. Помилуйте, у меня пять тысячъ десятинъ земли; я сейчасъ плачу пятьсотъ рублей. Ну, если набавить еще: это будетъ 1,000 рублей. Что-жъ это такое?… я васъ спрашиваю!!.. Какъ хотите, господа, объ этомъ надо подумать….

— Тутъ и думать нечего, говоритъ предсѣдатель, это заявленіе не пройдетъ!

— Почему же?

— Очень просто, не пройдетъ! подхватываетъ одинъ изъ посредниковъ, извольте видѣть: васъ, вотъ, три посредника. Старшины всѣ на нашей сторонѣ, это разъ. Потомъ надо же думать, что у многихъ изъ насъ есть свои священники, которые тоже не должны идти противъ своего помѣщика….

— А мужики? спросилъ знатный.

— А мужики, разумѣется, поплетутся за старшинами. Вѣдь, вы понимаете, что ихъ легко заставить встать и сѣсть. При этомъ посредникъ съ усмѣшкой посмотрѣлъ на предсѣдателя.

— Я думаю, замѣтилъ предсѣдатель, глядя въ сторону.

— Позвольте! возразилъ знатный: вы говорите, священники… еще неизвѣстно, — какъ они отзовутся… Я полагаю, есть священники съ самостоятельнымъ взглядомъ на вещи…

— Ну, да ихъ здѣсь очень немного, говорить посредникъ, особенно такихъ, о которыхъ вы изволите говорить…

— А вотъ мы сейчасъ сдѣлаемъ пробу, сказалъ предсѣдатель, и обратился къ одному духовному: ну, что, батюшка, хлѣбушекъ убрали?

— Почти убралъ. Гречишки осталось въ полѣ копенъ пять.

— Вотъ такъ-то! вы гречишку-то не убрали, а тамъ поговариваютъ, что гривенника съ десятины — мало…. А чѣмъ вы поручитесь, что ваша гречишка не останется въ полѣ навозомъ… Тыкая пальцемъ, унизаннымъ перстнями, по направленію къ священнику, предсѣдатель продолжаетъ: — И вы…. заплативши за обработку земли, за сѣмена, трудясь до поту лица и пр. и пр., должны вонъ, по заявленію энтого господина, прибавить….

— Положимъ, подхватилъ священникъ: мы съ церковной земли ничего не платимъ. Но если бы у меня была своя земля, я бы съ удовольствіемъ цѣлую десятину отрѣзалъ въ пользу земства. Мы, ваше сіятельство, ближе къ народу, мы знаемъ всѣ его нужды.

— О, да! предсѣдатель началъ смотрѣть въ окно. Священникъ удалился.

— Радикалъ!.. замѣтилъ посредникъ.

— Каковъ! Жертвуетъ десятину, — замѣтьте! которой нѣтъ!!..

— Ну, да это одинъ разговоръ! вынимая изъ кармана часы, сказалъ предсѣдатель: однако десять минутъ прошло.

Вскорѣ слышится звонокъ и возгласъ:

— Господа! прошу занять мѣста. Мы остановились на заявленіи господина Буракова; они изволили сказать, что окладъ по десяти копѣекъ съ десятины очень малъ, и что въ видахъ общественной пользы слѣдовало-бы его увеличить, почему я подвергаю этотъ вопросъ обсужденію…

Поднимается въ толстой бекешѣ, съ подвязаной щекой помѣщикъ и, вытирая носъ краснымъ платкомъ, говоритъ:

— Оно, конечно, мысль господина Буракова довольно обстоятельная мысль… Но надо же принять во вниманіе и наше положеніе послѣ эмансипаціи… Мы почти остаемся вовсе безъ прислуги! тогда какъ въ прежнее время этого никогда не было… Пока нѣтъ, ужъ теперь не до прихотей жизни, какъ напримѣръ: псовая охота, или тамъ соколиная выдержка… Нынче пришло время, насъ выдерживаютъ — кричишь: Парашка, Парашка! она и знать не хочетъ… Недавно я ѣхалъ мимо одного помѣщичьяго дома, — Боже мой! окна забиты, никого нѣтъ… Я говорю къ тому, что намъ о прибавкахъ нечего и думать…

— Ваше благородіе! объявилъ одинъ старшина, обращаясь къ барину.

— Смотри сюда! замѣтилъ предсѣдатель.

— Ваше сіятельство! поправился старшина, продолжая смотрѣть на барина: вѣдь это, къ примѣру, насчетъ вашего дѣла; а намъ, то-есть крестьянамъ, если прибавить съ трехъ-то десятинъ по гривеннику — выходитъ одинъ полштофъ…

— Я вамъ говорю, сюда смотрѣть! замѣчаетъ предсѣдатель: а къ тому же выражаться приличнѣй…

— Виноватъ, ваше сіятельство, — я сирѣчь хотѣлъ сказать, что у ихняго благородія земли довольно, имъ, стало быть, и трудно пришло… а мы для обчей пользы согласны прибавить….

Встаетъ молодой священникъ съ накрахмаленными воротничками, повертывая въ рукахъ бѣлую шляпу:

— Въ видахъ общественной пользы, желая доставить счастіе всему, насъ окружающему и благодаря мудрое правительство, что оно дозволило намъ самимъ собою управляться, вопросъ объ увеличеніи оклада съ земли имѣетъ первостепенную важность; — необходимо только правильно и съ пользою распоряжаться деньгами, а иначе жаль и копѣйку прибавить…

— Позвольте замѣтить… началъ другой, старый священникъ.

Раздается звонъ колокольчика.

— Слово не за вами! предсѣдатель обращается къ молодому священнику: продолжайте!

Молодой священникъ что-то вымолвилъ, но вдругъ смѣшался и замолкъ.

— Извольте говорить, вѣжливо отнесся предсѣдатель въ старцу.

— Прекрасная мысль господина Буракова заставляетъ каждаго изъ насъ невольно раздѣлять ее. Но, къ сожалѣнію, она у насъ еще непримѣнима, такъ какъ земское дѣло, по милости Господа Бога и царя нашего-отца, уже есть, но земскихъ людей пока еще нѣтъ. Вѣдь я именно скажу, правду сказалъ мой собратъ: жаль и копѣйку прибавить…

Поднялся одинъ изъ господъ. Онъ протеръ очки, положилъ платокъ въ карманъ, принялъ живописную позу и заговорилъ:

— Вопросъ, который рѣшался сію минуту, меня интересовалъ. Я нарочно смалчивалъ до сего времени, чтобы не подать повода къ подозрѣнію; потому что всѣмъ, я полагаю, извѣстно, что у меня двѣнадцать тысячъ десятинъ земли… Я хотѣлъ, чтобы общество высказалось прежде меня, потому и молчалъ… Позвольте же заявить, что я готовъ содѣйствовать общему благу… но… прошедшій годъ мнѣ доказалъ, что это общество не заслуживаетъ къ себѣ никакого вниманія! Представьте! у меня прошлый годъ до 20,000 копенъ стояло въ, полѣ почти до ноября… C’est incroyable!.. И все это благодаря нашей эмансипаціи… новымъ учрежденіямъ.

— Ваше благородіе! воскликнулъ одинъ мужикъ.

— Онъ князь! подсказалъ старшина.

— Бишь ваше сіятельство! поправился мужикъ: это дѣло не отъ мужичковъ вышло… коё погода помѣшала, да земельки-то у васъ много… кто ее скоро уберетъ?

— Вопросъ не объ уборкѣ хлѣба, говоритъ предсѣдатель, а о прибавкѣ поземельнаго налога…

Старшина прижимаетъ мужика локтемъ и шепчетъ: «молчи! зачѣмъ поднялся? вишь тебя догадало?.. развѣ ты не видишь, сидятъ все посредники, да господа…»

— Кто ее зналъ? говоритъ мужикъ.

— Ты смотри на меня, учитъ старшина: какъ я поднимусь и ты поднимайся… я сяду и ты садись… зачѣмъ-нибудь я изо всей волости выбранъ…

Встаетъ купецъ. Предсѣдатель спрашиваетъ:

— Вамъ что угодно сказать?

— Я къ примѣру хотѣлъ….

— Кажется, пренія достаточно было. Поэтому пора приступить къ голосованію… Согласные съ тѣмъ, чтобы увеличить поземельный сборъ встаютъ, а не согласные сидятъ….

Поднялось довольно много. Предсѣдатель, окинувъ глазами вставшихъ, возглашаетъ:

— Сидятъ согласные, а несогласные встаютъ…

Происходитъ всеобщее замѣшательство. Въ публикѣ возникаетъ споръ:

— Какъ же это я попалъ въ согласные, когда не былъ согласенъ?…

— А я согласенъ и вдругъ сдѣлался несогласнымъ!..

— Да кто встаетъ? Согласные или несогласные?

Одинъ посредникъ подходитъ къ предсѣдателю и замѣчаетъ:

— Мнѣ кажется, необходимо формулировать вопросъ на бумагѣ.

— Я такъ и хочу сдѣлать, говоритъ предсѣдатель. Извольте, господа, представить ваши мнѣнія на бумагѣ. — На десять минутъ засѣданіе закрывается.

Всѣ расходятся. Кто ищетъ бумаги, чернилъ, а кто прямо отправляется курить.

— Когда это, малый, кончится? говорятъ мужики.

— А кто ихъ знаетъ…. бѣда!

— У меня животъ подвело….

— Мы кажется здѣсь лишніе, разсуждаютъ духовные, отправляясь въ переднюю.

— Вѣдь мы съ церковной земли не платимъ.

— Господа! тутъ дѣло не въ платежѣ, а въ правѣ голоса. Высшее начальство все это предусмотрѣло….

— Отецъ Иванъ, нѣтъ ли у васъ карандаша? спрашиваетъ помѣщикъ и присовокупляетъ: а хорошо бы теперь позавтракать!…

Одинъ, пристроившись къ окну, пишетъ: «Если прибавить поземельнаго сбора, то это выйдетъ уменьшеніе доходовъ съ имѣнія, а такъ какъ я, будучи двѣнадцать лѣтъ въ отставкѣ, получивши пряжку и владѣя землею по раздѣльному акту съ братомъ моимъ, совершенному по смерти матери моей Елизаветы Андреевой въ Екатеринославской палатѣ гражданскаго суда за No….»

Другой, сидя на стулѣ, читаетъ своему сосѣду уже написанное: «Хотя полезно прибавить сборъ съ земли на оныя потребности; но соображая обстоятельства времени, пока, до времени, неудобно…. Было время, мы жили и хлѣба и всего вдоволь было и мужикъ не обиженъ, а теперь настало такое время, остается молчать, и бѣжать куда глаза глядятъ».

— Какъ ваша машина идетъ? спрашиваетъ предсѣдатель помѣщика.

— Знаете ли что? людей совсѣмъ нѣтъ. Вообразите, недавно выписанный локомобиль валяется въ сараѣ!!…

— Это не дурно!… однако пора…. Предсѣдатель смотритъ на часы и отправляется въ засѣданіе: Господа! прошу занять мѣста…. Вотъ у насъ не рѣшенъ вопросъ относительно надбавки поземельнаго сбора.

— Позвольте вамъ доложить, говоритъ одинъ изъ купцовъ…

— Мы просили изложить мнѣнія на бумагѣ, возражаетъ предсѣдатель купцу: вы имѣли время объ этомъ говорить назадъ полчаса….

— Мысль рождается не по сроку, вступается молодой священникъ; но если мысль новая, то почему-жъ ее не допустить?

— Господа! объявляетъ предсѣдатель: въ такомъ случаѣ надо голосовать мнѣніе священника Всепятницкаго: желающіе допустить гласнаго купца Окорокова къ говоренію встаютъ, не желающіе — сидятъ.

Почти всѣ встали.

— Слово на вами! обращается предсѣдатель къ купцу….

— Примѣрно, стало быть, ежели я подверженъ этакому обстоятельству, и значитъ допущенъ къ говоренію, то по нашему разсчету надо набавить на земли…. только за эвтимъ смотрѣть: онамѣсь я ѣхалъ по трубѣ, такъ она даже и землей не засыпана, а паромъ земскій — хоть портретъ пиши: бились…. бились мы съ малымъ весною — дай пять цалковыхъ! Вотъ какая исторія….

Предсѣдатель пересматриваетъ записки гласныхъ, и наконецъ объявляетъ:

— Такъ вотъ теперь вопросъ формулируется такъ: если кто желаетъ, въ видахъ общественной пользы, сдѣлать надбавку земскихъ сборовъ, тотъ встаетъ. Напротивъ, не желающіе — сидятъ. Итакъ разъ, два, три…. господинъ секретарь запишите…. Вопросъ рѣшенъ, — поземельные сборы остаются въ прежней нормѣ. Господа! — засѣданіе закрывается….

Публика начинаетъ расходиться. Одинъ изъ посредниковъ выбѣгаетъ въ другую комнату, съ ожесточеніемъ дергая свои усы, и говоритъ старшинѣ:

— Поди сюда!… Ты, братецъ, какъ смѣлъ вставать, когда я сидѣлъ? Ты сталъ размышлять?…

— Ваше благородіе, помилосердствуйте…, никогда не буду…

— Развѣ я глупѣй тебя?

— Простите, ваше благородіе….

— Каналья!…

Идетъ по улицѣ господинъ съ своимъ приходскимъ священникомъ.

— Вы можетъ быть сердитесь на меня, ваше сіятельство, говоритъ послѣдній: я вамъ противорѣчилъ,,.

— Ну, вы съ своимъ глубокомысліемъ можете предлагать разныя мнѣнія своему работнику….

— Я правъ, ваше сіятельство…. Я не зналъ, что здѣсь не допускается свобода мнѣній.

— Вы все-таки должны бы понять, что живете въ моемъ селѣ, постоянно мною обязаны….

— Позвольте сказать, — возражаетъ священникъ: если бы я былъ на вашемъ мѣстѣ и вдругъ узналъ, что вы встаете тогда, когда я встаю, то я васъ, извините, презиралъ бы….

— Повѣрьте, Какъ васъ встрѣчу гдѣ-нибудь, кромѣ отвращенія, другого чувства у меня нѣтъ къ вамъ…. misérable!… дрожа всѣмъ тѣломъ заключилъ господинъ и принялся догонять предсѣдателя, шедшаго къ клубу.

IV.
Разъѣздъ.

Письмоводитель посредника съ старшиною зашли въ кабачекъ. Сѣвши за столъ, старшина вздохнулъ.

— Да! распробралъ!… сказалъ онъ.

— Какъ это ты обрешетился?

— Экой ты! Тутъ, стало-быть, князь говоритъ и посредникъ глядитъ на меня, въ головѣ-то все и перепуталось. Вѣдь я, какъ передъ Богомъ, не изъ чего-нибудь….

— Ну, авось обойдется….

— Ахъ ты, грѣхъ какой!

— Вѣдь это на первыхъ разахъ, объясняетъ письмоводитель, ералашъ такой идетъ. А современемъ земство поналадится….

— Вѣстимо дѣло….

— Со временемъ посмотри: какъ сейчасъ посредникъ поднялся, такъ и старшины вотъ — они…. а за ними мужики….

— Да ужъ тогда-то пойдетъ! сказалъ старшина: всѣ дружно будутъ вставать…. А что, Иванъ Иванычъ, къ чему все это клонитъ?

— Ну, конечно…. должны учиться, что и какъ…. Мужики должны брать примѣръ съ господъ….

— Вотъ неграмотный-то я! А то бы я разобралъ…. Чтожъ, Иванъ Иванычъ, васъ не выбрали въ члены управы?

— Не всѣмъ же быть членами управы, я самъ не захотѣлъ: потому жалованье я получаю хорошее…. А подальше отъ моря, меньше горя….

— Вотъ въ гласные-то вы не отказались…. эвто дѣло вовсе бездоходное…. Я рублей пять прожилъ здѣсь…. а за что?.. только что садился, да вставалъ… да еще голову намылилъ посредникъ….

— Гласнымъ быть покойнѣе, тутъ нѣтъ мудрости никакой, продолжалъ письмоводитель. Сидишь себѣ и слушаешь. Предсѣдатель скажетъ вставать, ты хочешь встать — встанешь, а не хочешь — сиди себѣ…. хоть просиди все время. Правда, жалованья нѣтъ, за то и дѣла никакого нѣтъ.

— Это точно, неволить не неволятъ…. Знамо только, не надо идти супротивъ посредника….

— Гласнымъ быть и потому хорошо, хоть свѣтъ повидаешь, тутъ однихъ барышень что было! А что мы въ деревнѣ увидимъ? Ты однако не думай, — вдругъ возразилъ письмоводитель, и вставать — мудрость нужна, и сидѣть — мудрость нужна… Теперь я получаю отъ посредника 300 рублей, пью и ѣмъ все его, ѣзжу съ нимъ по уѣзду, дорогой имѣемъ разговоръ самый душевный, такъ, братецъ мой, какимъ же манеромъ я буду сидѣть, когда посредникъ встанетъ?…

— Это я понимаю, подхватилъ старшина: надо знать снаровку….

Священникъ на постояломъ дворѣ приготовляется разсчитываться за постой.

— Ну, хозяюшка, сколько положите?

— Да вотъ лошадь стояла… кормъ у васъ свой былъ. Значитъ, кучеръ пообѣдалъ четыре раза, — сами вы не кушали… да за постой… всего — что-жъ съ васъ? два рубля тридцать копѣекъ.

— За что же это?

— Какъ на что? вотъ мы теперь беремъ пятачокъ съ тѣхъ, кто ночуетъ; а тутъ все-таки пара лошадей, телѣга, кучеръ…

— Послушайте, матушка! Я пріѣхалъ въ городъ не баклуши бить… я можетъ быть до капли крови подвизался въ вашемъ земствѣ… сколько жертвъ принесъ… потѣлъ, потѣлъ, — можно сказать… не пивши не ѣвши… и все это для общества. А потому и вы должны почувствовать…

— Ефтаго дѣла я не знаю! А мы сами на дворъ платимъ двѣсти въ годъ и что слѣдуетъ беремъ…

— Охо, хо!, доставая кошель сказалъ батюшка: тамъ объ общественной пользѣ толкуютъ, а здѣсь чистый грабежъ! Хорошо, что самъ не обѣдалъ… по знакомымъ пробавлялся… Вотъ на что земство должно обратить вниманіе… Митрій! запрягай… подпояску тоже потеряли, опять убытокъ…

— Повѣрьте, матушка, говорилъ духовный при прощаніи: въ слѣдующее очередное собраніе непремѣнно подниму вопросъ, чтобы хозяйки не запрашивали въ три-дорога, чтобы постоялые дворы не были пріютами разбоя!… Прощайте!…

Толпа мужиковъ стоитъ среди базара.

— Что, малый, кончилось, аль нѣтъ?

— Должно кончилось. Не покудова тутъ жить…

— Давай на послѣдахъ выпьемъ… складчину сдѣлаемъ по семеркѣ…

— Вотъ, брать, наука-то: не разберешь, кто князь, кто баринъ… Какъ на меня крикнетъ предсѣдатель, я такъ и думалъ, сей-часъ меня друга милаго въ чижовку… Спасибо, старшина замялъ дѣло…

— Нѣтъ, ребята, я вамъ не разсказывалъ про энту матерію, какъ выборъ-то былъ… Какъ я, слышь, сталъ пихать шаръ-то подъ сукно, а у меня руки такъ и затряслись…

— А ты куда положилъ?

— Я братецъ ты мой, туда, сюда… не нашелъ щели, такъ на столъ положилъ. А помнишь, хватились-то его?.. вѣдь онъ тотъ-то самый и есть.

— Вишь! А что хлопотъ-то изъ-за него было…

— Эко! кабы они щели-то повыше дѣлали…. а то сдѣлали словно какъ въ овинѣ для дыму….

— Ты какой рукой клалъ?

— Знамо, въ какую руку подали….

— А вѣдь тамъ двѣ щели-то….

— Экая занятная исторія!

— Исторія-то, малый, занятная, а у меня меринъ гогочетъ третій день безъ корму….

— Вѣдь то-то нашъ братъ дуракъ: слухаемъ, сидимъ…. а что слухаемъ? оповѣщали — въ городъ, а не сказали, что на цѣлую недѣлю….

— Ничего! Впередъ будемъ умнѣе….

Поздно вечеромъ одинъ изъ духовныхъ подъѣхалъ къ своему дому. Вылѣзая изъ телѣги, онъ сказалъ работнику:

— Да, братъ Иванъ; послужили мы съ тобой земству: теперь какъ бы отъ попадьи не было намъ съ тобой головомойки….

Ввалившись въ домъ, въ которомъ царствовалъ глубокій мракъ, хозяинъ воскликнулъ:

— Ну? всѣ ли вы тутъ живы?

— Безсовѣстный, послышался голосъ изъ угла: ты только шляешься, а тутъ пришло, хоть со двора бѣги…. муки нѣтъ ни пылинки, одонья подрыли свиньи, — работница третій день проситъ разсчетъ…. докуда это будетъ? Что я, вдова что-ли? И не придумаю я своей головушкой, куда это тебя носитъ?…

— Ты все сказала? Дура ты! больше ничего…. Тутъ рѣшается участь всего уѣзда…. ты послушала бы о чемъ мы говорили!… Пойми, какое нынѣ время: что прежде рѣшало высшее начальство, то теперь рѣшаю я, можно сказать…. Я цѣлымъ обществомъ выбранъ…. что это значитъ?..

— Много ты тамъ сдѣлаешь! повѣрь, васъ дураковъ набрали на смѣхъ…. Небойсь, лошади стоятъ безъ корму…. А тутъ въ домѣ одна жуть съѣла….

— Что дѣлать, матушка…. Я самъ знаю…. безъ жертвъ нельзя…. для такого великаго дѣла какъ земство — домашнее разстройство самая маленькая жертва….

— Ну скажи, какая польза отъ того, что ты ѣздишь?

— Польза, матушка, общественная…. ты этого не понимаешь…. это далекая пѣсня… Видѣлъ я Заушенскихъ…. тебѣ кланяются… недавно въ ихъ приходѣ сгорѣла деревня….

Пьяный старшина съ писаремъ подъѣзжаетъ къ своему дому. У крыльца стоить гурьба мужиковъ безъ шапокъ.

— Филатъ Петровичъ, третій день приходимъ къ вашей милости…. разсудите….

— Какое тутъ разсуженіе? кричитъ старшина, барахтаясь въ телѣгѣ: вишь ночь на дворѣ.

— Филатъ Петровичъ, рука отсохни, третій день….

— Что ты ко мнѣ пристаешь? гдѣ я былъ? нешто я былъ въ бучилѣ? Можетъ, всѣмъ государствомъ правилъ…. Авось завтра день будетъ для вашихъ кляузъ….

— Вѣдь онъ ее боемъ избилъ…. когда до завтра ждать?…

— А мнѣ, Филатъ Петровичъ, было-бъ тебѣ извѣстно, отъ Парашки житья нѣтъ! Пошли мы, стало быть, на огородъ; она черезъ прясла кричитъ: душегубъ! антихристъ….

— Отвяжитесь вы отъ меня, говоритъ старшина, вылѣзая изъ телѣги.

Писарь, держа въ рукахъ боченокъ и шатаясь, спрашиваетъ:

— Куда несть?

— Знамо дѣло, въ волостную…. тутъ жена поѣдбмъ съѣсть… развѣ тутъ житье?

— Какъ же, Петровичъ? говорятъ мужики: разсуди, сдѣлай милость…. ужъ мы тебя ублаготворимъ….

— Сказалъ, отвяжитесь… Приходите завтра. Сказано! Старшина пошолъ-было въ сѣни; вдругъ появилась его жена и разразилась:

— Пустодомъ! бездомовникъ! родимецъ! только знай — глаза заливаетъ. Шатущій!

— Стой! закричалъ старшина и вдругъ, повернувшись въ женѣ спиной, прибавилъ: а ну тебя къ чорту! Живи какъ хочешь! Писарь! поѣдемъ въ волостную. Это значить мужицкое заведеніе…

Вскорѣ телѣга загремѣла и скрылась. Жена старшины, утирая занавѣской слезы, приговаривала: только знаетъ, шатается, да пьянствуетъ, проликъ тебя расшиби… вонъ дворъ почесть завалился, лихоманка тебя задуши…

Не далѣе какъ черезъ полчаса, старшина сидѣлъ на крыльцѣ волостного правленія, опершись на перила. Передъ нимъ стояли десятскіе, староста и нѣсколько мужиковъ.

— Вотъ вы тутъ ничего не знаете, бурлилъ старшина.

— Что-жъ намъ знать? свое дѣло справляемъ…

— А вотъ, хабы тебя посадить туда, гдѣ я былъ, вотъ бы ты узналъ…

— А скажи, Филатъ Петровичъ, что тамъ дѣлаютъ?

— А вотъ я тебѣ скажу, что тамъ дѣлаютъ… Государственное дѣло!… то-есть какъ благородно! теперь, напримѣръ, ты говоришь мнѣ ты… а тамъ, предсѣдатель мнѣ говоритъ вы… т.-е. я вамъ скажу: вы меня только трявожете… не даете пріѣхать съ покоемъ… а кабы вы знали, какъ а за васъ отвѣчалъ!… вы тутъ въ темнотѣ находитесь… а тамъ объ васъ думаютъ… Докуда мнѣ терпѣть ваше невѣжество?…

Подкатываетъ къ барскому, каменному дому коляска. Въ залу вбѣгаетъ знатный господинъ; его встрѣчаетъ жена.

— Охъ! усталъ!…

— Mon ami! ужъ я тебя ждала, ждала…

— Ахъ душа моя! невозможно! Вообрази, такое непроходимое невѣжество!… надо же кому-нибудь въ рукахъ держать общества.. Ты представь себѣ: два, три человѣка… Ослопунинъ, Жордочкинъ и вотъ я… только и есть… ну, какже бросить?

— Ну, что-жъ тамъ?…

— Какъ тебѣ сказать? тамъ было много… но особенно рельефно выдавался предсѣдатель… Онъ малый славный…. И знаешь ли, на этихъ дняхъ онъ у насъ будетъ обѣдать… А ужь какая тамъ жара!…

— Послушай, Lucien, ты не попадись какъ-нибудь… Я сегодня слышала, петербургскихъ студентовъ сажаютъ въ крѣпость….

— О, нѣтъ, душа моя… Это совсѣмъ другое учрежденіе… Здѣсь мы разсуждаемъ про хозяйства…

V.
Сборы въ губернію.

Въ ноябрѣ назначается губернское земское собраніе. Въ уѣздахъ идутъ толки о томъ, въ какой день выѣзжать, принимая во вниманіе разстояніе и осеннюю погоду, ѣхать-ли въ тарантасѣ, или въ коляскѣ, одному, или со всѣмъ семействомъ… Кто не успѣлъ за непогодой домолотить хлѣбъ, соображаетъ, какъ бя у кого перехватить денегъ: съ этой цѣлью зазываются въ кабинетъ старые камердинеры, дубленые полушубки, управляющіе. Иной спѣшитъ съ образчикомъ пшеницы въ городъ, хотя пшеница необмолочена, а готовъ одинъ образчикъ, для котораго обито полснопа. Купцы, видя крайность помѣщиковъ, жалуются на упадокъ цѣнъ и на, всеобщее безденежье.

Между тѣмъ изъ сараевъ выдвигаются экипажи, и, по осмотрѣ самими хозяевами колесъ, гаекъ, дрожинъ, отправляются въ кузню; въ одно и тоже время пересматриваются зимніе возки, такъ какъ нельзя ручаться, что черезъ недѣлю, а много черезъ двѣ не установится санный путь: такая неопредѣленность еще болѣе раздражаетъ губернскихъ гласныхъ — и они, утомленные хлопотами о предстоящей поѣздкѣ, ведутъ съ своими женами такого рода бесѣду:

— Чортъ меня догадалъ баллотироваться!… Прошлый годъ мы съ тобой прожили въ губерніи по милости этого земства болѣе тысячи рублей…. Теперь опять предстоитъ таже исторія. Изъ-за чего все это?… Ты посмотри какая погода!… Просто свѣтопреставленіе: и дождь и снѣгъ… ни къ чему приступиться нельзя. А главное, какой толкъ изъ нашихъ поѣздокъ въ губернію? Что тамъ такое?… какія парламентскія пренія? Все это ровно ни къ чему не ведетъ… а я убилъ тысячу рублей… Знаешь, что значитъ въ теперешнее время тысяча рублей въ деревнѣ!…

— Я по крайней мѣрѣ, говоритъ жена: провела двѣ недѣли въ губерніи съ удовольствіемъ… это много значитъ для женщины, обреченной на жизнь въ глуши…

— Ну да! ты скажи, что для тебя поѣздка въ губернію была выгодна еще въ томъ отношеніи, что ты выиграла въ земствѣ чайный сервизъ… который стоитъ десять рублей…

— Послушай, мой другъ, возражаетъ огорченная супруга: зачѣмъ же ты баллотировался? Ну, отказался бы, если ты находилъ, что твое земство ни къ чему не ведетъ…

— Странный вопросъ: зачѣмъ баллотировался?…

— Тогда бы и расходовъ не было — и сидѣли бы мы съ тобой дома…

— Ты не знаешь… вдругъ вступается мужъ: собственно губернское земство — дѣло весьма важное: тамъ чуть не милліонами ворочаютъ… Позволь тебя спросить: кому мы все это поручимъ? Не мужикамъ ли? Вѣдь ужъ если я откажусь, — тогда мною будетъ мужикъ управлять… Тамъ раскладки, тамъ разныя смѣты — тамъ вся наша… можно сказать, судьба… Нельзя же ввѣрить разнымъ трехдесятинникамъ свои тысячедесятинныя владѣнія… это было бы слишкомъ глупо… Наконецъ, прими во вниманіе степень моего образованія… если я откажусь, другой откажется, тогда неграмотный будетъ заправлять цѣлой губерніей? Признаюсь, передъ баллотировкой въ губернскіе гласные мы съ графомъ П. находились въ диллематическомъ положеніи!…

Сельскій причтъ, пользуясь ненастной погодой, собрался въ домѣ священника — раздѣлить доходы. Пересматриваются разныя записи: молебныя, крестинныя и пр., батюшка выкладываетъ на счетахъ и говоритъ:

— Вотъ вамъ приходится восьмнадцать съ половиною копѣекъ. Потому вы 13-го мая взяли полтинникъ, да на Усѣкновеніе я вамъ далъ двугривенный. Потомъ еще крючковъ въ городѣ купили на четыре копѣйки — палочку, — помните, Аннѣ Ивановнѣ…?

— Ужъ этого я не помню, говоритъ дьяконъ: это надо у жены спросить… Пожалуй вычтите… послѣ можно навести справки… авось сумма не большая.

— А мы, батюшко, хотѣли вопросить у васъ рублика по два впередъ, говорятъ причетники: вѣдь вотъ подходитъ праздникъ, надо тоже мучицы, да на грѣхъ пятница случилась, надо купить рыбки хвостикъ. Тоже гости пріѣдутъ… сами бываемъ…

— Ну, ужъ это я не могу: мнѣ вотъ предстоятъ огромные расходы: можетъ быть, придется прожить недѣли двѣ въ губернскомъ земствѣ; тамъ, знаешь, за номеръ заплати, за порцію заплати. Вонъ посредникъ говорилъ, что ему становилось пятьсотъ цѣлковыхъ; а мое дѣло поповское: какъ ни бей, — на сто рублей дай Богъ управиться.

— Ваше благословеніе, поѣхать-то можно на своихъ; овсеца насыпьте своего…

— Своего, братъ, нѣтъ у насъ ничего… Землю я нанимаю: и если овесъ, который мною собранъ съ земли, возьму съ собой въ земство, — стало быть заплачу тѣже деньги.

— Охота тебѣ была баллотироваться! возражаетъ хозяйка.

— Нельзя, матушка: по крайней мѣрѣ сколько-нибудь поддержу духовенство: вѣдь только меня одного и выбрали, а насъ тамъ было по крайней мѣрѣ поповъ двадцать; въ епархіальныхъ вѣдомостяхъ я читалъ, что и всѣхъ въ губернскомъ земствѣ духовныхъ гласныхъ только двое; а остальные все аристократы… да, ты думаешь, ихъ семь, нѣтъ, ихъ семьдесятъ…

— Для чего же собственно васъ въ губернскіе-то выбрали? спросилъ дьяконъ.

— Это видите: то хозяйство уѣздное, а то губернское. Теперь всѣ сословія хозяйничаютъ… вотъ и выбрали изъ всѣхъ сословій — по представителю…

— Что же тамъ будетъ?

— Я еще въ первый разъ выбранъ, не знаю, что тамъ будетъ; знаю только, что это мнѣ будетъ стоить minimum сто рублей.

— Да! разсчетецъ!… они-бы вамъ положили жалованье.

Нѣтъ! у общества не хватитъ силъ — всѣмъ давать жалованье; намедни мнѣ пришлось видѣть, какъ выдавали жалованье предсѣдателю, да членамъ… мы-бъ съ вами десять лѣтъ прожили на эти деньги…

— Какъ же, отецъ Зосимъ, намъ по два рублишка къ празднику? заговорили опять причетники.

— Я вамъ сказалъ, де могу. Теперь такія обстоятельства, что одно другого дороже. Если мнѣ отказаться отъ земскаго собранія, значитъ уронить себя въ глазахъ его преосвященства. А какъ я пріѣду, явлюсь къ нему — это его порадуетъ: можетъ быть, мы проведемъ на земствѣ полезную для духовенства мысль… по совѣсти говоря, что наша жизнь? У мужика проси новинки; баринъ говоритъ, отъ чего въ среду на пятой недѣли поста преждеосвященной не служили, да еще начальству хочетъ донести… Не будетъ ли моя поѣздка въ земство ступенью къ лучшему?…

Избранный въ губернскіе гласные старшина также приготовляется къ отъѣзду. Посредникъ Солнцевъ назначилъ ему изъ своего табуна пару лошадей, которыя уже стояли въ барской конюшнѣ. Молодой купчикъ — почетный попечитель объясняетъ своей женѣ, что губернское земство «совсѣмъ не тоже, что Макарій».

— Ты говоришь, что будешь тамъ жить долго? Ну и выходитъ тотъ же Макарій, утверждаетъ купчиха.

— То-то что нѣтъ, тебѣ говорятъ; тепереча бываютъ гладные, напримѣръ, Оводовы, Таракановы, эти въ уѣздѣ: ихъ у насъ семьдесятъ семь… а изъ этихъ-то выбрали только пять…

— Я вашего дѣла не знаю, продолжаетъ купчиха: а у Макарья ты жилъ долго…

— Эта штука, видишь-ли въ чемъ, — принимается снова объяснять купецъ: то-есть, будемъ говорить, я губернскій гласный… пріѣзжаю я въ земство, начинаемъ мы разговоръ вести обо всей губерніи.

— Ты — хозяинъ, говорить наконецъ купчиха: какъ хочешь, такъ и дѣлай!…

VI.
Первое засѣданіе.

Около 10-го ноября въ губернскомъ городѣ всѣ гостинницы и подворья наполнены пріѣзжими. Волтижёры, акробаты, цыгане, пѣвцы испрашиваютъ у губернатора позволеніе — увеселять публику; афиши извѣщаютъ, что вновь прибывшею труппою актеровъ представлена будетъ драма: «Смерть Ляпунова». По главной улицѣ, на которой расположена большая часть гостинницъ, катаются на рысакахъ пріѣзжія артистки — возбуждая удивленіе помѣщиковъ. Иной, высунувшись изъ окна, передаетъ свой восторгъ сосѣду, — выглядывающему изъ другого окна: «Какова молотилочка-то проѣхала?»

— Да! замѣчаетъ сосѣдъ: пожалуй копенъ двѣсти въ часъ обмолачиваетъ!…

Предводитель дворянства, разсуждая съ начальникомъ губерніи о предстоящихъ увеселеніяхъ, приходитъ къ такому заключенію, что всѣ эти наѣхавшіе артисты могли бы нажить большія деньги, если-бы губернаторы согласились назначать съѣзды губернскихъ гласныхъ въ разныя времена года. Губернаторъ находитъ эту мысль практичною и въ свою очередь дѣлаетъ замѣчаніе, что увеселенія просвѣщаютъ публику. Между тѣмъ идутъ представленія гласныхъ свѣтскихъ губернатору, а духовныхъ — архіерею.

Въ назначенный срокъ гласные начинаютъ сбираться въ залѣ засѣданія. Прежде всѣхъ являются священники и купцы, прилежно разсматривая потолокъ, хоры, портреты, гербы и пр.

На лѣстницѣ, гдѣ вѣшаютъ платье, губернскій гласный старк шина сидитъ на табуреткѣ и ведетъ рѣчь съ солдатомъ:

— А что, ежели потеряешь эту вещію? спрашиваетъ старинна, разглядывая жестянку съ нумеромъ.

— Ничего… тутъ не пропадетъ…

— А какже у калошъ нѣтъ нумеровъ? Ихъ бы вѣшать, что-ль, туда же… или въ особые ящики класть.

— Калоши всякій снимаетъ подъ своимъ платьемъ, отвѣчаетъ солдатъ. А вотъ не видишь слова-то?

Старшина беретъ калошу и разсматриваетъ на днѣ ея буквы.

— Ты что-жъ сюда пріѣхалъ? спрашиваетъ солдатъ.

— Меня посредникъ привезъ.

— Зачѣмъ? въ услуженіе?

— Нѣтъ; тамъ разговорка у насъ вышла въ земствѣ на счетъ гласныхъ отъ крестьянъ… бились, бились, никто не ѣдетъ въ губернію, да и шабашъ! а нашъ посредникъ вступился…

— Такъ ты не гласный ли?

— Гласный.

Солдатъ внимательно смотритъ на старшину.

— Тебѣ, братъ, по дѣламъ-то не придется ли съ господами идти въ залъ…

— Кто жъ ее знаетъ? Я вотъ подожду своего посредника.

— Ну, какъ у васъ тамъ идетъ земство?

— Ничего покедова…

— Что же, сбираются господа?

— Какже… все какъ слѣдуетъ.

— И мужики?

— И они пріѣзжаютъ…

— Диковина! Небойсь, сидятъ, слушаютъ тоже… А кто у васъ предсѣдатель.

— Запойскій.

— Тутъ генералъ…

Въ это время вошолъ посредникъ Солнцевъ.

— А! ты тутъ сидишь! обратился онъ къ старшинѣ: а я хватился, думалъ — ты пропалъ.

— Да я на постояломъ дворѣ лежалъ, лежалъ, проговорилъ старшина: всталъ рано… Скучилось… я и пошолъ сюда… а домъ-то вы мнѣ указывали третьяго дня… да вотъ съ служивымъ разговариваемъ…

— Я радъ, что нашолъ тебя… Я думалъ, не забѣжалъ ли ты худа? Пойдемъ на верхъ…

Вошедши въ залу и увидавъ своихъ знакомыхъ, посредникъ отрекомендовалъ имъ старшину, который, держа руки по швамъ, прислонился къ притолкѣ.

— Очень пріятно, проговорили дворяне, осмотрѣвъ старшину. Зала оглашается шарканьемъ, смѣхомъ, громкими возгласами. Купцы и священники бродятъ по угламъ и, указывая на дворянъ, другъ у друга спрашиваютъ:

— Не знаете, кто это такой съ бакенбардами?

— Это Куропаткинъ…

— А этотъ высокій, худой?

— А вонъ пузастенькій-то?

Купцы и священники понемногу начинаютъ смѣлѣть и садятся на стулья:

— Что, отецъ Іоаннъ, я замѣчаю, вѣра стала упадать. Появился нигилизмъ… Я полагаю, эти молодые люди или съ ума сходятъ, или по времени сдѣлаются самоубійцами. Что-нибудь одно…

— А что, вы были у владыки?

— Какже… онъ меня посадилъ… Что значитъ, — быть губернскимъ гласнымъ… прежде никогда не саживалъ.

— Я самъ былъ у него, и со иной такъ ласково обошелся; все разспрашивалъ, чѣмъ мы будемъ заниматься въ земствѣ; просилъ себя вести благородно.

— Что это, однако, предсѣдателя до сихъ поръ нѣтъ? признаться, я всталъ въ пять часовъ: скоро и ѣсть захочется.

— Я тоже еще не завтракалъ. А у насъ недавно какой случай былъ. Вотъ бы въ земствѣ возбудить вопросъ объ этомъ. На Покровъ пріѣзжаю я къ благочинному, говорю: такъ и такъ… водворите миръ… у меня возмутились оба штата… Дѣло въ томъ, что указомъ отъ 3-го сентября намъ предписано половину дьячковской части отсылать въ попечительство, а другую половину дѣлить на тринадцать частей… потому мы всѣ сгорѣли, такъ благодѣтельное правительство это установило намъ въ помощь. Теперь изволите видѣть, напримѣръ, блинъ… его надо разрѣзать такимъ образомъ: эта часть поповская, эта дьяконская, потомъ дьяконскую пополамъ — выйдешь дьячковская; потомъ одну изъ этихъ половинъ надо раздѣлить на тринадцать частей. Вѣрите истинному Богу: какъ ни дѣлежка, такъ возмущеніе… Причтъ дошелъ до того, что сталъ отказываться отъ своихъ частей… а я не обязанъ беречь чужую собственность. Теперь какъ прикажете съ этимъ быть?

— Начальство молчитъ…

Купцы бесѣдуютъ о торговлѣ:

— Сала маленько сдались… а скотина все дорожаетъ: поводковой коровы и не увидишь: все гуртовая…

— Откуда же она будетъ поводковая? Какая пала, какую исправники распродали… у мужиковъ. теперь на сто дворовъ пять воровъ: что тутъ продавать?

— Намѣсь я у энтого барина, съ яснымъ воротникомъ-то, лѣсокъ купилъ… Лѣсъ обедной; полозья и грядки выдутъ хорошіе!…

— Что-жъ это не начинается?

— Ждутъ предсѣдателя…. Говорятъ, и губернаторъ будетъ.

Въ смежной залѣ являются оффиціанты, буфетчикъ, поваръ; раздвигаются столы, гремятъ тарелки; разстанавливаются бутылки и закуски.

— А! вотъ это прекрасная мысль, говорятъ дворяне, — окружая буфетъ… Человѣкъ! дайте карточку!

Происходятъ заказы, откупориваются бутылки; большая часть публики садится за столъ.

— Ну что? Не были у предсѣдателя?

— Я сейчасъ видѣлъ его сына… У предсѣдателя завтракъ…

— Такъ вотъ отъ чего засѣданіе такъ долго не начинается. Скоро уже часъ. А велѣли сбираться въ одиннадцать.

— Ну что, какъ вы доѣхали?

— Представьте, насъ чуть не ограбили… къ счастію у меня былъ револьверъ…. Жена, дѣти страшно перепугались…. Какіе-то два жулика подъ самымъ городомъ напали….

— Ну да! эмансипація!… Человѣкъ! дай мнѣ рейнвейну….

— Что, вы еще не слыхали Славолюбскаго?

— Завтра поѣду….

— Знаете, поетъ точно Сѣтовъ…. и манеры и тембръ…. верхніе ноты слабы…. вообще діапазонъ не большой…. Но…. пріятно поетъ…. А волтижеровъ — не видали? — Совѣтую посмотрѣть….

— Ахъ, у насъ преуморительный лакей въ гостинницѣ. Онъ прежде служилъ у князя Пальцева, объѣздилъ съ нимъ почти всю Европу и теперь служитъ въ гостинницѣ. Мы вчера съ графомъ умирали со смѣху… что онъ только намъ разсказывалъ!… И знаете-ли, этакой философъ, политикъ…. преуморительный….

Является предсѣдатель съ гурьбою своихъ знакомыхъ. Сидѣвшіе за завтракомъ, думая, что явился самъ губернаторъ, побросали салфетки и отправились въ залу собранія. Оффиціанты не замедлили прибрать тарелки….

— Что же? стало быть не скоро начнется? спрашиваютъ предсѣдателя.

— Надо подождать губернатора, онъ формально откроетъ засѣданіе, говорить предсѣдатель въ растегнутомъ мундирѣ съ крестами на шеѣ, держа руки въ карманахъ панталонъ.

— Такъ мы еще успѣемъ дозавтракать, переглядываясь между собой, рѣшаютъ дворяне — и уходятъ въ сосѣднюю комнату, гдѣ вдругъ раздаются голоса:

— Что-жъ это такое значитъ? Эй, человѣкъ! куда же вы подѣвали наши порціи?…

— Вы изволили встать…. мы думали, вы откушали, объясняютъ лакеи.

— Кой чортъ кончили? Помилуй! За 90 коп. подадутъ кленовый листокъ и тотъ не дадутъ доѣсть….

— Извольте, мы подадимъ….

— Такъ подавайте!

Лакеи начинаютъ разносить тарелки.

Гости усаживаются.

— Тьфу, чортъ возьми! кричитъ одинъ басъ: я ѣлъ осетра, мнѣ подали полкотлеты….

— Это мое… подайте сюда….

— Рябчикъ, рябчикъ гдѣ? гарсонъ!

— Рябчика сейчасъ подадимъ….

— Это наконецъ невозможно….

— Вообразите: мнѣ насыпали горошку въ бѣлугу…. Я не могу!…. подайте новую порцію….

— Новая порція девяносто копѣекъ, докладываетъ оффиціантъ.

— Я не о девяносто копѣйкахъ говорю, а говорю о томъ, чтобы было исправно….

— Странное дѣло однако: мы думали губернаторъ; а это предсѣдатель….

— Нѣтъ, всего страннѣе русскій человѣкъ; только сѣли за завтракъ, а они и тарелки унесли….

— Не знаете, что сегодня въ театрѣ?

— Все старье: «Серафима Лафайль», «Смерть Ляпунова»… впрочемъ играютъ, говорятъ, недурно….

Между тѣмъ предсѣдатель, отъ нечего дѣлать, отправляется въ губернскую управу, гдѣ сидятъ члены.

— Ну, господа, что-то будетъ!

— Ничего, ваше превосходительство, замѣчаетъ одинъ изъ дѣльцовъ: нужно только позаботиться…

— То-есть, какъ это? спрашиваетъ предсѣдатель.

— Да вотъ хоть, напримѣръ, этотъ докладъ, знаете? его нужно поставить въ концѣ засѣданій…. неиначе…. потому гласные, знаете, устанутъ….

— Понимаю….

— Мы вамъ ужъ написали программу. Оно все лучше….

— Это прекрасно, прекрасно! Иванъ Петровичъ! какъ вы, думаете? когда публика будетъ добрѣй ко мнѣ? въ началѣ или въ концѣ засѣданій.

— Вы говорите насчетъ баллотировки? усмѣхаясь, спрашиваетъ одинъ изъ членовъ: я думаю тоже въ концѣ…. Всѣ будутъ спѣшить домой…. ну, и не будутъ особенно разборчивы…. Все направо, да направо….

— Да, я это знаю…. мнѣ какъ-то не терпится…. все-бы было веселѣй….

— Въ такомъ случаѣ можно назначитъ баллотировку хоть завтра…. Что-жъ…. вами всѣ довольны….

Сторожъ объявляетъ, что пріѣхалъ губернаторъ. Предсѣдатель торопится встрѣчать его.

Держа въ рукѣ каску, потрясая густыми эполетами, съ нафабренными усами, съ винтообразнымъ хохломъ на лбу, губернаторъ появляется въ залѣ собранія. Раскланиваясь, онъ быстро подходитъ къ предсѣдательскому столу, становится передъ публикой и объявляетъ:

— Милостивые государи! Я прибылъ сюда, чтобы открыть четвертое очередное губернское земское собраніе. Вполнѣ увѣренъ, что вы не только пропитаны любовію, къ земскому дѣлу, но и запаслись надлежащей энергіей, скажу болѣе, самоотверженіемъ съ которыми должны приступить къ исполненію вашихъ обязанностей, такъ какъ, за исключеніемъ, можетъ быть, не многихъ, всѣ здѣсь присутствующіе — потомки того славнаго русскаго дворянства, на которомъ покоились всѣ надежды правительства и которое нерѣдко жертвовало жизнью для блага своего отечества… Вы въ свою очередь также принесли не мало жертвъ въ дѣлѣ освобожденія крестьянъ и тѣмъ доказали, что въ важныхъ случаяхъ государство смѣло можетъ разсчитывать на васъ, какъ оно разсчитывало на вашихъ предковъ. Милостивые государи! Считаю лишнимъ распространяться о внутреннемъ составѣ нашего земства, о его назначеніи. Не смѣю сомнѣваться, что каждый изъ васъ очень хорошо знаетъ, что земство — это самоуправленіе, которое мы видимъ въ Англіи и другихъ просвѣщенныхъ державахъ, успѣло уже пустить глубокіе корни на нашей почвѣ, и тѣмъ доказать, что Россія не отстаетъ отъ Запада въ дѣлѣ гражданскаго преуспѣнія…. Позвольте надѣяться, что каждый изъ васъ будетъ выполнять свою роль, строго держась границъ, указанныхъ правительствомъ…. Позвольте также просить васъ, милостивые государи, обратитъ особенное ваше вниманіе на отбываемыя податными сословіями повинности, дабы они не напоминали собою, если такъ можно выразиться, ржавчину, которая день ото дня все болѣе и болѣе можетъ покрывать пружины государственнаго механизма; тщательно слѣдить за всѣми деталями этого сложнаго механизма, дабы онъ неуклонно шелъ по пути, предназначенному верховной властью. Затѣмъ съ нынѣшняго числа объявляю собраніе открытымъ.

Губернаторъ быстро сошелъ съ подмостокъ и началъ здороваться съ своими знакомыми. При этомъ онъ объявилъ новость:

— А вы не слыхали, какой недавно случай былъ на нашей желѣзной дорогѣ: передъ Буслаевской станціей поѣздъ сошелъ съ рельсовъ; тридцать человѣкъ пассажировъ ранило… машиниста убило до смерти….

Это извѣстіе быстро разносится по всему собранію. Вскорѣ губернаторъ уѣзжаетъ. Предсѣдатель залѣзаетъ въ кресла и говоритъ:

— Милостивые государи! прошу занять мѣста….

Однако никто не садится. Пошелъ говоръ, кто разбираетъ рѣчь губернатора, кто бранитъ желѣзныя дороги, кто бѣгаетъ по залѣ, передавая всѣмъ и каждому, сообщенное губернаторомъ извѣстіе, и даже отправляются на хоры къ дамамъ.

— Вы бы позвонили, говоритъ предсѣдателю одинъ изъ его доброжелателей.

— Нельзя-съ…. только отвѣчаетъ предсѣдатель, и снова выставляя грудь, кричитъ на всю залу: — Милостивые государи! по открытіи губернскаго земскаго собранія начальникомъ губерніи, мы должны приступить къ обсужденію вопросовъ земства и прежде всего принять присягу….

Священникъ надѣваетъ епитрахиль. Публика не унимается.

— Не составить ли прежде протоколъ о появленіи губернатора? рекомендуетъ одинъ предсѣдателю.

— Это пойдетъ своимъ порядкомъ…. главное, публика не садится. Предсѣдатель продолжаетъ возвѣщать: — Милостивые государи! надѣюсь, что вы вполнѣ оправдаете довѣріе начальника губерніи.

— Азъ нижеименованный, обѣщаюсь и клянусь…. слышится голосъ.

— Представьте, тридцать человѣкъ ранило!

— Вы одни, или съ супругой?

— Господа! будьте внимательны….

Мало по малу шумъ утихаетъ; публика придвигается къ предсѣдательскому столу.

— Милостивые государи! прошу занять мѣста! повторяетъ предсѣдатель: мы должны приступить къ четвертому очередному засѣданію. Прежде всего мы должны сдѣлать постановленіе объ открытіи засѣданія, затѣмъ приступить къ обсужденію докладовъ губернской земской управы.

— Мнѣ кажется, говоритъ одинъ изъ гласныхъ: открытіе засѣданія и появленіе губернатора не подлежитъ никакому обсужденію….

Другой горячо подхватываетъ:

— Если мы будемъ пропускать безъ обсужденія подобные вопросы, то мы можемъ придти къ явному противорѣчію съ постановленіями, узаконенными правительствомъ.

— По моему мнѣнію… говоритъ третій.

— Слово не за вами!… перебиваетъ предсѣдатель.

Поднимается губернскій ораторъ князь М., воцаряется тишина.

— Наше собраніе началось преніемъ о такихъ вопросахъ, которые даже не должны подлежать обсужденію губернскаго земскаго собранія, какъ, напримѣръ, появленіе начальника губерніи; это можетъ просто занестись въ началѣ протокола засѣданія; а намъ, на основаніи…. статьи…. параграфа положенія о земскихъ учрежденіяхъ, слѣдовало бы приступить къ повѣркѣ гласныхъ и узнать, можетъ ли еще состояться самое собраніе?

— Согласные съ мнѣніемъ князя М. встаютъ, а не согласные сидятъ, говоритъ предсѣдатель….

— Странное дѣло! замѣчаетъ князь М., подвергаютъ голосованію законъ….

Кто встаетъ, кто сидитъ. Предсѣдатель, наконецъ объявляетъ:

— Значитъ, мы должны приступить къ повѣркѣ гласныхъ, а такъ какъ уже пять часовъ и каждому изъ насъ время пообѣдать, то засѣданіе закрывается. Завтрашній день прошу пожаловать въ 11 часовъ. — Публика расходится.

При наступленіи вечера нѣкоторые изъ гласныхъ отправились въ клубъ или въ театръ, нѣкоторые къ своимъ знакомымъ — поиграть въ преферансъ, а люди положительные, снявъ съ себя парадные доспѣхи, предпочли залечь спать, наговорившись о городскихъ новостяхъ съ своими женами или просто съ половыми. Гласный старшина справился на постояломъ дворѣ, есть ли кормъ у барскихъ лошадей, поужиналъ и легъ въ телѣгу, помышляя о всемъ видѣнномъ имъ въ собраніи. Гласный купецъ съ своимъ пріятелемъ отправился въ гостинницу Крымъ, гдѣ пѣлъ хоръ цыганъ. Одинъ изъ знатныхъ молодыхъ людей, побывавъ гдѣ только можно, возвратился въ свой номеръ и позвалъ лакея:

— Ну, Варѳоломей! разсказывай что-нибудь…. скука страшная….

— А что же вы, сударь, были въ театрѣ? Тамъ, говорятъ, самъ губернаторъ.

— Былъ! Не спрашивай лучше… мерзость страшная.

— Ну, какъ ваше собраніе?

— Самъ чортъ ногу переломитъ. Разсказывай пожалуйста….

— Извольте! вотъ вы теперь все скучаете, — говорите, все вамъ надоѣло; имѣніе наскучило…. Это такъ, — и не мудрено: ничего здѣсь хорошаго нѣтъ, ни общества, ни забавъ настоящихъ… а въ имѣніи одурь возьметъ: глушь, мужики…. Вамъ знаете что нужно? Жениться на богатенькой купеческой дѣвушкѣ….

— Да что же мнѣ богатство? развѣ оно мнѣ дастъ счастіе?

— Извольте видѣть. Сейчасъ за границу….

— А тамъ, что я буду дѣлать?

— Да что вы, сударь? деньгамъ можно найти мѣсто: поѣздилъ тамъ, сямъ: посмотрѣлъ, не приглянется ли какое мѣстечко, напримѣръ, на берегу моря или на горѣ… и сейчасъ купить… устроить въ этой самой виллѣ театръ домашній… вѣдь вотъ мой баринъ-то живетъ же такъ. И любовь ежели… насчетъ любви — та къ не въ примѣръ лучше… тамъ такія попадаютъ — прынцессы!…

— Да вѣдь ты мнѣ совѣтуешь жениться?…

— То-то я и говорю на простенькой жениться….

— Для чего? Что бы потомъ бросить ее?

— Если надоѣстъ, то можно и бросить…. Вѣдь, сударь, теперь не тѣ времена…. Вы изволите знать, что теперь дѣлаемъ въ Петербургѣ?

— Что?

— Всѣ въ гражданскомъ бракѣ состоятъ…

— Ха! ха! ха!… однако ты мнѣ наплелъ.

— Я наплелъ! Я знаю свое дѣло!

— Подай мнѣ шампанскаго.

— Слушаю-съ.

— Развеселилъ я своего барина, говоритъ лакей буфетчику.

VII.
Второе засѣданіе.

Утромъ въ 11 часовъ въ собраніи никого нѣтъ, кромѣ духовныхъ, которые не перестаютъ разсуждать о владыкѣ и сближеніи сословіи. Время отъ времени появляются франты съ pincenez; видя, что зала пуста, они чмокаютъ губами, и уходятъ.

Духовные недоумѣваютъ:

— Не царскій ли нынче день, что никого нѣтъ?

— А вотъ мы спросимъ у швейцара.

— Въ самомъ дѣлѣ, сходите…. въ противномъ случаѣ нечего здѣсь и толочься….

На лѣстницѣ слышится оживленный говоръ. Входятъ въ залу человѣкъ пять-шесть дворянъ.

— Ну, вотъ и не зачѣмъ ходить, рѣшаютъ духовные: должно быть, сейчасъ начнется. ₍

Вскорѣ является предсѣдатель. Повидавшись съ дворянами, онъ начинаетъ ходить по залѣ и считать гласныхъ:

— Петръ Абрамовичъ, обращаются къ нему: что же не открывается засѣданіе? вѣдь скоро часъ….

— Что дѣлать! нельзя еще! господъ гласныхъ нѣтъ… хоть бы одна треть собралась, — я бы открылъ….

Публика прибываетъ. Около дверей раздаются голоса:

— Не опоздали мы?

— Ничего! Если опоздали и безъ насъ обойдется.

Зала наполняется. На хорахъ появляются дамы въ шляпкахъ, съ биноклями. Предсѣдатель всходитъ на свое мѣсто и просить публику садиться. Многіе идутъ изъ буфета, иные лѣзутъ на верхъ къ дамамъ, гдѣ слышатся восклицанія:

— Ah! bon jour…. comment votre santé….

— Merèi….

— Господа, объявляетъ предсѣдатель: прошу занять мѣста!

— Васъ зовутъ! говорятъ дамы на хорахъ.

— Ничего! у насъ здѣсь по домашнему. Притомъ же, посмотрите, никто не сидитъ, одни только попы….

— Господа! вѣдь это невозможно! убѣждаетъ предсѣдатель: ужъ скоро два часа. Прошу садиться.

Наконецъ раздается звонокъ, всѣ начинаютъ размѣщаться. Предсѣдатель объявляетъ:

— Милостивые государи, не угодно ли вамъ приступить къ выслушанію доклада управы.

— Вчерашній день, замѣчаетъ одинъ гласный, мы, кажется, остановились на повѣркѣ правъ гласныхъ. Я полагаю, удобнѣе было бы прежде всего повѣрить гласныхъ, а потомъ приступить къ очереднымъ дѣламъ.

— Виноватъ! я и забылъ, говоритъ предсѣдатель, и обращается жъ письмоводителю: позвольте списки гласныхъ, господинъ Антоновъ!

— Здѣсь! слышится съ хоръ.

Предсѣдатель улыбается и говоритъ:

— Господа! вѣдь этакъ нельзя! Здѣсь не концертная зала.

Провѣривъ гласныхъ, предсѣдатель объявляетъ:

— Итакъ, милостивые государи, приступимъ къ дѣламъ.

Письмоводитель читаетъ: "При отношеніи отъ 25 августа сего года за № 3,738, господинъ N…-скій губернаторъ препроводилъ копію циркулярнаго предложенія господина министра финансовъ, отъ … декабря истекшаго года за No… о слѣдующей въ 18… году согласно положенію государственнаго совѣта за No… суммѣ въ налогъ съ недвижимаго имущества……

— По моему мнѣнію, заявляетъ одинъ гласный: необходимо увеличить налогъ съ питейныхъ заведеній, потому что это дѣло прихоти….

Другой перебиваетъ:

— Кажется, идетъ рѣчь о неправильной пересылкѣ и передержкѣ собранныхъ уже налоговъ разными управами.

— Мнѣ кажется, замѣчаетъ третій, всего удобнѣе, чтобы отстранить подобныя недоразумѣнія, не пересылать суммы, а дѣлать переводъ въ уѣздныя казначейства, такъ какъ въ казначействахъ всегда есть суммы, коими они свободно могутъ располагать.

— По моему мнѣнію….

— Слово не за вами!

— Конечно, на первыхъ порахъ произошла подобная путаница въ пересылкѣ суммъ, а когда земство поустроится…. попривыкнутъ…. то и меньше будетъ разнаго рода недоразумѣній, а потому, я думаю, слѣдуетъ предоставить это дѣло времени….

— Теперь извольте говорить! предлагаетъ предсѣдатель.

— Я хотѣлъ высказать тоже самое, что заявилъ господинъ Кореньковъ; добавлю только, что неловко предоставлять времени подобныя вещи…. это можетъ компрометтировать всѣхъ насъ…. будто мы и ариѳметики не знаемъ….

— Предметъ, кажется, достаточно обсужденъ, заключаетъ предсѣдатель, а потому не угодно ли будетъ приступить къ голосованію — желающіе предоставить времени сидятъ, нежелающіе встаютъ.

Всѣ сидятъ.

— Вопросъ рѣшенъ единогласно…. Засѣданіе закрывается на четверть часа.

Всѣ поднимаются. Большая часть публики отправляется въ буфетъ. Нѣкоторые, потягиваясь, говорятъ:

— Однако становится что-то тяжело…. Я тужу, что и пріѣхалъ…. здѣсь и безъ меня, я вижу, обошлись бы…. а то ужъ вотъ четвертый день живу здѣсь, а ничего нѣтъ….

— Э! батюшка!… вы не поѣдете, я не поѣду — что-жъ это будетъ? Тогда и собраніе не состоится…. Главное, вы тутъ только будьте….

— Нѣтъ, я вижу, у насъ ничего не можетъ быть путнаго…. во-первыхъ, люди не готовыхъ этимъ учрежденіямъ, во-вторыхъ, какъ хотите, мы въ сторонѣ….

— Эге! любезнѣйшій Егоръ Савельичъ: вы либералъ, — а мелко плаваете…

— Господа! прошу занять мѣста! объявляетъ предсѣдатель. Публика, прожевывая бутерброды, начинаетъ садиться.

Теперь намъ предстоитъ обсудить вопросъ объ игорныхъ картахъ, то-есть, кому ихъ распродавать, кому ввѣрять и пр. и пр.; вотъ извольте послушать.

Читается докладъ: «При отношеніи отъ … сентября сего года за No… господинъ No…скій губернаторъ препроводилъ для представленія на обсужденіе губернскаго земскаго собранія предписаніе высшаго начальства»….

— Не угодно ли кому что-нибудь дополнить къ докладу, спрашиваетъ предсѣдатель: или что-нибудь измѣнить….

— Чортъ возьми! шепчетъ одинъ гласный: хоть бы поскорѣй кончилось, давно обѣдать пора….

— По моему мнѣнію, заявляетъ одинъ господинъ, карты относятся къ дѣламъ прихоти, а потому слѣдовало бы объ нихъ никогда не разсуждать, и въ такомъ собраніи, какъ наше, даже не совсѣмъ прилично объ нихъ говорить…. Я кончилъ!

— Хотя господинъ гласный заявилъ о непристойности разговора о картахъ въ нашемъ благородномъ собраніи, тѣмъ не менѣе я считаю долгомъ объяснить, что продажа картъ и продажа питій составляютъ источникъ государственнаго дохода….

— Я совершенно согласенъ съ господиномъ гласнымъ Каменевымъ, заявляетъ третій гласный: наше государство, или лучше сказать, правительство настолько благоразумно, что взимаетъ не съ честнаго труда, а съ предметовъ прихоти, слѣдовательно мы никакъ не должны пренебрегать сборами…. будь это карты, борзая собака, или наконецъ дымовая труба….

— По моему мнѣнію, возражаетъ первый: необходимо принять мѣры къ прекращенію картежной игры, псовой охоты въ нашихъ безлѣсныхъ мѣстахъ, пьянства, воровства и пр., а не то, чтобы платою, въ земство извѣстной суммы оправдывать общественное бездѣлье и безнравственность….

— Милостивые государи! возглашаетъ предсѣдатель: вы, кажется далеко зашли…. намъ не предоставлено право разсуждать…. Здѣсь не законодательное собраніе…. Здѣсь не о нравственности должна идти рѣчь, а о губернскомъ хозяйствѣ….

— Хозяйство основывается на нравственности, объявляетъ одинъ въ заднихъ рядахъ.

— Слово не за вами!

Встаетъ наконецъ какой-то ораторъ; на него направляются бинокли сверху.

— Имѣя честь выслушать нѣсколько заявленій членовъ нашего благороднаго собранія, позволяю себѣ сказать слѣдующее. Понятно, какъ заявилъ господинъ гласный Павловъ, что народное хозяйство основывается на нравственныхъ началахъ; — но еще не пришло время, чтобы наше юное земство могло правильно сопоставлять вопросы соціальные съ вопросами экономическими — и такимъ образомъ направлять свою дѣятельность къ возвышенію народнаго благосостоянія; прежде всего намъ слѣдовало бы принять къ свѣдѣнію, что, поощряя, напримѣръ, пьянство, мы тѣмъ самымъ незамѣтно будемъ, такъ-сказать, красть изъ своего же собственнаго кармана…

— Милостивые государи! объявляетъ предсѣдатель: пренія очевидно начинаютъ усложняться, а потому не угодно ли вамъ будетъ вопросъ о картахъ поручить коммиссіи! Согласные сидятъ, несогласные встаютъ.

Между тѣмъ одинъ изъ гласныхъ, не обращая вниманія на пренія, бесѣдовалъ на хорахъ съ своей сосѣдкой по имѣнію, очень красивой и молоденькой дѣвушкой.

— Итакъ, вы скоро отправляетесь? спрашивала дѣвушка.

— Непремѣнно…. что мнѣ дѣлать?

— Надолго?

— Навсегда.

— Значитъ мы васъ больше не увидимъ?

— Да! склонивъ голову и играя шляпой, говорилъ гласный. Гдѣ нибудь въ Швейцаріи выстрою домъ…. А тутъ что-жъ жить? играть глупую роль на подобныхъ собраніяхъ? Но я чего еще боюсь? какъ бы не влюбиться…. въ васъ….

— А, вы боитесь въ меня влюбиться? Скажите, Петръ Иванычъ: вы любили?…

— Было время, когда я любилъ одно существо со всѣмъ увлеченіемъ двадцатилѣтняго юноши…. и она меня любила…. Но когда дѣло стало доходить до свадьбы, — я далъ тягу….

— Неужели?

— Меня просто объялъ ужасъ: И вотъ, разбирая теперь этотъ фактъ, я ничего въ немъ страннаго не нахожу: начиная съ незабвеннаго Подколесина, всѣ герои русскихъ романовъ задавали тягу передъ свадьбой. Въ самомъ дѣлѣ, что я буду дѣлать съ моей будущей супругой? ѣздить въ поле — смотрѣть, какъ пашутъ, а жена дѣтей качать? Да посмотрите на тѣхъ, кто былъ поотважнѣе въ этомъ отношеніи, т.-е. на женившихся: вѣдь нѣтъ ни одного брака счастливаго: отъ чего? Отъ того, что между мужемъ и женой ничего нѣтъ общаго, связующаго, — дороги нѣтъ!… Свободная любовь у насъ то же почти невозможна, потому бездѣльемъ обусловливается вся жизнь. Такъ вотъ я и боюсь влюбиться въ васъ…. Серьезно говорю…. А это очень можетъ быть: потому что вы славная дѣвушка, какихъ мало; съ вами далеко можно уйти…. вы себя не знаете…. въ васъ необыкновенная сила добра, а главное — сила пониманія….

— Вѣдь вы сами ничего не хотите дѣлать, замѣтила дѣвушка и указала на засѣданіе: развѣ это не дѣло? отъ чего вы не принимаете въ немъ никакого участія?

— Вы знаете, что это такое?

— Знаю. Общество разсуждаетъ о томъ, чтобы намъ и нашимъ ближнимъ было лучше жить….

— Вотъ что! А по моему это ни больше ни меньше, какъ кукольная комедія. Да-съ, мы любимъ декораціи, разѣваемъ ротъ передъ колокольней, отъ чего-жъ намъ не потѣшиться и парламентской обстановкой? Нашъ съѣздъ — просто ширма, за которой скрывается управа: а за управой опять какой-нибудь deus ex machina….

— Отчего-жъ вы не повѣряете управу?

— Да развѣ я здѣсь живу?

— Вы повѣряйте теперь.

— Уже поздно…. давно все сдѣлано….

— Ну, отъ чего-жъ вы ничего не предпринимаете? вмѣсто того, чтобы разсуждать здѣсь со мной, вы бы говорили тамъ въ собраніи, замѣтила она оратору.

— Это ни къ чему не поведетъ….

— Всѣмъ вамъ просто не хочется палецъ объ палецъ ударить….

— Знаете, Софья Ивановна: при всемъ томъ, что вы еще дитя, — я васъ глубоко уважаю…. и право боюсь, какъ бы не влюбиться…. Надо ѣхать скорѣй!

Предсѣдатель сошелъ съ своего мѣста и предлагалъ готовой уже разойтись публикѣ:

— Такъ не угодно-ли вамъ приступить къ избранію изъ среды себя распорядителя насчетъ обѣда…. теперь дѣло частное, засѣданіе закрыто….

— Орлова! Диванова!

— Стулина!

— Кафлина! Щепачева! кричали гласные.

— Господа! тише! тише! говорилъ предсѣдатель: въ числѣ голосовъ я имѣлъ удовольствіе слышать большинство желающихъ Щепачева, а потому не угодно ли вамъ, для сокращенія времени, предложить, пусть господинъ Щепачевъ будетъ распорядителемъ предполагаемаго нами обѣда.

— Хорошо! прекрасно!

— Благодарю, господа, за довѣріе! раскланиваясь, говорилъ Щепачевъ.

— Такъ вотъ теперь нужно положить, по скольку съ персоны? продолжалъ предсѣдатель. Мнѣ кажется рублей 15 надо…. кому угодно участвовать въ обѣдѣ?…

Наконецъ, всѣ начали расходиться. Предсѣдатель шолъ рядомъ съ Щепачевымъ и говорилъ:

— Ну, батюшка, не посрамите губернію…. я, какъ предсѣдатель, не проминовалъ васъ представить собранію, зная вашу опытность….

— Очень вамъ благодаренъ…. только я не знаю, чѣмъ бы особеннымъ подкрасить обѣдъ….

— О! можете выписать живыхъ стерлядей…. я думаю, въ Москвѣ можно достать….

— Да! это непремѣнно нужно…. конечно, шампанское у насъ есть…. дичи тоже можно достать…

— Ну, потомъ озаботьтесь насчетъ музыки, — чтобы пріятно было…. ну, цвѣтовъ нужно…. у Обухова въ оранжереѣ спросите….

Черезъ нѣсколько дней изъ собранія послѣдовало извѣстіе губернатору, что дѣла покончены. Явился губернаторъ, и было возвѣщено четвертому очередному губернскому земскому собранію, что всѣ его члены относились къ дѣламъ земства какъ истинные граждане, и т. д. и т. д.

Гласные начинаютъ разсчитываться въ номерахъ, жалуются на баснословныя цѣны и, наконецъ, отправляются себѣ въ путь, въ дорогу….

Н. Успенскій.

"Вѣстникъ Европы", № 11, 1870

Старое по старому (Успенский)/ДО

СТАРОЕ ПО СТАРОМУ

I. Случай дороже денегъ.

II. Баллотировка.

III. Сессія.

IV. Разъѣздъ.

V. Сборы въ губернію.

VI. Первое засѣданіе.

VII. Второе засѣданіе.