В некотором царстве, в славном Крестанском государстве жил-был король с королевою, у них была одна дочь именем Настасья-королевна, весьма отменной красоты, которая как скоро пришла в совершенный возраст, то начали за нее свататься женихи многие, короли и королевичи. Приезжали из дальних королевств, но она делала им такие загадки, которых они не умея решить, возвращались в свое королевство с великим стыдом.
В знаменитом Варикском королевстве был король, который имел у себя одного сына — Вихоря-королевича. Он по смерти своего родителя принял правление королевства. У сего короля был любимый министр, муж благоразумный и хитрый, который с самых младых его лет находился при его воспитании. В одно время Вихорь-королевич говорил своему министру: «Любезный мой дядька, будь мне вторым отцом на свете, послушай моих слов. Я намерен ехать в Крестанское королевство посмотреть красоты дочери того короля и прошу тебя быть со мною в пути сотоварищем». — «Ваше величество, — отвечал министр, — хотя мы и приедем в то королевство, но уверяю вас, что Настасья-королевна девица хитрая и вас приведет в стыд, потому что уже она со многими славными королями поступала таким образом». — «Нет нужды, — сказал Вихорь-королевич, — хотя мы ею будем и пристыжены, но только нестерпимое имею желание посмотреть королевны». Министр не мог более противоречить королю своему и согласился на его предложение. После чего вскоре изготовили легкий корабль и, взяв с собою для предохранения неколикое число вооруженных воинов, отправились в путь.
Долго ли, коротко ли ехали по морю, наконец благополучно достигнули Крестанского королевства и пристали к главной пристани, с которой встречены они были пушечным выстрелом, на что и сами равномерно ответствовали со своего корабля. Как скоро они привалили свой корабль к пристани, то с учтивостью к их кораблю подошел королевский швейцар, который спрашивал: «Кто таков приехал, царь ли, царевич, король ли, королевич, или из иных земель грозен посол?» На что ответствовал дядька Вихоря-королевича, что приехал король Варикского королевства. Лишь только о сем донесли Крестанскому королю, то он по обыкновению с приличною честию приказал встретить Вихоря-королевича; и как он пришел во дворец, то король, сошед с первого крыльца, принимал Вихоря-королевича за белы руки, повел в палаты белокаменны и, посадя за дубовый стол, потчевал яствами сахарными и напитками пьяными. Потом начал спрашивать, какая причина побудила его из столь дальнего королевства предпринять путь в его области. «Милостивый государь! — отвечал Вихорь-королевич. — Вы изволили рассылать манифесты по всем королевствам, чтобы короли приезжали смотреть красоту вашей дочери, и если кому послужит счастие, то он может ее взять за себя». — «Очень хорошо», — сказал Крестанский король. После сего встал он со своего места и пошел в комнаты своей дочери, которую уведомил о приезде Вихоря-королевича для вступления с нею в брак. Выслушав сие, Настасья-королевна ответствовала своему родителю: «Милостивый государь мой батюшка! Я тогда соглашусь идти за него замуж, когда он отгадает мою загадку. Прикажите ему, государь батюшка, чтобы он корабль свой поставил противу нашего дворца и срисовал бы с меня портрет, в чем я стану за двенадцатью стеклами[1] дверями». Король, отобрав сие от своей дочери, вышел из ее комнат и взошел в ту залу, в которой ожидал его Вихорь-королевич. По приходе своем предложил ему загадку от Настасьи-королевны. После сего Вихорь-королевич, откланявшись королю, пошел на свой корабль и объявил о всем своему дядьке, который отвечал ему: «Не правду ли я говорил вашему величеству, что королевна вам только насмеется». Вихорь же королевич, не внимая сим словам своего дядьки, просил его, чтобы он умудрился хитростию противу хитрости королевниной и пособил бы его горю. Дядька, будучи от природы муж острого и проворного разума, сказал в ответ королевичу: «Очень хорошо, ваше величество, я употреблю все мои силы к тому, чтобы вам помочь в разрешении загадки королевниной». Потом, поставя корабль противу королевского дворца, дядька Вихорю-королевичу велел перед собою положить бумагу и карандаш, сказав притом, чтобы он все глядел на дворец. И когда увидит, что королевна начнет переходить из дверей в двери и из комнаты в комнату, то бы нимало не медля снимал с левой своей руки перстень и прижимал оной крепко-накрепко к бумаге. Вихор-королевич, приняв такое наставление от своего дядьки, беспрестанно смотрел на дворец. И как увидел, что королевна начала переходить из дверей в двери и из комнаты в комнату, то снял с левой руки перстень и приложил крепко к бумаге. В сие время все двери отворились, и королевна пред ним предстала в одном только спальном платье. «О насмешник! — закричала она. — Я тебе за сие отомщу». После чего, одевшись, пошла к своему родителю, которого просила со слезами, что если он хочет ее видеть живую, то бы Вихоря-королевича выслал из своего королевства, потому что он весьма язвительно над нею насмеялся. Король, не стараясь узнать сей тайны, призвав Вихоря-королевича, объявил ему, чтобы он с честию выезжал из его королевства, а когда сего не исполнит, то он его в полон возьмет. Вихорь-королевич, получа таковое предложение от Крестанского короля, дал ему верное королевское слово, что не замедлит в его областях. И приготовясь совсем, поехал со своим дядькою в свое королевство.
Отъехав несколько верст, дядька предложил Вихорю-королевичу: «Послушайте меня, государь! Хотите ли вы насмешку отмстить Настасье-королевне?» — «С охотою моею», — отвечал королевич. В сие время остановились они у некоторого незнатного городка и, накупя небогатого товару, дядька переоделся в купеческое платье, а Вихорю-королевичу велел принять на себя вид приказчика. Все было исполнено без всякого отрицания и, возвратясь со своего пути, приехали опять в Крестанское королевство. Пристав к пристани, пошел дядька с подарками к королю и начал говорить следующее: «Ваше величество! Позвольте мне своим товаром торговать в вашем королевстве, а в знак моего к особе вашей почтения и преданности удостойте принять сей малый подарок». Король, приняв от него подарок, приказал ему торг свой во всем королевстве производить беспрепятственно, а между тем пригласил его к обеденному с собою столу, после которого много веселилися, и король приказал собраться всей своей огромной музыке. Дядька Вихоря-королевича с великим вниманием слушал королевскую музыку, напоследок испросил позволения у короля, чтобы позволил ему слово вымолвить. «Очень хорошо, — сказал король, — говори». — «Есть у меня, ваше величество, приказчик, — говорил лжекупец, — который пленительно играет на цимбале[2], то прошу ваше величество позволить ему сюда прийти». Король весьма был сим доволен и приказал тотчас послать на корабль за Вихорем-королевичем. Как скоро взошел он с цимбалом в королевские палаты, то король приказал ему заиграть. Он играл столь прекрасно и пленительно, что как сам король, так и все придворные заслушались. Королевнина же мать тотчас пошла в комнаты своей дочери и сказала ей: «Любезная моя дочь, в наше королевство приехал иностранный купец, у которого приказчик столь хорошо играет на цимбале, что, по справедливости, в нашем королевстве не сыщется ни один такой, который бы отважился с ним сравняться». Королевна, будучи страстная охотница до музыки, вошла в покои своего родителя и, слушая, как играл Вихорь-королевич, столько пленилась, что просила своего родителя, дабы он купил сего музыканта у купца, чего бы то ни стоило. Король, весьма горячо любя свою дочь, не мог отказать в ее просьбе и завел о сем речь с купцом: «Господин купец, — сказал он ему, — не продашь ли ты сего музыканта?» — «Никак не можно мне сего сделать, — отвечал купец, — потому что он моего родителя». Король же, не внимая его словам, уговаривал купца прежде ласкою, а напоследок, употребляя угрозы, сказал: «Если ты его мне добровольно не продашь, то сей самый час выгоню тебя с бесчестием из моего королевства, и как ты поедешь морем, то прикажу твой корабль разбить из пушек, отчего вы оба, потонув, прекратите свою жизнь». Дядька же, не осмеливаясь более противиться королю, сказал: «Если угодно вашему величеству купить у меня сего музыканта, то осыпьте его с ног до головы золотыми червонными». Король согласился на сие и приказал тот же час удовлетворить требованию купца. Дядька Вихоря-королевича, получа от короля деньги, перенес их на свой корабль. Между тем нанял неподалеку от дворца дом, который столь великолепно убрал, что и в королевских палатах такого украшения не было. Королевна же испросила у своего родителя, чтобы купленный музыкант безотлучно находился при ней, в чем король ей никак отказать не мог.
В один вечер королевна, призвав музыканта, приказала ему играть на цимбале, и как он долгое время забавлял ее своею музыкою, то приказала она своей девке-чернавке, чтобы подала музыканту рюмку той самой водки, которую пьет ее родитель. Как скоро девка принесла рюмку водки и подносила музыканту, то он весьма долго отговаривался, наконец принужден был выпить. Выпив половину рюмки, а другую вылил в платок и, притворясь пьяным, упал со стула прямо к ногам королевны, которая, видя, что он сделался пьян, приказала девке своей вывесть его из покоев и проводить до двора. Девка, взяв цимбал, пошла провожать музыканта, и лишь только вышла из комнат королевны, сказала ему: «Господин музыкант, изволь принять от меня свой цимбал и идти благополучно до квартиры своей». — «Красная девица, — сказал ей королевич, — прими уже на себя труд проводить меня до самой квартиры». И, идя по улице, спотыкался притворно и шатался из стороны в сторону. Пришед же к его квартире, девка повторила ему: «Господин музыкант, изволь принять от меня свой цимбал». Но королевич сказал ей: «Красная девица, ты много шла, а теперь уже немного осталось, то, пожалуй, внеси в покой мой цимбал и положи его на стол». Девка, вошед в покой, музыку положила на стол и, увидя таковое чрезвычайное убранство, весьма удивилась. Королевич в сие время, кликнув своего дядьку, приказал подать себе шкатулку с драгоценными вещами и, вынув перстень в тысячу рублей, подарил оной девке: «Вот тебе, — примолвил он, — красная девица, за твои труды награждение». Девка, приняв перстень, благодарила учтивым образом музыканта и потом пошла вон из покоев.
По возвращении же ее во дворец королевна спрашивала девку, хорошо ли проводила она музыканта. «Все благополучно, — отвечала девка, — только он очень шатался и чуть было не сшиб меня с ног долой». — «Чем он тебя потчевал?» — спросила королевна. «Ничем, сударыня, — отвечала девка, — а только подарил меня перстнем». — «Покажи мне перстень», — продолжала королевна. Девка подала ей перстень. Королевна, рассматривая доброту оного, удивилась щедрости музыканта, осердилась за сие на девку и сослала ее из своих комнат на кухню, а на место ее взяла к себе другую, которая точь-в-точь походила на королевну. Ей приказала она одеться в свое платье и повелевать музыкантом; а сама она хотела посмотреть дом музыканта и допытаться, за что он подарил девке-чернавке перстень.
В следующий вечер пришел музыкант и по приказу королевны играл долгое время; наконец подложная королевна притворной своей девке приказала, чтобы она подала рюмку водки музыканту. Он по-прежнему отговаривался и напоследок половину рюмки выпил, а другую вылил в платок и упал так же со стула. Подложная королевна девке своей приказала проводить музыканта. Вихорь-королевич, приметив, что королевна приняла на себя лицо девки-чернавки, вознамерился над нею подшутить. И как она повела его из комнаты и несла за ним цимбал, то королевич, идя по улице, пошатнулся и столь сильно ее ударил, что она почти упала с ног. Наконец, подошед к квартире его, сказала королевна: «Господин музыкант, извольте принять свой цимбал». Королевич же сказал ей: «Красная девица, много ты шла, а теперь уже осталось немного, то, пожалуй, проводи меня до покоев». Как скоро взошла она в покой, то весьма удивилась убранству оного; королевич же закричал дядьке, чтобы он запер двери у покоев, чего королевна весьма испугалась. Потом приказал подать розги и говорил королевне: «Раздевайся, друг мой! Я знаю, кто ты такова: ты не девка, но сама королевна». Она ему вдруг призналась и стала просить, чтобы он ее пощадил. Королевич уважил ее просьбу, однако же, не желая оставить без отсмеяния, приказал дядьке скинуть с нее платье и оставить в одном только спальном. После чего столкал с бесчестием со двора своего.
На другой день королевич, одевшись порядочно, пошел во дворец к королю, завернул в платок королевнино платье и, пришед к нему, пал на колени и говорил: «Ваше величество! Я осмеливаюсь вам принять мою жалобу на вашу дочь, которая меня склоняет к непозволенной любви, и как я на оную не соглашался, то она, вышед из терпения и оставя всю девическую стыдливость и благопристойность, вчерашнего числа в ночи пришла сама на мою квартиру. Извините меня в том, что я в сем случае поступил не очень благоразумно, потому что с бесчестием столкал ее с моей квартиры. Вот ее платье, — продолжал королевич, — и она только в одном спальном изволила пойти в свои комнаты». Таковые слова короля привели в несказанный гнев, он тотчас позвал к себе свою дочь; и как она пришла, то спрашивал ее, зачем она вчерашнего числа ходила на квартиру музыканта. Королевна отвечала, что хотела полюбопытствовать убранства его покоев. Король, не стерпя сего, в ту же самую минуту приказал дочь свою одеть в худое рубище и выгнать из своих областей обще с музыкантом. Он почел, что оба виновные более сего никакого не заслуживают наказания. Королевич в то же время дал знать о сем своему дядьке, который, собравшись со всем, поехал вперед и остановился в некоторой деревушке, недалеко отстоящей от города.
Как королевич с королевною вышли из королевства и шли дорогою, то он ей приказал называться своею женою, и она охотно на сие согласилась. Напоследок достигли той деревушки, в которой дядька Вихоря-королевича их дожидался, и, пришед к его двору, стучался королевич у ворот и просился, чтобы пустил их ночевать. И как только они взошли в избу, то королевич у хозяина дома просил чего-нибудь есть. Дядька отвечал ему, что он ничего более не имеет, кроме хлеба, и подал им корку, которую королевна глодала и едва не переломала своих зубов. Королевич, видя сие, спросил: «Дедушка, нет ли у тебя лошаденки какой-нибудь, чтобы нам доехать до двора?» Старик на сие насилу мог согласиться. По сем сказал королевич дядьке своему, чтобы он ехал прямо в королевство и в первом городе уведомил воеводу о его приезде, также чтобы изготовил для них небогатый покой. Дядька обещался сие исполнить в самой точности. И как приехали в город, то, отведя королевну на квартиру, сказал ей: «Останься здесь, а я пойду к воеводе». Между тем королевна сказала ему, что есть ей очень хочется. «Когда ты наешься?! — отвечал королевич. — Однако же хорошо, я выпрошу чего-нибудь у воеводы». Потом лишь только королевич подходил ко двору воеводы, то хозяин с должною честию встретил своего короля, который предложил ему, чтобы он дал жене его какое-нибудь платье, потому что он везет с собою Крестанскую королевну, на которой имеет намерение жениться. Воевода с крайним удовольствием старался оказать королю сию услугу и, принеся наилучшее платье, подал ему. Король же, отдавая воеводскому слуге, велел отнести к королевне, приказывая ему, чтобы он спросил, где живет музыкантова жена, и как ее найдет, то, отдав ей, приказал бы одеться. Слуга тотчас нашел тот двор и, постучась, спросил, здесь ли живет музыкантова жена. «Здесь», — отвечала королевна. Он отдал ей платье и сказал, чтобы она в него оделась. Королевна, приняв, просила слугу: «Скажи, друг мой, мужу моему, чтобы он прислал мне чего-нибудь поесть». Слуга, возвратясь, донес королю, что он все исполнил. «Не приказывала ли она тебе чего-нибудь?» — спросил король. «Приказывала, — отвечал слуга, — чтобы вы прислали ей чего-нибудь покушать». Королевич тотчас послал ей поросенка, приказав, как скоро она в окно выглянет, то бросить туда поросенка. Слуга, подошед к избушке, спросил, здесь ли живет музыкантова жена. «Здесь», — отвечала она, и лишь только хотела выглянуть в окно, то слуга бросил поросенка. Она, испугавшись сего, встала со скамейки, ушла на печь и плакала неутешно. Слуга, пришед, донес королевичу, что все исполнил по его приказанию. По сем король послал к ней жаркого и хлебенного, приказав отдать сие со всякою учтивостию. Слуга исполнил сие. По окончании же стола Вихорь-королевич пришел к Настасье-королевне, спрашивал ее, кушала ли она. Она отвечала, что ела, а между тем, проливая слезы, рассказывала ему о том, как с нею поступали воеводские слуги. Выслушав сие, королевич сказал ей: «Хорошо, я о сем пойду попрошу Вихоря-королевича. — А между тем говорил ей. — Любезная моя супруга, ты хотя бы горшками торговала, потому что они здесь очень дороги». По сем пошел на рынок и накупил горшков, сделав у ворот лавочку, посадил ее торговать и на все горшки наложил высокую цену. После чего сам, будто за некоторою нуждою, пошел со двора.
Между тем приказал придворным лакеям, чтобы они пошли покупать горшки, и как скоро торговка запросит высокую цену, то бы, ничего не говоря, били бы все горшки, и сами бы пошли прочь. Как скоро лакеи пошли по улице и увидели торговку с горшками, подошли к ней и начали торговать горшки. Королевна же по приказанию Вихоря-королевича запросила за горшок такую цену, которой и весь товар не стоит, то один схватил горшок, сказал ей: «С умом ли ты, голубушка?» — и бросил его в стену. Королевна же, думая, что он ее хочет ударить горшком, выбежала из лавки, ушла в свой покой, а лакеи в сие время все горшки перебили и уведомили о сем Вихоря-королевича. После чего он, пришед к королевне, спросил у ней, все ли она продала горшки. На что отвечала королевна, что не продала ничего: «Лишь только ты сошел со двора, — продолжала она, — то пришли придворные лакеи покупать горшки, и как я запросила цену, то один из них схватил горшок и бросил в меня, отчего я насилу могла уйти из лавки, а они, перебив все горшки, сами пошли прочь». Королевич сказал ей: «Очень хорошо, я пойду к Вихорю-королевичу и попрошу его — он непременно накажет за сие своих лакеев». По сем пошел он во дворец и приказал убирать комнаты и, несколько помешкав, возвратился в свой дом, куда пришед, сказал королевне: «Я доносил о сем Вихорю-королевичу, который весьма сему смеялся и дал мне десять червонцев». Королевна сказала ему: «Мне хочется покушать». — «Очень хорошо», — сказал ей Вихорь-королевич и накупил ей всякого кушанья. По сем говорил ей: «Хотя бы ты квасом торговала, здесь и то ценно», — и, пошед, накупил ковшей, кадку и бочку квасу и, поставя у ворот, приказал ей, чтобы она каждый ковш квасу продавала по три копейки. Приказав сие, сам пошел во дворец и велел лакеям, чтобы они шли пить квас, и как скоро торговка запросит дорого, то бы ковши переломали, а квас разлили. Лакеи же во исполнение повеления короля своего пошли прямо и, увидя квасню, остановились у оной пить. Каждый из них выпил по три и по четыре ковша квасу и отдали только по одной деньге. Как королевна стала говорить, что каждый ковшик квасу стоит по три копейки, то один лакей, схватя ковш, ударил по кадке, а прочие совсем кадку опрокинули. Королевна же, думая, что лакей устремился в нее бросить ковшом, оставя все, побежала в свой покой и, сиди под окошком, плакала. В сие время пришел Вихорь-королевич и спросил у Настасьи-королевны, весь ли она продала квас. На что отвечала она, что придворные лакеи, пришед, ковши переломали, а квас весь разлили. «Очень хорошо, — сказал королевич, — я о сем пойду попрошу короля, и он непременно за сие накажет своих лакеев». Пришед во дворец, отдал приказ придворным лакеям, чтобы они несколько спустя подъехали в карете к той избушке и спрашивали, здесь ли живет музыкантова жена. Когда она назовется, то бы ее по повелению Вихоря-королевича звали учтиво во дворец вышивать шелком. Потом, возвратясь домой, сказал королевне, что был у Вихоря-королевича, приносил на лакеев ему жалобу, который сему весьма много смеялся «и дал мне двадцать пять червонных».
В сие время подъехала к дому их придворная карета, и лакеи спрашивали, здесь ли живет музыкантова жена. «Здесь», — отвечала королевна. Лакеи с учтивостию говорили ей, что Вихорь-королевич изволил прислать за нею, дабы она приехала во дворец вышивать шелками платье. Она весьма сему обрадовалась, и как начала убираться, то королевич сказал ей: «Слушай, Настасья-королевна, когда ты станешь шить шелками, то, пожалуй, немного мне принеси шелчку на струны к цимбалу. Она обещалась сие исполнить, а между тем спросила: «Куда же мне положить шелк?» — «Под чепчик», — отвечал Вихорь-королевич. Королевна по приезде своем во дворец пришла в девичью и села шить. Лишь только девки зазевались, то она, отмотав несколько шелку, положила себе под чепчик. Спустя несколько закричали все, что Вихорь-королевич приехал во дворец посмотреть, как девушки вышивают шелками. И взошед он в девичью в великолепном уборе, взглянул на королевну и сказал: «Чья эта такая дура? Да и чепчик-то на ней дурацкий». Потом ударил по чепчику палкою, который упал с головы, и клубок с шелком из него вывалился. «Ах воровка! — закричал Вихорь-королевич. — Вон ее отсюда!» Лишь только она пришла домой, то и Вихорь-королевич, переодевшись, за нею же следом пошел в покой и спросил у королевны, принесла ли она ему шелку? «Нет, — отвечала королевна, — я и сама едва уйтить могла. Король, пришед в девичью, называл меня прежде дурою, а потом палкою скинул с головы чепчик, который упал, а с ним вместе и клубочек с шелком вывалился. Король, увидя сие, на меня закричал, называя воровкою, и велел выгнать вон».
В следующий день Вихорь-королевич пошел во дворец и приказал опять лакеям за музыкантовою женою ехать и звать от имени королевского вышивать золотом. Как скоро лакеи подъехали с каретою и просили ее от имени королевского вышивать золотом во дворец, то королевна долгое время отговаривалась. Напоследок по приказанию названного своего мужа согласилась. И как она начала одеваться, то королевич просил ее, чтобы она несколько золота отмотала ему на струны к цимбалу. Долго не соглашалась королевна, наконец прошения Вихоря-королевича превозмогли ее упорство, и она обещалась сие исполнить. «Куда же мне положить оное?» — спрашивала Настасья-королевна. «В черевик, — отвечал Вихорь-королевич, — и никто сего не приметит, да и сам король не догадается». По приезде своем во дворец вошла она в девичью и начала шить; вдруг все заговорили, что приехал король посмотреть, как вышивают золотом. Вихорь-королевич, переодевшись в богатое платье, взошел в девичью и, взглянув на королевну, сказал: «Чья эта такая лупоглазая? Да она еще вздумала и щеголять в модных черевиках». По сем ударил ее по правой ноге палкою, черевик спал с ноги, и из оного выпало золото. «Ах какая воровка! — закричал королевич. — Вон, вон ее отсюда, она у меня все золото перекрадет». Королевна тотчас вскочила со своего места и в торопливости насилу надела черевик, пришед домой, плакала. Королевич же, переодевшись, пришел домой и спрашивал ее, принесла ли она ему золота? «Как можно принесть? — отвечала королевна. — Король, будто какой колдун, взошед в девичью, назвал меня сперва лупоглазою, потом ударил по черевику палкою, который упал с ноги, и золото из него вывалилось. Он на меня закричал и велел выбить вон, и я насилу сама могла уйти».
На следующий день королевич пошел во дворец и приказал за королевною ехать великолепной карете и просить ее, что король нынешний день намерен вступить в брак, то чтобы она ехала за невестой свахою; сам же между тем оделся в королевское платье и дожидался приезда королевны. Как скоро лакеи придворные приехали и объявили королевне, что Вихорь-королевич приказал просить ее, чтобы она ехала свахою за его невестой. Она нимало не отговаривалась, и по приезде ее во дворец король приказал надеть на нее драгоценное платье. Потом, одев фрейлину в хорошее платье под видом невесты, поехал сам в церковь, куда за собою и им приказал следовать. И как взошли в церковь, то король, подошед, взял за руку королевну, которая объявила ему, что она не невеста, а музыкантова жена. На что король отвечал ей, что в их королевстве такое обыкновение: венчаются всегда со свахами. По окончании же бракосочетания Вихорь-королевич приехал во дворец и стал говорить королевне: «Помнишь ли ты, Настасья-королевна, как смеялась Вихорю-королевичу?» — «Виновата, сударь», — отвечала королевна. «Знай же, — продолжал король, — что я не музыкант, а сам Вихорь-королевич». После чего сказал он ей, чтобы она нимало на то не досадовала, что он отсмеивал ей насмешку, но, предав все забвению, жила бы с ним в горячей любви и взаимном согласии. С сего времени стали они жить благополучно и друг друга любить.