Вяземский П. А. Полн. собр. соч.: в 12 т. СПб., 1879. Т. 2.
Книга Корфа убѣдила меня еще болѣе въ мнѣніи моемъ о Сперанскомъ. Онъ былъ не государственный человѣкъ, не изъ числа тѣхъ избранныхъ, которые назначаются промысломъ для прочнаго преобразованія государства. Онъ былъ въ высшемъ значеніи слова чиновникъ, дѣятель съ больпшми способностями, но не творческими, а второстепенными. Il aurait pu briller an sefeond rang, si de son temps quelqu’un avait brillé au premier.
Онъ съ достоинствомъ и пользою могъ бы занять видное мѣсто въ порядкѣ уже благоустроенномъ и сильно организованномъ. Но у насъ былъ онъ не столько выскочка въ аристократическомъ мірѣ — этимъ насъ не удивишь и мы къ этимъ явленіямъ привыкли, но онъ былъ выскочка въ государственномъ дѣлѣ; и этого выскочку, а не перваго порицалъ Карамзинъ, а съ нимъ порицали замѣчательнѣйшіе люди того времени: Державинъ, Трощинскій, Чичаговъ, Ростопчинъ и другіе. Онъ самъ не шелъ и не велъ Россіи прямымъ путемъ преобразованій, а перескакивалъ чрезъ затрудненія, но не одолѣвалъ ихъ, и затрудненія оставались за нимъ тѣми же, чѣмъ были прежде. Онъ заставлялъ Россію подпрыгивать и перепрыгивать за собою силою мнимыхъ, то есть внѣшнихъ, обрядныхъ уновленій, по выраженію его, но на дѣлѣ ничего не уновлялось, а только къ старымъ пружинамъ стараго устройства прицѣпились пружины новыя, и то побочныя, второстепенныя, которыя вводили только безпорядокъ и разладъ въ государственной машинѣ. Онъ думалъ, что, перемѣнивъ азбуку или замѣнивъ нѣсколько старыхъ буквъ новыми, или прибавя къ нимъ нѣсколько буквъ изъ Латинской, Французской азбуки, онъ тѣмъ преобразуетъ всю литтературу, создастъ новую и что тутъ ненинуемо послѣдуютъ и хорошія книги, и умные писатели.
Только у насъ, думаю, существуетъ, или покрайней мѣрѣ принимается въ томъ значеніи выраженье: человѣкъ на все способный, которое еще переводится у насъ выраженіемъ: человѣкъ геніальный. Этихъ людей у насъ довольно, и въ этомъ богатствѣ именно и заключается бѣдность наша въ людяхь дѣйствительно способныхъ. Людей на все способныхъ много; а человѣка, способнаго именно на такое-то дѣло и на такое-то мѣсто, трудно найти; дѣло мастера боится, а мастеровъ то у насъ именно и нѣтъ. И выходитъ, что дѣло никого не боится, но за то постоянно боишься за всякое дѣло. Вся эта роскошь, или бѣда, заключается въ несовершенствѣ образованія, подготовленья себя именно на опредѣленное дѣло, не опредѣленное мастерство. Ни первоначальное воспитаніе, ни подготовительная государственная служба не даются этимъ (Wilhelm Meister).
Наши журналы, по прочтеніи книги Корфа находятся въ затруднительномъ и щекотливомъ положеніи. Они сочувствуютъ Сперанскому потому, что онъ съ плеча предпринималъ ломку, хотѣлъ fouller dans le nid. Но съ другой стороны онъ не вносилъ ломку во все, напримѣръ, въ понятія и въ чувства религіозныя, въ безсмертіе души, въ уваженье къ нѣкоторымъ нравственнымъ авторитетамъ, на которыхъ зиждется благоустройство обществъ, къ отношеньямъ семейнымъ, къ правиламъ общежитья и другимъ предубѣжденьямъ и стариннымъ предразсудкамъ. Тутъ онъ для нихъ уже человѣкъ отсталый, не симпатичный. Развѣ одинъ Карамзинъ ниже его, потому что онъ и никакой крутой ломки не хотѣлъ, потому что онъ изъ пера своего не дѣлалъ лома, а довольствовался (truelle), чтобы поддерживать основаніи и кое-гдѣ, когда нужно, достроивать и поправлять зданіе, построенное въ силу историческихъ предначертаній.