СОЦІАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКІЯ ПОПЫТКИ ВЪ РОССІИ. править
I. править
Человѣкъ, вообще говоря, но самой природѣ своей, консервативенъ. Онъ не охотно разстается съ тѣми или другими своими привычками, какъ бы они ни были для него неудобны, если только при нихъ сколько нибудь возможно физическое существованіе. Мѣнять малое, по вѣрное, на большее, но сомнительное не въ характерѣ человѣка. Часто признавая въ теоріи полное преимущество какой либо новой идеи, онъ все-таки очень долго не рѣшается испробовать полезность ея на практикѣ, а тѣмъ болѣе на самомъ себѣ. Этимъ объясняется то, повидимому, странное явленіе, что часто несомнѣнно полезная общественная истина долгое время не находитъ желающихъ примѣнить ее къ дѣлу. Мало того, бываютъ даже случаи, что примѣненная и оказавшая блистательные результаты въ одномъ мѣстѣ, таже истина упорно отвергается въ другомъ. И это продолжается до тѣхъ поръ, пока крайняя необходимость не заставитъ человѣка понять скверность своего положенія и попытаться сдѣлать его лучшимъ. Чѣмъ человѣкъ менѣе развитъ, чѣмъ больше привыкъ онъ руководствоваться грубымъ опытомъ, безъ всякаго участія мысли, тѣмъ боязливѣе относится онъ ко всякимъ, нововведеніямъ. На этомъ свойствѣ человѣческой природы основана возможность пріучить человѣка къ самой скверной жизни и довести его потребности до тѣхъ ничтожныхъ размѣровъ, при которыхъ едва возможно физическое существованіе. Онъ долгое время будетъ мириться со своей тяжелой обстановкой, считая ее въ своемъ положеніи совершенно естественной, долгое время будетъ терпѣть, страдать, кое-какъ влачить свою жалкую жизнь, и все-таки оставаться спокойнымъ и отвѣчать тупымъ молчаніемъ или упорнымъ отказомъ на всѣ заботы о немъ постороннихъ людей. «Теперь худо, а можетъ выйти еще хуже» — вотъ обыкновенная его логика въ подобныхъ случаяхъ. Если вы человѣку голодному дадите хлѣба, то онъ, конечно, съ удовольствіемъ возьметъ его; но если вы станете предлагать ему разные посредственные способы для выхода изъ неблагопріятныхъ обстоятельствъ, то хотя бы вы ручались головою за успѣхъ, все-таки ваши совѣты очень легко могутъ пойти на вѣтеръ. Такова сила привычки, рутины и неумѣнья мыслить. Но рано или поздно ненормальное положеніе человѣка сказывается само собою и начинаетъ проявляться цѣлымъ рядомъ тревожныхъ фактовъ. Это уже, значитъ, начинаетъ работать естественная сила нужды, при которой становятся уже невозможными и рѣшительно невыполнимыми разныя частныя мѣры, которыя незадолго до того могли бы быть такъ плодотворны, такъ богаты полезными слѣдствіями.
Но кромѣ рутины и нежеланія со стороны нуждающагося человѣка воспользоваться извѣстными средствами для улучшенія своего быта, бываютъ обстоятельства, дѣлающія положительно невозможнымъ осуществленіе на практикѣ тѣхъ или другихъ экономическихъ истинъ. Такъ, напримѣръ, многое изъ того, что дѣлается или можетъ дѣлаться у насъ теперь для улучшенія рабочаго класса, было рѣшительно немыслимо при существованіи крѣпостнаго права. Сперва нужно было уничтожить это главное зло, при которомъ всякія частныя мѣры были безсильны, и потомъ уже приступать къ развитію тѣхъ результатовъ, къ которымъ, въ силу неизбѣжной логики событій, ведетъ современное положеніе вещей.
Такъ называемый «рабочій вопросъ», обобщившій собою разныя частныя явленія въ области общественной жизни, явился на Западѣ тогда, когда были совершенно потрясены старыя основы, созданныя средними вѣками. При существованіи этихъ основъ, онъ не могъ быть ни затронутъ, ни тѣмъ менѣе разрѣшенъ. Какъ ни тяжело (шло положеніе работника, эксплуатируемаго всѣми, однако прошло много времени, пока этотъ многочисленный классъ испилъ до дна чашу страданій и категорически заявилъ о невозможности выносить долѣе на своихъ плечахъ старые порядки. А сколько онъ долженъ былъ выстрадать, прежде чѣмъ дойти до такого рѣшенія! Такъ какъ это движеніе въ Европѣ несомнѣнно получило первый значительный толчекъ со стороны Франціи, то мы бросимъ бѣглый взглядъ, сколько это нужно для нашей цѣли, на положеніе французскаго работника передъ великой революціей.
Извѣстно, что вплоть до 18 столѣтія, Франція не имѣла понятія о свободѣ промышленности и труда. Политическія формы, созданныя феодальной властью, отражались на всемъ общественномъ строѣ и клали на трудъ сильный крѣпостной отпечатокъ. Промышленность состояла на откупу у богатыхъ промышленныхъ компаній, которыя, на правахъ почти помѣщиковъ, держали ее въ своихъ рукахъ, угнетая, раззоряя и наживаясь. Компаніи платили государству большія суммы, а сами, какъ это обыкновенно водится, брали вдесятеро больше съ потребителей. Оттого все было дорого, оттого народъ голодалъ и истощался. Промышленность была стѣснена до того, что законъ считалъ возможнымъ дѣлать обязательной для всѣхъ фабрикъ одну и туже систему производства. Нарушенія этого закона наказывались тяжелыми штрафами и другими карательными мѣрами. Возможность посвятить себя какому нибудь мастерству стоила такъ дорого, что для многихъ была рѣшительно недоступна. Считалось необходимымъ, чтобы каждый, желающій посвятить себя какому либо мастерству, обучался у мастера не менѣе шести лѣтъ, какъ бы ни было просто это мастерство. Кромѣ того каждый мастеръ могъ имѣть только одного ученика, слѣдовательно, число желающихъ учиться мастерству всегда было ограничено наличнымъ числомъ мастеровъ. Наконецъ цѣна за ученіе была такъ велика, что многіе умирали, не успѣвши ее выплатить. Каждая отрасль промышленности была спеціализирована до послѣдней степени, вслѣдствіе чего происходили постоянные споры между разными гильдіями. Башмачники спорили съ сапожниками, мебельщики съ обойщиками, продавцы куръ съ продавцами гусей и т. д. Все это производило разрозненность между мастерами и, кромѣ того, стоило большихъ денегъ. Вся промышленность находилась подъ сильной и строгой опекой государства. Королевскіе указы предписывали честность и, подобно полицейскому сыщику, старались слѣдить за каждымъ движеніемъ промышленника. Солдаты имѣли право производить во всякое время дня и ночи обыски въ мастерскихъ, для провѣрки, соблюдаются ли вполнѣ королевскіе указы. Казенный гнетъ и крайняя регламентація душили всякое проявленіе свободы. Къ началу 18 столѣтія во Франціи была такая бѣдность, что, по свидѣтельству современниковъ, десятая часть населенія состояла изъ нищихъ, половина была не въ состояніи давать милостыню, потому что сама почти ничего не имѣла, и лишь нѣсколько тысячъ семействъ жили въ довольствѣ. Самые необходимые предметы, напримѣръ, соль, были такъ дороги, что большинство населенія было не въ состояніи ихъ потреблять; народъ питался такимъ хлѣбомъ, что когда однажды обращикъ его показали Людовику XV, то онъ замѣтилъ: «будь я на мѣстѣ моихъ подданныхъ, я непремѣнно возмутился бы; народъ добръ, и оттого слишкомъ много терпитъ». Нѣкоторые писатели считали Францію до того истощенной, что даже отчаивались въ возможности какихъ либо реформъ. И дѣйствительно, такъ должны были думать всѣ тѣ, которые желали измѣнить тягостное для всѣхъ положеніе посредствомъ разныхъ частныхъ мѣропріятій. Состояніе страны было до такой степени затруднительно, что частныя мѣры оказывались безсильными; они походили на заплаты, накладываемыя на совершенно истасканное платье. И однакожъ, народъ, какъ ни страдалъ онъ, все-таки выносилъ, вообще говоря, довольно равнодушно свои страданія. Вышеприведенное замѣчаніе Людовика XV въ этомъ отношеніи чрезвычайно характеристично. А между тѣмъ народное бѣдствіе было слишкомъ продолжительно для того, чтобы можно было считать его недостаточно уясненнымъ въ глазахъ народа и недовольно истощившимъ народное терпѣніе. Начиная отъ Людовика IX и вплоть до Людовика. XIV народная промышленность такъ систематично обременялась разными таксами, регламентами и всякими другими ограниченіями, что тягость этого давленія, повидимому, должна была произвести переворотъ гораздо раньше конца 18 вѣка.. И однакоже народъ страдалъ большею частію молча, не производя никакихъ существенныхъ перемѣнъ въ своемъ положеніи.
Между тѣмъ непредвидѣнно наступила революція. Сама по себѣ, она не создала ничего новаго, она только расшатала и свалила старое общественное зданіе. Она уничтожила всякія привилегіи, провозгласила полное равенство всѣхъ передъ закономъ, она обратила промышленность на производство предметовъ не роскоши, а первой необходимости для всего народа, она открыла народу свободный доступъ къ занятію какими угодно ремеслами, она уничтожила правительственную опеку, лежавшую на промышленности, и разрушила старое цеховое устройство. Тутъ только, когда произошли въ странѣ подобныя перемѣны, народъ сталъ вѣрить въ возможность улучшить свою жизнь. Когда явилось это сознаніе, мыслящіе люди, стоявшіе впереди умственнаго движенія Европы, дружными усиліями направляли народную мысль на экономическіе вопросы. Началась дѣятельная работа, какъ въ теоріи, такъ и въ практикѣ. Вмѣстѣ съ новыми соціальными доктринами, — отъ самыхъ фантастическихъ теорій до самыхъ положительныхъ ученій, — стали возникать новыя открытія въ области промышленной дѣятельности и создавать новыя условія общественныя жизни. Отрицательная сторона теоретическихъ изслѣдованій, — пока самая плодотворная и богатая практическими выводами, — неизбѣжно должна была обратиться къ разъясненію прошлыхъ ошибокъ и злоупотребленій. Теперь было всѣми понято, что разъединенность рабочихъ силъ и отсутствіе организаціи общественнаго труда были главными причинами экономическаго statu quo. Какъ противодѣйствіе этому злу явилась ассоціація рабочихъ силъ, т. е. стремленіе устроить трудъ на общественныхъ началахъ и тѣмъ дать ему опору въ неравной его борьбѣ съ капиталомъ… Такимъ образомъ явились національныя мастерскія, устроенныя временнымъ правительствомъ 1848 г., по системѣ Луи-Блана, и просуществовавшія недолго, онѣ оставили однакожъ но себѣ весьма замѣтные результаты. Достаточно упомянуть, что почти половина парижскаго населенія перебывала въ этихъ мастерскихъ и, слѣдовательно, на опытѣ убѣдилась въ возможности иныхъ соціально-экономическихъ порядковъ. Далѣе, по закрытіи этихъ мастерскихъ, начали являться новыя попытки лучшаго устройства труда. Между ними становятся особенно замѣтными ассоціаціи предпринимателей и рабочихъ. Первыя попытки этого рода являлись еще до февральской революціи; такъ, напримѣръ, въ 1842 году въ одномъ малярномъ заведеніи Парижа, работники находились къ особыхъ отношеніяхъ къ хозяину и получали изъ общей прибыли свою часть барыша соотвѣтственно труду каждаго. Этотъ первый опытъ подобнаго рода былъ чрезвычайно удаченъ; рабочіе производили гораздо больше, чѣмъ прежде, и трудъ ихъ вознаграждался гораздо значительнѣе. Въ первый годъ существованія этой ассоціаціи каждый работникъ получилъ около 400 рублей, и въ этой суммѣ дивидендъ составлялъ почти 100 рублей. Хозяинъ также былъ доволенъ, потому что работа сдѣлалась лучше и мастерская производила больше прежняго. Вслѣдъ за этимъ первымъ примѣромъ стали являться и другіе; скоро на такихъ же началахъ была основана фабрика паровыхъ машинъ, типографія, маслобойня и др. Отъ этихъ попытокъ перешли къ дальнѣйшимъ. Скоро стала ясно высказываться мысль, что работники и сами могли бы хорошо вести свои дѣла, безъ всякаго участія хозяина, тѣмъ болѣе, что и въ этомъ родѣ былъ уже примѣръ передъ глазами. Именно, еще въ 1830 году составилась ассоціація столяровъ; правда она недолго существовала, потому что тогда правительство смотрѣло еще неблагосклонно на подобныя ассоціаціи, но начало во всякомъ случаѣ было положено. И вотъ, въ 1849 году пятьдесятъ портныхъ составляютъ изъ себя ассоціацію; вслѣдъ за нею учреждаются еще нѣсколько, такъ что непосредственно послѣ революціи ихъ насчитывали около 300. Нужно, впрочемъ, замѣтить, что изъ этого числа по настоящее время сохранилось не болѣе 60.
Изъ вышеприведеннаго краткаго очерка совершенно ясно видно, что Франція очень долго подготовляла почву, чтобы сдѣлать ее годною для успѣшнаго развитія ассоціацій. Какъ бы ни была ясна полезность какой либо истины, но масса всегда требуетъ опыта и плохо поддается теоретическимъ соображеніямъ. Французскій рабочій, свидѣтель и соучастникъ трехъ революцій, вызванныхъ крайнимъ разстройствомъ дѣлъ и вопіющими злоупотребленіями, революцій, которыя несомнѣнно имѣли болѣе соціальный, чѣмъ политическій характеръ, имѣлъ передъ глазами много практическихъ опытовъ, несомнѣнно доказывающихъ ему великую пользу ассоціацій. Можно думать, что въ настоящее время вся Франція должна бы покрыться сѣтью рабочихъ ассоціацій; однакоже мы этого не видимъ. Между тѣмъ какіе блестящіе результаты достигнуты нѣкоторыми рабочими ассоціаціями во Франціи! Напримѣръ, фортепьянная ассоціація, основанная въ 1849 году съ капиталомъ въ 200 франковъ, черезъ пять лѣтъ раздѣлилась на двѣ части, одна изъ которыхъ владѣла имуществомъ въ 56 тысячъ франковъ. Ассоціація типографщиковъ, учрежденная въ 1848 году пятнадцатью рабочими съ ссудою отъ правительства въ 80 т. фр., черезъ десять лѣтъ не только могла возвратить эту ссуду, но сверхъ того составила капиталъ въ полтораста тысячъ франковъ. Ассоціація ламповщиковъ, открытая въ 1849 году съ капиталомъ въ 300 франковъ, черезъ девять лѣтъ имѣла ежегоднаго дивиденда 50 тысячъ франковъ. Ассоціація мебельщиковъ, основанная въ 1848 г. съ капиталомъ въ 500 фр. производитъ теперь ежегодные обороты въ 400 тысячъ фр. Ассоціація каменьщиковъ, основанная тоже въ 1848 г. и долгое время колебавшаяся между жизнью и смертью, разрослась до такихъ размѣровъ, что въ теченіи восьми лѣтъ, капиталъ общества увеличился въ тысячу разъ. Можно ожидать, что въ 1872 году, когда будетъ происходить ликвидація этого общества, каждый работникъ получитъ не менѣе 20 тысячъ франковъ. Наконецъ, основанное тоже въ 1848 году общество «Humanité», имѣло въ скоромъ времени оборотовъ до милліона франковъ. Въ виду такихъ поразительныхъ фактовъ можно бы было ожидать самаго широкаго развитія ассоціацій во Франціи — и однакоже, повторяемъ, ихъ еще вовсе не такъ много. Причину этого явленія слѣдуетъ искать въ томъ, что результаты, о которыхъ мы сейчасъ говорили, достигнуты далеко не сразу, а посредствомъ настойчивости и упорнаго труда, а также въ томъ, что рядомъ съ ассоціаціями, имѣвшими громадный успѣхъ, всегда бывало много противоположныхъ опытовъ, кончавшихся, по разнымъ обстоятельствамъ, весьма плачевно. Наконецъ, тутъ не малую роль играетъ консерватизмъ народа и нравственная апатія, которая, при отсутствіи необходимаго образованія, пробуждается только подъ вліяніемъ самой крайней нужды. Правда, Франція на пути кооперативныхъ предпріятій опередила всѣ другія государства; только въ ней одной развиты въ значительной степени производительныя ассоціаціи, тогда какъ другія страны довольствуются большею частію потребительными; но если принять во вниманіе политическое развитіе французовъ, если вспомнить, что Франція есть родина тѣхъ ученій, изъ которыхъ развились эти ассоціаціи, то нельзя не удивляться такому слабому ихъ распространенію въ колыбели соціально-экономическихъ вопросовъ.
Число рабочихъ ассоціацій въ Англіи гораздо значительнѣе, чѣмъ во Франціи; но за то огромное большинство ассоціацій — потребительныя, тогда какъ во французскихъ рѣшительно преобладаютъ производительныя, и въ этомъ отношеніи Франція, конечно, значительно опередила Англію. Распространенію въ этой странѣ ассоціацій много способствовали слѣдующія обстоятельства: во-первыхъ, сильное развитіе промышленности при маломъ количествѣ земли, и сильный рабочій пролетаріатъ; во-вторыхъ, скученность огромныхъ рабочихъ массъ въ извѣстныхъ мѣстахъ вблизи фабрикъ, что необходимо сближало между собою работниковъ; въ третьихъ, прямое покровительство, оказываемое ассоціаціямъ со стороны правительства, и наконецъ, въ четвертыхъ, прочная историческая основа для подобныхъ предпріятій. Въ самомъ дѣлѣ, въ Англіи съ давнихъ поръ существуютъ такъ называемыя «friendly societies»; это — общества для вспомоществованія вдовамъ и сиротамъ, прокормленія стариковъ неспособныхъ къ работѣ и т. п. Первое изъ такихъ обществъ было основано еще въ концѣ семнадцатаго столѣтія, и съ тѣхъ поръ они стали быстро распространяться. Спустя нѣсколько лѣтъ начали издаваться разныя парламентскія постановленія въ пользу этихъ обществъ, число которыхъ увеличилось до громадной цифры. Не смотря на то, что многія изъ нихъ уже закрылись, въ настоящее время число ихъ достигаетъ двадцати тысячъ, съ двумя милліонами членовъ и капиталомъ въ десять милліоновъ фунтовъ стерлинговъ. Эти-то общества и послужили богатой почвой для рабочихъ ассоціацій, которыя сперва подчинялись тѣмъ же правиламъ и вообще существовали на тѣхъ же основаніяхъ, какъ и friendly socio lies; но въ 1862 году было издано въ пользу рабочихъ ассоціацій нѣсколько важныхъ узаконеній, изъ которыхъ одно давало право этимъ ассоціаціямъ представлять собою юридическое лицо, покупать и нанимать земли, не платить гербовыхъ пошлинъ и т. д. Подъ дѣйствіемъ такихъ узаконеній, рабочія ассоціаціи въ Англіи начали устраиваться съ невѣроятною быстротою; въ настоящее время тамъ существуетъ 500 такихъ ассоціацій, между тѣмъ какъ до 1856 года ихъ было не болѣе двадцати пяти.
Но, какъ мы уже выше замѣтили, огромное большинство этихъ ассоціацій суть только потребительныя и слѣдовательно стоятъ еще на довольно низкой степени развитія. Несомнѣнно, что въ близкомъ будущемъ Англія далеко оставитъ позади себя Францію на пути устройства производительныхъ ассоціацій, потому что англичанамъ нуженъ только первый опытъ, чтобъ онъ тотчасъ же повторился во множествѣ экземпляровъ; но теперь еще Англія не идетъ далѣе ассоціацій потребленія….
Но и въ Англіи, не смотря на подготовку рабочихъ къ подобнымъ предпріятіямъ, первоначальное ихъ устройство сопровождалось большими трудностями. Знаменитая Рочдельская ассоціація, которая теперь владѣетъ громадными капиталами, начиналась при самыхъ неблагопріятныхъ условіяхъ. Въ 1843 году двѣнадцать ткачей положили основать общество съ цѣлью облегчить свое бѣдственное положеніе. Не имѣя въ рукахъ никакихъ средствъ, кромѣ самыхъ ничтожныхъ сбереженій отъ скудныхъ заработковъ, они принуждены были выносить многочисленныя насмѣшки со стороны скептиковъ. Первоначальныя ихъ операціи заключались въ продажѣ своимъ товарищамъ масла, муки и сахара. Число членовъ увеличивалось чрезвычайно медленно, а потому и обороты долгое время были самые ничтожные. Но учредители не покидали начатого дѣла и вели его съ удивительною настойчивостью, которая и вознаградилась блестящими результатами. Въ настоящее время Рочдельская ассоціація имѣетъ огромное число лавокъ: съ колоніальными товарами, башмачныхъ, мясныхъ и т. п.; у нея великолѣпная библіотека съ 5000 томами книгъ, читальная зала съ газетами, своя мельница, прядильня и т. д.. а капиталъ ея простирается теперь до милліона рублей. И всѣ эти результаты достигнуты сбереженіями отъ расходовъ на удовлетвореніе первыхъ потребностей, сбереженіями, которыя, конечно, были бы несравненно значительнѣе, еслибъ эта ассоціація была не только потребительная, но и производительная, то есть увеличивала размѣры заработной платы. Рочдельцы одно время серьезно думали объ основаніи среди себя производительнаго общества. Именно, въ 1855 году они открыли бумагопрядильное и ткацкое заведеніе, куда приняли работниковъ на правахъ хозяевъ предпріятія. И дѣйствительно, рабочіе стали получать не только обычное вознагражденіе за свой трудъ, но и часть изъ общей прибыли. Однакожъ, въ 1860 году въ общемъ собраніи членовъ ассоціаціи былъ поднятъ вопросъ о томъ, чтобы исключить рабочихъ изъ участія въ общей прибыли и раздѣлять ее только между капиталистами-рочдельцами. Это предложеніе въ первый годъ было отвергнуто, но на слѣдующій годъ его снова возобновили и оно имѣло успѣхъ — рабочихъ лишили права на полученіе извѣстной части изъ общей прибыли, и такимъ образомъ рочдельская ассоціація опять сдѣлалась только потребительной. Съ такимъ трудомъ входятъ въ жизнь новыя идеи, не смотря на ихъ очевидную плодотворность и на полную подготовку для нихъ общества. Но опять повторяемъ: если принять во вниманіе быстроту, съ какою распространяются въ Англіи потребительныя ассоціаціи, благосклонность, оказываемую имъ какъ рабочими, такъ и правительствомъ, то не трудно убѣдиться, что эта страна въ близкомъ будущемъ покроется тысячами рабочихъ ассоціацій, и не только потребительныхъ, но и производительныхъ.
Германія относительно рабочихъ ассоціацій стоитъ позади какъ Франціи, какъ и Англіи. Она не имѣетъ ни одной производительной ассоціаціи и только пятьдесятъ потребительныхъ. Правда, Шульце-Деличевскія общества распространены по ней въ значительномъ количествѣ, но эти общества до такой степени бѣдны цѣлями, и оказываютъ рабочимъ такую микроскопическую выгоду сравнительно даже съ обществами потребленія, что о нихъ и говорить бы не слѣдовало. Польза ихъ можетъ оказаться лишь впослѣдствіи, да и то косвеннымъ образомъ: они могутъ познакомить нѣмецкихъ рабочихъ съ выгодами взаимнаго сближенія и ясно обнаружить передъ ними свою собственную негодность. Такимъ образомъ откроется прямая дорога къ учрежденію потребительныхъ и въ особенности производительныхъ ассоціацій.
Впрочемъ, надо замѣтить, что внѣшнія обстоятельства въ Германіи очень мало способствуютъ успѣшному развитію ассоціацій. Тамъ еще народная промышленность стѣснена средневѣковыми цехами и корпораціями, тамъ она терпитъ такой же почти гнетъ, какой испытывала французская промышленность передъ первой революціей.
Между тѣмъ нельзя сказать, чтобы нѣмецкіе рабочіе не чувствовали непріятностей своего положенія; въ тридцатыхъ годахъ настоящаго столѣтія жалобы съ ихъ стороны раздавались довольно громко, но правительство старалось не слышать этихъ жалобъ и ничего не предпринимало въ интересахъ рабочихъ; на помощь къ нимъ являлась частная благотворительность съ своими ничтожными средствами, которыя казались еще болѣе мизерными въ виду неурожая и торговаго кризиса сороковыхъ годовъ. Положеніе рабочихъ годъ отъ году становилось хуже и хуже. Февральская революція во Франціи произвела поэтому довольно сильное волненіе среди нѣмецкихъ рабочихъ. Тутъ только правительство взглянуло серьезнѣе на дѣло. Начались разныя предпріятія чисто въ нѣмецкомъ вкусѣ. Стали составляться союзы рабочихъ безъ всякаго опредѣленнаго плана и почти безъ всякой цѣли; народъ волновался, самъ не зная изъ-за чего. Въ Берлинѣ собрались уполномоченные отъ разныхъ рабочихъ обществъ, начали толковать о высокихъ матеріяхъ и ни до чего не договорились.
Въ это-то время, именно въ 1849 г., Шульце основываетъ въ Деличѣ кассу для бѣдныхъ, съ единственною цѣлью — помогать нуждающимся работникамъ во время ихъ болѣзни и выдавать вспомоществованіе наслѣдникамъ умершихъ. Цѣль, конечно, очень похвальная, хотя и можно бы было придумать что нибудь болѣе умное. Однакожъ, по образцу деличевской кассы стали устраиваться и другія, которыя вполнѣ удовлетворили нѣмецкую постепенность. Изъ этихъ обществъ мало-по-малу стали вырабатываться потребительныя ассоціаціи, которыхъ, впрочемъ, какъ мы уже замѣтили, еще очень немного въ Германіи. Однакоже, число членовъ во всѣхъ ассоціаціяхъ доходитъ до трехъ тысячъ, съ оборотнымъ капиталомъ въ 300,000 талеровъ. Но нѣмецкія потребительныя общества мало улучшаютъ положеніе работника; они не принаровлены къ тому, чтобы дать работнику возможность сдѣлать какія нибудь сбереженія; они только доставляютъ ему нѣсколько лучшую пищу.
За то въ Германіи гораздо болѣе распространены ссудныя кассы, основанныя, какъ сказано, Шульце-Деличемъ; въ настоящее время ихъ насчитываютъ до 400 съ 60,000 членовъ; но такъ какъ эти общества стоятъ почти на такой же низкой степени, какъ англійскія «friendly societies», то о нихъ и не стоитъ распространяться. Замѣтимъ только, что если эти общества не будутъ преобразованы въ производительныя, — о чемъ, повидимому, г. Шульце, ихъ отецъ, почти не помышляетъ, совершенно довольствуясь ихъ настоящимъ состояніемъ — то роль ихъ въ улучшеніи экономическаго положенія рабочихъ будетъ самая ничтожная, почти незамѣтная. Это очень хорошо понималъ Лаесаль, и потому всѣми своими талантами вооружался противъ филистерскихъ наклонностей своего противника Шульце-Делича: но ранняя смерть слишкомъ не кстати отняла этого человѣка у нѣмцевъ, и Шульце-Деличъ остался по прежнему великимъ общественнымъ дѣятелемъ въ средѣ германскихъ рабочихъ.
Нашъ поверхностный и потому неполный очеркъ развитія рабочихъ ассоціацій во Франціи, Англіи и Германіи имѣлъ цѣлью показать, при какихъ обстоятельствахъ возникала и развивалась эта современная форма труда въ трехъ различныхъ государствахъ.
Мы видѣли, что, при несомнѣнной выгодности для рабочихъ производительныхъ обществъ, они все-таки наиболѣе успѣшно принимались тамъ, гдѣ было болѣе внѣшнихъ толчковъ. И это совершенно естественно; масса нигдѣ не отличается особенною подвижностью и мѣняетъ свое положеніе, хотя бы и на гораздо лучшее, только подъ вліяніемъ самой крайней нужды. Кромѣ того, она хочетъ видѣть сейчасъ же осязательные результаты своихъ операцій. Въ самомъ дѣлѣ, къ какимъ средствамъ прибѣгаютъ обыкновенно рабочіе для увеличенія заработной платы, платимой имъ хозяевами? Они составляютъ стачки, не замѣчая того, что тягость этихъ стачекъ ложится большею частію на нихъ же самихъ. Здѣсь идетъ бой между трудомъ и капиталомъ, и рѣдко случается, что капиталъ уступитъ. Но если онъ и уступитъ сегодня, то непремѣнно наверстаетъ завтра, такъ что въ проигрышѣ остается все-таки трудъ. Работники во время стачекъ теряютъ, обыкновенно, такія большія суммы, что еслибъ путемъ стачекъ они и достигали своей цѣли — увеличенія заработной платы, то эта прибавка, втеченіи многихъ лѣтъ, шла бы только на покрытіе убытковъ, произведенныхъ стачкой. Напримѣръ, стачка рабочихъ въ Престонѣ, продолжавшаяся девять мѣсяцевъ, втеченіи которыхъ оставались безъ работы 17,000 человѣкъ, доставила имъ два съ половиною милліона рублей чистой потери; а если считать общую потерю за это время какъ для рабочихъ, такъ и для хозяевъ, то она простирается до четырехъ съ половиною милліоновъ. Стачка въ Лондонѣ, произведенная 10,000 судорабочими, стоила имъ около двухъ съ половиною милліоновъ — и таковы потери почти при всѣхъ стачкахъ. Но большею частію случается, что рабочія не выдерживаютъ и снова подчиняются тѣмъ же условіямъ, противъ которыхъ они протестовали такъ дорого стоющимъ способомъ. Здѣсь ужь выходитъ двойное пораженіе, какъ матеріальное, такъ и нравственное, а выгоды ни на грошъ. Вообще стачки представляютъ собою самую невыгодную форму рабочихъ ассоціацій, хотя рабочіе и прибѣгаютъ къ ней довольно часто. Они невыгодны и, кромѣ того, ложны по самому своему принципу, такъ какъ имѣютъ цѣлью добиться уступокъ отъ чужого капитала, у котораго они постоянно находятся въ рукахъ. Идея стачекъ могла явиться только въ іоловѣ самихъ рабочихъ, незнакомыхъ съ другими формами ассоціацій или хотя и знакомыхъ, но желающихъ предпочесть меньшіе и скорые результаты большимъ, но долгосрочнымъ. Стачки только могутъ свидѣтельствовать о способности народа, среди котораго они происходятъ, къ общественнымъ предпріятіямъ, требующимъ полнаго единодушія и подчиненія каждаго отдѣльнаго лица волѣ большинства, но этимъ и исчерпывается ихъ полезная сторона. Изъ нихъ также можно вывести безошибочное заключеніе, что сами рабочіе, какъ бы они ни были способны къ соціально-экономическимъ предпріятіямъ, врядъ ли когда нибудь напали бы на настоящую дорогу безъ посторонняго содѣйствія, они въ состояніи, подъ вліяніемъ слѣпой ненависти къ гнетущему ихъ капиталу, навредить сами себѣ гораздо больше, чѣмъ могли бы имъ навредить самые заклятые ихъ враги. Въ исторіи стачекъ первое мѣсто занимаетъ Англія, главнымъ образомъ потому, что тамъ законъ не запрещаетъ рабочимъ прибѣгать къ этой формѣ протеста противъ злоупотребленіи капитала; но и во Франціи и даже въ Германіи они случались довольно часто, хотя и въ гораздо меньшихъ размѣрахъ. Понятно, что если можно считать стачки однимъ изъ средствъ улучшить положеніе работника, то во всякомъ случаѣ это средство слѣдуетъ признать самымъ ненадежнымъ.
Потребительныя ассоціаціи стоятъ хотя и значительно выше стачекъ, но они, какъ и ссудныя нѣмецкія учрежденія, не въ состояніи радикально улучшить экономическій бытъ народа; они не имѣютъ никакого вліянія на увеличеніе заработной платы, потому что сами преклоняются передъ существующимъ порядкомъ вещей, стараясь только извлечь изъ него какъ можно больше выгоды для рабочихъ; это не болѣе, какъ рабы барина-капитала, до котораго они не смѣютъ коснуться пальцемъ, какъ бы считая его чѣмъ-то безусловно постояннымъ и неизмѣннымъ, рабы, которые даже подумать боятся о томъ, чтобы самимъ сдѣлаться господами. Сильное ихъ распространеніе и продолжительное существованіе въ какой либо странѣ можетъ даже оказаться скорѣе вреднымъ, чѣмъ полезнымъ, потому что они могутъ пріучить рабочихъ смотрѣть на окружающія ихъ обстоятельства съ подобострастіемъ человѣка слабаго передъ сильнымъ и улучшать свое положеніе посторонними средствами, не касаясь главныхъ. Такова, несомнѣнно, цѣль Шульце-Делича, потому-то къ нему и благоволитъ такъ нѣмецкое правительство. Потребительныя ассоціаціи могутъ быть полезны или какъ переходная ступень къ производительнымъ, или же въ той незначительной части населенія, которая, въ силу разнообразія источниковъ, доставляющихъ ей средства къ жизни, не можетъ составить изъ себя ассоціацій производительныхъ.
Этотъ послѣдній родъ ассоціацій представляетъ собою послѣднюю цѣль рабочихъ союзовъ. Путемъ производства сообща достигаются разомъ всѣ тѣ цѣли, къ которымъ стремятся въ отдѣльности и стачки, и потребительныя общества, и ссудныя кассы, и всякія другія подобнаго рода предпріятія. Только они могутъ вполнѣ обезпечить работника отъ злоупотребленій капитала, потому что они имѣютъ прямою своею цѣлью соединить въ одномъ лицѣ и трудъ, и капиталъ, сдѣлать работника капиталистомъ, дать труду независимое и почетное положеніе въ обществѣ и, наконецъ, сдѣлать работника человѣкомъ, а не машиной, каковъ онъ теперь. Что современемъ производительныя ассоціаціи разовьются но свѣту въ самыхъ широкихъ размѣрахъ, это не подлежитъ ни малѣйшему сомнѣнію. Но въ ближайшемъ будущемъ успѣхъ ихъ обезпеченъ тамъ, гдѣ для нихъ приготовлена почва среди самихъ работниковъ, гдѣ есть люди, готовые посвятить себя ознакомленію рабочихъ съ великими началами коопераціи, и, наконецъ, гдѣ правительство но ставитъ преградъ для развитія рабочихъ союзовъ. Только при совокупномъ существованіи этихъ трехъ условій возможно серьезное улучшеніе рабочаго класса. Какъ бы ни былъ многочисленъ классъ людей, сочувствующихъ работнику, но если онъ самъ не дошелъ до сознанія невыгодъ своего положенія, то съ нимъ ничего не сдѣлаешь; точно также, если рабочіе всѣми силами желаютъ улучшить свой бытъ, но нѣтъ людей, которые указали бы имъ, что нужно дѣлать, то все-таки ничего не выйдетъ, кромѣ развѣ такихъ явленій, какъ стачки; наконецъ, если есть и то, и другое, но правительство недружелюбно относится къ подобнымъ предпріятіямъ, то опять-таки ничего не можетъ выйдти.
II. править
Теперь посмотримъ, въ какомъ положеніи находится Россія относительно рабочихъ ассоціацій: представляетъ ли она удобную почву для развитія кооперативныхъ учрежденій.
Въ Россіи съ давнихъ временъ существуютъ артели, то есть, товарищества нѣсколькихъ лицъ, складывающихъ свой трудъ, а иногда и капиталъ, для производства сообща какой либо работы, и съ круговою другъ за друга порукою. Не входя въ подробности относительно характера такихъ артелей въ древнія времена, мы только замѣтимъ, что извѣстія о нихъ попадаются въ историческихъ памятникахъ XII и даже XI столѣтій. Ужь изъ этого вполнѣ можно заключить, что артели — чисто народное учрежденіе, ведущее свое начало съ самыхъ отдаленныхъ временъ. Въ XVII столѣтіи извѣстія объ артеляхъ становятся гораздо полнѣе и характеръ ихъ обнаруживается гораздо рѣзче. Тутъ мы встрѣчаемъ «артели ярыжныхъ», составлявшіяся съ цѣлью доставки судовъ отъ одного мѣста до другого; далѣе, артели каменьщиковъ, плотниковъ, рыболововъ, чернорабочихъ, извозчиковъ и т. д. Люди, составлявшіе эти артели, принадлежали часто къ разнымъ селеніямъ и собирались вмѣстѣ для производства какихъ-либо работъ, получаемыхъ ими отъ хозяевъ, каждый разъ на особыхъ условіяхъ. Послѣ Петра I артели принимаютъ болѣе серьезный характеръ и дѣлаются болѣе самостоятельными въ своихъ операціяхъ. Артельное начало начинаетъ пріобрѣтать популярность не только въ собственно-рабочемъ классѣ, но даже и въ сельскомъ населеніи, и выгоды его становятся болѣе и болѣе понятными для народа. Очень часто случается, что крестьяне и мѣщане нанимаютъ сообща поля и сѣнокосы, обработываютъ ихъ и потомъ раздѣляютъ между собою доходъ. Но отсутствіе капитала нерѣдко является важной помѣхой при устройствѣ такихъ артелей. «Въ чистомъ видѣ, говоритъ г. Калачовъ, именно, какъ ассоціація капиталомъ и трудомъ, артели существуютъ только въ малыхъ размѣрахъ. Какъ скоро является потребность въ большомъ капиталѣ, то, по недостатку денегъ въ простомъ народѣ, къ чистому началу артели присоединяется еще отношеніе между артельщиками и лицомъ, ссужающимъ этотъ капиталъ. Самый простой видъ этого отношенія есть тотъ, когда артель нужный ей капиталъ занимаетъ, хотя бы даже съ обязательствомъ отдать капиталисту опредѣленную долю вырученныхъ ею барышей. Впрочемъ, весьма часто дающій капиталъ принимаетъ самъ непосредственное участіе въ занятіяхъ артели и тогда она получаетъ совершенно иное значеніе. При этомъ случается нерѣдко, что не артель пріискиваетъ себѣ хозяина, а на оборотъ, зажиточный мастеровой, напримѣръ, каменьщикъ или плотникъ, самъ составляетъ себѣ артель, нанимая рабочихъ изъ своихъ ли односельцевъ или изъ постороннихъ, за плату, въ которой уговаривается съ каждымъ работникомъ особо… Очевидно, что такая артель связывается только тѣмъ, что она имѣетъ одного хозяина и большею частію исполняетъ работы сообща, въ одномъ мѣстѣ. Но и между такими рабочими образуется обыкновенно настоящая артельная связь посредствомъ соглашенія ихъ имѣть общую пищу или общій столъ; это — потребительная артель». Такимъ образомъ, мы видимъ, что артели, къ которымъ вообще русскій народъ питаетъ большую симпатію, часто не удаются только но недостатку капитала. Впрочемъ, нужно замѣтить, что иногда артели, даже неиспытывающія этого недостатка, употребляютъ находящійся у нихъ капиталъ совершенно непроизводительно, какъ это мы увидимъ ниже. Тутъ уже виновато, намъ кажется, незнакомство артельщиковъ съ устройствомъ ассоціацій на западѣ и отсутствіе людей, которые навели бы артельщиковъ на настоящую дорогу.
Между существующими въ настоящее время артелями можно различить три главные ихъ вида: артели потребительныя, артели производительныя и, какъ особое характеристическое явленіе, артели биржевыя. Артельное начало до того сродно съ характеромъ русскаго человѣка, что онъ примѣняетъ это начало при всякомъ удобномъ случаѣ. Гдѣ только собирается нѣсколько человѣкъ, случайно соединенныхъ или общей работой, или общимъ мѣстомъ жительства, тамъ сейчасъ же образуется потребительная артель, въ видахъ удешевленія продовольственныхъ матеріаловъ. Конечно, это самый низкій сортъ потребительныхъ ассоціацій, но все-таки начало, лежащее въ ихъ основаніи, одно и тоже. О потребительныхъ артеляхъ мы не станемъ здѣсь говорить, потому что они такъ многочисленны, что, конечно, о существованіи ихъ знаетъ всякій.
Въ древней Руси, какъ выше упомянуто, существовали артели, составлявшіяся для разныхъ работъ, въ которыхъ артельщики принимали на себя круговую отвѣтственность. Но число этихъ артелей подъ вліяніемъ крѣпостнаго права постоянно уменьшалось. «Крѣпостное право, говоритъ г. Калачовъ, ограничивъ огромное количество сельскаго населенія опредѣленными работами въ пользу помѣщиковъ, тѣмъ самымъ, съ одной стороны, устраняло большинство рабочихъ, которые, при другихъ условіяхъ своего быта, могли бы свободно вступать въ товарищества для болѣе выгоднаго употребленія своего знанія и труда, а съ другой стороны, не только давало возможность помѣщикамъ, по даже нѣкоторымъ образомъ заставляло ихъ, ограничиваться производствомъ крестьянъ или своихъ дворовыхъ, чѣмъ самымъ очевидно уменьшался запросъ на свободную и слѣдовательно болѣе дорогую, хотя и лучшую работу. Было бы впрочемъ несправедливо думать, что начало произвола, внѣшняго гнета и стѣсненія свободной дѣятельности и отношеній выражалось только въ крѣпостномъ правѣ помѣщиковъ надъ ихъ крестьянами и дворовыми людьми; оно касалось и другихъ классовъ сельскихъ и городскихъ жителей, которые далеко не всегда располагали своими занятіями и даже своимъ имуществомъ. Отсюда, какъ естественное послѣдствіе, явились апатія и лѣнь, которыя, всюду и всегда, приводятъ за собой застой, не только вообще въ занятіяхъ, но и въ самомъ усвоеніи и развитіи знаній, искуствъ и ремеслъ, и вмѣстѣ съ тѣмъ рождаютъ болѣе или менѣе общую бѣдность». Подъ вліяніемъ этого-то губительнаго начала, рабочія артели начали терять спой первоначальный характеръ и мало-по-малу совершенно видоизмѣняться. Взамѣнъ ихъ, у насъ стали являться подрядчики, которые составляли артели въ виду только своихъ собственныхъ выгодъ и страшно эксплуатировали работниковъ. Но съ уничтоженіемъ крѣпостнаго права, снова начинаютъ возникать настоящія рабочія артели, число которыхъ замѣтно увеличивается въ послѣднее время. Есть даже примѣры, что крестьяне извѣстной мѣстности составляютъ изъ себя громадныхъ размѣровъ артель для обработки земли по найму помѣщика. Въ этихъ случаяхъ представителемъ артели является, обыкновенно, сельскій староста, который и ведетъ всѣ дѣла съ нанимателемъ отъ имени артели.
Такъ называемыя биржевыя артели, существующія въ Петербургѣ и Москвѣ, совершенно своеобразны. Выше другихъ артелей они должны быть поставлены уже потому, что сложились въ опредѣленную форму и имѣютъ строго опредѣленные уставы. Занятіе этихъ артелей состоитъ почти исключительно въ нагрузкѣ и выгрузкѣ товаровъ на берегъ, упаковкѣ ихъ и сбереженіи въ складочныхъ мѣстахъ. Впрочемъ, эти артели отпускаютъ своихъ членовъ и на сторону, для занятій въ разныхъ конторахъ, но съ тѣмъ непремѣннымъ условіемъ, чтобы вознагражденіе, получаемое артельщикомъ, поступало не къ нему на руки, а въ артельную кассу, откуда оно уже распредѣляется надлежащимъ образомъ между всѣми артельщиками. Каждый, желающій поступить въ артель, долженъ внести вкупныя деньги, иногда въ довольно большихъ размѣрахъ; впрочемъ, при вступленіи, сумма эта вносится далеко не сполна, а лишь небольшая ея часть; остальное же количество вычитается изъ ежегодныхъ заработковъ артельщика въ теченіи шести или семи лѣтъ. Средства такихъ артелей составляются изъ взносовъ вновь поступающихъ артельщиковъ и изъ заработныхъ денегъ, получаемыхъ артелью отъ хозяевъ, то есть, отъ тѣхъ лицъ, которыя поручаютъ имъ работы или даютъ занятія. Эти сродства, которыя обыкновенно бываютъ очень значительны, дѣлятся въ опредѣленные сроки между всѣми артельщиками — и это самая слабая сторона биржевыхъ артелей. Биржевыя артели, имѣя въ рукахъ довольно большіе капиталы, не дѣлаютъ изъ нихъ никакого полезнаго употребленія, а раздробляютъ на малыя части, выдавая ихъ на руки артельщикамъ. Такимъ образомъ, выгода для рабочихъ быть артельщиками заключается только въ томъ, что во-первыхъ, они получаютъ гораздо больше вознагражденія сравнительно съ одиночными работниками (такъ какъ отвѣчая передъ хозяевами капиталами, въ случаѣ какихъ-либо упущеній, артели всегда имѣютъ выгодную работу), во-вторыхъ, при выходѣ изъ артели, артельщики полу. чаютъ выходныя деньги, количество которыхъ равняется, обыкновенно трети первоначально внесенныхъ, а слѣдовательно имѣютъ возможность составить себѣ небольшой капиталъ. Кромѣ того, въ случаѣ болѣзни артельщика, онъ получаетъ все слѣдуемое ему вознагражденіе, какъ бы онъ находился на работѣ, и это можетъ продолжаться влеченіи цѣлаго года. Выгоды, конечно, во всякомъ случаѣ значительныя, но они могли бы быть гораздо больше, еслибъ кто нибудь научилъ артельщиковъ употреблять свои капиталы болѣе производительнымъ образомъ.
Собственно производительныхъ артелей у насъ еще очень немного, хотя начала такихъ ассоціацій не чужды русскому народу. Рабочія артели уже весьма близко подходятъ къ такимъ ассоціаціямъ, а они, до введенія крѣпостнаго права, были очень распространены въ Россіи. Но теперь, какъ выше упомянуто, рабочія артели снова начинаютъ устраиваться въ разныхъ мѣстахъ. Такъ, въ нѣкоторыхъ губерніяхъ существуютъ постоянныя артели плотниковъ, каменьщиковъ, столяровъ, которые работаютъ не на хозяина, а вполнѣ на самихъ себя, и получаемые доходы распредѣляютъ поровну между всѣми артельщиками. Если въ нѣкоторыхъ и существуютъ подрядчики, то только на правахъ довѣренныхъ лицъ, получающихъ отъ артели опредѣленное вознагражденіе. Подобна! о же рода артели существуютъ и въ сельскомъ населеніи. Изъ нихъ мы упомянемъ объ одной, какъ наиболѣе значительной; это — артель-община, составленная изъ крестьянъ пяти селеній, въ числѣ 400 душъ, находящаяся въ ярославской губерніи. Крестьяне этихъ деревень, еще до отмѣны крѣпостнаго права, платили помѣщикамъ оброкъ, и затѣмъ ни въ какихъ иныхъ отношеніяхъ съ ними не находились. Лѣтомъ они занимаются земледѣліемъ, а зимою — столярнымъ и плотничьимъ ремесломъ. Главная ихъ спеціальность состоитъ въ производствѣ деревянныхъ ящиковъ для винъ, табаку, свѣчь и т. п. Производство это распредѣляется между крестьянами слѣдующимъ образомъ: осенью, по окончаніи полевыхъ работъ, крестьяне всѣхъ пяти деревень собираются на общую сходку, гдѣ происходятъ разсужденія объ условіяхъ, предложенныхъ имъ заказчиками. Одобривъ эти условія, сходъ распредѣляетъ по деревнямъ работы, спеціализируя ихъ такимъ образомъ: одной деревнѣ онъ поручаетъ производство конфектныхъ ящиковъ, другой — свѣчныхъ третьей винныхъ и т. д. Затѣмъ распредѣленіе этихъ спеціализированныхъ работъ между отдѣльными лицами поручается мірскимъ сходкамъ каждой деревни. Это уже чисто производительная ассоціація, оригинально примѣненная къ сельскому быту, хотя и неорганизованная надлежащимъ образомъ.
Наконецъ, въ Петербургѣ существуетъ настоящая производительная ассоціація — столярная артель, учрежденная г. Мельниковымъ. Ее составили нѣсколько столярныхъ мастеровъ, присоединивши къ капиталу учредителя вклады мебелью. Условіе артельщиковъ — взаимная отвѣтственность и равномѣрное участіе какъ въ барышахъ, такъ и убыткахъ. Спустя два года послѣ учрежденія, эта артель уже имѣла обширный магазинъ и получила офиціальное утвержденіе. Число артельщиковъ неограничено, но въ члены принимаются не иначе, какъ но баллотировкѣ. Вступающій въ артель долженъ немедленно внести 25 р., и въ теченіи первыхъ трехъ мѣсяцевъ выставить въ магазинѣ мебели своей работы не менѣе, какъ на 50 рублей. Но какимъ-то образомъ случилось, что эта артель, учрежденная русскими, въ настоящее время состоитъ почти исключительно изъ нѣмцевъ, такъ что мы и не знаемъ, какъ ее считать, русскою или нѣмецкою. Во всякомъ случаѣ несомнѣнно, что начало ей положено русскими.
Такимъ образомъ очевидно, что Россія представляетъ совершенно удобную почву для развитія рабочихъ ассоціацій. При надлежащемъ уходѣ, эта почва могла бы дать такіе богатые плоды, которые смѣло могли бы соперничать количествомъ и даже качествомъ съ западно-европейскими ассоціаціями. Артель — въ такой степени народное русское явленіе, въ какой не можетъ считаться ассоціація ни у нѣмцевъ, ни у французовъ, ни даже у англичанъ. Та форма труда, до которой дошелъ западный рабочій путемъ долговременныхъ страданій и революцій, при помощи образованныхъ людей, нежалѣвшихъ усилій для ознакомленія рабочихъ съ выгодами ассоціаціи, эта форма существуетъ въ Россіи почти съ незапамятныхъ временъ и создана самимъ народомъ безъ всякой посторонней помощи. Крѣпостное право стѣснило ея развитіе, но не убило ее, и она снова воскресаетъ. Это служитъ лучшимъ ручательствомъ ея живучести.
Посмотримъ теперь, существуетъ ли въ Россіи второе важное условіе для развитія ассоціацій, именно, не препятствуетъ ли ихъ развитію положительное законодательство.
До 1799 года законодательство наше совершенно игнорировало артели, и только въ этомъ году нѣкоторыя изъ нихъ поставлены въ зависимость отъ цеховъ. Впрочемъ., здѣсь главнымъ образомъ обозначались тѣ артельныя правила, которые уже существовали въ дѣйствительности, и новаго къ нимъ ничего не прибавлялось. Законодательство, постановляя эти правила, какъ бы разрѣшало и освящало своимъ дозволеніемъ существованіе артелей; при этомъ, оно дѣлало необходимымъ условіемъ для артели принадлежность ее къ какому нибудь цеху. Уставъ 1823 года подтвердилъ эти правила и ничего новаго къ нимъ не прибавилъ; въ слѣдующіе годы законодательство упоминало объ артеляхъ, какъ о фактѣ, законность или незаконность котораго не можемъ даже подлежать обсужденію; оно только обусловливало этотъ фактъ нѣкоторыми формальностями, въ сущности нисколько не важными для артелей. Вообще, до послѣдняго времени, наше законодательство касалось артелей только косвенно, не высказываясь ни за, ни противъ этой формы труда; оно наблюдало лишь за тѣмъ, чтобы артельныя операціи не противорѣчили общему духу законовъ о договорахъ, слѣдовательно, наблюдало за ихъ внѣшней дѣятельностью; что же касается внутренней организаціи, то законодательство въ это дѣло не вмѣшивалось, предоставляя его вполнѣ усмотрѣнію самихъ артельщиковъ. Наконецъ, слѣдуетъ упомянуть, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ, законодательство окапываетъ даже преимущество артелямъ предъ частными подрядчиками въ сношеніяхъ ихъ съ казною. Этимъ и ограничивается участіе его въ артельныхъ дѣлахъ. Слѣдовательно/ законодательство наше, не ставитъ никакихъ преградъ для развитія артелей, и второе условіе, необходимое для ихъ успѣшнаго хода, въ Россіи также существуетъ.
За то у насъ нѣтъ третьяго, также очень важнаго условія, нѣтъ людей, которые знакомили бы рабочихъ съ лучшими формами ассоціацій, нѣтъ и сотой доли тѣхъ честныхъ энергичныхъ дѣятелей, которые на западѣ оказали такую важную, неоцѣненную услугу рабочему классу. Вотъ чѣмъ объясняется та относительная неподвижность въ развитіи у насъ артелей, въ силу которой они стоятъ еще на довольно низкой степени и далеко еще не проявили въ глазахъ народа своихъ благодѣтельныхъ сторонъ. Не говоря уже о Лассаляхъ, еслибъ у насъ были хоть Шульче-Деличи, то наши артели смѣло могли бы соперничать съ западно-европейскими ассоціаціями и давно бы уже успѣли оказать хорошее вліяніе на экономическій бытъ русскаго народа. Но кромѣ отсутствія практическихъ дѣятелей, у насъ почти не существуетъ и литературы этого интереснаго и важнаго предмета. Въ то время, какъ на западѣ цѣлыя сотни брошюръ и серьезныхъ сочиненій посвящены рабочему вопросу, у насъ изслѣдованіе г. Калачова составляетъ почти единственный добросовѣстный трудъ въ этомъ родѣ, хотя и онъ не чуждъ многихъ серьезныхъ недостатковъ. А между тѣмъ при нашихъ теперешнихъ экономическихъ затрудненіяхъ, артель — конечна, значительно улучшенная, — могла бы представить такой вѣрный якорь спасенія, за который слѣдовало бы ухватиться обѣими руками; это тѣмъ болѣе удобно, что русскій рабочій не имѣетъ надобности начинать съ потребительныхъ ассоціацій, а прямо могъ бы взяться за производительныя, то есть сразу стать выше какъ англійскихъ, такъ въ особенности нѣмецкихъ работниковъ.
Но — до слѣдующей статьи.