Сон в зимнюю ночь (Аверченко)
| ← Проверочные испытания (схема) | Сон в зимнюю ночь | Мудрый судья → |
| Из сборника «Сорные травы». Опубл.: 1914. Источник: Аверченко А. Т. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 4: Сорные травы. — М.: ТЕРРА--Книжный клуб. 2007. — az.lib.ru |
Съел Октябрист за ужином целого поросенка, кусок осетрины с хреном и лег спать…
Но Октябристу не спалось. Вспомнилась почему-то его нелепая, бессмысленная жизнь, вся та мелкая ненужная ложь, которая сопутствовала ему с детства и которая в конце концов довела его до последней степени падения — до октябризма, и когда вспомнилось все это — Октябрист чуть не расплакался.
Напало на Октябриста такое жгучее раскаяние, что он не мог уснуть, ворочаясь сто раз с боку на бок…
Вот тут-то и пришел мужик. Черный, худой, весь в земле… Взял Октябриста мозолистой рукой за ухо, сказал:
— Пойдем, паршивец!
И потащил перепуганного Октябриста за собой.
Очутившись в деревне, Октябрист первым долгом решил помочь мужикам в их горькой нужде. Для этого он отыскал нескольких оборванных мужиков и вступил с ними в разговор…
— А что, ребята, мяту вы пробовали сеять? — спросил Октябрист.
— Где нам!
— Вот то-то и оно. Нужно, чтобы культура и знание пришли на помощь деревенской темноте и тому подобное. Сейте мяту!
Октябрист порылся в кармане, нашел коробку мятных лепешек, которые он ел после пьянства, и отдал мужикам на семя.
— Вот вам! Сейте, как сказал поэт, разумную, добрую, вечную мяту!!
Посеяли мужики мятные лепешки. Год в то время был урожайный и поэтому мята разрослась пышными, большими кустами, покрытыми сплошь коробочками с лепешками.
Октябрист не почил на лаврах.
— Чем бы еще выручить этих бедняг?
Разговорился.
— Гигроскопическую вату сеяли?
Мужики горько улыбнулись.
— Где нам! Прямо будем говорить — беспонятные мы.
Октябрист, вздохнув, вынул из своих ушей вату, отдал ее мужикам и приказал:
— Сейте вату! Сейте… спасибо вам скажет сердечное русский народ! Полушубки будете ватные делать! Жены и дочери бюсты из ваты такие сделают, что пальчики оближете.
Вата разрослась еще лучше, чем мята. Потом табак сеяли. Все, что было у Октябриста в портсигаре, все он пожертвовал мужикам на посев. Пуговицы сеяли. Хотя Октябрист после этой жертвы ходил, придерживая брюки руками, но зато на сердце его было светло и радостно.
Был у Октябриста зонтик. Очень жаль было ему расставаться с зонтиком, но долг — прежде всего.
— Посейте зонтики! — сказал Октябрист, отдавая свой зонтик на семя. — Уйдите от ликующих, праздно болтающих. Труд — это благодеяние. Сейте зонтики!
— Землицы больше нетути, — признались мужики. — Последнюю пуговицами засеяли. Нет землицы.
Октябрист поморщился.
— Ну вот, — уже сейчас и революция!.. Сколько у вас, у каждого, земли?
— По две десятины.
Стал думать Октябрист, искренно желая и в этом помочь мужикам.
— Вы говорите, по две десятины? Это сколько же пудов земли будет?
Мужики объяснили, как могли, что земля меряется не пудами, а поверхностью.
— Да что вы! А, знаете… это остроумно! Вот что значит простая мужицкая сметка. Додумались! А сколько в десятине сажен?
— 2400.
— Ого! Это, значит, около пяти верст. У каждого мужика, считая по 2 десятины, десять верст, значит, одной земли! Неужели этого мало?
Октябрист возмутился.
— Стыдитесь! Вы, верно, пьянствуете, а не работаете!..
Сконфуженные мужики оправдывались, как могли.
— Ага! Значит, так нельзя считать? Ну ладно. Я подумаю… сделаю, что могу.
И придумал Октябрист гениальный выход.
— Шестнадцати десятин каждому довольно?
— За глаза, ваша честь!
— Великолепно! Отныне вы должны считать десятиною не 2400, а 300 квадратных сажень. Таким образом, у каждого будет по 16 десятин.
Мужики в ноги повалились.
— Благодетель!!
Проведя аграрную реформу, Октябрист вздохнул свободно.
Мужики благоденствовали.
Из окна своего дома Октябрист часто со слезами на глазах любовался на группы чистеньких поселян в ватных тулупах, застегнутых на прекрасные пуговицы, и поселянок с пышными бюстами, гуляющих об руку с мужьями под развесистыми, тенистыми зонтиками… Мужчины курили папиросы (в этом году уродились на огородах «Сенаторские»), а дамы кушали мятные лепешки и приятно улыбались друг другу.
— Сейте разумное, доброе, вечное… — смахивал слезу Октябрист.
Во время сна у Октябриста из открытого рта текла слюна и физиономия расплылась в блаженную улыбку.
— Вставай, лысый дурак! — разбудила его жена.
Октябрист подобрал слюну, оделся, застегнулся на все пуговицы, заложил ватой уши, взял папиросы, коробку мятных лепешек и, раскрыв дождевой зонтик, отправился гулять.