Посвящаю памяти В. С. Передольскаго.
Это было давно, задолго до войны. Но теперь, когда мы идём к новой весне — к полному освобождению от немцев, — снова ярко вспомнился этот чудный сон, что дал мне Новгород.
Долго бродил я по Новгороду, всматривался в старину его, мысленно восстановлял; старина оживала, подымалась. И не заметил я как ушёл от яви и увидел себя в старом Новгороде — в Новгороде вольном.
Зачарованный стоял я на улице.
Хоромы высокие, расписанные затейно. Окна на улицу маленькие как бойницы в крепости, а во дворе окна створчатые. Ставни у окон нарядные, что платки девичьи. Заборы зубчатые крепкие. А в конце улиц стояли башни сторожевые.
Гул праздничный наполнял улицу. По улице народ спешил. Мне крикнули:
— «Что же ты стоишь»?
Забыл я всё время нынешнее. Казалось, что живу я в древнем Новгороде и только что из дому своего вышел. А кругом все свои, все знакомые. Иду перекликиваюсь, да здороваюсь.
И казалось, — всегда я ходил в кафтане цветном, в расшитых сапогах.
Вместе со всеми знакомыми в Кремль пришёл. Оглянулся кругом.
Народу полон кремль.
Стоят не шелохнутся, говору не слышно.
Обернулся я к воротам, что с полудня идут.
А у самых у ворот стоит Спесь со свитою. Посохом с золотым верхом. Спесь подпирается, важно бороду разглаживает и раздумывает;
— «Гожель будет ему, Спеси, поклонитися, дабы в Кремль войти»?
Тут чудо чудное случилося!
Ворота тяжёлые сами раскрылися, стены каменные пораздвинулись.
Важно Спесь вошёл!
Весь он в золоте, в дорогих камнях самоцветных, в дорогих мехах.
Никому не кланяясь, остановился Спесь посреди Кремля.
Вся свита его разнаряжена в шелка золототканные, жемчугом уписанные. Вся свита его низко кланялась на все четыре стороны.
Вдруг раскрылися ворота, что с Севера идут.
В Кремль искусство вошло древнерусское, девичей сверкая красой. Как день солнечный всех осветило, обрадовало!
К Спесю подошло, улыбнулося. Дрогнул Спесь от улыбки той, стан свой толстый согнул низко кланяясь и молвил: — «Здрава будь ты, русская краса»!
Поклонился Спесь в другоряд и сказал:
— «Я, Спесь, не кланялся ни старому, ни малому, ни красным девицам. Перед тобой голова моя сама клонится»!
Поклонился Спесь в третий раз.
На всех церквах колокола ударили. И колокольный звон переливчатый песней радостной понёсся над Вольным Новгородом!
Загудел весь народ радостно.
— «Здрава будь ты, русская краса»!
Но тут туман многих столетий надвинулся и скрыл от меня картину ту.
Очнулся я в Новгороде в нынешнем, оглянулся кругом — всё разрушено, пораскидано, от башен сторожевых, от хором высоких следа не осталось… Горько стало.
— «Где же ты, Русь старая»?
Вдруг на всех церквах колокола ударили и колокольный звон переливчатый той же песней радостной, что слышал я за туманом столетий, понесся над Новгородом!
Поклонился я останкам древне Новгорода и молвил:
— «Здрава будь ты, русская краса»!