Современный рыцарь (Стэнли)/ДО

Современный рыцарь
авторъ Генри Мортон Стенли, переводчикъ неизвѣстенъ

Оригинал: англійскій, опубл.: 1890. — Источникъ: az.lib.ru • In Darkest Africa, or, the Duest, Rescue, and Retreat of Emin, Governor of Equatoria, by Henry Stanley. London 1890. 2 vols (Въ мрачнѣйшей Африкѣ: Поиски, спасеніе и отступленіе Эмина, губернатора Екваторіи, — Генри Станлея).

СОВРЕМЕННЫЙ РЫЦАРЬ.

In Darkest Africa, or, the Duest, Rescue, and Retreat of Emin, Governor of Equatoria, by Henry Stanley. London 1890. 2 vols (Въ мрачнѣйшей Африкѣ: Поиски, спасеніе и отступленіе Эмина, губернатора Екваторіи, — Генри Станлея).

Пятьдесятъ лѣтъ тому назадъ въ маленькой Уэльской деревнѣ, близъ Денбига, у дочери одного бѣднаго фермера родился сынъ; спустя три года умеръ его отецъ и ребенка помѣстили въ пріютъ при сосѣднемъ рабочемъ домѣ. «Намъ очень было скучно безъ него», разсказывалъ впослѣдствіи его дѣдъ: «Онъ былъ очень умный мальчикъ и я прозвалъ его человѣкомъ будущаго». Въ пріютской школѣ всѣ учителя хвалили «удивительныя способности Бетсинаго мальчика», десяти лѣтъ онъ уже былъ помощникомъ учителя, а потомъ исполнялъ обязанности пастуха и работника въ мясной лавкѣ. Но эта жизнь была не по сердцу Джону Роландсу, какъ звали мальчика, и, начитавшись книгъ о путешествіяхъ, онъ твердо рѣшился попытать счастья въ далекихъ невѣдомыхъ странахъ. Двѣнадцати лѣтъ и несмотря на свою любовь къ матери, онъ тайно ушелъ съ фермы, гдѣ служилъ, и отправился пѣшкомъ въ Ливерпуль искать корабля для своего перваго путешествія. По дорогѣ онъ зарабатывалъ себѣ кусокъ хлѣба, а достигнувъ своей цѣли, долженъ былъ три года таскать товаръ, какъ портовой носильщикъ, чтобы собрать необходимую сумму для переѣзда въ Америку. Наконецъ, видя, что накопленныхъ имъ денегъ все таки мало, онъ пошелъ къ шкиперу выходившаго въ море корабля и смѣло сказалъ: «Мнѣ нужно отправиться въ Новый Орлеанъ, но у меня не хватаетъ фунта стерлинговъ, чтобы заплатить за проѣздъ; возьмите меня, и я заработаю этотъ фунтъ; я могу дѣлать что угодно». Шкиперъ сначала послалъ мальчика къ чорту, но потомъ, пораженный умнымъ, смѣтливымъ и рѣшительнымъ выраженіемъ его лица, приказалъ принять его на корабль матросомъ. Такимъ образомъ онъ совершилъ свое первое путешествіе и добрался до Новаго Орлеана; но въ этомъ чуждомъ ему городѣ онъ долго безпомощно блуждалъ по улицамъ, безъ пристанища и куска хлѣба, какъ вдругъ увидалъ въ окнѣ одной лавки объявленіе, что хозяинъ ея, Генри Станлей, нуждается въ мальчикѣ. Онъ вошелъ и предложилъ свои услуги. «Что вы можете дѣлать?» спросилъ лавочникъ очень добродушно, и получилъ тотчасъ въ отвѣтъ: «Все, что можетъ дѣлать мальчикъ моихъ лѣтъ и съ моими силами». Онъ такъ понравился лавочнику, что тотъ взялъ его въ работники, потомъ сдѣлалъ его прикащикомъ и, наконецъ, усыновилъ. Такимъ образомъ Джонъ Роландсъ сдѣлался Генри Станлеемъ. Но прежде чѣмъ прославить свое новое имя и занести его въ лѣтопись человѣческаго прогресса, какъ имя одного изъ величайшихъ путешественниковъ XIX столѣтія, смѣлаго, не останавливающагося ни передъ какими преградами «землехода», и настоящаго современнаго рыцаря, ему пришлось еще долго вести тяжелую борьбу за существованіе.

Его покровитель, очень богатый человѣкъ, умеръ скоропостижно, не оставивъ завѣщанія, и будущій африканскій герой долженъ былъ начать жизнь съ-изнова. Около этого времени вспыхнула война между сѣверомъ и югомъ, и онъ поступилъ въ армію южанъ. Принявъ участіе во многихъ сраженіяхъ, онъ былъ взятъ въ плѣнъ сѣверянами подъ Питсбургомъ, но бѣжалъ, не смотря на усиленную погоню и градъ пуль, свиставшихъ надъ его головой. Повидимому, охладѣвъ къ воинѣ, онъ вспомнилъ о своей матери и отправился на родину, гдѣ всѣ были увѣрены, что онъ умеръ, такъ какъ онъ самъ, принимая имя Станлея и желая покончить съ своимъ прошедшимъ, написалъ сестрѣ письмо, извѣщая ее о своей смерти. Но не долго ему жилось въ бѣдной Уэльской деревушкѣ и обезпечивъ свою мать на сколько было возможно, онъ снова пустился странствовать по бѣлому свѣту. Вернувшись въ Америку, онъ принялъ еще разъ участіе въ войнѣ, но уже на сторонѣ сѣверянъ и не солдатомъ, а матросомъ. Вскорѣ онъ обратилъ на себя всеобщее вниманіе геройскимъ подвигомъ: въ одномъ морскомъ сраженіи онъ бросился въ воду, подплылъ къ непріятельскому кораблю, покинутому своимъ экипажемъ, и подъ сильнымъ пушечнымъ огнемъ забросилъ на него канатъ, которымъ его и причалили къ федеральному судну. Произведенный за это въ офицеры, Станлей не только продолжалъ служить во флотѣ до окончанія войны, но на своемъ кораблѣ «Ticenderoga» посѣтилъ Константинополь, откуда предпринялъ путешествіе по Малой Азіи и Палестинѣ, окончившееся очень драматично. Онъ былъ захваченъ разбойниками близъ Смирны и потомъ выданъ ими мѣстнымъ властямъ въ качествѣ разбойника; но дѣло, конечно, объяснилось и турецкое правительство щедро его вознаградило по требованію американскаго посланника. Вернувшись въ Нью-Іоркъ, онъ вышелъ въ отставку и сдѣлался журналистомъ, такъ какъ его письма съ Востока, помѣщавшіяся въ «New York Heraid» имѣли большой успѣхъ. Въ качествѣ газетнаго корреспондента этой первой американской газеты, онъ принялъ участіе въ экспедиціи африканскаго генерала Ганкока противъ индійскаго племени сіусовъ, сопровождалъ англійскую армію подъ начальствомъ лорда Нэпира въ абиссинскомъ походѣ, присутствовалъ при испанской революціи 1860 года, изучилъ работы по постройкѣ Суезскаго канала, совершилъ большое путешествіе въ центральную Азію и, наконецъ, получилъ знаменитое порученіе издателя «New York Herald» Бенета: «Поѣзжайте и найдите Ливингстона». Въ то время этотъ великій путешественникъ и миссіонеръ пропадалъ два года безъ вѣсти въ дебряхъ мрачнаго континента и всѣ считали его погибшимъ. Хотя до тѣхъ поръ Станлей былъ собственно говоря но путешественникомъ, а странствователемъ, не землеходомъ, а землетоптателемъ и никогда не бывалъ въ дикихъ невѣдомыхъ земляхъ, но съ своей обычной смѣлостью и рѣшимостью онъ принялъ на себя исполненіе совершенно новой для газетнаго корреспондента задачи. Но прежде чѣмъ отправиться въ Африку, онъ долженъ былъ еще покончить съ находившимися у него на рукахъ чисто корреспондентскими дѣлами: присутствовать при открытіи Суэзскаго канала, подняться по Нилу въ Верхній Египетъ, гдѣ Бекеръ собиралъ свою экспедицію въ экваторіальныя провинціи, съѣздить въ Іерусалимъ, гдѣ капитанъ Варекъ возстановлялъ старину путемъ научныхъ раскопокъ, а также взглянуть, на то что дѣлалось въ Константинополѣ, Крыму, Кавказѣ, Персіи и Индіи. Побывавъ вездѣ и описавъ все своимъ живымъ, графическимъ слогомъ, Станлей отправляется искать Ливингстона.

Здѣсь начинается новая фаза лихорадочной дѣятельности Станлея: хотя онъ и остается газетнымъ корреспондентомъ, но уже главнымъ его дѣломъ, доставившимъ ему громкую славу и всесвѣтную извѣстность становятся изслѣдованія невѣдомыхъ странъ мрачнаго континента. Съ 6 января 1871 года, когда онъ впервые вышелъ на берегъ въ Занзибарѣ и до 6 декабря 1890 года, когда онъ вернулся въ Занзибаръ изъ своего послѣдняго путешествія, онъ въ продолженіи восемнадцати лѣтъ и одиннадцати мѣсяцевъ совершилъ четыре одинаково успѣшныхъ африканскихъ экспедиціи, вполнѣ заслуживъ прозвище африканскаго, какъ остроумно назвалъ его одинъ американскій его поклонникъ, телеграфировавшій ему въ Занзибаръ въ видѣ поздравленія только два слова: «Stanley Africanus». Первый актъ этой современной Одиссеи продолжался полтора года и Станлей, поборовъ всѣ трудности, нашелъ Ливингстона, разыгралъ знаменитую драматическую сцену, въ которой онъ, встрѣтивъ пропадавшаго миссіонера на берегу озера Танганьики, въ самомъ сердцѣ мрачнаго континента, снялъ шляпу, и церемонно сказалъ: «Вы, кажется, г. Ливингстонъ», пробылъ съ нимъ три мѣсяца и вернулся въ Европу со славой великаго путешественника. Впрочемъ, онъ не сразу отказался отъ своего корреспондентскаго ремесла и въ слѣдующемъ году сопровождалъ англійскую экспедицію противъ ашантіевъ, во время которой совершилъ классическій корреспондентскій подвигъ телеграфированія цѣлой главы изъ библіи, чтобы задержать на долго телеграфную проволоку и доставить первенство своей депешѣ. Но едва вернувшись изъ Кумаси, онъ предпринимаетъ въ 1884 году свою вторую африканскую экспедицію, также снаряженную американской газетой «New-York Herald» вмѣстѣ съ англійской «Daily Telegraph», съ цѣлью продолжать географическія открытія Ливингстона. Три съ половиной года оставался онъ тогда въ центральной Африкѣ, изслѣдовалъ всю страну, окружающую озера Викторію-Ніанзу и Альбертъ-Ніанзу, явился впервые въ качествѣ миссіонера и привелъ въ христіанскую вѣру могущественнаго короля Уганды, Мтезу, для чего самъ перевелъ на мѣстный языкъ евангеліе Св. Луки, спустился 1600 миль по Конго, тогда еще никому не извѣстному въ своихъ верховьяхъ и принимаемому за Нилъ такими опытными путешественниками, какъ Ливингстонъ, перенесъ всевозможныя лишенія и преодолѣлъ всевозможныя опасности въ продолженіи восьмимѣсячнаго плаванія въ лодкѣ по этой рѣкѣ и наконецъ достигъ западнаго берега, пройдя поперекъ всю Африку съ Индѣйскаго океана до Атлантическаго. Блестяще окончивъ второй актъ своей африканской эпопеи, Станлей не долго почивалъ на лаврахъ и въ слѣдующемъ же году занавѣсъ поднялся для третьяго акта, самаго длиннаго и самаго важнаго по своимъ результатамъ. Цѣль этой новой экспедиціи, — организованной международной африканской ассоціаціей по иниціативѣ бельгійскаго короля, состояла въ эксплуатаціи бассейна Конго, и теперь бывшему газетному корреспонденту пришлось дебютировать въ новой роли — основателя государства. Шесть лѣтъ работалъ онъ неустанно надъ разрѣшеніемъ своей сложной, колоссальной задачи, за исключеніемъ непродолжительной поѣздки въ Европу для переговоровъ съ Леопольдомъ II и въ результатѣ подарилъ этому предпріимчивому королю громадное африканское государство съ 1.056,200 квадратными милями пространства и 27 милліонами жителей. Чтобы судить о грандіозности организаторской дѣятельности Станлея, достаточно сказать, что для основанія независимаго государства Конго, онъ открылъ навигацію по Конго на протяженіи 7,000 миль, провелъ дорогъ вокругъ водопадовъ и пороговъ на полтораста миль, завелъ правильное пароходное сообщеніе между Европой и самыми дикими поселеніями чернокожихъ племенъ, основалъ тридцать станцій и заключилъ союзъ съ 400 туземными владѣтелями, обязавшимися поддерживать торговыя сношенія и свободный путь по Конго и его притокамъ на 14,000 миль. Совершивъ все это, онъ явился въ Брюссель съ ореоломъ основателя перваго африканскаго государства по европейскому образцу и прозвищемъ Сокрушителя утесовъ (Була-Мутаде), которое ему дали туземцы, въ виду того, что онъ взорвалъ динамитомъ скалу, мѣшавшую провести дорогу по берегу Конго. Но и внѣ Африки онъ продолжалъ о ней заботиться и благодаря главнымъ образомъ его энергичной дѣятельности берлинская конференція утвердила международныя условія, при которыхъ доселѣ существуетъ Конго подъ верховнымъ управленіемъ бельгійскаго короля, состоящаго вполнѣ независимымъ и самостоятельнымъ государемъ организованной Станлеемъ экваторальной страны. Затѣмъ наступаетъ годичный роздыхъ, а въ началѣ 1887 г. Станлей начинаетъ при лихорадочномъ любопытствѣ всей Европы, четвертый актъ своей геройской эпопеи, въ сущности имѣющій много общаго съ ея первымъ актомъ: тогда дѣло шло о спасеніи пропавшаго Ливингстона, теперь предстояло спасти Эмина-пашу, послѣдняго изъ сподвижниковъ Гордона, еще державшагося въ своей экваторіальной провинціи, но умолявшаго о помощи, такъ какъ побѣды махдистовъ грозили ему неизбѣжной гибелью. Находившійся въ это время въ Америкѣ, Станлей бросаетъ очень выгодныя чтенія о своихъ прежнихъ путешествіяхъ, отправляется въ путь изъ Лондона, организуетъ свою экспедицію въ Занзибарѣ, огибаетъ Африку на пароходѣ до Конго, поднимается по этой рѣкѣ до ея притока Арувими и оттуда 28 іюня 1887 года выступаетъ на выручку Эмина-паши. Почти два года исчезалъ смѣлый путешественникъ изъ глазъ глубоко интересовавшейся имъ Европы и только отъ времени до времени то съ одного, то съ другого конца мрачнаго континента получались извѣстія объ его гибели. Наконецъ, весною, прошедшаго года, получены отъ него письма, повѣдавшія удивленному міру, что онъ живъ и достигъ до Эмина. Потомъ снова мрачная завѣса скрыла современнаго героя отъ вниманія цивилизованнаго свѣта и только 5 декабря 1889 года, онъ вмѣстѣ съ Эминомъ является въ Багамойо, германскую станцію на Занзибарскомъ берегу. Благополучно покончивъ величайшій подвигъ своей полной приключеніями жизни, Станлей на возвратномъ пути въ Европу останавливается на два мѣсяца въ Каирѣ, для подробнаго описанія своихъ долгихъ странствій и въ концѣ марта вступаетъ на европейскую почву въ Бриндизи. Съ этой минуты начинается безпрерывный рядъ тріумфовъ и овацій, которыми привѣтствуютъ Станлея на каждомъ шагу; особенно чествуютъ его въ Брюсселѣ и въ Лондонѣ, гдѣ онъ дѣлается львомъ сезона. Наконецъ 12 іюля этотъ тріумфальный циклъ завершается торжественной сценой его свадьбы въ Вестминстерскомъ аббатствѣ, вполнѣ достойнымъ романическимъ апофеозомъ его геройской эпопеи. Судьбѣ было угодно, чтобы этотъ современный рыцарь не былъ лишенъ ни одного изъ существенныхъ элементовъ рыцарства; до сихъ поръ смѣлый, рѣшительный, хладнокровный, суровый, упорный въ достиженіи своей цѣли, практическій Станлей, истый американецъ хотя англійскаго происхожденія, не выказывалъ одного неизбѣжнаго въ рыцарствѣ чувства — любви къ женщинамъ, которыхъ онъ всегда избѣгалъ, увѣряя, что не умѣетъ говорить съ ними, и никогда не имѣлъ времени подъискать себѣ жены. Теперь же на пятьдесятъ первомъ году своей жизни, онъ неожиданно женится и, что еще удивительнѣе, онъ оказывается героемъ не только безконечнаго ряда подвиговъ среди дикарей, но и патетическаго романа. Онъ отправился въ свою послѣднюю экспедицію уже женихомъ немолодой, но красивой и талантливой миссъ Тенантъ, дочери бывшаго члена парламента, извѣстной всему Лондону своими литературными и художественными произведеніями. Послѣ своей свадьбы, бывшей крупнымъ событіемъ лондонской общественной жизни, усыпанный подарками отъ представителей всѣхъ классовъ англійской націи, начиная отъ королевы до маленькихъ лондонскихъ оборванцевъ, служащихъ обыкновеннымъ сюжетомъ картинъ его жены, Станлей теперь проводитъ медовый мѣсяцъ въ роскошномъ замкѣ, уступленномъ ему однимъ изъ аристократическихъ друзей. Хотя казалось бы, что онъ вполнѣ заслужилъ продолжительный отдыхъ на лонѣ семейнаго счастья, но уже распространился слухъ, что бельгійскій король назначаетъ его губернаторомъ Конго, а жена его объявляла всѣмъ на великолѣпномъ свадебномъ завтракѣ, что послѣдуетъ за мужемъ въ Африку, если онъ будетъ продолжать свои путешествія. Какъ бы то ни было и прибавитъ ли Станлей пятый актъ къ своей славной эпопеѣ, но во всякомъ случаѣ первое полустолѣтіе его высоко интересной жизни и совершенные имъ геройскіе подвиги въ нашъ прозаическій положительный вѣкъ даютъ ему полное право на, повидимому, странный и противорѣчащій самъ себѣ титулъ современнаго рыцаря.

Дѣйствительно, сочетаніе этихъ двухъ противоположныхъ терминовъ какъ нельзя лучше подходитъ къ характеристикѣ человѣка, который трудомъ, энергіей и силой воли сдѣлался изъ маленькаго пастуха невѣдомой Уэльской деревушки одной изъ видныхъ фигуръ XIX столѣтія, однимъ изъ немногихъ людей, сосредоточивающихъ на себѣ въ настоящее время всеобщее вниманіе. Въ одно и то же время и въ полномъ смыслѣ этихъ словъ Станлей и современенъ и рыцарь. Онъ далеко не идеальный рыцарь, но именно рыцарь современный. Все, что въ немъ и въ его подвигахъ истинно хорошаго, относится къ рыцарскому элементу его сложной личности, и все, что въ его характерѣ и въ его дѣятельности дурного, то объясняется его современными тенденціями. Предпринять въ наше время эгоистичныхъ интересовъ и огульной погони за наживой двѣ опасныя экспедиціи въ дикія страны подъ угрозой ежедневной погибели только для того, чтобъ спасти двухъ невѣдомыхъ ему людей — вполнѣ рыцарскій поступокъ и, кромѣ рыцаря, дѣйствующаго всегда изъ-за великой или возвышенной идеи, никто не былъ бы на это способенъ. Но при осуществленіи этого рыцарскаго подвига онъ является вполнѣ современнымъ человѣкомъ: для достиженія своей цѣли онъ не останавливается ни передъ какими средствами, всегда и во всемъ поступаетъ хладнокровно, осторожно, практически, не задумавшись прибѣгаетъ къ мечу и пороху въ своихъ сношеніяхъ съ туземцами, въ среду которыхъ вноситъ цивилизацію, безжалостно подвергаетъ тѣлесному наказанію и вѣшаетъ служащихъ у него чернокожихъ, строго выговариваетъ одному изъ своихъ помощниковъ за то, что тотъ не выдалъ торговцамъ невольникамъ бѣглую негритянку, такъ какъ онъ этимъ могъ спасти отъ гибели одну изъ станціи на Конго, сурово обходится съ своими европейскими подчиненными и преспокойно куритъ трубку, когда они уже давно не видали табаку, при всякомъ удобномъ случаѣ заключаетъ выгодные трактаты съ туземными владѣтелями въ пользу англійскихъ торговыхъ компаній и, вообще, осуществляя безкорыстныя цѣли своихъ подвиговъ, вмѣстѣ съ тѣмъ не забываетъ себя. И все это онъ дѣлаетъ не изъ злобы, жестокосердія или жажды наживы, а просто потому, что онъ современный человѣкъ и дѣйствуетъ практически. Вообще по свидѣтельству лицъ, служившихъ подъ его начальствомъ и участвовавшихъ въ его экспедиціяхъ, онъ поступаетъ съ туземцами добродушно и гуманно, уважая ихъ обычаи, пока обстоятельства, по его мнѣнію, не вызываютъ рѣшительныхъ мѣръ и тогда уже для успѣха своего дѣла онъ жертвуетъ всѣмъ. Точно также и относительно своихъ европейскихъ подчиненныхъ онъ справедливъ, но суровъ по убѣжденію въ необходимости поддерживать строгую дисциплину, а потому никто его не любитъ, хотя всѣ признаютъ въ немъ удивительно способнаго, энергичнаго и ловкаго вожака людей. Что касается до его дѣйствій на пользу торговыхъ компаній и незабыванія своихъ личныхъ интересовъ, то иначе ему, какъ современному человѣку, и нельзя было бы поступать, тѣмъ болѣе, что онъ, напримѣръ, для послѣдней своей экспедиціи большую часть средствъ на расходы получилъ отъ торговыхъ фирмъ, а самъ слишкомъ много перенесъ тяжелыхъ испытаній въ ранней борьбѣ за существованіе, чтобъ не подумать о своей старости. Впрочемъ, и въ этомъ отношеніи современный практическій элементъ, давая себя чувствовать, не совершенно стушевываетъ рыцарскій; такъ, отправляясь на поиски Эмина-паши, онъ пожертвовалъ въ пользу фонда, собраннаго на покрытіе расходовъ, плату, слѣдуемую ему за письма въ англійскія газеты и доходившую до 35,000 франковъ. Хотя нельзя не пожалѣть, что Станлей, являясь апостоломъ цивилизаціи въ дебряхъ мрачнаго континента, не отличается идеальными качествами Ливингстона, который руководился въ своихъ сношеніяхъ съ дикарями только искренней гуманной любовью къ человѣчеству, но, быть можетъ, еслибъ онъ былъ идеальнымъ рыцаремъ, а не современнымъ, то не достигъ бы блестящихъ результатовъ своихъ девятпадцатилѣтнихъ африканскихъ похожденій и великихъ географическихъ изслѣдованій.

Какъ путешественникъ и изслѣдователь невѣдомыхъ странъ, Станлей не только занимаетъ одно изъ первыхъ мѣстъ среди знаменитыхъ землеходовъ XIX столѣтія, но является однимъ изъ послѣднихъ, если не послѣднимъ представителемъ того великаго типа, славнѣйшимъ олицетвореніемъ котораго былъ Христофоръ Колумбъ. По странному стеченію обстоятельствъ, тріумфъ новѣйшаго изслѣдователя Африки совпадаетъ съ приготовленіями къ празднованію четырехсотлѣтняго юбилея героя XV столѣтія, открывшаго Новый Свѣтъ, и невольно это обстоятельство наводитъ на мысль, что типъ великаго землехода и морехода выжилъ свое время и сходитъ со сцены. Еще очень недавно земной шаръ представлялъ много невѣдомыхъ тайнъ, и географы смиренно сознавались, что громадныя пространства на картахъ были имъ вполнѣ неизвѣстны. Внутренность Африки и Австраліи, а также обширныя мѣстности въ Азіи и Америкѣ были закрытой книгой, когда учились люди теперь далеко еще не старые. Въ одно поколѣніе все измѣнилось: Старый и Новый Свѣтъ быстро изслѣдованы по всѣмъ направленіямъ и, наконецъ, самъ мрачный континентъ выдалъ свои вѣковыя тайны. Теперь можно смѣло сказать, что на земномъ шарѣ нѣтъ невѣдомыхъ странъ, хотя, конечно, могутъ найтись мѣстности еще не изслѣдованныя, но для геройскихъ экспедицій на большую ногу и великихъ географическихъ открытій нѣтъ нигдѣ открытаго поля, исключая полюсовъ, къ которымъ уже, впрочемъ, такъ близко подошли, что врядъ ли узнается о нихъ что-либо новое. Открытіемъ во время своей послѣдней экспедиціи горнаго кряжа Рувенцори, извѣстнаго древнимъ подъ названіемъ Лунныхъ горъ и снѣга котораго служатъ настоящимъ источникомъ Нила, а не озера Викторія и Альбертъ Ніанзи, какъ полагали доселѣ, Станлей, по всей вѣроятности, завершилъ циклъ великихъ географическихъ открытій. Окончательная разгадка вѣковой тайны источниковъ Нила, мучившей египетскихъ мудрецовъ, греческихъ историковъ и римскихъ поэтовъ, сдѣлана была Стаплеемъ совершенно случайно на возвратномъ пути съ Эминомъ къ западному берегу, и въ этомъ отношеніи современному рыцарю помогло слѣпое счастіе, какъ рыцарю Ринальдо въ поэмѣ Тассо «Освобожденный Іерусалимъ» для побѣды надъ злымъ духомъ, возбранявшимъ входъ въ волшебный лѣсъ всѣмъ крестоносцамъ, даже безстрашному Танкреду, которымъ негдѣ было кромѣ этого лѣса достать дерево для устройства стѣнобитныхъ машинъ, безъ чего нельзя было продолжать осады святого города. Точно также какъ герой итальянскаго поэта проложилъ себѣ дорогу чрезъ непроходимый лѣсъ, такъ и Ринальдо нашихъ дней пробился сквозь непреодолимую трущобу впервые изслѣдованнаго имъ экваторіальнаго лѣса въ бассейнѣ Конго съ тѣмъ только различіемъ, что тяжелое испытаніе перваго продолжалось одинъ день, а послѣдняго 160 дней. Разсказъ объ этомъ драматическомъ эпизодѣ его послѣдней экспедиціи составляетъ одну изъ самыхъ интересныхъ страницъ только что вышедшей новой книги Станлея: «Въ мрачнѣйшей Африкѣ», литературнаго результата его трехлѣтнихъ африканскихъ странствій.

Послѣ окончанія каждаго акта своей геройской эпопеи онъ вмѣсто отдыха принимался за новый трудъ описанія всего, что онъ дѣлалъ, видѣлъ и слышалъ. Такимъ образомъ онъ подарилъ міру четыре любопытныхъ сочиненія: первое изъ нихъ подъ названіемъ «Какъ я нашелъ Ливингстона», сдѣлалось популярной классической книгой путешествій и переведено на всевозможные языки; второе — «Чрезъ Мрачный Континентъ» и третье — «Конго» чрезвычайно интересны для спеціалистовъ и людей, желающихъ основательно познакомиться съ этими невѣдомыми странами, но нѣсколько скучноваты для обыкновеннаго читателя, а четвертное — «Въ Мрачнѣйшей Африкѣ» обѣщаетъ затмить во всѣхъ отношеніяхъ громадный успѣхъ первой книги автора. Давно уже никакое литературное произведеніе не возбуждало такого общаго интереса, какъ разсказъ о томъ, какъ Станлей спасъ Эмина; въ одинъ и тотъ же день, оно появилось на нѣсколькихъ европейскихъ языкахъ, а первое изданіе подлинника, не смотря на дорогую цѣну, около двадцати рублей, разошлось въ нѣсколько дней въ числѣ 16,000 экземпляровъ и вышло уже второе изданіе. Написанная Станлеемъ въ пятьдесятъ дней въ Каирѣ и напечатанная въ четыре мѣсяца, причемъ работало 11,000 человѣкъ и 268 типографскихъ машинъ, эта книга — въ два громадныхъ тома по 500 страницъ, съ многочисленными иллюстраціями и двумя великолѣпными картами, — составляетъ, по отзывамъ всей европейской критики, то, что называется книгой дня или даже книгой года, т. е. самымъ замѣчательнымъ литературнымъ явленіемъ даннаго времени. Дѣйствительно, рѣдко встрѣтить такое любопытное, мѣстами захватывающее душу описаніе путешествія, и хотя Станлей не принадлежитъ къ первокласснымъ писателямъ, но онъ умѣетъ придать своему разсказу, особенно когда его предметъ такіе драматичные эпизоды, какъ, въ настоящемъ случаѣ, живой интересъ и графическій, рельефный характеръ. Притомъ благодаря легкому, картинному изложенію и приводимымъ многочисленнымъ разговорамъ между Станлеемъ, Эминомъ и различными лицами какъ Станлеевской свиты, такъ и туземцами, послѣднее его сочиненіе читается какъ романъ, а вмѣстѣ съ тѣмъ оставляетъ въ умѣ читателя полную картину первобытной природы и столь же первобытныхъ человѣческихъ племенъ. Что же касается до главъ, посвященныхъ описанію экваторіальнаго горнаго кряжа Рувенцори, рѣки Семлики, соединяющей озера Альбертъ Ніанзу и Альбертъ-Эдуардъ, чудовищнаго лѣса племени пигмеевъ и другихъ географическихъ открытій и этнографическихъ изслѣдованій, то онѣ составляютъ драгоцѣнное пріобрѣніе для науки. Наконецъ, «Въ Мрачнѣйшей Африкѣ» появилось какъ нельзя болѣе кстати въ настоящую минуту, когда англичане и нѣмцы дѣлятъ между собою мрачный континентъ; на возвратномъ пути Станлей прошелъ именно чрезъ тѣ мѣстности, которыя составляли спорный вопросъ и вошли въ раздѣлъ, утвержденный англо-германскимъ трактатомъ, и заключилъ трактаты съ нѣкоторыми туземными владѣтелями. Поэтому и въ политическомъ отношеніи эта книга имѣетъ большое значеніе, представляя богатый матеріалъ для разъясненія разыгрывающейся въ Африкѣ колоніальной борьбы между двумя передовыми европейскими государствами.

Такимъ образомъ, въ виду троякаго интереса послѣднихъ африканскихъ странствій современнаго рыцаря: эпическаго, географическаго и политическаго, мы также въ нашемъ очеркѣ любопытной экспедиціи, долго занимавшей всю Европу и сосредоточивающей на себѣ теперь всеобщее вниманіе читающаго міра, прежде всего разскажемъ, какъ Станлей спасъ Эмина, потомъ кратко изложимъ его географическія открытія и этнографическія изслѣдованія, и, наконецъ, постараемся выяснить насколько его экспедиція касалась до борьбы Англіи и Германіи въ Африкѣ.

I.
Какъ Станлей спасъ Эмина.

Кто такой Станлей, мы уже знаемъ, а съ личностью Эмина-паши намъ надо познакомиться, прежде чѣмъ перейти къ разсказу объ его эпическомъ спасеніи изъ дебрей мрачнаго континента. Конечно, Станлей въ своей книгѣ говоритъ много объ этомъ нѣмецкомъ докторѣ, превращенномъ судьбою въ турецкаго пашу, и посвящаетъ ему двѣ особыя главы подъ названіемъ «Біографическія подробности о Пашѣ» и «Эминъ-Паша: Психологическій этюдъ», но, хотя онъ увѣряетъ, что относится къ нему безпристрастно, во всѣхъ его отзывахъ проглядываетъ недоброжелательное и даже презрительное отношеніе къ человѣку, котораго онъ спасъ отъ вѣрной гибели цѣною многочисленныхъ тяжелыхъ испытаній и съ которымъ по обстоятельствамъ и несоотвѣтствію характеровъ онъ приходилъ въ частыя непріятныя столкновенія. Самъ понимая, что его мнѣніе объ «идеальномъ губернаторѣ» сильно измѣнилось отъ близкаго съ нимъ знакомства, Станлей въ предисловіи своего сочиненія предостерегаетъ читателя, чтобы онъ не судилъ объ Эминѣ по впечатлѣніямъ автора, записаннымъ сгоряча въ минуты раздраженія и въ нѣсколькихъ словахъ рисуетъ, все-таки не безъ эхидства, вѣрную, по его словамъ, характеристику спасеннаго имъ человѣка. «Все, что говорится на этихъ страницахъ объ Эминѣ, — заявляетъ онъ, — не должно свести его съ того пьедестала, на который я возвелъ его мысленно. Если дѣйствительность измѣнила нѣсколько черты его образа, то въ этомъ виноватъ не онъ. Пока окружавшія его лица оставались ему вѣрными, онъ вполнѣ былъ тѣмъ идеальнымъ губернаторомъ, которымъ я представлялъ себѣ его; но когда солдаты возмутились, то губернаторъ уже не имѣлъ болѣе причины сохранять свой идеальный образъ, какъ столяръ съ хорошими инструментами дѣлаетъ хорошую мебель, а съ дурными не можетъ исполнить ничего приличнаго. Паша не гигантъ, какъ я думалъ; но развѣ можно упрекать его въ томъ, что онъ не имѣетъ, напримѣръ, воинственной осанки? Ему удалось въ продолженіи пяти лѣтъ удержаться въ свой провинціи, но можно ли признавать его отвѣтственнымъ за мятежную эпидемію, превратившую въ бунтовщиковъ дотолѣ вѣрныхъ солдатъ? Въ моемъ разсказѣ я говорю объ Эминѣ въ два различныхъ періода и каждый разъ придерживаюсь самой строгой справедливости: его несчастья не мѣшаютъ мнѣ уважать его, хотя я не могу раздѣлять его чрезмѣрной сентиментальности относительно мятежниковъ. Какъ администраторъ, онъ выказалъ очень рекомендующія его качества. Онъ былъ добръ, терпѣливъ, милостивъ и великодушенъ къ туземцамъ, которые прибѣгали къ его покровительству; нѣтъ большаго и лучшаго доказательства, на сколько его уважали подчиненные, какъ тотъ фактъ, что онъ обязанъ былъ жизнью своей репутаціи справедливаго и мягкаго человѣка. Наконецъ, до своего низверженія онъ посвящалъ всѣ часы, которые отнималъ отъ сна, на распространеніе цивилизаціи и прогресса, увеличеніемъ человѣческихъ знаній. Я прошу, чтобы читатель имѣлъ все это въ виду, знакомясь съ моими минутными впечатлѣніями». Но этотъ благоразумный совѣтъ все-таки нимало не стушевываетъ того несочувственнаго тона, съ которымъ постоянно отзывается Станлей объ Эминѣ и это отношеніе избавителя къ спасенному очень понятно, такъ какъ, во-первыхъ, трудно себѣ представить болѣе противоположные характеры, чѣмъ у этихъ двухъ людей, а во-вторыхъ, благодаря личнымъ качествамъ Эмина, Станлей и его экспедиція понесли громадныя потери. Все дѣло заключается въ томъ, что Эминъ добродушный, слабохарактерный, нерѣшительный нѣмецкій ученый, а вовсе не герой, какимъ его изображали друзья Юнкеръ, Швейнфуртъ, Фелькинъ и пр. Отсюда все разочарованіе и весь гнѣвъ рѣшительнаго, энергичнаго и суроваго Станлея. Естественно, такіе контрасты должны были приходить въ постоянныя столкновенія, а обстоятельства еще болѣе обострили ихъ отношенія. Станлей всегда и вездѣ думалъ только объ осуществленіи своей цѣли; онъ взялся за спасеніе Эмина и не хотѣлъ знать ни о чемъ другомъ, какъ о скорѣйшемъ его спасеніи, хотя бы насильно и противъ его воли; напротивъ, Эминъ отчасти думалъ о ввѣренной ему провинціи, а главнымъ образомъ о сохраненіи и увеличеніи своихъ научныхъ коллекцій, почему постоянно колебался и заставлялъ своего избавителя терять даромъ время, благодаря чему его экспедиція затянулась такъ долго и стоила столько жертвъ. «Надо дѣйствовать и идти впередъ», восклицаетъ въ критическую минуту Станлей: — а Паша заботится только о собираніи птицъ. Я зналъ, что онъ пламенный собиратель птицъ, гадовъ и насѣкомыхъ, но я не имѣлъ понятія, что эта страсть дошла у него до маніи. Онъ съ удовольствіемъ стрѣлялъ бы птицъ, собиралъ бы всевозможныхъ отвратительныхъ гадовъ и нагромождалъ бы груды череповъ, пока наша экспедиція не сдѣлалась бы подвижнымъ музеемъ и кладбищемъ. Все это убѣждало меня, что моя задача очень неблагодарная. До конца своей жизни онъ будетъ ненавидѣть меня и жаловаться своимъ друзьямъ на мои дѣйствія, но имъ никогда не придетъ въ голову мысль, что не должны же люди на семъ свѣтѣ работать только для того, чтобы наполнять музеи чучелами и скелетами, что Африканскій континентъ созданъ не для того, чтобы быть ботаническимъ и энтомологическимъ хранилищемъ". Имѣя въ виду коренное различіе между двумя героями драмы, разыгравшейся въ нѣдрахъ мрачнаго континента, и естественно происходящій отъ того антагонизмъ между ними, читатель легко пойметъ многое, что съ перваго взгляда показалась бы ему непонятнымъ въ разсказѣ о томъ, какъ Станлей спасъ Эмина.

Отбрасывая всѣ ядовитыя замѣчанія Станлея о томъ, что его вовсе не интересуетъ пруссакъ или австріецъ Эминъ и гдѣ онъ именно родился (хотя въ другомъ мѣстѣ онъ прямо указываетъ, что Эминъ уроженецъ прусскаго города Опельна), что Эминъ не высокаго роста, какъ увѣряли его друзья, и что пришлось укоротить на шесть дюймовъ привезенныя ему панталоны и т. д., мы можемъ составить себѣ полную и вѣрную характеристику Эмина-паши изъ всѣхъ свѣдѣній о немъ, сообщаемыхъ его избавителемъ, большею частью на основаніи собственныхъ словъ спасеннаго. Дѣйствительно-ли Эдуардъ Шницлеръ, впослѣдствіи превратившійся въ Эмина-пашу, пруссакъ, а не австріецъ, какъ прежде полагали, вопросъ не важный, а безспорно, что онъ нѣмецъ еврейскаго происхожденія, что ему также, какъ Станлею, пятьдесятъ лѣтъ и что онъ получилъ образованіе въ медицинскихъ факультетахъ Берлина, Вѣны и Парижа. Еще молодымъ человѣкомъ, онъ, въ качествѣ доктора при Измаилѣ-Гаки-пашѣ, губернаторѣ Скутари, долго служилъ въ Турціи, Арменіи, Сиріи и Аравіи. Въ Константинополѣ онъ сошелся съ партіей молодой Турціи и участвовалъ въ издаваемой ею газетѣ, за что и былъ высланъ изъ города. По смерти своего покровителя, онъ отправился въ 1875 году въ Египетъ и поступилъ докторомъ къ Гордону, который тогда былъ генералъ-губернаторомъ Судана. Тутъ онъ перемѣнилъ имя и сталъ съ тѣхъ поръ называться прежде Эминомъ-ефенди, потомъ Эминомъ-бейемъ и наконецъ Эминъ-пашей. Какъ военный врачъ въ Хартумѣ, смотритель казенныхъ магазиновъ въ Ладо и начальникъ политической миссіи къ королю Уганды Мтезѣ, онъ снискалъ довѣріе Гордона и былъ, назначенъ имъ губернаторомъ Экваторіальной провинціи. Десять, лѣтъ онъ исполнялъ эту должность съ большимъ успѣхомъ, особенно до удаленія Гордона и возстанія махдистовъ, т. е. въ продолженіи первыхъ пяти лѣтъ; хотя объ этомъ періодѣ его самой полезной дѣятельности Станлей почти ничего не говоритъ и только саркастически замѣчаетъ, что на требованія Эмина огородныхъ сѣмянъ и фотографическаго снаряда, Гордонъ отвѣчалъ, что онъ послалъ его въ Экваторію не садовникомъ и не фотографомъ, а губернаторомъ, но не подлежитъ сомнѣнію, что Эминъ въ первую половину своего африканскаго проконсульства прекрасно организовалъ ввѣренную ему провинцію, водворилъ въ ней спокойствіе и порядокъ, уничтожилъ рабство, очистилъ ее отъ торговцевъ невольниками, увеличилъ существовавшія въ ней станціи до сорока, соединилъ ихъ еженедѣльной почтой и путемъ строгой экономіи, а также прекращеніемъ прежнихъ злоупотребленій довелъ финансовое положеніе Экваторіи отъ дефицита въ 38,000 фунтовъ стерлинговъ до избытка въ 8,000. Все это свидѣтельствуютъ посѣтившіе его европейскіе путешественники, въ томъ числѣ англичанинъ Фелькинъ и русскій нѣмецъ Юнкеръ. «Послѣднія пять лѣтъ, говорилъ самъ Эминъ Станлею, меня забыли, но я не предался поэтому лѣни, а занимался съ интересомъ дѣлами своей провинціи, хотя мнѣ очень было тяжело это изолированіе отъ цивилизаціи. Я остался-бы здѣсь до конца своей жизни, еслибъ можно было получать каждый мѣсяцъ или, по крайней мѣрѣ, каждую треть года извѣстія, книги и газеты изъ образованнаго міра. Еслибъ только было обезпечено почтовое сообщеніе съ внѣшнимъ свѣтомъ, то моя жизнь освободилась-бы отъ самаго тяжелаго ея бремени, но пережить снова эти пять лѣтъ я рѣшительно не въ силахъ». Даже Станлей отдаетъ ему справедливость, что въ своемъ ужасномъ положеніи губернатора провинціи, окруженной врагами и брошенной египетскимъ правительствомъ на произволъ судьбы, Эминъ выказалъ рѣдкія способности. Особенно онъ хвалитъ образцовое состояніе его пароходовъ, несмотря на ихъ долгую службу, прекрасныя хлопчатобумажныя матеріи и отличную обувь, которыя производили его солдаты, примѣрный порядокъ и чистоту его станцій, рѣдкое устройство санитарной части и аккуратный платежъ неграми дани кукурузой, благодаря его распоряженіямъ. И все это дѣлалось въ то время, когда онъ находился въ тискахъ между наступавшими на него съ сѣвера побѣдоносными махдистами, напиравшими на него съ юга враждебными туземными племенами и постоянными внутренними бунтами въ его войскѣ. Съ первыми онъ велъ мужественную борьбу, отстаивая свои станціи и нанося имъ тяжелый уронъ, а когда послѣ паденія Хартума его положеніе стало невыносимымъ, то онъ вошелъ въ дипломатическіе переговоры съ врагами и, выигравъ время, — ретировался въ южную часть своей провинціи. Укрѣпившись въ Ваделаѣ на Нилѣ близъ озера Альберта Ніанзы, онъ начинаетъ взывать о помощѣ къ египетскому правительству и къ своимъ европейскимъ друзьямъ, гордо заявляя, что онъ не покинетъ своей провинціи, если только получитъ необходимую помощь оружіемъ и военными снарядами.

Въ концѣ 1886 года на этотъ зовъ о помощи откликнулся кружокъ богатыхъ англичанъ, съ сэромъ Виліамомъ Макинономъ во главѣ, которые тогда составляли нынѣ дѣйствующую восточноафриканскую компанію. Образовавъ комитетъ для помощи Эмину-пашѣ, они быстро собрали 825,000 фунтовъ стерлинговъ, въ числѣ которыхъ 350,000 пожертвовано египетскимъ правительствомъ, и Станлея выбрали въ начальники новой экспедиціи въ нѣдра Африки. Ея цѣль не была ясно опредѣлена и вотъ какъ самъ Станлей отзывается о данномъ ему порученіи: «Хотя наша задача была оказать помощь Эмину, но эту помощь понимали различно: англійскіе жертвователи желали-бы, чтобъ онъ остался на своемъ постѣ, получивъ доставленные нами оружіе и снаряды, но предоставляли ему дѣйствовать по своему усмотрѣнію; англійское правительство хотѣло, чтобъ онъ вернулся, такъ какъ, находясь въ блокированной со всѣхъ сторонъ Экваторіи, онъ составляетъ предметъ постояннаго безпокойства; египетскій хедивъ въ данномъ мнѣ приказѣ къ Эмину говорилъ: дѣйствуйте, какъ хотите, возвращайтесь въ Капръ или оставайтесь, гдѣ вы теперь находитесь, но подъ своей отвѣтственностью и не ожидая никакой дальнѣйшей правительственной помощи; наконецъ, египетскій премьеръ Нубаръ-паша согласно желаніямъ Англіи, писалъ Эмину, чтобъ онъ вернулся». Такимъ образомъ Станлей пустился въ путь, имѣя передъ собою только одну задачу спасти Эмина, а какъ, привезти его въ Европу или оказать ему помощь для отстаиванія своей провинціи, должны были ему указать обстоятельства. Что касается до того пути, которымъ онъ предполагалъ достигнуть Ваделая, то Станлей, не колеблясь, избралъ прямѣйшій путь отъ ближайшаго европейскаго селенія къ Экваторіальной провинціи, именно съ Арувими, одного изъ притоковъ Конго. Конечно до Арувими дорога была дальняя изъ Занзибара, гдѣ онъ организовалъ свою экспедицію, но ему предстояло ѣхать моремъ и рѣкой, а, слѣдовательно, не подвергаться тѣмъ опасностямъ, которыя грозили-бы ему отъ враждебныхъ туземныхъ населеній, еслибъ онъ отправился къ озеру Альберту Ніанзы изъ Занзибара обычнымъ путемъ по мрачному континенту чрезъ Викторію Ніанзу. Когда всѣ приготовленія были готовы, выбраны помощники въ числѣ семи: Стерсъ, Бони, Трупъ, Бартелотъ, Нельсонъ, Джефсонъ, Джемсонъ и докторъ Паркъ, наняты занзибарцы и суданцы въ качествѣ воиновъ и носильщиковъ, купленъ грузъ матеріи, бусъ, желѣзныхъ издѣлій и другихъ товаровъ для мѣны съ туземцами на жизненные припасы и получены изъ Египта 500 ружей съ необходимымъ количествомъ пороха и снарядовъ для Эмина, кромѣ солидной митральезы, подаренной ея изобрѣтателемъ Максимомъ, экспедиція вышла въ море 25 февраля 1887 года. До прибытія ея въ станцію Ямбайю, на рѣкѣ Арувими, гдѣ должно было начаться путешествіе сухимъ путемъ, ничего не произошло необыкновеннаго. Тутъ Станлей раздѣлилъ свою экспедицію на двѣ части: 389 человѣкъ съ 357 ружьями онъ повелъ подъ своимъ личнымъ начальствомъ къ озеру Альберту Ніанзѣ, гдѣ назначилъ свиданіе Эмину, о чемъ увѣдомилъ его письмами, посланными изъ Занзибара съ особыми курьерами, а 260 человѣкъ подъ предводительствомъ маіора Бартелота оставилъ въ Ямбайѣ въ видѣ арріергарда, съ приказаніемъ слѣдовать за нимъ, когда будутъ собраны необходимые носильщики. Этихъ носильщиковъ обязался доставить Типо-Тибъ, игравшій важную роль въ послѣдней станлеевской экспедиціи. Этотъ знаменитый арабскій торговецъ невольниками, сопровождавшій Станлея въ 1877 году по Конго, пріобрѣлъ въ послѣднее время громадную силу въ Центральной Африкѣ и былъ некоронованнымъ королемъ всей страны, отъ Конго до озера Танганьики. Имѣть врагомъ такого могущественнаго человѣка было невыгодно для успѣха экспедиціи и потому Станлей рѣшился купить его дружбу. Съ согласія бельгійскаго короля, онъ назначилъ его губернаторомъ станціи Станлеевскихъ Пороговъ на Конго, съ значительнымъ жалованьемъ и подъ условіемъ не производить торговли невольниками, не грабить туземцевъ и оказывать всевозможную помощь экспедиціи. Хитрый Типо-Тибъ на все согласился и Станлей съ легкимъ сердцемъ началъ свой четвертый африканскій походъ.

28-го Іюня, онъ вмѣстѣ съ своими помощниками Стерсомъ, Нельсономъ, Джефсономъ и докторомъ Паркомъ во главѣ авангарднаго отряда экспедиціи вступилъ въ чудовищный дремучій лѣсъ, изъ котораго выщелъ только 5 декабря. «Сто шестьдесятъ дней, разсказываетъ смѣлый путешественникъ, мы странствовали по этому лѣсу, переходя изъ менѣе густой чащи въ болѣе густую и не видя ни разу зеленой лужайки въ величину пола обыкновенной комнаты. Мили за милями безконечно тянулся этотъ лѣсъ, представляя разнообразіе только въ величинѣ, высотѣ и старости деревьевъ. Никогда еще образованный человѣкъ не бывалъ въ этой странѣ ужасовъ. При температурѣ 30° въ тѣни нашъ караванъ то тихо подвигался по едва проложенной тропѣ, то пробивалъ себѣ дорогу чрезъ густой кустарникъ и тѣсно перевившіяся ліаны. Мѣстами на землѣ лежали громадныя деревья, діаметръ которыхъ достигалъ до нашихъ плечъ и мы съ трудомъ перетаскивали чрезъ нихъ нашихъ ословъ. Мы собственно прошли чрезъ 525 километровъ этого центральнаго африканскаго лѣса, но онъ всего простирается въ длину на 1000 километровъ, въ ширину на 840 и покрываетъ пространство въ 840,000 квадратныхъ миль. Если смотрѣть на этотъ чудовищный лѣсъ даже не съ научной стороны и не изучать его съ точностью спеціалистовъ, то онъ представляетъ такую громадную и разнообразную картину, что для полнаго ея описанія потребовалось-бы нѣсколько томовъ. Невозможно близко разглядѣть всѣхъ наполняющихъ его чудесъ тропической растительности, подмѣтить всѣхъ кишащихъ тамъ милліоновъ насѣкомыхъ, бабочекъ, комаровъ, осъ, кузнечиковъ, жуковъ. Все это вмѣстѣ поражаетъ васъ своимъ великолѣпіемъ и грандіозностью. Представьте себѣ всю Францію и Испанію, покрытыя деревьями, высотою отъ шести до пятидесяти четырехъ метровъ, макушки которыхъ въ діаметрѣ отъ нѣсколькихъ вершковъ до 120 сантиметровъ, такъ близки другъ другу, что переплетаются вѣтвями и мѣшаютъ видѣть небо и солнце. Бросьте съ однихъ деревьевъ на другіе толстые канаты отъ пяти до сорока сантиметровъ, скрутите ихъ всевозможнымъ образомъ, сдѣлайте изъ нихъ самые фантастическіе фестоны, придайте имъ видъ чудовищныхъ буквъ W и M, обвейте ими стволы, украсьте ихъ безчисленными цвѣтами, переплетите ихъ во всѣ стороны менѣе толстыми канатами и веревками, набросьте на стволы, вѣтви и почву самыя роскошныя тропическія растенія, самые богатые, пестрые цвѣты, — и вы получите тотъ чудовищный лѣсъ, въ которомъ мы такъ долго блуждали. Этотъ дикій варварскій лѣсъ представляетъ въ моихъ глазахъ вѣрный отпечатокъ человѣчества. Напримѣръ, смотря на него, я невольно вспоминаю Лондонскій мостъ въ работящіе утренніе часы, когда человѣческій прибой наводняетъ улицы Сити, когда мужчины, женщины, юноши, блѣдные, изнуренные, согбенные трудомъ, спѣшатъ принять участіе въ мрачной борьбѣ за существованіе. Я вижу здѣсь то же, тѣхъ-же стариковъ, ту-же молодежь, тѣхъ-же сильныхъ, тѣхъ-же слабыхъ. Одно дерево сѣдое отъ старости, другое слабое, щедушное отъ природы, третье еле существующее отъ недостатка воздуха; тутъ есть и красавцы и уроды, вѣковые ветераны, быстро приближающіеся къ смерти, гордые еще здоровенные старики, зрѣлые гиганты во всей своей силѣ и смѣлые молодые отпрыски. Всѣ они или борятся за существованіе или боролись, или приготовляются къ борьбѣ. Всѣ человѣческія черты встрѣчаются въ этихъ сынахъ дѣвственнаго лѣса и каждый человѣкъ можетъ встрѣтить тутъ себѣ подобнаго». Но если такія поэтическія мысли, дѣйствительно, и входили въ голову современнаго Ринальдо во время его странствій по этому новому волшебному лѣсу, а не просто написаны его перомъ въ тиши каирскаго кабинета, то, конечно, онѣ быстро смѣнялись проклятіями той чудной безжалостной природѣ, которая на каждомъ шагу представляла новую непреодолимую преграду его мучительному шествію по этой чащѣ, издали кажущейся столь привлекательной. Отряду Станлея приходилось не только пробивать себѣ дорогу среди деревьевъ, кустарниковъ и вьющихся растеній, но избѣгать многочисленные, скрытые подъ роскошной листвой, ручьи, трясины и большія или меньшія пространства стоячей воды, съ кишащими въ нихъ милліонами микроскопическихъ организмовъ. Они шли такъ тихо, что въ продолженіи дня отъ шести часовъ утра до четырехъ часовъ пополудни они дѣлали не болѣе девяти километровъ, тогда какъ по обыкновенной африканской дорогѣ въ другихъ мѣстахъ они проходили отъ двадцати двухъ до двадцати девяти километровъ. Это похоронное шествіе европейцевъ по дѣвственному лѣсу, никогда еще не видавшему бѣлокожихъ, только разнообразилось дождями и грозами, поѣздками въ лодкахъ по рѣкѣ, протекающей среди чащи, болѣзнями и голодомъ, бѣгствомъ носильщиковъ и стычками съ туземцами.

Словно издѣваясь надъ дерзкими европейцами, впервые проникшими въ эту непроходимую лѣсную трущобу, природа всячески усиливала тѣ затрудненія, съ которыми имъ приходилось бороться: около трети времени, проведеннаго ими въ волшебномъ лѣсу, шли проливные дожди, безостановочно по нѣсколькимъ днямъ и сильныя грозы увеличивали ужасъ ихъ положенія. «Въ подобные моменты, а грозы продолжались иногда болѣе десяти часовъ», говоритъ Станлей: «невольно думалось, что наступилъ конецъ міра, хляби небесныя разверзлись и дождя падало такъ много, что мы находились въ совершенномъ мракѣ. Если съ каждаго изъ безчисленныхъ листьевъ этой густой чаши падало только десять или двадцать капель въ минуту, то легко себѣ представить, сколько воды насъ окружало; кромѣ того съ земли, насыщенной сыростью., поднимался сѣрый густой туманъ, а съ неба опускались быстровертящіеся смерчи, все уничтожавшіе передъ собою. Старыя деревья вырывались изъ земли съ страшнымъ трескомъ, толстые сучья шумно падали на землю, ураганъ грозно свистѣлъ въ колыхающихся макушкахъ деревъ, молнія разрѣзала мракъ огненными языками, а удары грома, повторяемые отдаленнымъ эхо, доводили нашихъ людей до отчаянной паники. Все это вмѣстѣ представляло такое потрясающее зрѣлище, что ни одна европейская битва не могла сравниться съ нимъ по своимъ ужасающимъ перепетіямъ». Въ виду мрачныхъ картинъ экваторіальнаго лѣса, рисуемыхъ Станлеемъ, не надо забывать, что онъ еще по возможности держался рѣки Арувими, которая пересѣкаетъ лѣсную область поперекъ съ конца въ конецъ, и болѣе половины пути шелъ очень близко къ берегамъ этой рѣки, а мѣстами даже поднимался по ней съ частью, правда небольшой, своего отряда въ разбирающемся по частямъ стальномъ ботѣ и туземныхъ лодкахъ, а потому нѣтъ сомнѣнія, что вдали отъ рѣки Арувими и ея притоковъ, экваторіальный лѣсъ представляется еще болѣе грознымъ и непроходимымъ. Впрочемъ, лодки, доставляя нѣкоторое облегченіе, вмѣстѣ съ тѣмъ и затрудняли путь смѣлаго путешественника, такъ, какъ ихъ приходилось большею частью нести на рукахъ въ виду частыхъ пороговъ и водопадовъ на рѣкѣ, а также совершенной невозможности въ нѣкоторыхъ мѣстахъ добраться до ея береговъ; кромѣ того ихъ надо было нѣсколько разъ бросать, благодаря усталости насильщиковъ, и снова возвращаться за ними или оставлять для ихъ охраны маленькіе арьергарды, которые потомъ догоняли поджидавшій ихъ отрядъ, что причиняло значительную проволочку времени. Но, конечно, еще болѣе задерживали экспедицію болѣзни и голодъ, такъ какъ одинаково приходилось образовывать маленькіе лагери для выбившихся изъ силъ больныхъ и голодныхъ, а потомъ обращаться вспять и подбирать оставшихся въ живыхъ; Станлей описываетъ въ чрезвычайно мрачныхъ краскахъ всѣ страданія, перенесенныя его экспедиціей отъ голода, неизбѣжнаго въ странѣ, или совершенно пустынной или населенной дикими воинственными племенами, которыя очень рѣдко входили въ мирныя сношенія съ путешественниками, а постоянно вступали съ ними въ борьбу или сами обращались въ бѣгство, поджигая свои селенія и унося съѣстные припасы. Поэтому достать пищу, въ особенности мясо, было чрезвычайно трудно, а самимъ стрѣлять. звѣрей и дичь, хотя ихъ въ лѣсу и было много, представлялось опаснымъ, такъ какъ выстрѣлы могли привлечь вниманіе дикарей, которые легко истребили бы охотниковъ. Поэтому единственной доступной для путешественниковъ пищей были плоды и дикія овощи въ родѣ бобовъ, но и это они не находили въ достаточной мѣрѣ и потому голодали днями и недѣлями, становились скелетами, умирали отъ истощенія, и тѣ, которые оставались въ живыхъ, приходили въ мрачное отчаяніе. Естественно, что носильщики, вынося подобныя страданія, предпочитали бѣжать къ туземцамъ и получать отъ нихъ взамѣнъ украденныхъ оружія и товаровъ хоть какую-нибудь пищу. Дезертирство стало принимать мало-по-малу такой хроническій характеръ, что Станлей, наконецъ, боясь совершеннаго распаденія своего отряда и полнаго расхищенія несомыхъ имъ на помощь Эмину военныхъ снарядовъ, рѣшился сдѣлать примѣръ. Вотъ какъ онъ самъ графически разсказываетъ судъ и казнь надъ однимъ изъ дезертировъ:

"Однажды вечеромъ туземцы привели трехъ дезертировъ, продавшихъ имъ ружья и порохъ. Я щедро вознаградилъ ихъ, а дезертировъ приказалъ арестовать до слѣдующаго утра. На разсвѣтѣ я созвалъ весь отрядъ и обратился къ нимъ съ длинной рѣчью. Они всѣ согласились со мною, что я и мои помощники честно исполняли свой долгъ относительно ихъ, что мы всѣ одинаково страдали и что бѣглецы выказали полное отсутствіе человѣческаго достоинства. «Еслибъ туземцы хотѣли украсть у насъ ружья или люди, получающіе отъ насъ жалованье и добросовѣстно нами охраняемые, пытались бы насъ убить, то имѣли-ли бы мы право ихъ застрѣлить? спросилъ я. Всѣ отвѣчали — „да“. Что же сдѣлали эти дезертиры? продолжалъ я. Они взяли наше оружіе и убѣжали къ нашимъ врагамъ, а безъ оружія можете-ли вы идти впередъ или назадъ?» На это послышалось единодушное «нѣтъ». «Вы, сказалъ я тогда: произнесли надъ ними приговоръ. Одинъ изъ нихъ будетъ повѣшанъ сегодня, другой завтра, третій послѣ завтра и впредь я буду вѣшать каждаго дезертира, такъ какъ они нарушаютъ свой долгъ и подвергаютъ опасности всѣхъ своихъ товарищей». Тотчасъ бросили жребій и тотъ изъ дезертировъ, которому онъ выпалъ, былъ подведенъ къ ближайшему дереву. На мой вопросъ: «Имѣешь-ли что-нибудь сказать»? Онъ молча покачалъ головой и черезъ минуту уже висѣлъ въ воздухѣ". Впрочемъ, не смотря на свою строгость, Станлей самъ подбилъ занзибарцевъ просить у него помилованія остальныхъ двухъ дезертировъ, на что онъ и согласился. Хотя Станлей и увѣряетъ, что совершенная имъ казнь была необходима, но она не прекратила дезертирства, и онъ все-таки нашелъ нужнымъ повторить казнь только еще одинъ разъ и то впослѣдствіи повѣшенъ былъ одинъ изъ офицеровъ суданскаго войска Эмина-паши за открытый заговоръ противъ паши, причемъ, конечно, Станлей хотѣлъ показать примѣръ нѣмецкому доктору, какъ слѣдовало поддерживать дисциплину среди подчиненныхъ.

Не останавливаясь на стычкахъ съ туземцами, такъ какъ любопытныя свѣдѣнія, сообщаемыя имъ о живущихъ въ этихъ мѣстностяхъ племенахъ относятся до географическихъ и этнографическихъ результатовъ его экспедиціи, мы послѣдуемъ далѣе за современнымъ рыцаремъ, который, выйдя изъ лѣсной страны, быстро добрался до озера Альберта-Ніанзы, по плодородной равнинѣ, изобилующей селеніями. 14-го декабря передъ его глазами засинѣло давно желанное озеро, но на немъ не было видно пароходовъ Эмина-паши, хотя онъ долженъ былъ получить и, какъ впослѣдствіи оказалось, дѣйствительно получилъ, письма Станлея изъ Занзибара, назначавшія ему свиданіе на Альбертѣ-Ніанзѣ къ 15-му декабря. Прійдя за день до срока, несмотря на всѣ перенесенныя трудности и лишенія, Станлей въ то время никакъ не могъ понять, почему не явился Эминъ, располагавшій громадными средствами для передвиженія и находившійся въ Ваделаѣ въ двадцати пяти дняхъ путешествія сухимъ путемъ и въ четырехъ дняхъ водою, а впослѣдствіи, когда Эминъ ничѣмъ не объяснилъ своего страннаго опаздыванія, стоившаго его избавителю столькихъ жертвъ, то это обстоятельство, естественно, послужило первой причиной возникшихъ между ними непріятныхъ отношеній. Несмотря на всѣ разспросы у туземцевъ, никто не видалъ бѣлаго человѣка на дымящейся лодкѣ, и Станлею приходилось одно изъ двухъ: или идти далѣе въ провинцію Эмина, находившуюся на сѣверѣ озера, тогда какъ онъ теперь находился на южной его части въ Кавалли, или дожидаться тамъ его появленія. Но то и другое оказалось немыслимымъ: водой добраться до Эмина было нельзя за недостаткомъ лодокъ, такъ какъ свой ботъ Станлей оставилъ на дорогѣ съ больными; туземцы не соглашались продать ему своихъ лодокъ, а берегъ былъ обнаженный и невозможно было найти ни одного большого дерева для устройства челноковъ; точно также былъ невозможенъ путь въ обходъ озера, потому что обитавшія тутъ племена находились въ такомъ возбужденномъ воинственномъ положеніи, что пришлось бы извести въ стычкахъ съ ними половину пороха, а въ виду того, что значительная часть поклажи находилась въ отставшихъ маленькихъ отрядахъ, то не только у Станлея не оказалось достаточно пороха и снарядовъ, чтобы передать Эмину, но и онъ самъ почувствовалъ бы въ нихъ недостатокъ, что могло окончательно погубить всю экспедицію. Оставаться на озерѣ въ обнаженной мѣстности, среди враждебныхъ дикарей, также представляло слишкомъ много опасностей, а потому было рѣшено вернуться назадъ на опушку лѣса и выстроить тамъ фортъ, въ которомъ и укрѣпиться въ ожиданіи прихода отставшихъ людей и полученія извѣстій отъ Эмина. Въ этомъ фортѣ, названномъ Бодо, т. е. миръ, и окруженномъ палисадами, Станлей провелъ около трехъ мѣсяцевъ, изъ которыхъ одинъ пролежалъ больнымъ отъ гастрической лихорадки; оставивъ при себѣ семьдесятъ человѣкъ изъ своего на половину сократившагося отряда, онъ послалъ остальныхъ за отставшими людьми и покинутыми вещами, что ими и было исполнено съ полнымъ успѣхомъ. Когда, такимъ образомъ, его маленькая армія снова укомплектовалась и получены были ботъ и военные снаряды, Станлей двинулся вторично къ озеру, взялъ съ собой значительный запасъ маиса, цѣлыя поля котораго онъ развелъ вокругъ Бодо, благодаря тому, что съумѣлъ войти въ дружескія отношенія съ туземцами, прежде столь воинственными. По дорогѣ было получено отъ одного предводителя чернокожаго племени письмо отъ Эмина-паши, извѣщавшаго, что онъ ждетъ Станлея на пароходѣ у юго-западныхъ береговъ Альберта-Ніанзы, и, дѣйствительно, черезъ нѣсколько дней, 29-го апрѣля 1888 года, въ 6 часовъ вечера въ Кавалли произошла знаменитая встрѣча между Станлеемъ и Эминомъ, которая достойна сдѣлаться столь же классической сценой, какъ первое свиданіе того же Станлея съ Ливингстономъ на берегахъ другого африканскаго озера Танганьики, ровно шестнадцать съ половиною лѣтъ передъ тѣмъ.

«Посреди общей радости и ружейныхъ салютовъ, Энинъ-паша вошелъ въ нашъ лагерь съ капитаномъ Казати и еще другимъ офицеромъ, разсказываетъ смѣлый путешественникъ, наконецъ достигшій своей цѣли: Я пожалъ имъ всѣмъ руки и спросилъ, кто изъ нихъ Эминъ-паша. Тогда человѣкъ маленькаго роста, довольно щедушный, въ очкахъ, обратилъ на себя мое вниманіе слѣдующими словами, произнесенными на отличномъ англійскомъ языкѣ: „Я многимъ обязанъ вамъ, г. Станлей, и не знаю, какъ выразить свою благодарность“. — „А, это вы, Эминъ-паша? Не говорите о благодарности, а садитесь подлѣ меня; здѣсь такъ темно, что нельзя видѣть другъ друга“. Мы усѣлись передъ моей палаткой при мерцаніи одной свѣчки. Я ожидалъ видѣть передъ собою человѣка высокаго роста, съ воинственной осанкой, въ старомъ изношенномъ египетскомъ мундирѣ, а передо мною былъ щедушный человѣчекъ, въ почти новой одеждѣ, блестящей, хорошо выглаженной бѣлой рубашкѣ и почти новой фескѣ. Черная, мѣстами сѣдѣющая борода, окаймляла лицо венгерскаго типа, которому очки придавали сходство съ испанцемъ или итальянцемъ. Это лицо не выражало ни малѣйшихъ слѣдовъ ни болѣзни, ни заботъ, а, напротивъ, обнаруживало здоровую физику и спокойный умъ. Напротивъ, находившійся подлѣ него капитанъ Казати, хотя и моложе его, казался преждевременно старымъ, изнуреннымъ отъ безпокойства; на немъ также была одежда почти съ иголочки и египетская феска. Около двухъ часовъ мы разговаривали о моемъ путешествіи, объ его положеніи въ экваторіальной провинціи и объ европейскихъ новостяхъ, а потомъ, чтобы достойно отпраздновать нашу счастливую встрѣчу, мы выпили за здоровье Эмина-паши и капитана Казати пять бутылокъ шампанскаго, которыя я получилъ въ подарокъ еще въ Станлейскихъ порогахъ на Конго». На другой день Станлей посѣтилъ Эмина на его пароходѣ и вручилъ ему указъ хедива, письмо Нубара-паши и тридцать одинъ ящикъ съ военными снарядами. Тутъ произошелъ между ними первый дѣловой разговоръ о томъ, что имъ слѣдовало предпринять, и вотъ какъ Станлей его передаетъ: "Я полагалъ, что чрезъ двѣ недѣли мы отправимся въ плодоносную равнину между берегомъ озера и безконечнымъ лѣсомъ и тамъ укрѣпимся, потомъ я отправлюсь за арріергардомъ маіора Бартелота, который меня очень тревожилъ, такъ какъ о немъ не было ни слуха, ни духа, и вернувшись съ нимъ, мы уже вмѣстѣ съ пашой двинемся къ Занзибару. Но онъ меня очень тревожитъ. Когда я говорю ему о нашемъ возвращеніи моремъ, онъ какъ-то странно потираетъ рукою свои колѣни и улыбается, словно говоря: «Увидимъ, увидимъ»? Ему, очевидно, тяжело разстаться съ страною, гдѣ онъ былъ вице-королемъ. На мое объясненіе причинъ, побуждавшихъ Египетъ отказаться отъ своихъ экваторіальныхъ провинцій, онъ отвѣчалъ: «Я вижу ясно, что Египту трудно удержать эти провинціи, но мнѣ не одинаково ясно, чтобы я обязанъ былъ ихъ покинуть. Хедивъ извѣщаетъ меня, что я, мои офицеры и солдаты получимъ все невыданное намъ жалованье, если мы вернемся въ Каиръ, но если мы останемся здѣсь, то сдѣлаемъ это на свой рискъ и не можемъ разсчитывать ни на какую правительственную помощь. Нубаръ пишетъ мнѣ въ томъ же смыслѣ; я не называю это инструкціями: мнѣ не приказываютъ покинуть Африку, а предоставляютъ полную свободу дѣйствія». Я замѣтилъ, что докторъ Юнкеръ сообщилъ египетскому правительству объ его желаніи остаться въ Экваторіи, если онъ получитъ достаточно военныхъ снарядовъ и сохранить эту провинцію Египту или другому какому-либо европейскому государству, которое найдетъ возможнымъ продолжать начатое имъ дѣло, а когда Эминъ подтвердилъ, что онъ поручилъ Юнкеру именно это сказать хедиву, то я прибавилъ: «Вотъ почему хедивъ, полагая, что какія-бы вы ни получили инструкціи, вы не захотите покинуть своей провинціи, написалъ вамъ, что если вы останетесь, то на своей личной отвѣтственности. Но подумайте, что будетъ, если вы останетесь. Вы еще молоды и сильны, вы можете еще энергично дѣйствовать лѣтъ пять, десять, пятнадцать, но когда нибудь вы утомитесь, потеряете свои силы и захотите вернуться въ Европу. Какъ вы тогда исполните свое желаніе и какъ доставите на родину всѣхъ своихъ людей безъ помощи египетскаго правительства? А если вы доживете здѣсь до вашихъ послѣднихъ дней, то что станется съ вашей провинціей? Она, конечно, погибнетъ. Еслибъ она находилась близко къ морю, я не сталъ бы вамъ совѣтовать покинуть ее, а, напротивъ, предложилъ бы вамъ свою поддержку. Но подумайте, вокругъ озера живутъ воинственные народы, на западъ тянется ужасный лѣсъ, а на сѣверѣ находятся фанатичные махдисты. На вашемъ мѣстѣ я не колебался бы ни минуты». «Вы правы, сказалъ Эминъ, но сколько у меня людей, женщинъ и дѣтей, всего, быть можетъ, до десяти тысячъ душъ? Какъ ихъ всѣхъ взять съ собою? Намъ понадобится громадное число носильщиковъ». — «Зачѣмъ?» спросилъ я. — «Для женщинъ и дѣтей, отвѣчалъ Эминъ; конечно, вы не захотите ихъ бросить, а они не въ состояніи идти пѣшкомъ. Къ тому же, сколько понадобится продовольствія во время дороги!». — «Дѣтей можно будетъ везти на ослахъ, которыхъ, по вашимъ словамъ, у васъ много, произнесъ я, а женщины могутъ спокойно идти; сначала имъ будетъ трудно, а потомъ онѣ привыкнутъ. Что касается до продовольствія, то у васъ много скота, значитъ мы не будемъ нуждаться въ мясѣ, а по дорогѣ мы будемъ въ состояніи получать отъ туземцевъ маисъ и овощи; вблизи же берега насъ ожидаетъ запасъ необходимыхъ предметовъ». — «Хорошо, хорошо, возразилъ Эминъ, мы поговоримъ объ этомъ завтра». На другой день разговоръ возобновился и онъ сказалъ: «Все, что вы мнѣ сообщили, приводитъ меня къ мысли, что намъ надо покинуть Африку. Мои египтяне, я знаю, хотятъ вернуться; ихъ пятьдесятъ человѣкъ, кромѣ женщинъ и дѣтей; даже еслибы я остался, то былъ бы очень радъ отъ нихъ отдѣлаться, такъ какъ они подтачиваютъ мою власть. Когда я объявилъ имъ о паденіи Хартума и смерти Гордона, то они убѣдили нубійцевъ, что я разсказалъ имъ сказку и, что вскорѣ пароходы, поднявшись по рѣкѣ, окажутъ намъ помощь. Но я сомнѣваюсь на счетъ двухъ баталіоновъ моего регулярнаго войска въ тысячу четыреста пятьдесятъ человѣкъ; они здѣсь ведутъ жизнь такую свободную и счастливую, что взбунтуются, когда имъ предложатъ покинуть страну, гдѣ имъ такъ хорошо, какъ никогда не будетъ въ Египтѣ. Они всѣ женаты и каждый солдатъ имѣетъ свой гаремъ. Безъ сомнѣнія, большинство моихъ иррегулярныхъ солдатъ послѣдуютъ съ удовольствіемъ за мною, но если регулярное войско окажетъ сопротивленіе, то вы понимаете, въ какомъ я буду тяжеломъ положеніи. Предоставить ихъ своей судьбѣ значило-бы подвергнуть ихъ вѣрной гибели. Мнѣ пришлось бы дать имъ оружіе и военные снаряды, а какъ только я удалился бы, то прекратилась бы всякая дисциплина и возникли-бы ссоры, кровопролитія, а затѣмъ наступила-бы общая гибель». — «Вы рисуете ужасную картину, паша, отвѣчалъ я, но вашъ долгъ, какъ офицера на службѣ хедива, вполнѣ ясенъ. Вы прочитаете своему войску указъ хедива и скомандуете, чтобы желающіе идти съ вами встали бы направо, а не желающіе — налѣво. Съ первыми вы отправитесь въ путь, а за судьбу послѣднихъ вы не будете отвѣчать, такъ какъ они сами избрали ее». — «Вы правы, произнесъ Эминъ. Но если солдаты меня окружатъ и удержатъ силой». — «Это невѣроятно, возразилъ я, между ними, кажется, поддерживается сильная дисциплина». — «Хорошо, сказалъ въ заключеніе паша, я пошлю завтра указъ хедива къ моему войску. Пусть рѣшатъ мои люди: если они пойдутъ и я пойду, если они останутся и я останусь».

Но прождавъ двѣ недѣли, Эминъ не получилъ никакого отвѣта, и Станлей, видя, что дѣло протянется и Эминъ самъ колеблется, такъ какъ онъ боялся, что въ Египтѣ ему только дадутъ неуплаченныя пятьдесятъ тысячъ франковъ жалованья, а, слѣдовательно, ему придется жить въ какомъ-нибудь захолустьѣ Каира или Стамбула, рѣшилъ отправиться на поиски своего арріергарда, пока Эминъ рѣшитъ на свободѣ, покинуть ли ему Африку или нѣтъ и въ первомъ случаѣ приготовится къ дорогѣ. По его просьбѣ онъ оставилъ ему одного изъ своихъ офицеровъ, Джефсона, который долженъ былъ прочесть войску Эмина прокламацію Станлея съ объясненіемъ положенія дѣлъ. Прежде чѣмъ разстаться съ пашой, съ которымъ онъ провелъ очень пріятно около мѣсяца, какъ съ человѣкомъ, по его словамъ, чрезвычайно образованнымъ и любезнымъ, неутомимый путешественникъ имѣлъ съ нимъ еще одинъ любопытный и знаменательный разговоръ, который выставляетъ въ новомъ свѣтѣ всю экспедицію для спасенія Эмина. Сомнѣваясь въ принятіи имъ предложенія хедива вернуться въ Египетъ, гдѣ, по всей вѣроятности, онъ получилъ бы новое назначеніе, Станлей сдѣлалъ ему впервые два новыя предложенія, прося обдумать ихъ до его возвращенія. «Я объяснилъ вамъ еще только одно предложеніе хедива, сказалъ онъ; а у меня есть еще два отъ лицъ, которыя желали-бы воспользоваться вашими услугами. Второе предложеніе дѣлаетъ вамъ король бельгійскій Леопольдъ. Онъ просилъ меня вамъ передать, что во избѣжаніе возвращенія экваторіальныхъ провинцій къ прежнему варварству, независимое государство Конго согласно принять ихъ подъ свое управленіе, если онѣ могутъ представить порядочный доходъ и все обойдется не дороже двухсотъ пятидесяти или трехсотъ тысячъ франковъ въ годъ. Его величество охотно назначилъ бы васъ губернаторомъ съ чиномъ генерала и жалованьемъ въ тридцать семь тысячъ пятьсотъ франковъ, а вы съ своей стороны поддерживали бы порядокъ въ экваторіальныхъ провинціяхъ и свободное сообщеніе между Ниломъ и Конго. А вотъ и третье предложеніе: если вы убѣждены, что ваши люди не желаютъ возвратиться въ Египетъ, то послѣдуйте за мною съ тѣми изъ вашихъ солдатъ, которые останутся вамъ вѣрными, въ сѣверо-западный уголъ Викторіи Ніанзы и позвольте мнѣ водворить васъ тамъ именемъ восточноафриканской компаніи. Мы поможемъ вамъ выстроить фортъ въ мѣстности, которая соотвѣтствуетъ намѣреніямъ компаніи и мы оставимъ вамъ нашъ ботъ и необходимые вамъ предметы. Возвратясь въ Занзибаръ чрезъ Массайю, мы изложимъ положеніе дѣлъ комитету и, получивъ его санкцію относительно всего сдѣланнаго, добьемся его помощи для вашего окончательнаго устройства въ Африкѣ. Я долженъ прибавить, что мнѣ не поручено сдѣлать вамъ подобнаго предложенія, но, съ одной стороны, я руководствуюсь дружескими чувствами къ вамъ и желаніемъ спасти васъ и вашихъ людей отъ гибельныхъ послѣдствій вашей рѣшимости остаться здѣсь, а съ другой — убѣжденъ, что Компанія вполнѣ одобритъ мой поступокъ и оцѣнитъ важныя услуги такого администратора, какъ вы и двухъ баталіоновъ регулярнаго войска. „Я вамъ благодаренъ отъ всего сердца, г. Станлей, отвѣчалъ Эминъ: и если не достаточно выражаю свою благодарность, то лишь потому, что не умѣю ее высказать. Но я вполнѣ цѣню вашу доброту и отвѣчу вамъ совершенно искренно. На первое ваше предложеніе я уже отвѣчалъ. Оносительно второго я скажу, что долгъ меня связываетъ съ Египтомъ: пока я здѣсь, мои провинціи принадлежатъ Египту, а когда уйду отсюда, то онѣ не будутъ никому принадлежать. Я не могу перемѣнить знамени и перейти отъ краснаго къ голубому. Первому я служу тридцать лѣтъ, а послѣдняго я никогда не видалъ. Къ тому же постоянно поддерживать открытыми сношенія между Ниломъ и Конго представляетъ такія затрудненія, что едва ли это будетъ стоить умѣренныхъ расходовъ. По всѣмъ этимъ причинамъ я полагаю, что при всей моей признательности къ королю Леопольду мнѣ надо исключить его предложеніе. Что касается до третьяго, то вѣроятно мои люди не откажутся идти со мною на Викторію Ніанзу, такъ какъ они, на сколько мнѣ извѣстно, только не хотятъ вернуться въ Египетъ. Если они согласятся, то этотъ планъ мнѣ очень нравится; онъ самый лучшій и благоразумный. До Викторіи Ніанзы путешествіе возможно со всѣми женщинами и дѣтьми. Туда дорога сравнительно короткая. Рѣшительно послѣднее предложеніе самое лучшее“. Чтобы еще болѣе расположить Эмина въ пользу перехода на службу въ англійскую компанію, Станлей показалъ ему полученную имъ изъ англійскаго министерства иностранныхъ дѣлъ копію съ письма, которое Эминъ писалъ сэру Джону Керку въ 1886 году, предлагая передать свою провинцію Англіи, такъ какъ онъ съ удовольствіемъ отдастъ ее какому то ни было правительству, которое взялось бы сохранить ее для цивилизаціи. „Ахъ! воскликнулъ паша, это письмо частное и его не слѣдовало обнародывать. Что скажетъ теперь обо мнѣ египетское правительство“? — „Я не вижу въ этомъ ничего дурного, отвѣчалъ Станлей. Египетское правительство отказывается отъ сохраненія за собою провинціи и англійское не хочетъ вмѣшиваться въ это дѣло, а я не знаю ни одной компаніи, которая взяла бы на себя при теперешнихъ обстоятельствахъ управленіе такой непроизводительной территоріей. По мнѣ, она слишкомъ далека отъ моря, если предварительно не будутъ пріобрѣтены и умиротворены Уганда и Уніоро, чего вы, конечно, не могли бы сдѣлать, принявъ предложеніе короля Леопольда. Но такъ какъ вы рѣшительно его не принимаете, то положитесь на меня: я устрою, что англійская компанія приметъ на свою службу васъ и вашихъ людей. Въ то самое время, какъ мы съ вами разговариваемъ, въ Лондонѣ, вѣроятно, уже основана компанія съ цѣлью создать обширное англійское владѣніе въ восточной Африкѣ“.

На этомъ они разстались. 24 мая Станлей во главѣ отряда въ двѣсти человѣкъ отправился отыскивать арріергардъ Бартелота и вернулся на берега Альберта-Ніанзы только 14 января 1889 года, снова пройдя два раза чрезъ чудовищный лѣсъ цѣною еще большихъ жертвъ, страданій и лишеній. Но, быть можетъ, всего тяжелѣе для него было узнать печальную судьбу товарищей, на выручку которыхъ онъ отправился, не щадя своихъ силъ. Не въ далекомъ разстояніи отъ Ямбайи, гдѣ онъ съ ними разстался такъ давно, онъ нашелъ остатки арріергарда въ самомъ несчастномъ положеніи. Глава его маіоръ Бартелотъ былъ убитъ однимъ изъ людей Типу-Тиба, другой офицеръ Джемсонъ, умеръ отъ горячки, третій по болѣзни уѣхалъ въ Англію, четвертый спустился неизвѣстно куда по Конго, а пятый оставался начальникомъ сохранившейся небольшой части отряда, состоявшей изъ больныхъ, изнуренныхъ людей. Все это случилось благодаря измѣнѣ Типу-Тиба, который не только не исполнилъ своего обѣщанія снабдить арріергардъ носильщиками, но всячески задерживалъ его. Впрочемъ, Станлей ѣдко упрекаетъ офицеровъ арріергарда въ неумѣлости и въ неисполненіи его инструкцій, чему приписываетъ въ большой мѣрѣ постигшія ихъ несчастія; но все-таки въ концѣ своего сочиненія онъ заявляетъ, что не оставитъ Типу-Тиба безъ примѣрнаго наказанія, именно привлечетъ его къ суду консуловъ въ Занзибарѣ за причиненные экспедиціи убытки въ суммѣ двѣсти пятидесяти тысячъ франковъ и уже наложилъ арестъ на слѣдуемую ему сумму отъ правительства Конго за купленную у него слоновую кость. Приведя въ порядокъ арріергардъ и увеличивъ его носильщиками, Станлей во главѣ уже отряда въ шестьсотъ сорокъ восемь человѣкъ съ военными снарядами и различнымъ товаромъ отправился въ третій разъ на свиданіе съ Эминомъ-пашеи. Но не доходя еще до Альберта-Ніанзы, онъ получилъ извѣстіе, что Эминъ-паша находился въ плѣну у своего возмутившагося войска. Во время отсутствія Станлея, Эминъ, въ сопровожденіи оставленнаго ему Джефсона, отправился въ тѣ мѣстности своей провинціи, которыя еще оставались въ его рукахъ, и началъ совѣщанія съ своими офицерами насчетъ того, покинуть-ли Африку или нѣтъ. Бросить страну, въ которой они дѣлали, что хотѣли, не ставя ни во что своего начальника, не нравилось офицерамъ ни египетскимъ, ни регулярнымъ, ни иррегулярнымъ; они распространили слухи, что Хартумъ не взятъ махдистами, что оффиціальные документы, привезенные Станлеемъ, были подложные, и что онъ хотѣлъ вмѣстѣ съ Эминомъ продать ихъ всѣхъ въ рабство англичанамъ. Въ виду той огульной инсубординаціи, которая царила въ экваторіальной провинціи и которую тщательно скрывалъ Эминъ, волненіе быстро распространилось и вспыхнулъ бунтъ подъ руководствомъ нѣсколькихъ египетскихъ офицеровъ. Эминъ-паша былъ лишенъ власти, арестованъ и поселенъ въ Реджафѣ, гдѣ его и Джефсона держали въ плѣну новыя импровизированныя власти; если ихъ не казнили или не заковали въ цѣпи, то лишь потому, что солдаты, помня доброту Эмина, не дозволили бунтовщикамъ поднять на него руку. Такъ прошло три мѣсяца, и неожиданно на выручку Эмина явились его враги махдисты: они сдѣлали новый натискъ на мѣстности Экваторіи, еще не принадлежавшія имъ, и потребовали, чтобы вся страна сдалась. Мятежные офицеры Эмина рѣшились сопротивляться и даже нѣкоторые изъ нихъ, а главнымъ образомъ солдаты, хотѣли возстановить Эмина губернаторомъ. Во всякомъ случаѣ въ происшедшемъ общемъ смятеніи онъ былъ освобожденъ и вмѣстѣ съ значительнымъ числомъ офицеровъ и солдатъ, бѣжалъ передъ наступающимъ врагомъ. По мѣрѣ того, какъ махдисты овладѣвали одной мѣстностью за другой, онъ отступалъ и, наконецъ, укрѣпился въ Тунгуру на сѣверо-западномъ берегѣ Альберта-Ніанзы, откуда послалъ Джефсона къ возвратившемуся въ Навали Станлею съ просьбой оказать ему помощь. Но несмотря на все его отчаянное положеніе, онъ все-таки продолжалъ колебаться и, какъ разсказываетъ Джефсонъ, то говорилъ ему, что мятежъ развязалъ ему руки и онъ можетъ думать только о своемъ спасеніи, то увѣрялъ, что не хочетъ дать право мятежникамъ сказать, что онъ бросилъ свою провинцію, то, наконецъ, на слова Джефсона, что онъ силой возьметъ его и отвезетъ къ Станлею, отвѣчалъ: „Я нисколько не буду сопротивляться“. Все это дало полное право Джефсону, котораго Станлей еще обвиняетъ въ излишнемъ сочувствіи къ Эмину, сказать главѣ своей экспедиціи при первой встрѣчѣ съ нимъ: „Самый жестокій врагъ Эмина сантиментальность; никто не удерживаетъ его здѣсь кромѣ его самого; ежедневно въ продолженіи полугода я разговаривалъ съ нимъ и все-таки не знаю, чего онъ хочетъ“. Такъ какъ въ своихъ письмахъ къ Станлею Эминъ, однако, увѣрялъ, что рѣшился покинуть Африку съ многими своими офицерами и солдатами, то Станлей объявилъ ему, что онъ будетъ ждать его не болѣе двадцати дней. Наконецъ, 17-го февраля явился въ Кавали Эминъ-паша съ шестьюдесятью пятью людьми и депутаціей отъ мятежнаго его войска подъ начальствомъ Селима-Бея, произведеннаго Эминомъ недавно въ полковники. Эта депутація заявила, что они вѣрные слуги египетскаго хедива и желаютъ, исполняя его приказанія, слѣдовать за Станлеемъ, но просятъ только дать имъ время собрать свои семьи и вещи. Эминъ-паша подтвердилъ эту просьбу и, словно забывъ все, что произошло, гордо заявилъ: „Я зналъ, что они останутся мнѣ вѣрными и всѣ пойдутъ за мной“. Тутъ начинается безконечная комедія, которая длилась пятьдесятъ шесть дней; вѣрные ему люди, по словамъ Эмина, и онъ самъ стали собираться въ путь, постоянно выпрашивая отсрочки и придумывая всевозможныя проволочки. Люди приходили въ лагерь Станлея маленькими группами, а вещей таскали такія массы, что невозможно было найти достаточнаго для нихъ числа носильщиковъ; такъ, самъ паша требовалъ ихъ для себя двѣсти, капитанъ Казати восемьдесятъ и такъ далѣе. При этомъ самыя вещи были въ большой мѣрѣ совершенно ненужныя, напримѣръ, громадные сосуды для варки пива, тяжелыя жернова и попугаи. Неудивительно, что отрядъ Станлея, накоконецъ, началъ роптать и, хотя его суровый предводитель для поддержанія дисциплины строго наказалъ зачинщиковъ, но онъ принялъ энергичныя мѣры для водворенія порядка, такъ какъ Эминъ-паша только заботился о своихъ научныхъ коллекціяхъ и ежедневно собиралъ новые экземпляры насѣкомыхъ, бабочекъ, птицъ и т. д. Онъ собралъ весь лагерь и торжественно объявилъ, что, во-первыхъ, беретъ подъ свое начальство всѣхъ желающихъ идти съ нимъ и будетъ строго взыскивать съ нихъ за малѣйшее ослушаніе, во-вторыхъ, возьметъ кромѣ крайне необходимыхъ вещей только тѣ, для которыхъ бывшіе подчиненные Эмина сами представятъ насильщиковъ и, въ третьихъ, во что бы ни стало, не дожидаясь никого и ничего, выступитъ въ путь 10-го апрѣля. Съ обычной своей пунктуальностью онъ настоялъ на своемъ и 10-го апрѣля началось возвратное шествіе громаднаго каравана, состоявшаго изъ тысячи пяти-сотъ девяти человѣкъ, въ томъ числѣ шести сотъ людей Эмина, считая женщинъ и дѣтей. Но въ виду просьбъ Эмина, писемъ его не поспѣвшихъ во-время офицеровъ, частыхъ дезертирствъ и открытаго въ средѣ сопровождавшихъ Эмина людей заговора, съ цѣлью овладѣть имъ, Станлеемъ, и всѣмъ ихъ имуществомъ, возвратиться назадъ и примкнуть къ бунтовщикамъ, экспедиція еще два мѣсяца блуждала по берегу Альберта-Ніанзы. Наконецъ, Станлей вышелъ изъ терпѣнія и круто повернулъ дѣло. Онъ объявилъ Эмину, что не можетъ болѣе медлить, такъ какъ обязанъ столько же спасать его, сколько и заботиться о своей экспедиціи, которая послѣ всѣхъ вынесенныхъ ею страданій и лишеній заключалась только въ двухъ стахъ пятидесяти человѣкахъ, повѣсилъ главнаго заговорщика и 9-го мая рѣшительно простился съ Экваторіей, уводя съ собою полудобровольно, полунасильно ея бывшаго губернатора.

Такъ совершилось это странное, полное трагикомическихъ эпизодовъ спасеніе Эмина Станлеемъ. Дальнѣйшій путь экспедиціи чрезъ Центральную и Восточную Африку по плодоносной долинѣ Семлики, равнинамъ Анкори, Карагвэ и территорій, находящихся въ сферѣ нѣмецкаго вліянія, былъ, сравнительно съ перенесенными трудностями, легкій и туземцы почти вездѣ высказывали дружескія чувства, такъ что не приходилось терпѣть особыхъ лишеній. Важныя географическія открытія, сдѣланныя по дорогѣ Станлеемъ, заставляли его забывать мелкія непріятныя столкновенія съ Эминомъ, который все старался задержать болѣе быстрое шествіе каравана, ради обогащенія своихъ коллекцій, а близъ южнаго берега Викторіи-Ніанзы, въ англійской миссіонерной станціи Макея, онъ даже хотѣлъ совсѣмъ остаться, рѣзко заявивъ Станлею: „Я очень сожалѣю, что когда нибудь васъ встрѣтилъ“. Какъ бы то ни было, достигнувъ наконецъ 4-го декабря 1889 года Багамойо, нѣмецкой станціи на восточномъ берегу Африки, при громѣ пушекъ съ нѣмецкихъ кораблей, стоявшихъ въ гавани, Станлей съ искренней радостью и понятнымъ торжествомъ обращаясь къ Эмину, воскликнулъ: „Ну, паша, мы прибыли!“ На что Эминъ отвѣчалъ: „Да, слава Богу“. Германскій коммисаръ маіоръ Висманъ въ тотъ же день устроилъ торжественный банкетъ въ честь спасеннаго и его избавителя; Эминъ въ своей послѣобѣденной рѣчи очень краснорѣчиво благодарилъ Англію, такъ великодушно протянувшую ему руки помощи, и Германію, такъ любезно его встрѣчавшую, но послѣ обѣда онъ вышелъ на веранду и, вѣроятно, отвыкнувъ отъ вина, котораго выпилъ въ значительной мѣрѣ, а также отчасти по причинѣ дурного зрѣнія (онъ уже два года почти не видитъ однимъ глазомъ) упалъ на тротуаръ съ высоты четырехъ метровъ. Полученное имъ поврежденіе головы было настолько серьезнымъ, что ему пришлось остаться въ больницѣ въ Багамойо около трехъ мѣсяцевъ и Станлей безъ него отправился въ Занзибаръ, а оттуда въ Каиръ. Наканунѣ своего отъѣзда изъ Багамайо онъ навѣстилъ больного Эмина и желая нѣсколько его ободрить, такъ какъ онъ очень сильно страдалъ, произнесъ весело: „Я надѣюсь, что вы не намѣрены здѣсь умирать, паша“? „Нѣтъ, я еще не въ такомъ отчаянномъ положеніи“, отвѣчалъ онъ, качая головой. — „Я совершенно вашего мнѣнія, паша, произнесъ Станлей: такъ головой не махаютъ, если бы она была сломана. Прощайте. За вами будетъ ухаживать докторъ экспедиціи Паркъ, пока вы его не прогоните, и онъ будетъ извѣщать меня ежедневно о вашемъ положеніи“. Однако, по словамъ Станлея, Эминъ-паша, сказавшій ему наканунѣ прибытія въ Багамойо, что онъ никогда не забудетъ того, чѣмъ обязанъ Англіи, совершенно измѣнился, попавъ въ нѣмецкую среду, причинилъ много непріятностей доктору Парку, грубо обращался съ слугой Станлея Селимомъ, и послѣ своего выздоровленія, не написалъ ни одного слова благодарности ни Станлею, ни членамъ его экспедиціи, ни англійскому комитету, пожертвовавшему столько денегъ на его спасеніе. Зная, что Эминъ очень заботился о томъ, дастъ-ли ему новое назначеніе египетское правительство, Станлей по прибытіи въ Каиръ немедленно переговорилъ объ этомъ съ хедивомъ, и тотъ телеграфировалъ своему бывшему губернатору самый удовлетворительный и любезный отвѣтъ. Эминъ съ своей стороны прислалъ депешу: „Благодарю моего добраго государя“. Спустя мѣсяцъ онъ снова телеграфировалъ хедиву, прося 10,000 франковъ, что и было тотчасъ исполнено. Но вслѣдъ за этимъ получена новая депеша. „Такъ какъ вы не считаете нужнымъ поступить со мною лучше, то я подаю въ отставку“. Вмѣстѣ съ тѣмъ стало извѣстно, что онъ поступилъ на службу Германіи, хотя ранѣе предлагалъ свои услуги Англіи, и англійская восточно-африканская компанія сдѣлала ему блестящія предложенія. Конечно, замѣчаетъ Станлей, сообщивъ всѣ эти свѣдѣнія, я не мало не удивленъ, что Эминъ-паша пожелалъ служить нѣмцамъ; но его удивительное равнодушіе къ своей репутаціи не возвышаетъ его въ глазахъ безпристрастныхъ друзей, къ числу которыхъ я имѣю полное право себя причислить. Его нельзя упрекать въ томъ, что онъ предпочелъ служить своему императору и своей родинѣ, но странно, что онъ такъ безцеремонно отвернулся отъ своего „добраго государя“ хедива, издержавшаго на его спасеніе 50,000 франковъ, и отъ англійскаго комитета, который пожертвовалъ на его выручку 400,000 франковъ, а также, что онъ неожиданно забылъ даже о существованіи тѣхъ людей, которые послѣдовали за нимъ изъ Африки, и о которыхъ онъ такъ заботился прежде»… «А теперь, прибавляетъ Станлей въ концѣ своей книги, прощайте, паша! Прочитавъ эти страницы, вы лучше поймете, какихъ страданій и сколькихъ жизней стоило ваше спасеніе; но я лично ничего не сожалѣю. Все, что я сдѣлалъ, я сдѣлалъ добровольно, не ожидая никакой награды. Да и чѣмъ можно мнѣ заплатить? Банкеты не нужны человѣку, который считаетъ праздникомъ, когда съѣстъ котлету или выпьетъ чашку чаю. Торжественные пріемы меня тяготятъ, такъ какъ я чуждаюсь общества. Медалей я не могу носить, а смотрѣть на нихъ возбраняютъ мнѣ постоянныя странствія. Мнѣ ничего не надо, кромѣ одной величайшей награды, которая состоитъ въ сознаніи, что я исполнилъ свой долгъ, и что, смотря на совершенное мною дѣло, всѣ скажутъ: это дѣло хорошо сдѣлано».

Безъ всякаго сомнѣнія, дѣло спасенія Эмина сдѣлано Станлеемъ хорошо, что-же касается до того, кто изъ нихъ правъ въ разсказанныхъ имъ крупныхъ и мелкихъ столкновеніяхъ между ними, то до появленія разсказа о тѣхъ-же событіяхъ самого Эмина-паши и свидѣтелей съ той и другой стороны, т. е. офицеровъ англійской экспедиціи и капитана Казати нельзя произнести безпристрастнаго приговора. О политической-же подкладкѣ дѣйствій какъ одного, такъ и другого въ дебряхъ мрачнаго континента мы скажемъ нѣсколько словъ впослѣдствіи.

II.
Географическія открытія и этнографическія изслѣдованія Станлея.

Хотя цѣль послѣдняго путешествія Станлея не была научная и онъ отправился въ африканскія дебри не для географическихъ открытій и этнографическихъ изслѣдованій, но и въ этомъ отношеніи онъ достигъ замѣчательныхъ результатовъ, такъ что его новая книга съ одной стороны разрѣшаетъ старые классическіе вопросы объ источникахъ Нила и Лунныхъ горахъ, а съ другой, знакомитъ образованный міръ съ любопытными, если не совершенно новыми, то, во всякомъ случаѣ, мало извѣстными типами первобытной человѣческой расы. Собственно говоря, только средняя часть путешествія Станлея представляетъ научный интересъ, такъ какъ государство Конго до Ямбайи на рѣкѣ Арувими и страны отъ озера Альберта-Эдуарда до Занзибара уже давно изслѣдованы и хорошо извѣстны, благодаря трудамъ многочисленныхъ путешественниковъ, въ томъ числѣ самого Станлея. Все, что онъ разсказываетъ новаго и любопытнаго, относится до двухъ обширныхъ и совершенно различныхъ африканскихъ территорій. Одна, лѣсная страна простирается отъ Ямбайи до Индесуры, не въ далекомъ разстояніи отъ Альберта-Ніанзы, т. е. отъ 25°30' западной широты до 29°59, а другая — травяная страна находится между первой и Анкори на берегахъ озера Альберта-Эдуарда. Къ первой изъ нихъ относятся только этнографическія изслѣдованія Станлея, а ко второй его географическія открытія, такъ какъ оказывается, что чудовищный лѣсъ и обитающіе въ немъ пигмеи не составляютъ новинки и ихъ видѣлъ прежде Станлея другой извѣстный африканскій путешественникъ Дю-Шалью. Въ только что появившейся статьѣ въ лондонскомъ журналѣ «Fortnightly Review» онъ отстаиваетъ свои права на первое знакомство съ этими двумя экваторіальными диковинами, которыя надѣлали столько шума, когда о нихъ повѣдалъ свѣту Станлей и встрѣтили общее недовѣріе, даже смѣхъ, нѣсколько лѣтъ тому назадъ при появленіи пресловутой книги Дю-Шалью о гориллахъ. Какъ-бы то ни было, никто до Станлея не описалъ такъ графически страшнаго африканскаго лѣса, который теперь займетъ мѣсто между классическими чудесами природы, и любопытнаго племени лилипутовъ, о которыхъ ходили смутные толки въ самой глубокой древности.

Съ внѣшнимъ видомъ, лѣсной страны, мы уже знакомы и теперь только скажемъ нѣсколько словъ объ ея обитателяхъ. Хотя они разбиваются на сотни мелкихъ племенъ, но, кромѣ пигмеевъ, они принадлежатъ къ одной негрской расѣ и не смотря на свои различныя названія: абабуевъ, мабодовъ, балесовъ, бакумовъ и т. д., имѣютъ между собою аналогичныя черты. Одни изъ нихъ нѣсколько развитѣе, а другіе сохраняй первобытное варварство, но всѣ вообще отличаются болѣе свѣтлымъ цвѣтомъ кожи отъ своихъ братьевъ въ травяной странѣ, конечно благодаря мрачной тѣни вѣковыхъ деревьевъ, подъ которыми они живутъ. Ихъ обычаи, оружіе, жилища, татуировка и т. д. почти одинаковы, и хотя во всѣхъ отношеніяхъ они принадлежатъ къ дикой первобытной расѣ, чрезвычайно варварской, жестокой и въ настоящее время мало отличающейся отъ животныхъ, но Станлей увѣряетъ, что въ нихъ замѣтны зачатки возможнаго развитія и потому цивилизація, проникнувъ въ непроходимый экваторіальный лѣсъ, можетъ дать богатые плоды. Они чрезвычайно трудолюбивы и просто поразительно какъ быстро они очищаютъ въ лѣсу небольшія пространства для своихъ селеній, возводятъ свои жилища, сжигаютъ ихъ при первомъ появленіи чужестранцевъ и снова строятъ новыя, какъ только враги удалятся. Жилища ихъ низенькія, деревянныя, съ крышами, на манеръ европейскихъ сараевъ, но попадаются мѣстами и коническіе шалаши; каждое изъ этихъ жилищъ окружено деревяннымъ заборомъ и подлѣ туземныхъ селеній вездѣ находятся банановыя плантаціи, а нѣкоторыя племена воздѣлываютъ маніокъ, изъ котораго они приготовляютъ муку для хлѣба. Крупнаго скота они не держатъ, а довольствуются овцами, козами и курами. Ходятъ они обнаженные и вся одежда ихъ заключается въ поясахъ изъ сплющенной, размягченной коры, но головные ихъ уборы чрезвычайно прихотливы и принимаютъ самыя разнообразныя формы. У нѣкоторыхъ племенъ существуетъ обрѣзаніе, и всѣ безъ исключенія людоѣды, т. е. ѣдятъ мясо своихъ враговъ. Оружіе ихъ состоитъ изъ длинныхъ копьевъ, узкихъ ножей, заостренныхъ съ обѣихъ сторонъ, и маленькихъ луковъ, съ стрѣлами, преимущественно отравленными.

Среди этихъ туземцевъ разсѣяны мѣстами пигмеи, носящіе различныя названія, но преимущественно принадлежащіе къ двумъ племенамъ уамбути и батуа. Эти любопытные карлики, имѣющіе отъ 92 до 138 сантиметровъ вышины и не болѣе 40 килограммъ вѣса, живутъ въ дѣвственныхъ лѣсныхъ чащахъ и питаются охотой на крупныхъ и мелкихъ звѣрей и птицъ, причемъ замѣчательно ловко владѣютъ маленькими копьями и самострѣлами. Они преимущественно селятся около другихъ туземныхъ племенъ и служатъ имъ авангардными развѣдчиками, такъ какъ, прекрасно зная всѣ лѣсныя трущобы и незамѣтно проникая всюду, благодаря своимъ миніатюрнымъ формамъ, они возвѣщаютъ заранѣе о приближеніи враговъ, но за то ихъ непріязнь чрезвычайно опасна и ихъ крупные сосѣди много терпятъ отъ ихъ грабежей и всякаго рода насильственныхъ поборовъ. Это — бичъ каравановъ, пролагающихъ себѣ путь въ мѣстностяхъ, гдѣ они кишатъ, и Станлей разсказываетъ комическую сцену, какъ громадная толпа пигмеевъ утащила изъ его лагеря большой ящикъ и, просунувъ чрезъ его ручки длинную жердь, схватилась за нее и медленно понесла ящикъ, спотыкаясь на всякомъ шагу, въ лѣсную трущобу. Жилища ихъ, чрезвычайно низенькіе шалаши изъ вѣтвей и листьевъ, имѣютъ видъ муравьиныхъ кучъ, или, какъ говоритъ Станлей, опрокинутой половины яйца, а жизнь въ селеніяхъ ведется пигмеями такая же, какъ и другими туземными племенами: женщины собираютъ въ лѣсу валежникъ и занимаются приготовленіемъ пищи, а мужчины охотятся, ловятъ рыбу и воюютъ съ врагами. По внѣшности тѣ и другіе, по словамъ Станлея, чрезвычайно привлекательны. Вотъ какъ онъ рисуетъ портретъ первой карлицы, которую онъ видѣлъ въ чудовищномъ лѣсу. «Это была молодая дѣвушка семнадцати лѣтъ съ прекрасными развитыми формами, тонкой блестящей кожей и не выше восьмидесяти четырехъ сантиметровъ; она отличалась своеобразной граціей, очень привлекательной физіономіей, и великолѣпными глазами газели, хотя слишкомъ большими и выпуклыми для ея маленькаго роста. Она походила на миніатюрную хорошенькую квартеронку и была пухлая, кругленькая какъ пулярдка; ея груди блестѣли какъ бурая слоновая кость и, не смотря на свою полную обнаженность, она казалось олицетвореніемъ скромности и цѣломудрія. Повидимому, она привыкла, чтобъ ею любовались, и ни мало не стыдясь, а, напротивъ, съ удовольствіемъ позволяла намъ пристально разглядывать ее». Чрезвычайно смѣтливые пигмеи ловко отвѣчаютъ знаками на всѣ вопросы европейцевъ и, вообще, Станлей отзывается очень сочувственно объ этой древней человѣческой расѣ, о которой писалъ еще Геродотъ и которая, мало-по-малу отступая передъ напоромъ болѣе крупныхъ племенъ, теперь пріютилась въ дѣвственномъ лѣсу экваторіальной Африки.

Напротивъ того онъ не находитъ достаточно сильныхъ словъ, чтобы клеймить арабскихъ торговцевъ слоновой костью, которые, проникнувъ, на берега Арувими, опустошаютъ громадныя пространства, истребляя лѣсъ, селенія, туземцевъ — все, что попадается имъ только подъ руку. Эти жестокіе хищники гораздо хуже самыхъ варварскихъ туземцевъ и легко повѣрить, что Станлею, какъ онъ выражается, очень хотѣлось подвести съ ними счета, но ему приходилось дипломатически обходиться съ ними, такъ какъ онъ нуждался въ ихъ помощи, особливо для своихъ больныхъ. Онъ довольно долго останавливался въ ихъ двухъ укрѣпленныхъ позиціяхъ на Арувими, особенно въ Ипато, который составлялъ центръ опустошительныхъ дѣйствій могущественнаго предводителя арабскихъ шаекъ Килонга-Лонги. Какъ всѣ его мусульманскіе товарищи по разбойничьему ремеслу, Килонги-Лонга окружилъ себя воинственными туземцами, преимущественно изъ племени маніуэмовъ изъ Уніоро и съ ихъ помощью опустошалъ страну верхняго Конго на громадныя пространства. Эта система пополненія арабскихъ шаекъ туземцами, которые похищаются въ молодости при избіеніи ихъ семействъ и воспитываются въ кровожадныхъ, хищническихъ инстинктахъ, объясняетъ необыкновенное распространеніе ихъ набѣговъ въ послѣдніе годы. Если это долго продолжится, то, по мнѣнію Станлея, вся центральная Африка съ ея туземными племенами будетъ истреблена, и единственное средство, чтобы помѣшать такому роковому результату, заключается въ воспрещеніи ввоза пороха во всѣ части мрачнаго континента европейскими державами, имѣющими тамъ колоніи. Благодаря такой мѣрѣ арабскіе торговцы потеряли бы возможность вести борьбу съ туземцами и быстро ретировались бы къ морскимъ берегамъ. «Кромѣ того, говоритъ Станлей, у нихъ можно было бы смѣло секвестровать всѣ ихъ запасы слоновой кости, такъ какъ всякій клыкъ стоилъ жизни одному, а, можетъ быть, и многимъ туземцамъ, всякій пудъ слонской кости стоилъ истребленія цѣлыхъ селеній, цѣлыхъ округовъ. Неужели, прибавляетъ современный рыцарь, — въ концѣ настоящаго вѣка, ознаменованнаго столькими побѣдами человѣческаго прогресса, можно превращать сердце Африки въ громадную пустыню и уничтожать населяющія ея племена для обогащенія десятковъ арабскихъ разбойниковъ и производства для европейскихъ богачей билліардныхъ шаровъ и предметовъ роскоши».

Травяная страна между озерами Альбертъ-Ніанза и Альбертъ-Эдуардъ представляетъ плодоносную, богатую растительностью равнину, въ особенности по берегамъ рѣки Семлики, которая течетъ между обоими озерами; кромѣ узкой полосы вокругъ самыхъ озеръ, эта мѣстность представляетъ, по словамъ Станлея, безконечный паркъ, и ни одна африканская область, не исключая Уганды, не можетъ сравниться съ нею по обилію произведеній и роскоши ея природы. Изъ населяющихъ ее племенъ первое мѣсто занимаютъ Ухумы, которые вмѣстѣ съ пигмеями составляютъ самый интересный типъ средне африканскихъ расъ. Представляя разительный контрастъ съ карликами, они высокаго роста, прекрасно сложены и напоминаютъ своими чертами семитическій типъ, такъ какъ принадлежатъ къ древнимъ племенамъ, которыя переселились въ Африку изъ Азіи. Они составляютъ господствующій классъ въ странахъ, окружающихъ центральныя африканскія озера: въ Балегѣ, Базарѣ, Анкори, Угандѣ, Уніоро и т. д. По преимуществу это раса пастуховъ и они презираютъ земледѣліе, хотя въ нѣкоторыхъ мѣстностяхъ и воздѣлываютъ маисъ, табакъ, клещевину, изъ которой дѣлаютъ касторовое масло для смазки тѣла, и т. д., но земледѣльческимъ трудомъ занимаются женщины, а мужчины пасутъ скотъ, доятъ коровъ, строятъ жилища, большія деревянныя постройки безъ оконъ и только съ дверями, ставятъ заборы и приготовляютъ одежду, которая состоитъ изъ кожъ антилопъ и козъ. По своимъ обычаямъ Ухумы напоминаютъ пастушескіе народы древняго Египта, которые строили пирамиды; Станлей чрезвычайно хвалитъ ихъ доброту, гостепріимство и остроуміе; свидѣтельствуетъ, что никогда не приходилъ съ ними въ непріятныя столкновенія и восторженно описываетъ ихъ танцы, представляющіе, по его словамъ, одно изъ самыхъ поразительныхъ зрѣлищъ, видѣнныхъ имъ въ Африкѣ. Но не смотря на свои дружескія отношенія съ Ухумами, ему приходилось почти постоянно воевать съ другими племенами до Анкори, къ западу отъ озера Альберта-Эдуарда, гдѣ, а также во всѣхъ другихъ странахъ до самаго морского берега, его встрѣчали миролюбиво и даже радушно.

Къ травяной странѣ, именно къ бассейну рѣки Семлики, впервые открытой Станлеемъ, принадлежитъ и горный хребетъ Рувенцори, составляющій главное географическое открытіе послѣдней экспедиціи смѣлаго путешественника. Хотя онъ самъ и другіе его собратья по африканскимъ странствованіямъ не разъ бывали въ его окрестностяхъ, но никто не видалъ до сихъ поръ снѣжныхъ вершинъ Рувенцори, который находится на сѣверѣ озера Альберта-Эдуарда и занимаетъ своими отрогами болѣе половины Семликской долины. Это странное явленіе происходитъ отъ того, что, благодаря почти постояннымъ туманамъ, горный кряжъ рѣдко показывается во всей своей грозной красотѣ. Самъ Станлей, прошедшій вдоль его отроговъ, не могъ, по болѣзни и заботамъ о своемъ многолюдномъ караванѣ, основательно изслѣдовать всю горную цѣпь, а поручилъ эту интересную задачу своему помощнику, инженерному офицеру Стерсу, который, по причинѣ недостатка въ продовольствіи, поднялся только на 3260 метровъ, тогда какъ по его разсчетамъ вершина Рувенцори должна достигать не менѣе 5000 метровъ отъ поверхности моря. Въ двухъ отдѣльныхъ главахъ своей книги Станлей подробно доказываетъ, на основаніи древнихъ и средневѣковыхъ свѣдѣній о центральной Африкѣ, а также своихъ собственныхъ изслѣдованій, что открытый имъ Рувенцори именно тѣ знаменитыя Лунныя горы, которыхъ такъ давно тщетно ищутъ путешественники и географы, а главное, что Рувенцори, согласно предположенію древнихъ о Лунныхъ горахъ, составляетъ настоящій источникъ Нила. Такимъ образомъ старый, но вѣчно новый, вопросъ объ источникахъ Нила получаетъ окончательное разрѣшеніе и оказывается, что великая рѣка черпаетъ свои воды не изъ Викторіи-Ніанзы и Альберта-Ніанзы, какъ предполагали доселѣ, а изъ снѣжныхъ массъ, покрывающихъ Рувенцори и образующихъ, послѣ вѣкового таянія, громадный резервуаръ въ видѣ озера Альберта-Эдуарда, который въ свою очередь изливаетъ свои воды посредствомъ рѣки Семлики въ Альбертъ-Ніанзу. Впрочемъ даже въ случаѣ того, что сомнѣнія нѣкоторыхъ географовъ, преимущественно нѣмецкихъ, относительно достовѣрности этого великаго географическаго открытія и оправдались впослѣдствіи новыми научными изслѣдованіями, то все-таки Рувенцори останется однимъ изъ источниковъ Нила, или не единственнымъ источникомъ, какъ доказываетъ Станлей, такъ живописно описывающій открытый имъ горный кряжъ, прозванный туземцами Царемъ Тучъ.

III.
Англія и Германія въ Африкѣ.

Говоря объ эпической и научной сторонахъ послѣдней африканской экспедиціи Станлея, мы руководствовались фактическими данными, которыми такъ богаты два обширные тома, его новой книги, но для опредѣленія ея политическаго характера, это любопытное сочиненіе не даетъ почти никакихъ матеріаловъ. Только сопоставляя разбросанныя по его страницамъ отдѣльныя замѣчанія и какъ бы нечаянно сдѣланные намеки съ различными, хотя очень скудными свѣдѣніями, которыя представляютъ англійскія и нѣмецкія газеты, можно придти къ тому выводу, что дѣйствительно героическая эпопея спасенія Эмина Станлеемъ имѣла политическую подкладку и составляетъ только одинъ изъ эпизодовъ борьбы Англіи и Германіи за обладаніе мрачнымъ континентомъ. Собственно изъ книги Станлея мы узнаемъ немного, но то, что тамъ заключается по этому предмету, чрезвычайно характеристично: на первыхъ же страницахъ избавитель Эмина говоритъ, что «еслибъ ему предстояло основать новое африканское государство, то такіе люди, какъ его помощники въ послѣдней экспедиціи, оказали бы ему безцѣнныя услуги», и что путь чрезъ Конго въ Ваделай онъ выбралъ между прочимъ съ цѣлью «успокоить нѣмцевъ, подозрѣвающихъ политическій мотивъ въ каждомъ нашемъ дѣйствіи»; далѣе онъ предлагаетъ Эмину выхлопотать для него содѣйствіе какой-то организующейся англійской компаніи для водворенія его съ оставшимся у него войскомъ въ сѣверо-восточномъ углѣ Викторіи-Ніанзы, въ двухъ мѣстахъ упоминаетъ вскользь о какихъ-то трактатахъ, заключенныхъ имъ съ туземными вождями, въ мѣстностяхъ, составлявшихъ спорный вопросъ между Англіей и Германіей; выражаетъ сожалѣніе, не лишенное зависти, что онъ не можетъ принять мѣръ къ цивилизаціи страны Угого, вошедшей въ сферу германскаго вліянія, и хотя желаетъ всякаго успѣха нѣмцамъ въ этомъ отношеніи, но сомнѣвается въ ихъ успѣхѣ; саркастически отзывается о поступленіи Эмина на службу Германіи, называетъ маіора Висмана нѣмецкимъ центуріономъ и оканчиваетъ свою книгу обращеніемъ къ своимъ товарищамъ по экспедиціи словами англійскаго поэта: «Вы, которые никогда не отступали, а всегда шли впередъ, вы, которые никогда не сомнѣвались, что право одержитъ верхъ надъ несправедливостью, вы, которые вѣрили, что падаешь только для того, чтобы встать, что терпишь пораженіе только для одержанія лучшей побѣды, что спишь лишь для энергичнаго пробужденія, помните, что теперь полдень и мы въ самомъ разгарѣ борьбы, сомкните свои ряды, толкайте впередъ своихъ товарищей, бѣгите, торопитесь, ибо надо бороться и побѣждать сегодня, завтра, всегда»! Если мы теперь перейдемъ къ свѣдѣніямъ, сообщаемымъ англійскими и нѣмецкими газетами, то узнаемъ прежде всего, что предсѣдатель комитета о спасеніи Эмина-паши сэръ Виліямъ Макинонъ состоитъ съ тѣмъ вмѣстѣ предсѣдателемъ англійской восточноафриканской компаніи, которая въ своемъ отчетѣ за прошлый годъ упоминаетъ о заключенныхъ Станлеемъ въ пользу компаніи трактатахъ съ африканскими туземными предводителями, благодаря чему Компаніи подчинены теперь всѣ территоріи между озеромъ Альбертомъ-Эдуардомъ, Альбертомъ-Ніанзой и рѣкой Арувими т. е. травяная страна, столь расхваливаемая Станлеемъ; затѣмъ самъ Станлей, вернувшись въ Англію, открылъ крестовый походъ противъ германскаго вліянія въ Африкѣ, и успокоился только когда англо-германскимъ трактатомъ были выговорены въ пользу Англіи достаточно громадныя территоріи, въ томъ числѣ Уганда; наконецъ, по послѣднимъ извѣстіямъ, англійская восточно-африканская компанія предполагаетъ провести желѣзную дорогу изъ Монбасы чрезъ Уганду къ Викторіи-Ніанзѣ и завести правильное пароходное сообщеніе на этомъ озерѣ, причемъ пароходъ будетъ носить названіе жены Станлея: «Доротея Тевантъ». Съ другой стороны, только что возвратившійся въ Германію докторъ Петерсъ, который также предводительствовалъ нѣмецкой экспедиціей для спасенія Эмина и долго пропадалъ безъ вѣсти въ африканскихъ дебряхъ, привезъ заключенные имъ трактаты съ туземными владѣтелями, между прочимъ Уганды, но въ виду англо-германскаго трактата они потеряли всякое значеніе и всѣ подвиги Петерса прозваннаго, туземцами «Похитителемъ Скота», не принесли никакой пользы. Самъ Эминъ-паша, отправившійся изъ Богамайо во главѣ значительнаго германскаго отряда въ центральную Африку, пишетъ изъ Мвапуа въ Угого, что онъ не поступилъ на германскую службу, а только принялъ въ качествѣ волонтера начальство надъ экспедиціей для заключенія трактатовъ съ туземными предводителями въ странѣ между озерами Викторіей и Танганьики; о результатахъ этой экспедиціи еще ничего неизвѣстно, кромѣ того, что Эминъ-паша прокладываетъ себѣ путь къ своей бывшей провинціи цѣною громадной рѣзни туземцевъ. Наконецъ майоръ Висманъ, возвращающійся только осенью изъ Германіи въ Восточную Африку, всячески агитируетъ съ цѣлью побудить нѣмецкую восточно-африканскую компанію завести раньше англичанъ пароходъ на Викторіи-Ніанзѣ. Такимъ образомъ, подводя итогъ всему вышесказанному, ясно получается одинъ безпорный фактъ, что начиная отъ посылки экспедицій для спасенія Эмина и до открытія пароходнаго сообщенія на Викторіи-Ніанзѣ во всемъ, что происходитъ въ центральной Африкѣ видна борьба между Англіей и Германіей. Это колоніальное соперничество двухъ странъ и составляетъ политическую подкладку экспедиціи Станлея, который очевидно, отправляясь спасать Эмина имѣлъ въ виду присоединить его экваторіальную провинцію къ владѣніямъ англійской восточно-африканской кампаніи и, не успѣвъ въ этомъ отношеніи, всталъ естественно во враждебныя отношенія къ Эмину, который съ своей стороны, является агентомъ нѣмецкаго вліянія въ Африкѣ, и въ только что полученномъ письмѣ жестоко жалуется на дурное обращеніе съ нимъ Станлея. Если ближе вглядѣться во всѣ дѣйствія Станлея, какъ въ Африкѣ, такъ и въ Англіи, если обратить вниманіе нетолько на текстъ его книги, но и на то, что въ ней написано между строками, то станетъ яснымъ его путеводная мысль — доставленіе Англіи первенства на мрачномъ континентѣ, чего онъ отчасти добился присоединеніемъ къ сферѣ англійскаго вліянія богатой Травяной страны. Но конечно, какъ мы уже прежде сказали, политическій характеръ экспедиціи Станлея нисколько не уменьшаетъ славы современнаго рыцаря, а только подтверждаетъ, что онъ дѣйствительно современный рыцарь.

В. Т. Конецъ.

"Северный Вѣстникъ", № 9, 1890