СОВРЕМЕННОЕ ОБОЗРѢНІЕ.
правитьО чиновникахъ, оставшихся за штатомъ. — Объ учрежденіи въ Лифдяндіи фидеикомиссовъ или майоратовъ. — Крестьянскій вопросъ. — Замѣтка Императорской Публичной Библіотеки по поводу этого вопроса. — Статья г. Ржевскаго по тому же вопросу. — О цѣнности поземельныхъ участковъ, пріобрѣтаемыхъ крестьянами. — Замѣчаніе на статью г. Ржевскаго. — Отчетъ С.-Петербурскаго университета за 1867 г. — Поѣздки ученыхъ за границу. — Внутреннее состояніе университета. — Вопросы о воспитаніи и образованіи въ нашей литературѣ. — Спеціальные педагогическіе журналы. — Статьи о воспитаніи въ другихъ журналахъ. — О системѣ общаго умственнаго воспитанія молодыхъ людей, " статья г. Лаврова. — "Основное народное образованіе, " статья II, г. Аппельрота. — "Морской Сборникъ: « отчеты, помѣщенные въ третьей книжкѣ его. — Новости иностранныя — Фактъ торговли неграми. — Законъ объ орденахъ и дворянскихъ титулахъ во Франціи. — Вѣротерпимость въ Швеціи. — Фрегатъ Ніагара. — Общія дѣла занимающія Европу о научномъ отношеніи Европы къ Азіи, объ изученіи армянскаго языка, литературы и исторіи въ Европѣ. — Армянисты Первая кафедра армянскаго языка въ Парижѣ. Современныя предпріятія европейскихъ ученыхъ по изученію армянской письменности. — Научная важность исторической армянской литературы. — „Историческая армянская библіотека“, г. Дюлорье. — Путешествія г. Ланглоа въ Италію и архимандрита Айвазовскаго въ Арменію. — Данныя имъ инструкціи Французскаго вост. Общества.
Въ теченіе истекшаго мѣсяца обнародованы въ „Сенатскихъ Вѣдомостяхъ“ слѣдующія два Высочайшія повелѣнія.
I.
правитьГосударь Императоръ Высочайше повелѣть соизволилъ: 1) временныя правила объ остающихся за штатомъ чиновникахъ, изложенныя въ 5 примѣчаніи къ ст. 967-й Св. Закон. т. III, Уст. о служ. по опред. отъ Прав. (по XVI продолженію) обратить въ постоянныя, предоставляя, впрочемъ, чиновникамъ, при оставленіи ихъ за штатомъ, воспользоваться пособіями или другими преимуществами; или на основаніи означеннаго примѣчанія къ 967 ст. въ XVI продол. или же по силѣ самой 967 статьи из. 1842 года, что предпочтутъ для себя выгоднѣйшимъ, и 2) Правило это, относящееся до оставляемыхъ за штатомъ гражданскихъ чиновниковъ по всѣмъ вѣдомствамъ, въ равной мѣрѣ распространить и на подобныхъ гражданскихъ чиновниковъ вѣдомствъ Военнаго и Морскаго.
II.
правитьВслѣдствіе Высочайшаго соизволенія о распубликованіи правилъ, касательно учрежденія въ Лифляндской губерніи фидеикомиссовъ, Правительствующій Сенатъ распубликовалъ слѣдующія правила по сему предмету: а) Дозволить дворянству Лифляндской губерніи учреждать фидеикоммисы и майораты изъ родовыхъ имѣній, безъ особаго всякій разъ Высочайшаго утвержденія, на томъ же основаніи, какъ допущено уже подобное учрежденіе изъ имѣній благопріобрѣтенныхъ, только въ такомъ случаѣ, когда учредитель бездѣтенъ и не имѣетъ другихъ въ прямой линіи нисходящихъ потомковъ. б) При семъ должно быть строго соблюдаемо, чтобъ актъ о таковомъ учрежденіи былъ представляемъ на утвержденіе Гофгерихта при жизни учредителя и чтобы соблюдены были всѣ требуемыя при обращеніи имѣнія въ фидеикомиссъ формальности и обряды, какъ-то: публикація, вызовъ кредиторовъ, и всѣхъ имѣющихъ на то имѣніе какое либо право, такъ называемая прокламма и т. д. в) Учрежденіе фидеикомиссовъ или майоратовъ изъ родовыхъ имѣній, посредствомъ завѣщаній, являемыхъ по смерти завѣщателя, не допускать вовсе, на основаніи общихъ, существующихъ законовъ имперіи, д) Учрежденіе фидеикоммиссовъ или майоратовъ владѣльцемъ, имѣющимъ дѣтей или другихъ въ прямой линіи нисходящихъ потомковъ, въ видѣ благопріятствованія сохраненію имѣній въ родѣ, допустить, но не иначе, какъ съ представленіемъ всякій разъ проэкта учредительнаго акта на Высочайшее утвержденіе черезъ министерство Юстиціи. Предварительно сего утвержденія, учредительный актъ долженъ быть представленъ, какъ выше сказано, въ Гофгсрихтъ и сдѣлана прокламма и ингросація акта въ ипотечныхъ книгахъ. Независимо отъ сего, согласно всеподданнѣйшему прошенію лифляндскаго дворянства и по примѣру существующаго въ Курляндіи порядка, постановить правиломъ, чтобы учреждающій фидеискомиссъ всякій разъ обезпечивалъ другихъ нисходящихъ своихъ наслѣдниковъ, взносомъ въ судъ денежнаго въ пользу ихъ капитала, соотвѣтственнаго той части наслѣдственнаго имѣнія, которая бы имъ по закону слѣдовала, принимая въ основаніе оцѣнку имѣній при послѣднемъ раздѣлѣ. Само собою разумѣется, что взносъ денежной суммы требуется тогда только, если учредитель не владѣетъ другими имѣніями и не надѣлитъ ими прочихъ нисходящихъ потомковъ, соразмѣрно со слѣдующею каждому изъ нихъ долею. Если въ учредительномъ актѣ, сдѣланномъ даже и бездѣтными владѣльцами будетъ постановлено, что въ случаѣ перехода имѣнія во владѣніе къ наслѣднику, не носящему его фамиліи, сей послѣдній принимаетъ фамилію учредителя, то для совершенія такого акта должно быть всякій разъ испрашиваемо Высочайшее разрѣшеніе.
„Сенатскія Вѣдомости“ сообщили также о Высочайшемъ утвержденіи Устава акціонернаго общества: „Пароходство по Днѣпру“.
Что же касается крестьянскаго вопроса, то въ дополненіе къ прежде даннымъ Высочайшимъ рескриптамъ поэтому дѣлу, послѣдовали въ истекшемъ мѣсяцѣ таковые же рескрипты на имя генералъ-губернатора Кіевскаго, Волынскаго и Подольскаго, а также генералъ-губернатора Оренбургскаго и Самарскаго и начальниковъ губерній — Симбирской, Саратовской, Орловской и Тверской объ учрежденіи, согласно всеподданнѣйшему ходатайству дворянъ этой губерніи, комитета для разсмотрѣнія средствъ къ улучшенію быта помѣщичьихъ крестьянъ.
Коснувшись этого вопроса, никакъ нельзя пройти молчаніемъ небольшой замѣтки, помѣщенной, отъ имени Императорской Публичной Библіотеки, въ фельетонѣ 55 нумера „С.-Петербургскихъ Вѣдомостей“. Отъ всей души слѣдуетъ поблагодарить просвѣщенное начальство этого учрежденія, за его вниманіе къ развитію и уясненію крестьянскаго вопроса, путемъ историческихъ изысканій. Дѣло вотъ въ чемъ: въ фельетонѣ 51 No „С.-Петербургскихъ Вѣдомостей“ было помѣщено извѣстіе о каталогѣ иностранныхъ сочиненій, имѣющихъ своимъ предметомъ отношенія крестьянъ къ ихъ владѣльцамъ, въ разныхъ странахъ Европы. Каталогъ этотъ, по случаю занимающаго теперь всѣхъ вопроса объ улучшеніи быта русскихъ помѣщичьихъ крестьянъ, напечатанъ на счетъ нѣкоторыхъ русскихъ землевладѣльцевъ въ Дрезденѣ. Краткое извѣстіе объ этомъ каталогѣ, продающемся уже и въ Петербургѣ, кончается означеніемъ, что онъ содержитъ въ себѣ 578 заглавій сочиненій, изъ которыхъ пять касаются собственно Россіи, а семнадцать — Прибалтійскаго края.
„Ограничиваясь только тѣмъ, говоритъ помянутая замѣтка, что относится до нашего отчества, мы съ удовольствіемъ можемъ сообщить читателямъ С.-Петербургскихъ Вѣдомостей, что въ Императорской Публичной Библіотекѣ находится несравненно болѣе сочиненій по этому предмету, чѣмъ сколько ихъ указано въ дрезденскомъ каталогѣ. Въ составленномъ недавно спискѣ имѣющихся въ ней иноязычныхъ сочиненій о помѣщичьихъ крестьянахъ въ Россіи (не включая сюда Финляндіи) значился, вмѣсто 22 нумеровъ, исчисленныхъ въ упомянутомъ каталогѣ, — 108“.
Изъ числа этихъ 108 сочиненій, 17 касаются вообще Россіи, 18 частію Россіи же и частію возвращенныхъ отъ Польши губерній или царства Польскаго, и 73 — Прибалтійскаго края, т. с. трехъ Остзейскихъ губерній.
Надобно также замѣтить, что въ списокъ, содержащій въ себѣ сочиненія о крестьянахъ, уже находящіяся въ нашемъ книгохранилищѣ, внесены также и заглавія тѣхъ сочиненій, которыя извѣстны Библіотекѣ, но которыхъ въ ней еще не имѣется. Съ этими сочиненіями общій итогъ книгъ всего означеннаго отдѣла составляетъ около 150 нумеровъ. Настоящій недостатокъ» при обширныхъ сношеніяхъ и многихъ заказахъ Библіотеки, уменьшается съ каждымъ днемъ, и поэтому мы можемъ надѣяться имѣть, въ непродолжительномъ времени, богатѣйшій запасъ источниковъ, служащихъ къ уясненію крестьянскаго вопроса путемъ ученыхъ трудовъ.
Замѣтка оканчивается слѣдующими словами: «цѣлью настоящей замѣтки было передать свѣдѣніе, не совсѣмъ излишнее для литературной такъ сказать статистики вопроса, а еще болѣе — напомнить публикѣ, куда, въ случаѣ надобности, ближе всего обращаться за самыми обильными матеріалами для справокъ подобнаго рода.»
Нужно ли къ этому присовокуплять, что настоящее устройство Библіотеки, вѣжливая предупредительность и вниманіе тѣхъ лицъ, на которыхъ возложена обязанность удовлетворять требованія читателей, привлекутъ въ эту умственную сокровищницу множество посѣтителей, принадлежащихъ къ числу тѣхъ, которые, занимаясь разработкою крестьянскаго вопроса, весьма часто встрѣчаютъ большія затрудненія въ полученіи матеріаловъ, особенно изданныхъ на иностранныхъ языкахъ.
Все относящееся къ этому вопросу съ жадностью читается у насъ въ настоящее время; поэтому, вѣроятно, была прочтена всѣми небольшая статейка г. Ржевскаго, полъ заглавіемъ: «Нѣсколько мыслей по вопросу о доставленіи помѣщичьимъ крестьянамъ возможности пріобрѣтенія поземельной собственности», помѣщенная въ 59 No С.-Петербургскихъ Вѣдомостей.
Самою собою разумѣется, что всѣ стороны этого важнаго вопроса не могли быть не только развиты, по даже и кратко представлены въ фельетонной статьѣ, заключающей не болѣе 250-ти строкъ; тѣмъ не менѣе въ основныхъ началахъ, принятыхъ г. Ржевскимъ, можно съ нимъ согласиться, — конечно только въ той степени развитія, въ какой они представлены имъ самимъ; потому что, при большемъ развитіи этихъ началъ, несомнѣнно встрѣтятся такія обстоятельства, на которыя не можетъ дать никакого отвѣта коротенькая статья г. Ржевскаго; а между тѣмъ очень легко можетъ быть что эти обстоятельства вліяніемъ своимъ въ состояніи подѣйствовать и на самую сущность предположеній, высказанныхъ г. Ржевскимъ.
Смотря съ этой точки зрѣнія на статью г. Ржевскаго, нельзя не замѣтить, какъ намъ кажется, небольшой ошибки встрѣчающейся въ этой статьѣ. Гакъ г. Ржевскій, предполагая составить общество, которое бы выдавало ссуду крестьянамъ для покупки земель, замѣчаетъ: «притомъ же общество, какъ бы великъ ни былъ его капиталъ, не можетъ, въ теченіе первыхъ двухъ или трехъ лѣтъ, ссудить имъ крестьянъ всей Имперіи, а потому будетъ давать свои деньги преимущественно тѣмъ изъ нихъ, которые пріобрѣтутъ землю по наименьшей цѣнѣ, представляющей для общества наибольшее ручательство въ исправности уплаты».
Намъ кажется, что пріобрѣтеніе крестьянами земель по наименьшей цѣнѣ представитъ обществу не наибольшее, а наоборотъ — наименьшее ручательство въ исправности платежа. Разовьемъ нѣсколько нашу мысль.
При пріобрѣтеніи крестьянами поземельныхъ участковъ въ какой бы то ни было мѣстности Россіи, большая или меньшая цѣнность этихъ участковъ будетъ прежде всего зависѣть отъ двухъ главныхъ причинъ, именно — объ зажиточности крестьянъ, которые будутъ являться покупателями поземельныхъ участковъ, и отъ самой, такъ сказать, пригодности этихъ участковъ. Въ мѣстахъ, гдѣ крестьяне не зажиточны, трудно будетъ продать имъ поземельные участки по большой цѣнѣ, и потому, само собою разумѣется, придется имъ продавать такіе участки по наименьшей цѣнѣ; точно также нельзя будетъ продать по высокой цѣнѣ и такую землю, которая по своимъ качествамъ или по своему положенію не представляетъ выгодной статьи доходовъ, а придется участки такой земли уступать крестьянамъ также по наименьшей стоимости. Слѣдовательно, какъ намъ кажется, во всякомъ случаѣ, тамъ, гдѣ крестьяне будутъ пріобрѣтать землю по наименьшей цѣнѣ, тамъ-то именно, вопреки мысли г. Ржевскаго, всего менѣе будетъ представляться для общества ручательство въ исправности уплаты, потому что задолжавшіе крестьяне будутъ или бѣдны, или пріобрѣтутъ такіе участки, которые не дадутъ имъ вѣрнаго дохода, и вслѣдствіе этого имъ не представится возможности къ точной уплатѣ лежащаго на нихъ долга. Объяснимъ нашу мысль примѣромъ.
Возьмемъ, положимъ, Ярославскую губернію. Крестьяне этой губерніи малоземельны, но несмотря на это они народъ зажиточный; естественно, что помѣщики этой губерніи, имѣющіе въ настоящее время главную выгоду отъ крестьянскаго оброка, а не отъ поземельнаго крестьянскаго труда, понесутъ, при уничтоженіи крѣпостнаго права, большій убытокъ, нежели какой понесутъ помѣщики тѣхъ губерній, гдѣ крестьяне сидятъ и останутся потомъ на пашнѣ. Понятно, что помѣщики Ярославской губерніи, для вознагражденія своихъ убытковъ, будутъ стараться продать поземельные участки по высокой цѣнѣ, а между тѣмъ вѣроятность этой уплаты будетъ, конечно, скорѣе на сторонѣ расторопнаго и промышленнаго крестьянина, нежели, положимъ, хоть бѣлорусскаго мужика, которому помѣщикъ, при всемъ желаніи поддержать свои выгоды, не въ состояніи будетъ, однако, продать поземельнаго участка по высокой цѣнѣ; такъ какъ крестьянинъ бѣлорусскаго края, не привыкшій къ деньгамъ, будетъ бояться большой денежной платы за землю, то слѣдовательно, цѣны на землю въ бѣлорусскихъ губерніяхъ будутъ низки, а въ Ярославской высоки, но это обстоятельство вовсе не будетъ представлять никакого ручательства въ вѣрности платежа крестьянскихъ ссудъ, такъ какъ, при незажиточности крестьянъ бѣлорусскаго края, та сумма, которая, при зажиточности ярославскаго крестьянина, будетъ для него незначительна, будетъ въ тоже время тягостна для первыхъ.
Точно также въ хлѣбородныхъ губерніяхъ, цѣнность поземельныхъ участковъ никакъ не можетъ быть наименьшая, потому именно, что эти участки будутъ представлять болѣе средствъ къ обезпеченію крестьянъ, а слѣдовательно къ ихъ зажиточности, а по тому самому и къ платежу лежащаго на нихъ долга, обезпеченіемъ котораго служитъ доходная земля.
Изъ этихъ обстоятельствъ надобно скорѣе вывести о ручательствѣ въ вѣрности уплаты крестьянскаго долга заключеніе, совершенно противоположное мнѣнію г. Ржевскаго, именно, что тамъ, гдѣ цѣна крестьянскихъ участковъ будетъ наименьшая, тамъ-то именно и будетъ наименьшее ручательство въ точности платежа тѣхъ ссудъ, которыя бы были даны крестьянамъ отъ общества, устроеннаго сообразно съ предположеніями г. Ржевскаго, и наоборотъ. Впрочемъ, все это не составляетъ основной сущности предположеній г. Ржевскаго, такъ какъ при выдачѣ ссудъ, общество можетъ принять совершенно иныя начала. Но признаемся, намъ вотъ что не совсѣмъ ясно въ статьѣ г. Ржевскаго: какимъ образомъ при уплатѣ только 1 % въ счетъ капитала, капитальный долгъ можетъ быть погашенъ въ теченіе 33 лѣтъ?
Несомнѣнно, что много можетъ родиться вопросовъ не только объ устройствѣ мірскихъ обществъ, собственно для тѣхъ дѣйствій, которыя назначаетъ г. Ржевскій этимъ обществамъ при устройствѣ крестьянскаго быта, но и объ акціяхъ, облигаціяхъ и пр. Очень жалѣемъ, что почтенный авторъ разбираемой нами статьи, представилъ свои мысли такъ сжато, что никакъ нельзя обсудить ихъ въ той подробности, на которую онѣ имѣютъ полное право по важности содержащагося въ нихъ вопроса.
Въ нынѣшнемъ мѣсяцѣ вышелъ изъ печати «Отчетъ ректора о состояніи ученой дѣятельности Императорскаго С. Петербургскаго Университета въ 1857 г». Намъ кажется, что не излишнимъ будетъ разсмотрѣть этотъ отчетъ, какъ документъ, представляющій свѣдѣнія о развитіи великаго дѣла образованія въ центрѣ русской умственной дѣятельности. Отличительная черта этого отчета состоитъ въ отсутствіи цифръ, не всегда съ точностью опредѣляющихъ умственную дѣятельность какого либо учрежденія. Во всемъ отчетѣ заключается не болѣе какъ 10 числовыхъ данныхъ, но за то среди ихъ встрѣчается одно число, не подлежащее сомнѣнію и притомъ весьма утѣшительное, именно 847; эта наличная числительность гг. студентовъ С. Петербургскаго Университета, тѣмъ пріятнѣе является въ отчетѣ, что нельзя также не обратить вниманія и нато, что упомянутый отчетъ составленъ г. ректоромъ университета, завѣдывающимъ этимъ высшимъ учебнымъ заведеніемъ уже въ продолженіе осьмнадцати лѣтъ. Если мы не ошибаемся, то г. Плетневъ единственный изъ ректоровъ всѣхъ нашихъ университетовъ, занимающій эту должность еще какъ ректоръ, избранный Совѣтомъ университета, а не назначенный министерствомъ.
Приступая къ отчету объ ученой дѣятельности университета, г. Плетневъ замѣчаетъ, что при посѣщеніи иностранныхъ учебныхъ заведеній, приближающихся по цѣли къ нашимъ университетамъ «возникаетъ въ душѣ поучительное сравненіе, столь благотворное для дальнѣйшихъ успѣховъ на всѣхъ путяхъ служенія отечеству». Подъ вліяніемъ этой, вполнѣ справедливой мысли, г. ректоръ начинаетъ обзоръ университетской дѣятельности съ отправленія для усовершенствованія за границу лицъ, принадлежащихъ къ университету.
Изъ этого отдѣленія отчета мы узнаемъ, что адъюнктъ по каѳедрѣ Всеобщей Исторіи Стасюлевичъ находится нынѣ въ Берлинскомъ университетѣ, посвятивъ первый годъ своего пребыванія за границей изученію классическихъ древностей и историческихъ музеумовъ и обозрѣнію самыхъ мѣстностей, на которыхъ совершились великія событія. По причинѣ разносторонности и многосложности предмета, изучаемаго г. Стасюлевичемъ, ему разрѣшено остаться за границею еще одинъ годъ.
Точно также продолжено время пребыванія за границею и профессору гражданскихъ законовъ Царства Польскаго Кржижановскому, получившему назначеніе изучить методу преподаванія юридическихъ наукъ въ лучшихъ заграничныхъ университетахъ и сверхъ того ознакомиться съ административными и судебными учрежденіями Германіи и Франціи.
Восточный Факультетъ С. Петербургскаго Университета, въ прошломъ академическомъ году, воспользовался удобнымъ случаемъ для приготовленія особаго преподавателя манчжурскаго языка. На счетъ общаго экономическаго капитала гражданскихъ учебныхъ заведеній, отправленъ при эскадрѣ вице-адмирала графа Путятина, къ нашей миссіи въ Пекинъ, помощникъ библіотекаря г. Ладухинъ, бывшій прежде учителемъ китайскаго и манчжурскаго языковъ при Казанской гимназіи.
Кромѣ этихъ лицъ были въ 1857 году посылаемы за границу, съ разными порученіями отъ университета, гг. деканъ юридическаго факультета Калмыковъ, профессоръ математики Сомовъ, профессоръ ботаники Ценковскій, профессоръ технологіи Скобликовъ и лаборантъ Радловъ.
Что касается поѣздки г. Калмыкова, то она была предпринята для полученія подробныхъ свѣдѣній о распредѣленіи преподаванія политико-юридическихъ и такъ называемыхъ камеральныхъ наукъ въ иностранныхъ заведеніяхъ, съ тою особенною цѣлью, чтобъ эти свѣдѣнія примѣнить по возможности къ рѣшенію часто возникающихъ у насъ вопросовъ, по устройству юридическаго факультета. Кромѣ пріобрѣтенія этихъ полезныхъ для университета свѣдѣній, слѣдствіемъ поѣздки г. Калмыкова было то, что бельгійское министерство внутреннихъ дѣлъ прислало въ даръ юридическому факультету здѣшняго университета собраніе законовъ и распоряженій о высшемъ преподаваніи въ Бельгіи и нѣкоторыя другія книги, въ продажѣ не находящіяся. Сверхъ того, при помощи русскаго посольства въ Парижѣ, профессоръ Калмыковъ умѣлъ вызвать предложеніе французскаго министерства просвѣщенія объ отправленіи къ намъ въ даръ "собранія узаконеній, нынѣ дѣйствующихъ во Франціи, о народномъ образованій, со всѣми измѣненіями и дополненіями по этой части, послѣдовавшими въ позднѣйшее время.
Профессоръ Сомовъ, пріобрѣтшій себѣ почетную извѣстность своими учеными трудами, ѣздилъ за границу, въ Германію и Францію, для повѣрки воззрѣній и теорій по предмету, составляющему его спеціальность. Это было необходимо, потому что г. Сомовъ приготовилъ къ изданію въ свѣтъ "Курсъ аналитической механики у, обнимающей всѣ новѣйшія открытія, послѣдовавшія въ этой части прикладнаго анализа. Ни въ русской, ни въ иностранной математической литературѣ, замѣчено въ отчетѣ, еще нѣтъ столь важнаго по полнотѣ сочиненія.
Профессоръ Ценковскій посвятилъ свои труды изысканіямъ о рѣсничныхъ инфузоріяхъ и водоросляхъ. Въ Парижѣ по донесенію професора, доступъ въ лабораторіи ученыхъ не слишкомъ легокъ. Послѣднее время своего прибыванія нашъ ученый провелъ въ Цюрихѣ.
Важнѣйшею цѣлью поѣздки профессора Скобликова было — присутствовать при опытахъ выдѣлки желѣза, которые производились близъ Берлина, по методѣ Бессмера, испытанной первый разъ въ Англіи и занимающей въ настоящее время всю Европу, — такъ какъ отъ благопріятныхъ успѣховъ этого новаго способа должно ожидать совершеннаго переворота въ металлургіи желѣза и вообще весьма важныхъ послѣдствій для его техническаго значенія. Прямымъ результатомъ поѣздки г. Скобликова была статья, помѣщенная въ «Мануфактурныхъ и Горнозаводскихъ Извѣстіяхъ», подъ заглавіемъ: «Критическій разборъ способа Бессмера о передѣлкѣ чугуна въ желѣзо безъ топлива.»
Лаборантъ Радлонь, вслѣдствіе своей поѣздки, пріобрѣлъ значительный запасъ свѣдѣній но части практической и теоретической химіи.
Изъ отчета г. ректора университета видно также, что въ прошедшемъ году восточный факультетъ университета получилъ донесеніе исправляющаго должность адъюнкта калмыцкаго языка Голстунскаго о поѣздкѣ, совершенной имъ въ калмыцкіе улусы еще въ теченіе 1856 года.
Эта поѣздка молодаго оріенталиста, по отзыву г. ректора, должна имѣть самое благотворное вліяніе на ходъ преподаванія калмыцкаго языка въ здѣшнемъ университетѣ. Г. Голстунскій не удовольствовался одними филологическими изысканіями, онъ близко присматривался къ народному быту калмыковъ, наблюдалъ обряды ихъ богослуженія и знакомился съ ихъ исторіей.
"Такимъ образомъ, замѣчаетъ г. ректоръ, въ 1857 году не осталось у насъ ни одного факультета, въ которомъ бы нѣкоторыя кафедры не были оживлены личными пріобрѣтеніями преподавателей: къ намъ принесено болѣе точныхъ идей, болѣе вѣрныхъ взглядовъ, болѣе полезныхъ въ жизни примѣненій, которыя всѣ, общими усиліями ученыхъ людей, давно были достояніемъ европейскихъ государствъ.
Въ 1858 году отправились въ путешествіе съ порученіемъ отъ университета еще двое: кандидатъ по разряду естественныхъ наукъ Гофманъ, подающій по замѣчанію г. ректора надежды, что со временемъ въ лицѣ этого молодаго человѣка явится достойный профессоръ по избранной имъ паукѣ, и магистръ русской словесности Пыпинъ. Что касается поѣздки послѣдняго, съ цѣлью изученія иностранныхъ литературъ, то, конечно, кому ближе, какъ не-намъ, занимающимся литературными трудами, выразить за предоставленіе магистру Пыпину способовъ для этой поѣздкѣ, живую признательность г. Попечителю С. Петербургскаго Учебнаго Округа, князю Г. А. Щербатову.
Мы скажемъ не болѣе какъ только правду, если замѣтимъ, что просвѣщенный начальникъ округа, самъ получившій университетское образованіе, понимаетъ важное званіе попечителя въ полномъ значеніи этого прекраснаго слова, сознавая, что званіе это требуетъ не одной только начальнической, очень часто не болѣе какъ формальной дѣятельности, по и душевнаго участія, и полнаго сочувствія, и искренняго попеченія о ввѣренной части. Намъ кажется, что во всей нашей административной іерархіи нѣтъ другой должности, которая, бы въ самомъ своемъ названіи лучше опредѣляла отношеніе начальника къ подчиненному, какъ слово «попечитель», и потому намъ пріятно подтвердить наше мнѣніе не одними словами, но самымъ фактомъ, потому что князь Щербатовъ вызвался ежегодно представлять отъ себя, до извѣстнаго срока, по 1200 рублей серебромъ, на которые съ нынѣшняго года постоянно будетъ находиться за границею одинъ изъ молодыхъ нашихъ ученыхъ для приготовленія себя къ занятію профессорской кафедры. И этою-то стипендіею воспользовался въ настоящее время магистръ Пьшинъ, труды котораго по части русской словесности пріобрѣли себѣ почетную извѣстность между русскими учеными.
Изъ отчета г. ректора мы узнаемъ о возстановленіи въ С.-Петербургскомъ Университетѣ лекцій государственнаго права европейскихъ державъ, послѣдовавшемъ въ концѣ 1857 года и значительно пополняющемъ одну изъ важнѣйшихъ университетскихъ кафедръ.
Чтеніе это, какъ замѣчаетъ г. Плетневъ, было пріостановлено въ 1849 голу по причинѣ смутныхъ политическихъ обстоятельствъ въ западной Европѣ, затруднившихъ пріобрѣтеніе положительныхъ и важныхъ свѣдѣній о состояніи предметовъ, изъ которыхъ образуется наука.
Послѣ этого, въ отчетѣ разсматриваются перемѣны, происшедшія въ личномъ составѣ университета. Изъ нихъ заслуживаетъ особенное вниманіе назначеніе бывшаго профессора Московскаго Университета К. Д. Кавелина въ должность ординарнаго профессора по кафедрѣ гражданскихъ законовъ. Нельзя не замѣтить, что кафедра эта понесла въ теченіе двухъ послѣднихъ лѣтъ горькія утраты въ лицѣ профессоровъ, занимавшихъ ее съ особенною честью; именно, въ теченіе этого времени умерли профессоры: Неволинъ, Мейеръ и Жиряевъ, занимавшіе помянутую каѳедру одинъ за другимъ. Университетъ радостно встрѣтилъ достойнаго ихъ преемника, пріобрѣтшаго себѣ громкую и вполнѣ заслуженную извѣстность своими учеными трудами.
Что касается производствъ въ ученыя степени, то, какъ видно изъ отчета, физико-математическій факультетъ несравненно болѣе прочихъ произвелъ въ магистры. По поводу этого г. ректоръ замѣчаетъ слѣдующее: «такое направленіе любознательности согласно съ общимъ современнымъ стремленіемъ умовъ, а для Россіи потому особенно выгодно, что мы не достигли еще роскоши въ положительныхъ и точныхъ знаніяхъ».
Послѣ краткаго замѣчанія о дѣйствіяхъ комитета для испытанія наставниковъ, г. ректоръ переходитъ къ ученымъ трудамъ лицъ, составляющихъ ученое сословіе университета. Говорить о нихъ въ нашемъ Обозрѣніи мы считаемъ излишнимъ, потому что труды эти или явились или явятся въ печати и потому самому подлежали уже или будутъ подлежать особому разбору. Но какъ доказательство пользы не одной ученой, но такъ сказать и учебной дѣятельности гг. профессоровъ, мы можемъ привести слѣдующій фактъ: при окончаніи курса въ 1857 году, на выпускной экзаменъ явилось 68 студентовъ изъ всѣхъ факультетовъ, и изъ упомянутаго числа только 16 вышли съ званіемъ дѣйствительнаго студента, а прочіе съ званіемъ кандидата. А приведенное нами прежде число наличныхъ студентовъ свидѣтельствуетъ ясно — какъ о потребностяхъ университетскаго образованія, такъ и о желаніи молодаго поколѣнія получать его въ здѣшнемъ университетѣ,
Г. ректоръ, упомянувъ прежде объ ученой дѣятельности гг. профессоровъ, переходитъ потомъ и къ умственной дѣятельности, независимо отъ лекцій, ихъ молодыхъ слушателей. «Убѣдительнѣйшимъ доказательствомъ возбужденія самостоятельной умственной дѣятельности студентовъ здѣшняго университета, пишетъ его ректоръ, служитъ предпринятое ими еще въ 1856 году учено-литературное изданіе, подъ названіемъ „Сборникъ“, котораго первый выпускъ явился въ свѣтъ, а второй приготовленъ къ печати.» И затѣмъ г. Плетневъ опровергаетъ тѣ возраженія, которыя могли быть представлены нѣкоторыми по поводу самостоятельныхъ трудовъ молодаго поколѣнія, не достигшаго еще, по мнѣнію старшаго, надлежащаго возраста для самостоятельной своей дѣятельности.
Что касаемся списка почетныхъ членовъ университета, то въ немъ прибавились, кромѣ лицъ, пользующихся у насъ въ Россіи ученою или служебною извѣстностью, имена Вильмена и барона Либиха.
Разсмотрѣніе настоящаго отчета хотѣлось бы намъ по общезаведенному порядку окончить подлинною изъ него выпискою составляющей заключеніе отчета, но объемъ нашей статьи не позволяетъ этого, и потому мы оканчиваемъ наши извлеченія изъ отчета С.-Петербургскаго Университета и переходимъ къ разсмотрѣнію того, что дѣлалось въ нашей литературѣ послѣдняго времени, вообще по вопросамъ о воспитаніи и образованіи молодыхъ людей.
Хотя, какъ мы имѣли случай замѣтить въ «Современномъ Обозрѣніи» предшествовавшаго No нашего журнала, нашъ новый писатель г. Кокоревъ и объявилъ, что во всѣхъ важныхъ случаяхъ весьма полезно прибѣгать къ пособію особой русской науки, которой всѣ прочія служатъ какъ бы только средствомъ къ развѣтвленію ума, что безъ этой прирожденной намъ науки ничего нельзя сдѣлать, и что наконецъ таковая наука называется глазомѣръ, но мы однако, — до переворота, въ нашемъ образованіи, переворота, само собою разумѣется, крутаго, кореннаго и рѣшительнаго, — будемъ заниматься успѣхами науки въ нашемъ отечествѣ, хотя бы науки эти и не были основаны на глазомѣрѣ.
Будемъ спѣшить дѣлать это, потому что, кто знаетъ, быть можетъ, намъ скоро придется отпраздновать тризну всей нынѣшней системѣ нашего образованія! Быть можетъ, приведется съ грустью посмотрѣть на тѣ зданія, въ которыхъ помѣщались нѣкогда наши ученыя и учебныя заведенія, и подумать: вотъ, слѣды человѣческихъ заблужденій! Славные предки наши тысячелѣтія бродили въ потемкахъ, не зная пустяковъ, т. е. просто не догадывались, что безъ глазомѣра ничего сдѣлать нельзя! Мы вспомнимъ, какъ среди насъ явился мужъ новыхъ понятій: вспомнимъ, какъ ученые, подхвативши свои книги, портфели, циркули, оптическіе инструменты, рукописи, фоліанты, и проч. пустились со стыдомъ въ разсыпную, и отбѣжавъ отъ г. Кокорева, по глазомѣру, на значительное разстояніе, рѣшились наконецъ исподлобья посмотрѣть на своего могучаго гонителя, а онъ для увеличенія ихъ злобы былъ покрытъ неувядаемыми лаврами, и лучезарная слава осѣнила великаго глазомѣрителя!
Въ настоящемъ «Обозрѣніи» мы посмотримъ, что въ литературномъ отношеніи, въ теченіи трехъ истекшихъ мѣсяцевъ, успѣли сдѣлать у насъ и педагогика, и дидактика.
Въ 1857 г., какъ извѣстно, вѣроятно, большей части нашихъ читателей, явились у насъ два спеціальные педагогическіе журнала: «Журналъ для воспитанія», издаваемый г. Чумиковымъ и "Русскій Педагогическій Вѣстникъ, " издаваемый г. Вышнеградскимъ. Очень понятно, что два спеціальные журнала, основавшіеся въ одно и тоже время и, слѣдовательно, не успѣвшіе еще утвердить за собою, одинъ преимущественно передъ другимъ, въ свою пользу общественное мнѣніе, могли быть подорваны взаимной конкурренціей. Но журналы эти вступили теперь во второй годъ своего существованія, и мы изъ этого обстоятельства выводимъ весьма утѣшительное заключеніе: по нашему мнѣнію, это значитъ, что въ настоящее время у насъ есть и читатели подобныхъ журналовъ, и люди, занимающіеся спеціально педагогическою литературою. Конечно, распространенію этихъ журналовъ много способствовала надежда на гласность, ожиданіе прочесть въ нихъ свѣжія мысли, найти въ нихъ разрѣшеніе нѣкоторыхъ жизненныхъ вопросовъ съ современной точки зрѣнія. До какой степени удовлетворили «Журналъ для Воспитанія» и «Русскій Педагогическій Вѣстникъ» этимъ законнымъ ожиданіямъ публики въ прошедшемъ году, мы не будемъ разсматривать, но обратимся къ тѣмъ нумерамъ «Журнала» и «Вѣстника», которые вышли въ нынѣшнемъ году, а также и къ тѣнь статьямъ по части воспитанія, которыя явились въ другихъ журналахъ, хотя бы и не посвященныхъ исключительно этому важному предмету.
Самою любопытною статьею «въ Журналѣ для Воспитанія», (котораго по первое число настоящаго мѣсяца вышло, какъ и «Русскаго Педагогическаго Вѣстника», три книжки) намъ показалась статья г. Н. Б-ва подъ заглавіемъ: «Идеалъ древне-рускаго воспитанія»; но статья эта еще не окончена и потому сужденіе наше о ней мы отлагаемъ до слѣдующихъ нумеровъ «Современника» Въ томъ же No «Журнала для Воспитанія», гдѣ помѣщена эта статья, находится отрывокъ изъ путевыхъ записокъ о Греціи, г. А. П. Милюкова, подъ заглавіемъ: «Учебныя заведенія въ Аѳинахъ». Мы прочли эту небольшую, но весьма плавно написанную статейку, съ большимъ удовольствіемъ.
«Ничто, говоритъ г. Милюковъ, такъ не поражаетъ въ Новой Греціи, какъ общее стремленіе народа къ образованію. Едва тридцать лѣтъ прошло, какъ прекрасная страдалица освободилась отъ рабства, и все кипитъ уже въ ней горячей любовью къ наукѣ». Но замѣтимъ, что любовь къ просвѣщенію таилась въ Греціи и въ самую тяжелую для нея пору; еще въ 1827 году, во время борьбы за свою независимость, при напорѣ враговъ, при внутреннемъ междоусобіи, среди грабежей, убійствъ, пожаровъ, разореній и развалинъ, просвѣщеніе явилось первою потребностью возраждавшагося народа. По словамъ г. Милюкова: "едва только какой нибудь городъ или мѣстечко успѣвали прогнать турокъ, прежде всего лилялось въ немъ училище, народная школа. Еще шатры египетскихъ солдатъ были разбиты въ Греціи, а ужь временное народное правительство издало декреты объ основаніи лицея и академіи. Несмотря на это, во всей Греціи грамотность стояла еще на низкой степени, многіе изъ верховныхъ членовъ правительства едва умѣли подписать свое имя подъ указами объ открытіи училища….
Въ освобожденной Греціи просвѣщеніе пошло быстро. По словамъ г. Милюкова, Аѳинскій Университетъ растетъ съ каждымъ годомъ. Очень жаль, что мы не имѣемъ возможности познакомить нашихъ читателей посредствомъ выписокъ съ прекрасной статьею г. Мы люкова. Онъ очень хорошо обрисовалъ наѳинскій Университетъ лучшее зданіе въ столицѣ нынѣшней Греціи, все построенное изъ бѣлаго мрамора, и Библіотеку, не имѣющую почти никакихъ русскихъ книгъ, до которыхъ между прочимъ греки охотники. Очень хорошо и подробно сдѣлано г. Милюковюмъ описаніе женскаго Аѳинскаго института, носящаго, отъ имени своего основателя Арсаки, названіе Арсакеона. По словамъ автора этой любопытной статьи, въ настоящее время жажда просвѣщенія проникла въ самые бѣдные классы греческаго народа; нерѣдко въ глуши, въ какой нибудь ничтожной деревенькѣ жители нанимаютъ бѣднаго учителя и поочередно даютъ ему постель подъ кровлею деревенской избы и мѣсто за своимъ скуднымъ сельскимъ обѣдомъ; каждый день пестрая толпа окружаетъ кочующаго учителя.
Какъ все это отрадно; но какъ, въ тоже время, становится грустно, когда подумаешь, что всѣ эти благородные порывы напрасны, и что наука и жажда къ просвѣщенію ничего, быть можетъ, не стоятъ безъ глазомѣра, проповѣдываемаго г. Кокоревымъ!
Но если г. Милюковъ сообщилъ такія утѣшительныя свѣдѣнія о современномъ состояніи просвѣщенія въ Греціи, то г. В. С. въ статьѣ своей подъ заглавіемъ: «Еще нѣсколько словъ объ уѣздныхъ училищахъ и уѣздныхъ учителяхъ», помѣщенной подъ рубрикой: «Современные вопросы» передаетъ намъ весьма печальныя свѣдѣнія о состояніи нашего просвѣщенія въ такъ называемыхъ «дворянскихъ» училищахъ западныхъ губерній. Положа руку на сердце, мы должны согласиться, что многія темныя стороны въ жизни нашихъ наставниковъ изображены г. В. С. совершенно вѣрно; но въ тоже время, нѣкоторыя данныя несомнѣнно убѣждаютъ насъ что г. В. С. писалъ многое по наслышкѣ.
Въ упоминаемой нами статьѣ г. В. С. говоритъ: «прочитавъ въ 11 нумерѣ „Журнала для Воспитанія“ за 1857 г. статью г. Д. С.: „Уѣздныя училища и уѣздные учители“, — я замѣтилъ у него небольшой пробѣлъ, а именно: онъ описываетъ, какъ у насъ ихъ называютъ, заднѣпровскія училища, а объ училищахъ въ „западныхъ губерніяхъ“, такъ называемыхъ дворянскихъ, умалчиваетъ; но какъ эти училища заслуживаютъ не менѣе вниманія просвѣщеннаго читателя, то я рѣшился пополнить этотъ пробѣлъ почтеннаго автора объ уѣздныхъ училищахъ» --, и пр.
«Признаюсь, начинаетъ г. В. С. для меня не слишкомъ понятна цѣль, съ которой учреждены дворянскія уѣздныя училища, а еще менѣе самое ихъ названіе. Подъ словомъ дворянское училище я понимаю, говоритъ авторъ, что училище учреждено собственно для дворянъ, а между тѣмъ тамъ находятся и дворянинъ, и мѣщанинъ, и однодворецъ, и еврей.» Очень жаль, что г. В. С., собравшись пополнять чужіе пробѣлы, не постарался ознакомиться поближе, съ тѣмъ, о чемъ онъ пишетъ. Названіе въ западномъ краѣ уѣздныхъ училищъ дворянскими, имѣло очень полезную и очень понятную цѣль. Именно: когда наше правительство стало преобразовывать въ западномъ краѣ учебную часть, то оно, весьма естественно, встрѣтило немного сочувствія и весьма мало довѣрія къ этимъ преобразованіямъ: особенно не понравились тамъ наши уѣздныя трехъ-класныя училища. Вмѣстѣ съ основаніемъ ихъ въ западномъ краѣ, туда зашла молва, что во внутренной Россіи такія училища устроиваются собственно для податныхъ сословій, а между тѣмъ, при существовавшемъ прежде въ западномъ краѣ порядкѣ, всѣ училиша, находившіяся въ завѣдываніи монаховъ, были наполнены мѣстною шляхтою. Естественно, что при общемъ нерасположеніи къ нововведеніямъ и при тѣхъ понятіяхъ, которыя составились въ западномъ краѣ о нашихъ уѣздныхъ училищахъ, нужно было сколько возможно болѣе отличить обыкновенныя уѣздныя училища отъ тѣхъ, которыя учреждались въ западномъ краѣ; нужно было показать дворянству, что такія училища учреждаются собственно для лицъ принадлежащихъ къ дворянскому сословію, и по этому самому уѣзднымъ училищамъ было присвоено названіе дворянскихъ; а между тѣмъ доступъ въ нихъ былъ открыть и прочимъ сословіямъ, и, какъ намъ кажется, нахожденіе простолюдина и еврея въ дворянскомъ училищѣ нисколько не посягаетъ на дворянское званіе этихъ заведеній, нетолько свидѣтельствуетъ объ отрадномъ сближеніи всѣхъ сословій на благородномъ пути образованія, и притомъ, если разсматривать это дѣло съ точки сословныхъ понятій, то нельзя не замѣтить его добраго вліянія на простолюдина, который можетъ утѣшаться тѣмъ, что ученіе открываетъ его сыну мѣсто среди дѣтей такого сословія, къ которому онъ не принадлежитъ по своему рожденію. Дай Богъ, чтобъ у насъ побольше было разныхъ дворянскихъ учрежденій, но только съ дозволеннымъ въ нихъ доступомъ для людей всѣхъ сословій.
Мы не считаемъ нужнымъ указывать г. В. С. на ошибочность нѣкоторыхъ его частныхъ сужденій, касательно дворянскихъ училищъ западнаго края, потому что эти сужденія уничтожаются почти всѣ незнаніемъ сущности дѣла. Такъ г. В. С. говоритъ: «для того, чтобъ дворянскія училища были полезны, слѣдовало бы ихъ преобразовать. Самая существенная реформа должна состоять въ томъ, чтобъ въ этихъ- училищахъ были учреждены четвертый и пятый классы.» Почтенный авторъ крѣпко ошибается, воображая, что онъ предлагаетъ существенныя реформы; ошибается онъ потому, что въ западномъ краѣ, именно въ губерніяхъ: Минской, Виленской, Гродненской и Ковенской находится 19 дворянскихъ училищъ, которыя всѣ безъ исключенія съ самаго своего основанія, г. е. по крайней мѣрѣ лѣтъ уже около тридцати, имѣютъ пять классовъ. Если предлагать реформу, то нужно, чтобъ она была поновѣе. Въ этихъ дворянскихъ училищахъ есть, конечно, много сторонъ, далеко неудовлетворяющихъ настоящимъ потребностямъ края, и объ нихъ-то бы могъ поговорить г. В. С.
Не совсѣмъ также вѣрно замѣчаніе г. В. С. что уѣздныя дворянскія училища въ западныхъ губерніяхъ учреждены по большей части въ мѣстечкахъ и очень немногія — въ уѣздныхъ городахъ. Напротивъ, изъ 19 дворянскихъ уѣздныхъ училищъ Виленскаго Учебнаго Округа, 10 находятся въ уѣздныхъ городахъ, 2 въ губернскихъ и только 3 въ мѣстечкахъ.
Но мы совершенно раздѣляемъ справедливое мнѣніе В. С. о грустной и ни чѣмъ ни духовно, ни вещественно неудовлетворяемой жизни наставниковъ въ этихъ заведеніяхъ; мы находимъ, что замѣчанія его о назначеніи штатныхъ смотрителей вполнѣ основательны. Но неудачные выборы этихъ лицъ, въ прежнее время, были неизбѣжны, потому что тогда не только въ штатные смотрители, но и на болѣе значительныя должности опредѣлялись лица не подготовленныя къ занятію этихъ должностей, такъ напримѣръ на директорскія мѣста иногда поступали люди, не только не знакомые съ ученою частью, по очень часто и не уважавшіе ея вовсе; а вѣдь рѣдко какому начальнику захочется имѣть подъ рукою подчиненнаго, который бы лучше всего своими свѣдѣніями и качествами обличалъ бы незнанія и неспособности своего начальника. Въ послѣднее время обратились къ лучшей системѣ и стали назначать почти повсемѣстно директоровъ изъ чиновниковъ учебнаго вѣдомства, но, къ сожалѣнію, и эта система находитъ противниковъ, признающихъ въ учителяхъ недостатокъ свѣтскости и заключающихъ на основанія этого недостатка о ихъ неспособности быть начальниками учебныхъ заведеній!
Что касается трехъ первыхъ нумеровъ «Русскаго Педагогическаго Вѣстника», то въ немъ мы можемъ указать на оконченную въ первомъ нумерѣ нынѣшняго года статью г. Стоюнина подъ заглавіемъ: «Развитіе педагогическихъ идей въ Россіи въ XVIII столѣтіи». Статья эта написана очень ясно и добросовѣстно. Авторъ статьи весьма вѣрно очертилъ педагогическую дѣятельность знаменитаго въ исторіи нашего просвѣщенія И. И. Бецкаго и показалъ вліяніе Екатерины на ходъ нашего образованія. Вотъ что, между прочимъ, говоритъ объ императрицѣ г. Стоюнинъ: « если мы теперь обратимся къ педагогической теоріи Екатерины II, то увидимъ, что вся она вытекаетъ изъ системы Бецкаго. Впрочемъ, мы не хотимъ утверждать, что императрица не пользовалась непосредственно сочиненіями европейскихъ мыслителей. Нѣтъ, они были хорошо ей знакомы и очень вѣроятно, что нѣкоторыя изъ нихъ были у ней подъ рукою, когда она писала свои мысли о воспитаніи. Мы только замѣчаемъ, что она не приняла изъ нихъ ничего, что не было принято Бецкимъ и въ тоже время воспользовалась всѣми примѣненіями, которыя онъ сдѣлалъ къ русскому воспитанію и всѣми дополненіями которыхъ требовала русская современность.» Кромѣ Екатерины и Бецкаго, «двухъ главныхъ тогдашнихъ дѣятелей по части образованія въ Россіи, г. Стоюнинъ очень вѣрно представляетъ личность митрополита Платона, какъ наставника и какъ начальника духовно-учебнаго заведенія; онъ упомянулъ также сколько было нужно, о двухъ извѣстныхъ Московскихъ профессорахъ Шаденѣ и Шварцѣ, посвящавшихъ труды свои педагогіи.
Разсказавъ о системѣ воспитанія, составленной Бецкимъ и утвержденной Екатериною, г. Стоюнинъ весьма основательно замѣчаетъ, что система эта преимущественно дѣйствовала на сердце, и слѣдственно односторонне, и что умъ подъ вліяніемъ ея не получалъ должнаго развитія, на которое могла бы опереться нравственность. Дѣйствительно, читая мысли о воспитаніи императрицы и ея сотрудника, нельзя не убѣдиться, что при всей благости своихъ стремленій, они хотѣли сдѣлать человѣка только существомъ добрымъ и нравственнымъ, но за то слишкомъ довѣрчиво подчиненнымъ всему тому, что говорили ему воспитатели и наставники. Во всей этой системѣ проглядываетъ мягкое сердце женщины и видится сострадательность филантропа, но не проявляется вовсе стремленіе развить воспитаніемъ духовную самостоятельность человѣка, заставить его осматриваться въ жизни, бороться съ нею разумною дѣятельностію.
Вообще статью г. Стоюнина должно считать хорошимъ пріобрѣтеніемъ для нашей историко-педагогической литературы. До отдавая полную и заслуженную справедливость статьѣ г. Стоюнина, мы укажемъ на „Письма къ матери семейства о домашнемъ обученіи“ какъ на статью крайне неудачную. Не говоря уже о томъ, что въ этой статьѣ все основывается на избитыхъ началахъ, самое изложеніе этой статьи поставляетъ иногда въ тупикъ того, кто читаетъ эти письма. Такъ, напримѣръ, г. составитель письма, говоря о пользѣ и даже необходимости знанія нѣсколькихъ иностранныхъ языковъ, замѣчаетъ: „равнымъ образомъ полезно и необходимо имѣть свѣдѣнія о народахъ, обитающихъ на землѣ, объ ихъ жизни и вліяніи на развитіе всего человѣчества, а потому и на насъ самихъ; полезно (къ чему именно) знать землю въ ея цѣлости (!) и то, что она представляетъ (!); но настоящее ознакомленіе съ тою средою, въ которой дѣти живутъ и дѣйствуютъ, безспорно является первымъ условіемъ образованія!“ И это пишетъ тотъ, кто самъ между прочимъ толкуетъ: „чтобъ какое либо знаніе сдѣлалось дѣйствительною собственностію ребенка и ему (имъ) усвоивалось навсегда, для этого требуется, чтобъ оно между прочимъ было доступно его силамъ, въ извѣстный моментъ ихъ развитія и изолировано такъ, чтобы силы дитяти не раздѣлялись, а сосредоточивались на этомъ знаніи и было предоставлено дитяти достаточно средствъ и времени для совершенія въ немъ правильнаго процесса, чрезъ который внѣшнее дѣлается внутреннимъ (?).“ Да какимъ же образомъ при этихъ педагогическихъ тонкостяхъ, можно познакомить ребенка съ жизнью народовъ, обитающихъ на землѣ и съ вліяніемъ ихъ на развитіе всего человѣчества, и наконецъ съ г^ѣлостью земли и съ тѣмъ, что она представляетъ? Все это вы никакъ не введете во внутренность ребенкѣ ни черезъ какой процессъ. Странно, что за охота писать такія туманныя наставленія! Зачѣмъ вводить въ недоумѣніе чадолюбивую родительницу, обратившуюся, какъ видно изъ самаго письма, съ полнымъ довѣріемъ за совѣтами къ педагогу, который между тѣмъ такъ безжалостно мистифируетъ ее, увѣряя, будто ребенку нужно знать и народы, и землю въ ея цѣлости! Мало этого: г. составитель письма совѣтуетъ прибавить къ землѣ и народамъ чистописаніе и пѣніе, почитая ихъ науками, имѣющими чрезвычайно образовательное вліяніе, да еще арифметику съ предварительными знаніями измѣренія. Отчего же не глазомѣра? быть можетъ, спроситъ г. Кокоревъ. Написавъ такія неосновательности, авторъ письма дерзаетъ увѣрять родительницу, жаждущую его совѣтовъ, что она получила полный циклъ учебныхъ предметовъ, которымъ могутъ обучаться дѣти до 12 лѣтняго возраста!!!
Въ другомъ мѣстѣ почтенный педагогъ увѣряетъ, что если научить дѣтей употреблять аршинъ, то они непремѣнно начнутъ измѣрять имъ все, что ихъ окружаетъ. И какъ бы вы, читатель, полагали, что по мнѣнію почтеннаго педагога-совѣтника, доказываетъ такое занятіе?… Доказываетъ оно, по словамъ автора, то, что въ дѣтяхъ рано проявляется природное стремленіе высвободиться изъ хаотическаго (?) состоянія и установить извѣстные порядки (?) между собою и окружающими ихъ предметами (!) Но скрасилъ все авторъ письма по крайней мѣрѣ хоть тѣмъ, что написавъ эту галиматью, онъ поспѣшилъ прибавить, что „только нѣмцы поняли вполнѣ глубокій смыслъ этихъ простыхъ истинъ.“
Но все это еще ничего бы; а то мы замѣтили въ этой статьѣ довольно ловкую хитрость. Говоря объ учебникахъ Песталоцци, авторъ письма упоминаетъ, что мы нуждаемся въ дѣльныхъ учебникахъ и вслѣдъ за тѣмъ проситъ отуманенную родительницу принять въ даръ отъ него учебникъ подъ заглавіемъ: „Руководство къ преподаванію арифметики малолѣтнимъ дѣтямъ“, присовокупляя при этомъ, что нѣжная родительница, получившая такой даръ, вовсе не будетъ нуждаться, при помощи его, въ особомъ учителѣ. „Онъ, дескать составленъ съ такою постепенностію, что вы ни въ чемъ не встрѣтите для себя затрудненій.“ Конечно, отчего не послать въ подарокъ книгу, отчего также и не принять ее въ даръ, безъ всякихъ предупрежденій объ ея достоинствахъ, на томъ простомъ основаніи, что даровому коню въ зубы не смотрятъ? это все еще ничего; но къ сожалѣнію во всемъ этомъ мы, какъ сказали прежде, открыли хитрую уловку.
На оберткѣ того же нумера „Русскаго Педагогическаго Вѣстника“ мы встрѣчаемъ объявленіе о продажѣ книги, посылаемой въ подарокъ авторомъ письма. Изъ этого объявленія видно, что книга, посылаемая въ подарокъ, принадлежитъ г. П. Гурьеву, т. е. ни болѣе ни менѣ;е, какъ самому редактору „Русскаго Педагогическаго Вѣстника“. Въ этомъ объявленіи тоже говорится, что книга издана собственно для родителей, ломающихъ безъ чужой помощи» преподавать" дѣтямъ своимъ арифметику сознательно и сообразно съ силами учащихся. Мы (кто это мы — неизвѣстно) увѣрены, продолжаетъ объявленіе, что ни одна образованная мать не найдетъ въ этой книгѣ ничего для себя затруднительнаго и пр. Скажемъ откровенно, что едва ли кстати редактору журнала рекомендовать свое собственное твореніе и внутри журнала и на его оберткѣ….
Но положимъ, — это еще такъ себѣ. А вотъ что чрезвычайно непріятно читать: одинъ изъ редакторовъ педагогическаго журнала, слѣдователь но лицо, по этому званію обязанное распространять правильныя понятія о воспитаніи, говоритъ между прочимъ, по поводу книги Беккера, «Разсказы изъ древняго міра», что юнъ зналъ дѣтей, которыя сцены изъ нея переносили въ свою жизнь, представляли ихъ въ дѣйствіи, изображая себя героями; придумывали для этого костюмы, вооружались бумажными шлемами и щитами, деревянными мечами собственнаго издѣлія, вмѣсто колесницъ употребляли столы и стулья."И почтенный педагогъ, разсказывая это, простодушно присовокупляетъ: «величайшая выгода здѣсь въ томъ, что дѣти всецѣло упражняютъ себя т. е. живутъ полною жизнью и умственно, и нравственно, и физически (!)» Да, помилуйте, какъ можно сказать это, видя, что дѣти вышучиваютъ и самихъ себя и древнихъ героевъ, которыхъ они изображаютъ! и какую же умственную и нравственную жизнь можно видѣть въ бумажномъ и деревянномъ вооруженіи, а также и въ томъ, что дѣти, вмѣсто колесницы, сидятъ на столѣ? Плохая выгода въ дѣлѣ воспитанія изъ всего этого будетъ, а величайшей — никакъ не достигнете. Мнѣ даже кажется, что такую книжку, которая наводитъ дѣтей на подобныя дурачества, слѣдуетъ не рекомендовать довѣряющейся родительницѣ, а напротивъ, совѣтовать забросить ее подальше, да тоже самое сдѣлать и съ мечами, и съ щитами, и съ шлемами.
Кстати скажемъ, что изъ примѣчанія, сдѣланнаго г. П. Г., мы узнаемъ, что хотя и было объявлено публикѣ, что «Русскій Педагогическій Вѣстникъ» будетъ издаваться подъ редакціей г. Вышнеградскаго, но въ сущности съ самаго начала по явленія своего, онъ столько же принадлежалъ г. Вышнеградскому, сколько и г. Гурьеву, а съ 5-го нумера прошлаго года имъ даже по преимуществу завѣдываетъ послѣдній, такъ какъ г. Вышнеградскій постоянно обремененъ занятіями по службѣ."
Такимъ образомъ, всѣ лавры и всѣ тернія этого журнала должны украшать по преимуществу чело г. Гурьева.
Затѣмъ изъ прочихъ статей «Русскаго Педагогическаго Вѣстника», укажемъ на статью г. Юшкевича «О преподаваніи географіи» весьма добросовѣстно составленную; но статья эта слишкомъ спеціальна для того, чтобъ разсматривать ее въ нашемъ журналѣ.
Въ другихъ журналахъ за нынѣшній, годъ мы встрѣтили слѣдующія статьи плдагогическаго содержанія: въ «Библіотекѣ для Чтенія» (№ 2) помѣщено «Нѣсколько мыслей о системѣ общаго умственнаго воспитанія молодыхъ людей» г. Лаврова, и въ «Русской Бесѣдѣ» (No Г) «Основное народное образованіе» статья II, г. А. Аппельрота.
Что касается статьи г. Лаврова, то авторъ о цѣли ея говоритъ слѣдующее: «я рѣшился представить здѣсь проэктъ организаціи воспитанія молодыхъ людей, совершенно независимо отъ существующей организаціи школъ въ разныхъ государствахъ. Въ нѣкоторыхъ мнѣніяхъ, продолжаетъ авторъ, я схожусь съ именами, извѣстными въ педагогикѣ, въ другихъ имѣю большинство противу себя, но не считаю нужнымъ скрываться за громкимъ авторитетомъ, или указывать читателю на имена, которыя онъ можетъ мнѣ противопоставить.» Послѣ такихъ словъ, самъ авторъ называетъ свое предпріятіе дерзкимъ. Намъ кажется, однако, что основная мысль г. Лаврова не лишена справедливости. Онъ полагаетъ при обученіи ребенка вести разомъ два курса — основной и вспомогательный. Первый, по мнѣнію его, долженъ имѣть цѣлью обучать ребенка окончательно тѣмъ предметамъ, которые онъ въ состояніи усвоить вполнѣ, по своему возрасту; второй курсъ долженъ подготовлять его къ переходу въ тотъ классъ, гдѣ будутъ излагаться новые еще для ребенка предметы. Но едва ли кто нибудь безъ новыхъ, особыхъ поясненій со стороны г. Лаврова, согласится съ мнѣніемъ его объ осуществленіи его мысли на практикѣ, по указанной имъ системѣ. Такъ напр. онъ полагаетъ посвятить въ годъ 80 лекцій для «ислѣдованія истинъ» и говоря о подготовленіи къ этимъ лекціямъ 13-лѣтняго ребенка замѣчаетъ: "тогда можно перейдти къ изученію общихъ признаковъ истины, способовъ, употребляемыхъ для избѣжанія ошибки и къ раздѣленію истинъ, доступныхъ человѣку, на разряды по способу ихъ пріобрѣтенія^. Откровенно признаюсь, что я въ этомъ рѣшительно ничего не понимаю, и да не посѣтуетъ почтенный авторъ на то, если мы замѣтимъ что такая наука отзывается глазомѣромъ. Трудно также понять мысль г. Лаврова о томъ что "предметъ грамматико-логическаго курса (этотъ курсъ назначается г. Лавровымъ для низшихъ заведеній) составляютъ законы мышленія, почерпнутые изъ законовъ языка и приложенные къ обязанностямъ человѣка относительно себя, отдѣльныхъ людей, общества и отвлеченныхъ идей. (!)
Призываемъ въ свидѣтели педагоговъ всѣхъ временъ и всѣхъ народовъ, что никакой, самый геніальный мальчикъ между 12 и 14 годами, ровно ничего не пойметъ въ этомъ замысловатомъ курсѣ, да врядъ ли разгадаетъ его и взрослый человѣкъ, хотя бы и не съ тупыми способностями.
Вѣроятно такъ-же безуспѣшны будутъ попытки г. Лаврова привести, посредствомъ разбора и сравненія различныхъ предложеній, къ сознанію у что «элементы, мысли человѣка постоянны и опредѣленны по началу и по выраженію своему, и что такимъ образомъ онъ отъ грамматическихъ формъ перейдетъ къ необходимымъ составнымъ частямъ мысли.»
Мы соглашаемся съ мыслью автора о пользѣ приготовить ребенка не спеціально ко всѣмъ наукамъ, и тѣмъ доставить образованному человѣку возможность сознательно прочесть нѣкоторыя популярныя сочиненія по многимъ спеціальнымъ предметамъ. Этого полагаетъ достигнуть г. Лавровъ ознакомленіемъ учащихся съ техническими выраженіями и общими знаками, употребляемыми въ разныхъ наукахъ, въ особенности по математикѣ, номы не согласны только въ томъ, что г. Лавровъ очень рано предполагаетъ сообщать ученикамъ эти, слишкомъ разностороннія свѣдѣнія. Но повторимъ, что въ сущности мысль эта не можетъ быть отвергаема, и г. Лавровъ оказалъ бы пользу общему образованію, если бы могъ ввести ознакомленіе съ этими предметами въ высшій курсъ, и изложить свой планъ пояснѣе.
Не лишено правды замѣчаніе г. Лаврова и на счетъ цѣли при обученіи древнихъ языковъ, но не льзя вполнѣ согласиться съ мнѣніемъ его о преподаваніи новѣйшихъ языковъ.
Вообще — въ статьѣ г. Лаврова проглядываетъ нѣсколько самостоятельныхъ мыслей, но статья теряетъ весьма много отъ неясности изложенія во многихъ мѣстахъ. Какъ бы то ни было, но все же статья г. Лаврова, хотя и не помѣщенная въ педагогическомъ журналѣ, далеко оставляетъ за собою письма г. П. Гурьева, въ которыхъ деревянные мечи и бумажные шлемы признаются полною жизнью, всецѣлымъ упражненіемъ, и умственнымъ, и нравственнымъ, и физическимъ.
Что же касается статьи г. Аппельрота, подъ заглавіемъ «Основное народное образованіе» то прежде всего замѣтимъ, что почтенный редакторъ «Бесѣды», помѣщая эту статью на страницахъ своего журнала, самъ сдѣлалъ весьма справедливую оговорку, что изученіе нѣмецкихъ педагоговъ оказало слишкомъ сильное вліяніе на тотъ взглядъ, который г. Аппельротъ имѣетъ на воспитаніе. Мы въ этомъ отношеніи совершенно раздѣляемъ мнѣніе г. Кошелева. Начало статьи г. Аппельрота, составляющее какъ бы введеніе, занимаетъ 13 страницъ и представляетъ слишкомъ отвлеченныя сужденія, изъ которыхъ можно вывести и тѣ заключенія, которыя изъ нихъ выводитъ и самъ г. Аппельротъ, а въ то же время сдѣлать и другіе выводы, вовсе однако несогласные съ этими же самыми сужденіями. Короче, читая начало статьи г. Аппельрота, мы вспомнили слова Фамусова: «пофилософствуй, — умъ вскружится! „
Мы требуемъ въ дѣлѣ воспитанія положительности, наглядности, практическихъ замѣчаніи, осязательныхъ доказательствъ, а между тѣмъ г. Аппельротъ толкуетъ о счастіи, которое должно быть окончательною цѣлью стремленій человѣка, и увѣряетъ, что это счастье существуетъ для насъ и не внѣ насъ, а въ насъ самихъ. Г. Аинельротъ, на основаніи умствованій, увѣряетъ также, что наша неискаженная природа вложила въ каждаго изъ насъ способность достигать этого счастья и блаженнаго состоянія. Оно, быть можетъ, все это и такъ, да только черезъ-чуръ туманно.
Нѣсколько далѣе г. Аппельротъ говоря о важности семьи въ дѣлѣ воспитанія замѣчаетъ, что матеріалъ для элементарнаго воспитательнаго ученія должно почерпать изъ всего, что входитъ въ составь всѣхъ условій жизни и быта учащагося и предлагать его (т. е. матеріалъ) въ той послѣдовательности и въ томъ объемѣ, какъ самая его жизнь развивается отъ центра его собственнаго домашняго быта къ периферіи, обнимающей жизнь всемірную.“ Опредѣляя такими замысловатыми, правилами народное образованіе, г. Аппельротъ говоритъ, что онъ мысль свою (взятую имъ изъ сочиненія Гразера „Elementar-Schule für’s Leben“) предлагаетъ нашимъ народнымъ воспитателямъ; но спрашивается, кто же изъ нихъ, прочитавши о центрѣ домашн/чо быта и периферіи жизни всемірной, не ошалѣетъ съ перваго же разу, и не растеряется въ конецъ, когда прочтетъ продолженіе мысли г. Линельрота: „но такъ какъ семейная жизнь и бытъ не всегда соотвѣтствуютъ тому, чѣмъ бы они должны быть въ нормальномъ своемъ видѣ, то воспитательное ученіе должно представить его въ такомъ образцовомъ видѣ и предлагать матеріалъ, соотвѣтствующій идеѣ о возможно совершенномъ бытѣ и жизни учащагося по его званію, состоянію и положенію въ пространствѣ и времени“ (?).
Г. Аппельротъ, въ началѣ своей статьи, порицаетъ существующія у насъ программы, стѣсняющія но многихъ случаяхъ самобытную дѣятельность даровитаго наставника. Порицаніе это отчасти справедливо. Г. Аппельротъ нападаетъ на существующій у насъ механическій способъ обученія. Это справедливо. Г. Аппельротъ высказываетъ неудовольствіе на то, что у насъ долбятъ и зубрятъ въ школахъ. И это вполнѣ справедливо. По скажите, ради Бога, развѣ инструкція или хоть пожалуй, основныя только правила, обнародованныя г. Аппельротомъ, лучше того, на что нападаетъ самъ же г. Аппельротъ? Да, помилуйте, всѣ эти центры, периферіи, нормы, положеніе учащагося въ пространствѣ и времени до добра не доведутъ въ дѣлѣ нашего народнаго воспитанія. Большая часть нашихъ народныхъ наставниковъ хотя бы и идеальныхъ, прочитавъ такія замысловатыя обязанности на нихъ возлагаемыя, закупорятся, какъ выражается г. Кокоревъ, и только скажутъ: всяко бываетъ! А самые добросовѣстные изъ нихъ, ломая голову надъ безтолковымъ нѣмецкимъ фразерствомъ, станутъ исподволь готовиться въ кандидаты для поступленія въ дома умалишенныхъ!
Хорошо бы было, еслибъ кто нибудь вздумалъ въ видѣ опыта разослать на конкурсъ русскимъ людямъ задачу: отъискать центръ домашняго быта, периферію всемірной жизни и нормальный видъ семейной жизни и быта и наконецъ, — матеріалъ, соотвѣтствующій идеѣ о возможномъ ихъ совершенствѣ? Отъ разрѣшенія этой задачи, безъ котораго однако нельзя приступить къ теоріи г. Аппельрота, я думаю не только у русскихъ, но и у всего славянскаго міра, зайдетъ умъ за разумъ. Хорошо разсуждать объ этомъ кропотливымъ нѣмцамъ, за кружкой пива да съ коротенькой трубкой кнастера въ зубахъ, а какъ предметъ русской бесѣды — такія отвлеченности едва ли будутъ кстати!
Мы также совершенно несогласны съ мыслію г. Аппельрота, будто семейная жизнь каждаго человѣка, какого бы онъ званія и состоянія ни былъ, представляетъ собою въ элементарномъ, упрощенномъ видѣ всю картину жизни гражданской и общечеловѣческой.» Тутъ, по словамъ г. Аппельрота, представляются начатки всего того, что входитъ въ составъ «государственнаго мы общечеловѣческаго существованія, начиная отъ пространства, занимаемаго на землѣ семействомъ, отъ линій, ограничивающихъ это пространство, отъ формы простѣйшей, числа и мѣры первоначальныхъ (?), и т. п. По мнѣнію г. Аппельрота „въ семейной жизни выражаются всѣ обязанности человѣческія, гражданскія и христіанскія отъ малѣйшей обязанности къ самому себѣ и до величайшей, обнимающей все человѣчество.“
Что обязанности человѣческія и христіанскія выражаются въ семейной жизни, это совершенно справедливо; но едва ли можно сравнивать обязанности семейныя съ обязанностями гражданскими. Это можно было думать по времена, такъ называемой въ училищахъ „кайдановщины“, когда исторія профессора Кайданова была, какъ говорилось въ ту пору, и чуть ли не въ самомъ предисловіи этой пресловутой книги, — зерцаломъ царей и народовъ —
Нужно ли говоритъ о разладѣ жизни семейной съ жизнью государственной въ Римѣ, въ Греціи и даже въ новѣйшее время, положимъ, хоть въ Англіи; въ настоящее время въ этой послѣдней жизнь семейная — святыня никому недоступная, и напротивъ жизнь государственная обсуждается громко, и ясно, и, свободно. Спросимъ же теперь г. Аппельрота, что вышло бы, если бы онъ убѣдилъ англичанина въ томъ, что обязанности семейныя, въ основѣ, которыхъ лежитъ безмолвная покорность главѣ семейства, суть начатки гражданскихъ его обязанностей?
Вообще видно, что г. Аппельротъ черезъ-чуръ плохой историкъ.
Можно сказать, что почти всѣ государства составились но началамъ завоевательнымъ. Начнемъ съ запада. Королевство испанское образовалось отъ покоренія Испаніи готѳами, Французская имперія ведетъ свое историческое начало отъ покоренія Галліи Франками, германскія государства образовались изъ мѣстностей, покоренныхъ аллеманами (т. е. чужеродцами), Англія — отъ покоренія ея сперва англосаксами, а потомъ норманами. Пруссія главнымъ образомъ возникла вслѣдствіе перехода къ бранденбургскому дому власти тевтонскихъ рыцарей, покорившихъ туземцевъ; наконецъ Турецкая имперія, гдѣ семейныя начала въ государственной жизни являются во всей ихъ простотѣ, возникла вслѣдствіе завоеваній турковъ.
Даже призывъ въ Новгородскую землю Варяговъ, „изъ-за моря“, вовсе не имѣетъ семейнаго начала; а нельзя не согласиться, что тамъ, гдѣ есть разница въ самыхъ началахъ, тамъ и слѣдствія и проявленіе этихъ началъ бываютъ различны. Семейный бытъ каждаго человѣка основанъ, положимъ, на общихъ своихъ началахъ, и имѣетъ свои общія обязанности, вытекающія изъ этихъ началъ; но государственный бытъ каждаго народа основанъ опять на особыхъ, своеобразныхъ началахъ, и слѣдовательно имѣетъ свои особыя обязанности.
Семья, какъ кажется, слишкомъ эгоистически развиваетъ человѣка, указывая ему семейный кружокъ, какъ центръ всей его дѣятельности, и поэтому хорошій семьянинъ прежде всего заботится объ устройствѣ своего собственнаго, а не общественнаго быта. Что ему за дѣло до неудобствъ, до бѣдствій его сосѣда. Онъ семьянинъ, его главная обязанность думать о женѣ, да о дѣтяхъ; а развѣ онъ исполнитъ въ точности свою обязанность, если отдастъ послѣдки своего достоянія бѣдствующему ближнему гражданину, а не сбережетъ ихъ для отдаленныхъ и не настоятельныхъ еще нуждъ своей семьи?
Въ особенности, сколько мнѣ кажется, г. Аппельротъ напрасно взялся рисовать такія уподобленія между семейнымъ и гражданскимъ бытомъ, приноровляя его къ положенію Россіи, какъ въ пространствѣ такъ и во времени. Такъ напримѣръ, у насъ чиновникъ, т. е., прежде всего гражданинъ, добивающійся себѣ дѣятельности въ гражданскомъ быту и не надѣющійся въ тоже время на личныя свои достоинства, обыкновенно подпираетъ свою просьбу тѣмъ, что у него жена, дѣти; и при этомъ онъ, не смотря на сознаваемую имъ самимъ невозможность хорошо выполнить свои гражданскія обязанности, добивается однако какой ни будь должности, ссылаясь на то, что у него есть семейныя обязанности. Развѣ это не только не разногласія, но и не совершенное противорѣчіе между понятіями объ обязанностяхъ семейныхъ и объ обязанностяхъ гражданскихъ? Человѣкъ, котораго мы привели въ примѣръ, пренебрегаетъ послѣдними дли того только, чтобъ выполнить свои семейныя обязанности….
Этими понятіями, несходственными между собою, объясняются многія наши гражданскія злоупотребленія, дѣлаемыя во имя семейныхъ обязанностей.
Такъ начальникъ, убѣдившись въ противозаконныхъ поступкахъ своего подчиненнаго, приказываетъ ему подать въ отставку. Послѣдній, не имѣя возможности отразить взводимыя на него обвиненія, зачастую говорить только: „помилуйте, ваше превосходительство, я человѣкъ семейный, у меня жена, дѣти, вы сами отецъ семейства!“ И снисходительный начальникъ терпитъ гражданское зло, т. е. уклоненіе отъ гражданскихъ началъ, въ уваженіе того, что онъ, какъ ему кажется, даетъ этимъ способомъ своему подчиненному исполнять его семейныя обязанности; а въ тоже время и общественное мнѣніе нисколько не вооружается противъ этого, потому что круто поступать съ человѣкомъ семейнымъ покажется всѣмъ какого-то жестокостью. И дѣйствительно, всмотрѣвшись хорошенько, нельзя не замѣтить, сколько гражданскаго зла возникаетъ единственно отъ исполненія членами семействъ домашнихъ обязанностей. Жена или дочь идетъ просить за мужа или за отца, и какъ нерѣдко правда склоняется на сторону виновнаго! Сильный человѣкъ выдаетъ свою дочь за мужъ, много достойнаго народа отодвинуто тотчасъ назадъ, для того, чтобъ дать дорогу новому члену семейства. Хорошъ, нечего сказать, родитель, заговорятъ всѣ: онъ и не хочетъ позаботиться объ устройствѣ судьбы своей дочери…
Тождественность или, пожалуй, только сходство семьи съ государствомъ г. Аппельротъ основываетъ на томъ, „что общество гражданское или народъ составленъ изъ множества общинъ, а тѣ изъ семействъ“. Но вѣдь отчего не пришло на мысль г. Аппельроту, что и море составленію изъ капель, однако если бы кто нибудь захотѣлъ уподобить каплю морю, и искать въ первой признаки послѣдняго, того, конечно, такая попытка сдѣлала бы предметомъ общей насмѣшки.
Намъ кажется, что отъ уподобленія государства семьѣ произойдетъ много невѣрностей въ основныхъ понятіяхъ, какъ о первомъ такъ и послѣдней, и поэтому напрасно воспитывать ребенка, увѣряя его, что въ семейномъ кругу лежатъ начатки всего того, что онъ впослѣдствіи встрѣтитъ въ своей жизни, какъ гражданинъ. Это напрасно потому, что можно быть отличнымъ семьяниномъ и весьма плохимъ гражданиномъ, и наоборотъ. Петръ I заглушилъ самыя нѣжныя чувства отца для гражданскаго блага своей родины, предвидя въ своемъ сынѣ личность, вредную для государства; но несомнѣнно, что въ разное время и у разныхъ народовъ мы можемъ найти случаи совершенно противоположные приводимому здѣсь примѣру.
А такъ какъ всякій человѣкъ есть столько же членъ семейства, сколько и гражданскаго общества, даже скажемъ болѣе, что членомъ перваго онъ бываетъ не всегда и преимущественно по собственной волѣ, тогда какъ членомъ послѣдняго онъ долженъ сдѣлаться неизбѣжно, то едва ли можно согласиться съ г. Аппельротомъ, „что самая школьная дѣятельность должна носить характеръ семейной жизни учащихся, и основываться на условіяхъ собственнаго ихъ домашняго быта, представляемаго имъ въ образцовомъ видѣ“.
Пора мало по малу оставлять намъ эти патріархальныя понятія. Кто въ жизни своей часто встрѣчался съ людьми, тотъ легко замѣтитъ, что вообще люди, проникнутые образцовыми понятіями собственнаго своего домашняго быта, весьма мало бываютъ проникнуты теплымъ участіемъ къ дѣламъ общественнымъ. Очень часто, достигая уже зрѣлыхъ лѣтъ, они остаются подъ вліяніемъ идей, безсознательно усвоенныхъ ими; они используются всей силой своего возраста, но очень часто подчиняютъ се совѣтамъ какой нибудь выжившей изъ лѣтъ бабушки, предлагающей, изъ любви къ своему внучку, дѣйствовать страдательно и смиренномудро, для заисканія у кого либо милости и расположенія… Есть еще весьма много и другихъ невыгодъ при перенесеніи началъ семейныхъ въ жизнь общественную, и намъ (быть можетъ и ошибочно) кажется, что чѣмъ менѣе устроивается школа на условіяхъ домашняго быта и чѣмъ болѣе предоставляется въ ней самодѣятельности и самомышленія каждому, тѣмъ болѣе она принесетъ пользы. Да и вообще мнѣніе г. Аппельрота объ образованіи человѣка пообразцу какого-то идеала, составляемому наставникомъ, едва ли можетъ когда нибудь пригодиться. Въ особенности же мало приложенія можетъ оно имѣть у насъ, гдѣ вслѣдствіе такого нововведенія долженъ былъ бы послѣдовать рѣзкій переходъ отъ механическаго обученія къ. идеальному воспитанію, безъ всякихъ благоразумныхъ переходовъ.
Всѣ эти представленія учителя въ видѣ семьянина, (семью его, по мнѣнію г. Аппельрота, должны составлять его ученики), устроивающаго свой образцовый бытъ, должны быть признаны чистыми утопіями. Лучше уже остаться при букварѣ да при указкѣ, чѣмъ пуститься на осуществленіе такихъ идиллій, въ продолженіе которыхъ, по наставленію г. Аппельрота „обратясь опять къ звукамъ различныхъ животныхъ можно указать, что отъ сотворенія міра и до сего дня, каждое изъ нихъ повторяетъ свой звукъ.“ Задача, какъ кажется трудноватая, хотя въ сущности своей и не подлежитъ сомнѣнію….
Послѣ обученія чтенію, письму исчисленію, по методѣ не слишкомъ удобной, и по составленіи полной, живой картины образцоваго семейнаго быта, г. Аппельротъ дѣлаетъ, по его мнѣнію, естественный, тоже наглядный переходъ изъ семьи къ общинѣ и къ жизни общественной, и говоритъ слѣдующій образцовый афоризмъ: „какъ въ семействѣ старшій и почтеннѣйшій бываетъ главою, такъ и въ общинѣ самому почтенному, умному, справедливому и честному поручается начальство надъ другими, или по крайней мѣрѣ оно должно быть такъ въ нормальномъ общественномъ состояніи. Изъ этого, очевидно, вытекаетъ обязанность повиновенія и чувство уваженія, какъ къ главѣ семейства, такъ и къ начальнику общины. Приказанія и распоряженія этого главы и начальника, хотя и не всегда соотвѣтствующія личному желанію того или другаго члена общины, должны быть исполнены всѣми добросовѣстно, даже и тогда, когда цѣль этихъ распоряженій и приказаній неизвѣстна или непонятна каждому лицу“.
Спрашивается теперь: для чего же г. Аппельроту было передъ начальнымъ курсомъ пускаться въ разныя отвлеченности нѣмецкой философіи, если онъ хотѣлъ сказать только ту истину, которую мы безъ всякихъ центровъ и периферій слышимъ въ простыхъ и вразумительныхз, словахъ св. апостола Павла: „Повинуйтеся властямъ, нѣсть бо власть, аще не отъ Бога, и пр.“ Г. Аппельротъ преудивительный человѣкъ: пишетъ, пишетъ, толкуя о разныхъ гг. Песталоцци, Базедовахъ, Гразерахъ и приходитъ только къ тому, что намъ ровно за 1,000 лѣтъ написали уже наши соплеменники Кириллъ да Меѳеодій.
Развивая самодѣятельность своихъ питомцевъ путемъ нѣмецкихъ умозрѣній, г. Аппельротъ, сквозь туманъ, приводитъ ихъ къ тому нравственному изящному быту, къ которому, впрочемъ, очень просто приводятъ учащихся и наши обыкновенныя школы. Зачѣмъ же дѣлать такую дальнюю дорогу для того только, чтобы пріучить юношу по нѣмецкимъ, а не по русскимъ правиламъ исполнять даваемыя ему приказанія добросовѣстно, даже и тогда, когда неизвѣстна и непонятна ему цѣль этихъ приказаній. Слава Богу, мы это хорошо знаемъ и безъ г. Аппельрота, все это намъ вполнѣ извѣстно и безъ сонма тѣхъ знаменитыхъ педагоговъ на которыхъ онъ ссылается.
Развитому такимъ образомъ юношѣ, г. Аппельротъ намѣренъ уяснять далѣе „государственное устройство, его историческое развитіе, учрежденія и законы;“ почтенный педагогъ все это полагаетъ разсматривать „относительно положенія самаго учащагося“. Нечего сказать, много пойметъ ученикъ объ историческомъ развитіи государственнаго устройства, если все это будетъ относиться къ его положенію!
Остановимся на всемъ этомъ и попросимъ самаго г. Аппельрота изъ подготовленнаго такимъ образомъ юноши образовать — человѣка. Что онъ сдѣлаетъ для этого, при всемъ своемъ педагогическомъ талантѣ, мы рѣшить не можемъ….
Почтенный авторъ статьи объ „Основномъ воспитаніи“ извинитъ насъ за наше откровенное мнѣніе: мы не считаемъ (быть можетъ и ошибочно) его статью такой статьею, которая могла бы имѣть хоть какое нибудь практическое приложеніе, какъ по своей особенной идеѣ, такъ и но частнымъ правиламъ. Статься можетъ, мы приписываемъ ей такіе недостатки главнымъ образомъ потому, что, какъ самъ почтенный авторъ замѣчаетъ: „такое элементарное воспитательное обученіе для насъ предметъ новый и даже въ педагогической изстари, не только систематически-научной Германіи, этотъ предметъ только недавно, не болѣе 20 лѣтъ, сталъ пробиваться на свѣтъ Божій скозь туманы абстракціи“.
И такъ, по собственному замѣчанію г. Аппельрота „туманы абстракцій“ виноваты во многомъ. Совершенно соглашаемся съ мнѣніемъ почтеннаго педагога….
Не довольствуясь примѣненіемъ этихъ нѣмецкихъ тумановъ къ народному нашему воспитанію, г. Аппельротъ попытался привить ихъ и къ „Образованію“ женщинъ средняго и низшаго сословій» въ Россіи, посвятивъ этому важному предмету особую статью, напечатанную во 2 No «Отечественныхъ Записокъ».
Съ грустью замѣтили мы, что и тутъ основными столбами являются господа: Эзеръ, Фогель, Грубе, Броме, Гразеръ, Бекеръ, Матеръ, Ведеманъ, Гутсъ-Мутсъ. Да когда же наконецъ мы отобьемся отъ ьсѣхъ ученыхъ, которые сами лѣтъ 20, если не болѣе, бродили въ туманныхъ абстракціяхъ! Было бы недобросовѣстно съ нашей стороны, если бы мы не отдали справедливости и философскому взгляду и трудолюбію этихъ писателей; но нельзя же не замѣтить, что пересаживать ихъ выспреннія идеи на нашу почву едва ли будетъ полезно. Лучшимъ доказательствомъ этому можетъ служить статья г. Аппельрота, которая создана на всѣхъ этихъ нѣмецкихъ абстрактахъ, и которую авторъ «повергаетъ на безпристрастный судъ общественнаго мнѣнія».
Въ сущности статья г. Аппельрота служитъ укоромъ современному воспитанію и обученію русскихъ женщинъ. Г. Аппельротъ хочетъ лечить болѣзнь «въ организмѣ нашей семейной и общественной жизни» и замѣчаетъ, что эта болѣзнь заставила насъ образумиться и понять наконецъ истинное значеніе женщинъ, а къ этому, въ одномъ мѣстѣ своей врачующей статьи, почтенный авторъ добавляетъ, что необходимость душевнаго и умственнаго воспитанія женщинъ сознается у насъ всѣми и что вслѣдствіе того возникло желаніе повсемѣстно устроить училища для дѣвицъ.
Какія же еще болѣе утѣшительныя извѣстія, мы можемъ внести на страницы нашего «Современнаго Обозрѣнія»? Съ чувствомъ глубокаго, невыразимаго умиленія, узнаемъ мы изъ статьи г. Аппельрота, что правительство теперь заботится объ этомъ, что общества и частныя лица содѣйствуютъ уже этому и готовы содѣйствовать своими пожертвованіями.
Значить, на практикѣ сдѣлано почти все; нужно только, при такихъ общихъ благодѣтельныхъ стремленіяхъ, создать теорію женскаго воспитанія для приложенія къ дѣлу. Исполнить это, какъ кажется, принялъ на себя г. Аппельротъ.
Г. Аппельротъ въ статьѣ своей укоряетъ наше современное женское воспитаніе. Онъ настаиваетъ на томъ, что женщины «вообще отъ самой природы призваны къ душевной жизни и дѣятельности исключительно въ кругу своего семейнаго быта. Въ этомъ все ея значеніе, вся сила, власть и слава женщины; домашній семейный кругъ — царство ея; вышедши изъ этого круга, она за границею, въ чужомъ владѣніи». Вслѣдствіе этого, достается отъ г. Аппельрота и львицамъ моднаго свѣта, которыхъ онъ, впрочемъ, увѣряетъ, что «душа женщины, ея добродѣтель, ея прелесть сообщается всему, что къ ней прикасается, и чистое ея дыханіе какъ бы наполняетъ воздухъ вокругъ свѣжестью, чистотою и высшею прелестью.» Можно поспорить: г. Аппельротъ навѣрно выхватилъ такое обаятельное описаніе женщины, не изъ сочиненій господъ Гутсъ-Мутсовъ, Магеровъ, Ведемановъ, а скорѣе изъ Тибулла, Парни или Шенье…
Не смотря однако на эту прелесть женщины, г. Аппельротъ тянетъ ее въ кухню и къ амбарамъ; онъ не хочетъ дозволить ей читать романы, нападаетъ на танцы, потому что танцуютъ обыкновенно въ комнатѣ, при искуственномъ освѣщеніи, гдѣ температура воздуха неестественно возвышается отъ собранія многихъ лицъ и усиленнаго ихъ испаренія. Вслѣдствіе этого г. Аппельротъ и танцамъ желалъ бы учить дѣвицъ только для приложенія къ жизни семейной, а не для удовлетворенія мелкому тщеславію, и не для того, чтобъ доставлять имъ болѣе возможности своими талантами выдаваться и блестѣть въ свѣтскихъ обществахъ, «удивлять и соблазнять праздныхъ поклонниковъ мишурной внѣшности.» Мало этого, г. А опель ротъ увѣряетъ, что танцы, изучаемые безъ приложенія къ семейной жизни, могутъ быть положительно вредны нравственному достоинству женщинъ и могутъ даже послужить преградою для достиженія ими прямаго назначенія — жить и дѣйствовать для блага и счастья своего семейства.
Читая статью г. Аппельрота, нельзя не замѣтить, что ему чрезвычайно какъ хочется развести у насъ какую-то гсригутерскую колонію, какъ будто гг. Магерамъ и Меломанамъ съ братьею мало Германіи. Нѣтъ, г. Аппедьротъ, исправьте хотя и по теоріи наше женское воспитаніе, но сдѣлайте его народнымъ, сообразнымъ съ русскимъ духомъ и не обращайте нашу Марью Семеновну въ фрау Шарлоту —
Слѣдствія статьи г. Аппельрота о воспитаніи женскаго пола очевидцы. Конечно, никто не станетъ и спорить, чтобъ общій типъ нашей доброй, веселой, радушной и немножко грѣшной женщины могъ равняться съ высокими нѣмецкими идеалами, порхающими въ дыму кнастера и проявляющимися въ парахъ нѣмецкаго нива; но все-таки безъискуственный женскій типъ, возпроизведенный въ дѣйствительную жизнь нашимъ славянскимъ отродьемъ, лучше чопорныхъ и приторныхъ образцовъ, представляемыхъ въ замѣнъ ихъ мечтательнымъ г. Аппельротомъ.
Намъ кажется, что если провести русскую дѣвушку путемъ воспитанія, который начертываетъ для нея г. Аппельрота, то изъ нея выдетъ презабавная личность, отуманенная идеями и лишенная всей той женственной прелести, которою восхищается самъ же почтенный писатель, конечно относя ее болѣе къ духовнымъ качествамъ женщины. Семейства наши, вслѣдстіе теоріи г. Аппельрота, должны наполниться подражаніями нѣмкамъ. Согласитесь однако, что весьма незавидное явленіе будетъ въ семейной нашей жизни какая нибудь Фрау Каролина, въ своемъ шнурбрустѣ (корсетѣ), въ огромномъ чепцѣ, съ буклями въ видѣ сосисокъ, а пожалуй, и съ посеребренными очками на носу "загнутомъ къ низу, и съ острымъ подбородкомъ поднятымъ къ верху. Эта почтенная дама, находящаяся въ центрѣ русскаго домашняго быта, по теоріи г. Аппельрота должна провозиться цѣлое утро въ кухнѣ, то кипятя сливки, то подбалтывая муку въ супъ, то усчитывая кухарку на каждой копѣйкѣ; впрочемъ, эта почтенная дама можетъ порою и сама систематически приготовить къ завтраку бутерброды, а къ обѣду кое-что подварить и поджарить, но этимъ главнымъ образомъ и будетъ поглощена ея утренняя дѣятельность; остальное время ей ничто не мѣшаетъ посвятить для танцевъ въ пользу семьи. Наступаетъ вечеръ, этотъ идеалъ женщинъ сидитъ mit Kinder и толкуетъ имъ, какъ толкуетъ самъ г. Аппельротъ, о какомъ-то счастьи, заключающемся въ самихъ насъ, порицаетъ балы, по причинѣ усиленнаго испаренія лицъ, на нихъ находящихся, внушаетъ дочерямъ, чтобъ онѣ не читали романовъ, а занимались бы музыкою, — потому что она, какъ утверждаетъ г. Аппельротъ, настраиваетъ и возвышаетъ душу мелодическими звуками, сливая жизнь земную съ величественною гармоніей духовнаго высшаго міра… и такъ далѣе все въ этомъ же туманномъ родѣ…
Мы поспоримъ, что г. Аппельротъ весьма справедливо выставляетъ нѣсколько примѣровъ печальныхъ браковъ., какъ слѣдствіе вреднаго вліянія настоящаго воспитанія женщинъ. Но надобно сказать, что и его идеальныя представленія семейнаго быта едва ли могутъ быть одобрены.
Воспитаніе, по системѣ г. Аппельрота, должно приготовить личности, которыя бы прежде всего искали счастья въ самихъ себѣ; супругъ долженъ умѣть читать и писать, знать языки и науки, и добросовѣстно, не зная и не понимая, исполнятъ все, что выходитъ изъ круга семейнаго и является въ видѣ приказаній; на досугѣ онъ можетъ отъискивать центръ и периферію земной жизни. Супруга этого почтеннаго человѣка, будетъ безцвѣтно вышколенная личность, чуждая всему, что дѣлается за чертою ея дома, такъ какъ тамъ, по словамъ г. Аппельрота, она будетъ уже за границей. Правда, она будетъ имѣть достаточныя свѣдѣнія въ разныхъ предметахъ, а отчасти и въ иностранныхъ языкахъ, будетъ думать, какъ думаетъ г. Аппельротъ, что всеобщая исторія учительница нравственности и мудрости, то возбуждающая насъ къ подражанію всему высокому и прекрасному, то отвращающая насъ отъ всего унизительнаго и пагубнаго, и что она руководитъ насъ на пути къ истинному нашему счастью. Такая женщина, идеалъ, созданный воспитаніемъ по системѣ г. Аппельрота, будетъ вѣрить словамъ его, «что языкъ отечественный есть единственный и законный проводникъ всѣхъ мыслей и чувствъ, всѣхъ знаній и убѣжденій». Мысль немножко китайская, но положительно однако высказываемая г. Аппельротомъ, на стр. 672. Такая женщина будетъ заботиться «о выборѣ для чтенія иностранныхъ книгъ, въ особенности французской изящной литературы», зная, что нужно быть крайне осмотрительной въ подобномъ случаѣ, и что чтеніе иностранныхъ книгъ, какъ учитъ г. Аппельротъ, должно подвергаться предварительной критикѣ и строгой педагогической ценсурѣ. Она будетъ помнить слова почтеннаго педагога, что «отъ этого чтенія безъ разбора, много уже исказились прекрасныхъ натуръ». Женщина, образованная по системѣ г. Аппельрота, не станетъ заниматься модной нашей музыкой, а будетъ разъигрывать "мотивы народные, чисто народные, а не на ихъ ладъ цыганскія и другія(?) пѣсни, мотивы классической, осмысленной музыки, потому что, по словамъ благоразумнаго наставника, (ищущаго и въ наукахъ и въ искусствахъ практическаго примѣненія къ дѣйствительной жизни,)-- этими только осмысленными, простыми душевными звуками можно перелить и въ другихъ настроеніе высоко-духовное, утѣшающее всѣ боли сердечныя, всѣ волненія умственныя и даже (если только вѣрить словамъ г. Аписльрога) укрощающее бѣснованье безумца и лютость злодѣя (??). Но замѣчанію почтеннаго педагога, особенно сильно дѣйствуетъ простая, задушевная музыка, если она изливается изъ сердца матери!
Спрашиваемъ теперь безпристрастныхъ читателей: къ чему же положительному можетъ привести теорія женскаго воспитанія, проповѣдываемая г. Аппельротомъ?
Если г. Аппельротъ, не смотря на свою нѣмецкую фамилію, человѣкъ русскій, то мы удивляемся только тому, что онъ сталъ писать о воспитаніи русскихъ женщинъ нѣмецкія отвлеченности, не ознакомившись напередъ съ дѣйствительными потребностями нашего народа и стараясь подчинить, Богъ вѣсть для чего, его духовныя силы туманной теоріи г. Магера съ честною братьею. Если же г. Аппельротъ не нашъ соотечественникъ, то мы положительно бы просили его оставить насъ въ покоѣ и не сбивать русскій людъ нѣмецкими утопіями.
Вообще же замѣтимъ, что въ настоящее время наша педагогическая литература мало представляетъ утѣшительнаго въ практическомъ отношеніи. Мы не винимъ въ этомъ безусловно нашихъ писателей по этой части, взвѣшивая всѣ тѣ затрудненія, которыя они могутъ встрѣчать, работая на этомъ поприщѣ…. Но все это не даетъ однако никакого права, никому изъ писателей по части воспитанія, наполнять нашу педагогическую литературу такими статьями, которыя и неудобоисполнимы, и неудобопонятны.
Оканчивая обзора, современной нашей дѣятельности касательно воспитанія, мы не излишнимъ считаемъ сказать нѣсколько послѣднихъ слова, и о грамотности. Вопросъ о ней, возбужденный «Современникомъ», мы считаемъ въ настоящее время оконченнымъ въ ея пользу. Въ одномъ изъ предшествовавшихъ нумеровъ нашего журнала было упомянуто о тѣхъ возраженіяхъ, которыя навлекло на себя въ разныхъ журналахъ мнѣніе г. Даля о вредѣ и о несвоевременности распространенія грамотности въ нашемъ народѣ. Въ дополненіе къ прежнимъ замѣткамъ скажемъ слѣдующее. Во 2 нумерѣ «Отечественныхъ Записокъ», не принимавшихъ участія въ защитѣ грамотности отъ нападокъ г. Даля, замѣчено однако, что мнѣніе г. Даля потеряло свою вредоносность, потому что возбудило противъ себя десять возраженій, не нашли ни одного публичнаго защитника, хотя, какъ прибавляетъ г. С. Д., мы знаемъ, что многіе держались его въ отношеніи къ крестьянскому сословію.
Но несомнѣннно, что рѣшительный отпоръ данъ г. Далю въ прекрасной статьѣ г. Кошелева, помѣщенной въ 1 No «Русской Бесѣды», подъ заглавіемъ: «Нѣчто о грамотности.» Уважаемый авторъ этой статьи начинаетъ свое письмо къ г. Далю слѣдующими оффиціально-погребальными словами: « съ сердечнымъ прискорбіемъ прочелъ я вашу „Замѣтку о грамотности“ въ № 240-мъ „Санктпетербургскихъ Вѣдомостей“ и послѣднее слово ваше „рано“ какъ камень легло на мою душу.» Затѣмъ г. Кошелевъ весьма основательно указываетъ г. Далю всю ошибочность его мнѣній.
Г. Аппельротъ, который, какъ замѣчено въ одномъ изъ предшествовавшихъ нумеровъ «Современника», выразилъ-было прежде мнѣніе о грамотности, нѣсколько сходное съ мнѣніемъ г. Даля, теперь въ 1 No «Русской Бесѣды» написалъ съ полною откровенностію слѣдующее: «первая статья моя „Обыкновеннаяграмотность“, этотъ грустный результатъ многолѣтнихъ опытовъ и наблюденій, по части общенароднаго первоначальнаго обученія, отзывается нѣсколько жолчью и горечью. Да простятъ меня въ томъ читатели!» Г. Аппельротъ говоритъ потомъ: «необходимость и польза грамотности для народа вообще не подлежатъ, мнѣ кажется, никакому сомнѣнію.»
Будетъ ли г. Даль вести съ г. Кошелевымъ переписку о вредѣ и несовременности грамоты для русскаго народа, намъ неизвѣстно, и потому мы съ своей стороны считаемъ, какъ сказали, это дѣло рѣшеннымъ въ настоящее время въ пользу грамотности.
Конечно, немногіе изъ слѣдящихъ за дѣятельностію нашей литературы могли забыть, что вопросъ о воспитаніи былъ съ сильною энергіею возбужденъ «Морскимъ Сборникомъ», помѣстившимъ статью г., Пирогова. Замѣтимъ, что статья эта была переведена недавно на польскій языкъ и встрѣтила у читателей справедливыя похвалы.
Въ настоящее время «Морской Сборникъ» не представляетъ педагогическихъ статей;но за то третій его нумеръ, вышедшій въ прошедшемъ мѣсяцѣ, содержитъ много любопытнаго въ другихъ отношеніяхъ.
Въ этомъ нумерѣ «Морскаго Сборника» помѣщены четыре отчета: 1) Отчетъ о дѣйствіяхъ Морскаго Ученаго Комитета въ 1857 году. 2) Отчетъ о занятіяхъ Канцеляріи Моренаго Министерства. 3) Отчетъ флота генералъ-аудитора и 4) Отчетъ директора Гидрографическаго Департамента Моренаго Министерства. Отчеты первый и четвертый представляютъ нѣкоторыя общезанимателіныя данныя.
Изъ перваго отчета мы узнаемъ, между прочимъ, что въ разсмотрѣніи Ученаго Комитета находились правила для частныхъ пароходовъ, содержащихъ сообщеніе между портами Балтійскаго моря. Составленіе этихъ правилъ Его Императорскому Высочеству Генералъ-Адмиралу угодно было поручить Морскому Ученому Комитету, вмѣстѣ съ Техническимъ, пригласивъ къ участію двухъ командировъ пароходовъ. Правила эти должны быть составлены соотвѣтственно правиламъ, существующимъ но этому предмету въ иностранныхъ государствахъ. Въ Комитетѣ разсматривались также проэкты: иностранца В. «О предупрежденіи столкновенія пароходовъ» и «О мѣрахъ къ отвращенію обмеленія портовъ Новороссійскаго края», а также составлялся проэктъ правилъ «для отвращенія засоренія невскаго фарватера.» Замѣтимъ также, что въ Комитетѣ разсматривается нынѣ «проэктъ воздушнаго корабля» представленный однимъ иностранцемъ, и проэктъ о поднятіи изъ воды судовъ и тяжестей.
Что касается учебно-морской части, то въ Комитетѣ занимаются положеніемъ о Морскомъ Училищѣ портовъ Восточнаго Океана.
Сверхъ этого, Комитетъ предполагалъ издать 15 разнаго рода сочиненій, относящихся къ морскому дѣлу, и въ числѣ прочихъ «О купеческомъ судостроеніи въ Россіи» Корпуса Корабельныхъ Инженеровъ поручика Богуславскаго. Печатаніе этого сочиненія было пріостановлено на нѣкоторое время по неимѣнію средствъ.
Относительно издаваемаго Ученымъ Комитетомъ журнала «Морской Сборникъ», замѣтимъ что въ 1857 году онъ имѣлъ 5007 подписчиковъ, изъ которыхъ обязательныхъ было 3330 и частныхъ 1677. Все изданіе журнала обошлось въ этомъ году въ 43,896 руб. 69¾ к.; изъ этой суммы заплачено авторамъ 5,405 руб. 79¾ коп., а на чертежи, портреты и рисунки употреблено 9,419 р. 13 к. Круглымъ числомъ каждый печатный листъ «Сборника» обошелся въ 123 руб. 88¼ коп.
Что касается отчета канцеляріи Морскаго Министерства, то изъ него мы узнаемъ, между прочимъ, что составлена особая коммиссія для пересмотра Свода Морскихъ Уголовныхъ Законовъ и что капитанъ-лейтенантъ Кроунъ былъ командированъ въ Америку для заказа судовъ и разныхъ другихъ предметовъ для Сибирскихъ портовъ и флотиліи.
Въ отчетѣ Гидрографическаго Департамента упоминается, что въ прошедшемъ году производились промѣръ и съемка въ разныхъ точкахъ Балтійскаго моря, а также Ладожскаго озера и рѣки Невы, и что изслѣдованія, которыя предполагалось произвести въ 1857 году, въ Бѣломъ морѣ и но рукавамъ Сѣверной Двины, не были исполнены за неимѣніемъ въ Архангельскомъ портѣ необходимыхъ для этого средствъ
Изъ этого же отчета мы узнаемъ, что въ Каспійскомъ морѣ находятся три ученыя экспедиціи; главныя работы первой сосредоточивались между Баку и Астрабатомъ. Къ сожалѣнію, несчастный случай, именно: крушеніе, 14сентября прошлаго года, парохода «Куба» у мыса Шоуланъ нанесло огромный ущербъ трудамъ экспедиціи; такъ какъ при этомъ несчастномъ случаѣ погибли всѣ журналы астрономическихъ работъ, произведенныхъ экспедиціею, а также уничтожилась большая часть ея трудовъ, такъ удачно и такъ добросовѣстно начатыхъ.
Другая экспедиція изслѣдовала рѣку Куру. По всего важнѣе экспедиція для изслѣдованія фарватеровъ рѣки Волги. Однако всѣ предположенія на счетъ первой экспедиціи не могли быть приведены въ исполненіе. Наконецъ Сибирь обратила на себя дѣятельное вниманіе: тамъ, по волѣ Его Императорскаго Высочества Генералъ-Адмирала, предполагается произвести опись рѣки Амура и береговъ Восточной Сибири.
Въ томъ же нумерѣ «Морскаго Сборника» помѣщено извѣстіе о гибели корабля «Лефортъ», бывшей предметомъ долгихъ разговоровъ нынѣшнею осенью. Въ Морскомъ Сборникѣ изложено подробно все слѣдствіе, произведенное особо учрежденною коммиссіею по этому дѣлу. Изъ этого слѣдствія между прочимъ видно, что во время гибели корабля «Лефортъ» на немъ находилось: 13 штабъ и оберъ офицеровъ, 1 юнкеръ, 743 унтеръ-офицеровь и рядовыхъ, 53 семейства нижнихъ чиновъ и 17 дѣтей обоего пола. Корабль «Лефортъ» былъ построенъ въ Новомъ-Адмиралтействѣ въ С. Петербургѣ изъ лиственницы, и спущенъ 25 іюня 1835 года; въ 1852 г. онъ былъ обшитъ мѣдью въ Кронштатѣ.
Слѣдственная коммиссія, основываясь на разысканіяхъ соображеніяхъ и опросахъ тѣхъ, которыя были очевидцами этого ужаснаго происшествія, опровергаетъ первоначальное мнѣніе многихъ, будто бы корабль опрокинулся. Мнѣніе это, по замѣчанію коммиссіи, основывалось на кратковременности всей катастрофы. Коммисіл убѣждена, что гибель «Лефорта» произошла отъ чрезмѣрной прибыли во внутрь его воды, пробиравшейся во всѣ щели и открывшейся сверхъ того внезапной сильной течи, и полагаетъ (съ чѣмъ однако не соглашается Морской Генералъ-Аудиторіатъ), что все это произошло вслѣдствіе неосновательнаго распредѣленія на кораблѣ «Лефортъ» перевознаго груза въ компанію 1856 года; отчего будто бы разслабились всѣ связи корабля, а вслѣдствіе этого образовались щели, въ которыя и нахлынула вода. Морской Гснералъ-Аудиторіатъ находитъ, что течь эта, при большомъ кренѣ и качкѣ, могла произойти отъ дурной проконопатки и отъ ослабленія связей въ носовой части погибшаго корабля.
Таковы важнѣйшія общественныя и литературныя явленія въ нашемъ отечествѣ, которыя мы можемъ занести въ наше "Обозрѣніе о за прошлый мѣсяцъ. Нельзя не сознаться съ радостью, что общее впечатлѣніе ихъ, не смотря на нѣкоторые частные недостатки, весьма отрадно. Къ сожалѣнію, не совсѣмъ можно сказать тоже самое относительно многихъ явленій, обнаружившихся въ послѣднее время «въ иныхъ земляхъ». Происшествія во Франціи имѣютъ, какъ извѣстно, печальный характеръ. Положеніе другихъ странъ тоже представляетъ нѣкоторые факты, не слишкомъ отрадные. Одинъ изъ нихъ мы отмѣчаемъ съ особенно грустнымъ чувствомъ.
Тогда какъ у насъ, въ настоящее время, къ чести нашей родины, явилось такое стремленіе къ предоставленію человѣку правъ, принадлежащихъ ему, какъ существу разумному, по самой его природѣ; въ тоже время, на другомъ краѣ земли, снова выразилось крайнее неуваженіе къ личной свободѣ человѣка. Такъ американская газета «New-York Herald» сообщаетъ, что, въ виду Гаванны, были весьма недавно захвачены три судна съ угольемъ, и что на этихъ судахъ находилось 150 несчастныхъ негровъ, назначенныхъ для перевоза въ мѣстечко Табла-Піеда. Такіе печальные факты ясно доказываютъ, сколько еще нужно усилій для того, чтобъ наконецъ личность человѣка, на всѣхъ точкахъ земнаго шара, вступила въ свои законныя, дарованныя ей богомъ, права.
Изъ послѣднихъ узаконеній, состоявшихся во Франціи, замѣчателенъ новый законъ, внесенный въ уголовный кодексъ и запрещающій публичное ношеніе одежды, мундира или ордена, а также присвоеніе, безъ всякаго на то права, дворянскаго титула, подъ опасеніемъ быть подвергнутымъ тюремному заключенію отъ шести до двухъ лѣтъ и уплатѣ штрафа отъ 500 до 5,000 франковъ. Кромѣ того, судъ можетъ приказать напечатать свой приговоръ въ газетахъ вполнѣ, или въ извлеченіи, на счетъ виновнаго. Изъ постановленій по этому предмету, сдѣланныхъ законодательнымъ корпусомъ, видно, что такая мѣра принята въ видахъ упроченія во Франціи наслѣдственной монархіи.
Можно замѣтить, что вѣротерпимость, въ самыхъ просвѣщенныхъ государствахъ идетъ еще медленными шагами. Такъ, въ Швеціи, съ небольшимъ только мѣсяцъ назадъ, правительство оказало нѣкоторое, весьма впрочемъ небольшое, снисхожденіе къ тѣмъ изъ шведскихъ подданныхъ, которые не исповѣдываютъ господствующей въ королевствѣ религій; именно — тамъ допустили въ государственную службу иновѣрцевъ, дозволивъ имъ однако занимать мѣста — не болѣе, какъ учителей искусствъ, ремеслъ, а также должности врачей.
Что касается успѣховъ человѣческаго ума. въ отношеніи наукъ, то самымъ замѣчательнымъ извѣстіемъ, сообщеннымъ иностраннымъ газетами, нимъ показалась небольшая статейка «Times» о томъ, что паровой фрегатъ «Ніагара» долженъ былъ отправиться 6 марта изъ Англіи для положенія телеграфическаго каната на дно Атлантическаго океана. Весь экипажъ будетъ состоять изъ 400 человѣкъ, потому что, когда, при послѣдней попыткѣ положить этотъ канатъ на дно океана, экипажъ на фрегатѣ «Ніагара» состоялъ изъ 500 человѣкъ, то эта многочисленность мѣшала удобному расположенію самаго нанята на фрегатѣ. Кромѣ того, нынѣ приняты всѣ мѣры для того, чтобъ устранить тѣ неудобства, которыя были замѣчены при послѣдней экспедиціи.
Особыхъ политическихъ новостей въ Европѣ нѣтъ. Всѣ они вращаются въ настоящее время около прежнихъ вопросовъ, и особенное вниманіе любителей посмѣнно привлекаютъ: законы о политическихь выходцахъ въ Англіи, война китайская и усмиреніе Индіи.
Въ послѣднее время обнаружилось въ европейской наукѣ особенное движеніе по части изученія армянскаго языка, литературы и исторіи. Сообщаемъ новости и замѣчанія но этому предмету, составленныя г. Г. Эзовымъ.
"Exoriente lux, говоритъ латинская пословица, до сихъ поръ тщательно сохраненная европейскими народами, какъ историческій памятникъ, свидѣтельствующій о томъ, что европейское просвѣщеніе, получило свое начало въ Азіи. Мы знаемъ изъ исторіи, что оттуда перешли въ Грецію алфавитъ, числительные знаки; тамъ зародились астрономія и земледѣліе, гамъ возникли религіозныя и философскія ученія, оттуда постоянно выходили мудрецы древняго міра, и западъ еще со временъ Пиѳагора и Платона смотритъ на востокъ, какъ на своего наставника. Поэтому, для познанія начала человѣчества и духа первобытнаго общества, европейскіе ученые обратились къ изученію судебъ народовъ востока и ихъ цивилизаціи — матери нашей европейской цивилизаціи.
Мы не/намѣрены здѣсь распространяться ни объ исторіи изученія восточныхъ языковъ въ Европѣ, ни о томъ, какое мѣсто имъ принадлежитъ въ кругу европейской науки, и какою жатвою они вознаградили посвятившихъ имъ свой трудъ ученыхъ. Наши намѣренія, на этотъ разъ, ограничиваются скромнымъ желаніемъ — ознакомить читателей съ нѣкоторыми предпріятіями европейскихъ ученыхъ, по изученію армянской письменности и исторіи эта то древняго народа, принимавшаго непосредственное и дѣятельное участіе почти во всѣхъ событіяхъ древняго востока.
Изученіе языка, литературы и исторіи древней Арменіи началось въ Европѣ съ XVII столѣтія. Тогда многіе ученые и преимущественно миссіонеры, бывшіе на востокѣ, въ совершенствѣ владѣли армянскимъ языкомъ, и оставили многія весьма замѣчательныя по этому предмету сочиненія. Изъ европейскихъ ученыхъ посвятившихъ свои труды изученію Арменіи, особенно замѣчательны: французскіе ученые — Шульцъ, С. Мартенъ, Катрмеръ, Евгеній Боре, Дюлорье, Феликсъ Невъ, Феликсъ Лажарь, Викторъ Ланглоа; нѣмецкіе — Шредеръ, Нуманнъ, Петерманнъ; англійскіе — братья Вильгельмъ и Георгъ Вистоны и поэтъ Лордъ Байронъ, и итальянскіе Паоло Пиромали, аббатъ Каппенети и др.
Въ началѣ XIX столѣтія, (1811) при императорѣ Наполеонѣ I въ Парижѣ учреждена первая кафедра армянскаго языка; вслѣдъ за тѣмъ такія же кафедры были учреждены и въ другихъ главныхъ городахъ Европы.
Изъ современныхъ предпріятій европейскихъ ученыхъ по изученію армянской письменности, обратимъ вниманіе читателей а) на изданіе г. Дюлорье, подъ названіемъ Историческая Армянская библіотека, т. е. собраніе всѣхъ армянскихъ историковъ во французскомъ переводѣ, б) путешествіе въ Италію, г. Ланглоа которому французское правительство поручило изслѣдовать въ туринскихъ и генуэзскихъ архивахъ документы, относящіеся до сношенія Армянскаго царства съ Генуэзскою республикою, в) путешествіе архимандрита Гавріила Айвазовскаго въ Арменію; двухъ послѣднихъ ученыхъ французское фосточное Общество (La société orientale de France) снабдило инструкціями.
Но чтобъ точнѣе опредѣлить значеніе и послѣдствія, какія могутъ имѣть для науки вышеупомянутыя предпріятія, постараемся въ немногихъ словахъ изъ прошедшей исторической жизни армянскаго народа уяснить себѣ научную важность его литературы. Первые, до насъ дошедшіе, памятники армянской литературы относятся къ началу IV вѣка, и съ тѣхъ поръ непрерывною цѣпью продолжаются до нашихъ временъ. Армянскіе историки пятью вѣками древнѣе мусульманскихъ и много правдивѣе византійскихъ, слѣдовательно они, можно сказать, суть единственные путеводители въ изслѣдованіи историческихъ и религіозныхъ переворотовъ, совершившихся въ западной Азіи, во время владычества Арзакидовъ и Сассанидовъ.
Арменія этого времени, по политическимъ и географическимъ отношеніямъ своимъ, находясь въ прямомъ соприкосновеніи съ во стокомъ, была, вмѣстѣ съ тѣмъ, связана неразрывными узами христіанской религіи и своимъ умственнымъ образованіемъ съ Византійскою имперіею: всѣ историки Арменіи этого времени получили свое образованіе въ школахъ Аѳинъ и Византіи. Отсюда вытекаетъ вся важность свѣдѣній, сообщаемыхъ армянскими историками о Византійской имперіи, Персидской монархіи и о подвластныхъ имъ народахъ.
Далѣе, когда Арабы, воодушевленные воинскимъ и религіознымъ энтузіазмомъ, а вслѣдъ за ними турки сельджуки, и потомъ монголы изъ глубины своихъ степей, устремились на западную Азію, Арменія была одна изъ первыхъ странъ, подвергшихся опустошительному ихъ набѣгу и подпадшихъ ихъ игу; и современные армянскіе историки, разсказывая о бѣдствіяхъ и разрушеніи своего отечества, сообщаютъ намъ множество характеристическихъ и только у нихъ сохранившихся подробностей о вышеупомянутыхъ народахъ. Съ другой стороны, одни и тѣже событія съ двухъ противоположныхъ точекъ зрѣнія разсказанныя мусульманскими и армянскими писателями, даютъ возможность любопытному ихъ между собою сравненію. Не менѣе любопытны и драгоцѣнны свидѣтельства армянскихъ историковъ, когда они намъ изображаютъ перевороты Византійской имперіи, столько вѣковъ тяготѣвшей надъ судьбою ихъ отечества; когда, они намъ разсказываютъ о крестовыхъ походахъ, въ которыхъ принимали участіе ихъ соотечественники, населявшіе Киликію.
Никому лучше ихъ не извѣстны событія, совершившіяся во время крестовыхъ походовъ, въ Киликіи, на сѣверѣ государства Антіохійскаго и графства Эдесскаго; страны эти имѣли армянское населеніе.
Въ позднѣйшее время, когда Арменія была предметомъ раздора персидскихъ шаховъ и турецкихъ султановъ, царствованіе Шахъ-Аббаса I, переселеніе имъ армянъ изъ отечества въ Исфагань, развитіе этой армянской колоніи (Джульфы), вліяніе ея на торговлю и финансовое состояніе Персіи при Аббасѣ и первыхъ его преемникахъ, переселеніе армянъ въ Польшу, вліяніе ихъ на процвѣтаніе города Лемберга, торговля армянъ, поселившихся въ Крыму, съ итальянскими республиками, и въ особенности съ Генуей, вліяніе армянъ на торговлю Турціи и Персіи — все это послужило предметомъ историческихъ "сочиненій, заслуживающихъ полнаго вниманія европейскихъ ученыхъ.
Многіе армяне, будучи приближенными сановниками послѣднихъ турецкихъ султановъ, оставили ихъ біографіи, которыя остаются, большею частью, въ незаслуженной неизвѣстности.
Итакъ мы видимъ, что историки армянскіе обозрѣваютъ исторію почти всѣхъ народовъ, имѣвшихъ значеніе въ древнія и среднѣвѣковыя времена: грековъ, римлянъ, парѳянъ, персовъ, арабовъ, турокъ-сельджуковъ, монголовъ и принимавшихъ участіе въ крестовыхъ походахъ европейцевъ. Армянскіе историки отличаются искреннею любовью къ истинѣ, точностью и вѣрностью въ разсказѣ, простотою и изяществомъ слога; они въ этомъ отношеніи гораздо выше арабскихъ, персидскихъ и большей части византійскихъ историковъ; многіе же изъ нихъ обращаютъ на себя вниманіе своею обширною ученостью.
Теперь мы можемъ оцѣнить, въ какой степени важно для науки предпріятіе г. Дюлорье, обѣщающаго издавать во французскомъ переводѣ армянскихъ историковъ, подъ заглавіемъ Исторической Армянской Библіотеки (Bibliotèque historique Arménienne). Нельзя не пожелать полнаго успѣха и счастливаго окончанія этому обширному и вмѣстѣ съ тѣмъ весьма полезному и крайне обязательному предпріятію. Армяне, искони вѣковъ славящіеся своею пылкою любовью къ просвѣщенію, радостно отозвались на приглашеніе г. Дюлорье — содѣйствовать исполненію его предпріятія: въ Россіи и Турціи составилась подписка на значительное число экземпляровъ его изданія, которое должно выходить отдѣльными книжками, заключающими въ себѣ твореніе одного или нѣсколькихъ авторовъ, цѣною отъ 10 до 12 франковъ; первый же томъ этого изданія, въ которомъ будетъ помѣщено разсужденіе г. Дюлорье о системѣ армянской хронологіи, будетъ стоить 25 фр. Подписка принимается въ Парижѣ, на Ришельевской улицѣ, у книгопродавца Франка.
Теперь мы съ нѣкоторою вѣроятностью можемъ предвидѣть результаты ученаго путешествія въ Италію г. Ланглоа (Victor Langlois), которому французское правительство поручило изслѣдовать документы, хранящіеся въ архивахъ Турина и Генуи и относящіеся до сношеніи Арменіи съ Генузскою республикою. Изслѣдованіе и изданіе этихъ забытыхъ хартій новымъ свѣтомъ озарятъ бывшія въ средніе вѣка, сношенія Запада съ Востокомъ. Чтобъ точнѣе опредѣлить цѣль и значеніе этого путешествія, приведемъ инструкцію, которую Восточное Общество, дало г. Ланглоа, на это путешествіе. "Постановленіемъ 21 минувшаго апрѣля, его превосходительство г. министръ народнаго просвѣщенія, далъ одному изъ нашихъ собратовъ, Виктору Ланглоа, главному секретарю Общества, ученое порученіе, имѣющее цѣлію изслѣдовать въ архивахъ Турина и Генуи, документы относящіеся до сношеній, нѣкогда существовавшихъ между Арменіей и Генузскою республикою.
"Викторъ Ланглоа, которому недавнее его путешествіе въ Арменію дало возможность подробно изучить исторію этого древняго государства,[1] болѣе чѣмъ кто нибудь можемъ исполнить это порученіе; и намъ только остается поздравить его съ тѣмъ, что онъ волею министра призванія продолжать предпринятое имъ изученіе этого отдѣла восточной исторіи. До прибытія своего въ Сардинію, Викторъ Ланглоа, при проѣздѣ чрезъ Ліонъ, осмотритъ въ библіотекѣ этого города, хранящіяся тамъ рукописи, и въ особенности весьма древнюю рукопись за № 15, которая заключаетъ въ себѣ литургію древней армянской церкви.
Въ Туринѣ, -Викторъ Ланглоа войдетъ въ прямыя сношенія съ г. французскимъ посланникомъ, которому онъ рекомендованъ г. министромъ иностранныхъ дѣлъ, чтобъ съ большимъ успѣхомъ могъ исполнить свое порученіе
Въ архивахъ онъ и шлетъ часть древняго собранія оффиціяльныхъ документовъ Генуэзской республики; въ связкахъ этихъ архивовъ должны находиться грамоты и привилегіи, предоставленныя Генуэзцамъ царями армянскими.
Эти, до сихъ поръ неизданные, документы будутъ весьма полезны г. Ланглоа, для составленія картулярія Арменіи, надъ которымъ онъ уже нѣсколько лѣтъ трудится и который долженъ войти въ составъ собранія, предпринимаемаго г. Дюлорье, подъ названіемъ «Исторической Армянской Библіотеки.»
Мы имѣемъ полное право надѣяться, что порученіе г. Виктора Ланглоа будетъ полезно наукѣ и обществу, которому онъ принадлежитъ.
Мы оканчиваемъ, прося г. Ланглоа доставить рапортъ объ его путешествіи, который, мы увѣрены, будетъ очень интересенъ и сообщитъ совершенно-новыя подробности о сношеніяхъ Запада съ Востокомъ въ Средніе вѣка.
Намъ теперь остается поговорить объ архимандритѣ Гавріилѣ Айвазовскомъ, и о научномъ значеніи предпринятаго имъ путешествія въ Арменію. Отецъ Гавріилъ Айвазовскій, братъ нашего художника И. К. Айвазовскаго, родился въ Крыму, въ г. Ѳеодосіи отъ армянскихъ родителей. Еще въ ранніе годы онъ обнаружилъ въ себѣ блестящія способности, и родители его, не имѣя возможности дать ему должное образованіе въ Крыму, вынуждены были послать его въ училище Общества Мхитаристовъ, на островъ Св. Лазаря въ Венецію, гдѣ, получивъ блестящее образованіе, онъ сдѣлался однимъ изъ главныхъ членовъ этого ученаго общества. Съ 1844 года подъ его редакціею началъ издаваться отъ общества журналъ «Полигисторъ», принесшій громадную пользу армянамъ. Въ 1848 г. Общество Мхитаристовъ назначило его директоромъ Армянскаго Института Мурата, въ Парижѣ; подъ его просвѣщеннымъ управленіемъ Институтъ достигъ апогея своей славы, образованіе армянскаго юношества дѣлало блестящіе успѣхи… Желая по возможности содѣйствовать распространенію европейскаго просвѣщенія между своими соотечественниками, онъ въ 1855 г. открылъ въ Парижѣ другой армянскій институтъ и предпринялъ изданіе армяно-французскаго журнала La colombe du Massis (голубь масиса). Архимандритъ Гавріилъ Айвазовскій обладаетъ обширными познаніями и въ совершенствѣ владѣетъ европейскими и многими восточными языками. Труды его не нуждаются въ похвалахъ; они извѣстны ученому міру. Весною 1857 г. отецъ Гавріилъ Айвазовскій пожелалъ посѣтить своихъ родныхъ въ Россіи, и при проѣздѣ его черезъ Австрію, Молдавію, Крымъ, Москву, С. Петербургъ, вездѣ, гдѣ только живутъ Армяне, вездѣ они выразили чувство искренней любви и благодарности знаменитому своему соотечественнику. По прибытію его въ С. Петербургъ, Государю Императору благоугодно было назначить его Исправляющимъ должность Нахичеванскаго и Бессарабскаго епархіальнаго архіепископа; мѣстопребываніемъ своимъ онъ избралъ родную Ѳеодосію, гдѣ намѣренъ открыть армянское народное училище. Онъ посѣтилъ также первопрестольный армянскій Эчміадзинскій монастырь и его богатую библіотеку, гдѣ хранится множество невѣдомыхъ міру рукописей, и окрестности Арарата, наполненныя развалинами древняго армянскаго царства.
Отъ путешествія, равно какъ и отъ училища отца Айвазовскаго, армяне, а за ними и весь ученый міръ, вправѣ ожидать много полезнаго; и можно положительно утверждать, что Айвазовскій съумѣетъ достойнымъ образомъ отблагодарить Россію за ея гостепріимный пріемъ, ревностною и опытною своею дѣятельностью на поприщѣ распространенія просвѣщенія.
Для полноты свѣдѣній, приведемъ рапортъ коммиссіи, которой Французское Восточное Общество поручило снабдить архимандрита Айвазовскаго инструкціей на это путешествіе.
"Господа, одинъ изъ нашихъ ученыхъ собратовъ, вартабедъ[2] Гавріилъ покидаетъ Францію и предпринимаетъ ученое путешествіе въ Арменію, свое отечество. Вартабедъ Гавріилъ есть, какъ вамъ извѣстно, одинъ изъ тѣхъ ученыхъ, которыми по справедливости гордится Арменія: онъ оказалъ, не только своимъ соотечественникамъ, но и ученой Европѣ, значительныя услуги, знакомя ее съ литературой своего отечества, изданіемъ журнала, называющагося La Colombe du Massis, и другими весьма замѣчательными трудами относительно языка, литературы и исторіи Арменіи. Отправляясь въ окрестности Арарата, находящіяся нынѣ во власти Россіи, вартабедъ Гавріилъ имѣетъ намѣреніе главнымъ образомъ изслѣдовать въ библіотекѣ и архивахъ Эчміадзина, — мѣстопребываніе католикоса армянскаго народа, — документы, покрытые пылью и нѣсколько вѣковъ не видѣвшіе свѣта. Большую пользу должны принести изслѣдованія нашего ученаго собрата литературѣ гражданской, политической и церковной исторіи Армянъ, намъ остается только просить его исполнить свое намѣреніе — остаться нѣсколько мѣсяцевъ въ Эчміадзинскомъ монастырѣ, который, какъ извѣстно, есть самое богатое хранилище армянскихъ рукописей и документовъ.
Когда вартабедъ Гавріилъ окончитъ предполагаемыя имъ изслѣдованія въ Эчміадзинѣ, онъ намѣренъ посѣтить окрестности Арарата, чтобъ собрать надписи и археологическія свѣдѣнія. Страна эта усѣяна древними развалинами и весьма мало изслѣдована путешественниками. Дюбуа-де-Монтпере, Броссетъ, Абишъ и нѣсколько монаховъ, принадлежащихъ къ монастырю, правда, обозрѣвали эти страны, но многое еще остается сдѣлать, и мы надѣемся, что путешествіе вартабеда Гавріила пополнитъ изысканія его предшественниковъ въ Арменіи.
Вѣроятно, вартабедъ Гавріилъ посѣтитъ Эрзерумъ, Тифлисъ, Эривань и всѣ древніе города, перешедшіе, съ нѣкотораго времени подъ скипетръ Россійскаго Императора. Вартабедъ Гавріилъ, который говоритъ на многихъ языкахъ, и въ особенности поармянски, погрузински, порусски и погагарски, болѣе чѣмъ кто-нибудь, можетъ вникнуть во множество такихъ подробностей, ко горы я ускользаютъ отъ европейскихъ путешественниковъ. Его духовный санъ даетъ ему возможность съ большею легкостью проникнуть въ церкви, въ монастыри о даже во внутрь восточныхъ семействъ, столь недоступныхъ для иностранцевъ.
Мы въ особенности просимъ вартабеда Гавріила собирать свѣдѣнія о политическомъ, гражданскомъ и церковномъ состояніи Кавказа, о разныхъ его племенахъ, о политической его географіи. Эти свѣдѣнія будутъ тѣмъ болѣе драгоцѣнны, что мы имѣемъ весьма неопредѣленныя понятія объ этомъ предметѣ. Должно также въ Карабахской области (древняя Албанія) изслѣдовать, нѣтъ ли историческихъ развалинъ и надписей. Можетъ быть, въ этихъ странахъ найдутся медали, принадлежащія династіи Горигеянъ, изъ которыхъ одна только до сихъ поръ извѣстна, и другимъ княжествамъ, процвѣтавшимъ здѣсь въ Средніе вѣка. Эти памятники могутъ служить дополненіемъ къ разсказамъ лѣтописцевъ Среднихъ вѣковъ.
Наконецъ, вартабедъ Гавріилъ преимущественно долженъ обратить вниманіе на то, не находятся ли въ монастыряхъ тѣхъ странъ рукописи армянскихъ писателей, считающіяся потерянными и которыя могутъ пополнить пробѣлы, находящіеся въ исторіи Арменіи.
Книга законовъ Арменіи была бы хорошею находкою, и если вартабедъ Гавріилъ будетъ такъ счастливъ и найдетъее, то надо будетъ купить ее, или списать. Законы Арменіи, изъ которыхъ только нѣсколько отрывковъ до насъ дошли, весьма любопытно, но мы не знаемъ ихъ въ цѣлости, хотя намъ и извѣстно, что существуютъ рукописи кодекса Мхитаръ-Коша въ Эчміадзинѣ и въ Венеціанскомъ монастырѣ. Царскія грамоты и картуляріи церквей и монастырей заслуживаютъ особенное вниманіе, и мы, зная просвѣщеную ревность вартабеда Гавріила, увѣрены, что онъ не пропуститъ ни единаго случая, для собранія, о посѣщаемыхъ имъ частяхъ Арменіи, свѣдѣній, которыя, но его мнѣнію, могутъ служить точными данными для исторіи и археологіи этой части Востока.
Общество, которое всегда радо поощрять ученыя изслѣдованія Востока, за счастіе почтетъ, если будетъ въ состояніи сообщить нужныя вартабеду Гавріилу свѣдѣнія; оно заранѣе увѣрено въ тѣхъ благихъ послѣдствіяхъ, которыя должно имѣть путешествіе, предпринятое подъ высокимъ покровительствомъ русскаго Правительства, главныхъ армянскихъ фамилій и Святѣйшаго ихъ Синода.
- ↑ Въ 1832 и 1833 г. французское правительство поручило г. Ланглоа сдѣлать археологическіе изысканія въ малой Арменіи и Киликіи. Отчетъ объ этой его поѣздкѣ отпечатанъ подъ заглавіемъ: Rapport sur l’exploration archéologique de la Cilici el de la Pelile-Arniétiic, pendant les aunes 1852—1853, par Victor-langlois. Paris. 1857.
- ↑ Ученое званіе армянскаго монашествующаго духовенства.