Советская политика в религиозном вопросе (Красиков)

Советская политика в религиозном вопросе
автор Пётр Ананьевич Красиков

Источник: Пётр Ананьевич Красиков. Избранные атеистические произведения. — Москва: Мысль, 1970. — С. 10—19. • Впервые сочинение издано в виде статьи: Советская политика в религиозном вопросе // Революция и церковь : журнал. — 1919. — № 1.; • В 1923 году сочинение было издано как статья в книге: Пётр Ананьевич Красиков. На церковном фронте. (1918—1923). — Москва: Юрид. изд-во Наркомюста, 1923. — С. 1—16.;

Всюду, где буржуазия, одолев феодальный и самодер­жавный строй, достигала господства над трудящимися, т. е. своей буржуазной диктатуры, она неизменно ощу­щала нужду в поддержке и оправдании своего господ­ства всеми теми старыми средствами, какими пользо­вался и предшествующий ей эксплуататорский строй. В числе этих средств немаловажную роль, как известно, играла церковь и религия.

Циничнее и откровеннее всех открыл тайну религи­озной реставрации Наполеон, заключивший союз с ре­акционнейшей католической церковью.

«Общество (буржуазное) не может существовать, — говорил он Редереру, — без неравенства богатств, а не­равенство богатств не может существовать без религии. Когда человек умирает с голоду рядом с другим, у ко­торого всего в изобилии, ему было бы невозможно ми­риться с тем неравенством, если бы не было власти, которая говорит ему: «Так угодно богу; необходимо, чтобы на свете существовали богатые и бедные, а в бу­дущем вечном царстве будет иначе»».

Эта мысль лежит в основе всякой буржуазной поли­тики по отношению к официальной и неофициальной церкви в настоящее время. Сама буржуазия, конечно, вовсе не обязана веровать в догматы, преподносимые ею массам или поддерживаемые в них.

Русская либеральная и радикальствующая буржуа­зия (Милюков и Гучков, Керенский и Чернов), очутив­шись у власти, оставила почти в полной неприкосновен­ности всю старую церковную государственную машину и получила за то санкцию православной церкви в лице «благоверного Временного правительства».

Пролетарская Октябрьская революция оборвала этот завязавшийся роман. Русский крестьянин совершенно своевременно вспомнил о поповской проповеди, рекомендовавшей бедность и довольство малым, и по сигналу, данному революционным пролетариатом, усерд­но приступил к спасению поповских и монашеских душ путем экспроприации их земель и богатств. Церковь же на это ответила открытым призывом к контрреволю­ции.

Декретом об отделении церкви от государства ра­боче-крестьянское правительство формулировало свое отношение к церковным организациям. В сущности го­воря, декрет идет лишь немного дальше обычной ради­кальной программы, приемлемой даже в любой искрен­не буржуазно-демократической республике, если бы таковая существовала в природе. Более того, декрет этот, разрешающий свободу культа, передавая все мо­литвенные дома с их богослужебным имуществом в руки верующих, так же, как и пункт 13 Конституции, объяв­ляющий свободу религиозной пропаганды, отмечен ду­хом терпимости и компромисса по отношению к веко­вым религиозным предрассудкам, столь еще сильным в русской деревне. Но этот максимум терпимости и ли­берализма нисколько не утешает церковников, уязвлен­ных в самое чувствительное для себя место (карман). Для них наиболее тяжела потеря гарантированных за­коном привилегий снимать богатую дань с народного невежества и забитости, ими самими поддерживаемых и культивируемых с помощью всего государственного ап­парата. Церковь, более всех православная (как особен­но задетая, поскольку при царском строе она являлась церковью «господствующей»), с новоремонтированной главою, долженствующей заменить сброшенного рево­люцией Николая Кровавого, бывшего официального наместника бога на земле — патриархом Тихоном, — объявила крестовый поход против рабочих и крестьян и всей их политики. Керенский, Корнилов, Скоропад­ский, учредиловцы, чехо-словаки, немцы, французы, ан­гличане, зулусы и готтентоты, Колчак и Деникин, все эти господа пользовались в последовательном порядке милостивым расположением этой великой грешницы. Ко всем она обращает свои томные взоры, в глубине которых лежит мольба о содержании, о подавлении «бунта», о возврате богатства и власти. Напротив, Со­ветская власть, незаинтересованная ни в обмане, ни в самообмане народа, предается ею анафеме. Подпи­сание Брестского договора объявляется преступным.

Всюду, где возможно, церковь не ограничивается пропа­гандой и агитацией против Советской власти, приписы­вая ей всевозможные небылицы о гонении на религию, более того, церковь всюду открыто выступает на сторо­не поработителей народа, во главе белогвардейских банд, и не кто иной, как церковники зачастую руково­дят расстрелами революционных рабочих и крестьян в захваченных контрреволюционными бандами местно­стях.

Несмотря на явно контрреволюционную позицию церкви в целом, Советская власть находит целесообраз­ным держаться по отношению к ней в области собствен­но веры — оборонительной политики. Ее репрессии обру­шиваются со всею силою на церковников лишь в меру их контрреволюционной деятельности, а все ее декреты и мероприятия направлены только к тому, чтобы изъять народное образование из рук служителей культа, лишить реакционные классы старого общества возмож­ности организовывать и укреплять силы контрреволю­ции, используя темноту и невежество масс с помощью оставшегося в наследие от самодержавного строя цер­ковного аппарата и веками накопленных богатств. С этой точки зрения изъятие школы из рук церковни­ков, экспроприация церковных капиталов, земель и всех церковных зданий, всей церковной арматуры и бесплат­ная передача сих последних в руки самого народа, ли­шая церковь экономической власти и фактической зави­симости еще верующих масс от хозяйничанья церков­ной иерархии, в том числе и в сфере распоряжения церковным имуществом, нисколько не нарушая удо­влетворения чисто культовых потребностей этих масс, в сущности является чрезвычайно действительно необ­ходимым средством в деле уменьшения удельного веса церковников как проводников крепостнических и бур­жуазных тенденций и влияний.

Поэтому главное, что более всего возбуждает него­дование церковников, — это лишение их возможности превратить бывшую ведомственную церковь в государ­ство в государстве, лишение возможности учреждать религиозные общества с правами юридических лиц, т. е. с правом приобретать имущества, накоплять капиталы, располагать ими сообразно со своими целями, расходо­вать на содержание всей централизованной церковной организации, с ее 40 000 армией агентов-священников, с огромным штатом генералов-епископов и прочих мо­гучих экономических организаций, другими словами — в недрах социалистической республики создавать капиталистическую церковную организацию со своей бюро­кратией, школою, законами, догматами, юрисдикцией и т. д., организацию, которая, естественно, должна быть связующим аппаратом для всех контрреволюционных элементов старого общества и обладать влиянием на массы.

Поэтому мера эта есть оборонительная, профилакти­ческая мера, нисколько не затрагивающая интересов собственно христианского или иного культа. Больнее всего она задевает интересы высшей церковной иерар­хии и монастырей, лишая их роли высших чиновников и помещиков, затрудняя им организовать государство в государстве. Кроме того, низших служителей она ставит в значительной степени в зависимость от симпатии са­мих верующих, т. е. ставит священников в положение слуг, а не бар или чиновников, заставляет их спрятать подальше свои крепостнические или монархические сим­патии и этим до известной степени обезвреживает их реакционное влияние, а самих низших служителей куль­та до известной степени освобождает от гнета и произ­вола высших церковных эксплуататоров.

Лишение права церкви обладать собственностью (промышленными, благотворительными заведениями, до­мами и т. д.), а также капиталами на правах юридиче­ских лиц враги Советской власти особенно усердно ста­раются изобразить как гонение на православную веру. В действительности же совершенно ясно, что этим ни­сколько не затрагивается вера, как таковая, если толь­ко сами ее догматы не претендуют на учение о незыб­лемости церковной капиталистической собственности. Что же касается благотворительности, то нужно иметь в виду, что ни одно государство в мире не тратит такой части своего бюджета на социальное обеспечение, как рабоче-крестьянское. Острие § 12 декрета от 23 января 1918 г. направлено на то, чтобы по возможности обез­вредить существующую непосредственную, обусловлен­ную всей прошлой историей, связь правящих классов с религией как орудием эксплуатации и господствования.

Борьба же с самими религиозными предрассудками, их уничтожение в Советской России, как и во всем мире, идет и будет идти в другой плоскости. Религия, будучи фантастическим отражением в головах людей их соб­ственных отношений между собой и отношений их к природе, обречена на естественную гибель ростом и победой научного, ясного, материалистического понима­ния действительности, развивающегося параллельно с ростом планомерного строительства всего общественно­го уклада. С религией нельзя бороться только декрета­ми. Определенная религиозность, приверженность тому или иному культу, в том или ином обществе, будучи, конечно, исторически производной из условий его бы­тия величиной, в данную историческую эпоху может быть рассматриваема как нечто данное в числе физиче­ских и умственных сил и способностей среднего рабоче­го, среднего крестьянина и служит в числе прочих спо­собностей человеческого организма вспомогательным средством эксплуатации и политического порабощения масс рабочих и крестьян, подобно тому, как и вообще эксплуатация их умственных способностей, нервов, мус­кулов и т. п. в процессе общественного производства неизменно служила в прошлом источником обогащения правящих классов.

Наличность религиозного мышления, сила религиоз­ных верований констатируют лишь наличность привыч­ного, неправильного, ложного осознания массами, даже часто и революционными, сущности отношений общест­венного человека к природе и членов общества между собой. Это показывает лишь, что революционное дей­ствие для широких масс идет для них часто впереди ре­волюционной теории. Для успеха первоначальной раз­рушительной революционной деятельности иногда и не так важно, откуда почерпнут ее лозунг. Крестьянин со­вершал, как мы видим из истории крестьянских восста­ний, свои аграрные революции под лозунгом «земля бо­жия», что не мешало ему на завтра после революции поддерживать контрреволюцию под буржуазным лозун­гом «земля моя» и закабалять себя новым эксплуата­торам.

Успех творчества новой жизни самими трудя­щимися после победоносной социальной революции в каждой стране, защита этого строительства от бешеной атаки старых угнетателей зависят главным образом от того, насколько быстро и успешно сознание масс при­способляется и приходит в соответствие с объективно диктуемым ходом мировой революции, как равно и со способом новой организации общественного производ­ственного процесса. Успех творчества новой жизни за­висит далее от того, насколько правильно новые обще­ственные формы бытия отразятся в сознании трудящихся, ибо в данный исторический момент самая побе­да нового строя, его организация предполагают ясное материалистическое понимание массами своей действи­тельной роли в общественном производительном про­цессе, который они призваны организовать без вмеша­тельства царей земных или небесных.

При отсутствии такого понимания поражение масс и новая передышка для капитала представляется воз­можной. Это поражение и эта новая передышка могут лишь означать, что трудовые классы не выдержали исторического экзамена и что сознание собственных сил и воля к их организации у трудового класса оказались недостаточными. Неминуемо придется держать мучи­тельную переэкзаменовку. Поэтому в особенности в России, где максимум экономической отсталости дол­жен быть компенсирован максимумом сознательности, к чему дает шансы существующая диктатура пролета­риата и беднейшего крестьянства и грядущая европей­ская, экономически более назревшая, социальная рево­люция, в борьбе двух мировых лагерей огромным шан­сом для оттяжки, для хотя бы временного срыва рево­люции, для маневренного обхода ее являются в руках эксплуататоров религиозные пережитки вековой темно­ты масс, отсутствие у них ясного понимания сущности классовой борьбы, значения диктатуры пролетариата и крестьянства, неизбежности, наконец, гражданской вой­ны как безусловно необходимых средств для самозащи­ты и действительного уничтожения эксплуатации, а так­же для сознательного построения нового общества си­лами и опытом самих трудящихся.

Помешать строительству новой жизни, извратить ре­волюционное сознание масс, лишить трудящихся с по­мощью церкви веры в себя и собственные силы, одной рукой указывать на христианские принципы о непро­тивлении злу насилием, другой — снаряжать белогвар­дейские и иностранные пулеметы и удушливые газы, отвлечь от революционных задач колеблющиеся проме­жуточные слои трудящихся, разжечь всеми способами вековые предрассудки (национальные, религиозные) — все это, наряду с открытым восстанием против Совет­ской власти, с призывом вмешательства иностранных захватчиков, является способами для буржуазии и по­мещиков отвратить или задержать, по крайней мере, неумолимый ход развития рабочего класса.

Отсюда вытекает, что рабоче-крестьянское государ­ство, наоборот, обязано наряду с прекращением потока буржуазной прессы, выливавшей море лжи в народные массы, наряду с уничтожением буржуазной кафедры, школы, суда и т. п., словом всей государственной ста­рой машины, свести на минимум возможность для реак­ционных классов использовать имеющийся еще в налич­ности в массах запас религиозных предрассудков и на­выков для своих классовых целей, помешать буржуазии подчинять эти массы через церковные и иные органи­зации своему влиянию и руководству и навязывать мас­сам искать выхода из разрухи, порожденной империа­лизмом, не в области самостоятельного трудового твор­чества, а под старым руководством божьей воли или, что то же, — правящих классов. Вот для чего прежде всего необходимо лишить реакционные классы и их сознательных и бессознательных пособников — все рели­гиозные организации — возможности сосредоточивать в своих руках материальные и организационные средства, совершенно так же, как Советская власть лишила эко­номической силы и общественной организованности ак­ционерные компании капиталистов, банки, промышлен­ные тресты, собственников всех видов капитала и т. д., не допускать, чтобы организованное старым строем ре­лигиозное ведомство, потеряв своего хозяина в лице русского самодержца и капитала, сохраняло всю силу организованности, экономической и политической мощи и тем имело возможность фактически работать на поль­зу мирового капитала и мировой реакции.

Опыт французской революции и последующей борь­бы с клерикализмом показал, что закрытие церквей и изгнание священников, поскольку сами массы еще нуж­даются в силу традиции и экономической и политиче­ской отсталости в услугах специалистов, умеющих, по их мнению, совершать те магические действия, которые якобы оказывают благоприятное для человеческого счастья влияние на богов и демонов, не ведет к цели, поскольку первобытные верования и религиозная фантастика еще не заменены в процессе революционно­го строительства новой жизни научным пониманием жизненных и производственных процессов. Больше того, такие способы борьбы с предрассудками ведут лишь к укреплению фанатизма и к ненужным трениям между передовыми и отставшими слоями трудящихся. Одно умело организованное советское хозяйство гораздо дей­ствительнее разрушает предрассудки, чем арест десятка священников. Это не значит, что служителей культа, активно ведущих борьбу с Советами, не следует аресто­вывать и предавать суду, но из всего сказанного выте­кает, что очередная задача Советской власти по отно­шению к религиозным пережиткам состоит в том, чтобы не допустить организованности капитала как общест­венно-политической силы, какими бы одеждами, в том числе и религиозными, она ни прикрывалась, чтобы уничтожить в этой сфере разлагающее влияние реак­ционных классов, прикрытых флагом религиозных ор­ганизаций оторвать от них общественно-политические их функции и экономическую опору влияния и в силу объективных условий оставить за церковниками лишь ту специальность, на которую еще есть искренний спрос у обывательской массы, преимущественно у стариков и старух. Все остальные их функции как правительствен­ных чиновников, цензоров нравов, просветителей юно­шества, заведывающих благотворительностью, хозяев церковных земель, зданий, капиталов, промышленных заведений и т. д. — все это должно перейти в руки само­го народа в лице его собственных органов, не стоящих ни в идейной, ни в материальной связи с угнетательски­ми классами.

Такова цель советских мероприятий, которые стара­ются изобразить как гонение на ту или иную веру, как таковую. Каждый крестьянин и рабочий должен ясно усвоить (и об этом необходимо заботиться всем совет­ским работникам), что политика Советской власти по отношению к религиозным предрассудкам масс, в коих повинны больше всего эксплуататоры, державшие эти массы сознательно в невежестве и темноте, сводится к двум моментам: с одной стороны, к положительной дея­тельности в области просвещения, усовершенствования на научных основах и на основах самодеятельности масс техники и организации общественного производ­ства, а с другой — в недопущении контрреволюционных классов — класса капиталистов, помещиков и кулаков — организованно использовать религиозные верования для борьбы с Советской властью и эксплуатировать эти ве­рования в целях восстановления своего господства.

Прочный успех в строительстве новой жизни и сила старых, рабских навыков мышления и действия обрат­но пропорциональны.