СОВѢСТЬ ЗАГОВОРИЛА.
ДРАМА ИЗЪ УГОЛОВНОЙ ХРОНИКИ
въ 3-хъ дѣйствіяхъ и 4-хъ картинахъ.
править
B. М. АНТОНОВА.
правитьПосвящается Артисту-Любителю В. Д. Квадри-Рамину.
правитьПроклъ Кузьмичъ Копытинъ, купецъ стараго покроя, представительный, съ бѣлою бородою старикъ, лѣтъ 65, но бодрый, вдовецъ, одѣвается по старинному.
Маша, дочь его, 19 лѣтъ, съ гимназическимъ образованіемъ, одѣвается по модѣ.
Сергѣй Неудачный, пріемный сынъ Копытина, получилъ образованіе въ Коммерческомъ училищѣ, одѣвается щеголевато, 26 лѣтъ.
Агафья Кузьминична, сестра Копытина, 60 лѣтъ, одѣвается по старинному.
Тарасъ Губинъ, незаконный сынъ Агафьи Кузьминичны, 27 лѣтъ, товарищъ Сергѣю пр училищу, одежда крайне безпорядочная, а въ 1-мъ дѣйствіи въ лохмотьяхъ.
Лиза Шаршавина, швея, 18 лѣтъ.
Арина Голубева, прислуга у Копытина, 55 лѣтъ, одѣвается по простонародному.
Слѣдователь.
Письмоводитель его.
Судебный Приставъ.
Полицейскій чиновникъ, надзиратель, городовой, понятые, хозяинъ гостинницы, слуги въ гостинницѣ: Офиціантъ Кузьма, офиціантъ № 1, Петръ, офиціантъ № 2, прохожіе, лица безъ рѣчей, публика — фраки: № 1 и 2, сюртукъ — № 1 и 2, чуйки: — № 1 и 2 дамы — № 1, 2 и 3, служитель у Слѣдователя. Служитель въ Судѣ, народъ, голоса изъ толпы: № 1, 2 и 3.
править1-е дѣйствіе происходитъ въ уѣздномъ городѣ, а 2-е и 3-е въ Губернскомъ.
Дѣйствіе I-e.
правитьАгафья Кузьминична. — Самоваръ ты рано подала, Арина, да и меня напрасно разбудила, всѣ наши, я думаю, до обѣдни проспятъ…
Арина. — Пожалуй, что и проспятъ, на часы я не посмотрѣла, забыла, что вернулись домой съ пѣтухами.
Агафья Кузьминична. — Серебрянную свадьбу, говорятъ, Дудыткинъ отпраздновалъ на славу, весь городъ почитай въ гостяхъ былъ.
Арина. — Да и что имъ дѣлать то, этимъ Дудышкинымъ? У нашего ломятся сундуки отъ денегъ, а у Дудышкина говорятъ, больше, тьма тьмущая, не успѣваетъ считать… (понижая голосъ). Дегтемъ и рогожами торговалъ, а теперь поди-кось… Въ народѣ слухъ, что онъ нашелъ въ землѣ громовую стрѣлу, вотъ отъ того и разбогатѣлъ…
Агафья Кузьминична. — Стрѣлу ты говоришь? А какая такая эта стрѣла Арина?
Арина. — Громовую стрѣлу, матушка, находятъ въ землѣ; она когда пронзитъ нечистаго, то идетъ внутро земли и тамъ покоится пока счастливецъ не выкопаетъ.
Агафья Кузьминична. — Ишь ты!.. А изъ себя она какая?
Арина. — Стальная, родимая, каленая, горячая какъ полымя, а полежитъ въ землѣ три года, охолонетъ. Этою самою стрѣлою и змій проткнутъ на сквозь; Змій — топыра называется, а потому такъ прозывается онъ, что ему 40 дыръ сдѣлала стрѣла, а онъ все топырился подъ лошадью.
Агафья Кузьминична. — Ты сама видѣла ее, стрѣлу то эту?
Арина. — Разъ привелось видѣть, мать родная… Ужъ какъ спуталась я, не приведи и врагу.
Агафья Кузьминична. — Пожалуйста разскажи Арина.
Арина. — Боязно и вспоминать… Стою это я подъ кленомъ, да и думаю про себя — куда запропастился мой теленокъ, первенецъ отъ бурой коровушки, какъ вдругъ откуда не возьмись, туча черная, большая, буйная. Заволокла она все небо, деревню нашу, лѣсъ, выгонъ, все, все, а оттуда изъ за тучи огненная стрѣла съ такимъ трескомъ, что у меня въ ушахъ точно колокола зазвонили, али кто затрещину далъ.
Агафья Кузьминична. — Страсти какія! Ну?
Арина. — Ну, а потомъ эта стрѣла, словно нитка изъ огня, такъ-таки близехонько около меня, платье даже зацѣпила, стала влетать внутро земли, закапываться значитъ, ну, и схоронилась…
Агафья Кузьминична. — Ты очень устрашилась?
Арина. — Какъ не устрашиться, родная, отъ испуга все лѣвое плечо почернѣло, чернота осталась до сей поры, хошъ, родная, покажу?.
Агафья Кузьминична. — Нѣтъ не надобно! (зѣваетъ). Зѣвота одолѣваетъ, рано подняла!.. Впрочемъ, нѣтъ худа безъ добра, отъ тяжкихъ сновъ покрайности ты избавила меня, цѣлую ночь я промытарилась, сновъ много видѣла, одинъ другаго хуже и отчего бы имъ кажется быть?
Арина. — Сны, Агафья Кузьминишна, бываютъ у людей отъ того, что душа людская въ это время гуляетъ по міру. Надоѣстъ ей цѣлый день быть въ заточеніи, въ тѣлѣ то нашемъ, вѣдь тутъ въ срединѣ у насъ ни чуточки свѣту, ну, вотъ, она выскочитъ и гуляетъ по ночамъ на свободѣ.
Агафья Кузьминична. — Ты, Арина, почемъ же знаешь про все такое?
Арина. — Какъ не знать, матушка. Всю жизнь вѣдь приглядывалась къ людямъ, не даромъ меня и сноугадчицей прозывали, разскажу бывало сонъ, какъ по писанному, во что…
Агафья Кузьминична. — Ишь ты какая Арина! Значитъ всякій сонъ, что нибудь да значитъ?
Арина. — Но пусту въ мірѣ ничего не случается.
Агафья Кузьминична. — А мнѣ кажется, что сонъ пустякъ. Перепьешь что либо, али переѣшь, такъ вотъ отъ того и сонъ.
Арина. — Нѣтъ, родимая, нѣтъ, онъ всегда къ добру, али ко злу.
Агафья Кузьминична. — Ну, коли ты такая сноугадчица, такъ разскажи мнѣ мой сонъ.
Арина. — Отчего не разсказать. Повѣдай, что видѣла?
Агафья Кузьминична. — Я видѣла сегодня… Эхъ, грѣхи мои тяжкіе, должно быть я большая неугодница и разсказывать то не пригоже.
Арина. Ничего, Агафья Кузьминична, мало-ли что душѣ приходится видѣть когда она гуляетъ.
Агафья Кузьминична. — Да вѣдь я видѣла не людей, а страшно вымолвить, вотъ что. Видѣла я всю ночь однихъ только чертей, какъ есть одну нечистую силу. Они, эти то демоны, были не такіе какъ малюютъ на картинкахъ, а маленькіе (показываетъ на одинъ суставъ своего пальца) во-какіе крохотные!.. Махнатые и разноцвѣтные. По груди они прыгали у меня, а одинъ по шустрѣе — все наровилъ подъ ребро вползти. (Показываетъ на бокъ).
Арина. — А красные чертенята между ними были?
Агафья Кузьминична. — Были, Аринушка. И желтые были, и синіе…
Арина. — Ну, родимая, осерчаешь коли скажу.
Агафья Кузьминична. — Не хорошее что?
Арина. — Ужъ коли съ чертями возилась, такъ что путнаго.
Агафья Кузьминична. — Скажи, не осерчаю.
Арина. — Самый озорникъ — это который подъ ребро наровилъ.
Агафья Кузьминична. — Да ну-же разскажи.
Арина. — Кабы ты была молода, такъ пришлось бы по этому сну пеленки готовить.
Агафья Кузьминична. — Что? Пеленки? Для кого?
Арина. — Для ребенка, матушка, а то пожалуй и для двухъ, близнецовъ значитъ, произвела бы.
Агафья Кузьминична. — Эхъ, Арина, пустозвонишь ты право, языкъ у тебя словно мельница.
Арина. — Не умѣю матушка терять по пусту слова. Въ деревнѣ бывало, всегда звали меня повѣдать о снахъ и я никогда не привирала. Сосѣдъ Терентій у насъ былъ, Гвоздемъ прозывался, видитъ онъ во сну, что летаетъ во облакахъ и захлебывается. Говорю ему: ну, Терентій, покайся, помолись, утонешь!.. И что-же? Вышло вѣдь но моему: черезъ три года налопался онъ въ кабакѣ, да и пошелъ спьяна въ лѣсъ, а оттуда ужъ и не возвращался; прошелъ еще годъ, поѣхали крестьяне въ лѣсъ за дровами и нашли въ болотѣ утопленника, совсѣмъ разутаго и оченно испорченнаго — разложился значитъ, нѣтъ даже подобія человѣка и хотя признать въ покойномъ не могли Терентія, а былъ то это онъ, никто иной, какъ Терентій Гвоздь. Да, матушка, угадала я, да и не разъ разгадывала сны. Такъ и твой сонъ не спроста. Тебѣ разумѣется не родить, стара больно, такъ что другое должно приключиться…
Агафья Кузьминична. — Что же?
Арина. — Красный бѣсенокъ больно смущаетъ меня, который подъ ребро…
Агафья Кузьминична. — Говори же.
Арина. — Осерчаешь!
Агафья Кузьминична. — Не мучь!
Арина. — Умрешь, родимая, скоро, во что! О жизни и не думай теперь — умрешь! Кайся! Не жалѣй денегъ, раздай ихъ бѣднымъ, они помолятся за тебя, я первая буду молиться за упокой души твоей, сегодня же отпрошусь…
Агафья Кузьминична (привстаетъ со стула и махаетъ руками).-- Что ты Арина, что ты? Я здорова!
Арина. — Мало-ли, что здорова, а умрешь на этихъ дняхъ, протянешь ножки, сонъ такъ говоритъ. А коли не умрешь, такъ и хуже смерти что либо будетъ; бѣсенокъ даромъ подъ ребро не полѣзетъ.
Агафья Кузьминична. — Что же можетъ быть хуже смерти?
Арина. — А во что скажу тебѣ напрямикъ, матушка:. Ты, али кто близкій къ тебѣ убьетъ кого-то.
Агафья Кузьминична (опятъ встаетъ со стула).-- Типунъ тебѣ на языкъ, безстыжья ты баба, нутро все перевернула. И рожу, и умру, и убью! Тфу! (;плюетъ).
Арина. — Да ты, родимая, не бойся, я заговоръ тебѣ дамъ, ладонку повѣшу отъ напастей, тогда ничего не случится. Всѣ хворости, убожества, вреды, порчи, скорби, безчувствіе, косноязычіе и дурныя жилы я умѣю изгонять…
Агафья Кузьминична. — Эхъ, грѣхи мои тяжкіе, душа у меня и безъ того болитъ, а теперь пуще заныла.
Арина. — Гмъ! Какая у бабъ душа…
Агафья Кузьминична. — Ну, вотъ, а какъ же? Мы значитъ безъ души?
Арина. — Душа то есть у насъ, да совсѣмъ другаго происхожденія. У насъ не душа, а паръ, паръ, просто напросто — паръ.
Агафья Кузьминична (плюетъ).-- Тьфу! грѣховъ не оберешься — говорить съ тобою…
Тарасъ (въ полуотворенную дверь просовываетъ голову).-- Матушка, можно?
Агафья Кузьминична (оглядывается и поражается).-- Что это такое? Господи! Огради отъ нечистаго видѣнія!
Тарасъ. — Это я, матушка, я, сынъ твой! Можно? (высовывается болѣе изъ дверей).
Агафья Кузьминична. — Откуда тебя нелегкая принесла! Зачѣмъ пріѣхалъ?.. Кто позволилъ?
Тарасъ. — Повидаться, матушка, пріѣхалъ (входитъ). Скучно стало, тоска одолѣла! (подходитъ къ матери). Дай руку поцѣловать.
Агафья Кузьминична (даетъ руку, онъ цѣлуетъ, оглядываетъ сына съ головы до ногъ и отступаетъ въ ужасѣ).-- Господи — Боже мой! Грѣхи мои тяжкіе! На кого ты похожъ? Одрызганъ, общипанъ, въ лохмотьяхъ, не мытъ, грязенъ — точно въ лужѣ сидѣлъ, да и въ добавокъ пьянъ.
Тарасъ (махаетъ рукою).-- Съ горя, матушка, право, съ горя, а платье — на дорогѣ подцѣпили…
Агафья Кузьминична. — Ну, да, съ горя надрызгался да такъ, что и платье съ плечъ стянули — каторжникъ ты эдакій! Хорошо, что наша спятъ, а попалъ бы на глаза Проклу Кузьмичу, такъ меня выгнали бы со двора…
Тарасъ. — Велика птица для меня Проклъ Кузьмичъ, экъ невидаль! Онъ что? Плевка не стоитъ…
Агафья Кузьминична. — Для меня то онъ кормилецъ, пойми ты пьянчуга непробудный!,
Тарасъ. — Ахъ матушка! Какъ вспомню, что я твой незаконный, такъ вѣришь ли (;указываетъ на грудъ), вотъ тутъ все лопается.
Агафья Кузьминична (перебиваетъ). — Молчи! Смѣешь ты упрекать мать!.. Арина! Иди-ка, никому пожалуйста ни слова, что это милое чадо пріѣхало, да когда Проклъ Кузьмичъ проснется, прибѣги сказать…
Арина (идетъ, оглядываетъ съ головы до ногъ Тараса, по временамъ останавливается).-- Ишь, чудо какое! Изъ собачьихъ зубовъ должно выскочилъ! (уходитъ).
Тарасъ (садится).-- День и ночь, матушка, думаю, что я незаконный, гвоздемъ сидитъ у меня въ головѣ эта мысль, мыкаюсь я по свѣту какъ окаянный, всѣ люди для меня постыли, стараюсь забыться, а какъ? ума не приложу — какъ забыться!.. Ну, вотъ и выпью стаканъ, другой, и какъ будто легче станетъ…
Агафья Кузьминична. — Бога ты не боишься, людей не стыдишься, забываешь, что мать изъ кожи лѣзетъ сдѣлать изъ тебя человѣка…
Тарасъ. — Эхъ, хе-хе, матушка, какой я человѣкъ? Горькая моя доля! Бездомный, безродственный, ни кола, ни двора…
Агафья Кузьминична. — Чурбанъ ты, не отесанный, вѣдь я же стараюсь тебя устроить, а ты портишь дѣло — не хочешь восползоваться счастьемъ, изъ рукъ оно высколзнетъ! Пойми ты, грѣхъ мой тяжкій, что если бы удалось мнѣ уговорить Прокла Кузьмича отдать за тебя дочь, то все состояніе его перешло бы въ твои руки, понимаешь?.. Ну, а развѣ можно прочитъ въ мужья Маши тебя, всего пропитаннаго сивухою? Ты посмотри на кого похожъ? По улицѣ будешь идти, такъ подумаютъ — воръ идетъ, али бродяга!
Тарасъ. — Горе не краситъ человѣка…
Агафья Кузьминична. — Далось тебѣ это слово горе, горе! Какое у тебя горе? Живешь на мѣстѣ, получаешь жалованье, чего же тебѣ еще? Вздоръ не мели, Опомнись, послушайся матери, перестань пить, женишься на Машѣ, такъ весь городъ будетъ тебѣ кланяться въ поясъ.
Тарасъ. — Какъ же это матушка, да развѣ возможно отнять невѣсту отъ Сергѣя? Вѣдь Машу прочутъ ему?
Агафья Кузьминична. — Мало-ли, что прочутъ. Вотъ въ томъ то и состоитъ все дѣло, чтобы невѣста досталась не ему, а тебѣ. Милліонное состояніе за нею, подумай только, сообрази…
Тарасъ. — Что, матушка, соображать. Сережа мой товарищъ по ученію, хорошій онъ парень, какъ же я пойду противъ него? За мною числится одинъ, да матушка — единственный порокъ: выпить люблю съ горя, ну, да, вѣдь, я ни кому не мѣшаю, не врежу. У меня тамъ много знакомыхъ, а слѣдовательно нельзя иногда и не выпить. Выпью я напримѣръ на похоронахъ — какъ же не помянуть усопшаго; на крестинахъ, на свадьбѣ — нельзя не поздравить; при встрѣчѣ съ пріятелемъ опрокину стаканъ; въ праздникъ, матушка, по обычаю, въ будни отъ усталости. Такъ вотъ только и порокъ, но отнять невѣсту отъ товарища, нѣтъ, ни, ни.
Агафья Кузьминична. — А если самъ отецъ предложитъ тебѣ жениться на Машѣ?
Тарасъ. — И тогда не соглашусь, а соглашусь только, если Маша сама пожелаетъ. Вотъ тебѣ, матушка и весь сказъ. Я, быть можетъ и пьяница, а человѣкъ честный, на дурное дѣло не пойду, за свое постою; а чужаго мнѣ не нужно.
Агафья Кузьминична. — Я вижу, что у тебя на плечахъ не голова, а штофъ.
Тарасъ. — Пусть будетъ такъ, а отнимать Машу у Сергѣя не хочу безъ согласія отца и ея самой.
Агафья Кузьминична. — Ахъ, грѣхъ мой тяжкій! Народится же на свѣтъ такой уродина не покладистый! Ну, хорошо, я пожалуй согласна, только скажи мнѣ на милость — кто выдастъ замужъ свою дочь за такого оборвыша и какая женщина согласиться быть женою пьяницы?
Тарасъ. — Всякая, кто познаетъ мою душу, а платье, что?.. Плевое дѣло. Дай сотенную, и черезъ два часа я буду одѣтъ какъ первѣйшій баринъ.
Агафья Кузьминична. — А водочный запахъ и привычка пить при каждомъ удобномъ и неудобномъ случаѣ?
Тарасъ. — Запахъ — пустяки, сотня средствъ есть уничтожитъ его, да наконецъ брошу пить и запаха не будетъ.
Арина (высовываетъ голову изъ дверей).-- Агафья Кузьминична! Проклъ Кузьмичъ нашъ…
Агафья Кузьминична (оторопѣвъ вскакиваетъ со стула).-- Всталъ?
Арина. — Нѣтъ! а сталъ густо храпѣть, скоро значитъ проснется, онъ завсегды такъ! (скрывается).
Агафья Кузьминична (садится).-- Садись! Долго говорить съ тобою не придется, проснется Проклъ Кузьмичъ, да попадешься ты ему на глаза, тогда и поминай мой замыселъ. Садись и слушай, что я стану приказывать тебѣ. Въ послѣдній разъ буду снисходительна, а если и теперь ты не исполнишь моего приказа, то знай, что я тебѣ не мать, помощи отъ меня не жди, съ голоду будешь помирать — не помогу. Садись же, я говорю тебѣ. (Тарасъ садится). Дамъ я денегъ…
Тарасъ. — Это дѣло хорошее, матушка, позволь облобызать (встаетъ), дай руки, не могу, сердце у меня нѣжное…
Агафья Кузьминична. — Молчи, не перебивай, садись! (Тарасъ садится). Возьмешь ты отъ меня деньги… (Тарасъ вновь вскакиваетъ) и сію же минуту отсюда прямо на чугунку, понимаешь-ли — прямо…
Тарасъ. — Не сворочу, матушка, не сворочу даже и червяка задавить…
Агафья Кузьминична. — И съ первымъ поѣздомъ поѣзжай откуда пріѣхалъ — въ Кіевъ. Тамъ обшей себя хорошенько и сиди на мѣстѣ въ конторѣ гдѣ служишь, смирно, не шелохнись, а какъ напишу тебѣ, то бросай все — пріѣзжай.
Тарасъ. — Какъ хорошо говоришь ты, матушка, какъ вразумительно, дай облобызать руки…
Агафья Кузьминична. — Не перебивай!.. Надобно опомниться, перестать пить если хочешь быть мужемъ Маши и если не желаешь потерять во мнѣ мать…
Тарасъ — Все, матушка, исполню, кромѣ послѣдняго. Не могу, озолоти — не могу. Душу претитъ, тошнитъ, а выпью — ничего…
Агафья Кузьминична. — Ну, такъ убирайся вонъ отсюда и не показывайся мнѣ никогда на глаза…
Тарасъ. — Постой, матушка, ты не дала мнѣ договорить: я не могу перестать пить сразу, а постараюсь отвыкнуть. У насъ тамъ нѣмецъ есть отъ запоя лечитъ, обращусь къ нему, онъ даже главное лицо, директоръ общества трезвости, одно только дурно: онъ постоянно самъ пьянъ. Да, словомъ, провались я сквозь таръ-тарары, если не исполню твоего приказа.
Агафья Кузъминична. — Никому не болтай, что былъ здѣсь! (вынимаетъ изъ за пазухи большой холщевый кошель, даетъ двѣ сотенныя сыну), выходи отсюда незамѣченнымъ и прямо на дорогу. Вразумился ли, а!
Тарасъ. — Понялъ, матушка, какъ не вразумился! (;цѣлуетъ мать) овечькой буду! Въ жизни у меня два удовольствія только и есть: пить и лобызать тебя.
Арина (высовывается изъ дверей).-- Агафья Кузьминична!
Агафья Кузьминична (вскакиваетъ).-- Что? Проснулся?
Арина. — Сію минуту проснется, сталъ храпѣть со свистомъ, это передъ тѣмъ, чтобъ позвать меня.
Голосъ изъ сосѣдней комнаты. — Арина!.. Арина!..
Агафья Кузьминична. — Иди, Тарасъ, иди, прощай! (цѣлуетъ сына). Да смотри, помни мою волю.
Тарасъ. — Какъ только пріѣду, сейчасъ же къ нѣмцу. Прощай! (убѣгаетъ).
Агафья Кузьминична. — Эхъ, наказана я за грѣхи свои тяжкіе! Какъ вспомню про незаконное дѣтище, такъ по душѣ словно ножемъ кто проведетъ.. Не была я тогда и особенно молода, а вотъ поди-же обманулась и потому вдалась въ обманъ, что дѣвичье сердце сильно заговаривало; договорилось оно до грѣха не поправимаго. А чѣмъ отблагодарилъ?.. Бросилъ!.. Да, бросилъ вотъ те и все, мало того — оставилъ на рукахъ малое дѣтище… Вожусь съ этимъ золотомъ всю жизнь, а должно подѣлать ничего нельзя… Проклъ Кузьмичъ думаетъ, что онъ пріемный, убѣдила его я, а Тарасъ чуть не на площадяхъ кричитъ о незаконности. Съ пьяна разумѣется и чтобы стянуть съ меня денегъ… И съ чего у него такой порокъ приключился?. Единственный у меня сынъ, незаконный онъ, да, но люблю, эхъ — какъ люблю! Кабы уговорить брата отдать Машу за Тараса, вотъ было бы хорошо!
Сергѣй (входитъ съ портфелемъ).-- Здравствуй тетушка, заспался я немного послѣ вчерашней пирушки, выпить бы стаканъ чаю, да бѣжать на пристань.
Агафья Кузьминична. — Здравствуй, сердечный, подожди маненько, безъ отца какъ же?
Сергѣй. — Коли не всталъ еще отецъ, такъ я побѣгу и сію минуту вернусь… (идетъ и въ дверяхъ встрѣчается съ Машей). А! Сестренка! И пріодѣлась ужъ? По исправнѣе насъ оказываешься ("цѣлуетъ ее).
Маша. — Куда ты Сережа?
Сергѣй. — Вернусь сію минуту, передамъ только счеты срочные… (идетъ)..
Проклъ Кузьмичъ. (Останавливается въ дверяхъ, одновременно съ нимъ останавливается и Сергѣй въ другихъ дверяхъ).
— Чадъ здѣсь! Угаръ! Носа нѣтъ у сестры! Некому и въ самоваръ заглянуть. Эхъ! Агафья Кузьминична! Волосъ то у тебя дологъ…
Маша (бѣжитъ на встрѣчу).-- Папочка! (цѣлуетъ ею) Ты все на тетю нападаешь! Самоваръ ужъ потухъ, кажется.
Проклъ Кузьмичъ. — А зачѣмъ онъ потухъ? Не слѣдъ ему потухать не во время.
Сережа (подходитъ — цѣлуетъ руку).
Проклъ Кузьмичъ. — А ты что? Всталъ только?
Сережа. — Да, батюшка, только сейчасъ.
Проклъ Кузьмичъ. — То-то сейчасъ!.. А зачѣмъ такъ поздно? Дѣлъ нѣтъ у насъ, а? Эхъ вы скалдырники, нахлѣбники, даромъ хлѣбъ жуете. (Сергѣй опускаетъ голову и отступаете шагъ назадъ) Ну, ну, я вѣдь такъ, пошутилъ, знаешь мой нравъ?.. И голову сейчасъ понурилъ!.. Ступай, садись на мѣсто. Машутка, ты рядомъ со мною (идетъ къ столу). Да ты, кажется забыла поцѣловать отца. (Маша подбѣгаетъ), цѣлуй, да крѣпко на крѣпко (Маша цѣлуетъ). Вотъ такъ! (садится). А ты сестра, что осовѣла? Замужъ захотѣла, али сонъ дурной приключился? а?.. Не будь квашнею, пошевеливайся, наливай, а мы поразогрѣемся въ этомъ баловствѣ…
Агафья Кузьминична. (Садится къ столу одновременно съ другими) — Ты братъ все, недоволенъ мною, (наливаетъ чай) серчаешь, придираешься! Я-ли не хлопочу около семьи, я-ли изъ кожи не вылезаю?
Проклъ Кузьмичъ. — Не вылезешь изъ кожи, плотно сидитъ она на твоемъ мясѣ.
Маша. — Не обижай, папка, тети…
Проклъ Кузьмичъ. — А ты молчи, молода еще, не доросла… Ее никто не обижаетъ, вольно ей въ сурьезъ принимать.
Агафья Кузьминична. — Ты здѣсь старшой, кто тебя уразумѣетъ — въ сурьезъ ты, али балуешь.
Арина (высовывается изъ дверей) — Агафья Кузьминична! По хозяйству надо-ть.
Агафья Кузьминична. — Ахъ батюшка, грѣхъ мой, забыла совсѣмъ отпускъ совершить! Маша! Нальешь потомъ отцу, я на минутку… (поспѣшно уходитъ).
Проклъ Кузьмичъ. (Къ Сергѣю) — Посмотри, нѣтъ-ли кого за дверьми, да припри ихъ хорошенько. (Сергѣй идетъ, смотритъ за дверями и припираетъ ихъ) Иди, садись во-здѣсь, около меня, надобно о дѣлѣ поговорить, дѣло важное, спѣшное и оченно серіозное.
Маша. — А мнѣ, папочка, уйти, или оставаться?
Проклъ Кузьмичъ. — Нѣтъ, куда уйти! Тебѣ то тутъ и мѣсто, дѣло пойдетъ у насъ торговое, продажу будемъ заключать, ты у меня товаръ, а во купецъ (указываетъ на Сергѣя; Сергѣй встаетъ).
Маша. — Папка! (обнимаетъ отца).
Проклъ Кузьмичъ. — Догадалась! Еще бы не догадаться, ты у меня разумница, на всѣ руки мудрецъ! Не даромъ я затратилъ капиталъ на твою грамотность. (отстраняетъ Машу). Ну, постой же, не мѣшай мнѣ говорить съ покупателемъ, (къ Сергѣю). Чего всталъ? Садись! Сказъ вѣдь будетъ не длинный, да и некогда мнѣ разговаривать. Слушай Сергѣй!.. Знаешь ты какъ я тебя люблю… наравнѣ вотъ съ нею. (указываетъ на Машу) Слава Богу, что ты мнѣ не сынъ, тогда бы и Машутки не видать какъ ушей своихъ. Понялъ эту грамоту? Доволенъ товаромъ? Кажись не залежалый…
Сережа. — Батюшка!
Маша. — Папочка! Милый!
Проклъ Кузьмичъ. — Ну, ну (кладетъ имъ руки на головы). Перестаньте, а не то разхнычусь. Вѣдь знали оба давно мою задушевную волю, не новость для васъ! Только чуръ не болтать, ни, ни, Боже упаси! Никто чтобы не зналъ и сестрѣ Агафьѣ пуще всѣхъ не надо до самой свадьбы говорить. Ну, вставайте, поцѣлуйтесь какъ женихъ и невѣста. (Сергѣй и Маша встаютъ съ колѣнъ и смотрятъ другъ на друга). Да, ну, Маша, ты первая почни! (цѣлуются). И меня старика не обижайте! (Сергѣй и Маша вновь падаютъ на колѣни, кланяются до земли, встаютъ и цѣлуютъ руку у отца). Теперь и сестра можетъ придти. Позови ее Сергѣй! (Сергѣй идетъ). Одно дѣло кончено, а о другомъ скажу сейчасъ, только ты Машутка не поперечь мнѣ и не печалься, коли я Сережу ушлю на время отсюда.
Проклъ Кузьмичъ. — Садись, сестра, садись и ты Сергѣй. Наливай-ка, Агафья Кузьминишна, чай… Такъ то, Сережа!.. Ты сегодня заготовь все необходимое, а завтра въ путь дороженьку — въ Кіевъ… Вчера у Дудышкина мнѣ сказывали, что Своридовскій банкъ пошатывается, лопнуть хочетъ, Дудышкинъ взялъ уже свой капиталъ, да и мнѣ совѣтывалъ… Банкъ былъ прочный, а во — поди-ка, говорятъ того… Надобно поторопиться взять, сотенку на улицѣ не найдешь…
Сергѣй. — Довѣренность успѣемъ ли заготовить сегодня, батюшка?
Проклъ Кузьмичъ. — Успѣемъ! не откладывать же дѣло изъ за довѣренности… Ты смотри, Сергѣй, не засиживайся тамъ, не мѣшкай; послѣ получки денегъ сію минуту обратно.
Маша. — Много дней продлится такая поѣздка?
Проклъ Кузьмичъ. — Кабы не заѣзжать Сергѣю по дорогѣ на денекъ-другой къ пріятелю моему Антону Антоновичу Брызгалову, то путь возьметъ мало времени. Поклонись ему, Сергѣй, скажи, что всѣ мы здоровы; отвези рыбки и икорки маненько…
Маша. — Ты, Сережа, поторопись.
Сергѣй. — Минуты не прогуляю.
Проклъ Кузьмичъ. — Ступай же, бѣги къ нашему нотаріусу, а ты, Машута, Снаряди брата въ дорогу — заготовь что надо.
Агафья Кузьминична. — Сергѣя значитъ посылаешь?
Проклъ Кузьмичъ. — Какъ видишь, сестра.
Агафья Кузьминична. — Вѣдь въ банкѣ 100 тысячъ?
Проклъ Кузьмичъ. — Ну!
Агафья Кузьминична. — И тебѣ не боязно Сергѣю поручать?
Проклъ Кузьмичъ. — А развѣ ты знаешь что за нимъ дурное?
Агафья Кузьминична. — Слухомъ — земля полнится. Говорятъ, что онъ по сторонамъ шатается.
Проклъ Кузьмичъ. — Вотъ какъ!
Агафья Кузьминична. — И любовишку завелъ, таскаетъ къ ней не мало добра.
Проклъ Кузьмичъ. — Скажи на милость!
Агафья Кузьминична. — Да и не первая эта любовишка.
Проклъ Кузьмичъ. — Гмъ!.. Рѣчиста ты сестра, да не чиста! Не нами стала неправда, не нами вѣрно и кончится…
Агафья Кузьминична. — Я вѣдь только такъ, изъ опаски. Къ тому же и пріемный мои тамъ, онъ. бы и получилъ…
Проклъ Кузьмичъ. — То-то что изъ опаски! Ты знай свое бабье дѣло, а мы и безъ тебя обойдемся. Бабѣ дорога: отъ печи до порога. Нѣмъ судить о нашихъ торговыхъ дѣлахъ, ты лучше растолкуй мнѣ сонъ мой сегодняшній, белеберду видѣлъ я такую, что…
Агафья Кузьминична. — Я, братецъ, не умѣю сновъ разгадывать.
Проклъ Кузьмичъ. — Вотъ поди-же, этого то ты и не умѣешь, на что каждая баба мастерица. Полагаю, что и Арина наша сможетъ объяснить сонное приключеніе. (кричитъ) Арина! (повторяетъ зовъ) Арина! (входитъ Арина) Подъ сюда! Стань-ка, матушка, поближе. Скажи на милость — толковать ты сонныя происшествія мастерица?
Арина. — На деревнѣ была мастерица, батюшка Проклъ Кузьмичъ, а здѣсь не приходилось еще толковать…
Проклъ Кузьмичъ. (Къ сестрѣ).-- Видишь сестра?.. Растолкуй мнѣ Арина, во какую белеберду…
Арина. — До полуночи, али послѣ полуночи привидилось тебѣ батюшка?
Проклъ Кузьмичъ. — Ошалѣла ты, Арина, чтоли? Забыла когда мы вернулись отъ Дудышкина…
Арина. — Да, батюшка, запамятовала. Такъ и будемъ знать, что послѣ полуночи.
Проклъ Кузьмичъ. — Ну, то-то! Слушай же: захожу это я въ контору, гдѣ служитъ ея пріемный Тарасъ. Контора ничего, большая и народу тамъ много. Кто получаетъ, кто вноситъ, словомъ контора какъ слѣдъ быть конторѣ, точно у меня въ моей. Такой же распорядокъ… А онъ, сынъ ея (указываетъ на сестру) уткнулъ быдто свою рожу въ конторскій счетъ и меня яко-бы не примѣчаетъ; самъ то весь въ лахмотьяхъ, а изо рта водка льется на счетъ. Я смотрю и не дивлюсь, потому не дивлюсь, что знаю порокъ за Тарасомъ, а дивлюсь тому только, что его держатъ у занятіи… Ну, вотъ, потомъ быдто подходитъ къ нему моя сестра Агафья, а голова то у нея змѣиная; старается она закрыть сына большимъ платкомъ, да не можетъ, онъ — сынъ то ея, все выползаетъ изъ подъ платка… Дальше, что было, не помню.
Арина. — Подъ утро, батюшка Проклъ Кузьмичъ, сонъ всегда пустымъ бываетъ, а кабы онъ случился до полуночи, то надо-ть думать, что пріемный сынъ сестрины твоей съ пути сбился.
Проклъ Кузьмичъ. — Обрадовала ты меня Арина хорошимъ толкованіемъ, на платье подарю… Ступай! (Арина уходитъ). Ну, вотъ сестра, слава Богу, что сонъ пустымъ вышелъ, а я было испугался за твоего, да и тебя пожалѣлъ.
Агафья Кузьминична. — Я недавно получила письмо отъ пріемнаго. Онъ хорошо работаетъ, хозяева довольны имъ, дали ему прибавку и награду за усердіе, а на счетъ хмѣльнаго, и понятія не имѣетъ… съ пріятелями также не возжается…
Проклъ Кузьмичъ. — Такъ оно и слѣдуетъ. Ты значитъ хорошо повела его съ измальства.
Агафья Кузьминична. — Много хлопотала, братецъ.
Проклъ Кузьмичъ. — Безъ хлопотъ нельзя.
Агафья Кузьминична. — Вотъ братецъ, кабы женить его теперь.
Проклъ Кузьмичъ. — Почему же и не женить?
Агафья Кузьминична. — Невѣстъ нѣтъ!
Проклъ Кузьмичъ. — Гмъ! Пустое ты говоришь, этого добра лопатами греби…
Агафья Кузьминична. — Я бы не хотѣла его отдалять отъ нашей семьи.
Проклъ Кузьмичъ. — Зачѣмъ отдалять.
Агафья Кузьминична. — Вотъ, кабы на Машѣ?
Проклъ Кузьмичъ. — На Машѣ? Такъ отчего же и не жениться ему на Машѣ? Маша бы только согласилась.
Агафья Кузьминична. — Онъ прочнѣе былъ бы всякаго, да и по аккуратнѣе Сергѣя. Невинный еще, не испорченный, точно дѣвица красная.
Проклъ Кузьмичъ. — Близко не знаю я твоего пріемнаго, онъ взросталъ у тебя на сторонѣ. Можетъ быть и прочнѣе былъ бы всякаго… А къ чему ты приплела Сергѣя?
Агафья Кузьминична. — Я такъ себѣ, къ разговору, промолвилась.
Проклъ Кузьмичъ. (встаетъ) — Машѣ рано еще думать о замужествѣ, пусть погуляетъ въ дѣвичествѣ, а тамъ, что дальше будетъ — посмотримъ, (уходитъ).
Агафья Кузьминична. — Брата не поймешь. Богъ его вѣдаетъ, что онъ замышляетъ… Зачѣмъ это онъ толковалъ о снѣ своемъ?.. Не выдала-ли меня Арина? А вотъ и она подъ стать. Спрошу ее напрямикъ.
Агафья Кузьминична. — Арина!.. (Арина поворачивается къ ней). Ты продала меня?
Арина. — Какъ это, матушка, продала? Въ толкъ не возьму, что ты благоразсудишь спрашивать?
Агафья Кузьминична. — Ты сказала брату, что мой Тарасъ былъ здѣсь.
Арина. — Что ты, матушка? Зачѣмъ я буду говорить?.. И не заикалась.
Агафья Кузьминична. — Ой-ли?
Арина. — Отсохни языкъ у меня, коли говорила, ослѣпнуть мнѣ, оглохнуть…
Маша. — Помоги тетя уложить вещи Сережи, не въ мочь мнѣ, устала…
Агафья Кузьминична. — Гдѣ тебѣ сердечная! Ты не привыкла, не такъ сколочена какъ мы грѣшные, отдохни, я сдѣлаю все, что надо (Уходитъ а вслѣдъ за нею и Арина).
Маша. — Папка сказалъ мнѣ, что какъ только Сережа пріѣдетъ обратно, то черезъ нѣсколько дней и свадьба наша… И зачѣмъ передъ свадьбою посылать его?.. Мало-ли у него народу?.. Сережа и здѣсь необходимъ, онъ- управляетъ всѣми дѣлами: контора, 5 фабрикъ и хлѣбные амбары — не шутка! какъ папѣ обойтись безъ него?.. Повидать бы Сережу, да уговорить не ѣздить, а папу упросить не долго.
Сергѣй. — Ухъ!.. Усталъ! Бѣжалъ перемолвить словечко съ тобою дорогая Маша, да и за работу потомъ вплоть до сумерокъ. Дай Богъ управиться! Надобно все подготовить для передачи старшему конторщику, а то такъ перепутаютъ, что послѣ и толку не доберешься. (встаетъ съ кресла). Ну, вотъ Маша, наше дѣло теперь и выяснено, я не знаю какъ и радоваться, мѣста не нахожу отъ счастья (подходитъ къ Машѣ) не вѣрю, что сегодня я получилъ такую награду (беретъ Машу за руку). Маша! Другъ мой! Надежды наши сбылись — ты моя невѣста, да, моя на всегда!.. Я теперь другими глазами и на свѣтъ смотрю, выросъ, великаномъ сталъ…
Маша. — Зачѣмъ ты Сережа ѣдешь туда, я не хочу, мнѣ тоскливо будетъ, да и боюсь я…
Сергѣй. — Чего Мата боишься?
Маша. — Тамъ большой городъ, можешь развлечься и забыть меня…
Сергѣй. — Забыть?.. Тебя забыть!.. Такъ-ли я слышалъ?.. Я… я… забуду свою милую Машу!.. Грѣшно говорить…
Маша. — Да хоть на минутку забудешь, а я не хочу, понимаешь-ли не хочу…
Сергѣй. — Полно, дорогая! Всѣ дни я самъ промучаюсь не видя тебя, да что же дѣлать, отецъ приказываетъ.
Маша. — Я упрошу папу не посылать тебя…
Сергѣй. — Боже сохрани и заикнуться объ этомъ. Какъ можно. Надобно исполнить волю отца, да и при томъ получка 100 тысячъ не шуточное дѣло, всякому не поручишь.
Маша. — какъ же я останусь одна? Меня ты пожалѣй!
Сергѣй. — За то черезъ двѣ недѣли… Ахъ, Маша! Я кажется съума сойду отъ радости… Да, Маша, черезъ двѣ недѣли, ты — Маша, моя дорогая, будешь настоящею, законною никѣмъ неотъемлемою моею женою…. Есть отчего съума сойти!.. Знаешь Маша, что я хочу попросить тебя, только дай слово не отказывать…
Маша. — Странный ты и смѣшной Сережа! Ну, развѣ я могу отказать…
Сергѣй. — Ни люди, ни совѣсть, не будутъ упрекать тебя, если ты сію минуту, вотъ здѣсь — на этомъ мѣстѣ, позволишь мнѣ поцѣловать тебя всласть, поцѣловать, какъ мою дорогую, хорошую, добрую — жену.
Маша. (Прижимается къ Сережѣ и стыдливо опускаетъ голову на его плечо).
Сережа. — Что-жъ ты молчишь, Маша? Позволяешь?
Маша. — (Глядитъ въ лицо Сережи. Пауза). Какой — ты — право — недогадливый!
Сергѣй. — А!.. догадался! (торопливо обнимаетъ и цѣлуетъ). Вотъ какъ! (цѣлуетъ) Вотъ — (цѣлуетъ) вотъ, вотъ (цѣлуетъ). Какъ я люблю тебя!.. А это, что такое? (указываетъ на шарфикъ).
Маша. — (Наивно). Сережка! Противный Сережа! (третъ себѣ щеку). Больно!.. Это шейный шарфъ для тебя, давно ужъ онъ связанъ мною, вотъ на концѣ и имя твое. Читай!
Сергѣй. — (Читаетъ) «Сергѣй Неудачный». Если мнѣ достается такая жена, то развѣ я могу называться Неудачнымъ? (обнимаетъ и цѣлуетъ).
Дp3;йствіе ІІ-е.
правитьТарасъ. (Выпивши).-- Не вѣрю я этому нѣмцу!.. Озолоти — не вѣрю… Какъ же вѣрить, коли самъ онъ постоянно пьянъ безъ просыпа… Положимъ, что лекарство его по душѣ мнѣ, а толку ни на грошъ… Пей, говоритъ, побольше пока не опротивитъ и пока чертики не будутъ представляться; тогда, говоритъ, и запой пройдетъ. И днемъ и ночью велитъ пить… Ночью могу! Отчего не выпить горячительнаго, а въ особенности при такой холодной осени, а днемъ, извини г. Нѣмецъ, нельзя, не могу потому, что я служу въ извѣстной конторѣ на жалованьи и къ тому-же — какой ни на есть, а все же числюсь купцомъ; поддерживаю комерцію, значитъ, по винному отдѣлу. Сію минуту полштофа хлабыснулъ, а вотъ пройдетъ нѣкоторое время, опять зайду опрокинуть стакашку. Нельзя! Надобно быть аккуратнымъ… Эхъ, горькая моя доля! Никуда я не гожусь, совсѣмъ спился, а тутъ мать задумала женить меня на Машѣ. На кой прахъ мнѣ жена, да еще барышня?.. Съ меня довольно и Лизы, мѣщаночка здѣшняя, швея, дѣвушка разлюли-малина, хорошая. Привязался я къ ней — вотъ какъ! (показываетъ на горло). Люблю до безумія. И она любитъ меня, ласкаетъ, оберегаетъ. А стою ли я того и за что она любитъ меня?.. Можетъ быть за то, что во мнѣ кромѣ пьянства, другихъ пороковъ не замѣчается!.. Впрочемъ есть еще порокъ — ревность. Никому не уступлю ее, нѣтъ, шалишь!.. Иногда только я сомнѣваюсь въ любви ея, хвостомъ вертитъ очень, но можетъ быть заблуждаюсь… Гмъ!.. Если она рѣшится измѣнить мнѣ, тогда… Тогда, чертъ знаетъ, что я могу сдѣлать! За свое постою… Что-жъ она не идетъ? Обѣщалась быть въ 7, а нѣтъ. Запоздала, захлопоталась!.. Ну, ничего, придетъ такъ подождетъ, а я не могу, надобно нѣмца слушаться — забѣгу въ роспивочную на минуту. Тянетъ меня туда… (идетъ). Эхъ, горькая моя доля! (скрывается за домами).
Сергѣй. (Садится на скамейку) — Ну, слава Богу, получилъ!.. Вотъ махинація у нихъ подумаешь!.. Третій день хлопочу, едва-едва выдали… Формальность надобно исполнить, порядокъ у насъ такой говорятъ!.. Врутъ!.. Хорошо, что отецъ догадался взять деньги, банкъ не прочный, тянется повидимому изъ послѣднихъ силъ, но какъ не изворачивается, а обнаруживаетъ только показную сторону… Лопнетъ!.. Недѣля, другая и вкладчики тю-тю, пойдутъ по міру. (Вынимаетъ изъ боковаго кармана пакетъ съ деньгами и тщательно укладываетъ банковые билеты, а затѣмъ обратно кладетъ пакетъ въ карманъ). Ухъ — какъ однако-жъ холодно! (Закутывается въ пальто). Бѣжать скорѣе домой, (встаетъ) переночевать, а завтра въ обратный путь… Да, чуть не забылъ, надобно послать депешу отцу о получкѣ денегъ. Гдѣ тутъ станція? (идетъ, видитъ прохожаго). Скажите на милость — далеко отсюда телеграфъ?
Прохожій. — А вотъ, какъ пройдете за уголъ, такъ сейчасъ онъ и есть. Тамъ стоитъ городовой — укажетъ.
Сергѣй. — Очень благодаренъ! (идетъ по указанію и роняетъ денежный пакетъ).
Лиза. (Выходитъ изъ за угла, наталкивается на пакетъ и поднимаетъ ею).-- Господинъ штатскій!.. (усиливаетъ крикъ) Купецъ!.. Эй, Господинъ купецъ!
Сергѣй. (Останавливается и оглядывается).
Лиза. — Не ваши-ли бумаги? (поднимаетъ пакетъ вверхъ) вотъ смотрите!
Сергѣй. — Мой, мой! Господи! Какъ это случилось!.. Вотъ исторія… Я не знаю какъ и благодарить васъ? Ай-ай-ай. Какую услугу вы мнѣ оказали! Не возьмете ли что въ знакъ благодарности?
Лиза. — За что, за бумаги эти? Экъ невидаль! Что вы (машетъ рукою). Я бы чайку стаканъ выпила, холодно, одинъ только стаканъ съ чѣмъ нибудь — съ ромомъ, али съ коньякомъ…
Сергѣй. — Съ большимъ удовольствіемъ. Ради Бога позвольте отплатить вамъ за вашу громадную услугу. Пожалуйста! Вотъ гостинница, зайдемте! (идутъ).
Лиза. — Осень то у насъ какая, руки и ноги коченѣютъ, мнѣ только отогрѣться, легко я одѣта, да и далеко шла.
Сергѣй. — Да, холодновато, одежда ваша совсѣмъ лѣтняя, вы напрасно… (входятъ въ гостинницу).
Тарасъ. (Со злобою) — А!.. Такъ вотъ оно что!.. Обманывать меня, измѣнять!.. Нѣтъ, шалишь! Не позволю!.. (шепотомъ). Ножъ бы теперь, ножъ! (съ большою злобою). Эхъ — обоихъ убить!.. (сжимая кулаки). Вотъ подите — вѣрьте послѣ того женщинамъ!.. Сегодня, не дальше какъ утромъ, клялась мнѣ, что любитъ меня и не промѣняетъ ни на кого на свѣтѣ! Лиза — говорю ей, вѣдь я пьяница, не стою тебя! Да, говоритъ, пьяница, а люблю, привязалась!.. (шепотомъ). Врала, значитъ, безчеловѣчно играла моимъ чувствомъ!.. Заблуждался и я!.. Да, заблуждался!.. Ради ея готовъ былъ бросить даже и пьянство!.. Молода вѣдь, а лжетъ, лицемѣритъ!.. (хриплымъ голосомъ). Нѣтъ не позволю!.. (въ отчаяніи). Господи! Что со мною дѣлается?.. Въ головѣ туманъ, (хватается за голову) въ глазахъ рябитъ!.. А здѣсь, (хватается за грудь) здѣсь адъ, преисподняя, огонь, ой! Грудь моя, горитъ… Задыхаюсь.
Тарасъ (шепотомъ). А!.. Вотъ и онъ, мой соперникъ, рожи его не видать, да не въ немъ дѣло, виновность не его, а ее…
Сергѣи. — Далъ ей 50 рублей, приказалъ офиціанту подать чаю и подарилъ шарфъ, выпросила, не могъ отказать… Ну, теперь на телеграфную станцію!.. (поспѣшно уходитъ).
Тарасъ. — Ушелъ!.. Должно быть не бѣденъ, далъ 50 рублей и шарфъ подарилъ… Ну, теперь наша очередь, мы зайдемъ туда!.. Посмотримъ — можно ли издѣваться надъ нами! (бѣжитъ и скрывается въ гостинницѣ).
Прохожій. — Да мы ни какъ заблудились, не въ ту сторону идемъ.
Прохожая. — Какъ, батюшка, заблудились, путь этотъ самый, вотъ и трактиръ; здѣсь мы чай пили…
Прохожій. (Смотритъ на вывѣску).-- И то правда! Да, да, здѣсь мы проходили; ты Матрена лучше меня помнишь… Ухъ — холодина! Прозябъ!.. Идемъ Матрена… Вѣдь такого холода въ осень не запомнить!
Прохожая. — Свѣтопредставленіе должно будетъ, али саранча, война; не даромъ вчера и звѣзда съ хвостомъ по небеси путалась.
Прохожій. — Ну, да, еще что? Нагородишь ты своимъ бабьимъ языкомъ… Чего остановилась? Иди. (Уходятъ).
Тарасъ. (Выбѣгаетъ изъ гостинницы, платье его и волосы въ большомъ безпорядкѣ).-- Покончилъ!.. Да! (шопотомъ). Задушилъ! (хриплымъ голосомъ). На шеѣ красный шарфъ былъ, имъ и затянулъ горло! Такъ сразу и захлебнулась… Разговаривать было нечего…. Улика на лицо!.. Ухъ — больно на душѣ! Убилъ вѣдь!.. Захрапѣла, языкъ высунула!.. А жаль ее, съ горяча хватилъ!.. Что теперь дѣлать? Не вернешь… Пойти въ полицію объявить развѣ?.. Берите меня скажу, я убійца! Сгубилъ христіанскую душу… распинайте меня, рѣжьте, я заслужилъ казнь… (шопотомъ). Охъ! Скверно, нехорошо преступникомъ быть! А стоила она смерти, право стоила! Зачѣмъ обманывать? Скажи напрямикъ — не хочу съ тобою знаться! Вотъ бы и весь сказъ. Насильно милъ не будешь… Какъ же быть теперь? Нести повинную, или бѣжать? А совѣсть?.. Куда спрячешься отъ совѣсти, а? Куда?.. Вотъ надѣлалъ!.. Никто не видѣлъ меня какъ я вошелъ въ гостинницу и какъ вышелъ оттуда… Уйти, бѣжать, а то схватятъ! (идетъ) Ай-ай-ай! бѣда, бѣда, горькая моя доля!.. Кабаки не заперты еще, туда! Ай, ай, ай! (скрывается).
Хозяинъ. (Кричитъ) — Постой Кузьма! (бѣгущій офиціантъ останавливается).-- Объяви толково и разскажи всѣ подробности. Бѣги! (офиціантъ убѣгаетъ). Вотъ исторія! (сходитъ съ подъѣзда). Чего добраго — гостинницу закроютъ. Посмотрите, нѣтъ ли здѣсь кого спрятавшагося?
1-й офиціантъ. — Ужъ коли совершилъ преступленіе, то зачѣмъ онъ будетъ прятаться здѣсь? (идетъ и смотритъ по сторонамъ). Улепетнулъ и слѣдъ простылъ.
2- и офиціантъ. — (Смотритъ вдоль бульвара). Ищи въ полѣ вѣтра. Гдѣ его теперь найти?
Хозяинъ (подходитъ къ авансценѣ).-- Вотъ напасть!.. Ты Петръ, помнишь, хорошо лицо этого господина, который пришелъ съ покойной?
1-й офиціантъ. — Какъ не помнить, узнаю между сотнею людей. Молодой, красивый, не то приказчикъ изъ хорошаго сорта, не то купецъ.
Хозяинъ (удивленно).-- Какъ же это случилось не понимаю (жметъ плечами), что ты ничего не слышалъ — ни крика, ни шума… Отлучался вѣрно надолго, анаѳема! (грозитъ).
1-й офиціантъ. — Отлучался какъ обыкновенно по зову изъ номеровъ, да и происшествіе то это случилось самое большое въ теченіи 10—15 минутъ.
Хозяинъ. — Трудно понять тебя, говоришь, что то не складно.
1-й офиціантъ. — Извольте видѣть какъ это было: приходитъ господинъ съ барышней, велитъ подать порцію чаю, торопитъ, скорѣе — кричитъ… Я отвелъ имъ 22 номеръ и понятно побѣжалъ за чаемъ. Принесъ, поставилъ на столъ, за которымъ они оба сидятъ чинно. Я свое дѣло сдѣлалъ и ушелъ въ корридоръ. Вдругъ звонокъ изъ 25 номера, я туда, тамъ требуютъ сельтерской воды. А потомъ, понятное дѣло, сталъ на свое мѣсто въ корридорѣ и ожидаю зова. Опять звонокъ изъ 28 номера. Вотъ и вся моя отлучка. Затѣмъ, когда я проходилъ мимо 22 номера, вижу дверь настежь, я заглянулъ, а тамъ никого. Вхожу туда, смотрю: чай не тронутъ, на столѣ двѣ 25 рублевыя лежатъ. Что думаю такое за чудо, а на полъ то не въ домекъ посмотрѣть, но какъ взглянулъ, такъ и обмеръ. Она, эта покойница, лежитъ между столомъ и диваномъ. Я, понятно, поднялъ крикъ и побѣжалъ сказать вамъ.
Чиновникъ (поспѣшно идетъ, а за нимъ сопровождающіе его).-- Что у васъ тутъ случилось? Неужели убійство? Гдѣ, укажите? (Всѣ идутъ въ гостинницу).
Картина 2.
правитьСлѣдователь. (Звонитъ).
Служитель. — Что прикажете?
Слѣдователь. — Обвиняемаго!
Слѣдователь. — Сергѣй Неудачный подойдите сюда! (Сергѣй подходитъ къ столу).
Слѣдователь. — Недѣлю тому назадъ я ужъ допрашивалъ васъ! Вы не сознаетесь въ убійствѣ дѣвицы Елисаветы Шаршавиной. Я это говорю вамъ на томъ основаніи, что вы быть можетъ одумались, такъ какъ упорное запирательство ни къ чему доброму не приведетъ. Имѣйте въ виду, что законъ смягчаетъ наказаніе сознающимся чистосердечно и усиливаетъ запирающимся.
Сергѣй Неудачный. — Въ чемъ же я буду сознаваться, коли я не убивалъ.
Слѣдователь, — Да вѣдь шарфикъ этотъ вашъ? (указываетъ на шарфъ, лежащій на столѣ).
Сергѣй Неудачный. — Мой!
Слѣдователь. — Шарфъ — улика важная. Второю вѣскою уликою является показаніе офиціанта гостинницы. Онъ утверждаетъ, что дѣвица Елисавета Шаршавина съ вами именно, а не съ другимъ лицомъ, вошла въ номеръ; онъ подавалъ чай, говорилъ съ вами, и затѣмъ онъ же показываетъ, что черезъ нѣсколько минутъ послѣ подачи чаю, васъ въ номерѣ не оказалось, а на полу усмотрѣна имъ Шаршавина задушенною, вотъ этимъ шарфомъ (указываетъ).
Сергѣй Неудачный. — Вновь подтверждаю, что я, именно, вошелъ въ номеръ гостинницы съ дѣвушкою, трупъ которой предъявленъ былъ мнѣ, на другой день послѣ убійства. Я же приказалъ подать чай, подарилъ покойной 50 рублей и свой шарфикъ за то, что она подняла утерянный мною денежный пакетъ. Пробылъ я въ гостинницѣ самое большое 5 минутъ и ушелъ, оставивъ ее тамъ живою. Когда я выходилъ изъ гостинницы, то офиціанта въ корридорѣ не было.
Слѣдователь. — Трудно согласить ваше показаніе съ совершившимся фактомъ.
Сергѣи Неудачный. — Вижу самъ, что для меня нѣтъ выхода; опровергнуть уликъ я не въ состояніи.
Слѣдователь. — Такъ вы не сознаетесь въ убійствѣ?
Сергѣй Неудачный. — Нѣтъ, г. Слѣдователь и тысячу разъ скажу, что я не убивалъ Шаршавиной.
Слѣдователь. — Вы понесете большое наказаніе?
Сергѣй Неудачный. — Что жъ дѣлать! Знаю, что не миновать мнѣ ужаснѣйшей, ничѣмъ не заслуженной кары.
Слѣдователь. — Ваше упорное запирательство при вѣскихъ наличныхъ уликахъ, даетъ мнѣ понятіе о вашемъ невыгодномъ направленіи. Копытины, которыхъ я вызвалъ сюда, дурно, должно быть, воспитывали васъ. (звонитъ). (Является служитель).
Слѣдователь. — Сдать конвойнымъ и отвести въ тюрьму.
Слѣдователь (къ Письмоводителю).-- Первый разъ мнѣ приходится встрѣтить такого упорнаго преступника. Запирается въ ущербъ своей шкурѣ… Правда, что въ этомъ преступномъ дѣлѣ являются нѣкоторыя несообразности, такъ напримѣръ: корыстной цѣли не было, ревность тоже не могла быть за недавнимъ пріѣздомъ сюда Неудачнаго, затѣмъ, что же могло побудитъ его рѣшиться на убійство? Ссора, вспыльчивость характера развѣ….. Словомъ, теряешься въ предположеніяхъ… но улики… онѣ такъ сильны, такъ краснорѣчиво говорятъ сами за себя….
Письмоводитель. — Дальнѣйшее обслѣдованіе преступленія, едва-ли принесетъ пользу. Преступленіе настолько ясно, что дѣло слѣдовало-бы закончить и представить въ Судъ.
Слѣдователь. — Да, я такъ и сдѣлаю, только опрошу еще семейство Копытина, объ образѣ жизни преступника, о его поведеніи и характерѣ. Это для Суда присяжныхъ необходимо (звонитъ).
Служитель. — Что прикажете?
Слѣдователь. — Копытины явились?
Служитель. — Здѣсь, всѣ.
Слѣдователь. Старика Копытина проси.
Письмоводитель. — Милліонеръ, говорятъ.
Слѣдователь. — Да, богатъ, Посмотримъ, что скажетъ онъ о сынѣ.
Слѣдователь. — Подойдите сюда! (Копытинъ подходитъ). Садитесь, вотъ стулъ. (Копытинъ садится) я сдѣлалъ распоряженіе допросить васъ по мѣсту вашего жительства, но вы сами просили вызвать васъ сюда.
Копытинъ (удрученнымъ голосомъ).-- Да, я хотѣлъ во-очію убѣдиться въ преступномъ поведеніи моего сына.
Слѣдователь. — Тутъ дѣло идетъ не б маловажномъ преступленіи…. Скажите пожалуйста г. Копытинъ, какъ велъ себя Сергѣй Неудачный дома и не замѣчали-ли вы за нимъ, чего дурнаго, словомъ, разскажите образъ жизни и характеръ его.
Копытинъ. — Образъ жизни?… Характеръ?.. Гмъ! Такого онъ былъ кроткаго характера и такую велъ примѣрную жизнь, что если-бы сказали мнѣ теперь, что убилъ Шаршавину я, понимаете-ли — я, то скорѣе кажется повѣрилъ-бы такому показанію… Вотъ какъ не вѣроятно и непонятно для меня преступленіе сына.
Слѣдователь (записываетъ).-- Убійство обнаружено, отрицать его невозможно.
Копытинъ. — Слышалъ, батюшка! Какъ тутъ отрицать, я и самъ теперь вѣрю… Господь спасъ меня отъ близкаго родства — хотѣлъ было дочь выдать за него… Ошибся значитъ, я въ немъ, а съ пеленокъ присматривался къ нему, любилъ, ласкалъ и нечего таить истину: ему поручены были всѣ дѣла мои, все мое состояніе. Вотъ онъ теперь короткое время въ отсутствіи, а въ конторѣ моей, по фабрикамъ и по хлѣбной торговлѣ, такой безпорядокъ, что Боже упаси, дымъ коромысломъ! Смышленный онъ малый, опытный, ловкій, сердечный, а вотъ подите!
Слѣдователь (къ служителю).-- Попроси Копытину и Арину Голубеву! (Служитель уходитъ). И дочь ваша здѣсь?
Копытинъ. — Здѣсь, батюшка, здѣсь!
Слѣдователь. — Я сниму со всей вашей семьи короткій допросъ о Сергѣѣ Неудачномъ. Хорошій отзывъ о немъ послужитъ въ его пользу, ему могутъ облегчить наказаніе.
Копытинъ. — А обвинятъ непремѣнно?
Слѣдователь. — Да какъ же иначе? Преступленіе тяжкое, улики на лицо, выхода нѣтъ…. Послѣ сегодняшняго допроса, разрѣшаю вамъ ѣхать по мѣсту своего жительства.
Копытинъ. — На Судъ вызовутъ насъ?
Слѣдователь. — Непремѣнно.
Слѣдователь. — Г-жа Копытина! Подойдите сюда, а вы Арина Голубева присядьте тамъ; до васъ сейчасъ дойдетъ очередь. (Къ Копытиной) садитесь вотъ тутъ, рядомъ съ братомъ. (Копытина садится). Ну, г-жа Копытина — скажите мнѣ, съ какой стороны вы знаете Сергѣя Неудачнаго?
Агафья Кузьминична. — Какъ это, батюшка, съ какой стороны? Я и въ толкъ не возьму, что ты спрашиваешь. Со всѣхъ сторонъ я знаю его, какъ есть со всѣхъ….
Слѣдователь. — Съ дурной, или съ хорошей?
Агафья Кузьминична. — И съ дурной знаю и съ хорошей, со всѣхъ, батюшка!
Слѣдователь. — Да вы яснѣе мнѣ скажите.
Агафья Кузьминична. — Чего-жъ больше? Съ головы до ногъ знаю! Покажи его мнѣ въ потемкахъ — узнаю.
Слѣдователь. — Вы не понимаете меня. Я спрашиваю васъ объ образѣ его жиз…
Агафья Кузьминична (перебиваетъ). — Какой, батюшка, образъ? Образъ какъ есть человѣчій. Увѣчья на немъ нѣтъ, все на мѣстѣ: носъ, глаза, руки и прочее такое.
Копытинъ. — Сестра! Тебя спрашиваютъ хорошую ли жизнь онъ велъ дома?
Агафья Кузьминична. — Хорошую, батюшка! Ни въ чемъ недостатка не было, ѣлъ, пилъ, мягко спалъ; у брата Прокла Кузьмича въ домѣ всего вдоволь…
Слѣдователь (съ нетерпѣніемъ махаетъ рукою).-- Довольно!… Арина Голубева — подите сюда! (Арина подходитъ и низко кланяется). Ну, а вы что скажете.
Арина. — Грѣха таить не буду, душа у меня христіанская: пьяница онъ безпробудный, рожа у него не человѣчья, — красная, опухлая, спитая, надоть полагать онъ изъ кабака не выходитъ, все съ плечъ даже пропиваетъ, въ лахмотьяхъ всегда.
Слѣдователь. — И часто вы видѣли его въ пьяномъ видѣ?
Арина. — Въ трезвомъ батюшка, никогда не видѣла?
Копытинъ. — Побойся Бога, Арина! О комъ ты это говоришь? Отчего же я никогда не видѣлъ Сергѣя пьянымъ?
Арина. — Что и говорить о Сергѣѣ! Это агнцъ неповинный, дѣвица красная, младенецъ непочатый!… Какъ я услыхала про такое его несчастье, то глаза выплакала!… Напраслину на него всклепали, изъ зависти, батюшка значитъ, завидовать стали его непорочности; съ самаго измалъства никого не обиждалъ, ни, ни, агнцъ не повинный…
Слѣдователь. — Да вы о комъ вначалѣ говорили?
Арина. — А ты, батюшка, о чемъ меня спрашивалъ?
Слѣдователь. — Я спрашивалъ васъ о Сергѣѣ Неудачномъ.
Арина. — Я, значитъ не поняла, думала, что спрашиваешь о Тарасѣ.
Слѣдователь. — Марью Копытину попроси. (Служитель уходитъ).-- Ну, я съ вами кончилъ, (обращается ко всѣмъ тремъ), теперь вы можете сѣсть, вотъ тамъ (указываетъ къ дверямъ) и подождать пока я допрошу дѣвицу Марью Копытину.
Слѣдователь. — Подойдите! (Маша подходитъ въ волненіи), не волнуйтесь, садитесь! (Маша садится). Вы слышали о тяжкомъ преступленіи, совершенномъ братомъ вашимъ.
Маша. — Слышала!
Слѣдователь. — Мнѣ надобно знать отъ васъ, какъ велъ себя дома Сергѣй Неудачный?
Маша (въ волненіи).-- Если-бы онъ… Если-бы онъ былъ дурной человѣкъ, я не согласилась-бы… я, я его вѣдь невѣста….
Слѣдователь. — Ошибались, значитъ, въ немъ…
Маша. — Ошибалась? Я… я ошибалась?.. Нѣтъ! Нѣтъ! Ошибаться я не могла! Онъ не убійца!.. Онъ не совершилъ преступленія… Г-нъ Слѣдователь! Это напраслина, ошибка, случайность, пощадите его! (встаетъ съ кресла). Ради старика, отца моего (падаетъ на колѣни). Ради меня спасите! Богъ вознаградитъ васъ! (Копытинъ и Арина утираютъ у себя слезы).
Слѣдователь. — Встаньте, пожалуйста! Я тутъ не при чемъ! Что я могу сдѣлать?
Маша (въ отчаяніи).-- Господи, подкрѣпи меня! (къ слѣдователю) — Знаю, что вы въ дѣлѣ этомъ не при чемъ, вы преслѣдуете преступника, но Боже Праведный! Развѣ Сергѣй можетъ быть преступникомъ? Зачѣмъ онъ сдѣлаетъ преступленіе? Гдѣ поводъ? Какая причина?…. Пощадите! (рыдаетъ). Есть у васъ вѣроятно жена, дѣти, мать, ради ихъ будьте милостивы!
Слѣдователь (привстаетъ съ кресла).-- Да, я то что могу сдѣлать? Это дѣло Суда присяжныхъ. Встаньте пожалуйста!
Маша (встаетъ съ колѣнъ).-- Нѣтъ! Онъ не преступникъ! Невиннаго не обвинятъ!.. Богъ услышитъ мою молитву! Да, да, невиннаго нельзя осудить! Господи! Заступись! (падаетъ на колѣни).
Дѣйствіе III-е.
правитьСудебный Приставъ. — Скоро послѣдуетъ вызовъ, господа. Будьте готовы, никуда не отлучайтесь, ни съ кѣмъ не сообщайтесь — это строго воспрещено. Какъ только васъ опросятъ въ Судѣ, вы можете остаться въ залѣ засѣданія, а если не пожелаете бытъ тамъ — приходите сюда…. И такъ, я ухожу (идетъ къ дверямъ, обращается къ служителю). Никого сюда не впускать. (Уходитъ).
Копытинъ. — Бѣдный Сергѣй! Какъ онъ похудѣлъ въ полгода, узнать трудно, больной, должно… Думалъ-ли я увидѣть сына въ арестантскомъ халатѣ; сидитъ тамъ на возвышеніи какъ одурманенный, молчитъ, точно въ ротъ воды набралъ, никуда по сторонамъ не смотритъ….
Маша (поднимаетъ голову).-- Папа!.. Папочка! Кто будетъ съ нимъ…. Какъ увидѣла его я, сердце у меня такъ и замерло. Боже! За что я несу такое наказаніе? Чѣмъ прогнѣвила я людей? (прячетъ лицо на груди у отца, повременимъ слышны рыданія).
Копытинъ (удрученно).-- А у меня развѣ не надрывается душа?… Испытаніе должно бытъ сниспосылается намъ Свыше! Будемъ молиться и терпѣливо выносить волю Промысла! Молитва, дитя мое, облегчитъ душу нашу.
Маша. — День и ночь молюсь, папочка. Молитва только и спасаетъ меня, въ ней я нахожу утѣшеніе, послѣ молитвы, я на что-то надѣюсь, но Боже! Развѣ возможно ожидать чего либо хорошаго?
Копытинъ. — Богъ милостивъ, Маша, и я надѣюсь на что-то.
Маша. — Обезсилила я, папа! Ноги не держатъ меня, дрожатъ онѣ когда я хожу, да и вся я въ лихорадкѣ и въ жару. Господи! Что со мною дѣлается?
Арина. — Ишь матушка, Агафья Кузьминишна! Какъ же я противъ души своей пойду? Она вѣдь у меня христіанская!…
Агафья Кузьминична. — Охъ, грѣхи мои тяжкіе! Ты не смѣешь говорить такъ о Тарасѣ.
Арина. — Душа, матушка, не лежитъ къ нему. Ему не на свободѣ гулять, а на томъ мѣстѣ быть, гдѣ сидитъ несчастный нашъ Сергѣй, во-что! Сергѣй ни въ чемъ не повиненъ, а сидитъ, твой же Тарасъ, матушка, изъ кабака не выходитъ, а шляется на свободѣ…
Агафья Кузьминична. — Врешь ты безстыжая баба, Тарасъ давно пересталъ пить. Кабы онъ пилъ, такъ развѣ его выбрали-бы въ Судьи сегодня.
Арина. — Въ Судьи?… Да, что ты родимая, рехнулась, али со сна? Ему судить Сергѣя!
Агафья Кузьминична, — Охъ, грѣхи мои! Извѣрилась ты совсѣмъ Арина; говорю тебѣ на православномъ языкѣ, что онъ, мой Тарасъ, между двѣнадцатью сидитъ. Если ты не запримѣтила, то увидишь когда вызовутъ туда —
Арина. — Коли правду ты говоришь, Агафья Кузьминишна, то не къ добру это…. Моръ будетъ по всему міру, али и того хуже что
Маша. — Папочка! Я обдумала свое положеніе, долго разсуждала сама съ собою и знаешь, что хочу просить у тебя?
Копытинъ. — Что, моя дитя, что? Развѣ я могу въ чемъ либо отказъ тебѣ дать?
Маша. — Сергѣя разумѣется обвинятъ и надѣяться не на что?
Копытинъ. — Не знаю Маша!.. Думаю, что обвинятъ, улики сильныя, шейный шарфъ съ его именемъ
Маша (перебиваетъ). — Не напоминай папа! (закрываетъ лицо руками). Шарфъ!.. Роковой лоскутокъ! Я, я подарила ему этотъ шарфъ! Зачѣмъ я сдѣлала это? Но какъ онъ попалъ въ чужія руки — понять и сообразить не могу, въ головѣ у меня ничего не вяжется, отяжелѣла она, болитъ, мысли путаются, болитъ и душа… Не вынесу, папа, я этихъ страданій… Какъ только мы выйдемъ отсюда, вези меня въ монастырь, прямо въ монастырь, папа! Тамъ я побуду недѣлю, успокоиться хочу, а потомъ… (Задыхается отъ рыданія)… Потомъ… Папочка, милый родной… потомъ ты позволишь мнѣ быть женою Сергѣя! Да, я убѣждена папа, что ты исполнить мое желаніе!… Я пойду за нимъ!..? Куда его сошлютъ, туда я!
Судебный Приставъ (въ дверяхъ).-- Проклъ Копытинъ! Пожалуйте, васъ вызываютъ.
Копытинъ (встаетъ) — Арина! (манитъ ее рукою) Побудь около нее… Успокойся Маша! (цѣлуетъ ее въ голову). Все сдѣлаю, что пожелаешь! (идетъ съ приставомъ, оба скрываются за драппировкою).
Маша. — Мнѣ дурно Арина, голова горитъ, стоять не могу, (опускается въ кресло) дай пожалуйста воды.
Арина (бѣжитъ за водою, приноситъ въ стаканѣ, Агафъя Кузьминична подходитъ въ это время и взявъ изъ рукъ Арины стаканъ, подаетъ Машѣ).
Маша. — Тетя! За что вы не любите меня? Что я сдѣлала вамъ?
Агафья Кузьминична. — Кто сказалъ тебѣ, матушка, такую неправду?.. Полно, Маша!
Маша. — Сердце сказало мнѣ, сердце!.. Тетя! Тетя! Грѣшно поступать такъ! Я ли не стараюсь угождать вамъ, я ли не отношусь къ вамъ съ почтеніемъ, а вы, тетя, вы… Козни ваши трудно не замѣтить…
Агафья Кузьминична. — Арина тебѣ наплела что либо, точно такъ, какъ сказала брату полгода тому назадъ, что сынъ мой пріѣзжалъ къ намъ.
Арина. — А развѣ онъ не пріѣзжалъ?
Агафья Кузминична. — Да, пріѣзжалъ, но зачѣмъ братъ прямо не сказалъ мнѣ о томъ, а сталъ шпилить меня какимъ то сномъ, который будто видѣлъ.
Арина. — О томъ, матушка, и спроси брата.
Маша. — Не время теперь, тетя, заниматься намъ такими пустяками и вспоминать прошлое…
Судебный Приставъ (въ дверяхъ).-- Дѣвица Марья Копытина, пожалуйте!
Маша (встаетъ).-- Боже! Боже! Я не вынесу, не дойду! (падаетъ на колѣни и ломаетъ руки въ отчаяніи). Господи! Подкрѣпи меня!
Судебный Приставъ. — Не волнуйтесь сударыня, идите скорѣе! Вамъ дадутъ не болѣе одного или двухъ вопросовъ, черезъ двѣ минуты вы будете свободны. Идите-же!
Маша (встаетъ съ колѣнъ).-- Убиваюсь я…. Ослабла!.. Какое однако малодушіе. У меня значитъ нѣтъ христіанскаго терпѣнія, нѣтъ мужества, покорности! (возвышая голосъ). Докажу же имъ всѣмъ, что я умѣю быть привязанною и умѣю любить человѣка, въ какомъ бы онъ положеніи не былъ и куда бы его не сослали!.. Сошлютъ въ каторгу?.. Гмъ!.. Ну такъ чтожъ? Я буду женою каторжника?.. Кто осмѣлится швырнуть въ меня камнемъ? Кто рѣшится возмущать мою душу и окончательно разбивать и безъ того не сладкую жизнь? Пойдемте Г-нъ Приставъ, ведите меня! (дѣлаетъ два шага къ дверямъ и останавливается).
Судебный Приставъ — Идите-же, я васъ жду!
Маша. — Скажу имъ всѣмъ, всему народу, что онъ, мой будущій мужъ, не виноватъ, да, не виноватъ и если его обвинятъ, то не болѣе какъ по одной роковой случайности! Идемъ! (уходитъ съ Судебнымъ Приставомъ).
Копытинъ (удрученный входитъ вслѣдъ за уходомъ Маши).-- Бѣдная Маша! Какъ то она перенесетъ всю это исторію… (опускается въ кресло). Сергѣя обвинятъ! Нечего и думать о чемъ либо другомъ, да и нельзя не обвинить!… Улики такъ сильны, что и языкъ не поворачивается сказать, что за Сергѣя! Гмъ!… Ну, кто бы могъ ожидать.
Арина (подходитъ тихо).-- Ну что, батюшка мой родимый, какъ тамъ, осудили ужъ?
Копытинъ-. — Скоро, думаю, покончатъ, спросятъ еще тебя и сестру…
Арина. — Въ тюрьму значитъ осудятъ?.. Ну, что жъ, къ тебѣ же родимый придетъ съ покаяніемъ когда кончится срокъ, когда значитъ, отсидитъ…
Копытинъ. — Кабы въ тюрьму только.
Арина. — А что жъ болѣ? Плетей, батюшка, ужъ нѣтъ… Вотъ на деревнѣ мнѣ дѣдъ сказывалъ, когды…
Агафья Кузьминична (перебиваетъ). — Сколько разъ я говорила тебѣ братъ, что Сергѣй не надежный парень, прочности въ немъ — ни, ни; я баба, а познала его…
Копытинъ. — Оставь, сестра, меня въ покоѣ хоть въ эти минуты. Горько мнѣ, тяжело…
Агафья Кузьминична. — Мой пріемный не казистъ, а человѣкъ прочный, оченно ужъ подходящій для Маши, гроша не истратитъ, курицы не тронетъ.
Копытинъ. — Отойди отъ меня, сестра, не доводи до грѣха!… Я видѣлъ твоего тамъ (указываетъ рукою) между присяжными сидитъ; привелось ему судить моего Сергѣя, исправился значитъ, одумался, а все же я ему не вѣрю…
Агафья Кузьминична. — Онъ давно пересталъ пить…
Арина. — И что, матушка, облыжно говоришь. Такой пьяница до гроба будетъ пить, а не тронетъ курицы потому — силъ нѣтъ догнать ее; не истратитъ гроша потому — нѣтъ у него.
Агафья Кузьминична. — Дался тебѣ мой пріемный! Чего ты лаешься на него?
Арина. — Отъ правды, Агафья Кузьминична, не отступлю, такъ сколочена съ измальства.
Маша. — Папа! Папа! (бросается къ нему на грудъ).-- Какъ много я вынесла, выстрадала, вытерпѣла!..
Копытинъ. — Успокойся, родная!
Маша. — Какъ успокоиться? Трудно, не могу!… Совсѣмъ ослабла! (опускается въ кресло, отецъ садится рядомъ). Я боялась посмотрѣть на Сергѣя, жалко было… но не утерпѣла — взглянула, онъ тоже посмотрѣлъ на меня, и… н… заплакалъ бѣдненькій… (возвышая голосъ). Душу всю мою перевернулъ онъ своими слезами! Обжогъ! Меня точно кто кипяткомъ обдалъ!… Чуть не упала я, но удержалась и твердо, внятно объявила имъ, что я, дочь Комерціи Совѣтника Копытина, Марья Копытина, хочу быть женою обвиняемаго… (понижая голосъ). Что дальше было, — не помню, въ головѣ у меня зашумѣло, въ глазахъ зарябило и меня едва, едва довели сюда… Да, папа, я сказала имъ это. Ты не противься родной, а не то убью себя, отравлюсь сегодня же! У меня и ядъ готовъ! Да, вотъ онъ! (показываетъ маленькій пакетикъ, затѣмъ прячетъ на груди).
Копытинъ. — На все буду согласенъ, Маша! Для тебя нѣтъ у меня отказа, но ты не огорчай меня — не говори о смерти, не смѣй и заикаться! Грѣшно! (въ сторону). Чего добраго, отравится; этого только не доставало!
Судебный Приставъ. — Агафья Копытина и Арина Голубева!
Маша. — Еще нѣсколько минутъ и его закуютъ въ кандалы!… Такъ и вѣнчать насъ будутъ при звонѣ желѣзныхъ браслетъ!.. Пышная свадьба!.. Но я буду счастлива ужъ тѣмъ, что послужу Сергѣю утѣшеніемъ въ его тяжеломъ испытаніи — крестъ понесемъ одинаковый… Постараюсь быть и веселой на вѣнчаніи!… Отчего же и не быть веселой? (истерически хохочетъ) ха-ха, ха… Буду весела — ха-ха-ха… Папа! (съ упрекомъ, раздирающимъ голосомъ) зачѣмъ ты посылалъ его, зачѣмъ?
Копытинъ. — Могъ-ли я думать, что случится такое несчастіе?
Агафья Кузьминична. — Меня и Арину опросили. Теперь держитъ рѣчь Судья, тотъ, что съ лѣваго боку отдѣльно сидитъ. Онъ крѣпко налегаетъ на Сергѣя. Если бы существовала казнь, говоритъ онъ, то Сергѣя слѣдовало бы повѣсить… Да, такъ и кричитъ!.. Скоро пойдутъ совѣщаться въ отдѣльную комнату всѣ 12 судей — присяжными называются, между ними и мой пріемный. Да гдѣ ему помочь Сергѣю. Знаю, что желалъ бы онъ сдѣлать все, да больно ужъ очерненъ Сергѣй…
Копытинъ. — Молчи ворона каркать! Ты хочешь убить Машу… Ступай туда! (указываетъ). Тамъ и радуйся чужой бѣдѣ.
Агафья Кузьминична. — Что ты, Проклъ Кузмичъ? Гдѣ тутъ радость у меня? Я вѣдь христіанка, я…
Копытинъ (перебиваетъ). — Знаю твое христіанство. Ступай туда! Придетъ время — расчитаемся… Ну, ступай же, я говорю тебѣ, не доводи до грѣха, ушибу!
Агафья Кузьминична. — Ай, батюшка, что съ тобою приключилось? Зачѣмъ гнѣвъ на меня изливаешь?
Копытинъ (вскакиваетъ). — Иди-же, говорю тебѣ отсюда!
Маша. — Зачѣмъ, папа, огорчаешь ее? Богъ ей Судья, коли она въ чемъ виновата…
Копытинъ. — Эхъ, Маша, не заступалась бы ты, кабы знала, что это за змія. Она теперь мѣста не находитъ отъ радости, что Сергѣй попалъ въ такую бѣду… (понижаетъ голосъ). Думаетъ, что тебя отдамъ я за ея сына. Ей не ты нужна, а состояніе мое, вотъ что! Сколько кляузъ и клеветы она наплетала на Сергѣя, такъ ума не приложишь! Я убѣдился самолично, что она слова правды не сказала, безъ конца врала. Я терпѣлъ, и прощалъ ей какъ сестрѣ родной, но теперь не могу больше, надобно разсчитаться съ нею, въ домѣ держать ехидину не приходится…
Фракъ № 1. — Скоро, я думаю, и покончатъ присяжные засѣдатели…
Фракъ № 2. — Да и что имъ совѣщаться долго, задача не трудная, преступленіе выяснено, преступникъ въ наличности и обличенъ.
Фракъ № 1. — Удивляюсь я такому преступленію! Возможно ли при отсутствіи корыстной цѣли и другихъ причинъ, рѣшиться на убійство?
Фракъ № 2. — Въ нашъ извращенный вѣкъ, невозможное обращается въ возможное. Извращенность эта, есть слѣдствіе неумѣлости родителей вести дѣтей своихъ, а при отсутствіи нравственнаго воспитанія, какой можетъ выработаться человѣкъ? Наша уголовная хроника обогатилась убійствами, и убійцами являются, грустно сказать, дѣти…
Арина (входитъ) — Ахъ, батюшка, Проклъ Кузьмичъ, я словно дурману объѣлась! Совсѣмъ ошалѣла отъ видѣннаго. А что тамъ дѣется — въ толкъ не могла взять, въ глазахъ все путалось…
Копытинъ. — Кончили ужъ?
Арина. — А кто ихъ вѣдаетъ! Всѣ куда-то ушли и Сергѣя увели; горница гдѣ я была — совсѣмъ пустая теперь, и этотъ окаянный Тарасъ ушелъ съ другими вмѣстѣ, въ отдѣльную должно… Увидѣлъ меня и киваетъ головою, а я батюшка не вытерпѣла — плюнула два раза. Хошь, что хошъ — душа не лежитъ.
Сюртукъ № 1. — Закатаютъ въ каторгу молодца.
Сюртукъ № 2. — Кто и говорить! (махаетъ рукою) лѣтъ на 20 хватятъ, да и стоитъ…
Чуйка № 1. — Ваня! А невѣсту хорошо запримѣтилъ, а?
Чуйка № 2. — Видѣлъ!
Чуйка № 1. — Точно писанная! Настоящая королева, а глаза то, глаза у нея?
Чуйка № 2. — Жаръ птица братецъ, а ты Ваня знаешь кто?
Чуйка № 1. — Ну?
Чуйка № 2. — Ты братецъ мой — Иванъ Царевичъ, да! А какъ узнаетъ твоя жена, что глазѣешь на чужихъ жаръ птицъ, то холку твою порастреплетъ…
Маша. — А тетя тамъ?
Арина. — Тамъ, матушка, сидитъ и чуть не каждому прохожему указываетъ на своего сына. Вонъ, говоритъ, гдѣ мой Тарасъ сидитъ, рядомъ съ господиномъ, у котораго большая звѣзда на шеѣ.
Пожилая дама № 1. (Ѣстъ бутеръ-бротъ, редикюлъ въ рукахъ) — Преступникъ какой красивый! Очаровательный молодой человѣкъ! Жаль его…
Дама № 2. — Да, очень жаль!.. Онъ напоминаетъ мнѣ одного моего хорошаго знакомаго. Такіе же глаза съ поволокою, та-же саркастическая улыбка; тотъ же гордый станъ, поступь… Я чуть не расплакалась…
Дама № 3. — А невѣста его, невѣста — Боже, что за экцентричная дѣвушка! Какъ она была обворожительна когда объявила Суду, что желаетъ быть женою преступника.
Пожилая дама № 1. — Гмъ! Быть женою такого красавца, я бы и сама не прочь.
Дама № 3. — Полноте! Пора бы вамъ при вашихъ преклонныхъ лѣтахъ и опомниться, другое дѣло я…
Судебный Приставъ (въ глубинѣ сцены).-- Господа! Судъ ужъ вышелъ.
Копытинъ. — Ты бы, Арина, пошла туда послушать чѣмъ кончатъ.
Арина. — Не пойму батюшка! Какъ войду туда, такъ въ головѣ у меня начинаетъ стучать, точно капусту рубятъ.
Маш а. — Ступай пожалуйста Арина, можетъ и поймешь.
Арина. — Хорошо родимая, отчего не пойти (идетъ). Коли пойму — прибѣгу сказать.
Маша (встаетъ съ кресла и подходитъ къ отцу). — Батюшка! Родной мой, хорошій!.. Еще минута и все будетъ кончено: Сергѣй умретъ для свѣта, умретъ для всѣхъ людей, но не долженъ считаться мертвымъ для меня! Ты понимаешь меня родной?
Конытинъ. — Объясни, Маша, толковѣе. Голова моя отъ тяжелыхъ минутъ въ туманѣ…
Маша. — Объясню, папа!
Копытинъ. — Ну, говори…
Маша. — Вотъ что, родной мой! Ты уже благословилъ насъ полгода тому назадъ, но…
Копытинъ. — Не тревожься Маша, ну?
Маша. — Тогда, папа… тогда Сергѣй считался честнымъ человѣкомъ, а теперь… Теперь онъ будетъ обвиненъ и уйдетъ отсюда далеко… Я, я… Хочу… я прошу тебя милый папа (падаетъ на колѣни), благословитъ меня сію минуту на бракъ съ нимъ!.. Успокой душу мою голубчикъ!.. Я…
Копытинъ (перебиваетъ). — Что, матушка, ты говоришь мнѣ объ этомъ? Встань!.. Я отъ своихъ словъ не отступлю: что сказалъ, то и будетъ.
Маша (встаетъ съ колѣнъ и цѣлуетъ у отца руку).-- Богъ вознаградитъ доброе твое сердце, а я, папа, всегда любила тебя горячо, теперь же ты являешься благодѣтелемъ и покровителемъ обоихъ насъ…
Копытинъ. — Эхъ, Маша, и безъ того душа надорвана у меня, а ты совсѣмъ ее растреплешь!.. Полно! Сергѣй молодъ еще, какъ нибудь и устроится около насъ… Я пойду вмѣстѣ съ вами, оставаться мнѣ здѣсь бобылемъ не приходится. Я…
Агафья Кузьминична (съ злорадствомъ).-- Сергѣя обвинили! На 16 лѣтъ въ каторгу, въ рудники!
Арина. — Батюшка свѣты! Озорникъ то не Сергѣй, а Тарасъ. Онъ убилъ, Тарасъ убилъ! Не даромъ душа моя не лежала… (Маша встаетъ съ колѣнъ).
Судебный Приставъ. — Поздравляю васъ, поздравляю! Сейчасъ приведутъ сюда вашего сына, ему дозволили повидаться съ вами, а черезъ нѣсколько дней и совсѣмъ освободятъ…
Копытинъ (поспѣшно идетъ къ Судебному Приставу и хватаетъ его за руку).-- Что такое!.. Что вы сказали?.. Повторите…
Маша (дѣлаетъ нѣсколько шаговъ къ приставу). — Объясните скорѣе… что…
Судебный Приставъ. — Когда произнесли обвинительный приговоръ, одинъ изъ присяжныхъ не выдержалъ, совѣсть заговорила у него, онъ упалъ на колѣни и объявилъ Суду, что убилъ дѣвицу Елисавету Шаршавину не Сергѣй Неудачный, а онъ — Тарасъ Губинъ!
1 Голосъ изъ толпы. — Ведутъ, ведутъ.
2 Голосъ. — Эхъ, сердечный, сколько выстрадалъ!..
3 Голосъ. — Полгодика промучился!
1 Голосъ. — Богъ милостивъ, справедливость всплыла!
Судебный Приставъ. — Вотъ и онъ! (указываетъ на Сергѣя).
Сергѣй. — Батюшка! Маша! Я не виноватъ!