АЛЕКСѢЙ ГРОМОВЪ.
правитьРАЗСКАЗЫ.
правитьСмерть и воскресенье.
правитьОна пришла ко мнѣ суровая и жестокая. Она осыпала меня ядовитыми упреками, бросая ихъ сварливымъ злымъ голосомъ.
Я молчалъ.
Я молчалъ не потому, что не находилъ словъ, чтобъ отвѣтить ей…
О, нѣтъ!..
Я молчалъ потому, что душа моя умирала…
Тихо, тихо умирала.
Я слушалъ ея злые, ехидные упреки, не допуская ихъ до умирающей души.
И упреки ея и злость становились лишь пустыми звуками, раздражающими мой слухъ.
Ей непонятны были мои страданья.
Мнѣ хотѣлось зарыдать…
Хотѣлось крикнуть:
— Дай покой душѣ!.. Дай!..
Но я молчалъ, потому что душа моя умирала.
И душа моя умирала съ той горечью, съ той великой болью одиночества, которыя такъ мучительны…
Такъ тягостны…
Я сидѣлъ, придавленный своей тоской, слутая всѣмъ своимъ существомъ послѣднюю судорожную агонію души.
А она была такъ груба, что не видѣла и не прочла въ моихъ глазахъ тоску.
Она не видѣла, не чувствовала, какъ умирала моя измученная душа.
И въ эти скорбныя минуты моего бытія она продолжала закидывать упреками досадливымъ голосомъ.
И мнѣ хотѣлось крикнуть:
— О, дай покой душѣ!..
Покой душѣ…
Но я молчалъ.
День таялъ въ наступающихъ сумеркахъ. Я сидѣлъ и рыдалъ надъ смертью души. Вдругъ пришла она тихая и спокойная съ кроткими, любящими глазами
Пришла свѣтлая, ясная…
Она осыпала меня цвѣтами яркими и душистыми.
Она обняла меня и молчала, чувствуя мою тоску.
И мы вмѣстѣ рыдали надъ смертью души.
Я страдалъ — страдала и она.
Она заговорила ласковымъ голосомъ о моихъ страданьяхъ.
Я слушалъ ея голосъ, и казался онъ мнѣ дивной гармоніей.
Она протянула мнѣ руку и сказала:
— Дай мнѣ твою руку, вмѣстѣ будемъ страдать!
Я съ благодарностью пожалъ ей руку.
Я уже не чувствовалъ себя одинокимъ.
Теперь около меня былъ другъ, которому не чужды мои мысли, мои страданья, моя тоска.
Въ груди у меня снова забилось что-то живо и трепетно.
Снова передо мной разсѣялась тьма…
Вдали яркой звѣздочкой заблестѣлъ огонекъ, маня къ себѣ.
Я оперся на ея руку и сказалъ ей:
— Идемъ же впередъ къ нашей цѣли, вмѣстѣ радуясь и вмѣстѣ страдая!..
И мы бодро пошли къ завѣтному огоньку, такъ ярко блестѣвшему вдали.
Онъ звалъ насъ…
Звалъ…
И дѣлила она со мной радость и горе, и никогда не слыхалъ отъ нея злого упрека.
И воскресла душа моя!..