Случай изъ цензурной практики.
правитьУзнавъ, что въ приготовляемомъ къ печати 3-мъ выпускѣ Бѣседъ въ Обществѣ Любителей россійской Словесности при Московскомъ университетѣ помѣщаются свѣденія собранныя вами о нашей цензурѣ, спѣшу сообщить вамъ, для пріобщенія къ вашему труду, если найдете удобнымъ, слѣдующій случай, характеризующій положеніе этой цензуры въ былое времъ
Въ пятидесятыхъ годахъ, нѣсколько бывшихъ воспитанниковъ учебнаго заведенія H. Н. Муравьева для колоновожатыхъ собрались вечеромъ у одного изъ товарищей своихъ, В. X. Христіани, тогда директора департамента въ контрольномъ вѣдомствѣ. Разговоры ихъ, весьма естественно, обратились на воспоминанія о времени, проведенномъ ими въ училищѣ и о бывшемъ ихъ начальникѣ и наставникѣ, котораго всѣ они глубоко уважали и любили. Между прочимъ они пришли къ тому сознанію, что слѣды полезной дѣятельности H. Н. Муравьева и основаннаго имъ учебнаго заведенія, бывшаго разсадникомъ офицеровъ тогдашняго генеральнаго штаба, изглаживаются мало по малу изъ памяти современниковъ, такъ какъ никакихъ о томъ печатныхъ свидѣтельствъ не имѣется, а современенъ исчезнутъ и вовсе. Желая пополнять этотъ недостатокъ хотя до нѣкоторой степени, собравшіеся товарищи тутъ же положили составитъ краткое извѣстіе о жизни H. Н. Муравьева и заслугахъ его на военно-учебномъ поприщѣ, и возложили этотъ трудъ на меня, только-что оставившаго службу и потому болѣе другихъ имѣвшаго на то досуга. Въ виду строгостей тогдашней цензуры, я ограничился въ составленной мною Біографіи генерала-маіора Николая Николаевича Муравьева почти одними голыми фактами, подтверждавшимися офиціальными документами. По прочтеніи моего труда въ томъ же кружкѣ товарищей, мы передали его, для помѣщенія въ Военномъ Журналѣ, одному изъ насъ, генералъ-маіору А. П. Болотову, бывшему профессоромъ геодезіи въ Военной Академіи и сотрудникомъ помянутаго журнала. Дня черезъ два Болотовъ сообщилъ мнѣ, что главные редакторы и цензоры статью мою въ Военный журналъ не приняли. На вопросъ мой, по какой причинѣ, Болотовъ отвѣчалъ: «До такъ, не угодно; ничего не нашли въ ней недозволеннаго, во положительно отказали напечатать.» Тогда мы отдали статью И. И. Панаеву, издателю Современника. Панаевъ изъявилъ полную готовность принять ее въ свой журналъ, но затруднялся тѣмъ обстоятельствомъ, что статья, будучи военнаго содержанія, должна быть предварительно представлена въ военную цензуру, которая уже отвергла ее. Между тѣмъ И. И. Панаевъ показалъ эту статью дядѣ своему, извѣстному сочинителю идилій В. И. Панаеву, который былъ директоромъ канцеляріи министра двора, фельдмаршала князя Π. М. Волконскаго, и слѣдовательно близкимъ къ нему человѣкомъ. Въ статьѣ упоминалось, что князь Π. М. Волковскій, въ бытность свою начальникомъ главнаго штаба, озабочиваясь особенно наполненіемъ ввѣренной ему части хорошо приготовленными, образованными офицерами, обратилъ вниманіе на учебную дѣятельность Η. Н. Муравьева, поощрилъ его и доставилъ права службы его воспитанникамъ. В. И. Панаевъ прочелъ статью князю Волконскому, который написалъ на ней: очень хорошо и справедливо. Съ такою надписью статья была представлена въ военную цензуру. Запретить ее становилось не ловко, но начали въ ней вымарывать, измѣнять и искажать нѣкоторыя мѣста, такъ что заставляли меня говорить совсѣмъ противное тому, что я хотѣлъ сказать. Въ борьбѣ съ этой цензурою я обратился наконецъ къ генералъ-квартирмейстеру главнаго штаба, генералъ адъютанту барону В. К. Ливену, также нашему товарищу по училищу и который принималъ участіе въ нашемъ дѣлѣ. Посредничество барона Ливена привело къ нѣкоторымъ соглашеніямъ и уступкамъ, и статья была пропущена цензурою. При этомъ одна помарка цензуры представляла совершенный курьёзъ. Въ статьѣ было сказано между прочимъ, что въ 1820 году, для образованія ученыхъ офицеровъ генеральнаго штаба, курсы были пополнены потребными для того спеціальными предметами и учреждены при учебномъ заведеніи офицерскіе классы, въ которыхъ преподавались «Дифференціальное и интегральное исчисленія»…. Къ крайнему изумленію моему исчисленія эти были зачеркнуты краснымъ карандашомъ и вмѣсто того поставлено: продолженіе чистой математики…. Ни какъ не могъ я понять, въ чемъ заподозрѣла цензура эти невинныя исчисленія! Печатный приказъ начальника главнаго штаба объ учрежденіи Офицерскихъ классовъ, съ означеніемъ предметовъ преподаванія въ нихъ былъ у меня въ рукахъ, и я выписалъ изъ него въ мою статью правительственныя слова буквально…. Болотовъ разрѣшилъ мое недоумѣніе. «Вотъ видишь, сказалъ онъ мнѣ, въ Военной Академіи не преподаютъ дифференціальнаго и интегральнаго исчисленій, и такъ мы не хотимъ показать, что въ прежнее время въ Муравьевскомъ заведенія курсъ наукъ былъ полнѣе и обширнѣе.»
Оспоривать это измѣненіе цензуры я почелъ излишнимъ, тѣмъ болѣе, что въ статьѣ были поименованы части чистой математики, преподававшіяся въ классахъ для колоновожатыхъ, " продолженіе этой пауки въ офицерскихъ классахъ не могло заключаться въ иномъ, какъ въ помянутыхъ исчисленіяхъ. Статья моя, подъ заглавіемъ Генералъ-маіоръ Η. П. Муравьевъ, была наконецъ напечатана въ майской книжкѣ Современника 1852 года и въ ней остались слова: продолженіе чистой математики. Излагая этотъ разсказъ я невольно вспомнилъ стихъ Грибоѣдова:
Примите, увѣреніе и пр.
13-го сентября 1870 г.
Сельцо Мураново.