ЭСБЕ/Французский язык: различия между версиями

{{ЭСБЕ|ВИКИПЕДИЯ=Французский язык|ПРЕДЫДУЩИЙ=Французский райграс|СЛЕДУЮЩИЙ=Французское золото|СПИСОК=201}}

 

 

Процесс, определивший развитие народной разговорной латыни в особый Ф. язык, занимает собой эпоху от VI до VIII вв. За это время в нар. лат. произошли следующие фонетические и морфологические изменения. Начнем с гласных под ударением. Мы уже видели что ''ū'' (долгое) классической латыни стало ''ü;'' перед носовым оно образовало носовой звук ''ũ'': ''un'' (лат. unus); ''ŭ'' (короткое), слившееся в нар. лат. с ''ō'', дало в закрытых слогах ''u'' (ou): coupe, tour, bourse (лат. cuppa, turrio, borsa), а в открытых — дифтонг ''ou:'' nevout, onour (nepotem, honorem); но уже с XIII в. это ''ou'' начало превращаться в современное ''eu:'' neveu, honneur ; ''ŏ'', в нар. лат. ''o'' (открытое) дифтонгизировалось сначала в ''úo,'' потом в ''úe'' и ''ué,'' слившееся также в ''eu:'' uefesuer, vuelt старофр. = oeuf, soeur, veut соврем. фр. (ovum, soror, volet); под влиянием следующего ''i,'' так же, как ''ü'' дифт. ''ue'' образовал ''uï:'' pui, luit (podium, lucet). Параллельна с судьбой ''u'' и ''o'' судьба ''i'' и ''e; ī'' сохраняется неизменно во Ф. и только перед ''n'' образует ''ë'': rive, vif, vin, cinq (ripa, vivus, vinum, quinque); ''i'' и ''ē (œ),'' слившиеся в ''ę'' (закрытое), дают дифтонг ''ei'' (в открытых слогах), который, как мы видели, в центре Франции еще в средние века стал превращаться в ''oi;'' в XIII его уже стали произносить ''oé,'' и в XVI в. этот звук перед непроизносимым ''e'' и ''s'' превратился в ''ę;'' в начале XIX в. это произношение признала и академия, тогда же ему подчинилась и орфография: старофр. monnoie, соврем. фр. monnaie (monetam) старофр. foible, соврем. фр. faible (flebilis), старофр. connoistre, соврем. фр. connaître (cognescere), старофр. vendoi (s), соврем. фр. vendais (vendebam). Всего чаще это произошло с глагольными формами прошедшего времени: слова: croître (crescere), droit (directum), soit (sit) сохранились на степени старофр., причем звук ''oę'' перешел лишь в ''oa'' и затем в ''ua;'' то же случилось и во всех остальных положениях; рядом с этим moelle, poèle, fouet, сохранив орфографию средних веков, стали также произноситься, как будто в них стоит ''oi.'' Звук ''a'' сохранился лишь в закрытых слогах — vache (vacca), pas (passum) и перед носовым вместе с ''ę'' дал носовой ''ă:'' tant (tantum), enfant (infantem); в открытых сл., как мы видели, получилось ''ē:'' frère (frater), père (pater); после палатального или группы согласн. ''a'' стало ''ie,'' то же и перед ''j;'' это ''ie'' в современном языке сохранилось, однако, лишь перед носовым; в других случаях оно дало ''ę:'' старофр. chier, соврем. фр. chère (carus), старофр. neiier, соврем. фр nier (negare), но chien (canem); перед носовым не дифтонгизированное ''ē'' дало ''ĩ'': grain (granum), main (manum). Лат. ''au'' слилось во Ф. ''o'': chose (causa), or (aurum), joie (gaudia). Внешность латинских слов во Ф. языке особенно изменило заглушение гласных, стоящих либо после ударения, либо между главным удар. и предшествующим ему в многосложных побочных удар. Лучше всего сохранилось ''a;'' в середине слова перед комбинацией согласных до сих пор также слышится ''e'' глухое, происшедшее из прочих звуков; comte (comitem), serf (servum), pas (passum), pris (precium), faire (facere), cerveau (cerebellum), cervelle (cerebellia), aider (adjutare), но bachelier (baccalarius), oraison (orationem), demoiselle (domnicella). Из согласных наибольшему перебою подверглись губные и гортанные. Между гласными ''p'' и ''b'' дали ''v,'' a ''v'' исчезло вовсе перед ''o'', ''u:'' соврем. фр. dû, старофр. deüt (debutum); paon (pavonem); cp. rive (ripa), avant (ab ante), nouveau (novellum). В конце слова ''v'' дало ''f,'' часто уже переставшее звучать: neuf (novem), ср. clef (clavem); та же судьба постигла ''p, b, v'' перед ''r:'' liévre (leporem), livrer (liberare), vivre (vivere); перед зубными ''p'' и ''b'' исчезли: sept (septem), sous (subtus); в конце слова после согл. ''p'' исчезло лишь после согл. + ''k'', ''b'' стало ''p,'' а ''v — f;'' впоследствии исчезли, однако, и эти звуки: champs (campus), prince (princ(k)ipe), nerf (nervum). ''T'' и ''d'' между гласн. и перед ''r—l'' изменились схоже с ''p'' и ''b: t'' дало ''d,'' которое, пройдя через звук ''d'' (английское ''th''), выпало: empereur (imperatorem), louer (laudare), père (patrem), larron (latronem), nourrir (nudrir), epaule (spat(u)la), Rollant (Rodlandum); перед ''n, m'' зубные также исчезли только путем ассимиляции: Rhone, старофр. Rosne (Rhodanus); сохранились между гласными лишь двойные зубные, причем они стали простыми: matin (mat(u)tinum), battre, старофр. batre (battere); в конце слова ''d, t'' испытывают ту же судьбу, что и между гласными: il aime (amet), au, старофр. od., o (apud), dort (dormit). Выпало совершенно также и ''s;'' это случилось и перед согласными, и в конце слова: repondre (respondere), fête (festa), âne (asinum), blâme (blasphemo), dédaigner (desdegnare), mais (magis). Особенно сложны и разнообразны процессы, через которые прошли гортанные; ''g'' перед ''e, i'' дало ''dj'' (дж) и после ''j'' (ж), ''k'' (лат. ''c'') — ''ts'' и после ''s;'' при этом ''ge, gi'' слились с ''j'' и ''dy:'' gent (gentem), jeune (juvenem), jour (diurnum), cent (c(=k)entum), merci (merc(=k)ede); ''s'' такого происхождения, как и всякое другое, выпадает в конце слова: voix (voc(=k)em) и перед согл. plait (plac(=k)et); под влиянием ''i'' и после ''e'' оно стало ''z.'' (русское ''з''): demoiselle (domnic(=k)ella), oiseau (avic(=k)ellum), trèize (tredec(=k)em); перед ''a g'' стало ''dj, j, k — tck, ch:'' jambe (gama), joie (gaudia), chambre (camera), chose (causa), verge (virga), vache (vacca); как ''t'' стало между гласными ''d'' и ''p — b,'' так же точно ''k'' стало в этом положении ''g,'' в свою очередь выпавшее или под влиянием ''i'' давшее ''y:'' payen (paganum), amie (amica), charrue (carruca), loi (legem), reine (regina); в ''i'' переходит ''g, k'' и перед согл. в середине слова, причем в связи с ''l, n'' получается так наз. ''n'', ''l'' mouillé: fait (factum), fruit (fructum), noir старофр. neir (negrum), faire (fac(=k)ere), veiller (vigilare), vieux старофр. vieil (vetu(=c)lum), daigner (degnare); перед согл. вместо ''gn'' появляется, однако, ''in:'' poing (pugnum), saint (sanctum), etreindre (stringere). Плавные вообще сохранились довольно исправно, только ''l'' после ''a'' перед согл. через ''ł'' вокализировалось в ''u:'' chout (caldu); то же произошло несколько позднее и после проч. гласн. — beau, старофр. bels, travaux старофр. travalz, coup старофр. colp; еще позднее исчезло в произношении и конечное ''r''; между носовой и ''l, r'' возникли вспомогательные ''b, d:'' trembler (tremulare), chambre (camera), cendre (cinerem). Из полугласных самый распространенный во Ф. языке ''j;'' в него превратилось всякое ''i, e'' в гиатусе (см.). В связи с согл. ''i'' дает самые разнообразные звуки: ''bi, vi'' превращаются в ''j, pi'' в ''ch:'' tige (tibia), abréger (abbreviare), sache (sapiat), approcher (appropiare); ''ti, si, ri'' заставляют ''i'' перескочить через согласн., таким образом получается ''iz'', ''ir:'' pris (pretium), maison (mansionem), baisser (bassiare), dortoir (dormitorium), cuivre (cupriurn). Образование под влиянием ''j (у) n, l'' mouillé мы уже видели: conseil (concilium), fille (filia), vigne (vinea), seigneur (siniorem); когда это особое свойство ''n, l'' пропадает, тогда происходит простое выпадение ''l'' и образование носового с ''n:'' fils (filius), témoin (testimonium). Другой полугласный ''u'' чаще всего стал ''v:'' veuve (vidua). При переходе в романские языки народная латынь почти вовсе утратила склонение; во Ф. языке, однако, долго сохранялись два падежа — именительный, удержавший ''s'' в единственном числе, и винительный, удержавший ''s'' во множественном числе; при этом средний род слился с мужским и II лат. склонение с III всюду, где основа именит. падежа та же, что и косв. падежа; I склонение и III стали отличаться тогда лишь тем, что не имели ''s'' в именит. падеже; зато I склонение и сущ. женск. рода III склонения получили ''s'' в именит. множ.; таким образом старофр. склонение представляется следующим образом:

Существительные III склонения, меняющие основу, образовали особый тип склонения; так, imperator дало emperere, a imperatorem и т. д. — empereor, empereur. Со временем именительные падежи, однако, вообще уступили место винительным, и тогда склонение еще упростилось; такие формы как старофр. cuens (comes), перестали быть возможны; иногда исчезли и косв.: serour (sororem) уступило место soeur (soror). Особенно наглядно это предпочтение косв. падежей выражается на сравнительной степени прилагательных и на местоимениях; meilleur, mon, celui (meliorem, meum, ecce lui) вытеснили старофр. mieldre, mes, cil (melior, meus, ecce ille); в форме lui сохраняется дат. пад., в leur (illorum) содержится остаток род. множ., еще державшегося в старофр. в таких выражениях, как gent paienur (paganorum), tens ancienur (ancestorum); числительное düi также уступило место deux, т. е. вин. множ. Если в склонении мы имеем дело лишь с обеднением лат. форм, то в спряжении Ф. язык выказал значительную творческую способность. В нем появляется множество новых образований по аналогии; глагол: parier (parabulare) по-старофр. спрягался в praes. ind. je paroi, tu paroles, il parolet (parábulo, as, at), во множ. ч. parlons, parlez (parabulámus, atis) и parlent (parábulant); но формы parlons вызвали образование совр. фр. je parle, tu parles и т. д.; такого же рода творчество языка образовало из 2-го и 3-го лица все формы на ''e:'' muet 1-го лица наст. вр. в глаг. I спр.; так, вместо старофр. ain (amo) появилось aime; рядом с этим глаг. 4-го лат. спр. partire, sentire утратили свое ''i'' в гиатусе и в един. числе наст. вр. стали спрягаться parto, sento = je pars, je sens и т. д. Это ''s'' в 1-м лице ед. числа наст. вр. распространилось также по аналогии: facio дало faz, и эта форма послужила образцом для множ. глаг. совершенно так же, как форма poteo = puis создала другую серию подобных же образований по аналогии. 1-е лицо множ. числа оканчивается на ''ons,'' образованное по аналогии с sumus; оно проникло и туда, где надо было бы ждать amus и emus: aimons, avons; еще более далеки savons, rompons (rumpimus, sapimus). В imperf. ind. формы на ebam, давшие, как мы видели, в XVIII в. уже совр. ''ais:'' je rompais (rumpebam — rompeie, rompoie, rompoi), не только повлияли на формы на abam (amabam) оказавшиеся менее многочисленными, но проникли и в формы на ibam: je dormais (ср. dormibam); в формах perfecti, помимо более живучих образований на ''avi, ivi, ui:'' j’aimai (amavi), je dormis (dormivi), je dus (debui), возникли особые новые образования под влиянием dedi (от исчезнувшего в романском языке Галлии ''do''); так, вместо véndidi, pérdidi в основе современных форм тех же глаголов мы имеем: vendédi, perdedi = je perdis, je vendis. Образования по аналогии заходили далеко, даже до допущения j’avons вместо j’ai, как в некоторых современных диалектах. Они были, однако, остановлены влиянием грамматиков и поэтов. Ими были введены так называемые правила Ф. языка, значительная доля которых относится к стройным и разнообразным времяобразованиям Ф. глагола. Когда в XVI в. Ф. язык стал вытеснять язык латинский из ученой литературы, отчасти из школы (см. Ф. литература), с 1539 г. из судов, писателю было еще трудно разобраться в том разнообразии, какое представляла собой Ф. речь, только что пережившая новую стадию своей эволюции. Монтень замечает: «Сообразно постоянным изменениям, какие претерпевал наш язык до сих пор, кто может надеяться, что теперешняя его форма будет в употреблении через 50 лет?» При таких обстоятельствах возникла потребность условиться, какие формы допускать и какие отбрасывать. Разработка Ф. грамматики началась еще раньше в Англии и Германии, для целей преподавания. Лучшая грамматика для иностранцев принадлежит Пальсграву, «англичанину родом, но воспитанному во Франции». В 1531 г. вышла грамматика Жака Дюбуа (Сильвий Амбиан, 1478—1555). За ней следовали грамматики Робера Эстьена (1557) и Рамюса (1562). «Commentaire sur Desportes», Малерба, не введя ничего нового, положил основание тому стремлению к логической стройности, которое выразилось в грамматике Пор-Рояля (1660). Вожела в своих «Remarques» (1647) все-таки советовал прислушиваться и к общеупотребительным формам разговорной речи. Подобной точки зрения держатся и напечатанные в 1704 г. «Замечания» академии на «Remarques» Вожела, редактированные Томасом Корнелем. Пагубное влияние академии сказалось, когда стал появляться ее словарь. Принцип логичности и общеупотребительности, полезный в конце ΧVΙ и начале ΧVII вв., был слишком растяжим и неточен; поэтому в словаре он мог получить толкование не прогрессивное, а, напротив, — регрессивное. Вместо того чтобы констатировать и приводить в порядок естественное развитие языка, академия, исходя из этого принципа, стала сокращать, выбрасывать слова, запрещать отдельные выражения. Отсюда то обеднение языка, которое чувствуется в классический период Ф. литературы по сравнению с эпохой Возрождения. Попытка установить язык оказалась неосуществимой. В самых первых годах XIX в. Мерсье в своей «Néologie» возвращается к той же мысли, которая была высказана Монтенем, но неустойчивость языка его уже не смущает, а возможность остановить его развитие кажется ему преступлением. «Язык, — пишет он, — то же, что поток; он становится больше, шире и величественнее, по мере отдаления от источника. Кто не подсмеется над трибуналом, который скажет: я установлю язык. Остановись, это неосторожность! ты пригвоздишь язык, ты его распнешь». Заслуга освобождения языка от академических тисков принадлежит в особенности Шатобриану. Во все протяжение XIX в. Ф. язык уже свободно разрастается, отвечая требованиям науки, промышленности, политики и искусства. Однако, слишком историческая, слишком традиционная орфография, попытки упрощения которой все еще не привели ни к какому результату, еще напоминает об измышлениях педантов и грамматиков XV, XVI, XVII вв.

 

 

 

''История грамматики:'' Stengel, «Chronologisches Verzeichniss fr. Gramm. des XIV Jahrb. bis zum Ausgange des XVIII J.» (Оппельн, 1890).

 

 

 

''Специальные журналы по Ф. языку:'' «Franz. Studien» (1881—90, Neue Folge 1893 etc.); «Romania» (1872 etc.); «Revue des Patois Gallo-Romains» (1887—93); «Zeitschrift für romanische Philologie» (1877 etc.); «Zeitschrift für neufr. Spr. und Litteratur» (1879 etc.); «Litteraturblatt für germ. und rom. Philologie» (1880 etc.); «Supplementheft zur Z. f. r. Ph.»