Путевые впечатления (Дюма; Журавский)/1838 (ДО)/Часть I: различия между версиями

| ПЕРЕВОДЧИК = с французского [[Дмитрий Петрович Журавский|Димитрия ЖуравскогоЖуравский]]

| ИСТОЧНИК = Путевыя впечатленія, Сочиненіе Александра Дюма / Перев. съ Франц. Димитрія Журавскаго. — Санктпетербургъ. печатано въ тип. X. Гинце. 1838.; [http://az.lib.ru/d/djuma_a/text_1837_impressions_de_voyage-1-oldorfo.shtml az.lib.ru]

Священникъ пробылъ надъ тѣломъ до полуночи. Въ этотъ торжественный часъ съ двумя людьми онъ перенесъ его на мѣльницу, возлѣ мосту, положилъ на столъ и продолжалъ молиться надъ нимъ до утра. Въ восемь часовъ трупъ герцога опустили въ могилу, въ церкви Богоматери, передъ алтаремъ святаго Людовика; на нею надѣли полукафтанье, а на лице опустили наличникъ; это погребеніе совершено безъ всякой торжественности. На другой день послѣ умерщвленія герцога Бургонскаго, рыбаки нашли въ Сенѣ тѣло госпожи де-Гійакъ {<ref>Смотри les Chroniques de Terance, la Revue des deux mondes.}</ref>.

За этимъ островомъ возвышается, примыкая къ городу какъ стѣна, скала Петро-Цизская, {<ref>''Pietra-Scisa'', названная такъ потому, что Агриппа приказалъ ее срѣзать, когда онъ устроивалъ свои четыре военныя дороги, изъ которыхъ одна, черезъ Виваре и Сененну, вела къ Пиринеямь; другая — къ Рейну, третья къ Океану, черезъ Бовуази и Пикардію, а четвертая, черезъ Нарбонскую Галію, къ Марсельскимъ берегамъ.}</ref> на которой нѣкогда стоялъ замокъ, служившій городскою тюрьмою. Во время смутъ Лиги, герцогъ Немурскій былъ заключенъ въ немъ, послѣ неудачнаго покушенія овладѣть городомъ: онъ уступилъ свое мѣсто въ этомъ замкѣ Луи Сфорсу, прозванному ''Мавромъ'', и брату его, кардиналу Асканскому. Ихъ преемники были сначала баронъ дез-Андре, партизанъ, колосальныхъ размѣровъ, герой междоусобной войны; и наконецъ де-Ту и Сенмаръ, жертвы, осужденныя на смерть: одинъ ненавистью, другой политикою Ришелье, которыхъ изъ этой тюрьмы повели на площадь Teppo и отдали ихъ головы въ руки искуснаго палача, который принимался за нихъ пять разъ прежде нежели отдѣлилъ ихъ отъ тѣла.

Изгнанники заключили мирный договоръ съ побѣжденными, и вскорѣ изъ земли воздвиглись первыя основанія новаго города, названнаго Lucii Dunum {<ref>Въ сокращеніи ''Luc-Dunum'', переиначенное въ ''Lugdunum'' изъ котораго сдѣлали ''Ліонъ.''}</ref>, города, который черезъ нѣсколько времени сдѣлался цитаделью всей Галліи и средоточіемъ четыре великихъ дорогъ, проложенныхъ Агриппою и нынче еще перерѣзывающихъ Францію отъ Альповъ до Рейна и отъ Средиземнаго моря до Океана.

«Запрещается проходить подъ симъ сводомъ, если кто не хочетъ быть раздавленнымъ {<ref>По видимому, это отеческое наставленіе оказалось недостаточнымъ, потому что мѣстное начальство прибавило къ нему другое запрещеніе по строже перваго: подъ тою надписью вырѣзана слѣдующая: ''Запрещается проходитъ подъ симъ сводомъ полъ страхомъ денежнаго штрафа.''}</ref>.»

Въ исходѣ десятаго мы пріѣхали въ Нантуа, лежащій на краю прелестнаго маленькаго озера, голубаго какъ сапфиръ, и обставленнаго двумя горами, какъ какая нибудь драгоцѣнность, которую природа бережетъ какъ свой глазъ. Въ этомъ то городкѣ императоръ Карлъ Лысый, отравленный въ Бріосѣ однимъ докторомъ Евреемъ, по имени Седекія, быль погребенъ ''въ бочкѣ, обмазанной смолою внутри и снаружи и завернутой въ кожу'' {<ref>Annales de Saint-Bertiu.}</ref>.

Женева, судя по целтическому производству этого слова, {<ref>''Gen'' — вышла; ''ev — рѣка.''}</ref> основана за двѣ тысячи пять сотъ лѣтъ. Цезарь, въ своихъ «Комментагоріяхъ» переименовалъ ее на Латинскій ладъ изъ ''Genev'' — въ ''Geneva.'' Антонинъ, въ своихъ Путевыхъ запискахъ, перемѣнилъ это названіе на ''Gebenna;'' Григорій-де-Туръ въ своихъ хроникахъ именуетъ ее ''Janoba;'' писатели осьмаго и пятнадцатаго столѣтій ''Gebeппа;'' наконецъ съ 1556 году и донынѣ, она опять стала называться ''Geneva.''

Женева оставалась подъ владычествомъ Римлянъ впродолженіи пяти столѣтій. Въ 426 гоlу море варваровъ, хлынувшее на Европу, захлеснуло и этотъ городъ, одною изъ своихъ волнъ: Бургъ-Гунды {<ref>Burg-Hunds, то есть: ''gens de guerre confédérés'', — военные конфедераторы, — изъ чего Латинскіе писатели сдѣлали ''Hurgundiones'', а новѣйшіе, — ''bourguignons.''}</ref> сдѣлали его одною изъ важнѣйшихъ столицъ своего королевства. Около того-же времени король Франковъ ''Hlode-Wig'' {<ref>''Славный воинъ'', по-Латынѣ ''Cloderecus'', по новѣйшему французскому нарѣчію и по искаженію ''Clods.''}</ref> послалъ къ королю Бургъ-Гундскому, Гундебальду {<ref>''Могущественный воинъ'', по-Латынѣ ''Gundebaldus'', по-Французски — ''Gondebault.''}</ref>, просить его племянницу, Хлодо-Гильду {<ref>''Благородная и прекрасная'', по-Латынѣ ''Clotilde'', по-Французски ''Clotilde.''}</ref>, въ супружество Римскому невольнику, кото par, о предки, быть-быть-можетъ, начальствовали при Юліѣ Цезарѣ въ Галліи и Гельвеціи: она жила тогда во дворцѣ своего дяди, на томъ мѣстѣ, гдѣ нынче аркада мѣстѣчка Фура.

Послѣ Бургъ-Гундовъ наступило владычество Остъ-Готовъ, {<ref>''Восточные Готѳы.''-- Вестъ-Готѳы или Готѳы западные бросились въ Испанію: эти названія они получили по мѣстамъ, которыя занимали на берегахъ Эвксинскаго Порта; Остъ-Готѳы — между Гипанисомъ и Бористеномъ; а Вестъ-Готѳы между Гипанисомъ и Бастарнскими Альпами.}</ref> но они обладали Женевою всего пятнадцать лѣтъ. Король Франковъ отнялъ ее у нихъ и опять присоединилъ къ королевству Бургонскому, котораго она была столицею до 858 года. Послѣ смерти Людовика Простаго, она досталась Лодъ-Геру, отъ него перешла къ императору Германскому, была завоевана у него Карломъ Лысымъ, который завѣщалъ ее сыну своему, Людовику, а послѣ смерти послѣдняго присоединилась къ королевству Арльскому; послѣ того, будучи вновь завоевана Карломъ Толстымъ, она опять сдѣлалась столицею другаго королевства Бургонскаго и оставалась въ этомъ положеніи до 1052 года; Конрадъ Салическій присоединилъ ее наконецъ къ Имперіи, и въ томъ же году быль коронованъ въ ней архіепископомъ Миланскимъ, Гербертомъ.

Вотъ почему у статуи, также какъ и у трупа, недостаетъ рукъ: онѣ были созжены палачомъ, какъ руки измѣнника {<ref>Художникъ вырѣзалъ на этой гробницѣ двѣ маленькія руки на мраморной подушкѣ, на которой лежитъ голова Оттона.}</ref>.

Въ Безъ я возвратился въ одинадцать часовъ утра, слѣдственно у меня оставалось впереди много времени и я могъ продолжать свое путешествіе. Располагая ночевать въ Мартиньи, до котораго было не больше пяти миль съ половиною, я оставался въ трактирѣ столько времени, сколько нужно было чтобы уложить вещи въ котомку и взять палку. За Безомъ — первый городъ Сенъ-Морисъ, названный такъ по имени одного начальника Ѳивійскаго легіона, который вмѣстѣ съ своими шестью тысячами солдатъ {<ref>По мнѣнію автора книги де ''Gestis Francorumi;'' а по легендѣ монаха Агауна ихъ было 6666 человѣкъ: послѣднее число принято и Адиномъ, Вѣнскимъ архіепископомъ, Въ его книгѣ: ''Abrégé de lu vie des saints.'' Венаній Фортунахъ, епископъ Ноатье, въ 590 году воспѣлъ ихъ славную смерть въ одной поэмѣ}</ref>, претерпѣлъ здѣсь мучительную смерть за то, что не хотѣлъ отрѣчься отъ вѣры Христовой.

— Послушай! Шкура будетъ вся твоя, а мы раздѣлимъ только премію {<ref>Правительство выдаетъ премію ао 80 франковъ за каждаго убитаго медвѣдя.}</ref> да мясо.

Медвѣдь повалился навзничь; пуля пробила ему грудь и спинной хребетъ; онъ заревѣлъ и поползъ всторону на переднихъ лапахъ. Франсуа оставилъ его и побѣжалъ къ Вильгельму: онъ нашелъ на его мѣстѣ не человѣка, даже и не трупъ, а безвидную массу костей и истерзаннаго мяса; вся почти голова была уже пожрана {<ref>Увѣряю, что я не выдумываю для потѣхи такихъ «ужасовъ» и что ничего здѣсь не преувеличилъ. Нѣтъ ни одного Валасца, который бы не зналъ описаннаго мною несчастнаго случая; и во время нашего пути по Ронской долинѣ къ Сенплонскому шоссе, намъ вездѣ разсказывали, съ небольшими измѣненіями въ подробностяхъ, это ужасное и недавнее приключеніе.}</ref>.

Около девяти часовъ огромная тѣнь поднялась изъ долины, какъ густой паръ, и стала медленно наступать на меня. Въ половинѣ десятаго она меня охватила; по вверху еще были видны послѣдніе лучи заходящаго солнца, которымъ знать не хотѣлось разставаться съ вершиною Мопъ-Блана. Я все смотрѣлъ на нихъ, покуда они не скрылись. Но вотъ и они изчезли; день отправился на покой. Передо мной былъ Шамуни, влѣвѣ — огромная снѣжная равнина, которая тянется до Гутора {<ref>Goûter, такъ называется потому, что солнце освѣщаетъ ее во время завтрака.}</ref>, а вправѣ почти подъ бокомъ, такъ что я рукой могъ достать, пропасть въ восемьсотъ футовъ глубиною. Я не хотѣлъ уснуть, чтобы не скатиться въ нее, сѣлъ на мѣшокъ и сталъ топать ногами и бить въ ладоши, чтобы не вытянуло тепла изъ тѣла; скоро выкатилась блѣдная луна, окруженная густыми облаками, которыя къ одинадцати часамъ совсемъ заволокли ее. Вслѣдъ за тѣмъ, съ Гутерской Иглы спустился проклятой туманъ, который только что поравнялся со мною, началъ плевать мнѣ въ лицо снѣгомъ. Я обвернулъ себѣ голову платкомъ и сказалъ ему: Ладно, ступай себѣ! То и дѣло слышенъ быль шумъ обваловъ, которые обрушиваясь грохотали по всѣмъ угламъ, словно громъ. Ледники трещали, и за каждымъ трескомъ гора надо мною такъ и тряслась, Я не чувствовалъ ни голоду, ни жажды, но голова ломилась отъ боли, которая начиналась отъ маковки и оканчивалась у бровей. Туманъ не проходилъ. Мое дыханіе замерзало на платкѣ и снѣгъ смочилъ все платье: мнѣ казалось будто бы я голъ, я сталъ еще скорѣе топать и бить руками и затянулъ пѣсню, чтобы разогнать кучу глупыхъ мыслей, которыя такъ и лѣзли въ голову. Голосъ мой терялся по снѣгу; ни малѣйшее эхо не откликалось; все было мертво въ этой оледенѣлой природѣ; какъ-то дико и чудно отзывалась моя пѣсня. Я замолкъ; мнѣ стало страшно.

Я прошелъ черезъ нее, и не дальше какъ во ста шагахъ за послѣднимъ домомъ встрѣтилъ Франсуа Пакара, Осипа Карье и Ивана Бурпи, всѣ трое проводники: они шли съ палками, сумами и въ полномъ дорожномъ платьѣ. Я спросилъ, куда это они собрались; они отвѣчали: отыскивать кабрисовъ {<ref>Козленки.}</ref> которыхъ дали стеречь мальчишкамъ. Эти животные стоятъ не больше 10 копѣекъ штука; я смекнулъ, что они хотятъ меня обмануть и задумали взобраться на Монъ-Бланъ, — это мнѣ казалось тѣмъ вѣроятнѣе, что господинъ де-Соссюръ обѣщалъ награду первому, кто на него взойдетъ. Я еще больше утвердился въ той мысли, когда Паккаръ сдѣлалъ мнѣ одинъ или два вопроса о мѣстѣ, гдѣ бы провести ночь на Птичьемъ-Клювѣ. Я отвѣчалъ ему, что тамъ вездѣ снѣгъ и что, по моему, ночевать на Птичьемъ-Клювѣ нѣтъ никакой возможности. Тутъ онъ перемигнулся съ своими товарищами, а я показалъ видъ, будто ничего не замѣчаю. Они отошли въ сторону, потолковали между собою и наконецъ предложили мнѣ взойти на гору вмѣстѣ съ ними; я согласился, но прежде хотѣлъ завернуть домой и успокоить жену; и такъ они пошли своей дорогой, а я вернулся въ свою хату, сказалъ женѣ чтобы она была спокойна, перемѣнилъ обувь и взялъ кой-что на дорогу. Въ одинадцать часовъ вечера я опять вышелъ не ложившись спать, и въ часъ нагналъ, товарищей у Птичьяго-Клюва, въ четырехъ миляхъ отъ того мѣста, гдѣ я ночевалъ наканунѣ; они спали какъ сурки; я ихъ разбудилъ и мы всѣ четверо отправились въ путь. Въ тотъ день мы перешли Таконейской ледникъ. добрались до Великихь-Лошаковъ, гдѣ позавчера я провелъ такую знатную ночь; оттуда взяли вправо, а къ тремъ часамъ утра уже были на Гутерскомъ куполѣ. На дорогѣ, нѣсколько повыше Великихъ-Лошаковъ, одному изъ насъ, Паккару, сдѣлалось дурно; онъ остался тамъ и легъ на кафтанѣ одного изъ нашихъ.

Противъ всякаго чаянія, сначала все шло благополучно: мы дошли до малой площадки, и взобравшись на Гутерскій куполъ, опять спустились къ большой площадкѣ. Тамъ мы шли между разсѣлиною, по малой мѣрѣ около шестидесяти футовъ шириною и ста двадцати длиною, и крутымъ бокомъ Монъ-Блана, который возвышался еще на тысячу футовъ надъ нашими головами. Ноги наши вязли по колѣно въ слоѣ свѣжаго и рыхлаго снѣгу, толщиною въ двѣнадцать или пятнадцать вершковъ. Вскорѣ мы подошли подъ самый вѣтеръ, который, казалось, становился тѣмъ сильнѣе, чѣмъ выше мы поднимались въ гору. Нашъ караванъ подавался гуськомъ въ такомъ порядкѣ: первымъ шелъ Августъ Теръ, потомъ Петръ Каріесъ и Петръ Бальма; за ними — Матвѣй Бальма, Ульенъ Девуассонъ и я; въ шести шагахъ отъ насъ слѣдовали Давидъ Куте и Давидъ Фолиге, а послѣ нихъ полковникъ Андерсонъ и докторъ Гаммель; они шли послѣдними по дорожкѣ, протоптанной нами {<ref>Этотъ походный порядокъ не былъ внушенъ предстоящею опасностію, но заведенъ проводниками издавна, для предохраненія путешественниковъ отъ всякихъ опасностей. Такимъ образомъ, если на пути вдругъ разступится потайная разсѣлина, или слишкомъ тонкій слой льду проломится подъ ногами, то вѣроятнѣе, пострадаетъ который нибудь изъ предшествующихъ проводниковъ, нежели путешественники, которые, слѣдуя зл ними, ставятъ ногу на мѣста уже испытанныя.}</ref>.

[[Категория:Импорт/lib.ru/УказанДмитрий переводчикПетрович в параметре ДРУГОЕЖуравский]]